Побратим (гет)

Примечания:

Если найдете опечатки — ПБ работает. Беты нету. Глава внеплановая, написалась за час... Муза меня посетила, не иначе. Кто не заметил, в шапке фанфика появился еще один фандом — пока до него еще далеко, но рекомендую ознакомиться, кто не смотрел. (Фокус-покус 1993, 2022)

В конце ноября, впервые, выпал снег. А я окончательно поняла, что снег теперь ассоциируется у меня не с Рождеством и подарками, а с горем и смертью.

Та февральская ночь, в которую моя жизнь навсегда изменилась — она все чаще врывалась в мои детские сны, заставляя мою подушку намокать от слез, и не давая спать Тому.

Но в целом, первое учебное полугодие завершилось для нас вполне неплохо. И если я звезд с неба не хватала, по причине банальной скуки, то у Реддла почти все оценки были выше средних, исключая, разве что, математику, к которой он испытывал стойкую неприязнь еще со времен господства в школе миссис Ловетт.

В самый Сочельник — 24 декабря, миссис Коул собрала нас всех в актовом зале, где прошел импровизированный концерт, к которому мы загодя готовились.

Аккомпанировал нам никто иной как Ларч Соммервилль в костюме Санта-Клауса. Том буквально сиял от восторга, едва заметил во всеобщей толкотне его долговязую фигуру. А я отметила для себя, что у Реддла хороший голос и петь ему действительно нравится.

В общем, торжественность момента зашкаливала.

Даже елка была, а малыши гордо нарядили ее собственными поделками.

Ужин тоже выдался на редкость чудесный: Ларч привез с Фермы половину бычьей туши, так что мясного рагу с печеным картофелем — хватило на всех.

Вечером 25-го, мы обменялись с Реддлом символическими подарками, а потом вместе посмеялись, потому что подарили друг другу одно и то же — заветные баночки с джемом от тети Кетрин.

Но поскольку джем нам достался разный: грушевый и малиновый — мы решили сначала открыть только одну из них. Что и сделали, утащив по такому случаю несколько ломтиков хлеба с ужина и позаимствовав, на время, чайную ложку.

Жаль, нельзя было приносить чай в спальню.

А на следующий день, когда никто из нас уже особо не рассчитывал на продолжение "банкета", — случилось удивительное.

Часов в одиннадцать, когда завтрак уже прошел, а обед еще не намечался — в нашу комнату постучала, отчаянно запыхавшаяся, Дикси Дэвис из старшей группы и потребовала меня немедленно в кабинет к миссис Коул.

Мы с Томом молча переглянулись, он ободряюще кивнул, а затем я также безмолвно последовала вниз по ступенькам за Дикси, гадая, чем же на этот раз я так "отличилась", к добру оно, или к худу?

Миссис Коул, кажется, была немного встревожена. Но стоило ей заговорить, как все мои опасения развеялись, как туман, а сердце наполнилось радостной надеждой.

— Мортисия, — спросила она, участливо, — Знаешь ли ты кого-то по имени Фестер?

— Да, да, да! — закричала я, подпрыгивая в нетерпении, — конечно знаю, это брат моего отца — Фестер Фрамп. Он уезжал в Америку поэтому не знал о пожаре. И не знал где я.

Миссис Коул радостно заулыбалась, — Тогда скорей одевайся и спускайся вниз — твой дядя ждет тебя во дворе, но чтоб до отбоя вернулась назад, хорошо?

— Конечно, миссис Коул! Спасибо, миссис Коул! — крикнула я, пулей вылетая в коридор.

Перескакивая через две ступеньки, я едва не сшибла с ног коротышку Салли Мэй из дошкольной группы, прежде чем влететь в нашу спальню.

Том недоуменно взирал на разводимую мной суету с верхнего яруса, ничего не спрашивая, но вопрос и так висел в воздухе, как предвыборный транспарант.

— Дядя Фестер! Он нашел меня! Он приехал... Я вечером все расскажу, обещаю. Он уже ждет меня внизу, — тараторила я, пытаясь попасть одновременно ногами в ботинки и руками в рукава старенького пальто.

Когда я уходила, Том выглядел несколько озадаченным и немного огорченным, но так ничего и не сказал.

Дядя Фестер. Милый мой дядя Фестер! Как же я скучала!

Он как последний осколок большого айсберга, именуемого Семьей — одним своим присутствием мгновенно погружал меня в там и тогда, где еще были Мы, и где я еще была частью этой глыбы.

