Дом разделённый (джен)

Заявление директрисы испортило настроение даже хаффлпаффцам. Они спустились по лестнице в свою гостиную, обеспокоенные и слегка возмущённые. Однако Дьюи заметил только пару учеников, выглядевших по-настоящему встревоженно.

— Что они ищут? — спросил Фрэнк Смит.

— А как ты думаешь? Украденные палочки и мантию-невидимку, — ответил кто-то.

Толстый Монах летал по гостиной с несчастным выражением лица.

— Итак, монах, ты помогаешь им обыскивать наши комнаты? — потребовала Аннабель Джонс. Голос её звучал так враждебно, что призрак вздрогнул. — Теперь ты шпион директрисы?

— Конечно, нет! — обиделся он.

— Полегче, Аннабель! — сказал Деннис Грумман, выходя из общежития в гостиную. За ним следовали профессор Пэйсгуд и другая староста, Линда Прюитт. — Ты же знаешь, что наши призраки здесь не для того, чтобы подглядывать за студентами!

— Ага, для этого у неё есть старосты! — воскликнула Аннабель.

— Да, мисс Джонс, — отозвалась профессор Пэйсгуд. — Старосты несут ответственность за соблюдение правил и поддержание порядка на своих факультетах, а в последнее время мы все этим позорно пренебрегаем. Ваше негодование неуместно. Не могли бы вы объяснить вот это?

Глава Хаффлпаффа показала чёрную книгу с кроваво-красными буквами на обложке. Аннабель побледнела и опустила глаза вниз, ничего не говоря.

— Зловещие трансформации, — произнесла профессор Пэйсгуд очень мрачным тоном, читая заголовок. — Классический труд. Особенно среди изучающих Тёмные искусства. Взято из Запретного раздела библиотеки, а вы не учитесь в моем классе трансфигурации уровня ТРИТОН, так что эта книга не для вас. Что вы собирались делать с этим, мисс Джонс? — очень тихо спросила Пэйсгуд.

Все молчали, глядя на шестикурсницу. Она продолжала смотреть в пол и ничего не говорить.

— Офидианская трансформация? — тихо прочла Пэйсгуд. — Проклятие шелушения кожи? — Она очень медленно листала книгу. — Вы загнули углы этих страниц. Это вызовет гнев мисс Пинс, но хотя мне жаль это говорить, вам придётся сначала встретиться с директором, — её голос звучал скорее грустно, чем сердито. — Я так надеялась, что ни один хаффлпаффец не станет жертвой новых мер.

Дьюи посмотрел на табличку, висевшую на двери гостиной:

МЕРЫ НУЛЕВОЙ ТЕРПИМОСТИ ШКОЛЫ ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Следующие нарушения, без исключений, влекут за собой немедленное отчисление из школы:

1. Физическое насилие в отношении учеников или сотрудников (включая домашних эльфов)

2. Сглазы, порчи или проклятия, наложенные на учеников или персонал (включая все формы дуэлей)

3. Кража

4. Умышленное уничтожение школьного или личного имущества

5. Практика Тёмных искусств

6. Владение Тёмными реликвиями

7. Владение или показ символов или регалий Пожирателей Смерти

8. Сговор с целью совершения любого из вышеуказанного

Дьюи подумал, что если бы эти меры действовали раньше, то пришлось бы отчислить пол-школы. Он сочувствовал Аннабель, застывшей с ошеломлённым видом, несмотря на то, что весь предыдущий семестр она вела себя довольно неприятно.

Пэйсгуд вздохнула и протянула книгу Грумману. Он держал мешок, что, судя по всему, был наполнен другими конфискованными вещами. Он поморщился и осторожно взял книгу двумя пальцами, как будто опасаясь, что часть её тёмной магии может передаться ему, и бросил её в мешок.

— Мистер Харгрейв, — продолжила профессор Пэйсгуд.

Эдгар слегка подпрыгнул. Дьюи испуганно посмотрел на своего соседа по комнате. Он не мог поверить, что магглорождённый мальчик мог обладать какими-либо тёмными реликвиями.

— Зачем вы принесли это в школу? — спросила Пэйсгуд, показав странную коробку со множеством кнопок и крошечным стеклянным экраном.

