Пес и Лис (джен)

Мир был велик.

Ленивое солнце сперва вползло на небо с восточной стороны, где шумели дикие леса Брюхвальда — темной и неизведанной земли, населенной странными созданиями. Вампиры прятались в подземельях замков и подвалах заброшенных домов, оборотни просыпались после полуночных гуляний, колдуны убирали следы своих ритуалов. Из труб лепившихся друг к другу деревенских домиков курился белый дым, смешиваясь с утренним туманом, а в столице, городе Странгольтадт, давно пыхтели фабрики и заводы.

С северной стороны Брюхвальда, на заснеженных Полуночных Склонах и у их подножий просыпался Фьордалл. Высоко, в пещерах у берегов озер укрывались тролли; сияющие золотом силуэты горных духов ныряли в норы меж корней деревьев.

На юге запели птицы Золотой Долины, богемной земли театра и музыки. Зашумели верфи на побережье Седого моря; плескали хвостами русалы в поисках очередной зазевавшейся прачки. Крики чаек будили моряков, и те возвращались из борделей и таверн на корабли, готовиться к очередному плаванию к берегам дальних южных стран.

К северу просыпались Мириады — десятки крохотных королевств и княжеств. По обыкновению, вскоре после восхода одно из них напало на соседа и случилась великая битва, в которой пострадали знаменосец и его верный конь. Побоище закончилось к ужину, за которым каждая из сторон хвалилась одержанной победой и демонстрировала набитые шишки.

Западнее солнце расцвело в безоблачном лазурном небе королевства Линдефокс, богатой земли фермеров и охотников. Засеянные озимыми поля заискрились в золотом свете, медленно оттаяла тонкая корка на обледенелых дорогах. По мостовым столицы поехали первые экипажи, открылись лавки, и меж аккуратных домов запахло горячим хлебом. Глава государства Франсуа Листен был единственным, кто не обратил на первые лучи рассвета ни малейшего внимания. Он сидел за письменным столом в одной рубахе; стальное перо в его руке скрипело, выводя вычурные завитки букв.

А в центре континента жирным многоликим пауком уселся город Петрополис — столица одноименной республики. Владение торговцев и фабрикантов, перевалочный пункт для товаров и караванов, площадка бесчисленных сделок и место обитания сотен тысяч жителей: неприлично богатых и ужасающе бедных, живущих в роскошных особняках и ютящихся на окраине в гнилых халупах и двухэтажных бараках. И в самом центре паутины его улиц лежал юноша — лицом вниз, раскинув в стороны жилистые ноги.

* * *

Рот Кристиана наполняла земля. Липкая, отвратительная, хрустевшая на зубах.

Фэй перевернулся, с омерзением отплевался и открыл глаза. Вокруг, словно шепот прибоя, шумели голые деревья, над их скрюченными ветвями ползли серые облака. Издали ветер принес паровозный гудок. Городской парк, вот где он находился. Лежал на подмерзлой мешанине из земли, жухлой травы и листьев, а по его голому телу деловито сновали осенние жуки-гнилушки.

За это он ненавидел свою волчью половину — слишком уж буйно она вела себя, когда вырывалась на свободу. Но исправить сущность, данную ему с рождения, могла лишь смерть. Отец Кристиана, граф Ла-Морт, был оборотнем, отец его отца был оборотнем, отец отца его отца... Да что там, все семейство Ла-Морт в полнолуния превращалось в волков, и большинство находило животное состояние прекрасным. Все, кроме Кристиана Фэя.

Он убрал мокрые пряди волос с глаз. Распрямившись, пошатнулся и оперся на дерево, чтобы не рухнуть обратно, стряхнул гнилушек и налипшие комья грязи. Затем поднял голову, отыскал знакомые ориентиры и побежал, несмотря на плясавшие перед глазами звезды.

