Сага о Сакши́. Книга 1. Дорога в Юшэнг (гет)

Прошло много времени, прежде чем дыхание алой драконицы наконец отпустило Вилан. Тем не менее, она поправлялась гораздо быстрее, чем любой другой на её месте. Бай Лин объяснял это нечеловеческой природой Вилан.

Она проводила время у окна, изучая письменность Чунхуа и старательно копируя письменные знаки, которые для неё рисовал принц. Всё чаще он выводил её погулять к пруду, посидеть в беседке. Его забавляла роль хозяина, раздающего приказы, особенно в отношении Вилан, и её удивлённое послушание, и её зависимость от него. Это были совершенно новые отношения, и они тоже служили для Бай Лина источником познаний и — что там скрывать — тайной радости с примесью торжествования. Впервые он решал чью-то судьбу, ну хотя бы отчасти. Пожалуй, благодаря этому его отношение к Вилан стало значительно лучше.

Отнюдь не последнюю роль играло её признание в любви. Можно сказать, теперь Бай Лин исходил из него, оценивая и анализируя каждый шаг Вилан и каждое сказанное ею слово. Он запомнил всё, что она сказала в тот вечер. Всё. Её слова стали источником важнейшей для него информации. Мерилом. Эталоном.

Среди прислуги его авторитет настолько вырос, что теперь его считали главным. После удаления из дома Не Ху никто не осмеливался даже за глаза проявить к принцу непочтение. Стражникам, которых отобрал и взял на службу Сунь Чжао, а также новой поварихе, надо думать, сразу же пересказали все происшествия, приправленные необходимыми напутствиями. Поначалу деду Ву пришлось потесниться в караулке, поскольку вместе с Сунь Чжао в охране усадьбы состояло аж восемь мужчин, а специального помещения для них не нашлось. Но Вилан быстро решила этот вопрос, отведя для караульного помещения одну из пустующих комнат в гостевом флигеле. Для редких гостей комнат и так более чем достаточно.

Это полностью устраивало Мальви, которая до начала одиннадцатого месяца всё ещё гостила в "Золотых лилиях". Каждая её встреча с ночным драконом выглядела случайной. Но буквально всё служило для того, чтобы оставить след в его сердце и его памяти.

В конце концов, глядя на эти военные манёвры, Вилан сказала мужу:

— Полководец пошёл в наступление... Конец парню. Ей сейчас заняться нечем, а он потом останется с разбитым сердцем, ведь он всё принимает за чистую монету.

— Ты её недолюбливаешь, — заметил Бай Лин, тоже глядя издали на абсолютно "невинную" беседу принцессы и дракона.

— Нет, не так. Я не люблю и не ненавижу её. Просто принимаю, как есть. Я выросла с ней рядом и служила ей... очень долго. А кроме того, она скоро станет моей новой невесткой.

— Если не передумает.

— Что? — удивилась сильфида.

— Думаю, она решила не выходить замуж за твоего брата.

— Ох уж эта Лала!..

Бай Лин тоже удивился.

— Почему ты её так зовёшь?

— Это её домашнее имя. Видишь ли, ей ужасно не нравится, что при рождении её назвали Мальви — терновник.

— И чем это плохо?

— Ну, это же колючка.

— А что значит твоё имя?

— Шиповник, — она помолчала. — Алый шиповник.

Тоже колючка, хотя по ней не скажешь, подумал Бай Лин. Однако, если вспомнить, что они вдвоём сотворили с невестушкой императора ледяных драконов... Должно быть, он в бешенстве, если не в трауре.

Тем же вечером принц через серебряную ящерицу услышал разговор двух дам; он мало походил на дружеский.

— Ла́ла! Оставь Сунь Чжао в покое, — потребовала Вилан. — Ты помолвлена с моим братом.

— Это ты говоришь? Мне?

— Я. Тебе.

— Зануда. Как только твой муж тебя терпит!

— Не увиливай. Ты знаешь. Я никто для твоего отца, но тебя он заставит выйти за Вирена.

— Знаю.

— Зачем ты приехала? Скажи правду. Ты можешь обмануть Бай Лина, но я-то тебя знаю.

