Хорошо подготовленный разум - The Well Groomed Mind  (джен)

Утро за два дня до первого задания застало меня сидящим на корточках перед камином. Со мной должен был связаться Сириус, мой глупый крёстный, сбежавший из тюрьмы, который напрашивался снова быть пойманным, а я мысленно проклинал его чувство времени. Моуди давно исключил фразу «Расслабься!» из своего словаря. Мои уроки начинались в четыре часа утра, и мне чертовски хотелось спать. Проклятье!

— Каркаров — Пожиратель смерти, — заявил Сириус после краткого приветствия.

-Так же как и Снейп, — раздражённо ответил я. Действительно ли он поднял меня по тревоге только, чтобы сказать мне то, что я мог и сам прочитать в газетах?

Сириус закашлялся.

— Да, это так, — он неловко поёжился, — но Дамблдор поручился за Снейпа. Не уверен, почему. Все из шайки, с которой он тусовался, оказались Пожирателями, но Министерство отпустило Каркарова из-за его показаний, с помощью которых Руквуда упрятали в Азкабан. Я никак не мог понять, почему Крауч ...

— Крауч? — спросил я. Это имя напомнило мне того человека с кислым лицом, который заявлял, что договор с Огненным кубком является нерасторжимым.

Сириус глубоко вдохнул.

— Старый Крауч устроил своему сыну показательный суд и бросил его в Азкабан. Не то, чтобы малыш Барти не заслуживал этого: они должны были осудить его и Лейстрейнджей на поцелуй дементора за то, что те сделали с Фрэнком и Алисой.

Я воздержался от комментариев. Виновен или нет, каждый заслуживает справедливого суда. Чем больше я узнавал о действиях Дамблдора и Крауча после войны, тем больше я задавался вопросом: кто был хуже — они или Волдеморт?

— Каркаров может и имел возможность бросить моё имя в кубок, но мотива у него не было. Если он сдал своих товарищей, то он, наверно, последний человек, который жаждет возвращения Волдеморта. Так или иначе, сейчас меня не заботит, кто подбросил моё имя. Проблема в том, что я вынужден участвовать в турнире.

— Я знаю, но это не так опасно, как могло бы показаться. Дамблдор и Моуди сделают всё, что в их силах, чтобы защитить тебя.

Я закатил глаза.

— Дамблдор ни черта не будет делать, чтобы защитить меня! — сказал я, закидывая пробную удочку. На этот раз я планировал раскрыть некоторые весьма нелицеприятные факты из деятельности «Уважаемого» директора. Если после этого разговора Дамблдор или Моуди подловят меня на этом, я буду знать, что либо Сириус не заслуживает доверия, что не удивительно с учётом его прошлых пристрастий, либо кто-то следит за каминами.

— Он делает всё, что может, — возразил Сириус.

— Сириус, он мог подобрать такие задания, которые реально проверяли бы магические знания и навыки, а не принуждали меня напрасно рисковать жизнью. Но он этого не сделал. В первом же задании, вместо того, чтобы соревноваться в варении сложных зелий, заклятьях или даже дуэли, он бросает нас в пасть к ... ДРАКОНАМ, Сириус! Первая задача — драконы. Нам нужно украсть какой-то предмет из гнезда магического существа XXXXX класса! По-твоему это похоже на то, что он заботится обо мне? — «Пожалуйста, скажи, нет!» — молил я про себя. Сириус был последним звеном между мной и моими родителями — тем человеком, которому они поручили защищать меня. Хотя бы сейчас, мне было нужно, чтобы он принял мою сторону, а не — Дамблдора.

— Он не попросил бы Моуди быть твоим Наставником, если бы не заботился о тебе.

Моё сердце упало и разлетелось вдребезги. Ну конечно. Мне не следовало даже надеяться, что он будет отличаться от всех остальных. Злясь на себя за это, я заскрежетал зубами.

— Кто тебе это сказал?

Он задумался:

— Ты сказал мне это, разве нет? — образ его головы скрылся среди углей, и я услышал шелест бумаги. Потом голова Сириуса появилась вновь, но его веки были опущены, как будто он искал что-то у себя на коленях. — Ты сказал ... — он замолчал.

Я выгнул бровь:

— Я никогда не говорил тебе, что Моуди учит меня, Сириус. Так, откуда ты это узнал?

— Профессор Дамблдор, возможно, упоминал об этом.

Я горько улыбнулся, уже смирившись с тем, что он тоже на стороне Дамблдора:

— Значит у тебя, беглого преступника, есть контакты с Главным Колдуном Визенгамота, но все ещё нет судебного разбирательства. Разве не к этому ты так стремился?

— Он не может мне помочь.

