Феникс: Возрождая крылья (гет)

Испытываемые Эриком чувства в дни, последовавшие за очередным провалом, были довольно скупыми: гнев, негодование, напряжение, безысходность, страх неизвестности. Остальные переносили произошедшее более легко, в отличие от Адамса: тот то ли считал неудачу собственным поражением, то ли опасался последствий, то ли совсем не мог найти решение проблемы. Причина стресса, к счастью или к сожалению, выпавшего на выходные, в большей мере крылась всё-таки в последнем пункте. Лейтенант не мог представить, как застать Мэйсона врасплох и хотя бы узнать мотив посягательств на их безопасность, не говоря уже о законном наказании. Поэтому все мысли были забиты исключительно главной проблемой этого лета — Мэйсоном.

Мужчина думал о нем постоянно. Как только открывал глаза по привычке ранним утром и закрывал их поздней ночью. Как только холодная вода омывала лицо и как только гас ночник. Как только на столе оказывалась тарелка с завтраком и как только губ касался смазанный поцелуй перед тем, как уснуть.

Эрика возвращала в реальность только Лесли, причем простыми вещами: легкими прикосновениями, заботливо приготовленной едой, бессмысленными разговорами, а иногда и весьма наполненными смыслом, и мягкими губами. Казалось, что без нее Адамс сошел бы с ума — в этом и крылась его слабость: в невозможности справляться с трудностями и горем, не уходя в них с головой.

Девушка вытянула лейтенанта из тягостных мыслей и в этот раз, поставив на стол две кружки с горячим горьким кофе. Наваждение пропало, и его глаза перестали быть стеклянными, однако никаких слов, кроме сухой благодарности, не последовало.

Лесли тяжело вздохнула и прикрыла веки. Уже второй день перед глазами маячил не любимый человек, а пустой сосуд — безэмоциональный, молчаливый, задумчивый. Это был вовсе не Эрик Адамс — от него не осталось ничего, кроме тела, и это по-настоящему напрягало девушку.

Облизнув сухие от нервов губы, она обошла мужчину и прижалась к его спине. Тот вздрогнул от неожиданности, но по-прежнему молчал. Тишина в их квартире в эти выходные не на шутку пугала, казалась неестественной, не вселяла безопасность, ранее окружавшую Лесли повсеместно.

— Давай не думать о плохом. Хотя бы не в последний выходной. — Шепот на грани отчаяния коснулся слуха лейтенанта и полоснул по самому сердцу.

Эрик словно отошел от гипноза, вынырнул из оков страшного сна, совладал с собой. Состояние девушки мгновенно передалось ему, и горло сдавил жгут. Жалость вперемешку с нежностью заползли под кожу, и он сжал пальцы Лесли, лежавшие на его плече.

— Хорошая погода, — прохрипела она, повернув голову к открытому окну и по-прежнему не отрываясь от его напряженной спины. — Сходим в парк Бальбоа? Сто лет там не была…

— Собирайся… — тихо, совершенно не своим голосом ответил мужчина.

Теплые губы тут же коснулись колючей щеки, затем раздались торопливые шаги в сторону спальни.

Эрик потер лицо и, выйдя на балкон, закурил. В правой руке остывал некогда обжигающий кофе. Когда горечь заполнила легкие, а бодрость — организм, Адамс опустил глаза на дно кружки. Нерастворившиеся частицы кофе осели плотными темными участками. Он сильно сжал челюсти, когда воспоминания заполонили разум.

Лисса всегда была суеверным человеком, иногда слишком, поэтому постоянно боялась увидеть черную кошку, просыпать соль или что-то делать в пятницу тринадцатое; верила в то, что стук по дереву удержит удачу и кофейная гуща предугадает будущее.

За столько времени совместного проживания лейтенант выучил все приметы и научился различать рисунки на осадке кофе, поэтому с первого взгляда на кружку понял, что плотные темные пятна предвещают неприятности.

К черту кофе. К черту Лиссу.

Кружка вмиг оказалась в раковине, а кофейная гуща — в сифоне.

Мужчина, сперто выдохнув, прикрыл глаза и запрокинул голову к потолку.

Хватит неприятностей. Пора заканчивать с этим.

* * *

Выходные, как обычно, пролетели в одно мгновение. Учитывая, что большую часть времени компания пребывала в крайне омраченном и растерянном состоянии, суббота и воскресенье совершенно не ощущались как время положенного отдыха. Поэтому ранним утром понедельника в необычно полной машине Эрика — автомобиль Райана сломался, поэтому Адамс подвозил друга на работу, а его девушку — по пути в центр города — стояла гробовая тишина, периодически прерываемая чьими-то зевками и уведомлениями телефонов. Маша, отчего-то слишком бодрая для самого тяжелого дня недели, недовольно выдохнула, потянулась к передним сидениям и положила руку ладонью кверху на подлокотник:

— Хотя бы музыку включу. Вы слишком кислые, аж тошно смотреть.

Эрик бегло посмотрел в зеркало заднего вида и протянул девушке провод. Она подключила его к телефону, и спустя пару секунд салон наполнила медленная мелодия не известной никому, кроме Маши, песни.

Как начались слова, она едва слышно вторила им на русском языке, однако все слушали вполуха.

— Очень подходящая песня для семи утра понедельника! Думать о своей смерти, конечно, хочется, но после этих завываний появляется желание воплотить мысли в реальность! — пробурчал Райан.

Лесли хмыкнула. Адамс, до этого погруженный в размышления по поводу дальнейших действий, решил вслушаться в слова.

Когда меня не станет, я буду петь голосами

Моих детей и голосами их детей.

