Эпоха (гет)

Теперь Грета наведывалась в «Задумки» во время каждого посещения Хогсмида; она подружилась со странной хозяйкой. Каждый визит шел по определенному плану. Сначала они разговаривали минут пятнадцать о жизни, потом девочка набирала с запылившихся полок столько мечтаний, сколько хотела, отправлялась в маленькую комнату, дверь в которую располагалась за прилавком, и там в спокойной обстановке погружалась в вымышленный мир. Обычно через час она начинала уставать, и тогда Луна угощала ее чаем с кексами. После этого Грета долго и придирчиво выбирала несколько мыслей, покупала их и прощалась до следующего раза.

Естественно, Ларе было интересно, куда это ее подруга каждый раз пропадает; спрашивать прямо она не хотела — это было бы совсем неинтересно, и поэтому она однажды пошла следом за Гретой, но в некотором отдалении, и выследила ее. Надо отдать должное Ларе — она довела дело до конца и терпеливо прождала все время, пока Грета была в «Задумках», так что той было не отвертеться и в конце концов пришлось рассказать всю правду. Все кончилось тем, что в тот вечер девочки вдвоем «смотрели мысли», как тут же окрестила это занятие Лара. Она просто загорелась. В отличие от вдумчивой Греты, которая могла несколько раз подряд просмотреть одну и ту же мысль, потом обдумывать ее довольно долго, а затем еще и рисовать абстрактные рисунки, пытаясь передать свои впечатления, Лара буквально проглатывала пробирки одну за другой, и ей хотелось все больше и больше. Видя нетерпение подруги, Грета написала родителям письмо с просьбой прислать те мечты, которые находились дома — по мере приобретения новых купленные ранее она отправляла домой. В общем, новый жанр окончательно покорил Лару, обожавшую все новое и необычное, так что она стала с восторгом рассказывать всем и каждому, какое новое интересное увлечение себе нашла. К словам девочки относились не слишком серьезно, но уже в следующий поход в Хогсмид несколько человек заглянули в «Задумки», а некоторым там даже понравилось. Все это привело к тому, что буквально через полгода после первого визита Греты к Луне магазин стал достаточно известен.

Мечтательной хозяйке «Задумок» не слишком нравилось, что теперь у нее постоянно кто-то торчит, но Грета убедила ее, что это очень хорошо — ведь задумки все же делаются не только для себя, но и для других. Судя по выражению лица Луны, сама она была не очень уверена в этом, но все-таки стала проявлять хоть какую-то заинтересованность. Это выражалось в том, что она теперь снова стала наполнять своими мечтаниями пустые пробирки, запас которых катастрофически уменьшался. Кроме того, посетителей стало много, и иногда они весьма жарко спорили, кому именно достанется та или иная задумка.

На помощь пришла изобретательность Греты. Она теперь близко к сердцу принимала судьбу «Задумок» — ведь именно она открыла их, именно она была тем человеком, с которого началась их слава. Девочка договорилась в первую очередь с производителем пробирок о ежемесячной оптовой закупке, затем проделала ряд совсем несложных экспериментов и научилась создавать копии мыслей. Она хотела сделать из этого сюрприз и поэтому ничего не написала Луне, с которой время от времени обменивалась письмами. Зато когда наступил наконец день долгожданного посещения Хогсмида, она явилась в «Задумки», неся большую коробку, наполненную пробирками. Это были копии тех мыслей, которые она сама покупала. Улыбаясь, она произнесла:

— Ну, теперь совсем хорошо дело пойдет! Давайте договоримся — вы будете присылать мне раз в неделю пробирок десять, я их буду копировать и отсылать вам обратно, хорошо?

— Спасибо, Грета, — но казалось, что Луна думает о чем-то другом. — Ты не посмотришь кое-что новое?

— Конечно посмотрю.

Это «новое» оказалось не просто интересным мечтанием, как подумала сначала Грета, а совершенно новым по сути. Теперь в задумке присутствовали не только ощущения и восприятия, но и сюжет. Пока это был только коротенький рассказ, и даже не слишком качественный, по сравнению с обычными мечтами, где Луна добилась совершенства, но интересен был именно переход на новый этап. Теперь, когда он был уже совершен, новые возможности использования динамических картин из мысливов казались очевидными.

