Гарри Поттер и разделённая душа (джен)

Воздух в классе Защиты от Темных искусств был пропитан не только влагой после дождя, но и напряжением, от которого у Гарри по спине пробегали мурашки. Слухи о его интересе к истории Слизерина, в сочетании с недавним инцидентом на уроке зельеварения, раскололи некогда единый факультет на две враждующие стороны. И сегодня, под взглядом профессора Люпина и зловеще притаившегося в углу боггарта, этому расколу суждено было превратиться в настоящую дуэль.

— Пять на пять, — объявил профессор Люпин, его голос звучал спокойно, но в глазах читалось беспокойство. — Ваша задача — защитить свою часть класса от боггарта, используя все изученные заклинания. Работайте сообща, и помните: ваши действия — отражение вас самих.

Гарри оглядел своих союзников. Рядом стоял Тео, его лицо было непривычно серьезным, кулаки сжимались и разжимались, словно он готовился к схватке. Чуть поодаль нервно переминались Рон и Трейси, а Падма Патил, сжимая палочку, шепотом повторяла заклинание. Напротив выстроились Драко и его свита: Крэбб и Гойл, больше похожие на перепуганных горилл, чем на волшебников, ядовитая Панси и Милисента Булстроуд, её взгляд был холоден и расчетлив, словно у змеи перед броском. Блейз, как всегда, оставался в стороне, устроившись на последней парте с видом человека, которому до смерти надоело это представление. Дафна, верная своей привычке держаться особняком, наблюдала за происходящим из глубины класса, её лицо ничего не выражало.

— Ты готов, Поттер? — насмехался Драко, когда они занимали позиции. Его уверенность была заметна, и это лишь подстегивало Гарри.

— Готов, как никогда, — ответил Гарри, стараясь не выдать своих волнений.

— Начинаем! — скомандовал профессор Люпин, и дверцы шкафа с боггартом распахнулись.

Клубящаяся тень вырвалась наружу, и в этот момент Гарри понял, что его самый большой страх — не темнота, не боль, а одиночество. Одиночество среди тех, кого он считал друзьями, одиночество в мире, который отвернулся от него, поверив лжи.

Боггарт начал меняться, принимая форму пустого, заброшенного дома, окон которого смотрели на него мертвыми, невидящими глазами. Дом его детства, наполненный тишиной и холодом.

— Риддикулус! — крикнул Рон, направляя палочку на боггарта, но заклинание пролетело мимо, словно наткнувшись на невидимую стену.

Страх охватывал Гарри, парализуя волю. Он чувствовал, как дрожат его колени, как холодный пот выступает на лбу. Но тут он услышал голос Тео:

— Гарри, смотри на меня!

Тео стоял перед ним, его лицо было сосредоточенным, в глазах горел огонь. Он поднял палочку, и Гарри почувствовал, как что-то меняется. Страх не исчез, но теперь рядом была поддержка, была вера в него.

— Вместе! — крикнул Тео, и их палочки одновременно выпустили заклинания. — Риддикулус!

Два голоса слились в единый порыв, и заклинание, наполненное не только магией, но и силой дружбы, ударило в боггарта. Чудовище завизжало, словно от боли, и начало беспорядочно меняться, пытаясь найти новую форму, но Гарри и Тео не дали ему опомниться.

— Экспеллиармус! — крикнул Тео, и палочка Малфоя, который только собрался атаковать, взлетела в воздух. Рон, преодолев первоначальный ступор, подхватил её своим заклинанием и отбросил в сторону.

— Серпенсортия! — прозвучал визгливый голос Панси, и из кончика её палочки вырвалась струя ярко-красных искр, стремительно устремляясь к Гарри, как змея, готовая к нападению.

— Протего! — Падма Патил создала перед Гарри мерцающий щит, отразивший атаку. Искры отлетели в сторону, прожгли несколько паутин на потолке и с шипением растворились в воздухе.

Бой разгорелся всерьез. Тео, уверенно владея палочкой, отражал атаки Крэбба и Гойла, которые, несмотря на всю свою грозность, действовали бестолково и неслаженно. Рон, вдохновленный примером друзей, смело вступил в поединок с Милисентой, и, к всеобщему удивлению, даже сумел несколько раз её ошеломить. Трейси и Падма, прикрывая друг другу спины, сражались с Панси, которая, лишившись возможности травить ядовитые замечания, быстро теряла боевой дух.

Гарри, ощущая прилив сил и уверенности, снова сосредоточился на боггарте. Страх отступил, уступая место гневу и решимости. Он видел, как боггарт метался по классу, принимая то форму гигантского паука, то облик дементора, но ничто не могло уже его напугать. Он знал свою цель и готов был идти до конца.

— Он боится смеха! — внезапно крикнул кто-то из глубины класса. Гарри обернулся и увидел Дафну Гринграсс, которая, несмотря на свою привычную отстраненность, внимательно следила за ходом поединка. — Сделайте так, чтобы он засмеялся!

Её слова словно пробудили Гарри от сна. Он вспомнил уроки Люпина, вспомнил, что самое сильное оружие против страха — это смех.

— Ребята, нужно его рассмешить! — крикнул он, и его голос, звонкий и уверенный, прорезал хаос битвы.

Слова Гарри, словно луч света, пробили пелену напряжения в классе. Все замерли на мгновение, озадаченные, а затем на лицах гриффиндорцев заиграли улыбки. Даже Тео, всегда серьезный и сосредоточенный, не смог сдержать ухмылки.