Исподлобья принцесса смотрела на золовку и долго молчала. Но так же молча Вилан требовала ответа, и Мальви его дала.

— Я его не обманула, просто всего не сказала. Хочу знать, как это — сбежать почти из-под венца к другому. Может, пригодится однажды.

— Ещё что?

— Отец в ярости. Ты его оскорбила. Он почти никогда не вмешивается в сердечные дела своих подданных, но ты и твои братья — особый случай. Вы полукровки в политически выгодном отношении. Вы не принадлежите себе.

— Уже нет. Что ещё?

— Он хочет знать, чем принц Линь лучше принца Дара.

— Уезжай, Лала. Ты сама найдёшь, что ему сказать. И прошу тебя: не обнадёживай понапрасну Сунь Чжао. Для тебя это просто игра на досуге, а он не заслужил такого.

— Не тебе судить, кто и что заслужил. Ты всё сделала по-своему. А мне... — поджала губы Мальви, отправляясь в свою комнату.

Занятно, Вилан бывает весьма прямолинейна, думал Бай Лин, когда наступила тишина. Отчего с ним её речи так обтекаемы? Сунь Чжао и впрямь не заслуживает того, чтобы какая-то интриганка влюбила его в себя, поиграла и бросила с растоптанной душой.

Мальви принцу не понравилась. Он никак не мог понять, как относиться к ней. С одной стороны, принцесса интересна, красива, умеет привлечь к себе внимание и отнюдь не беспомощна. С другой — Вилан явно имеет против неё что-то, а её мнению Бай Лин доверял гораздо больше и в отношении Мальви был на стороне жены.

Кроме того, Вилан знает, что Сунь Чжао — дракон. Знает и молчит. Почему ничего не говорит? Знает ли, что вся стража поместья — драконы? Как она поведёт себя, когда узнает, что он тоже дракон?

Глядя на Сунь Чжао, Бай Лин решил: "Когда вернусь в Юшэнг — назначу его генералом во главе моей армии. Он заслужил этот пост". Сегодня он снова доказал это, и снова доказал делом.

— Повелитель, пора готовиться к отъезду в Юшэнг, — предупредил ночной дракон как-то вечером. — Нужно всё подготовить, обо всём позаботиться.

— Я ещё не готов, — покачал головой Бай Лин. — Это, оказывается, не так просто.

— У нас есть время, но нужно спешить. Вам вскоре придётся обратиться впервые, здесь этого не сделать, люди заметят. Я всё подготовлю. Прикажите.

— Действуй, — кивнул принц.

Сунь Чжао исчезал в течение нескольких ночей. Он умел перемещаться, не теряя человеческого облика, и Бай Лин пообещал себе перенять этот навык. Что делает его подчинённый, Бай Лин не спрашивал. Все свои силы он направил на самое скорое самовосстановление. Ему удавалось держать свои занятия втайне от Вилан. Она так старается обустроить их имение. Что будет, когда придётся бросить дом, в который она вложила столько труда? Ему было жаль её усилий. Но как сказать ей об этом? Поедет ли она с ним по своей воле? А может быть, даже времени останется лишь на то, чтобы сгрести её в охапку и бежать в ночь?

Мальви уехала на следующее утро после разговора с Вилан. Бай Лин был этому рад, а Сунь Чжао нет. За время пребывания принцессы, ночной дракон привык к её очарованию, к звонкому тёплому смеху, к огонькам в глазах. Она принцесса, а он всего лишь рядовой дракон, даже не из знати. И совсем не богат. И ухаживать не умеет как следует — ни сказать прекрасных слов, ни покорить романтическим поступком. Слова вылетают из головы, тело двигается как у марионетки, а сердце стучит в ушах, когда она рядом. Имеет ли он право поддаться зову сердца? Имеет ли право позволить себе влюбиться в неё? Что он может предложить ей? Едва ли девушка догадывалась, каким чувством вины мучается объект её внимания оттого, что позволяет себе думать о ком-то, кроме своего владыки, которому уже отдал свою верность. Мальви оставляла Сунь Чжао в непонятном ему, непривычном смятении.

