Немой (джен)

На волне музыкального заряда бодрости студенты повеселели и, казалось бы, сам замок пусть и самую чуточку, но потеплел, и это привело к тому, что вновь собравшийся педагогический совет принялся за обсуждение того, что именно и как именно предпринять. Первым с рациональным предложением выступил Люпин, мужчина предложил хотя бы попробовать обучить детей созданию патронуса, не то чтобы это панацея, пояснил он своё предложение, но, по крайней мере, это отвлечёт их от, скажем так, ненужных мыслей и страхов. Параллельно с этим приняли решение о том, чтобы устроить музыкальное сопровождение, если не каждой первой, так каждой второй трапезы. С тех пор рояль занял своё почётное место справа от стола преподавателей, а ребята из оркестра, сменяя друг друга, играли что-нибудь не очень сложное, главным критерием было то, что музыка не должна была быть грустной. Так в тройку лидеров выбились радостный юпитер в неизменном исполнении национального героя и пользующийся не меньшей популярностью полёт, исполнявшийся для проформы бурчащим о том, чтоб хоть поесть бы дали, Драко. Всё это перемежалось либо скрипкой, либо роялем, а также занятиями по обучению патронусу. Последний, на удивление, давался очень и очень многим. Как следствие, хандра и уныние отступили и сменились вполне привычной для школы магии рабочей обстановкой.

Как-то совсем неожиданно наступили зимние каникулы, и замок практически опустел. Желающих остаться в охраняемых дементорами стенах не отыскалось; именно так Гарри вновь оказался в открывшем для него двери Малфой-мэноре. Леди Нарцисса, как и ранее, была более чем добра, и, как следствие, каникулы пролетели на одном дыхании. Из примечательного отмечался прошедший рождественский приём, подготовка к которому заняла никак не менее, чем сутки. Мальчишки стенали, но леди была неумолима и успокоилась, лишь убедившись в том, что ни Драко, ни тем более столь опекаемый их семьёй с некоторых пор национальный герой не ударят в грязь лицом.

В итоге пришлось соответствовать, а по прибытии выяснилось, что всё не так чтобы плохо. Среди приглашённых была и чета Гринграссов, и, как следствие, обделённым не остался никто. Драко и моргнуть не успел, как уже вальсировал с оказавшейся рядом Асторией, тогда как отстающий от него всего на пару шагов Гарри неожиданно для самого себя более чем неплохо вёл в танце составившую ему компанию Дафну.

Чуть покрасневшие от смущения уши с лихвой выдавали его совершенно ещё детское смущение, а стоящие у одного из столиков взрослые уже строили планы. Но вот музыка стихла, и сделавший всё как им говорила леди Малфой Гарри галантно поклонился и, поблагодарив девушку за танец, предпочёл всё оставшееся время простоять, прислонившись к одной из стен.

Наутро весь магический мир уже обсуждал то, в каких именно отношениях состоят старшая дочь лорда Гринграсса и небезызвестный в магической Англии национальный герой. И именно поэтому вся эта самая общественность так и не заметила того, что в поселении Оттери-Сент-Кэчпоул стало на одного жителя меньше. Произошло это глубокой ночью, и даже жильцы видавшего лучшие годы дома так и не проснулись. Просто на утро в собственном саду они обнаружили ни много ни мало как человеческий труп. Откуда он появился, было решительно неясно, а вот наличие пусть и сломанной, но тем не менее волшебной палочки более чем ясно и чётко указывало на его магическую природу. Перепуганный Артур тут же вызвал аврорат. Всю следующую неделю все жители Норы на допрос ходили, как на работу, а уж когда вызванный на опознание палочки Олливандер опознал в ней палочку кавалера ордена Мерлина и безвинно убиенного Сириусом Блэком Питера Петтигрю... Последнее обстоятельство было, мягко говоря, шокирующие, а уж когда при осмотре тела обнаружили черную метку...