Мимо проносились покрытые мхом стволы, воздух рассекали ветви, от которых Кристиан уворачивался с ловкостью, свойственной всем представителям его рода. Опавшие листья скользили под ногами, но он не сбавил ход. Ему хотелось как можно меньше времени быть в подобном виде: голым и грязным. Похожим на зверя.

Место, где он оставил одежду, опутывала вонь дешевого табака. Кристиан перешел на шаг, внимательно оглядывая окрестности. Приблизившись к нужному дереву, он остановился.

Рослый блондин стоял к Фэю спиной, у самой стопки аккуратно сложенной одежды, широко расставив ноги в сапогах. Он с наслаждением выдохнул облако плотного дыма; воротник его охотничьей куртки и «конский» хвост волос опутало рваное кольцо.

— Вся рубашка провоняет, — буркнул Кристиан. Подскочив к одежде, он отыскал штаны и принялся спешно их натягивать.

Лис даже не обернулся.

— Директор вызвал нас к себе. Похоже, что-то срочное.

* * *

В то утро в уютном кабинете господина Монтегю, директора Отдела Воздействия, витало беспокойство. Это было необычно для организации, которая дарила миру счастье и любовь. Исполнение желаний, предотвращение конфликтов и самоубийств — в этом Монтегю знал толк. Но он никак не походил на полицейского или борца со злом.

К сожалению, именно этого от него требовала сложившаяся ситуация.

Всего в кабинете находилось четверо: сам директор и трое его подчиненных, один из которых всхлипывал в отчаянии, а остальные неловко ерзали на местах.

— Да, у меня было его дело, и — да, у него и правда были проблемы с проявлением нежных чувств. Он должен был принять любовь, но не таким образом, совсем не таким...

Брауни сморщил коричневое лицо с блестящими темными глазками. Его ноги покачивались, не доставая до пола, а короткие ручки мяли носовой платок.

— Убитая, Дафна Мыска, приходилась моему подопечному подругой детства. Он хранил к ней некие теплые чувства, но когда на бедняжку напали, господин Тернощит просто обезумел. Навещал в больнице каждый день, разговаривал.

Брауни вытер нос.

— Представляете, девушка в коме, а он ведет с ней беседы. Естественно, это вызвало подозрения полиции. И теперь, когда ее зарезали в собственной палате, угадайте, кого арестовали в тот же день? Убита дочь министра иностранных дел, конечно, им нужно было поскорее кого-то сунуть в тюрьму. И еще эта записка... Тернощит невиновен, но кого это волнует?

Брауни горестно покачал головой и вновь уткнул лицо в ладони. И без того крохотный, он съежился от горя, превратился в тугой комок нервов. Нахмурившись, Лис откинулся в кресле и потер щетинистый подбородок.

— Вы думаете, тот, кто убил бедную девушку, связан с Отделом?

— Мы знаем, — отрезал Монтегю. Он открыл папку, лежащую перед ним на столе, и двумя пальцами выудил смятый розовый клочок. — Господин Брауни сразу узнал бумагу. — Он поднял один из желтых листов со стола, сложил его с обрывком. — Убийца использовал наши бланки и немного краски.

— Хочет показать нашу уязвимость? Настолько верит в свои силы?

Монтегю молча пожал плечами. Он перегнулся через стол и протянул записку Фэю.

— «Доброй ночи», — прочел тот. Сидевший рядом Брауни зарыдал, словно голос Кристиана спустил неведомую кнопку.

— Я не виноват, поверьте! — запричитал карлик. Фэй потрепал его по плечу; директор откашлялся, изо всех сил пытаясь скрыть смущение.

— Ты свободен. Отдохни пару недель, проведай родственников в Золотой Долине.

Брауни кивнул, благодарно и шумно высморкался в предложенный ему платок. Когда его всхлипывания стихли в коридоре, Монтегю обвел взглядом оставшихся хранителей. И ни тот, ни другой не внушал доверия.

