Идущая в тени (гет)

Безопасно ли здесь? Можно ли приземляться? Ведь с пустым сердцем далеко не уйдёшь.

— Jars of Clay, «Safe to Land»

В какой-то момент сквозь их тяжкое дыхание и плеск воды от барахтающихся тел он услышал её потрясённый вздох узнавания. Его поведение неуловимо изменилось; не успела она и слова вымолвить, как он выхватил палочку и направил в её сторону. Направление было немного неточным, но, пока она приходила в себя, он уже скорректировал прицел, идеально нацелившись на неё. С его губ сорвалось глухое проклятие, и он не мог унять дрожь в руке, сжимавшей палочку.

— Экспеллиармус! — Заклинание прозвучало не совсем в унисон; он опередил её на удар сердца, и её палочка взмыла в воздух. Юноша умудрился поймать её с ловкостью, напомнившей о летних днях верхом на метле и отблесках ускользающего золота.

— Гарри, стой! Это я. Это я. Отдай мне палочку. — Её лепет был бессмысленным; она знала это, но не могла остановить поток слов.

Это я? Если я здесь, в этой реальности, то он, скорее всего, понятия не имеет, кто я. Как долго меня не было? Была ли я здесь вообще?

— Я тебя не знаю. — Резкость в его голосе немного смягчалась стуком зубов.

— Я никогда не причиню тебе вреда. Если ты вернёшь мне палочку, я смогу вытащить нас из воды.

— Я и сам могу вытащить нас из воды. — Его слова были короткими, рефлекторными, защитными.

— И высадить нас где? — Она старалась говорить мягко, но всё же видела, как в слабом свете полумесяца сжались его губы. Без дальнейших комментариев юноша ткнул ей палочку обратно, немного промахнувшись, но то, как он ориентировался с помощью остальных чувств, было просто поразительно. Подражая его молчанию, она изменила заклинание «Левикорпус», чтобы перенести их на берег, а он уже наложил на них обоих Высушивающие чары, прежде чем она успела ощутить пронизывающий ветер. — Спасибо, что спас меня, — сказала она, когда молчание стало совсем неловким. Он презрительно фыркнул.

— Я тебя не спасал.

— Но ведь спас.

— Кто ты? — В его голосе вновь послышалось раздражение, и она осознала, как, должно быть, тяжело сомневаться в подлинности всего, что тебя окружает.

— Меня зовут Гермиона Грейнджер. — Она уже решила, что он её не знает, никогда не знал. Остальные его чувства были слишком обострены; если бы он был с ней знаком, то узнал бы её голос, а он явно не узнавал.

— Вы из прессы? — В его голосе было столько настороженности, что ей захотелось рассмеяться.

— Нет. Но я знаю тебя, Гарри Поттер.

— Не так уж это и особенно. Все думают, что знают меня. Спасибо, что вытащила из воды. — Его торс дёрнулся, поворачиваясь обратно к городу, пока ноги осторожно нащупывали опору для следующего шага. Он направил палочку на землю, сотворяя незнакомое ей заклинание, которое, как она предположила, действовало подобно магловской трости.

— Стой! — Слово сорвалось с её губ прежде, чем она успела подумать, потому что, когда он обернулся, она поняла, что ей нечего ему сказать. — Мне… мне негде остановиться в городе. Ты… ты не знаешь какого-нибудь места? — Она готова была вырвать себе язык, съёжившись от отчаянной небрежности в собственном голосе. Его глаза, может, и были затуманенными и ничего не выражающими, но губы скривились в сардонической, всезнающей усмешке, которая её раздражала.

— В городе есть книжная лавка. Ведьма, которая ею заправляет, сдаёт комнаты на двух верхних этажах. — Он поделился этой информацией с явной неохотой.

— Ты там живёшь? — Чёрт, чёрт, чёрт, — корила себя Гермиона. Она видела напряжение, проступившее в каждой жилке его тела. Слишком настойчиво, слишком заискивающе. Он не знает тебя, Грейнджер!

— Нет.