В общем, вопросов было очень и очень много, и главный из них был в том, что если Петтигрю был всё это время жив, и единственное, чего у него не хватает, так это мизинца на левой руке, то за что же тогда все эти годы сидел Сириус Блэк? Кто-то было вспомнил о том, что он выдал Поттеров неназываемому, но на него посмотрели, как на умалишённого.

— Нет такой статьи, и закона такого тоже нет, нельзя осудить человека за то, что он кому бы то ни было что-либо сказал. Сведения о чете Поттеров не являлись ни секретными, ни сколь-нибудь значимыми для кого бы то ни было, кроме них самих, и, как следствие, не подпадают ни под один из магических законов о защите информации. Именно поэтому Сириус Орион Блэк был осуждён как пособник неназываемого, убивший как минимум одного мага и двенадцать маглов. Не за предательство своих бывших одноклассников, а именно за убийство двенадцати маглов и одного мага. И вот вопрос, господин министр, от считавшегося убитым двенадцать лет назад Питера Максимилиана Петтигрю остался один лишь мизинец, и именно этого самого мизинца и нет у обнаруженного в саду четы Уизли трупа. Сам труп, как и находившаяся при нем палочка, опознаны как вышеупомянутый Питер Максимилиан Петтигрю и принадлежащая именно ему палочка. Таким образом, напрашивается вопрос, а за что же тогда сидел Сириус Блэк?

— Но ведь было доказано, что… — на полуслове осёкся Фадж.

— Вот именно, господин министр. Каких-либо доказательств, кроме как произнесённое явно в состоянии аффекта признание, в деле нет, — произнесла сидящая перед Фаджем Амелия Боунс. — Я подняла оное, и там чёрным по белому написано, вот читайте, страница три. Вы признаете себя виновным? И ответ обвиняемого «да, признаю». Где содержательная часть вопроса, в чем именно он признается? Почему нет записи о применении сыворотки правды?

— Его судили по ускоренной…

— Корнелиус, очнитесь, даже закон военного времени предусматривает минимально адекватное соблюдение процедуры. И, согласно её, применение сыворотки правды возможно только и исключительно к носителю тёмной метки. И, о чудо, в деле об этом нет и единого слова. По сути, нарушено буквально всё. И когда, заметьте, не если, а именно когда, мистер Блэк оклемается, то с большой долей вероятности нас всех ждёт не слабый такой ой. Ему не составит труда подать прошение о рассмотрении его дела, ну, скажем, в Германии. Тамошние маги нам ещё очень и очень много чего не забыли и могут чисто на принцип пойти.

— И что ты предлагаешь, Амелия?

— Мы должны ударить на опережение.

— И как?

— Очень просто, топите конкурентов, а под шумок амнистируйте Блэка. Тихо без шума, заметкой в две строки на предпоследней странице «Пророка». А дальше всё предельно просто: если явится сам, то с помпой, и, растоптав всех, объявим о величайшей ошибке, не ваша же. Таким образом, вы, ровным счётом ничего не теряя, обретёте. А той, что вы сменили на посту, вот уже пять лет как абсолютно всё равно, чего невозможно сказать о вновь поднявшем голову Крауче. А ведь это именно он осудил Блэка, он и Дамблдор.

— Я вас понял, и я думаю, что мне нужно подумать и…

— Думайте, Корнелиус, думайте, но не долго; упустите свой шанс — те тонны помоев, которые на вас выльют, нам будет и вовек не расхлебать.

Итогом этого совещания стало поистине эпохальное событие, а именно всеобъемлющая и тщательнейшая инспекция Азкабана. Ни с того ни сего министр заинтересовался осужденными по ускоренной схеме. И приказал провести тщательнейшее и полнейшее доследование. Поводом к этому стало то, что во время инспекции министр вроде бы случайно, а на деле же, заранее подобрав наиболее вероятных кандидатов, решил проверить их на наличие метки. И первый же из проверяемых таковой не обладал, и, так как именно она и была основой для суда по ускоренной схеме, министр распорядился о вышеупомянутом доследовании. Заключённых отмыли, осмотрели, напоили укрепляющим, после чего провели положенный по всей форме допрос.

