Гарри Поттер. Иной (джен)

Канареечные помадки Фреда и Джорджа поначалу пользовались бешеным успехом, и в первые дни каникул то и дело кто-нибудь обрастал перьями. Однако вскоре гриффиндорцы раскусили подвох и стали с подозрением относиться к любым угощениям от близнецов. Фред и Джордж по секрету поведали Гарри, что готовят нечто ещё более впечатляющее, и он твёрдо решил больше ничего у них не брать — воспоминания об ирисках, увеличивших язык Дадли, были ещё слишком свежи.

Снег продолжал заваливать окрестности, превращая замок в сказочный ледяной дворец. Голубая карета Шармбатона напоминала огромную заснеженную тыкву, а избушка Хагрида — пряничный домик. Иллюминаторы дурмстрангского корабля покрылись изморозью, а с его мачт свисали тяжёлые ледяные гроздья. В это время домовые эльфы на кухне трудились не покладая рук, и столы в Большом зале ломились от изысканных блюд и соблазнительных десертов.

В спальне Гарри, Симус и Невилл облачились в праздничные мантии. Рон вертелся перед зеркалом в углу и с отвращением себя разглядывал. Не мантия, а девчоночий наряд! И Рон решился на отчаянный шаг: применил заклинание ножниц — пусть мантия походит на мантию. Не сказать, чтоб уж совсем ничего не вышло, кружева на воротнике и манжетах исчезли, только вот на манжетах от них осталась неряшливая бахрома.

Гриффиндорская гостиная уже наполнялась участниками бала. На всех вместо обычных чёрных мантий — цветные.

Покинув гостиную, Гарри отправился в дальний конец замка — в башню Когтеврана. Путь ему пришлось проделать немалый: спуститься по лестницам, миновать несколько по-разному настроенных переходов и, наконец, подняться к одной из самых высоких башен Хогвартса. Попасть в гостиную Когтеврана было делом непростым: вместо двери путь преграждала гладкая стена с бронзовым дверным молотком в виде орла, который задавал прохожим каверзные вопросы. Гарри с облегчением отметил, что ему не придётся испытывать на себе его проницательность — он терпеливо ждал снаружи. Из гостиной то и дело выходили ученики в праздничных нарядах.

Наконец из проёма вышла она. Чжоу Чанг. Её длинные чёрные волосы, которые она обычно носила собранными, сегодня были распущены. Вместо школьной мантии Чжоу была в изящном платье небесно-голубого цвета, которое переливалось при свете факелов. При виде Гарри её тёмные глаза блеснули, и на губы легла та самая застенчивая, но сияющая улыбка.

— Привет, Гарри! Ты давно меня ждёшь? — спросила она, слегка покраснев.

— Стоило подождать, — ответил он, и его улыбка стала шире, глядя на её смущение.

Она легко сошла к нему, и они, перекидываясь парой незначительных фраз, направились по коридору к главному залу.

В холле яблоку было негде упасть. Скорей бы пробило восемь — двери зала распахнутся и начнётся долгожданный бал! Многие всё ещё искали в толпе своего кавалера или даму с других факультетов.

Флёр шла в сопровождении Роджера Дэвиса, капитана команды когтевранцев. На ней была мантия из серебристо-серого атласа. Ничего не скажешь, писаная красавица!

Из подземной гостиной поднялись слизеринцы. Во главе шел Малфой в чёрной бархатной мантии с высоким воротником, напоминавшей пасторское облачение. Он вёл под руку Пэнси Паркинсон в розовом платье с бантами. Крэбб и Гойл в зелёных мантиях походили на замшелые валуны — и, как отметил Гарри, остались без партнёрш.

В это время тяжёлые дубовые двери распахнулись, и в холл вошли дурмстрангцы во главе с Каркаровым. За ним следовал Крам со Сьюзен Боунс.

— Участники Турнира, ко мне! — раздался голос профессора МакГонагалл. Она стояла справа от двери, где было небольшое свободное пространство.

Профессор была в клетчатой мантии и шляпе с венком из чертополоха. Она объяснила чемпионам, что пока им надо постоять здесь: они войдут в зал парами, церемонно, после того, как все остальные усядутся за столы. Флёр Делакур с Роджером Дэвисом встали первыми у самых дверей. Дэвис не верил своему счастью и не отрывал зачарованного взгляда от красавицы Флёр.

Двери наконец распахнулись, и поток учеников хлынул в Большой Зал.

