Королева (джен)

Неизвестно, что шокировало мага больше — то, что его поздний гость был императором, или же то, что его практически похищают и везут в столицу — но на подведенную Иремом лошадь ворлок смотрел так, как будто бы не мог поверить, что происходящее ему не снится.

Но, когда кобыла потянулась обнюхать нового человека и коснулась волос надо лбом Викара бархатистыми ноздрями, ворлок вздрогнул и очнулся.

— Это неудачная идея, государь, — заметил он. — Если я должен наблюдать за самочувствием наследницы, то мне лучше остаться здесь. Столица полна древней магии, оставшейся от Альдов. Она будет меня отвлекать... Тем более, что до сегодняшнего дня я вообще не делал ничего подобного.

Вальдер махнул рукой.

— Не важно… Зато радужка у вас вполне обычная, без характерных изменений, и с людьми вы держитесь открыто и приветливо — не в пример большинству ваших собратьев, не в обиду будет сказано... Вы легко можете сойти за менестреля или за ученого, приехавшего из провинции. При дворе вас не знают, и никто не примет вас за ворлока. Именно это мне сейчас и нужно.

Это объяснение заставило мага нахмуриться.

— Государь... При всем моем к вам уважении, использовать наш Дар для незаметной слежки за людьми — это не только некрасиво, но и прямо нарушает мои клятвы мага. Я ничего не понимаю в государственных делах… и не желаю понимать, если на то пошло, — начинал он словно через силу, но теперь его голос окреп, и ворлок прямо посмотрел на императора. — Придворные интриги или дипломатия — это не для меня.

Лорд Ирем хмыкнул, то ли осуждая дерзость ворлока, то ли, напротив, забавляясь ею. Валларикс, напротив, отнесся к словам мага с подобающей серьезностью.

— Я ценю вашу откровенность, мэтр Викар. Но я не собирался делать вас своим шпионом при дворе. Речь идет о вполне законной просьбе — помощи в деле о похищении. Суть дела такова: моя наследница находится — или же находилась — в замке своей бабушки по материнской линии, леди Аталии лан-Дарен. Сегодня я получил письмо, в котором утверждалось, что принцесса заболела. Но, если вы правы — то с Элиссив все в порядке, а письмо, которое я получил — либо подделка, либо грубая и преднамеренная ложь.

— Как много слов, чтобы убедить подданного выполнять присягу! — съязвил Ирем вполголоса.

— Уймись, — устало попросил его Валларикс — и снова перевел взгляд на мага. — Я хочу, чтобы вы встретились с дочерью леди Лан-Дарен. Она сейчас во дворце. Если леди Аталия действительно плетет какие-то интриги, то ее дочь, скорее всего, в курсе ее замыслов. Если же мне писала не Аталия Лан-Дарен… или если ее силой вынудили написать это послание… — Валларикс поморщился, но предпочел пока не углубляться в эту тему. — Словом, я прошу у вас присутствовать при моем разговоре с месс Лан-Дарен. Вы могли бы оценить ее правдивость и прощупать ее чувства и мотивы, насколько это возможно без прямого вмешательства в ее сознание. Это поможет мне понять, насколько велика опасность, угрожающая моей дочери. Вы понимаете?

Викар наклонил голову.

— Да, государь. Я понимаю… и сделаю все возможное, чтобы помочь вам защитить принцессу, — сказал он.

— Хорошо. Тогда не будем терять времени… Садитесь на коня и едем.

Оказалось, впрочем, что это проще сказать, чем сделать, потому что маг, как выяснилось, в жизни не сидел на лошади. Вплоть до сегодняшнего дня он ездил исключительно на муле, причем шагом — большей частью, до располагавшегося в Мирном рынка и назад.

Ирем с непроницаемым лицом подсадил мага на коня, отобрал у него поводья и велел держаться за луку седла — все остальное конь сделает сам.

— Хотя, — добавил он, пожав плечами, — с непривычки, безусловно, будет неприятно.

Судя по лицу мессера Ирема, рыцарь не понимал, как это взрослый человек, да еще и мужчина, до сих пор не озаботился выучиться такому полезному делу. Ладно еще какие-нибудь бедные крестьяне, которые пашут на быках, а лошадей не держат из-за их дороговизны. Но уж ученик Вин-Цинны, судя по его одежде и по обстановке дома, от бедности и не страдал… Имея полную возможность ездить на приличной лошади, довольствоваться тем, чтобы трястись на спине мула вместе с навьюченной на него поклажей! Потомку коневодов из Каларии это должно было казаться совершенной дикостью — даже для ворлока, хотя магам и свойственны самые разные чудачества.

О том, чтобы ехать в столицу шагом, конечно же, не могло идти и речи. Кони взяли с места крупной рысью, и ворлок отчаянно вцепился в луку своего седла. Как и любой человек, впервые оказавшийся в подобном положении, Викар никак не мог подладиться под ход коня и вовремя привставать в стременах, и жестоко страдал тряски. Впрочем, несмотря на напряженную и неестественную позу, маг не жаловался и не просил сбавить ход. Сэр Ирем вел его коня за повод, а Валларикс занял место с другой стороны и явно намеревался поддержать Викара, если ворлок потеряет равновесие и начнет падать. Это дело вполне можно было поручить кому-нибудь из орденских гвардейцев, но Элика слишком хорошо знала мужа и не сомневалась, что Вальдер, в отличие от Ирема, чувствует личную ответственность за неудобство, которые ворлоку приходится терпеть по их вине.

