Повелители бури (джен)

ТОМ ВТОРОЙ: «ВЕКТОР»

Глава 1 (11).

Принцесса бабочек

Когда что-то происходит, Алина узнаёт об этом в числе первых.

Это, на самом деле, странно и неправильно. Фактически она не должна знать вообще: уровень дозволенности не тот, для окружающих она чужая, посвящать её в детали — незаконно. Однако всегда выходит, что Алина в курсе событий. Не потому что высокопоставленные родственники ей доверяют, а потому что настолько снисходительно к ней относятся, что не считают важным что-то скрывать.

Вот и сейчас они сидят на семейном обеде все вместе, вчетвером. Длинный широкий стол на резных ножках, вокруг — светлая столовая с ажурными обоями, расписанными под утреннее небо, и стеллажом для посуды. Стол — буквально центр маленького мира, отгороженного от зала и кухни изящными арками. Отец сидит с одного края, массивный и широкоплечий, с коротко стриженой бородой и стальной гордой осанкой. Оба ребёнка унаследовали от него только эту осанку, невольную способность держать спину ровно: в остальном они похожи на мать, элегантную, стройную женщину с уложенными в причёску каштановыми волосами. Она сидит на противоположной стороне. По бокам стола места детей — Олега и Алины.

Алина и впрямь переняла большинство материнских черт. Она аккуратная и миловидная, с округлым личиком и большими глазами, ярко-голубыми, как сапфиры, смотрящими робко и с потаённой лучистостью. Поначалу люди принимают её за очередную пустышку, решая для себя, что несмотря на ухоженность, грамотный и лёгкий макияж и идеально сидящую одежду, внутри у неё нет ничего. Лишь немногие, заглядывая глубже, вдруг сталкиваются с отражением тысяч солнечных лучей — кажется, Алина их собирает, как ловец снов или прекраснейшее зеркало, и держит внутри, из воспитания достойного не позволяя вырываться и посторонним мешать. Волосы у неё тоже как у матери, густые, вьющиеся лишь на концах, и на затылке Алина подвязывает широкую ленту. Заправляет в высокий пояс юбки свободную блузочку, стучит каблучками по вымытым до блеска полам и улыбается всегда смущённо, глядя из-под прямой чёлки, словно не способна предсказать настроение собеседника.

Что ж, это не игра. К сожалению, Алина как выглядит спокойной и застенчивой, такая и есть. Она никому не перечит, в большинстве случаев предпочитает промолчать, при встрече с очередным светским лицом приседает в вежливом реверансе. Мнение своё ничем не выражает, приученная к поведению покорной симпатичной куколки, которой место лишь на стеклянных полках стеллажей.

Полная её противоположность — Олег. Брат, в отличие от скромной и не торопящейся вперёд Алины, обладает всеми качествами и навыками лидера. Жёсткость отцовского подхода граничит в нём с изобретательной вёрткостью матери; он сканирует собеседников и срывает с них поддельные шкурки, легко разгадывает замыслы, отлично руководит. Его с детства обучали всему, что может потребоваться члену Совета Одиннадцати, и Олег не подвёл: получил высший чин уже в двадцать один год. На сестру, младше его на два всего лишь года, он с раннего возраста привык смотреть так же, как всегда смотрели родители. Пустое место — вот кто Алина в этой семье, этом доме и вообще этой организации. И ей не устают об этом напоминать.

— В деле того неизвестного Оружия, сбежавшего от «Аида», наметилось продвижение, — рассказывает Олег. Как член Совета он занимается сбором и распределением новостей, так что все мелочи проходят прежде через его глаза и его уши. Если где-то чихнёт неизвестный Хозяин, Олег его услышит. Если где-то кого-то сломают, он узнает первым. По крайней мере, брат регулярно этим бахвалится, хоть и вызывает у Алины смутные сомнения: если верить прежним слухам, не всё просто с нынешней ситуацией.

— Узнали, кто его призвал?

— Да. Какой-то ноунейм из крупного российского города. — Олег нанизывает на шпажку один из кусочков нарезанного бутерброда. Атласная синяя рубашка на нём оттеняет глаза, в складках играет солнце: брат сидит к нему спиной, тогда как Алина — лицом. Чтобы не смотреть на Олега, девушка смотрит на стол. Солнце пляшет на полированной золотистой посуде, на столовых приборах и блюдах с фруктами. По краю блюда скользит одинокое пятнышко света; обсуждать за обеденным столом важные вещи родственники ничуть не стесняются. А что? Отец, мать, брат — все трое входят в Совет. Среди них только Алина никаких высот не достигла.

— Что о нём известно? — интересуется мать. Она промакивает рот салфеткой, не стерев с губ яркую помаду. В отличие от дочери она предпочитает броские, кипящие тона, превращающие её улыбку в ещё более надменное выражение. Мать боевая, но умело маскирующая это под ровный темперамент, и мало кто знает, как она на самом деле бушует, если ситуация выходит из-под контроля.

