Пес и Лис (джен)

Пункт 5 Устава Отдела Воздействия (далее УОВ):

 

«Хранитель не имеет полномочий менять жизнь подопечного

кардинальным образом при помощи выданной ему магии

или своих действий»

 

 

(из отчета секретаря М. Шороха)

 

Когда он впервые появился в Отделе, никто не думал,

что может натворить этот внешне благополучный тип.

Насколько асоциальными и безрассудными окажутся его действия.

Неспроста он до последнего скрывал свое происхождение.

 

 

 

Зря она отправилась на тот званый ужин. Думала, что ей представилась отличная возможность влиться в высшее столичное общество.

Такая глупость.

Люси накрыла распухшее от слез лицо ладонями. Скула все еще ныла; казалось, костяшки ударившего её кулака оставили глубокие вмятины. С губ срывались облачка пара, растворялись в искристом, дождливом сумраке. Мимо простучали колеса экипажа, и брызги грязи впились в голые лодыжки.

Позади хлопнула дверь, и Люси торопливо поднялась со ступеней особняка. Она расправила тяжелые от влаги юбки и побрела прочь; музыка эхом неслась ей вслед по каменному лабиринту улочек Странгольтадта. Взобравшись на середину моста, она скинула туфли одну за другой, задрала атлас узкого платья и уселась на парапет.

Далеко внизу ползла смоляная гладь воды. В ее зеркале, словно тоскливые призраки звезд, отражались огни газовых фонарей. Бледные и неясные, они покачивались среди рыбных голов и другого мусора с рынка неподалеку. От реки поднимался ежевечерний смрад, к которому выросшая близ заводских районов Люси давно привыкла.

— Такой красавице опасно ходить ночью одной.

Она обернулась, и юноша у нее за спиной расплылся в улыбке. Невысокого роста, стройный, с чистыми черными волосами, ровно стриженными у плеч. Из ворота жилета выглядывали небесно-голубой платок и шелковая рубашка, белоснежная на фоне смуглой кожи. Незнакомец точно был не из бедных, что удивляло — обычно богачи не появлялись на улицах Странгольтадта ночью без сопровождения или экипажа.

Заглянув в его карие глаза, Люси закусила губу в невольном страхе. Должно быть, юноша принадлежал к тем, иным аристократам.

Только вампиров и оборотней на ее голову не хватало.

— Я вышла ненадолго, — осторожно ответила она. — Прогуляться, вдохнуть свежего воздуха.

Юноша приподнял бровь.

— Прогуляться? — Он смерил взглядом зареванное лицо, мокрые юбки, сбившиеся на парапете в гигантский ком. — Не замерзли еще?

— Нет, все прекрасно. — Люси отвернулась, уже готовая сигануть вниз, в усеянные сором воды. Молясь, чтобы ее оставили в покое.

Однако юноша продолжал стоять за спиной.

— Вы были на званом вечере господина Клопера? — поинтересовался он наконец. — Как вам высшее общество?

— Ужасно, — бросила Люси.

— Почему? Клопер никогда не скупится на развлечения. Закуски, оркестр, танцы. Хотя поговаривают, что у него премерзкий характер. Вы же расстроены из-за этого, верно?

Люси продолжала разглядывать голые пальцы ног.

— Или из-за кое-чего посерьезнее? — тихий голос раздался совсем близко, почти обжег ухо.

— Отойдите или... Или я сейчас прыгну, — выдохнула она, похолодев. Но юноша фыркнул и облокотился на парапет рядом. Его темные глаза блеснули в свете фонарей.

— Я всего лишь хочу предложить свои услуги. Меня зовут Кристиан Фэй, и я помогу вам справиться с вашей проблемой.

Люси отерла слезы со щек и удивленно моргнула.

* * *

Дверь спальни с грохотом распахнулась, прервав господина Клопера на самом интересном месте. С неохотой отстранившись от сидящей на кровати девушки, один из богатейших людей Странгольтадта, всем известный соблазнитель, делец и лорд, натянул штаны и взглянул на вошедших. Их фигуры казались мутными пятнами в зыбкой алкогольной дымке.

— В чем дело? Кто вы такие?

— Я — граф Фэй де Ла-Морт. Хранитель по призванию. А эта дама, — Фэй де Ла-Морт указал на свою спутницу, — моя подопечная.

Клопер хмыкнул. Давно его не навещали столь нелепые гости — напыщенный безумец и замарашка в насквозь мокром платье.

Он опустил взгляд и брезгливо сморщился. С черными от грязи ногами.

— Твоя подопечная мне знакома, господин Хранитель. Где я мог её видеть?..

— Не знаю, милорд. Быть может, на одном из ваших званых вечеров?

По правде говоря, Клопер что-то припоминал — и, может быть, это что-то приключилось даже несколько часов тому назад, — но голова его так трещала, что все мысли разлетелись в пыль.

Он рухнул в кресло. Нащупав на столике пирожное, погрузил пальцы в вязкий крем и облизал их один за другим.

— Жаль, но не помню.

Замарашка изменилась в лице и подалась к выходу.

— Господин Фэй, я вам говорила... Так неудобно, такой стыд, простите...

Но Фэй ухватил ее за руку и смерил Клопера презрительным взглядом.

— Мне бы хотелось поговорить о поведении, — он аккуратно прикрыл створки двери. Музыка вновь зазвучала тише, приглушенная толстыми стенами. — О том, что такое хорошо, а что такое плохо.

Красотка на кровати отчего-то пискнула, и, вконец утомившись от непрошеного представления, Клопер метнул в нее остаток пирожного.

— Заткнись, дрянь! Тебя еще не хватало...

— Вот именно о таком поведении я и хотел поговорить.

Его накрыла тень, отрезав от мерцания свечей. Обернувшись, Клопер уткнулся взглядом в металлический прут в руках Фэя.

— Что это?

— Это? — Фэй странно задумался. — А это моя волшебная палочка.

Он ухватил «палочку» поудобнее и занес её над головой.

* * *

Кабинет главы Отдела Воздействия наполняли ароматы цветов и домашней выпечки. Сквозь распахнутое окно врывались лучи весеннего солнца, старинные часы мерно тикали на стене, под ними на полках красовалась флотилия фарфоровых сервизов.

Во все времена Общество имело безупречную репутацию — разумеется, в узком кругу посвященных в ее тайную деятельность. Множество его отделов толкали мир к прогрессу, работали исключительно на благо населявших его существ, предотвратили сотни конфликтов и войн. Тысячи сказок и легенд прославляли трудолюбивых хранителей, вооруженных лишь магией и добрыми намерениями.

Легенды умалчивали, сколько лет эти хранители тратили на обучение, сколько времени уходило на изучение биографий подопечных, и как тяжело создать чудо при помощи ограниченного, практически мизерного количества магической энергии. Но им удавалось. Общество привлекало к работе лучших представителей всех рас.

Впрочем, вопреки сложившемуся мнению, далеко не все соблюдали установленные руководством правила. И с некоторыми сотрудниками не мог справиться даже строгий глава отдела, Рудольф Монтегю.

— Кристиан! Кристиан Фэй! Вы меня слышите?! — повторил господин Монтегю, давя зарождающийся гнев на корню.

Фэй в очередной раз проследил за бреющим полетом толстой мухи.

— Да, конечно.

Он вернул взгляд в исходное положение, свел брови над переносицей. Похоже, он считал, что это придавало его лицу серьезное выражение. Хотя глаза выдавали его с потрохами — меньшего внимания и понимания и представить было сложно.

— Подобное поведение совершенно недопустимо в нашей организации! Избиения! Угрозы! Мы — хранители, а не мафия, чтобы решать вопросы таким образом.

— На моей родине негодяи получают по заслугам. Уверен, окружающие сделали из произошедшего массу выводов.

Фэй едва заметно ухмыльнулся, явно довольный своей выходкой. Монтегю сжал кулак, впившись ногтями в ладонь — разумеется, под столом. На виду, для Кристиана Фэя он оставался неизменно спокоен.

— Прекратите, это совершенно не смешно. Своими действиями вы испортили жизнь подопечной, что недопустимо. Теперь ей приходится скрываться от полиции, и по чьей вине, скажите на милость?

Он отхлебнул чаю. Чашка в его руке подрагивала, грозя расплескать содержимое на документы.

— Я не мог иначе, — парировал Фэй. — Мерзавец использовал бедняжку, после чего ударил ее и выкинул за порог. Разве это справедливо? К тому же, я давно был наслышан об... иных его пристрастиях.

Монтегю сделал глубокий вдох. Хлебнул из чашки еще разок. То было лишь первое дело. Может, в дальнейшем все окажется не так плохо, утешился он и попытался зайти с другой стороны.

— Кристиан, вы не хотели бы вернуться в родовой замок и заняться семейным делом? У вас бы это получилось отлично.

— Нет, — Фэй качнул головой. — Быть хранителем, нести свет и добро в мир — вот мое призвание. Как вы не видите? Я готов трудиться ночью и днем, положить жизнь на алтарь работы, готов заплатить любую цену! — Он откинулся в кресле и горделиво вздернул подбородок. — Запомните мое имя. Я стану вашим лучшим сотрудником.

Такого на памяти Монтегю еще не случалось.

— Аминь, — подытожил он и залпом допил остатки чая. Он уже тысячу раз успел проклясть себя за неосторожность. Твердо решив больше не нанимать на работу молодых выходцев с востока, он развернул кресло к окну. — Вы свободны, Кристиан.

«До следующего раза», — добавил он про себя.

Пункт 23 УОВ, Приложение для руководящего состава:

«Хранитель не может быть уволен ввиду доверенной ему информации об Отделе

и средств, затраченных на подготовку каждого работника. Исключение составляет

лишь некомпетентность, многократно доказанная третьими лицами, а также худшие

показатели, полученные при сравнительном анализе с другими сотрудниками.

 

При любых возникших обстоятельствах перед увольнением руководство обязано

принять все возможные меры для исправления не удовлетворяющего его работника»

 

 

 

Ночи в Петрополисе стояли слишком тихие. Когда в одной из комнат на третьем этаже дома номер пять по бульвару имени Адмирала Водкера скрипнула половица, Белла распахнула глаза и села в кровати. Фигура, темневшая на фоне окна, пошевелилась.

— Доброй ночи, о прекрасная дева! — Судя по тихому сиплому голосу, ночной гость был сильно простужен. — Простите, что прервал ваш дивный сон, но…

— Кто вы и что делаете в моей комнате? — требовательно поинтересовалась Белла. Затем пошарила рукой по тумбочке в поисках спичек. Под пальцами перекатилась свеча, звякнул стакан с водой. Обнаружив очки, она нацепила их и подслеповато прищурилась в попытке разглядеть лицо незнакомца.

Тот издал томный вздох. Затем шагнул вперед и взмахнул плащом, едва не повалив журнальный столик.

— Жар вашего тела не давал мне покоя годами! — страстно просипел он. — Годами я мучился от несбыточной любви в холодном и одиноком гробу в подвалах холодного и одинокого замка! Как же холодно и бесконечно — о, бесконечно одиноко мне было!

Белла молчала – так же холодно, как ветер, реявший в подвалах и замках.

— Станьте моей невестой, Белла! Останьтесь со мной навечно!

Незнакомец сделал ещё один шаг вперед. Во тьме блеснули неестественно длинные белые клыки.

— Я буду нежен, обещаю…

Отчего-то данное обещание показалось Белле неубедительным. Продолжая хранить молчание, она пошарила рукой под кроватью и ухватила поудобнее одну из домашних туфель.

Вампир отшатнулся к окну. Его бледное лицо исказила гримаса смертельного ужаса.

— Нет... Нет, прошу вас…

Белла презрительно вскинула бровь. Заметив, что вампир залез с ногами на ее чистейший подоконник, она издала боевой клич и замахнулась импровизированным оружием.

Ночь пронзил истошный крик боли, эхом метнувшийся в проулках города.

* * *

Кабинет господина Монтегю как всегда дышал стерильностью и непоколебимым покоем. Со времени последнего визита ничего не изменилось. Над столом реяла всё та же флегматичная муха, из носика чайника вилась тонкая струя пара, рядом дымилась чашка. Разумеется, она предназначалась не Кристиану Фэю.

— Пожалуйста, проходите.

Фэй приземлился в кресло для посетителей, разгладил мелкие складки на штанах и испытующе уставился на Монтегю.

Тот ответил змеиной улыбкой.

— Как идут дела с Мальчиком-с-Пальчик?

— Его зовут Стив, и он не виноват, что уродился коротышкой.

Монтегю пригубил чай.

— А также не его вина, что он — гомофоб, который второй год наводит ужас на обитателей Богемного района. Сколько ещё зверств окажется на его совести?

Фэй вздохнул. К чему было спрашивать одно и то же снова и снова?

— Он — всего лишь жертва обстоятельств. Мой долг — его перевоспитать, и если вы думаете, что я с этим не справлюсь, то горько ошибаетесь, ибо я…

— Кристиан Фэй, лучший хранитель на всем белом свете! — торжественно огласил некто и зааплодировал.

Из сумрака за камином вынырнул атлетически сложенный высокий парень. Его длинные, пшеничного цвета волосы были собраны в хвост, а на груди рыже золотились пуговицы поношенного охотничьего костюма. Подумать только — охотничий костюм! Блондинчик явился на работу в таком виде, словно только что слез с лошади со связкой дохлых зайцев за спиной.

Фэй презрительно скривился.

Незнакомец широко улыбнулся в ответ.

— Простите, не смог удержаться! Вы так вдохновенно говорили...

Взгляд Кристиана сверлил Монтегю почти осязаемо.

— Это ещё кто?

— Лис, — ответил за господина Монтегю блондинчик и вальяжно облокотился на каминную полку, едва не свернув с нее фарфоровую пастушку. — Анри Листен к вашим услугам. А вы, как я полагаю, доблестный Кристиан Фэй? Весьма рад встрече.

Заметив, как расцвел Кристиан, Лис довольно кивнул.

— Слава о вас расходится быстро. Был у меня подопечный — бывший ваш, кстати, Малыш Вилли его зовут — так вот, он гадил в постель каждый раз, как слышал о хранителях. А ему уже сорок, представьте...

— Довольно, — поспешил Монтегю. — Садитесь уже.

Сверкнув очередной солнечной улыбкой, Лис с размаху шлепнулся в свободное кресло и утащил со стола вазу с песочным печеньем.

Комната наполнилась голодным хрустом.

— У нашего отдела появился новый клиент, зовут его Арнольд Даниель Солер. Младший. Ужасно запущенный случай.

Муха описала над столом идеальный круг и пошла на снижение к миске с печеньем. Фэй проследил за её полетом, но, наткнувшись на насмешливый взгляд Лиса, резко отвернулся.

— Имечко тоже кошмарное. И что же такого запущенного в этом Арнольде?

— У него... Как бы выразиться точнее... — Монтегю размешал чай, звонко стуча ложечкой о фарфор. — Нет дамы сердца.

Справа от Фэя раздалось фырканье и продолжительный кашель. Стряхнув крошки с груди, Лис покачал головой.

— Да уж! Велика проблема, ничего не скажешь.

По губам Монтегю скользнула улыбка — особая, нехорошая и до боли знакомая Фэю.

— Его холостой образ жизни беспокоит его семейство и вгоняет самого подопечного в жуткую хандру, — он отпил еще чая – элегантно, оттопырив короткий пухлый мизинец. — Такие профессионалы, как вы, справятся с проблемой в два счета, я уверен.

Голодный хруст Лиса утих.

— «Вы»? — осторожно уточнил Кристиан.

Монтегю осклабился, наконец оказавшись в центре внимания.

— С сегодняшнего дня вы работаете в паре. И вам, Кристиан, назначен испытательный срок, в течение которого господин Листен будет контролировать все ваши действия. Да?

— Какого черта?! У меня не может быть напарника. Я всегда работаю один, это мой стиль. Стиль Крис—

— Также господин Листен будет участвовать в принятии решения по окончании вашего испытательного срока, поэтому советую следить за своими словами и поведением. К сожалению, согласно уставу нашего Отдела, я не могу выгнать кого хочу и сразу. Хотя с радостью… — Монтегю привстал, каким-то образом умудрившись нависнуть над подчиненными, — с радостью это сделал бы. Толку от некоторых из вас всё равно никакого.

Фэй скрипнул зубами.

— Кристиан, вы хотели что-то добавить?

— Согласно уставу у одного подопечного может быть только один хранитель.

— Согласно уставу вы, Кристиан, не тянете даже на половину хранителя. Ещё вопросы?

Час от часу не легче. Фэй сглотнул, ощутив, как узел шарфа на его шее стал в десятки раз туже. Покосился на новоиспеченного напарника.

Лис оценивал его столь же теплым взглядом. Затем подался ближе, перегнувшись через мягкий подлокотник, и протянул руку.

— Кристиан, надеюсь, я смогу тебе помочь. Передать опыт, так сказать.

— Чт… — Опешив, Фэй поборол желание впиться в протянутую ладонь зубами. Он расплылся в нехорошей улыбке и встал. — С помощью этого клоуна вы меня не выгоните. Даже не надейтесь.

* * *

Никакого холодного одинокого замка у Арно, конечно, не было. Времена зловещих каменных темниц давно прошли. Они уступили место уютным комнатушкам в пансионах, набитых сварливыми старухами, их многочисленной живностью, а также лицами, не внушавшими доверия и без средств на более приличные и просторные апартаменты.

Но, слава богам, даже в этих комнатушках стояли кухонные шкафы. А в их нижних отсеках искрился лед, который в данный момент Арно бережно заворачивал в полотенце. Приложив самодельный компресс к шишке на лбу, он зашипел.

— Я думал, у вас все быстро заживает, — от окна донесся голос.

— А я думал, для входа предназначены двери, а не окна, — буркнул Арно в ответ и вновь откинул затылок на мягкий подголовник. Его давно не пугали внезапные визиты. Любая магическая кровь, которая перебиралась в город, отчего-то считала своим первейшим долгом заявиться к уже обосновавшемуся сородичу.

— Давно приехал из Брюхвальда?

На пару мгновений голос незваного гостя потерял былую уверенность.

— Не знаю, о чем ты.

Ах, кого он пытался обмануть?

— Послушай, друг, вонь родины я узнаю где угодно, — Арно хохотнул. — Не знаю уж, сколько времени назад, но ты приехал оттуда…

От смертельного захвата его спасла хорошая реакция. Скатившись на пол, Арно взглянул на гостя и выронил кулек со льдом. За креслом темной скалой высилась фигура, на лице которой блестели два хищных желтых огня.

— Меня зовут не «друг», а Кристиан Фэй, и Брюхвальд давно уже в прошлом. — Глаза вспыхнули ещё ярче. — Теперь я несу добро и свет.

— Ну да, конечно… — Арно расплылся в кривой улыбке.

— Именно так, — сдержанно повторила страшная фигура.

— Ты себя хоть в зеркало видел?..

— Добро и свет, я сказал!

За окном сверкнула молния.

Спустя минуту Кристиан Фэй, оказавшийся худосочным чернявым парнем, поднял отброшенное в сторону кресло, уселся на подоконник и обратился к сжавшемуся в дальнем углу Арно:

— Итак, я — твой личный хранитель, и тебе страшно повезло, что именно я...

Арно так и не успел узнать все причины своего невероятного везения. Входная дверь затрещала от ударов, прервав Фэя на полуслове.

— Кристиан! Открывай, я знаю, что ты здесь! — по коридору раскатился зычный крик.

Бросив взгляд на часы, Арно похолодел и кинулся отпирать.

— Сейчас я начну дуть в рожок... — проказливо предупредил голос.

— О боги, не надо! Какой еще рожок?.. — умоляюще пробормотал Арно, путаясь непослушными пальцами в цепочке. Спустя мгновение он подпрыгнул от рева охотничьего рога, волной пронесшегося по узким коридорам пансиона.

— Я же просил… — Наконец распахнув дверь, он втащил в квартиру детину в охотничьем костюме и прошипел:

— А вы ещё кто?

— Лис! — отсалютовал детина. Подбоченившись, он повернулся к Фэю. — Ты в курсе, что убегать нечестно?

— Никто и не убегал, — тот увлеченно разглядывал ногти на правой руке. — Я же сказал: экипаж ждать не будет.