— Не может или не хочет? На нём лежит обязанность помогать тебе, Сириус. Он был под Присягой, когда обеспечил справедливое судебное разбирательство, вместе с адвокатом и правом не свидетельствовать против самого себя, твоей кузине Беллатрикс Лейстрандж.

— Я не Беллатрикс.

— Ты не она — согласился я, прежде чем его охватила ярость.

Подбросить самое провокационное имя, которое я нашел в старых подшивках Пророка, была не самая блестящая моя идея, особенно если её девичья фамилия — Блэк. Особенно, если Сириус не всегда бывал разумен.

— Ты был членом организации Дамблдора «Орден Феникса», победившей в войне. Казалось, можно было предположить, что Дамблдор захочет узнать, насколько глубоко твоё предательство и сколько людей ты продал Волдеморту. Тем не менее, тебя никогда не допрашивали, а просто бросили в Азкабан с меньшим сожалением, чем торговец рыбой выбрасывает товар недельной свежести. Тебе это о чём-либо говорит? — «Может быть, если я уберу шоры с его глаз, он сможет увидеть правду, » — подумал я?

— Всё было не так — сказал он, перечёркивая все мои надежды — У меня нет на это времени. — Он вытер лицо рукой. — Как планируешь справиться с драконом?

— Мы с Моуди — сказал я, подчеркнув имя Моуди, — уже придумали план. Если он не сработает, я просто спрячусь за судьями.

Сириус нахмурился то ли от моей не-Гриффиндорской идеи, то ли новой роли Моуди в моей жизни. Я не мог сказать точно, чему он точно был не рад.

— Гарри, ты должен, по крайней мере, попытаться. Гриффиндорцы не прячутся за другими.

Это объясняет, почему члены других Факультетов живут дольше. Я пожал плечами.

— Те, кто выбрал драконов, идиоты, я не таков. Если дракон собирается съесть кого-то, пускай, но это буду не я.

Сириус одарил меня тяжелым взглядом, прежде чем глубоко вздохнуть.

— Просто придерживайся плана и подчиняйся Моуди. Он лучше чем кто-либо другой знает, о чём говорит. Держись подальше от Каркарова. Я знаю, ты не веришь, что он опасен, но каждого студента, который учился в Дурмстранге, он обучал Тёмным искусствам. Меня не волнует то, что Министерство считает Дурмстранг легальной школой.

— Хорошо. — У меня не было причин разыскивать Каркарова. — Перед тем как ты уйдешь, не расскажешь ли мне немного о моей маме? Все вокруг говорят о моём отце: каким он был храбрым, какие шутки разыгрывал, но никто никогда не говорит о ней ничего, кроме того, что у неё были зеленые глаза и она была хороша в Чарах.

Он вздохнул.

— Сказать по правде, я не очень хорошо знал Лили. Я познакомился с ней, когда она и Джеймс начали встречаться на седьмом курсе. Она была умной и хорошенькой, немного похожей на твою подругу Гермиону, но я не знал её достаточно хорошо. Если бы они прожили подольше, я бы, наверняка, узнал её лучше, но они умерли такими молодыми и со всей этой войной ... Мне очень жаль, Гарри. Я могу сказать тебе, что она была блестящей ведьмой, но я не знал её близко.

— А кто знал? — спросил я, чувствуя отчаяние.

После встречи с представителями Гринготтса, я составил список того, что мне известно о родителях. Это был очень короткий список. Информация о моей маме занимала пять пунктов: зелёные глаза, рыжие волосы, Староста школы, палочка из ивы и то, что она была хороша в Чарах. Об отце я знал в четыре раза больше. Я просто хотел узнать что-нибудь, даже если это было что-то тривиальное, как если бы она носила перья в волосах. Тётя Петуния никогда не говорила о ней. Я надеялся на Сириуса…

— Единственный человек, о котором я могу вспомнить, это Снейп. Все остальные либо погибли на войне, либо еще живы, но лучше бы они тоже погибли.

Снейп? Моя мама дружила с Летучей мышью Подземелья. Я не могу спросить его об этом. Мысленно я заставил себя отгородиться от отрицательных эмоций, что нахлынули на меня. А может быть, у меня получится? Он ненавидел моего отца. Если я сыграю на этом, быть может, он расскажет что-нибудь о ней?

Послышались шаги на лестнице.

— Кто-то идёт! — прошептал я. Сириус исчез, обрывая тем самым каминную связь. Я обернулся.

Рон стоял на нижней ступеньке лестницы, щурясь со сна, лодыжки и запястья торчали из его слишком короткой пижамы.

— Мне показалось, что я слышал голоса, — пробормотал он.

Я посмотрел на него.

— А может, тебе стоит проверить свою голову у мадам Помфри? — сказал я с усмешкой, зная, что это прозвучало слишком по Слизерински, но не заморачиваясь этим.