— Совершенно ничего особенного, — отзывается брат. Он имеет право говорить с родителями на равных, но границ всё равно не переходит. Вот и теперь не томит ожиданием, а сразу излагает: — По профессии журналист, блестящая карьера. Когда находился в отпуске, случайным образом пересёкся с тем самым сбежавшим Оружием. В записях «Аида» она отмечена как «А-32», по виду — совсем ребёнок. Как они пересеклись, и почему этот новый Хозяин не был прежде нигде засвечен, неясно.

— Биографию проверили?

— Первым делом! Мой отдел как раз корпит над этим. На первый взгляд чисто, но копнём глубже. Подобный потенциал — большая редкость. Как доносит наш агент в «Аиде», на счету «А-32» больше дух десятков неудачных Хозяев. Все умирали от одного контакта с ней. А «Аид» всё же не так раскидывается людьми, чтобы подсылать расходный материал для проверки.

Аппетита у Алины нет от слова совсем. Готовят им, конечно, профессиональные повара, но сегодня часть их стараний напрасно ушла: девушке даже притрагиваться к еде не хочется. Памятуя законы вежливости, она всё-таки старается поесть хоть немного. Жаркое вкуснейшее, аромат от мяса кружит голову — точнее, кружил бы в другой раз. Алина молча закусывает виноградом. Солнце отражается остаточно в её зрачках и забывается в них, как в бездонных тихих озёрах.

— Значит, они уже в городе?

— Да, пять дней назад прибыли. И… — Олег точно колеблется, не сразу решаясь договорить: — С ними прибыл Марк Аторин.

Это имя ничего Алине не говорит, ровно как и то, что сразу поднимается спор. Кажется, родителям не нравится новость, но дочери остаётся только слушать и ждать, пока трапеза закончится и она сможет уйти. Обсуждение затягивается, бурное и активное, мелькают постоянно слова «преступление» и «посмел». «Это какой-то выдающийся человек, который чем-то не угодил Кругу, — определяет Алина фоново, со скуки, без тяги к серьёзным размышлениям. — Он сделал что-то страшное, за что признан преступником. Но теперь вернулся. Почему? Теперь будет суд?»

Она ёжится: суды — дело жутковатое. Отец — главный судья в Круге Мечей, и дети бывали на его заседаниях, ровно как и на исполнении приговоров. Воспоминания остались не лучшие. И хотя всё это Алины не касается, сердце сжимается внутри почти до боли: зачем этот человек вернулся, зная, что обречён на смертный приговор?

— Кстати о будущем. — Мать потирает точку между бровей. — Алина, тебе ведь есть восемнадцать?

Застигнутая врасплох — обычно к ней не обращались во время обсуждения чего-либо — девушка вздрагивает и поспешно отзывается:

— Да, мама. В июле будет девятнадцать.

— В этом году ты тоже числишься гостем на Белом балу. — Озвучивание этого матери будто бы не нравится, и Алина может понять. В конце концов, кто она такая? Позор семьи Соколовских. Никто среди знаменитостей. — Постарайся не ударить в грязь лицом.

— Я поняла.

Алина даже выжимает улыбку, хотя ей кажется, что внутренности сдвинулись и развернулись на половину оси. Её «выход в свет» мог бы быть настоящей сенсацией, событием среди верхушки Круга, если бы не одно «но». Алина по всем правилам, традициям и устоям не могла быть среди них, на одной с ними ступени. Однако всё-таки приглашена? Наверняка из-за статуса семьи.

— Тогда можешь идти, — отмахивается мать, будто вмиг уставшая. — Занимайся своими делами.

Ни одного вопроса. Ни о том, как Алине учится — она всё-таки проходит курсы по дизайну, старательно и методично, на диплом. Ни о том, чего она хочет и желает ли вообще на мероприятия Круга заявляться. Ничего, как обычно. Но Алина не перечит — она почтительно опускает голову и выскальзывает из-за стола. Сейчас, не завершив обед, семья начнёт обговаривать проблему с новыми Хозяином и Оружием, вот и вспомнили наконец, что ей присутствовать нельзя.

Алина выходит в арку с прямой спиной, как и наставляли, и оказывается в зале. Всё здесь — белое, голубое и золотое, точно пародия на физический Эдем. Аристократичное, прямо с привкусом прошедших веков. Алине больше нравится их небольшая уютная дача, куда её частенько ссылали во время серьёзных происшествий в городе. Несмотря на пренебрежение, семья всё-таки заботилась о её сохранности, так что Алина не жалуется.

Действительно, чему огорчаться? Ей дали замечательное образование, оплачивают все дистанционные курсы и заочную учёбу. Алина свободно говорит на родном русском, английском, французском и японском, всегда хорошо одета, за здоровьем следит семейный доктор. Не жизнь, а сказка.

Ну и что, что она не может быть Хозяином?