Когда Валларикс, оставив коня на попечение гвардейцев, вошел во дворец, то сразу наткнулся на Юлию — сестра, закутанная в шаль, почти сбежала к нему по широкой лестнице, ведущей на жилой этаж.

— Юлия? Вы еще не спите?.. — изумился император.

Встретив его удивленный взгляд, Юлия в замешательстве остановилась — и, кажется, устыдилась своего порыва.

— Мне сказали, что вы куда-то уехали в месте с гвардейцами и лордом Иремом. Это было так неожиданно, что мне не удалось заснуть. Ну, словом, я решила, что дождусь вашего возвращения. А сейчас чувствую себя ужасной дурой. У вас есть охрана, с вами — мессер Ирем, да и с какой стати кто-то станет на вас нападать?

Щеки Юлии быстро заливала краска. Вальдер отвел взгляд, чтобы не смущать собеседницу еще сильнее.

— Извините. У меня и в мыслях не было вас напугать. Да и моя поездка была совершенно не опасной… Позвольте представить вам моего гостя, Юлия. Мэтр Викар рекомендован мне Саккронисом. Он прибыл из Бейн-Арилля ради своего сочинения по землеописанию. Мы с ним и сэром Иремом осматривали арку Каменных столбов.

Ворлок, хоть и застигнутый врасплох, проявил незаурядные актерские способности, и с изяществом настоящего придворного поднес к губам протянутую ему руку.

Юлия растерянно смотрела на склонившегося перед ней мужчину. Вальдер поспешил развить успех:

— Нелепицы, которые рассказывают о развалинах в Хоэле, почти всегда связаны с темнотой. Кто говорит про новолуние, а кто, наоборот, про полную луну, но всё в конечном счете сводится к тому, что ночью к тем развалинам лучше не подходить. Чтобы показать лживость этих слухов, я решил, что лучше всего отвезти туда мэтра Викара поздним вечером. И заодно пригласил его ознакомиться с моей личной библиотекой и провести во дворце несколько дней. Друзья Саккрониса — это и мои друзья...

Юлия уже успела прийти в себя, и постаралась одарить нового знакомого своей самой очаровательной улыбкой.

— Надеюсь, вам понравится в столице, мэтр Викар. Адель — лучшее место для ученого.

Вальдер энергично хлопнул ладонью о ладонь:

— Раз уж мы все равно не спим, я предлагаю подняться ко мне и попросить принести с кухни какую-нибудь легкую закуску. Я проголодался от всей этой верховой езды. Юлия, вы не слишком устали, дожидаясь нашего возвращения? Я буду рад, если вы пожелаете составить нам компанию.

Юлия снова вспыхнула — на этот раз от удовольствия.

— Уверена, я буду спать гораздо лучше, если чего-нибудь поем и выпью бокал вина, — с готовностью ответила она.

— Прекрасно! В таком случае пойдемте. У меня сегодня прямо-таки волчий аппетит.

Элика видела, что оживление Валларикса было наигранным — на самом деле он не весел а, скорее, взвинчен, — но Юлия, не знавшая Вальдера так же, как она, похоже, была очарована этой новой манерой поведения. Наверное, ей бы хотелось, чтобы император был таким всегда — сыпал веселыми, пустопорожними словами, искрился энергией и как бы подавлял собравшихся, полностью взяв инициативу в разговоре на себя.

Элике было почти грустно видеть, как мало сестра на самом деле понимала ее мужа. Удивительно — на протяжении целого года направлять все свои устремления на то, чтобы завоевать сердце другого человека, и так мало интересоваться его мыслями и чувствами!

Притягивать к себе всеобщее внимание и быть душой любого сборища, как мессер Ирем или как покойный Наорикс Воитель — это дело, которое требует напряжения душевных сил, как у актера, который находится на сцене и должен удерживать внимание собравшихся своей игрой. Вальдер считал, что это полезное качество для полководца, чей успех прямо зависит от любви его солдат и от того, готовы ли его люди идти за ним в огонь и в воду. А вот императору следует тратить силы на другое.

Наорикс провел почти всю свою жизнь в разъездах и любил лично вмешиваться в местные дела, показывая свою близость к подданным. И люди обожали короля. По всей империи ходили байки о том, как Наорикс внезапно появлялся то в крестьянской хижине, то у солдатского костра, то в отдаленной приграничной крепости. И, где бы он ни появился, он везде оставлял в памяти у людей неизгладимый след. А вот Вальдер считал, что задача правителя — обеспечить неукоснительное соблюдение законов и создать такую эффективную систему управления, чтобы провинциалы доверяли назначенному правителем наместнику, чиновникам из городского магистрата или местным феодалам, а не возлагали бы своих надежд на неожиданное и чудесное вмешательство верховной власти.

Когда Элика стала женой императора и поняла ход его мыслей, то решила, что Валларикс прав. Выбранный им образ действий, да и в целом представление о королевской власти, было куда более разумным, чем у Наина Воителя. Хотя, конечно, Элика не могла спорить, что ее суждение было пристрастным — на него влияла и любовь к Вальдеру, и смутная неприязнь к его отцу, который в частной жизни выглядел не слишком щепетильным человеком — взять хотя бы его брак с южанкой из Энони сразу после смерти королевы!