Вилан молча наблюдала за тем, как вещи принцессы принесли к воротам. За утро они не сказали друг другу и пары слов. Бай Лин распрощался с гостьей мило и доброжелательно, но эта доброжелательность демонстрировала то, что принцессе не удалось ввести его в заблуждение.

— Невестка, надеюсь, мы увидимся ещё не раз, — сказал принц, кланяясь.

— Благодарю за гостеприимство, дорогой зять, — принцесса присела в реверансе.

И тогда Вилан, которая, казалось, так и не скажет ничего на прощание, шагнула вперёд и обняла Мальви.

— Лала... Ты права. Не мне тебя судить, — зашептала она. — Да, я сделала свой выбор. А ты делай свой: вернёшься домой — будешь жить, как предписано. Сделаешь по-своему — станешь отщепенкой, как я. Но это должен быть твой выбор.

Принцесса ушла одна. Она воспротивилась тому, чтобы её кто-то провожал. Сунь Чжао, испросив позволения у своего господина, догнал её в конце улицы.

— Ваше высочество! — окликнул он девушку, переходя с бега на шаг и протягивая кусочек белой тонкой ткани, покрытый изящной вышивкой. — Ваш платок... Вы уронили.

Мальви поглядела на платок в его пальцах и покачала головой.

— Он мне не нужен.

Она сделала пару шагов, но Сунь Чжао снова догнал её.

— Куда вы пойдёте? — его красивое лицо выражало тревогу.

— Ещё не знаю, — слабо улыбнулась принцесса. — Мне надо побыть одной, о многом подумать.

— Но вы совсем одна!

— Господин Сунь, не беспокойтесь за меня. Я пойду. Может быть, мы ещё свидимся.

Она ушла, не оглянувшись, исчезла за поворотом, чувствуя кожей взгляд ночного дракона.

Бай Лин качал головой, наблюдая за погрустневшим командиром стражи. А Вилан объяснила это так:

— Это у него на нервной почве! Почва тут нервная, вот у него и нервы.

После отъезда Мальви жизнь в поместье вернулась в старое русло. Вилан и Бай Лин снова остались вдвоём. И снова она стала заботливой и нежной. А принц сделал пренеприятное открытие: такие вот гости крадут у него внимание Ви, её тепло и ласку. Так что лучше бы их поменьше, гостей этих. В его жизни было слишком мало доброго отношения, чтобы ещё делить его с кем-то.

Было утро шестого дня одиннадцатого месяца, когда Дзин Жу всплеснула руками.

— Госпожа, накажите меня! Я виновата!

— Что такое? — насторожилась Вилан.

— У его высочества сегодня день рождения.

Вилан была недовольна, но не позволила себе выбранить нерасторопную горничную. Что толку! Она всё утро ломала голову, что подарить мужу такого, что было бы не сложно в исполнении и подняло ему настроение. И наконец отправила Дзин Жу в город за покупками, а сама отправилась лично похлопотать на кухне.

Новая повариха очень удивилась, когда хозяйка поместья вежливо, но твёрдо попросила её с кухни и принялась готовить сама. И справилась, как бы поразительно это ни казалось, не хуже самой мастерицы кухонных дел.

— Ваше высочество, не позабудьте. Сегодня праздник летающих свечей, — напомнила экономка, отыскав принца.

— И что?

— Будем запускать фонари, — засмеялась госпожа Лю.

Бай Лин улыбнулся: вот чем можно порадовать Вилан. Этим вечером во всей столице в небо взлетят десятки тысяч белых фонарей, похожих на восковые свечи. Это волшебное зрелище наверняка ей понравится.

Позвав с собой Сунь Чжао и ещё двоих из охраны, он сам отправился в город. Двое императорских стражников, разумеется, увязались за ними, но держались поодаль. У него ушло около часа, чтобы отыскать и купить фонари для всех обитателей усадьбы. И ещё полчаса на то, чтобы приготовить сюрприз для Ви. Впервые ему хотелось сделать для неё что-то приятное, доставить радость. Просто так. Просто потому что... Потому что она его любит. Разве это не достаточная причина?

Когда Бай Лин вернулся домой — невероятно, что есть на свете место, которое он вполне искренне называет своим домом, — начало темнеть. Вилан встретила его, оживлённая и сияющая.

