Феникс: Возрождая крылья (гет)

Лесли слабо дернула руками то ли в надежде, что происходящее окажется очередным кошмаром, то ли в попытке проверить надежность наручников. Сталь лишь отдала глухим лязгом, соприкоснувшись с железным столом, и девушка тяжело, как бы обреченно выдохнула, так и не подняв глаза. Оставалось только гадать: причина крылась в ярком ослепляющем свете лампы или словно сканирующем ее безэмоциональном взгляде гипотетического собеседника. Он ни на миг не переставал глядеть на преступницу, очевидную для него настолько, что мужчина даже не видел смысла в проведении допроса, а она всё больше тушевалась под этим давлением, с наигранным интересом разглядывая поверхность под стиснутыми наручниками руками.

Человек в полицейской форме наконец подал признаки жизни: сменил позу и прочистил горло — из-за этого Лесли вздрогнула от неожиданности в первый раз, а затем во второй, когда офицер спустя продолжительное время снова заговорил:

− Вы имеете право хранить молчание, но я бы рекомендовал сознаться в содеянном и рассказать обо всём по порядку — эта информация может существенно повлиять на строгость вашего наказания.

Не получив никакой реакции в ответ, он стремительно продолжил:

− Мисс Велс, перед нами не стоит задачи навредить вам. Мы хотим разобраться в деле и применить справедливую санкцию.

Девушка тотчас усмехнулась и быстро поджала губы, как бы желая скрыть странную реакцию от чужих глаз. Она была прекрасно осведомлена о том, как нынешняя полиция Сан-Диего «защищает» граждан, под давлением заставляя сознаваться в преступлениях, которые они никогда не совершали, подтасовывая доказательства, выгораживая своих и тем самым поднимая уровень раскрываемости преступлений. За последние два года много знакомых Лесли оказались за решеткой именно таким образом. По крайней мере, так говорил человек, которому она всецело доверяла даже саму себя, но ровно до сегодняшней ночи. Он был единственным, кто дал надежду на нормальную жизнь, и единственным, кто уничтожил всё целиком и полностью.

От пролетевших перед глазами недавних воспоминаний задержанная поморщилась, вновь и вновь прокручивая в голове произошедшее и отчаянно не понимая, в какой момент ее бесцельной жизни всё пошло наперекосяк настолько, что теперь она находилась в допросной одного из участков полиции Сан-Диего, и пришла только к одному выводу: с самого знакомства нужно было заподозрить благодетеля, обещавшего ей простую работу за хорошие деньги, и не идти у него на поводу. Вероятнее всего, он подставил бы Лесли намного раньше, если бы появилась такая возможность.

* * *

Фонари, освещающие практически безлюдные ночные улицы, проносились мимо как будто со скоростью света, и Лесли замечала их лишь периферийным зрением. Карие глаза были предельно сосредоточены на дороге, машины лишь изредка проезжали по встречной полосе, однако ни один автомобиль за всё время не обогнал их. Несмотря на полупустые дороги, отсутствие пробок и иных препятствий, Мэйсон — человек, которому девушка всей душой была благодарна за то, сколько он сделал и продолжал делать для нее, − всё равно поторапливал ее. Однако нельзя сказать, что ей это не нравилось. Лесли испытывала не сравнимое ни с чем удовольствие, уверенно держась за руль и вжимая педаль газа в пол, пока такая же темная, как ночь, машина за считанные минуты пересекала центральные улицы города. Девушка уже буквально видела будущие штрафы за превышение скорости и проезд на запрещающий сигнал светофора, и эта мнимая картинка не вызывала паники: инициатор нарушений всегда беспрепятственно оплачивал их.

По телу так же быстро распространилось нерушимое спокойствие и закрепилось в каждом уголке. Тихая музыка из колонок, рев мотора и ночная прохлада словно укрепляли поселившееся внутри умиротворение. На губах против воли появилась легкая улыбка. И даже негромкое копошение справа было не способно разрушить безмятежную идиллию.

Проехав очередной перекресток, Лесли мельком повернула голову в сторону друга, чтобы обнаружить источник механического звука. Парень установил магазин в последний имеющийся пистолет и спрятал оба за пояс, как ни в чем не бывало улыбнувшись девушке, и она тут же вернула внимание к дороге.

− Зачем ты всегда носишь с собой оружие? — поинтересовалась Лесли, попутно зажав одну из кнопок на панели, чтобы открыть люк.

− Для безопасности, − бесстрастно ответил Мэйсон чистейшую правду − наверное, одну-единственную, которая была положена доверчивой из-за безысходности девушке.

− Насколько я знаю, Сан-Диего — это один из самых безопасных городов США, − парировала она.

− Опасность может поджидать тебя там, где ты ее никогда не ждешь. − Он задержал долгий взгляд на профиле Лесли; в ответ она, не заметив изучающих ее глаз, лишь пожала плечами.

Черная машина стремительно приближалась к востоку города. С каждой секундой девушка расслаблялась всё больше и больше, поэтому сделала музыку чуть погромче и держала руль одной рукой, вторую высунув из открытого окна. Парень предложил ей сигарету, однако девушка только отрицательно покачала головой и вмиг сморщилась, когда обоняния коснулся терпкий дым. Она зажмурила заслезившиеся глаза, затем проморгалась в попытке убрать навязчивые темные пятна и в последний момент заметила человека, мирно переходящего дорогу. Тотчас вдавила кроссовок в педаль тормоза и вывернула руль в сторону, желая избежать столкновения, но неожиданно мужские ладони мертвой хваткой вцепились в руль и направили машину прямо на полного мужчину в полицейской форме, который по-прежнему пересекал улицу и не замечал ничего вокруг. Лесли пришла в себя только в тот момент, когда автомобиль с жутким скрипом колес остановился прямо посередине перекрестка, неизвестный мужчина уже лежал неподалеку, но шевелился и подавал признаки жизни, а Мэйсон вылетел из машины. Хлопок двери как раз-таки и привел девушку в чувство, в груди поднялся парализующий страх, а отнюдь не теплый, суровый взгляд пригвоздил ее к ставшему холодным сидению.

− Теперь это твоя проблема. Надеюсь, что ты сама сможешь хоть что-то решить в своей жизни.

Шок целиком и полностью овладел телом девушки, смысл слов, сказанных уже, по-видимому, бывшим другом, так и не дошел до разума, а парень тем временем успел скрыться в ночи окраины Сан-Диего.

Наполненные животным ужасом глаза Лесли переместились с дороги, по которой убежал предатель, на уже неподвижное тело в паре метров от нее. Паника завладела ею окончательно. Девушка не могла сдвинуться с места, совершенно не зная, что ей делать дальше. Мысли перемешались, уже не получалось вырвать хотя бы одну из непрерывного потока.

Позвонить в полицию? Сбежать с места преступления? Достать аптечку и попытаться оказать первую помощь пострадавшему? Догнать Мэйсона?

Она заторможенно моргнула и на негнущихся ногах вышла из автомобиля. По мере приближения к покалеченному мужчине воздуха становилось всё меньше, точно каждый шаг выбивал из легких определенное количество кислорода. На теле пострадавшего не было видимых повреждений, и как только Лесли собралась подойти к нему, из-за одного из поворотов выехала полицейская машина. Глядя на пока еще выключенные сине-красные стробоскопы, черно-белый корпус и выбегающих оттуда двух полицейских, девушка была готова потерять сознание. Один из них мигом оказался возле потерпевшего, другой − возле Лесли и стал задавать ей множество вопросов, которые она вовсе не слышала. Вокруг царила звенящая, но ничуть не успокаивающая тишина. Вскоре первый окликнул второго, тот обернулся на пострадавшего мужчину и замер, явно признав в нем кого-то знакомого. Наручники в эту же секунду обездвижили руки девушки, затем ее вроде бы закрыли в машине, пока дожидались приезда скорой помощи, однако она смутно запомнила то, что происходило после побега Мэйсона, и совершенно не могла сказать, каким образом оказалась уже в участке полиции, прямиком в допросной.

* * *

− Мисс Велс, ваше молчание позволяет нам сделать вывод, что наезд на начальника полиции был совершен намеренно? Это так?

Сухой голос офицера вырвал Лесли из противных воспоминаний, однако реальность была ничуть не лучше. Она устало вздохнула и слегка поморщилась, чувствуя, насколько сильно затекли запястья. Не увидев подтверждения или отрицания в чертах задержанной, мужчина продолжил:

− Если преступление действительно было совершено умышленно, то у вас однозначно были мотивы. Вполне вероятно, вы хотели отомстить за дело семилетней давности, когда ваших родителей, пропавших без вести, так и не смогли найти. Вот только вы ошиблись отделом.

Девушка прикрыла веки, борясь с отчаянием и зудящим желанием раскрасить хмурое лицо парой синяков из-за глупых необоснованных слов, произносимых полицейским.

− По причине того, что ваших родителей так и не нашли, а сестра отказалась от опекунства, вы сменили более двадцати фостерных семей, но так и не нашлось желающих удочерить вас. Следовательно, долгая обида и желание мести привели к совершению вами первого июня в половину второго ночи умышленного наезда на начальника полиции Дэвиса. Вы признаете свою вину в совершении данного преступления?

С каждым произносимым словом гнев все больше брал контроль над Лесли: всё тело было напряжено до предела, из-за чего конечности охватывала мелкая дрожь, темная радужка с непередаваемой ненавистью всматривалась в протокол, сжатый в руках офицера, тонкие губы вовсе слились с бледной кожей. На железный стол упало несколько прозрачных капель, но никто из присутствующих не обратил на непрошеные слезы никакого внимания. Мужчина в форме терпеливо ожидал ответа, хоть и хотел побыстрее сдать ночную смену: время близилось к концу дежурства.

Наконец девушка еле слышно заговорила безжизненным хриплым голосом:

− Это была не я.

Офицеру захотелось рассмеяться в голос, но он сдержался. Невозможно сосчитать, сколько раз за день он слышал подобные реплики от задержанных. И ни разу на его практике они не оказывались правдивыми. Однако этот случай как раз был именно таким, но молодой офицер еще не мог даже догадываться об этом.

− Автомобиль Mazda 3 III поколения с номером 8DLV745 зарегистрирован на вас. Помимо этого, на месте преступления были обнаружены именно вы. Что мешает сознаться, если факты указывают на вашу причастность к совершению наезда на человека?

− Мне мешает то, что это сделала не я! Посмотрите камеры видеонаблюдения! — повысила голос она, и в допросной снова раздался несогласный лязг наручников.

Слегка ошеломленный работник уже собирался сказать что-то в ответ, но резко открывшаяся дверь прервала его порыв. Он тотчас подорвался с места, когда узнал вошедшего, выпрямился и приветственно кивнул ему.

− Офицер, можешь идти, − произнес неизвестный, приглашающе отойдя в сторону от двери.

− Да, сэр, − бегло протараторил тот и, оставив протокол на столе, стремительно покинул допросную.

Тяжелая дверь мигом захлопнулась, однако в этот раз девушка никаким образом не отреагировала на резкий звук. Она по-прежнему нервно кусала губы, с таким усердием глядя на наручники, словно они были способны расплавиться под немигающим испепеляющим взглядом. Тем временем вошедший прошел вглубь помещения и присел напротив задержанной, предъявив девушке жетон. Лесли нехотя подняла голову, спешно и без интереса посмотрела на написанное на нем, и их глаза встретились. Она задержала долгий взгляд на голубых радужках, но мужчина первым прервал зрительный контакт. Задержанная продолжала внимательно следить за его движениями.

− Меня зовут Эрик Адамс, я занимаюсь расследованием вашего дела, − осведомил лейтенант девушку, расслабленно откинувшись на спинку неудобного железного стула и безотрывно глядя на Лесли в ответ.

По девичьему телу пробежали мурашки от пронзительного взгляда, будто стремящегося узнать о ней абсолютно всё за столь короткое время, − она чуть нахмурилась и тотчас почувствовала себя статуей: настолько сильно напряжены и неподвижны были конечности. Эрик ни на секунду не отрывал глаз от растрепанной бледной Лесли. Отчего-то ее фигура слишком сильно выделялась на фоне скудной серой комнаты, несмотря на то, что кожа девушки практически сливалась со стенами. Перед тем как снова заговорить, он в очередной раз обратил внимание на татуировку Лесли на пояснице, видимую на открытой части спины и отражающуюся в темном стекле помещения, − это первое, что лейтенант заметил, стоило ему появиться по другую сторону допросной.

− Я просмотрел камеры видеонаблюдения с Юниверсити авеню и убедился в том, что совершенный этой ночью наезд на начальника полиции был совершен еще одним лицом, которое скрылось с места преступления. Мы уже занялись его поисками, но на данный момент вы так же являетесь соучастником преступления и должны понести наказание.

Докладывая о решении начальства, Адамс как будто специально не глядел на задержанную, всё отводя глаза в сторону и не позволяя им оказаться в предельной близости к еще сильнее побелевшему лицу Лесли, в конце реплики с ненаигранным сочувствием и каким-то несогласием поджал губы и только спустя минутное молчание осмелился проверить реакцию притихшей девушки. Эрику казалось, что если бы ее руки не были скованы наручниками, то Лесли бы непременно набросилась на него, как обезумевший зверь, нашедший выход исключительно в нападении. Глаза потемнели на тон и с нескрываемой злостью пожирали лицо лейтенанта, будто он был инициатором этого несправедливого решения. Однако ярости окончательно разочаровавшейся в этом мире девушки не было до этого никакого дела. Ярость не желала разбираться, кто прав, а кто − виноват. Ярость не собиралась вникать в причины и поводы. Ярость даже не хотела осмыслять явно негативные последствия для хозяйки. Единственное, чего она отчаянно жаждала, − вылиться из берегов и затопить обжигающим ядом весь этот отдел.

Лесли напряглась еще больше, вся подобралась, словно готовилась к атаке, ладони сжались в кулаки. Дыхание участилось, кровь как будто закипела, мертвенно бледное лицо покраснело. Именно в это мгновение девушка поняла, что все слухи о полиции Сан-Диего были правдивыми. Чертов Мэйсон был прав. Копы всегда были продажными. Они хотели, чтобы она понесла чужое наказание, и наверняка увеличили его размер потому, что пострадавшим даже не от ее действий являлся начальник этой самой полиции.

От безнадежности становилось еще хуже. Задержанная понимала, что ничего не может сделать и никто ей не сможет помочь. Внутри что-то дергалось, брыкалось, не желая верить в реальность происходящего. Та самая суровая беспощадная действительность вновь коснулась ее.

Лесли тяжело сглотнула слюну и, едва заметно дернув руками в наручниках в приступе утихающего гнева, опустила голову. Темные волосы скрыли раскрасневшееся лицо и бессильные слезы, уже стекающие по щекам и словно разъедающие кожу.

Эрику не было страшно, когда карие глаза с презрением и неприязнью взирали на него, а ладони с побелевшими костяшками как будто почти избавились от стальных оков. Он не чувствовал отвращения или радости. За годы работы в полиции мужчина повидал слишком много, чтобы остро реагировать на проблемы граждан. Работа не приносила ему ни положительных, ни отрицательных эмоций, в отличие от первого года после академии, но сейчас сидящая напротив девушка вызывала сострадание и желание помочь ей.

Лейтенант даже не стал расспрашивать задержанную об ее соучастнике, который, по сути, являлся единственным виновным в произошедшем, поскольку был прекрасно осведомлен о его личности за годы работы в полиции. Он видел лишь один выход из этой ситуации − выручать, как делал это не раз. Судя по личному делу девушки, самой ей не выбраться из очередного кошмара, в который ее загнал начальник Адамса.

Она была ни в чем не виновата. Дэвис неоправданно рушил жизнь молодой девчонки, лишь бы потешить разросшееся эго и в очередной раз воспользоваться властью не по назначению. Ему было все равно кого наказывать, даже проходящего мимо участка обычного человека, лишь бы побыстрее взять контроль над ситуацией. Это было чертовски несправедливо. А Эрик больше всего в жизни ненавидел несправедливость и своего начальника.

Адамс глубоко вдохнул, осознавая, что когда-то, возможно, пожалеет о принятом по пути сюда решении. Но это будет позже. Сейчас же он снова оглядел Лесли, сжавшуюся на железном стуле, будто допросная ограничивалась только им, сложил руки на груди и попытался придать лицу хоть какую-то эмоцию, а не привычную безучастность.

− Вероятнее всего, вы будете лишены прав. Помимо этого, обязаны выплатить компенсацию пострадавшему. Судя по всему, в крупном размере. − Когда лейтенант только начал говорить, девушка приподняла голову, а под конец реплики понурила ее еще сильнее и зажмурилась. Оставшихся денег, которые Мэйсон платил ей за работу водителем, хватило бы только на месяц-два жизни, но никак не на совмещение ее с компенсацией.

Тем временем мужчина прочистил горло и понизил голос:

— Я изучил ваше личное дело и хочу предложить работу в этом участке. Заработная плата рано или поздно погасит сумму, которую необходимо выплатить. Само собой, неофициально.

Задержанная резко вскинула голову. Глаза с покрасневшими сосудами неверяще уставились на Эрика, точно он сообщил о том, что она выиграла миллион долларов, а не предложил работу. Спустя пару секунд шока девушка прокрутила в голове все сказанное, выпрямилась и, шмыгнув носом, нахмурилась. Спасительный огонек в мягких чертах ослаб.

− У меня даже нет образования… − тихо и недоверчиво протянула она.

− Вы будете работать не под своим именем.

Зрачки вновь загорелись ослепительной благодарностью. Теперь происходящее в большей степени напоминало сон, чем события недавнего допроса, только это было самое что ни на есть приятное сновидение, что даже не хотелось просыпаться. Лесли моргнула, чтобы убедиться в том, что она находится в действительности, и, поразмыслив, решила попытать удачу:

− А вдруг… Ну, меня же, скорее всего, вызовут на судебное слушание, ведь нарушение серьезное. Там я смогу попробовать оспорить штраф…

− Я сомневаюсь в том, что суд вызовет вас на слушание. Не та статья, − едва слышно, быстро и как бы завуалированно закончил Адамс.

Он бы хотел сказать, что все доказательства уже подчищены и все выставлено в таком свете, что девушка хоть и не специально, но однозначно самостоятельно наехала на начальника полиции, несмотря на то, что повреждения у него отсутствовали, что намекало Эрику о возможном разыгранном «спектакле». Однако от несправедливости душило горло, и мужчина не смог вымолвить этих слов, да и, собственно, не хотел опять вызывать у Лесли приступ злости.

− А ваш начальник?.. Как я буду здесь работать?.. Он же может увидеть меня… − с большими паузами проговорила девушка, всё еще не в состоянии собрать мысли воедино.

− Поверьте, он точно не знает, как вы выглядите. − Усмехнулся Эрик так же непринужденно, как и все это время не подавал виду, о чем говорил, чтобы случайные посетители помещения по другую сторону допросной не могли ничего заподозрить.

Лесли по-прежнему задумчиво кусала потрескавшиеся губы, глядя прямо на Адамса, но будто сквозь него. Предложение буквально давало шанс что-то исправить и в то же время вгоняло девушку в сомнения: у полицейского могут быть свои мотивы для такой невиданной щедрости.

«Будет ли хуже?» − задалась вопросом, адресованным самой себе, Лесли и пришла к выводу, что это лучший вариант из всех имеющихся.

Сперто выдохнув, она выпрямилась, чувствуя невыносимую боль в позвоночнике от неудобного стула, попыталась выдавить легкую благодарную улыбку, однако получилось совсем не убедительно, и, по-прежнему терзаемая сомнениями, наконец произнесла:

− Я согласна.

Эрик лишь кивнул и, взяв с угла стола ключ, расстегнул наручники. Девушка почувствовала небывалую прежде легкость, но вместе с ней пришла и ноющая боль: запястья огибали красные следы от многочасового давления стали. Растерев их, она поднялась с ненавистного стула и прошла следом за мужчиной, который пропустил ее вперед у двери.

− Вам нужно подписать несколько документов. − Сообщил он, запирая дверь допросной и показывая рукой направо.

Они двинулись по на удивление светлому коридору. Раньше Лесли не доводилось бывать в полиции, поэтому она отчего-то представляла участки темными, сырыми и мрачными. Однако увиденное в корне не совпадало с ее предположениями. Ясные стены, мягкое освещение и большое количество людей в форме вселяло спокойствие. Рассказы бывших приятелей Мэйсона о полицейских вводили в страх, из-за чего девушка неосознанно опасалась их, всегда сжималась и как бы подбиралась, проезжая или проходя мимо, словно стоило посмотреть в их сторону, и они бы точно арестовали ее. Сейчас Лесли чувствовала себя в безопасности, хотя они, все собранные и готовые отреагировать на опасность в это же мгновение, слонялись вперед-назад, один из них молча шел по правую руку от нее. Иногда встречные скупо здоровались с ним или кивали ему, некоторые пытались остановить мужчину, но он обещал зайти к ним через некоторое время, и пару раз он первым здоровался с идущими навстречу полицейскими, по всей вероятности, находящимися выше по должности. Только сейчас девушка задумалась о том, какое место в иерархии занимал Эрик. Сбитая с толку, она почти ничего не разглядела в жетоне, когда он только зашел в допросную.

Преодолев очередной поворот, Лесли аккуратно повернулась в его сторону и только сейчас поняла, что он выше нее почти на целую голову. Мужское плечо было на уровне шеи девушки — она разглядела нашивку в виде звезды. Обозначение ни о чем не сказало ей, поэтому Лесли поспешила отвернуться.

Вскоре они приблизились к выходу из участка и остановились у продолговатой стойки. Эрик попросил у дежурного какие-то бумаги и сразу передал их девушке вместе с ручкой и личными вещами. Вчитываться в текст мешало его нахождение меньше чем в полуметре от нее и горячее дыхание, слабо касавшееся открытой шеи. Лесли же отчаянно желала верить в то, что причиной рассеянности была именно бессонная тревожная ночь. Ситуацию ухудшил резкий и особо громкий для тишины раннего утра звонок на телефон мужчины. Девушка вздрогнула, затем и вовсе застыла, когда он произнес:

— Да, мистер Дэвис?

Ее глаза округлись, кислород и вовсе перестал обеспечивать деятельность легких. Суетливо закусив губу, она через плечо обернулась на Эрика. Он тут же поймал напряженный взгляд.

— Перезвоню через пять минут.

Мужчина завершил разговор, но легче от этого не стало. Наплевав на границы и стеснительность, Лесли вопросительно уставилась на сотрудника полиции.

— Все нормально, — ответил он, расслабленно опираясь локтем на стойку, перевернул страницу на планшете для бумаг и кивнул на продолжение. — Оставьте номер телефона снизу. Я пришлю список документов, которые мне нужны, − добавил лейтенант скорее для создания видимости официального трудоустройства перед коллегами.

Ладони охватила мелкая дрожь, но девушка быстро заполнила оставшиеся поля и отдала планшет дежурному. Они отошли от стойки.

— Можно задать вопрос? — твердо спросила она, сжав трясущиеся руки за спиной и глядя куда-то поверх Эрика, словно боясь посмотреть ему в глаза.

— Задавайте.

— Какая вам выгода от помощи мне?

После озвучивания мучившего ее вопроса Лесли осмелилась заглянуть в спокойное лицо. Он же все это время изучал будто бы заострившиеся после ночи в допросной черты. Мужчина вздохнул, на несколько секунд отведя безучастный взор в сторону.

— Не люблю несправедливость.

Девушка удивленно подняла брови, однако больше ничего спрашивать не стала.

— Завтра в восемь утра. Не опаздывайте.

Она в последний раз заострила внимание на безмятежных светлых голубых глазах и утвердительно повела головой.

— Спасибо.

Эрик провожал ее взглядом до самого выхода из полицейского участка и десяток футов после. Когда Лесли остановилась у самого края тротуара и достала из заднего кармана джинсов телефон, он поспешил в свой кабинет, намереваясь перезвонить начальнику, и думал о том, что после этого придется обзвонить старых знакомых, чтобы сделать новые документы Лесли, и замолвить слово перед уполномоченными по трудоустройству, для пущей убедительности соврав о том, что будущая работница является его родственницей и в дополнительной проверке не нуждается.

Вдохнув свежий утренний воздух, девушка на мгновение прикрыла веки. Еще никогда она не любила улицу так сильно, как сейчас. Солнце уже начало согревать привыкшую к прохладе участка кожу, а несильный ветер — одновременно остужать. Взяв телефон в руки, Лесли повернула голову влево, краем глаза проверяя наличие полицейского в холле, и, никого не обнаружив, быстро зашла в Интернет. Пробежав глазами по содержимому первого же сайта, девушка убрала гаджет обратно в карман.

— Лейтенант, значит…

И, хитро улыбнувшись, направилась в сторону ближайшего бара, вход в который ей всегда был открыт.

Утренняя тишина бара приятно ласкала слух Лесли после поистине сумасшедшей ночи. Работники убирали помещение, охрана выгоняла последних пьяных посетителей, заснувших прямо за столом, с кухни доносился мерный звук текущей из крана воды и соприкосновения посуды друг с другом, а насупленный бармен судорожно натирал барную стойку, точно стремясь проделать в ней дыру. Лесли без интереса наблюдала за его нервными движениями, медленно попивая воду, когда парень наконец раздраженно выдохнул, бросил полотенце на глянцевую поверхность и шумно опустил руки на нее.

— Вот он мудак! — прикрикнул Фил, и оставшиеся сотрудники бара тотчас оглянулись на пару. — А я в самом начале говорил тебе, что с ним нельзя связываться! Мутный он, даже глазенки маленькие такие и хитрые! Вот увижу его где-нибудь и!..

— Успокойся! Уже ничего нельзя сделать. — Она поймала ладонь друга, но это его не успокоило.

— Дай мне его номер телефона.

— Во-первых, мой телефон разрядился. Во-вторых, что ты ему сделаешь таким образом?

— Адрес, — требовательно протянул бармен, а его зеленые глаза неотрывно гипнотизировали лицо девушки.

От одной мысли о месте, где жил Мэйсон и его компания, Лесли передернуло. В голове пронеслись воспоминания о крупных парнях с прищуром, целой комнате оружия, которую она однажды совершенно случайно обнаружила, спортивном зале и множестве так и не изведанных запертых помещений. Девушка редко бывала в этом доме, так как платы за работу водителем хватало, чтобы снять отдельное жилье, поэтому в основном лишь видела его снаружи, когда приезжала за Мэйсоном.

Прежнее спокойствие мигом улетучилось. Отчего-то ей стало страшно, стоило вспомнить свою уже прошлую жизнь. Лесли быстро пришла к выводу, что Филу не нужно появляться в этом доме и ничего более знать о Мэйсоне, кроме того, что они якобы встречались на протяжении двух лет и расстались этой ночью.

— Я не знаю его адреса… Он всегда приезжал ко мне домой…

— Ты серьезно?.. — нервно рассмеялся парень, надеясь, что сказанное подругой — глупая шутка, однако, увидев непроницаемое лицо, сразу убедился в том, что ошибался. — То есть ты не знаешь его адреса, ты вообще ничего о нем не знаешь! А фамилию! Какая у него фамилия?!

Недоумение бармена натолкнуло ее на размышления, но не насчет этой несуразной легенды, инициированной самим Мэйсоном, а насчет реальной обстановки дел. Она ведь действительно ничего о нем не знала, кроме имени и номера телефона. И нельзя было быть уверенной в том, что и они были настоящими. Лишь место встречи его единомышленников с татуировкой феникса в том самом доме, о котором отчаянно не хотелось вспоминать, существовало в действительности. Так почему Лесли слепо доверяла незнакомому человеку и ничего не заподозрила раньше?.. Два года врала единственному другу по просьбе человека, который гнусно предал ее сегодня ночью?..

Девушка подняла на Фила отчего-то виноватые, осознанные глаза. Он, протяжно выдохнув, прикрыл веки и покачал головой, затем шумно поставил на барную стойку бокал и налил туда красное вино.

— За счет заведения, — устало пробормотал парень, оперся локтями на поверхность и уже значительно спокойнее, ласковым голосом продолжил: — Давай с самого начала. Вы познакомились два года назад на какой-то гонке за городом. На тот момент он коллекционировал машины. Почти сразу после знакомства вы вступили в отношения, но жили раздельно и у него дома ты ни разу не была. Так?

Лесли только кивнула, не в силах посмотреть на бармена. Ей стало противно от самой себя. Светлые глаза друга источали непоколебимую поддержку, а она продолжала врать ему. Однако что-то останавливало сказать правду. Гадкий парализующий страх поднимался вверх от одной мысли о реакции Фила, когда он наконец узнает, что происходило с его подругой последние два года: с кем она общалась, как зарабатывала деньги и что по-настоящему произошло сегодняшней ночью. Больше всего на свете она боялась увидеть разочарование и отторжение в родных чертах. Лесли прекрасно знала, что он не оставит всё так, как есть, и пойдет разбираться, если узнает истину. Это точно не закончится ничем хорошим.

— Он подарил тебе машину. Где она?..

— Забрал, — всё еще не глядя на друга, вновь солгала девушка.

На самом деле она не знала, где находится ее автомобиль. Скорее всего, его забрали на штрафстоянку, однако думать об этом ей не хотелось, равно как и еще когда-нибудь садиться за руль «подарка» Мэйсона.

На заявление Лесли Фил удивленно вскинул брови, осматривая печальное лицо. Стараясь не подавать виду, она наконец-то встретилась с ним взглядом и сделала маленький глоток вина.

По выражению лица парня стало понятно, что он хотел в очередной раз выругаться, но сдержался, тяжело вздохнув.

— Хорошо… Точнее, совсем не хорошо… Так, ладно, давай дальше… Какова причина расставания?

— Он… Он сказал, что я не подхожу ему… — бросила первое, что пришло на ум, девушка.

— Мудак! — все-таки воскликнул Фил, ударив ладонью по барной стойке. Работники вздрогнули и снова обернулись, а несколько капель алкоголя расплескалось по поверхности. — Ну и пусть! Нужен он нам больно, а! Нового тебе найдем и даже лучше!

Парень бегло потрепал поникшую голову и вымученно улыбнулся. Лесли в ответ приподняла уголки губ, лишь бы опять не расстраивать друга.

— У меня закончилась смена. Тебя подвезти до дома? — выпрямился Фил и в последний раз протер барную стойку.

Девушку охватила тревога и плохое предчувствие, будто стоит ей появиться на пороге съемного жилья, и произойдет что-то непоправимое. Ведь Мэйсон знает, где находится ее квартира, и не раз бывал внутри. Вдруг он поджидает Лесли там?..

— Я могу побыть у тебя хотя бы сегодня?.. — заламывала пальцы она и всей душой надеялась на положительный ответ.

Бармен с сожалением оглядел девушку и наверняка решил, что причиной ее нежелания находиться в своей квартире были болезненные воспоминания, поэтому стремительно кивнул.

— Конечно. Пять минут: я переоденусь, и поедем. Как раз мама должна быть дома.

Лесли передернуло. Она заверила друга, что подождет его на улице, через считанные секунды оказалась на свежем воздухе и глубоко вдохнула, устремив пустой взгляд вдаль. У Фила была хоть и не родная, но горячо любящая его семья, а девушка уже забыла, как выглядели ее кровные родители. После их пропажи она сменила множество фостерных семей, и в одной из них познакомилась с таким же сиротой, который так же ожидал усыновления. Его действительно вскоре взяли на воспитание, в отличие от Лесли, которую до совершеннолетия так никто и не удочерил. Несмотря на это, они продолжали поддерживать общение все это время.

Новая семья Фила приняла его как родного, поэтому даже после достижения восемнадцати лет он продолжал жить вместе с ними и воспринимал усыновителей своими родителями. Жизнь парня существенно наладилась. У него была семья, дом, машина, работа, друзья. Он в большей степени походил на среднестатистического жителя США и, наверное, именно по этой причине не связался с мутными людьми, как Лесли, которая на пороге взрослой жизни фактически осталась на улице. Безнадежность и стремление к лучшей жизни заставили ее поверить Мэйсону. И если бы все-таки нашлась семья, которая захотела бы пару лет назад удочерить девочку-подростка, наверняка всё было бы совершенно по-другому.

Девушка дернулась, когда кто-то неожиданно приобнял ее за плечи. Фил усмехнулся и повел подругу к машине, по пути отключив сигнализацию, открыл ей дверь и кинул сумку с вещами на заднее сидение. Уже пристегиваясь и заводя двигатель, парень натянул солнцезащитные очки и поинтересовался у задумчивой Лесли:

— Хочешь чего-нибудь? Можем заехать в магазин или какое-нибудь кафе. Точно, сегодня же первый день лета! Мама наверняка приготовит…

— Веселое начало лета… — уже не слушая друга, скептически шепнула себе под нос она.

Когда-нибудь Лесли точно расскажет ему всю правду. Совсем скоро.

* * *

Эрик всегда был честным человеком. Ложь и бесчестность, окружавшие повсеместно, душили его и в школе, и в колледже, и в полицейской академии, и на работе, и даже в личной жизни. От них было невозможно сбежать, бессмысленно закрывать глаза и делать вид, что ничего не происходит. Оставалось только бороться. Мужчина противостоял несправедливости столько, сколько себя помнил. Отстаивал оценки и рейтинг на учебе, выполнял далеко не все требования начальства на работе в том виде, в котором предполагалось, убирал из своей жизни двуличных людей, как бы больно это ни было. Эрик знал, что о его махинациях когда-то станет известно; понимал, что тогда вся карьера канет в лету; осознавал непоправимые последствия. Однако правосудие было важнее работы, хороших денег и положения в обществе. Для него душевное состояние выигрывало у материального.

Случай Лесли был далеко не первым разом, когда начальник Дэвис позволял себе вольности. Стабильно раз в несколько месяцев, а иногда и чаще безвинные граждане оказывались обремененными непосильными штрафами или заключенными в тюрьму. Ему было не важно, кто понесет наказание, даже если этот человек совершил что-то совсем незначительное. Дэвис пользовался своей должностью исчерпывающе, брал от нее максимум и удовлетворял абсолютно все потребности, притом спал вполне спокойно. Стоило всего лишь обратиться к нужным людям, которые подделывали доказательства и не могли не подчиниться ему. И каждый раз расследование очередного дела поручали именно лейтенанту Адамсу, которому всё сложнее давалось держать лицо и руки при себе. Ему снились в самых приятных снах мучения начальника. Он верил в то, что когда-то они станут явью, и это придавало ему сил.

Первым подтасованным делом Эрику поручили заниматься в то время, когда он только вступил в должность сержанта. Мужчина не заметил подвоха, и обвиняемого приговорили к заключению. Затем второй случай, третий, четвертый, пятый… Лишь к первому десятку Адамс почувствовал неладное благодаря чрезмерно испуганным глазам нового задержанного. Обычно он не обращал внимания на такие незначительные обыденные вещи, однако какой-то внутренний голос принудил Эрика проверить доказательства. Предчувствие не было ложным: сидящий в допросной парень не был виновным, а тогда сержант ничего не мог сделать. После этого Адамс начал винить себя в заключении невиновных, когда был не в состоянии предотвратить наказание. Мужчина всегда пытался помочь им, хоть и не всегда это было возможным, а потом с непроницаемым выражением лица нагло врал начальнику о том, что преступник понесет полное наказание. Дэвис либо слишком сильно доверял Эрику, либо ленился проверить сказанное, поэтому никаких вопросов к нему никогда не поступало. Полицейский неизменно вызывал подчиненного в кабинет, когда находился на должности капитана, а затем, став начальником полиции, звонил и непринужденно спрашивал у него одно и тоже, равно как и вчера:

— Что с девчонкой?

Вместо «девчонки» могло быть что угодно, но постановка вопроса не менялась с самого начала «грязной» работы Эрика.

— Получилось заключить соглашение о признании вины. Она сопротивлялась, но я всё уладил, — невозмутимо выдал мужчина, представляя нахальные узкие глаза Дэвиса.

В трубке послышался смешок начальника. Адамс представил, как стреляет в подлеца из пистолета в собственной кобуре, сейчас особенно сильно натирающей кожу даже сквозь форму, и до побеления костяшек сжал ладони в кулаки.

— Хорошая работа, лейтенант Адамс. Выдам тебе премию в этом месяце.

Брезгливо поморщившись, мужчина неискренне поблагодарил начальника и попрощался. Когда звонок был отключен, Эрик сперто выдохнул, словно старался не дышать в наполненном подлостью помещении всё это непродолжительное время.

Эрик заметил, как сломал карандаш, вспомнив вчерашний день, выкинул остатки в урну и прикрыл веки, опершись спиной на кожаное кресло. Электронные часы оповестили его о наступлении восьми часов утра. Лейтенанта ожидал очередной день на безразличной ему работе, из которой он не вылезал последние четыре года, с чертовым начальником; уже тысячные сутки, когда ему нужно было держать себя в руках и не попасться, тем более что из-за помощи Лесли сделать это было гораздо легче.

Уже через две минуты Адамс оказался в фойе, где его ожидала очередная спасенная им жертва. Сухо поздоровавшись с ней, он направился обратно к своему кабинету, не вынимая рук из карманов брюк и лишь слыша негромкие поспевающие шаги за спиной.

Еще год назад мужчина заметил, что каждое новое подтасованное дело будто невозвратно забирает у него силы, и благодарить за рано появившиеся морщины и несколько седых волос нужно именно Дэвиса. Эрику однозначно нужен отпуск или хотя бы пара выходных. Он бы с радостью ушел на больничный, однако даже в таком случае его могут вызвать на работу. Чертов замкнутый круг.

Толкнув дверь кабинета №10, мужчина заметил лишь, что прилегающее к кабинету помещение по-прежнему пустовало. Еще один его помощник опять опаздывал — впрочем, как и каждый день, — Адамс уже равнодушно относился к отсутствию пунктуальности у Райана, ведь тот был его близким другом.

Пройдя вглубь, открыв вторую дверь и уже оказавшись в принадлежавшем ему помещении, мужчина первым делом протянул Лесли сложенную в стопку полицейскую форму, а затем поддельные паспорт и страховое свидетельство, чтобы девушка в случае чего знала ненастоящую информацию о себе.

— Раздевалка прямо и налево.

Она так же сдержанно, как и он, кивнула и мигом покинула кабинет. Адамс устало протер лицо и поднял жалюзи, чтобы уже палящее солнце взбодрило его. Однако и это не помогло, и лейтенант так и остался неподвижно стоять у окна, немигающе глядя на забитую машинами парковку. Тем временем в помещении всё громче и четче были слышны приближающиеся голоса. Помощник Эрика уже успел выловить облаченную в полицейскую форму Лесли, о которой начальник рассказал ему вчера, и посвятить новую жертву в наиувлекательнейший красочный рассказ о минувшей ночи. Райан был таким: чересчур разговорчивым, беззастенчивым и бесстрашным. Никто никогда не мог понять, как нашли общий язык абсолютные противоположности: спокойный уверенный Эрик и громкий безбашенный Райан. Ответа так и не появлялось ни у окружающих, ни у самих друзей, но они продолжали общение еще с академии полиции.

Увлеченный разговором — точнее сказать, монологом — мужчина толкнул легкую дверь спиной, совсем забыв о том, что при посторонних нужно соблюдать субординацию. Вспомнив об этом, он тут же исправился — выпрямился, надел на улыбчивое лицо серьезную маску — и пропустил девушку вперед. Ставший твердым взгляд невольно опустился вниз и неожиданно наткнулся на татуировку феникса на пояснице Лесли, которая была видна из-за слегка задравшейся рубашки. Его глаза тотчас округлились, тело напряглось и как бы закаменело. Проморгавшись, Райан проворно дернул низ верхней части формы, приведя ее в надлежащий вид, и покосился на обернувшуюся девушку, словно на девичьей коже были написаны непристойные слова.

— Эрик… — хрипло позвал он друга и торопливо исправился: — Кхм… Лейтенант Адамс.

Мужчина с запозданием обернулся, смерив беглым взором Лесли и обратив внимание на недоуменного растерянного помощника.

— Нужно кое-что обсудить. Срочное дело.

Эрик кивнул, и направился к выходу, за которым стремительно скрылся Райан, и напоследок бросил девушке:

— Подождите пару минут. Можете пока осмотреться.

Она утвердительно повела головой и несмело оглянулась. Адамс плотно прикрыл обе двери и вышел за другом в шумный коридор.

— У меня два вопроса. Первый: ты, блин, видел ее татуировку, когда брал на работу?! И второй: зачем тебе еще один помощник, если официально у тебя их вообще не должно быть?!

Краем уха расслышав громкие ноты, некоторые офицеры обернулись, однако говорящего взгляда лейтенанта хватило, чтобы они продолжили путь в прежнем направлении. У него и вправду не должно быть помощников, однако благодаря превосходным показателям работы он имел право на некие привилегии.

Эрик глубоко вдохнул, спрятав руки в карманы и уже собираясь ответить, как Райан заблаговременно протараторил все то, что начальник должен был сказать:

— Да, я помню, что ты терпеть не можешь несправедливость, а ее пытался надуть придурок Дэвис, но ты, что ли, не навел справки перед тем, как помогать ей?! Ни за что не поверю! Или ты слишком расслабился, друг, или влюбился! Другого быть не может!

На последнем предположении Адамс болезненно сморщился, но в этот раз не почувствовал ни разочарования, ни злости, ни боли, лишь тотальное равнодушие. Это определенно радовало его, в отличие от глупых слов Райана.

— Но если ты реально влюбился, то ты наступаешь на одни и те же грабли, потому что у нее!.. — полицейский уже вовсю жестикулировал и как будто пытался донести мысль не до одного человека, а до всего участка. Осознав, что друг слишком вошел в раж, лейтенант вмиг прервал его.

— Во-первых, никто ни в кого не влюбился. Во-вторых, я помню, у кого была такая татуировка. Это совершенно иной случай. Если посмотреть камеры, то любому станет понятно, что ее подставили. Безусловно, они могли разыграть эту сцену, как и… — он запнулся и протяжно выдохнул, — в прошлый раз, но я проверил и те камеры, которые тогда были установлены недалеко от их дома, и камеры возле ее квартиры. Она приезжала за ним на машине и практически не заходила внутрь, затем через пару часов завозила его обратно и возвращалась домой. Всё. Это всё, что она делала эти два года, поэтому я не вижу причин не помочь ей, тем более когда в жизни этой двадцатилетней девчонки не было ничего хорошего!

Закончив, мужчина отвел глаза от с каждой секундой удивляющегося всё больше Райана и нахмурился. Он сам не понимал, почему так яро выгораживал незнакомку и оправдывался перед другом, но чувствовал, что так нужно.

— Вопросов нет, — спокойно выдал тот и похлопал Эрика по плечу, тут же проверив, не видел ли никто дружеского жеста. — Пойду развлекать твою девчонку.

И, подмигнув, проскользнул в дверь кабинета №10. Лейтенант с усмешкой покачал головой и стремительно направился к кулеру с прохладной водой: отчего-то в горле стало очень сухо — то ли от динамичной тирады, то ли от воспоминаний о его «прошлой жизни».

* * *

— Всё просто: разбор и заполнение документации — Райан даст вам несколько папок на первое время, — подытожил Адамс, вводя новую работницу в курс дела.

На заявление начальника Райан, как ни в чем не бывало крутящийся в кресле, издал как бы победный вскрик. Эрик, сидящий на краю стола, тут же обернулся на подчиненного, и тот, поймав суровый взгляд лейтенанта, скупо выдал:

— Извините.

Однако Адамса это не удовлетворило, поэтому он продолжал глядеть на беззаботного сержанта, пока тот наконец не остановил движение кресла и не встал из-за стола.

— Пойду… поработаю, что ли…

Лесли тихо хмыкнула, с неконтролируемой улыбкой провожая Райана. Мужчина забавлял ее, но она искренне недоумевала, как серьезный Эрик мог терпеть неугомонного помощника. Лейтенант же провожал его с обыкновенно пустым выражением лица. Девушка в очередной раз заметила, что ее новый начальник скуп на эмоции и лишь изредка выражает их. Спрашивать о причинах ее наблюдений она, конечно же, не собиралась.

— Смешной, — усмехнулась Лесли.

Адамс уже хотел что-то ответить, как из соседнего помещения раздался бодрый голос:

— Спасибо за комплимент!

Она из последних сил сдержалась, чтобы не рассмеяться, мужчина же закатил глаза, но его губы все-таки тронуло подобие усмешки.

— Райан, ты наталкиваешь меня на мысль о том, что в этом месяце не нужно просить выдать тебе премию!

— Не наглейте, лейтенант Адамс! То есть!.. Извините, лейтенант Адамс!

Лесли закусила губу, глядя исключительно в пол. Помощник Эрика определенно располагал к себе, и первоначальные переживания по поводу работы в полиции ушли на второй план: с таким напарником точно не будет скучно или грустно. Мужчина лишь покачал головой и тяжело вздохнул.

— Если нет вопросов, то можете приступать к работе. Ваше рабочее место в соседнем кабинете.

Дверь неожиданно распахнулась, а вероятно подслушивавший ошеломленный Райан чуть не упал на пол.

— Там нет места! — протестующе воскликнул он.

— Появится, если ты освободишь второй стол от своих журналов и уберешь их в другое место. Желательно в мусорку.

— Нет, туда не пойдет. Но ради такой прекрасной девушки я готов немного потесниться. Пойдем, я всё расскажу, — он чуть отошел в сторону и рукой поманил к себе.

Лесли поднялась с кресла для посетителей и направилась в сторону выхода. Светлые глаза просканировали ее фигуру и застыли на пояснице. Эрик тотчас вспомнил татуировку, увиденную в отражении допросной, и отчаянно захотел верить в то, что ошибся: что это совсем не та татуировка, которую он уже видел на одном женском теле. И хоть мужчина в полной мере осознавал непричастность девчонки ко всему происходящему в том чертовом доме, но хотел убедиться в этом еще раз: проверить ее реакцию. Адамс не мог слепо доверять незнакомке. Только не сейчас, только не через четыре года после предательства.

— Задержитесь на минуту.

Она резко остановилась и как-то испуганно обернулась. Райан нахмурился, но все-таки плотно прикрыл за собой дверь. Девушка сохраняла расстояние между ними и заламывала пальцы, изучая непроницаемое лицо Адамса. Дождавшись гулкого звука отдаляющихся шагов в прилегающем помещении, мужчина крепче сцепил руки на груди и направил испытующий взгляд на чуть ли не трясущуюся от неизвестности подчиненную. Лесли хотелось сказать хоть что-то, даже самую бредовую и обыденную фразу, лишь бы он не глядел на нее так пусто и безжизненно, что по коже подальше от него бегут испуганные мурашки и прячутся на спине.

— Что означает ваша татуировка?

Девушка выдохнула, осознав простоту вопроса, затем опять напряглась, вспомнив о том, кто поручил сделать ее. Отвела глаза в сторону, однако Адамс продолжал всматриваться в заострившиеся черты и словно не моргал.

— Тот человек, который подставил меня, набил мне ее. Я не знаю смысла, но он сказал, что это необходимо. Я не стала возражать, чтобы не терять работу, — безмятежно отозвалась она, и непонятно откуда взявшееся давление испарилось с мужских плеч.

— Как его зовут? — зачем-то спросил Эрик, хоть и знал ответ на этот вопрос.

— Мэйсон, — невольно скривилась Лесли, и лейтенант моментально считал эту реакцию, — фамилии я не знаю.

— Это мне не нужно. Можете идти.