Большинство людей добавили бы хоть толику объяснений: «но она моя хорошая подруга»; «я живу на окраине»; «мой школьный приятель там однажды останавливался». Но, очевидно, Гарри Поттер никогда не был «как все»… ни в одной из вселенных. Молчание затянулось, долгое и чрезвычайно неловкое. Гермиона почувствовала, как кровь прилила к щекам, несмотря на то, что он не мог этого видеть.

— Просто идите к центру города. Лавка прямо напротив паба и рядом с аптекой. Не пропустите. — Эти слова он бросил через плечо с попыткой изобразить непринуждённую дружелюбность, которая её ничуть не обманула.

— И это всё? Ты просто оставишь меня здесь? — Она снова поморщилась, когда он медленно развернулся к ней на пятке. Её рот, очевидно, решил полностью исключить мозг из процесса принятия решений.

— Вы ведь в полном рассудке, не так ли? Не понимаю, почему вам может понадобиться помощь, чтобы вернуться в деревню. — В его голосе звучало высокомерное раздражение.

Он говорит почти как Малфой, — с долей отвращения подумала она. И всё же что-то было там, в глубине его затуманенных глаз, скрывавшееся за раздражённой маской — что-то, что она узнала, что взывало к ней как к чему-то фундаментально гарриному. Почему-то она знала, что, несмотря на всё, что он хотел показать миру, он всё ещё был Гарри. Именно этот слабый проблеск чего-то родного удержал её от того, чтобы использовать кристалл прямо сейчас, умыть руки от этой чужой вселенной и этого печального, злого человека.

Гермиона выпрямилась, собрала всё своё достоинство и тихо сказала: — Я бы хотела вернуться в город с тобой, Гарри.

Он колебался, и она увидела лёгкое расслабление в его позе, трещинку в алмазно-твёрдом щите Протего, которым он себя окружил. Он издал вздох человека, на которого свалилось тяжкое бремя.

— Ладно. — Он сдался с явным недовольством. Она встала рядом с ним, у его локтя, надеясь поймать, если он споткнётся, но старалась не вторгаться в его личное пространство. Шум реки затих позади, пока они медленно брели вперёд, а палочка Гарри постоянно сканировала землю перед ним. — Так ты говоришь, что знаешь меня. Как так вышло, что я тебя не знаю? — Его тон был обманчиво небрежным; он пытался поймать её на лжи.

— Это очень долгая история. — Она попыталась рассмеяться, но смех вышел горьким и сдавленным. Она скорее почувствовала, чем увидела, любопытный взгляд, который он бросил в её сторону.

— У меня есть время. — Его тон звучал так же едко, как и её. Гермиона ощутила укол сочувствия к нему. Волшебный мир не славился пониманием к своим героям или принятием их человечности. Она задалась вопросом, что этот мир сделал с героем-инвалидом.

— Твоё имя — Гарри Джеймс Поттер, — ответила она, сохраняя голос холодным и ровным. — Ты поступил в Хогвартс в 1991 году. Был в Гриффиндоре и стал самым молодым Ловцом за последние сто лет. Ты любишь паточный пирог… твой любимый цвет — зелёный… — Она начала замедляться, пытаясь вспомнить вещи, которые с наибольшей вероятностью остались бы неизменными, предпочтения, которые могли сохраниться независимо от изменившихся обстоятельств этой вселенной. Но он её прервал.

— Всё это ты могла прочесть в любой статье до или после Войны. Могла увидеть в любом новостном репортаже, которые лепят повсюду каждый раз, когда очередная попытка вернуть мне зрение проваливается. Они поразительно неоригинальны. И ничто из этого не объясняет, почему я тебя всё-таки не знаю.

— Меня зовут Гермиона Грейнджер. И в другой… в другой вселенной мы с Роном Уизли были твоими лучшими друзьями.

В его походке произошла едва заметная заминка, сопровождавшаяся сардонической усмешкой.

— Полагаю, не стоит удивляться, что моя преследовательница — психопатка. Я был лучшим на курсе по Защите, — предупреждающе добавил он. — И до сих пор могу за себя постоять, если дойдёт до дела.