Но Элика все равно гордилась, что Валларикс был таким, как есть.

Когда с кухни принесли вино, тонко нарезанную ветчину и маленькие слоеные пирожки с горячим сыром, Валларикс ненавязчиво навел разговор на письмо своей тещи, в котором сообщалось о болезни его дочери. Он поинтересовался мнением «ученого» — действительно ли «Красная потница» не опасна для детей? И как так вышло, что одна и та же болезнь способна убить сильного мужчину или женщину в расцвете лет, но при этом не грозит детям ничем особенно серьезным?

Ворлок пожал плечами.

— Я не лекарь, государь. Но, если мне не изменяет память, в книгах говорится, что дурные соки, вызывающие покраснения и нарывы на теле больного, особенно опасны для тех желез, которые до полного расцвета человеческого тела находятся как бы в спящем состоянии и требуются людям для деторождения. А эти железы влияют на все тело — иначе как объяснить, что мы едим не петухов, а каплунов, а ягнятина ценится выше, чем баранина?.. Но, повторюсь, это только мое предположение.

— Звучит разумно, — согласился Валларикс.

— Не знаю, прав ли ваш ученый гость, но в детстве я тоже болела этой хворью, — поспешно сказала Юлия, считавшая неприличным обсуждать вопросы вроде холощения баранов и его последствий. — И Элика тогда заболела тоже, хотя двух наших сестер эта зараза не коснулась. Хуже всего было даже не болеть, а дожидаться, когда можно будет снова выходить на улицу и видеться с людьми. Мы с Эликой просто позеленели от тоски, пока нам приходилось сидеть в своей комнате с парой служанок. Думаю, что для Элиссив запрет выходить из комнаты будет ещё мучительнее, чем для нас. Нас-то хотя бы было двое, а бедняжка Лисси там совсем одна... Мне даже жаль, что я сейчас не дома. Раз уж я переболела в детстве, я могла бы побыть с ней и попытаться как-нибудь ее развлечь.

— В самом деле! Для переболевших в детстве "красная потница" не опасна. Может быть, вам действительно стоит туда поехать? — невинно предложил ворлок.

Юлия заметно растерялась.

— Д-да... Но, думаю, к тому моменту, как я доберусь туда, Лисси и так уже поправится. Помнится, путь в столицу занял у меня почти неделю. И потом, моя племянница не так уж близко меня знает... Мы как-то не успели познакомиться получше и даже ни разу не оставались с ней наедине. Мне кажется, Элиссив удивится, если я вдруг ни с того ни с сего прискачу домой и вызовусь за ней ухаживать. Я не общалась с девочками ее лет с тех пор, как мы с Эликой сами были детьми. Я уже даже и забыла, чем мы с сестрами обычно занимались в этом возрасте... Боюсь, Элиссив со мной будет скучно.

Теперь Юлия явно оправдывалась. Ее замешательство усиливало то, что Викар слушал ее объяснения с вежливым интересом, не торопясь согласиться с ней или хотя бы покивать.

Юлия беспомощно взглянула на Вальдера, словно ожидая от него поддержки. Император рыцарственно пришел ей на помощь.

— Да, действительно, это не лучшая идея. К вашему приезду Лисси уже встанет на ноги и сведёт вас с ума своими безрассудными затеями. Надеюсь, что она, по крайней мере, не надумает сбежать через окно и не устроит эпидемию в Лейверке. С Элиссив станется решить, что она уже полностью здорова, а лекари просто ничего не понимают.

— Об этом не беспокойтесь. Мама никогда такого не допустит, — возразила Юлия, заметно ободрившись. — Когда мы болели, за нами следили очень хорошо. Сбежать через окно и перезаражать всех слуг нам точно бы никто не дал.

Когда пирожки кончились, а вино было выпито, Вальдер галантно проводил Юлию до двери. Предполагалось, что мужчины тоже пойдут спать — но, разумеется, на самом деле никто из них не думал о сне. Удостоверившись, что дежурный гвардеец проводит Юлию в ее комнаты, Вальдер вернулся к Ирему с Викаром и спросил у мага :

— Ну? Что скажете?..

— Месс Лан-Дарен знает, что вам лгут. Она делает вид, что сопереживает вашей дочери, но ей явно известно, что принцесса ничем не больна.

— Значит, леди Аталии зачем-то нужно было меня обмануть… — проговорил Валларикс словно про себя. Элике было его жаль. Сперва узнать, что дядя и кузены пытались тебя убить, а потом обнаружить, что родственники его жены тоже плетут против него какой-то заговор, да еще и держат в заложниках его наследницу — это, определенно, уже слишком!

— Как мне только в голову пришло отпустить Лисси из столицы!.. — кривясь, как от боли, пробормотал император. Ворлок смотрел на него с состраданием.

— Государь… если вам станет от этого легче — я практически уверен, что вашей дочери ничего не угрожает. Месс Лан-Дарен явно лицемерит, но те чувства, которые вызывает у нее этот обман, не показались мне особенно зловещими. Для человека, который замешан в чем-нибудь действительно серьезном — скажем, в похищении ребенка для убийства или шантажа — ваша знакомая относится к делу слишком легкомысленно. Подобный уровень тревоги скорее типичен для барышника, который продает хромую или перекрашенную лошадь, чем для заговорщика. Хотя, конечно, не исключено, что месс Лан-Дарен просто не осознает серьезность своих действий. Но это еще не всё…

Ворлок запнулся, словно сомневаясь, стоит ли делиться остальными наблюдениями.