— Это просто геймбой! — воскликнул Эдгар. — Это… это игрушка, просто игрушка! Он только играет в игры, его включают…

Остальные хаффлпаффцы с любопытством разглядывали странное маггловское устройство. Профессор Пэйсгуд ответила:

— Я знаю, что это такое, мистер Харгрейв. У меня есть племянники-маглы, — она слегка улыбнулась. — Но я спросила, зачем вы сюда принесли это? Разве вы не знали, что здесь такие вещи не работают?

Эдгар покраснел и покачал головой. Пэйсгуд вздохнула.

— Ну, вы наверняка знали, что маггловские устройства вообще запрещены в Хогвартсе. К счастью, они не подпадают под меры нулевой терпимости. Но завтра вы увидитесь с директором, и я конфискую это. В конце года вы получите ваше устройство обратно.

Она сунула его в карман мантии и повернулась к остальным хаффлпаффцам.

— Послушайте меня, мальчики и девочки, — сказала она одновременно строгим и материнским тоном. — Директор совершенно серьёзно относится к своим мерам. Она полностью готова отчислить столько учеников, сколько потребуется, чтобы убедить остальных. Она ожидает, что для начала ей придётся показать жёсткий пример хотя бы неделю или две. Пожалуйста, не будьте тем, из кого сделают пример… как из мисс Джонс.

Аннабель, которая до сих пор молчала, вздрогнула, и Пэйсгуд грустно посмотрела на неё. Затем она вышла из гостиной в сопровождении Груммана и Прюитт.

Дьюи посмотрел на Аннабель, всё ещё смотревшую в пол, словно не веря, что произошло. Слёзы начали катиться по её щекам, друзья окружили её, пытаясь её утешить, а Дьюи, понимая, что он ничего не может сделать, пошёл в свою спальню.

Их сундуки казались нетронутыми. Дьюи предположил, что профессор Пэйсгуд и старосты для поиска запрещённых предметов использовали заклинания , а не грубо перебирали их вещи руками.

Эдгар сел на кровать и тяжело выдохнул, выглядя несчастным.

— Жаль, что с твоей игрушкой так получилось, — сказал Дьюи.

— Я просто хотел чего-нибудь из дома, — печально ответил Эдгар.

Дьюи это несколько удивило, ведь Эдгар так хотел стать волшебником, когда впервые прибыл в Хогвартс.

— Ты тосковал по дому, да?

— Нет! — сказал Эдгар. — Дело не совсем в этом.

Он не походил на жизнерадостного бодрого парня, каким он был обычно.

— Не могу поверить, что они обыскали наши вещи! — воскликнул Алдуин, не обращая внимания на Эдгара.

Дьюи нахмурился, глядя на Алдуина, и сел на свою кровать напротив Эдгара.

— А что тогда?

Эдгар покачал головой.

— Я не думаю, что ты поймёшь.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы можете поехать домой и поговорить с друзьями и семьёй о том, что вы узнали! А когда я возвращаюсь домой, мои мама и папа хотят знать, почему я не учил математику, географию и грамматику!

Дьюи и Алдуин обменялись взглядами. Эдгар был прав. Дьюи и в самом деле не понимал, в чём дело.

— Они знают, что ты не ходишь в маггловскую школу, ведь так? — спросил Дьюи.

— Они просто не понимают, что такое волшебство, — сказал Эдгар. — Я отстаю от всех своих друзей в своём образовании, и я не знаю ни одного из последних фильмов или сериалов, и что я могу им сказать? Нельзя же выйти в маггловский мир и сказать: «Ну , в этом году я научился кататься на метле и пускать чашки в пляс!» На тебя посмотрят как на сумасшедшего!

— Теперь ты в волшебном мире, — вставил Алдуин. — Почему тебя волнует, что думают магглы?

— Потому что моя семья — магглы! — огрызнулся Эдгар, очень далёкий от своего обычного весёлого настроя.

— Не будь придурком, Алдуин, — сказал Дьюи, а затем посмотрел на Саймона, задумываясь, есть ли у другого магглорождённого парня такая же проблема.