По итогу этого самого допроса выяснилось, что в Азкабане без малого двенадцать лет находилось как минимум двадцать человек, обвинение в адрес которых и фиговым листком было не назвать. А уж когда с обыском пришли к начавшему поднимать голову Краучу… Одним словом, скандал был наисильнейший. Гремело так, что даже Хогвартс нет-нет да потряхивало: это директора оного таскали на вполне понятные в свете открывшегося допросы, что-либо предъявить ему так и не смогли, да и, если честно, не сильно-то и пытались. Министра куда как более интересовала персона Крауча-старшего и в свете обнаружения в его доме якобы погибшего в Азкабане сына...

Результатом же всего этого стало то, что охраняющие Хогвартс дементоры были наконец-таки отозваны, тогда как всем пострадавшим выплатили компенсации и, выдав по амнистирующей грамоте, отпустили на все четыре. Такой исход устраивал всех: министр избавился от прямого и наиболее вероятного конкурента на предстоящих выборах, да и компенсации для безвинно осужденных также списали с его личного счёта. Рассчитали так, чтобы вычистить под ноль, после чего отправили в объятья дементора, а то мало ли.

Именно так Сириус Блэк и оказался оправдан, мужчина, если честно, был в полном и всеобъемлющем шоке. Признаться, всё, что его волновало, — это месть. По сути, это было единственное, что у него не могли отобрать даже дементоры. Желание воздать по заслугам не было ни светлым, ни радостным, оно просто было, и оно же и поддерживало его все эти годы. День за днём он с каждым их приходом вновь и вновь видел тела своих друзей. Итоги своей столь опрометчивой и тысячу раз как признанной ошибки, и именно неестественно изломанное тело друга и лежащая на полу в детской Лили будили в нем практически неистребимое и чуть ли не полностью поглощающее желание отомстить. Именно оно вызывало его практически не прекращающийся в такие моменты вой. Именно за этим полным безсилия воем и скрывалось его непонятно почему так и не помутившееся сознание. Газета же Фаджа стала последней каплей, ведь на первой же полосе на него со снимка смотрел он, Питер.

Смотрел это, конечно, неверно, смотрел Питер куда-то ещё, а вот сидел он на плече у веснушчатого мальчишки. Рядом с этим же кадром соседствовали снимки, выгоревшей практически дотла гриффиндорской гостиной и ещё нескольких таких родных и знакомых глазу помещений. Заголовок статьи оповещал об устроенном этим мальчиком пожаре и состоявшемся над его родителями суде, но глаза Сириуса Ориона Блэка видели только и исключительно крысу. Крысу, которую он просто-таки обязан уничтожить. И вот теперь, когда он полностью исполнил задуманное, в растерянности. Цель, поставленная уже и не вспомнить сколько лет назад достигнута, а об его амнистии трубят из всех магических и не очень утюгов. В той же самой газете было отпечатано обращение ко всем магам с просьбой, при возможности минимизировав риски, как минимум сообщить о том, что они его видели. Авроры же и вовсе получили приказ при задержании неукоснительно живым и невредимым доставить мистера Блэка в главный офис.

А тем временем совершенно незаметно подкрался апрель, ну, не думаете же вы, что вся эта эпопея с доследованием и амнистией началась и завершилась, аккурат уместившись в рождественские каникулы. Именно поэтому об всеобъемлющей амнистии написали только в марте, а о вознаграждении за сообщение о местонахождении, что особо подчёркивалось, безвинно осужденного Сириуса Ориона Блэка «Пророк» прогремел аккурат второго апреля. Шестнадцатого же Блэк сдался сам. Он более не видел смысла в бегах и именно поэтому попросту пришёл к дверям хогсмидского аврората.