В столовой Большого дома, тщательно обставленной и готовой к трапезам с гостями, буде таковые когда-нибудь опять появятся, наверное, было бы более уместно отмечать праздники. Но Вилан взяла супруга за руку и увела в их покои. Здесь они проводили много времени вместе, и здесь ей нравилось больше всего.

Это была самая большая комната во всём доме. Поделенная занавесями и ширмой на четыре части — спальню и столовую, ванную и кабинет, она вся-вся была освещена толстыми свечами в тяжёлых кованых напольных подсвечниках. На столике расставлены угощения. Сразу чувствовалось, что она приложила много сил, чтобы сделать этот вечер особенным.

— Я только утром узнала, что сегодня твой день рождения, — извиняющимся голосом сказала Вилан. — Прости, было так мало времени, но я приготовила тебе подарок.

Бай Лин растерянно смотрел на неё. Откуда она узнала? День рождения. Просто название. Кому есть до этого дело? Никому. Кроме Вилан.

Её подарок — пояс. Пояс из сиреневых и серебряных нитей, сплетённых в прочное кружево. Длиной он был около трёх метров и заканчивался кистями. В смятении он позволил ей самой надеть на него свой подарок. Пояс дважды обвил тонкую талию принца, свободные концы с кисточками опустились почти до пола, немного выше подола верхнего платья.

Когда же она успела? Какими проворными и быстрыми должны быть её пальцы, чтобы успеть вовремя... Ви... Бай Лин смотрел на своё отражение в зеркале, к которому его подвела Вилан. Во всём мире ни у кого нет такого пояса. Как он красив и необычен. Не привычная атласная или шелковая лента, а кружевная полоса. Только у неё, у Вилан, нашёлся подарок для него.

— Ви... — это всё, что он смог сказать. Горло перехватило, кожу щёк прочертили две горячие дорожки слёз. Слёзы? Ему никогда не случалось плакать. Ни разу. Диким усилием воли Бай Лин удержался, чтобы не измениться в лице, ничем не выдать того, что с ним только что произошло. Очередной осколок не просто оторвался, а буквально выстрелил изнутри в грудь. Он поспешно проглотил брызнувшую кровь, не дав ей окрасить губы. Ви сразу всполошится, и вечер будет испорчен. Бай Лин улыбался, разглядывая пояс.

— Пойдём ужинать, — Вилан взяла его за руку и повела за стол. — Я не знала, что у вас подают в таких случаях. У нас в Зелёных Холмах в эту пору пекут пироги с яблоками и ягодами. Просто поразительно, что их здесь ещё можно достать!

— Ты сама?.. — юноша смотрел на неё в изумлении. Он не помнил, чтобы кто-нибудь взял на себя труд сделать для него что-то подобное по доброй воле. Кому могло прийти в голову?.. Ви.

— Ну, а что ж? — острым ножом сильфида разреза́ла душистый, пахнущий домашним уютом пирог на аккуратные ровные кусочки и подкладывала на его тарелку. — Не такая уж премудрость. Правда печь наша — сущее наказание. Ну, ничего — приноровлюсь.

Бай Лин достал то, ради чего они с Сунь Чжао потратили сегодня несколько часов. Кувшинчик из тёмно-голубой глазурованной глины и ларец, обитый красным шелком с изысканным шитьём.

— Это вино "Сон императора" из цветов яблони. Лучше его нет.

Вино на вкус было таким... Словно их окутал майский ветерок, принёсший на своих крыльях нежную сладость цветочных садов. В ларце оказались восхитительные конфеты из мёда, каких-то необыкновенных семян и цукатов.

Бай Лин нашёл, что яблочный пирог и грибы с травами на шпажках вкуснее, чём всё, что подают во дворце. Это место становилось тем прекраснее, чем ближе подходило время покидать его. Воистину Линь Чао сделал ему настоящий подарок. Почему нельзя взять с собой "Золотые лилии"?

— Идём! — он поднялся на ноги, схватил Вилан за руку и потянул на улицу. — Пора запускать фонари!

Слуги во дворе уже вовсю готовились к праздничному ритуалу.

— Какие фонари? — сама сияя в предвкушении, как фонарик, спрашивала доро́гой Вилан. — Что это за обычай?

