На сумрачных тропах Зелёного Леса (гет)

Затуманенный травами и долгой усталостью разум совсем не охотно возвращался к тревогам, поджидающим за гранью реальности и сна. Но громкие удары в запертую дверь настойчиво вторгались в Незримое, побуждая сбросить пелену сладкой дремоты.

— Бренниль Элириэль! Бренниль Элириэль!! — звал за дверью женский голос.

И я вскочила от отчётливо звенящей в нём тревоги, села на постели и окончательно проснулась.

Очаг полностью потух, не оставив даже мерцания углей. Но снаружи убежища, по всей видимости, день был в разгаре, и размытого света, проникающего сквозь прикрытые ставнями о́кна, вполне хватало, чтобы уверенно добраться до двери.

Я тряхнула головой, пытаясь поскорее прояснить сознание, потёрла лицо, заодно связывая в узел рассыпавшиеся во время сна волосы, и поспешила на зов. Дверь подалась легко, резко распахнувшись, и стоящая на пороге эллет вскрикнула от неожиданности.

— Бренниль... — запнулась она, глядя на меня с нескрываемым удивлением и медленно опуская руку, занесённую для нового града настойчивых ударов по двери, — Элириэль...

Яркий солнечный день за порогом на мгновение заставил зажмуриться. Безотчётно я отступила назад, укрываясь за широко распахнутой створкой, и попыталась уловить причины поднятой тревоги. Но ничего не обнаружила — прозрачный лес, почти растерявший золото листвы, был насквозь пронизан солнцем, а в свежем прохладном воздухе кружились под отдалённые напевы и переборы струн ароматы осени, мешаясь с лёгким дымком костров. Мирно, спокойно, праздно, тихо...

Недоумевая всё сильнее, я оглядела с высоты талана окрестности: реку с расставленными у моста ажурными арками, приглашающими уходить от берега в глубину лесов, увитые лозами и ярко-золотой листвой колонны перед входом во дворец, покачивающиеся у пристани лодки, тоже украшенные стягами и золотисто-алыми дарами осени... Ленты, цветные полотнища, гирлянды поздних цветов и множество осенних венков, которые плели мастерицы, издавна соперничающие за право изготовить очередной сезонный венец для короля... Ярко, нарядно, полностью готово к празднованию Ласбелин.

Переведя взгляд на изумлённую эллет на пороге, я запоздало узнала супругу Ристира и несколько раз моргнула, всё ещё не до конца доверяя слезящимся глазам: расшитое серебром платье, серебро на запястьях, драгоценные камни в ожерелье и жемчужные нити в сияющих волосах... Эллет — нарядная, словно для празднования — стояла на пороге моего уединённого убежища, и с каждой секундой краски всё явственнее исчезали с её лица.

— Что-то случилось, Мирэль? Ты так встревожена. Что с тобой? — мой голос прозвучал негромко и сипло, но эллет разобрала и побледнела ещё сильнее.

— Со мной?! — ахнула она и всплеснула руками. — Бренниль Элириэль! Ещё и не одета! Как же так!

Её слова заставили меня попытаться вернуть ясность мыслям и оглядеть себя — простое тёмно-зелёное платье, надетое сразу же по возвращении с охоты, сложно было назвать нарядным даже в его лучшие времена, а не только после крепкого сна. Но оно всё же было гораздо более новым и опрятным, чем те одежды, в которых приходилось работать с её супругом. И уж конечно, оно не достойно было ни сорвавшейся у эллет фразы «не одета», ни того граничащего с испугом выражения, с каким Мирэль смотрела на меня.

Я провела ладонью по замятой складке на ткани у талии, собираясь с мыслями для должного ответа, но Мирэль пришла в себя явно быстрее и цепко ухватила меня за руку.

— Нет времени на разговоры и препирательства, бренниль. Нас ждут... — она потянула меня к себе, заставив переступить порог, и, по́ходя захлопнув дверь, быстро направилась к ведущим на талан ступеням. — Как же так... Как же так! — не замолкала она.

— Мирэль... Мирэль, послушай... — невольно спеша за эллет, я попыталась вставить хоть слово в её причитания, но она ничего вокруг не замечала — крепко держа, тащила меня за собой по вьющейся вокруг ствола лестнице и остановилась только внизу, когда я рывком высвободила руку и резко встала, окликнув: — Мирэль! Да выслушай же меня!

— Бренниль Элириэль! — взмолилась она, оборачиваясь. — Нам лучше поторопиться! И без того всем пришлось немало ждать!