Девушка кивнула и поспешила на выход из душного кабинета. Адамс вновь провожал ее фигуру, пока она не скрылась в проеме, и задумчиво провел руками по волосам.

Больше всего в жизни Эрик сейчас хотел, чтобы он не ошибся вновь; чтобы потихоньку зарождавшееся доверие к запуганной девчонке не было напрасным, ложным, уничтожающим его до конца; чтобы его не предали еще р

Шла вторая неделя работы Лесли в полиции. Она старательно разбирала бумаги и охотно брала дополнительные задачи, лишь бы подольше не появляться дома. Причины этого крылись не только в страхе наткнуться на поджидающего ее Мэйсона, но и в тотальном, всепоглощающем одиночестве. Фил пропадал в баре практически без выходных, и видеться они могли только за барной стойкой, когда в заведении было немного народу, а иными друзьями девушка не располагала.

Губительные мысли завладевали Лесли, стоило остаться в серой пустой квартире, а панические атаки так и норовили подкрасться со спины и поглотить ее целиком и полностью. Больше неизвестности и смерти девушка боялась одиночества, а оно как раз-таки и сопровождало ее последние долгие годы. К нему невозможно привыкнуть. Каждый день был как первый: она просыпалась ранним утром, надеясь на то, что минувшие семь лет жизни являлись лишь кошмаром, затем с болью в сердце осознавала, что это реальность, и нехотя поднималась с кровати, на протяжении оставшегося дня улыбаясь людям так широко и ярко, будто ночью светящееся, как солнце, лицо не станет каменным и по нему не побегут слезы. Так проходило триста шестьдесят пять (шесть) дней в году, даже любые праздники.

Лесли было невыносимо трудно от мысли, что родителей больше нет на этом свете — хоть они, по словам полиции, и пропали без вести, она была уверена в том, что они уже давно скончались, — а родная сестра отказалась от ее воспитания и одномоментно испарилась из жизни девушки, точно они не делили счастливое детство и не были самими близкими людьми. Лесли не понимала, почему всё подростковое время провела в фостерных семьях и никто так и не удочерил ее. Девушке казалось, что дело в ней: считала себя неполноценной, бесполезной, ничтожной. Она не брала во внимание достоинства и замечала только недостатки. Лесли на самом деле была ответственна, прилежна и умна, но видела в себе только лень, отсутствие силы духа и беспомощность. Слова Мэйсона были для нее чистейшей правдой, острым ножом режущей по сердцу. Девушка не могла самостоятельно разобраться ни с одной проблемой. И даже в этот раз ее спасло только сочувствие Эрика.

Лесли всё время находилась на рабочем месте, приходя раньше напарника и уходя позже него, однако начальник постоянно присутствовал в кабинете, как будто ночевал прямо там. Райан развлекал ее нескончаемыми рассказами о своей бурной жизни — иногда ей казалось, что он способен подобрать историю под любую тему диалога; показывал картинки из любимых им автомобильных журналов и очень сильно обрадовался, когда узнал, что девушка умеет водить, и так же сильно расстроился, когда понял, что ее лишили водительских прав. В отличие от друга, Эрик в последнее время казался мрачнее тучи. Он сухо здоровался с подчиненными и так же скупо раздавал указания, ни на кого не смотрел и молчал, когда покидал кабинет, и изредка звал к себе друга, который затем с беспокойным лицом выходил от него. Несколько раз Лесли порывалась узнать у Райана о состоянии Адамса, но откладывала эту идею, понимая, что лезет совсем не в свое дело. Он был лишь ее начальником и добрым человеком.

Однако в один поздний вечер ей случайно удалось застать разговор двух полицейских. Заработавшись, девушка не заметила отсутствия сержанта на рабочем месте и решила зайти в кабинет к Эрику, чтобы попрощаться, и резко остановилась, услышав сквозь маленькую щель двери голоса. В иной момент она бы мигом ретировалась из помещения и не стала бы подслушивать чужую беседу, но сейчас что-то остановило ее и буквально пригвоздило к полу. Лесли прижалась к холодной стене, глядя на тонкую полоску света.

— Друг, ты просто устал. Тебе надо отдохнуть — поезжай домой, — донесся до нее необыкновенно твердый голос Райана.

— Мне нечего там делать, — как-то устало парировал Адамс, и отчего-то девушке стало неимоверно жалко его.

— Как нечего? Выпей, позови кого-нибудь на ночь.

Наступило молчание. Она беззвучно приблизилась к проему и увидела, как сидящий за столом Эрик скривился.

— Она в городе. Я видел ее по камерам, — вдруг выдал он, и ходящий по кабинету сержант тут же замер.

— С ним? — настороженно протянул Райан.

Мужчина лишь кивнул, залпом опустошив стакан с темной жидкостью.

— Не нравится мне это… Надо попросить Дэвиса увеличить патруль, — протяжно выдохнул Эрик и прикрыл глаза.

До этого ведомую внутренним голосом, Лесли только сейчас осенило, что она подслушала конфиденциальный разговор. Девушка мигом отпрянула от двери, как прокаженная, и тут же поспешила на выход из кабинета №10. В голове крутились слова начальника. Ей было до дрожи интересно узнать, о ком мужчина с такой тяжестью говорил и кого как будто даже боялся.

Задумавшись, она не заметила, как оказалась на улице, вдохнула прохладный ночной воздух и поправила сумку на плече, оглядев парковку в поиске такси. Не обнаружив ни единой машины, Лесли уже запустила необходимое для вызова приложение, как на стоянку медленно въехал темный автомобиль с желтой шашкой и остановился неподалеку от входа. Значок на крыше горел ярким светом, что обозначало готовность машины к поездке, поэтому ничего не подозревающая девушка направилась прямиком к ней.

— Пасео Плэйс, — назвала улицу она, сев на заднее сиденье.

— Я знаю, — прозвучал грубый незнакомый баритон, и глаза девушки тут же округлились.

Паника сковала тело, неосмысленный взгляд по-прежнему изучал силуэт мужчины, лицо которого было скрыто капюшоном. Стук сердца отражался в ушах и даже в горле. Спустя секунду в голове будто загорелся красный сигнал, и что-то провопило: «Беги!».  Лесли вмиг вылетела из автомобиля, а незнакомец стремительно последовал за ней. Она попятилась, затем повернулась в сторону участка и побежала, однако от парализующего конечности страха запнулась о собственные словно окаменевшие ноги и упала на асфальт. Паника заглушила боль из-за ободранных колен и локтей, сумка упала с плеча, а мужчина продолжал опасно надвигаться на ползущую девушку. Лица его так и не было видно, а в руках блеснуло что-то острое.

Он не спешил, словно стремился запугать ее, а не навредить. Лесли не могла быть ни в чем уверенной, тем более когда он уже навис над ней. Она приготовилась отбиваться, как незнакомец пропал из поля зрения. Райан обеспокоенно заглянул в перепуганные до смерти глаза и подал руку напарнице, заодно подняв ее сумку. Пошатнувшись, девушка поднялась на ноги, всё еще придерживаемая мужчиной, и заметила, как Эрик вжимает неизвестного в его же машину. Капюшон уже спал с головы мужчины, но она не знала человека, лицо которого приобрело красный оттенок и медленно расцветающие гематомы.

— Подай наручники, — строго обратился к помощнику Адамс.

Райан уже шагнул навстречу другу — лейтенант протянул руку, как незнакомец резко оттолкнул его и ударил в горло, затем под колени, и запрыгнул в автомобиль. Визг колес пронзил округу. Эрик достал из кобуры пистолет и сделал несколько выстрелов по колесам, однако машина петляла, из-за чего пули лишь отскочили от ее корпуса.

— Я догоню его, — оперативно среагировал Райан и бегом направился к своему автомобилю, на ходу отключая сигнализацию.

— Я сообщу патрулю, — тяжело дыша, вдогонку крикнул Адамс и сразу достал рацию. — Свободные машины, район Серра Мэйса, черный автомобиль БМВ, номер один-Кейт-Вирджиния-Джеймс-пять-восемь-семь, направляется на восток. Подозреваемый вооружен холодным оружием.

— 10-4«Принято», — раздалось из шипящей рации.

Машина Райана вылетела с парковки полицейского участка. Ее занесло на повороте, но водитель выровнял автомобиль и направился по пустой дороге прямо за скрывшимся. Эрик тут же оглянулся на Лесли, большими глазами наблюдающей за происходящим.

— Живы? — поинтересовался он, с ног до головы сканируя ее пристальным взглядом и примечая кровоподтеки на коленях и локтях.

Девушка кивнула, глубоко вдохнув, однако так и не ощутила облегчения. Теперь она была в безопасности, но напряжение чувствовалось в каждой части тела.

— Подвезу вас до дома. — Мужчина кивнул на свою машину, стоящую в самом конце парковки, и положил ладонь на спину Лесли, подталкивая застывшую «жертву» в нужную сторону.

Она не обратила внимания на руку, которая до самого последнего момента покоилась на ее теле, хотя тепло упорно пробивалось сквозь тонкое летнее платье. Лесли окончательно пришла в себя только от боли, когда намоченная антисептиком ватка аккуратно проходилась по содранным коленям. Девушка сидела на переднем сидении серого автомобиля лицом к открытой двери. Мужские пальцы крепко сжимали икры. Отчего-то места соприкосновения девичьей кожи с его руками начало приятно покалывать. Она судорожно выдохнула и сморщилась, когда щипание стало слишком сильным. Эрик подул на рану.

— Что он сказал вам? — его голос нарушил тишину позднего вечера.

Лесли было трудно вымолвить хоть слово не то от шока, не то от тепла его ладоней. Не услышав ответа, Адамс поднял голову. Она задумчиво глядела в ответ, тогда как он перешел к другой ноге.

— Ничего. Я подумала, что это такси. Села туда, назвала адрес, он сказал, что знает его. Когда я выбежала из машины, он пошел за мной, — с небольшими паузами рассказала девушка. Проживать это заново было трудно даже через воспоминания.

— Вы знаете его? — он снова подул на больное колено.

— Нет, — бегло выдала Лесли и для пущей убедительности добавила: — Вообще нет.

Мужчина сжал челюсти и сперто выдохнул. Его дыхание щекотало ноги. Она еле-еле сдержалась, чтобы не вздрогнуть. По лицу Эрика было видно, что он хотел что-то сказать, но сдерживался.

— Говорите, — настойчиво потребовала девушка. Адамс вновь поднял на нее сосредоточенные глаза. — Я вижу, что вы хотите что-то сказать.

— Не хочу лишний раз пугать вас.

— Тогда я буду бояться еще больше, — парировала она, внимательно глядя на русую макушку лейтенанта.

Мужчина выпрямился во весь рост — до этого он сидел на корточках, — и Лесли пришлось задрать голову. Вскоре он вновь наклонился к ней и, взяв новую ватку и смочив ее антисептиком, осторожно обхватил девичью руку, начиная обрабатывать локти. Теперь его лицо было еще ближе к ней.

— Я думаю, что это связано с Мэйсоном. Тот человек не хотел убить вас или как-то навредить — хотел напугать. Если бы его целью было убийство, он бы действовал быстро и в другом месте, а не возле полицейского участка.

Девушка молча кусала губы, задумчиво осматривая покрытые тонкой коркой крови локти. Ей не стало страшно, хотя лейтенант говорил обратное. Наверное, только до того момента, пока она не осталась одна. С Эриком Лесли чувствовала себя защищенной. Сейчас даже не хотелось думать о том, как она будет ночевать в своей квартире после произошедшего. Тревожность наверняка поглотит сон.

— Я хорошо знаю его. Он никогда не отпускает людей, с которыми когда-то был связан. Хочется верить, что с вами будет по-другому… — Он поджал губы и, закончив обрабатывать второй локоть, захлопнул крышку аптечки.

Спустя пару секунд Адамс уже переместился на водительское место, Лесли же нормально устроилась на пассажирском сиденье и устало прикрыла веки. В темноте пробежали картинки недавнего нападения, и она мигом открыла глаза.

— Какой адрес? — мужчина повернул голову в ее сторону.

Девушка тяжело сглотнула слюну. Она будто снова оказалась в ненавистной черной машине с водителем в капюшоне. Однако на водителе не наблюдался капюшон, да и автомобиль был серым.

Лесли скороговоркой назвала улицу — мужчина тут же вбил адрес в навигатор, и они сдвинулись с места, не заметив, как стоящий неподалеку автомобиль поехал прямо за ними.

До ее дома по пустым дорогам они добрались быстро. За это непродолжительное время, к их счастью, не произошло ничего нового, только Райан сообщил по телефону о том, что потерял подозреваемого из виду, а патруль — что до сих пор ищет автомобиль. Теперь девушке стало действительно жутко. Она гипнотизировала пятиэтажный дом с виду безразличным взглядом, но стоило заглянуть в карие глаза, и беспрепятственно можно было заметить тревогу на дне зрачков. Эрик умело считал ее состояние лишь с одной позы, поэтому заглушил двигатель и обратился к подчиненной:

— Поднимусь с вами, если вы не против. Не помешает лишний раз проверить.

Лесли тотчас обернулась на водителя и слабо улыбнулась. С плеч как будто упала непосильная тяжесть, до этого момента опускающая ее к земле.

Они покинули автомобиль и зашли в подъезд. Девушка снимала квартиру на самом последнем этаже — пятом. Даже когда коллеги поднимались по лестнице, Адамс шел впереди Лесли. За широкой спиной она чувствовала себя в безопасности сильнее, чем до этого. Его пристальный взгляд подмечал каждую деталь и анализировал пространство, рука покоилась на расстегнутой кобуре. Он был готов среагировать на любую опасность в ту же секунду. Развернувшаяся картина завораживала девушку. Она была не в состоянии перестать глядеть на мужчину и отвела глаза только в тот момент, когда они ступили на нужный этаж. Лесли подошла к двери с табличкой №15, вытащила ключи из сумки и уже собиралась открыть, как вмешался лейтенант:

— Лучше я.

Девушка отдала связку Эрику и, когда он отпер входную дверь, уже хотела первой зайти в квартиру, но протянутая, слегка касающаяся девичьего тела рука остановила ее. В этот раз она вздрогнула: тепло было слишком ощутимым после прохлады улицы, однако Адамс не обратил на реакцию Лесли никакого внимания, доставая пистолет и проходя в темный коридор. Она зашла следом, но осталась стоять на пороге. Эрик тихо перемещался по квартире и проверял каждый угол. Если бы девушка не знала о том, что он тут, она бы даже не услышала присутствия постороннего. Через пару минут мужчина вернулся в прихожую и спрятал оружие. Лесли ожидающе глядела на невозмутимого полицейского.

— Чисто. — Она расслабилась, хоть и догадывалась о содержании ответа. — Сегодня вас точно никто не потревожит: преступники так не действуют, но для собственного спокойствия заприте дверь на все замки и положите что-нибудь громкое на ручку. Если что, мой номер телефона у вас есть.

Эрик замолчал. Во мраке его лицо освещал только свет из окон, поэтому черты казались более грубыми. Дыхание обжигало покрасневшее лицо. Лесли бесшумно выдохнула, признательно глядя в обыкновенно светлые, но сейчас черные глаза. Сердце разрывалось от благодарности — девушка не знала, как ее выразить. Отчего-то взор упал на тонкие губы, однако она тотчас одернула себя и прогнала глупые мысли. Не стоило забывать, что он всего лишь ее начальник. И добрый человек.

— Завтра у вас выходной, — добавил он.

— Спасибо, — на выдохе протянула Лесли. — Вы мне очень сильно помогли. Опять.

Адамс слабо улыбнулся.

— Как говорит Райан… чего не сделаешь ради прекрасной девушки…

Лесли перестала дышать в неравной борьбе: верить своему слуху или сослаться на шоковое состояние.

— Спокойной ночи, — попрощался лейтенант и вмиг обогнул замершую подчиненную, направляясь к выходу.

Она запоздало обернулась и хрипло ответила:

— Спокойной…

Входная дверь захлопнулась. Девушка наконец-то задышала полной грудью и прислонилась к ледяной стене, скатившись на пол. Это был комплимент от всегда равнодушного начальника или ей показалось?..

* * *

Ответа на свой вопрос Лесли так и не нашла, отчего сильно смущалась в первый рабочий день после любезно предоставленного дополнительного выходного. Она сама не могла понять причины пульсирующего в голове стыда, причем начальник до сих пор отсутствовал на месте — казалось бы, благодаря этому девушка должна была хотя бы немного успокоиться, но она каждую минуту меняла позу, судорожно поглядывала на часы и пыталась занять руки, уже невольно сломав несколько карандашей. Радовало только то, что Райана тоже не наблюдалось в кабинете №10, иначе бы он непременно заинтересовался причиной переживаний напарницы и, возможно, сообщил бы об этом Эрику.

Время неуклонно близилось к половине девятого утра. Лесли уже заботило не то, как вести себя при Адамсе после того вечера, а причины опоздания начальника, который всегда приходил гораздо раньше всех. Она поймала себя на страхе, что с ним могло что-то произойти. Однако тревога мигом сменилась смятением, когда на пороге показались двое друзей, которые первым делом синхронно посмотрели на покрасневшую девушку. Ей хотелось раствориться в воздухе, слиться со стеной или скатиться на пол, лишь бы голубые глаза Эрика так чутко не изучали ее лицо. Тем временем Райан жалостливо сложил брови, направился к своему столу и с усталым выдохом плюхнулся в кресло — на удивление по-прежнему молча, что совсем не свойственно этому энергичному молодому человеку. Начальник так же безмолвно прошел ко второй двери — каждый его шаг выбивал из легких Лесли определенное количество воздуха, — а когда замер на пороге и повернулся в сторону подчиненной, она уже была на грани того, чтобы задохнуться.

— Зайдите ко мне. Сейчас.

Лесли несколько раз прокрутила в голове сказанное жестким голосом, прежде чем выполнить указание, и почувствовала, как глаза Райана пытаются проделать дыру в ее спине. Давление сзади прекратилось тотчас, как она вошла в кабинет Эрика, и началось заново: уже сидящий за столом Адамс ловил каждое движение и эмоцию девушки. Она тихо прикрыла дверь и сложила руки за спиной, впиваясь ногтями в кожу.

— Как вы после… того случая? — поинтересовался он, еле заметно раскручиваясь в кресле, и тут же опустил глаза на колени подчиненной, которые были скрыты плотной тканью брюк.

Ноги вмиг чуть не подогнулись под цепким взором. Неизбежное предотвратил только сам мужчина, кивнувший на кресло для посетителей. Лесли присела на самый край и, прочистив горло, слабо пробормотала:

— Нормально…

Встретившись глазами с Эриком и вспомнив его слова тем вечером, она смутилась и отвела взгляд в сторону. Адамс молчал и без каких-либо изменений изучал слегка румяное лицо девушки.

— У меня есть предложение. Вы можете не соглашаться на него, но так и мне, и вам будет спокойнее, — вкрадчиво начал он, чем всё-таки привлек внимание Лесли. — Тем более теперь вы работаете в полиции, и будет логично, если овладеете навыком самообороны. Не всегда мы сможем оказаться рядом, а ночью город небезопасен. В участке есть спортзал и тир, поэтому…

— Я согласна, — перебила она лейтенанта, и мужчина отчего-то усмехнулся. Наверное, эта ситуация напоминала ему их первую встречу в допросной.

— Хорошо. Тогда начнем сегодня после окончания рабочего дня. Можете идти.

Девушка встала с места и почувствовала, как утихшая благодарность появилась вновь и начала развиваться так стремительно, что ее было необходимо выразить хоть как-то, пока она не начала выливаться из берегов.

Эрик уже не смотрел на Лесли, и она определенно была этому рада:

— Спасибо. Еще раз.

Начальник оторвался от бумаг, и разные по цвету глаза встретились.

— Не за что, — мягко произнес Адамс.

Она коротко приподняла уголки губ и направилась к выходу, ощущая на спине уже привычный изучающий взгляд.

День пролетел незаметно: то ли девушка была так сильно завалена работой, то ли мысль о приближающемся вечере ускоряла время. Смущение поутихло, но неустанно появлялось вновь, стоило подумать о будущей тренировке. Райан же подозрительно молчал, кидая на напарницу частые сочувственные взгляды, раздражающие Лесли, которая искренне не понимала природы жалости в свою сторону. Безусловно, она подверглась нападению, но особо не пострадала, а полицейские выглядели так, словно девушка находилась в реанимации вместо рабочего места. И хоть такая реакция изредка нервировала Лесли, сегодня ей было совсем не до суетливого напарника: из-за негласного выходного документов значительно прибавилось.

Облегченно выдохнуть она смогла только ближе к вечеру, когда закрыла последнюю папку и блаженно потянулась, однако сразу напряглась, когда отсутствовавший целый день на своем привычном месте Эрик зашел в кабинет №10 и кивнул девушке в сторону выхода. Развалившийся в кресле Райан с довольным видом отсалютовал другу и стал собирать вещи: рабочее время уже подходило к концу, и сержант был не намерен задерживаться хоть на секунду.

Мирно ожидающий ее начальник первым делом передал Лесли полицейскую спортивную форму, и она заметила слой засохшей крови на костяшках, а затем чуть растрепанные волосы и одежду. У него однозначно был сложный день.

Небольшой спортзал пустовал. Уже не первый десяток минут тишину разрывал только глухой звук ударов и шумное дыхание. Эрик стоял над девушкой, чем непрерывно смущал ее, сосредоточенно и скорее придирчиво наблюдал за попытками поставить удар, то и дело поправляя положение тела и демонстрируя правильное выполнение упражнений. Азы уже были изучены и успешно применены — по крайней мере, она уже могла находиться в правильной стойке, но техника хромала, да и сам удар оказался слабым настолько, что груша пока не сдвигалась с места ни на сантиметр.

— Надо бить всем телом на выдохе, — дал очередное наставление Адамс.

Несмотря на бинты, сквозь которые уже проступала кровь, костяшки всё равно щипало от боли. В горле пересохло, тело ныло от непривычной нагрузки, руки отнимались, однако Лесли по непонятной причине не смела остановиться, не то войдя в раж, не то боясь показаться слабой и не оправдать выдуманные ею же самой ожидания начальника. Сейчас девушка чувствовала свою силу, хоть и видела, что тренажер для отработки ударов практически не реагировал на ее старания. В этот момент она поняла, что что-то может. Самобичевание растворилось в кабинете №10. В спортивном зале участка полиции на Аэро Драйв к Лесли пришло осознание, что она не беспомощна. Рано или поздно груша придет в движение, рано или поздно она сможет защитить себя. Нужно только время. Время, которое у нее есть. Время, которого еще будет много.

Удивительная окрыленность будоражила кровь. Хотелось бить еще и еще, и пусть сломаются кости рук, легкие перестанут работать, а кожа, как щелочь, растворится под стекающим по телу потом. Девушка больше не стеснялась Эрика, глаза которого неустанно обводили открытые из-за топа плечи, спину и живот. Она хотела работать как можно больше. До потери сознания, до удушения, до смерти. Она, наоборот, хотела, чтобы он всё больше смотрел на нее.

— Удар заканчивается рукой, а не начинается ею. В самом конце разворачивается плечевой пояс и выпрямляется рука. — Он перехватил ее руку и накрыл своей, медленно повторяя траекторию движения.

Сбитое дыхание окончательно нарушилось, по всему телу пробежали колючие мурашки, когда спина Лесли вплотную соприкоснулась с грудью мужчины, а шею обдало теплом. Девушка не понимала, почему так остро реагирует на его прикосновения и взгляды, и даже не желала догадываться об истинных причинах. Лишь ощутила, как горечь захлестнула разум, когда Адамс отстранился от нее.

— Теперь сама, — строго выдал Эрик и сложил руки на груди.

Сосредоточившись на снаряде и слегка встряхнув руками, она на быстром выдохе повторила всё сказанное тренером в необходимой последовательности: стопа, колено, бедро, таз, туловище, разворот плечевым поясом, выпрямление руки, сжатие кулака в непосредственной близости от места соприкосновения. Груша сдвинулась с места. Несильно, но значительнее, чем раньше.

Осознание произошедшего запоздало пришло к Лесли, бездумно пялящейся на мерно качающийся тренажер. Вскоре в темных глазах загорелось яркое понимание, и они как будто засветились. Опустив плечи, она мигом повернулась к мужчине. Ее лицо выражало неподдельный, искренний, как бы детский восторг. Эрик слегка приподнял уголки губ скорее не из-за удачи подчиненной, а из-за ее безудержной радости, освещающей полутемный зал и проникающей в самую душу. Отчего-то что-то приятное обволокло и его сердце, и это странное небывалое ощущение захотелось запечатлеть на всю жизнь.

— Молодец, — скупо похвалил он и положил руку на совсем хрупкое и маленькое, по его мнению, плечо, которое тут же загорелось огнем, но девушка не обратила на это внимания. — Завтра продолжим.

Лесли бегло собрала вещи и, не переодеваясь, чуть ли не вприпрыжку вылетела из помещения. Адамс по-доброму усмехнулся. Она напоминала ему ребенка, который наконец-то получил долго выпрашиваемый подарок и стремился показать его всему миру, и беспрестанно забавляла. Лесли и была ребенком в женском теле, выросшим слишком рано.

Прохладный вечерний воздух охладил разгоряченную кожу. Тусклый розовый закат освещал небо. Накинув на плечи толстовку, она медленно побрела в сторону дома. Не хотелось больше прятаться от людей, скрываться от новых возможностей и запираться в себе из-за жизненных неудач.

Сегодня Лесли наконец-то поняла, что она больше не будет жертвой. Маленькие крылышки аккуратно пробились на спине, не принося должной боли, и остановились, ожидая следующего шанса для роста.

Вибрация телефона сбила с толку тринадцатилетнюю ученицу и заставила неохотно оторваться от решения примеров. Математика являлась любимым предметом юной Лесли, равно как и все остальные. Школа была для нее больше, чем просто здание, поэтому она не смела пропускать уроки даже по болезни и прилежно готовилась к ним. Родители не понимали упорства дочери, которая буквально лезла из кожи вон ради оценок. Девочка была чересчур ответственной, чем не славился никто в семье Велс. И эта ответственность не позволяла принять вызов от сестры, которая никогда не звонила по важному поводу, однако сейчас настойчиво пыталась добиться ответа от Лесли, поэтому она скрепя сердце взяла у учителя талон для выхода из кабинета и покинула урок.

— Эл, говори быстрее: у меня урок, — недовольно пробурчала девочка, прислонившись к одному из шкафчиков в коридоре и нетерпеливо глядя на дверь класса.

В трубке раздался тихий всхлип, затем второй и третий, с каждым разом становясь всё громче и громче. Лесли закатила глаза. Старшую сестру, очевидно, бросил новый парень, поэтому она решила излить душу младшей, но совсем не вовремя. Хотя примерной ученице не было дела до глупого нытья Эллы в любое время.

— Мне звонили из полиции… — хрипло протянула девушка. Лесли неосознанно напряглась, тогда как в голове проскользнула мысль, что, скорее всего, очередной объект обожания сестры попал в участок и в произошедшем не крылось ничего страшного. — Родители пропали…

Девочка замерла, чуть не уронив телефон на пол, и сразу нахмурилась. По всей видимости, Элла делала истерику из пустоты, ведь такого произойти попросту не могло.

— Что за бред? Я видела их вчера вечером. Сегодня они не ночевали дома, потому что остались на съемной квартире. У мамы был поздний эфир вчера и ранний сегодня утром. Когда я приду из школы, они по-любому будут дома.

— Лесь, они не доехали до студии… — еле различимо пробормотала старшая, а последнее слово и вовсе прервалось на середине. — Мамин начальник так и не дождался родителей и не дозвонился до них. Решил подождать до утра, но ничего так и не изменилось. Он позвонил в полицию. По камерам наша машина пропадает неподалеку от дома. Они… из полиции… спрашивали у меня, когда я последний раз их видела и куда они могли поехать, но… мама никогда не пропускает работу, а тут…

С каждым словом Эллы страх всё больше парализовывал тело Лесли. Кислород будто перестал поступать в легкие или орган отказался работать — вразумительного ответа на этот вопрос невозможно было найти, однако очевидно одно: она начала задыхаться. Слезы уже неконтролируемо стекали по неестественно бледному лицу, неосознанный взгляд застыл на одной точке на стене. Девочка не могла определить, где она находится, в какое время и по какой причине. Она знала: родители пропали, — и одной мысли об этом хватало, чтобы потерять грань между вымыслом и реальностью.

Бессонные ночи, постоянные панические атаки, походы в полицию, пропажа сестры, безостановочная карусель из фостерных семей и ни одного желающего удочерить беспомощного подростка. Лесли всей душой ненавидела свою жизнь и часто надеялась на то, что не проснется следующим утром. Однако отчаянному желанию не было суждено сбыться, а самостоятельно прервать жизнь не хватало смелости. Затем буквально из ниоткуда появился Мэйсон, предложивший не вызывающую подозрений работу, и до его подлого предательства, к счастью, не происходило ничего судьбоносного. Иногда она ловила себя на мысли, что ей страшно жить. Хотелось спокойствия и простого человеческого счастья. Девушка часто мечтала стать Филом хотя бы на один незначительный день. Проснуться в окружении любящей семьи, ответить на сообщения кучи друзей и поехать на любимую работу, которая была лишь порывом души, а не острой необходимостью. Существование Лесли было с точностью до наоборот, поэтому те дни, когда она оставалась на ночь у друга, были самыми волшебными и скорее напоминали долгожданный праздник.

Воспоминания о недавнем сне заставили девушку поежиться. Вчерашняя окрыленность мигом улетучилась, стоило ей подскочить в четыре часа утра от дикого страха и невозможности сделать хоть один вдох. Уже довольно давно панические атаки не посещали Лесли, и столько же времени не снились запомнившиеся в самых мелких деталях события семилетней давности. Так было всегда: как только она чувствовала себя счастливой даже на самое короткое время, прошлое давало о себе знать, безжалостно выбивая из колеи и вырывая только-только появившиеся крылья.

Сегодняшний день не был исключением. Девушка, хмурая как туча, безрассудно села в первое попавшееся такси у дома и, вероятно, не стала бы защищаться и звать на помощь в случае вполне возможной опасности. Уже на работе она нервно перебирала и заполняла документы, настолько сильно надавливая ручкой на бумагу, что та чуть не рвалась под таким напором, канцелярские предметы постоянно падали или ломались, кресло надоедливо скрипело, в кулере закончилась вода, в автомате с едой — любимые батончики, а Райан слишком громко бил пальцами по клавишам и подозрительно косился в ее сторону. Лесли была готова взорваться с минуты на минуту. Казалось, не хватало последней и окончательно выводящей девушку из себя капли — и вот она! — кто-то шумно и бесцеремонно, без стука ворвался в кабинет №10. Сотрудница тотчас резко вскинула голову, но, заприметив всего лишь Эрика, моментально стушевалась. Он было хотел мирно пройти в соседнее помещение, но взгляд самовольно упал на тяжело дышащую взвинченную подчиненную. Мужчина остановился.

— Что-то случилось? — Адамс еще раз внимательно осмотрел девушку.

— Нет. Всё просто замечательно! — с натянутой улыбкой, как-то издевательски воскликнула она и настолько резко отъехала на кресле назад, что несколько тяжелых папок со стеллажа свалились на пол. Лесли не обратила на «аварию» никакого внимания, лишь продолжила вымученно улыбаться. — Я же говорю!

Эрик перевел хмурый взгляд на Райана, который только еле заметно пожал плечами.

— Пойдемте, — процедил начальник, сложив руки на груди, и направился в сторону выхода.

Преодолев препятствие в виде раскиданных папок, Лесли понуро поплелась следом.

— Начнем тренировку раньше, — осведомил ее мужчина, когда они уже шли по шумному коридору.

Девушка ничего не ответила: не было никакого настроения, да и что она могла изменить? Не скажет же Эрику, что из-за очередной пережитой панической атаки она опять ничего не хочет и не может делать, и дай ей волю — разляжется прямо на спортивных матах и будет бездумно глядеть в потолок целые сутки. Лесли боялась быть в его глазах слабой, но также не желала что-то делать. Прошлое рушило будущее и утягивало в беспроглядную темноту, которой не было конца.

Смирившись с решением мужчины, девушка уже успела немного настроиться на работу, однако они свернули в противоположный от спортзала коридор.

— Сегодня будет стрельба, — пояснил Адамс, пропустив подчиненную в тир.

Перед глазами пробежали неприятные воспоминания, стоило увидеть различные мишени и десяток запертых стеллажей с оружием. Полицейский участок тут же исчез, и она словно вновь очутилась в ненавистном доме Мэйсона. Поморщившись, застывшая в оцепенении Лесли прошла вглубь помещения. Опять прошлое.

Тем временем Эрик уже выбрал пистолет и подбирал магазин к нему. Постаравшись абстрагироваться от всего постороннего, девушка увлеченно наблюдала за начальником.

— Когда-то стреляли?

Вдохнув, она покачала головой.

— Тогда пока попробуем на обычных мишенях.

Лесли стало значительно легче, когда в руки попало холодное оружие, а глаза были сосредоточены на черно-белом круге, хоть тяжесть пистолета и тянула к полу.

Первый выстрел мимо, однако сладостное удовлетворение растеклось по телу, а плечи теперь были напряжены далеко не из-за моральной тяжести. Второй уже задел край круга, и разум сделался пустым. Тягучие мысли испарились под угрозой, а болезненные воспоминания стерлись порохом. Они убежали, почувствовав силу хозяина. Десятый выстрел уже пронзил середину мишени. К тому моменту до этого напряженная девушка уже максимально расслабилась, позабыв обо всех проблемах и переживаниях. В ее маленьком собственном мире была только она, пистолет и стоящий сбоку Эрик. Еще в самом начале объяснив технику стрельбы и продемонстрировав всё сказанное, он больше не лез к Лесли. Ему было интересно посмотреть, на сколько ее хватит. Сдастся ли она через пару неудачных попыток или будет биться до последнего? Ожидания оправдались. Девушка вздыхала, морщилась, щурилась, но ни разу не опустила руки. И когда десятая пуля пронзила середину, Лесли поначалу даже не поверила своему зрению. Лишь спустя долгие секунды обернулась на мужчину. В карих глазах искрилось удивление и благодарность. Его было незачем благодарить. Разве что за то, что привел ее сюда. Эрик знал, что именно поможет ей. Эрик проходил через всё то же самое. Эрику хотелось вновь увидеть легкую улыбку и гордость за себя в темных зрачках.

Когда Адамс кивнул, Лесли мигом продолжила, но последующие выстрелы не были такими же удачными. Живой огонек в радужке погас, плечи устало опустились. Это заставило его подойти поближе. Ему нужно было возродить искру: он не мог смотреть на потухший взор. Тем временем Лесли сняла специальные наушники.

— Не нужно торопиться и напрягаться. Перед тем, как стрелять, представьте, что пуля попадает в центр.

Вдохнув и настроившись, она подняла пистолет и нажала на спусковой крючок. В этот раз была поражена середина мишени.

— Что у вас случилось? — непринужденно начал важный для себя разговор мужчина.

Он прекрасно видел нервозность в ее движениях и понимал, что у этого есть весомые причины. Отчего-то Эрику хотелось опять помочь ей и самому разобраться во всех проблемах.

— Тяжелая ночь. — Девушка замерла и тяжело сглотнула.

— Кошмары?

Ее передернуло. Перед глазами пробежал такой родной, но порождающий исключительно боль образ сестры, в голове прозвучал хорошо запомнившийся тихий голос: «Родители пропали…»

— Вроде того, — прохрипела Лесли и только сейчас взглянула на мужчину. Мягкие черты искривились горечью, расширившиеся черные зрачки пылали волнением.

Адамс буквально слышал частый стук девичьего сердца и видел, как боль пульсирует внутри нее, распространяясь по всему телу и заражая кровь. Она пыталась вырваться наружу, но упорно сдерживалась хозяйкой. Эрик почувствовал переживание. Странное, давно не ощущаемое им явление пульсировало в горле. Он не понимал сам себя и одновременно четко был уверен в том, что причиной необоснованной тревоги была рядом стоящая девчонка. Мужчина не отдавал себе отчет в том, в какой момент стал эмпатом и по какой причине переживал чужое горе на себе. Адамс не знал о ней ровным счетом ничего, кроме имени, возраста и жизненной ситуации. Эрик не вдавался в подробности и не собирался этого делать, но сейчас ему захотелось выяснить абсолютно всё. Он точно был уверен лишь в одном: вся ее жизнь была проникнута несправедливостью — и ловил себя на мысли, что то же самое происходило и с ним. Они были слишком похожи, однако пока не догадывались об этом.

— Представьте на месте мишени человека, которого ненавидите, и стреляйте, — раздался в тире негромкий жесткий голос.

Всё это время Адамс не мог отвести взгляд от карих глаз, в ответ направленных на него. Темнота радужки поглощала. Становилось страшно: а если такой же мрак был внутри всегда улыбающейся девушки?..

Пустой взор Лесли приобрел осмысленность. Она прошла к линии стрельбы, даже не надев наушники, и почти сразу раздался оглушающий выстрел. Девушка слишком хорошо могла представить предателей и часто прокручивала их образы в голове, поэтому не потратила на раздумья ни секунды. Новое отверстие от пули красовалось прямо посреди круга. Лесли слабо улыбнулась.

— Прошлое не стоит будущего. — Слова эхом отскочили не только от стен, но и от черепной коробки, усиливаясь и затихая.

Она мысленно повторила сказанное Эриком, как будто стремясь навсегда запомнить четыре спасительных слова, и отложила пистолет в сторону.

— Я пойду?.. Нужно еще доделать несколько дел.

— Можете идти домой, — безучастно ответил Адамс, медленно меняя магазин оружия.

Девушка кивнула и обвела сосредоточенного начальника задумчивым взглядом.

— Тогда до завтра.

Уже через минуту тир наполняла тишина. Мужчина сперто выдохнул и осмотрел искореженный пулями круг, до сих пор сжимая еще сохранявшую тепло рук Лесли сталь. В помещении прогремело еще десять точных выстрелов, пронзивших середину. Эрик отложил пистолет.

Прошлое — это мишень.

* * *

Лейтенант Адамс часто чувствовал злость — издержки профессии. Он ощущал ее из-за очередных подставных дел, бессовестных преступников и наглых коллег. Однако она была лишь поверхностной и проходила за считанные часы, а то и минуты. Лишь один раз в жизни ему довелось испытать настолько сильный гнев, что до сих пор, спустя четыре года, при одном воспоминании дыхание учащалось, а ярость захватывала каждую клеточку тела.

Сидя в своем кабинете глубокой ночью, Эрик еле-еле сдерживался, чтобы не прострелить экран компьютера, навсегда уничтожив заклятую картинку. Это не воспоминание, но ненависть пульсировала в крови, руки были крепко сжаты в кулаки, голубые глаза прожигали дыру в ничуть не изменившейся со временем фигуре. Он так упорно глядел на нее, словно это могло помочь уменьшить боль и самобичевание, стереть запись или изменить прошлое. Но ничего из этого нельзя было сделать, кроме как удалить видеозапись с компьютера и спокойно пойти домой. Это самое худшее решение для мужчины: умиротворению не было места — Адамс не мог закрыть глаза на возобновившуюся — а может, беспрепятственно сохранявшуюся — связь людей, которых он больше всего ненавидел в этой жизни.

Суровый взгляд уже в сотый раз обвел силуэты. В высоком он прекрасно узнавал чертова Мэйсона, в женском, чуть пониже, — ту, которую никогда не хотелось вспоминать. Адамс не думал бы о ней еще долгое время, если бы не пришедшее поздним вечером электронное письмо от старого знакомого, имевшего доступ к камерам видеонаблюдения.

Она была в городе. Она снова вернулась сюда и связалась с паскудой Мэйсоном, которого так и не могла поймать полиция. Пока он как ни в чем не бывало разгуливал по улицам, изредка попадая в зоны видимости, Лесли работала почти без выходных, чтобы оплатить штраф, и боролась сама с собой. Осознание этого вдвойне било по разуму взвинченного Эрика. Встреча этих поистине опасных людей не подразумевала ничего хорошего. Нужно было думать. Размышлять, что они могли бы сделать, зная замашки и способности обоих, как предотвратить неизбежное и обезопасить окружающих. В частности и Лесли. Адамс буквально предчувствовал, что недавнее нападение — это лишь начало. Он был не способен связать появление предательницы с невинной девушкой, однако сердце кричало о том, что в этом есть прямая зависимость.

Как назло, лучшее, что умел делать мужчина — думать, предполагать, рассчитывать, — не получалось. Перед глазами застыли отвратительные воспоминания, пока лейтенант созерцал на экране когда-то родную худощавую фигуру, холодные темные глаза и растянутые в самодовольной ухмылке губы. Стало противно — Эрик сморщился и перевел внимание на закрытую дверь, но от этого сделалось только хуже.

Дверь в полупустой кабинет приоткрылась. Сначала показалась темная макушка, а затем девушка смело зашла в помещение, убедившись в том, что коллеги мужа уже ушли домой. Он один оставался на рабочем месте и бездумно пялился в экран компьютера, специально или случайно не заметив ее появления.

— Привет! — мелодичный голос разорвал гробовую тишину и больно ударил по слуху Эрика. — Почему ты еще не дома? Я тут поблизости была — смотри, что купила…

Гулко зашуршали пакеты. Адамс знал, в каком магазине и на какую сумму были приобретены покупки: уведомления уже оповестили владельца банковской карты об этом. Оказывается, он знал всё, кроме самого главного. Эрик знал ее желания, страхи, цели; что Лисса любит и не любит, но теперь был не уверен в их реальности. Сержант думал о том, что он спит или из-за напряженной работы в двадцать три года уже вынужден страдать галлюцинациями.

Пока жена увлеченно о чем-то рассказывала, мужчина вновь и вновь изучал материалы, подтверждающие то, во что он отказывался верить. Может, это ошибка?.. Определенно ошибка, но исключительно его. Слепо доверился, поверил, подставился. Эрик винил в предательстве только себя. И неважно, что напротив непринужденно стояла та, кто использовала его два долгих года в сговоре с Мэйсоном. Еще тогда нужно была обратить внимание на ее татуировку, от которой почему-то было сложно оторвать глаза. Еще давно нужно было задуматься над повторяющимися преступлениями, расследование которых заходило в тупик. Лисса просто отвлекала его, чтобы компания Мэйсона продолжала нарушать закон и оставаться безнаказанными.

Это его недочет, промах, грех. Виноват, виноват, виноват. Недоглядел, не предугадал, влюбился.

Адамс понимал, что именно по этой причине не мог поверить в лицемерие девушки. Сердце не верило, сопротивлялось, разбивалось в кровь. Разум упрекал, многозначительно молчал, пытался отвернуться от хозяина. Внутренняя борьба разрушала мужчину. Он не понимал, кому стоило верить — собственной жене или другим полицейским, собравшим доказательства; сердцу или разуму? Эрик хотел закрыть глаза и больше никогда не открывать их. Раствориться в темноте и исчезнуть в атмосфере.

Давящий ком в горле не получалось проглотить. Горечь пульсировала вместе со злостью в борьбе за главенствующее место. Глаза щипало. Тем временем Лисса продолжала беззаботный монолог, уже разложив на рабочем столе покупки и лучезарно улыбаясь.

Наконец Эрик оторвался от компьютера и обратился к родному лицу. Губы, когда-то шептавшие ласковые слова и дарившие поцелуи, уже не казались ему такими нежными. Карие глаза, обычно светящиеся счастьем и любовью, казались ему черными, безжизненными, ядовитыми. Стало не по себе. Тошно, мерзко, гадко.

Теперь мужчина вполне себе мог представить расчетливую безжалостную предательницу вместо доброй милой девушки, переживавшей по поводу смерти родителей. Адамс больше не узнавал свою жену, с которой делил жизнь два года. Это была не она. Изначально была не она — лишь умело выстроенный образ, хорошая актерская игра. Эрик проиграл. Поддался кукловоду, манипулятору, фокуснику. В этом была только его вина.

Лисса резко прервала тираду, хмуро глядя на безжизненное лицо сержанта, отбросила сумку в сторону и несмело подошла поближе.

— Что-то случилось?.. — с наигранным страхом и волнением протянула она.

Адамс усмехнулся. Он увидел эту игру, которая на деле не такая уж и умелая. Любовь затмила глаза, притупила сомнения, позволила вырваться неограниченному доверию.

Девушка еще сильнее нахмурилась, стремясь коснуться мужа. Отвращение моментально расползлось по телу. Эрик ни физически, ни морально не мог позволить предательнице опять взять контроль над собой, повелевать, окончательно уничтожить. Он резким движением повернул экран компьютера к Лиссе. Черные глаза обратились к изображениям, подтверждающим ее виновность. В них промелькнул страх, однако Адамс не мог быть уверенным в искренности этой эмоции.

— Случилось, — с неконтролируемой усмешкой ответил Эрик и медленно поднялся с места.

Девушка дернулась и тут же вытащила из-за пояса пистолет, направив его на мужа. Мужчина ничуть не испугался, лишь удивленно приподнял брови: за два года совместной жизни он не замечал иного оружия в их доме, кроме своего. Это лишь подтверждало ее истинную сущность.

— Ты дашь мне просто уйти и не будешь искать.

Улыбка неконтролируемо растягивалась на его лице. Сердце и разум затихли, внутри простиралась мертвенная пустота. Эрик не чувствовал ни гнева, ни тоски, ни вины. Безграничное ничто было приятным. Ему оно нравилось.

— А то что?

Он сложил руки на груди. Лисса сильнее сжала пистолет, не прекращая глядеть на сержанта. Выражение ее лица было угрожающим. Она действительно могла без раздумий убить его, однако Адамс не боялся смерти. В эту секунду он не опасался и не чувствовал ничего, лишь равнодушно наблюдал за уже явно бывшей женой и ожидал дальнейших действий. Но девушка лишь начала потихоньку отступать к двери, всё еще не сводя прицела с мужчины, и вскоре скрылась за ней.

Эрик как будто вышел из прострации. Он не собирался останавливать ее или задерживать, но ярость проснулась вновь, стоило двери захлопнуться. До этого размеренное дыхание стало шумным и учащенным. Разложенные на столе побрякушки тут же полетели на пол вместе с компьютером. Остатки техники хрустели под берцами, когда мужчина направился к выходу. Ему срочно нужно было в тир. Выпустить пар.

Спустя четыре года Эрику так же хотелось разгромить весь кабинет, как будто за прошедшее время ничего не изменилось. Однако поменялся сам мужчина: цели, желания, привычки, черты лица, ставшие более острыми и взрослыми, тело — но отношение к двум людям осталось тем же. Время неминуемо бежало вперед, и теплые, хорошие чувства потонули под холодом еще четыре года назад. Адамс больше не любил Лиссу. Он больше всего ненавидел ее, даже сильнее Мэйсона, и часто ловил себя на мысли, что готов убить их и понести соответствующее наказание. Эрику была не страшна тюрьма. Ему становилось противно от одного лишь предположения, сколько еще жизней они загубили и сколько предстоит в будущем.

Мужчина оторвался от компьютера только в тот момент, когда в дверь тихо постучали. Через секунду в проеме появилась Лесли, робко заглядывающая в кабинет, а затем прошедшая к столу с парой листков в руках.

Уставшие глаза скользнули по часам. Восемь утра. Он так и просидел на этом месте, бездумно пялясь в экран, и совершенно не мог вспомнить ничего, кроме изображения ненавистных ему людей, как будто вся жизнь и состояла из статичной картинки. Эрик мысленно отругал себя за слабость и невнимательность: пока он безрассудно тратил время, могло случиться что угодно. Казалось, если бы кабинет заполнился всеми полицейскими участка, лейтенант не обратил бы на них внимания этой ночью.