Потирая глаза, он повернулся и побрёл обратно в спальню. Я смотрел, как его фигура исчезает в утренних сумерках.

В этот момент я понял, что скорее умру, чем приму его обратно. Независимо от моих планов, когда я как никогда нуждался в его поддержке, он бросил меня. Когда я нуждался в нём больше всего, он повернулся ко мне спиной и громко провозгласил, что я лжец. Даже Малфой, с его рвотным значком, относился ко мне лучше. Потому что Малфой никогда не притворялся моим другом.

Малфой не предавал меня. Но Рональд Уизли сделал это.

* * *

Запах серы щекотал мне нос.

Толпа снаружи палатки ревела. Я вертел палочку между пальцев, сильно нервничая. Первым был Диггори. После него — Делакур. Сейчас была очередь Крама. Рёв толпы переходил в низкий гул между выступлениями, пока следующего чемпиона, вооруженного лишь палочкой и мужественностью, граничащей с глупостью, провожали к месту битвы с крылатой смертью.

Зачем кому-то в здравом уме, добровольно подписываться на такое? Может быть, другие чемпионы были тайными мазохистами? Или, может быть, директора щедро потчевали претендентов Империусом? Ни один здравомыслящий человек не подпишется добровольцем на такое безумие. Наконец, свисток прозвучал и для меня, но я не спешил выходить на импровизированный стадион. Вместо этого, я остался в палатке. Один. Пять минут прошли, прежде чем Моуди появился в палатке. Сдаётся мне, они послали его, чтобы вытащить меня отсюда.

— Твоя очередь, Поттер! — сказал он и направился ко мне, хромая через всю палатку.

Я поднял брови и попятился назад. Может кто-нибудь, в конце концов, и заставит меня пойти туда, но раньше эта Хвосторога напялит на голову фиолетовую шляпу и пожалует всем по рожку мороженого, прежде чем я добровольно решусь выйти к ней.

— Поттер — зарычал Моуди, — мы обсуждали это. Ты сам сказал, что должен участвовать.

— Это было до встречи с ней, — сказал я, угрюмо глядя на миниатюрную фигурку Хвостороги между большим и указательным пальцем.

Моуди фыркнул, схватил меня за руку и потащил к выходу.

— Иди! — приказал он и пошёл прочь, оставив меня одного под наколдованными трибунами и сводчатым проходом, который вёл прямо к настоящей Хвостороге.

Она ревела. Я отступил на цыпочках к выходу. Ссутулившись, я быстро осмотрелся вокруг. Судьи сидели в двадцати футах справа от меня. Место для драконоводов, среди которых выделяется один с копной рыжих волос, — вероятно, это Чарли Уизли, построили в семидесяти пяти футах слева от меня. Судьи были ближе, но трибуны были отгорожены. Даже если бы я смог завлечь драконшу туда, я оказался бы между судьями и драконом. Неприемлемо.

Драконоводов от драконши отделяла высокая стена, но от меня их отделял низенький барьер. Выполнимо, — решил я.

Притворяясь уверенным в себе, я выхожу на арену. Хвосторога бьет хвостом, бронзовые шипы на ней были почти с меня ростом. Великолепно, моя противница чувствовала то же, что и я. С палочкой в руках, я обогнул её по краю, пытаясь держаться настолько далеко от разгневанной матери, насколько это было возможно. Я надеялся, что она понимает парсельтанг. Тогда я мог бы, по крайней мере, объяснить ей, что не хочу находиться здесь даже больше, чем она сама.

Когда я был уже в двух шагах от драконоводов, я поднял палочку и произнёс:

— Accio золотое яйцо венгерской Хвостороги! — Моуди учил меня, что при произнесении заклинания, нужно быть как можно более конкретным. Не зная имени драконицы, мне нужно было быть настолько конкретным, насколько это возможно.

К моему удивлению, яйцо поднялось из кладки и полетело ко мне. Дракониха взревела и бросилась на меня. Цепь на шее дёрнула её обратно. Яйцо упало мне в руки, и в тот же миг цепь лопнула. Земля задрожала под её ногами, когда она рванула ко мне. Я засунул яйцо подмышку, перепрыгнул через заборчик и оттолкнул драконовода в сторону.

Люди закричали, так как низкая стена загорелась. Чья-то рука схватила меня за плечо и дёрнула назад. Я повернулся, наблюдая, как остальные драконоводы перемещаются вперёд. На судейской трибуне Каркаров, Максим и Крауч вытащили свои палочки, в то время как Бэгман нырнул под скамью. Трус! Дамблдор просто откинулся назад на спинку стула, скрестив руки на груди, как будто любовался представлением. Драконоводы рванули вперёд.

— Оглушающим на счёт три! — закричал кто-то.

Вокруг меня, ведьмы и колдуны указывали своими палочками на приближающегося дракона.