Да уж, её рождение стало клеймом на безупречной репутации рода. Соколовские всегда рождались сильными Хозяевами. Поколение за поколением были мастерами Мечей, оставались в истории, занимали высокие должности. Редко когда рождалось больше одного ребёнка, и всё же в этот раз надеялись на прекрасный результат. А родилась Алина. И хотя с детства, изучив её потенциал, знатоки пришли к выводу, что «девочка вырастет замечательным Хозяином», впоследствии ожидания не оправдались. В семь лет детям давали возможность попробовать себя, и у Алины ничего не вышло. Самые слабые безымянные не отвечали на её зов. Когда настороженный отец дал ей в руки именное Оружие — может, её силы настолько велики, что не резонируют с безымянными — не вышло тоже ничего.

Алина оказалась самым банальным, обычным, нормальным человеком. И это не было чем-то страшным или неверным. Но автоматически окрасило её в белую ворону — потому что вокруг были только Хозяева, и среди них обычный человек моментально выделялся.

Теоретически, это не должно было что-то испортить. Ну человек и человек, чего уж; зато здоровая, красивая, вся в маму. Но её родители — известные аристократы, у которых не могло быть ущербного дитя. Спрятать от чужих глаз нежеланного отпрыска уже не получилось, и Алина осталась бельмом на глазу. Заметным шрамом. Плевком в чистую совесть поколения.

— Леди Алина… — раздаётся со стороны.

Она оглядывается на ходу, уже покинув прихожую. Страж у дверей дома — безымянный в строгом сером костюме, с простоватого лица смотрят серого оттенка глаза. К Алине он имеет смелость обращаться — другие из владельцев дома одёрнули бы моментально. Но Алина не такая; ненарочно как-то она здоровается со всеми встречными, даже с Оружиями, и приветлива с ними, как с людьми. Они это чувствуют, отсюда и отношение особое — всё ещё робкое, но больше радостное.

— Да, Мик? — этот револьвер уже несколько месяцев охраняет дом, чередуясь с ещё тремя безымянными, и Алина дала им клички, чтобы хоть как-то обращаться. Она замирает на ступеньке крыльца и замечает, что безымянный шустро сворачивает в прихожую и возвращается — с лёгким пальто в руках. Это вещь Алины, и Оружие быстро улыбается:

— Сегодня на улице прохладно, миледи, простуду б не подхватили.

— Спасибо большое! — с искренней благодарностью отзывается Алина, и безымянный помогает ей накинуть пальто. — А ты не замёрзнешь?

— Ну что вы, мисс, я же холода не чувствую, — загорается смущением тот.

— Если хочешь, могу распорядиться, чтобы подавали горячий чай.

Мик мотает головой и руками машет, и на приятной ноте они расходятся. Брат (когда, конечно, дарил младшей своё драгоценное внимание) не раз упрекал Алину за панибратство с представителями другого вида, как-то даже сдал отцу, и тот читал нотации добрых три часа с экскурсом в историю Круга и его Великие Цели. Однако должного действия это не возымело. Да и почему должно?

Они ведь дышат, думают и чувствуют. Может, Алина чего-то не знает, она ведь не проходила обучение на Хозяина, но всё-таки смотрит своими глазами. И безымянные ей нравятся. Они славные, хоть и держат себя в ежовых рукавицах, и сама Алина от них недалеко ушла. Положение одинаковое, единственное различие — Алина благородных кровей. Но это мало в чём заметно. Разве что в том, что она сама выбирает, чем заниматься, а этих ребят просто натаскивают.

Вздохнув, Алина направляется вдоль по загородной цветущей улочке. Ей ужасно не хочется быть одной, но всё лучше, чем быть с кем-то по-прежнему одинокой — потому и уходит от семьи, для которой «своей» стать не может.

Начинается май. Грядут изменения.

За пять дней более чем близкого общения с дуэтом «Безликой звезды» Андрей выясняет уйму деталей. Теперь, когда не надо таиться и по сути уже всё равно все поставлены под удар, ни Марк, ни Лерайе не стараются возводить барьеры и потому как личности воспринимаются понятнее и проще. Всплывают наружу более оформленные качества, привычки и замашки. Когда живёшь с кем-то в одном доме четыре дня без возможности выйти куда-либо, кроме двора, сближаешься почти интуитивно.

Лера оказалась истеричкой. Этим словом Андрей охарактеризовал её после того, как в разгар спора известная преступница метнула в него подушку с дивана, чудом не угодив в голову. Стоит всё-таки признать: ни чрезмерно вспыльчивой, ни орущей без повода Лерайе не является. А вот эмоциональной — очень даже. Она похожа на бомбу замедленного действия, а теперь, когда можно не держать лицо перед союзниками, совсем раскрепостилась. За час Лерайе успевает сменить массу эмоций и выражений, активно реагируя на всё вокруг; она словно составляет идеальный баланс с вечным Каменным Лицом (он же господин Марк Аторин, её Хозяин и супруг). И если та же Ника меняется в настроении гораздо чаще, от детской непосредственности воспринимая всё через себя, чувства Лерайе куда более осознанны.