Грета загорелась.

— Луна, вы… вы — гений! Из этого можно сделать очень много! — на мгновение она замялась, а потом предложила: — А можно, я тоже попробую?

В качестве ответа Луна только мягко улыбнулась. Всецело поглощенная новой идеей девочка собралась уже уходить, когда ее окликнули:

— Грета! Я уже давно собираюсь тебе это сказать, но столько дел, и я никак не могла вспомнить, пока ты тут. Ты уже давно помогаешь мне, а занятие это начало приносить доход, — она выдвинула ящик прилавка, который выполнял роль кассы, и продемонстрировала Грете множество бронзовых, серебряных и золотых монет. — Видишь, сколько их! Половина — твоя, ты мне столько помогала! По-хорошему все надо бы сделать официально, но тебе ведь еще только четырнадцать…

Было бы лицемерием со стороны Греты отказываться или делать вид, что сама мысль эта кажется ей ужасной — ведь они подруги. Если быть совсем честной, то она уже задумывалась об этом и мечтала иногда, что сможет зарабатывать деньги вместе с Луной — занятие пришлось ей сильно по душе, а себя она считала — и не без оснований — весьма полезной для непрактичной Луны.

Во второй раз Грета отправилась к выходу, но столкнулась в дверях с молодым человеком, который был немного смущен чем-то. Из любопытства девочка осталась послушать.

— Здравствуйте. Вы не могли бы посмотреть кое-что? — молодой человек протянул Луне пробирку.

Грета, улыбаясь, покинула магазин. Похоже, сегодняшний день был вдвойне полезен «Задумкам».

Марк снова был в школе, Рон на пару дней уехал погостить к сестре, и Гермиона осталась одна. Что делать, иногда супругам бывает очень заманчиво отдохнуть друг от друга.

Гермиона достала из тайника мыслив — последний подарок Дамблдора — и задумалась, замерев с палочкой в руке перед ним. Ей казалось, что как только она останется одна, то сразу начнет строить логичный и связный «фильм». Но выяснилось, что это далеко не так просто: хотя бы потому, что выбирать эпизоды приходилось из длительного промежутка времени — их можно было измерять месяцами. Как, во имя Мерлина, вместить их в два-три часа, необходимые ей?!

К тому времени, когда вернулся Рон, основной костяк был уже готов. Конечно, его надо было сокращать, добавлять новые яркие куски, но основной план работы был намечен.

* * *

Далее события развивались достаточно быстро. Какое-то время Луна торговала и принимала работы посетителей, а Грета делала копии. Хозяйке «Задумок» не нравилось такое занятие — слишком деятельное для ее мечтательной натуры. Она уже почти собралась таинственно исчезнуть, когда Ларин отец, один из весьма небедных работников министерства, пришел в ее магазин с предложением выкупить сам магазин и взять торговлю и рекламу на себя, а Луна сможет все время создавать новые мечтания, которые потом он будет множить и продавать. Луна согласилась еще до того, как он назвал ей цену, за которую будет покупать у нее одну мечту.

Дело пошло на лад. За полгода новое искусство стало самым модным в Британии, и о нем уже начали писать в иностранных газетах. Зарубежные аналитики предсказывали быстрый спад интереса к данному виду творчества, но пока предприимчивый чиновник загребал галеоны совками. Открылись еще несколько магазинов сети «Задумки», в том числе и в Косом переулке, а количество авторов возрастало так стремительно, что вскоре уже принимались не все работы подряд, а только самые лучшие — среди рецензентов была и Луна. Она оставалась самым модным и востребованным автором, и выхода ее новых работ всегда ждали с нетерпением.

Новый жанр — длинные, иногда многосерийные сюжетные картины — походил на маггловское кино, но отличался тем, что все создавалось одним человеком и совершенно другим способом.

«Ежедневный пророк».

Таким образом, совершенно очевидно, что новая мода не может нанести никакого вреда истине, потому что отличить правду от выдумки очень просто.

— А ты любишь кошек?

— Ну а кто же их не любит?

— Ну а если дома держать?

— Здорово было бы!

На следующий день Пол принес Грете ту самую черную кошку, что вынес в качестве единственного трофея из дома, в котором так хотел обнаружить вампиров.