— Я не сумасшедшая. Существуют множественные вселенные и множественные версии нас самих. У Невыразимцев в Отделе Тайн есть целая комната, где они их отслеживают. Я из другой вселенной, где мы были… друзьями. — Она резко кашлянула, чтобы прочистить горло. — Я… путешествую уже некоторое время и встретила несколько разных версий тебя. — Он рефлекторно скосил на неё глаза, но, казалось, принял её историю с относительным спокойствием. Комнату Мультивселенной, полагала она, было довольно легко проверить.

— Так ты Невыразимец? Проводишь исследование Мальчика-Который-Выжил? — Он, казалось, был полон решимости думать о ней худшее.

— Нет! — Она хотела топнуть ногой от досады. — Я была твоим другом — я твой друг. Гарри в моей вселенной погиб, убивая Волдеморта. А потом мир покатился к чертям… так что… я ушла.

— И ты сбежала… полагаю, ты не из Гриффиндора? — В его голосе прозвучала странная, дикая нотка. — С чего бы тебе бежать с поля боя?

— Я была в Гриффиндоре. И я ушла, потому что мне больше не за что было сражаться.

Гарри фыркнул и покачал головой. — Жаль, я не знал, что был такой вариант, — пробормотал он, скорее себе под нос.

— Ты… ты сказал, что была Война. Ты был Мальчиком-Который-Выжил. Хотя бы это совпадает. Ты победил его?

— Победил. — В его голосе не было ни гордости, ни удовлетворения, лишь сухое подтверждение факта.

— А… Рон?

— Он мой лучший друг с самого первого дня в Хогвартс-экспрессе. И до сих пор им остаётся. — Его взгляд на мгновение стал тёплым и отстранённым.

— Значит, в конце… остались только вы вдвоём?

Выражение ностальгии на его лице резко сменилось каменной замкнутостью.

— Мы были теми, кто остался. — Его слова были загадочны, и Гермиона знала, что за ними скрывается другой смысл, который она упускала. То немногое товарищество, которое им удалось наскрести, казалось, испарилось. Впереди стали появляться огни Годриковой Впадины; она видела тусклые очертания первых домов.

С ними был кто-то ещё, — подумала она, — кто-то, кого больше нет.

— Так что же изменилось для тебя? Почему ты здесь не училась в Хогвартсе? — Его голос был повелительным, и у неё сложилось впечатление, что он спрашивал, не особо заботясь об ответе.

— Я не знаю. Может, я никогда не рождалась, или умерла в детстве, или была маглом. Если моя альтернативная версия и существовала, то сейчас её здесь нет. Будь она здесь, ты бы вообще не знал о моём присутствии. Ты не смог бы меня видеть, слышать или касаться…

— Два из трёх не так уж и плохо, верно? — прервал он её с очередным безрадостным смешком, и она запоздало поняла, что сказала.

— Что случилось… — мягко спросила она. — С твоим зрением, я имею в виду. — Она поспешно добавила: — Если ты не против, что я спрашиваю.

Он вздохнул, давая понять, что очень даже против, и сунул свободную руку в карман.

— Волдеморт был мёртв. — Он произнёс это с видом скучающего рассказчика, много раз повторявшего одну и ту же историю. — Один за другим Пожиратели Смерти начали падать, обездвиженные своими Тёмными Метками. Падая, Долохов задел меня по лицу проклятием — что-то фиолетовое, они даже не уверены, что именно. Миссис Уизли говорит, я чуть не умер там, на лужайке…

Чуть не умер там, на лужайке.

Гермиона снова увидела это: тела, разбросанные по полю битвы, почувствовала нарастающую волну эйфории, когда поняла, что Гарри победил, а затем ужас, увидев Волдеморта и Гарри, лежащих ничком, дышащих в унисон, и почему-то зная, не зная, что произойдёт дальше.

— Ты идёшь? — В его голосе прозвучало нетерпение; она остановилась, и он заметил это лишь через шаг или два.

— Прости, — шумно шмыгнула она носом. — Битва… это до сих пор… иногда тяжело об этом думать. Продолжай.