Теперь у Андрея полно времени, чтобы сравнивать между собой дорогих друзей-союзников. Ника, что-либо почувствовав, зачастую несётся делиться со всеми окружающими: если Андрей отрабатывает удары, надо подлезть под руку, если читает в зале — надо вырвать книгу из рук и заголосить. Невыносимо бойкий темперамент её не раз становится причиной сперва словесных дебатов, затем обмена затрещинами.

Лерайе в этом плане более обдуманная. Теперь, когда оковы слетели, она мало стесняется выражать своё мнение о чём угодно. Не надоедает болтовнёй, не слишком громко орёт о своих открытиях, но всегда найдёт, на счёт чего пошутить. Чувство юмора у неё живое, хоть порой и слишком едкое; затрагивая в обсуждении острую тему, они с Андреем устраивают настоящие словесные разборки, в течение которых Лерайе успевает театрально повозмущаться, прикрикнуть, даже изобразить из себя полнейшую язву. Спорить они любят: заносчивый Андрей и насмешливая Лера скрещиваются языками буквально раз в несколько часов, пока Марк не перехватывает чересчур разговорчивую жёнушку и не утаскивает остывать.

В любом случае, раскрепощённость общения их Андрею нравится. Несмотря на то, что всякие женские штучки, какими они постоянно оборачивают дело в свою пользу (все эти внезапные перемены настроения, прикид жертвы в нужный момент и обвинения), несколько выбивают из колеи. Правда, уж кто-кто, а Андрей привык управляться с людскими убеждениями. К тому же, он не страдает ни сексизмом, ни эйджизмом, так что методы одинаковы для всех подряд.

Кроме споров с Лерайе в доме есть ещё несколько увлечений. В частности — Андрей начал учить Нику. Хотя девочка схватывает на лету и при необходимости выцепляет нужную информацию из воспоминаний и опыта Хозяина, знания её слишком разрознённые и находятся в полнейшем беспорядке. Она может посчитать логарифмическое уравнение, но не умеет читать по слогам. Так что, вооружившись стопкой чистых листов и горсткой канцелярии, Андрей за шкирку усаживает её за кофейный столик в зале и методично начинает проходить базовый школьный материал. С самых основ.

Так-то он ждал непослушания и скуки со стороны маленькой катаны, но Ника превосходит надежды: она мало того, что слушает, так и внимает. Учиться ей интересно, хотя в сторону Андрея то и дело пытается осколочно куснуть; девочка она неглупая, соображает быстро, так что додумывается сочетать собственные знания с полученными из памяти и скоро уже хвастается достижениями — и читать может, и считает отлично, и пишет кое-как.

— Ты ведь Оружие, — протягивает Андрей, наблюдая, как Ника, высунув от усердия кончик языка, выписывает каракули на листе. — Ты так ловко управляешься в бою, но не можешь букву «Т» написать без излома?

— Отвянь, олух болотный! — ворчит девочка. — Я стараюсь! Ваши иероглифы — это хуже любой битвы, честное слово!

Учитывая, что русский алфавит Андрей считает довольно простым, он радуется, что не с китайского начал.

Занятия с Никой, и ещё — два вида времяпровождения. В первом Андрей остаётся наедине с собой, в основном читая: в доме есть небольшой рабочий кабинет со множеством книг. Во втором — разговаривает с Марком.

Беседы с Марком не похожи на пререкания с Никой или дебаты с Лерайе. Своё мнение Марк выражает крайне редко, да и то отрывисто, не стремясь как-либо окрасить разговор. Он больше по части голо излагаемых фактов. Зато знает много историй, особенно о Хозяевах и Оружиях, а ещё в его недокудрявой голове хранится уйма инструкций на любой случай жизни. Марк расчётливый, заранее планирующий, кажется, даже походы в магазин, и рядом с ним действующий по наитию и ситуации Андрей чувствует себя полной противоположностью. Тем интереснее: со скуки они начинают своеобразную игру, в которой ставят условия и обстоятельства, а затем ищут пути отступления. Что будет, если Круг на первой же встрече решит их убить? Можно поступить вот так. А если вдруг вот это изменится? Тогда так. И подобные лабиринты они рисуют скорее сами для себя, но увлекаются занятием и зачастую не замечают ток времени.

Кроме всего перечисленного, они тренируются. Не слишком много, чтобы не перенапрячь тело, но регулярно, и скоро Андрей — и до того подтянутый стабильными физическими упражнениями — начинает чувствовать своё тело иначе. Отныне он с первого мгновения находит баланс и переносит центр тяжести, научился бить с силой и отражать удары, полагаясь не только на внимательность Ники, но и на отклик своего тела. За стандартными ударами Марк начинает показывать финты, половину из которых Андрей, оказывается, уже проделывал в прежних стычках, но не запоминал. Стегает тренер по-прежнему немилосердно, но зато объясняет подробнее.

Так проходит пять дней.

По приезде их сразу заселили в один из гостевых домиков Круга. Глава отряда расписал дальнейший план: вы, мол, ждите, пока не будет назначена аудиенция, выходить за ограду запрещено, по всем требованиям можно обращаться по телефону такому-то. Пробы ради Андрей хотел вызвать на дом ночных бабочек, назло правильным «полицейским», но передумал — чего портить психику десятилетке-Нике?