— Ступефай! — проорали они все вместе.

Дракон упал.

Та же рука толкнула меня за ближайший контейнер. Мы остановились.

— Поттер, посмотри на меня! — сказал Моуди.

Я поднял голову, посмотрев на него невидящим взглядом. Перед глазами бесконечно проносился тот миг, когда цепь дракона лопнула. Мои лёгкие горели от недостатка воздуха, но мне казалось, что я не могу вдохнуть, хотя и чувствовал, что грудная клетка часто вздымается и опускается.

Моуди выругался под нос.

— Placidus, — пробормотал он и потащил меня в медицинскую палатку. Хагрид встретил нас у входа и разжал мои судорожно сжатые руки, чтобы взять яйцо. Моуди мягко подтолкнул меня к койке, прежде чем мадам Помфри отпихнула его в сторону, бормоча что-то о сумасшедших директорах школ, драконах и дементорах.

Гермиона, в сопровождении Рональда, проскользнула внутрь. Глубокие царапины покрывали её лицо, как будто она боролась с Живоглотом и проиграла. Страх — я понял это, вспоминая, как она зажала своё лицо руками, прежде чем МакГонагалл объявила наши оценки с письменных экзаменов. Она сделала это сама, потому что боялась за меня. Рональд был бледным, как привидение, но в остальном выглядел обычно.

— Я ... Драконы ... Вы должны были бы ... — промямлил он наконец.

Я посмотрел на него. Он казался искренним. На данный момент. Только после того, как я спасся от очередной смертельной опасности.

— Пожалуйста, уйди отсюда, — тихо попросил я.

Руки мадам Помфри так и летали, она лихорадочно доставала всё новые зелья, бросая их на койку.

— Вон, мистер Уизли! — сказала она, когда заметила, что Рональд решил отстаивать свою позицию рядом со мной.

Его плечи опустились.

— Мне действительно очень жаль, — прошептал он, прежде чем выйти из палатки, бросая на меня последний умоляющий взгляд.

Гермиона проводила его жалобным взглядом, но не отругала меня. Возможно, она подумала, что извинения этого придурка сразу после того, как меня чуть не съел дракон, это уж слишком даже для меня?

И тут, заклинание, которое Моуди использовал, чтобы успокоить меня и проводить в палатку, стало выдыхаться.

Всё моё тело трясло от шока, и я не мог это остановить. Слёзы текли по моему лицу, но я не знал, почему плакал. Я чувствовал, что моё тело лихорадит. Паника охватила меня, лишая силы воли.

— Пейте, мистер Поттер, — сказала Мадам Помфри, поднеся флакон к моим губам. Я залпом выпил зелье и откинул голову назад. Успокаивающее скользнуло вниз по горлу. Прошло несколько минут, прежде чем оно подействовало. Моргая сквозь слёзы, я поднял голову.

— Всё в порядке, Поттер?- спросил Моуди.

— Да, сэр.

— Иди, получай свои баллы, — сказал он, помогая мне встать. Гермиона поддержала меня за плечи. Все ещё нетвердо держась на ногах, я опёрся на Гермиону, пока не восстановил равновесие. Только тогда я выпрямился и вышел из палатки.

На обратном пути к трибунам Гермиона дала мне подробный отчёт о сражениях других чемпионов, но я не особо слушал ее, поглощенный своими мрачными мыслями. Мы были все ещё живыми. Никто не был серьёзно ранен. Цепи удержали всех драконов, кроме моего. И ещё, соревнование было безукоризненно честным. Если, конечно, можно назвать честным то, что четырнадцати-летнего пацана, такого тощего, что он мог бы сойти за первогодку, отправили биться с драконом.

Когда мы тянули жребий с фигурками драконов, никто не отпрянул в шоке, проклиная наших директоров-идиотов; никто не собирался обвинять психопатов, которые решили, что драконы вполне приемлемое испытание для подростков. Они, по-видимому, были склонны согласиться с этим, или давно узнали о них и смирились, разработав план победы. Кто-то, вероятно, Хагрид (учитывая его любовь к драконам, я не мог себе представить, чтобы он смог удержаться от них подальше) даже информировал Седрика так же, как и Моуди меня. Даже без помощи Дамблдора, учителя позаботились о том, чтобы суть первого задания дошла до всех нас.

Не то, чтобы меня это заботило.

Пока я жив после всего этого, мне всё равно, кто выиграет это глупое соревнование, при условии, что это буду не я.

Я улыбнулся одними губами. Я чувствовал себя настоящим Гарри, каким был давным-давно. Тихий голос где-то в сознании, что шептал мне что-то вроде «будь храбрым», «это тебе только на пользу» и «все будут тебя любить», теперь замолк. Возможно, он понял, что моя смерть — это и его смерть. Жаль, что он не подумал об этом раньше.