— Ну, они меня спасли, но глаза спасти не смогли. И, к моему счастью, проклятие оказалось стойким. Оно влияет на любое восстанавливающее зелье или зачарованный имплантат, которые они пробуют. — Он занялся настройкой заклинания на своей палочке, когда они вошли в деревню и земля под ногами сменилась брусчаткой. Ночь полностью опустилась, но улицы были залиты медовым светом фонарей, и люди сновали туда-сюда, заканчивая последние дела. Гермиона поймала один или два украдкой брошенных на них взгляда — на неё или на Гарри, она не была уверена, — но большинство, казалось, воспринимало его присутствие как должное.

Они дошли до одного из главных перекрёстков в центре города, и Гермиона как раз заметила книжную лавку, о которой говорил Гарри — над ней виднелись ряды освещённых окон, — когда услышала знакомый возглас, от которого её сердце подпрыгнуло.

— Эй, Поттер! У некоторых из нас есть своя жизнь, знаешь ли, и мы не можем тратить её, ожидая твою жалкую зад… — Голос резко оборвался, и Гермиона догадалась, что только что попала в его поле зрения.

— Привет, — сказал Рон достаточно радушно, хотя в его тоне отчётливо слышалось любопытное удивление. — Гарри? Познакомишь меня со своей подругой?

— Она мне не друг, — ответил Гарри. Мгновенный и лаконичный ответ больно уколол Гермиону, словно заноза в пальце, даже при всей иррациональности этого чувства.

Он тебя не знает!

— Девушка упала в реку. Мы помогли друг другу. Почему бы тебе не выпить с ней? Я вымотался. Спокойной ночи. — Поток слов вырвался из него отрывисто и быстро. Рон всё ещё стоял с открытым ртом, когда Гарри развернулся на месте и с громким хлопком, похожим на винтовочный выстрел, трансгрессировал.

— Я… я… я Гер… Гермиона Грейнджер, — пролепетала она, едва вспомнив протянуть руку.

— Привет, Гермиона Грейнджер. Рон Уизли, — ответил Рон с озорной ухмылкой, пожимая ей руку. Он бросил взгляд через плечо, предположительно в ту сторону, где жил Гарри. В его глазах читалось недоумевающее веселье. — Кажется, ты ему очень понравилась. — Искренний смех, внезапно вырвавшийся из её губ, удивил её саму.

— Ты шутишь! А как он тогда обращается с людьми, которые ему не нравятся?

— Я вовсе не шучу. Он почти никогда не трансгрессирует. Говорит, ему не нравится это вращение и приземление куда-то… э-э, ну… вслепую. И, по-моему, он только что наговорил больше, чем обычно говорит за неделю.

— Мы разговаривали всю дорогу от реки. Он… он упомянул Финальную Битву… и… и тебя… и что случилось с его глазами… — Она замолчала, когда Рон тихонько присвистнул, качая головой с впечатлённым видом.

— Это невероятно! Мы все так старались и… — Его слова и улыбка всё ещё были дружелюбными, но в голубых глазах появилась какая-то подозрительная надежда. — Нам стоит поговорить об этом за выпивкой.

— И ты сможешь попытаться выяснить, та ли я, за кого себя выдаю, и как я пытаюсь воспользоваться Гарри, верно? — Она поразила его своей проницательностью, и это снова заставило её рассмеяться. — Я рада, что у него есть ты. Каким бы трудным и угрюмым он ни становился, он всегда может на тебя рассчитывать, не так ли?

— Он… он знает тебя откуда-то? — Рон теперь щурился на неё, совершенно сбитый с толку. Она взяла его под руку и потянула к пабу через дорогу.

— Пойдём, — улыбнулась она, и её голос наполнился весельем, которого она не чувствовала очень давно. — Для этого тебе лучше присесть.

* * *

— Так… ты хочешь сказать, что существуют бесконечные версии… нас… в бесконечных вселенных, и Мерлин знает, чем они там занимаются, а Невыразимцы в курсе. — Рон выглядел ошеломлённым, жестикулируя одной рукой, пока другая обвивала ручку его кружки. Несколько пустых кружек стояли на столе между ними. — Чёрт побери.

— Да. Я и понятия не имела, пока меня не нашёл Гарри из другой вселенной. Он искал Гермиону из своей вселенной — её отправили куда-то и бросили в рамках какого-то плана мести Беллатрисы Лестрейндж…

— Ты имеешь в виду Малфой?

— Что?