За ограду он пробрался в первый же день и обнаружил, что там дежурят безымянные. Задержали почти сразу, Ника ощерилась было, готовая давать отпор, но тут вмешалась Лерайе. Под полные настороженности и презрения взгляды Оружий она оттащила Андрея с катаной наперевес в дом и зачитала долгую лекцию про то, что Круг Мечей — это вам не хухры-мухры, будь ты сто раз талантлив, против хорошенького опытного отряда не выстоишь. Лишний раз воду не баламуть.

Андрей покивал-покивал, а на следующую ночь отыскал другой выход из ограды и, довольный, смотался в круглосуточный магазин за вином. Следующий вечер обитатели гостевого дома провели как никогда спокойно и душевно.

В доме всё было прекрасно. Приходившие наёмные рабочие убираются каждое утро, и все четыре спальни сияют чистотой — из них используются только три, так как Лерайе спит у Марка. Благо, за рамки воспитанности они не выходят (или Андрей просто не слышал). В любом случае, с ними как с парой сосуществовать комфортно — не липнут друг к другу показушно, не лобызаются на каждом углу. Их мягкие прикосновения и ласковые краткие взгляды просто не могут раздражать, настолько естественными выглядят. Андрей выдыхает: он не сомневается, что при желании Ника может из его памяти вытащить картины довольно высокого рейтинга, но пока ей не интересно, а раньше времени познавать мир взрослых ей нет нужды.

Наступает пятый день их пребывания в городе, и Андрей, вертя в пальцах цветастый кубик, устроившись удобно в плетёном кресле на веранде, интересуется:

— Так сколько примерно нам ждать приглашения?

Его б воля — пошёл бы прямо до собрания, однако решает пригасить энтузиазм и сконцентрироваться на деле.

— Видимо, у них не всё гладко, — отзывается задумчиво Лера. Она сидит в таком же кресле, полуразвернувшись к собеседнику. Между ними стол с клетчатой доской под шашки. Лерайе наблюдает то за игрой, то за тем, как Ника с сачком наперевес носится по двору, среди цветастого газона стараясь поймать бабочек. Есть ли бабочки в начале мая в данном регионе, Андрей не знает, но науськивать Нику это не помешало.

— Какие-то проблемы? Кроме нас? — он усмехается.

— Возмо-ожно. Или не знают, что конкретно с вами делать. Хотя обычно последовательность выверена и сто раз проверена… — Лерайе подпирает подбородок ладонью. Свои волосы, длинные и оттого колыхающиеся за спиной дивным шлейфом, сегодня она убрала в две длинные тонкие косы и переплела вновь, в одну общую. Из-за свободных прядок выглядывают уши с заострёнными кончиками, недоэльфийский паззл; взгляд Андрея ловится на этих деталях, и голос слегка подаётся теплотой: — Андрей, ты знаешь, почему людей называют героями?

— Полагаю, тех, кто спасает жизни других, не боясь за себя. — Вознесенский пожимает плечами. По коже струится свободная лёгкая ткань: чёрное хаори расписано цветасто изображениями древних японских демонов. Точно в насмешку — мистика против мистики. Если бы сейчас сказали, что драконы и кицунэ существуют на самом деле, удивления это бы не вызвало. Смеющийся лучистый взгляд обращается к бывшей наставнице: — К чему такие вопросы, звёздочка?

— Да вот, — цокает языком Лерайе. Царапает длинным светлым ногтем щёку. — Я всё думаю, кто же ты такой. И в чём отличаются друг от друга герой, злодей и нейтральная персона.

— Ты любишь ломать голову над философией, но погружаешься слишком глубоко, — чуть усмехается Андрей. — Согласно понятиям, которые закладываются в сказках и мифах, герой — тот, кто спасает. Злодей — тот, кто обрекает. А наблюдатели лишь смотрят и, может, поверхностно участвуют.

— И как ты считаешь, это правильно?

— Вовсе нет. — Уловив обескураженное выражение на лице собеседницы, Вознесенский приподнимает ладонь, жестом сопровождая пояснения: — Одна и та же позиция может быть разной окраски — зависит от смотрящего. Если для одного я герой, то для другого могу быть злодеем. Я одного не желаю — быть наблюдателем.

— Ты так рвёшься в бой? — Лера чуть хмурится. — Не отвечай, я знаю. Догадываюсь, по крайней мере. Не то чтобы я была знатоком человеческой психологии, но ты из тех, кто никого не любил по-настоящему. По-настоящему, понимаешь? Не в романтическом плане, опустим это. А именно в том, чтобы беречь кого-то больше, чем себя.

— Разве? — это порядком удивляет Андрея, он даже задумывается всерьёз. — Это что, обвинение в хладнокровии?

— Нет-нет! — посмеивается. — «Холодная кровь» — это точно не про тебя! Наоборот. Ты отважный, не боишься рисковать. Это похвально. Такие, как ты, ведут в бой армии и указывают путь слабым — потому что тебе не страшно что-либо терять.