Но у Саймона на лице, казалось, было даже выражение лёгкой зависти.

— А ты, Саймон? — осторожно спросил Дьюи. — Что твои родители думают о том, что ты волшебник?

На самом деле ему было очень любопытно. Как и большинство детей-волшебников, Дьюи был склонен думать о магглах как о причудливых существах со своим странным образом жизни, живущих в диковинном маггловском мире, о котором он почти ничего не знал. Но, слушая, как Эдгар говорил о «выходе в мир магглов», ему впервые пришло в голову, что, возможно, магглы тоже воспринимают волшебников как странных существ из причудливого волшебного мирка.

Саймон осторожно складывал свои книги обратно на полку над изголовьем кровати.

— У меня нет родителей, — резко сказал он.

— Я… извини, — сказал Дьюи. — Я не знал.

Саймон пожал плечами.

— Я вырос под опекой государства. Профессор Филандрос и профессор Слагхорн пришли, чтобы забрать меня в Хогвартс. Я думал, что они сумасшедшие, со всеми их разговорами о магии, но я решил, что какая-то «школа волшебников» точно будет лучше того места, где я был. — Он взглянул на Эдгара, который теперь смотрел на своего соседа по комнате с открытым ртом. — По крайней мере, у тебя есть люди, к которым можно вернуться, даже если они не всё понимают. Алдуин прав. Для меня волшебный мир — это всё, что у меня сейчас есть.

Четыре месяца Дьюи жил в одной комнате с Саймоном Норманом и так и не узнал, что его однокурсник — сирота. Дьюи даже не осознавал, что Саймон был одним из тех, кто остался в Хогвартсе на рождественские каникулы. Он сказал себе, что это не совсем его вина — Саймон просто мало с кем разговаривал. Но он должен был знать.

И что-то ещё беспокоило его, что он когда-то слышал о Волдеморте. Очень немногие знали подробности ранних лет Тёмного Лорда. Говорили, что Гарри Поттер знал больше, чем кто-либо другой о тайнах жизни Волдеморта, но обычно об этом не говорил. Однако однажды в знаменитом интервью «Придире» он всё же рассказал, что Том Риддл, он же Волдеморт, вырос в маггловском приюте, и что, по его мнению, история могла бы сложиться иначе, если бы Тома Риддла когда-либо по-настоящему любили.

Дьюи задумчиво рассматривал Саймона, пока тот наконец не заметил, что Дьюи наблюдает за ним, и не спросил:

— Ты чего?

— У меня только что возникла одна идея, — сказал Дьюи.

На самом деле у него была очень большая идея, но она все ещё была туманной и немного запутанной, поскольку он никогда раньше об этом не думал и не был уверен, что сможет осуществить её, даже если он мог точно понять, чем именно хочет заниматься. И по какой-то причине Мерси пришла на ум как человек, который мог бы оказаться наиболее полезным ему. Это его ещё больше смутило. Все соседи по комнате теперь странно смотрели на него, а Дьюи покачал головой и улыбнулся:

— Я расскажу об этом позже.

Не то чтобы он думал, что у Саймона есть задатки будущего Тёмного Лорда. Магглорождённый паренёк, возможно, был немного тихим, но, по правде говоря, он был гораздо менее надменен, чем Алдуин. На самом деле Дьюи вдруг обнаружил, что размышляет не о характере Саймона, а о своём собственном поведении.

* * *

На следующий день по всей школе гудели слухи. Предметы, которые якобы были обнаружены, включали в себя просто запрещённые вещи, такие как клыкастые фрисби, весьма опасные, как крылатые ножи, и чрезвычайно опасные и незаконные, как Зелье столетнего сна и зубы василиска. Конечно, ходили слухи о тёмных артефактах, конфискованных со Слизерина.

В каждой гостиной звучали самые невероятные слухи о том, что якобы было найдено у других факультетов, однако вещи, которые, как они знали наверняка, действительно нашли в их собственных спальнях, порой были еще более поразительными. Все остальные сочли бы, что в Хаффлпаффе вряд ли можно было бы найти кого-то, изучающего тёмные проклятия. Но как бы ни были потрясены хаффлпаффцы запретной книгой Аннабель Джонс, ни у кого из них не было сомнений о том, почему она у неё была и на кого она собиралась наложить заклятие.