— Да я десять минут бежал за ним! — было заорал Лис, но, наткнувшись на умоляющий взгляд Арно, сбавил тон. — Он уехал, едва ты в него запрыгнул. Но — ура! — у меня был с собой адрес. — Он выхватил из кармана засаленный клочок бумаги, словно некое оружие. — Если ты забыл, адреса выдают всем, кто работает с подопечным.

— Боги, да ты никак и читать умеешь? — восхитились с противоположного конца комнаты. — А по виду не скажешь.

Арно начал медленно закипать. Его квартира никак не являлась плацдармом для выяснения отношений всяких сумасшедших, возомнивших себя долбаными хранителями. Последней каплей, исчерпавшей его терпение, стал громкий нетерпеливый стук в стену. Судя по всему, колошматили палкой.

— Арно! Арно, вы слышите меня?!

Арно вздрогнул, предвкушая расправу.

— Да, госпожа Хруп? — осторожно поинтересовался он.

— Прекратите шуметь сейчас же, не то я вызову полицию!

— Конечно, госпожа Хруп! Простите за беспокойство!

— Надеюсь, это было в последний раз, молодой человек! Я не потерплю, если вы с вашими гостями ещё раз разбудите Пушистика.

Пушистик за стеной пронзительно тявкнул, отчего Арно невольно ощерился. Пока этой собаке крупно везло, что их разделяла тонкая перегородка и сморщенное тело владелицы пансиона. Но когда-нибудь рядом с крохотным комком меха и мяса не окажется хозяйки, и тогда…

Отогнав видение собачьих кишок, гроздьями раскиданных по стенам, Арно вновь уставился на темноволосого Фэя и его явно скучавшего друга.

— Вон отсюда, — процедил он, недвусмысленно указав на дверь. Ворвались в его дом, залезли в его личные вещи, перебудили соседей, которые были способны сожрать Арно заживо невзирая на нечеловеческое происхождение... Нет, спустить подобное он не мог!

Но Фэй даже не моргнул.

— Говорю же, я… — Поймав взгляд Лиса, он нехотя поправился. — Мы — твои хранители и никак не можем просто взять и уйти.

Арно нервно рассмеялся.

— Тварь из Брюхвальда, влезшая через окно, и отморозок в болотных сапогах! Мои личные хранители, о да! Пришли помогать мне, вурдалаку и кровопийце! Выметайтесь, пока я вас сам не выкинул!

— Я бы на твоем месте успокоился, — хмыкнул Лис. — И еще раз назовешь меня отморозком — ноги оторву. Что скажешь, Фэй? По-моему, кровососу вредно нервничать.

— Похоже, ему придется выйти с нами и прогуляться до ближайшей пивной, — отозвался Фэй.

— Никуда я не пойду! — возмутился Арно. — Я в собственном доме и собираюсь спать, черт подери!

Однако Фэй лишь улыбнулся и ласково огладил витражный абажур лампы, поблескивавшей на столе.

— Так как зовут ту почтенную даму за стеной?..

В следующее мгновение лампа разлетелась на куски, врезавшись в стену, и по обоям поползло пятно керосина.

* * *

— То есть тебе могут повредить... туфли?

— Ничего смешного! Я знал вампира, которого прикончили зубочисткой.

Воздух в пивной был почти осязаем. Пласты дыма неспешно плыли в нем подобно кораблям. В глазах защипало, и Арно зажмурился, отчаянно пытаясь сдержать выступившие слезы.

— А меня вот можно убить туфлей. Наверное, в этом даже есть плюс: вампиров обычно пугают чесноком и осиновым колом, а никак не каблуком. Никто не догадывается отмахиваться обувью… — Он горестно покачал головой. — Другое дело — девушки. Чуть что — сразу за туфли…

Безмятежная улыбка Фэя говорила о полном непонимании горя, постигшего Арно.

— Поищи ту, у которой нет денег на обувь. Нет, ну правда? По-моему, у тебя есть все шансы. Нужно только немного поработать над внешним видом. Сжечь эту рубашку, например. Глянь на ее рукава.

Арно осмотрел потертые манжеты, обильно украшенные кружевом. И что в них было не так? Небольшое старое пятно от соуса и маленькая зашитая дырочка. Он попытался вспомнить, где умудрился её получить и почему заштопал зелеными нитками, но тщетно. Всё, что случалось более пятидесяти лет назад, начисто исчезало из его памяти.

— Я искал. Где только не искал, но… Бесполезно, понимаешь? Я – ученый. Знаю все о способах вычисления, но дамы для меня — это нечто совершенно непостижимое.

Кристиан сочувственно выпустил удушающее облако дыма.

— Ты просто не умеешь найти нужный подход. Ну, знаешь, цветы, прогулки, стихи под луной…

Арно уставился на Фэя, не зная, что ответить. Да и как можно было объяснить такому молодчику, что такое отказ? Его вальяжная манера сидеть, колкий взгляд темных глаз, касавшиеся плеч тяжелые пряди волос, скроенный по последней моде строгий костюм-тройка, контрастирующий с небрежно расстегнутым воротом рубашки… Женщины, должно быть, валились к его ногам штабелями, а после ползли, ползли следом, в отчаянии цепляясь за полы одежды.

Мотнув головой, Арно отогнал невольно привидевшуюся картину и мрачно отхлебнул еще кофе. Он точно не желал бы испытать такое на собственной шкуре. Да и хотел ли он вообще искать себе кого-то?

— Я перепробовал всё, говорю же.

— Значит, не настал еще момент, — вставил невесть откуда возникший Лис. Опустив на стол блюдо с дымящимся румяным окороком, он рухнул рядом с Фэем. — Придет время, и какая-нибудь баба объявится сама. Они всегда объявляются, даже когда и не нужны вовсе.

— Я живу уже пятьсот лет, черт возьми! — не выдержав, рявкнул Арно. — Не многовато ли времени прошло?! — Он рассерженно умолк и присосался к чашке, проклиная себя за несдержанность. Неудачник и неврастеник — прекрасное сочетание.

Однако Лис был всецело поглощен видом аппетитного окорока. Фэй и вовсе развернулся к столу спиной, подавая недвусмысленные знаки молоденькой брюнетке с подносом.

— Есть будете? — предложил Лис. Вампир молча покачал головой, а Кристиан раздраженно отмахнулся, даже не взглянув в их сторону. — Отлично!

Следующие десять минут Арно зачарованно наблюдал за исчезновением окорока. Когда на блюде остались лишь кости, Лис довольно откинулся на спинку стула и рыгнул.

— Ну хорошо. Покажи нам себя в действии. Охмури кого-нибудь, жеребец!

— Где? Прямо здесь?

— А почему бы и нет? — Лис заговорщически склонился над столом. — Видишь во-он ту официантку?

— Ту, рыжую?! — ужаснулся Арно.

— Не-ет, она годится в бабки даже тебе. Рядом смотри, рядом. Поправляет фартук…

Да, та особа была очень даже ничего. Но как он мог подойти к ней? Что он мог сказать? Видимо, на его лице отразилось крайнее недоумение — даже Фэй соизволил спуститься с вершин флирта за их бренный стол и расплылся в снисходительной улыбке.

— Не переживай, я, Кристиан Фэй, с тобой.

— Трепещи, зубастый, — закивал Лис, обгладывая кость.

— Смотри, — продолжил Фэй, проигнорировав напарника, — подойдешь к ней и скажешь следующее…

* * *

Первым кабак покинул Арно. Грациозно вылетев из окна вместе с цветными осколками, он сразу перешел в бодрый галоп. Вскоре с ним поравнялся Лис с дымящейся бараньей ногой наперевес. Дожидаться Фэя было бесполезно — когда Арно видел его в последний раз, тот с остервенением давал сдачи кому-то за стойкой бара, — и он свернул в один из переулков.

Кристиан объявился лишь под утро, когда небо над рваной кромкой крыш начало светлеть. Невзирая на протесты Арно и попытки вытолкнуть его обратно, он всё же влез в комнату и захлопнул за собой окно. На его смуглом лице сияло неописуемое удовлетворение.

— Конечно, ты немного перестарался, но ничего страшного, — скинув изодранный пиджак на пол, Фэй уселся рядом с горшком бегонии. — Всё в этом мире поправимо. Завтра же ты получишь свою девицу. Это обещаю тебе я, Кристиан Фэй.

* * *

Шли вторые сутки оккупации его квартиры. Вторые сутки в компании безумцев, которые возомнили себя хранителями и решили во что бы то ни стало отыскать Арно даму сердца. Сам же Арно решил дождаться первого же предложенного экземпляра и, изобразив безмерное счастье, вытолкать Фэя и Лиса прочь. После чего, чуть позже вытолкать и девушку.

Вскоре за дверью спальни раздались быстрые шаги и радостный возглас.

— Ну, где же наш счастливчик? Сегодня лучший день его жизни, а он заперся в комнате!

Арно с силой вдавил сигарету в пепельницу и поднялся. Шумно вдохнул, готовясь лгать и притворно улыбаться.

Настало время для шоу.

Однако он оказался совсем не готов к другому шоу — тому, что поджидало его снаружи. Смерив Арно наглым, видавшим виды взглядом, оно изрекло:

— А он ничего. Немного тощий, но вполне ничего.

— Ты сюда не жрать его пришла, — отрезал Фэй и подмигнул Арно. Наверное, это должно было ободрить, но вампиру отчего-то стало лишь хуже.

— Конечно, мой хороший, — чуть менее довольным тоном произнесла женщина и сделала шаг навстречу Арно. Тот подавил вспыхнувшее желание немедленно скрыться в комнате и задержал дыхание, боясь, что захлебнется в почти ощутимой завесе духов. Ее веки подрагивали, обрамленные густым слоем черного угля. Полная грудь сдавленными холмами нависала над декольте и вздымалась, вздымалась…

Когда женщина неспешно развернулась к нему спиной, нагнулась и задрала юбку, Арно не выдержал и потерял сознание.

* * *

Эдме Теофиль Жере — или же просто Тео – работал в кафе «Бобыль» барменом уже более десяти лет. Выглядел он на двадцать – так же, как и многие годы тому назад, — периодически менял имя, нашитое на кармане кипенной форменной рубашки, и отпускал все те же плоские шуточки.

— Виски? Крови? — ухмыльнулся он, полируя короткую ножку дутого бокала.

«Очень смешно», — подумал Арно и недовольно поджал губы. Тео прекрасно знал, что его гость завязал со всем спиртным и алым много лет тому назад.

— Нет, благодарю, только кофе. Как обычно.

— Держишься, молодец, — Тео кивнул, снимая кофейник с плиты. Его светлые вихры качнулись над огнем, когда он присел, чтобы выудить сахар. — Мне бы твою выдержку.

Он отогнул ворот, продемонстрировав небольшое бурое пятнышко на воротнике. Вчера вечером, голодно определил Арно и присосался к поданной ему чашке.

— Застирать не мог?

— Всю ночь вкушал прелести жизни, — хохотнул Тео. — Не до стирки. Да и знаешь, — он облокотился на стойку. — В Богемном районе всем плевать, откуда ты, какие у тебя привычки и ориентация. Кровь на воротнике – подумаешь. Так что случилось? — он сменил тему так резко, что Арно запутался в ответах.

Он отвернулся к длинному, до пола окну кафе и уставился на набережную Тенистой, поблескивающую мокрым от дождя булыжником. Мимо витой решетки парапета пробежал разносчик газет; его обогнал грохочущий по камням экипаж.

— Ко мне явились хранители, — наконец ответил Арно.

Такого громкого смеха посетители кафе «Бобыль» и жители окрестных домов еще не слыхали.

* * *

Вечер следующего дня начался умиротворенно. Спальню наполнял прозрачный сумрак, разбавленный мягким светом уличных фонарей. Тюль невесомой паутиной реял у открытого окна, отбрасывая на стены причудливые тени.

А в дверь колотили ногами.

Поколебавшись, Арно все же подошел, снял цепочку и щелкнул замком. «Хранители» тут же ввалились в комнату, сдвинув его в сторону.

— Родственники? — поинтересовался Фэй, усевшись на узкий диван. Он указал на рамочки на стенах, из которых выглядывали десятки черно-белых лиц, еще более бледных на выцветшем блеклом картоне. И все как одно имели недобрый взгляд.

— Жуть какая, — пробормотал Лис. Опустившись в потрепанное кресло, он с опаской уставился на висевшую рядом миниатюру. — Как будто сейчас нос откусит...

— Это тетя Мэй, — обиженно проговорил Арно и хлопнул дверью так, что фотографии на стенах подпрыгнули. — Она за свою жизнь и мухи не обидела... по крайней мере, за последние двести лет. И обувь стоило снять, у меня на полу ковер, — добавил он с укором.

Фэй закинул одну ногу на другую и принялся покачивать начищенной туфлей.

— Такому взрослому парню просто неприлично бояться обычных ботинок. Тем более без каблуков. Учись справляться со своими фобиями.

— Я не боюсь, просто на полу ковер, — упрямо повторил Арно. — Чем обязан?

— У меня для тебя сюрприз. Отправляйся в комнату и жди там, — сообщил Лис, выталкивая его в соседнюю комнату. — Нужно кое-что подготовить.

Фэй лишь развел руками – мол, не имею ни малейшего понятия, что задумал напарник, — и, тяжело выдохнув, Арно угнездился в кресле у окна.

Боги видели, он ненавидел сюрпризы, особенно от сумасшедших. Арно впился в бархатную обивку подлокотников пальцами. Где-то под столом должен был валяться пузырек с успокоительным…

В следующую минуту он обнаружил себя ползающим по ковру. Отыскав баночку, он высыпал на ладонь целую горсть бурых кругляшей. Но проглотил всего лишь три — ровно столько, сколько было обозначено в рецепте. Следом глотку обжег теплый виски.

Арно уселся обратно в кресло. Пальцы всё ещё дрожали.

Спустя пару минут он откупорил пузырек и высыпал всё его содержимое в рот.

— Боги, кто это?!.. — приглушенно рявкнул Фэй из коридора.

Арно перестал хрустеть и прислушался. Во рту начал расползаться горький привкус тающего лекарства.

— Сам не видишь? Получит как раз то, чего хотел.

— Сомневаюсь, что он хотел именно этого.

Быстро проглотив вязкую массу, застывшую на языке, Арно хлебнул ещё немного виски и встал. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше.

Он распахнул дверь, и его взгляд мгновенно приковала рослая белокурая девушка в голубой ночной рубашке с кружевами. Из её объятий скалился одноглазый плюшевый медведь.

— Здравствуйте, дядя Арно, — сказала девушка и хлопнула веерами длинных ресниц.

Арно моргнул в ответ. Затем уставился на Лиса, полный праведного гнева.

— О боги, вы совсем с ума посходили?

— А что далеко ходить? Ты хотел чистоты и непорочности, — Лис вскинул брови. — Вот и получай. Что тебе опять не нравится?

Арно захлопнул рот, не зная, что и ответить на такую жестокую издевку. Он повернулся к Фэю за поддержкой. По сравнению с Лисом, тот казался оплотом разума и логики.

— А куда ты смотрел? Плюшевый медведь? Что за ролевые игры?!

— За своего напарника не отвечаю, я не его нянька. Он захотел привести девчонку в ночнушке — что ж, его право.

Почувствовав странное недомогание, Арно пошатнулся, но быстро обрел равновесие.

— Не смейте даже думать о такой мерзости, — наконец выдохнул он.

В следующее мгновение лицо Фэя позеленело и вытянулось, а стены комнаты вспыхнули желтым. Когда медвежонок в руках девушки задорно подмигнул пуговицей, Арно упал в обморок.

В дальнем углу спальни зажглись и потухли два алых огонька.

* * *

— Что, снова проститутка? – подмигнул Тео, придвигая уже заготовленный кофе.

Арно горько покачал головой и осушил чашку залпом. Горло обожгло так, что на глазах выступили слезы. Но после сожранного успокоительного ему просто требовалось чем-нибудь взбодриться.

— Не совсем. Девушка в кружевах, бантах и с плюшевым медведем. Да, очень смешно, — рыкнул он, когда друг исчез за стойкой бара. Когда сдавленный клекот закончился и побагровевший Тео вынырнул обратно, Арно понимающе кивнул.

— Вот только мне не до смеха.

— Послушай, но зачем тебе вообще кого-то искать? И уж тем более женщину? С твоей-то... непереносимостью каблуков. К чему это?

— Мое семейство в Брюхвальде ждет пополнения. Пишут каждый месяц. «Наш дорогой Арнольд Даниель младший, — продекламировал он с восточным акцентом. — Мы не можем отправиться ни на один прием в Странгольтадте, потому что нам стыдно, какой неудачник вырос из нашего славного мальчика. Просим, хотя бы женись. Быть может, жена сделает из тебя достойного господина...» — Он сделал глоток из второй чашки, выразительно повел глазами. — Ну и все в таком духе. Ты понимаешь.

— А мне казалось, что ты уже давно взрослый мужик, а не славный мальчик, — пожал плечами Тео и оставил Арно ради прибывшего дородного господина в котелке.

Арнольд Даниель младший ковырнул ложечкой в кофейном осадке на дне чашки. Вздохнул, оправил старомодный сюртук и вышел в дымку рассветного тумана, клубившегося над рекой.

* * *

Кто только не посещал пансион госпожи Хруп в те дни. Девушки и женщины, старухи и странные существа, чей пол невозможно было различить под слоями краски и яркой одежды. Вереницей они поднимались на третий этаж и почти сразу же спускались обратно.

Сперва госпожу Хруп возмутила подобная сомнительная популярность своего заведения. Конечно, ее можно было понять. Яркая вывеска, наспех приколоченная над входом, фасад совсем не украшала, а намалеванный на ней лозунг заставлял краснеть даже фигурки садовых гномов на соседском газоне. Она хотела обратиться в полицию, но спустя некоторое время отчего-то передумала и просто заперлась в собственной комнате.

Под вечер пятого дня поток посетителей иссяк.

Спустя два часа затишья из гнезда порока и разврата спустился высокий блондин. Ухватив с хозяйской стойки всеми забытое сморщенное яблоко, он с аппетитом впился в него зубами и скрылся в вязкой уличной тьме.

Спустя ещё полчаса блондин вернулся, и не один.

* * *

— Уже две минуты прошло, как он кричал, — задумчиво проговорил Фэй.

Они с Лисом стояли у двери в спальню и сверлили взглядами облупившуюся краску.

— Может, ему всё-таки понравилось?..

Кристиан затаил дыхание и прислушался. Ничего. Изнутри не доносилось ни звука. Может, у Лиса, у этой деревенщины из Линдефокса и правда получилось привести для подопечного мечту всей жизни? Неужели именно он попал в точку, оставив Фэя с носом? В этом случае дела обстояли хуже некуда.

Ощутив нервное покалывание в пальцах, он сжал шарф на шее.

— А почему она даже не показала лица? — пробормотал он. — Неужто всё настолько плохо?

* * *

Её алчущие глаза горели, а кудри колыхались от легких дуновений ветра, спускаясь в ложбинку меж округлых грудей.

Напряжение росло. Сумрак сгущался.

— Возьми меня, — позвала она низким грудным голосом.

— Помогите… — хрипло просипел Арно.

* * *

Дверь скрипнула, отворилась, и из комнаты вышел Арно. Его губы беззвучно шевелились.

— У неё волосатая грудь, — наконец проговорил он и накрыл лицо ладонями. — Три больших… волосатых…

— Ну и что! — рявкнул Лис. — Подумаешь, необычная грудь! Она последняя совершеннолетняя, носящая сандалии девственница в этом чертовом городе, а тебя смущает количество и какая-то поросль? Да ты просто неблагодарный сукин сын, ей-богу!..

Он утих, заметив, что плечи Арно начали подрагивать.

— Волосатая грудь — это ещё не повод огорчаться, — откашлялся Фэй. — Может, у неё душа прекрасная…

Арно вскинул голову, и к стене отпрыгнул даже Кристиан. Если на свете и существовало истинное зло, в тот момент перед ними стояло его прямое воплощение.

— ОЧТОБВАСДЕМОНЫПРОКЛЯТЫЕКАКЖЕЯВАСНЕНАВИЖУ!!!

— Да ладно тебе, успоко…

— ВОНВОНВОНОТСЮДА!!!

И свет потух.

* * *

— Вот так вам, сволочи! — провозгласила госпожа Гранер и торжествующе взглянула на распахнутый электрический щиток. Пять долгих дней она терпела топот и крики этажом выше, но всему наступал предел.

