Пес и Лис (джен)

Глава Отдела Воздействия всегда ратовал за любые новые изобретения, особенно за те, что делали жизнь легче. Взять хотя бы самодвижущийся экипаж. Чего стоила одна возможность избавиться от вечно гадящих и медленных лошадей — а какая экономия магии! Новые лампы, заменившие свечи, позволили ему лишний раз остаться допоздна на работе. И телефон. Господин Монтегю лично хлопотал о проведении телефонной линии к себе в кабинет. Бесспорно, аппарат был неказистым и шумным, но значительно сокращал беготню по кабинетам и количество исписанной бумаги. Вопросы стало быстрее и удобнее решать с безликим, пищащим из-за сотни миль голосом, чем тратить драгоценное время на переписку.

Но сегодня Монтегю отчаянно желал обрезать телефонный шнур.

— Господин Меззанин? — осторожно поинтересовался он у раковины микрофона, хотя прекрасно знал, кто находился на другом конце. Его дрожащий палец выстукивал нервную мелодию по краю блюдца.

— То была подопечная госпожи Бенеш... Да, пострадали собаки. Все верно, только собаки.

Он ухватил из вазы печенье и в мгновение смолол его в муку, смяв в кулаке.

— Анри Листен не сдержался, но больше такого не повторится. Мы обязательно проследим за этим. Раньше он выполнял работу безукоризненно, и я думаю... — Его голос осекся, щеки заалели, а взгляд устремился в пустоту. — Да, он и Кристиан Фэй. Всецело вас поддерживаю, но они — единственные люди, в благонадежности которых я уверен. Они под моим контролем, можете не сомневаться...

Следующие пять минут разговора были самыми долгими в жизни директора. Он лишь мычал и кивал (можно подумать, его кто-то видел), оцепенело глядя перед собой.

— Ваша помощь? — наконец успел вставить он. — Мы не можем беспокоить Отдел Управления по таким пу... — Голос из трубки недовольно мяукнул. — Нет, что вы, я не хотел сказать «пустякам», происходящее никак не может считаться пустяком, я знаю!.. Да. Да, конечно. Конечно, мы справимся! Уверяю вас, беспокоиться не о чем. Утечка жидкой магии будет обнаружена. Если таковая имеется, мы обязательно, всенепременно...

Соленый пот уже заливал его глаза. Господин Меззанин умел заставить собеседника взмокнуть.

— Мы отыщем преступника в ближайшее время! — оптимистично пообещал Монтегю и повесил трубку на рычаг. Затем, на всякий случай, снял ее и положил рядом с аппаратом, поглядывая на телефон, словно на ядовитую змею.

Он развернул кресло к окну. На обычно ясное небо наползли серые лохмотья туч, и из распахнутого окна потянуло холодом. Господин Меззанин никогда не скупился на предупреждения и угрозы.

* * *

Секретарь директора Отдела Воздействия, господин Шорох казался строгим, сдержанным и порой устрашающим типом. Некоторые сотрудники считали его занудой, в особенности когда он цеплялся по мелочам к отчетам и делал выговоры ленивым коллегам. В целом, господин Шорох походил на серую канцелярскую крысу, увлеченную лишь своей работой.

Так все обстояло и на самом деле. Семьи у секретаря не было, то же касалось и хобби. Лишь холодная квартира со стерильно-белыми стенами, в которых его никто не ждал и куда он приходил лишь для короткого сна между двумя днями работы.

Господин Шорох был обычным занудой с одним «но». Его беспокоил розовый бегемот.

Первый раз Шорох увидел его в период курса успокоительных, после приема очередной таблетки. Облаченный в любимую мягкую пижаму, он готовился ко сну и уже погасил лампу, как за окном что-то мелькнуло.

Шорох натянул колпак и забрался под одеяло. То могла быть птица, ветка дерева или еще какой мусор, подгоняемый порывами ветра. Ветер и правда свистел за стенами дома слишком громко, навевая мысли о скором дожде.

Нечто за окном появилось снова, лишь на мгновение, розовея и пульсируя неясным светом.

Шорох недоуменно моргнул. Затем все же выбрался из теплой кровати и подошел к стеклу. Как он и ожидал, улица и воздух над ней пустовали.