— Беллатриса Малфой. Гниёт в Азкабане, если не ошибаюсь.

— Там, откуда я, Люциус Малфой был женат на её сестре, Нарциссе. Беллатриса была замужем за Родольфусом Лестрейнджем. — Она задумчиво посмотрела на него поверх края своей кружки, вспоминая Драко Малфоя во главе авроров, пришедших арестовать — или казнить — её, и её хижину, впоследствии охваченную пламенем. Гермиона не могла не почувствовать удовлетворения от того, что здесь, по крайней мере, младшего Малфоя никогда не существовало. — У них есть дети нашего возраста?

— У кого? У Малфоя и Беллатрисы? — Он продолжил, когда она кивнула в подтверждение. — Да… Вега. — Он произнёс имя так, будто она должна была её знать.

— В моей вселенной у Люциуса и Нарциссы Малфой был сын нашего возраста по имени Драко, — терпеливо сообщила ему Гермиона, пытаясь понять, чего она не улавливает.

— Ты сказала, что Гарри рассказал тебе… о Финальной Битве. Он… он совсем не упоминал Вегу? — Рон тяжело вздохнул, когда Гермиона покачала головой, выругался себе под нос и сделал большой глоток эля.

— Он сказал мне, что убил Волдеморта… и что Долохов ударил его проклятием, когда Пожиратели Смерти падали, и это чуть не убило его. Это… это очень похоже на то, что произошло в моей вселенной. Гарри убил его… но у Волдеморта было… какое-то заклинание… связь… между жизненной силой Гарри и его собственной. Я до сих пор не знаю, что это было, но когда Волдеморт умер, Гарри ушёл вместе с ним. — Она сделала два-три судорожных вдоха, явно пытаясь сдержать слёзы.

Рон сочувственно наблюдал за ней. После минутного молчания, которое, вероятно, показалось дольше, чем было на самом деле, и в течение которого он, по-видимому, принял решение, он снова заговорил.

— На первом курсе у нас был чокнутый профессор Защиты — у него, представь себе, Волдеморт рос из затылка, — начал Рон.

— Квиррелл?

— Петтигрю. — Рон снова искоса взглянул на неё. — В общем, Вега весь первый месяц в школе была очень расстроена — она была такой застенчивой, милой девочкой… попала в Пуффендуй, и, видимо, её родители отнеслись к этому не очень хорошо.

— Малфой в Пуффендуе? — Брови Гермионы взлетели к линии роста волос, и Рон фыркнул.

— Так отреагировали все. Вега большую часть времени проводила в одиночестве. Пуффендуйцы её боялись, Слизерин над ней смеялся, а два других факультета её сторонились просто из-за её родителей. — Он покачал головой, кажется, вспоминая собственные поступки, и воспользовался паузой, чтобы сделать ещё глоток. — В ночь на Хэллоуин Петтигрю решил использовать пир как отвлекающий манёвр, чтобы пойти и попытаться украсть Философский камень, который Дамблдор спрятал в замке. Он умел превращаться в крысу; он был…

— …анимагом, да, я знаю.

— В общем, у Хагрида трёхголовый пёс охранял люк, и, увидев крысу, ну, думаю, он пришёл в ярость. Вега пряталась где-то рядом, плакала, и… ну, Петтигрю сбежал через дыру, когда Пушок взбесился, но пёс разнёс дверь в щепки — она практически взорвалась в коридоре. Вегу придавило. Гарри почему-то не нашёл её за ужином, потащил меня туда, и… ну, нам удалось снять с Веги дверь и убраться…

— Дай угадаю: Вингардиум Левиоза. — Она улыбнулась, увидев, как Рон вздрогнул от удивления, но её глаза блестели от непролитых слёз. — Вы с Гарри спасли меня от тролля в женском туалете в тот Хэллоуин. Тем самым заклинанием. С того дня мы стали лучшими друзьями.

— То же самое случилось у нас с Вегой. У нас были свои ссоры, конечно. Гарри всё держал в себе, а я слишком много болтал. А Вега… изменить своё решение после того, как она что-то надумала… ну, легче было бы приманить скалу Гибралтара. Ей было тяжело. Думаю, Гарри всегда понимал её лучше, чем я. Вся её семья была на стороне Тёмных, всегда была. Как только они оправились от шока, что она пуффендуйка, они начали придумывать, как использовать это в своих интересах. А когда узнали, что она близко дружит с нами — ну, это было просто масло масляное. На неё дома оказывали невероятное давление. Гарри был уверен, что над ней издеваются.