— Мирэль! Если ты сей же час не скажешь, куда мы так торопимся и что привело тебя в такое смятение, я вообще не сдвинусь с этого места!

Угроза будто бы остудила волнение эллет, но ненадолго и лишь слегка. Снова всплеснув руками, она прикрыла ладошкой губы, гася очередное восклицание, и тут же снова быстро заговорила:

— Как же так, бренниль! Неужели же вы забыли?! Ристир ведь сказал, что... — на её взволнованном лице промелькнуло сомнение, но тотчас же исчезло. — Нет-нет, не может быть! Он сказал, что сам не единожды предупреждал...

Её обрывистые недосказанные мысли и несвязные слова мало помогали разобраться в происходящем, и пришлось почти прикрикнуть:

— Ты можешь пояснить спокойно, что произошло?!

Она глубоко вздохнула и произнесла, разделяя паузами слова:

— Во дворце. Ждут. Вас, — а буря недоверия и сомнений в её глазах была способна пошатнуть любую уверенность.

Какие ещё события, подобные последним происшествиям, могли случиться за время моего отдыха, чтобы малознакомая эллет в тревоге и волнении отправилась искать меня в излюбленном месте уединения, куда обычно приходили только отец или мать? Дворец... ждут меня... Я обещала Ристиру быть на торжестве в Тронном Зале в день празднования Ласбелин, но до того неизбежного мгновения любоваться лишний раз его творением совсем не хотелось. Как не было ни малейшего желания являться сейчас пред множество посторонних глаз. Моё присутствие во дворце никому не требовалось, а в подготовке к празднованию я сделала уже всё, что могла...

— Бренниль Элириэль, — Мирэль шагнула ко мне и стиснула плечи, стараясь заглянуть в глаза, — нужно... поспешить... — всё так же раздельно и медленно выговорила она. Словно младенцу неразумному! — Владыка. Искал. Вас. Все. Ждут.

Её назойливость вызвала только отчётливую волну раздражения. Я шевельнула плечами, освобождаясь от её рук, и с вызовом встретила ищущий взгляд.

— Ристир сказал, что предупредил... — растерянно повторила она, немного отступая. — Браннон Сигильтаур послал меня сюда... Все ждут...

— Чего ждут? — едва сдерживаясь, процедила я. — Твоему супругу я обещала явиться в Ласбелин. И после всех приложенных усилий... Неужели нельзя оставить меня в покое хотя бы на день?

— Но... — Мирэль всплеснула руками. — Но сейчас Ласбелин, бренниль!

Не скажу, что её слова враз прояснили мой разум, но многое расставили по местам. Песни и отдалённые мелодии менестрелей... ароматы готовящегося пира... роскошный наряд юной эллет, взирающей на меня с нескрываемым страхом... И просвечивающее сквозь переплетение ветвей солнце, разливающее по лесу ажурные тени — не то солнце, в восходящих лучах которого я смежила веки на постели уединённого убежища. Солнце нового дня... Дня Ласбелин... Травяной ли отвар, выпитый перед сном, оказался слишком крепким или же колдовские воды Зачарованной реки всё же взяли своё, но из моей памяти исчез кусочек реальности — а для всех прочих время шло своим чередом.

Я прикрыла глаза, пытаясь справиться с накатившей волной острой горечи и не открыть своих чувств или мыслей Мирэль, — а осколки последних событий, слегка смазанных и размытых за время продолжительного сна, обретали отчётливую ясность. Тревоги Трандуиля на охоте... ядовитые твари вблизи реки... посланник-адан... долгий совет в покоях владыки... Таур-э-Ндаэдэлос... И, судя по тому, что ничего не изменилось в мирнотекущей жизни окрестного леса, о некоторых событиях знала только я... Для Мирэль всё было по-прежнему, и самым важным являлось — привести меня к мужу в Тронный Зал. Для меня же...

— Прости, Мирэль, я немного забылась, — только и оставалось прошептать.

Эллет внезапно улыбнулась такому нелепому объяснению — с сочувствием и нескрываемым облегчением — и понимающе закивала:

— Да-да, бренниль, это всё усталость. Ристир тоже не знает ни покоя, ни сна. Он так ждал этого дня!..

Она осеклась и замолчала, как мне показалось, не договорив. И отвела взгляд. Но тем самым невольно выдала нечто большее — мечты и желания, собственные тайные надежды. Хотя чего уж тут ждать?..