То были далеко не лучшие экземпляры, когда-либо нанятые им на работу. Один из них, Кристиан Фэй, высокомерный юноша в дорогом костюме-тройке и начищенных туфлях, очень старался делать свою работу. Так старался, что после его усердий клиенты оставались без дома и ясного рассудка. Кое-кто даже стал вдовцом, о чем директор до сих пор вспоминал с содроганием.

По правую руку от господина Фэя сидел его напарник, господин Лис из Линдефокса, барон, коллекционер и профессиональный охотник. А так же кутила, бабник и проныра, мысли и действия которого не мог предсказать даже сам господин Монтегю.

В общем, компания подобралась незавидная. Но выбора у Монтегю не было.

Он отпил остывшего чаю. Чашка мелодично звякнула, опустившись на блюдце из нежного фарфора.

— Такая же записка была обнаружена на теле подопечной господина Волчикуса с неделю тому назад.

— Волчка? — удивленно переспросил Кристиан, выпустив прядь темных волос, которую до этого старательно накручивал на палец. — И что в ней было? То же самое?

Директор кивнул.

— Она обладала сильным магическим даром, та дама. Школа Видящих. Простой грабитель или насильник с ней бы не справился.

Простой человек даже не успел бы достать нож, тут же позабыв свое имя, домашний адрес и цель подлунной прогулки. Хорошим магам школы Видящих было достаточно одного прикосновения к вискам жертвы, чтобы подчинить ее разум целиком. В некоторых случаях хватало и взгляда.

Однако, несмотря на свой дар, Оливия Чист оказалась мертва.

Сразу после ее трагической смерти Волчикус покинул ряды хранителей по собственному желанию. Сказал, что не хочет работать бок о бок с убийцей. И в этом Монтегю был вынужден с ним согласиться.

— Как вы уже могли понять, эти преступления — дело рук одного из работников, — сказал он после глотка чая. — У кого-то, кто имеет доступ к личной информации клиентов. По крайней мере, к сведениям господ Волчикуса и Брауни.

— То есть, убийцей может оказаться кто угодно, — мрачно подытожил Лис.

— Кто угодно из нашего Отдела, да. И, — Монтегю перевел дух. Еще пару дней тому назад то, что он собирался сказать, показалось бы ему бредом сумасшедшего. — И я поручаю вам отыскать этого негодяя. Пока он не переубивал всех наших подопечных.

Он с величайшим неудовольствием отметил радость, бурно вспыхнувшую на смуглом лице Кристиана. Тот даже подался вперед, словно ему только что повысили зарплату вдвое. Или вручили премию за заслуги.

— Почему мы?

— Я лично могу подтвердить ваше алиби, — угрюмо буркнул Монтегю.

Когда случилось несчастье, Кристиан и Лис чистили коллекцию фарфоровых пастушков и пастушек в наказание за беспорядок, учиненный днем ранее. Все время, пока лица и дудки натирались до блеска, директор громко и с выражением зачитывал Устав Отдела, попивая чай и заедая его зефиром.

— Никто не должен знать, чем вы сейчас занимаетесь. Вы должны вычислить этого хранителя с розовыми бумажками до того, как он поймет, что его ищут, и сбежит. Должны действовать осторожно и деликатно. Вам понятно?

— О, конечно! — мгновенно отозвался Кристиан.

— Непременно! — подтвердил Лис.

При виде их полных готовности лиц директору стало еще немного хуже. У сидевших перед ним горе-работников ничто и никогда не выходило осторожно и деликатно. Иногда ему казалось, что они попросту не знали значений этих слов.

— Осторожно и деликатно, — на всякий случай повторил он, сделал глубокий вдох и отвернулся к окну.

За стеклом светило солнце, как обычно. В измерении, где находилось здание Отдела, всегда царила весна; пели птицы и пахло свежестью, той, от которой в молодости захватывает дух и вскипает кровь.