— Послушай, кажется, они стали орать ещё хуже… — прошептала её соседка, стоявшая позади. — Включи, включи обратно…

* * *

Когда зажегся свет, Арно вновь глотал таблетки, запершись в соседней комнате, а напарники лежали на полу. Таинственная дева в плаще исчезла, словно ее и не было.

— Ты явно перегнул палку, идиот, — простонал Фэй, продемонстрировав глубокий укус на запястье. — Теперь он ещё и импотент.

— Он всё равно этой штукой не пользовался, — буркнул Лис и уставился на кровоточащие царапины на руках. — Кто же знал, что он такой боевой.

Шумно выдохнув, он поднялся, ухватил куртку и отсалютовал на прощание.

— Ты как хочешь, а я проголодался. Если что — я в кабаке через дорогу.

С этими словами он оставил Фэя одного. Наедине с тупиковой, абсолютно безвыходной ситуацией.

Пару минут Кристиан тупо смотрел на пожелтевшие обои, по которым вился выцветший плющ. Затем подошел к туалетному столику и наугад выдвинул один из ящиков под зеркалом. Внутри перекатывались круглые баночки – красные, серебряные, позолоченные. На крышке каждой распускались бутоны, рядом лежали кисти. Фэй видел такие в дамском отделе торгового дома в центре Петрополиса.

Он ухватил один кругляш и открыл. Так и есть – внутри матово алела помада. Фэй поднес баночку к носу, втянул приятный запах цветочных масел. Затем попробовал ее на язык и спешно примял алую массу, маскируя оставленные следы.

Фэй уставился на измазанный помадой палец. Перевел взгляд в зеркало и осторожно тронул верхнюю губу.

Лишь после этого он заметил, что за ним наблюдают.

— Мальчик-с-Паль… Стив? — осторожно спросил он.

Горящие бусинки во тьме угла мигнули.

— Я так и знал, что ты из «этих», — прошипели они.

Как назло, спустя мгновение вновь потух свет. На этаже отчаянно тявкала собачонка – так громко и пронзительно, словно она прыгала по квартире Арно. Фэй же катался по полу, пытаясь справиться с озверевшим комком ненависти, впившимся в его кожу когтями. Он с трудом отодрал извивавшегося Стива от своей шеи и пнул его в дальний конец комнаты.

Где грохнула распахнутая с ноги дверь.

— Гребаный Пушистик! — кто-то рявкнул во тьме. — Сидишь уже в печенках, дрянь!

Из густого сумрака донесся взвизг, сдавленный хрип. После чего что-то сочно чавкнуло, словно лопнувший фрукт.

Тонкий лай продолжал надрываться за стеной.

— Пушистик? — тихо уточнил голос, растеряв все зловещие ноты.

— Боюсь, то была не собака, — откашлялся Фэй. — Но все равно спасибо. Еще немного, и он бы мне горло перегрыз. Цепкий, чтоб его...

* * *

В тот вечер воздух в кабинете директора Отдела Воздействия был напоен миром и спокойствием. Обстановка тоже была довольно мирной. Охотник развалился в кресле для гостей и довольно улыбался, мурлыча фривольную песенку. Устроившийся рядом Фэй разглядывал статуэтки на каминной полке и угрюмо теребил манжеты рубашки. Господин Монтегю внимательно изучал их обоих.

— Кстати, Кристиан, пока вас не было, Стив исчез, — наконец сообщил он.

— О? — осторожно удивился Фэй.

— Его не смогли найти даже наши лучшие ищейки.

— Да?..

— Да. Наверное, сбежал из Петрополиса.

Кристиан с задумчивым видом отвернулся.

— Но, стоит признаться, господину Фэю на этот раз повезло. Устроил клиенту такую встряску, что тот сразу же нашел и новое жилье, и смысл жизни. Только вы так умеете, Кристиан. Более того, вы наконец поняли, сколько жидкой магии позволительно тратить по Уставу, и перестали разбрасываться заклинаниями направо и налево. Я почти горжусь, — продолжил Монтегю и откусил добрую половину зефирины.

— О, Кристиан за свое усердие заслуживает медаль! — подхватил Лис. — Он буквально притягивает оригинальные решения, не так ли?

— Умолкни… — простонал Фэй, накрыв глаза ладонью.

— Отчего же? У вампира просто не оставалось выбора. Когда все стены съемной квартиры оказались в…

Лис ловко увернулся от фарфоровой пастушки, стремительно просвистевшей мимо. Вслед за ней полетело нечто голубое, оказавшееся овечкой.

— Зря. Мне нравилась эта статуэтка.

Вздрогнув от свирепого взгляда Монтегю, Фэй нехотя поставил пастушка с дудкой обратно на каминную полку и скрестил руки на груди.

— Я прошу… Нет, я требую другого напарника!

* * *

Арно открыл глаза.

Никогда еще он не чувствовал себя настолько живым и полным сил. Наконец-то он знал, чего хочет на самом деле, и, черт возьми, ему это нравилось!

А всего-то нужно было сменить адрес и не высылать новый своему семейству в Брюхвальд. Какое невыносимое облегчение – избавиться от бесконечных и чужих «должен», «нужно» и «обязан». Теперь он был сам по себе, скромный математик Арно, днем подрабатывающий в кафе, а вечером корпящий над формулами.

Помощь пришла к нему с совершенно неожиданной стороны.

— Послушай, однажды ты выручил меня, когда я только переехал в Петрополис, — сказал тогда Тео. — Хотя был не обязан этого делать и вообще меня не знал... Теперь пришел мой черед. — Покопавшись в карманах, он выложил на стойку поблескивавший сталью ключ. — Квартирка небольшая, но двоим места хватит. И – да – в Богемном районе, а не в центре. Ты со мной?

Заметив колебание Арно, он хитро улыбнулся.

— И по соседству нет мелких собачонок.

Как можно было от такого отказаться?

Пункт 20 УОВ:

«Хранителю дозволяется лгать и применять хитрость,

если это пойдет подопечному на пользу.

Но в целом подобные действия считаются крайней мерой

и не одобряются руководством Общества»

 

 

 

Ночь плыла над миром.

Ее туманные одеяния пролетали над Мириадами — северными королевствами и княжествами, клочками земли с национальной гордостью, достойной целого континента. На юге дышал жаром бархатный мрак Южного Содружества. Просыпались поэты богемной Золотой Долины, закрывались фабрики Кумкура, и кабаки на побережье Седого моря ломились от посетителей.

Тьма неспешно опутывала восточный Брюхвальд, гористый и дикий, чьи леса кишели древними монстрами, а города – нежитью аристократической, поедающей сырое мясо с изысканного фарфора. Вампиры вылезали из тесных гробов, хрустя суставами и разминая затекшие конечности; оборотни посматривали на тонкий серп луны из окон замков.

Западнее дремало королевство Линдефокс — плодородная земля крепких и солнечных людей, богатых скотоводов и потомственных охотников. Рядом, где Тенистая река змеилась по перетекавшим друг в друга городам и городишкам республики Петрополис и величественно впадала в сумрачное нутро одноименной столицы, ютилась деревенька с ни чем не примечательным названием Гнилой Корень. Так, еще одна затерянная точка на карте мира. Семь домов, два сарая и особняк вдали, хозяина которого отродясь никто не видывал. Жили в Гнилом Корне одни рыбаки, люди недалекие и простые, и вечера в нем плыли так же медленно, как и темные воды Тенистой, на берегу которой он стоял.

Элеонор сидела у окна и читала книгу в неясном ореоле свечи. Вообще ее звали Лиззи, но имя это скорее ассоциировалось с кухарками и доярками, а не с прекрасными и изысканными дамами. Поэтому у окна сидела Элеонор, загадочная и ранимая душа, ждущая своего принца. Она осторожно сняла щипцами нагар и углубилась в чтение. Снаружи, в густой листве пели цикады, а чуть дальше, за развешенными на низком заборе сетями тихо плыла зеркальная поверхность вод.

Кроме Элеонор в семье читать никто не умел, поэтому остальным ее занятие казалось пустой тратой свеч. Но несмотря ни на что она терпеливо дожидалась, пока все не улягутся спать, после чего садилась у окна и раскрывала изрядно потрепанный томик «Маркизы и трубочиста», который однажды обнаружила в кустах на берегу. Так как маркиза и трубочист красовались на потускневшей обложке в весьма недвусмысленной позе, днем книгу приходилось прятать. Но она того стоила. Раньше Элеонор тоже читала разные истории, но такого рода сюжет она видела впервые и была им возбуждающе приятно удивлена.

Со стороны берега донесся чей-то сдавленный крик. Элеонор оторвалась от очередной сцены чистой и непорочной любви маркизы и трубочиста. Сощурившись, она всмотрелась за очертания прибрежных кустов, где под чернильно-синим небом светлела лента реки. Как и следовало ожидать, разглядеть ничего не удалось.

Крик повторился, уже со сдавленными проклятиями, и Элеонор вышла из дома, ухватив книгу под мышку. Она миновала приземистые яблони отцовского сада, перепрыгнула грядки с пахучей травой, которую выращивала мать, и двинулась дальше, вниз по узкой дорожке. Прохладный ветер с реки раздувал юбки — аж зубы застучали от холода.

Источник криков заметить было нелегко. На песке у самой воды темнела сгорбленная фигура, которую Элеонор сперва приняла за камень. Но когда камень протяжно рыгнул, все встало на свои места.

— О моя голова... — простонал он.

Лунный свет отразился от длинного носа и увяз в густой бороде, торчавшей, словно пучок мочалок.

— Вам плохо? — робко подала голос Элеонор.

Мужчина повернулся, и на его груди блеснули драгоценные пуговицы рубашки.

— Мама, это ты? — заплетавшимся языком поинтересовался он и хрипло расхохотался, словно выдал отличную шутку. — Хотя как это можешь быть ты? Ты ведь лет десять как мертва, старая лошадь.

Элеонор оцепенела, не в силах вымолвить и слово. Даже когда незнакомец поднялся на колени и с долгим стоном разогнулся, она не сдвинулась с места. Наверное, потому что бояться человека ниже себя на три головы было попросту смешно. Он походил на рассерженного гнома, которого напоили, а после долго трясли вверх тормашками.

— Не знал, что русалки умеют читать, — гном кивнул на книгу, которую Элеонор от волнения уже успела скрутить в трубочку. — Как называется?

— «Ма»... «Маркиза и трубочист», — пролепетала она, спрятав роман за спину.

— «Маркиза и трубочист»? — он фыркнул. — И стоило учить алфавит, чтобы читать эту дрянь?

Налетел сильный порыв ветра, и гном пошатнулся, нелепо взметнув руки в воздух. Пара минут прошла в молчании, пока он с сопением боролся с силой всемирного тяготения, а Элеонор наблюдала за ним, разрываясь между желаниями помочь и убежать подальше.

— Как вас зовут? — вдруг спросила она.

— Эээ... — словно в забытье протянул гном. Его глаза то и дело закрывались — иногда по очереди, — а ноги выписывали странный танец, увязая в мокром песке. Еще один пируэт, и он перешел в горизонтальное положение, уткнувшись длинным носом в землю.

— Ооомояногаарххххх!.. — донеслось оттуда, что привело Элеонор в неописуемый восторг. Такое странное имя она слыхала впервые, и это придало новому знакомому еще больший шарм. Элеонор помогла карлику сесть и протянула ему руку для поцелуя.

— Элеонор, — кокетливо представилась она.

Пошатнувшись, Ооомояногаарххххх ухватил руку за пальцы и с чувством их пожал.

— Оч приятно! — Его лицо напряглось и побагровело. — Ну, мне пора домой, Леонор.

— Элеонор, — машинально поправила его Элеонор.

Но Ооомояногаарххх ее не слышал. Развернувшись и вспахав добрый метр песка вокруг себя, он двинулся прочь.

Элеонор вздохнула. Не успели они познакомиться, как таинственный гость уходил. Ее взгляд упал на берег, где несколько минут тому назад сидел Ооомояногаарххххх. Там, среди длинных борозд от ног одиноко лежал пухлый мешочек.

— Господин, подождите! — крикнула она, переводя взгляд с кошелька на удалявшуюся фигуру и обратно. — Вы забыли деньги!

Но Ооомояногаарххх продолжал брести в направлении поместья, темневшего на вершине холма. Вино окончательно затуманило его разум, оставив лишь зрение и способность передвигать ноги. Что-что, а добраться домой он мог в любом состоянии.

* * *

Общество — и его Отдел Воздействия в частности — заботилось о своих работниках. Если ты становился хранителем, то мог смело рассчитывать на ежедневные завтраки, обеды и ужины, оплаченный наем экипажа, а также на довольно уютную комнатку прямо в здании своего отдела. Помощь подопечным была не работой, а стилем жизни, да и вызвать по срочному делу могли в любой момент. Поэтому хорошие, ответственные служащие предпочитали комнатки съемным квартирам или же снимали квартиры лишь на время, когда выбирались на задание.

Кристиан Фэй был хорошим работником. Его комната с крохотной ванной располагалась на предпоследнем этаже, под номером 776. Почему не 777? Фэй тоже долгое время задавался этим вопросом и перестал совать горящую бумагу под дверь со счастливым номером лишь после того, как ему пригрозили немедленным увольнением. Теперь по утрам он спускался на завтрак. Большей частью для того, чтобы любезно подмешать в чай соседа ложечку соли. Или горчицы, если настроение было особенно паршивым.

Подъемник со скрежетом остановился. Фэй сложил его решетку гармошкой и вынырнул в узкий кричаще-пестрый коридор. На стенах поверх нарисованных цветов, в углах у дверей и на подоконниках красовались горшки с цветами живыми: фиалками, азалиями и бегониями. Настоящее буйное цветочное пиршество, в который раз напоминавшее о добрых пухлых старушках и котятах в корзинах с вязанием.

Прошествовав к двери 776, Кристиан — совсем не пухлый хранитель без котят и корзинки с вязанием — вставил ключ и провернул его в замке.

На на начищенном паркете его стерильно-белой комнаты призывно желтело пятно папки, стянутой шнурком.

«Господин Фэй, — гласило вложенное письмо. — Ваша подопечная Лиззи, дочь рыбака из деревни Гнилой Корень, встречается с мужчиной старше себя, ростом вполовину ниже себя и из другого социального класса. Эта любовь, несомненно, лишь вредит бедной девушке, и ее родители считают так же. Вам же следует привести ее в чувство и как можно скорее. Дальнейшая информация указана в деле подопечной».

— То найди любовь, то избавь от любви... — пробурчал Фэй. — У нас что, открылось брачное агентство?..

«Не забудьте про вашего напарника, господина Листена».

Последняя фраза была отпечатана большим и жирным шрифтом, который Монтегю оставлял специально для Кристиана. Снизу виднелась приписка от руки, одними своими аккуратными буквами приведшая Фэя в бешенство. «С нетерпением жду встречи, напарничек» , гласила она.

Фэй пробежал взглядом по последней строке еще раз и злобно фыркнул. Затем разодрал письмо в клочья. Он ненавидел выскочку Лиса, постоянно совавшего нос не в свое дело.

И после таких приписок он точно не собирался звать его с собой.

* * *

Спустя час Фэй уже вынырнул в сумрачный Козий переулок города Петрополис. Поставив набитый вещами чемоданчик у подножки для багажа, он забрался в ожидавший его автомобиль и недоуменно уставился на еще одного пассажира в полумраке сиденья напротив. Тот поднял белокурую голову и расплылся в радушной улыбке.

— Кристиан, а вот и ты!

— Здравствуй, — процедил сквозь сжатые зубы Фэй. А он так надеялся спокойно доехать в самом лучшем на свете обществе. — Я...

— Да, да, ты стучал в дверь моей комнаты и искал меня по всему зданию, но так и не нашел. Это я виноват, извини. Все время сидел тут, хотел устроить тебе сюрприз.

Порывшись в папке на коленях, Лис выудил небольшой квадратик картона.

— Ему красного колпачка не хватает, не находишь? — Он взмахнул фотографией. С нее скалился миниатюрный и весьма недружелюбный мужчина, борода которого торчала клочьями в стороны. Над этим бесформенным великолепием нависал длинный нос, казавшийся багровым даже на черно-белой фотографии.

— И что она в нем нашла? — протянул Лис. Не отрываясь от бумаг, он указал за пределы салона. — Твой багаж.

Действительно, клетчатый чемодан продолжал одиноко стоять на мостовой. Похоже, водитель был не особо услужливым типом и прикручивать багаж к подножке не собирался.

Вздохнув, Фэй выбрался из машины. Но не успел он схватиться за обитую кожей ручку, как дверца автомобиля хлопнула.

— Мы готовы, поехали! — донесся приглушенный крик.

Мотор взревел, и машина тронулась с невероятной быстротой. Когда облако её выхлопов рассеялось, в проулке остались лишь Кристиан Фэй и его заляпанные грязью штаны.

* * *

После той памятной встречи Элеонор и гном – или же Бородастик, как нежно звала его девушка – виделись еще несколько раз, быть может, даже чаще, чем стоило видеться благовоспитанной незамужней девушке с мужчиной. По вечерам, когда солнце ныряло за линию леса вдали, Элеонор собирала корзину с фруктами и отправлялась на берег.

Обычно Бородастик ждал ее, распластавшись на мокром песке. Иногда он полз по нему, иногда стоял, покачиваясь в такт порывам ветра. Один раз она даже застала его голым, дрейфующим по гладкой поверхности реки. То был единственный случай, когда нервы бедной Элеонор не выдержали и она сбежала домой, не помня себя от стыда.

Бородастик никогда не являлся трезвым. И у него так и не получалось назвать Элеонор ее полным именем. Леонор, Элео, Леон, русалка, призрак, фея… Его разум изобретал все больше имен и названий, упорно игнорируя единственно верное. Но Элеонор это не расстраивало. Бородастик в своей беспечности и непосредственности походил на ребенка, и отказать ему в помощи казалось настоящим кощунством. В прошлом с ним наверняка случилось нечто страшное и очень грустное, решила она. Добрые прекрасные принцы могли доводить себя до белой горячки и уподобляться свиньям, лишь имея на то очень веские причины.

Ее размышления прервал шорох травы. Элеонор встрепенулась, поставила тяжелое, полное воды ведро на порог и устремила взгляд на изможденного незнакомца, шагавшего через сад. Растрепанные ветром волосы упорно лезли ему в лицо, пиджак посерел от дорожной пыли, а шелковый платок, когда-то аккуратно заправленный в горловину жилета, свисал с плеча мокрой тряпкой. Заметив Элеонор, гость стер следы усталости с лица и принял более дружелюбный вид.

— Доброе утро, госпожа! Вы, случаем, не видели здесь одного охотника?

— А вот и он! — отозвался вынырнувший из садовых зарослей Лис. — Кристиан, познакомься, это Элеонор. Элеонор — это Кристиан Фэй, мой помощник.

— Очень приятно, — стрельнув в Лиса испепеляющим взглядом, Фэй коснулся протянутой ему руки губами. — Вот увидите, от меня будет больше пользы, чем от кого бы то ни было.

Элеонор широко распахнула свои и без того большие глаза.

— Вы поможете мне с Бородастиком?

— Она карлика имеет в виду, — пояснил Лис, и Фэй кивнул.

— Можно и так сказать. Я сделаю все, чтобы вы были счастливы.

* * *

Элеонор не походила на дочку рыбака. Она скорее выглядела как великосветская дама на мели, создавшая образ сама из подручных материалов. Ее волосы, уложенные на затылке в неровные кренделя, сбивали с ног ароматом дешевого цветочного масла, а над губой темнела жирная мушка. Вместе с мозолями на ладонях и грубыми башмаками это производило странное впечатление.

— Лиззи! Где тебя черти носят?! — из дома гаркнул хриплый голос, и Элеонор вздрогнула, едва не перевернув стоящее у ее ног ведро.

— Иду! — крикнула она в ответ и, смущенно порозовев, скрылась за порогом.

Когда хранители остались одни, улыбка на лице Фэя стала чуть более ядовитой. Он расправил манжеты и скосил взгляд на Лиса.

— Похоже, простые разговоры тут не помогут. Придется тебе зайти к Бородастику на ужин.

— С каких это пор я стал твоим посыльным? — парировал Лис.