Слуги закона были до предельного корректны, и, так как Сириус не сопротивлялся, его даже не обездвижили. Просто обыскали, усадили на стул и вполне вежливо попросили продемонстрировать предплечье. Меланхолично пожавший плечами Блэк протянул сначала одну, затем другую свою руку. И когда кожу на них очистили от грязи, стало ясно, что фото помеченной руки в его деле такое же липовое, как и у тех других двадцати якобы Пожирателей. Затем был уже полностью нормальный и запротоколированный в присутствии менталистов допрос. Последний потребовался лишь потому, что Корнелиус Фадж посчитал, что столь резонансное дело вот никак не может остаться без огласки, и так как сдаваться Блэк пришёл уже ночью, то в случае чего его всегда можно объявить попросту мёртвым. Не пережил последствий Азкабана и жизни пусть и безвинно осужденного, но тем не менее беглеца, с кем не бывает. Если же предположение о его полной невиновности подтвердится…

Допрос прошёл, как по маслу, и полная невиновность Сириуса Ориона Блэка была более чем доказана. По итогу общения с мастером менталистом мужчину доставили в госпиталь Св. Мунго, где он и прописался практически до конца лета. Прогресс его лечения был налицо, чему в немалой степени поспособствовало то, что его лечащий врач, а по совместительству ещё и отец одного из выпускников этого года, сначала рассказал ему о возродившейся в Хогвартсе традиции, а затем даже рискнул продемонстрировать воспоминания сына.

Поражённый мужчина с открытым ртом слушал ставший уже фирменной визитной карточкой полёт. А затем его глаза нашли тех двоих, что играли главную партию. Черноволосый мальчишка, так похожий на собственного отца. Столь самозабвенно отдающийся игре и не уступающий ему блондин чем-то едва уловимым напоминающий его, Сириуса, младшую кузину. Он мог сколько угодно, если не ненавидеть, так уж точно недолюбливать её безмерно высокомерного мужа, но этот ребёнок… Почему-то он вдруг понял, что именно этот мальчик и есть тот, кто сделал для его крестника во сто раз больше, чем все вокруг.

Именно так и родилась его идея написать Гарри письмо. Он не знал, ответит ли крестник и тем более сможет ли простить. Три листа текста родились, как на одном дыхании, и вот местная сова уже несётся к адресату, а спустя три недели аккурат к собственному дню рождения к нему в палату зашёл привычным движением поправивший свои очки мальчик. И с ним рядом стояла неизвестная ему, Сириусу, женщина, которая в явной попытке подбодрить подтолкнула крестника к нему. Всего миг и его уже обнимают. Ни слез, ни слов — просто крепко и только так, как мог бы сделать это только и исключительно ребёнок.

— Гарри, Гарри, ты всё-таки пришёл, я… прости меня, прошу умоляю, — забормотал, видимо, не вполне понимающий действия мальчика Сириус. Именно в этот момент и заговорила пришедшая с ним леди.

— Прошу вас успокойтесь, мистер Блэк. Вы смущаете Гарри, — произнесла вставшая у дверей мисс Кейн. — Увы, но Гарри вам не ответит, и причиной тому вовсе не его обиды, а то, что он, к нашему всеобщему сожалению, на это попросту не способен. Полученная им в результате того нападения травма сделала его полностью немым. Как следствие, общается он исключительно письменно или же жестами. Последние, правда, понимают считанные единицы, среди которых насколько я знаю: школьный целитель, одна его одноклассница, а также его бывший и нынешний деканы. С остальными же он разговаривает только и исключительно своей музыкой. Я же являюсь его преподавателем из музыкальной школы. Можете обращаться ко мне мисс Кейн. А теперь прошу вас прочитать это, Гарри искренне старался, — произнесла женщина и протянула застывшему и так и обнимаемому крестником Сириусу самый обыкновенный магловский блокнот.