— Сегодня мы запускаем в небо фонари — летящие свечи, уносящие в небо желания, — объяснил Бай Лин. — У каждого свой, у супругов — один на двоих. На стенках фонарика надо написать самое заветное желание.

— Думаешь, сбудется? — Вилан взяла кисть и обмакнула в красную тушь. Рядом готовили свой фонарь госпожа Лю и господин Ми. В "Золотых лилиях" жили только две супружеские пары. Остальные тоже расправляли тонкую белую гофрированную бумагу, писали свои желания, вставляли внутрь свечи.

— Погоди, пока не увидишь, — засмеялся Бай Лин.

У Вилан защемило сердце, когда пришло в голову, что Лала тоже могла бы принять участие в этом. И Сунь Чжао был бы рад. Они бы вместе запускали свои фонари. А сейчас он один. Неважно, что Лала несвободна. Нельзя было разлучать их накануне такого чудесного праздника. Если б она знала...

Наверное, кто-то подал сигнал, потому что неожиданно отовсюду, со всех сторон в чёрное вечернее небо полетели самые настоящие свечи — длинные, сияющие, озаряющие поднебесное пространство чарующим таинственным светом. Их были тысячи. И когда Вилан разжала пальцы, их фонарь тоже устремился к ввысь, унося с собой надежды на счастье. Они не спросили об этом друг у друга. Все, все хотят, на самом деле, одного. "Свечи" всё поднимались и поднимались. Казалось, что это место — осколок чудесной страны, где есть место только прекрасному.

Бай Лин вдруг порывисто обнял Вилан сзади за плечи и крепко прижал к себе. Он не смотрел в небо — он смотрел на неё: на её широко распахнутые глаза, устремлённые в осиянное небо, на улыбающиеся губы...

Вилан уснула сразу же, едва коснулась головой подушки. А принцу не спалось. "...Когда тебя любят — это как будто обнимают одеялом за сердце и плечи...". Глядя на неё, он мысленно повторил то, что написал напротив её незнакомых букв: "Я хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда". А что ты загадала, Ви?". Серебряная ящерка проворно взбежала по её плечу, лапкой поправила упавшую на лицо прядь волос, подмигнула красным глазом. Бай Лин погрозил ей пальцем:

— Веди себя прилично!

Дни проходили за днями. Вскоре принцу удалось отрастить чешую уже на большей части тела. Его внутренний дракон тоже обрастал ею. На спине начал проявляться гребень. Прорезывание шипов было болезненным, иногда Бай Лину с трудом удавалось сдерживать стоны. Ему хотелось всего и сразу. Но как человек, пролежавший всю жизнь, не может бегать и прыгать, вскочив вдруг на ноги, так и Бай Лин не мог обратиться в один миг, едва пожелав этого. Приходилось усмирять нетерпение, постепенно продвигаясь всё дальше по пути совершенствования. Может быть, было бы не так мучительно вытерпеть разом полный оборот. Но Сунь Чжао предостерёг: нельзя — сломаются кости, человеческое тело слишком слабо для такого внезапного испытания. По счастью, Вилан ни разу не спросила, чем занят в свободное время её супруг. Бай Лин, кусая губы до крови, раз за разом выгонял из тела шипы и чешую, добиваясь мгновенного перевоплощения.

Куда проще было работать с огнем. Его в себе Бай Лин чувствовал постоянно. Чувствовал, как потеплела кровь. Огонь — это множество частиц, которые быстро движутся, перетекая с одного места в другое. Теперь огонь тёк в его жилах вместе с кровью.

Огонь обладает своим языком, ведь почти всё имеет свой язык. Нужно только научиться слушать и говорить с ним. Даже обладая природным талантом, нужно учиться общению с пламенем — внутренним и внешним. Примерно через неделю после знакомства со своим Пламенем принц услышал первое слово. Оно звучало как треск горящих дров, как хлопки искр. За первым словом пришло второе и третье. Так говорил огонь, существовавший снаружи. Внутренний огонь больше слушал хозяина, чем говорил сам. Бай Лин учился выделять язычки и шары пламени из своей крови, зажигать ими свечи и дрова в камине. Впрочем, заметил Сунь Чжао, форсировать овладение Пламенем нельзя, иначе легко потерять власть над собой.