— Мы же команда, не правда ли? Я устал с дороги. И, — Фэй выудил из чемодана увесистую бутыль, — думаю, у тебя будет о чем с ним побеседовать.

* * *

На самом деле Бородастика звали Мариус. И то был самый испорченный гном, которого когда-либо видел свет.

— Первую встречу с ней я, честно говоря, не особо помню, — он заглотнул половину стакана и громко зарычал. — Хорошее пойло, парень! Где взял?

Не успел Лис открыть рот, как Мариус махнул рукой.

— А, не отвечай. Просто тащи еще.

Они сидели на открытой террасе особняка. Далеко внизу поблескивала река, в багровых закатных лучах проносились прозрачные облака, а в груди расползалось тепло только что выпитого виски. Но, несмотря на то, что пойло и вправду было замечательным, половину своих стаканов Лису приходилось тайком сливать на дощатый пол. Мариус пил как лошадь, и соревноваться с ним было просто опасно для здоровья.

Мариус заглотнул еще порцию и бахнул стаканом о стол. Тот с жалобным скрипом качнулся.

— Она у меня кошелек украла, между прочим.

— Да ты что?! — удивился Лис. На воровку Элеонор походила меньше всего.

— Ага. Когда я очнулся дома, его уже не было. Видимо, на берегу вытащила, когда я валялся. Но я ей простил. Пускай забирает. Она ж бедная, что с нее взять...

— Очень благородно с твоей стороны, — вставил Лис.

— Я такой, чо, — Мариус захохотал, явно не заметив сарказма, и вновь схватился за бутылку.

* * *

Фэй и Элеонор сидели в небольшом саду у рыбацкого дома и пили травяной чай, любуясь закатом. Точнее, чай пила Элеонор, а Фэй осторожно пробовал напиток, старательно избегая щербатого края кружки. Что-то странное было во вкусе, какой-то легкий рыбный оттенок...

— Он единственный, кто понимает меня! Более того, однажды, — Элеонор перешла на громкий шепот, выразительно округлив глаза, — однажды он даже дал мне денег.

Фэй поперхнулся странным чаем и уставился на собеседницу.

— За что? — осторожно уточнил он и облегченно расслабился, когда Элеонор развела руками.

— Просто так. Он увидел мою бедность и оставил кошелек на берегу. Такой благородный... — добавила она с придыханием и продекламировала. — «Пусть любовь найдет меня в любом обличье». Так сказала сама маркиза Ля Пуш!

— Маркиза кто? — не понял Фэй. Заметив схожее недоумение на лице Элеонор, он быстро исправился. — Ах да, маркиза Ля Пуш... Интересная особа. Но, знаете, — он деланно задумался, попутно плеснув чай под ближайший куст, — она также сказала, что сдаваться быстро и без боя недостойно благородной дамы.

В саду воцарилось молчание.

— Это значит, что на мужчин не нужно бросаться, — сдался Фэй. Он выудил из кармана портсигар и закурил. — Пускай сами ищут встречи, если им нужно.

* * *

Солнце скрылось за рекой, и на небе осторожно показались первые звезды. А «прекрасный принц» откупорил третью бутыль из собственных запасов.

— Она на меня запала, это точно. Я же красавчик, это издалека видно.

Издалека Мариуса не было видно вообще, но Лис деликатно промолчал.

— А она тебе как? — поинтересовался он.

— Тоже ничего, — Мариус грубо загоготал. — Ничего особенного.

* * *

— Он — мой идеал. Такой чувствительный и такой деликатный!

Фэй и Элеонор шли по песчаному берегу. Элеонор почти бежала впереди, обняв кулек с едой; Фэй старался за ней угнаться и не забрать песка в ботинки.

— Бородастик любит блинчики со сметаной, — она прижала еду к груди сильнее, словно Кристиан уже тянул к ней руки. — И тушеную капусту.

— Но зачем носить ему еду? Он же богат, может получить на ужин что угодно.

Элеонор вздернула нос. Она казалась оскорбленной до глубины души.

— Я хочу сделать ему приятное. И вкусная еда — единственное, на что я способна.

Она была способна еще кое на что, доставляющее наслаждение, но, к великому облегчению Фэя, даже не мыслила об этом.

Они брели по пустому речному берегу, и с каждым пройденным шагом Элеонор становилась все грустнее. Кристиан же опустил голову, пряча довольную улыбку, разглядывая осколки ракушек и пучки травы, то тут, то там прорезавшие песок. Хоть на сей раз присутствие надоевшего напарника окупило себя.

Но его радость оказалась преждевременной. Спустя какую-то пару минут ночной ветер донес пение, и, различив голоса, Фэй побагровел.

Певцы обнаружились за поворотом реки, где берег становился круче, а кусты спускали свои узловатые ветви к воде. Забраться в подобное место было тяжело. Но, несмотря на это, у блестевшей в лунном свете кромки воды балансировали двое мужчин — или полтора, как можно было подумать издалека. Изредка один из них терял равновесие и падал лицом в реку, отчего песня лишалась пары строк и на время стихала.

Заметив Кристиана и Элеонор, стоящих на возвышении, Мариус взметнул руку.

— Леонорррррр! Ты пришла, любовь моя! — Хрипло рассмеявшись, он пихнул локтем Лиса. Тот обернулся и, издав радостный возглас, тоже замахал руками.

— И Кристиан! К нам пожаловал величайший хранитель! Какая честь!

Мариус недоуменно скривился.

— Чего? Величайший кто?

— Не обращай внимания, у нас такие шутки.

— Судя по его роже, ему совсем не смешно, — фыркнул Мариус, но, разглядев сверток в руках Элеонор, мгновенно забыл про Фэя и его рожу. Вскарабкавшись по склону с проворством кота, он дохнул на девушку парами спирта и чесночных хлебцев. — Что у нас на ужин сегодня?

— Все как ты любишь, — проворковала Элеонор. Она опустилась на траву и развернула узел с едой.

У пары хранителей неподалеку идиллии не наблюдалось.

— Знаешь, оказывается, ночью на этом берегу невероятно здорово! — С трудом выбравшись на возвышение, где подбоченился Фэй, Лис тряхнул мокрым хвостом волос и обвел руками реку, тускло сиявшую в лунном свете. — Смотри, какая красота!

Фэй не видел его глаз, но был готов поспорить, что они тоже сияли стеклянным глянцем.

— Ты должен был заставить его исчезнуть, а не напиваться с ним на пару!

— Я попробовал, — пожал плечами Лис. — У меня не получилось.

— В таком случае мог вообще не ехать сюда и не путаться у меня под ногами.

Раздраженно одернув жилет, Кристиан двинулся прочь, оставив напарника и ворковавшую парочку позади. Как хорошо ему работалось раньше одному! И именно сейчас, когда он был так близок к цели, к тому, чтобы показать начальству лучшие свои способности, ему подкинули выскочку, устроившего из его искусства балаган...

Фэй прибавил шаг. Он чувствовал, что если задержится на берегу хоть на минуту, то накормит Листена мокрым песком.

* * *

Дни Элеонор проходили в грубой, не подобающей высокородной даме работе по дому и в саду. Но вздумай благородная дама взбунтоваться, ее тотчас бы выгнали из дома без гроша в кармане, оставив лишь три льняных платья. Поэтому днем всю тонкую натуру приходилось убирать подальше и работать, засучив рукава.

Элеонор сидела на скамье в саду, укрытая от палящих лучей полуденного солнца тенью деревьев, одно за другим очищала яблоки и бросала их в ведро. Фэй же чистил яблоки так старательно, что от них оставалась лишь сердцевина, и приносил больше убытка, чем пользы. Поэтому он просто сидел рядом и дергал сорняки.

— Я сказала ему про детей, как вы и посоветовали, — осторожно начала Элеонор.

Кожура с очередного яблока повисла спиралью и упала на землю.

— Да? — откликнулся Фэй, не подав и вида, что тема детей и гномов ему хоть сколько-нибудь интересна. — Про всех четырех, с его глазами и ямочкой на подбородке?

— Да. Он так ничего и не ответил. А мне хочется от него услышать хоть что-то ласковое, не про русалок и ром. В книге трубочист уже к пятидесятой странице понял, что женится на маркизе. Он сделал ей предложение, и жили они долго и счастливо...

Элеонор шмыгнула носом. То ли дело было в прохладном речном ветре, продувшем ее накануне, то ли она действительно расстроилась.

В глубине души Фэй возликовал. Он не хотел, чтобы подопечная страдала — конечно нет! — но в случае с Мариусом её разочарование было неизбежно. И лучше, чтобы оно наступило еще до зачатия трех внебрачных детей. Забросив никому не нужную прополку, Фэй выпрямился и заботливо взял Элеонор за руку.

— Самый лучший способ проверить его чувства — это на время исчезнуть, — заговорщически тихо сказал он.

— Да? — пролепетала доверчивая Элеонор.

— О да, — он уверенно кивнул. — Только так и можно подтолкнуть мужчину к решительным действиям. Стоит пропасть с концами, и он сразу поймет, какое сокровище может потерять.

* * *

— "Половина человека" не будет ее искать, это точно, — Фэй выдохнул аккуратное кольцо дыма. Оно медленно расползлось и сомкнулось ошейником на шее Лиса. — А если с твоей помощью он уйдет в запой недели на две, все будут наконец счастливы. Договорились?

— Конечно, — ответили ему.

Такая покладистость показалась Фэю подозрительной, и он взглянул на Лиса с особым вниманием. Но лицо напарника оставалось таким же, как всегда: непроницаемым и спокойным, с гулявшей по губам легкой улыбкой. Он не был старше Фэя — а если и был, то ненамного, — но вел себя так, словно знал больше других, почти смеялся над их глупостью. И от этого Фэй закипал и пузырился от раздражения еще сильнее.

— Отлично, — он воткнул окурок в грядку и поднялся со скамьи. — Тогда за работу, напарничек.

* * *

Конечно, в деле Элеонор и ее крохотной любви Фэй и не подумал спросить мнения напарника. Лис не был этим удивлен и даже не пытался принять участие в разработке плана. Ему было проще сделать все по-своему, тихо, ни с кем не советуясь и не растрачивая драгоценную энергию на споры.

— Помнишь, пару дней назад с твоей русалкой пришел парень? — словно невзначай бросил он, сидя в отведенном ему кресле на террасе особняка.

— Такой мелкий, тощий и весь на нервах? — фыркнул Мариус, чей затылок не доставал и до каминной полки.

— Как точно ты его описал, — Лис безуспешно попытался скрыть улыбку. — Одна птичка нашептала, что он по уши в нее втюхался. Удерживает девчонку дома.

Внезапно на террасе стало особенно тихо. Глаза Мариуса округлились, и он даже забыл отправить очередную рюмку себе в рот.

— Да ты что? — наконец выдавил он.

— Ага. Сказал, что не выпустит, пока та не выйдет за него замуж. Она ни в какую, этот парень же ненормальный на всю голову, сам понимаешь. Считает себя хранителем, сеятелем добра и бог знает кем еще. Но теперь Элли, похоже, придется сдаться. Он же и родителям угрожает...

— И родителям?! — Мариус даже вскочил с места.

— Ага, — Лис отправил в рот оливку и развел руками. — А ты-то что разволновался? Сам же сказал, что видов на нее не имеешь, и все такое.

Мариус задумался. С одной стороны, Элеонор казалась чокнутой дамочкой и даже заговорила о детях. Как будто она не видела, что он, Мариус, был еще слишком молод для бессонных ночей и вонючих пеленок. В сорок жизнь только начиналась, это знал каждый сорокалетний мужчина. С другой стороны, малышка Леонор была единственной, кто терпел все его пьяные выходки, что, как показывал опыт, дорогого стоило. При одной мысли о том, что его русалка будет вытирать чьи-то еще пьяные слюни, у Мариуса начинало тоскливо щемить сердце.

Ухватив со стула пиджак, он уверенным шагом направился к выходу.

— Идем и разберемся с этим уродом, — рявкнул он.

* * *

Вечер в доме рыбака начался как обычно, тихо и размеренно. Одно за другим вспыхнули окна, наполненные мягким отблеском свечей, в густой траве у стен запели сверчки. Когда же по дорожке прошелестели рассерженные шаги, сверчки удивленно стихли.

Мариус взобрался на крыльцо и обрушил на дверь целую серию ударов, так, что та жалобно заскрипела. Но отворила ее совсем не Элеонор.

Кристиан Фэй походил на тощего, но гордого кота, одного из тех, что ведут себя по-хозяйски где бы ни оказались. Он смерил Мариуса строгим взглядом и вздернул бровь, словно требуя объяснений. Мариус откашлялся, чувствуя, что медленно закипает.

— Приятель, позови-ка русалку.

— Я тебе не приятель, — процедил Фэй, нагло уставившись сверху вниз.

Мариус ненавидел, когда на него смотрели сверху вниз.

— Ты мне сразу не понравился, парень, — прорычал он. — Лучше свали с дороги по-хорошему.

— Видеть тебя она не хочет, — медленно повторил Фэй, склонившись к Мариусу ближе. Но не успел он проронить еще хоть слово, как на его голову обрушилась увесистая трость.

Мариус не мог знать, что Фэй обладал крепкой головой и чрезвычайно вспыльчивым нравом. И, конечно же, он не подозревал, что у Фэя тоже была своя, очень волшебная палка.

* * *

— Господин Фэй! Без ложного преувеличения скажу, вы — самый ужасный провал, которому я когда-либо платил зарплату.

Зубы господина Монтегю почти лязгнули, впившись в рассыпчатый кексик, в то время как их обладатель буравил подчиненных хищным взглядом.

— И вы, господин Листен. — Раскрасневшийся от сдерживаемого гнева он повернулся к Лису. — Чем вы думали, когда отправляли господина Фифштельбахера к господину Фэю? Неужто не знаете, чем у Кристиана это обычно заканчивается?

— Он такой несдержанный... — Лис развел руками, словно снимая с себя всю ответственность за произошедшее. — Они оба.

— Но с переломом бедра лежат не они оба, к сожалению, а лишь господин Фифштельбахер!

— Зато сколько радости для Элеонор, сидит с ним рядом целыми днями. Видели бы вы, как она на него смотрит...

Монтегю соскочил с кресла и принялся расхаживать вдоль окна.

— Вашей целью было избавить девушку от этого алкоголика! — Он метнул небольшую искру в Лиса и Кристиана. — А вы что сделали? Теперь, когда он предложил Лиззи руку и сердце, ей придется терпеть его выходки всю свою жизнь. Разве это справедливо?

Лис даже перестал грызть печенье. На его лице отразилось глубокое и искреннее сожаление — впрочем, столь же искреннее, как и многие разы до этого. Кристиан, в свою очередь, не потрудился состроить нужную мину и остался непробиваемо честен и прям, как доска.

— Послушайте, если Лиззи любит карликов, то это дело ее личного вкуса, — заявил он. — Его внешность и повадки не нравится родителям? Получается, это у них проблема. Мы же свое дело сделали, подопечная счастлива и довольна.

— И Мариус действительно неплохой парень, — добавил Лис.

От того дела у господина Монтегю осталось легкое послевкусие досады. Подопечная и вправду стала счастливой, но то ли это было счастье? Если алкоголику приносит счастье стакан виски, нужно ли тотчас ему наливать? Увы, Монтегю не знал ответа. Наверное, ответ не знала и сама Элеонор, обретшая наконец своего трубочиста.

 

Пункт 5 п/п 4 УОВ:

«В случае возникновения угрозы жизни подопечного хранитель обязан обратиться в Отдел Управления за дальнейшими указаниями.

Самостоятельные действия без одобрения вышеуказанных инстанций категорически запрещены»

 

 

Семь лет он посвятил этой садистке. В документах она официально именовалась его супругой, госпожой Класпер Э., но на деле являлась трагической ошибкой, испортившей Оливеру жизнь. Наглая и самодовольная, Эбби не упускала ни единого шанса, чтобы показать свою нелюбовь: частенько забывала приготовить ужин, знала по имени всех мужчин квартала и заигрывала с ними, скрывая это так плохо, словно хотела быть раскрытой. Забирала все деньги до последней монеты, причем заработка с лавчонки, в которой она пропадала ежедневно, Оливер не видел уже несколько лет.

В общем, госпожа Класпер была настоящей кровопийцей.

Вся эта жизнь на военном положении подтачивала Оливера, медленно, но верно выводя его на грань нервного истощения.

Почему он не бросил Эбби давным-давно, как вредную привычку, и не забыл, как страшный сон? Быть может, потому, что каждый раз она исправлялась и становилась шелковой до следующего унизительного происшествия. Или потому, что ему так хотелось цепляться за подобие счастливой обеспеченной семьи, красивой обертке, которой завидовали многие. Временами в нее начинал верить и сам Оливер, слишком легко и быстро прощавший обиды.

Но нервы истощались, донимавший его тик со временем усилился, а сны стали беспокойными и больше походили на краткие кошмары. Казалось, ничто не прервет полосу уныния и неудач.

Каково же было удивление Оливера, когда в один прекрасный день его любезная супруга выпрыгнула в закрытое окно. А в следующую секунду входная дверь слетела с петель, и в дом ворвались двое запыхавшихся молодых людей.

— Упустили! — выкрикнул один из них, холеный юноша в черном костюме. Черты его узкого лица исказил гнев. — Вот же тварь!

Второй парень прошествовал к окну, не обращая внимания на замершего в ужасе Оливера, и свесился наружу.

— Ушла, — изрек он, смахнул стекло с подоконника и сел.

— Кто вы? — растерянно спросил Оливер.

Лишь после этого гости обратили на него свои взгляды. На их лицах отразилось искреннее удивление — словно он был мебелью, которая неожиданно заговорила.

— Кто вы и что делаете в моем доме? — чуть тверже повторил он, вспомнив, что до сих пор сжимает кухонный нож. Парень повыше вбежал в комнату в грязных сапогах, и Оливер устремил строгий взгляд именно на него. Но, слава богам, вместо того, чтобы наброситься, незнакомец протянул широкую ладонь.

— Лис, очень приятно. А это, — он указал на своего приятеля, — Кристиан Фэй.

— Самый лучший хранитель, который мог вам достаться, — отозвался Фэй и отвесил учтивый поклон. — Простите за беспорядок и доставленные неудобства, господин Класпер, но это было необходимо. Существо, за которым мы охотимся, можно поймать, только застав врасплох.

— Хранитель? Существо? — эхом повторил Оливер.

— Мы все объясним.

Под колени услужливо ткнулся стул, и он сел, все еще держа нож перед собой. С кухни донесся запах дыма и громкое шипение масла на сковороде — то горели забытые на плите оладьи. Но рассказ парней оказался гораздо интереснее.

* * *

На Оливера Класпера было невозможно смотреть без жалости. С фигурой, обрюзгшей и потерявшей всяческую форму, сутулой спиной и хвостиком сальных волос, он скрестил руки поверх видавшей виды, покрытой пятнами рубахи и устремил на гостей ничего не выражавший взгляд водянисто-голубых глаз. Фэй вспомнил выцветшую картонку фото в досье, на которой позировал поджарый и широкоплечий красавец с ружьем наперевес. В сидевшем перед ними оригинале не осталось и намека на былую личность.

Лис тем временем продолжал свою лекцию.

— Такие существа питаются отрицательными эмоциями людей. — Таким же хриплым голосом Лис распевал пошлые песни за стеной накануне вечером. Строка «плесни-ка мне рома, красотка с публичного дома» всю ночь преследовала Фэя, пока тот со злостью ерзал на гостиничных простынях. — Выбирают себе донора и доводят до белого каления. Поэтому их называют пиявками...

— «Гирудинео мистикус», так их называют, — Фэй в очередной раз не упустил возможность продемонстрировать собственные знания. Но Лис лишь широко улыбнулся в ответ.

— Слишком гордое название для такой твари. Пиявка есть пиявка. Высасывают все соки, а потом пожирают жертву, — он принюхался и указал в сторону кухни, откуда уже валил черный дым. — Кажется, у вас что-то горит.

Выругавшись, Оливер скрылся за ровными линиями полок, усеянных статуэтками и другими служившими для сбора пыли милыми безделушками. Дом Класперов пребывал в идеальном состоянии — выдержанный в классическом стиле, с большими окнами, белыми оштукатуренными стенами и черепичной крышей, на вершине которой красовался флюгер в виде петуха.