Несколько его страниц были исписаны не сказать чтоб очень разборчивыми, но явно со всем возможным тщанием выводимыми словами. Одного взгляда хватало на то, чтобы понять, что Гарри интересно буквально всё. Он постоянно сбивался и то спрашивал про отца и маму, то про то, не придёт ли его крестный на финал все английского конкурса музыки. В промежутке мальчик интересовался его, Сириуса, здоровьем, а также тем, как тот относится к музыке и к исполнителям на трубе, в частности, и ещё не менее десятка важнейших, по мнению самого Гарри, вопросов, первый из которых звучал как: не поможет ли он, Сириус, ему с тем, чтобы не ударить в грязь лицом. Ведь он его крестный, а он, Гарри, уже достиг того возраста, когда пора бы уже и задумываться о прекрасном. О прекрасном, правда, пока не сказать чтобы думалось, но писавший всё это Гарри эту часть старательно опустил, и, как следствие, обалдевший от известия о немоте крестника Сириус был буквально-таки огорошен. И следующие два часа с разрешения довольно кивнувшего целителя отвечал на всё написанное в блокноте.

По итогу он выписался из Св. Мунго спустя неделю. Ведь едва у него вновь возникла цель, как его выздоровление пошло прямо-таки семимильными шагами. К тому же едва, он познакомился с мисс Кейн поближе, и узнал о том, что на самом деле её зовут Саманта, как что-то едва уловимо дрогнуло. Именно поэтому он и подумать не мог о том, чтобы здесь и сейчас после всего быть, как это было ранее, безполезным. Он нужен Гарри, а там чем черти не шутят. Именно так он оказался на проходившем всего спустя две недели все английском конкурсе юных музыкантов и совершенно беззаветно хлопал своему крестнику, а также заявленной в классе скрипки юной Гринграсс. Вообще-то хлопал он абсолютно всем и радовался он любому из выступающих, но крестник он и в Африке крестник, и, как следствие, сидящая рядом с ним Саманта не могла сдержать невольно наползающую на её губы улыбку. Этот совершенно непосредственный и такой смешной, выглядящий сейчас как будто застрявший в подростковом возрасте ребёнок, мужчина... Он был столь непосредственным и живым и при этом совершенно неукоснительно соблюдал все нормы и манеры. Это неимоверное сочетание попросту не могло не покорить её, как она думала, уже навсегда оставшееся одиноким сердце.

А затем Сириус вытворил такое, что и представить-то было практически невозможно. Сначала он получил над Гарри магическую, а затем и магловскую опеку. При этом второе сопровождалось не только его визитом на Тисовую, но и принесёнными им за свою много лет назад устроенную на свадьбе Вернона и Петунии выходку извинениями, а также компенсацией и прямо-таки совершенно неприличным по своему размеру предложением. Последнее касалось выкупа дома, находящегося на Тисовой четыре, не просто по себестоимости, а раза так в три её превосходящей сумме. Отказываться обомлевший от указанных в предложении денег Вернон Дурсль не стал, и, как только юристы всё проверили, размашисто расписался и спустя две недели съехал. Его и его семью ждали новый дом с прилегающим к нему пусть и не большим, зато находящимся в куда как более элитном районе участком.

При этом сам Гарри никуда не переезжал, и так как опека над ним вместе с домом перешла к его, Гарри, крёстному... В общем, в его жизни, по крайней мере на самый первый и очень поверхностный взгляд, ничего не изменилось. На деле же это, конечно же, было вовсе не так, первым из изменений стало то, что камин дома на Тисовой был полностью официально переделан и подключён к вездесущей у волшебников сети летучего пороха. Параллельно с этим сам дом объявили волшебным, и, как следствие, внутри него не запрещалась магия. Чуть успокоившись и осознав, что крестник сам по себе, судя по всему, удался в большей степени в Лили, Сириус решил, что никакого ещё одного мародёра он из него делать не станет, и это скорее Гарри переделывал его самого, а заходившая к ним теперь практически каждый вечер Саманта довершала им начатое.