Ни один факультет не остался непричастным.

— Что такое пистолет? — спросил Родни.

По всему Рейвенкло распространилась новость: пятикурсник по имени Гарольд Блейк был за границей во время рождественских каникул и привёз обратно какую-то очень опасную маггловскую штуку.

— Это маггловское оружие, почти как палочка, но оно выбрасывает не заклинания, а горячие куски металла, — пояснил Кай, делясь своим новым опытом во всём, что связано с магглами. — Тра-та-та-та-та-та!

Он сложил пальцы, подражая звуковым эффектам одной из компьютерных игр, в которые ему разрешил играть будущий зять, прежде чем Чжоу подошла и выключила компьютер ударом палочки. Для пущей убедительности он добавил немного свистящих и взрывающихся звуков.

— А если выстрелить из него в маггловский автомобиль, он взорвётся огромным огненным шаром! — добавил он, разводя руками.

За время своего краткого знакомства с маггловским телевидением и видеоиграми он научился многому.

Гилберт покосился на Кая и, казалось, хотел что-то сказать, но промолчал.

— Мерлин! — воскликнул Родни. — Зачем Блейку понадобилось такое?

— Этого не знаю, — пожал плечами Кай. — Я даже не знаю, работают ли здесь пистолеты. Но если он собирался кого-то застрелить…

— Ни в коем случае, — сказал Коннор. — Он не мог на самом деле замышлять убийство!

Это и впрямь казалось маловероятным. Но прошлой ночью, профессор Флитвик, увидев пистолет, побледнел до пепельного цвета.

В Гриффиндорской башне не было обнаружено ничего настолько опасного, хотя Дэнни Бойлу и Меган Льюис пришлось вынесли несколько сумок, полных запрещённых изделий «Удивительных ультрафокусов Уизли». У Хлои Грей также было конфисковано нечто, называемое «сотовым телефоном» — многие гриффиндорцы в недоумении спрашивали друг друга, как в такой штуке могут уместиться пчёлы и мёд, — а чрезвычайно смущённый Роджер Дрокер стал целью множества насмешек, когда выяснилось, что он держал в тумбочке целую коллекцию маггловских журналов. Никто не мог точно сказать, что точно было в журналах, но Меган чуть не упала в обморок, когда обнаружила их. Покрасневший профессор Лонгботтом сжёг их дотла взмахом палочки и велел Дрокеру на следующий день явиться в кабинет директора.

С очень серьёзным выражением лица он также сказал Тедди, что его тоже там будут ждать. И действительно, Тедди обнаружил, что его парализующее зелье пропало. Он взглянул на портрет над кроватью Эдана, но нарисованный волшебник сказал: «Не вини меня, парень! Оно у тебя было прямо под кроватью, мне не потребовалось ни слова сказать, чтобы они его нашли!»

Его соседи по комнате очень любопытствовали, но Тедди отказался рассказать им, что именно было найдено. Однако в ту ночь ему не пришлось беспокоиться о том, чтобы изменяться во сне — он вообще почти не спал.

В гостиных Слизерина Офилия и Хью выглядели довольными, а профессор Слагхорн вздохнул с облегчением. Контрабандные предметы были найдены и там — Нагаина возмущенно заплакала, когда у неё конфисковали зелье для роста волос, хотя Слагхорн провёл рукой по лысине и произнёс: «Моя дорогая девочка, если бы эта штука действительно помогала, мне бы вернулась моя красивая шевелюра!» Вайолет также заметила, что Слагхорн разговаривал наедине со Стивеном Уайтом и Кларис Дарси, и они оба выглядели пристыженными.

Однако на факультете Слизерин был обнаружен только один предмет, подпадающий под меры нулевой терпимости…

* * *

Почти в каждом классе в тот день кого-то не хватало. Все знали, что студенты, пойманные с контрабандой, находились на седьмом этаже и ждали встречи с директрисой. Хотя было ясно, что исключат не всех, но директриса явно хотела, чтобы каждый нарушитель пришёл в её кабинет. Такие меры напугали всю школу.