— Бренниль Элириэль! — раздался вдруг громкий оклик со стороны реки, и мы с Мирэль разом повернулись на голос: по ведущей на вершину холма тропинке торопливо взбирался Ристир.

Мирэль снова ухватила меня за руку и потянула к нему навстречу, отозвавшись:

— Мы здесь! Уже идём! Сейчас, дорогой, бренниль нужно ещё немного времени...

Но молодой мастер, успев заметить нас, свернул с тропы и в несколько шагов преодолел крутой косогор. Остановился рядом с супругой, церемонно поклонился и холодно заговорил:

— Бренниль Элириэль, позвольте напомнить, что...

На его сосредоточенном лице застыло откровенно недовольное выражение, и я поспешила остановить отповедь:

— Не стоит напоминать, Ристир, я готова исполнить все обещания, что когда-либо дала.

— Тогда идём, и поскорее. Владыка и гости не станут долго ждать! — Он повернулся и вытянул руку, настойчиво указывая на тропу, по которой поднялся сюда, и не сдвинулся с места, пока я не сделала первый шаг.

— Ристир, — негромко позвала его супруга, — но бренниль нужно хотя бы переодеться, прежде чем идти к гостям...

— Она могла это сделать и раньше, Мирэль, — раздражённо бросил мастер, — владыка не любит долгих ожиданий. Бренниль Элириэль, по-видимому, удобнее так, — язвительно добавил он.

Мирэль хотела ещё что-то сказать, но замолчала под ледяным и сердитым взглядом супруга. Да и я не стала возражать — меньше всего сейчас меня заботил наряд. Но всё же от ответного выпада не удержалась:

— Всё верно, Мирэль, твой супруг, как обычно, прав. Идёмте, — я придержала подол платья и сбежала по обрывистому склону прямиком на тропу, минуя длинный её виток. — Не стоит испытывать терпение владыки, особенно если празднование давно пора начинать. — И устремилась ко входу во дворец, больше не оглядываясь ни на мастера, ни на его жену.

Мирэль оказалась проворнее супруга — она нагнала меня раньше Ристира. Остановила неподалёку от плотно сомкнутых створок зачарованной входной двери, удержала на месте.

— Погодите, бренниль, несколько мгновений уже ничего не изменят.

Я обернулась, дожидаясь чуть замешкавшегося на склоне мастера, а Мирэль тотчас же отпустила мою руку и неуловимой змейкой скользнула в раскинувшийся перед входом по обе стороны от моста цветник:

— Сейчас, мне нужна всего пара минут...

И пока её муж, едва сдерживаясь от открытого выражения недовольства и колких фраз, спускался по склону холма, эллет ухитрилась собрать букет цветов.

— Повернитесь, бренниль, — повелительно скомандовала она, выбираясь на тропинку.

И, прежде чем я успела исполнить её приказ, она сама развернула меня спиной к себе за плечи, а её ловкие пальчики забегали по моим волосам, разбирая спутавшиеся пряди, что-то переплетая, приглаживая и разравнивая. К тому времени, как Ристир добрался до входа во дворец, Мирэль уже закончила с причёской и, удовлетворённо оглядев меня, кивнула:

— Так будет лучше, бренниль, уж поверьте.

— Не сомневаюсь... — ошеломлённая её скоростью и умениями, я подняла руку к тонким косам с вплетёнными гроздьями поздних цветов, но так и не решилась тронуть хрупкую красоту. — Спасибо, Мирэль.

Эллет улыбнулась, перекинула мне через плечо на грудь одну из распущенных прядей и приколола у выреза платья остатки букета собственной фибулой.

— Не драгоценные камни, но...

— Благодарю, мастерица. — Я присела в полупоклоне, а она зарделась и заулыбалась.

Поздние цветы, чуть поникшие от заморозков, пахли горечью. Зелень сочных стеблей потемнела, а пунцовым бутонам уже никогда не раскрыть лепестков, не войти в красоту полновесного цветка... И немалых усилий стоило проглотить такой же горький ком в горле, чтобы ответить широкой улыбкой на заботливость и внимание юной эллет.

— Идёмте... — поторопил Ристир, едва удостоив взглядом и старания супруги, и меня.

По его касанию дверь отворилась, и мы едва ли не бегом проследовали по пустующим коридорам в Тронный Зал.

