Братская забота (джен)

— Уверяю тебя, Северус, с ним все в полном порядке, — в очередной раз ответил Дамблдор. Этот разговор случался у них с Северусом примерно два раза в год: на Хэллоуин и в конце июля, когда Северуса в очередной раз начинало терзать... разное. Каждый раз, когда это случалось, он вспоминал слова Дамблдора, сказанные ему после смерти Лили и Джеймса: смысл его жизни теперь состоял в том, чтобы защитить мальчишку, которого он и не видел никогда и который был ему заведомо неприятен. И каждый раз, когда он вспоминал об этом, он шел к Дамблдору и интересовался, как дела у того, кто, по идее, составляет смысл его жизни.

И каждый раз директор удивлялся его интересу. И каждый раз говорил, что время действий для него наступит позже, когда мальчик приедет в Хогвартс. А пока у него есть время просто жить — без особенно серьезных обязательств. То есть, говоря прямо, с тяжеленной ношей в виде преподавания, деканства, испорченной репутации и постоянной готовности... к чему угодно, включая возвращение Темного Лорда. Самое то, чтобы жить и радоваться. Особую прелесть такой жизни придает многолетнее ожидание того, что когда-нибудь мальчишка приедет в Хогвартс, и Северусу придется отдавать долги и искупать все то, что он, безмозглый юнец, умудрился наворотить. Может, кто-нибудь и способен был бы получать удовольствие от такой жизни, но Северус не относился к этому типу людей.

«А вот Джеймс, вероятно, смог бы и в этой ситуации оставаться жизнерадостным придурком», — думал он порой, и сам не мог понять: с неодобрением или все-таки с завистью.

Северус с некоторых пор взял за правило не врать себе хотя бы в важных вещах, поэтому он понимал: если бы Гарри Поттер был просто сыном его первой и единственной любви и главного придурка их курса, он не стал бы ничего выяснять у Дамблдора, более того, он постарался бы забыть о мальчишке до тех пор, пока тот не приедет в Хогвартс. Зачем ему знать что-то о живом воплощении собственной неудачи и собственной вины? Ну его к Мерлину! Жив, пристроен куда-то и ладно, остальное уж точно не его забота.

Но так уж случилось, что Гарри был сыном Джеймса Поттера. Не только главного придурка курса и главного детского врага Северуса Снейпа, но и его брата. Северус носил другую фамилию, но никогда с тех самых пор, как узнал правду, не забывал о том, что он немного Поттер. Что сложись все как-нибудь иначе, он был бы представителем древнего богатого рода. Он как-то специально нашел в библиотеке исторический фолиант с наиболее древней частью их родового древа: это такая махина, что и представить-то страшно. А теперь от всей этой махины остались дальние родственники, носящие другие фамилии, и мальчишка Гарри Поттер, живущий неизвестно где, но «в полном порядке», и к тому же приходящийся Северусу племянником, хотя едва ли он когда-либо прямо вот так словами это признает. И он сам, Северус Снейп, который никогда не мог оказаться на родовом древе Поттеров, но упорно считал, что имеет к ним отношение.

И в первую очередь именно эта зацикленность на их никому не известном родстве и гнала его как минимум два раза в год к директорскому кабинету с дурацким вопросом «Как там поживает ваш драгоценный Избранный и не страдает ли без всемирной известности?» Вот уж пять лет гнала. Этим летом Поттеру исполнилось шесть. Еще пять лет — и он окажется в Хогвартсе. А Альбус Дамблдор по-прежнему отвечал одно и то же. С ним, мол, все в порядке, и ни единой подробности. Кажется, он так и не понял, что именно стоит за интересом Северуса к жизни мальчика. В то, что любовь к Лили могла заставить его интересоваться ее сыном он, видимо, не верил... в общем-то, правильно делал. А об их родстве с Джеймсом, значит, так директор и не прознал, хотя Северус одно время полагал, что профессор Дамблдор знает о тех, кто оказывается в стенах Хогвартса, абсолютно все. Это он даже не в детстве додумался, а уже позже, когда устроился сюда преподавать. Слишком часто выяснялось, что то, что для остальных полная неожиданность, директор давно ждал, вычислил и вписал в один из своих многочисленных планов, в наличии которых Северус уже не сомневался. А вот поди ж ты, видимо, что-то все-таки ускользает от его внимания. Ну и правильно, если двое мальчишек с враждующих факультетов что-то не поделили, то в ста случаях из сотни с ними все понятно: это просто дурацкая детская вражда с первого взгляда. К чему тут присматриваться, за чем следить?

Северус честно пытался помириться с Поттером. Раз или два. На первых курсах. Учитывая их с братцем отношения, даже это было с его стороны практически героическим шагом. Увы, Джеймс не оценил. А после пятого курса никакой мир между ними стал уже невозможным. Разве что вооруженный нейтралитет. Но Джеймс до него не дожил, да еще и Лили потащил с собой на тот свет, и выяснять отношения больше было не с кем. Разве что с шестилетней козявкой, которая после смерти родителей Джеймса и родителей самого Северуса являлась, если вдуматься, его единственным родственником, но это как-то неспортивно.

В общем, Северусу действительно хотелось знать, что там с Поттером. Настолько хотелось, что он даже загадал: если и в этот Хэллоуин директор скажет про «все в порядке», на Рождественских каникулах он просто поищет его сам. Если не найдет, в самом деле поверит, что его пристойно охраняют. А если найдет... вот там и посмотрим.

Директор не подвел.

— Уверяю тебя, Северус, с ним все в полном порядке...