— Немного чересчур — посылать Эдгара к профессору Ллевеллин, потому что он принёс какую-то маггловскую игрушку, — прошептал Дьюи, сидя рядом с Вайолет на уроке истории магии.

— По крайней мере, его не отчислят, — заметила Вайолет.

— Ты не думаешь, что Тедди?..

На уроке заклинаний гриффиндорцы рассказали Дьюи, что Тедди поймали с чем-то запрещённым, и что теперь он ждёт встречи с директрисой, но даже его соседи по комнате не знали подробностей.

— Нет, держу пари, что Тедди принёс какую-нибудь вредную штучку от своего дяди Джорджа, — сказала Вайолет, закатывая глаза. — Я имела в виду Джеффри.

Дьюи посмотрел на пустое место, где обычно сидел Джеффри Монтегю.

— Его собираются исключить? — удивлённо воскликнул он.

Вайолет сжала губы.

— Такова политика нулевой терпимости.

— Что у него было? — спросил Дьюи и затем понял, что профессор Биннс смотрит на них. Обычно призрак вёл занятия так, как если бы его ученики были просто декорацией класса, и было легко поверить, что он на самом деле не видел и не слышал их. Но иногда он всё же замечал, что во время лекции ученики открыто не обращают на него внимания. Дьюи сел и придал своему лицу сосредоточенное выражение. Биннс снова повернулся к доске и продолжил рассказывать про создание Международной конфедерации волшебников.

Перспектива исключения одного из одноклассников объясняла, почему слизеринцы были такими угрюмыми. Но, несмотря на свой разговор с профессором Слагхорном, Стивен Уайт был на уроке, а не на седьмом этаже у кабинета директора. Очевидно, что бы ни нашли Слагхорн и старосты, к директрисе Стивена решили не отправлять. Стивен действительно выглядел менее угрюмо, чем перед Рождеством. Возвращение домой на каникулы, очевидно, улучшило его настроение. У Вайолет ещё не было возможности поговорить с ним.

Однако остальные слизеринцы, за исключением отсутствовавшего Джеффри, принялись за старое. Стивен обнаружил, что его записи приклеились к столу из-за Клеящих чар, а Неро Веленос и Энтони Дредмур перешёптывались о том, что Вайолет не могла разобрать, но, судя по их тону и выражениям лиц, из-за того, что они обсуждали, Стивен обычно наклонял голову и выглядел так, словно хотел свернуться калачиком.

Однако сегодня он просто мрачно смотрел на них.

Ближе к концу урока, когда Биннс продолжал бубнить, Стивен положил палочку на парту, слегка прикоснувшись к неё рукой. Другой рукой он попытался снять пергамент со стола. Энтони и Нерон, сидевшие справа от него, громко захихикали.

Когда прозвенел звонок и профессор Биннс все ещё стоял спиной к классу, Стивен махнул правой рукой и произнёс:

— Депримо!

Книги на партах Энтони и Неро с громким грохотом разлетелись на части. Весь класс подпрыгнул. Несколько учеников вскрикнули. Оба мальчика чуть не упали со своих мест, когда на них посыпались дымящиеся страницы, а профессор Биннс обернулся, моргая от удивления.

— Что здесь происходит? — раздражённо спросил он.

— Ой, — отреагировал Стивен. — Похоже, это было не то заклинание.

Он схватил свой пергамент и сорвал его со стола, оставив небольшие, прилипшие к столу клочья, поднялся и вышел из класса.

— Не то заклинание? — недоумённо спросила Вайолет, выходя за ним, а за ней следовал ошеломлённый и заинтригованный Дьюи.

— Не то заклинание, ещё чего! — воскликнул Энтони.

Он и Неро тоже выбежали из класса вслед за Стивеном.

Стивен повернулся к ним лицом, что само по себе было настолько неожиданно, что они оба замерли и уставились на него. Затем Энтони пришел в себя и прорычал:

— Ты сделал это нарочно!

— Ты нанёс вред нашей собственности! — обвинительно произнёс Неро. — Это нарушение мер нулевой терпимости!

— А тут замолчи, — прошипел другой слизеринец. — Мы не стукачим друг на друга!