— Нужно подписать.

Вновь зависнув и придя в себя благодаря голосу девушки, Адамс поднял голову. Темные радужки, проницательно глядящие на него, показались мужчине чересчур знакомыми, отчего сердце произвело дополнительный удар. Эрик тряхнул головой. Бессонная ночь давала о себе знать. Такими темпами Райан покажется ему Мэйсоном, а Лесли Лиссой.

Текст документов, лежащих на столе, предательски двоился. Судорожный выдох тотчас слетел с его губ. Раздражение скреблось где-то вдалеке, стремительно выходя на первый план. Шариковая ручка слишком неудобно лежала в ладони — спустя секунду оказалось, что чернила и вовсе закончились. Весь напряженный, Адамс сжал челюсти и попытался аккуратно убрать ее в сторону, однако та откатилась на самый край стола и упала на пол. Вторая ручка тоже не писала, как и третья. Чертовы вещи упорно выводили его из себя. Эрик держался: ему не хотелось пугать — или отпугивать… — Лесли. Девушка же молча наблюдала за происходящим и наконец протянула захваченную с собой рабочую ручку.

— У вас что-то случилось? — в голосе легко можно было различить переживание.

Нечто неизведанное, теплое и светлое так быстро проскочило по телу, что Эрик даже не успел в полной мере насладиться чем-то необыкновенным, непонятным, не появлявшимся так давно.

— Тяжелая ночь, — сухо ответил он, точно ее слова не показались ему некой заботой или же мужчина на подсознательном уровне не хотел поддаваться манящему ощущению.

Лесли поджала губы и не могла найти правильные слова. Словарный запас рядом с начальником всегда ограничивался дежурными фразами, а сейчас она и вовсе позабыла буквы. Ей было жалко мужчину. Темные круги под покрасневшими глазами, небольшая щетина на обычно выбритом лице не скрывали состояния хозяина, в отличие от него самого.

— Вам бы отдохнуть… — неуверенно почти прошептала она.

Адамс устало потер веки и усмехнулся.

— В гробу отдохнем.

— Да кому мы там уже будем нужны?.. — чуть помолчав, нахмурилась девушка и сразу скрылась из виду.

Эрик задумался. А если еще при жизни ты никому не нужен?.. Печальные размышления окончательно утомили рассеянного лейтенанта, который пропустил момент, когда глаза сонно закрылись.

Лесли же весь день беспрерывно работала, мечтая поскорее уйти домой. Стимул придавал ей сил в разборе и заполнении ставших нелюбимыми бумажек. Еще чуть-чуть — и в самых страшных снах девушка будет видеть макулатуру, а не разбитую семью. Однако сегодня такая участь однозначно миновала молодую секретаршу: рабочий день неумолимо подходил к концу, Райан под шумок смотался навстречу очередным приключениям, о которых непременно поведает напарнице завтра, пока Лесли уже наготове отсчитывала последние минуты. Когда на часах отобразились заветные пять часов вечера, она резво поднялась с кресла и с таким же настроем прошагала к кабинету начальства.

Дверь была немного приоткрыта, но Лесли, несмотря на это, не могла войти, не услышав разрешения. Никакого отклика как раз-таки не последовало, и это насторожило девушку. Тотальная тишина пугала и тревожила одновременно: она помнила, что Эрик точно не выходил из своего кабинета.

Оставив в этом помещении воспитание и меры приличия, Лесли застыла в соседнем. Причем застыла в прямом смысле этого слова: будто превратившись в статую, она неловко переминалась с ноги на ногу и во все глаза глядела на неизменно сидящего в кресле мужчину. Его глаза были прикрыты, грудная клетка медленно поднималась и опускалась, руки расслабленно лежали на торсе. Он просто спал, но ей стало не по себе. Жалость накатила оглушающей волной, стремительно унося на дно. Сердце облилось кровью, как только Лесли вспомнила недавний разговор Эрика и Райана:

— Друг, ты просто устал. Тебе надо отдохнуть — поезжай домой.

— Мне нечего там делать.

Девушка прерывисто выдохнула. Сейчас Адамс не казался ей сильным отважным полицейским, способным обезвредить любого преступника. Она видела простого одинокого человека, уставшего от этой жизни и так напоминавшего ее саму, что становилось тошно. Однако Эрик, в отличие от нее, старался быть сильным и не подавал виду. На лице Лесли, как она сама думала, была написана абсолютно вся ее история. Она считала себя жалкой и сейчас, почему-то ни на миг не отрывая от него взгляда, словно впитывая в себя этот образ, и зная, что еще долго не увидит мужчину таким, хотела быть такой же. Независимой, стойкой, бесстрашной.

На смену сочувствию пришла непреодолимая мотивация. Планы на вечер автоматически изменились. Расправив плечи, девушка, едва шурша тканью, подобрала с кресла сложенный вчетверо плед и укрыла им Эрика. Кончики пальцев случайно коснулись ладони начальника — он даже не шевельнулся, тогда как Лесли как будто пронзил мощный разряд тока. Так происходило каждый раз: стоило ему оказаться в непосредственной близости — и девушка моментально напрягалась, а при прикосновении и вовсе забывала о том, где и для чего находится, и долгое время ощущала непрекращающееся тепло, словно его руки часами согревали холодную кожу, а не мельком дотрагивались до нее.

Недоумение больше не захлестывало Лесли в таких случаях. Она начинала бояться саму себя, понимая природу этих «звоночков», хоть и никогда не любила кого-то, кроме семьи и друзей. Девушка отчетливо осознавала, что Эрик стал для нее не просто начальником, и опасалась, что простая симпатия перерастет в нечто большее. Ей нельзя было влюбляться в него. Он всего лишь ее начальник. И добрый человек. Ничего иного.

Лесли вновь увеличила дистанцию между ними и оглядела мужчину. Сердце кольнуло разочарование. Ей, наоборот, хотелось сократить расстояние, разрушить все рамки и границы. Это желание настораживало больше симпатии: она сдерживалась из последних сил и одновременно не понимала, от чего останавливала саму себя. Девушка никогда бы не осмелилась первой проявить какие-либо чувства, тем более к Адамсу, и вразрез с этим самонадеянно сражалась с собственным телом, жаждущим прикоснуться к нему еще раз, уже неслучайно, наконец-то ощутить теплую кожу спустя столько времени.

Стыд выплеснулся в кровь. Лесли как бы болезненно сморщилась от своих же мыслей и поспешила на выход. Бред. Просто бред. Детские, совсем подростковые мечты о взаимности со старшеклассником. Она видела в себе сестру, всю жизнь бегающую за парнями и побывавшую в отношениях почти со всеми учениками старшей школы, и от этого сравнения становилось еще противнее. Эрик всего лишь помог ей, но глупая, по ее мнению, девчонка, как ей казалось, воспринимала это не как благодушие, а как раз-таки как что-то большее.

Практически бегом преодолевая коридоры полицейского участка, Лесли обреченно верила в то, что это игры ее воображения и последствия одиночества. Это пройдет. Совсем скоро. Она закроет штраф, уволится отсюда и навсегда забудет о лейтенанте Адамсе. Осталось немного. Главное, чтобы не стало хуже…

Весь вечер девушка провела в спортивном зале, отрабатывая удары. И каждый раз, когда груша значительно сдвигалась с места, вспоминала тренера, кривилась и продолжала дальше в попытке то ли меньше думать об Эрике, то ли стать сильнее. А может, преуспеть и в том, и в том…

Сосредоточенная исключительно на груше, Лесли беспрерывно тренировалась до того момента, пока компания полицейских шумно не ввалилась в зал, чтобы устроить спарринг, и непременно продолжила бы до самой ночи. Взмокшая, взбудораженная и счастливая, она не заметила светлых, чуть заспанных глаз, издалека наблюдавших за ней с гордостью на дне зрачков.

Эрик чувствовал, как вчерашняя злость опять начинала прогрессировать. Бодрость и спокойствие сняло как рукой. Ему хотелось погрузиться в вечный сон или принять чудовищную дозу успокоительных, лишь бы не слышать доклада дежурного и не реагировать на него так остро.

— И она мне говорит: «Давайте я его в кабинете подожду»! Время — половина двенадцатого ночи! Я ей отвечаю, мол, приходите утром, лейтенант будет на своем месте с восьми. А она меняет тему и про секретаршу вашу спрашивать начинает! Вот тут я совсем напрягся. Откуда она про нее знать-то может, если она тут работает совсем ничего?

Дежурный прервался, восстанавливая дыхание после быстрого монолога.

— И что в итоге? — мрачно протянул Адамс, нервно растирая переносицу.

— Ушла: я ей пригрозил, что задержим для выяснения личности.

— Машину не видел? Или она пешком?

— Ничего не видел. Темно же, да и окна у нас не панорамные. — Он махнул рукой на главный вход. — Вышла и налево свернула.

Мужчина сжал руку в кулак, позволив необузданной ярости хоть немного выйти наружу, иначе разгоряченная до предела кровь растопила бы ткани и органы. Шумно выдохнув, Эрик опустил ладонь на стойку настолько громко, что молодой дежурный тотчас вздрогнул и зажмурил глаза.

— Ладно… Спасибо.

И твердым шагом направился к кабинету №10, дверь которого вскоре резким движением распахнулась и затем захлопнулась так, что Райан почувствовал, как задрожала стена. Мужчина же решительно прошел дальше, не бросив малейшего взгляда ни на недоуменного друга, ни на пустующее кресло рядом с ним. Райан, проследив за лейтенантом и определив его настрой, тут же поспешил следом и, нахмурившись, наблюдал за тем, как напряженный Адамс вышагивал из стороны в сторону, сцепив руки с выступившими венами за спиной. Казалось, стоит коснуться Эрика, и упорно сдерживаемые эмоции затопят весь участок и не оставят живого места.

— Угадай, кто приходил сюда ночью и искал меня?! — сдавленно воскликнул он.

— Только не говори, что имя этого человека начинается на «Л» и заканчивается на «А», — скривился Райан и устало плюхнулся на гостевое сиденье. — Ну только не опять, пожалуйста!.. Четыре года всё было нормально…

— Вот именно, что опять! Опять на всех камерах она с этим Мэйсоном! И я уверен — нет, знаю! — что это не просто так! И то нападение на!.. — Мужчина прервался и тут же оглянулся на по-прежнему хмурого друга.

Пару секунд Эрик гипнотизировал обескураженное лицо сержанта, а затем за пару шагов оказался в соседнем помещении. Повисла гнетущая, наполненная тяжелыми раздумьями и безрадостными предположениями тишина.

— Где Лесли? — мрачным голосом отрезал Адамс и вернулся в свой кабинет.

— Не приходила еще… — как-то глухо отозвался Райан.

Мужчина опустил глаза на наручные часы. Девять утра. Прошел целый час с начала рабочего дня.

— Она когда-то опаздывала?..

— Вроде нет… Ну… не знаю… Я же позже всегда прихожу.

Эрик сперто выдохнул. Сегодняшний день раздражал его всё больше. И пугал…

«А она меняет тему и про секретаршу вашу спрашивать начинает!» — голос дежурного эхом прокатился в голове, и ледяной страх покрыл тело изморозью. Тревога распространилась вместе с ударами сердца. Звуки заглушились. Обзор загородила белая ослепляющая стена света.

Мэйсон, нападение, Лесли, Лисса, Мэйсон, Лисса.

Мэйсон, нападение, Лесли, Лисса, Мэйсон, Лисса.

Лесли, Лесли, Лесли.

В горле пересохло. Лисса спрашивала про Лесли. Лисса знала о ней. Лисса наверняка была причастна к ее пропаже.

Ярость заполоняла всё вокруг, наполняла его целиком и полностью, повелевала. Зудело в области пояса, где располагалась кобура. Перед глазами стояла картина убийства. Эрик никогда никого не убивал, но сейчас хотел этого больше всего на свете.

Он вмиг сорвался с места и схватил со стола ключи от машины, уверенно направляясь к выходу.

— Ты куда?.. — растерянно осведомился Райан, застыв в проеме и глядя в спину стремительно уходящему другу.

— Скоро вернусь.

Дверь в кабинет №10 захлопнулась. Сержант еще некоторое время как бы подавленно пожирал ее глазами.

Адамс же не ощущал тоски. Его поглощало дикое волнение вперемешку с гневом. Он на автомате добрался до парковки, завел автомобиль и направился к ее дому, где был лишь один раз, однако дорогу знал так хорошо, как будто ездил туда каждый день.

Эрик больше не задумывался ни о чем. Обычный Эрик остался в участке, заснул, спрятался от самого же себя. Второй Эрик, изредка выходящий на свободу из тени обычной версии, явно превышал скорость, останавливаясь на светофорах, проверял оружие и жаждал крови, прямо как вампир. Размышления о том, по какой причине он так реагировал на возможную угрозу для малознакомой девушки, надоедливо крутились в голове, но лишь на задворках сознания, поэтому мужчина не замечал их. Или же старался делать вид, что не замечает. Однако точно понимал, что никогда бы не стал так сильно переживать из-за какой-то подчиненной, и эту мысль также неосознанно — или вполне намеренно… — старался спрятать куда подальше от самого же себя.

Светлые глаза потемнели, загоревшись испепеляющим огнем, и будто прожигали дыру сначала в лобовом стекле, а затем в многоквартирном доме на Пасео Плэйс. Прохожие испуганно оборачивались на высокого полицейского с непроницаемым выражением лица, решительно направлявшегося к подъезду. Казалось, тротуар совсем скоро покроется трещинами от размашистых тяжелых шагов, а дверь самостоятельно откроется под напором немигающего взгляда.

Вход действительно открылся, но не под воздействием магии, а благодаря вышедшей оттуда пожилой женщине, которая тут же отскочила в сторону, заметив агрессивно настроенного человека в форме.

Временами Адамс будто выпадал из реальности, поэтому не мог вспомнить, как поднимался по лестнице и оказался напротив нужной квартиры, и окончательно пришел в себя вместе с протяжным тонким звуком по ту сторону двери, почувствовав, как сильно пальцы вдавливают звонок.

Пугающая тишина окутывала пятый этаж. Лейтенант продолжал дожидаться хоть какого-то ответа и уже начал продумывать дальнейшие действия, если окажется, что Лисса причастна к пропаже Лесли.

Выстроить полноценный план помешали негромкие шаги в квартире №15, так и не принесшие долгожданного облегчения: вдруг это не хозяйка, а кто-то посторонний; Мэйсон или Лисса…

Эрик неосознанно задержал дыхание и схватился за кобуру, пока в двери не спеша поворачивался ключ, и так же рефлекторно выдохнул, когда на пороге показалась виновница потерянных нервов лейтенанта.

Лесли поежилась, нахмурившись и зевнув, и сцепила руки на груди, стоя перед ним лишь в одной пижаме. Яркий свет слепил глаза, из-за чего она до сих пор не могла понять, мерещится ей или начальник действительно находится у нее дома. Тем временем Адамс успел оглядеть девушку с ног до головы и убедиться в том, что она в полном порядке, тогда как Лесли наконец пришла к выводу, что ранним гостем был не кто иной, как Эрик, отчего удивилась и засмущалась пуще прежнего. Мужчина же не испытывал ничего, кроме необыкновенной, такой приятной легкости. Это ощущение импонировало ему. Лейтенант ловил себя на мысли, что хотел бы испытывать его гораздо чаще, а лучше каждую секунду жизни, без исключения, и отдавал себе отчет в том, что в последнее время чувствовал умиротворение удивительно нередко именно в компании напротив стоящей девушки — это совпадение или всё же закономерность?..

— Что-то произошло?..

Адамс вгляделся в порядком покрасневшее лицо и усилием воли не опустил глаза ниже, желая рассмотреть причудливо яркую, как бы детскую пижаму, однако мог довольствоваться только мягкими чертами. Этого ему было предельно достаточно.

Карие глаза, отсвечивающие янтарем на солнце, ожидали ответа. В драгоценных камнях плескались остатки изумления и стеснения, беспокойство. Обыкновенно бледная кожа приняла здоровый оттенок, щеки слегка покраснели, как и искусанные губы. Сложно было не понять, что она только-только проснулась.

И даже невзирая на то, что девушка существенно опоздала на работу и заставила его не на шутку поволноваться, Эрик совсем не злился на нее и сам не понимал, отчего так происходило. Он должен был накричать на нее, выписать штраф или вовсе уволить. Но под доверчивым взором второй Эрик прятался и уступал дорогу обычному. Обычный Эрик не мог поступить так с этой девчонкой, как и второй…

Лейтенант ненавидел потерю контроля. Он был перфекционистом, стратегом, аналитиком. Однако за три недели знакомства с Лесли ни разу не пожалел о том, что позволял ей слишком много и делал поблажки самому себе.  Это не приносило никакого дискомфорта, словно так и должно было быть.

— Видимо, нет. — Количество вопросов в девичьих чертах только увеличилось, поэтому мужчина поспешил пояснить: — Вы не пришли на работу.

— У меня же выходной, — невозмутимо парировала она.

Адамс мысленно ударил себя по лбу, а внешне на миг прикрыл глаза. Казалось, он уже сходит с ума или становится параноиком. Чертова Лисса. Чертов Мэйсон. Эрик наверняка бы рано или поздно вспомнил о графике секретаря или же заглянул в календарь, если бы не настораживающий рассказ дежурного, с которого начался этот безумный день, и не недавнее покушение на Лесли.

Вероятно, все-таки побочным эффектом умиротворения были новые проблемы, одна из которых сейчас стояла напротив него, иначе невозможно объяснить причины чрезмерной эмоциональности. Последние четыре года лейтенант прислушивался исключительно к разуму и игнорировал позывы сердца, однако последние три недели они поменялись местами, и Эрик реже действовал в соответствии с зовом рациональной составляющей. Такой расклад дел удивительным образом не сердил его. Наверное, потому, что он чувствовал себя живым. Не бездушным роботом или железным полицейским, а человеком. Эмоциональным, чувствующим, сожалеющим, радующимся. Адамс становился самим собой. Время будто отмоталось назад, и ему уже не двадцать семь лет, а двадцать два года. Хорошая работа, стремительный подъем по карьерной лестнице, любящая жена, собственные квартира и машина. И всё лучшее только впереди.

Глупый, глупый и такой молодой… Каждый раз Эрику становилось смешно, стоило вспомнить свои же мысли четырехлетней давности, а сейчас тоска мучительно разливалась по груди. Всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Лесли определенно была хорошим в его жизни. Ему до дрожи не хотелось, чтобы всё становилось как прежде. Там ему плохо, одиноко, больно. Тут хорошо. Настолько, что изо дня в день мужчина сомневался в реальности происходящего.

Похожие мысли крутились в голове двадцатилетней Лесли. Сердце неумолимо грела мысль, что она кому-то нужна. Нужна ведь?.. Иначе он, взволнованный и напряженный, не стоял бы на пороге ее квартиры. Однако разум напористо старался вмешаться в мелодичный успокаивающий голос сердца. Он перебивал его, заставлял хозяйку одуматься, взглянуть на ситуацию под другим углом. Эрик всего лишь добрый человек, неравнодушный к проблемам других, и всё. Всё. В него нельзя влюбляться. Нельзя воспринимать его действия как способ выразить свои чувства, каждый взгляд и улыбку — как проявление личного отношения, слова — как переводчик сердца. Он просто взрослый человек, не любящий несправедливость и желающий помочь маленькой девочке. Да, всё так и было. «Именно так и никак иначе», — подытожил разум.

«Нет!» — возразило сердце. Противостояние продолжало усиливаться. Голова раскалывалась не только от духоты, причина которой крылась то ли в высокой температуре воздуха, то ли в небольшом расстоянии между ними, но и от круговорота мыслей. Лесли уже давно перестала понимать, что в ее жизни правильно, а что нет; стоит ли доверять людям, или лучше держать их на расстоянии; есть ли смысл привязываться к кому-то и ждать очередного ножа в спину?.. Ответа она не могла найти и в этот раз, но что-то подсказывало ей, что Эрику можно верить. Глупо надеяться на интуицию, которая уже подводила девушку, однако это было какое-то иное чувство, исходящее из самой глубины души. Оно не требовало объяснений, доказательств или опровержений. Оно просто вселяло уверенность и слишком сильно было похоже на правду. Лесли не помнила, появлялось ли подобное ощущение при знакомстве с Мэйсоном, и почти сразу отложила попытки найти его в памяти. Это два совершенно разных человека. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. И в данный момент девушка осознавала, что готова ошибиться еще раз.

Ее тянуло к нему. Это было сложно игнорировать, да и не хотелось вовсе. Останавливал лишь разум. Предатель и подлец. И заглушить его никак не получалось.

Лесли тяжело вздохнула, всё это время глядя сквозь Адамса, взгляд которого в эту же секунду приобрел осмысленность. Видимо, они оба пребывали где-то далеко от квартиры №15.

— Да, выходной, точно… — Он как бы в согласии повел головой.

— Может, зайдете?

Лесли приглашающе раскрыла дверь чуть шире. Непонятная надежда теплилась в груди. Больше не хотелось избегать Эрика. Наоборот, девушка желала лишний раз побыть в компании мужчины. Узнать о нем побольше. Хотелось просто узнать его. Все мечты, страхи, вкусы, проблемы, слабости, сильные стороны.

— Спасибо, но мне нужно работать, — скупо выдал лейтенант.

Разочарование прокатилось по телу, но Лесли лишь поджала губы. Работа… У нее было столько выходных за этот короткий период времени, а у начальника словно не было ни одного. Может быть, дни отдыха совпадали, поэтому она не знала о них. Девушка надеялась на то, что предположение окажется верным.

— Будьте осторожнее.

Эрик уже начал разворачиваться к лестнице. Лесли тотчас нахмурилась и шагнула вперед. Он опять недоговаривал.

— Говорите.

Твердая настойчивая просьба, скорее напоминающая приказ, заставила его развернуться обратно. Карие глаза непреклонно горели решимостью. Она была намерена узнать очередной «секрет» и видела по взгляду мужчины, что ему было что сказать.

— Одни люди ищут нас. Нужно быть аккуратнее.

Страх сковал тело. Кожа моментально стала местом для забега противных мурашек. В горле появилось какое-то препятствие, увеличивающееся в размерах.

— Ищут… для чего?.. — просипела Лесли.

Голубые глаза бегали по девичьему лицу и замечали каждое изменение. Скулы выделились еще больше, губы побелели, в зрачках мелькнула тревога. Эрик уже успел пожалеть о сказанном. Ей не нужно знать это. Мужчина не хотел, чтобы она переживала.

— Вам не нужно думать об этом. Я со всем разберусь.

Девушка тяжело сглотнула слюну. Мысль о том, что Адамс стремился защитить ее, отчасти успокаивала, но всё равно не получалось полностью расслабиться. Да и как это можно сделать, когда голова забита мыслями о том, что ее кто-то ищет, причем наверняка не с благими намерениями.

Вместе с напряжением Лесли ощущала неполноценность. Она должна была сама оберегать себя, а не полагаться на окружающих. Планы на сегодняшний день резко изменились. Никаких фильмов и кровати. Спортзал. Груша и бинты. И ничего более.

Когда Лесли вернулась в квартиру, Эрик уже сидел в машине, опершись головой на подголовник и прикрыв глаза. Еще нет и десяти утра, а день уже официально можно признать неудачным. Странный приход Лиссы, затем пропажа Лесли. Он лишний раз поднял панику. Сорвался с работы, за считанные минуты доехал до ее дома, нарушив практически все правила дорожного движения, подготовил оружие. Лейтенант часто пользовался им, но на его руках не было смертельной крови. В тот момент мужчина осознал, что был готов убить бывшую жену и понести соответствующее наказание. Только так можно было это закончить. Лисса не остановится никогда. Будет продолжать находить новых союзников и пешек, пользоваться людьми, лишь бы осуществить никому не понятные безумные планы. Изучая ее дело и издалека наблюдая за ней последние четыре года, Эрик не раз думал о том, что она сумасшедшая. Разве адекватные люди будут заниматься подобным? Ответ очевиден. Нет.

Адамс и сам как будто сходил с ума и не узнавал самого себя. Такая реакция была совсем не присуща ему. Лейтенант никогда не был импульсивным и предпочитал сначала думать, а потом делать. Однако сегодня, когда на кону стояла жизнь Лесли, он не задумывался ни о чем. Она ему буквально никто. Эрик почти ничего не знал о ней, но испугался так, словно угроза нависла над близким человеком. Это лишь усиливало противоречия внутри и так растерянного полицейского.

Мужчина сперто выдохнул через нос и потянулся к ключу зажигания, взгляд упал на лобовое стекло и зацепился за черную иномарку с тонированными окнами неподалеку. Адамс замер и прищурился. Машина была слишком хорошо знакома лейтенанту, однако так и не получалось вспомнить, где он уже видел ее. Ответ был где-то рядом, крутился на языке в словно бесконечном вихре вариантов, откуда было невозможно вырвать один-единственный. Спустя десяток секунд раздумья Эрика ослепило озарение. Мэйсон. Это автомобиль Мэйсона.

Мыслительный процесс ускорился в сотню раз. Настороженный взгляд непрерывно сверлил темное пятно на другой стороне дороги. И когда Адамс уже взял в руки пистолет и хотел выйти из транспорта, иномарка резко сорвалась с места. Серый автомобиль тут же отправился следом, скрипнув колесами.

Большой поток машин слишком сильно мешал даже такому опытному водителю, как Эрик, который часто терял из виду преступника и находил его вновь. Дорога была похожа на шахматную доску, транспорт на ней — на фигуры. Одни передвигались игроками быстро и умело, другие — медленно и несмело. Лишь двое из них лавировали между остальными, динамично перемещаясь по игровому полю, то есть по заполненной трассе. Эрик уже даже не пользовался поворотниками, настолько часто перестраиваясь из ряда в ряд, что кнопка бы непременно стерлась. Мэйсон действовал по той же тактике, выбиваясь вперед на пару машин. Адамс успел пожалеть о том, что поехал не на служебном автомобиле, оснащенном стробоскопами.

На самобичевание и размышления не было времени. Иномарка достигла ближайшей развилки и круто повернула вправо. Загорелся красный сигнал светофора — два ряда остановились. Преступника уже не было видно. Эрик крепко сжимал руль руками, уничтожающе гипнотизируя предательский регулятор движения. Он не мог его упустить. Поэтому, когда движение возобновилось, мужчина вновь обогнал несколько автомобилей и свернул в нужную сторону с противоположной полосы. Лейтенант полиции грубо и в огромном количестве нарушал правила. Смешно. Но при исполнении допустимо. Тем более когда погоня осуществлялась за разыскиваемым преступником. Тем более когда им являлся Мэйсон.

Злосчастная иномарка долгие для Адамса минуты не попадалась на глаза. Казалось, что на дороге собрались все марки машин, кроме одной-единственной. Всё из-за ненавистного светофора, загоревшегося красным в самый неподходящий момент, вследствие чего остановился следующий впереди Эрика транспорт. Теперь Мэйсона просто невозможно найти. Ему хватило всего пары минут, чтобы удрать от полицейского.

Злость поднималась к горлу. Пересекая проезжую часть на высокой скорости, лейтенант то и дело косился на лежащий на пассажирском сиденье пистолет, останавливая себя от того, чтобы расстрелять все светофоры в округе. Эрик внимательно вглядывался в дорогу. Кожа, которой был обит руль, неустанно поскрипывала от напора побелевших пальцев. Ему хотелось вырвать его. Несмотря на вихрь отрицательных эмоций, поработивших душу Адамса, он ни на секунду не терял бдительности, изучая абсолютно все машины с обеих сторон.

Неожиданно холодный взор наткнулся на темное пятно на противоположной стороне дороги. Иномарка промчалась мимо. В груди расцвела надежда. Серый автомобиль развернулся на ближайшем повороте и спустя пару минут догнал Мэйсона, выиграв партию в дорожные шахматы. Адамс пытался перестроиться таким образом, чтобы ехать параллельно с ним и в один момент подрезать его, но всякий раз затея заканчивалась провалом: преступник оперативно занимал тот ряд, в котором должен был оказаться Эрик, никак не давая ему подступиться к себе. Это злило еще больше. Мысль сменяла другую с огромной скоростью — намного выше скорости двух машин, пугающих остальных водителей. Взгляд голубых глаз снова упал на оружие. Это был единственный вариант остановить чертову иномарку.

Эрик выровнял машину, открыл окно и, придерживая руль одной рукой, второй прицелился в левое заднее колесо и нажал на спусковой крючок. Выстрел оглушил его, окончательно испугал остальных участников дорожного движения, однако раздался долгожданный хлопок — колесо всё-таки взорвалось. Темный автомобиль занесло в сторону. Лейтенант снизил скорость, чтобы не задело и его. Но Мэйсон не потерял управление и сумел выровнять транспорт, вынужденно снижая скорость. Адамс довольно усмехнулся и, сохраняя небольшое расстояние, прострелил правое колесо, чтобы ему точно пришлось остановиться. Иномарку вновь начало заносить, но уже в другую сторону, выровнять ее стало сложнее. Через десяток метров она наконец-то остановилась.

Стереть победную улыбку с лица Эрика стало гораздо сложнее и скорее невозможно. Он медленно вышел из машины, сжав в руках пистолет, и двинулся в сторону иномарки. Некоторые остановившиеся машины поспешили уехать, как только показался человек в полицейской форме. Беспокойство на одной из дорог Сан-Диего тут же прекратилось. Растерянные от произошедшего жители разъехались по своим делам, и никто больше не обращал внимания на вооруженного человека, который в конечном счете оказался блюстителем закона. Над Эриком не брали верх гнев или напряжение. Он был максимально расслаблен и одновременно сосредоточен.

Мужчина уже достиг багажника, как дверь со стороны водителя резко открылась. Руки с оружием взметнулись вверх, на уровень лица. Из иномарки нахально вывалился Мэйсон, с гадкой ухмылкой и вызовом глядящий на лейтенанта, лениво прошел пару метров и остановился, подняв руки, в одной из которых был зажат пистолет.

— Давно не виделись. Я догадывался, что ты скучал по мне, но не думал, что настолько. — Парень неохотно махнул оружием в сторону собственного автомобиля. — Придется оплатить ремонт, уже лейтенант.

— Только после того, как ты наконец-то сядешь, — процедил Адамс, ни на миг не снимая с прицела самоуверенного Мэйсона.

— Воу, Эрик, за что? Мы вроде расстались на хорошей ноте. Хотя... ты вроде грозился меня убить… Это что получается?.. Защитники города на самом деле не оберегают, а нападают?! Всегда так думал. Но ты всё-таки был честным полицейским для меня. Ан-нет…

Мужчина краем уха слушал бред парня, имеющего цель заговорить зубы, и внимательно изучал противника. Тот был внешне спокоен, однако беглый взгляд, чуть поджатые губы и устойчивая поза твердили об обратном. А пистолет в его руках и вовсе кричал об опасности, однако это было слишком очевидно. Эрику нравилось изучать преступников; видеть, когда они готовятся к нападению и как просчитывают действия. Для него такие, как Мэйсон, являлись открытой неинтересной, но интригующей книгой. Интригующей, потому что каждый в конечном счете поступал по-разному.

— Хватит цирка. Ты сбил человека и скрылся с места преступления.

— Я?! Лейтенант, кажется, вы слишком много работаете… — наигранно удивился он. — У меня есть алиби!

Адамс мысленно закатил глаза. Бессмысленный фальшивый диалог раздражал его. Хотелось поскорее надавить на спусковой крючок. Одно незначительное движение — и Мэйсона нет в живых. У Лесли больше не будет необходимости постоянно оглядываться и ждать очередного нападения, у полиции уменьшится количество работы, а жители города точно смогут спать спокойнее. И Эрик уже был готов осуществить задуманное, как открылась вторая дверь иномарки. Мэйсон тотчас стер с лица маску клоуна, напряг мышцы и направил пистолет на полицейского. Губы Адамса тронула усмешка.

Через секунду карие глаза устремились прямо в закаменевшую за годы душу и распотрошили ее вновь. Ненависть накрывающей с головой волной прошлась по телу. Умиротворение лишь презрительно улыбнулось и спряталось под давлением более сильного обжигающего чувства. Эрику стало противно. Противнее, чем когда он видел ее на камере; противнее, чем в воспоминаниях и снах; противнее, чем когда-либо. Адамс хотел не просто убить Лиссу. Адамс хотел, чтобы она долго мучилась перед смертью и умоляла его о пощаде так же, как его внутренний мальчишка надеялся на то, что его не обманут.

— Привет, милый, — неестественно сладким голосом пропела Лисса, опершись локтем на крышу машины и тоже сжимая в руке оружие. — Ты как вино: с каждым годом всё лучше и лучше.

Когда липкий взор оглядел мужчину с ног до головы, он еле-еле подавил в себе желание выстрелить прямо в миловидное, покрытое слоем косметики лицо.

— Что-то вы напряглись, лейтенант, — елейно протянул Мэйсон.

Накрашенные бордовой помадой губы ехидно изогнулись. Она мельком глянула на чрезмерно язвительного парня, но не с желанием приструнить его, а с желанием поспособствовать продолжению забавляющей ее сценки.

— Что-то случилось?.. Может, вам нужна помощь?.. — продолжал он и чуть ли не смеялся от своих же слов.

Эрик хотел прострелить ему хотя бы ногу, однако это не закончилось бы ничем хорошим: Лисса тоже успеет среагировать, и какова тогда вероятность, что он уедет отсюда в участок полиции, а не прямиком в морг? Рисковать было бессмысленно. А мужчина не любил бессмысленность так же, как и несправедливость.

— Да, нужна, и помочь мне можешь только ты, — слабо улыбнулся Адамс и кивнул на свой автомобиль: — Прокатимся?

— Прокатимся до участка, ты хотел сказать? — участливо поинтересовался Мэйсон таким тоном, как будто говорил с несмышленым ребенком.

— Мальчики, хватит ссориться, — как бы невзначай бросила Лисса, от нечего делать разглядывающая блестящий на солнце пистолет.

— Я никуда не поеду, — отрезал парень, не снимая с лица довольной ухмылки. — А если решишь меня принудить, то пострадаешь либо ты, либо твоя подружка.

«Подружка»… Как пренебрежительно и грубо… В голове Эрика что-то опасно щелкнуло. Он не имел права так по-хамски отзываться о Лесли. Никто не имел права.

Самоконтроль держался на последней цепи и всё же прорывался наружу, из-за чего голубые глаза вновь изучали Мэйсона и Лиссу. Он просчитал траекторию движения и убедился в том, что у него нет шансов. Если бы его бывшей жены не было здесь, то преступника бы удалось задержать. Лисса всё рушила. Опять. Адамс ощущал безнадежность, следствием которой была бессильная ярость.

Эрик не мог убить Мэйсона и Лиссу, не умерев или не сильно пострадав. Эрик не мог убить только Мэйсона и не быть убитым Лиссой. Эрик не мог убить только Лиссу и не погибнуть из-за Мэйсона. Варианты развития событий неминуемо вели к смерти. Мужчина не хотел умирать. Не хотел умирать так глупо и напрасно.

— Сейчас мы тихо и мирно разойдемся. Ты не будешь больше искать нас и останавливать. Иначе… Можно организовать что-то поинтереснее такси. Да так, что никто не сможет ее найти. Ну разве что в морге. И то вряд ли.

Парень хищно оскалился. Лисса холодно рассмеялась. Палец, лежащий на спусковом крючке, еле-еле дрогнул, но это движение не привело к выстрелу. А жаль. Отсутствие выбора выводило Эрика из себя, и это была именно такая ситуация. Угрозы Мэйсона вовсе не являлись пустыми словами. Он всегда сдерживал подобные обещания. Адамс не хотел, чтобы Лесли пострадала вновь. И не хотел, чтобы она мучилась когда-либо еще. Скорее даже боялся того, что ее что-то будет терзать, а он не сможет помочь или будет инициатором этого.

Мэйсон прекрасно знал, куда нужно давить. Парень знал о людях гораздо больше, чем они думали. Поэтому он, ничуть не сомневаясь, с легкой ухмылкой опустил оружие и отступил назад, вскоре обогнув поломанную машину и сравнявшись с Лиссой. Спрятав оружие за пояс, девушка надменно улыбнулась, подмигнула бывшему мужу и бросила:

— До скорой встречи.

Эрик скривился и, когда пара стремительно скрылась за ближайшим зданием, раздраженно выдохнул. Он упустил преступника. Не потому, что тот оказался неуловимым или угрожал его жизни. А потому, что лейтенант на подсознательном уровне не мог допустить угрозы для нее и до сих пор не понимал, почему так происходит. Догадки, как будто исходящие прямо из сердца, появлялись в голове лишь ненадолго, подавляемые разумом. Нет, Эрик больше не мог влюбиться в кого-то. Бред, ахинея, глупость. Никаких чувств. Адамс просто выполняет свою работу и защищает граждан Сан-Диего. И неважно, что мужчина впервые чуть не убил человека, стоило тому упомянуть Лесли в негативном ключе. И неважно, что он позволял незнакомке слишком многое. И неважно, что это не злило его, наоборот, спокойствие окутывало целиком и полностью рядом с ней. Всё это было неважно, пока Эрик был четко уверен в том, что защищает ее из чувства долга и справедливости. Всё это было неважно только сейчас… Только до вечера…

— Вот же она!.. У меня даже нет слов, чтобы описать эту!.. эту!.. Ух!.. — воскликнул Райан, и охранники бара, вышедшие на улицу на перекур, стремительно обернулись.

Чрезмерно шумные мужчины — вернее сказать, только один из них — были без полицейской формы, поэтому стали очередным объектом пристального наблюдения охраны, как и все посетители.

Прохладный вечерний воздух вскоре сменился духотой, а тишина — оглушительной музыкой. Эрик пренебрежительно покосился на возбужденную пеструю толпу и уже почти развернулся к выходу, как рука друга преградила ему путь и развернула обратно, и он недовольно закатил глаза.

— Не выпендривайся. Тут вкусные коктейли.

Адамсу хотелось возразить. Он ненавидел коктейли так же, как и несправедливость, поэтому его нахождение здесь не имело смысла. Они могли пойти в другое, более тихое место, где продаются такие же напитки. Райан бы запротестовал: «Они же другие!». Однако мужчина в любом случае смирился с очередным отвратительным вечером. Всё ради друга.

Тем временем Райан с широченной улыбкой огибал скопление людей и продвигался к барной стойке, не забывая подталкивать в спину Эрика, который будто бы мог сбежать, стоило перестать контролировать его. В самой гуще событий было более жарко и громко, чем на входе. Возле бара толпилось гораздо меньше народу, чем на танцполе, и всё равно эти единицы занимали всю протяженную стойку. Мужчинам еле-еле удалось найти два свободных места, и бармен тотчас подлетел к ним.

— Так, мне Манхеттен, Дайкири, Мартини, Сауэр, Негрони, Маргариту, Мохито, Пину Коладу. Ну вроде всё. Пока что.

Эрик удивленно приподнял брови, бармен сначала остолбенел от такого огромного заказа, а затем схватился за блокнот и ручку, попросив посетителя продублировать сказанное. Райан с еще большим энтузиазмом огласил список. Когда молодой человек обратил затравленный взгляд на Адамса, боясь, что заказ увеличится вдвое, тот скупо выдал:

— Виски.

Бармен почти незаметно облегченно выдохнул и сразу напрягся, когда Райан с отчетливым возмущением в лице повернулся на крутящемся стуле к другу.

— С колой, — с нажимом отрезал он.

— Без, — так же твердо парировал лейтенант.

— Тебя разнесет после нескольких стаканов.

— Меня уже давно не берет алкоголь. А вот тебе явно придется вызывать эвакуатор. Уберите последние четыре напитка из заказа, — Эрик тут же обратился к обескураженному работнику.

— Нет-нет-нет! — испуганно протараторил Райан. — Оставьте все коктейли. А ему принесите бутылку виски.

Адамс хмыкнул, пока сержант скучающе подпирал подбородок свободной рукой и ожидающе барабанил пальцами по столу. Этот звук заглушался музыкой, которая уже не казалась такой громкой и раздражающей. Эрик через плечо глянул на толпу, чтобы понимать масштабы «трагедии», в которой ему придется провести в лучшем случае несколько часов, а в худшем — всю ночь. В разношерстном, презираемым им сборище промелькнула знакомая темная макушка, но он не обратил на нее должного внимания.

Звонкий звук соприкосновения стекла с поверхностью принудил его повернуться обратно. На стойке оказались бутылка виски и пара коктейлей Райана, который уже с чрезмерно довольным лицом, блаженно прикрыв глаза, почти осушил первый стакан, прямо как воду, и уже пихал мужчине второй, не собираясь успокаиваться, пока Адамс наконец не попробует причину его нахождения именно в этом баре. Эрику пришлось пойти наперекор своим же вкусам, иначе чересчур настойчивый друг не дал бы ему покоя еще долгое время. Эрик позволял близким людям слишком многое. Эрик мог отдать им всего себя, если бы потребовалось. Это ничуть не пугало его, а порождало какое-то странное теплое чувство в груди. Оно слишком сильно нравилось ему, чтобы быть правдой. Когда-то пустота в душе импонировала Адамсу. Сейчас он в полной мере осознавал, что это шевелящееся внутри чувство было ценнее всего на свете. Сейчас Эрик желал не побыстрее уйти из ненавистного бара, наконец взять отпуск или оказаться где-то подальше от проблем, а чтобы это ощущение не покидало его как можно дольше.

Так и было. Мужчина уже успел привыкнуть к жару, который появился благодаря выпитому алкоголю. В бутылке уже оставалось меньше половины, но складывалось впечатление, что он пил обычный горький чай. Никакого возбуждения, эмоциональности или заторможенности. Тотальное спокойствие.

Эрик плавал в своих мыслях, не замечая, как уменьшается объем жидкости. Райан же уже не первую минуту качал головой в такт музыке, отчего-то улыбался, и в его глазах искрился задор. Лейтенант знал, что еще чуть-чуть — и друг ворвется на танцпол, и это произойдет намного быстрее, если тот встретит кого-то из своих знакомых. Однако Райан высиживал последние секунды за стойкой, так и не увидев известных лиц, и мысленно находился в толпе, тогда как Адамс, наоборот, случайно наткнулся на знакомую фигуру в конце барной стойки.

Тепло внутри усилилось и скорее переросло в настоящий жар. Эрик усилием воли подавил желание позаимствовать у друга холодный коктейль, лишь бы ладони перестали быть мокрыми. Он почувствовал, как футболка невесомо прилипла к спине, а затем к кожаной куртке, и нахмурился. Черты лица тут же расслабились, как только мужчина пришел к выводу, что дело в обычной духоте, свойственной местам с большим скоплением людей, но почему-то до сих пор не отводил взгляда от ничего не замечающей Лесли, непринужденно разговаривающей с одним из барменов.

Она улыбалась. Так ярко, радостно и беззаботно, что горечь, сбивая всё на своем пути, прошлась по телу. Ревность или обида?.. Определенно несуразная обида. Ему попросту стало жалко, что эта улыбка была посвящена не ему, хоть Эрик и задержал глаза на молодом парне, являющемся причиной ее счастья. Слишком молодой и щуплый. Ей такой не подходит. Подумав об этом, Адамс одернул себя и сделал еще один глоток. Нет, всё-таки его всё еще брал алкоголь, иначе объяснить природу такой реакции было невозможно.

Голубые глаза оторвались от девушки лишь на пару секунд и вернулись обратно. Райан, мельком глянувший на Эрика, сначала не обратил внимания на то, что тот беспрерывно созерцал что-то или кого-то в конце помещения, затем всё-таки обратился к тому самому месту и присвистнул, увидев коллегу. Адамс сразу отвернулся и сморщился, ощущая прожигающий затылок красноречивый взор сержанта.

— Это что-то новое. Нет, ну старое. Но за последние четыре года новое, — изумленно, как бы насмешливо протянул тот.

— О чем ты? — Эрик как ни в чем не бывало облокотился на спинку стула, но не осмеливался посмотреть на Райана: взор бы наверняка упал на конец стойки.

— Да так… Знаю я этот взгляд. И всё же я был прав, когда говорил, что ты втю…

— Не неси чушь. На, лучше выпей.

Лейтенант вновь скривил губы и подвинул очередной коктейль ближе к другу. Тот прищурился и обманчиво отстал, покосившись в сторону Лесли и припав к очередному напитку.

— Ничего такой мальчик рядом с ней. Как думаешь, кем он ей приходится?

Глаза Райана тут же обратились к лицу Эрика. Скулы выделились еще сильнее, и причиной был вовсе не приглушенный свет, заиграли желваки. Адамс молчал. Злящая его горечь не позволяла вымолвить ни слова. А признаться себе в том, что это была невиданная ревность, не хватало смелости.

— Учитывая то, как он смотрит на нее… Явно больше, чем просто друг. Однозначно парень. А может, даже будущий муж…

Назойливо и протяжно затрещала коктейльная трубочка. Этот звук выводил Адамса из себя, как и слова друга, который озвучивал его мысли. Не выдержав этой пытки, он выхватил стакан из рук Райана и шумно опустил его на стойку.

— Ух, какой ты нервный. Интересно почему, — продолжал издеваться сержант.

— Я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать?! — Эрик наконец повернулся к нему.

— Я хочу, чтобы ты признался себе в том, что чувствуешь, и не боялся отношений.

— Последний коктейль явно был лишним, потому что ты опять несешь бред!

— Конечно! Если бы это было не так, ты бы уже давно был на месте того пацана. Я слишком хорошо тебя знаю. И уже давно ты не зависал десять минут на девчонке и не срывался с работы из-за кого-то. Проблема в тебе. Ты на подсознательном уровне боишься, что она предаст тебя и ты опять будешь страдать. Но страдаешь ты уже сейчас, пялясь на нее, как пятиклассник, пока всякие бармены охмуряют ее. Иди поставь этого сопляка на место. Девушки такое любят. А она особенно, потому что смотрит на тебя так же, как и ты на нее.

Эрик с непроницаемым лицом слушал красноречивую тираду, глядя прямо на взмыленного Райана, блестки в глазах которого уже успели исчезнуть и сменились серьезностью. Невозможно было разглядеть ни единой эмоции в заостренных чертах, как и в светлой радужке. Со стороны могло показаться, что он слушал совершенно несмешную шутку и задумывался о том, почему еще общается с этим человеком. Адамс действительно думал, но совсем о другом. Райан нес несусветные вещи. Эрик смотрел на Лесли так же, как и на других людей, моментами, возможно, дольше положенного лишь потому, что она интересовала его. Нет, не в любовном плане. Эта девчонка завлекала жизненными проблемами, страхами и скрытой силой. Так мужчина считал ровно до этого момента. Теперь же слова Райана переворачивали его сознание. Неужели причиной заинтересованности было что-то большее, позабытое, далекое?.. Нет, Эрик не мог ничего чувствовать по отношению к кому-то. И всё же сердце замерло, когда взгляд самовольно обратился к девушке. Он уже хотел списать это на алкоголь, подозрительно часто отравлявший организм последние четыре года, как кульбит повторился, когда в короткой тишине между песнями послышался еле уловимый смех, который мужчина расслышал четче, чем собственное дыхание.