— Она и правда беспокоилась за вас. И испытала облегчение и радость, когда вы вернулись, — сказал он, стараясь не смотреть на императора. — А потом месс Лан-Дарен разозлилась на себя за то, что повела себя так глупо. Ей было неловко за себя. Насколько я могу судить, она боялась, что такое поведение покажется вам непристойным и навязчивым. А несколько минут спустя она была в полном восторге от того, что вы пригласили её в свои комнаты. Такое поведение довольно трудно с чем-то перепутать. Вы не думали, что месс Лан-Дарен…

— Даже если это и правда, это сейчас к делу не относится, — решительно сказал Вальдер. Что бы он сейчас ни думал о свояченице, он явно полагал, что сделанное ему Юлией признание обязывает его к скромности.

Викар только развел руками.

— Государь, я бы не стал об этом говорить — в конце концов, наш кодекс напрямую запрещает нам с кем-нибудь обсуждать чужие чувства или выдавать чужие тайны. Но, раз уж я взялся оценить опасность, угрожающую вашей дочери, было бы странно умолчать о таком важном и, возможно, даже ключевом для дела обстоятельстве. Юлия… то есть месс Лан-Дарен… притворялась, что сочувствует Элиссив, но на самом деле она была рада, что вашей наследнице придется задержаться в их фамильном замке. Вы не допускаете, что месс Лан-Дарен сама упросила свою матушку пойти на эту ложь о болезни наследницы, чтобы, если можно так выразиться, владеть вами безраздельно несколько лишних недель? Ведь вы, насколько я могу судить, действительно находитесь в дружеских отношениях и уделяете ей много времени. А влюбленные люди иногда способны совершать необъяснимые и безрассудные поступки…

— Остается выяснить, в кого влюбился мой гвардеец, подтвердивший сообщение леди Аталии, — насмешливо вставил Ирем, который до сих пор молча слушал разговоры за столом.

Молодой маг наморщил лоб и задумчиво посмотрел на коадъютора.

— Вы, вероятно, правы, сэр… Это дело серьезнее, чем кажется на первый взгляд. А жаль!..

— Да, жаль, — кивнул Вальдер — и, повернувшись к рыцарю, распорядился — Набери в казармах у Зареченских ворот двести солдат, возьми столько своих гвардейцев, сколько сможешь и сочтешь необходимым, и сейчас же отправляйся за Элиссив. Делай что хочешь, но через три дня вы должны быть на месте. Дополнительных людей для охраны и сопровождения принцессы соберешь на месте — я пошлю гонца к наместнику в Лейверке. Сейчас главное — застать Лан-Даренов врасплох. Разберись, что они затеяли.

— Да, государь, — спокойно отозвался рыцарь, словно перспектива провести остаток ночи и весь следующий день верхом ни на секунду не заставила его почувствовать усталость или пожалеть о невозможности немного отдохнуть. Ирем пружинисто поднялся на ноги, коротко поклонился императору и вышел из его гостиной таким бодрым шагом, как будто только что встал с постели, а не испытал на себе усыпляющее действие плотной закуски и пары бокалов красного вина.

Ворлок удивленно посмотрел вслед коадъютору. Надо думать, для отшельника вроде Викара эта сцена выглядела особенно впечатляюще… Элика в свое время тоже поражалась дисциплине и решительности орденских гвардейцев.

Жена императора, в отличие от большинства придворных, видела рыцарей Ордена не только во время официальных церемоний, но и, так сказать, в домашней обстановке. В отсутствии лишних глаз все они превращались в весёлых и еще очень молодых мужчин, которые не прочь и пошутить, и посмеяться, и пофлиртовать с кем-то из королевских камеристок или фрейлин. И тем удивительнее было видеть, что все эти люди полностью преображаются, когда дело касалось орденских приказов. Могло показаться, что гвардейцам не знакома ни усталость, ни недомогания, ни вообще какие-либо человеческие слабости, а единственный смысл своей жизни они видят в том, чтобы служить Валлариксу и защищать членов его семьи.

Элике поначалу было нелегко привыкнуть, что ее мужу — а значит, и ей — служили с таким самоотречением. Никто из этих рыцарей не видел от Валларикса никаких милостей, кроме пары любезных слов, кивка или улыбки. С чего вдруг такая преданность?.. Но теперь Элика знала ответ. Кумиром всех этих людей был Ирем, а для Ирема Валларикс был всем сразу: его сюзереном, лучшим другом, его братом — старшим или младшим, в зависимости от момента и от настроения самого коадъютора. Иногда он восхищался ее мужем и беспрекословно подчинялся его воле, а иногда относился к Валлариксу, как к своему подопечному. Но одно было неизменным — Ирем служил императору с такой же страстью, с какой люди добиваются высоких должностей и копят золото. И, в сущности, при его популярности у подчиненных странно было удивляться, что он сумел заразить этой своей страстью подчиненный ему Орден.

— …Ну что ж, спасибо вам, мэтр Викар, — сказал Валларикс, когда рыцарь вышел. — Я распоряжусь, чтобы вас проводили в спальню для гостей, чтобы вы могли отдохнуть. Завтра я выделю людей, чтобы вас отвезли домой. И, разумеется, вам следует подумать о своей награде. Ваша помощь в данном случае была поистине бесценной.