Состояние же самого господина Класпера оставляло желать лучшего. Пиявки разрушали своих жертв медленно, и физически, и духовно, превращая в неприглядно серую и безвольную массу, которой было легко и просто управлять.

Жена Оливера вызвала подозрения с самого начала, поэтому напарники решили сперва понаблюдать за семейством Класпер издали. Но ни Кристиан, ни Лис не ожидали, что за круглым лицом милой хохотушки Эбби, за веселыми глазами и простоватой манерой общения скрывался настоящий монстр.

Ровно в семь утра Эбби Класпер выходила из дома в своем аккуратном платье голубого цвета, с пухлой сумочкой в руках. Миновала пару перекрестков вниз по улице, приветливо здороваясь с соседями и знакомыми лавочниками. Заворачивала в темный проулок после магазинчика с ритуальными принадлежностями, прыгала на больничную стену и с ловкостью обезьяны взбиралась на крышу, а ее юбки флагом развевались на ветру. Дальше след терялся.

Как Кристиан и Лис узнали позже, подвал этого здания принадлежал городскому мортуарию. Госпожа Класпер пробиралась внутрь и в морозной тьме с аппетитом поедала окоченевшую плоть, сидя на железных каталках. Тогда-то все и встало на свои места. Куда делась настоящая Эбби Класпер — было неизвестно, равно как и существовала ли она на самом деле или же изначально являлась выдумкой, личиной плотоядного мертвеца. Но ясно было одно — Оливер отчаянно нуждался в помощи.

— Дела еще хуже, чем мы думали, — мрачно проговорил Фэй вечером, сидя в тесном номере гостиницы «Сон грядущий». — Что если она вернется ночью и сожрет Оливера?

По низкому сумрачному потолку комнатушки сновали тени. Но, несмотря на мрачную обстановку и тему разговора, Лис чувствовал себя вполне удобно. Закинув ноги на журнальный столик у камина, он поглощал старые сухари, найденные в закромах госпожи Класпер.

— Сегодня не вернется. — Сухарь с треском разломился надвое, усыпав его грудь крошками. — Сейчас она думает, что за ним следят, высовываться не будет. Может, завтра или послезавтра.

Лис был родом из королевства Линдефокс. Земля эта славилась своим зерном, вкусной едой, солнцем и потомственными охотниками. Благодаря им волки и не-люди думали трижды, прежде чем пересекать границу и нападать на мирных граждан и их скот.

— О, великий охотник заговорил, — протянул Кристиан Фэй, рожденный в Брюхвальде — царстве и рассаднике волков и всяческих не-людей. — А я все-таки схожу проверю. Вдруг наша пиявка не знает, что по ученым книгам ей полагается сидеть дома.

* * *

Скрип окна тихо пронзил ночную тьму, и Оливер распахнул глаза, уставившись в расчерченный полосами фонарного света потолок.

Мысль о возвращении жены его пугала, но не слишком. Он не знал, как объяснить вломившихся парней и выбитую дверь, которая теперь висела на одной петле и угрожающе скрипела при каждой попытке ее открыть. И сгоревшая плита... Эбби всегда ругала его за такие вещи — естественно, когда они оставались наедине. Называла ни к чему не годным тупым боровом. Конечно, он мог ответить, что деньги, которые она тратила, приносил домой именно ни к чему не годный тупой боров, но отчего-то предпочитал молчать. Так было проще.

Пока Оливер крался к кухонной двери, он перебрал всех, кто мог очутиться в его доме ночью. Но он совсем не ожидал увидеть на своей кухне Фэя — того самого юношу, который представился хранителем. В кромешной тьме он что-то искал на полках буфета, изредка звякая и стуча склянками с травами.

Оливер отложил фарфорового коня в сторону и включил свет.

— Я могу вам помочь, Кристиан?

— Нет, спасибо, — Фэй, не глядя, махнул ему рукой. — Спите дальше, я вас не побеспокою.

— Я уже проснулся, — настойчиво повторил Оливер, и Кристиан наконец повернулся к нему, удивленно скосив взгляд на фарфорового коня.

— Простите, я всего лишь хотел проверить, как вы. Увидел, что вы спите и решил налить себе чаю, раз уж оказался здесь, но не смог найти заварку...

— У Эбби аллергия на чай, — Оливер устало присел на табурет.

— А вы сами не пьете?

— У нее аллергия даже на запах, поэтому мы дома чай не держим. Может, кофе?

— Кофе на ночь пить вредно. Может, у вас есть виски?

Неожиданно Фэй замер, подняв тонкий палец, и настороженно прислушался. Его ноздри раздулись, втягивая воздух. В доме воцарилась тишина, лишь тиканье часов мерно отсчитывало секунды.

— Господин Класпер, следуйте за мной.

Его пальцы впились в руку Оливера, и, не успел тот опомниться, как оказался на улице в одних кальсонах. Босые ноги скользили по брусчатке, мгновенно покрывшись слоем грязи. Но Фэй безжалостно тащил его дальше.

Позади, меж каменных стен метнулся крик, похожий на клекот хищной птицы. Заслышав его эхо, Кристиан прибавил шагу. Он намеренно выбирал самые освещенные места, обходя стороной темные проулки, мчался мимо закрытых лавчонок, по лужам и желтым кругам фонарного света.

— Но она же не опасна, Кристиан... — промямлил Оливер, позволяя увлекать себя все дальше. — Это всего лишь моя жена...

Неожиданно Фэй остановился, схватил его за плечи и встряхнул. Он был чем-то сильно встревожен, отчего Оливеру даже стало его жаль.

— Она — не человек! — отчетливо произнес Кристиан, сузив карие глаза. — Она питается человеческой болью и плотью. Она сожрет и вас, когда поймает, понимаете?!

Оливер промолчал. Мальчик был слишком возбужден, чтобы что-то понять.

Нужно объяснить ему позже, решил он. Эбби не была чудовищем. Хитрой сучкой, но не монстром, каким ее расписывали эти двое.

* * *

В гостинице «Сон грядущий» царила тишина. Убранные столики на первом этаже щетинились ножками перевернутых стульев, где-то капала вода и раздавался храп.

А по лестнице взбирались встревоженный молодой человек и полуголый, босоногий мужчина средних лет в поношенных кальсонах. Оказавшись на втором этаже, юноша постучал в дверь дальней из комнат и, не дожидаясь ответа, зашел.

Несмотря на поздний час, Лис не спал. Он сидел на подоконнике, свесив длинную ногу в распахнутое окно, и с наслаждением дымил во влажный уличный мрак. Завитки табачного тумана путались в прядях его выгоревших волос, забирались в расстегнутый ворот потрепанной рубашки.

— Это мой номер, но добро пожаловать, — охотник приветственно махнул рукой. — Чем могу помочь в три часа ночи?

Ничего не ответив, Фэй выглянул в коридор. Убедившись, что за ними никто не следил, он запер дверь и водрузил на стол поднос с внушительным чайником.

— Чай? — недоуменно вскинул брови Лис. — Не поздновато ли для чаепития?

— Захватил на кухне. А заодно позаимствовал это, — он бросил на кровать линялый халат необъятного размера. — Господин Класпер, накиньте.

Оливер принялся натягивать тряпку на себя, отрешенно проталкивая руки в рукава. Пару мгновений Лис изучал его взглядом колких голубых глаз. Затем откусил конец папироски и сплюнул за окно.

— Ты, кстати, заметил? — он обратился к Кристиану. — В последнее время слишком уж много тварей съезжается в Петрополис. Как будто готовятся к чему.

— К демонстрации в защиту своих прав, — хмыкнул Фэй, наполняя чашку. — Пройдутся маршем по Республиканскому проспекту. Вам с сахаром или без?

Оливер, к тому времени зябко укутавшийся в халат, что-то растерянно пробормотал. Расценив это за согласие, Фэй принялся накладывать щедрые ложки с горкой.

— Вы, должно быть, хотите отдохнуть. Можете остаться в этой комнате, а господин Лис подежурит снаружи. Я говорил вам, что он — потомственный охотник?..

Его прервал тихий скрип; ручка двери несколько раз опустилась и поднялась. Не отрывая от нее взгляда, Лис медленно сполз с подоконника и потянулся за ружьем. Фэй замер с ложкой в руке; знакомый сладковатый запах мертвечины щекотнул его нос.

Оливер же оставался на месте, источая поразительное спокойствие.

Дверь сотряс удар, и ее петли угрожающе щелкнули. Половицы в глубинах коридора заскрипели, еле слышно прошуршали юбки. На втором, более сильном ударе Фэй выхватил чашку из рук Оливера и плеснул ее содержимое под дверь. Из коридора донеслись яростное шипение и свист. Удары прекратились, но Лис ружья не опустил.

— Дорогой? — вкрадчиво и осторожно спросили за дверью. — Ты зачем это сделал? Знаешь же, у меня аллергия.

— Извини, милая, это не я. Это... — успел вякнуть Оливер до того, как Кристиан зажал ему рот. Сам же он старался даже не дышать. Эта тяжелая вонь, сочившаяся из коридора... Неужели ее чуял только он один? Фэй сжал зубы так сильно, что под скулами заходили желваки.

— Дорогой, — продолжила пиявка, — открой. Я пришла домой, но тебя не было. Ужина нет, кровать пуста. Я очень недовольна, просто разочарована. Разве можно так обращаться со своей супругой?

— Можно, если супруга того заслуживает! — не выдержав, рявкнул Фэй в ответ.

Ухватив чайник поудобнее, он щелкнул замком и распахнул дверь, так, что та отлетела к стене. Ступил в лужу чая на пороге и осторожно выглянул в сумрачный ночной коридор. В паре номеров от них приоткрылась и торопливо захлопнулась дверь; с первого этажа донеслись встревоженные голоса. Но Эбби Класпер испарилась, словно ее и не было.

— Ушла? — над ухом раздался хриплый голос Лиса, и Фэй чуть расслабился.

— Конечно ушла, — отозвался он. — Даже такая дрянь знает, что связываться с Кристианом Фэем опасно.

Он гордо расправил плечи и обернулся.

На подоконнике, меж створок распахнутого окна сидела госпожа Класпер с вежливой улыбкой на оттененном странной синевой лице. Шелк ее юбок хлопал на ветру.

А Лис и его ружье продолжали смотреть в безлюдный коридор.

— Оливер, — сказала госпожа Класпер. — Пойдем домой.

В два прыжка Фэй подскочил к кровати и метнул чайник. На лету тот открылся, и содержимое волной оросило все вокруг, зашипело пузырями на бледном лице и шее женщины. Когда же грохнул выстрел, госпожа Класпер легко оттолкнулась и скрылась в чернильной тьме за окном — спиной вперед, как заправский ныряльщик.

Лис сунулся наружу и выстрелил еще раз — оглушительно в узком тоннеле улиц. Затем со вздохом выпрямился и покачал головой.

— Ее не видно. Не знаю, попал или нет.

Кристиан зло хмыкнул, но ответить колкостью так и не успел.

— Парни, а у вас еще есть чай? — Оливер запахнул усеянный влажными пятнами халат и почесал подбородок. — Очень уж пить хочется.

Напарники переглянулись.

— Думаю, чай мы попьем в другом месте, — пробормотал Фэй. Им предстояло собрать вещи и быстро исчезнуть, пока на шум выстрелов не сбежалась вся округа.

И пока не вернулась госпожа Класпер, оказавшаяся весьма опасной и мстительной сволочью.

* * *

В мортуарии Петрополиса стоял адский мороз. Не то чтобы Лис не знал, как устроен этот склад с телами, когда направлялся туда утром, но такого холода он не ожидал. Он даже убрал палец со спускового крючка, боясь, что случайно стрельнет себе в ногу в очередном приступе дрожи.

Страха он не испытывал совсем. Пиявки питались темными, разрушительными эмоциями, делались от них сильнее, а кормить тварь дополнительно в планы Лиса не входило. Тем более у него уже имелась определенная сноровка. Еще до работы хранителем он много раз участвовал в охоте. Однажды ему даже попалось существо, подобное Кристиану. И в сравнении с ним плотоядная пиявка казалась незначительной мелочью.

Тела лежали на каталках, укрытые простынями. Дыхание белым паром курилось в воздухе. Лис чихнул, вытер мокрый нос рукавом и закинул ружье на плечо. Похоже, этим утром госпожа Класпер решила обойтись без завтрака.

* * *

Новое убежище находилось на противоположном конце города, вблизи заводского района, пронзавшего небо серыми трубами всевозможных форм и размеров. Густой дым лениво валил из них, смешиваясь со столь же серыми облаками, затянувшими город. Пейзаж севера Петрополиса не мог похвастаться красками, но лучшего укрытия, чем эта дыра, было не найти.

В номере под скатом гостиничной крыши сидели двое: Оливер Класпер в одежде, которая явно была ему не по размеру, и Кристиан Фэй с сизыми мешками под глазами. Ему не удавалось выспаться уже несколько ночей подряд, голова трещала, и смрад фабрик вползал в комнату из распахнутого окна... В общем, Фэй едва не лопался от раздражения.

— Как вы могли позволять этой женщине так с собой обращаться?! — гневно спросил он, с треском захлопнув окно. — Вы — мужчина. Самостоятельный взрослый человек. Собрали бы вещи и ушли от нее. Послали бы в ответ теми же словами. Что с вами, в конце концов?

Оливер молчал, с вялым видом крутя обручальное кольцо, тускло поблескивавшее на его безымянном пальце. Так же, как и час — и день — тому назад. Пассивный, безразличный ко всему. Словно брошенная кукловодом марионетка — лишь послушно подчинялся толчкам обстоятельств, но не более того.

— Дайте его сюда, — вдруг сказал Фэй.

— Кольцо? — удивленно переспросил Оливер, но все же протянул украшение.

Оно оказалось довольно тяжелым и странно холодным, словно его и не снимали с пальца несколько мгновений назад. По внутренней стороне вилась гравировка, почти стертая от времени и частого ношения.

— Семейная реликвия Эбби. Его носил ее отец, а до него — ее дед... — с гордостью пояснил он.

Фэй сощурился, всматриваясь в гравировку.

— Конечно, — прошептал он, — как я раньше не догадался?..

Некоторые слова на внутренней стороне кольца казались смутно знакомыми, и он подошел к окну, силясь разобрать написанное. Но в тусклом свете, сочившемся сквозь грязное стекло, было невозможно прочесть даже газетный заголовок. Отчаявшись понять хоть что-нибудь, Фэй направился в крохотный аппендикс спальни, где зажег лампу и поднес кольцо как можно ближе к ее неверному огню.

Спустя пару минут в дверной проем сунулась зализанная голова Оливера.

— Кто-то стучит в дверь.

— Что говорят? — бросил Фэй, не отрываясь от полустертых завитков букв. «Властью сковать», гласила пара слов. Еще одно было похоже на «око», но вполне могло оказаться и «очком»...

— Говорят, обслуживание номеров.

— Скажите, что нам ничего не нужно, — он махнул рукой.

Оливер исчез, и Фэй вновь мог сконцентрироваться на кольце. «Око», решил он. Что «очко» могло делать на старинной надписи? Это кольцо казалось опасным, очень опасным, и подавленная воля Оливера служила тому наглядным примером.

— А сколько лет вы носили его? — крикнул он и брезгливо стряхнул белый след пыли, оставшийся на штанах. — Господин Класпер, вы слышите меня? Господин Класпер?

Полный дурных предчувствий, он выскочил из спальни. Но было уже поздно.

Дверь номера оказалась распахнута настежь, а зиявший за ней коридор пустовал. Эбби Класпер побывала здесь и утащила Оливера, пока самый лучший хранитель на свете расшифровывал надпись в паре метров от них.

Кристиан смачно выругался.

— Око, — прошипел он.

Эбби Класпер выследила их, и виной тому было обручальное кольцо, выдавшее их местоположение, как дым от костра. Швырнув его на пол, Фэй распахнул окно и свесился по пояс. Различив две фигуры, бегущие в сторону заводских ворот, он забрался на подоконник, сделал глубокий вдох и прыгнул. Миг полета в пустоте над улицей — и его руки заскользили по шершавому столбу уличного фонаря. Рядом испуганно завизжала дама, но Кристиан даже не глянул в ее сторону; пустился следом за сбежавшей парой, едва его ноги коснулись мостовой.

Ему повезло — стены, ограждавшие территории многочисленных фабрик, были высоки и тянулись на многие кварталы. «Госпоже Класпер» ничего не оставалось, как тащить свою жертву по узкому и безлюдному лабиринту, где их было видно как на ладони. Она хотела остаться с Оливером наедине, чтобы быстро и без свидетелей прикончить его, одним махом избавившись от массы проблем. А значит, ей требовалось тихое место, и огромная территория какого-нибудь старого завода прекрасно для этого подходила.

Нырнув за очередной поворот, Фэй уткнулся в тупик. В конце темнела распахнутая калитка ворот, грязно-коричневых от времени, с редкими зелеными пятнами облупившейся краски. За ней раскрылось мрачное нутро заводского ангара, который, судя по выбитым стеклам наверху, у самой прохудившейся крыши, был давно заброшен.

Кровь застучала в висках, и Фэй сделал глубокий вдох. Сейчас ему было нужно контролировать себя полностью. Впадая в ярость, он наносил слишком большой ущерб репутации Отдела.

— Оливер! — позвал он, осторожно ступив в сумрак ангара, разбавленный парой ламп и пятнами света, сочившимися сквозь дырявую крышу. Различив сдавленный всхлип в глубине, он двинулся вдоль станков, за ржавыми боками которых клубилась непроницаемая тьма. «Главное в охоте на пиявку — отключить эмоции, которыми она может питаться. Гнев, ярость, страх...» — сказал ему Лис прежде, чем отправиться взламывать морг. Но Фэй лишь со смехом махнул рукой. «Я не знаю, что такое страх, — ответил он. — Оливеру не о чем волноваться».

Лампы бешено замерцали и погасли. Ангар погрузился в чернильный мрак, и Кристиан замер, слыша лишь собственное тяжелое дыхание.

— Оливер? — тихо окликнул он, и испуганный всхлип раздался совсем рядом, в нескольких шагах. Похоже, без кольца Оливера захлестнула жестокая реальность без прикрас. В два счета смыла с него остатки самообладания, забив его в угол под зубастой дырой в перекрытии.

— Не бойтесь, со мной вы в безопасности, — сказал Фэй, внимательно ощупывая взглядом металлические скелеты фабричных машин. У распахнутой двери, где-то на границе света и тени мелькнул неясный силуэт.

Оливер ничего не ответил, лишь уткнул лицо в колени.

Фэй осторожно приблизился к нему и вздрогнул, когда зал огласил хищный клекот.

Внезапно он почувствовал страх. Его холодные щупальца заползли в голову и опутали сердце, заставив покрыться испариной. Впервые в жизни Кристиан Фэй ощутил ужас, безжалостный и всепоглощающий, который нарастал и накатывал волнами. Оливер тихо заплакал.

Тень показалась снова; ее довольное урчание отозвалось судорогой в животе. Эбби Класпер была очень довольна сегодняшним ужином. Она подбиралась медленно, почти бесшумно, обрывки ее платья спускались по грязным босым ногам. Фэй уже чуял ее запах — сладковатый, точно вонь разлагающегося тела...

Лис вырос позади нее внезапно. В пятне света блеснули его глаза, ухнул топор, и срубленная голова отлетела к стене, прикатившись к ногам оцепеневшего Оливера.

Почувствовав теплую каплю на губе, Фэй слизнул ее. Соленый вкус крови наполнил рот.

— Уснул что ли?! — рявкнул Лис и указал на господина Класпера. — А если бы она начала с него?!

Он склонился над обезглавленным телом, и Кристиан заметил бисер пота, влажной пеленой покрывший его высокий лоб.

— С-спасибо... — промямлил он, еле ворочая непослушным языком. Хватаясь за стены и ржавые остовы станков, он выскочил на улицу, где его шумно и обильно вырвало. Еще никогда он не был так близко к гибели — возможно, самой глупой в истории рода Ла-Морт.

* * *

В то утро на клен, росший напротив окна кабинета господина Монтегю, прилетели соловьи с веточками и травинками в клювах. Но, бросив строительство гнезда на полпути, они решили подыскать себе другое место для кладки яиц. Непрекращавшиеся шум и ругань могли дурно повлиять на самочувствие птенцов.