Он еще раз вздохнул. Какая жалость, что его тело успело забыть ощущения тех далеких дней.

В их рядах завелся предатель. Отвратительная новость. Высшее руководство будет в ярости.

* * *

Сперва им предстояло сузить круг подозреваемых. Число работников Отдела Воздействия было, конечно, не безграничным, но достаточно большим, чтобы провозиться с проверкой на сотню лет дольше отпущенного им времени. Поэтому Кристиан и Лис единогласно решили составить список.

— Итак, — Лис послюнявил карандаш и разгладил клочок бумаги на колене. — Кандидат номер один: помощник директора, господин Буччо.

Фэй полил стоявшую на окне фиалку. Затем задумчиво опустошил кувшин до конца, отчего цветок совсем согнулся, а по стене побежал ручеек грязной воды.

— Вряд ли он на такое способен, — ответил он. — Не с его комплекцией.

Господин Буччо, заместитель директора Отдела, заверял все дела, следил за распределением жидкой магии, которую работники использовали на заданиях. Он знал — был просто обязан знать — всех подопечных и их хранителей в лицо, вдоль и поперек.

— Хорошо. Тогда как насчет Аати, курьера? Он разносит папки с делами и письма с заданиями по комнатам и кабинетам. — Лис хмыкнул и почесал ухо концом карандаша. — Хотя зачем ему убивать, ума не приложу.

Долговязую фигуру курьера все узнавали издалека. Его широкие штаны с пестрым рисунком, как у аборигенов на далеком юге, его улыбка и танцующая походка подчеркивали: парень был легок и не отягощен мирскими проблемами, и грузить этими самыми проблемами его даже не стоило пытаться. То же утверждали свитые в короткие жгуты волосы и мутный блуждающий взгляд, всегда смотрящий сквозь собеседника. Убийство было последним, в чем Лис мог его заподозрить.

— Странный парень, конечно.

На этот раз голос Кристиана донесся из-за дверцы распахнутого шкафа.

— У меня в белье завелись какие-то жучки. Сейчас мы это исправим...

На мгновение шкаф вспыхнул изнутри неоново-желтым, и по комнате разнесся резкий запах гари.

— Теперь придется все перестирать, — мрачно констатировал Фэй, продемонстрировав Лису всклокоченную магией шевелюру. Двумя пальцами он держал припорошенную серой пылью рубашку.

Кристиан Фэй отличался маниакальной чистоплотностью. Честно говоря, не будь у него железного алиби, Лис определенно занес бы его в список подозрительных лиц под номером один. На всякий случай он вписал имя курьера и зашипел, когда карандаш проткнул тонкую бумагу и впился в ногу.

— А секретарь? — поинтересовался он.

Кристиан со стуком захлопнул дверцу шкафа, смахнул пыль с плеч.

— Вот действительно подозрительный тип. Как-то раз я пригласил его выпить, но он отказался. Сказал, что не пьет и не курит. И вообще не любит шумные сборища. Именно такие и становятся серийными убийцами, поверь мне. Стресс выпускать некуда, нервы ни к черту, и в один прекрасный день... — Он схватил воображаемую жертву за несуществующую шею и придушил ее. Затем сунулся под ковер, откуда донесся его торжествующий крик.

— О! А я их искал!

Когда Кристиан вновь вынырнул в поле зрения напарника, в его руке блестели щипчики с закругленными краями. Решив не уточнять их назначение, Лис сделал еще одну пометку на бумажке.

Господин Шорох работал секретарем, разрываясь меж кабинетов директора и заместителя директора. Весь свой путь, от рождения до смерти папки с делами проходили через его сухие, длинные руки. Эти самые руки подшивали их, добавляли новые, чистые листы и отправляли в архив, когда обладатель имени, указанного красными буквами на картонной обложке, уходил в мир иной. Никто не знал, что творилось за непроницаемым лицом господина Шороха — да и не пытался узнать. Один взгляд секретаря отбивал у желающих подружиться последние остатки храбрости.