Странно. Всё странно. Какие чувства? Откуда они взялись и для чего нужны? Наверняка опять пытаются сбить его с толку, затмить глаза, запутать. Они хотят поиздеваться над ним, вывести из себя, окончательно разбить. «Нет, хозяин не дурак и больше не поведется на эту жалкую дешевую уловку», — заявил разум. Сердце взбунтовалось, напыжилось и уже приготовилось ответить зазнавшемуся собрату, как Эрик усмирил обоих большим глотком обжигающего виски. Нескончаемая карусель мыслей и чувств делили тело, пытаясь выбить друг друга за его пределы. Мужчина не имел над ними власти, но лишь на первый взгляд.

— Как маленькие дети!.. — устало протянул Райан и запрокинул голову к цветному потолку. — Скажи честно — она тебе хотя бы нравится?

— Не знаю… — просипел лейтенант, отчего-то до боли сжав стакан в руке, будто намереваясь расплющить его.

— Зато я знаю! Твое тело говорит само за себя. Вот зачем ты так долго смотришь на нее?

— Интересно.

— Нет, Эрик, это не интерес. Самое ужасное, что ты знаешь ответ на мой вопрос, но боишься признаться в этом самому себе. Это неизбежно. Ты не можешь вечно избегать отношений и умереть в одиночестве только из-за одной женщины. Да плюнь на нее! Почему ты должен страдать, а не она?! Надо действовать назло ей! У тебя одна жизнь! А ты продолжаешь загоняться и лишать себя всего!

Адамс слушал друга не дыша. Его слова откликались в душе, посыл закреплялся в сознании, а сердце то ускорялось, то замедлялось, как бы выражая согласие. Разум подозрительно притих, и это вело к лучшему. Сейчас ему не было тут места. Эрик наконец начал анализировать свою жизнь за последние четыре года. Точнее, это нельзя было назвать жизнью, и единственным подходящим названием являлось «существование».

Работа, дом, алкоголь, сигареты, и так по кругу, день за днем, почти без изменений. Работа уже не приносила удовольствия и была способом унять мысли, талдычащие о том, что он сам виноват во всем произошедшем. Человек, по натуре являющийся перфекционистом, не мог поверить, что был не способен предотвратить обман. Почему недоглядел, не заподозрил, лишний раз не проверил? Однозначно его промах и ничей больше. Мужчина постоянно занимался самобичеванием, уносящим в самые дебри подсознания. Алкоголь и сигареты также позволяли ему не думать об этом хотя бы какое-то короткое время. От этого становилось легче, но лишь ненадолго. Дома Эрик старался появляться как можно реже, поэтому задерживался в участке до ночи и приходил туда ранним утром, иногда оставаясь ночевать прямо в кабинете. Пустые серые стены собственной квартиры давили одиночеством и опять запускали мыслительный процесс. У этого определенно были плюсы: Адамс смог дослужиться до звания «лейтенант», а раскрываемость преступлений заметно повысилась. Он уже не первый год был одним из лучших и результативных сотрудников участка на Аэро Драйв.

Вспоминая всё это, мужчина приходил только к одному выводу: ничего так и не приносило ему счастья. Ни работа, ни алкоголь, ни сигареты. Эрик старался как можно меньше слушать сердце. Вернее, он полностью игнорировал его. Получается, уравнение простое: слушать сердце равно счастье; слушать разум равно несчастье. Адамс пришел к этому выводу только в данную минуту, находясь в чрезмерно шумном баре, выпив целую бутылку виски и затуманенным взглядом глядя на Лесли.

Лейтенант решил стараться прислушиваться к сердцу как можно чаще. Быть может, уравнение всё-таки верно. «Нужно проверить», — обидчиво заявил разум. Эрик отмахнулся от него. Сегодня он точно не собирается обращать внимание на внутреннего предателя. Поэтому мужчина продолжал гипнотизировать фигуру в конце помещения и прислушивался к себе. Что-то неимоверно тянуло к ней не только морально, но и физически. Адамс ощущал острую необходимость подойти к ней и наконец поймать на себе взгляд темных глаз и легкую улыбку. Это желание буквально поднимало его со стула. Подчиняясь ему, полицейский напоследок опрокинул в себя остатки алкоголя в стакане.

— Надеюсь, ты меня услышал. — Райан грузно опустил руку на его плечо и, заприметив решимость в голубых глазах, несказанно обрадовался. — Вон, ее хахаль как раз смылся. Иди красуйся.

Прокричав какую-то нелепицу вдогонку, сержант залился смехом, потонувшим в музыке и всеобщем шуме. Эрик же закатил глаза, стремительно отдаляясь от друга и приближаясь к источнику недавнего волнения. Он больше не слышал ни оглушающей мелодии, ни прорывающихся сквозь нее криков, кроме ритмичного стука сердца, чрезмерно громко перекачивающего кровь, равно как и не видел взбаламученных людей, сосредоточившись на одной девушке, с лица которой пропала улыбка вместе с уходом загадочного парня, а немыслимый взор гипнотизировал стеклянную стойку. Мужчина, намереваясь восстановить нравившуюся ему улыбку, остановился рядом и уже собирался начать разговор, как Лесли запоздало повернулась. Это удивило его, потому что она отличалась быстрой реакцией, однако объяснение нашлось моментально, стоило заглянуть в совсем темные при неоновом свете глаза, еще долгие секунды хмуро изучающие лицо, кажущееся смутно знакомым.

Эрик усмехнулся, спешно сообразив, что не только они с Райаном решили напиться этим вечером. Но Адамс обладал полнейшим контролем над собой, в отличие от девушки, которая, по всей видимости, не узнавала внезапно потревожившего ее гостя. Усмешка всё сильнее росла на его губах. Мужчину забавляла растерянность на ее лице, постоянно подсвечиваемом цветными прожекторами. Зациклившись на тонких губах, Лесли вдруг чему-то удивилась. В расширенных глазах промелькнули страх, изумление и переживание. Она медленно моргнула, затем откинулась на спинку стула и как-то ехидно улыбнулась. В ее руках тотчас оказался недопитый бокал с вином — сколько всего их было за этот вечер, Эрику оставалось только догадываться. Однако он не думал ни о чем, продолжая наблюдать за девушкой. Это было более увлекательно и завораживающе, чем известная картина, самое красивое место на планете или десятки других девушек, неустанно кидающих на него двусмысленные взгляды. В ней было что-то особенное, из-за чего у Адамса не получалось отвести глаза от широкой улыбки и искрящихся зрачков. Лейтенант не размышлял о том, что это все-таки было, и не хотел этого.

Тем временем Лесли закинула одну ногу на другую, и он почувствовал жар ее кожи. Мужская ладонь почти соприкасалась с оголенным коленом. Эрик даже не дрогнул, хотя тепло было настолько сильным, что запросто могло оставить серьезные ожоги.

— Я не могу понять одного: почему мы до сих пор обращаемся друг к другу на «вы»? — протянула она и уставилась на Адамса, попутно перекинув волосы на другое плечо.

Голубые глаза самовольно упали на открытую шею и острые ключицы. На первый взгляд, Лесли была хрупкой и слабой, но внутри пряталась неукротимая сила, которая пока не знала, в каком виде вырваться в свет, и хозяйка которой не подозревала о ее существовании. Эрик опять начинал думать, поэтому одернул себя и, шумно вдохнув, поднял затуманенный взор на ожидающее выражение лица, хотя что-то внутри так и норовило вернуться к яркой от подсветки коже.

— Как твои дела?

В ответ Лесли ухмыльнулась и подперла голову ладонью, вторую положив на колено. До соприкосновения оставались считанные миллиметры. Никто не смел прерывать зрительный контакт. Карие глаза вытягивали из Адамса душу и переворачивали внутренности. Это было странное, позабытое ощущение, но очень приятное — настолько, что по позвоночнику пробежали мурашки. Эрик по-прежнему держал лицо, лишь слабая усмешка искажала его губы.

— У меня всё замечательно, — выдохнула она и, одним глотком допив вино, потянулась к практически пустой бутылке.

Мужчина был не в состоянии отвести взор хотя бы на миг, однако если бы всё-таки мельком увидел бутылку, то наметанным за годы глазом определил бы, что жидкости хватит только на половину бокала. Так и было. Девушка перелила напиток до последней капли и грустно улыбнулась.

— Ладно, не так уж и замечательно. Но пойдет. А у тебя?

Разум пренебрежительно хмыкнул: «И что ты скажешь теперь?»

«Увидел тебя, и стало хорошо»? «Становится хорошо, только когда выпил»? «Всегда плохо»? Или, может: «В твоем присутствии мне спокойно, поэтому это прекрасный день»?

Эрик мысленно поморщился. Разуму не было места этим вечером, но он назойливо пытался выйти из спячки и испортить всю картину.

— Лучше, чем обычно, — просипел он.

— А обычно что не так? Работа? — нахмурилась Лесли, наконец-то оторвавшись от бокала.

Теперь Адамс поморщился вполне реально. Ему до дрожи не хотелось даже на короткое время вспоминать работу, однако она стала настолько большой частью жизни или даже ее смыслом, что избавиться от нее было практически невозможно. Казалось, девушка всё поняла лишь по потускневшим глазам, поэтому поспешила ответить:

— Понимаю… Мне тоже всё надоело. Нет, я не про работу. Там меня всё устраивает. Я про жизнь. Вот бывает же так, что в один день жизнь кардинально меняется. И то, что было до этого, кажется сном. Таким приятным и невозможным…

Искрящийся взор потух. Она непрестанно глядела сквозь Эрика и резко замолчала, когда ком в горле занял всё пространство, не оставив места для слов. Сморгнув только-только появившиеся слезы, Лесли слабо растянула покусанные губы и тотчас смочила их вином, желая то ли обеззаразить мелкие раны, то ли проглотить препятствие и дать волю голосу сердца.

— Вот скажи, ты бы смог предать близкого человека?

Отчаяние в девичьем голосе вместе с неожиданным, попадающим точно в цель вопросом парализовали его. Мужчине хотелось верить в то, что ему послышалось. Это всего лишь влияние алкоголя и игра разума, но никак не действительность. Однако подавленный вид девушки говорил сам за себя. Это был риторический вопрос. Но Эрик в любом случае не мог дать ответа, потому что задавался этим вопросом слишком часто и не приходил ни к какому выводу. Он знал, что не поступил бы так же, как Элла, но не до конца понимал, почему так поступила она.

— И я бы не смогла. А кто-то может.

— Ничего нельзя изменить. Нужно только принять это и продолжать жить дальше, — не своим голосом, совсем тихим и слабым, ответил лейтенант.

Это было самое что ни на есть правильное решение — Адамс понимал это, но не придерживался своих же слов. Знать об этом было легко, а прислушаться — в десятки раз сложнее. Теория всегда легче практики.

— А если не получается?..

Эрик не мог отделаться от мысли, что видит себя. Разница состояла лишь в женском обличии. И это волновало его. Мужчина из последних сил созерцал померкшие опущенные глаза, побледневшие сжатые губы и пальцы, крепко сжимающие стеклянный бокал, противясь желанию забрать ее боль и отомстить всем обидчикам. Сейчас Адамс пришел к выводу, что Мэйсона всё-таки нужно было убить. Отсидеть в тюрьме энное количество лет, но знать, что в Сан-Диего будет спокойно. И заодно убить Лиссу. Тогда, возможно, провести в заключении всю оставшуюся жизнь. Эти мысли не вызывали паники или страха. Он жалел о том, что не сделал этого сегодня, неосознанно нащупал пистолет во внутреннем кармане кожаной куртки и сам словно не до конца понимал серьезность своих страшных мыслей.

Слегка пришедшая в себя Лесли внимательно следила за движениями вмиг ставшего суровым мужчины и протянула руку к краю куртки, отодвинув его в сторону и заприметив оружие. Эрик, опешивший от смелых действий, не успел заметить, как ловкие пальцы вытащили пистолет. Девушка ухмыльнулась, разглядывая со всех сторон холодящую кожу сталь. Мужская ладонь тотчас аккуратно забрала пистолет. Вытащив магазин и кинув его в карман, лейтенант отдал безобидное оружие обратно. Детская заинтересованность уже пропала.

— Не доверяешь? — с азартом протянула она, приставив дуло вплотную к его телу — туда, где располагалось сердце.

Ее рука почти касалась его груди, и лишь преграда в виде пистолета отделяла их тела. Отчего-то он впервые пожалел о том, что взял с собой оружие.

— Опасаюсь, что ты кого-нибудь пристрелишь. Хватит тебе заведенных дел в полиции.

Лесли тяжело вздохнула и положила пистолет на барную стойку, а затем и сама опустила голову на сложенные руки, словно сильно утомившись, но ни на миг не переставала глядеть на Эрика.

— Да, ты прав. Спасибо за то, что возишься со мной.

Адамс убрал оружие во внутренний карман и встретился с темными глазами, полыхающими искренней благодарностью. Тепло распространилось по всему телу вместе с кровью, как будто подгоняемое ударами сердца, которые заметно участились. В поле его зрения остались лишь карие радужки, музыка заглохла, а рука самовольно потянулась к бледной щеке.

— Всё будет хорошо.

Подушечки пальцев коснулись нежной кожи, провели верх-вниз, и только спустя пару секунд осознание наконец дошло до Эрика. Невзирая на это, ладонь убирать совсем не хотелось. Это всё было странно. Странно его нахождение рядом с ней, странна ее невиданная открытость, странны его неконтролируемые действия. Странно и пульсирующее чувство в груди, бросающее то в жар, то в холод. Мужчина не понимал, что происходило с ним, но не желал окончания этого. Ему нравились смелые глаза напротив и оглушающие удары сердца, как будто самые последние. И пусть они будут последними именно этим вечером, ведь завтра всё будет по-прежнему. Он уверен в том, что Лесли ничего не вспомнит. От одной мысли об этом горечь охлаждала кровь. Разум же твердил, что это только к лучшему.

Лесли снизу вверх наблюдала за притихшим Эриком, слегка жмурясь, точно яркое солнце слепило глаза. Так и было, но солнце находилось внутри. Лучи согревали настолько сильно, что уже не было потребности в работе сердца. Оно как раз-таки и стремилось остановиться, явно услышав мысли хозяйки, пока левая щека таяла под горячими касаниями.

Глаза в глаза — темные в светлые, карие в голубые, сосредоточенные в задумчивые. Неожиданно и резко тепло исчезло. Без сердца теперь было невозможно выжить. Однако с ощущением пустоты не было смысла задумываться об этом. Тут же вновь обострились все чувства. Девушка начала слышать музыку, духота окутала тело и затруднила дыхание, вокруг появились люди, до этого ставшие для нее размытыми пятнами. Лесли приподнялась со стойки, оглядела полутемное заполненное помещение и отчего-то поежилась. В баре было чрезмерно жарко, но мурашки всё равно пробежали по коже. Она выхватила у Эрика стакан с чем-то очень крепким, судя по цвету, специально коснулась пальцами мужской руки и отпила в том же месте, которого секунду назад касались его губы. Адамс безмолвно следил за ней, совершенно не волнуясь о том, что от только что купленного напитка скоро не останется ни капли.

Ухмыльнувшись, Лесли протянула обратно стакан, на стенке которого остался след от розовой помады. Мужчина отпил из этого же места.

Заиграли знакомые ноты. Девушка тотчас прервала затянувшиеся гляделки и обратилась к толпе. Мягкие черты озарило восторгом.

— Моя любимая песня, — с наслаждением и так осторожно протянула она, будто эта информация была страшным секретом, и на мгновение прикрыла глаза.

Темнота сильнее поглотила бар. Некоторые прожектора больше не освещали стены, а подсветка стала более мягкой. Люди расходились по парам: начинался единственный за весь вечер медленный танец.

Сложно было не заметить воодушевление Лесли, охватившее весь бар и словно разносившееся по воздуху. Эрик одним глотком опустошил стакан и, сняв куртку, протянул ей руку. К тому времени девушка уже открыла глаза и легко улыбнулась, приняв приглашение и чудом не упав в попытке слезть с высокого для нее стула. Виной этому была горячая ладонь, мешающая нормально размышлять. Кровь вновь начинала закипать, по позвоночнику преодолели марафон приятные мурашки. Ее неконтролируемо охватывала дрожь, стоило сфокусироваться на пальцах, сжавших тонущую в его руке ладонь, которая действительно расплавлялась под мягким касанием, силясь стать с мужчиной одним целым, и прогревалась до нестерпимого жара.

Пока Лесли таяла, крепко сжимая его руку в ответ, Эрик неминуемо остужался. Ее кожа была ледяной, как будто на улице стояла минусовая температура, но стремительно набирала градус. Однако жар усилился одновременно у обоих, когда они уже достигли танцпола, а рука мужчины переместилась на открытую поясницу, прямо на татуировку феникса. В том месте образовался ожог, который девушка ощущала всё отчетливее с каждой секундой, и в отместку опустила влажную от переизбытка эмоций и волнения ладонь чуть ниже плеча, а затем и вовсе прислонилась к его груди, обвив талию руками.

Месть, как и положено, была слишком сладкой, что аж пересохли губы. Лесли совсем не осознавала своих действий, и, если ей было суждено помнить произошедшее этим вечером всю оставшуюся жизнь, она бы скорее стерла память, ведь совершенно не знала, как теперь вести себя с начальником и попытаться не сгореть от стыда, а не от сердца, клокочущего в груди настолько быстро, что совсем скоро кожа запылает настоящим огнем.

Эрик определенно чувствовал ритм чужого сердца и вместе с тем пытался успокоить свое. Не получалось. Разум презрительно морщился, смущаясь хозяина, которому словно было не двадцать семь лет, а всего лишь семнадцать. Однако Адамс по-прежнему не слушал недовольных восклицаний предателя. В этом не было смысла, потому что именно сейчас он ощущал себя человеком, способным чувствовать что-то иное, кроме злости. Догадка о том, какое именно это было чувство, сквозила на поверхности, но запускать мыслительный процесс даже на незаметное короткое мгновение мужчина был не намерен. Завтра. Всё будет завтра. Сейчас Эрик прижимал к себе хрупкое тело, которого наверняка не было заметно за его спиной, и ощущал безграничное умиротворение, точно так и должно было быть.

Лесли же прикрыла веки, вновь вдохнув его запах, который почувствовала только в этот миг. Что-то терпкое, грубое, но приятное коснулось носа и проникло внутрь, оставаясь там. Адамс уже давно прятался в сердце, как бы она ни отвергала эту мысль и ни бежала от самой себя. Но каждый раз, как осознание, что она находится в его объятиях, ослепляло подверженный алкоголю организм, неумолимо кружилась голова. Это сон, галлюцинация или кома. Девушке не может быть так хорошо. Такого не бывает. Последний раз Лесли ощущала счастье в тринадцать лет. Гнусный изменник надолго покинул ее и вернулся опять. Наверное, ей придется дорого заплатить за эти жалкие минуты.

— Мне с тобой хорошо… — призналась она и поменяла положение головы.

Горячее дыхание коснулось открытой шеи мужчины, и что-то щекочущее мгновенно преодолело тело и спазмом откликнулось в сердце.

— Завтра ты ничего не вспомнишь, — хмуро, со скрытым в голосе разочарованием отозвался Эрик.

Думать об этом было легче, чем произносить вслух. Он уже успел принять это как данность, но после слов Лесли стало лишь хуже. Может, происходящее — это сугубо влияние алкоголя на неподготовленный молодой организм и нет никаких чувств? Может, это игра его разума, желающего проучить зазнавшегося хозяина? Сотни предположений крутились в голове, запутывая, обманывая, отвергая. Он зажмурился, уткнувшись носом в темные волосы. Будь что будет. В данный момент ему хорошо, а остальное уже неважно. Вернее сказать, им было хорошо.

— Тогда знай, что мне было так хорошо, как не было никогда раньше. Это правда.

Криво улыбнувшись, девушка оторвала голову от теплого тела, стремясь пересечься с голубыми глазами, и сама не понимала, почему это так жизненно необходимо. Она хотела не то впервые рассмотреть мужчину поближе, не то убедиться в том, что он чувствует что-то похожее или хотя бы верит ее словам. Совсем черная радужка отдавала непробиваемым равнодушием, и чем больше Лесли вглядывалась в пустоту, тем сильнее мрак окутывал девичью душу.

Неужели ему безразличны ее слова? На самом деле Эрик до сих пор был не способен проявлять эмоции в полной мере, привыкнув к пряткам с самим собой и утаиванию любых, даже малейших чувств. Это был некий психологический блок. Уравнение четко закрепилось в его голове: покажешь то, что чувствуешь, — непременно пожалеешь об этом. И эту несуразную формулу самовольно вывел разум, приняв за абсолютную исчерпывающую истину, поэтому Адамс на подсознательном уровне придерживался ее, изредка принимая рискованное решение пойти по другому пути и предать свои принципы и забывая в нужный момент ослушаться их. Так было и в этот раз, однако его тело говорило само за себя: как только Лесли произнесла последние слова, пальцы сильнее сжались на напряженной спине, которую никак не отпускали колючие мурашки, а губы слабо растянулись в подобие улыбки.

На них девушка и заострила внимание, поочередно бегая от глаз к ним и успевая рассмотреть острые скулы, прямой нос, небольшой шрам у брови и чуть больше — на левой щеке, как будто кожу несильно полоснули ножом. Неровность действительно была отголоском первого года работы в полиции и его неопытности, но Лесли не собиралась спрашивать об этом и осторожно прикоснулась к белой линии. Эрик глубоко вздохнул, с интересом пристально следя за движениями девушки и выражением ее лица. В девичьих чертах отражалось неукротимое любопытство, которое усилилось, когда тонкие пальцы наткнулись на теплую, чуть колючую от недавно сбритой щетины щеку с давно затянувшимся белесым шрамом. Она тотчас подняла пьяные глаза и, проверив реакцию мужчины, не спешила убирать ладонь.

— Верю тебе. Напомню об этом завтра, — запоздало ответил Адамс, и девушка почувствовала, как напряглись мышцы лица под ее пальцами.

Лесли ухмыльнулась, переместила руку вверх, к брови со шрамом, а затем на выбритый затылок. Что-то болезненно откликнулось в сердце Эрика, воздух на секунду перестал поступать в легкие. Он шумно вдохнул через нос, и потемневшие на тон голубые глаза переместились на растянутые в хитрой улыбке губы. В темноте бара мужчина сумел разглядеть кровавые подтеки на нежной розоватой коже. Тем временем она тоже опустила взгляд.

То ли песня предательски закончилась, то ли музыка резко заглохла, однако оба ощутили плотный вакуум, сквозь который не проходил ни единый звук, даже стук их сердец или ставшее учащенным дыхание. Наверняка в помещении полностью выключили освещение, иначе объяснить причину того, почему они видели только друг друга, было нереально. Лесли уже успела привыкнуть к прикосновениям Эрика, но, как только он обхватил покрасневшую щеку, она почувствовала сильное волнение, разрывающее внутренности, и сглотнула вязкую слюну. Мужчина тут же плотнее прижал ее к себе, и это было последней каплей их терпения.

Его губы вмиг прикоснулись к холодным, кажущимся безжизненными лишь поначалу, но как только они снова растянулись в усмешке, ему захотелось сделать то же самое. Девушка уже настойчиво сжала его шею, и с такой же настойчивостью мужские ладони скользнули вверх по спине, а затем, наоборот, вниз. Стало жарко, словно они находились не в Сан-Диего, а в настоящей знойной пустыне. Каблуки норовили сломаться, ведь твердо стоять на ногах с каждой секундой было сложнее и сложнее, топ ощущался вязаным свитером, а юбка — зимними брюками. В сердце было так же тепло, что-то упорно продолжало согревать девушку изнутри, а снаружи — большие руки, ни на миг не отрывающиеся от ее тела, будто стоило сделать это — и пропадет бар, алкоголь, музыка, превратившись в пустую галлюцинацию среди четырех стен глухой серой квартиры.

Что-то взорвалось в ее груди. Оглушительно, парализующе и так заразительно, что Эрик в одночасье почувствовал подобное. Это был знак. Сердце самовольно всё решило и предоставило хозяевам вердикт на блюдечке. Стало ясно: то, что происходило между ними, было больше интереса, благодарности и попытки скрасить одиночество. Но это было и больше обыденной симпатии. Что-то, что неимоверно тянуло их друг к другу, вызывало потаенные или открывало до этого не испытанные чувства, наполняло никчемную жизнь смыслом.

Эрик прекрасно знал, что это было за чувство, но не собирался задумываться об этом. Лесли уже давно догадывалась, но не могла принять этого. И, если бы алкоголь не затмил ее разум, она бы ни за что не подошла к Адамсу ближе чем на метр и тем более не таяла под его руками. Мужчине становилось почти физически больно от мысли, что девушка ничего не вспомнит. Завтра всё будет как и прежде. Начальник и подчиненная — и ничего более. И будто не было откровенных разговоров, блуждающих взглядов и переплетенных губ. Будто они не успели за прошедшие минуты изучить тела друг друга, разжечь общий огонь, подпаливающий разгоряченную кожу, наконец-то увидеть, как одиночество безысходно отдалялось от них. Будто они ничего не почувствовали.

Поэтому, когда Лесли первой отстранилась от Эрика, он из последних сил сдержал разочарованный вздох и нехотя нацепил маску полного безразличия. Ему хотелось продлить этот момент насколько возможно. Адамс чувствовал себя живым. Снова, именно в ее присутствии. Потому что Лесли источала жизнь. Лесли и была жизнью. Насыщенной, красочной, беспечной, но не ощущала этого сама. Наверное, потому, что так казалось мужчине, хоть он и знал ее историю. Скорее Эрику хотелось, чтобы ее жизнь была такой. Глядя в карие затуманенные глаза, Адамс пришел к выводу, что так и будет. Она будет счастлива, и он сделает всё для этого.

Тем временем Лесли вновь приникла к нему, сцепив руки на широкой пояснице и уткнувшись носом в футболку. Так ей было спокойно. Настолько, что даже невозможно было вспомнить, когда появлялось столь редкое чувство. Разве что в счастливом детстве. Дома. Именно так — девушка словно находилась дома; стоило прикрыть глаза, и перед ними появлялись картинки уютной светлой квартиры, полной семьи и совместных счастливых моментов. Отличить это можно было лишь подняв веки, поэтому Лесли долгое время упорно старалась не делать этого. Время позволяло. В распоряжении у них была еще целая бесконечная ночь, а утром всё будет по-другому. И единственный выход Эрик находил только в стирании памяти, иначе глядеть в наполненные уважением глаза будет просто невыносимо. Ему просто нужно забыть злосчастный вечер, и непременно станет легче. Забыть… Устало прикрыв глаза, мужчина уже приступил к непосильной задаче, уткнувшись носом в темную макушку. Просто забыть, и всё. Это последняя слабость, которую он позволил себе. Больше никаких чувств, лишь кромешная пустота.

Песня уже закончилась, но никто по-прежнему не обращал внимания на задержавшуюся пару, кроме двух человек. Один из них с крайне недовольным видом дольше положенного натирал стаканы до назойливого скрипа, искоса поглядывая на девушку и с прищуром пренебрежительно рассматривая мужчину, а второй, наоборот, не мог отвести от них завороженного взгляда и всё продолжал заказывать новые коктейли, глядя на танцпол так, будто он представлял из себя красивый вид, а не совокупность пьяных тел.

— Красиво, правда?.. — неясно, то ли это был риторический вопрос, то ли мысли, вырвавшиеся за пределы головы, однако в голосе Райана отчетливо слышался восторг и какое-то умиротворение.

Фил не счел нужным ответить посетителю, сморщился и в конечном счете повернулся спиной, судорожно выравнивая и так идеальный ряд бутылок. Парню до дрожи не нравился мужчина, к которому доверчиво ластилась его подруга. Не то из-за того, что Лесли ничего о нем не рассказывала, не то он слишком сильно напоминал предателя-Мэйсона. Похожий стиль одежды, цепкий взгляд, оружие, рукоятка которого выглядывала из-под кожаной куртки, лежащей на одном из барных стульев, и которое без сомнения принадлежало ему. Нет, ей такой однозначно не подходит. Наверняка какой-то бандит. А если и нет, то он в любом случае не внушает доверия, а значит, это ненадолго. Интуиция Фила всегда работала очень точно, и у него не было оснований не полагаться на нее. Следовательно, рано или поздно Лесли вновь останется с разбитым сердцем.

От безрадостных размышлений кружилась голова. Парень обернулся через плечо в попытке проверить местоположение девушки. Облегчение накрыло лишь на жалкую секунду, когда он признал в толпе знакомый силуэт, но, заметив крупную фигуру рядом, Фил скривился и повернулся к стенду. Злость брала верх. Первым делом нужно будет расспросить подругу об этом подозрительном типе.

— Твоя подружка? — раздался позади голос.

Бармен стремительно повернулся к танцполу и смерил Райана настороженным взором.

— А что? — с каким-то вызовом протянул он, точно стоило мужчине произнести что-то нелестное в адрес девушки, и Фил набросился бы на него.

— Эй-эй, спокойно!.. — криво улыбнулся Райан, заметив, как сжались кулаки парня. — Никто ее трогать не собирается.

Брови бармена удивленно взметнулись вверх, на губы налезла издевательская усмешка.

— Да ну?! — кивнул он в сторону танцпола, не осмеливаясь сосредоточиться на ненавистной ему паре, иначе придется платить за разбитые бутылки или лечение сидящего напротив посетителя.

— В том смысле, что обижать ее никто не собирается. Наоборот!

Фил раздраженно вздохнул и покачал головой, опустив глаза в вычищенную до блеска стойку.

— Райан, — вдруг представился неизвестный мужчина и протянул бармену руку.

Парень с сомнением покосился на ладонь и ради приличия пожал ее, отметив силу рукопожатия. Райан казался меньше сегодняшнего избранника Лесли, и Филу даже не хотелось думать о том, сколько силы в возможном обидчике подруги.

— Фил, — нехотя отозвался он.

— Вот и славно. Кстати, классные коктейли!

Бармен лишь скупо кивнул, всё-таки переместив недовольный взгляд на пару. Разве Лесли нравятся такие? Ей нужен мягкий, добрый мальчик, носящий ее на руках. А не наверняка грубый, дерзкий и самолюбивый тип.

— Первое впечатление всегда обманчиво, — пожал плечами Райан, приметив неприязнь на лице Фила.

— Ей еще рано.

— Почему это?! — возмутился мужчина, даже отвлекшись от очередного напитка.

— Она только отошла от расставания, а тут этот… Если он хоть как-то обидит ее!..

— Спокойно! — выставил руки вперед Райан, когда бармен замахнулся шейкером. — Ручаюсь за него! Можешь набить мне морду, если он сделает что-то не так!

— Я запомнил, — прищурился Фил, но всё же отложил прибор в сторону.

И, пока новые знакомые продолжали обмениваться «любезностями», старые знакомые — вернее, уже кто-то больший, но пока непонятно, кто именно — продолжали ощущать безмятежность и что-то светлое, теплое, тлеющее прямо в груди. Лесли мирно слушала размеренный стук его сердца, а Эрик прижимал к себе худенькое тело, не думая ни о чем. В головах обоих простиралась приятная пустота, и это было привлекательнее выходного, денег и хорошего настроения. Оно стояло наравне со счастьем. Оно и было счастьем.

Сейчас, под воздействием алкоголя, Лесли могла позволить себе влюбиться в Эрика и признаться в этом самой себе.

Этим вечером Эрик мог допустить еще одну слабость и наконец принять тот факт, что девушка больше не интересовала его. Трепещущее в сердце чувство было больше интереса и симпатии. И оно на удивление не отпугивало его, а наоборот, завлекало, утягивало на самое дно и обхватывало крепкими жгутами. И ему были безразличны страх и боль, лишь бы тепло в груди ни на миг не затихало.

Единственное, чего хотела Лесли следующим утром, — умереть. Причем скончаться не в муках, а в тихом спокойствии, ничего не чувствуя и не осознавая. За единственный час работы девушка успела пройти все круги ада и не понимала, за что на нее свалилось очередное наказание. Размышлять об этом не позволяла будто стремящаяся отвалиться или как минимум расколоться голова, а дикая сухость в горле только усугубляла ситуацию. Хотелось закрыть глаза и наконец оказаться в небытии, однако она была в силах осуществить только первое. Сжав виски и опершись локтями на стол, Лесли старалась лишний раз не поднимать веки и не обращать внимания на происходящие вокруг события. К счастью, ничего и не происходило. Эрик до сих пор не появился на рабочем месте, зато его неизменный помощник на удивление был тут как тут и напрягал девушку сумасшедшей улыбкой. Даже если бы она не чувствовала себя так отвратительно, всё равно не смогла бы догадаться о причине чрезмерно хорошего настроения и не сходящего ни на секунду восторженного оскала. Казалось, Райан сошел с ума.

Со временем эта теория только подкреплялась: когда начальник наконец появился в кабинете №10, взбудораженный мужчина чуть не подпрыгнул в кресле, глуповатая улыбка стала шире и уже озаряла весь Сан-Диего, а ехидный взгляд метался от Эрика к Лесли и обратно. Благо она не видела всего этого. Адамс предпочел бы тоже не замечать возбужденного состояния друга, но осуществить это с открытыми глазами было слишком сложно.

Притворно равнодушный взор против воли упал на полусонную девушку, и в выражении лица Эрика что-то изменилось. Мужчину словно прошибли током воспоминания, и это была приятная боль, которая вскоре сменилась ноющей и скребущей, когда на его шаги Лесли вяло подняла голову и, увидев начальника, опустила ее обратно. Горечь ударила прямо в самое уязвимое место — в сердце, и Эрик почувствовал мерзкий привкус разочарования. Она ничего не помнила, как он и предполагал. Ничего. Между ними ничего не было. Вчера был обыкновенный, ничем не примечательный вечер, не более. Забыть, только забыть — это всё, что оставалось лейтенанту. Это всё, что он мог предпринять, чтобы не было так больно.

Взяв себя в руки и отвесив пару мысленных пощечин, Адамс с непроницаемым видом шагнул в сторону своего кабинета под давлением сверлящего взгляда друга и уже у самой двери мельком глянул на Лесли. Только сейчас во внимание попали сморщенные черты, сжатые губы и напряженные руки, сдавливающие голову. Теперь мужчина направился прямо к ее рабочему месту и протянул пластину обезболивающих таблеток, когда девушка снова слабо подняла веки. Райан забыл, как дышать, когда лейтенант сменил маршрут, и теперь во все глаза следил за парой.

— Спасибо… — прохрипела она, потерев лицо.

Однако Эрик уже был сосредоточен на сверкающем ярче собственного жетона сержанте:

— Райан, слишком светит. Поубавь яркости.

Просьба не остановила мужчину, наоборот, раззадорила сильнее прежнего, и он отчего-то рассмеялся, опершись на спинку кресла и прокрутившись в нем. Начальник недоуменно поднял брови, наблюдая за другом, который словно действительно успел сбрендить за эту ночь. От Райана так и веяло беззаботностью, и Эрик поймал себя на тянущем чувстве, отдающем горькой досадой. Это была зависть. Ему хотелось ощущать такие же легкость и окрыленность, а не лопнувшую надежду, приносящую ненаигранную боль небольшим, но значительным взрывом и оставляющую за собой неприятный шлейф. Всё-таки Адамс догадывался о том, что так будет. Вернее сказать, даже точно знал, однако разочарование было настолько сильным и неожиданным, словно он не пытался забыть происходящее еще в объятиях Лесли. День окончательно и бесповоротно можно было считать ужасным, и хлопнувшая дверь, за которой скрылась хмурая, ничего не помнящая Лесли, только подтвердила это. Голубые глаза застыли на злосчастном выходе, будто она вот-вот должна была появиться в нем опять, счастливая и живая, прямо как вчера. Девушка и впрямь вернулась, но точно в таком же состоянии, как и пару минут назад. Эрик тотчас раздраженно скрылся в своем кабинете, не желая покидать его еще долгое время.

И всё же любопытство, простое желание увидеть ее и сказочное желание увидеть в карих глазах то, что было в них минувшим вечером, пересиливало подавленное состояние. Поэтому мужчина, безвылазно просидев в кабинете непродолжительный, но такой невыносимый час, стал чаще выходить к помощникам. Он не отдавал себе отчета в том, зачем делал это, но что-то подсказывало ему, что так будет лучше. Наверное, это было сердце. И Адамс на удивление продолжал слушать его даже сегодня и, вероятно, будет продолжать до тех пор, пока оно трусливо не предаст его, как разум.

Поначалу девушка практически не замечала начальника, сосредоточенная на собственном самочувствии, а затем, когда таблетка наконец подействовала и воды в кулере значительно уменьшилось, у Лесли открылось второе дыхание. Работа шла быстрее, чем когда-либо, а Райан наблюдал за напарницей с изумлением и какой-то настороженностью. Взгляды Эрика и Лесли непременно встречались, как только он выходил из кабинета или, наоборот, входил в него. Адамс надеялся рассмотреть в темных радужках хотя бы отголосок раскрепощенности, живого огня и чувств, которые она испытывала по отношению к нему и не боялась проявлять под влиянием алкоголя, но иной раз не находил ничего даже отдаленного. Девушке же светлые радужки казались слишком знакомыми, точно она на протяжении долгого времени созерцала их, но не могла вспомнить, когда и при каких обстоятельствах. И стоило проникнуть в самую глубину сознания, ответ, так заманчиво маячивший на самом верху, ускользал из-под пальцев, рассеивался туманом и становился бесформенной пустотой, коварно улыбающейся перед тем, как окончательно раствориться. И это повторялось из раза в раз, словно они забывали о том, что уже проживали этот миг, и желали сделать это снова. Эрик слишком зачастил — Лесли отчетливо понимала это, и, как только позволяла себе задуматься об этом, по телу бежали приятные мурашки, а в груди расцветало что-то теплое и трепещущее.

Так незаметно и закончился рабочий день. Девушка пришла к этому выводу только тогда, когда начальник в очередной раз вышел из кабинета и, мельком глянув на нее, стал закрывать дверь на ключ. Оказалось, соседний стол пустовал, а на часах было уже за десять вечера. Лесли сильно удивилась, озадаченно захлопнула папку и принялась выключать компьютер.

— Подвезти? — предложил Адамс, засунув руки в карманы брюк и уставившись на девушку.

Она тут же подняла голову, и этот сосредоточенный взгляд показался настолько знакомым, что Лесли тотчас увидела его в ярком помещении, напоминающем бар, где работал Фил, ощутила жар и чьи-то ладони на теле. То ли воспоминание, то ли результат фантазии были настолько чувственными, всепоглощающими и нереальными, что девушка еле-еле смогла взять себя в руки.

— Если вам несложно, — прочистив горло, ответила она.

Эрик хмыкнул. Это меньшее, что он мог сделать для нее. Мужчина кивнул на выход, и они вскоре оказались в пустых коридорах полицейского участка. Сердце Лесли ускорялось и никак не собиралось замедляться, в особенности когда обоняния коснулся терпкий грубый запах, стоило лейтенанту придержать дверь и девушке оказаться совсем близко к нему. Так же, как и с глазами, Лесли четко знала, что уже где-то слышала этот запах, и опять не могла вспомнить, где и когда. Всё пропало, как только теплый ветер остудил покрасневшие щеки, и появилось вновь, когда они сели в темно-серый автомобиль. Девушка, разбиравшаяся в машинах, не смогла в полной мере оценить транспорт Адамса и даже не запомнила марку, хотя взгляд по привычке первым делом упал именно на значок на капоте. Это была уже вторая их совместная поездка, и в обе Лесли пребывала в странном состоянии. В первый раз она была напугана, а сейчас… Сейчас ее поведение не поддавалось объяснению. Руки становились влажными, их охватывала мелкая дрожь, расслабиться совершенно не получалось, а тут еще тот самый приторный аромат, наполнявший салон. Она глубоко вдохнула и выдохнула, однако запах проник внутрь и словно смешался с ее нутром, и теперь отделаться от него было невозможно.

— Холодно? — негромко спросил Эрик, краем глаза заметив слегка трясущиеся ладони и положив в бардачок личный пистолет.

Нет, Лесли было слишком жарко, и спасти ее могла разве что ванна, до краев наполненная льдом, и нельзя было быть уверенной в том, что это помогло бы унять жар до конца. Девушка покачала головой и в попытке удержать предательские руки так же потянулась к ремню безопасности, а затем всё-таки осмелилась глянуть на мужчину. Отчего-то на его губах играла легкая усмешка. Очередное невозможное недовоспоминание ослепило ее. Она увидела эти губы в приглушенном свете, потом голубые затуманенные глаза и в конечном счете почувствовала, как собственных губ что-то невесомо, а вскоре более настойчиво коснулось. Зажмурив глаза, Лесли тяжело сглотнула. Может быть, это отголоски недавнего сна? Да, определенно так и есть.

Задумчивый и в то же время изучающий взгляд наткнулся на белый шрам на щеке, и девушка вмиг увидела его с другого ракурса, опять в плохом освещении. Она впилась ногтями в ладони, чтобы наконец-то прийти в себя. Или Лесли сошла с ума, или одиночество решило сыграть с ней злую шутку, выбрав на главную роль личного представления того человека, о котором она думала больше всего.

Переступив через себя, девушка наконец отвернулась от Эрика и уткнулась в боковое стекло. Они уже ехали по полупустой дороге, причем на высокой скорости, а она даже не заметила, как автомобиль разогнался. Преодолеть любопытство было трудно, учитывая двухлетний каждодневный опыт работы с машинами. Лесли умела не только хорошо водить, но и чинить транспорт, и благодарить за эти способности, как бы это иронично ни звучало, нужно именно Мэйсона. Быть в роли пассажира оказалось непривычно и даже как-то тоскливо. Вот бы вновь оказаться на пустой ночной дороге или где-нибудь за городом на проезжей части с крутыми поворотами!.. Однако девушка лишена водительских прав, и о таком можно разве что мечтать, ощущая в руках фантомную кожу, которой обит руль, и небольшие педали под обувью. Оставалось только наблюдать за этим процессом со стороны и пытаться утолить адреналиновый голод жалкой информацией:

— До скольки разгоняется?

Адамс оторвался от дороги и заинтересованно посмотрел на девушку. Сжаться под этим взглядом, как раньше, больше не хотелось, поэтому Лесли стойко выдержала давление голубых глаз.

— До ста километров в час за четыре целых и две десятых секунды. Максимальная скорость — двести девяносто четыре, но я не пробовал.

В темных зрачках загорелись азарт и предвкушение. Она вся словно подобралась, поудобнее устроилась на сидении и уткнулась в Эрика многозначительным, как бы намекающим взглядом.

— Вообще-то мы всё еще на городской дороге, — с прежней усмешкой отрезал он, мельком глянув на воодушевленную девушку. — И не смотри на меня такими глазами. Мы разобьемся.

Ему хотелось добавить, какими именно глазами нужно смотреть на него. Точнее напомнить, какими глазами она смотрела на него сутки назад. В последний момент мужчина сдержал назойливые, отчаянно рвущиеся наружу слова. Тем временем огонь в карих глазах погас. Лесли прекрасно осознавала потенциальный риск, но адреналин по-прежнему творил с ней невообразимые вещи. И, если бы она была за рулем серого Шевроле, никто бы не сумел остановить девушку. Скорость сводила ее с ума, заставляя разгоняться быстрее, чтобы окружающий мир окончательно смазывался в единую темную полосу. Удовлетворить это желание нельзя никаким другим способом, сколько ни старайся. Эффект достигался исключительно ночью на прямой или же кривой дороге — это совершенно неважно; главное — наличие любой машины.

— Попробуем как-нибудь потом, за городом, — вдруг заявил лейтенант, и Лесли резко повернула голову в его сторону.

— Правда?!

Он сдержанно кивнул. Восторг вновь исказил мягкие девичьи черты. Представшая перед ним картина так сильно нравилась Эрику, что он позволил себе дольше положенного задержаться на подсвеченном уличными фонарями лице, благо на проезжей части было мало машин.

— И разрешите сесть за руль? — прищурилась она.

— Только ненадолго, — слабо улыбнулся Адамс.

Щеки уже болели от того, насколько долго оставались приподнятыми уголки губ. И ничего с собой поделать он не мог. Наверное, даже бы согласился ходить так всю оставшуюся жизнь, что, между прочим, совсем не характерно для вечно сурового полицейского, лишь бы радость как можно чаще появлялась на бледном лице. Она безумно шла ей.

— А полицейский разворот вы умеете делать?.. — с как бы детской надеждой почти прошептала Лесли.

Эрик остановил автомобиль, попутно бегло глянув в боковое зеркало и затем в лобовое стекло, и, убедившись, что дорога пустая, включил заднюю передачу. Машина стремительно двинулась назад. Его правая рука легла на подголовник пассажирского сиденья. Девушка напряглась, вся сжалась, как будто стремясь раствориться в воздухе, однако мужчина даже не обращал на нее внимания, через плечо глядя в заднее стекло. Лесли же, наоборот, была сосредоточена исключительно на водителе. Тепло его кожи вновь показалось ей смутно знакомым, и девушке почудилось, как эти руки лежат на ее пояснице, скользя по татуировке. Почувствовав это как наяву, она вздрогнула и постаралась убрать подобные мысли до момента, пока не доедет до дома.

Не получалось. Поэтому девушка большими глазами наблюдала за ловкими движениями лейтенанта, забывая распознать и тем более запомнить их, лишь уловила, как он повернул руль вправо, переставил рычаг скоростей в нейтральное положение и чередой умелых действий поставил машину на ручник, затем снял с него, когда автомобиль повернулся на девяносто градусов. Он мигом выровнял руль, и машина, не теряя скорости, повернулась на сто восемьдесят градусов, затем переключил скорость и прибавил газу.

Она тихо рассмеялась от переизбытка эмоций. Адреналин всё-таки разбавил кровь Лесли — в темных зрачках горел настоящий огонь, и стоило добавить бензина, как внутри нее непременно бы произошел взрыв. Бензином были нереальные, наверняка чужие воспоминания, сейчас особенно активно наступающие на затуманенный разум девушки. Она уже видела сквозь белую пелену Эрика в полутемном заполненном баре, отчетливо ощущала его касания на своем теле и широкие плечи и шею под собственными пальцами. Картинок становилось только больше, равно как и вопросов, а ответы вовсе отсутствовали. Однозначно было понятно, что это не могло быть действительностью, поэтому оставалось ссылаться на особо реалистичный красочный сон, тем более что Лесли и вправду провела вечер в баре Фила и знатно там напилась.

— Мы договаривались общаться на «ты», — вдруг промолвил Адамс, завершив маневр и вновь набирая скорость по направлению к ее дому.

Девушка оторопело повернула голову в его сторону и нахмурилась, четко помня, что эта тема ни разу не поднималась за время их знакомства.

— Когда?..

— Вчера, — выдал он, сосредоточившись исключительно на дороге.

Занавес. Сказанное им окончательно добило ее. Изумленный неверящий взгляд уставился на его профиль. Эрик тотчас почувствовал этот взор и мельком глянул на девушку. И в этой мимолетной встрече их глаз было гораздо больше слов, чем за все недели. Неужели это всё-таки был не сон?.. Лесли смущенно отвернулась, тяжело вздохнув и до боли зажмурив веки, как будто стремясь вновь забыть злосчастный день. Как она могла так откровенно вести себя в его компании и показать свои чувства? Это было чрезмерно опасно. Девушке повезло, что мужчина не посмеялся над ней и не разорвал все связи, узнав о глупой влюбленности какой-то девчонки, которой он помогал по доброте душевной, а она уже успела представить их совместную счастливую жизнь. Как же безответственно и импульсивно!.. И виной всему алкоголь, который чуть не разрушил ее жизнь. Сосчитать, в какой раз она могла покрыться кровоточащими трещинами, уже было нельзя. Слишком рискованно. Лесли до хруста сжала ладони, всё еще не осмеливаясь не то что повернуться в сторону Эрика, но и краем глаза взглянуть на него, и пообещала себе больше никогда не напиваться до потери контроля и беспамятства.