Остаток лета пролетел на одном дыхании: репетиции, закупка к началу учебного года и непосредственный отъезд. Известие о назначенной на рождественские каникулы свадьбе достигло Гарри аккурат в день отбора претендентов. И таки да, турнир, всколыхнувший весь Хогвартс, начался без каких-либо запинок. Гарри радовался за крёстного, играл вместе со всеми на его непосредственном открытии, а затем поражал всех своим внешним видом на Святочном балу. Пригласил он, конечно же, Дафну, да и кого ещё? Она казалась ему самой родной и близкой, к тому же, как он узнал из писем крестного, оный крестный, оказывается, получил предложение. По началу перепугавшийся Гарри показал письмо крестного Драко, и тот, недолго думая, попросил совета у мамы. Тогда-то они и узнали, что, оказывается, леди Малфой не сказать чтоб не в курсе. Нарцисса обворожительно улыбнулась отражающемуся в не так давно полученном ей от кузена сквозном зеркале сыну, после чего кратко пересказала о том, что примерно с тем же к ней пришёл её пару раз кузен.

В итоге успокоенные её пояснениями Гарри, а также прекрасно понявший кого именно он должен пригласить на бал Драко уже на утро картинно пали на одно колено каждый перед своей Гринграсс. Выходка получилась что надо. Пэнси дулась, а вот Астория и Дафна сияли, как две маленькие сошедшие с небес звёздочки. Святочный бал пролетел в одно мгновение, а спустя день Гарри уже праздновал по-семейному скромное торжество. Из приглашённых был он да так и оставшийся на должности преподавателя Ремус Люпин. Последнему как Гарри, так и Сириус были несказанно рады, и если первый восхищался тем, как профессор умеет подать материал, то второй просто радовался за старого школьного друга.

Рождественские каникулы девяносто четвёртого закончились неожиданно быстро. Казалось, вот только вчера покинул Кингс-Кросс, и уже опять надо возвращаться. Учёба, турнир — всё смешалось в едином порыве неимоверной по своей насыщенности круговерти, как оказался на финале третьего испытания Гарри и вовсе не так чтобы запомнил, слишком много событий, эмоций и сопутствующих всему этому ощущений.

А затем было лето, и его они провели вовсе даже не на туманном Альбионе. Сначала почти трёхнедельный тур по странам старой доброй старушки Европы. Замки, горы, ещё раз замки и многое-многое иное. А затем был порядком утомивший всю компанию перелёт, вследствие которого и так неимовернейшие по своей объёмности впечатления пополнились ещё и достопримечательностями древнего Китая, Индии, Непала, южной Кореи и красавицы Японии. Магический квартал последней Гарри понравился больше всего. Не такой шумный, как в Китае, и при этом не уступающий оному ни по содержательности, ни по оформлению. Окончание же лета прошло в опять-таки пусть и южной, но тем не менее совершенно от слова совсем по своему менталитету европейской стране — Новой Зеландии. И уже оттуда прямым рейсом до Лондонского аэропорта Хитроу.

Море впечатлений и радость от встречи с одноклассниками, на всё это наложилось известие о том, что в их семье в скорости прибудет пополнение. Почему именно семье, так Сириус с полного согласия как Саманты, так и крестника оного крестника усыновил и вот теперь посредством ещё одного сквозного зеркала оповестил оного о вскорости ожидающемся, как он сам уверен, братике. Как оказалось, не одной Картой Мародёров едины. Так описанная Сириусом карта, как оказалось, была более чем полностью детищем Джеймса. От остальных друзей там была одна только поддержка и море совместно проведённого с её автором приключений. Все чары от и до накладывал именно и исключительно Джеймс. И вот едва оная карта была завершена, как спустя неделю не оставшийся в долгу Сириус презентовал своему практически брату своё собственное изобретение. Сквозное зеркало. Вдохновлённая идеей магловского телефона, о котором вся честная компания просветилась у тогда ещё не так чтобы общавшейся с ними Лили, захватившая самим своим существованием мозг Сириуса, магловская, как выразился его младший брат, фигня плавно переродилась и трансформировалась в то, что впоследствии и стало тем самым всем известным Сквозным зеркалом. Для Сириуса это была всего лишь ещё одна шутка, а вот для его жены... Именно так на Косой Аллее появился соответствующий магазинчик, а в закромах Министерства — соответствующий случаю патент. Супруг при деле, доход в семью, уважение в массы. Стоимость, конечно, кусается, но да кому надо, тот всё равно купит.