— Он бы смог распознать такие признаки, не так ли? — Это было тихое размышление вслух, но Рон уловил его и кивнул.

— На шестом курсе всё достигло предела. Напряжение было невероятным. Дамблдор отправлял Гарри на какие-то задания, о которых тот не говорил. Никто в Ордене не доверял Веге, и она это знала. Она начала бормотать себе под нос, что если люди собираются верить в определённые вещи о ней, то она может и сделать их правдой.

Гермиона подалась вперёд в предвкушении, думая о бледном лице МакГонагалл, постаревшем на десятилетия, когда та расхаживала по общей гостиной, ожидая, когда её ученики спустятся к завтраку. Гарри и Рон вышли из своей спальни всего через несколько минут и сразу же встали по обе стороны от неё, поняв по испуганным глазам декана, что что-то очень не так. Она схватила Гарри под локоть, когда его колени подогнулись от новости о смерти Дамблдора, отравленного бутылкой медовухи — рождественским подарком, подумать только. Позже выяснилось, что весь заговор был устроен отпрыском Малфоев.

— Что она сделала? — прошептала она почти бездыханно. Рон выдохнул безрадостный полусмешок и допил свой эль, шумно поставив кружку на побитый стол.

— Она влюбилась в Гарри, вот что. А он влюбился в неё. — Он снова почти рассмеялся, и его глаза были отстранёнными и полными сожалеющей ностальгии. — Конечно, вся школа годами шепталась о нас троих, гадая, с кем она в итоге останется. Я никогда не смотрел на неё так… и думал, что Гарри тоже. Оглядываясь назад, я удивляюсь, как я этого не видел. — Он подыскивал слова, и наконец спросил: — Твой Гарри играл в квиддич?

— Да, он был одним из лучших Ловцов, которых когда-либо видел Хогвартс. Он говорил, что будет играть профессионально, когда всё закончится…

— Здесь то же самое. Мы все играли. Я был Вратарём Гриффиндора, а Вега — Загонщиком Пуффендуя. Потрясла нас с Гарри до глубины души, когда сказала! И она была хороша. Правда, никогда не могла заставить себя нацелить бладжер на Гарри, когда мы играли против них. Однажды ей даже засчитали фол за то, что она врезала своему же товарищу по команде, когда тот это сделал. Мадам Хуч не знала, как наказать за такой фол, хотя и объявила его! В последней игре сезона, на шестом курсе, играли Гриффиндор и Пуффендуй. Кубок уже был наш, Пуффендуй ничего не мог с этим поделать, но… В общем, Пикс ударил по бладжеру, а другой пуффендуйский Загонщик его отбил. Мяч срикошетил прямо в сторону Гарри, а тот и не подозревал об этом. Вега пронеслась туда — быстрее Снитча, как говорил Симус, — попыталась отбить его битой снизу, но не рассчитала или что-то в этом роде. Бладжер ударил её по верхней части ноги так сильно, что и метлу пополам сломало, и она начала падать… — Рон, казалось, смотрел на эту сцену в своей памяти, как на фильм. — Всё произошло так быстро. Учителя выпустили пару заклинаний, но промахнулись. Я отбил квоффл и понял, что что-то не так, только когда никто не закричал, а потом Гарри… Гарри ушёл в пике почти отвесно вниз, потерял очки; прутья его метлы дымились. Когда он поймал её, он был так низко, что попытался оттолкнуться от земли, чтобы изменить направление, и, чёрт возьми, сломал себе ногу. К тому времени, как мы все спустились на землю, они как бы обнимали друг друга — было видно, что им обоим больно, — и Гарри как-то накричал на неё, словно не мог решить, задушить её или нет: «Какая же ты дура!». А Вега улыбнулась и сказала: «Ага…». И он просто схватил её за лицо и… ну, я, право, не уверен, кто кого поцеловал первым. Перед всей школой. — Он криво усмехнулся. — Никто не скажет, что Гарри когда-либо делал что-то наполовину. Нам просто повезло, что МакГонагалл была слишком занята, пытаясь не расплакаться, чтобы снять очки!