— Вашим заданием было избавление человека от депрессии, а не кровавая битва с монстром! Вы — хранители! Изгнанием нечисти и прочими подобными делами занимаются другие инстанции!

Скептический взгляд Монтегю скользнул по сидящим за баррикадой стола Фэю и Лису.

— Хотя какие из вас хранители, о чем я вообще говорю... — Он покачал головой, смахнул черную муху с блестящего пятна своей лысины. Чашка в его руках полыхнула огнем, и господин Монтегю торопливо затушил ее струей из чайника. Сделал глубокий вдох в попытке успокоиться.

— Задание вы провалили. Оба, — беспощадно отрезал он.

— Но на этот раз мы сэкономили жидкую магию. А Оливер избавился от депрессии, — возразил Фэй.

— Да! После всего, что видел, он теперь улыбается. Всегда!

— Он придет в норму... — расслабленно протянул Лис, но шквал гнева пригвоздил его к креслу.

— Если выберется из психиатрической лечебницы, идиот! Господин Фэй, сотрите эту вашу ухмылочку с лица! То же относится и к вам!

Лис повернулся и метнул в Фэя печенье, отчего тот подпрыгнул, словно ужаленный.

— Вашей работой было направить подопечного в нужное русло, — продолжал Монтегю, бездумно перебирая разложенные на столе бумаги. — Вы могли предупредить его. В конце концов, если так хотелось кого-то прикончить, могли отправить жену в командировку, представить все так, словно она его бросила или попросту пропала без вести. Но нет! Вы оторвали ей голову и бросили ее мужу в лицо! Это полный провал! Для вас обоих. Готовьтесь к увольнению, господин Фэй.

Не отрываясь от документов, он махнул рукой в направлении выхода.

— Свободны!

То был далеко не первый, но самый обидный раз, когда Кристиана выгнали из кабинета. Оказавшись по другую сторону двери, он скосил взгляд на стоявшего рядом Лиса.

— И кто тебя просил отрубать ей голову, а? — выдавил он с неприкрытой злостью.

— Я спас тебя.

— Не стоило. Я и сам бы справился, — Фэй с удовольствием отметил, как голубые глаза Лиса вспыхнули яростью. — Ты не представляешь, на что я способен.

— Да что ты говоришь, — протянул Лис. Развернувшись, он склонился к носу Фэя — словно в насмешку над его небольшим ростом. — А я думал, что ты всего лишь раздутый самовлюбленный хмырь.

— Хотя бы не грубый неотесанный мужлан, — процедил Фэй.

Час спустя они сидели в разных углах лазарета. Угрюмый Кристиан с остервенением отряхивал пиджак и разодранные штаны. Лис же насвистывал какую-то песенку, разглядывая в неясном отражении окна синяк под глазом. Оба получили отстранение от работы на две недели. Господин Монтегю не терпел драк в здании Отдела — особенно когда из-за них разлеталась на куски дверь его собственного кабинета.

Фэй отложил пиджак в сторону. Ковырнул дырку на колене. Ощупав взглядом белые стены, он ухватил с железного поддона и покрутил в руках какое-то приспособление с резиновой грушей на конце. Затем встал и подошел к окну.

— Спасибо. Спасибо, что помог.

Обернувшись, Лис смерил протянутую ладонь взглядом.

— Пожалуйста. — Немного поколебавшись, он с чувством пожал руку Кристиана, и привычная кривая ухмылка зажглась на его лице. — Признай, я — незаменим. Без меня твою задницу давно бы обглодали. Кстати, могу даже дать тебе пару советов, как держать себя в руках.

* * *

Доктор Рефлюкс неспешно брел по коридору по направлению к лазарету. Случаи, требующие врачебного вмешательства, происходили в отделе крайне редко — основная работа доктора сводилась к консультированию при головных болях. Сейчас же осмотра ожидали два великовозрастных детины, которые, как он слыхал, подрались у кабинета директора. Доктор не понимал, как таких вообще могли взять в Отдел. Работа хранителя была, по его мнению, призванием для сердобольных дам с чрезмерным материнским инстинктом, а совсем не для сопляков с чувствительным эго.

До его ушей долетел шум и звон разбитого стекла, и доктор Рефлюкс принял самый строгий вид, на который только был способен. Мысленно он уже составлял жалобу в адрес господина Монтегю, с особым удовольствием выводя слова «не подобает» и «возмутительно».

Но сказать или написать эти самые слова он так и не успел. Первым, что он увидел, когда распахнул дверь лазарета, была странная штука с резиновой грушей на конце, летящая прямо ему в лицо. Она же оказалась и последней, с одного удара отправив доктора в глубокий нокаут.

 

 

Пункт 5 п/п 1 УОВ:

«Каждый хранитель имеет право на ежегодный отпуск,

за время которого не должен пользоваться магическим концентратом

и иными рабочими инструментами, а также обсуждать внутренние

дела Отдела со сторонними лицами»

 

 

 

Кристиан ненавидел отпуска.

Это их вялое течение, которое буквально заставляло выпрыгивать на работу. Ощущение бесцельно утекающего времени, когда бродишь по городу в поисках занятия — полезного или хотя бы какого-нибудь, — а оно никак не находится. Когда друзья и знакомые оказываются где угодно, только не дома, девушка, которая при меньшем напоре вполне могла бы составить тебе компанию, сбегает, и ты остаешься наедине с кружкой кофе и неким осадком неудовлетворенности на душе. И идешь спать…

Должно быть, именно потому его отправили в отпуск в принудительном порядке. Господин Монтегю знал, как ввергнуть работника в состояние полной апатии.

Две недели отстранения из-за какой-то драки. «Возмутительного поведения в стенах Отдела», так он сказал.

— Возмутительного, ну конечно, — угрюмо пробормотал Фэй. Допив остатки кофе, он махнул официантке. Та скользнула по нему осоловелым взглядом и бросила пару слов хозяину за стойкой. Выражение на её лице было абсолютно непроницаемым и слегка брезгливым, словно при виде очередного пятна на фартуке. Неприятно, но вполне ожидаемо — совсем как желание Фэя, чтобы его обслужили.

Он фыркнул, но всё же взглянул на собственное отражение в пыльном окне таверны, так, на всякий случай. Нет, он оставался неотразим и прекрасен, как всегда.

— Почему вы так печальны, госпожа? Обидел кто-то из клиентов? — он расплылся в улыбке и откинул прядь волос, лезшую в глаза. Это движение покоряло дам любого возраста в радиусе десяти метров, но…

— Ваш кофе с ликером, господин, — кисло ответила официантка и со стуком водрузила чашку на стол. Мутный взгляд из-под нарисованных углем бровей дышал равнодушием. — Ещё что-нибудь?

— И рома, будьте добры, — Фэй скис окончательно. Паршивый вечер туманом клубился за окном. По мостовой с раздражающим тарахтеньем пронесся новенький автомобиль — редкий гость в серых, вечно влажных предместьях Богемного района. Помнится, один из подопечных учил Кристиана водить эту машину, от которой за версту несло маслом, кожей и химией. Фэй не слезал с похожего на насест водительского сиденья до последнего, пока не сумел миновать две улицы и не смял почтовый ящик, протащив его корпус по тротуару до палисадника, где тот вкопался красным надгробием.

Шорох за спиной отвлек Кристиана от сладких воспоминаний.

— Может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь, господин?

Тихий голос говорящего был мягок, словно мед. Извращенец, решил Фэй. Извращенец, либо работник ножа и удавки.

— Обычно это моя фраза, — пробормотал он.

— Что вы сказали, господин?

— Ничего, — отмахнулся Фэй. — Мне ничего не нужно.

— Добрый господин не хотел бы попробовать одну весьма неплохую вещь?

Фэй крутанулся на скамье, оказавшись нос к носу с назойливым соседом.

— Добрый господин хочет, чтобы его оставили в покое, — процедил он, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вцепиться мужчине в засаленный воротник. — И если вам это не вполне понятно, уважаемый, то могу растолковать по-другому.

Рыбьи глаза безразлично моргнули.

— Я понял, господин.

Шумно выдохнув, Фэй повернулся обратно и расправил белоснежные манжеты.

— Вот и чудно.

— Всего лишь хотел предложить вам лекарство от скуки. Лучше эля или рома. Так, слегка поднимает настроение…

Пальцы Кристиана перестали барабанить по стенке чашки. Он закусил губу.

— И почём?

* * *

Кто-то настойчиво пытался перевернуть Фэя на другой бок.

Он попробовал открыть глаза и снова зажмурился. Казалось, его голова превратилась в очаг ноющей боли.

— Здесь нельзя спать, господин… — пробормотал некто и продолжил толкать, отчего виски пронзил острый спазм. Аж в ушах зазвенело.

Фэй отвесил будившему щедрую оплеуху и облегченно улегся обратно. Затем медленно разлепил глаза и уставился на закопченные стекла фонарей, за которыми серело утреннее небо. Кругом, у каменных стен высились пестрые кучи мусора, а на мостовой, прямо у его головы, разлагалась кошка.

— Смотри кого трогаешь. Я — Кристиан Фэй, самый лучший храни… Ооо… Почему у меня всё так болит?

— Потому что вас били ногами, господин, — осторожно ответили ему.

— Что?!

От удивления Фэй даже сумел приподняться. Болезненного вида парнишка отпрянул, ожидая очередной оплеухи. Его впалые, широко расставленные глаза уставились на Кристиана с неподвижным лягушачьим блеском, язык скользнул по губе с коркой запекшейся крови, худые руки торчали из не по возрасту коротких рукавов истертой куртки. Жилистые, с синевой вен на бледной коже. Попрошайка или еще один рабочий с завода. В последнее время фабрики Петрополиса не гнушались ставить у станков всех, кто мог дотянуться до нужных рычагов.

— Били ногами, господин. П-после того как вы бросили бутылку в хозяина заведения. Я всё видел.

— Бросил бутылку в хозяина заведения?

Юноша кивнул.

— Да, именно так. Сразу после того, как разбили пепельницу о голову Свина.

— Свина?

— Так зовут вышибалу. Кажется, его отвезли в больницу.

Фэй решил больше не задавать вопросов. Уточнения лишь омрачали дело. Цепляясь за выщербленные кирпичи стен, он с трудом поднялся. Совсем новый костюм покрыла корка грязи, а рубашка пропиталась желтым. Кристиан опустил взгляд на место, где он лежал всего пару минут назад, и до волос решил не дотрагиваться. Видимо, у него была поистине адская ночь…

— Надо же так напиться, — пробормотал он, давя приступ тошноты. Мир вокруг продолжал плясать джигу.

— Обдолбаться, — тихо поправил его парнишка и, поймав на себе удивленный взгляд, понимающе и грустно улыбнулся.

Самое странное, что Кристиан ничего не помнил. Только официантку, кофе, стакан рома, рыбьи глаза сидевшего за соседним столом… Фэй замер и медленно опустил руку в липкий карман пиджака.

— Маленький гаденыш! Так вот к чему ты подбирался! — рявкнул он и выудил на свет небольшую баночку с таблетками. Заметив хищный взгляд мальчишки, Кристиан поспешно сунул её обратно. Последствия резких движений не заставили себя ждать, и голова закружилась сильнее. Бродяжка же продолжал наблюдать за мучениями Фэя с неподдельным пониманием.

— Если я скажу, как унять боль, вы поделитесь со мной?

Висок пронзила очередная нить боли, а желудок скрутил спазм.

— Говори.

— Выпейте одну таблетку. Сразу отпустит.

Когда он произнес последнее слово, Фэй уже хрустел тремя цветными таблеточками. Постепенно мир обрел краски, дрожь в руках и слабость в ногах унялись, дыхание углубилось, плечи расправились, мышцы налились силой… Кристиан с наслаждением потянулся и, развернувшись на каблуках, пружинистым шагом направился к выходу из проулка.

— Господин! А таблетки, господин? Вы обещали поделиться!

— Я тебе сейчас голову оторву, — ощерился Фэй и с удовлетворением отметил ужас в глазах бродяжки.

Отчего-то проснулось сильное желание пошалить.

* * *

Лис оказался весьма разочарован, когда в кабинете господина Монтегю не оказалось Кристиана Фэя.

— Почему меня вызвали одного? — спросил он и насупился, услыхав ответ.

— Кристиан в отпуске.

В кои-то веки помешанный отправился отдыхать! Лису даже не верилось, что Фэй сумел расстаться со своими многочисленными подопечными и…

— Эй, я не понял! Он что, оставил их всех мне?

— Нет, нет… — устало отмахнулся Монтегю. — Он как раз был категорически против этого. Дело в другом…

Он напряженно умолк и уставился на висевший над камином пейзаж, явно пытаясь подобрать слова.

— Два дня назад некто разгромил бар на Лимонной улице. Избито по меньшей мере восемь человек. Съедено пять пуделей одной дамы. Вчера вечером были похищены двое мужчин. Оба увезены в неизвестном направлении темноволосым молодым человеком. Описания всех преступников сходятся и… — господин Монтегю снял пенсне и промокнул лоб платочком, — чрезвычайно похожи на одного нашего знакомого.

Лис даже открыл рот.

— Хорошо же он отдыхает, — наконец выдавил он. — Остались какие-нибудь доказательства, кроме словесного портрета?

Монтегю покачал головой.

— Нет. По крайней мере, я на то надеюсь.

Пронзительно заверещал телефон. Сдернув трубку с рычага, директор склонился к воронке микрофона.

— Рудольф у аппарата. Да. Да, конечно. Да… что вы говорите?.. — Улыбка на его лице растворилась, словно её и не было. Он судорожно сглотнул и потер вновь заблестевший лоб. — Прямо так и сказал? Что его похитил хранитель? Ясно. Спасибо.

Он аккуратно повесил трубку на рычаг, сцепил пальцы и выдохнул.

— Сегодня же ты находишь этого мерзавца и приводишь ко мне. Где бы он ни находился, ясно? Его отпуск закончился.

* * *

Во все времена в любом городе, какой ни возьми, можно найти аллею, прозванную Дубовой. Может, потому что дубы растут везде, а, может, просто из-за нехватки человеческой фантазии. Участь эта не миновала и Петрополис. В конце его Дубовой аллеи виднелось здание под номером два: три этажа серости и невзрачности, с водостоком, оторвавшимся от стены и угрожающе нависшим над проезжей частью. «Комнаты дешево» — гласила табличка у входа.

На последнем этаже этого здания и находились апартаменты Кристиана Фэя. «По-домашнему уютная комната», как говаривала хозяйка, госпожа Моль. «Темная вшивая каморка», как называл её сам Кристиан. Но, к сожалению, оплачивать дополнительную квартиру ему приходилось из собственного кармана, а за копейки, которые он получал, выбор был небольшим.

Домой он попал через окно — у входа в здание дежурил полицейский. Аккуратно поставив обувь на горшок с засохшими фиалками, Фэй прошествовал в ванную. Пусть он и находился в розыске, но даже розыск не мог служить веским оправданием трехдневной щетине и грязным волосам.

Спустя час Кристиан спустился по покосившейся водосточной трубе, облаченный в свежий черный костюм. Мягко спрыгнув на мостовую, он встряхнул плащ и накинул его на плечи.

— Таблетки-таблеточки… — тихо промурлыкал он.

* * *

Похищенный Фэем мужчина просто сыпал цитатами своего мучителя. Самое ужасное, что он декламировал эти слова всем газетчикам, которых встречал на своем пути.

Заткнуть мужчину, не привлекая лишнего внимания, не представлялось возможным, и Лис решил заняться поисками виновника торжества.

Первым местом, куда он заглянул, была съемная квартира Кристиана. Но, по словам госпожи Моль, тот не появлялся дома уже неделю.

— И передайте ему, чтобы наконец заплатил за прошлый месяц! — крикнула она вслед, когда Лис поспешно спускался по лестнице.

Оставались только любимые забегаловки.

— А теперь гвоздь сегодняшней программы!

Тем вечером в ресторане «Золотая Лоза» было необычайно весело. Обычно по средам играла живая музыка, но сегодня некто избил музыкантов прямо за кулисами. Сам же "некто" темпераментно крутил задом на сцене под возмущенные возгласы посетителей.

— Узрите, дамы, кто здесь настоящий мужчина!

Официанты в нерешительности сгрудились у стен; гости ресторана пробирались к выходу. Господа спешно набрасывали на плечи дам манто и отпускали нелестные эпитеты в адрес заведения.

Позади же разворачивалось нешуточное эротическое действо.

— Давай, красавчик! — донеслось от одного из столов, и, развернувшись с заносом в два метра, Фэй послал в ту сторону воздушный поцелуй.

Однако поцелуй был пойман отнюдь не дамой.

— Привет, сладкий! — Лис расплылся в улыбке. — Угадай, зачем я здесь?

Фэй икнул и старательно наморщил лоб.

— Чтобы со мной потанцевать, — наконец изрек он. — Ты никогда со мной не танцевал.

Пару секунд Лис тщательно подбирал слова.

— Можно и так сказать.

— О, отлично! Поднимайся ко мне, будет весело!

Пока Лис лавировал между столами, Фэй упорно искал что-то в полах валявшегося на полу пиджака. Затем бросил его обратно и заглянул в глубокий фанерный ящик в углу сцены.

— Ну, ты готов? — Лис засучил рукава.

— Да, да, сейчас… — После недолгих поисков Кристиан развернулся и с гордостью продемонстрировал гнутый кусок арматуры.

— Зачем тебе это сейчас? — Лис медленно отступил назад и ощутил на себе на удивление трезвый взгляд.

— На тот случай, если ты будешь плохо танцевать.

Железный прут просвистел ровно в том месте, где миг тому назад находилась голова Лиса. Обрушился на доски сцены так, что щепки полетели в стороны. Из зрительного зала донеслись крики и шум отодвигаемых стульев. Даже самые пьяные посетители спешно покидали зал.

— Эй! — выдохнул Лис, увернувшись от очередного удара. — Ты же не хочешь на самом деле покалечить своего напарника, а?!

— Почему бы и нет? — Фэй широко улыбнулся. Что-то нездоровое было в той улыбке. — Ты у меня уже в печенке сидишь, напарничек. Поучаешь, указания даешь. Надоело. Давно пора тебя проучить.

— Не стоит так сходить с ума из-за того, что не можешь обойти меня по работе, — Лис ухмыльнулся и нырнул за декорацию. В следующее мгновение она оказалась расколота на две половины. — Ты же умный парень и понимаешь, что я заслуживаю гораздо больше, чем…

Прут обрушился на его голень. Та омерзительно хрустнула; Лис заорал и упал, как подкошенный, сильно приложившись головой. Глаза залила теплая кровь.

— Вот черт… — выдохнул он и попытался встать, но острая боль пронзила ногу, заставив рухнуть обратно. Оставалось только ползти. Закусив губу, он перевернулся на живот и устремился к выходу, темневшему в глубине сцены.

Рядом скрипнула половица.

— Ты же умный парень, — прошипел Кристиан и осклабился. Его глаза полыхнули ярким пламенем — два огня на изможденном заострившемся лице. — Догадываешься, что будет, если я...

Торопливые шаги прервали его на полуслове. Фэй прислушался, склонив голову набок. Затем опустил прут.

— Тебе повезло, мой белобрысый друг, — он вновь улыбнулся своей нездоровой улыбкой, скрылся во тьме за сценой.

И Лис отключился.

* * *

Он с трудом разлепил веки и уставился в белый больничный потолок. В отдалении позвякивали банки, пахло хлором и спиртом.

— У него горели глаза… — пробормотал он.

— Вы что-то сказали, молодой человек? — Рядом с кроватью раздался шорох, и в поле зрения Лиса возник толстенький мужчина. На его круглом, словно луна, лице красовались тонкие, по-щегольски завитые усы. Волосы, разделенные на пробор, чернели сальным шлемом; на бледных узких губах змеилась улыбка.

— Инспектор Докопайц, — представился он. — Как вы себя чувствуете?

— Я пока еще не понял… — пробормотал Лис. Голова гудела, но память предательски продолжала возвращаться, напомнив о ночном позоре.

— Вы знаете, кто это сделал с вами?

А вот это полиции уже не касалось.

— Даже не припомню. — Поморщившись, Лис вынул ногу из ремня, в петле которого она висела, и осторожно пошевелил стопой. Жидкая магия, выпитая им накануне, воистину творила чудеса.