— Рассмешить боггарта? — переспросил Рон, недоуменно оглядывая беснующееся по классу чудовище, которое меняло формы, словно пытаясь сбить их с толку. — А как мы это сделаем?

— Придумайте что-нибудь нелепое! — крикнула Падма, уворачиваясь от очередного выпада Крэбба, который, казалось, совсем потерял нить поединка и просто размахивал палочкой, как дубиной.

Гарри лихорадочно соображал. У него в голове проносились обрывки заклинаний, но ни одно не казалось достаточно смешным. И тут он вспомнил один случай из детства, когда Дадли упал в торт, который тётя Петунья испекла на его день рождения. Это было так нелепо и так смешно, что даже дядя Вернон, обычно невозмутимый, как скала, расхохотался до слез.

— Флиппендо! — крикнул Гарри, направляя палочку на боггарта и вкладывая в заклинание все свое веселье, все смешные воспоминания, которые только мог найти.

Заклинание ударило в боггарта, но вместо того, чтобы отбросить его, оно... перевернуло. Да, буквально перевернуло с ног на голову. Огромный волосатый паук, в которого боггарт успел превратиться, вдруг поскользнулся и оказался висящим вниз головой, беспомощно шевеля лапами.

Класс замер в ожидании, а затем раздался смех. Сначала тихий, неуверенный, а затем всё громче и громче. Смеялись все: не в силах сдержаться. Смеялся даже профессор Люпин, прикрывая рот рукой. В обычной ситуации это не было бы так смешно, но страх вызываемый боггартом и напряжение битвы отхлынули и освободившееся место занял смех.

Боггарт, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, начал беспорядочно меняться, пытаясь принять более устрашающий вид, но это только добавляло комичности ситуации. Вот он уже не паук, а гигантский слизняк, но всё равно висящий вниз головой. А вот он превращается в дементора, но вместо холода и отчаяния от него исходит какой-то жалобный писк.

Смех становился всё громче, заполняя класс, выплескиваясь в коридор. И боггарт, не выдержав такого позора, сжался, превратился в клубок дыма и с воем провалился обратно в шкаф.

Тишина, наступившая после исчезновения боггарта, казалась оглушительной. Ученики постепенно успокаивались, утирая слезы и переглядываясь с недоумением и облегчением. В воздухе еще витал дух единения, рожденный совместным смехом, стирая грани между факультетами.

Профессор Люпин, улыбаясь так, словно сам только что поучаствовал в веселой шалости, окинул класс взглядом.

— Блестяще! — произнес он, и его голос звучал взволнованно. — Я не припомню, чтобы боггарт когда-либо был побежден таким образом! Мисс Гринграсс, ваша наблюдательность выше всяких похвал. А вы, мистер Поттер, проявили не только смекалку, но и недюжинное чувство юмора. Сегодняшний урок показал, что даже перед лицом страха важно не терять присутствия духа и умения работать в команде. И, как вы сами убедились, смех действительно может быть самым сильным оружием.

— А теперь, я думаю, вам всем не помешает немного отдохнуть после такого испытания. Урок окончен, — произнес Люпин, его голос звучал приятно и успокаивающе, как легкий дождь после зноя.

Ученики начали расходиться, оживленно обсуждая произошедшее. Гарри ощущал на себе взгляды, но теперь в них было не столько подозрения, сколько любопытства и даже уважения. Он обменялся улыбками с Тео и Роном, приобнял Падму и Трейси, которые сияли от гордости за свою команду. Даже Блейз, который весь урок просидел, отгородившись от всех стеной равнодушия, бросил на Гарри одобрительный взгляд.

Когда класс опустел, к Гарри подошел профессор Люпин. Его лицо было серьезным, но в глазах теплилась теплая улыбка.

— Гарри, — тихо произнес он, — то, что вы сделали сегодня, было по-настоящему смело. Не каждый способен сохранить присутствие духа в такой ситуации. Я горжусь вами.

Гарри почувствовал, как его щеки покрываются румянцем. Похвала Люпина, человека, которого он искренне уважал, была для него очень важна.

— Спасибо, профессор, — пробормотал он. — Я просто... я не хотел, чтобы они поверили этим слухам.

Люпин положил руку ему на плечо.

— Правда всегда всплывает, Гарри, — сказал он. — А вы делаете важное дело, пытаясь наладить мосты между факультетами. Не сдавайтесь, Гарри, — повторил Люпин, его глаза, казалось, светились внутренним светом. — Мир нуждается в тех, кто умеет видеть не только различия, но и то, что нас объединяет. И помните, что смех — это не просто реакция на что-то забавное. Это проявление силы, свободы и надежды.

Гарри кивнул, чувствуя, как слова профессора вселяют в него уверенность. Он понимал, что его путь не будет легким, что предвзятость и страх — сильные противники. Но он также знал, что у него есть друзья, которые верят в него, и что даже самый темный лес можно осветить, если найти в себе силы зажечь свой собственный огонь.

Когда Гарри направился в Большой зал на обед, он чувствовал, что что-то изменилось. Не только в отношении других к нему, но и в нем самом. Он понял, что сила не всегда заключается в могуществе или власти. Иногда она кроется в способности рассмеяться перед лицом страха, в умении объединять людей и видеть в них лучшее.