— Вы сказали вашей родственнице, что пригласили меня погостить у вас несколько дней… — напомнил маг. Вальдер вяло махнул рукой.

— Ну, это пустяки. Скажу ей, что лорд Ирем повез вас осматривать Эрхейм и стоячие камни c Перевала. Если месс Лан-Дарен радует, что я не отвлекаюсь от нее даже на собственную дочь, то вашему отъезду она тоже будет рада.

Мэтр Викар, казалось, колебался.

— Государь… простите, что суюсь не в свое дело… но я чувствую, насколько тяжело у вас на сердце. Вы тревожитесь за дочь, вините самого себя и злитесь на своих родных. Если я могу чем-нибудь помочь, то я бы предпочел пока остаться здесь. Все равно магистру я сейчас не нужен.

Вальдер удивленно вскинул взгляд на собеседника — но потом лицо императора заметно прояснилось.

— Вы доставили бы мне большое удовольствие, — искренне сказал он.

Элика видела, что Валларикс нисколько не преувеличивал — его и в самом деле радовала мысль, что рядом будет человек, перед которым не придется делать вид, что все в порядке, и с которым можно говорить начистоту. И все же это было непривычно. Когда Валларикс бывал чем-то расстроен, то обычно уходил в себя и старался занять себя делами. После ее смерти он, по сути, доверял свои тревоги только Ирему, с которым дружил большую часть жизни. Тем удивительнее было то, что он готов с такой охотой принять помощь и участие Викара, которого он ещё вчера не знал. Впрочем, Элика должна была признать, что в ворлоке и в самом деле было что-то удивительно располагающее.

Элиссив перебирала коробочки с притираниями, броши, жемчужные бусы и другие украшения, разложенные на застеленном алым шелком столике, чтобы Аталия могла выбрать, что надеть в этот раз. Обычно, если бабушка впускала ее в свою спальню во время своего утреннего туалета, Элиссив устраивала страшный беспорядок — примеряла на себя чужие украшения, откупоривала флаконы с редкими духами и даже совала пальцы в баночку с румянами, хотя уж они-то ей были определенно не нужны — щеки и наследницы, целыми днями бегавшей и ездившей верхом на свежем воздухе, и без того были достаточно румяными. Но в это утро Лисси выглядела тихой и какой-то поскучневшей, и разглядывала соблазнительные вещи на столе без особого интереса, как бы по инерции.

Аталия тоже заметила угрюмость Лисси и заботливо спросила:

— Что случилось, золотце?.. Тебя кто-то расстроил?

— Нет… Я просто не могу понять. Отец сказал, что я могу погостить здесь две недели. А прошло уже три месяца. Так почему он до сих пор не требует, чтобы я ехала домой?

— Но ведь ты же радовалась, когда император разрешил тебе остаться здесь подольше? Мне казалось, что тебе здесь нравится…

Элиссив подняла голову.

— Конечно, нравится! — пылко заверила она, явно боясь, что предыдущие слова задели ее бабушку. — Но просто… это как-то не похоже на него. Он _никогда_ не разрешает мне надолго уезжать из города — даже в Озерный замок! И раньше он ни за что не разрешил бы мне бросить учебу на целых три месяца. Ну и вообще… Я по нему скучаю. Иногда, когда я ложусь спать, мне вдруг становится так грустно, что мне даже плакать хочется от мысли, что он где-то там, в Адели, очень далеко отсюда. А он что, выходит, не скучает? Раз ему не хочется, чтобы я побыстрей вернулась?

Аталия несколько секунд задумчиво смотрела на Элиссив.

— Ну, конечно, твой отец скучает, — сказала она, в конце концов. — И он бы, безусловно, не позволил тебе оставаться здесь так долго, если бы не некоторые… события. Но я не думаю, что твой отец хотел бы, чтобы я говорила с тобой об этом. Большинство людей сказали бы, что тебе еще рано знать такие вещи.

Глаза Элиссив расширились.

— Что ещё за «события»?.. — принцесса крепко стиснула большой флакон из толстого стекла — как будто бы боялась, что, если не займет чем-то руки, то примется дергать и трясти саму Аталию. — И почему отец не хочет, чтобы я об этом знала?

Аталия притворилась, что колеблется. Лисси тут же усилила нажим.

— Ведь ты же мне расскажешь, правда?.. Ну пожалуйста! Честное слово, я не проболтаюсь. Ни отцу, ни сэру Ирему, ни даже Лейде. Отец даже не узнает, что ты мне о чем-то рассказала.

— Ладно, — наконец, «сдалась» Аталия. — По правде говоря, мне тоже кажется, что тебе следует об этом знать. Отец тебя недооценивает. Я уверена, что ты способна понимать гораздо больше, чем он думает… И, кстати, положи, пожалуйста, этот флакон на место. В нем благовония из Авариса. Очень дорогие.

Элиссив послушалась — и Аталия, убедившись, что ее ценным духам ничего не грозит (в конце концов, с Элиссив станется в сердцах шваркнуть флакон о стенку!) продолжала:

— Ты, может быть, уже слышала о заговоре Миэльриксов?

— Конечно, слышала! Они предатели. Они пытались убить моего отца. Мне рассказал об этом человек, который был там и все видел. А отец делает вид, как будто бы это неправда! — пожаловалась бабушке Элиссив.