Побег был запланирован в ночь двенадцатого числа двенадцатого месяца. Время шло, а Бай Лин никак не мог заговорить об этом с Вилан. Порой ему казалось, что она и так всё знает. Трудно понять, что у неё в душе, что скрывается за этим доброжелательным спокойствием. Но что, если она против? Вдруг она хочет остаться? Бай Лин шёл к своей цели, чтобы вернуть то, что принадлежит ему по праву, и никакие препятствия его не пугали. Но вместе с тем, он был полон решимости забрать Вилан с собой.

В один из дней, когда пошёл первый густой снегопад, они вдвоём любовались мохнатыми тяжёлыми хлопьями, стоя на пороге Большого дома, Бай Лин всё-таки спросил:

— Если однажды мне придётся уехать отсюда, ты поедешь со мной?

Он ожидал, что Вилан начнёт задавать вопросы в попытке выведать, что он имеет в виду, и потому спросил небрежно, как о чем-то маловажном. Но сильфида, устремив взгляд в небо, откуда сами собой из пустоты возникали и опускались снежинки, чтобы, долетев до земли, тут же растаять, ответила коротко:

— Да.

Вечером первого числа Сунь Чжао сообщил:

— Повелитель! Из Юшэнга вышел корабль. Двенадцатого он причалит у пустынного берега, мы должны быть там, чтобы сразу отплыть.

— Корабль? — принц вопросительно посмотрел на начальника стражи.

— Чтобы добраться до Юшэнга, нужно пересечь море. Но, когда мы окажемся на борту, нас будет уже не остановить.

— Когда?..

— До моря день полёта...

— Нет. Нельзя, чтобы здесь видели пламенных драконов, — поразмыслив, возразил принц. — Иначе доложат императору Ло Фэну. Если он поймёт... К войне с ним мы не готовы. Поедем на лошадях. Это дольше, но безопаснее.

— Тогда нужно выехать за неделю. Скажем, пятого.

Однако вечером пятого числа, за пару часов до отъезда, в поместье прибыл посланец императора с приглашением (читай приказом) пятнадцатому принцу Линь вместе с супругой явиться во дворец. Это грозило нарушением всех планов и само по себе ничего хорошего не обещало. Бай Лин решил, что в поместье завёлся предатель и император (или И Мин, если уж по правде) что-то подозревает. Не явиться означало бы проявить неслыханное неуважение к императорской семье, хотя она, эта семья, сама никого не уважала.

Раздумывать времени не было, мысли понеслись вскачь. Вилан хотела было пойти одеться более соответственно для визита во дворец, но Бай Лин велел ей остаться дома.

— Мне поехать с вами, повелитель? — спросил Сунь Чжао. — Во дворце опасно. Я сумею вас защитить.

— Я жил там всю жизнь один, — покачал головой Бай Лин. — И в этот раз поеду один. Отвечаешь за госпожу. Всё готово?

— Да, ваше высочество.

— Едем сегодня.

— Есть!

Для поездки принцу привели лошадь из императорской конюшни — роскошного статного жеребца, и всю дорогу он раздумывал, как бы оставить его себе сегодня. Бай Лин чувствовал, что едет прямо в ловушку. Хорошо, что не взял с собой жену. Посланец императора не видел её. Принц скажет, что она больна — слегла с тяжёлой простудой. Ведь до недавнего времени так и было. Линь Чао терпеть не может больных, так что проблем это не вызовет. А ему, Бай Лину, лучше быть одному и думать за себя одного. И если бежать из дворца, то бежать одному, никого не спасая.

Идя по коридорам дворца, принц заметил себе, что поменялось здесь только обращение: с момента женитьбы ему кланялся каждый встречный, даже братья — сыновья наложниц. Не потому, что его вдруг все возлюбили и зауважали. Нет, это высшая форма лицемерия — поступать так, как поступает император. К нему проявляют почтение лишь потому, что он муж подданной двух королей, муж официальной представительницы Небесной Гавани. Это слишком выгодная партия, чтобы рисковать взаимоотношениями с Вилан и королями.