Известие о том, что у него будет маленький и, несомненно, уже сейчас любимый брат, Гарри перенёс стоически, ну, как стоически — он по-честному не упал. А когда по окончании разговора принялся разве что не на голове ходить… Весь Слизерин с немым изумлением взирал на не менее немую круговерть, устроенную ни с того ни с сего гиперперевозбудившимся Поттером. Продолжалось сие ровно до того момента, как заменивший другу голос Драко не просветил всех относительно того, что у оного Поттера в скорости родится брат и что, мол, вот юное дарование и отмечает. Наконец понявшие причину происходящего, студенты поздравили своего столь неуёмного героя, после чего водворили оного в спальню мальчиков пятого курса да там с этими мальчиками и заперли. А иначе-то как? А иначе никак: им уроки делать, важное обсуждать, а тут этот со своей трубой, право же дело, вот ни разу не вовремя.

А в то время как перевозбуждённая школьная знаменитость изливала всем и каждому свою не менее возбуждённую и неуёмную радость, в недрах Отдела тайн кипели совершенно по своему накалу нешуточные страсти. Со скрипом, с трудом и тем не менее отыскался первый из предполагаемых оставшихся четырёх созданных Лордом крестражей. Получить его удалось благодаря лорду Блэку и наичистейшей случайности. Оный лорд изволил уборочку дома затеять, ну как уборочку. Пришёл-то он на Гриммо, разумеется, вовсе даже не за этим, а очень даже за книгой, а вот в процессе поиска оной...

Терпеть причитания Кричера и вопли осточертевшей ещё в школьные годы матери мужчина не стал и сначала, нимало не стесняясь, спалил оный портрет, ну как спалил: кислотой, вообще-то, облил, если уж совсем на чистоту. Обыкновенное магловское средство для чистки накипи и унитазов. Зато каков эффект... В общем, что-то там с чем-то там прореагировало, и портрет в итоге таки вспыхнул. А когда от оного осталось только и исключительно уродливое и не подлежащие хоть какому бы то ни было восстановлению полотно и обрамляющая его не менее, по мнению Сириуса, уродливая рама. В общем, всё это дело узрел и без того уже поехавший мозгами Кричер. Как и что там произошло на веки вечные останется тайной, покрытой поистине наичернейшим из всех чернейших мраков, а итогом оного и стало то, что Отдел тайн обрёл, как в скорости выяснилось, ни много ни мало как самый последний из сотворённых пафосно именовавшим себя не иначе как полётом самой смерти самопровозглашённым Лордом Судеб в миру более известным как Томас Марволо Реддл, крестражей.

Обретение оного и стало той недостающей до этого невыразимцам отправной точкой. Последний в кавалькаде осколок. В отличие от запечатанного в дневнике, он знал о том, что представляют из себя все предыдущие его ипостаси и не просто знал, но ещё пусть и не без давления извне и тем не менее таки поделился и не просто именованиями, но также ещё и точными местами хранения. Именно так, тихо и спокойно, по прошествии никак не более чем месяца с самопровозглашённым Лордом было полностью и безповоротно покончено. Отдел тайн это вам не шутки. Рассусоливать и тянуть резину никто и не думал. Четыре точечных и более чем действенных по своей эффективности удара.