Впервые за два месяца Драко видел отца. Люциус был слишком занят государственными делами и поэтому довольно небрежно выполнял родительские обязанности. Хотя что нужно тридцативосьмилетнему сыну от родителей, кроме денег? Поэтому видеть отца Драко не хотел. Только иногда приходилось во время официальных церемоний. На этот раз праздновалась двадцатая годовщина падения Вольдеморта. Драко послушно стоял в числе почетных гостей во время торжественной церемонии, улыбался и принимал поздравления. Ковырялся в тарелке во время банкета, делал иногда глоток слишком сладкого вина. Стол покинул вторым, чтобы соблюсти приличия и не нарваться на требования вести себя сообразно с положением сына "самого главного". Хотел зайти в свою комнату — переодеться в более удобные одежды, но передумал; выбрался на свежий воздух, пошел по черной улице, свернул на безлюдную набережную; поморщился от запаха разлагающихся отбросов; остановился, поднес палочку к виску и произнес смертельное заклинание; на рассвете был обнаружен дворником и увезен в маггловский морг; через неделю не присутствовал на какой-то встрече; был найден забеспокоившимися сотрудниками отца; похоронен на самом элитном кладбище в двух километрах от Хогсмида.

«Ежедневный пророк».

Основательница новомодного искусства задумок решила порадовать своих поклонников совершенно новым для нее жанром. До этого она была известна как создательница очаровательных маленьких зарисовок, берущих за душу даже самых черствых. Но на этот раз она готовит к выпуску длинное эпическое повествование. Строго говоря, новое произведение будет своеобразным переложением в более популярный вид известной книги «Гарри Поттер и падение Вольдеморта». Сроки выхода в продажу очередной задумки Луны Лавгуд еще не назывались, но по предварительным оценкам это должно случиться в январе-феврале 2022.

Луна принесла члену комиссии исправленный вариант — уже в пятый раз. Она подправила сцену перед финальной битвой с Вольдемортом, добавив полторы минуты размышлений Гарри о предстоящем сражении — он, задумчивый и печальный, бродил по улицам, думал о том, на какое важное дело идет, переживал, справится ли, просчитывал каждый шаг. Луна старалась, как могла, и чувствовала, что каждая следующая поправка отнимает все больше сил. Но сегодня наконец она услышала заветные слова:

— Вот теперь — замечательно! Я знал, что вы справитесь! Чувствуете, как умелое руководство помогло значительно улучшить вашу работу?

Луна кивала, подписывала какие-то бумаги; наконец она освободилась и первым делом, когда вернулась домой, послала сову с коротким письмом.

«Марку Джонсу.

Луна Лавгуд».

На Рождество в этот раз домой не поехал никто — ни один человек. Потому что это означало бы неуважение, даже измену любимому министру — он почтил Хогвартс своим присутствием на праздник.

Готовились как никогда. Профессора нервничали, покрикивали то и дело на любопытных учеников, которым не терпелось сунуть носы куда только можно. Гостиные факультетов превратились в сущий бедлам — комнаты украшали, точнее, пытались украшать, но из-за суматохи и огромного количества не занятых учебой школьников коэффициент полезного действия был пугающе низок. Даже в спальне Марк не мог найти покоя: постоянно входили и выходили соседи, громко разговаривая и шумя, их возбуждение и предвкушение не могли найти выхода. Он только надеялся, что на самом торжественном вечере ничего не случится и после него все войдет в норму.

Честно говоря, Марк был сначала весьма расстроен, когда понял, что на каникулы не попадет домой — лицезреть министра у него не было особой охоты, но потом сообразил, что в действительности это будет довольно интересное событие с точки зрения психологии. Так что теперь он не сожалел бы совершенно, если бы ему было хоть немного больше покоя.

Смутные опасения Марка не оправдались — на празднике никто не пострадал, все прошло по заранее намеченному плану и было необыкновенно скучным. Единственным забавным происшествием оказался эпизод с кошкой, но его не видел ни Марк, ни кто-либо еще.