Зал не пустовал. Как и в тот день, когда Ристир впервые снял покрывала со статуй, здесь собрались очень-очень многие: советники, обитатели дворца, мастера и просто любопытствующие таварвайт. Последних было немало, и далеко не все лица мне были знакомы. Но ведь явно не зря у причала около моста стояло множество лодок: на нынешнее празднование прибыли гости даже из поселения в нижнем течении реки — те, кто уже понаслышке знал о красотах, укрытых в глубине крепости-дворца.

Владыка Трандуиль стоял на ведущих к трону ступенях, мало чем отличаясь от собственного изваяния: тоже прямой, гордый, с высоко вскинутой головой, увенчанной короной осени — точь-в-точь такой же, как и та, что уже была возложена и на его статую. Сходство стало ещё более разительным, когда при нашем появлении он протянул вперёд руку, а затем чуть отступил с середины ступеней поближе к сыну, жестом уступая место Ристиру.

Мастер замешкался у подножия лестницы лишь на мгновение — бросил на супругу мимолётный взгляд, на который она ответила ласковой улыбкой — и тут же, бесцеремонно ухватив меня за руку, потянул за собой по ступеням вверх. Наверное, будь в Зале меньше гостей, он бежал бы, преодолевая по две ступени за шаг. Но под множеством взглядов Ристир всё же пытался сохранить торжественность и обуздать собственное нетерпение, казавшееся мне совершенно нелепым. Едва поспевая за ним, через несколько шагов я всерьёз стала опасаться запнуться либо о подол платья, либо о края ступеней лестницы, которой мастер будто бы и не замечал. Это раздражало — с момента пробуждения что-то слишком часто и весьма бесцеремонно побуждали меня к действиям как Ристир, так и его жена.

Я остановилась. Молодой мастер сделал ещё два быстрых шага вверх, прежде чем сообразить, что больше не тянет меня за собой. Он приостановился и оглянулся — и на его лице, кроме крайнего нетерпения, промелькнула едва ли не мольба. Мне стало жаль его, но и падать с ног под взглядами сотен глаз ничуть не хотелось. Я приподняла низ платья, уверенно проделала оставшиеся шаги и, остановившись перед владыкой, склонила голову в ответ на его приветствие.

— Долгожданное появление бренниль Элириэль позволяет, наконец, открыть собравшимся то, что так бережно и ревностно хранил от посторонних глаз мастер Ристир, — произнёс с лёгкой усмешкой владыка, разглядывая меня.

— Простите моё опоздание, хир Трандуиль. — Я приняла протянутую им руку и приблизилась. — Никогда не предполагала, что моё отсутствие может создать сложности для всех собравшихся полюбоваться искусностью наших мастеров.

Ироничная усмешка владыки стала шире. Он оглядел меня с ног до головы ещё раз, задержавшись на вплетённых в волосы цветах, и произнёс вполголоса — так, чтобы сказанное не достигло гостей:

— Никогда не замечал излишней скромности или простоты в твоих нарядах, Эль. Как помнится, ты всегда предпочитала сияние самоцветов ароматам цветов или трав.

— Просто сегодня я не стремлюсь соперничать в роскоши украшений с хириль Сэльтуиль, мой повелитель, — ответила я.

А Трандуиль только в очередной раз усмехнулся и перевёл внимание на Ристира.

— Ну же, мой друг, давай, — в точности повторил владыка сказанные весной слова.

И снова, едва спало покрывало, по зале прокатился восторженный вздох гостей, заставляя молодого мастера счастливо просиять. Он протянул руки к супруге, и Мирэль легко взбежала по ступеням к нему, обвила рукой его талию и спрятала лицо на плече, не в силах сдержать слёзы радости от завершения столь долгих трудов. Со словами благодарности владыка быстро обнял молодую чету и отвернулся, давая возможность обменяться словами наедине. Затем приблизился к Леголасу, с жадным интересом разглядывающему статую матери, ободряюще коснулся его плеча. И что-то негромко произнёс сыну, прежде чем повернуться к народу и огласить начало празднества. Словно прорывающая плотину вешняя вода, по зале понеслись движение и гул голосов, звонкий смех и громкие разговоры, восторженные восклицания, обсуждения и споры, неизбежные среди собравшихся. Истинные мастера не могут долгое время торжественно молчать!

Меня же нынешняя волна восторга оставила совершенно равнодушной — слишком мала награда и радость разглядывать изваяние той, что должна была бы вживую стоять на ступенях перед народом и дарить благословение родным лесам. Особенно, когда у порога таится угроза, а к границам подбирается тьма...