— Я пытался отклеить пергамент, который вы приклеили к моему столу, — сказал Стивен.

— Таким заклинанием?! — опешил Неро.

— Извините. Это был несчастный случай.

Двое парней были возмущены.

— Подожди, Уайт! — произнёс Энтони.

Он и другие слизеринцы ушли. Стивен задумчиво смотрел им вслед.

— Я не уверен, что удивительнее: что он стал таким бесстрашным или что он выучил это заклинание! — шепнул Дьюи.

Вайолет подошла к Стивену.

— Ты хочешь стать следующим исключённым из Слизерина?

Стивен, наконец, смутился.

— Ты же говорила...

— Я не говорила делать такое! После мер нулевой терпимости тебе такое делать нельзя! Если бы Биннс донёс на тебя, как ты думаешь, слова «это был несчастный случай» убедили бы директрису?

Стивен моргнул и посмотрел вниз.

— Наверное, нет, — прошептал он. — Но если выбирать между исключением и тем, что было в прошлом семестре, то я рискну.

Вайолет бросила взгляд на Дьюи, пристально наблюдавшего за этим разговором с очевидной толикой восхищения Стивеном. Она снова посмотрела на Стивена и покачала головой.

— Пошли обедать. Если ты, конечно, не собираешься ещё что-нибудь взорвать.

— Увидимся позже, Вайолет, — сказал Дьюи. Она кивнула, и слизеринцы ушли.

— Дьюи, ты не собираешься обедать? — спросила Мерси.

Он повернулся и увидел её и Сон-Хи, которые, очевидно, так же, как он, слушали разговор Вайолет и Стивена.

— Собираюсь, — ответил он. — Вообще-то, я хотел с тобой кое о чём поговорить...

Спускаясь с ними вниз, он не мог не задаваться вопросом о том, что будет с Аннабель, Джеффри и, конечно же, с Тедди.

* * *

Тем утром после завтрака Тедди медленно поднялся наверх, чтобы присоединиться к очереди ожидающих встречи с директрисой. Он обнаружил, что ему пришлось присесть на скамейке рядом с Джеффри Монтегю.

Ни один мальчик долго ничего не говорил. Они просто сидели, скрестив руки, и смотрели прямо перед собой. Учеников каждого факультета вызывали по одному, прежде чем главы факультетов в офисе Ллевеллин менялись и вызывали учеников следующего факультета. Все, пойманные с чем-то запрещённым, сидели в коридоре снаружи. Это мучительное ожидание определённо действовало на всех. Хлои вместе с Эдгаром Харгрейвом, ждали своей очереди, чтобы их отругали директриса и главы факультетов, поэтому они увидели и как Тедди изо всех сил пытается сохранить самообладание, и как Монтегю сидел рядом с ним, делая то же самое. Они также увидели очень бледного Гарольда Блейка, почти дрожащего от страха, ожидая очереди Рейвенкло. И все видели, как Аннабель Джонс вышла из кабинета директрисы, закрывая лицо руками и плача. После этого в коридоре долго царила тишина.

Эдгар появился после своей встречи с Ллевеллин и Пэйсгуд, выглядя пристыженным, но облегчённым.

— Не так уж и плохо, — прошептал он Хлои достаточно громко, чтобы все остальные могли услышать. — Я просто всю неделю буду писать строчки о том, что нельзя брать с собой в Хогвартс маггловские вещи.

Хлои поморщилась, но выглядела менее обеспокоенной, чем раньше.

Наконец, когда профессор Ллевеллин закончила с Хаффлпаффом и приступил к Рейвенкло, Монтегю усмехнулся:

— Так, почему здесь любимый ученик Лонгботтома? Ты чего, меч Гриффиндора украл?

— Нет, — хмыкнул в ответ Тедди. — На чём поймали маленького Пожирателя Смерти?

Джеффри бросил на него взгляд, в котором выражался гнев и, на мгновение, боль и обида.

Затем он снова отвернулся и сказал:

— На фотографии моего отца.

Тедди моргнул. Он не мог не спросить:

— А что не так с фотографией твоего отца?

— Там Тёмная метка, — пробормотал Джеффри.