— Это верно. Твой отец помиловал Миэльриксов — ну, по крайней мере, тех, кто выжил после покушения. И еще много лет они держались очень тихо. Но теперь… — Аталия сделала выразительную паузу, и глаза Лисси округлились.

— Они что, опять хотят его убить?!

— Нет-нет, — быстро поправилась Аталия, явно поняв, что Лисси сейчас завопит, что ей нужно немедленно попасть в Адель, и успокоить ее будет совершенно невозможно. — Твоему отцу ничего не грозит. Его кузены думают, что и так сумеют добиться своего… По старому закону, наследником трона должен быть тот из потомков Энрикса из Леда, кто уже посвящен в рыцари и доказал свою способность командовать армией. И теперь Миэльриксы говорят, что твоему отцу стоит провозгласить своим наследником кого-нибудь из них — во всяком случае, пока у него не родятся свои собственные сыновья. Они не хотят, чтобы наследницей Валларикса считалась девочка.

Элиссив вспыхнула от гнева.

— Да как они смеют?!

— Они, видишь ли, считают, что женщины не способны управлять страной.

— Женщины неспособны?! — глаза Лисси яростно сверкнули. — Бесстрашная Беатрикс командовала войском лучше, чем любой из них! А как насчет Олетты?.. Эти дураки хоть знают, что о ней говорил Наорикс? Он говорил, что что он охотнее всего занялся бы войной и дипломатией, а трон оставил бы кому-то вроде своей матери! Значит, он полагал, что Олетта правила лучше, чем он сам!

Аталия сочувственно кивнула девочке.

— Я знаю, детка… Ты же ведь не думаешь, что я с тобой не согласна? В конце концов, хотя формально землями Лан-Даренов правит мой муж, кто, как не я, решал здесь все вопросы уже почти сорок лет? Без меня монсеньор твой дед давно пустил бы все хозяйство прахом.

Несмотря на свой недавний гнев, Лисси невольно рассмеялась, с обожанием взглянув на свою бабушку.

— Сейчас Миэльриксы сильно оживились, — продолжила та. — Они слишком умны, чтобы открыто бросить вызов твоему отцу, и действуют исподтишка. Внушают знатным людям удобные для себя идеи, распускают слухи, вербуют сторонников… И, как назло, земли и замки этих недовольных находятся между нашим домом и Аделью. По счастью, никто из них не знает, что ты гостишь у меня, ведь твой отец прежде всего заботился о соблюдении секретности. Но, если бы ты отправилась домой, тебе пришлось бы ехать через земли, где орудуют мятежники. Вот почему император захотел, чтобы ты пока оставалась здесь. Теперь, надеюсь, ты не станешь думать, что отец не хочет тебя видеть или не скучает по тебе… Просто он думает, что ты слишком мала, чтобы пугать тебя историями об убийцах, покушениях и заговорах. Но я не согласна с ним. Я думаю, что ты должна знать правду. Я уверена, ты не из тех, кто станет пугаться каждой тени.

— Конечно, нет. Я не трусиха, — решительно подтвердила польщенная Лисси, заметно повеселевшая от новости, что Валларикс смирился с продолжительной разлукой против воли.

— Вот и хорошо, милая. Вот и хорошо… А теперь иди вниз. Мне еще нужно написать несколько писем, а если ты будешь меня отвлекать, то я и до обеда с этим не закончу.

Услышав слово «письма», Лисси явно поняла, что бабушка опять намерена все утро заниматься скучными делами, и, вприпрыжку спустившись по лестнице, направилась на поиски своего постоянного попутчика. День был прохладным, пасмурным и скучным, но Элиссив это совершенно не смущало. В прошлом они часто отправлялись в лес даже в разгар летних дождей — и, несмотря на скверную погоду, замечательно провели время.

Впрочем, на сей раз они успели дойти только до опушки, когда внимание принцессы привлек гулкий стук копыт и ржание нескольких лошадей, как будто бы перекликавшихся между собой.

— Там кто-то едет. У бабушки опять гости?..

Егерь заметно напрягся.

— Нет. Это большой отряд. Нам лучше отойти подальше за деревья.

— Почему?.. Я хочу посмотреть!

Судя по его напряженному лицу, спутник Элиссив уже был готов, не слушая ее протестов, утянуть девочку за собой. Инстинкт бывшего браконьера наверняка говорил, что большие отряды всадников не ездят без оружия, а от толпы вооруженных людей лучше держаться как можно дальше. Но осуществить свое намерение егерь попросту не успел. Всадники вылетели на дорогу, и ехавший впереди мужчина осадил коня буквально в десяти шагах от егеря с принцессой и, узнав Элиссив, тут же спешился, отбрасывая за плечо орденский синий плащ.

— Сэр Ирем!.. — радостно взвигнула Лисси, узнав коадъютора. Она уже готова была побежать навстречу рыцарю, но ее спутник, явно получивший от Аталии приказ ни под каким предлогом не подпускать к ее внучке посторонних, пускай даже и знакомых ей людей, одним движением задвинул девочку за спину и положил ладонь на рукоять короткого меча.

— Отойди от принцессы — или же получишь стрелу в лоб, — процедил мессер Ирем.

— Вы что, с ума сошли?.. Не трогайте его!.. — яростно воспротивилась Элиссив. И тут же обрушилась на егеря — Да отпусти меня! Это же Ирем…

К этому моменту коадъютор успел разглядеть, что защитник принцессы, несмотря на меч на поясе, явно не воин и вдобавок — даже не мужчина, а молодой человек лет девятнадцати. Закаменевшее лицо мессера Ирема расслабилось.