Люциус сам не любил торжественных собраний, но прекрасно понимал их необходимость и пользу, а потому каждый раз превосходно играл свою роль, так что зрители неизменно оказывались довольны. Обычно он продумывал заранее всякие эффектные мини трюки, например, подарки ученикам или что-то в этом роде. Но сегодня он действовал по наитию. Сделав вид, что растроган и расстроен, он сказал, что хотел бы в одиночестве побродить в стенах замка, где семь лет учился его сын.

Упоминание имени раздолбая Драко как заклинание Силенцио заставило всех замолчать и, кроме того, потупить взоры и издать вздох сочувствия.

Прохладный воздух стал приятным контрастом с напряженной атмосфере большого зала, и Люциус с наслаждением провел рукой по холодным каменным стенам. Он много лет не был здесь, но помнил каждый уголок — он даже сам удивился этому открытию. Поднялся на второй этаж и прошел туда, где, как он знал, располагались очень удобные окна. Было новолуние, факелы не горели, и коридор терялся в кромешной тьме. Министр опустился было на подоконник, как вдруг раздался гневный кошачий мяв и в его правую руку вонзилось пять острых когтей. Он отшатнулся, а черная кошка Греты, все еще шипя от возмущения, покинула место происшествия, отправившись искать более спокойное и надежное убежище.

Пол возвращался к себе. Было не так поздно, но уже темно, потому что на дворе стоял декабрь. Он шел не спеша, прогуливаясь — да и куда торопиться человеку, которого только что выгнали из училища авроров? А именно так все и получилось, и удивляться совершенно нечему. Особенно если учесть, что последний раз он появлялся там неделю назад (тогда ему сказали «через неделю ликвидировать все долги»), а до этого полгода не обременял себя походами в училище. И когда он пришел просить еще отсрочки, то, увы, ее не получил.

Пол завернул за угол и вдруг столкнулся с кем-то. Кто-то тоненько взвизгнул, развернулся, взмахнув длинными патлами волос, и с удивительной скоростью бросился бежать. Молодой человек был слегка удивлен такой неожиданной реакцией, а еще больше — заинтригован. Обычно от него люди не шарахались. Применять магию Пол посчитал неэтичным, а потому кинулся вдогонку за пугливой личностью. Она не по-спортивному трусила, избегая освещенных участков и огибая их, словно боялась световых лучей. Через пять минут преследователь уже слегка запыхался, а жертва мчалась все так же легко и быстро. Пол уже потерял надежду поймать таинственного спринтера, когда обнаружилось, что тот сам себя загнал в тупик.

Не успев отдышаться, Пол зажег палочку, и в тот же миг неизвестное существо в бесконечном ужасе заметалось по пространству между двумя стенками. Ему пришлось погасить свет, и оно тут же успокоилось, только дышало шумно. Он медленно и осторожно принялся подходить все ближе, говоря мягким спокойным голосом что-то в высшей мере успокоительное — и этот прием действовал. Подобравшись вплотную, Пол разглядел в серой темноте спутанные грязные волосы, морщинистое лицо и глубоко запавшие глаза. Это, без сомнения, была женщина — худая, постаревшая, пугливая; пахло от нее просто отвратительно. Пол попытался заговорить с ней, но ответа не дождался. «Может, она нема или иностранка?» — так объяснил себе ее молчание Пол.

Оставлять ее здесь было невозможно, и он решил отвести женщину к себе. Взял ее за руку и ненавязчиво потянул в сторону выхода; она послушно последовала за ним. Войдя в комнату, Пол по рассеянности включил свет — всего на какой-то миг, но его хватило бедной женщине, чтобы со всей силы попытаться вырваться обратно на улицу. Потребовалось какое-то время, чтобы она успокоилась; затем Пол решил накормить ее — судя по комплекции, лишний прием пищи ей бы не помешал.

Ела женщина руками, жадно отхватывая зубами куски. Пока она насыщалась, Пол стал готовить ей какое-нибудь защищенное от света местечко, чтобы она могла там спокойно переждать день. Так что когда он выходил из дома, странная гостья с комфортом устроилась в импровизированном гнездышке в кладовке.

Пол шел к Грете рассказать про «новое знакомство», а заодно и похвастаться своим исключением из училища авроров. Ни то, ни другое известие не вызвало у Греты особой радости — ей уже порядком надоели бесконечные, ни к чему не приводящие идеи Пола.