Гарри и Чжоу заняли своё место среди других чемпионов у входа в Великий Зал, откуда им предстояло наблюдать за тем, как весь Хогвартс проплывает мимо них в сверкающем потоке шёлка, бархата и взволнованных улыбок. Тут были и парочки, явно смущённые внезапной близостью, и одинокие ученики, старавшиеся выглядеть так, будто им совершенно всё равно. Смех, шум голосов и шелест платьев сливались в один оглушительный гул.

Гарри замер.

Из толпы выплыли Рон и Гермиона. Они шли вместе...

Улыбка мгновенно сошла с лица Гарри, словно её и не бывало. Земля будто ушла у него из-под ног. Гарри не мог поверить своим глазам.

Заметив Гарри, Гермиона слабо, почти извиняюще улыбнулась.

Это была не та Гермиона, которую Гарри знал все эти годы. Её вечно пушистые волосы были закручены в элегантные локоны и уложены в изящную причёску, а вместо школьной мантии на ней было потрясающее платье нежно-голубого оттенка, в складках которого переливался свет. Она выглядела... потрясающе.

Проходя мимо, Рон смотрел на Гарри с самым довольным видом, какой только могла выразить его конопатая физиономия.

Чжоу, чью руку Гарри держал в своей, тут же уловила внезапное напряжение.

Что-то не так? — тихо спросила она, следя за его взглядом.

Когда, наконец, все ученики расселись за столами, уставленными сверкающими приборами, профессор МакГонагалл обернулась к оставшимся чемпионам.

— Теперь выстраивайтесь, пара за парой, и следуйте за мной!

При их появлении весь зал взорвался аплодисментами. Профессор МакГонагалл, выпрямившись еще прямее, повела их через зал к большому круглому столу, где сидели судьи.

Гарри шагал, почти не ощущая под собой ног, а счастливая Чжоу упивалась всеобщим вниманием.

Стены зала серебрились инеем, с тёмного, усыпанного звёздами потолка свисали гирлянды из омелы и плюща. Длинные обеденные столы исчезли, вместо них — сотня столиков, каждый человек на десять. На столиках уютно горят фонарики.

Дамблдор во главе судейского стола встречал подошедшие пары сияющей улыбкой. Людо Бэгмен в пурпурной мантии громко аплодировал. Мадам Максим в лиловом шёлке вежливо хлопала. На месте мистера Крауча восседал Перси Уизли в новенькой мантии.

Поймав взгляд Гарри, Перси жестом предложил ему сесть рядом.

— Меня повысили, — немедленно сообщил он. — Назначен личным помощником мистера Крауча.

— А где он сам? — спросил Гарри, украдкой наблюдая, как Рон и Гермиона устроились через стол.

Взгляд Гарри невольно скользнул по Гермионе в её нарядном платье, и он почувствовал, как учащенно забилось сердце. В этот момент она подняла глаза и встретилась с ним взглядом — на мгновение в её взгляде мелькнуло что-то тёплое, почти нежное, прежде чем она поспешно отвела глаза.

— Мистер Крауч серьёзно болен, — тем временем объяснял Перси. — Его очень расстроила домовяха Винки, да и годы берут своё...

Гарри едва слушал, замечая, как Рон что-то оживлённо рассказывает Гермионе, а она улыбается ему в ответ. Необъяснимая ревность кольнула Гарри, хотя он тут же упрекнул себя в этом.

Отливающие золотом тарелки, перед которыми лежали меню, всё ещё были пустые. Гарри нерешительно взял карточку с рождественской виньеткой и огляделся — официантов нет. Дамблдор, однако, внимательно изучал список блюд, после чего заказал, глядя в свою тарелку: «Куриные отбивные!».

И на тарелке тотчас явились с пылу с жару отбивные. Тут все сразу смекнули, что делать, взяли меню, и золотые тарелки наполнились едой.

Крам, обычно молчаливый, оживлённо беседовал со Сьюзен:

— У нас тоже есть дворец, хоть и меньше вашего. Очаги мы топим только для колдовства. Но территория наша больше и красивей, правда, зимой день совсем короткий, а ночь длинная, мало времени любоваться...

— Виктор, — с холодной улыбкой вмешался Каркаров, — не рассказывай слишком много.

Дамблдор весело подмигнул:

— У тебя, Игорь, вечные тайны. Можно подумать, ты не любишь гостей.

Гарри прыснул в тарелку с гуляшом. Перси нахмурился, а Дамблдор чуть заметно подмигнул Гарри.