Андрей задумчиво разглядывает её. Если углубляться в биографию, Лерайе пробудилась и жила в состоянии извечной потери. В давившей атмосфере, где не продохнёшь без приказа — у Вознесенского ситуация противоположная. Всё, что он делал, он делал добровольно. Ввязывался, заступался, играл.

— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь. Для тебя разница между «героем» и «злодеем» существенна.

— Андрей. — Золотистые, как жидкий мёд, глаза останавливаются на нём прямо и пристально, точно пытаясь считать с полей. — Ты не сможешь стать героем.

— А кто сказал, что я хочу им становиться? — ухмыляется тот. Взмахивает ладонью. — В конце концов, это всего лишь ярлык, который толпа вешает на выдающихся людей. Пардон, «персон», раз уж мы принимаем существование двух рас. Как я уже говорил, я лишь не хочу быть частью этой толпы. Что же она думает обо мне и кем нарекает — какая разница?

— Знаешь, чем герои отличаются от обычных людей? — тихо, точно его не слыша, проговаривает Лерайе. — Они жертвуют. Но жертвуют исключительно собой — и ради того, чтобы спасти других.

Андрей не начинает спор. По сути Лера права: если исходить из её понимания героизма, то Андрею более чем до него далеко. Не потому что он не способен кого-то выручать, вовсе нет; большинство своих поступков он совершал из искренних добрых побуждений, не требуя награды. Однако Лерайе не ошиблась. Андрею некого было любить — сколько он себя помнил, он был один. Ни к кому не привязан, никем не дорожа. И всё его участие в сложностях было попыткой пробудить в себе хоть к кому-то надёжные чувства, но их так и не возникало.

— Я не планирую спасать мир, — улыбается он спокойно.

— Однажды ты этого захочешь.

— Ошибаешься. Может, для тебя всё и делится на чёрное и белое, подвиг и предательство, но для меня это иначе. — Он поднимается с кресла, смотрит вперёд: Ника сидит на корточках, копошась в клумбе, и по земле волочится юбка. На чёрной ткани осела пыль, золотистая, как россыпь звёзд в далёком космосе. — Я здесь ради исполнения своего долга перед покойным — и ради Ники. Можешь считать эгоизмом, если тебе так легче, но она — часть моей души. И, конечно, как начнутся активные события, я приму в них участие. Если это не повредит Нике прежде всего. Остальное меня мало волнует. Пусть справедливостью занимаются герои — я привык, что мир несовершенен.

«Привык ли?» — нашёптывает внутренний голос, но Андрей временно гасит его, как последнюю в темноте свечку. Лерайе прикусывает нижнюю губу, но в этот раз не спорит, принимая его мнение.

Андрей не герой. Он просто хочет во всём разобраться. Ника, оглядываясь, сразу подскакивает и бежит к нему, придерживая грязными руками ранее чистый подол; Андрей бранится, говорит, что ей теперь самой отстирывать, а Ника бранится в ответ, но беззлобно, смеясь. Её мир интересует ещё меньше, она только хочет жить. И будет.

Другого сценария Андрей не допустит.

— Мы позволили загнать себя в вольер и сидим, не высовываясь. — Он опускает ладони на плечи Ники; девочка вскидывает голову, глаза отражают небо и край чужой головы. — Это как сдаться без боя, что точно недопустимо! Мы сюда не как пленники прибыли, а как гости — значит, и сидеть в клетке не обязаны.

Лерайе слушает с любопытством, не вмешиваясь. Из-за дверей дома показывается Марк, останавливается. В более обстановке, когда не надо каждую минуту сражаться, он носит облегающую белую рубашку и заправляет её в чёрные брюки. Ботинки на тракторной подошве проглатывают звук шагов.

— Мы не будем подчиняться их велению, когда надо, мол, тогда вызовем, — Андрей широко ухмыляется и похлопывает катану по плечу. — Пойдём! Пусть на ходу решают, что делать, так честнее будет.

Ему не возражают. Бодрая Ника отряхивает юбку, Лерайе поднимается с кресла и обувается в полусапожки; Марк подаёт пальто сначала ей, потом Нике, затем перекидывает Андрею, а на себе не застёгивает короткую чёрную куртку. Знакомый азарт затапливает изнутри; ожидание подходит к концу, Андрей не собирается чувствовать себя птичкой за решёткой — если приехал действовать, то будет действовать!

Когда они выходят за ограду, стоящие тут безымянные — по одному с каждой стороны — порываются было задержать, но Марк рывком к ним оборачивается. Они сконфуженно замирают: видимо, слава у Аторина и впрямь дурнейшая. Андрей бросает им непосредственное:

— Сообщите своему начальству, что мы идём в гости!

— Вам временно запрещено, сэр…

— Мне начхать, как и моим дорогим спутникам. — Андрей салютует им, уже сворачивая вдоль аллеи, и вопросительно косится на Марка: — Помнишь ещё, где у них тут центр?

— Как забыть, — глухо усмехается тот.