— Посетители видели, как вы разговаривали с молодым человеком. Темные волосы. Рост примерно пять с половиной футов, — терпеливо напомнил Докопайц.

— Я был так пьян, совершенно ничего не помню. И... что, никто не знает, кто этот молодой человек? — как бы между делом поинтересовался Лис.

— Его зовут Фэй. Кристиан Фэй. Ни о чем не говорит это имя? — Докопайц вскинул брови, когда Лис медленно опустил ноги на пол и встал. — Вам не больно?

— Мне? Нет, что вы. — Расставив руки в стороны, тот сделал шаг, затем второй.

— Но… Мне казалось, врачи сказали, у вас перелом…

Лис удивленно воззрился на инспектора.

— Разве я смог бы ходить с переломом?

— Открытый перелом… — словно в трансе повторил инспектор. Его блестящие, похожие на черных жуков глаза следили за энергично приседающим и вскидывающим ноги пациентом. Он даже придвинулся ближе, когда Лис разломил панцирь гипса пополам.

Но под бинтом не оказалось ничего, кроме густого волосяного покрова.

— Как видите, я здоров, — Лис неловко переступил с ноги на ногу; ступни скользили по ледяным плиткам больничного кафеля. Он заглянул под кровать в поисках ботинок, но под кроватью его встретила только утка, поблескивавшая стальными боками. — Так что там произошло, инспектор? Мне уже самому любопытно, честное слово. Вы, кстати, не видите здесь какой-нибудь обуви?

— Нет. Врачи думали, она еще долго вам не понадобится. — Докопайц закинул одну пухлую ногу на другую и хитро прищурился. — Вчера ночью в ресторане «Золотая Лоза» вы подверглись нападению уже упомянутого нами Кристиана Фэя. Данная драка закончилась… ммм… как бы лучше выразиться… погромом в здании ресторана, который понес значительный ущерб. Очевидцы утверждают, что вы вели себя как давние знакомые, разговаривали...

— Меня в чем-то подозревают? — перебил его Лис.

— Нет, но…

— Ну, раз я не подозреваемый, то позвольте удалиться.

— Вам нельзя уходить без разрешения врача. — Докопайц подкрутил усы с самодовольной улыбкой человека, уверенного в своем превосходстве. — И пока полиция в моем лице не закончит опрос.

— Да? Ну тогда мне сперва нужно в туалет. — Лис выглянул за дверь палаты. — Я скоро, инспектор.

Оказавшись в коридоре, он спустился на первый этаж и направился к месту наибольшего скопления людей — в приемную. Крохотную комнатушку наполняли страждущие всех рас и возрастов; их стоны вибрировали в воздухе, смрад человеческих тел забил ноздри.

— Простите, — Лис похлопал по плечу одного из врачей, брезгливо оценивавшего обрубок руки. При каждом нажатии пальцев из сморщенной культи выступал гной, а хозяин обрубка корчился от боли, закатывая глаза к тусклой лампе на стене. — Передозировка какого препарата сопровождается ростом физической силы и агрессии, частичной потерей памяти и свечением глаз?

— Похоже на тейшеб… — ответил растерявшийся от подобного напора врач. Его пациент издал тяжкий стон, но остался без внимания. — Знаете, та южная дурь. Только, пожалуй, без свечения глаз — такого не бывает, сами понимаете. А почему вы спрашиваете? — нахмурился он, наконец придя в себя. — И почему вы не находитесь в пала...

— Потому что, — сладко пропел Лис и щелкнул пальцами перед его носом.

Недоуменно моргнув, врач отвернулся к гнойной культе. Из его головы почему-то совершенно вылетели все вопросы, которые он хотел задать этому здоровому босому парню в больничной рубахе.

Сунув ноги в чьи-то тапки, Лис накинул на себя первое попавшееся пальто и вышел из больницы. Наркотики. Вот теперь он был зол. Очень зол.

* * *

Пробуждение оказалось как всегда болезненным. Но еще хуже Кристиану стало, когда перед его глазами галопом пронеслись воспоминания прошлой ночи.

— Лис. Вот черт… — Он в ужасе закрыл рот ладонью. Напарник и так не числился в рядах друзей Фэя — весьма жидких рядах, к слову сказать, — а после ночной драки в баре наверняка стал его заклятым врагом. Конечно, Фэй не раз подумывал переломать Лису ноги. Особенно когда тот вламывался в его комнату в сапогах, покрытых грязью после охоты. Но воплотить это в жизнь… Такого не рисовали даже самые смелые фантазии.

К тому же появление Лиса значило, что начальство было очень и очень недовольно.

— Так, спокойно… — прошептал Фэй и выудил непослушными пальцами из кармана баночку с таблетками.

Таблеток осталось меньше половины, однако все еще достаточно, чтобы сровнять с землей пару городских кварталов. Пару секунд он всматривался в темное стекло, затем сделал над собой усилие и затолкал пузырек обратно в нагрудный карман.

Нет. Пока хватит.

Петрополис захлебывался грязью. Уныло накрапывал серый дождик, шелестя по скатам крыш, по небу бежали столь же серые облака. А из-за угла выглядывало знакомое серое лицо парнишки, завидев которое Фэй содрогнулся.

— Пшел вон! — прикрикнул он.

Бродяжка ощерился и скрылся из виду.

— Ну и дети пошли… — пробормотал Кристиан, сошел с крыльца и угодил прямо в одну из луж. От души выругался. Затем обернулся и оценил место, где ему довелось ночевать. Выругался еще раз.

Отражение в стеклах витрин не внушало доверия и, уж тем более, оптимизма. Однако, когда волосы были приглажены, рубашка застегнута ровно и на все пуговицы и Фэй стал отдаленно похож на прежнего себя, ответ на вопрос «что делать» отпал сам собой.

* * *

Над городом бодро занимался рассвет. А это значило, что дежурство подходило к концу. Ну и слава богам. Алек окинул задумчивым взглядом дверь, у которой торчал всю ночь, и затушил о нее окурок. Он не думал, что псих, которого разыскивала вся полиция города, окажется полным дураком и объявится у своего жилища. Тем не менее, когда его дружески потрепали по плечу, Алек отпрыгнул в сторону, выставив перед собой револьвер.

Рядом стоял молодой человек во франтоватом, но грязном костюме. Несмотря на нездоровый цвет лица и мешки под впалыми глазами, он бодро улыбался.

Алек выдохнул и опустил оружие. Не то чтобы его застали врасплох, просто в последнее время он был немного рассеян. Погода, решил он. Погода менялась, магнитные бури вызывали сонливость...

— Да? — осведомился он, разглядывая юношу. Кого-то он ему напоминал, вот только кого?..

— Вы меня разыскивали, — сообщил тот и снова расплылся в улыбке. Весьма глупой, подумал Алек.

— Я? Вас?

— Меня зовут Фэй. Кристиан Фэй, — услужливо подсказал юноша. — Мне нужно увидеть следователя, который ведет мое дело. Не подскажете, как его найти?

Алек смерил парня взглядом еще раз. Цвет волос, рост, примерный возраст… В общем-то, он подходил под описание, но чутье констебля подсказывало, что юноша просто бесстыдно издевался.

— Молодой человек, это не смешно. Кристиан Фэй — опасный рецидивист. Избивший кучу народа при помощи железного прута…

— Вот этого? — Из-под пиджака юноши на свет явился короткий гнутый кусок арматуры. — Это не прут, а, чтоб вы знали, орудие наставления на путь истинный. Иногда оно творит сущие чудеса…

* * *

Спустя пару секунд орудие наставления пришлось бросить на землю.

— Аккуратнее размахивайте этой штукой, констебль! — воскликнул Фэй — настолько возмущенно, насколько это было возможно под дулом револьвера. — Я пришел сдаваться с поличным. По доброй воле, между прочим...

— Руки! Руки за голову!

— Говорю же, я не буду сопротивляться. Я пойду сам.

В ответ его шваркнули головой о стену, прижали щекой к влажным кирпичам и заломили руки за спину.

— Осторожнее! Так можно и синяк поставить…

— Заткнись!

Его ударили еще раз.

— Сейчас ты отправишься в полицию. Уж инспектор с тобой разберется.

— Так я туда и хотел… Ох!

Судя по всему, констебль решил произвести обыск — Фэй почувствовал его руки в своих карманах.

— Прекратите! Это следует делать только при свидетелях! Я за добро и мир во всем мире, но если вы тронете меня еще хоть раз…

— Я сказал, заткнись!

Во тьме улицы раздался звук очередного удара.

* * *

— Его поймали, — угрюмо сообщил Монтегю. — Почему господин Фэй оказался в руках полиции, а не у нас? И… почему вы в таком виде?

Скинув грязные больничные тапки у двери, Лис прошелся к одному из кресел. За ним выстроилась цепочка мокрых следов.

— Я из больницы, — проследив за взглядом Монтегю, он запахнул пальто. — И — да, я в одной рубахе. Кстати, у вас не найдется пары лишних штанов?

* * *

— Здравствуйте. Меня зовут Докопайц. Инспектор Докопайц.

— Ммнгфф… — отозвался Фэй, сидящий напротив.

Лоснящееся лицо Докопайца посетила вежливая улыбка.

— Да, я знаю, как зовут вас, весьма приятно познакомиться. Итак, господин Фэй, думаю, нет смысла отрицать — вы заслуживаете наказания после всего, что натворили.

— Мммнфффф! — возмущенно отозвался Фэй и попытался выбраться из кресла.

— Я бы хотел задать вам пару вопросов перед отправкой в камеру… Кто-нибудь, выньте чертов кляп, в конце концов!

— Камера? — не веря, переспросил Кристиан, едва его рот освободили. — Вы что, всерьез считаете, что заключение необходимо?

— Нанесение тяжких телесных повреждений. Хулиганство. Похищение. Порча имущества. — Докопайц подкрутил ус. — В заключение вы искусали конвоировавшего вас констебля и сломали ему руку.

— Да, не отрицаю, — Фэй понимающе кивнул. — И будь я на вашем месте, я бы тоже сперва воспринял это слишком близко к сердцу…

— Близко к сердцу?.. — крякнул Докопайц.

— … Но я явился к вам в полной уверенности, что вы поймете весь абсурд ситуации, — невозмутимо продолжил Фэй. Он откинулся в кресле и закинул ногу на ногу. Вернее попытался это сделать, исходя из той позы, в которую его скрутили. — Это все — одно сплошное недоразумение, в котором я — лишь жертва, такая же, как и остальные пострадавшие.

— Лишь жертва… — словно во сне повторил инспектор.

— Всему виной было мое состояние под некими таблетками, которые я приобрел несколько дней тому назад. В обычной жизни я помогаю людям. Конечно, иногда приходится выбить зубы паре ублюдков, которые мешают всем жить, но это же понятная необходимость… — Взглянув в лицо Докопайца, Фэй медленно скис и умолк.

— Понимаете, — протянул тот, — обычно в нашей стране похитители и дебоширы отправляются за решетку. Боюсь, именно к таковым вы и относитесь.

— Я — заслуженный хранитель! Вы не можете арестовать кого-то, привнесшего столько добра в человеческие жизни!

— То есть еще и психическое расстройство. Этого можно было ожидать, — Докопайц закрутил второй ус, отчего стал похож на силача из бродячего брюхвальдского цирка. — Наркотики — страшная вещь… Констебль, вызовите, пожалуйста, санитаров. И отведите обвиняемого в камеру.

Констебль осторожно приблизился к Кристиану, стараясь держать здоровую руку подальше от его лица. Исхитрившись увернуться от стремительного броска Фэя, он ухватил его за руки, скованные наручниками за спиной.

— Вы, должно быть, не поняли! Произошедшее — одна большая ошибка! — пропыхтел Фэй, цепляясь за кресло, из которого его пытались вытащить.

— Мы разберемся с этим.

— И вы делаете большую ошибку, упекая меня за решетку! — Он зацепился ногами в дверном проеме. Вытащить его пытались уже двое.

— Да, да… — Докопайц поднялся из-за стола. Приблизившись к Кристиану, он толкнул его в плечо, и разочарованный рык Фэя донесся уже из коридора.

Вернувшись в кресло, Докопайц с удовлетворением закрыл увесистую папку под названием «Кристиан Фэй», убрал ее в ящик стола и, глядя в зеркало, еще раз подкрутил усы. Одним делом стало меньше.

* * *

Кристиан был возмущен. Нет, он был в крайнем негодовании, и это самое негодование грозило в скором времени перелиться через край.

Его заперли в камере! Даже не выслушав до конца его веские доводы в свою защиту. Обыскав и отобрав содержимое его карманов. И даже не накормив, черт возьми…

В животе заурчало.

Фэй возмущенно хмыкнул и пересек камеру от пыльного зарешеченного окошка до двери.

— Я буду жаловаться! — рявкнул он всем, кто только мог его слышать. — После такого обращения ни один хранитель не станет с вами работать!

Он прошествовал обратно к окну. Из-под койки жадно показала нос упитанная крыса и тут же была размазана железным прутом. Немного порадовавшись меткому броску, Фэй выломал еще один прут из решетки и выглянул на улицу в проделанную дыру. Наручники он скинул сразу же, как оказался в камере, но побег из тюрьмы пока был ниже его достоинства.

Фэй вновь двинулся к двери.

— Эй! Мне нужно поговорить с инспектором! Слышите меня?! Вы не смеете меня задерживать! Инспектор! Инспектор!

В коридоре раздались шаги.

— Уймись уже, придурок. Никто никуда тебя не выпустит, — сообщил усталый голос. — А еще раз заорешь — глаз на жопу натяну. Понял?

Кристиан начал дышать лишь после того, как шаги за дверью стихли.

— Глаз?.. На жопу?.. — не в силах поверить в услышанное, прошептал Фэй. Неспешно расправив потерявшие белизну манжеты, он вскинул брови. — Как вульгарно.

* * *

Когда дверь камеры вылетела в коридор, сопровождаемая треском вывернутых из стены камней, Докопайц бросился в подвал со всех ног — но все равно примчался слишком поздно. Протиснувшись мимо столпившихся констеблей, он узрел мужчину, лежащего лицом вниз. Со спущенными штанами.

— О боги, что за стриптиз?

Немного приглядевшись, он всплеснул руками снова.

— Батюшки! Кто это вас так?

— Кристиан Фэй, — доложил стоящий рядом констебль. — Он сбежал, господин инспектор.

Докопайц выпрямился и сощурился. Умей он прожигать взглядом стены, половина участка уже пылала бы в руинах.

— Неужели? И каким образом?

— Вышиб дверь, господин инспек—

— Вы что, оставили ему какие-то личные вещи?

— Никак нет, личные вещи он забрал после. — Констебль указал на второй пролом чуть дальше по коридору. — Включая таблетки. И у него горели глаза. Желтым, господин инспектор.

— Горели, говорите? Быть может, побочное действие наркотика…

— От наркотика такого быть не может, господин инспектор, — распалился констебль.

— А вы не пили накануне?

— Это видел не только я, господин инспектор.

Докопайц перешагнул распластанное тело, заглянул через пролом в камеру. На противоположной стене чернело лишенное прутьев оконце. За ним клубилась спустившаяся на город ночь.

— С каких пор от тейшеба открываются такие возможности? — Констебль вновь придвинулся ближе – его долговязая фигура почти нависла над головой Докопайца. — Да вы гляньте на Стью! У него глаз!

— Да, — с невозмутимым видом кивнул инспектор, вытирая брызги слюны констебля со своих щек.

— Глаз! Глаз на…

— Да, констебль, вижу. У вас точно его раньше не было? — поинтересовался он у лежавшего навзничь Стью. Тот вяло мотнул головой. — Странно. Но взглянем на это с другой стороны — теперь сзади к вам подкрасться точно не удастся.

И Докопайц бодро выскочил из комнаты, оставив подчиненных разбирать завалы.

«Чертовы брюхвальдцы, совсем распоясались», — подумал он.

* * *

Кристиан ожидал столкнуться с кем угодно на выходе из участка, но видеть Лиса он явно не был готов. Поэтому он опустил голову, ускорил шаг и скользнул мимо, торопясь скрыться в предрассветных сумерках. Удивленный оклик настиг его на последней ступени.

— Кристиан?

— А, это ты, — Фэй обернулся и расплылся в улыбке. Но шагать не перестал. — Как жизнь?

— Кристиан?!

— Знаешь, я бы рад поболтать, да время немного поджимает. Я все объясню тебе позже, очень тороплюсь! — бросил он, ускоряя шаг.

Выражение лица Лиса не предвещало ничего хорошего.

— А ну стоять!

— Все-все объясню, но не сейчас.

В ответ донесся яростный рев, но к тому времени Фэй уже преодолел звуковой барьер и на пределе возможностей мчался в сторону железнодорожного вокзала. Проскочив две улицы, он обернулся. Позади никого не было; лишь тусклые пятна фонарей отражались в лужах на мостовой.

— Вот черт…

На углу соседнего дома раздался щелчок затвора.

В следующий миг тишину на улице Рельсовой взорвал выстрел. Тенькнув, разлетелась лампа фонаря, рядом, у стены взметнулось облачко кирпичной пыли.

Но силуэт Фэя уже стремительно таял вдали.

* * *

Над городом занимался бледный рассвет. И чем быстрее таяли тени в проулках, чем выше восходило унылое осеннее солнце, тем меньше оставалось надежды отыскать след Кристиана Фэя.

Лис остановился и устало оглядел площадь перед вокзалом. Безлюдное каменное пространство расстилалось пугающе далеко, от обшарпанных складов до старинных, помпезно украшенных особняков; в отдалении фыркала лошадь, пристегнутая к черному ящику экипажа. Ветер принес запах дыма и слабый отзвук паровозного гудка.

Несомненно, Кристиан был мастером уносить ноги и заметать следы. Даже такому опытному охотнику, как Лис, пришлось признать свое поражение. Фэй оказался самым хитрым и жизнелюбивым зверем, в которого ему доводилось палить из ружья.

— Куда же ты побежал?.. — пробормотал он. Слова застыли облачками пара в морозном воздухе. — Куда же тебя… Ээ?

Лис проследил еще за одним облачком пара, выплывшим откуда-то из-под правой руки. Опустив взгляд, он уставился на бледного бродяжку, притулившегося рядом. Все это казалось весьма подозрительным, и Лис ухватил его за ворот куртки.

— Привет… — недобро осклабился он.

— Не трогайте меня, господин! — заверещал бродяжка. — У меня есть кое-что для вас, господин. Я знаю, на какой поезд сел ваш чокнутый друг.

— Что же ты молчал? — удивился Лис и посерьезнел, проследив за его руками. — И чего лазаешь по моим карманам?

— Хотел погреть ладони, господин! — отрапортовал бродяжка, сверкнув нечищеной улыбкой в десять зубов.

— Грей их в своих штанах. Ну и куда двинулся чокнутый?

Нечищеная улыбка стала шире.

— Пара монет, господин, и я все скажу.

* * *

Инспектор Докопайц сидел в привокзальном кафе и изучал кофе, которое жило своей жизнью. Изредка из глубин чашки всплывало нечто, дрыгало лапкой и вновь уходило на дно.

Рядом со скрежетом отодвинули стул.

— Он прошел по двенадцатой платформе и сейчас направляется к выходу. Задержать его?

Докопайц взглянул на запыхавшегося констебля.

— Нет, не надо. Все равно ничего не скажет, — он задумчиво пожевал конец сигары. — Но информацию о нем собрать стоит. Странный парень...

Он поднялся, накинул пальто и вышел на улицу, оставив констебля наедине с чашкой кофе. Заметив красноречивый взгляд официанта, констебль нехотя выудил кошелек.

— «Странный парень»… Ха, не он один, — пробормотал он, расставаясь с монетами, на которые так надеялся пообедать после дежурства.

* * *

Поезд в земли Брюхвальда шел ровно до городка на границе королевства. Вообще-то все поезда в Брюхвальд — родину оборотней, вурдалаков и половины полицейских Петрополиса — заканчивали свой путь на границе с республикой Петрополис, на вокзале города Жвало. Идиотов, желающих ехать дальше, находилось мало; даже выходцы из Брюхвальда не рвались возвращаться на родину, предпочитая более безопасные края. Что, естественно, никоим образом не относилось к Кристиану.