Бай Лин весь превратился в слух и зрение. Императорский дворец — это гадюшник, но ни разу ещё он не чувствовал так остро кожей угрозу, висевшую в воздухе. Вдобавок свою ящерку он оставил дома, чтобы видеть, что там происходит и успеть вовремя сориентироваться.

В какой-то момент он понял, что слышит голоса двух старших принцев. Не имея ни малейшего желания встречаться с этими отбросами, он поспешно укрылся за дверным проёмом одного из залов и переждал, пока они пройдут мимо.

— ...думаешь, он уже тут? — спросил второй.

— Наверняка. Отец же приказал, — пожал плечами первый.

— Интересно, зачем?

— Отец говорит, что у него в доме какие-то шевеления. Наш братец-ублюдок женат без году неделя, а к нему уже ездят представители королевских семей, минуя отца. Не иначе как занялся внешней политикой, а это, знаешь ли, пахнет...

— И что отец намерен с ним сделать? — второй гадко хихикнул. У него и всегда голос был тошнотворно сладким, особенно когда он творил всякие бесчинства, сегодня он звучал уж чересчур мерзко.

— Отец с ним сам разберётся. Говорит, змеёныша надо убрать, пока не натворил бед и не стравил нас с теми двумя. Его и его девку.

— Девку жаль. Я для себя хотел. Пойду поищу её...

— Её тут нет, не приехала, говорят, — старший, как обычно, был лучше осведомлён. У него и мозгов было побольше. Но лучше его это не делало. — Осталась дома.

— Эх...

— Ну, так поезжай навести...

Братья свернули дальше по переходу, их голоса стали невнятными и, наконец, и вовсе стихли. Оставаясь в укрытии, Бай Лин судорожно обдумывал ситуацию. Значит, Линь Чао решил убить его и Вилан. Рискованно. Но сейчас не в этом проблема. Пока он не дошёл до императорских покоев, ему ничего не грозит. Хотя, возможно, сам папаша марать руки не станет. Всё спишут на несчастный случай. А второй выродок отправится к Вилан... Надо было уехать вчера.

Крадучись, Бай Лин двинулся назад. По пути ему почти никто не встретился. В полном одиночестве он, удерживая себя, чтобы не перейти на бег, прошествовал от порога дворца по лестнице и по дороге до ворот, опасаясь, что кто-нибудь догадается окликнуть и остановить его.

По счастью, смена караула привратной стражи только что произошла, а вновь заступившие ни о чём не знали. Лошадь всё ещё стояла там, где её оставили. Невероятное везение, просто немыслимое. Сохраняя показную невозмутимость и достоинство, Бай Лин вышел за ворота и сел в седло. Никто не подумал, что принц вернулся слишком рано и что его нельзя выпускать из дворца. Вероятнее всего, их всех повесят, когда его хватятся. Но сейчас они кланялись пятнадцатому сыну императора — пока что живые и здоровые.

Только скрывшись из виду, Бай Лин хлестнул лошадь, пуская её в галоп. Улицы пролетали одна за другой, прохожие шарахались из-под копыт и разбегались в стороны, что-то кричали вслед. Ему не было до этого дела. Скоро за ним пошлют погоню. И ещё есть второй братец, который, похоже, вот-вот заявится в гости.

Вилан. Нужно удалить её из дома. Спрятать. Отослать вперёд. Чтобы никто не дотронулся, не причинил вреда. Его трясло гнева и страха при мысли, что второй может хотя бы пальцем коснуться Ви. Лёгкой её смерть точно не будет. Уж Бай Лин доподлинно знал о любимых развлечениях второго по старшинству братца в подвалах дворца и о том, что оставалось от объектов его развлечений.

Он чуть не загнал жеребца, пока добирался домой. И только влетев в распахнутые ворота, понял, что что-то не так. Створки ворот за ним сразу захлопнулись. Принц осмотрелся: на стене, спрятавшись в кроне красного ясеня, затаился один из охранников-драконов — вот почему не пришлось ждать. Четверо дворцовых стражников лежали во дворе под стеной перебитые. Десять лошадей стояли оседланные и привязанные. Час освобождения пробил.