Гермиона некоторое время сидела в задумчивости, рассеянно вращая пальцами свою кружку, пытаясь представить историю так, как её рассказал Рон.

— Она погибла в Битве… спасая его, не так ли? — Её голос был хриплым от непролитых слёз. Рон кивнул и отвёл взгляд, неровно прокашлявшись. Гермиона напомнила себе, что в некотором смысле он потерял в тот день обоих своих лучших друзей.

— Они были помолвлены. Гарри сделал предложение на Рождество. Он никогда не мог по-настоящему избавиться от бремени мира, но бывали моменты, когда он выглядел совершенно одурманенно счастливым. И я был так рад за него, Гермиона. — Он удивил её, назвав по имени. — Я думал, мы всё-таки сможем выкарабкаться. — Он попытался сделать глоток, но слишком поздно понял, что его кружка пуста. — Битва была почти окончена. Пожиратели Смерти это знали. Мы это знали. Палочка Гарри сошлась с палочкой Волдеморта. Когда все его крестражи были уничтожены, Гарри был явно сильнее. Почти в тот же момент, как он покончил с ним, Люциус Малфой подкрался к нему сзади, намереваясь ударить Авадой в спину. Я в это время сражался с Макнейром и не видел всего, но мне рассказывали. Вега была ранена в дуэли и обезоружена, но она бросилась под проклятие. Её убил собственный отец. Всё произошло так быстро. — Он невольно повторил фразу из своей предыдущей истории. — Затем пал Волдеморт, а потом Долохов достал Гарри, и мы чуть не потеряли и его. Когда мы узнали… когда мы узнали, что он не умрёт, мне пришлось сказать ему, что… что с ней случилось. — Он сцепил руки перед подбородком и невидящим взглядом уставился на стол. — Худший опыт в моей жизни, без сомнения.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — вздохнула Гермиона, думая о Гарри, рухнувшем, словно марионетка с перерезанными нитями. Она слегка наклонилась вперёд, чтобы положить свою руку на его. Наступила минута товарищеского молчания. — Очень рада снова тебя видеть, Рон.

— Так… э-э, что случилось со мной? В твоей вселенной, я имею в виду.

— Мы ворвались в Министерство. Джинни арестовали, и мы её вытащили. Была погоня на мётлах, и Джинни упала. Ты полетел за ней… Я больше никогда вас не видела. Малфой захватил всё. Другой Гарри убедил меня уйти… посмотреть, смогу ли я найти себе дом.

— Тебе, должно быть, было тяжело, — сказал он, удивив её своей проницательностью, — остаться совсем одной.

— Всё было напрасно. Волдеморт был повержен, но победила не та сторона. И я потеряла всё, что имело значение.

— Ты останешься здесь?

— Я… я не знаю. Здесь всё так по-другому… то есть, каждая вселенная была другой по-своему, но… я просто… я просто не знаю, смогу ли я.

— В каком смысле?

Гермиона заёрзала на месте, сцепляя и расцепляя пальцы, прежде чем наконец решила быть с ним честной.

— Он здесь такой… другой. Такой ожесточённый. И… и… — она выглядела почти отчаявшейся, пытаясь заставить Рона понять, — …я — не она.

— А-а, — с полным пониманием протянул Рон. — А-а. Понятно. Ты была в него влюблена. — Гермиона прижала кулак к губам и кивнула, её взгляд устремился куда-то вдаль. — Так… ты ищешь не просто место, где тебе будет дом… но и кого-то, кому ты будешь принадлежать — Гарри, которому ты будешь принадлежать. — Она снова кивнула, её лицо пылало.

Как жалко я звучу, — подумала она в приступе ненависти к себе.

— А как ты… как ты это делаешь, вообще? Переходишь в другие вселенные, я имею в виду.