— Отойди с дороги, парень. Не хочу причинять тебе вред. Судя по словам наследницы, Ее высочество к тебе привязана. Так что будь умницей и не расстраивай ее…

Судя по его лицу, егерь Аталии был вне себя от манер рыцаря, который разговаривал с ним так, как будто бы он был ровесником Элиссив.

Рукоять меча он, правда, выпустил, сообразив, что он при всем желании не может в одиночку воевать с целой толпой солдат — однако на мессера Ирема по-прежнему смотрел так яростно, как будто с удовольствием убил бы коадъютора собственноручно.

Элика, в отличии от взбешенного парня, поняла, что слова Ирема предназначались, главным образом, не егерю, а своим спутникам. Солдаты Ирема действительно расслабились, заухмылялись и опустили тянувшиеся к оружию руки. Так что теперь можно было не заботиться о том, что кто-нибудь из них в запале всадит в юношу стрелу, сочтя его угрозой для наследницы.

Получив, наконец, свободу, Лисси тут же бросилась навстречу рыцарю. Сэр Ирем опустился на одно колено — то ли чтобы лучше видеть лицо девочки, то ли считая нужным даже на этой глухой лесной прогалине до конца соблюсти придворный этикет. Однако Лисси, которой на этикет было плевать, и не подумала остановиться и протянуть Ирему руку для поцелуя, а без всяких церемоний налетела на гвардейца, обхватив руками его шею.

В другой день сэр Ирем, вероятно, посчитал бы подобное проявление восторга неуместным — особенно на глазах солдат. Но сейчас он был слишком рад видеть наследницу живой и невредимой, чтобы думать о приличиях. Так что подхватил девочку с земли и выпрямился во весь свой немалый рост, отрывая хохочущую Лисси от земли — а потом аккуратно поставил наследницу на место.

— Я по вам скучала! — сообщила Элиссив, переведя дыхание. — Отец прислал вас, чтобы забрать меня в Адель?

— Да, моя леди. Как вы?

— Лучше не бывает! Это было потрясающе. Эйв принес мне оленёнка, и теперь тот стал совсем ручным. А ещё он показал мне пещеру, в которой никто не живёт. Бабушка разрешила мне устроить там свой лесной дом, и мы с Эйвом даже ночевали в той пещере, как разбойники!.. Ой, я совсем забыла вас представить… Мессер Ирем, это Эйв — бабушкин егерь. Эйв, это лорд Ирем, коадъютор моего отца.

Сэр Ирем усмехнулся, глядя на краснеющего от досады егеря в упор.

— Польщен знакомством… Я очень надеюсь, что потом вы точно так же представите мне всех конюхов, кухарок и стюардов в замке вашей бабушки.

— Не смейтесь! Эйв — мой лучший друг! Ну, то есть, _был бы_ моим лучшим другом, если бы не Лейда.

— Да, конечно… А ещё вы ночевали вместе с ним в пещере. Это, безусловно, очень мило, но давайте, ради Всеблагих, не станем говорить об этом вашему отцу.

Элиссив радостно рассмеялась.

— Отцу еще ладно. А представьте себе лицо леди Лэнгдем?! Ее бы удар хватил!.. — заметила она злорадно. И тут же похвасталась — Бабушка вообще все мне позволяет. Вы не сможете задержаться хотя бы до завтра? Я бы все вам показала...

— Нет, моя леди. Вашему отцу не терпится увидеть вас. Не стоит заставлять его ждать.

— Значит, с заговором вы уже покончили?

Ирем удивленно двинул бровью.

— С заговором, моя леди?..

— Ой! — смутилась Лисси. — Я, вообще-то, обещала делать вид, что ничего не знаю. Ни про Миэльриксов, ни про заговор. А то отец опять расстроится. Но вы-то не расстроитесь… И отцу тоже ничего не скажете. Так что это неважно, правда? Да и вообще, мы с вами всегда знали цену этим Миэльриксам.

Ирем выслушал Элиссив с явным интересом, но, по счастью, решил не выспрашивать принцессу о подробностях. Как всякий взрослый человек, он предпочел не искажать картину домыслами Лисси, а просто сказал :

— Знаете, давайте-ка обсудим это позже. Для начала я хотел бы повидаться с вашей бабушкой.

При виде лорда Ирема, перед которым на седле сидела Лисси, Аталия вздрогнула и побледнела. Но к тому моменту, как рыцарь проехал через двор и спешился, ее лицо уже приобрело спокойное, не выдающее тревоги выражение. Она окликнула слугу.

— Быстро спускайся вниз. Поприветствуй наших гостей и проводи мессера Ирема ко мне.

Вместе с мессером Иремом было столько солдат, что они прямо-таки наводнили двор — но сквозь ворота продолжали проезжать все новые и новые. Конюхи и слуги Лан-Даренов в растерянности жались по углам, не зная, что делать с толпой гостей, больше похожих на вступающую в захваченный город армию, и как верные дому люди должны реагировать на это беспардонное вторжение.

К Аталии Ирем поднялся не один, а вместе с несколькими рыцарями Ордена и свитой из своих солдат, оставив всю эту толпу людей прямо под дверью. Однако Аталия сделала вид, что не находит это неучтивым или странным, и поднялась рыцарю навстречу, одарив его сияющей улыбкой.