Тем временем Флёр Делакур, изящно повернув голову в сторону своего кавалера, в пух и прах разносила убранство замка с сильным французским акцентом.

— Просто убожество! — обвела она взглядом искрящиеся инеем стены Большого зала. — У нас во дворце Трапезную украшают ледяные скульптуры. Они не тают и переливаются всеми цветами радуги. А какая у нас еда! И в холлах никаких ужасных рыцарей без головы. А попробуй залети в Шармбатон полтергейст, его выгонят с треском, вот так! — И Флёр с силой хлопнула по столу ладонью.

Роджер Дэвис глядел на прекрасную Флёр затуманенным взором. Восхищение его было так велико, что он вряд ли её слышал, пронося вилку мимо рта.

— Конечно! — стукнул он по столу так, как Флёр. — Да! С треском!

Хагрид сидел за одним из учительских столов и, не отрываясь, глядел в их сторону. На нём был всё тот же ужасный бурый с ворсом костюм. Он махнул рукой, и мадам Максим, заметил Гарри, ответила тем же. Опаловое ожерелье на её могучей шее мягко переливалось, отражая огоньки фонарей.

После ужина Дамблдор поднялся и взмахом палочки очистил центр зала для танцев. Другой взмах — и у стены выросла сцена с музыкальными инструментами.

На сцену вышли «Ведуньи» — колдуньи с растрёпанными волосами в нарочито потрёпанных мантиях. Когда заиграла медленная мелодия, Чжоу потянула Гарри в центр зала.

— Пойдём, сейчас будем танцевать.

Гарри двинулся за ней. Он ухватил её за талию. Вскоре к ним присоединились другие пары. Рядом Невилл то и дело наступал на ноги Джинни, которая морщилась от боли, но старалась не показывать виду.

Неожиданно, Гарри решил отпустить ситуацию. Возможно, пережитые эмоциональные качели последних месяцев его закалили. С него действительно хватит. Он заслужил право быть просто счастливым в этот вечер.

Он сильнее прижал к себе Чжоу и они закружились в танце. Гарри в который раз невольно отметил, что она обладает весьма привлекательной фигурой.

Чжоу с восхищением смотрела на него, и её радость внезапно показалась ему самой ценной вещью в этом зале.

Музыка ускорилась, подхватывая их, словно стремительный речной поток. Они закружились быстрее, слившись с ритмом музыки и общим весельем. Золотистые искры, вырывавшиеся из волшебных инструментов, выписывали в воздухе замысловатые узоры, а разноцветные ленты, словно живые змеи, извивались над головами танцующих. И глядя в сияющие, полные безудержной радости глаза Чжоу, Гарри понял, что это решение — отпустить — было единственно верным. По крайней мере, на сегодня.

С каждым новым вихрем танца тяжёлый камень на душе становился всё легче, пока не исчез вовсе, сменившись лёгкостью и даже эйфорией. Мир сузился до точки — до её улыбки, до тёплой ладони в его руке. Казалось, они летели, а не танцевали, и Гарри поймал себя на мысли, что не чувствовал себя таким свободным с тех самых пор, как впервые взлетел на метле. Это была магия, куда более сильная и настоящая, чем любое заклинание.

— Ты прекрасный танцор, Гарри, — тихо проговорила Чжоу, её глаза сияли, как тёмные озёра при лунном свете. — Я так рада, что мы здесь вместе.

— Это всё ты, — искренне улыбнулся он в ответ, и это была правда. Её восхищение было заразительным, и он позволил себе увлечься этим чувством.

В полночь «Ведуньи» доиграли последний танец под долгие и громкие аплодисменты. Бал окончился. Гарри проводил Чжоу до дверей гостиной Когтеврана и медленно побрёл в башню Гриффиндора.

Эйфория, постепенно, начала сходить.

Логика, которую он так старательно выстраивал, дала трещину.

«Рон же делает всё, чтобы её оттолкнуть, — размышлял он, шагая по спящим коридорам. — Он с ней груб, вечно дразнит её за учёбу... А мы с ней... у нас всё иначе».

Он вспомнил, как часто Гермиона смеялась именно над его шутками, как делилась с ним тревогами, которых, он знал, не доверяла Рону. Между ними была какая-то особая теплота, и он был уверен, что не выдумывал её.

«Девушек очень трудно понять», — смирился он про себя, чувствуя, что загадка Гермионы Грейнджер для него сложнее любой магической задачи.