Лис оторвался от списка.

— Итак,— выдохнул он, наконец распрямив спину,— главных подозреваемых трое.

Помощник директора, секретарь и курьер. К удивлению Лиса, теперь подозрительным казалось поведение всех троих. Предатель мерещился ему везде. Он взглянул на Кристиана, который продолжал беззаботно перекладывать вещи в своей и без того стерильной комнате.

Директор был прав. Теперь они могли доверять лишь друг другу. Теперь он мог доверять лишь своим глазам.

* * *

В послеобеденное время Петрополис наполнялся людьми. Сотни тел мигрировали по улицам, словно косяки сардин, терлись бортами пальто, цеплялись зонтами и наступали на ботинки, расталкивая друг друга на мокром тротуаре.

Именно в этом потоке и плыла крохотная фигурка Брауни. Кристиан заметил его украшенную котелком макушку на оживленном перекрестке Рельсовой улицы и Республиканского проспекта, в мешанине экипажей, прохожих, торговцев и попрошаек. И, к несчастью Фэя, его и смуглого хранителя разделяли сотни метров и людей, которые спешили в совсем не нужном Кристиану направлении.

Но он искал коллегу слишком долго для того, чтобы так просто выпустить его из виду. Фэй подплыл ближе, одной рукой расталкивая пешеходов, другой придерживая ворот пальто. Холодный ветер бил в лицо, отчего глаза принялись слезиться.

— Брауни! — выкрикнул он из последних сил. — Брауни!

Один из прохожих толкнул его в плечо, и, еле устояв на ногах, Кристиан двинул локтем в ответ. Он постарался сделать это как можно мягче — в его не слишком мускулистом теле таились опасные силы, — но мужчина все же отлетел в сторону и, неуклюже раскинув руки, приземлился на шедших рядом господ, едва не повалив их в грязь.

Крики негодования привлекли внимание Брауни; его темные глазки удивленно сверкнули в толпе впереди.

— Кристиан Фэй, — напомнил Кристиан, наконец подобравшись ближе, и с чувством пожал ему руку. — Ты не мог бы ответить на пару моих вопросов в связи с... недавним несчастным случаем?

— Убийством, ты хотел сказать, — простуженно скрипнул Брауни. Смерив Кристиана весьма недружелюбным взглядом, он отозвал его к стене дома. Там, между газетным киоском и ларьком, кисло вонявшим вином, он заявил:

— Только побыстрее, прошу. Сейчас я очень занят. Министр Мыска покончил с собой, а моего подопечного хотят посадить по обвинению в убийстве и доведении до самоубийства. Дела, Кристиан.

Слезы и паника, душившие карлика в кабинете директора, исчезли, и на их месте возникла невиданная жесткость. Брауни превратился в пружину, сжатую до предела.

— Конечно, конечно. — Фэй откашлялся и принял деловой вид – словно открыл воображаемый блокнот. — Скажи, пожалуйста, ты обсуждал своих подопечных с кем-либо?

— Нет, — коротко ответил Брауни.

— Может быть, секретарь, друг, коллега?..

Между ними повисло неловкое молчание. Вокруг шумели толпа и поливавший ее дождь.

— Исключено.

— Хорошо, — не унимался Фэй, — но кто-то мог видеть твои записи? Папку с делом?

Морщинистое лицо Брауни застыло в немой маске раздражения.

— Послушай, — наконец сказал он. — Устав нашей организации гласит: любая информация, касающаяся клиентов, является личной и конфиденциальной. Поэтому я, как законопослушный хранитель, никому и никогда не разглашаю подробности своих дел и не имею привычки забывать папки. Где бы то ни было. В отличие от тебя, Кристиан, у меня нет напарника, и мне даже поболтать не с кем.