— Монсеньор... Какая честь! Я счастлива приветствовать лучшего друга императора у себя в доме.

— Благодарю вас, — насмешливо ответил коадьютор. — Это тем более любезно с вашей стороны, что другому другу императора — такийцу Рам Ашаду — вы совсем недавно силой помешали путешествовать по вашим землям, утверждая, что среди вашей прислуги свирепствует «Красная потница». Слова Рам Ашада, что он врач и специально прибыл из столицы для борьбы с болезнью, ваши люди почему-то во внимание не приняли. Хотя — это не так уж удивительно. Насколько я могу судить, никто из ваших слуг не болен, а здоровым людям лекарь ни к чему. Скажите, месс Лан-Дарен — с чего вам вздумалось распускать слухи о болезни в вашем доме, да еще и лгать моему королю, что его дочь тоже больна?

Судя по напряжению в глазах леди Аталии, маменька судорожно размышляла, где же она могла допустить ошибку. Император относился к ней с доверием и легко проглотил все ее предыдущие обманы. Почему же не поверил ей на этот раз?..

— Если бы вы узнали, как мы провели последнюю неделю, вы бы уже ничему не удивлялись, монсеньор, — сказала она с трагическим достоинством. — Нам пришлось распустить слухи об эпидемии, поскольку противникам императора стало известно, что наследница находится у них прямо под боком. Мы здесь живем в страхе, что любой незнакомый человек окажется агентом Дарнторна или фанатиком из Лиги. Карантинные заставы — это просто способ обеспечить безопасность моей внучки, монсеньор. Мне жаль, что мне пришлось ввести моего зятя в заблуждение. Но я просто не знала, как указать императору на наше бедственное положение, не разрушая охраняющую нас легенду о болезни. Ведь если бы кто-нибудь перехватил посланца и узнал, что эпидемия «потницы» — просто вымысел, люди Дарнторна и лигисты наперегонки бросились бы сюда… Я рада, что Валларикс оказался достаточно мудрым человеком, чтобы правильно понять мои намеки и немедленно отправить сюда вас.

Ирем прищурился.

— А что вы скажете об эскорте наследницы? Пятнадцать человек провели три последних месяца, по сути, под арестом, без оружия и связи с внешним миром. О судьбе мессера Ралькона и четырех бывших с ним солдат ничего не известно. А вот донесения от имени Ралькона в Орден поступали регулярно… Либо он убит, а письма с его подписью подложные, либо вы захватили его в плен и взялись сноситься с Орденом от его имени. Будь это кто-нибудь другой, я бы назвал такие действия изменой. Но, учитывая ваше положение, я предоставлю разрешение этого деликатного вопроса императору. Однако вам придётся отправиться в Адель вместе со мной и объяснить свои поступки Валлариксу и его совету.

Кровь отлила от лица Аталии, так что даже губы матушки побледнели, но она все еще сохраняла свой апломб.

— Вы меня оскорбляете, мессер, — с величественностью лишенной трона королевы изрекла она. — С чего вы взяли, чтобы можете обвинять родственников императора в измене?..

Ирем жутковато улыбнулся.

— Я всю жизнь только и делаю, что охраняю императора от его родственников, — доверительно сообщил он. И с неожиданно прорвавшейся злостью спросил — Где сэр Ралькон? Он жив?

— Жив, — буркнула Аталия, прекрасно понимавшая, что люди Ирема обыщут замок и быстро найдут гвардейца.

— А его люди?..

— Тоже.

— Хорошо, — сказал лорд Ирем, к которому постепенно возвращалось ироническое благодушие, с которым коадъютор императора держался при дворе. — А где еще один любящий родственник нашего короля?.. Я говорю о вашем муже, леди. В ближайшей деревне говорят, что он не появлялся здесь с начала лета.

Маменька поджала губы.

— Я не знаю, где сейчас мессер Лан-Дарен. Моему супругу свойственно, поехав навестить кого-то из соседей, оставаться у хозяев до тех пор, пока ему там не наскучит. А потом принимать приглашения других людей и ехать к ним. Он никогда не извещает нас о том, где он будет гостить и с кем охотиться в летние месяцы.

— Довольно странно для того, кто утверждал, что он хочет провести время в обществе любимой внучки, — заметил лорд Ирем. — Но это неважно… Если вы запамятовали, куда и зачем поехал ваш супруг, то орденские маги, несомненно, помогут вам вспомнить все необходимые детали. А я прослежу, чтобы вы непременно воссоединились с мужем в Адельстане.

— Насмешки над арестантами входят в ваши обязанности? Или же вы занимаетесь этим для собственного удовольствия? — презрительно спросила маменька. Мужчина в ее положении, скорее всего, предпочел бы лишний раз не провоцировать мессера Ирема — но месс Лан-Дарен отлично умела пользоваться преимуществами собственного пола.

Как и следовало ожидать, сэр Ирем только криво усмехнулся.

— Извините. Но вы, месс Лан-Дарен, тоже хороши — я еще понимаю, когда люди лгут для пользы дела, но вы лжете даже там, где это абсолютно бесполезно. Из любви к искусству, что ли?.. Можете позвать своих служанок, чтобы помогли вам собраться в дорогу. Разумеется, в присутствии кого-то из моих людей. Мне жаль, но на приватность до прибытия в столицу можете не рассчитывать.