— Ура! В гости! — Ника прыгает, юбка воланчиком кружится, и Лерайе во избежание проблем берёт её за руку. Лера робеет, как перед встречей с чем-то действительно угрожающим, и держится близ супруга. Невольно вспоминаются её слова: «Тебе не стать героем».

Ну и что? Андрей просто движется вперёд, и к чему приведёт его дорога — узнает позже.

Алина не определяется, куда идёт. Она просто шагает, плавным взглядом скользя по боковой улочке, пока не сворачивая на главную. Город, где обосновался Круг Мечей, небольшой, едва тянет на посёлок — в основном потому, что его заняла «полиция» мира Оружия, и из не-Хозяев тут разве что немногие посвящённые и поставщики всевозможных услуг — продуктовые, косметические, аптеки. Сам по себе городок похож на коттеджный посёлок из какого-нибудь романтического сериала: архитектура красивая, воистину европейская, с лёгким налётом сказочности, и среди парков и скверов всегда приятно прогуляться.

Она всё думает и думает. Объективно говоря, Алина не представляет интереса ровно никому из Круга: может, фиктивный брак ещё имеет значение, она ведь из благородного семейства, пусть и сама по себе бесполезна, но во всём остальном — пустышка. Её не посвящают в детали, но при этом не могут держать в стороне. Весьма двойственное положение.

Алина мечтательна и романтична, но не глупа. Реализм она принимает с долей горечи, но вполне честно. В этой организации, всей такой возвышенной и достойной, она не нужна. Скорее всего, её судьба предрешена уже сейчас: когда родителям потребуется заключить более тесный союз с кем-то из известных родов Хозяев, Алину просто выдадут замуж за наследника. Супругу нельзя будет перечить и часто показываться на глаза, и в жизни Алины мало что изменится: как не слушали, так и не будут слушать. Как сказали бы представительницы радикального феминизма, «крайняя степень патриархата».

Отлично. Будущее Алины Соколовской — вступить в нежеланный брак и провести остаток жизни так же, как сейчас: наблюдатель великих событий, без права голоса. В своей спальне заниматься чем угодно: шить, рукодельничать, рисовать. Она дистанционно учится на дизайнера, потому что душа лежит, но кроме самообразования и развития всевозможных навыков ей нечем заниматься. Ах, конечно, как выйдет замуж — нужны будут наследники, так что она ещё будет с детьми сидеть. Алина детей любит, но в неполные девятнадцать рожать совершенно не имеет желания. Опять же, кто её спросит? По отношению к ней Круг жёсток, выбора у неё нет. Будь она Хозяином, может, и был бы — в Круге отношение к женщинам практически такое же, как к мужчинам, и свободы их уважают. Но всё спотыкается об это «будь она Хозяином», что априори невозможно, и Алине приходится думать дальше.

Нужно искать другой вариант. Этот самый очевидный и предсказуемый, не вызывающий сомнений, однако кто сказал, что Алина до конца жизни планирует подчиняться родителям и беречь свою драгоценную кровь? Побег из дома — так её сразу найдут. От Хозяев трудно скрыться, труднее, чем от всех правоохранительных органов любой страны.

«Значит, я должна сделать что-то именно в Круге, — размышляет девушка, вышагивая по самому краю тротуара. — Внутри него, чтобы обрести свободу действий». Именное Оружие она не призовёт тем более. А что тогда в распоряжении? Деньги регулируют родители. Тело… ей только тело и принадлежит.

«И что выходит? Мой единственный шанс самой решать, что делать, — это правильному человеку продаться?» Сердце дрожью сжимается, тонкие брови хмурятся. Алина закусывает щёку изнутри, оглядывается торопливо и тут же тормозит. Блуждая в глубоких думах, она невольно оказывается неподалёку от главной резиденции Круга, а этого ей совершенно не хочется. Мало того, что Алина всех наперечёт знает, случайно слыша их имена и титулы при сопровождении семьи, так ещё и они знают её — младшая дочь Соколовских никак не может не быть известна. И они наверняка при беседе ввернут словцо, что Алина бродит вокруг штаба и глаза мозолит. Ссор с отцом Алина по возможности избегает, вот и теперь собирается свернуть с дороги и нырнуть в соседний переулок — как её останавливает вспышка любопытства.

Любопытство — самая типичная из Алининых черт характера. Обладая прекрасной памятью и, вопреки нежному сердцу, здравым умом, она зачастую ненамеренно собирает кучу сведений и тщательно архивирует в себе. Ей легко увлечься, легко чем-то заинтересоваться. Вот и сейчас она собирается шагнуть в сторону, как замечает краем глаза нечто необычное и замирает, вглядываясь.

С каких пор у сквера, откуда берёт начало территория резиденции, такая толпа? Более того, вооружённая толпа. А ведь сейчас даже не собрание какое-то идёт. Просчитывается память, и Алина настороженно — вопреки первоначальному желанию — приближается к толпе. Скорее всего, показался какой-то преступник или врагов куда-то сопровождают, но раз так, брат бы упомянул за обедом. А тут — нет. Единственные персоны, кого он упомянул, это неизвестный Хозяин, призвавший «Аидову» игрушку, и некий Марк Аторин, пошедший против законов. А значит…

Вполне возможно, это они.