Тедди нахмурился.

— Но это не…

— Нулевая терпимость, — процедил Джеффри. — Это единственная его фотография, что у меня есть, но сын Пожирателя заслуживает этого, верно?

Тедди нахмурился. Ему было больше нечего сказать. Последний рейвенкловец покинул коридор, и в кабинет вошёл профессор Слагхорн. Джеффри Монтегю вызвали в кабинет директрисы, и Тедди снова начал размышлять о своём несчастье.

— Тедди?

Он посмотрел вверх. Перед ним стояла Хлои. Её глаза блестели от едва сдерживаемых слез.

— Если ты ищешь того, кто напишет строчки за тебя, найди другого! — отрезал он.

Она вздрогнула, и на мгновение он почувствовал себя виноватым.

— Я просто хотела сказать… мне очень жаль, — прошептала она.

Он нахмурился, пытаясь сдержать мускулы лица. Ему казалось, что не только его волосы, но и всё его лицо хотели сдвинуться, исказиться и отобразить все, что он чувствовал, маской страха и гнева.

— Передо мной извиняться нечего, — сказал он наконец. — Если хочешь прощения, иди и извинись перед Вайолет!

Она посмотрела вниз.

— Я не могу, — сказала она очень тихим голосом. — Я боюсь.

Он фыркнул и постарался не заметить слез, текущих по её лицу. Она повернулась и села туда, где была раньше.

Джеффри вышел из кабинета директрисы с нечитаемым выражением лица. Он прошёл мимо Тедди и спустился по лестнице.

Прошло ещё пятнадцать минут, прежде чем директриса закончила со слизеринцами, и настала очередь Тедди. Он вошёл в кабинет директрисы и обнаружил профессора Лонгботтома, сидящего в кресле у окна, и бутылку парализующего зелья на столе перед Ллевеллин, смотревшей на него с такими строгостью и неодобрением, что его волосы стали такими же седыми, как и её.

Они не пригласили его сесть. Профессор Ллевеллин склонила голову в сторону бутылки.

— Знаете ли вы, что парализующее зелье — это опасное вещество, подлежащее строгому регулированию Министерством, мистер Люпин? И что при неправильном использовании оно может навсегда парализовать или убить кого-то?

— Да, мэм, — ответил он.

Он вдруг стал очень спокоен, хотя по всему его телу пробежал холод.

— Почему оно было у вас?

Теперь в её глазах мелькнуло любопытство или что-то в этом роде, но она по-прежнему выглядела сурово. Тедди даже не мог видеть выражения лица профессора Лонгботтома, потому что в окно позади него светило солнце.

Тедди глубоко вздохнул.

— Я… я полагаю, вы знаете, мэм, что я метаморфомаг.

— Я слышала.

— Моё лицо менялось, пока я спал. Я не мог управлять этим. Мои соседи по комнате вели себя странно, думали, что я какой-то монстр или что-то в этом роде. Я не хотел, чтобы люди думали, что я монстр. Поэтому я парализовал своё лицо ночью.

Профессор Лонгботтом пошевелился на своём месте. Профессор Ллевеллин на мгновение выглядела ошеломлённой, затем покачала головой.

— Это было очень, очень глупо и безответственно, мистер Люпин. Вы хоть представляете, насколько опасно парализующее зелье? Вы могли нанести себе непоправимый вред!

— Оно разбавлено, мэм, — пробормотал он.

— Да, мы уже это определили! — резко сказала она, перебивая его. Она сложила руки на столе перед собой. — Где вы взяли это?

Это был вопрос, которого он боялся. Он знал, что не может отказаться от ответа. Тедди почувствовал на себе пристальный взгляд директрисы и декана Гриффиндора. Он посмотрел в пол.

— Я украл его, — сказал он очень тихо. — У профессора Слагхорна.

Ллевеллин и Лонгботтом обменялись взглядами.

— Вы украли его у профессора Слагхорна, — повторила она. — Как вам это удалось? Я очень сомневаюсь, что профессор Слагхорн оставляет бутылки с парализующим зельем там, где первокурсники могут их украсть. Если так, то, мне придётся поговорить с ним об этом.