Адамс специально старался лишний раз не обращать внимания на девушку, прекрасно видя ее смущение периферийным зрением, и всё же эта растерянность забавляла его. Она буквально старалась дышать как можно тише и реже, вжалась в кресло, словно благодаря этому появилась бы возможность испариться из машины, и упорно гипнотизировала окно, являвшееся единственным спасением в небольшой металлической «коробке». Эрик же не испытывал ни обиды, ни непонимания. Вчера он видел ее настоящую, и этого было достаточно. Вчера они были сами собой. Без масок, формальностей и официоза. Никаких статусов, должностей и границ. И с каждой проведенной с ней секундой он всё больше ощущал, как забывает о том, кем является. Спокойствие обволокло заледеневшую душу. Переживания, проблемы, комплексы — всё это исчезло, провалилось под корку льда, неминуемо начинающего таять, распалось на молекулы и растворилось в теплом ночном воздухе. Мужчине хотелось сказать ей многое и одновременно не хотелось говорить, словно стоило произнести единственное слово, и умиротворение оказалось бы фальшью, выдумкой, красивой картинкой. Поэтому Эрик сохранял молчание, лишь легкая улыбка, являющаяся странной неотъемлемой частью его лица уже вторые сутки подряд, ни на миг не исчезала.

Щеки же Лесли пылали от стыда. За мучительно тянущееся время она успела вспомнить много лишнего, чему лучше не занимать места в голове, и с каждым новым изображением удивлялась пуще прежнего своей невиданной смелости. Несмотря на застенчивость, сердце неустанно замирало, как только перед глазами пробегали недавние воспоминания. Становилось жарко, и наполняющий салон ветер из приоткрытого окна был не в состоянии охладить девушку. А как только его рука оказывалась на коробке передач, в опасной близости к девичьим ногам, она и вовсе забывала дышать до того момента, пока легкие не начинало тянуть из-за нехватки воздуха.

Теперь было глупо бегать от самой себя. Лесли влюблена в Эрика — это бессмысленно скрывать не только от себя, но и от него. Он уже всё знал и понимал, но испытывал ли хотя бы что-то отдаленное?.. Мысль об этом прокатилась морозной волной, одномоментно остудила разгоряченную кожу и разбудила волнение. Помимо предательства, так же сильно девушка боялась невзаимности. Что, если Адамс сейчас довезет ее дома и забудет о ней навсегда? Выгонит с работы и оборвет все контакты? Нужна ли ему невзрослая девчонка, если наверняка хватает своих проблем? С каждым новым умозаключением становилось только хуже. Теперь Лесли опасалась не просто посмотреть на Эрика, а увидеть в грубых чертах презрение и холод. Она сперто выдохнула и перевела пустой взгляд на лобовое стекло. Дорога была пуста, и единственным движением являлись поочередно сменяющие друг друга уличные фонари, которые не смазывались в единый поток света, поскольку водитель снизил скорость, проезжая по центральной улице города. Девушка как раз-таки заострила внимание на высоких столбах, будто созерцание их приносило ей истинное удовольствие, ведь глаза то и дело стремились сместиться влево. Эрик же не отказывал себе в редких мимолетных взорах на пассажирку, а она отчетливо видела и чувствовала их, однако оба упорно сохраняли молчание. Картинка не менялась еще некоторое время: тротуары, как и проезжая часть, пустовали, иногда на них появлялись нечастые прохожие. Так и в этот раз одинокий мужчина вылетел из широких дверей какого-то бара — Эрик и Лесли без труда заметили его благодаря невысокой скорости, а он, заприметив поблизости автомобиль, порывисто шагнул прямо на дорогу. Машина остановилась в считанных сантиметрах от незнакомца, который выглядел растерянным и нервным и держал руки за спиной. Лейтенант раздраженно покинул салон и уже хотел что-то сказать, как некто мигом преодолел расстояние между ними и протараторил:

— Вы же из полиции? Там драка, в баре, кто-то угрожает оружием, есть женщины! — и кивнул на заведение с неоновой вывеской справа от них.

— Сколько вооруженных людей? — спешно отозвался Адамс и, прикрыв дверь, направился в сторону указанного места, доставая из кармана рацию.

Неизвестный тут же вынул из-за спины руки, в одной из которых скрывался нож. Глаза всё еще сидящей в машине Лесли округлились, что-то болезненно отозвалось в сердце, как будто протолкнув в горло мешающий комок. Эрик боковым зрением увидел продолговатый блестящий предмет и успел увернуться, поэтому сталь лишь полоснула бок сквозь рубашку, а не проткнула его полностью. Потерпев неудачу, мужчина стремительно достал из-за пояса пистолет и взвел курок, но Адамс, несмотря на режущую боль и пропитывающуюся кровью ткань, выбил его из ладоней нападающего, который хоть и лишился оружия, однако не потерял бдительность, из-за чего немедленно последовал удар в уже поврежденный бок лейтенанта, затем в горло и под колени.

Эрик из последних сил устоял на ногах, боль перекрывала обзор и уже выбивалась на первый план, становясь невыносимой, однако крепкий мужчина успел поднять с асфальта пистолет, рукоять которого в следующую секунду столкнулась с головой полицейского — и вновь не в полную силу, так как Адамс в последний миг немного уклонился. Невзирая на это, сталь всё равно сильно пришлась на кожу и дезориентировала лейтенанта.

Целью нападающего не являлось устранение Эрика, поэтому он, тяжело выдохнув, посмотрел прямо на оцепеневшую от страха Лесли через лобовое стекло и двинулся в ее сторону. Уже животный ужас парализовал девушку настолько, что она не могла совершить ни единого движения, лишь молча наблюдала за приближением агрессивно настроенного неизвестного.

Мысли же Адамса смешались. Он был не в состоянии открыть глаза и хотя бы подняться с места, прислонившись спиной к корпусу машины и слыша только собственное прерывистое дыхание. В голове непрерывно бежала мигающая красная строка: «Лесли». Эрик должен был помочь ей, был обязан спасти ее. Всё тело свело от нарастающей боли, одежда пропиталась кровью, слабость ломала кости и не позволяла подняться с места. Порез был глубоким — лейтенант понимал это по своему состоянию. Ладони неконтролируемо переместились на ранение и тотчас окрасились красным. Мужчина чуть заторможенно оглядел кожу и уже потянулся к краю рубашки в попытке оторвать от нее кусок ткани и перетянуть порез, как рядом раздался оглушительный выстрел. До этого не слышащий ничего, кроме своего дыхания, Адамс резко повернул голову вправо, но увидел лишь капот машины. Волнение накрыло смертельным цунами заменив нерушимое спокойствие, сопровождавшее его даже в тот момент, когда нож пронзил ткани. Образ девушки вновь возник перед глазами. Вдруг этот выстрел предназначался ей? Вдруг он ранил или убил ее? Эрик ощутил, как тяжело воздух начал проникать в легкие, а сердце забилось с невиданной ранее скоростью.

Собрав оставшиеся силы в кулак, он предпринял попытку подняться с земли, как неподалеку раздались шаги. Взбудораженная, с большими глазами Лесли быстро обогнула машину и судорожно присела рядом с ним, подверженными дрожи ладонями приподняв испачканную одежду и начав осматривать повреждение. Мужчина облегченно выдохнул и сразу напрягся. Страх подступил к горлу.

— Ты убила его? — жестко отрезал он.

Девушка вздрогнула, однако не подняла глаза. Пока лейтенант ожидал ответа, в его голове прокручивались различные варианты развития событий. Всё неизбежно приводило к одному: где-нибудь поблизости наверняка есть хоть одна камера видеонаблюдения — значит, ее посадят. Дадут неполный срок, но посадят.

— Лесли, ты убила его? — с нажимом переспросил он, сжав девичье плечо, которое, казалось, должно было сломаться под напором напряженных, слегка трясущихся от волнения пальцев.

— Нет… Я… выстрелила ему в ногу и ударила по затылку, как ты учил… — с нескрываемой дрожью в голосе выдала она. — Пистолет лежал в бардачке… Я проверила… Он… Он дышит…

Карие глаза наконец встретились с голубыми. Тогда как во вторых вновь простиралась умиротворенность, в первых, замутненных собирающимися слезами, пылала тревога.

— Всё хорошо, это была самооборона, тебя никто ни в чем не сможет обвинить, да и не факт, что поблизости есть камеры.

Теперь расслабленные мужские пальцы, до сих пор располагающиеся на хрупком плече, невесомо поглаживали его. Лесли зажмурилась, с покрасневших искусанных губ скатилась тонкая дорожка крови, все ее конечности потряхивало. В следующее мгновение она крепко сжала окровавленную ладонь Эрика и переместила ее на свою щеку, по которой вскоре скатилась одинокая слеза.

Страх поглощал ее целиком и не позволял раскрыть веки, словно стоило сделать это, и Адамс тут же умер бы вместе с тем мужчиной, а девушка снова осталась бы одна. Ощущая его кровь на лице, Лесли осознавала, насколько сильно боялась потерять фактически не знакомого ей человека. И ведь действительно она не знала о нем абсолютно ничего и сейчас могла лишиться возможности узнать Эрика в дальнейшем. Это принудило ее собраться с мыслями и наконец-то начать действовать. Перед тем, как Лесли всё-таки покинула спасительную темноту, ее слуха коснулся слегка хриплый, но по обыкновению безмятежный — лишь на первый взгляд — голос:

— Не бойся. Он скоро очнется, а у меня… у меня просто царапина…

Девушка будто вышла из прострации и, кивнув, тотчас обратилась к ранению, которое толком не успела рассмотреть. Не останавливающаяся кровь мешала определить размер пореза — невзирая на это, она почти мгновенно поняла, что перед ней предстала далеко не царапина.

— Нужно зашивать... Я умею.

Руки снова поддались предательской дрожи и на время сжались в кулаки. Лесли набрала полную грудь прохладного воздуха и спустя секунду шумно выпустила его, затем оторвала от собственной рубашки продолговатый кусок ткани и стянула им корпус мужчины.

— Ты уверена?..

— Да, я… меня… Мэйсон учил определять, зашивать и… в общем-то, оказывать медицинскую помощь. Но… можно обратиться в больницу…

— Не надо, — резко ответил Адамс и чуть сморщился от нового приступа боли. — Будет много вопросов.

— Сможешь подняться?

Ответа не последовало, и уже через короткий миг Эрик, придерживаемый девушкой, стоял на ногах, упорно старался не показывать слабости и делал вид, что не хочет остаться лежать на земле и просто уснуть. Лесли оставила его на заднем сидении и села на место водителя. Подушечки пальцев коснулись кожаной обивки руля. Обычно это действие вызывало приятные мурашки и предвкушение, однако сейчас она почувствовала исключительно необъятную панику, поднимающуюся от щиколоток к шее. Подрагивающими ладонями девушка пристегнула ремень безопасности и плавно нажала на педаль газа, объехав лежащее неподалеку бессознательное тело и судорожно пытаясь вспомнить маршрут до собственного дома.

Волнение почти моментально отступило, освободив место сосредоточенности. Дорога заняла совсем немного времени: город уже спал, и даже если бы трасса была заполнена машинами, Лесли не побрезговала бы обогнать всех. И только резко, со свистом колес остановившись у подъезда, она по привычке бросила мимолетный взгляд на окна квартиры и с ужасом опомнилась, что живет на пятом этаже…

Затылок резко, как бы устало столкнулся с подголовником, хозяйка которого из последних сил сдержалась, чтобы не шлепнуть себя по лбу. Пятый этаж, без лифта, восемьдесят ступеней, с открытой раной… Глаза непроизвольно переместились на зеркало заднего вида и наткнулись на расслабленное лицо с опущенными веками. Последующий удар сердца был самым ощутимым за последнее время — болезненностью и замедленностью. Не теряя ни секунды, Лесли стремительно обернулась, как вдруг Эрик, будто почувствовав переживание водителя, слабо открыл глаза, и их взгляды тотчас встретились. Складывалось впечатление, что еще чуть-чуть — и живительный огонек в зрачке погаснет раз и навсегда. Испугавшись пуще прежнего, девушка мигом вылетела из автомобиля, открыла заднюю дверь и припала к ранению. Тонкие пальцы, придерживавшие пропитанную кровью рубашку, заметно тряслись, из-за чего похолодевшая мужская ладонь легла на них.

— Не волнуйся, — прохрипел лейтенант, — это всего лишь царапина. Бывало и хуже.

Его слова ничуть не успокоили Лесли, которая вновь обернулась на пятиэтажный дом и повторно мысленно ударила себя по лбу. Словно прочитав мысли девушки, мужчина тут же уверенно добавил:

— Дойду. Не умираю.

Хотя стойкая уверенность Эрика норовила передаться Лесли, ей не хватало мощи, чтобы притупить неспокойные мысли.

Выхода не было. Тянуть время тоже было нельзя. Как только девушка собралась аккуратно обхватить тело Адамса и помочь ему покинуть машину, он самостоятельно, как ни в чем не бывало, буквально за пару секунд уже твердо стоял на земле и не подавал признаков боли. Увечье выдавало лишь приличного размера красное пятно на рабочей рубашке. Однако выдохнуть с облегчением так и не получалось: когда лейтенант сделал первый шаг по направлению к подъезду, девичье сердце чуть снова не остановилось. К счастью, всё обошлось без происшествий. Несмотря на это, до самого конца пути Лесли придерживала Эрика за талию, хоть этот жест никак не мог уберечь его от падения в случае чего. Зато так было спокойно ей.

Холодная квартира встретила, как и полагается, гробовой тишиной и мрачной теменью. Ключи моментально полетели на тумбочку, даже не удостоившись взгляда хозяйки, которая, даже не включив свет в прихожей, решительно направилась в единственную комнату вместе с не подающим виду раненым.

Внутри Лесли всё тряслось, скулило и периодически замирало. Проявлялось это и внешне в виде мелко дрожащих рук и — при внимательном рассмотрении — негнущихся ног. Одежда сдавливала тело, ее бросало то в жар, то в холод. Не замечая этого и думая лишь о том, что такое же состояние мучило Эрика, она оставила его в спальне и метнулась за аптечкой, которая всё норовила выпасть из рук. Девушка не представляла, как в таком состоянии собиралась зашивать рану — процесс, где категорически нельзя допускать ни единой ошибки и нужно быть предельно внимательным.

Опустив сумку с медикаментами на кровать, Лесли сперто выдохнула, продолжая бегать глазами по упаковкам, шприцам и ампулам, от волнения не зная, за что браться первым делом. Шорох рядом отвлек ее от потока несвязанных мыслей и тревоги. Тем временем мужчина до конца расстегнул рубашку и осматривал рану, слегка сморщившись. Впившись ногтями в ладони, девушка попыталась наконец-то прийти в себя и вспомнить всё, чему ее учили.

Кровотечение не остановилось. Она торопливо разложила необходимые инструменты на полотенце, пока Эрик с безэмоциональным выражением лица наблюдал за ее действиями. Когда их взгляды пересеклись, Лесли коснулась крепкого плеча и надавила на него, заставив лейтенанта прилечь, затем присела рядом, еще раз близко осмотрев повреждение при хорошем освещении, и принялась промывать его теплой водой и антисептиком. Пальцы коснулись обработанной иглы и начали заправлять ее хирургической нитью, которая никак не попадала в ушко из-за неконтролируемо трясущихся ладоней. Девушка шумно выдохнула, зажмурилась и опустила их на колени. Тут же что-то теплое легло на согнутую спину. Она раскрыла веки и обернулась, приметив мужскую ладонь, медленно поглаживающую кожу, которая стремглав покрылась мурашками. Волнение отчего-то притупилось, на душе становилось спокойнее. Когда Эрик наконец убрал руку, Лесли предприняла новую попытку заправить инструмент, и нить сразу вошла в ушко.

В эту секунду ужас охватил ее снова. Как только девушка представила, что нужно сделать дальше, у нее закружилась голова. Предстоял первый стежок. Всё тело одномоментно вспотело, перед глазами поплыло. Вдох-выдох, и игла уверенно проткнула кожу. Темные глаза тотчас переместились на лицо мужчины, однако оно не выражало боли, поэтому Лесли продолжила миниоперацию и, закрепив первый шов узлом, опять обратила внимание на Эрика, который оставался по-прежнему спокойным, словно нечто острое болезненно не прокалывало его тело.

Вскоре стежки полностью закрыли рану. К тому времени глаза девушки болели от напряжения, словно она не моргала на протяжении долгих минут, на лбу выступали бисеринки пота, а конечности затекли из-за продолжительного нахождения в одной позе. Обработав рану антисептиком и наложив на нее повязку, Лесли наконец-то смогла вдохнуть полной грудью и затем облегченно, с чувством выполненного долга выдохнуть. Оцепенение и мандраж оставили ее в покое; руки перестали заметно трястись, но острая необходимость чем-то занять их раздражала мозг, поэтому она принялась судорожно складывать препараты в аптечку, а инструменты относить в ванную комнату для дальнейшей дезинфекции.

Необоснованное волнение снова начало надоедливо давить на голову. Умывшись ледяной водой, Лесли вернулась в комнату и аккуратно присела на край кровати, начав чуть ли не до крови кусать губы. Что-то не давало ей покоя. Потухшие глаза внимательно осматривали Эрика и замечали всё новые и новые шрамы, давно затянувшиеся или относительно свежие, как сегодняшний. Странное желание прикоснуться к ним девушка преодолела без особых усилий, однако не смогла остановить себя, когда ладонь как будто самовольно потянулась к его лицу и легла на взъерошенные волосы, продолжив наводить беспорядок легкими поглаживаниями. Реакция последовала незамедлительно: он тотчас открыл глаза и попытался приподняться.

— Лежи, тебе сейчас нельзя вставать, — Лесли не заметила, как рука переместилась на пресс в попытке остановить лейтенанта, и, только когда под пальцами зажгло, осознала, что сделала.

Эрик же не обратил на ее действие никакого внимания, продолжив в упор глядеть на задумчивую девушку, смотревшую сквозь него и бессознательно продолжавшую поглаживать теплую кожу.

— Мне кажется... — несмело начала она и сразу запнулась не то из-за страха, не то из-за карусели мыслей, одновременно атакующих воспаленный разум.

— Что? — прохрипел мужчина.

— Что я всё вспомнила. То, что было вчера ночью.

На этой фразе лицо девушки приобрело осознанность. Она словно вышла из сильного гипноза и как в первый раз оглядывала Эрика, то ли проверяя, в сознании ли он, то ли считывая его реакцию на свои слова. В этот момент Лесли периферийным зрением заметила, что до сих пор не убрала руку с его тела, и сразу же сделала это, как лейтенант обхватил холодную ладонь, большим пальцем вычерчивая на ней узоры.

— И... — отчаянно выдохнула она.

— И?

— И я подумала, что тебе нужно это знать, — выдав это, девушка моментально расслабилась и опустила будто окаменевшие плечи.

Интерес блеснул в изучающем взгляде Адамса.

— Почему?

— Потому что... — задумалась Лесли, — это может что-то изменить. Да, тогда я много выпила, но дело было не в алкоголе. Всё было по-настоящему.

Она больше не вглядывалась в голубые пронзительные глаза, пальцы свободной руки судорожно сминали плед, зубы покусывали нижнюю губу. Эрик же, наоборот, пристально следил за ней, ни на секунду не смея отвлечься и даже не обращая внимания на прогрессирующее тепло где-то в районе сердца, постепенно перерастающее в непереносимый жар.

— И где же твоя прошлая смелость? — с доброй усмешкой протянул он. — «Там моя любимая песня, пойдем потанцуем!..»

Лесли уронила лицо в колени и громко рассмеялась. Так стыдно ей не было очень давно. Усмешка мужчины сменилась улыбкой, он притянул девушку ближе к себе.

— Я больше никогда не буду пить!

— А мне понравилось.

— Не порти момент. Об этом сложно говорить.

— О том, как ты перепила?

Она закатила глаза и легонько ударила его ладонью в грудь.

— О чувствах.

Вдруг мужские руки сомкнулись на ее пояснице, и говорить стало вдвойне сложнее. Лесли сперто выдохнула. Он словно издевался над ней и, как назло, не отводил взгляда от румяного лица.

— Я хотела сказать, что благодарна тебе за всё. И даже больше, чем благодарна. Я не знаю, как выразить это словами, у меня такого никогда не было...

С каждым произнесенным девушкой словом пальцы сдавливали ее спину всё сильнее. Улыбка на губах Эрика ослабла — казалось, он стал более внимательным, и, задержав дыхание, вслушивался в речь Лесли, и почти не моргал, боясь пропустить каждую эмоцию на ее лице, которое неизменно продолжало краснеть.

Два сердца убыстренно бились в унисон: одно от страха, другое от предвкушения и осознания реальности этого момента. Адамс поймал себя на мысли, что больше не боится своих чувств. Слушая признание, он пришел к выводу, что чувствует то же самое и не скрывает это от самого себя, не пытается убежать и сделать вид, что не существует никакого влечения и что сидящая перед ним робеющая девчонка ему целиком и полностью безразлична.

Мгновением ранее, лежа тут с открытой раной и ощущая неприятные манипуляции на своем теле, мужчина не мог перестать думать о том, что творилось с ним последнее время. За эти недели Лесли стала в жизни Эрика важным человеком, за которого он по-настоящему переживал и боялся. И, хоть поначалу Адамс отрицал это по психологическим соображениям — боязни предательства и обмана, — слова Райана что-то изменили в его восприятии. Фобии никуда не исчезли и по-прежнему оставались с лейтенантом, однако отношение к девушке стало совершенно другим. Эрик осознал, что исключительно по своей воле лишал себя счастья, продолжая жить от работы до работы и ничему не радоваться. Но жизнь не вечная, и конец может настать совсем скоро. Безрадостные мысли крутились в голове ежесекундно, не позволяли уснуть или хотя бы расслабиться. Напрягали, доводили, учили. В конечном счете Адамс нашел силы признаться себе в том, что испытывает чувства к Лесли. Признаться в этом вслух казалось сложнее, чем поднять целый дом голыми руками. Лишь одна мысль об этом облепляла заведенное сердце неподдельным страхом, и оно ускорялось еще больше, как у пятнадцатилетнего подростка при виде красивой девочки из школы. Но Эрику уже было двадцать семь. Несмотря на это, непреодолимый комок в горле не позволял вымолвить ни единого слова и уж тем более подобия признания. Мужчина молча наблюдал за Лесли, карие глаза которой сейчас впились в самую когда-то заледеневшую душу.

— Мне не хватает слов, чтобы описать всё, что я чувствую... — застенчиво вздохнула она и отвела взгляд.

— И не надо. Всё понятно без слов.

Девушка слабо улыбнулась. Дыхание мимолетно опалило его щеку. Не выдержав этой пытки, Адамс слегка приподнялся, словно не замечая боли в боку, и их губы тотчас встретились. Лесли поежилась от переизбытка эмоций и стремительно разрастающегося, будто со скоростью света, тепла внутри.

Это было непривычно. Она совершенно не помнила своих ощущений в тот раз, лишь знала, что у них уже был первый поцелуй.

От осознания этого по спине прошла дрожь. От осознания того, что Эрик целует ее прямо сейчас, а его руки крепко сжимают покрытое мурашками тело, девушка чуть не задохнулась. От осознания того, что их тела соприкасаются друг с другом, Лесли едва не потеряла сознание.

Желанная «пытка» закончилась довольно быстро. Карие глаза встретились с голубыми. В обоих читалось влечение — им было мало друг друга, не хватало этого короткого мимолетного мгновения, пролетевшего за одну секунду, и, наверное, было бы недостаточно вечности для того, чтобы излечить раны одиночества, боли и самоуничижения.

В грубых расслабленных чертах она различила тень усталости и перевела взгляд на незашторенное приоткрытое окно. На улице стояла ночь. Уже не были слышны голоса и смех прохожих и рев моторов активно проезжающих машин. Слуха касался лишь шум пришедших от ветра в танец деревьев и далекий, едва различимый гул автомобилей.

— Ты же останешься здесь, да? — неуверенно, но с ноткой настойчивости протянула девушка, не сумев оторваться от поглощающего темного неба.

— Сбегу под утро, — усмехнулся лейтенант, ни на миг не выпуская ее из кольца рук. — А ты?

— Сбегу после того, как ты уснешь, — пряча улыбку, выдавила Лесли, вырвавшись из крепкой хватки, и легла рядом, вплотную к нему, подтянув одеяло и укрыв им обоих.

Приятная тишина усыпляла лучше любого успокоительного. Девушка и не заметила, как положила голову на мужскую грудь и сразу уснула. Адамс медленно поглаживал вздымающуюся спину и еще долгое время думал о том, как ему одновременно повезло и не повезло в жизни.

Утро только начиналось: солнце постепенно выходило из-за облаков, пряталось за них на некоторое время и появлялось обратно, дороги уже были забиты нескончаемым потоком транспорта, а по тротуарам спешили на работу и учебу люди, — но Лесли светилась ярче самого светлого дня в году. На то не было особенной причины: праздника или важного, помеченного в календаре красным цветом дня. Окрыленность и удивительно приподнятое,будто до небес, настроение сопровождало ее с момента, когда она только-только открыла глаза. Девушке хотелось смеяться до боли в животе, громко петь попсовые песни и просто наслаждаться моментом, словно в ее жизни никогда не происходило ничего травмирующего. Широкая улыбка и блестящие радужки стали неотъемлемой частью ненавистного всем понедельника. Сияние увеличивалось и буквально ослепляло людей, стоило Лесли посмотреть на Эрика. Это была влюбленность. Детская, наивная и искренняя. Та, которую теперь можно было безгранично показывать назло всему миру и на зависть всем жителям планеты. Та, которой можно было по воздуху делиться с окружающими. Та, которая передавалась любому через секундную встречу с искрящимися карими глазами.

Сегодня не искусанные губы растягивались всё сильнее, как только умиротворенные взгляды Лесли и Эрика встречались или его пальцы чуть крепче сжимали тонущую в мужской руке ладонь. В этот день выражение его лица не демонстрировало усталость или тотальное безразличие к миру, а наоборот, говорило о долгожданном наступлении спокойствия и удовлетворении переменами в жизни. Легкая, почти незаметная улыбка ни на миг не покидала тонкие губы и лишь становилась шире, когда во внимание попадала полная радости и счастья девушка. В такие моменты счастье начинало бурлить и внутри Адамса, как будто ему снова двадцать три года, а впереди только всё самое лучшее. Лишь один вид его Лесли возвращал мужчину в далекое прошлое, на пять, десять и даже пятнадцать лет назад, в самое детство, в котором не было места печали, лжи и предательству. Туда, где он впервые познал, что такое счастье.

Сегодня монотонная работа утомляла лейтенанта сильнее, чем за последние годы, которые он практически безвылазно проводил в участке полиции, поэтому Эрик даже не заметил, как чаще стал покидать пределы кабинета. Незнающий человек, видя восторженное выражение лица Райана, мог бы подумать, что тот получил заслуженную награду или большую премию, но причина крылась в ослепительном свете, исходящем от не перестающей улыбаться Лесли. Подобное свечение, как будто передразнив девушку, начал источать и молодой сержант,который за считанные минуты нахождения в кабинете №10 всё предельно точно понял. Стоило Адамсу появиться на пороге и столкнуться с пылающим взором Лесли, к Райану снизошло озарение. Их взгляды говорили больше, чем тела и слова. Их взгляды открывали душу друг друга. Их взгляды были выражением голоса сердца, которое непрестанно пело серенаду о чувствах.

Радость невольно проникла на лицо Райана в утроенном размере и вскоре перебила искры девушки. Помещение было наполнено воодушевлением, и любой вошедший мгновенно заражался этими чувствами, а затем передавал их окружающим. Работалось гораздо легче. По крайней мере, Лесли и Райану. Эрик же не проводил на рабочем месте дольше тридцати минут — сержант не поленился засечь время и ухмылялся всё сильнее, когда интервал с каждым часом сокращался, — и подтверждал догадки друга: всё-таки двадцатилетняя коллега смогла растопить сердце заледеневшего начальника.

​В тот момент, когда Адамс снова зашел в кабинет после непродолжительного разговора с Лесли, который Райан изо всех сил старался не подслушивать, мужчина прошмыгнул вслед за ним и, прикрыв дверь и прислонившись к ней спиной, протараторил:

— Вы теперь встречаетесь? У вас что-то было? Когда свадьба? Я же буду твоим шафеном? А что вам дарить? А когда дети? Надеюсь, они не пойдут в тебя, а то я, как крестный, не вынесу еще маленьких безэмоциональных существ!

Эрик застыл и с совсем не удивленным, а скорее недоуменным выражением лица, на котором читалось два вопроса: «Что это сейчас было?» и «С кем я общаюсь?..» -повернулся к другу. Райан же как ни в чем не бывало, продолжив глупо улыбаться, оторвался от двери, плюхнулся в кресло и схватил со стола первую попавшуюся под руку папку.

— Ладно, я очень сильно за вас рад на самом деле.

— Правда? По тебе вообще не видно. — Адамс стремглав забрал у мужчины важное дело, из которого через пару минут можно будет разве что делать бумажные самолетики из-за силы, с которой тот бездумно перелистывал страницы, тем самым портя их.

— Да? А я думал, что плохо скрываюсь.

Эрик приподнял брови и исподлобья посмотрел на мигом притихшего сержанта, присев на край стола.

— Так сильно видно, что ли?.. — на тон тише проговорил лейтенант.

Райан прищурился и внимательно оглядел друга, заострив внимание на глазах.

​— По Лесли да. По тебе нет. Хотя... Что-то изменилось как будто. Или мне мерещится.

Адамс повернул голову к висевшему на стене зеркалу и всмотрелся в огрубевшие за годы черты лица. Ничего не бросалось в глаза, только... будто стало меньше уже хронической, привычной и неощущаемой усталости.

— Я понял, что изменилось, — сержант прервал зрительный контакт Эрика с самим собой, — ты не выглядишь таким уставшим, — серьезно выдал он, а потом на его губах расцвела не предвещающая ничего хорошего ухмылка: — Отдохнул, да? То есть тебе нужно было только...

— Перестань, — Адамс сморщился.

​Несильный удар тут же пришелся на плечо Райана.

​— Точно, извини, ты же не такой!..

​Лейтенант закатил глаза и перевел раздраженный взгляд на окно.

​— Так у вас что-то было?! — не выдержав и секундной тишины, с неподдельным интересом воскликнул друг. — Иначе я не понимаю, почему она так светится. Нет, понимаю, чувства там, но не настолько же!

— Ты не слышал о таком слове, как влюбленность? — парировал Эрик, и сержант пораженно застыл, почти не моргая.

​— Так ты всё-таки признался себе в том, что влюбился?! — с небывалым предвкушением практически прокричал Райан.

​— Вроде как... Не знаю... Это всё так сложно... — Адамс прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

​— Ну это уже хорошо! Тебе просто надо побольше времени... — он понимающе сжал плечо друга, задумавшись о чем-то на пару мгновений. — Да, побольше времени…

— Вчера на нас напали прямо посреди улицы. Мне пытались всадить нож в бок, а Лесли... даже не хочу думать о том, что хотели сделать с ней...

Мужчина заметил, как Эрик непроизвольно сжал кулаки, а дыхание стало частым и прерывистым.

​— Меня задело по касательной, а она смогла отбиться. Выстрелила в него, представляешь? — Адамс по-настоящему улыбнулся с некоей гордостью.

​— Ну теперь точно наша, — усмехнулся Райан и затем кивнул на бок: — Покажи.​

Увидев рану и аккуратные швы, он присвистнул.

— Кто латал?

​Их глаза встретились. Взгляд лейтенанта говорил намного больше, чем слова.

— Понятно, как вы провели вашу первую ночь... — ухмылка украсила губы мужчины. — Хорошая работа, ничего не скажешь.

Молчание не затянулось надолго. Эрик мрачнел с каждой прошедшей секундой, бесцельно глядя в стену. На лице вытянулись скулы, начали проявляться желваки, на руках проступили вены.

​— Мне надоело, что мы играем по их правилам, делаем вид, что ничего не происходит, и проглатываем все их выпады. Хватит. Слишком долго мы были жертвой. Пора меняться местами.​

Райан внимал каждой эмоции, проступившей на хмуром лице, каждому сигналу тела. Ненависть, решимость, желание мести откликнулись в сердце, передались по воздуху, стали главной целью. Недолго думая, он отрезал:

— Я с тобой. Как всегда.

Две пары голубых глаз сошлись в равноценной схватке и словно заглянули в души друг друга.

​— Я знаю, брат.

День стремительно подошел к концу — для кого-то незаметно, а для кого-то с мукой и тяжестью. Ставший на промилле серьезнее после разговора с Эриком Райан буквально вылетел из кабинета тут же, как стрелка шумных настенных часов остановилась ровно на шести часах вечера. После безрадостной беседы с другом Адамс выглядел загруженным и мрачным, прямо как раньше, почти не покидал рабочее место и беспрерывно о чем-то думал. Разношерстные мысли метались в голове, перебивали друг друга и рождали новые умозаключения. Злость, безысходность, страх бурлили в крови, повышали температуру тела и наперебой затмевали размышления. Злость перекрывала обзор, как только он начинал думать о Лиссе и Мэйсоне и множественных нападениях на них. Отчаяние тянуло и ныло: мужчина не мог найти выход из этой ситуации, не понимал, как законно обезопасить близких и дать отпор врагам, ломал голову над главным вопросом: зачем бывшей жене и ее новому спутнику продолжать портить ему жизнь спустя столько лет? Вихрь предположений сносил с ног, направлял на верный путь и одновременно запутывал всё больше, но ни одно из них не было похоже на хотя бы смутно правильный ответ. Тревога нарастала и разносилась по организму как будто с помощью тысячи тонких игл, заправленных неугомонным волнением, как только перед глазами вставал образ Лесли. Эрик боялсяза нее сильнее, чем за самого себя. Ярость впрыскивалась в кровь сразу же, как лейтенант начинал думать о том, что кто-то может причинить ей вред; что ей будет больно и страшно; что в этот момент его не будет рядом.

​Кулаки в который за сегодня раз сжались до побеления костяшек и тотчас разжались, стоило девушке появиться в проеме двери. Она прошла в помещение, внимательно осмотрела задумчивого мужчину, с каким-то помутнением глядящего в ответ, и осторожно, неосознанно тихо спросила:

​— Всё нормально?

Голубые глаза обрели ясность. Адамс сперто выдохнул, бегло потер лицо и кивнул.

— Рабочий день уже закончился, — уточнила Лесли, подходя ближе к заваленному бумагами столу.

​— Извини, задумался... — прохрипел он, поднимаясь с кресла.

— О чем? — слабо улыбнулась девушка, бездумно положив руку на его грудь и почувствовав под кончиками пальцев быстрое биение мужского сердца.

​— О том, что пора заканчивать то, что с нами делают, — руки Эрика скользнули по ее телу и прижали его ближе, — эти нападения, угрозы и страх.

После последних слов она инстинктивно сжалась и приникла к нему чуть сильнее, словно надеясь спрятаться за его спиной от всех грозящих им опасностей. Он и не заметил, как крепче сжал ее спину, а ладонь переместилась на мягкие темные волосы. Частое дыхание опаляло шею Адамса, все части тела Лесли были напряжены, а руки обреченно цеплялись за его рубашку. Всё говорило о животном страхе девушки, и огонек гнева зажегся в нем снова. Подавив мерзкое чувство в себе, Эрик, сам пытаясь поверить в свои слова, мягко, со слабой уверенностью для себя, но непоколебимой для нее прошептал:

— Всё будет хорошо. Обещаю.

​Уже через полчаса руки Лесли потонули в крови, точечно оставляющей следы на полу спортивного зала и смазанные штрихи — на наполненной песком груше. Легкие работали в полную силу, рано или поздно стремясьпрекратить жизнедеятельность из-за интенсивности действий хозяйки. От переизбытка влага впитывалась в кожу, собиралась в крупные капли и терялась в вымокшей насквозь одежде. Сегодня тренажер для отработки ударов сдвигался проще и заметнее, чем обычно. Девушка уже успела привыкнуть к нагрузке, поэтому не ощущала усталости и боли, в отличие от Эрика. К вечеру рана, о которой он физически успел позабыть, но не выкидывал мысли из головы, снова начала ныть: действие обезболивающего закончилось. Стальная выдержка не позволяла подать ни единого знака, только кулаки в сложенных руках сжимались с большей силой, дыхание стало более шумным, челюсти сомкнулись так, будто стремились стереться друг о друга. Голубые глаза покрылись мутной пеленой и глядели сквозь тренирующуюся Лесли, которая вскоре остановилась, смутившись молчания и бездействия застывшего рядом лейтенанта, и, тяжело дыша, повернулась к нему. Мужчина же никак не отреагировал на это.

​— Ты чего? — по-прежнему задыхаясь, просипела она.

— Всё нормально, — отвлекшись от боли, запоздало ответил Эрик.

Девушка нахмурилась и сощурилась, сосредоточив пронзительный взгляд на слегка побледневшем напряженном лице. В это время неистовый жар охватил его тело, и правая рука самовольно потянулась к воротнику рубашки и расстегнула верхнюю пуговицу.

​— Болит? — Лесли подошла ближе и, не дожидаясь ответа, тут же приподняла край одежды, внимательно осматривая затянутое швами ранение.

Сбоку раздался громкий мужской кашель. Пара повернула головы в сторону нежданных гостей — вмиг столкнулись взоры Эрика и Райана, а темные глаза встретились с большими голубыми. Их обладательница — светловолосая девушка — как бы одобрительно улыбнулась Лесли, а затем обратила внимание на стоявшего рядом мужчину с абсолютно непроницаемым, порой пугающим некоторых выражением лица, и симпатия в ее зрачках заметно поугасла.

— Это Маша, — в зрительную перепалку влез Райан, и только тогда присутствующие заметили их сцепленные руки. — Моя девушка.

​— Маша? — неуверенно переспросил Эрик.

​— Она русская, — протянул сержант и улыбнулся еще шире.

Лесли не заметила, как уголки губ против воли приподнялись: ей определенно импонировал выбор коллеги, хоть она видела Машу впервые в жизни и не знала о ней абсолютно ничего. От нее волнами исходили уверенность, любовь к себе и словно магнитное притяжение, веяло бешеной энергетикой, буквально распространявшейся по воздуху. Лесли завороженно наблюдала за ней и не могла понять, кто кого дополняет в образовавшейся паре. По виду Маша была сильной девушкой, но рядом с Райаном накопленная сила словно увеличивалась, он же расцветал всё сильнее, обретая новую слабость и нисколько не стыдясь этого.

​Эрик же не разделял впечатления своей девушки. Как и, собственно, сама Маша, которой импонировалаЛесли, но напрягал Адамс. Его взгляд источал опасность и хладнокровие. Было видно, что девчонка искренне влюблена в него чистым непорочным сердцем, но в голову закрадывались сомнения: испытывает ли он хотя бы что-то подобное? Голубые глаза кристально пусты, в них отсутствуют любые, даже малейшие и поверхностные эмоции. Именно это больше всего смущало Машу в друге Райана. Эрик не был типажом Лесли ни по одному критерию. Таким девушкам нужны добрые, открытые и любящие мужчины. Он же совсем не казался таким. За свою жизнь Маша повидала слишком много парней, безжалостно и с наслаждением разбивавших сердца, растаптывавших чувства и убивавших веру во что-то светлое у молодых девушек, которые после тяжелого расставания еще долгое время приходили в себя и учились заново любить и быть любимыми. Лесли была открытой и настоящей, и меньше всего на свете Маша бы хотела, чтобы и она стала жертвой мужских «развлечений». Она не понимала Эрика: он был для нее сродни закрытой книге, запертой на все замки мира, и понять, о чем мужчина думает, не представлялось возможным.

Скепсис же Эрика проявился только в тот момент, когда во взгляде новой избранницы друга проскользнуло беспричинное презрение. Изучив ее за пару минут, Адамс пришел к выводу, что она не пара Райану. На вид независимая, смелая, самодостаточная девушка, ненавидящая слабость и не нуждающаяся в поддержке мужского пола рядом с собой. Сержант смотрелся рядом с ней как ребенок, держащий за руку любимую мать. И вправду глаза Райана горели симпатией и зачатками влюбленности, в глазах же Маши плескался исключительно интерес. «Интрижка на пару дней, не более», — подумал Эрик и словно передал мысль светловолосой девушке, которая сразу же ухмыльнулась, явно прочитав мнение лейтенанта лишь по одному долгому сканирующему взору.

​— Мы вроде хотели поговорить, — прокашлялся Райан, и невидимый обмен неприязнью мигом закончился. — Предлагаю продолжить переговоры в нашем кабинете.​

И, не дождавшись какой-либо реакции окружающих, мужчина направился в сторону выхода из тренажерного зала вместе со спутницей, на талии которой покоилась его рука.

Долгий, пробирающий насквозь, как рентген, взгляд Эрика застыл на медленно удаляющейся паре. Усилием воли Адамсу удалось перевести внимание только после того, как Лесли встала прямо перед ним, загородив часть обзора.

​— Она тебе не понравилась? — с удивлением спросила девушка, а затем в интонации появились нотки подействовавшего на нее обворожения: — По-моему, в ней что-то есть…

​Не сумев перенять заражающий окружающих шарм незнакомки, с неугасающим подозрением он протянул, наблюдая, как пара скрывается в проходе:

— Слишком подозрительно ее появление в такой момент.

​— Это простое совпадение — такое часто бывает, — улыбнулась Лесли и взяла мужчину за руку в попытке спугнуть витавшую в воздухе недоброжелательность.

​— Больше я не верю в совпадения, — по-прежнему недовольно бросил Эрик, но всё равно сплел их пальцы.

Напряжение перенеслось, словно по пятам следуя за Адамсом и Лесли, в кабинет №10. Сидевший на его рабочем месте расслабленный и чрезмерно довольный Райан не вызывал никаких эмоций, в отличие от занимавшей скромное место на гостевом диване Маши, при виде которой гнев завладевал телом мужчины и его рука сжимала ладонь Лесли так, как будто не собиралась никогда отпускать и стремилась стать одним целым. Эрик не доверял ей, и этим всё было сказано. Она появилась в тот момент жизни, когда за каждым углом стоит ожидать нападения, а любой человек может оказаться подставным. Маша категорически не должна принимать участия фактически в обсуждении сохранения их жизней, поэтому Адамс, остановившись на пороге своего кабинета, молча гипнотизировал друга, практически сразу понявшего, что его зовут на разговор.

Дверь закрылась с мощным хлопком — с такой же силой эмоции бушевали внутри Эрика и такой же жесткой была интонация, с которой он начал неприятную им обоим беседу:

​— Ее не должно здесь быть.

— Почему? — изумился и одновременно напрягся до этого непрестанно улыбающийся Райан.

​— Я не доверяю ей. Слишком подозрительно ее появление в тот момент, когда каждый день нас пытаются убить.

— Я познакомился с Машей еще задолго до этого, — парировал сержант, ощущая, как раздражение подкатывает к горлу.

— Это не имеет значения, — Эрик продолжал стоять на своем, пустыми глазами вглядываясь в лицо недовольного мужчины.

​— А Лесли ты доверяешь? Ты ведь тоже познакомился с ней до того, как на вас начали нападать.

​Райан ударил по самому больному месту, которое всё никак не затягивалось, постоянно напоминало о себе, зудело и пульсировало. Друг провел самым острым в мире ножом по сердцу, выковыривая оттуда страх, запутанный и не имеющий шансов на выход клубок мыслей, старые, уже зажившие раны. Райан озвучил предположения Адамса и был первым из них двоих, кто не побоялся сказать это вслух. Иногда Эрик действительно задумывался об этом. Он чувствовал, что Лесли не предательница; что ее чувства искренни, а намерения исходят от самого сердца: чистого, светлого и доброго; что их отношения не имеют связи с его прошлым болезненным опытом. Но разум… порой разум до сих пор отказывался соглашаться с доводами сердца, отрицал то, что испытывал сам мужчина, обосновывая это простой нехваткой женского внимания, и приводил в пример то, чем четыре года назад закончилось стремление к счастью.

Борьба сердца и разума велась ежесекундно, ежечасно и ежедневно, затихая лишь на короткие мгновения. От этого хронически болела голова. Эрика мотало из стороны в сторону, как на качелях, причем эмоциональных, не удавалось найти золотую середину и наконец остановиться на одном мнении, позволив выиграть разуму или сердцу и проиграть кому-то из них. Несмотря на это, мужчина всё чаще и чаще старался игнорировать голос разума и прислушиваться к сердцу: именно в такие мгновения он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Оставалось только научиться на постоянной основе следовать зову второго и наконец сделать его первым — Адамс был уверен, что ключ к жизни крылся исключительно в этом.

Не заметить, как пустота уступила место переживаниям в голубых глазах, было очень трудно. Райан опешил и уже успел несчитанное количество раз пожалеть о сказанном и неспособности вовремя промолчать.

​— Извини… Я правда доверяю им обеим. Не знаю, как объяснить это… Они другие, что ли, не как… ты сам понял, о ком я. И, хоть мы были уверены в ее искренности до последнего, она всё равно была не такой… настоящей…

— Всё равно мне нужно время, чтобы начать доверять Маше. Я не могу исключать того факта, что она находится в нашем обществе по велению Лиссы и Мэйсона. Всё, что мы будем обсуждать, конфиденциально и может обернуться плохими последствиями для Лесли и даже тебя. А этого я хочу меньше всего.

— Я понял, — коротко отрезал Райан и уже развернулся в сторону двери, как тяжелая рука на плече заставила повернуться к собеседнику.

​— Сейчас я больше всего хочу, чтобы мои предположения по поводу них оказались ложными. Мне хватило оступиться один раз.

Мужчина, задумчиво закусив губу, кивнул и скрылся в кабинете №10. Спустя пару минут затхлый воздух разгоняло дыхание трех человек: после непродолжительного разговора с Райаном Маша покинула помещение, и дальнейшее ее местонахождение оставалось загадкой для Эрика и Лесли. Перенесшееся из спортивного зала напряжение будто увеличилось втрое, проникло внутрь каждого присутствующего и постепенно брало под контроль мышцы, нервные окончания и стволовые клетки. Ничто не препятствовало ему: первые минуты они молчали, подверженные внутреннему давлению, и даже не смотрели друг на друга, пребывая в бесконечных раздумьях и плотном непробиваемом вакууме. Тяжело вздохнув, Адамс первым нарушил выматывающую нервы тишину:

​— Череда нападений на нас неслучайна. И я более чем уверен, что это только начало. Нас не хотят убить. Их цель — запугать. Для чего — это главный вопрос, ответа на который у меня нет.

​— Это всё Мэйсон… — размышляя вслух, девушка гипнотизировала помутненным взглядом пол. — Только я не понимаю, при чем тогда тут ты…

Глаза Эрика и Райана тотчас встретились. Мэйсон и Лисса действовали сообща — именно этим объяснялась причастность мужчины к посягательствам на их жизнь, но Лесли не нужно было знать об этом. Пока что.