Первым наведались в убогие остатки хижины некогда более чем известных Гонтов. И без того мрачное в своей истории семейство свой конец, забвение и полное угасание встретило в поистине убогой, неимоверной в своей кошмарности лачуге. И как только можно было решить, что это место хоть как бы то ни было можно посчитать достойным… И тем не менее именно здесь, как и предполагалось, и обнаружился второй из сотворённых сим психопатом кусков его, как он сам думал, не иначе как безценной и совершенно уж точно что достойной вечной жизни души.

Осколок был полностью и безповоротно уничтожен, тогда как остатки его вместилища поступили в полное и безраздельное владение самого секретного из министерских отделов. Следующей на очереди оказалась хранившаяся ни много ни мало как в самом Хогвартсе Диадема. Вначале в бред о её подлинности никто и не думал верить, вот только оная и вправду оказалась не подделкой. Как следствие, с этим из осколков обращались куда как более бережно. И, как и медальон, очистили пусть и более трудоёмким, но куда как в меньшей степени разрушительным очищением Всевеликой. Один только ритуал готовили практически неделю, зато впоследствии разжились не только медальоном самого великого Слизерина, что магией своею позволял носящему его понимать всех гадов ползучих, но также ещё и яды в пище определял.

За Диадемой последовала не менее поразившая всех красотой своих очищенных от скверны чар Чаша самой Хельги. Последнюю достали не так чтобы с трудом. Отдел тайн они или так кабак дворовый? Четвёртым же местом была некогда являвшая собою вместилище медальона пещера. Информацию о примерно полутора сотнях инфери без внимания также решили не оставлять. Как следствие, на сто пятьдесят неупокоенных в подлунном мире стало меньше.

А в то время как один за другим премерзкие творения некроманта покинули подлунный мир, прихватив с собою и то немногое, что от оного некроманта вследствие их создания осталось, в четвёртом доме, расположенном на Тисовой улице, праздновали прибавление. Это всего сутки назад родившийся малыш прибыл на своё новое и, скорее всего, более чем постоянное место жительства. По крайней мере, Сириуса всё в полной мере устраивало, и, как следствие, о каком-либо переезде оный и не помышлял, тогда как молодой матери и вовсе было не до того, всё её время занимал маленький, названый в продолжение семейной традиции Этамином, малыш. Последнее стало данью уважения со стороны Сириуса к собственной семье. Ведь, по сути, единственным, что в оной ему нравилось, была именно эта самая традиция именовать мальчиков именами сияющих в ночном небе звёзд, тогда как девочкам в основном давали имена цветов, ну, или опять же этих самых звёзд, но никогда не что-то иное. Вот и Сириус решил прислушаться к кузине и не стал изменять этому не так чтобы обременительному правилу. Правда, в отличие от предков, он вооружился магловским атласом звёздного неба и телескопом, после чего около месяца всматривался в то или иное созвездие и так пока не нашёл то, что, по его мнению, было наиболее подходящим. Именно так новорождённый и получил своё уникальное даже для семейства Блэк имя. Этамин Сириус Блэк. Тут Сириус буквально пошёл на принцип и физически вычеркнул из списков имён всё, что когда бы то ни было фигурировало в его родовой семейной хронике.

Но вот февраль сменился мартом, а тот, в свою очередь, апрелем, и наконец-таки настал июнь. Экзамены пролетели как один единый миг, а сразу после них прогремело известие сразу о двух заключённых летом перед шестым курсом помолвках. Именно так магическая Англия узнала о том, что сердца юных и вполне себе прекрасных сестёр Гринграсс полностью и безповоротно заняты. Старшей — национальным героем. Младшей — не менее национальной знаменитостью (батюшка постарался). Школьные годы, свадьба — всё слилось в один огромный радужный калейдоскоп. Стоит встряхнуть, и он уже совсем не тот, что был.

Одна более чем печальная в своей прискорбности травма, которую попустительством возомнившего себя всезнающим чародея не показали квалифицированному специалисту, и одна не менее случайно совершённая получившим эту травму находка изменили, как некоторые думали, более и более чем предопределённую в своих событиях историю.