Он улыбался мне, а в глазах его стояли непролитые слезы — то ли радости, то ли тоски по чему-то ушедшему.

Его шляпа и пальто были усыпаны свежим снегом, отчего он казался мне еще более монументальным и большим, как медведь.

Он кружил меня в обьятиях и смеялся, но слезы из его глаз так никуда и не делись.

— Тишка-плутишка! — Как же долго я не мог вас найти. И добраться сюда было тоже не просто. — он наконец-то опустил меня на землю, но моя голова все еще кружилась от счастья.

— Пойдем, погуляем немного, перекусим где-нибудь, а ты мне все-все расскажешь, — он взял меня за руку и мы пошли. Его ладонь была широкой теплой и немного шершавой, такой, как у папы... И мои детские пальчики утонули в этой большой теплой ладони. И от этого мне было так хорошо, так надежно и спокойно, будто бы я была, наконец, дома.

Он него пахло табаком, морем, и совсем чуть — крепким кофе. Как же давно мы не виделись? Год, полтора? А кажется, что прошла целая вечность. Целая долгая другая, приютская, но бесприютная жизнь — встала между нами, как пропасть между вчера и сегодня.

— Ты сказал, что долго искал нас, — напомнила я, — Но нашел только меня. Ты еще кого-то искал?

— Да, я надеялся, что ты знаешь где твоя сестра, — дядя погрустнел, — Офелия не вернулась в школу, и я подумал... — его взгляд скользнул по моему лицу, и внезапно — он все понял.

По моим поникшим плечам и дрожащему подбородку. А я не могла, не могла заставить себя открыть рот и сказать это вслух. Будто бы от того, что я произнесу это — ее смерть станет совсем реальной, настоящей, необратимой... Непоправимой.

— Прости, детка, — дядя Фестер присел подле меня, так, что наши глаза оказались напротив, сколько же боли было сейчас в глубине этих глаз.

И тут я не выдержала, — разревелась, как маленькая, уткнувшись в рыжеватый меховой воротник его черного пальто. Я всхлипывала и пускала носом пузыри, размазывая все это рукавом, а он обнимал меня и тихо шептал мне на ухо какие-то слова утешения. Как делал это когда-то очень давно, когда я разбивала коленку или обжигалась.

— Тихо, тихо. Ну все, Тиш, не разводи болото, а то лягушки прибегут... — на улицу медленно опускались ранние зимние сумерки, а мы так и стояли, вцепившись друг в друга и молчали. И это молчание тоже было утешением для нас обоих.

Потом, когда мы сидели в кафе, и пили сладкий чай с лимоном и пирожными, — дядя Фестер рассказал мне и как искал меня, и как добирался из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, а затем, по морю — в Лондон.

Как выяснял в городском управлении образования — в какую школу меня зачислили, а потом как искал эту самую школу, которая оказалась закрыта в праздники.

Так что ему пришлось искать адрес учительницы — Мисс Бишоп, и идти к ней домой, чтобы спросить — есть ли у нее такая ученица — Мортиша Фрамп.

А потом он искал Приют и долго разговаривал с миссис Коул, прежде чем она согласилась меня позвать.

Я слушала и тихо радовалась тому, что дядя Фестер все же нашел меня, не смотря ни на что.

А потом уже я рассказывала ему все, с самого начала. И про пожар, и про больницу, про смерть Офелии, про Приют, про Тома Реддла, который тоже волшебник, про лето на ферме, про миссис Ловетт, и снова про Тома... Про шипы на школьной герани и оживший куст малины, про мертвого поросенка и уроки вязания... И так по кругу.

Мне казалось, что если я замолчу, то он встанет и уйдет, и, быть может, больше никогда не вернется. Исчезнет. Растворится в вечерней пурге, как желанный, но несбыточный сон.

А еще были подарки. Которые он готовил для меня и сестры, не зная о том, что ее уже почти год нет с нами.

Мне он привез милый набор заколок с перламутровыми ракушками, кулек конфет и небольшой кошелек для мелочи, расшитый бисером. Денег в нем, правда, не было, но я положила туда пару конфет.

Потом он достал еще кое что... И какое-то мгновение просто молча держал в руках этот сверток, обернутый в простую газету, а затем, со вздохом протянул его мне.