— Пока мы это не выясним, нужно максимально обезопасить себя. Я достану оружие — тебе придется носить его с собой. Продолжаем все тренировки. И самое главное: кто-то из нас всегда должен быть рядом с тобой.

— Ну это вы могли решить и без меня, — весело ухмыльнулся Райан, закинув руки за голову, тогда как две пары глаз впились в радостное лицо. — Ладно-ладно, помогу чем смогу, — серьезно заявил мужчина и затем шепотом добавил, повернувшись к девушке и подмигнув ей: — Но всё равно он не оставит меня с тобой дольше чем на десять минут, особенно ночью.

​Эрик нарочито громко прочистил горло — сержант встрепенулся и подскочил с дивана, поправив смявшиеся от сидения брюки.

​— Ну а что, разве я говорю неправду? Надеюсь, что собрание окончено. У меня еще много работы, в отличие от вас, голубков-бездельников.

​И, не глядя ни на кого, Райан покинул помещение, театрально хлопнув дверью.

​— Дурак, — покачав головой, пробурчал Адамс, глядя туда, где мгновением раньше скрылся его взбалмошный друг.

С улыбкой наблюдавшая за развивающейся картиной Лесли бесшумно поднялась с кресла и подошла к отчего-то напряженному мужчине, погладив его по плечу в попытке снять давление с закаменевших мышц.

​— А мне нравятся его шутки: хоть что-то отвлекает от происходящего вокруг. И Маша мне тоже нравится.​

Внутреннее согласие Эрика с первым доводом девушки быстро сменилось отрицанием второго. Несогласие промелькнуло в ясных глазах лишь на один жалкий момент и погасло в пучине чего-то мутного, согревающего и просыпающегося глубоко-глубоко в сердце, стоило заглянуть в карие, словно растопленный шоколад, радужки и окончательно увязнуть в них.​

— В чем-то ты права.

​В чем-то, да не во всем, по его мнению, но показывать это лейтенант был не намерен: сначала нужно убедиться в правильности или неправильности своих размышлений, а уже потом делиться ими.

​Тепло от одного спокойного девичьего взгляда растапливало грудную клетку, поэтому думать о чем-то негативном больше не было никакого желания.

Поздней ночью всё было по-прежнему: тепло продолжало разрушать ткани и кости, умиротворение проняло каждую частичку тела, лишь желание думать о нападениях, событиях прошлых лет и страхе у обоих не появилось.

Лесли и Эрик не спали, и даже давно перевалившее за полночь время не пугало их. Приоткрытое окно пропускало в квартиру девушки ночной воздух, однако прохлада не ощущалась: физического тепла стало ещё больше с соприкосновением двух тел. Лесли отчетливо слышала ровное сердцебиение и чувствовала его щекой, лежа на груди мужчины и приобнимая его левой рукой. Слух Адамса улавливал только работу мерно тикающих настенных часов и равномерное, словно синхронизировавшееся дыхание, но был сосредоточен исключительно на мечущихся по всей голове мыслях. Подобное происходило и с девушкой: стоило закрыть глаза, и стук сердца отходил на второй план, а рассуждения, сомнения и планы стремились лопнуть барабанную перепонку. Лейтенанту же даже не нужно было прикрывать веки, чтобы вихрь мыслей начинал нагружать разум.

​Оба беспрестанно думали друг о друге. Лесли не понимала, почему так быстро привязалась к Эрику, ведь с момента их первой встречи прошло лишь несколько недель, не догадываясь о том, что причина крылась в тяжелом подростковом периоде. Она видела в нем семью. Ее чувства к нему строились не на простой привязанности, а на влюбленности. С каждым днем она росла и росла, увеличивалась в размерах, наполняла сердце и расширяла его. От его взгляда пропадал весь мир, оставляя лишь одни-единственные голубые глаза, прикосновения нарушали идеальность кожи, становясь причиной мурашек, неизменно теплые руки согревали снаружи и изнутри. Так и сейчас твердая ладонь, водящая по спине и задевающая каждую косточку и мышцу, раз за разом отвлекала от раздумий, и приходилось начинать с начала. Ровное дыхание опаляло шею и макушку, и волоски на голове и теле вставали дыбом.

Это было странное ощущение. Ощущение, когда кажется, что человек, дотрагивающийся до тебя, является всем миром, центром вселенной, единственным поводом переживаний, любви и всех эмоций; что ты готова пойти на всё ради него: обыскать всю Землю — каждый город, улицу, переулок и дом, — пожертвовать целой планетой, своими желаниями, интересами, потребностями и в конце концов жизнью; что ты больше не видишь других людей, кроме него одного, думаешь только о нем и найдешь его в десятитысячной толпе одинаковых прохожих.

Влюбленность придавала сил Лесли: ей хотелось работать до потери сознания — драться и стрелять, драться и стрелять, драться и стрелять, — лишь бы суметь защитить не только себя, но и его. Девушка не отдавала себе отчета в том, что она сама в списке объектов защиты была последней, сразу после мужчины, и не хотела думать о том, что он тоже готов пойти на жертвы и стремился обезопасить сначала девушку, а затем уже себя.

Их мысли пересеклись: Эрик думал об этом же, пока кончики его пальцев теплели с каждым миллиметром бледной кожи. Ему надоело бегать от самого себя — эта мысль билась в груди назло разуму. Всё указывало на то, что Лесли не безразлична ему: страх за ее жизнь, стремление уберечь от опасности, жар в груди от одного девичьего взора и малейшего прикосновения холодных ладоней, желание видеть ее как можно больше, говорить, говорить, говорить с ней или просто молчать. Лишь один глупец-разум отрицал всё вышеперечисленное, находил отговорки, несуразные причины, продолжал капать на нервы сердца и докучать категорическим «нет». Адамсу хотелось впервые за последние годы почувствовать настоящее счастье без оглядки на прошлое, непонятную тревогу и чувство вины. Мужчине хотелось снова почувствовать себя живым человеком, а не роботом с программной установкой. Эрик хотел быть человеком. Человеком, который ошибается, пробует заново, разочаровывается, радуется новым победам и винит себя за поражения. Именно в это мгновение, когда вокруг царила опасность, а спокойствие сосредоточилось в маленькой комнате квартиры №15 на Пасео Плэйс, Адамс пришел к выводу, что больше не боится ошибаться; что эта ночь — новая страница его и в частности их жизни; что теперь всё будет по-другому.

Находя по обыкновению слегка бледные губы, чувствуя давление ее рук на своем теле и прогрессирующее тепло внутри, Эрик только убеждался в том, что это самое правильное решение за всю жизнь.

Прошла неделя с судьбоносной ночи, когда Лесли и Эрик окончательно определились со своими чувствами. Никто из них больше не пытался подавить их, не бегал от самого себя и не отрицал то, что уже произошло с ними и было яснее летнего утра в день их знакомства. Большую часть времени они проводили вместе, и этого было чертовски мало. Казалось, что не хватит вечности, чтобы побеседовать обо всем на свете, узнать друг друга на сто процентов и насладиться временем, когда все угрозы остановились на пороге их квартир, а стрелки на часах благополучно замерли. Недоставало им и ночей, чтобы побыть в приятной многословной тишине, в которой их тела говорили намного больше, чем голоса в любое время суток. За сотню проведенных вместе часов руки Эрика и Лесли срослись воедино, как и губы, части тела привыкли друг к другу и изнывали, когда долгое время находились порознь. У обоих складывалось впечатление, что с момента их встречи прошли месяцы и годы, но никак не недели.

Всё говорило о некой зависимости. Для девушки подобное было в новинку, сладостным опытом, который, как желала она, никогда не должен был приходить к логическому завершению. Адамс же по несколько раз в день благодарил себя за принятое решение перестать ставить голос разума выше зова сердца и не мог отделаться от рассуждений, как он жил последние четыре года в одиночестве, самобичевании и не проходящем ни на миг мраке. Как он жил без искренних карих глаз, широкой улыбки, от которой уголки губ неконтролируемо приподнимались, исходящем от нее, несмотря на все трудности, изредка угасающем позитиве, словно передающемся через воздух и затмевающем всё вокруг. Рядом с Лесли становилось легче дышать. Проблемы улетучивались вместе с порывами летнего ветра или ее теплым дыханием. Сейчас его прежняя жизнь казалась самым что ни на есть ужасающим кошмаром, который впоследствии всплывает в памяти еще долгое время, неостанавливающейся каруселью работы и саморазрушения и настоящей пыткой.

Невзирая на тотальное, на первый взгляд, умиротворение, скребущееся внутри напряжение не отпускало Эрика ни на секунду. Тревожные мысли без конца перебивали светлые и спокойные. Мужчина не мог не думать о том, что ожидает их за пределами участка и квартир; что будет утром, днем или вечером следующего дня; какие еще испытания уготовлены им и справятся ли они с ними. Это были тяжелые размышления. Тяжелые неведением и переживанием. Последнее особенно усиливалось, когда Адамс, спускаясь на землю из бесконечного круга рассуждений, видел перед собой Лесли или осознавал, что она находится где-то поблизости. За нее ему было страшно сильнее всего на свете: лейтенанту уже было нечего терять; всё, что можно было, он потерял очень давно. А жизнь девушки только начиналась, играла всеми красками мира и била ключом. Поэтому Эрик стал чересчур нервным: вздрагивал от каждого резкого звука, был более внимательным к окружающим и в особенности незнакомцам и неосознанно держал руку на кобуре. Иногда доходило до крайностей, когда звуки в соседнем помещении заставляли мужчину дергаться и продумывать план действий на любую ситуацию, будь то пожар, стрельба или взрыв.

Так было и в этот раз. Что-то с грохотом врезалось в стену, будто прямо в спину Адамса, — он, вчитываясь в очередное порученное ему дело, подскочил с кресла и, повернувшись в сторону, откуда исходил шум, инстинктивно закрыл собой тотчас нахмурившуюся Лесли, сидящую на диване. Лишь спустя секунду внутренний голос насмешливо напомнил ему, что в соседнем кабинете находится допросная, в которой периодически не совсем гуманно добывается информация. Эрик прикрыл глаза, сделав пару размеренных вдохов и выдохов. Это совсем не было похоже на него, всегда собранного, в меру настороженного и расчетливого. Опешившая девушка подошла к нему сзади, положив ладонь на плечо, и лейтенант еле сдержался, чтобы не вздрогнуть от неожиданности этого действия.

— Ты сам не свой последнее время. Тебе надо отдохнуть, — заявила она, слегка погладив ощутимо напряженную даже сквозь рубашку кожу.

— Ты права, — устало потерев лицо, согласился Адамс и уже потянулся к лежащим на столе ключам от машины, как раздавшийся за дверью знакомый механический звук, напоминавший затвор пистолета, заставил его отпрянуть и спрятать Лесли за своей спиной.

Причина звука совсем скоро оказалась на пороге. Вернее, целых две причины. Маша восторженно рассматривала поблескивающее при свете вычищенное оружие, пока Райан с гордостью на дне зрачков силился оторвать взгляд от двух объектов любви — девушки и личного пистолета.

— Крутой! — бросила она, покрутив оружие в руках еще раз. — Сколько у тебя попаданий?

— Девять из десяти! — казалось, достоинство сержанта превышало вместе взятые достоинства всех работников этого участка. — Мы пошли, — мужчина все-таки обратился к замершим Эрику и Лесли, напомнив им об окончании рабочего дня.

— А у меня десять из десяти! — победно улыбнулась Маша, когда пара уже развернулась в сторону выхода.

— Ты умеешь стрелять? — удивленно протянул Райан.

— Проходила практику в полиции. — Хлопок двери приглушил голос девушки и вовсе скрыл их с сержантом из виду.

Эрик из последних сил сдержался, чтобы не фыркнуть на заявление девушки, Лесли же с плохо скрываемым восхищением улыбнулась: новая знакомая с каждой встречей импонировала ей всё больше и больше.

Наконец расслабившись и опустив плечи, Адамс сжал в кулаке долгожданную связку ключей.

— Ты вроде хотела покататься за городом… — как бы невзначай промолвил мужчина, тогда как в карих глазах наконец-то загорелся потушенный последними событиями огонь.

Теплый, только-только остывший от жары воздух путал прямые темные волосы. На горизонте горел розовый закат. Отвыкшие от управления пальцы то и дело поглаживали кожаный руль. Лесли не могла отделаться от мысли, будто с момента аварии прошли долгие мучительные месяцы, и питала подобную иллюзию по поводу знакомства с находящимся рядом Эриком. Впервые за эти странные и одновременно лучшие за всю жизнь недели девушка чувствовала, что находится на своем месте: на водительском сидении, невесомо сжимая руль и переставляя ноги с педали на педаль. Такие уверенность, легкость и комфорт не посещали юное тело с той злосчастной ночи первого июня. Это было невероятно. Жизнь налаживалась — Лесли не могла перестать думать об этом.

Окраина Сан-Диего манила, и машина почти на максимальной скорости рассекала ее. Здесь не было никого: ни людей, ни других автомобилей, ни многоквартирных домов, лишь редкие постройки вдали. Наконец-то можно было делать что душе угодно. Поэтому девушка, заприметив приближающееся кольцо, без зазрения совести приготовилась к легкому для нее маневру.

— Пристегнись, — не переставая улыбаться, намекнула она.

Справа послышался смешок, который стремглав растворился в усилившемся реве двигателя. Пожав плечами, Лесли вдавила педаль газа в пол. Переключение передачи, сцепление, резкий поворот, ручной тормоз, газ, сброс сцепления, поворот руля в сторону заноса. Кольцо преодолено.

Выровняв машину и счастливо выдохнув, девушка повернула голову в сторону Адамса, на лице которого не дрогнул ни один мускул.

— Где ты так научилась водить?

Воодушевление сняло как рукой, до этого словно приклеенные кверху уголки губ опустились, перед глазами пронеслись сбитый начальник полиции, спина убегающего Мэйсона и остановившийся на перекрестке полицейский патруль.

— Я… — начала она и тут же запнулась, — когда работала водителем у Мэйсона, он и научил.

— Зачем ему водитель? — как будто ничего не зная о нем, спросил Эрик, надеясь получить новые крупицы информации.

— По работе, — словно почувствовав следующий вопрос, Лесли добавила: — По какой — не знаю. Он просил не спрашивать, я и не интересовалась. Просто отвозила его в нужное время по нужному адресу.

Обычно ласкающее уши молчание в этот раз было слишком резким: засвистел ветер, плавность вождения угасла, езда словно стала более порывистой. Мужчина не мог оторвать взгляд от ее профиля: сомкнутых губ, сосредоточенных глаз и как по щелчку потерявшихся ямочек.

— Как ты попала к Мэйсону?

Изначально сомневающийся в корректности вопроса конкретно в этот момент лейтенант сразу пожалел о произнесенных секундой назад словах настолько сильно, как не жалел о том, что не был более внимательным по отношению к Лиссе и не заподозрил ее в неискренности. Вина ударила в мозг новой волной, когда Эрик заметил, с какой силой сомкнулась девичья челюсть, а скорость автомобиля внезапно увеличилась.

— Мои родители погибли, когда мне было тринадцать. Меня перекидывали с семьи на семью, но нигде долго не задерживалась. Потом исполнилось восемнадцать лет. У меня не было ни дома, ни образования, вообще ничего. На меня вышел Мэйсон, предложил несложную работу за хорошие деньги. Я не могла не согласиться. А потом… потом он подставил меня. Дальше ты всё знаешь, — усмехнулась Лесли, будто не говорила о травмирующих ее событиях.

Адамс мысленно ударил себя под дых за то, что не смог сдержать слова и заставил ее заново проживать весь ужас, но заметно успокоился, когда лицо девушки озарила легкая улыбка. Улыбка, означающая, что всё позади. Улыбка сломанного человека, научившегося жить с раздирающей его на куски болью. Улыбка человека, жизнь которого наконец-то начала налаживаться.

Наблюдая за ней, он не заметил, как машина плавно остановилась неподалеку от берега Тихого океана. Девушка тотчас покинула салон, выйдя навстречу морскому воздуху и порыву ветра, сминающему одежду и откидывающему волосы назад. Эрик медленно подошел к ней. Мгновение — и потрескавшееся изнутри, но целое снаружи тело было прижато к нему. Точно такая же, как и он. С непроходящей болью, настырными комплексами, внешне непоколебимая. Мужчина невесомо поглаживал, на первый взгляд, мягкую, но обросшую шипами с внутренней стороны кожу, вжимая Лесли в себя, как бы извиняясь за то, что решил залезть ей в душу, и отчаянно желая забрать хоть миллиграмм боли себе, хотя его чаша уже давно была переполнена.

Сегодня океан был особо спокоен. Такое же умиротворение простиралось внутри Лесли. Сейчас всё было хорошо. В его объятиях на безлюдном безмятежном берегу казалось, что ее жизнь остановилась именно тут; что за пределами океана нет городов, стран, материков и планет; что всё человечество состоит из них двоих, застывших наедине с природой. Словно стоило сдвинуться на пару метров, и все проблемы вновь продавили бы слабые и одновременно сильные плечи. Но это было далеко не так, и девушку в этом настойчиво убеждали теплые ладони на подвергшейся панике мурашек спине.

Закат неспешно растворялся в постепенно надвигающейся ночи. Кремовые полосы, расчерчивающие небо, становились менее четкими и терялись за проплывающими облаками. Солнце стояло на горизонте, силясь с минуты на минуту скрыться за ним и начать новый день в другом полушарии Земли.

Ветер почти неощутимо наполнялся прохладой, последние лучи солнца скрылись от людских глаз, уступая место медленно приходящей ночи, небо переливалось всеми красками мира: оранжевыми, розовыми, желтыми. Вокруг всё менялось, лишь два застывших во времени человека бездвижно стояли на том же самом берегу в объятиях друг друга и будто даже не моргали, боясь упустить хоть один момент этого особенного вечера. Вечера, в который они стали ближе. Вечера, в который одна душа осмелилась открыться вновь, на свой страх и риск впуская нового человека. Вечера, в который Лесли и Эрик поняли, что не ошиблись друг в друге.

Покидать принадлежавшее им на это время место отчаянно не хотелось. Что-то говорило о том, что не стоит этого делать. Внутренний голос мужчины ломал барабанные перепонки, зов сердца ускорял пульс, всё его тело трубило о том, что нужно отдаться власти природы еще ненадолго. Адамс решил последний раз послушать разум, заткнув назойливое предчувствие и надеясь на то, что это решение не будет неверным. Девушка, уткнувшись кончиком носа в его ключицу, молила Бога о том, чтобы спокойствие больше никогда не покидало их.

Просьба не была услышана кем-то выше, а сердце уже без зазрения совести обвиняло лейтенанта в том, что он опять пошел ошибочным путем. Вскоре Эрик сам начал корить себя за то, что они не остались у океана, увидев несколько служебных машин с мигающими стробоскопами у участка. О том, что случилось, можно было только догадываться. Мужчина тотчас покинул салон, и Лесли, почувствовав исходящее от него напряжение и волнение, вышла следом. Около самого входа пара пересеклась с недоуменными Райаном и Машей, также только подъехавшими к участку полиции.

— Что произошло? — спросил сержант у лейтенанта.

— Пока не знаю, — откликнулся Адамс и толкнул дверь.

Все замерли на пороге, увидев нескольких полицейских, удерживающих скованного наручниками парня. Когда тот поднял голову на звук, Лесли изумленно и одновременно испуганно протянула:

— Фил?..

Он слегка отшатнулся, словно наткнулся на невидимую преграду или оказался под воздействием отдачи оружия, зеленые глаза округлились, а на губы легла горькая разочарованная ухмылка. Неприязнь полыхала в зрачках, пока бармен безотрывно глядел на облаченных в полицейскую форму Эрика и Райана. Дыхание стало учащенным и прерывистым, когда огорченный взгляд коснулся лица подруги.

«А была ли она вообще подругой?..» — на мгновение задумался Фил, ненавидя самого же себя за мысли об этом, как Адамс обратился к удерживающим его офицерам:

— Что произошло?

— Сбил начальника Дэвиса, — откликнулся один из них, усилив хватку на плече ничуть не вырывающегося парня.

— Меня подставили! — яростно прокричал он, дернув скованными руками и тут же покраснев от переизбытка эмоций.

Эрик не подал виду, лишь представил, как врывается в кабинет начальника и убивает его легким нажатием на спусковой крючок, а затем таким же способом расправляется с Мэйсоном.

Опять. Всё опять повторилось. Точь-в-точь как с Лесли.

Она же, быстро обнаружив сходство в их ситуациях и прочитав мысли Адамса, обернулась к мужчине, как будто ища в нем поддержку и спасение. Он же хотел разгромить весь участок, стереть его с лица земли и забыть о работе здесь, как о страшном сне.

Очередное подставное дело. Очередная грязь. Очередной риск.

Пока мужчина думал о том, как будет выручать друга девушки, Фил с ненавистью пожирал глазами стоящую напротив компанию в рабочей одежде.

— Вот такая новая работа, да?

Лесли не заметила, как напряглась сильнее прежнего, зато внимание присутствующих мигом переключилось на нее. Эрик и Райан озадаченно переглянулись.

— А может, и не было вовсе Мэйсона, или кем он тебе приходился? Родителей и сестры тоже не было? Может, ты мне вообще обо всем врала?! И вся твоя жизнь — это одна сплошная ложь! — сорвался на крик парень, и офицеры начали уводить его в сторону камер.

В глазах девушки собирались слезы. Ее лицо выражало целую гамму эмоций: досада, отвращение, усталость, боль. По вмиг похолодевшей щеке вскоре потекла одинокая слеза, что-то внутри вдребезги разбилось, задевая осколками жизненно важные органы, а в горле тянул и скреб мерзкий комок. Она так и стояла спиной ко всем, не показывая того, что чувствует.

Райан сочувственно похлопал Эрика по плечу, зная, как сильно последний ненавидит Дэвиса и подставные дела, уводя Машу из участка. Гнев сместил так импонировавшее ему спокойствие, и мужчина еле-еле взял себя в руки, притянув окаменевшую Лесли к себе и почувствовав, как стремительно намокла рубашка от ее слез.

В произошедшем Лесли винила только себя. Нет, не в задержании Фила, а в том, что врала ему. Врала о Мэйсоне, их «отношениях», работе и о том, как он подставил ее, и всё для того, чтобы лишний раз не расстраивать друга. Врала об Эрике и Райане, ведь знала, что парень всей душой ненавидит полицию: его родители погибли, когда ему едва исполнилось десять лет, и полицейские попросту замяли дело за неимением доказательств. Врала ему обо всем, о важных составляющих своей жизни и продолжала считать себя его лучшей подругой.

Девушку воротило от самой себя, и даже прикосновения Адамса не казались такими приятными, как раньше, словно он недостоин обнимать такого лживого человека. На душе было так мерзко, что она еле сдерживала зуд рук, порывавшихся выхватить пистолет из кобуры мужчины и выстрелить в саму себя. Казалось, останавливал Лесли только Эрик, прижимающий ее к себе как раз-таки из-за подавленных мыслей, будто передававшихся ему через соприкосновение их тел.

— Всё будет хорошо. Он на эмоциях и не понимает, что говорит. Это нормально, — судорожно проговорил лейтенант ей на ухо.

— Он прав. Я ужасный человек. Я врала ему обо всем! — обыкновенно мягкий голос сорвался на рыдания.

Адамс прикрыл глаза, лишь сильнее стискивая кажущееся в это переломное мгновение хрупким и сахарным тело и уводя его в сторону кабинета №10, в котором, если ему не изменяла память, завалялось успокоительное, когда-то спасавшее его самого.

Лесли пришла в себя через пару десятков минут, всё это время неосознанно глядя в стену. Покрасневшее лицо выражало пустоту, лишь зрачки пылали сильнее прежнего. Неприязнь к себе, разочарование и страх будущего никуда не исчезли. Больше не хотелось плакать. Кожа впитала предостаточно влаги, глаза устали от сосредоточения слез, а связки надорвались на отчаянных рыданиях. Девушка устала. От самой себя, этого мира и, будь он проклят, участка полиции с начальником Дэвисом.

Взгляд Эрика так же застыл на белой краске. Мужчина беспрестанно думал о том, что делать. С Лесли, с Филом, с Мэйсоном, с Лиссой, с Дэвисом. Как защитить Лесли от опасности? Как вытащить Фила из-за решетки? Как достать Мэйсона и Лиссу и расправиться с ними? Как прекратить поток подставных дел от Дэвиса? Мозги плавились, скручивались в трубочку, изнывали от напряжения. Складывалось впечатление, что выхода нет: угроза будет преследовать их вечно, а Дэвис продолжит издеваться над ни в чем не повинными жителями Сан-Диего.

Пока они сидели на диване, его локти вжимались в ноги, пальцы мучили друг друга, глаза выжигали дыру в кабинете. Адамс «ожил» только тогда, когда шеи коснулось теплое дыхание девушки, наконец успокоившейся и доверчиво прислонившейся к мужскому плечу.

— Что будет с Филом? — бесцветно прошептала она.

— Я всё решу, — уверил он Лесли, но не верил самому себе.

Не верил самому себе и тогда, когда довел девушку до машины с намерением наконец-то поехать домой и на одну ночь сделать вид, что ничего произошло. Не верил самому себе и тогда, когда мысль осмотреть припаркованную в закрытой части машину Фила извивалась в разуме, подобно змее, убеждала и принуждала, и Эрик, не выдержав такого напора, направился к стоянке с оштрафованным транспортом. Не верил самому себе, когда обнаружил в бардачке два скомканных листа. Не верил самому себе, когда похожие девушки уставились на него; одна из них ждала его в машине, а другая предала четыре года назад и пыталась убить совсем недавно. Не верил самому себе, когда осознал, что они сестры.

Не прошло и суток, как Лесли не выдержала и в свой выходной приехала в полицейский участок, напав на обескураженного Райана:

— Где он?

Тот вздрогнул, слегка отъехав на стуле от грозно склонившейся над ним девушки, и всмотрелся в непоколебимое лицо. Карие глаза искрились злостью, волнением и недоумением. Губы добела сомкнуты, брови стремительно тянулись навстречу друг другу.

— Кто — он? — хмуро уточнил сержант, не найдя ответа в обычно мягких, но сегодня заострившихся чертах.

— Ты издеваешься?! — громче прежнего выдала она, практически прикрикнула.

— Объясни нормально, что произошло! — мужчина резко поднялся с места, возвышаясь над тотчас сконфузившейся Лесли.

Она сделала шаг назад и глубоко вдохнула, поумерив пыл. Он с внимательным прищуром наблюдал за каждым действием коллеги.

— Эрик… Вчера он привез меня в свою квартиру, побыл немного со мной и уехал. На звонки не отвечает, на работе его нет, машины тоже нигде не видно…

Райан отвел глаза в сторону. Еще утром его напрягло отсутствие друга на рабочем месте, но он списал это на вчерашнее состояние его девушки и то, что Адамс мог остаться вместе с ней.

— Ты знаешь его лучше меня! Не думаю, что он мог просто так исчезнуть…

— Да, это на него не похоже…

Полицейский опустился в кресло, задумчиво потирая подбородок.

Когда Эрик резко, без предупреждения пропадал? Отвечая на собственный вопрос, мужчина думал о том, что никогда, однако воспоминания пробили черепную коробку ослепляющим взрывом. Эрик скрывался от людей два раза в жизни: когда погибли его родители и когда Лисса бессердечно предала его спустя годы совместной жизни. И находиться лейтенант мог только в одном месте, о котором Лесли пока не стоит знать…

Заприметив озарение в зрачках Райана, девушка едва не подпрыгнула на месте.

— Ты знаешь, где искать его?!

— Поезжай домой. Я разберусь с ним.

Еле выпроводив Лесли из полицейского участка, мужчина направился в злосчастный дом, принесший хозяину слишком много счастья и боли одновременно.

* * *

Редкая для жаркого летнего дня гроза разразила округу. Прогремела в каждом закутке Сан-Диего, стала незваным гостем квартир и домов и забралась в голову Эрика. Раздражала, трещала, ломала. Его ломало не столько природное явление, сколько смятые и наполовину порванные листы из личных дел. Личных дел, хранящихся в его кабинете, но по какой-то причине обнаруженных им же самим в машине Фила, на которой тот совершил преступление. Он понимал, кем они были подкинуты и по какой причине. Он понимал, что человек, сделавший это, добился своего. Он понимал, что находился в приносящем боль доме и опустошал третью бутылку алкоголя из-за двух фотографий. Тонких картонок. Некачественных, с проплешинами, до конца выпивающих его никчемную жизнь. Изображения раз за разом пробуждали болезненные импульсы, отдающие напрямую в сердце, стоило им попасть в поле зрения мужчины. Одинаковые карие глаза, тонкий нос, выделяющиеся скулы.

Один взгляд. Одна фамилия. Одна кровь.

Какова вероятность того, что они разные? Какова вероятность того, что Лесли не предаст его так же, как ее сестра? Какова вероятность того, что они не в сговоре? Какова вероятность того, что не стоит ждать ножа в спину? Какова вероятность того, что чувства Лесли искренни? Какова вероятность того, что у него получится разлюбить еще одну девушку?

«Разлюбить?..» — Эрик усмехнулся своим же мыслям. Адамс не понимал, когда успел полюбить ее и осознать это. Видимо, именно сейчас. Сейчас, в доме, в котором прошли его счастливое детство и мерзкая молодость. Там, куда он приходил после смерти родителей, где жил вместе с Лиссой и где не появлялся после ее гнусного предательства. Сейчас, когда с каждой секундой, проведенной наедине с фотографиями сестер, становилось хуже, несмотря на алкоголь и сигареты. Сейчас, когда больно было лишь от одного изображения двадцатилетней Лесли.

Лесли — ее сестра. Его Лесли — родственница той самой, которая окончательно добила мужчину после гибели родителей. Его Лесли, которая всё время была рядом: радовала, поддерживала и успокаивала. Его Лесли, которая возродила вкус жизни и стала ее смыслом.

Лесли, Лесли, Лесли.

Эрик сделал еще один — кажется, сотый за эти часы — глоток виски. Не помогало. Ничего не помогало. Ничего не помогало избавиться от мысли, что сердце опять обмануло его. Ничего не помогало верить в то, что его жизнь снова не превратится в ад.

Колени саднило. Жгло, болело, щипало. Мысленно он четыре года стоял на разбитом вдребезги стекле, и именно сейчас осколки вросли в кожу, слились с ней, стали одним целым.

Между ними в одночасье выросла стена. Непробиваемая, вполне осязаемая, увеличивающаяся в размере с каждым взглядом Адамса на фотографию девушки. Кирпичик за кирпичиком — преграда росла, стремилась к небу, пыталась дотянуться до конца вселенной, как только он раз за разом натыкался на взор, пробирающий до мурашек. Карие глаза обвиняли его, насмехались над ним и наносили смертельные раны, от которых больше нельзя излечиться.

Мужчина осознавал, что виноват в произошедшем сам. Опять. Опять Эрик доверился сердцу. Опять оно обмануло его. Стоило послушать разум, отчаянно пытавшийся помочь хозяину все эти годы. Только одиночество и холод способны защитить от всех напастей. От людей. Именно люди — самые опасные существа на планете, и Адамс убедился в этом не раз.

Лейтенант утопал в мыслях, запутывающих его еще больше, и не понимал, что теперь чувствует по отношению к Лесли. Страх? Равнодушие? Влюбленность? Доказательства, упрекающие девушку в предательстве, отсутствовали, но инстинктивное опасение быть обманутым еще раз не позволяло мужчине выдохнуть и продолжить жить как прежде. Это был страх. В груди по-прежнему шевелилось что-то живое, что, по сути, уже давно должно было умереть за четыре года, как только перед глазами проносились воспоминания, словно на стену этого злосчастного дома проектор выносил картинки прямиком из головы Эрика. Мелькали исключительно счастливые моменты, вселяющие надежду на лучшее будущее и нормальную жизнь. Моменты, хранящиеся глубоко в сердце и доказывающие, что Адамс еще может что-то чувствовать. Моменты, которые он никогда бы не хотел забывать. Здесь не было равнодушия, но была влюбленность. Простая, приятная и настоящая.

От осознания этого ни на каплю не становилось легче. Что, если Лесли всё-таки предательница? Что, если всё происходящее между ними — это хорошо продуманный план?

Лейтенант сперто выдохнул, ударив кулаком в пол. Физическая боль разошлась по ладони, сосредоточившись на костяшках, однако он не обращал на нее никакого внимания. На коже просочились капли крови. Эрик ударил вновь. Алые следы остались на светлом паркете, кровь расползлась по руке, наметив путь к пальцам. Еще. Еще. И еще. Пустые бутылки повалились на пол и незамедлительно разбились вдребезги о стену. Разбились так же, как и его надежды. Громко, неминуемо, невозвратимо.

Так же громко последовал стук в дверь. Адамс не сдвинулся с места ни на миллиметр, не желая коммуницировать с людьми в таком состоянии. Показаться слабым в глазах других — его главная непреодолимая боязнь. Для всех Эрик сильный, стойкий, холодный полицейский, способный защитить жителей от всех неприятностей. Но не способный защитить самого себя от окружающих и собственного предательского сердца.

Голубые глаза так и не отмерли, застыв на одной точке в белоснежной стене. Перед ними проносилось целое море воспоминаний. Детство, живые родители, учеба в полицейской академии, первая любовь, брак, предательство и разочарование, одиночество, боль, свет и Лесли. Девушка ассоциировалась с солнцем, ослепляющим заразительными лучами, благодаря которым получалось найти что-то светлое среди мрака и выйти на правильный путь. Сейчас эти лучи бесчеловечно выжигали дыру в сгнившем сердце, превращая его в бесформенный, черный и неживой орган.

Адамс с усмешкой пришел к выводу, что семья Велс приносит только две вещи: безграничное счастье и омертвляющую боль. Уже второй раз мужчина наступал на одни и те же грабли, попадал под чары одинаковых карих глаз и не видел дальше своего носа, стоило Лиссе или Лесли просто улыбнуться.

«Слабак», — подумал он, сморщившись, и поврежденный кулак вновь опустился на ни в чем не виновный паркет. Только-только начавшая формироваться и заживлять корочка на ране лопнула, окатив кровью кожу и пол.

Человек, всё это время стоявший за входной дверью, принялся с новой силой стучать и вскоре сдался: тогда в скважине прогремел ключ.

Райан.

Эрик шумно выдохнул и опустил голову на край кровати, полночи и утра просидев на полу. Друг медленно вошел в дом, и источник паники и переживаний моментально попал ему на глаза, равно как и причины подавленного состояния источника: отрывки из личных дел, разбитые бутылки и выкуренные сигареты.

— Что с тобой? — удивился мужчина, расчистив пол от стекла и присев рядом с Адамсом.

Тот откуда-то вытащил уцелевшую, на четверть наполненную бутылку виски и сделал большой глоток. Райан вырвал алкоголь из окровавленных рук лейтенанта, ненадолго заострив на них внимание.

— Объясни словами, а не их подобием. — Мужчина кивнул на то, что только что забрал.

— Меня не берет алкоголь.

— Именно поэтому ты хлещешь его сейчас и, по всей видимости, всю ночь, — начал заводиться сержант, не прекращая разглядывать непоколебимый профиль Эрика, обладатель которого, как всегда, не подавал виду.

— А что еще остается? — устало протянул Адамс.

— Что. Произошло? Почему в участок влетает твоя паникующая девушка с просьбой найти тебя?

Эрик улыбнулся уголком губ. Вымученно, насмешливо, разочарованно.

— Не знаю, моя ли девушка это была.

— Да ты издеваешься?! — сквозь зубы воскликнул Райан.

Лейтенант кончиками пальцев притянул к себе два помотанных его злостью на самого же себя листка и не глядя передал их другу. Тот долгие секунды рассматривал картинки, сравнивал их между собой и хмурился.

— И? — поднял взгляд сержант.

— Они сестры.

— И? — нетерпеливо повторил Райан, словно его ничего не смущало, в отличие от самого Эрика, который тотчас впервые за проведенное сегодня вместе время посмотрел на друга.

— Лесли — сестра Лиссы, — вкрадчиво произнес Адамс, как будто пытаясь объяснить очевидное ребенку.

— Мне это ничего не дало. — Сержант, как назло, не отходил от устоявшейся пластинки.

Эрик тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Виски был жизненно необходим, но друг спрятал последнюю бутылку позади себя.

— Они могут быть в сговоре, — преодолевая горечь, выдал лейтенант, надеясь этим весомым аргументом убедить сержанта в трагедии всей ситуации.

— Да не может быть такого! Лесли?.. Не-е-ет! — рассмеялся Райан, но как только он встретился с тяжелым взглядом, то смех приобрел нервные нотки и вовсе сошел на нет. — Сомневаюсь. Она не такая — по ней это видно, — замотал головой мужчина.

— А по ее сестре было видно? — тут же возразил Эрик, закопав все надежды в ядре земли.

В комнате застыло напряженное молчание. Сердце Адамса желало подхватить безмятежность: наконец прекратить разносить боль по всему организму и затихнуть навсегда. Что-то не позволяло ему осуществить задуманное. Хозяин же мечтал оказаться в пустоте. Темной, тихой и спокойной. В которой отсутствует то, что разрывает его душу на куски, парализует всё тело и заставляет ненавидеть себя.

— Ты накручиваешь сам себя. Никаких доказательств причастности Лесли нет, но ты уже похоронил ее внутри.

— А если появятся? — пустые глаза Эрика застыли на одной точке — дыре в стене, где раньше висела рамка с фотографией. Свадебной фотографией.

— Если появятся, тогда и будем решать проблему. — Слова друга вселили небольшую надежду, тепло осветили внутренний мир, однако вскоре мрак вновь заполонил Адамса.

— Не хочу еще раз быть обманутым, — жестко отрезал он, и надежда стремглав испарилась дуновением ветра из открытого окна.

Глаза начали слезиться. Эрик списал это на ветер, аллергию и черт знает что еще, но даже не подпускал близко к себе мысль о том, что плачет от раздирающей на куски противоречивой боли. Этого не могло быть. Мужчины не плачут. А полицейские тем более. Однако одинокая холодная слеза, скатившаяся по щеке, опровергла эту аксиому. Он быстро стер мокрую дорожку, пока Райан не увидел его слабости. Никто не должен знать, насколько легко ранить кажущегося сильным Адамса, даже самые близкие: чаще всего нож в спину прилетает именно от них, и он проверил это на собственной шкуре.

— Я сделаю всё, чтобы доказать, что Лесли не связана с сестрой. Только… ты не бросай ее. Потом пожалеешь об этом, а ничего вернуть не получится…

Райан ободряюще похлопал друга по плечу, отпив из манящей бутылки виски. Пустота продолжала распространяться внутри Эрика, намереваясь остаться в нем до конца жизни и лишить всех чувств. Мужчина почти дал добро на все манипуляции, но темные искрящиеся глаза с помятой фотографии вернули его в реальность. Адамс предоставил по-настоящему последний шанс сердцу.

* * *

После разговора с Райаном Лесли не собиралась спокойно возвращаться в квартиру Эрика, сидеть сложа руки и ждать хороших или плохих вестей. И даже если бы такое желание возникло, осуществить его бы никак не получилось: мысли путались, раз за разом возвращались к вчерашнему дню в попытке прийти к хоть на грамм логичному выводу, куда и по какой причине пропал мужчина; руки и колени дрожали, как только ужасные картинки возможного убийства возникали перед обеспокоенными глазами — это вполне могло быть правдой, учитывая чрезмерно активные нападения на них, однако девушка не была намерена верить своей фантазии и в эти мгновения сильно мотала головой, словно это могло разбросать и разрушить тяжелые мысли; пальцы до побеления вцеплялись в телефон, когда на него приходили уведомления и звонки, в надежде увидеть знакомое имя из четырех букв, однако то были чертовы соцсети или простая реклама.

Лесли остановилась неподалеку от главного входа в полицейский участок, не зная, куда идти дальше и что делать, и запрокинула голову к ясному небу. Оно было идеальным: ни единого облачка и намека на смутную погоду — зато внутри девушки, наоборот, царил настоящий хаос.

Стояла жара. Обхватывала тело, делала его липким, как карамель, витала в воздухе, затрудняя дыхание. Знойно было только снаружи. Внутри Лесли простирался морозный холод, будто на улице царствовала сибирская зима. Лед обрамлял сердце, сокращал мышцы, свертывал кровь, стоило ей подумать об Эрике. А думала она о нем беспрестанно со вчерашнего вечера. Еще чуть-чуть — и превратится в чудаковатую ледышку посреди невыносимо солнечного Сан-Диего.

Раздумья о дальнейшем плане действий прервала внезапно появившаяся из-за угла здания Маша. Она сразу приветливо улыбнулась, как узнала в растерянно стоявшей напротив девушке коллегу Райана, и остановилась рядом.

— Выходной? — поинтересовалась Маша, не увидев на ней знакомой формы.

— Вроде того, — тяжело вздохнула Лесли, проведя рукой по волосам и закусив губу.

Нервозность в бегающих глазах и судорожных попытках сместить фокус внимания с мыслей на действия тела стали сигналом для девушки.

— Обычно люди в выходной стараются находиться как можно дальше от работы, — издалека начала Маша.

— Обычно я поступаю так же, но… — стремящаяся наружу правда чуть не вырвалась из сухих губ, однако Лесли быстро пресекла возможную ошибку.

С одной стороны, Маша — девушка Райана, а Райан — близкий друг Эрика — следовательно, ей можно доверять. С другой — они знакомы не так давно, и какова вероятность того, что сближение с Райаном и, соответственно, Эриком не часть хорошо продуманного плана Мэйсона?

Лесли в большей степени склонялась к первому варианту, тем более что переживания достигали потолка и до сих пор оставались невысказанными. Однако Адамс на ее месте уверенно бы остановился на втором варианте: он не доверял Маше с момента ее первого появления, а Лесли привыкла доверять Эрику.

Предположения, страх, волнение крутились в голове, подобно урагану, боролись за первое место, пытались вытеснить друг друга за пределы черепа. Девушка рвано вздохнула и решила, как обычно, довериться сердцу. Оно почти никогда не подводило ее. Если бы Эрик знал об этом, его бы задушила отчаянная зависть.

— Эрик пропал… Вчера вечером я видела его в последний раз. На звонки и СМС не отвечает, дома его нет, на работе тоже… — протараторила Лесли, как будто желая поскорее узнать, стоит ли продолжать верить сердцу.

Маша нахмурилась, сощурилась и поджала губы. Эрик изначально не понравился ей. Опыт доказывал, что суровые, знающие себе цену, внешне сильные мужчины никогда не приводят к добру. А он именно таковым и являлся. Вот и результат. Брошенная влюбленная девушка, которая теперь будет опасаться мужчин как огня.

— Ты говорила с Райаном?

— Да, он вроде как поехал его искать. — Карие глаза чрезмерно внимательно рассматривали лицо темноволосой Маши: небольшие щеки, полные губы и ясные голубые глаза.

Голубизна радужки отдала болью, поскольку сильно напоминала глаза Адамса. Лесли тут же поспешила отвести взгляд, чтобы не испытывать скребущую в горле горечь.

— Значит, найдется, — притворно улыбнулась девушка, и вера в лучшее поработила тревогу Лесли.

Вопрос о том, стоит ли продолжать верить сердцу, был закрыт. Стоит. Но лишь на первый взгляд. Продолжая теперь уже незамысловатый разговор, она даже не догадывалась о том, что Маша поставила перед собой цель детальнее изучить Эрика и в случае чего разлучить его с солнечной Лесли, пока его мрак не поглотил ее целиком и полностью.

Женская солидарность и кое-что еще. Лесли вызывала у Маши как бы сестринские заботу и желание лучшего для нее, невзирая на редкость и непродолжительность случайных встреч. Возможно, Маша видела в девушке себя — двадцатилетнюю, с горящими глазами и верой в большое будущее с прекрасным мужем, собакой и детьми. Но жизнь — далеко не красивая картинка в Интернете и тем более не воплощение подростковых мечтаний, основанных на романах и сопливых фильмах. Жизнь — это каждодневная борьба. С самим собой, с окружающими, с миром за право существовать на планете еще хотя бы один день.

За двадцать пять лет Маша нахваталась слишком много ошибок, чтобы говорить о прелести жизни. Ее не было и нет. По крайней мере, у нее. И, глядя на только-только начинающую жить Лесли, девушка не хотела, чтобы она повторяла всю грязь и боль за ней. А Эрик мог быть теми самыми ошибкой, грязью и болью, от которых просто так не отвертеться.

* * *

Райан задумчиво глядел на Лесли, как будто видел ее впервые. Отчасти так оно и было. Он впервые видел девушку как сестру Лиссы, медленно ломавшей жизнь его друга, и возможную предательницу. Пристально следил за каждым ее движением, взглядом, действием в мониторе компьютера. И ничего, к счастью или к сожалению, не находил. Она, как обычно, спокойно перебирала папки, делала пометки карандашом, заносила некоторую информацию в систему. Однако было ли это спокойствие напускным? Однозначно. Карие глаза раз за разом обращались к соседней двери, словно ожидая, что оттуда вот-вот выйдет Эрик, но он так и не появлялся на пороге. Пальцы нервно постукивали по концу карандаша, столу или компьютерной мышке. Положение тела постоянно менялось: Лесли то сидела прямо, то опиралась на спинку кресла, то закидывала ногу на ногу, то ставила ступни ровно. Всё перечисленное было не присуще девушке в обычное время — сейчас оно являлось крайне необычным. Она до сих пор не знала ничего об Эрике: ни где он находится, ни почему исчез, ни по какой причине не возвращается обратно — в полицейский участок или хотя бы домой. Не знала Лесли и того, почему Райан, начиная с самого утра — сегодня он на удивление вовремя явился на работу, — не отводил от нее глаз, но замечала это не то чтобы часто, погрязнув в порядком надоевших бумажках и таких же мыслях.

Клацнув зубами, Райан повел плечами, как бы собравшись с силами, и всем телом повернулся к девушке на крутящемся кресле.

— Как давно ты общалась с сестрой?

Заточенный карандаш завис на бумаге, оставив жирную серую точку, а грифель стремился сломаться под напором пальцев Лесли. Она продолжала глядеть в документ, как сделала бы в случае, если бы не услышала коллегу. Но девушка предельно четко услышала его. И потому начала сомневаться в собственном слухе. С ним всё было в порядке — Лесли поняла это по безотрывным синим глазам и, тяжело сглотнув слюну, медленно выпрямилась и так же повернула голову вправо, прямо на превратившегося в безмолвную статую Райана.

— Откуда ты знаешь мою сестру? — нахмурившись, задала она встречный вопрос.

— Сегодня ты отвечаешь на мои вопросы, — ледяным голосом отрезал мужчина, по-прежнему глядя исключительно в обескураженное осунувшееся лицо.

Девушка нахмурилась сильнее прежнего и дольше положенного сохраняла затянувшееся молчание. Сержант напрягал ее и отнюдь не напоминал себя прежнего: веселого и беззаботного. Способного опаздывать на работу, смеяться со своего начальника и входить в кабинет без стука. Эти светлые глаза больше не обволакивали теплом и сарказмом — они источали суровый холод, доходящий до минус девяноста градусов по Фаренгейту, животный страх, как перед смертельной опасностью, и напоминали самый ужасный день в жизни, который вспоминаешь до самого конца с жутким комком в горле и стаей мурашек на покрытой испариной спине.

Он пугал ее, но не больше пропажи Эрика. Эрик… Такими же были его глаза. Холодными, пустыми, сосредоточенными.