Не желая видеть опостылевшую статую хириль, я спустилась по ступеням вниз и встала в тени мраморных изваяний, разглядывая владыку. Несгибаемый, царственный, он щедро расточал похвалы и благодарности не только искусству скульптора, довершившему убранство чертогов, но и многим другим мастерам. Он тепло улыбался народу, кого-то слушал и кому-то отвечал, одобрительно кивал и с интересом к чему-то приглядывался, но в его глазах стояла неизбывная усталость. Вечность, отданная другим... Бесконечность, посвящённая покою народа... Он знал много больше собравшихся — об угрозе и тени, о том, как меняется мир. И о вестях, принесённых посланником-аданом, которые не давали покоя мне. Знал — и молчал, оставляя тревоги себе ради привычной жизни для прочих, позволяя им наслаждаться миром и счастьем в родных домах.

Понимание — кристально-ясное, словно нашёптанная на ухо услужливым голосом истина — не отпускало: выбор владыки — покой таварвайт. Воля и желания владыки Орофера глубоко пустили корни в сыне — оградить, защитить, сохранить привычный уклад жизни. Чужая земля испила слишком много крови и сил лесного народа. И сколько теперь их понадобится, чтобы по-прежнему процветала своя?..

Чьё-то осторожное прикосновение к локтю выдернуло меня из водоворота невесёлых мыслей. Я дрогнула и едва не пролила невесть как оказавшийся в руках кубок вина.

— Бренниль Элириэль, — голос Мирэль был полон участия, — что-то случилось? Хотите ещё вина?

Она попыталась подозвать виночерпия, но я остановила её:

— Нет-нет, не стоит. Не сейчас. Пока все заняты разговорами, мне лучше уйти и переодеться во что-то более подходящее празднику. Боюсь, моего отца не слишком порадовало такое моё появление перед всеми, несмотря на твои старания, Мирэль.

Я через силу улыбнулась, и эллет, слегка успокоившись, тоже заулыбалась:

— Вам помочь, бренниль Элириэль? Проводить до покоев?

— Думаю, что вполне с этим справлюсь сама. — Но засевшая в голове мысль не оставляла возможности спокойно развернуться и уйти к отведённым в подземном дворце комнатам, потому я всё же решилась и произнесла: — Мирэль, можно спросить?

Эллет, удивлённая и слегка растерянная, согласно кивнула. А я, в глубине души надеясь, что её согласие относится даже к подобным вопросам, произнесла:

— Скажи, Мирэль, почему твой супруг так стремился закончить работу к празднованию Ласбелин?

Она зарделась и смущённо улыбнулась. Потом её взволнованный взгляд забегал по переполненной народом зале и, наконец-таки, остановился на мне. Взмах длинных ресниц скрыл сияние тайных надежд, и она почти прошептала, чуть подавшись ко мне:

— Ристир загадал желание… Да и я тоже.

— И какое же, если это не тайна? — любопытство взыграло во мне сильнее обычая не ввязываться в глубины семейных секретов.

И, вопреки всем ожиданиям, Мирэль ответила:

— Если всё удастся завершить к Ласбелин, нас с Ристиром ждёт награда…

Безошибочно распознав нескрываемое удивление на моём лице, она приблизилась ещё ближе и шепнула на ухо:

— Илюватар исполнит наши надежды, благословение владык коснётся нашей семьи. И у нас родится дитя…

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы осмыслить услышанное. И при виде её сияющих восторженной радостью глаз оставалось только ответить:

— Да будет так…

Я обняла исполненную надеждами Мирэль и, приложив ладонь к груди, поклонилась, подтверждая искренность пожеланий. А затем поспешила покинуть переполненный гостями зал.

За спиной по-прежнему раздавался переливистый смех, громкие восклицания, споры и обрывки каких-то фраз. Но я видела только одну-единственную цель — добраться до собственных покоев.

Стиснув зубы, я пробиралась к выходу из Тронной залы и боялась обернуться, всё ещё ощущая на себе взгляд молодой эллет. И едва сдерживалась, чтобы не обернуться и не выкрикнуть ей в лицо: «Мирэль, будь твой супруг менее настойчив в почитании тени ушедших, ваши желания уже наверняка бы исполнились!»

Но подобных слов ни в коем случае произносить было нельзя! И всё, что оставалось — бежать подальше.

Прочь от чужих мечтаний, желаний, переполненных надеждами взглядов и многозначных фраз. От чужих ожиданий, которым было отдано столько собственных сил и терзаний. Хотелось уйти в одиночество — туда, где наверняка уже ждёт приличествующее празднику платье и подогретая для ванны вода.