— Ты говорила, что твой друг из Приюта, кажется его зовут Том, — так вот, эта вещь... — дядя Фестер развернул осторожно газетную обертку — Этот блокнот, он зачарован так, чтобы прочитать его мог только тот, кто в нем писал.

Дядя Фестер — достал блокнот из обертки и подвинул ближе ко мне.

Это была простая толстая тетрадь, без линеек и клеток, в толстой обложке из черной кожи и бронзовыми уголками.

— Цвет обложки можно поменять, а еще, если на форзаце написать свое имя — то оно появится на обложке красивым шрифтом. — У девочек много секретов. Я думал, что это было бы хорошим подарком... Но теперь...

Подари это своему другу.

Я думаю, что он очень обрадуется. А то получится очень невежливо, если ты придешь сегодня вечером с кучей подарков, а ему их и дарить-то некому. Я уверен, что он сможет им пользоваться даже в приюте. И никто не догадается, что вещь волшебная.

— Спасибо, дядя Фестер, Тому наверняка понравится, — я бережно завернула блокнот обратно в газету и отложила в сторону.

— Прости, милая, — вздохнул дядя, взяв меня за руку, — но забрать тебя из Приюта я пока не имею возможности. Сам живу то тут, то там, то непонятно где, перебиваюсь случайными заработками. Да и репутация у меня не то чтобы очень...

— Ничего. — я улыбнулась ему через силу, заталкивая минутное разочарование в самые глубины своей истосковавшейся по дому души. — Ты ведь будешь иногда навещать меня, правда?

— Конечно буду, Тиш, о чем речь? Вот, к примеру, на твой День Рождения у меня грандиозные планы, — с этими словами дядя выудил из-за пазухи бумажник и вытащил из него какой-то талон, протягивая его мне.

— Что это? — я разглядывала бледно-розовую с сиреневыми узорами бумажку.

* * *

Спешите видеть! Цирк "Арканус" — шоу странностей, чудеса и фокусы.

Рождественская программа знаменитого Томаса Скендера! Только один день! 30 декабря 1933. 18:00, Лондон. Цена 10 сик.

* * *

— Настоящий волшебный цирк! — дядя подмигнул мне, — а еще у меня там тоже будет небольшой номер: трюк с лампочкой. Ну сама увидишь. Томас мой давний знакомый — это он мне помог сюда добраться. А то у меня вечные сложности из-за того, что я сквиб. И камином никак, и порталом никак... Эх... — он снова вздохнул, устало потирая лысину.

— Знаешь, дядя, а ведь у Тома День Рождения через день после моего.

— Серьезно? Он что, прямо в новогоднюю ночь родился?

— Да... И еще. Его мама работала у Томаса Скендера в этом цирке, поэтому его назвали Том, и...

— Ни слова больше! Я твою мысль уловил. Понял, принял, — берем твоего друга с собой. Это не обсуждается. Тем более, что второй билет у меня уже есть. А мне, как артисту — билет вовсе не нужен.

— Как говоришь звали его маму, может я ее видел?

— Я ведь еще не говорила. Вряд ли видел. Умерла она когда он родился. Нагини ее звали, со змеями выступала... Наверное имя не настоящее, но настоящего он не знает. Ну это, в общем-то, и все. Больше ему ничего не известно про нее. Его отец тоже там работал, но о нем совсем ничего не известно, кроме того, что он фокусы показывал.

— Ничего, я поговорю со Скендером. Устроим парнишке сюрприз. Только ты уж не проболтайся тогда, ладно?

Дядя Фестер тяжело поднялся, он выглядел усталым, постаревшим, но глаза его теперь горели энтузиазмом, как в старые добрые времена. Он взял наши вещи и протянул мне руку,

— Нам пора, Тиш, а то ваша директриса меня больше на порог не пустит, если мы опоздаем.

В Приют мы вернулись вовремя, хотя я и опоздала на ужин.

А в комнате меня уже с нетерпением ждал Том. И мне было что ему рассказать, а он, как всегда, — готов был меня выслушать.

Примечания:

Комментариям рада любым. Персонажи уже топают ногами и хотят в Хогвартс, а по сюжету до него еще 4 года... Напоминаю, школы "Невермор", которая фигурировала в сериале "Уэнсдей" — тут, скорее всего, — не будет. Все же она по профилю больше для магических рас (оборотни, сирены и пр.), а не для простых волшебников. Аддамсы туда, мягко говоря, — не вписываются. А что там Гомес забыл — вообще не ясно.