Зато кое-кому другому все это показалось в высшей степени интересным.

Вышло так, что Гарри надо было идти в том же направлении, что и Полу. Получилось так, что он зашел к нему. А не посмотреть после этого на сумасшедшую было бы в высшей степени странно. И Гарри узнал ее.

Так скоро, как только возможно, собрался тройственный союз в лице Гарри, Гермионы и умного Марка, который, наверное, первым среди студентов догадался использовать камин в гостиной Гриффиндора для непродолжительных, но неафишируемых отлучек.

— Но ведь это такая удача! Знаю, это ужасно жестоко звучит, но посуди сам — из-за чего-то она сошла с ума, и не просто — а все эти съеденные трупы, боязнь света…

— Послушайте… Я же читал про это! — Марк потер переносицу, припоминая подробности. — На одном психологическом сайте… Из трупоедения и страха света следует, что она сошла с ума из-за чего-то ужасного, где были мертвецы и… и яркий свет!

— А мне как раз не хватало для большей убедительности какого-нибудь жуткого воспоминания!.. Гарри, как ты думаешь, можно будет как-нибудь извлечь это событие из ее памяти в нормальном, читаемом виде?

— Ну да, конечно, если воспользоваться заклинанием легилименции. Надо только подтолкнуть ее память так, чтобы она вспомнила именно тот момент.

«Смерть — это не страшно», — думала Чоу совершенно искренне, бредя вместе с двумя десятками людей к последнему пристанищу. Бесконечные допросы, пытки не Круциатусом, но вопросами, на которые она не знала ответов, изнасилования — все это довело ее до полного равнодушия.

Наконец ближе к вечеру они добрались до того места, где к ним должны были применить «высшую меру наказания». Их конвоиры сделали узкую глубокую яму несколькими движениями палочек, построили на краю спиной к ней осужденных, а потом говорили о чем-то меж собой, смеялись, перекусили перед работой. Но наконец исполнители заняли свои позиции перед строем осужденных. Палачи произнесли громко и привычно: «Авада кедавра!», и несколько человек свалились в яму. Когда заклятие смерти прозвучало второй раз, упала следующая партия, и Чоу вместе с ними. Ей не досталась зеленая вспышка — просто она уже не могла ждать, терпеть и потеряла сознание.

Совсем стемнело, исполнителям не терпелось отдохнуть, нормально поужинать, выпить, поэтому никто не удосужился засыпать яму с трупами землей. Не сделали они этого и позже, поскольку работы было много, а времени мало.

Чоу очнулась с ощущением, что что-то острое давит ей прямо на позвоночник. Перед закрытыми глазами — яркий свет, в воздухе жужжат мухи. Ей было плохо, голова кружилась, ее мутило от какого-то тошнотворного сладковатого запаха. Тихонько застонав, она отвела левую руку за спину, чтобы убрать мешающий предмет; он показался ей на миг каким-то странным, но потом она поняла, что это чей-то локоть. «Странно, — подумала она, — откуда здесь чья-то рука…». Открывать глаза очень не хотелось, но и продолжать спать тут было не слишком удобно. Она никак не могла вспомнить, где находится и почему; зевнув, она открыла наконец глаза и перевернулась на живот. В десяти сантиметрах от своего лица она обнаружила широко открытые слепые глаза; в них застыло месиво из ржаво-коричневой свернувшейся крови и белесого стекловидного тела, тонкой веревкой свисавшего из уголков. На миг страшное лицо покрыла черная тень, и из бесконечной высоты донеслось насмешливое и довольное «Крра, крра!». Чоу дернулась назад и провалилась, она не успела вовремя зажмуриться и увидела, как с другого, женского лица, сползла кожа, когда она проехала по ней рукой, пытаясь удержаться и не соскользнуть. Лицо усмехалось обнажившимся рядом зубов и красной десной, а на мясо тут же слетелись мухи, то и дело норовившие заползти в глаза. Чоу закричала так, как только могла, и с удвоенными истерикой силами рванула из страшной ямы; видимо, трупы лежали не очень плотно — от толчков на несчастную упало еще одно тело, и в открытый в крике рот попала полуразложившаяся кисть мертвеца. Чоу захлебнулась в вопле, но все продолжала вылезать из незасыпанной могилы.