Нас просто меняют местами, таков закон Сансары -

Круговорот людей, ой, мама.

Он вслушался и на мгновение замер, едва фатально не потеряв управление. Озарение настигло его неожиданно, как яблоко, упавшее на голову Ньютона.

«У меня всегда больше ресурсов, чем у тебя и до тебя», — Мэйсон имел в виду родителей Эрика, которые так же, как и он, несли службу в полиции, пока были живы. Однако теперь возник другой вопрос: откуда Мэйсон знает о родителях Эрика, об их ресурсах и, следовательно, о том, что с ними случилось?

Голова вмиг стала тяжелой, ладони перестали чувствовать руль, внимание рассеялось. Лесли, случайно посмотревшая на мужчину, предотвратила возможную катастрофу: вывернула руль вправо, когда машину начало заносить на противоположную полосу.

Затормозив, Адамс шумно выдохнул и прикрыл глаза. Пассажиры переглянулись.

— Я поведу, — мрачным голосом заявил Райан, поменявшись местами с не имеющим ничего против лейтенантом.

Понедельник — день тяжелый, особенно когда он начался с долгожданного просветления и едва не последовавшей за ним аварии…

* * *

Эрик думал, как никогда раньше. Больше, интенсивнее, основательнее, чем когда-либо: чем на важных экзаменах, чем в моменты, когда на кону стоит чья-либо или его собственная жизнь, чем тогда, когда узнал о том, что его родители погибли. Хотя, казалось бы, мысли крутились вокруг одной и той же темы: гибели — теперь убийства! — матери и отца Адамса.

Неделя пролетела для лейтенанта незаметно: он перебирал архив, перечитывал дело, вглядывался в экспертизу, обращался к коллегам, расследовавшим убийство своих же, и не мог выкинуть из головы мысль о том, что Мэйсон причастен к «несчастному случаю».

Произошедшее было квалифицировано именно так только по той причине, что вследствие аварии тела были искалечены настолько, что определить не то что личности, но даже пол оказалось затруднительно.

Причина дорожно-транспортного происшествия раз за разом вводила Эрика в ступор: «Водитель не справился с управлением автомобилем». Однако его отец имел огромный опыт вождения и ни разу за всю жизнь не попадал в аварию по своей вине.

Отсутствие камер видеонаблюдения в части дороги, где произошла трагедия, также вызывало сомнения в том, что авария действительно являлась несчастным случаем. Отягощало ситуацию и то, что зимой того злосчастного года увеличилось количество смертей, из-за чего полиция не могла уделять должное внимание каждому инциденту. Адамс сперто выдохнул и, зажмурив веки, откинулся на спинку кресла. Перед глазами рябило, голова раскалывалась на две части, в груди вновь простиралась дыра, болезненно ноющая по краям и никак не собирающаяся заживать. В этом не помогали работа, алкоголь или сигареты. Болело так же сильно, как когда мужчина узнал о смерти родителей; когда на негнущихся ногах заходил в морг на опознание тел; когда сквозь пальцы просачивалась земля, вскоре оказавшаяся сверху гробов.

В попытке заткнуть скулящее в сердце чувство он смял в руках дело и продолжил снова вчитываться в описание места происшествия, будто не выучил его наизусть.

Буква за буквой, слово за словом, строка за строкой — и в разуме что-то громко щелкнуло. Что-то, заставившее его еще раз перечитать абзац. Что-то, из-за чего пустота вновь заполонила организм, позволив здраво мыслить. Что-то, принудившее его вскочить со своего места и вылететь из кабинета №10 под удивленные взгляды Лесли и Райана.

Табличка «Архив» соприкоснулась со стеной — с такой силой Эрик распахнул дверь, принялся судорожно перебирать папки и, когда нашел нужную, не возвращаясь обратно, принялся жадно вчитываться в написанное.

Ручка двери опустилась, и в проеме возникла крупная фигура. Лейтенант не сразу поднял голову, увлеченный изучением, а когда всё-таки сделал это, то спина мгновенно соприкоснулась с ледяной стеной от силы удара.

— Ты думал, что сможешь обхитрить меня? — над ухом раздался пробирающий холодом до самих костей смех начальника Дэвиса. — Черта с два. Я давно знаю о том, что за моей спиной ты осмелился помогать всем. Благодетель!

Несмотря на онемение в правой части лица, Адамс, сморщившись, равнодушным взглядом вперился в искаженное гневом лицо мужчины.

Обыкновенно посещающая Эрика злость при малейшей мысли о Дэвисе или взгляде на него сейчас спряталась глубоко-глубоко внутри, не подавая признаков жизни. Лейтенант не испытывал совершенно ничего. Внутри простиралась кромешная пустота. Он устал. Устал от работы, прогнившей системы и постоянной опасности. Адамс желал оказаться далеко-далеко от Сан-Диего или вовсе умереть, оказавшись в раю, если тот вообще существует. Но даже если его нет, то это в любом случае лучше, чем продолжать существование.

— Я не увольняю тебя только из-за высоких показателей. Но любой шаг в сторону — и за последствия пеняй на себя.

Начальник Дэвис опустил бешеные глаза на до сих пор сжимаемую в ладонях Эрика папку и, выдернув ее, оскалился.

— А ее чтобы здесь больше не было. Даже под чужим именем.

Документы мигом оказались на полу, и фигура полицейского исчезла в проеме. Мужчина сжал руки в кулаки и тут же расслабил их, подняв дело о смерти родителей Лесли.

Тучи сгущались над ними, однако Эрик был уверен в одном: два идентичных преступления не могут быть случайностью.