Тедди облизнул губы, всё ещё глядя в пол.

— Он… несколько раз приглашал меня в свой кабинет, — сказал он. — Знаете, спросить, как поживает мой крёстный отец и что случилось с моей кузиной Вайолет Паркинсон? У него в маленьком шкафчике за столом есть несколько зелий. Я увидел, что у него там есть парализующий напиток, и стащил его, пока его не было в комнате. Я взял всего несколько капель.

Двое взрослых на мгновение помолчали.

— Мистер Люпин, — сказала директриса. — Хранение парализующего зелья строго запрещено, но до тех пор, пока вы не планировали использовать его на ком-то другом, оно не подпадает под меры нулевой терпимости. Однако кража подпадает. Вы уверены, что именно так вы приобрели это зелье? — Она подняла бутылку, слегка покачивая её.

Тедди зажмурился. Он позволил холоду захлестнуть его, желая ничего не чувствовать вообще. Он старался не думать о своём ближайшем будущем, о том, что сделает Гарри, о разочаровании бабушки.

— Да, мэм, — прошептал он.

Профессор Лонгботтом откашлялся.

— Профессор Левеллин, — тихо сказал он, — Я чувствую себя обязанным отметить, что акт кражи мистера Люпина произошёл до того, как меры нулевой терпимости вступили в силу.

На мгновение Тедди почувствовал надежду и прилив благодарности к Невиллу Лонгботтому.

— Да, — ответила Ллевеллин. — Я осознаю это, профессор Лонгботтом. На это также указала профессор Пэйсгуд от имени мисс Джонс. Тонкое различие между преступлением, совершенным после вступления закона в силу, и преступлением, обнаруженным впоследствии, может иметь значение для слушания в Визенгамоте, но не здесь. Политика нулевой терпимости просто прописывает условия, при которых я буду исключать студентов. У меня всегда была такая свобода действий, — она вздохнула. — Я только что произнесла речь перед всей школой о том, что никто, независимо от семейных связей, не будет освобождён от исключения. Что тогда будет, если уже на следующий день крестник Гарри Поттера избежит наказания из-за формальности?

— Я ни в коем случае не говорю, что он должен избежать наказания, — сказал Лонгботтом тем же мягким голосом. — Но точно так же, как никому не следует оказывать снисхождение из-за его семейных связей, мне не хотелось бы думать, что кого-то из-за них показательно наказывают.

— Всех, кто нарушает меры нулевой терпимости, показательно наказывают, профессор Лонгботтом! — отрезала Ллевеллин.

Наступило неловкое молчание, а затем директриса сказала несколько более мягким тоном:

— Я понимаю вашу точку зрения, профессор. Но я уже исключила трёх студентов, сегодня исключу ещё, и, возможно, в эти дни исключу ещё больше. Я не могу никому давать послаблений.

Надежда, теплившаяся в сердце Тедди, погасла.

— Возвращайтесь в свою комнату, мистер Люпин, — приказала профессор Ллевеллин.

Тедди вышел из кабинета директрисы, не сказав ни слова. Он не смотрел ни налево, ни направо, ни на профессора Лонгботтома, ни на Хлои, ни на кого-либо из других учеников, ожидающих в коридоре снаружи.

Его лицо выглядело нормальным. Это было лицо Тедди Люпина, ученика в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Но это была маска. Он обнаружил, что, будучи метаморфомагом, он мог использовать собственное лицо в качестве маскировки, выглядя бесчувственным и скрывая стыд разрывавший его внутри.

У него не было иллюзий, что Гарри сможет вытащить его из этой ситуации. Даже если бы мог, он бы этого не сделал, и Тедди не стал бы его об этом просить. Ему было интересно, что делают дети, исключённые из Хогвартса. Возможно, он мог бы стать помощником Хагрида.

Добравшись до своей комнаты, он развернул портрет предка Эдана лицом к стене, не обращая внимания на приглушённые протесты нарисованного волшебника. И только тогда он сел на кровать и позволил маске соскользнуть. Он заплакал, зная, что подвёл профессора Лонгботтома, свой факультет, своего крёстного отца, свою бабушку и, что хуже всего, своих родителей.