Толпа — это безымянные-охранники. Они окружают кольцом гостей, и Алина пробивается через задние ряды: перед ней некоторые безымянные расступаются, хотя по правилам не должны — помнят её к ним отношение и за то делают маленькую поблажку. Алина одними губами, чтобы не выдать своего появления, благодарит, получая в ответ лёгкие кивки. Теперь видно лучше.

В кольце невозмутимо стоят четверо, и они одновременно и похожи, и безумно разные. В самом центре стоит молодой человек лет двадцати с хвостиком, в чёрных джинсах и светлом пальто нараспашку. У него золотистые волосы, частично завешивающие лоб и оттого откинутые в сторону, и лицо красивое, с прямым, даже вызывающим выражением. Он усмехается краем рта, будто ситуация его забавляет и не вызывает ни капли напряжения. Парень стоит, убрав одну руку в карман брюк, а вторую положив на макушку стоящей рядом девочки. Девочка — в сарафане, полосатых гольфах и полусапожках. У неё прямые светло-русые волосы и большие сверкающие глаза с высокими уголками; она чуть скалится, как шипящая кошка, и явно настороже. Алина замечает: ушки у девочки заострённые, это не скрывается длинными прядками чёлки и двумя боковыми хвостиками. Она Оружие. Видимо, златовласый парень — её Хозяин.

Рядом ещё двое. Мужчина в чёрных брюках, рубашке и куртке, смуглый и черноволосый, и поза у него не свободная, но и не замкнутая. Алина видела такую и сглатывает сухо; так стоят опытные воины, привыкшие с места бросаться в бой. Гладиаторы, а не наёмные бойцы. Соприкасаясь плечом к плечу, рядом с ним стоит красивая по-модельному девушка; локоны прямые, хоть и чуть ерошатся, до самой талии — нежно-розового оттенка, напоминая о весне. Её лицо — словно рождённое идеальным без косметики — отражает полное недоверие и угрюмость. Девушка в клетчатой юбке, водолазке под мягкой белой шубкой, на ногах — короткие гольфы и сапожки на высоких каблуках. Она больше похожа на инстаграм-блогера, чем на Оружие, но обманом тут не скроешь. Девушка стоит ровно, отставив ногу за ногу, как на подиуме, но сомнений в её опасности не возникает.

— Тёплый приём — это всегда приятно! — хмыкает блондин в центре. Внимание непроизвольно концентрируется на нём, словно на призме, концентрирующей саму суть солнца; смотреть не больно, но будто ослепляет. Алина глаз отвести не может. Когда парень говорит, голос его оказывается свободным и отчётливым, с хорошо поставленной дикцией, как у оратора или знатока озвучки. С глубокими интонациями, но без вложения чувств. На английском он говорит без акцента. — Давайте действовать осознанно, дорогие. Вы знаете, кто мы?

Он делает широкий взмах в сторону смуглого мужчины и девушки с розовыми волосами.

— Вам ещё не назначена аудиенция! — отрезает выходящий из толпы член Круга, Хозяин, причём явно не слабый. Алина настораживается. — Немедленно возвращайтесь в дом!

— Это не дом, а клетка, — фыркает парень. — Я полагал, Круг Мечей лучше относится к своим гостям. Впрочем, мне нет дела до вашего гостеприимства. Я пришёл по определённому вопросу, просьбе Виктора Алейро — полагаю, он из вашей верхушки.

— Встреча будет назначена вам позже!

— Отчего ж? У меня не так много времени. — Не стесняясь вражеской обстановки, парень вскидывает брови. — Видите моих друзей? Нам надоело вчетвером ютиться в апартаментах под постоянным надзором. Позовите кого-либо из вашего руководства — и мы не будем бузить. Вы же не хотите проблем?

Девочка придвигается к нему ближе. В ясном дневном свете всё равно видно, как загораются её глаза — нечеловеческим, неукротимым пламенем. Алина не видела такое прежде, сжимает ладони. События всё больше склоняются к плохому обороту, а если так — начнутся новые проблемы, и тогда внимание, обращённое на этих людей, станет губительным.

Им не нужна драка прямо перед резиденцией. Нет-нет. Эти люди не знают, во что ввязываются.

Если они будут перечить Кругу, Круг подомнёт их, не дав и опомниться.

Алина, не успевая обдумать решение, пробивается через плотное кольцо охранников и поворачивается лицом к главному из них; на краткий миг колебания две стороны весов, обе чаши покачиваются — Алина ничего не может противопоставить, равно как и поддержать. Но она уже не сумела остаться в стороне. Голос её принимает спокойный, приветливый тон, и девушка слегка улыбается:

— Добрый день, сир Элисвуд. Не объясните, что происходит?

Примечание к части

А вот и появилась главная булочка с корицей всея стори!