Лесли задумалась. Райан не стал бы просто так спрашивать подобные вещи. Вдруг это как-то связано с Адамсом?

Она и не заметила, как самовольно развязался язык, будто был скован железными прутьями, от одной мысли, что это может помочь найти человека — одного из немногих во всем Сан-Диего, кому девушка безоговорочно доверяет даже свою жизнь.

— Я не видела ее семь лет.

— За это время она могла сильно измениться, — прищурился Райан, внимательно следя за реакцией Лесли на свои слова.

Девушка чуть заметно поморщилась, словно услышала что-то неприятное, но не задевающее ее.

— Куда еще хуже… — Она тотчас отвела глаза.

Мужчина про себя хмыкнул. Хуже быть может, однако Лесли пока об этом не знает.

Взгляд сержанта просил пояснения. И девушка, вновь взглянув на него, сдалась:

— Наши родители умерли, когда мне было тринадцать, Элле — восемнадцать… — начала рассказ она, но Райан тут же прервал ее:

— Элле?

Девушка смутилась следом.

— Мы точно говорим об одном человеке?.. — настороженно протянул он.

Лесли зависла. Недоумение и растерянность с каждой секундой все сильнее проявлялись в нахмуренных бровях и сощуренных глазах. Райан, смерив ее долгим взглядом, открыл галерею в телефоне и, отмотав кадры на две тысячи девятнадцатый год, параллельно удивляясь, как быстро пролетело время и сколько счастливых и плачевных событий успело произойти, повернул экран со свадебной фотографией к девушке.

Голубые глаза с особым вниманием вглядывались в поначалу безразличное лицо и тотчас приметили, как у нее нервно дернулась верхняя губа, вскоре оказавшаяся во власти зубов, а в зрачках стремительно пробежали, как борющиеся за первое место атлеты, узнавание и презрение.

— Это она. И ее настоящее имя — Элла, — едва не фыркнула Лесли, с пренебрежением выдавливая из себя каждое слово.

— Врала и в этом… — под нос буркнул мужчина, горько усмехнувшись, но коллега услышала сказанное:

— В чем врала? И откуда ты вообще ее знаешь?!

Она подалась вперед, не отдавая отчет своим действиям и уже намереваясь вскочить и нависнуть над сержантом, как разъяренный взгляд вновь зацепился за фотографию на лежащем на столе смартфоне. Теперь девушка видела не только Эллу в пышном белом платье, смутно напоминающем свадебное, но и Эрика. Черный костюм, счастливая улыбка, кольцо на безымянном пальце…

Ком подкатил к горлу, глаза погасли, взор опустел. Больше не хотелось подняться с кресла, ведь казалось, что если она сделает это, то непременно упадет. Лесли неверяще поочередно смотрела на Эрика и Эллу.

Элла, Эрик. Эрик, Элла. Элла, Эрик. Эрик, Элла.

С каждым мгновением в глаза бросалось всё больше мелочей: светлая арка, украшенная цветами, пышный букет в руках девушки, стоящий рядом с Адамсом Райан в деловом костюме.

Свадьба. Эрик был женат на ее сестре. Элла была счастлива, когда Лесли сходила с ума от одиночества.

Лесли не знала, что задевало ее сильнее: что старшая сестра бросила ее и быстро завела новую семью или что Эрик когда-то был в отношениях с Эллой.

А что сейчас? Они расстались или всё еще вместе? Вдруг Эрик встречался с Лесли за спиной Эллы? Вдруг Эрик увидел в Лесли Эллу? Вдруг всё происходящее с ними было неправдой?.. Ложью, пылью в глазах, детской, не знающей любви фантазией…

Моментально стало тяжело дышать. Находиться в стенах полицейского участка было невыносимо. Перед глазами, как назло, проносились воспоминания. Светлые обволакивающие глаза, доводящие до мурашек губы, большие теплые руки. Лесли больше не существовала в четырех стенах кабинета №10. Она плавала в оковах собственного разума в призрачных баре, его квартире, машине. Там, где еще оставалось счастье. В настоящем его больше не было, и навряд ли оно вновь посетит испещренное осколками боли сердце.

Райан с непонятной тревогой вглядывался в мигом лишившееся эмоций лицо девушки, будто пытаясь найти на нем ответы. Всё было тщетно. Лишь безотрывное созерцание единственной сохранившейся фотографии говорило о том, что она не знала о браке Эрика и Эллы. Мужчина не обратил внимания на то, как невольно опустились собственные плечи и вскоре напряглись вновь, как только он задумался над тем, как доказать невиновность Лесли Адамсу. Вот если бы можно было передать определенные картинки из памяти, сержант был бы самым счастливым человеком на планете…

Он сперто выдохнул и потер лицо, а когда открыл глаза, то девушка смотрела прямо на него. Неподвижно, пронизывающе, неизменно пусто. Лишь в словно потемневших на пару тонов зрачках плескался вопрос, который Лесли поспешно задала:

— Что с Эриком?

Райану захотелось выйти из кабинета, покинуть город или отмотать время назад и не начинать разговор о человеке, сломавшем несколько жизней, только не отвечать на три проклятых слова. Ответ, как назло, даже не щипал на языке. Его попросту не было.

«Эрик боится, что ты такая же предательница, как твоя сестра»? «Эрик находится в депрессии из-за тебя и твоей сестры»? «После вашей семьи мой друг скоро начнет боятся женщин!»? — несколько вариантов пронеслось в голове мужчины, но все они были не тем, что нужно.

— Не пытайся увильнуть от ответа! Мне надоело! Надоело, что от меня все что-то скрывают! Просто расскажи, почему он так резко пропал. Мне просто нужно знать причину.

Райан сжал правую руку в кулак, глубоко вдохнул и резко выдохнул. Возможно, Эрик бы не хотел, чтобы он рассказывал всю правду небезразличной ему девушке. Однако ей это было необходимо. Мужчина поставил себя на ее место. Что, если бы друг без предупреждения пропал, а ты не знаешь о нем ничего — даже банального: живой он или мертвый… А сидящий перед тобой человек осведомлен обо всех подробностях и отказывается рассказать их. Сержант, представив это, ощутил отчаяние и, сославшись на то, что рано или поздно она всё равно узнает правду, на свой страх и риск начал безрадостный рассказ:

— Они познакомились, когда мы только окончили академию и начали работать в полиции. Эрик был одним из тех, кто расследовал убийство ваших родителей. Лисса… то есть Элла постоянно находила поводы для встреч, и ему стало жалко ее, они начали общаться, и после это переросло в отношения. Они поженились. Через год вскрылось, что Элла обманывала Эрика. Специально отвлекала его от работы, подменяла доказательства на определенных делах и делала всё для того, чтобы он не занимался расследованием того, к чему каким-то образом причастен хорошо знакомый тебе Мэйсон. У них не было никакой любви. Только выгода и односторонние чувства. Прошло столько времени, но иногда мне кажется, что не больше пары дней. Эрик воспринял это слишком близко к сердцу. Перестал доверять людям, избегал их и постоянно работал. У него никого, кроме меня, не осталось. Родители погибли при исполнении незадолго до расставания с Эллой. У него появились проблемы с самим собой. Эрик лишает себя всего, потому что боится, что его обманут снова. И недавно он узнал, чья ты сестра… Никто тебя ни в чем не винит — это просто его психологическая проблема. Ему нужно время. На то, чтобы принять свои чувства и справиться с ними.

Райан замолчал, опустив голову и по не ведомой ему самому причине не осмеливаясь смотреть Лесли в глаза. И вправду, понять по карим радужкам, что она думает, не представлялось возможным: в «Чёрном море» плавало и тонуло много эмоций. Слишком много для такой слабой, по ее же мнению, девушки. Боль, гнев и обида терзали девичью душу, пытались разорвать сердце и подчинить его себе. Где-то внутри тянуло мерзкое чувство. У него отсутствовала единая природа. Это была совокупность: ненависть к сестре, любимое занятие которой, как выяснилось только что, состояло в медленном и мучительном убийстве душ; огорчение пропажей Эрика, который мог бы хотя бы соврать о том, что куда-то уедет, чем расшатывать и так поврежденную временем нервную систему Лесли; дикий страх, что всё между ними — попытка Адамса найти в девушке бывшую жену, что не было мурашек, чувств, признаний, прикосновений, того светлого, что они успели создать за короткий промежуток времени.

Она не знала, о чем думать: кого винить, кого защищать; кого любить, а кого ненавидеть; кому влюбленно смотреть в глаза, а от кого бежать без оглядки. Она не знала, что из всего этого делать при встрече с Эриком. Она не знала, кем он являлся на самом деле: хорошим человеком и добрым полицейским или эксплуатировавшим ее чувства подонком и по-прежнему добрым полицейским.

Казалось, что мыслительный процесс замедлился в разы. Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Порой первые крутились на языке, однако как только Лесли решалась их задать, то они трусливо убегали по горлу, формируя ненавистный, тянущий и безголосый комок. Ответам же не было суждено родиться в воздухе полицейского участка.

— Я поняла, — жестким голосом отрезала девушка и повернулась в сторону компьютера, как ни в чем не бывало принявшись за работу.

Райан озадаченно моргнул, не поверив собственным ушам и глазам, и пожалел, что не обладает магическим рентгеном, способным увидеть, что творится внутри человека. Лесли была премного благодарна отсутствию подобного изобретения, поскольку из последних сил держалась, чтобы не разрыдаться прямо при коллеге. Зубы до боли сжимали нижнюю губу, на нежной коже которой начинали проступать первые капли крови; слезы уже собирались на нижних веках, благо спасительные ресницы не позволяли им скатиться по вмиг охолодевшим щекам; пальцы стучали по клавиатуре с такой силой, будто их хозяйка намеревалась сломать кости. Отчасти так оно и было. Девушка хотела безболезненно умереть, таинственно исчезнуть и уехать далеко-далеко — туда, где нет места печали, тревоге и боли. Однако подобного места, к счастью или к сожалению, не существовало на Земле. Иначе еще чуть-чуть — и она бы непременно сорвалась туда. Самолетом, машиной или вовсе пешком. Неважно как; главное — уехать подальше от этого злосчастного города.

Мужчина даже не предполагал, что думать: происходящее — это защитная реакция Лесли или проявление равнодушия к Эрику? Он безотрывно гипнотизировал ее профиль и осознал, что она стоически сдерживала эмоции, лишь в тот момент, когда по бледной щеке все-таки скатилась одинокая слеза и девушка мигом вылетела из кабинета, в дверях столкнувшись с изумленной состоянием Лесли Машей.

— Что он сделал?! — строго выдала она, грубым движением бросив сумочку на стол и опершись на него руками.

— Кто? — слегка раздраженно протянул Райан, откинувшись на спинку кресла и уже устав от бесконечных вопросов, задаваемых им самим или лившихся на него, словно нескончаемая вода в душе.

— Твой «прекрасный» друг, — съязвила Маша, и на секунду миловидное лицо сморщилось, как будто его обладательница вспомнила что-то чересчур мерзкое.

— К нему есть претензии? — изогнул бровь сержант.

— Есть, — небрежно отрезала девушка и махнула головой в сторону выхода, где немногим ранее скрылась заплаканная Лесли. — Почему из-за какого-то мужика страдает девочка и по какой вообще причине он исчез?! Ты считаешь, мужчина может оставлять свою женщину в неведении?

— На это есть причины. — Он медленно поднялся с места, и расстояние между ними катастрофически сократилось.

— Интересно какие, — криво усмехнулась Маша.

— Ты его не знаешь. Эрик никогда не делает что-то просто так. И вообще, с чего вдруг в тебе столько ненависти к моему другу?

— Моя ненависть сейчас рыдает в туалете из-за одного красивого мужика, еще не зная о том, что таких будут сотни, — мило улыбнулась она и продолжила, пожав плечами: — Женская солидарность. Не хочу, чтобы она повторяла ошибки моей молодости. Пусть сразу найдет себе достойного.

— С чего ты взяла, что Эрик недостойный?

— Проходили. Опыт и наметанный глаз.

— Поверь, дорогая, ты ошибаешься, — хмыкнул Райан.

— Проверим. Я пересмотрю свое решение, если причиной пропажи будет его смерть.

— Моральная подойдет? — с вызовом взглянул на Машу мужчина.

Она вопросительно, с неким предвкушением приподняла брови.

— Сначала расскажи, а потом я подумаю. — Девушка с важным видом присела на кресло ушедшей Лесли и подперла подбородок рукой.

В таком положении Маша провела недолгие минуты рассказа, вылившиеся в целые годы напрасной жизни и трагедию для Эрика, и теперь задумчиво смотрела в сторону — на закрытую дверь пустующего кабинета Адамса.

— И как он держится? Я бы уже подстроила несчастный случай, — выдала девушка спустя пару минут напряженного, позволяющего осмыслить сказанное сержантом молчания.

— Всё не так просто. Да и Эрик не хочет потерять должность.

— Лучше потерять должность, чем молодость, — ответила она, сосредоточившись на хмуром лице Райана, как бы ища в нем поддержку.

— У него совсем другое восприятие жизни.

— И всё же я не понимаю, почему он не объяснил ситуацию Лесли. Это его косяк. Хотя она, как я поняла, уже в курсе… — с нотой разочарования и сострадания протянула Маша.

— Она бы всё равно узнала правду. Чем раньше, тем лучше. — Мужчина попытался усмирить чувство вины, убедить самого себя в правильности принятого решения, однако перед глазами всё еще стояла бьющая по совести картинка слезы на щеке Лесли.

— Боже, за что на голову этой бедной девочки свалился мужик с горой психологических проблем и отсутствием эмоций? — Маша тяжело вздохнула и потерла лицо в попытке снять внезапно нахлынувшую усталость, будто за это время успела прожить жизнь Эрика.

Райан подавил смешок и уже хотел ответить на риторический вопрос своей девушки, как в распахнутой двери показалась Лесли. Взъерошенные волосы, глаза с лопнувшими капиллярами, опухшие искусанные губы, красные щеки. Маша бодро подскочила с места, словно не мечтала уснуть прямо в кресле минуту назад, подхватила со стола сумочку и приблизилась к девушке.

— Пойдем покурим. — Маша положила руку ей на талию и подтолкнула Лесли к выходу.

— Я не курю, — сиплым голосом запротестовала та.

— Постоишь рядом. — Маша надавила на кожу и практически насильно вывела Лесли из кабинета №10.

Райан, сразу осознав, что курение являлось лишь предлогом для серьезного разговора, поникшим взглядом обвел закрытую дверь кабинета Эрика и уже спустя пару секунд стоял на пороге.

— Как же тебя не хватает… — прошептал он, дотронувшись до осевшей на заполненном бумагами столе пыли.

Лесли не хватало Эрика. Светлых глаз, обволакивающих «теплым» холодом; горячих ладоней, способных согреть даже в минус двадцать градусов по Фаренгейту и успокоить при страшной истерике, когда, казалось, могло помочь только сильнодействующее успокоительное; ощущения спокойствия и безопасности, тянущегося за ним, прямо как его парфюм, и действующего на девушку сразу, как она оказывалась в предельной близости к нему. Однако Лесли предпринимала отчаянные попытки доказать себе обратное. Сделать вид, что мужчина ей не нужен. Отмахнуться от мыслей, что скучает по нему. Как можно меньше смотреть на закрытую дверь его кабинета и позволять разбиться собственным надеждам, что сейчас Адамс находится за тонким темным деревом.

Его там не было — девушка знала это с уверенностью. С такой же уверенностью она желала убедить себя в том, что не нуждается в нем. И каждый раз попытка оказывалась провальной. Каждый раз, когда Лесли начинала думать о нем. Каждый раз, когда карие глаза косились вправо — на ту самую дверь. Каждый раз, когда становилось зябко, а тревога стискивала сердце.

Лесли не нужна Эрику — значит, Эрик не нужен Лесли. Вполне себе логичное уравнение не получалось вбить в голову и запомнить, как таблицу умножения, словно девушка не была отличницей по математике. Но математики больше не было. Она осталась там, в беззаботном детстве и тяжелой юности. Это была жизнь. Несправедливая, жестокая и злопамятная.

Эрику не хватало Лесли. Темных глаз, приводящих его в жизнь всякий раз, как они касались его; прохладных ладоней, возвращающих в реальность и говорящих о том, что кто-то нуждается в нем; ощущения легкости и тепла, благодаря которому рассеивалась тьма, солнце оказывалось в зените, а всё зло мигом покидало пределы планеты или хотя бы Сан-Диего. Адамс боролся с собой. Одна часть пыталась уверить его в том, что девушка не нужна ему, другая приводила вполне обоснованные доводы, подтверждающие, что она — именно то, без чего он не справится в жизненной борьбе. Однако выше них стоял разум, настаивающий на том, что Лесли нельзя доверять. Эрик разрывался между разумом и сердцем.

Лейтенант взял выходные на работе, которые начальник беспрепятственно и с превеликим удовольствием выдал, поскольку мужчина крайне редко отдыхал; в большом количестве поглощал алкоголь и сигареты и думал. Много думал. О Лиссе, о последних четырех годах, о Лесли. Его качало из стороны в сторону. Стоило подумать о первой, и гнев, желание мести и чувство несправедливости брали верх. Но как только он мысленно касался Лесли, то в груди расцветало греющее чувство, от которого хотелось разбить пустые и наполненные бутылки, выйти на улицу и сомкнуть девушку в объятиях. Ощутить покрытую мурашками кожу, то, как она доверчиво жмется в ответ, и очутиться в оковах буквально лечащих глаз.

Однако это было плодом его фантазии, стороной разума, максимально приближенной к сердцу, и его истинным желанием. И всё же разум, желающий и одновременно не желающий хозяину добра, выигрывал.

Адамс не мог доверять Лесли, пока не увидит доказательств того, что она не связана с Лиссой. Как назло, доказательств, удовлетворяющих его, не было, или Райан пока что не смог их найти.

Сержант действительно ломал голову. Он видел реакцию Лесли на его рассказ об Эрике и состояние, в котором она пребывала после его пропажи, и крыл всеми нецензурными словами прогресс, который не предоставил человечеству возможность передавать мысли и увиденное собственными глазами. Хотя Адамс, скорее всего, не поверил бы даже этому. Точнее, его разум.

Так было и этим вечером. Эрик молча гипнотизировал стену — одну и ту же уже на протяжении двух дней. Складывалось впечатление, что он даже не спал и уже больше пятидесяти часов сидел на неизменном месте, подпирая спиной кровать. Райан, предварительно без сожаления выкинув все пустые и даже наполненные алкоголем бутылки, ходил из стороны в сторону.

— Лесли невиновна. Ты не видел ее реакцию после того, как я рассказал о вашей с Лиссой жизни, а я видел! Сначала она пустым взглядом смотрела в комп, а затем вернулась в кабинет с красными глазами и опухшим лицом!

Что-то внутри мужчины дернулось, заскребло и заскулило, однако его подвергающая сомнению любую информацию часть стремительно заткнула неравнодушие.

— Эмоции можно хорошо отыграть, — сурово протянул Эрик.

Райан резко остановился, закатил глаза и задрал голову к потолку. Несколько раз вдохнул и выдохнул. Успокоившись, повернулся к Адамсу.

— А какие доказательства тебя устроят? Мне проверить ее на полиграфе, узнать детализацию звонков или, может, посмотреть все камеры города за последние семь лет?! — прикрикнул он.

Эрик до скрипа сжал челюсти и потер лицо, до сих пор не глядя на друга. Райан же не отнимал взора от словно неживого мужчины и не узнавал в этой расклеившейся копии прежнего бесстрашного лейтенанта.

Сержант в два шага приблизился к Адамсу и присел на корточки напротив него. Внутри что-то бурлило, щипало и агрессивно вырывалось наружу. Как только похожие друг на друга голубые глаза встретились, кулак обрушился на скулу Адамса.

— Приди в себя!

Эрик оторопело потер онемевшую часть лица и хмыкнул. Его взгляд изменился. Всепоглощающая пустота, которая уже порядком поднадоела Райану, испарилась. В грубых чертах отныне главенствовало раздражение. Сержант же спрятал правую руку за спиной, только бы не ударить мужчину еще раз.

— Ты делаешь хуже только самому себе! Сам всё рушишь! Рушишь себя и ваши отношения. А когда одумаешься, то будет поздно!

Адамс закипал. Терпение дотлевало, последние искры стремились вверх и сумели выбраться из его тела, поэтому он не заметил, как пальцы собрались воедино и костяшки встретились со скулой друга.

Тот, приложив к щеке спрятавшуюся под свисающим с кровати пледом единственную оставшуюся бутылку алкоголя, продолжил, уже срываясь на крик:

— Да, ты боишься ошибиться, и это нормально. Но что, если это будет зря? Если ты потеряешь единственный шанс стать счастливым? А если она будет последней в твоей жизни? Как по мне, это обиднее всего. Кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Адамс глубоко вдохнул и посмотрел прямо на Райана. Рука с пощипывающими костяшками слегка поднялась в воздух и грузно опустилась на колени. В чем-то он был прав. Вернее сказать, во всем, но Эрик не мог признать этого. Пока что лишь малая часть его откликнулась на нравоучение друга. И действительно, мужчина выглядел как пятнадцатилетний подросток, страдающий от невзаимной школьной любви. Однако ему было уже двадцать семь лет. Не время расклеиваться. Время действовать.

— Прости. Эмоции, — поджал губы Эрик.

— И ты меня… — сержант устало потер веки. — Я уже не знал, что делать с тобой.

— Ты прав, — неожиданно для Райана сказал лейтенант.

Мужчина вскинул брови и замер на малую долю секунды.

— То есть для этого мне нужно было всего лишь втащить тебе?! Сказал бы раньше — я бы сделал это еще в первый день твоей депрессии! — воскликнул он и, скривившись и потерев саднящую руку, продолжил: — Черт, ну ты и камень!

— Ты всегда мог это сделать, — усмехнулся Эрик, и уголки губ заныли, как после перелома, когда не двигаешь конечностью долгое время.

— Вот я дурак! — обругал себя Райан, приземлился рядом с другом и крутанул крышку бутылки. Та откатилась в угол комнаты, но никто из них не обратил на нее внимания. Они по очереди отпили виски прямо из горла.

— Что нового в участке? — нехотя вымолвил Эрик спустя минуты молчания.

Он не знал, чего ожидать от первого дня на работе: как будет вести себя Лесли, что предпринимать ему и какие дела подкинет ему, будь он проклят, начальник Дэвис.

— Ничего. Бумажки, бумажки и бумажки. Еще твоя погрязшая в депрессии девушка. И Маша, которая пытается привести ее в чувство. Не знаю, что она там ей говорит, но после такого явно придется вразумить. А то переделает твою Лесли так, что ты с ней не справишься.

Райан рассмеялся, и на мгновение Адамсу показалось, что всё как раньше. Никаких подозрений и сомнений, лишь тепло в душе и ощущение, что начинается новая жизнь, — то, что наполняло его сердце исключительно с ней. Однако за относительно безопасными стенами этого дома маячили Лисса и Мэйсон — Эрик попытался отогнать эти мысли, сопротивляясь самому же себе.

— Спасибо, — заявил лейтенант, дернув уголком губ в подобии легкой улыбки.

Райан повернул голову и с мягкостью в глазах похлопал мужчину по плечу.

— Для этого и нужны друзья.

* * *

На следующий день Эрик появился в полицейском участке. Вернее, слишком долго пытался появиться там. Сначала он предельно медленно ехал до работы, как не водил даже в первый день после получения водительского удостоверения, слушая недовольные сигналы следующих за ним машин; затем еще пару минут сидел в припаркованном автомобиле, глядя на копии личных дел сестер — документ о Лиссе мужчина скомкал, намереваясь отправить его в самое что ни на есть подходящее место — в урну, а справку о Лесли, которую Адамс рассматривал особо продолжительно, словно желая запечатлеть в памяти искрящиеся глаза и яркую улыбку, которые может и вовсе никогда не увидеть, по крайней мере по отношению к себе, убрал в бардачок. Напоследок, когда оставалось только встретиться с Лесли открыть дверь и шагнуть в кабинет №10, Эрик гипнотизировал темное дерево, попутно отвечая на приветствия пребывающих в замешательстве коллег, и, через минуту всё-таки решившись, остановился на пороге.

Их глаза встретились. Карие и голубые. Одинаково пустые. С одинаковым слабым пламенем в черной глубине зрачков, которое зажглось при виде друг друга и сразу погасло. С обидой с ее стороны и виной с его.

Девушка отвела взор спустя пару секунд и уткнулась в монитор. Как ни в чем не бывало. Но лишь для окружающих. Никто не знал, с каким усилием она сопротивлялась застрявшему в горле комку, сдерживала слезы и желание кинуться к нему на шею. Последнее было настолько сильным, что Лесли уперла колени в острый край стола в надежде, что они начнут кровоточить и физическая боль затмит моральную.

Адамс задержал долгий взгляд на бесстрастном, абсолютно равнодушном лице и молча направился в свой кабинет. Райан, со скрещенными пальцами наблюдая за развитием событий и нахмурившись, последовал за ним, застав друга неподвижно стоящим спиной, как будто он не сдвинулся с места после того, как скрылся из виду.

— Вы так и будете смотреть друг на друга и молчать? Надо действовать! — мужчина обошел лейтенанта и вопросительно заглянул ему в лицо.

— Пока да, — раздраженно сжал губы Эрик и, обойдя Райана, начал беспечно перебирать папки на столе, будто его ничего не тревожило. Однако тревога находилась за стеной и таила в себе вполне обоснованную обиду.

— Это не дело! — всплеснул руками друг. — Нужно хотя бы поговорить!

— Я не знаю, что ей сказать. Сам накосячил.

— Вот именно! Нужно извиниться! Женщины любят, когда мужчины делают первый шаг.

Райан только-только успел договорить, как Лесли появилась в помещении. Адамс почувствовал, как что-то стрельнуло в сердце. Надежда. Надежда на то, что всё наладится. Надежда на то, что прямо сейчас все недомолвки и обиды исчезнут, испарятся в воздухе, сотрутся из их памяти. Надежда на то, что она прикоснется к нему вновь.

Однако реальность оглушительно выстрелила прямо в лоб: девушка, не глядя ни на кого, положила очередную папку на стол и стремительно вышла. Он сам виноват в произошедшем. Стоило рассказать ей правду или соврать, но не прятаться подобно трусу. Но мужчина не мог. Не мог, не умел, не знал. Как не знал сейчас и того, как поговорить с Лесли. Что сказать, как сказать и для чего сказать.

Эрик тяжело вздохнул, разглядывая недавно закрывшуюся дверь.

— По ней не видно, что первый шаг поможет.

— Боже, Эрик, кто из нас был женат? — взвыл Райан и упал в кресло. — Это женское проявление обиды. Она ждет, когда ты проявишь инициативу. После этого еще немного подуется и простит. Всё просто!

— Просто на словах… — буркнул мужчина.

Райан раздраженно выдохнул и уже собирался начать новое нравоучение, как на телефон лейтенанта поступил звонок.

— Мне надо работать, — сухо выдал он.

Мужчина принял приглашение на выход и уже поднялся с кресла. Не отвечая на вызов, Эрик спросил:

— Ты разобрался с ее другом?

— Ага, — бросил сержант, уже направляясь к двери и попутно вспоминая, как порекомендовал Филу найти дельного адвоката, иначе его жизнь будет испорчена.

Когда Райан оказался по другую сторону кабинета и за спиной послышался голос Адамса, принимающего звонок, он, сморщившись, передразнил начальника:

— «Мне надо работать»!..

Лесли тут же подняла голову на коллегу и нахмурилась. Мужчина, прокашлявшись, невозмутимо сел за рабочее место.

* * *

Так прошла неделя. Неделя молчания, говорящих взглядов и попыток исправить ошибки. Причем далеко не всегда удачных. Оба избегали друг друга. Всякий раз, когда Эрик намеревался поговорить с Лесли, она показательно уходила из кабинета, заводила бессмысленный разговор с Райаном или отвечала на мнимый звонок на телефоне. Иной раз, когда Лесли собиралась высказать все претензии Эрику, она останавливалась на пороге кабинета, или заносила бумаги, которые служили лишь поводом для посещения, и так и не решалась на разговор, или перекидывалась с ним дежурными фразами сугубо по рабочим вопросам, останавливая себя в последний момент перед тем, как выложить всё, что разрушает душу.

Райан недовольно наблюдал за происходящим, иногда испытывая истинное желание выволочь обоих из кабинета, столкнуть носом к носу или где-нибудь запереть, не выпуская до тех пор, пока они не выяснят отношения.

Их поведение было чистой воды мазохизмом. Эрик и Лесли мучили себя и друг друга. Таили обиды и невысказанные признания. Душили себя страхом. Исключительно необоснованным. Что могло бы произойти после того, как они поговорили бы? Исхода всего два: долгожданное примирение или болезненное расставание. Однако они не могли проститься так быстро. Влечение друг к другу было сильнее огорчения, переживаний и злости. Их влечение было сильнее магнита. Оно ощущалось сквозь стены и расстояние. Недосказанность лишь иногда прерывала эту связь, но в остальное время она оставалась неизменно мощной.

Они понимали это и гордо пытались сделать вид, что равнодушны друг к другу. И вскоре настолько привыкли к этому, что начали верить в истинность безразличия. Только Райан видел, каким встревоженным и досадливым взглядом Эрик смотрел на Лесли, когда она в очередной раз игнорировала его, и как Лесли время от времени поглядывала на закрытую дверь, прикусив губу.

На седьмой день игнорирования друг друга Лесли не выдержала. Она устала от постоянного присутствия рядом и невозможности обнять его; от нескончаемых мыслей об его состоянии, чувствах, словах, которые хочется сказать и какие необходимо озвучить; от ощущения ненужности и использованности; от ставших частью ее жизни скулящей моральной боли, истерик по ночам и счастливых воспоминаний, которые вполне реально могли остаться только приятным прошлым. Прошлым, где ей было хорошо. Прошлым, в котором она наконец чувствовала себя живой. Прошлым, где она спустя долгое время наконец-то была счастлива.

На седьмой день игнорирования друг друга Эрик не выдержал. Он устал от борьбы с самим собой: чувства вины и того, что не мог поступить иначе, поэтому сделал всё правильно; от бесчисленных попыток исправить нарушенную им идиллию, которые неизменно заканчивались провалом; от окружающего его мрака и пропажи смутной, но облегчающей надежды на лучшее, которая исходила от Лесли, как самый полезный вирус.

Лесли не выдержала и в конце рабочего дня твердой походкой направилась в кабинет Адамса с намерением всё закончить прямо здесь и сейчас. Будет трудно, но она справится, как справлялась всегда. Не он первый, не он последний, как говорила Маша. Весь мир не крутится вокруг одного Эрика. А даже если и крутится, то девушка намерена остановить сумасшедшее движение.

Ей надоело чувствовать себя игрушкой. Утешением, запасным вариантом, куклой, которой поиграли и которую выкинули. За прошедшее время предположения девушки по поводу того, что мужчина просто пытался найти в ней бывшую жену, и вправду подкреплялись. Иначе он однозначно попытался бы всё исправить, а те ничтожные попытки завести разговор Лесли не воспринимала как стремление наладить отношения. Слишком отчаялась. Слишком устала. Слишком запуталась.

Эрик не выдержал и уже собрался решительно выйти из кабинета и поговорить с Лесли. Он не мальчишка. Ему чертовых двадцать семь лет, а он не может заставить девушку выслушать его. Адамс не понимал, отчего настолько сильно расклеился, и неустанно жалел о том, что не поговорил с ней еще в день, когда узнал, кем приходилась ей Лисса. И сейчас не знал, как остановить желание Лесли избегать его, нормально обсудить произошедшее и прийти хоть к какому-то выводу, даже разбивающему им обоим сердце. Не знал, но был намерен сделать это.

Не успел. Лесли тотчас оказалась на пороге. Безжизненный взгляд, пустые глаза, искусанные губы. Что-то сжалось внутри мужчины. Совесть, жалость, сердце или черт знает что еще. Но именно сейчас он винил себя в том, что всё испортил, сильнее, чем за всю неделю. Настолько сильно, что ему хотелось разбить голову, в которой скрывался проклятый разум, о стену, встать перед девушкой на колени и забрать всю ее непокорную боль себе. Ему влезет. Ничего… Ничего с ним не случится. Не будет переизбытка. Привык. За столько лет границы боли только расширялись, объем рос. Он справится и с ее болью. Только бы карие глаза загорелись, как прежде, мягкие черты лица источали радость, а раны на губах зажили.

Девушка медленно подошла к столу, ни на секунду не прерывая зрительный контакт. Эрик не узнавал в ней Лесли. Это была отнюдь не она. Эта версия пугала Адамса. Она не была живой. Качественная подделка, робот или галлюцинация. Но никак не Лесли.

Лесли же ощущала себя куклой. Сломанной, пустой, никому не нужной. С ней поиграли и затем, как надоело, ее выкинули. Девушке словно сломали голову, как часто делали дети ради любопытства: узнать, что скрывается под пластиковым мягким овалом с жесткими волосами. Там царила пустота. Прямо как внутри Лесли.

— Спасибо за то, что вы сделали для меня, я очень благодарна вам, но работать здесь больше не могу. Не беспокойтесь по поводу штрафа — я выплачу его до последнего цента.

Ледяной голос пронзил тишину кабинета №10 и так же бегло прервался, оставив горькое послевкусие и зациклившись в голове Эрика.

«Вы, вы, вы…» — от уважительной, сугубо деловой лексики становилось противнее всего. Адамс был противен самому себе. Он сам довел ее до увольнения. Он сам отмотал их отношения в самое начало, когда они таковыми еще даже не являлись. Он сам сделал из Лесли безжизненную куклу.

И теперь сам не мог ничего исправить: девушка уже направилась к выходу и начала открывать дверь. Мужчина подскочил с кресла. Хватит. Хватит с него. Хватит безразличия и игнорирования. Они поговорят. В коридоре, на улице, на пороге ее квартиры — неважно где. Лейтенант догонит ее и поговорит с ней. Другого выхода нет.

Лесли уже толкнула дверь — в проеме образовался просвет, который сию же секунду схлопнулся. Кто-то с другой стороны закрыл дверь и провернул ключ в два оборота — из-за дурацкой привычки Эрика оставлять связку снаружи.

— Вы мне надоели! Поговорите уже, а то как дети, ей-богу! Утром открою! Удачно провести ночь, голубки!

Райан.

Это был один из немногих моментов, когда Адамс был рад глупым шуткам друга. Сложившейся ситуации был рад только он — Лесли же, закатив глаза, еще несколько мгновений предпринимала попытки выйти, но они оказались безуспешными. Ей предстояло провести целую ночь с человеком, который принес слишком много счастья и боли одновременно.

Ну уж нет.

— У вас случайно нет запасного ключа? — скрепя сердце вымолвила девушка и повернулась в сторону лейтенанта.

Тот же не мог сдержать легкой, не свойственной ему улыбки, как ни пытался, и присел на край стола.

— Во-первых, у тебя, — исправил он Лесли. — Во-вторых, нет.

— Во-первых, я соблюдаю субординацию. Во-вторых, может, вы выломаете дверь?

— Она тяжелая.

— Это дерево, — нахмурилась девушка.

— Тяжелое дерево, — пожал плечами Эрик.

Лесли похлопала карманы в поисках телефона, однако тот, как назло, остался на рабочем месте.

— Можно позвонить? — обратилась девушка к Адамсу.

— Разрядился, — нагло соврал мужчина.

Лесли из последних сил сдержала истерический вскрик или смех. Сжав кулаки, она еще раз толкнула дверь, и, когда препятствие ожидаемо не отреагировало на ее действие, села рядом с выходом, опершись спиной на шкаф, и бездумно смотрела исключительно на противоположную стену.

Забавная картина: надутые щеки, серьезный взгляд, недовольство во всех частях тела. И быстро-быстро бьющееся сердце и желание наконец прикоснуться к нему. Однако предательская гордость не позволяла Лесли даже взглянуть на Эрика, который, в свою очередь, безотрывно наблюдал за девушкой со странной улыбкой.

Она была рядом. Дольше, чем на пару секунд беседы по работе. Ближе, чем за последнюю неделю, ведь сейчас у нее не было возможности избежать разговора. Больше, чем когда-либо, поскольку впереди целые вечер и ночь — более десяти часов, не подвластные им раньше.

Можно было не торопиться. Спокойно подумать над тем, что сказать, привести аргументы и настроиться на откровения, но Эрик был не в силах ждать еще. Он хотел закончить начатый ими «цирк» здесь и сейчас и ни секундой позже.

— Может, мы поговорим? — настойчиво протянул мужчина.

Поначалу Лесли не отреагировала на высказывание Адамса, затем горько усмехнулась, однако так и не удостоила его даже малейшего взгляда, хоть и самого злого из широкого арсенала.

— А смысл? — два слова отскочили от стен. Глухо, обреченно, разочарованно.

Лейтенант на мгновение зажмурил глаза. Вина проснулась вновь и не прекращая барабанила по черепной коробке. Он предпринял попытку заглушить мерзкого «сожителя»:

— Ты избегала меня всю неделю.

Горечь с новой силой расползлась по лицу девушки, как и ухмылка стала шире. Шире и мрачнее.

— Значит, на то была причина.

— Какая? — тут же парировал мужчина.

Эрик догадывался о том, что причина холода крылась в его внезапном исчезновении без предупреждения и объяснений, и испытывал муки совести из-за собственной безответственности, но хотел услышать это от нее, чтобы положить начало вероятно тяжелому диалогу, убедиться в правоте своих доводов и окончательно измучить себя.

Стоило Адамсу поинтересоваться о причине резких изменений в ее поведении, как Лесли тотчас повернула голову вправо. Два суровых взгляда столкнулись. Внутри мужчины образовалась настоящая пропасть от лишившихся всех эмоций карих глаз. Внутри девушки начинала бурлить ярость, вступая в борьбу с желанием перестать плескаться желчью и почувствовать долгожданное тепло.

— Какая причина?.. — тихо повторила она, как будто не веря в реальность произнесенного им вопроса.

Глаза зверели. Пустота отступила. Теперь в темных безднах отражались отчаяние, злость и в самой глубине — неприступный страх.

— Причина в том, что ты использовал меня! Поигрался с чувствами и бросил! Исчез, оставив одну думать о том, что случилось с тобой: убили, похитили или что еще! А ты всё это время считал меня такой же, как моя сестра, и даже ничего не спросил у меня!

Лесли не заметила, как подскочила еще на первом предложении. Голос срывался, глаза застилали предательские слезы, которые она стоически сдерживала всю неделю. Теперь дамба всё-таки прорвалась, окатив мигом покрасневшие щеки солеными ручьями боли. Боли, разрывавшей ее на куски, как дикий голодный зверь. Боли, проступавшей через сорванные связки. Боли, усиливавшейся стократ, когда сквозь пелену девушка видела ее причину.

Лицо Эрика было непроницаемым. Он заторможенно наблюдал за сломанной им же самим Лесли, вслушивался во вполне обоснованные обвинения, и ненависть по отношению к себе росла в геометрической прогрессии. Мужчина настолько сосредоточился на чувствах, что не обратил внимания, когда Лесли успела приблизиться к нему.

— Тебе же проще выдумать то, чего нет, чем спросить хоть что-то у меня!

Адамс не сразу обратил внимание и на то, как девушка толкнула его в грудь, лишь сосредоточился на призрачных ладонях, когда удар повторился.

— Ты измотал мне все нервы, заставил почувствовать себя запасным вариантом и теперь спрашиваешь, в чем причина?! Что ты молчишь?! — сорвалась на рыдания она.

— Успокойся! — Эрик попытался прикоснуться к ней, но девушка шарахнулась от него, как от огня.

— Ты ничего мне не сказал! Почему я не имею права знать о своей сестре?! Почему я не могу знать о том, что вы были в браке?! Почему ты дал мне повод думать, что всё между нами было твоей попыткой забыть мою сестру?! Почему ты сделал всё это?!

С каждой секундой становилось всё труднее и труднее различать слова: рыдания мешали буквы, стирали смысл и перекрывали все звуки в помещении.

— Ты трус! Ты трус, который боится впустить хоть кого-то в свою жизнь! Зачем ты вообще начинал отношения со мной, если боишься этого?! Почему ты оставил меня одну?!

Ее ладони, будто приклеенные к нему, вновь соприкоснулись с мужской грудью. На этот раз Адамс перехватил дрожащие руки и крепко сжал их.

— Хватит! — нервы сдали: Эрик повысил голос. — Я виноват в том, что твоя сестра так поступила со мной?!

— А какое отношение к этому имею я?!

— Самое прямое!

— То есть ты относишь людей к одной категории по родству?! — Лесли ошарашенно заглянула в когда-то родные голубые глаза и попыталась высвободиться. — Отпусти меня!

— Я… Я не это имел в виду! — опешил лейтенант.

— Я всё поняла! — кивнула она, размазав тушь по лицу плечом.

— Выслушай меня! — мужчина снова усилил тон в попытке достучаться до девушки.

— Больше нет никакого желания!

— Да, я трус, я боюсь отношений из-за твоей сестры, но на моем месте ты бы поступила так же!

— Я бы не бросила любимого человека!

— Ты не была в моем теле, в моей голове и на моем пути!

Эрик тяжело дышал. Пальцы словно срослись с запястьями девушки. Нечто брыкалось внутри, царапалось, пыталось выпрыгнуть наружу. Это бушевал гнев.

Дыхание Лесли было прерывистым. Лицо опухло, глаза покраснели, разводы туши оставили кляксы на щеках. Руки немели. Ярость импульсами поднималась к горлу. Слезы иссохли.

Они и не заметили, как в порыве эмоций вплотную приблизились друг к другу. Не заметили и того, как соприкоснулись губы. Не как обычно. Рвано, неистово, настойчиво. Кусали, пытались ранить, пустить кровь. Так же, как минутой ранее желали посильнее ранить друг друга, ужалить необдуманными словами, довести до точки кипения.

Точка кипения наступила, когда первая вещь была отброшена в противоположный угол кабинета №10. Затем вторая, третья, четвертая… Их губы по-прежнему блуждали по телам, переплетались друг с другом, застывали на шее.

Лесли осознала происходящее только в тот момент, когда ощутила обнаженной спиной бархатную обивку дивана, а грудью — горячую кожу. Это не пугало ее. И так темные глаза чернели с каждым прикосновением больших горячих ладоней.

Мурашки выскакивали буграми, дыхание сбивалось, руки неминуемо немели, когда подрагивающие пальцы оглаживали выбритый затылок, широкие плечи, напряженные мышцы.

Сердце выплясывало танго, жар проступал испариной, всё девичье тело желало как можно ближе оказаться к нему, хотя, казалось, ближе уже некуда.

Эрик давно не чувствовал того, что испытывал сейчас. В ушах гремел учащенный стук сердца вперемешку с ее прерывистым дыханием, подернутые поволокой глаза не могли оторваться от ее тела, так остро реагирующего на его малейшее движение, горящие от жара ладони бегали по позвонкам, изгибам, груди.

Это был не просто секс. Это было что-то большее. Что-то большее, чем просто похоть. Что-то большее, чем удовлетворение животного желания. Что-то большее, чем эмоциональный взрыв.

Адамс не знал, что двадцатилетняя Лесли сделала с ним. Не знал, почему от ее касаний и взглядов всё переворачивалось внутри, замирало и вновь отмирало, болезненные импульсы поднимались к горлу. Не знал, что влюбился в нее еще давно, и осознал это именно сейчас.

Боялся признаться в чувствах самому себе, а тем более вслух, однако теперь его тело и глаза говорили гораздо больше, чем слова. Слова — пустышки. Их можно использовать в целях выгоды, ими можно обмануть, ими можно пустить пыль в глаза. Но тело никогда не лжет.

Лесли не знала, как это произошло. Не знала, как влюбилась в человека, решившего помочь ей по душевной доброте. Не знала, когда начала доверять ему свою жизнь. Не знала, в какой момент перестала видеть жизнь без него. Это было страшно. Страшно чувственно. Страшно приятно. Страшно неожиданно.

— Я понял, о чем ты говорила мне тогда, — прошептал Эрик.

Лесли, с легкой улыбкой наблюдающая за звездами в щелях между жалюзи, обернулась к мужчине и выгнула бровь.

— После бара, — пояснил он. — Я чувствую то же самое.

Глядя в карие радужки, Адамс думал о том, что она — это то, чего ему не хватало последние годы; она — его спасение; она — смысл его никчемной жизни.

Лесли крепче сжала руку Эрика. Муки совести после вчерашнего далеко не спокойного и доброжелательного разговора снова заскулили в районе сердца. Ей было стыдно за то, сколько гадостей она наговорила в адрес мужчины. Его можно и одновременно нельзя понять. Призрачные остатки обиды колебались где-то глубоко-глубоко, намереваясь и вовсе покинуть ее разум. С одной стороны, девушка не понимала, почему Адамс не мог сразу рассказать правду или хотя бы сорвать, а не пропадать без предупреждения и заставлять волноваться близких. С другой — она не представляла, что творилось внутри него в тот момент, и не знала, как поступила бы на месте лейтенанта. Однако теперь недомолвки, недоверие и сомнения в прошлом. Вчера начался новый этап их совместной жизни.

— Прости за то, что я наговорила вечером. Это были эмоции, я… так не думаю о тебе, — негромко произнесла Лесли, смотря под ноги.

— Я тоже сказал много лишнего. — Эрик повернул голову в сторону смущенной девушки.

— Но ты был прав. Моя сестра и вправду ужасна, и я верю в это всё больше и больше. — Она всё-таки подняла глаза, мгновенно встретившись с серьезным взглядом.

— Ты тоже была права, — парировал он и, когда Лесли несогласно вздохнула, желая продолжить спор, поставил точку в неприятной части их истории: — Давай забудем это.

Они остановились. Облегченный выдох коснулся его шеи, когда девушка обвила Адамса руками и, не думая ни о чем, сосредоточилась только на ощущениях — это то, о чем она мечтала последнюю неделю. Почувствовать тепло его тела, аккуратные поглаживания и осознать, что смысл жизни не утерян.

Райан оглянулся и, узрев долгожданную картину, замедлил шаг.

— Вообще-то, у нас не свидание парочками, если вы это еще не поняли, — прикрикнул он, широко улыбаясь.

Маша обернулась следом.

— У нас серьезное дело, а вы!.. — продолжил мужчина и, всё-таки оставив Лесли и Эрика в покое, прижал девушку ближе к себе, продолжая вышагивать в сторону берега океана.

— Что ты сделал с ними? — озадаченно спросила Маша.

— Запер на ночь в кабинете Эрика, — гордо улыбнулся Райан.

— И?..

— И теперь у них всё хорошо. Блин, надо было раньше так сделать! Чего я терпел их всю неделю?!

Маша хмыкнула, а затем рассмеялась.

— Долго до тебя доходит. Спросил бы у меня.

— Ага, конечно! После твоих советов они бы поубивали друг друга!

— Твой друг поднимается в моих глазах, поэтому теперь у меня на капельку меньше презрения.

Райан закатил глаза и звучно цокнул языком.

— Не представляю, что ему нужно сделать, чтобы твоего презрения вообще не было.

— Это невозможно! Поэтому довольствуйтесь тем, что есть.

Океан был как никогда сдержан, словно улавливал внутреннее состояние приближающихся к нему жителей Сан-Диего. Волны едва-едва, как будто боясь прикоснуться друг к другу и обжечься, разгоняли невозможную безмятежность. Розоватый закат отражался в притихшей воде. Песок топился под ногами, прогонял последних отдыхающих и зазывал новых, медленно спускающихся к пустынному берегу, неспешно готовящемуся ко сну.