Розовый бегемот вылетел внезапно. Он восседал на длинной метле, древко которой, казалось, вот-вот переломится под весом туши. Шорох прижал нос к стеклу, широко раскрытыми глазами следя за неторопливым полетом зверюги. Та распахнула пасть — словно в приступе веселья, — обнажив лиловый зев, который обрамляли крупные тупые зубы, и в приоткрытую форточку просочилось сдавленное хихиканье.

Подплыв ближе, бегемот хитро скосил глазки на замершего за стеклом зрителя. Затем поднял короткую лапу вверх и оглушительно чихнул.

В спальню тотчас ворвалось искрящееся облако розовых частиц, и все кругом заволок не менее розовый туман. В нем-то господин Шорох и потерял сознание, обрушившись так звонко, словно на пол упал не взрослый мужчина, а мешок с костями.

— Я видел нечто странное, — сообщил он на следующем приеме у врача.

Темная, обитая дубовыми панелями комната погрузилась в тишину. Лишь часы на каминной полке продолжали настойчиво отсчитывать секунды до окончания сеанса.

Доктор Блюм, известный специалист в области психиатрии, по совместительству был заядлым путешественником и охотником, и весь его вычурный кабинет буквально кричал об этом. Стены украшали головы диких животных с раскрытыми пастями, отполированные ружья, топоры и клинки бесчисленных форм и размеров. Резные стол и бюро утопали в гротескных фигурках аборигенов, где-то между ними покоились мягкий диван и кресла, в углу за огромным стеклом шкафа снова виднелись ружья. Зайди в кабинет действительно неуравновешенный человек, доктор Блюм определенно оказался бы застрелен из собственного же экспоната.

Но его, похоже, это мало заботило.

— И что же вы видели? — промурлыкал он, не отрываясь от записей. Господин Шорох обвел взглядом скалившиеся на него головы животных, затем выдавил:

— Я точно не знаю... Кажется, то был бегемот.

— Бегемот? — Услыхав что-то новенькое, доктор на мгновение поднял голову.

— Да. Розовый бегемот на метле, — разоткровенничался Шорох. — Он пролетал по улице за моим окном.

— И что вы сделали, увидев его? — И без того узкие под нависшими веками, глаза Блюма пытливо сощурились за линзами очков.

— Не помню, — честно ответил Шорох. — Но очнулся я уже утром, на полу кухни.

— Понятно.

Шорох затаил дыхание в ожидании вердикта. Даже мышцы шеи заныли от напряжения. Но доктор Блюм продолжал неторопливо изучать собственные же записи.

— Бессонница, галлюцинации и сомнабулизм... Ммм... Вы знаете, в вашем возрасте вполне возможно проявление подобных симптомов, — наконец выдал он.

— В моем возрасте? — растерянно пробормотал господин Шорох.

Блюм одарил его ласковой, снисходительной улыбкой.

— Да, в вашем. По достижении среднего возраста мужчины часто страдают от потери самоидентификации. Старые цели уходят, не оставляя ничего взамен. Из-за возникшей пустоты внутреннего мира и жизненной дезориентации начинаются депрессии, головные боли, подавленные состояния, ослабление организма. Думаю, корень вашей проблемы лежит как раз в этом. Бегемот на метле олицетворяет ваш страх перед потерей эректильной функции. Понимаете, да? Бегемот — как воплощение животной силы, а метла — символ мужского достоинства. — Сделав еще пару пометок, он неожиданно сменил тему. — У вас есть дощечка из слоновой кости?

— Нет, — еще более растерянно и тихо ответил Шорох. Да и откуда у него мог взяться подобный предмет?

— Замечательная вещь, — заверил его Блюм и погладил свой густой роскошный ус. Его серьезный вид не оставлял сомнений — дощечка из слоновой кости и вправду была весьма полезна. — Незаменимы при артрите, геморрое, мигренях и ваших проблемах. Обязательно заведите одну. Ее необходимо прикладывать к вискам три раза в день, дважды с каждой стороны.

Перо его ручки заскребло по бумаге со звуком, от которого зубы господина Шороха заныли.