Я шла быстрым шагом по переходам и коридорам подземной крепости. И уже почти добралась до собственных покоев, когда услышала отдалённый перебор струн — пронзительный и тягучий, и очень согласованный по звучанию с той мелодией, что безотчётно звучала в моём сердце. Ещё пара шагов — и к ней прибавился голос. Бархатистый, будоражащий мысли, тревожащий и вызывающий видения — совсем как у менестрелей. Но сейчас я знала, что все менестрели уже разбрелись по праздничным полянам, готовясь к празднованию Ласбелин.

Потому павшее вдруг оцепенение было сложно объяснить.

Я спою, возвещая весну земле,

Я спою о ручьях, убегающих вдаль…

О расколотых льдах, о синеве,

О сокрытых мечтаниях и полуснах…

И вдруг мне вспомнилось: ночь в Имладрисе, когда приехал с подарком от матери Лаэрлинд. И мы сбежали ото всех тревог наступающей войны в берёзовую рощу. И сидели у костра под одним плащом, слушая разлившуюся вдруг по роще мелодию… И голос… Тот же голос, что сейчас отчётливо выпевал:

Я спою о земле, что ждёт весны,

Я спою о деревьях и о цветах,

О фонтанах соцветий и красоте,

О желаньях, раздумьях и о мечтах.

Сердце трепыхнулось и зашлось от разбуженных воспоминаний и мечтаний, которым уже никогда не стать явью. Но его стук удалось утихомирить и свернуть с той дороги, что вела к отведённым мне чертогам, — я направилась к совсем недавно покинутому подземному саду. Песня вела — не смолкала, я шла за ней — словно заворожённая.

Я спою… Только слушайте эту песнь…

Я спою — только эхо бы услыхать…

О весне и о жизни песен нет,

О мечтах — задыхаются в полуснах.

Остановившись на пороге Садов, я не спешила выходить к разлитому в центре зала сиянию. Но в размытом свете осеннего дня всё же легко было рассмотреть эллона, что сидел в той же беседке, где мне недавно открылись так взбудоражившие тайны. Тайны, что открыл мне Фернрод.

Он и сейчас сидел там же, бесцеремонно закинув ноги на противоположную скамью. Сидел, небрежно перебирая струны лютни, и вполголоса напевал, позволяя эху подгорных чертогов играть с отголосками интонаций бархатистого голоса.

Я спою — если сердце найдёт исход,

Я спою — если с неба падёт звезда,

Если тропы откроют сокрытый путь,

Если радость мне всё же суждена…

Оспаривать воспеваемые им строки уже не хватало сил, даже при всех взметнувшихся желаниях. И я попросту отступила в темноту коридора, а затем устремилась к себе.

В тот момент я ещё не знала, что Фернроду и Митрандиру предстоит провести зиму здесь…

* * *

Опустившись в тёплую воду, я откинула голову на спинку наполненной ванны, тщательно оберегая сотворённую Мирэль причёску, и задумалась.

Трандуиль, следуя помыслам отца, жившего в завесе владычицы Мелиан, ищет уединения под покровом леса — уединения и отрешённости от прочего мира. А это и есть та жизнь, что привычна для таварвайт. И потому все беды от расползающейся тьмы придётся принять лишь страже — кто ещё способен оградить народ?

Мирэль очень многое сейчас показала — а особенно, чаяния и мечты… Кто их исполнит, если от Дол Гулдура двинется тьма?

Эта мысль была особенно невыносима, и я хлопнула ладонью по воде, вздымая облако брызг. Капли воды осели на причёске и больше не было смысла хранить неприкасаемыми переплетения кос и полумёртвых цветов. Я задержала дыхание, погрузилась в воду с головой и открыла глаза.

Надо мной плыли блики светильников, размытые поверхностью воды — словно мерцающие в поднебесье звёзды. А я ощущала себя листом — но уже не захваченным в плен быстроводной реки. Меня будто бы снесло течением к болоту.

Я тяжелела, пропитываемая водами реки, и всё глубже и глубже опускалась к илистому дну — прямиком в неизбывность... Где-то надо мной, смазанные недоступным течением, восходили светила и звёзды. Но их свет не доставал до меня. И сама стремнина неудержимой реки, к которой я когда-то была причастна, осталась лишь отголоском. Отголоском услышанных слов:

Если радость мне всё же суждена…