— Можешь болтать со мной, когда захочешь! — с готовностью откликнулся Фэй, но Брауни лишь смерил его еще одним неприязненным взглядом и покачал головой.

— Мне пора. Я тороплюсь.

— Был рад нашей встрече! — выкрикнул Кристиан вслед. Затем, когда фигура карлика растворилась в людском потоке, неспешно выудил из кармана сигарету и закурил.

Было еще одно место, которое стоило посетить. И находилось оно в нескольких минутах ходьбы от площади вокзала.

* * *

Место преступления в городском парке оказалось изрядно затоптано. Кристиан не знал всей процедуры расследования, которой придерживались полицейские Петрополиса, но сомневался, что в нее входили путаница и беспорядок. Следы человеческих сапог и собачьих лап были повсюду, из-за чего земля превратилась в вязкую мешанину. Люди отменно постарались, чтобы животные никогда не отыскали след.

Однако в том, что касалось чутья, собакам было далеко до Кристиана Фэя.

Он неохотно развязал шарф, стащил его с шеи и повесил на ветку дерева. За ним последовали пиджак и жилет. Оставшись в одной рубашке, Кристиан расстегнул верхние пуговицы и манжеты, закатал рукава по локоть.

Теперь следовало хорошенько разозлиться.

Как же он это ненавидел.

Он представил жертву, лежащую в кустах, у самых его ног. Ее шерстяные одежды, пропитанные грязью, потом и дождем. Представил, как тонкая удавка сдавливает ее шею, как колотят ноги по раскисшей земле. Как жизнь покидает тело, а на губах выступает пена...

Кровь прилила к голове, и Кристиан рухнул на корточки, погрузив ладони в холодную жижу. Виски пульсировали огнем, зубы неистово чесались. Ноздри моментально наполнились тысячью запахов, уши — сотней звуков, а мир перед глазами поблек и снизил яркость, лишившись многих оттенков и цветов. Сердце бешено застучало, и Кристиан сделал глубокий вдох. Еще не хватало превратиться в волка второй раз за месяц.

Склонившись ближе к земле, он принюхался. Ноздри наполнили запахи: мокрая шерсть, кровь, табак (скорее всего, оставленный полицейскими), гнилая листва, мох и дым магниевого порошка от фотовспышки. Вонь остывшего мертвого тела, от которой волосы на теле Кристиана встали дыбом.

Он прикрыл глаза и сосчитал до десяти, силясь успокоиться. Затем сдвинулся на несколько шагов и вновь припал к земле.

Но сколько он ни старался, он так и не обнаружил ничего полезного или интересного. Словно убийцы здесь и не было. Словно женщина пришла ночью в парк одна и сама придушила себя, лежа под кустом.

— Чертовы полицейские... — пробормотал Фэй. Он отряхнул безнадежно испачканные штаны и брезгливо вытер руки носовым платком. Люди даже не представляли, сколько вони и хаоса они вносили одним своим присутствием. И проклятый дождь... Кристиан сжал платок в кулаке. Тот превратился в землистого цвета тряпицу, которую уже вряд ли могло что-то спасти.

И он источал едва уловимый запах, который Фэй раньше не замечал. Кристиан прижал платок к носу, затем быстро склонился к углублениям, оставшимся в грязи после его коленей.

Да, среди какофонии ароматов, испускаемых землей, присутствовали еще запахи, совсем слабые и еле ощутимые после прошедших дождей. Жареные кофейные зерна и кедровое масло.

Кристиан нахмурился. Должно быть, он ошибся. Голод играл на его чувствах.

На всякий случай он не стал выбрасывать платок, как планировал ранее. Аккуратно сложив, он сунул его в карман штанов.

Ветер усилился. Выбравшись на дорогу, Кристиан сбил грязь с ботинок и отправился в ближайшую забегаловку, в которой, как он помнил, изумительно готовили мясо. После долгой прогулки ему остро захотелось стейка с кровью, запить который он планировал большой кружкой кофе.