— «Дважды... с... каждой... стороны», — повторил Блюм, записал свои рекомендации, оторвал листок от блокнота и вручил его пациенту, не дожидаясь, пока чернила высохнут. — Также старайтесь поменьше бывать под открытым лунным светом и не забывайте полоскать рот отваром брюхолоха, как мы с вами договаривались. — Он укоризненно взглянул на Шороха над сползшими на край носа очками. — Только не говорите, что забыли об этой крайне важной части нашего лечения!

— Нет, конечно нет... — пробормотал Шорох. По правде говоря, он забыл о чертовом брюхолохе еще неделю назад, сразу же, как за ним закрылась дверь кабинета. У него и без того имелась масса дел на работе, где он никак не мог разгуливать по коридорам, беспрестанно полоща рот травяным отваром.

Но Шорох все же сложил листок и положил его в карман пиджака. Раскланявшись, он с некоторым смущением покинул кабинет, вновь и вновь оценивая возможности собственных функций. Лично он считал, что бегемот был последним животным, которое могло ассоциироваться с сексом.

* * *

Каждое утро пунктуальный, как часы, господин Шорох разбирал письма.

Писали в Отдел на удивление много, несмотря на то, что он тщательно скрывал свое существование. «Шила в мешке не утаишь», как любил говаривать господин Монтегю. Каждый день на тысячи адресов, разбросанных по многочисленным уголкам мира, приходили письма от ищущих помощи клиентов. Большие и маленькие, исписанные кривыми каракулями и странными иероглифами, конверты собирались в аккуратную стопку на столе секретаря Шороха. Быстрыми отточенными движениями секретарь распечатывал их и отсеивал откровенный бред, имеющий отношение скорее к медицине, чем к Обществу. Складывал отдельной стопкой желтые письма от Отдела Управления, который регулярно присылал тщательные оценки необходимости вмешательства в жизнь того или иного существа. Затем снова собирал конверты в стопку и разносил по кабинетам.

Высшее руководство предпочитало звонить директору лично, на нелепый, похожий на подсвечник телефон с круглой трубкой и похожим на раковину микрофоном, который приходилось подносить ко рту и орать в него так, что Шорох из своего застенка слышал каждую деталь разговора.

Но изредка письма от правления все же приходили. Их можно было узнать по конвертам из красной бумаги, на которых не стояло ни марок, ни гербов. Лишь надпись с аккуратными, нечеловечески одинаковыми буквами: «Господину директору, лично». Туда Шорох их и отправлял, не распечатывая и не испытывая ни малейшего желания это сделать. Излишнее любопытство не входило в его рабочие обязанности.

Однако в то утро его мысли путались и расползались в разные стороны.

Он вновь попытался сфокусироваться на высившейся перед ним стопке и запустил нож в конверт на самом верху. Внутри оказалось фото миловидной, но слишком уж бледной девушки с копной вьющихся пепельных волос, небрежно заколотых на затылке. Ее личико с острым подбородком источало уверенность, взгляд был жестким, как корсет, стягивавший ее хрупкий торс. Выудив плотную картонку из конверта, Шорох перевернул фотографию. «Диа Франческа Федерика Джульетта дель Боско» — гласила подпись, выведенная аккуратными одинаковыми буквами.

В голову господина Шороха медленно вползло сомнение, но заторможенный усталостью после бессонной ночи мозг отказывался работать. Секретарь опустил голову и измученно уставился на лежавшее на столе письмо.

Распечатанный конверт был красного цвета.

— О господи!.. — в ужасе воскликнул он и тотчас настороженно огляделся: не слышал ли кто его крик? Но нет, цветастый коридор оставался пуст в обоих концах. На счастье Шороха, среди работников Отдела находилось мало любителей бродить по административному этажу.

Пальцы Шороха засновали меж аккуратных стопок в поисках клея. Сунув фотографию обратно в багрово-красный конверт, он наскоро залил его липкой жижей и аккуратно убрал лишнее, каплями выступившее из-под кромки.

Когда неприкосновенный конверт очутился в предназначенной ему стопке, секретарь почувствовал себя намного легче. Разобрав почту, он отнес письма в кабинет директора, уселся и принялся ждать. Он даже принялся напевать себе под нос, чего с ним обычно не случалось. Всему виной недосып, решил секретарь и простил себе эту маленькую слабость. Но занудный тоненький голосок в его голове был совсем иного мнения.

Господин Шорох видел розового бегемота. И это говорило лишь об одном.