— У меня есть ожерелье. Его можно настроить на определённую вселенную, если знаешь руну. Или можно оставить без настройки, и тогда будешь просто дрейфовать по вселенным, как… как лист на ветру, наверное. — Она зацепила большим пальцем золотую цепочку на шее и вытащила ожерелье из-под рубашки. Кулон качнулся на цепочке и поймал свет лампы, отбросив призму на противоположную стену.

Рон побледнел как полотно, выглядя так, словно столкнулся лицом к лицу не с одинокой женщиной со странным ожерельем и ещё более странной историей, а с убийцей. Гермиона отпустила цепочку, так что кристалл лёг на её грудину, и наклонилась вперёд с обеспокоенной мольбой.

— Рон, ты в порядке?

— Святой Мерлин! — воскликнул он. — Ты… т-ты… ты… Мы не думали, что это правда. Она большую часть времени та ещё сумасбродка.

— О чём ты говоришь?!

— Та, что пришла из чужого мира, затопленная, в ожерелье из звёздного света. Опустошённая она, львица, и её пора — опустошение, ведомая барду, но неведомая миру. Узурпатор она, призванная и призывающая, но отринутая прочь. Избранному не дано вернуть её к жизни.

Гермиона и Рон в удивлении подняли головы, потому что ни один из них не произнёс этих строк. Воздух вокруг барного стула напротив их столика исказился, и появился Гарри, сжимая в кулаке свёрток серебристой ткани.

— Подслушиваешь, Гарри? — упрекнул его Рон с игривой гримасой. Он подвинулся, чтобы Гарри мог сесть рядом, направляя его лишь лёгким прикосновением к локтю. — Это немного ниже твоего достоинства, не находишь?

— Но подслушивающий всегда слышит такие интересные вещи. — Гарри пронзил Гермиону взглядом, который был почти достаточно острым, чтобы заставить её забыть, что он не видит. Она почувствовала мимолётный укол вины за то, что они обсуждали его потерю в таких подробностях, что она назвала его «другим» и «ожесточённым». Как будто я сама — луч света.

— Что ты только что говорил? Ты что-то цитировал? Это… это было Пророчество?

— Да, — сказал Гарри, опередив Рона, который только что открыл рот, чтобы ответить, и теперь смотрел на Гарри с нескрываемым удивлением. — Профессор Трелони сделала его на нашем четвёртом курсе. Там есть и продолжение, много другой туманной тарабарщины — у меня где-то записано…

— Он не говорит, что это та часть, которую мы оба выучили, потому что… потому что… — Рон смотрел на Гарри со смесью сострадания и вины.

— Вы думали, оно о Веге, — тихо предположила Гермиона. Лицо Гарри исказилось в почти дикой маске боли.

— Мы… мы задавались вопросом… — вставил Рон. — Из-за её родителей и факультета, из-за того, что она, казалось, никуда не вписывалась. Но были части, которые мы не могли объяснить, части, которые не сходились и которые мы до сих пор не понимаем. А после того, как она… после того, как её… не стало, мы задались вопросом, может быть, Трелони всё-таки имела в виду её.

Гермиона протянула руку и снова положила её на руку Рона; затем она сделала то же самое с Гарри, который напрягся, рефлекторно дёрнув рукой. Она подумала, что он собирается вырвать руку, но через мгновение та замерла, хотя казалось, что он держит её под её прикосновением исключительно силой воли.

— Я знаю, что вы никогда раньше не решали проблемы со мной. Но я решила множество проблем с вами двумя. Мы сможем в этом разобраться, я уверена.

— Но там сказано, — Гарри говорил с какой-то сдавленной напряжённостью, выдавливая слова сквозь почти сжатые зубы. — Там сказано: «Избранному не дано вернуть её к жизни». Если это о тебе… это не… ты могла бы…

— Вы двое со мной. Это то, что, я думала, больше никогда не случится. Я не боюсь. — Её вздёрнутый подбородок и уверенный тон подчёркивались невольным вздохом, который завершил её фразу. Гарри перевернул свою ладонь, крепко сжав её пальцы, и она почувствовала его прикосновение по всей руке. Судя по выражению его лица, этот импульсивный поступок удивил всех за столом, даже его самого. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но эмоции перехватили горло. Её улыбка была одновременно трепетной и радостной.

Впервые за пять лет Рон почувствовал, как в нём зажглась искра надежды.