— Можно было обсудить способы расправы с вашей бешеной в участке, — цокнул Райан и тут же получил толчок в спину от позади идущего Эрика. Вместе с тем раздались смешки со стороны женского коллектива. — Смешно ей!.. — продолжил возмущаться мужчина в сторону Маши.

— Да, мне всегда смешно наблюдать за тем, как взрослые мужики ведут себя как дети, — выдала девушка с неоднозначным подтекстом.

Лейтенант крепче сжал челюсть и затем — неосознанно — ладонь Лесли. Вина по поводу произошедшего до сих пор глодала его, разъедала внутренности и доедала жалкие остатки. Беспокойство не оставляло ни на секунду, поэтому он постоянно прикасался к Лесли и заглядывал в ее глаза в надежде, что она больше не оттолкнет его, а в светлых зрачках не проявится пугающее отторжение. Из-за этого сказанные Машей слова казались мужчине плевком в его сторону, указанием на фатальную ошибку и очередным проявлением презрения.

Угасающий закат стал объектом наблюдения сразу четырех пар глаз, когда их обладатели присели на еще теплый, как дотлевающий фитиль, песок.

Лесли вытянула ноги и прикрыла глаза. Покой проник в каждую клеточку тела. В ее жизни катастрофически не хватало родного океана, у которого она провела всё беззаботное детство. Моменты на его берегу приходилось запечатлевать в памяти и хранить под особым замком. Остальные же задумчиво уставились кто на небо, кто на едва заметные волны.

Эрик нехотя нарушил блаженную тишину:

— Очевидно, что они всячески привлекают наше внимание. Их целью не является причинение вреда или убийство. Первое — это лишь побочное действие. Осталось понять, почему мы их интересуем.

— Нет, — резко прервала его Маша. — Они, наоборот, отвлекают ваше внимание. По всей видимости, от работы. И тогда главный вопрос — зачем?

Адамса пронзило одной десятой ампера тока. Смертельной. История повторялась. Тогда, четыре года назад, Элла так же всячески отвлекала его от работы, чтобы незаконные дела Мэйсона оставались нераскрытыми.

Руки напряглись: ладони сжались в кулаки, выступили вены. Лесли, пальцы которой обвивали его предплечье, сразу почувствовала изменения в состоянии мужчины. Райан, поймав на словах Маши дежавю, покосился на друга и не прогадал. Тот выглядел мрачнее океана в штормовое предупреждение.

— Нужно остановить их, потому что сами они этого не сделают. Мало того, они непредсказуемы, — Райан разорвал напряженную тишину.

— Ловушка, — необыкновенно тихий, но жесткий голос Эрика добрался до слуха каждого, невзирая на ветер и шум воды.

Похожие голубые глаза друзей мгновенно столкнулись. Через пять минут план уже был готов.  Самое сложное на сегодня осталось позади — к сожалению, не на ближайшее время и тем более не на всю жизнь. С плеч всё же упал невыносимый груз, погрязнув в теплом песке. В природную ловушку также попали ступни Лесли и Райана, когда последний задорно проголосил:

— Кто купаться?

Эрик покачал головой, задумчиво глядя на тающий в океане горизонт. Маша, вторя ему, пробурчала отказ. Живо откликнулась только Лесли и тут же стянула футболку и шорты — как чувствовала, что грядет встреча с морем, поэтому надела некогда смятый в глубине шкафа купальник. Хранящие теплые отголоски жизни вещи незамедлительно оказались в руках Адамса — тот бережно сложил их на собственных коленях и откинулся на локти.

Над головой пролетели дерущие горло чайки и приземлились неподалеку, обратив внимание на две удаляющиеся в сторону воды фигуры. Лейтенант смотрел туда же, куда и чайки. Маша, стиснув зубы, сосредоточилась на одном силуэте, на шее которого минутой ранее заметила яркую отметину. В глазах рябило от злости; правая рука, зарытая в песок, уже собрала в кулак песчинки и находилась на грани желания зарядить в лицо расположившемуся рядом мужчине.

— Поздравляю, — только вымолвила девушка осипшим голосом.

— С чем? — нахмурился Эрик, поджигая сигарету.

— Добился своего. Через сколько бросишь ее? Сегодня ночью или, может, поиграешься еще пару дней?!

Налившиеся гневом глаза наконец обратились к ничего не понимающему лейтенанту. Тот с непроницаемым лицом выпустил дым изо рта и вновь посмотрел вперед. С моря доносился крик подлетевших к людям чаек и безудержный смех. В поле зрения попало то, как Лесли — на вид бескрайне счастливая — окатила брызгами Райана, а последний нырнул, чтобы потянуть ее на дно. Затем зрачки снова поймали разъяренный взгляд Маши.

— С чего ты это взяла?

— Все вы одинаковые. Сначала находите наивную овечку помоложе, наслаждаетесь уловом, а потом закидываете ее на самое дно. И так по кругу.

Удивительно, но картина в паре метров от них полностью совпадала с рассказом девушки. Райан как ни в чем не бывало улыбался, поддавался ребячеству Лесли и, как только ему это надоедало, хватал за щиколотку и тянул к песку. Так повторялось из раза в раз, словно они были детьми, а не вполне взрослыми людьми, которые завтра, послезавтра и через года отправятся на работу зарабатывать деньги, чтобы попытаться прожить еще один день.

— Твой негативный опыт не говорит о том, что все такие, какими ты их описала. — Эрик протянул Маше упаковку сигарет и дал прикурить, после чего, немного помедлив, принялся за вторую сигарету.

— Это закономерность, — строго «выплюнула» она.

— А Райан входит в твою закономерность?

Девушка отвернулась, поморщив лоб и потушив сигарету о песок.

— Чем я тебе так не нравлюсь? — Адамс прервал не устраивающую его тишину.

— Не верю в твои намерения.

— Почему?

— Потому что ты выглядишь как типичный бабник! — повысила голос Маша и взмахнула руками.

Песок, зажатый между ее пальцами, отлетел на пару метров и нашел пристанище рядом с собратьями.

Мужчина улыбнулся и едва не рассмеялся. Машино дыхание становилось тяжелее с каждой секундой. Казалось, совсем скоро ее разорвет на кусочки от ярости.

— Признаюсь, сначала ты мне тоже не понравилась. Выглядела как типичная девица, которая вешается на мужика, а потом, наигравшись, оставляет его с разбитым сердцем. Я не хотел этого для своего друга. А потом понял, что ты не такая, — по действиям. Внешность порой сильно обманчива.

Девушка сохраняла напряженное молчание. Эрик продолжил:

— Ты не знаешь моих мыслей. Не знаешь многого, что я делал для нее и ради нее. Может, стоит убрать презрение в сторону и начать взаимодействовать как команда?

Маша громко выдохнула и сжала руками поджатые колени. На них сию же секунду образовались белые пятна и следы от ногтей. Однако девушку это нисколько не останавливало.

— Иногда я думаю, что Лесли — моя сестра. Я привыкла оберегать и защищать сестру, но недавно ее не стало. Они очень похожи, и возраст одинаковый… Наверное, это многолетняя привычка…

Маша не заметила, как мужская ладонь сдавила плечо, а когда осознание пришло к мозгу, то вздрогнула.

— Ее нужно защищать, но не от меня, — вкрадчиво прохрипел Эрик.

Девушка заглянула в ясные голубые глаза. На их дне плескалось переживание и что-то, из-за чего ей хотелось верить ему.

Зрительный контакт прервали приближающиеся голоса. Адамс поднялся с места, закинув на плечо вещи Лесли. Та мгновенно обвила его шею руками и прижалась к нему мокрым телом. Помимо того, что одежда мужчины моментально намокла, так и холод поспешил оплести кости. Однако ничего из этого его не смущало.

На его губах проступила улыбка. Искренняя. С такой смотрят в глаза мамы, родного ребенка или женщины, которую по-настоящему любят.

— О чем секретничаете? — поинтересовалась Лесли.

— Сначала согреешься, а потом я подумаю, рассказать или оставить на потом, — проговорил Эрик и, сняв с плеча футболку, надел ее на девушку.

Райан подкрался незаметно для увлеченной созерцанием открывшейся картины Маши и перевел внимание на себя прохладными ладонями и щебетанием о восхитительной воде. Девушка, вполуха слушая его монолог, вновь обратилась к стоящей рядом паре. Глаза Эрика и Маши столкнулись. В его радужках по-прежнему плескалось то, что принуждало поверить ему. Маша решила поддаться интуиции и надеялась на то, что предательница не подведет ее хотя бы в этот раз.

* * *

Последующие дни оказались напряженными — как физически, так и морально. План, ранее разработанный Эриком и Райаном на берегу Тихого океана, вступил в действие уже на следующий день и начался с просмотра камер видеонаблюдения за последний месяц: было необходимо выяснить, на какой машине передвигается Мэйсон, по какой дороге и в какое время, чтобы организовать ловушку. Казалось, что тела Лесли, Эрика и Райана приклеились к стульям диспетчерской, глаза лишились влаги и стали стеклянными, а мозг перестал воспринимать другие команды, кроме ежедневного просмотра записей с уличных камер. При всём этом полицейским приходилось действовать аккуратно, чтобы не вызвать подозрение чрезмерным вниманием к диспетчерской, а Лесли — появляться там исключительно в моменты, когда небольшой круг лиц мог заметить ее присутствие в неположенном месте: во время обеденного перерыва, до начала и после рабочего дня.

Желание Маши помочь новоиспеченным друзьям оставалось неисполненным и не могло воплотиться в жизнь, ведь та даже не работала в полиции. Зато желания Лесли и Райана исполнились, поскольку Маша и Эрик наконец стали предпринимать попытки нормального общения: косые взгляды, едкие замечания и ненавистное презрение остались возле океана. Теперь разношерстная компания из четырех человек стала похожа на настоящую команду.

Спустя пару дней тяжелой работы маршрут Мэйсона был построен: тот передвигался с новым водителем — на вид хрупкой девушкой, похожей на Лесли, — на новой машине, которая еще не значилась в базе полиции в правонарушениях и преступлениях, по злосчастной Юниверсити авеню, где он первым летним днем злостно подставил Лесли.

План был до боли прост, но более-менее надежен: перекрыть дорогу в слепой зоне камер видеонаблюдения и прижать Мэйсона к стене. Как минимум добиться того, чтобы нападения прекратились; как максимум — привлечь мужчину к ответственности за содеянное.

Поздним вечером того же дня, когда картина передвижений Мэйсона была полностью составлена, несколько раз перепроверена и утверждена, ровно в одиннадцать часов — именно в это время мужчина в последнее время проезжал по данной улице — засада ожидала нужную иномарку.

Машина Райана, которую Мэйсон видел лишь раз в жизни при погоне после первого нападения и вряд ли запомнил, перекрывала дорогу на восток. Из-за поворота, где с минуты на минуту должен был появиться мужчина, ее наверняка не было видно. Машина же Эрика должна была подпереть его с запада и не позволить сдать назад.

Время поджимало, однако нужный автомобиль никак не появлялся в поле зрения — более того, за время нахождения компании на этой улице не было видно ни души. Эрик начинал нервничать. Пальцы хаотично барабанили по рулю, нога на педали заходилась дрожью от напряжения, готовая сию же секунду привести автомобиль в движение, звук двигателя капал на нервы. Адамс ждал сигнала от Маши, чтобы вырулить из слепой зоны и перекрыть дорогу Мэйсону, однако заветный писк телефона так и не раздавался. Лесли на пассажирском сидении молча кусала губы, гипнотизируя лобовое стекло.

Темнота обрамляла город. В месте, где они остановились, не светил ни один фонарь. Мрак улицы проник и внутрь машины, породив беспокойные мысли. Вдруг Мэйсон каким-то образом узнал об их плане? Вдруг что-то не было учтено и они просчитались? Вдруг эта опасность будет преследовать их до конца жизни?

Эрик тряхнул головой и схватил телефон. Уже через пару секунд протяжные тревожные гудки нарушили тишину салона.

— Нужна помощь. Пробей машину, пожалуйста. — Эрик в ожидании сморщился, слушая согласие одного из офицеров дежурной группы. — Пять Николь Агата Джеймс Девять Три Ноль.

Из трубки раздался шум клавиатуры. Спустя непродолжительное время голос обнадежил присутствующих:

— Направляется на восток по Юниверсити авеню.

Адамс кинул скупую благодарность и сбросил звонок.

— Всё под контролем, — уверенно заявил он, и Лесли порядком расслабилась.

Внезапно пришло долгожданное сообщение от Маши, и автомобиль мгновенно сорвался с места.

Тем временем на Юниверсити авеню остановилась черная иномарка. Впереди будто намертво врос автомобиль, перекрывший дорогу. Моргание фарами и звуки клаксона никак не изменили ситуацию, поэтому Мэйсон, взбешенный, вылетел с пассажирской стороны.

— Эй, чувак, убери тачку! — прикрикнул он и постучал по капоту преграды.

Двери тут же распахнулись.

— Чувак, не торопись, — спародировал его Райан, шагая навстречу Мэйсону и сжимая в руках пока опущенный вниз пистолет.

Маша следовала за мужчиной с другой стороны машины и пристально оглядывала Мэйсона и его водителя.

Мэйсон сразу узнал в Райане друга Эрика и, выругавшись, стремглав запрыгнул на пассажирское сидение. Иномарка уже собиралась сдать назад, как дорогу преградил знакомый автомобиль. С ужасом для себя мужчина признал в нем машину Эрика и, быстро отправив короткое сообщение первому контакту в телефоне, выбрался наружу. За ним — новоиспеченный водитель с круглыми глазами. Девчонка наверняка не ожидала от простой работы перекрытых дорог, полицейских и оружия. С каждым шагом они вгоняли себя в ловушку и в конце концов почувствовали спинами стену ближайшего дома — тем временем на них надвигалось четыре человека.

— Ну привет, друг, — едко прошипел Адамс, приближаясь к Мэйсону.

Тот сразу потянулся к поясу, где обычно располагался пистолет, однако в этот раз он остался в бардачке. Лейтенант сразу среагировал ударом под ребра, не позволив Мэйсону обзавестись возможным оружием, а затем уткнул его лицом в стекло автомобиля.

— Что тебе от нас нужно?! — задал мучивший его вопрос Эрик.

Мэйсон сдавленно рассмеялся, после чего к его виску моментально было приставлено дуло пистолета.

Параллельно с этим Райан приступил к обыску спутницы Мэйсона, но ничего примечательного при ней не было найдено, да и выглядела она чересчур безобидно, поэтому он одним глазом поглядывал на нее, а другим — на Адамса и Мэйсона.

— Тебе еще рано об этом знать, — с ухмылкой, слышимой в голосе, бросил последний.

Эрик прижал его к корпусу машины с новой силой.

— Говори! — лейтенант терял контроль.

Райан нахмурился, увлеченный развивавшейся перед ним картиной. Тем временем водитель Мэйсона, находившийся без чьего бы то ни было контроля, потянулся через открытое окно к бардачку и, выхватив оттуда забытый начальником пистолет, направил его прямиком на стоящую рядом Лесли, предварительно притянув ее к себе и сжав сгибом локтя шею.

Эрик дернулся, едва не отпустив Мэйсона. И так взбешенные глаза налились неуправляемой всепоглощающей яростью. Он из последних сил сдержался, чтобы не надавить на спусковой крючок и не лишить жизни одну из своих головных болей.

Она же, головная боль по имени Мэйсон, продолжила подливать масла в огонь.

— Правильно, лейтенант, ослабляй хватку, иначе в этот раз ее не сможешь спасти даже так.

Адамс стиснул зубы, пропустив мимо ушей реплику заложника. Пока план зарождался в голове, Маша начала действовать: осторожно обошла девушку сзади и ударила рукоятью пистолета по затылку. Та вмиг потеряла сознание и оказалась на асфальте. Лесли угодила в руки изумленного Райана. Эрик облегченно выдохнул в затылок Мэйсона. Тот громко хмыкнул и хотел вновь выдать новую порцию гнили, однако в эту же секунду по улице пронесся свист шин на другой стороне дороги. Из микроавтобуса выпрыгнули по меньшей мере восемь человек и наставили на них автоматы.

Пособники Мэйсона.

Эрик чертыхнулся, когда осознал это и когда последовал предупредительный выстрел в воздух. Силы были неравны, и даже в попытке противостоять им отсутствовал малейший смысл. Адамс отпихнул Мэйсона от себя и последним из всех поднял руки в примирительном жесте.

Мэйсон, поправив одежду, обернулся:

— У меня всегда больше ресурсов, чем у тебя и до тебя.

Микроавтобус напоследок свистнул шинами и скрылся за поворотом. Эрик ударил кулаком по капоту автомобиля, где тут же образовалась вмятина.

У них не было никаких шансов.

Испытываемые Эриком чувства в дни, последовавшие за очередным провалом, были довольно скупыми: гнев, негодование, напряжение, безысходность, страх неизвестности. Остальные переносили произошедшее более легко, в отличие от Адамса: тот то ли считал неудачу собственным поражением, то ли опасался последствий, то ли совсем не мог найти решение проблемы. Причина стресса, к счастью или к сожалению, выпавшего на выходные, в большей мере крылась всё-таки в последнем пункте. Лейтенант не мог представить, как застать Мэйсона врасплох и хотя бы узнать мотив посягательств на их безопасность, не говоря уже о законном наказании. Поэтому все мысли были забиты исключительно главной проблемой этого лета — Мэйсоном.

Мужчина думал о нем постоянно. Как только открывал глаза по привычке ранним утром и закрывал их поздней ночью. Как только холодная вода омывала лицо и как только гас ночник. Как только на столе оказывалась тарелка с завтраком и как только губ касался смазанный поцелуй перед тем, как уснуть.

Эрика возвращала в реальность только Лесли, причем простыми вещами: легкими прикосновениями, заботливо приготовленной едой, бессмысленными разговорами, а иногда и весьма наполненными смыслом, и мягкими губами. Казалось, что без нее Адамс сошел бы с ума — в этом и крылась его слабость: в невозможности справляться с трудностями и горем, не уходя в них с головой.

Девушка вытянула лейтенанта из тягостных мыслей и в этот раз, поставив на стол две кружки с горячим горьким кофе. Наваждение пропало, и его глаза перестали быть стеклянными, однако никаких слов, кроме сухой благодарности, не последовало.

Лесли тяжело вздохнула и прикрыла веки. Уже второй день перед глазами маячил не любимый человек, а пустой сосуд — безэмоциональный, молчаливый, задумчивый. Это был вовсе не Эрик Адамс — от него не осталось ничего, кроме тела, и это по-настоящему напрягало девушку.

Облизнув сухие от нервов губы, она обошла мужчину и прижалась к его спине. Тот вздрогнул от неожиданности, но по-прежнему молчал. Тишина в их квартире в эти выходные не на шутку пугала, казалась неестественной, не вселяла безопасность, ранее окружавшую Лесли повсеместно.

— Давай не думать о плохом. Хотя бы не в последний выходной. — Шепот на грани отчаяния коснулся слуха лейтенанта и полоснул по самому сердцу.

Эрик словно отошел от гипноза, вынырнул из оков страшного сна, совладал с собой. Состояние девушки мгновенно передалось ему, и горло сдавил жгут. Жалость вперемешку с нежностью заползли под кожу, и он сжал пальцы Лесли, лежавшие на его плече.

— Хорошая погода, — прохрипела она, повернув голову к открытому окну и по-прежнему не отрываясь от его напряженной спины. — Сходим в парк Бальбоа? Сто лет там не была…

— Собирайся… — тихо, совершенно не своим голосом ответил мужчина.

Теплые губы тут же коснулись колючей щеки, затем раздались торопливые шаги в сторону спальни.

Эрик потер лицо и, выйдя на балкон, закурил. В правой руке остывал некогда обжигающий кофе. Когда горечь заполнила легкие, а бодрость — организм, Адамс опустил глаза на дно кружки. Нерастворившиеся частицы кофе осели плотными темными участками. Он сильно сжал челюсти, когда воспоминания заполонили разум.

Лисса всегда была суеверным человеком, иногда слишком, поэтому постоянно боялась увидеть черную кошку, просыпать соль или что-то делать в пятницу тринадцатое; верила в то, что стук по дереву удержит удачу и кофейная гуща предугадает будущее.

За столько времени совместного проживания лейтенант выучил все приметы и научился различать рисунки на осадке кофе, поэтому с первого взгляда на кружку понял, что плотные темные пятна предвещают неприятности.

К черту кофе. К черту Лиссу.

Кружка вмиг оказалась в раковине, а кофейная гуща — в сифоне.

Мужчина, сперто выдохнув, прикрыл глаза и запрокинул голову к потолку.

Хватит неприятностей. Пора заканчивать с этим.

* * *

Выходные, как обычно, пролетели в одно мгновение. Учитывая, что большую часть времени компания пребывала в крайне омраченном и растерянном состоянии, суббота и воскресенье совершенно не ощущались как время положенного отдыха. Поэтому ранним утром понедельника в необычно полной машине Эрика — автомобиль Райана сломался, поэтому Адамс подвозил друга на работу, а его девушку — по пути в центр города — стояла гробовая тишина, периодически прерываемая чьими-то зевками и уведомлениями телефонов. Маша, отчего-то слишком бодрая для самого тяжелого дня недели, недовольно выдохнула, потянулась к передним сидениям и положила руку ладонью кверху на подлокотник:

— Хотя бы музыку включу. Вы слишком кислые, аж тошно смотреть.

Эрик бегло посмотрел в зеркало заднего вида и протянул девушке провод. Она подключила его к телефону, и спустя пару секунд салон наполнила медленная мелодия не известной никому, кроме Маши, песни.

Как начались слова, она едва слышно вторила им на русском языке, однако все слушали вполуха.

— Очень подходящая песня для семи утра понедельника! Думать о своей смерти, конечно, хочется, но после этих завываний появляется желание воплотить мысли в реальность! — пробурчал Райан.

Лесли хмыкнула. Адамс, до этого погруженный в размышления по поводу дальнейших действий, решил вслушаться в слова.

Когда меня не станет, я буду петь голосами

Моих детей и голосами их детей.

Нас просто меняют местами, таков закон Сансары -

Круговорот людей, ой, мама.

Он вслушался и на мгновение замер, едва фатально не потеряв управление. Озарение настигло его неожиданно, как яблоко, упавшее на голову Ньютона.

«У меня всегда больше ресурсов, чем у тебя и до тебя», — Мэйсон имел в виду родителей Эрика, которые так же, как и он, несли службу в полиции, пока были живы. Однако теперь возник другой вопрос: откуда Мэйсон знает о родителях Эрика, об их ресурсах и, следовательно, о том, что с ними случилось?

Голова вмиг стала тяжелой, ладони перестали чувствовать руль, внимание рассеялось. Лесли, случайно посмотревшая на мужчину, предотвратила возможную катастрофу: вывернула руль вправо, когда машину начало заносить на противоположную полосу.

Затормозив, Адамс шумно выдохнул и прикрыл глаза. Пассажиры переглянулись.

— Я поведу, — мрачным голосом заявил Райан, поменявшись местами с не имеющим ничего против лейтенантом.

Понедельник — день тяжелый, особенно когда он начался с долгожданного просветления и едва не последовавшей за ним аварии…

* * *

Эрик думал, как никогда раньше. Больше, интенсивнее, основательнее, чем когда-либо: чем на важных экзаменах, чем в моменты, когда на кону стоит чья-либо или его собственная жизнь, чем тогда, когда узнал о том, что его родители погибли. Хотя, казалось бы, мысли крутились вокруг одной и той же темы: гибели — теперь убийства! — матери и отца Адамса.

Неделя пролетела для лейтенанта незаметно: он перебирал архив, перечитывал дело, вглядывался в экспертизу, обращался к коллегам, расследовавшим убийство своих же, и не мог выкинуть из головы мысль о том, что Мэйсон причастен к «несчастному случаю».

Произошедшее было квалифицировано именно так только по той причине, что вследствие аварии тела были искалечены настолько, что определить не то что личности, но даже пол оказалось затруднительно.

Причина дорожно-транспортного происшествия раз за разом вводила Эрика в ступор: «Водитель не справился с управлением автомобилем». Однако его отец имел огромный опыт вождения и ни разу за всю жизнь не попадал в аварию по своей вине.

Отсутствие камер видеонаблюдения в части дороги, где произошла трагедия, также вызывало сомнения в том, что авария действительно являлась несчастным случаем. Отягощало ситуацию и то, что зимой того злосчастного года увеличилось количество смертей, из-за чего полиция не могла уделять должное внимание каждому инциденту. Адамс сперто выдохнул и, зажмурив веки, откинулся на спинку кресла. Перед глазами рябило, голова раскалывалась на две части, в груди вновь простиралась дыра, болезненно ноющая по краям и никак не собирающаяся заживать. В этом не помогали работа, алкоголь или сигареты. Болело так же сильно, как когда мужчина узнал о смерти родителей; когда на негнущихся ногах заходил в морг на опознание тел; когда сквозь пальцы просачивалась земля, вскоре оказавшаяся сверху гробов.

В попытке заткнуть скулящее в сердце чувство он смял в руках дело и продолжил снова вчитываться в описание места происшествия, будто не выучил его наизусть.

Буква за буквой, слово за словом, строка за строкой — и в разуме что-то громко щелкнуло. Что-то, заставившее его еще раз перечитать абзац. Что-то, из-за чего пустота вновь заполонила организм, позволив здраво мыслить. Что-то, принудившее его вскочить со своего места и вылететь из кабинета №10 под удивленные взгляды Лесли и Райана.

Табличка «Архив» соприкоснулась со стеной — с такой силой Эрик распахнул дверь, принялся судорожно перебирать папки и, когда нашел нужную, не возвращаясь обратно, принялся жадно вчитываться в написанное.

Ручка двери опустилась, и в проеме возникла крупная фигура. Лейтенант не сразу поднял голову, увлеченный изучением, а когда всё-таки сделал это, то спина мгновенно соприкоснулась с ледяной стеной от силы удара.

— Ты думал, что сможешь обхитрить меня? — над ухом раздался пробирающий холодом до самих костей смех начальника Дэвиса. — Черта с два. Я давно знаю о том, что за моей спиной ты осмелился помогать всем. Благодетель!

Несмотря на онемение в правой части лица, Адамс, сморщившись, равнодушным взглядом вперился в искаженное гневом лицо мужчины.

Обыкновенно посещающая Эрика злость при малейшей мысли о Дэвисе или взгляде на него сейчас спряталась глубоко-глубоко внутри, не подавая признаков жизни. Лейтенант не испытывал совершенно ничего. Внутри простиралась кромешная пустота. Он устал. Устал от работы, прогнившей системы и постоянной опасности. Адамс желал оказаться далеко-далеко от Сан-Диего или вовсе умереть, оказавшись в раю, если тот вообще существует. Но даже если его нет, то это в любом случае лучше, чем продолжать существование.

— Я не увольняю тебя только из-за высоких показателей. Но любой шаг в сторону — и за последствия пеняй на себя.

Начальник Дэвис опустил бешеные глаза на до сих пор сжимаемую в ладонях Эрика папку и, выдернув ее, оскалился.

— А ее чтобы здесь больше не было. Даже под чужим именем.

Документы мигом оказались на полу, и фигура полицейского исчезла в проеме. Мужчина сжал руки в кулаки и тут же расслабил их, подняв дело о смерти родителей Лесли.

Тучи сгущались над ними, однако Эрик был уверен в одном: два идентичных преступления не могут быть случайностью.

Эрик, узнав о том, что родители Лесли погибли таким же образом, как и его, теперь непоколебимо осознавал, что Мэйсон причастен к трагедиям двух семей. Вполне возможно, что косвенно, но он определенно знал о том, что произошло, или вовсе был организатором этого… Однако доказать причастность Мэйсона к «несчастным случаям» не представлялось реальным. Адамс видел один выход: узнать всё напрямую и наконец-то раз и навсегда остановить мельтешащую вокруг опасность.

Этим же вечером в относительно безопасном месте — квартире лейтенанта — в узком кругу, состоящем из него самого, Лесли, Райана и Маши, начал разрабатываться план. У Мэйсона не должно быть возможности сбежать, вызвать подмогу или иным образом скрыться от них. Эрик был настроен настолько серьезно, что ни разу за долгие часы раздумий не выдал никакой эмоции, кроме тотальной сосредоточенности.

К ночи стало известно о месте перехвата, роли каждого в нем, всех вероятных способах Мэйсона увильнуть и вариантах предотвращения их. Проект казался проработанным до мелочей, оставалось дело за самым сложным — его исполнением, которое было назначено на завтра.

Проводив друзей, Эрик долго не мог уснуть. Между век словно вставили спички, благодаря чему не получалось прикрыть их дольше, чем на одну секунду; на месте не лежалось, и каждую минуту он менял положение тела; сердце беспричинно билось так, что стук отдавался в ушах.

Промучившись полчаса, Адамс раздраженно подскочил с постели и, стараясь не шуметь, направился на балкон. Лесли, тоже не сомкнувшая глаз за это время, перевернулась и беспокойно посмотрела в сторону выхода на улицу, где мгновением ранее скрылся полицейский.

Тревога скреблась где-то внутри, перемещаясь по всему телу, так что поймать ее и уничтожить — невыполнимая задача.

Плохое предчувствие накрыло обоих. Эрик безостановочно курил, даже не ощущая осенней прохлады, и не сразу заметил, как к промерзшей спине прислонилось теплое тело.

— Это банально, но всё будет хорошо, — прошептала Лесли, и ее голос тут же потонул в порыве ветра.

— Хочется верить в это…

Адамс потушил о железные перила сигарету — последнюю из целой пачки — и повернулся к девушке. Она пыталась успокоить его, но в темных глазах творился настоящий беспорядок. Ей было ничуть не лучше, чем мужчине.

— Давай договоримся слушать друг друга и не лезть на рожон.

Лесли слабо кивнула, вплотную прижавшись к нему, будто это могло обезопасить их от всех напастей.

— Завтра всё закончится…

* * *

Сегодня всё действительно могло закончиться, и мысль об этом тревожила души друзей на протяжении всего долго тянущегося дня. Легче не становилось ни на миг, и беспокойство росло по мере приближения ночи.

Как только часы пробили полночь и позиции были заняты, в голове каждого поселился хаос из мыслей. Страх — ведущее чувство последнего времени — пульсировал в груди, не собираясь униматься. Лесли боялась считать пульс, особо четко ощущая работу сердца всем телом. Эрик молча курил сигарету за сигаретой, как делал это всегда в моменты переживаний. Обыкновенно взбалмошный и жизнерадостный Райан молчал, хмуро созерцая округу. Маша не могла в полной мере понять чувств окружающих, однако, несмотря на это, напряжение охватывало каждую клеточку ее тела.

Адамс резким движением взял телефон в руки, и сидящая на пассажирском сидении арендованной машины Лесли от неожиданности вздрогнула: давление настолько нагромождало плечи. Связавшись с согласившимся помочь в «задержании особо опасного преступника» полицейским, мужчина попросил отследить местоположение всех автомобилей Мэйсона, на которых тот мог передвигаться.

На камерах видеонаблюдения был замечен лишь один, направляющийся совершенно в противоположную от них сторону.

План провалился, не будучи выполненным ни на один процент.

Шумно выдохнув, лейтенант выругался и сорвался с места, успев по рации сообщить Райану об изменении действий и направлении, в котором нужно двигаться.

Машины разъехались по разным краям города, договорившись встретиться в конкретном районе. Одна из них была обязана перехватить Мэйсона.

Фонари смазались в единую ослепляющую линию. Стук сердца в ушах перекрыл рев двигателя. Боязнь и паника отступили, уступая место адреналину. Идеальный до этого момента план катился в тартарары, скорость увеличивалась с каждой секундой, с каждым появляющимся поворотом на фоне надоедала мысль о том, что они могут разбиться, но пропадала под воздействием главной задачи — остановить Мэйсона.

Напротив разрушающейся картины наконец была поставлена галочка — задержать преступника — в тот момент, когда два автомобиля, водители которых, к счастью, к этому времени отпустили газ, столкнулись на перекрестке.

Их тряхнуло, но удар пришелся исключительно на транспорт, не задев пассажиров. Убедившись в том, что Лесли никаким образом не пострадала, Эрик перевел растерянный взгляд на поначалу неведомый ему автомобиль. Выражение лица изменилось, когда он узнал во втором участнике аварии иномарку Мэйсона.

Из водительской двери показался виновник торжества, потерянно оглядывающий окровавленные пальцы, мгновением ранее прикоснувшиеся к саднящей части скулы.

Здравый смысл покинул Адамса. Лесли не успела издать ни звука, как мужчина вылетел из машины и стал приближаться к оторопевшему Мэйсону.

Одновременно с этим стремительно открылись пассажирские двери обоих автомобилей, и пугающе идентичные карие глаза встретились. Лесли застыла, не в силах оторваться от старшей сестры, как та не могла перестать разглядывать младшую.

Семь лет. Семь лет неведения и обиды. Семь лет ненависти и страха. Семь лет разлуки. Глядя друг на друга, одинаковые по крови, но совершенно противоположные по характеру девушки боролись со стойким чувством, что этого времени не было. Произошедшее являлось сном, фантазией или комой, однако точно не реальностью. Повзрослевшие сестры были не способны в полной мере увидеть друг друга изменившимся: детские черты выделялись среди возрастных, и воспоминания счастливой юности проносились, словно фильм. Исчезло всё разрушающее, негативное, уничтожающее; стерлось, будто лишив их памяти за последние годы; потонуло в пучине всего теплого, наполнявшего их жизни с момента появления друг друга на свет.

Насмешливый голос Мэйсона вывел Лесли из прострации, и она, едва заметно тряхнув головой, встала за спиной Эрика, продолжая чувствовать на себе тревожный взгляд Эллы.

— Смело. Меня восхищают твои попытки противостоять мне. — Установив магазин с патронами в пистолет, он с легкой улыбкой поднял глаза на Лесли и обернулся на свою спутницу. — О, какая встреча! Давно не виделись, девочки? По молодости сломал вам жизнь, прошу прощения.

Элла нахмурилась, подойдя ближе к Адамсу и Лесли, чтобы видеть лицо Мэйсона. Ответным действием лейтенант отодвинул девушку подальше за спину, будучи в неведении по поводу того, что творилось в голове его обезумевшей бывшей жены.

— О чем ты? — обратилась она к Мэйсону с нотками подозрения и недоумения в голосе.

Тот небрежно пожал плечами, посмотрев куда-то в сторону.

— Всё тайное становится явным. Ваши родители мешали мне своим расследованием. Пришлось… устранить их.

Лесли показалось, что ее оглушили. Наверняка кто-то ударил по голове, и она потеряла сознание, а сказанное Мэйсоном являлось глупым и кошмарным сном. Ей же показалось?.. Шокированная, она оглядела Эрика и Эллу. На скулах первого заиграли желваки, руки крепче сжали пистолет, готовясь применить его в любую секунду, глаза пристально следили за каждым движением преступника. Вторая, отойдя от ступора, выхватила из-за пояса оружие и наставила его на Мэйсона. Темные зрачки наполнились безудержным гневом, губы сжались в одну линию, челюсть скрипела от давления стиснутых зубов.

— Что ты сделал?! — выкрикнула она не своим голосом. Грубым, жестким, громким.

— Спасибо за помощь. Без тебя я бы не справился. Ты здорово помогла мне отвлекать их. — Он кивнул на Эрика, который стремительно наполнялся гневом и готов был вот-вот взорваться.

Элла только разомкнула губы в попытке ответить Мэйсону, как округу разразил оглушительный выстрел, окончательно лишивший Лесли слуха и заодно осознания происходящего на чертовом перекрестке ночного Сан-Диего.

Послышался звук падения тела на асфальт. Девушка не расслышала его и поняла, что произошло что-то непоправимое, по вмиг напрягшейся спине Адамса. Она осторожно выглянула из-за его плеча и подавила отчаянный крик: Элла безнадежно умирала. Слабый хрип едва сходил с побледневших губ. Одежда пропитывалась кровью от пулевого ранения. Красный цвет — некогда ее любимый — сегодня убил девушку.

Ее старшая сестра боролась со смертью. Ее старшая сестра, которая учила всему: начиная с того, как нужно наносить макияж, и заканчивая тем, как противостоять обидчикам в школе. Ее старшая сестра, которая была рядом во все моменты радости, сомнений, печали. Ее старшая сестра, которая когда-то была всей жизнью Лесли. Борьба Эллы закончилась, как только она перестала двигаться.

Дыхание Лесли перехватило. Горло стало сухим, в нем застрял непроходимый комок, не пускающий крик наружу.

— Игры закончились, — шмыгнув носом, прохрипел Мэйсон, глядя на Эрика и Лесли.

Адамс сделал шаг назад, утянув за собой онемевшую девушку, больше не способную двигаться или говорить, и не снимая преступника с прицела.

Сзади послышались скрип колес, а затем шаги. Из-за полуразбитой машины Эрика показались Райан и Маша. Недоумение на их лицах сменилось ужасом, стоило разглядеть уже мертвое тело Эллы. Сержант, повторив за другом, направил пистолет на Мэйсона, Маша тут же сделала то же самое.

Лесли неотрывно наблюдала за сестрой, надеясь на то, что та рано или поздно подаст признаки жизни, однако это так и не происходило. Серые, как у мертвеца, щеки обрамлял непрекращающийся поток слез. Пальцы крепко сжимали руку Эрика, который старался одновременно и закрыть Эллу своим телом от глаз девушки, и быть готовым отреагировать на опасность, исходящую от Мэйсона.

— Вы слишком глупы, чтобы увидеть правду возле своего носа. Твои родители умерли не из-за несчастного случая, причем точно так же, как и ее. — Мужчина заглянул в непроницаемое лицо Адамса, а затем кивнул на Лесли, которая, напротив, из последних сил сдерживала эмоции.

Стоило вновь взглянуть на некогда последнего живого члена семьи, а теперь в будущем делящего сырую землю с отцом и матерью, Лесли не удержала в горле всхлип.

— Она не просто так врезалась в твоего начальника. Я специально свел вас, чтобы она отвлекала тебя от работы, но, признаться честно, не ожидал, что вы решите бороться со мной. Храбро и очень безрассудно. Но я всегда принимаю вызовы.

— Один против четверых?.. — усмехнулся Райан, перехватив рукоять пистолета.

Это ему не помогло. Оружие совсем скоро выпало из расслабленных ладоней, как только пуля коснулась его тела вслед за Эллой.

Выстрел, падение тела, отчаянный крик.

Всё казалось нереальным. Наверняка это триллер с известным актером, страшный сон или бог весть что еще, но никак не действительность.

Глаза Эрика безотрывно изучали угасающую жизнь лучшего друга и не верили в то, что видели. Райан не мог умереть. Только не он. Вечный весельчак с бесконечным зарядом энергии. Тот, кто всегда был рядом с Адамсом. Тот, благодаря кому он находил в себе силы продолжать жить. Тот, кто стал не просто другом и заменил целую семью. Он не мог умереть, но уже перестал дышать.

Эрик думал о том, что должен был погибнуть он. За свои ошибки. За слабость. За то, что не достоин людей, окружавших его. За то, что люди, которых он был недостоин, умирали.

Маша, отойдя от оцепенения, перехватила мокрыми руками оружие, поочередно оглядывая Адамса и Лесли и не зная, что делать. Первый не переставал глядеть на мертвого брата глазами, в которых зарождались вселенского масштаба грусть, вина и ненависть. Вторая же гипнотизировала взглядом опущенный вниз пистолет, едва зажатый пальцами мужчины.

Не осознавая своих действий, с практически пустой головой и единственной мыслью действовать, Лесли выхватила оружие Адамса и выстрелила в не ожидающего ничего подобного Мэйсона.

Эрик мгновенно пришел в себя, когда слуха коснулся третий за эту ночь выстрел. Бессознательный взор обратился к тяжело дышащей девушке, большими глазами смотрящей на Мэйсона. Человека, который спас ее от гибели пару лет назад. Человека, который обрек ее на страдания этим летом. Человека, которого она убила собственными руками.

Как только мысль о том, что Лесли сделала это сама, обрушилась на голову, округу сотряс пронзительный вопль. Она стала противна самой себе. Пистолет выпал из влажных ладоней, кожу которых захотелось стереть до крови, лишь бы ничего не напоминало о том, что совершила девушка.

Лесли порывалась кинуться сначала к Элле, потом к Мэйсону, но Эрик крепко удерживал ее на месте, принимая на себя нервный срыв.

Неподалеку послышалась сирена полицейской машины, приближавшейся к ненавистному перекрестку Юниверсити авеню. Сердца всех присутствующих застучали в горле. Глаза не мигая ожидали появления автомобиля, который, несомненно, развернет их жизнь на сто восемьдесят градусов. Прежнее существование на фоне грядущего казалось истинным раем на земле.

Мыслительная деятельность вернулась вновь, как только красно-синие стробоскопы стали видны в окнах ближайших магазинов. Патруль вот-вот должен был показаться из-за поворота. Эрик оттолкнул Лесли к Маше и поднял оружие с земли, протерев его рукоятку об одежду и пройдясь пальцами по ней.

Взять вину на себя — единственно подходящий вариант, пришедший в затуманенный разум. За столько лет службы полицейский повидал много преступников разных категорий и знал, как нужно себя вести, что говорить и что предпринимать. Он справится и с этим. Не сломается — больше уже некуда.

— Ты свидетель. Я убил Мэйсона, — необычайно жестко отрезал Адамс.

В светлых радужках плескалась решимость, однако Лесли ее не хватало. Она уже дернулась в сторону мужчины, но Маша остановила девушку. Внутри той что-то брыкалось, боролось, не желало мириться с раскладом дел. Лесли убила Мэйсона. Лесли должна была нести наказание за преступление. Лесли будет нести тяжесть на душе до конца своей жизни, однако этого недостаточно. Лесли должна гнить в тюрьме, но никак не Эрик…

Эрик, который спас ее в начале лета. Эрик, который вернул смысл жизни. Эрик, который всегда стремился защитить девушку и делал это даже сейчас…

Вскоре — счет времени уже был потерян для оставшихся в живых друзей — полицейские выбежали навстречу им. Позади них с гадкой ухмылкой плелся невесть откуда взявшийся начальник Дэвис…

— За всё воздается, — прошипел он в лицо лейтенанта, когда его запястья поддались воздействию наручников.

* * *

С того ненавистного осеннего дня на планете воцарился ад исключительно для трех людей: Эрика, Лесли и Маши. Сутки без сна и еды в участке полиции, перевод Эрика в место временного содержания обвиняемых, поиск адвоката, похороны Райана и Эллы, попытки найти работу, выплата штрафа, судебный процесс.

Прошел практически год ежедневных истерик, панических атак и обгладывающей внутренности вины. Лесли стала ненавидеть осень, оружие и себя. Бездумно смотреть в зеркало больше не представлялось возможным для нее — не то от вида порядком исхудавшего тела, не то от потухших глаз, не то от осознания того, что перед смертью Мэйсон видел именно ее лицо.

Спустя практически год прошло долгожданное судебное заседание. Благодаря работе дельного адвоката и содействию следствию Эрик смог избежать тюремного заключения, а преступление было квалифицировано как ликвидация при задержании.

Казалось, жизнь начала налаживаться, но как прежде быть не могло. В их квартире всё чаще воцарялась тишина, каждый погружался в раздумья, а безмолвная поддержка друг друга стала единственным подходящим вариантом. Эрик винил себя в смерти лучшего друга. Лесли винила себя в смерти Мэйсона.

Они убивали самих себя — беспощадно, не допуская слабости, не забывая о случившемся ни на секунду. Оно приходило во снах каждую ночь без исключения, маячило на фоне в течение дня, стояло перед глазами при попытках заснуть. Успокоительные, алкоголь, сигареты — не помогало абсолютно ничего, и надежда на чудо-средство стремительно угасала.

Видеть родные улицы, знакомые места и даже некогда любимый океан превратилось в пытку. Было принято решение уехать. Сбежать от самих себя, оставить десятки лет жизни в Сан-Диего тревожным воспоминанием и начать всё сначала.

Квартира и дом Эрика были проданы незамедлительно. Чемоданы, в которых поместилась вся жизнь, собраны и погружены в багажник. Травмы, беспокойство и напряжение сели вместе с ними в машину.

Оставалось одно незавершенное дело…

Психологи говорят, что зеленый цвет умиротворяет. Ступая по кошеной траве одного из кладбищ Сан-Диего, Эрик мог поспорить с ними.

По мере приближения к надгробию друга ком в горле только увеличивался в размерах, в ресницах колебались слезы, руки, несущие живые цветы, сжимались в кулаки, повреждая стебли.

Маша и Фил обернулись на звук шагов, не выдав никаких эмоций при виде друзей. Лесли поспешила обняться с девушкой, ставшей настоящей сестрой за этот тяжелый год, и другом, общение с которым сошло на нет после сокрытия ею своей жизни, но возобновилось, как только он узнал о произошедшем из новостной сводки.

Наступило скорбное молчание. Фил видел Райана единожды и не мог сформировать мнение о нем за короткий промежуток времени, однако то, как его смерть влияла на остальных, позволяло ему понять, что он был частью их небольшой семьи. Лесли прощалась с заражающим всех оптимизмом коллегой. Маша прощалась с возлюбленным, который стал для нее не просто развлечением, но она поняла это слишком поздно. Эрик прощался с сокурсником, коллегой, лучшим другом, братом — тем, кто всегда оставался рядом.

Тишина места застывших жизней угнетала вместе с криком птиц и туманом. Вина внутри Адамса росла в геометрической прогрессии, слезы уже наметили путь к траве через щеки, горло стянул железный узел.

Положив цветы рядом с надгробием и напоследок оглядев пустой камень — то, во что превратилась душа Райана, — мужчина сипло прохрипел:

— Жду в машине.

Лесли кивнула, скрепя сердце наблюдая за мерно удаляющейся спиной. Фил отчего-то направился за ним. До ее слуха донеслись извинения, затем крепкое рукопожатие.

— Куда вы? — отвлекла ее от тягостных мыслей Маша.

— Пока не знаем. — Уголки губ слабо приподнялись и сразу опустились. — Подальше отсюда. А ты?

— Домой. Мне тут больше нечего делать, — поморщилась девушка и перевела хмурый взгляд на серое небо. — Хоть сестру навещу. На кладбище.

Лесли поджала губы. Мрак проникал в душу, охватывал ее щупальцами, стремился остаться там навсегда. Нужно было бороться с ним, однако все силы остались в прошлой жизни — там, год назад, когда все были рядом, живые и невредимые…

— Спасибо тебе. Не знаю, что бы я делала все это время одна.

Их глаза тотчас встретились — одни пустые, а другие печальные.

— Начинайте жить, — только и выдала Маша и, коротко прижав «сестру» к себе, поспешила к выходу с кладбища.

Фил незаметно появился сзади, сжав плечо Лесли, и трепетно прижал ее к себе.

— Только не забывай… — душераздирающий шепот призвал щиплющие глаза слезы, и в этот раз она не смогла сдержать их.

Еще некоторое время постояв на месте и запоминая воздух дома, Лесли вернулась в машину, которая мигом направилась подальше от места, принесшего слишком много счастья и боли одновременно; места, где они похоронили не только друга, но и себя; места, где их «крылья» выросли и превратились в пепел — им суждено было возродиться в другой жизни.