Вот уже неделю он успешно скрывался в одном из городков на севере родины. Климат у подножия Полуночных Склонов был особенно промозглым, с неба падали завесы снега, заметая волчьи следы и остатки дорог. Дни тянулись тихо и безлюдно. Сколько Фэй так собирался жить, он не знал, хоть и подумывал вернуться в Петрополис. Ровно пять минут каждого утра он старательно размышлял на эту тему, после чего выходил во двор и вновь расчищал крыльцо от налетевшего за ночь снега. Так оно и продолжалось, пока к нему не явился гость.

— Эй, Кристиан! Я знаю, что ты здесь!

Фэй сморщил нос и вжался в стену у выхода из домика. Голос Лиса он узнал бы где угодно и в любом состоянии.

— Пошел в задницу, прилипала, — проворчал он.

— И можешь сколько угодно посылать меня в одно место! — торжествующе продолжил Лис. — Это всё равно не поможет. Сейчас мы поступим следующим образом: ты выходишь, отдаешь мне наркотик, и мы возвращаемся в Отдел.

Хмыкнув, Фэй откупорил баночку и вытряхнул на ладонь очередную таблетку. На этот раз она была желтая.

— Мне передают твое место. Сказали, если ты не вернешься через три дня, я могу забирать всех подопечных.

Рука Фэя замерла на полпути ко рту. После недолгих колебаний он отшвырнул таблетку и нервно кашлянул.

— Что, прости?! Я не расслышал. — Он высунул голову в снежную пелену за пределами дома. — Что ты там сказал? Я — Кристиан Фэй, лучший хранитель, а ты смеешь метить на мое место?! Взгляни на себя, ты, недо…

Употребление тейшеба изрядно притупили его чутье и слух, и глухой удар по затылку отправил лучшего хранителя в страну снов.

* * *

— Представим, что этого инцидента не было. Нам не нужно внутреннее расследование Отдела Управления. Хотя, мне кажется, мы не сможем его избежать.

В воздушном пространстве между господином Монтегю и Кристианом на бреющем полете пролетела муха. Сделав «бочку», она села на край одной из чашек.

— Да, — кивнул Фэй. — Конечно.

— У нас работают только избранные личности с прекрасными рекомендациями и воспитанием. И эти личности, равно как и наши клиенты, должны ценить место, где они трудятся, и гордиться тем, что служат здесь.

Фэй кивнул еще раз. Весь его вид говорил о том, что вышесказанное относилось в первую очередь к нему.

— Быть может, вас наконец уволят, Кристиан.

— Что?!

— Прошу оставить его еще ненадолго, — ухмыльнулся Лис и оперся на каминную полку. — Столько работы скопилось, пока я гонялся за ним по всему ближнему зарубежью и валялся в больнице. Боюсь, одному мне не справиться. Ты был таким душкой, Кристиан.

Надменно хмыкнув, Фэй расправил и без того идеальные манжеты.

— Не знаю, о чем ты говоришь. За время моего отпуска никаких инцидентов не произошло, и мы только что это обсудили. Верно, господин Монтегю?

— Верно, — нехотя согласился директор. — Но это был ваш последний отпуск, молодой человек.

Фэю больше и не было нужно. Конечно, он ответил перед законом за содеянное: лично исцелил травмированного хозяина забегаловки и вышибалу, заплатил приличные штрафы и отсидел несколько месяцев в Петрополисской тюрьме. Когда его наконец выпустили, заключенные и надзиратели на радостях не просыхали три дня.

А Лис взял недельный отгул.

* * *

В полицейском участке царила тишина и темнота — всюду, кроме одного кабинета, спрятанного на чердаке под самой крышей. Там, окруженный стопками папок и бумаг, восседал инспектор Докопайц, главная ищейка города Петрополис.

— Барон Листен, наследный принц земель королевства Линдефокс... Заслуженный охотник на волков… Хм-хм… — Инспектор перевернул страницу доклада. — Графское семейство Ла-Морт из Брюхвальда… — он цыкнул. — С ума сойти, одни аристократы кругом. Замок… Еще один замок… Земли… Гектары земель… — Докопайц неожиданно остановился и несколько раз перечитал одну строку в родословной.

— А вот это многое объясняет, — пробормотал он. Откинувшись в кресле, он закрутил ус. Дело принимало весьма интересный оборот.

Такие существа, как он считал, должны были сидеть под замком всю свою жизнь.

 

Пункт 1 п/п 1 УОВ:

«Отдел Воздействия открыт для существ любых рас и национальностей»

 

Пункт 13 п/п 1 УОВ:

«Подопечного следует направлять осторожно, без применения угроз и иных насильственных методов»

 

 

Почему жители Каменного Устья не совались в близлежащий лес, а если уж и попадали под сень его деревьев, то не шли, а мчались, подозрительно оглядываясь по сторонам?

Матиас совершенно их не понимал. Лес был вполне себе обыкновенный. Рос на границе безопасного, солнечного Линдефокса. Где-то в гуще ветвей чирикали птицы, ветер шумел в кронах сосен и елей, и те словно перешептывались меж собой, отбрасывая тени на тропинку. Солнце медленно закатывалось за горизонт, прячась за покрытые мхом стволы.

Тени постепенно сгущались.

Матиас поежился и ускорил шаг. Все-таки выбраться к деревне он планировал ещё засветло. Тропинка в очередной раз вильнула и… снова нырнула в чащу. Раздосадованно вздохнув, он постарался вспомнить, на каком повороте умудрился свернуть неправильно. Тщетно. В этом клятом лесу все повороты и тропинки были одинаковыми, а каждая сосна походила на свою соседку.

Спустя полчаса стемнело окончательно. На небо лениво вползла желтая, словно сыр, луна.

— Вот черт…— выдохнул Матиас на очередном повороте.

Из кустов слева ему ответило злобное бормотанье.

По спине продрал мороз — аж волосы встали дыбом, — и Матиас ускорил шаг. Во тьме за деревьями слышался мерный хруст веток, словно кто-то продирался следом вдоль обочины. И отставать этот кто-то явно не собирался.

Матиас сглотнул и сжал кулаки. Спустя пару минут он не выдержал и побежал.

Злобный шепот теперь доносился справа.

Обо что он споткнулся, Матиас так и не заметил. Очнулся он уже на земле, упираясь носом в прохладную землю.

А прямо из сплетения бузины на него смотрели две алые точки. Они вспыхнули ярче; в застывшем воздухе разлилось тихое мерзкое хихиканье.

* * *

Даниель сел в кровати, выхваченный из дремы. Протяжно захрипел, тяжело и часто дыша, ощупал горло влажными пальцами. Быстро осмотрел комнату. Лунный свет сочился сквозь занавески, мягко освещая низкий потолок и деревянные стены. Нигде — ни за стареньким шкафом, ни у изголовья кровати, ни в глубокой тени у двери — не сверкали те беспощадные красные глаза.

Снова лишь кошмар, заставлявший сердце выскакивать из груди, а мочевой пузырь — сжиматься. Вот и сейчас мокрые простыни облепили тело, а запах мочи незамедлительно ударил в нос.

Убедившись в собственном одиночестве, Даниель прижал ладони ко лбу и постарался прийти в себя.

— О боги, помогите... — зашептал он. — Избавьте меня от этого ужаса...

* * *

Солнце сочилось сквозь давно не мытое стекло, в просвет с остервенением билась навозная муха. Даниель лениво вскинул руку и размазал насекомое, добавив окну еще немного грязи.

— Мне снится один и тот же сон. Словно стою я посреди этого леса, — он взъерошил ежик непослушных волос. — Солнце уходит, темнеет, а я все стою. Хочу двинуться, но не могу, ноги как каменные. И слышу — кто-то крадется ко мне сзади. Все ближе и ближе, а я даже закричать, рот открыть не в силах. — Даниель перевел дыхание. Этот кошмар пугал его даже наяву. — Только оборачиваюсь, медленно так. И... дальше ничего. Темнота.

Он взглянул на собеседника, который смаковал чашку чая. Фэй. Кажется, так его звали.

— Тебе надо прогуляться там наяву.

От одной мысли об этом у Даниеля похолодели пальцы, а по спине помчались сотни мурашек.

— Не, я в лес не полезу! Несколько лет назад там девушка пропала. Пошла грибов собрать, и все — никто ее больше не видел. — Лицо Фэя осталось бесстрастным, и Даниель рискнул выложить последний козырь. — Говорят, ее схватили семь карлов, что живут в чаще. Схватили, разодрали на части и сожрали!

Он осекся, наблюдая за молчаливой истерикой собеседника. Тот не успел вовремя проглотить чай, и теперь стол блестел, покрытый липкими пятнами.

— Семь карлов... — с трудом выговорил Фэй, стараясь отдышаться после продолжительного хохота. — Люди, что вы здесь пьете?

* * *

Младший поднял голову и взглянул на Гнилого. Тот примостился рядом, на гнилой коряге и увлеченно разделывал оленя. Его кривой ножичек ловко ходил взад и вперед, отделяя кожу от гладкого мяса.

— Опять оленина. Надоело. Давно мы не ели чего-нибудь помягче.

Гнилой продолжал работать. Из покосившегося дома неподалеку доносилась яростная ругань остальных братьев.

— Тебе бы не хотелось чего-нибудь еще? — вкрадчиво спросил Младший, облизнув кривые желтые зубы. — Человечинки, например?..

Гнилой поправил съехавший колпак, мазнув по лбу кровью. Лезвие его ножичка вновь нырнуло под кожу оленя.

— Не время высовываться. Сам знаешь.

* * *

— Не дело пасовать перед какими-то сельскими предрассудками! — фыркнул Фэй. Взгляд его темных глаз сверлил Даниеля в упор.— Хватит слушать бабьи россказни. Может, тогда и спать спокойнее будешь.

— Какие ещё бабьи россказни? — возмутился тот. — Пять человек пропало за последний год!

— А работы у вас в деревне много?

— Не так уж чтобы очень, но…

— Ага! — оживился Фэй и отбросил прядь длинных волос со лба. — Будь я на их месте, тоже дал бы отсюда деру. Наверняка сейчас пьют в какой-нибудь забегаловке миль за сто отсюда.

— Не знаю даже…

Чашка грохнула о блюдце так, что оно подпрыгнуло и жалобно звякнуло.

— Послушай, я тебя прикрою, — подмигнул Фэй. — Вернешься домой в целости и сохранности, это я тебе гарантирую. Зато избавишься от глупых страхов. Раз, — он махнул сигаретой, едва не подпалив сидящего за соседним столом мужчину, — и нет кошмаров.

Даниеля мучили и терзали смутные сомнения. Особенно тревожно они начинали жужжать при взгляде на Фэя.

И как он только дал себя уговорить?

* * *

Полдень следующего дня они встретили у подножия лесной стены. Плечо оттягивала сумка с самыми необходимыми вещами: кремнем, запасной парой носков и кухонным ножом. Сзади нетерпеливо кашлял Кристиан Фэй.

— Ну что, ты готов? — бодро рявкнул он.

Даниель что-то промямлил в ответ, обдумывая очередной план побега. Фэй уже предотвратил один: на ночь заколотил все окна в доме.

Оставался последний шанс…

Кристиан догнал его ровно через три секунды, парой мягких кошачьих прыжков. Он повалил Даниеля на землю и заломил его руки за спину.

— Ты должен преодолеть свой страх! — шипел он, сантиметр за сантиметром подтаскивая Даниеля к границе леса. — Взглянуть… ему… в глаза…

У самого подножия деревьев, где веяло лесной прохладой, мучитель остановился и чуть ослабил хватку. До ушей Даниеля донесся шелест травы — к ним приближался кто-то ещё.

— Парень, — окликнул звучный голос с хрипотцой. — Этот козел тебя обижает?

Из последних сил Даниель задрал голову и впился взглядом в нависшего над ними белокурого здоровяка.

— Да!

— И правильно делает. Фэй, хватай его за ноги.

— Я буду жаловаться! — заверещал Даниель, чувствуя, как его поднимают в воздух и начинают раскачивать. — Я напишу жалобу в полицию, и вас всех арестуют! Людей нельзя принуждать! Нельзя, слышите!

Руки выпустили его, и он рухнул плашмя на землю. От удара у него перехватило дух, и пару минут он лежал без движения, беззвучно раскрывая рот.

— Хорошо, — Фэй расплылся в угрожающей улыбке. — Тебя устроит, если мы пойдем следом?

Устраивало его или нет, но, похоже, у Даниеля просто не оставалось выбора.

— Вы точно будете позади? — с подозрением уточнил он, напоследок окинув взглядом золотящиеся на солнце поля.

— Конечно! — отозвался Фэй.

— Зуб даю! — добавил Лис.

Спустя десять минут их уже не было рядом, а сам Даниель остался в гордом одиночестве посреди лесной чащи.

* * *

— Похоже, это были не предрассудки, — заключил Фэй по прошествии пяти часов.

Напарники стояли в безопасном отдалении от леса и бессмысленно таращились на ветви, аркой смыкавшиеся над тропинкой. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая кору деревьев теплым янтарным светом.

Сигареты Кристиана заканчивались, а фляжка Лиса уже час как была пуста.

— Он должен был уже вернуться, — кивнул Лис. — Надо идти следом. Смотри, как действуют настоящие мужчины.

Натянув куртку, он уверенно двинулся по тропинке, поблескивая лезвием охотничьего ножа.

— Смотри, не поранься этой штукой.

— Что? — Лис обернулся. Лесная тень уже накрывала его с головой. — Ты что-то сказал?

— Поосторожнее там, говорю. Берегись семи карлов-людоедов.

— На территории Линдефокса осторожнее нужно быть нечисти. Скоро вернусь, жди меня на постоялом дворе.

С этими словами Лис исчез. Мохнатые лапы елей сомкнулись за его спиной, поглотив и отправив в темное прохладное нутро.

А после наступила ночь. Масляное пятно луны повисло над деревней, подсвечивая дымку проносившихся по небу облаков. Кристиан задумчиво таращился на неё сквозь мутное стекло местной забегаловки. Изредка он переводил взгляд на циферблат старых настенных часов, висевших над хозяйской стойкой.

Кривые стрелки медленно ползли по кругу.

— Вот дерьмо, — наконец процедил Фэй и, оставив на столе пару монет, вышел на улицу.

Змеистая тропинка сбегала по склону холма, на котором ютилось Каменное Устье, и на подходах к лесу ныряла в непроглядную гущу тумана. Когда на неё ступил Кристиан, туман свился молочными кольцами и поднялся над землей, пропитав одежду влагой.

Первые двадцать минут прошли спокойно. Где-то в чаще ухала сова, над тропинкой проносились темные пятна мотыльков.

Затем всё стихло.

Фэй остановился и втянул воздух, словно пробуя его на вкус.

— Выходи, — наконец изрек он, развернувшись к кустам жимолости у обочины.

— Какой смелый мальчик! — прохрипел кто-то из сумрака и тихо захихикал. — Глупый, но смелый мальчик…

Кусты зашуршали, и в дорожку света на тропинке вышло странное существо. Его кожа висела складками на тощем теле; неестественно длинные руки оканчивались когтями, царапали землю, оставляя в ней тонкие борозды.

А на собачьей морде поблескивали линзы пенсне.

— Вкусный мальчик, — прорычало оно и осклабилось, обнажив ряды мелких острых зубов. — Неужели не знаешь, что гулять по лесу в одиночку опасно?

Кристиан задумчиво взглянул на повисший над верхушками сосен яркий диск луны.

— Особенно ночью, это точно, — проговорил он. Его кожа и зубы неистово зачесались.

Существо рыкнуло снова — уже не так уверенно. Красные огоньки глаз за толстыми линзами вспыхнули и приблизились.

* * *

Мало кто знал, что в лесу близ Каменного Устья, в самой чаще прятался покосившийся домик. Той ночью над его крышей вился сизый дымок, а из-за приоткрытой двери доносились соблазнительные ароматы домашней выпечки.

Под утро дверь скрипнула и отворилась. Орудовавший у печки Лис поспешно запихнул оставшуюся половину пирожка в рот и обернулся. Но к завтраку пожаловала совсем не хозяйка домика.

Вернее, лишь некоторая её часть.

На пороге застыл огромный волк; его черная шерсть слиплась от крови, влажно блестела в неверном утреннем свете. Он выпустил из пасти волосатый ком — тот прокатился по дощатому полу, сверкнув белым оскалом клыков, — а сам рухнул рядом. Треск и хруст наполнили комнату. Одно за другим ребра зверя расправлялись, прорывая шкуру, а кости удлинялись, с чавканьем наращивая мясо.

Вскоре по хибаре растеклась лужа бурой жижи, и посреди, покрытый клочьями шерсти и слизью, остался сидеть нагой темноволосый юноша.

Лис даже забыл, как жевать.

— Сейчас же выплюнь эту дрянь, — прохрипел Фэй, с омерзением покосившись на блюдо с выпечкой. — Ты хоть знаешь, с чем оно их…

— Даже слышать не хочу! — рявкнул Лис и сунул в карман ещё парочку. — Заткнись и дай доесть спокойно.

— Ты отвратителен. — Фэй вздохнул и поднялся с пола. Ухватив голову монстра за волосы, он поставил её на стол между чашками и пирожками. — Какого черта не возвращался?

Лис подал ему полотенце. Уселся, наблюдая за тем, как напарник счищает налипшие остатки старой шкуры.

— Послушай, в дом меня пригласила милая старушка, а не это чудище. Сказала, что много чего слышала, знает и расскажет. Попросила починить лавку, потом помочь на заднем дворе с дровами. — Он щелчком сбил приставшую соломинку с плеча. — Я бы и сам с ней управился, можешь не сомневаться. Просто ждал подходящего момента. С моим-то опытом я легко… — Лис замолк и прислушался. Затем медленно вытащил из-за голенища сапога нож. Фэй застыл рядом, прикрывшись старушечьей юбкой в зеленый горох.

Спустя миг дверь слетела с петель, и в проем плотно набились крепкие мужики с обветренными, выдубленными солнцем лицами. Гости щетинились оружием и усами.

— Так вот кто здесь орудует! — гаркнул тот, что стоял впереди. Он ткнул дулом ружья в сторону Кристиана. — Давно мы вас выслеживали, твари!

— Убили даже престарелую госпожу Кремпель, — выдохнул кто-то за его спиной. — Звери!

— Прошу прощения, но госпожа Кремпель мертва уже давно, — поправил их Фэй и запнулся, натолкнувшись на полные ужаса взгляды.

— Батюшки святы… Сущие дьяволы… — донесся шепот.

Кристиан неловко расправил юбку и переглянулся с Лисом. Тот обреченно вздохнул.

Пару секунд спустя лес наполнило эхо выстрелов.

* * *

По тропинке, покрытой кляксами утреннего света, бодро шагала пара путников. Они явно торопились: первый вытирал испачканные мукой руки о штаны, второй же на ходу натягивал куртку на голое тело. Шлейф его длинной юбки в горох волочился по земле, сметая опавшую хвою.

— Слушай, честно говоря, я подозревал, что ты... — начал белый от муки Лис. Фэй перебил его на полуслове.

— Давай не будем об этом, хорошо?

— Хорошо, — послушно согласился Лис. Однако он не выдержал и минуты в лесной тишине. — Это больно?

— Как будто тебя разбирают по костям и собирают обратно. А поверх натягивают шкуру.

— О. И давно это у тебя?

— Будь добр, заткнись! — рявкнул Кристиан. — Сказал же, не хочу об этом говорить!

Его голос разнесся эхом под кронами деревьев, спугивая пташек с ветвей. Слишком громко — миг спустя лес вновь наполнился выстрелами и гиканьем охотников, и путникам пришлось перейти на бег.

* * *

Даниель все же нашелся позднее. Он сумел выбраться из леса, переехал в столицу Линдефокса, подальше от южных границ, устроился на работу подмастерьем. И больше никогда не видел кошмаров про леса Каменного Устья.

Теперь он до смерти боялся другого — что хранители вернутся и вновь примутся наставлять его на путь истинный.

 

Из записей Лилии Визен, хранителя высшей категории:

«Ребенок абсолютно асоциален.

Избегает зрительного контакта во время общения,

не может поддержать разговор, отвечает односложными фразами. Агрессивен. Имеет в себе больше звериного, чем человеческого».

 

 

 

В Отделе Воздействия царила тишина, какая обычно возникала лишь на выходных. Бесконечные коридоры с нелепым розовым цветочком на стенах, закругленные пролеты лестниц, вдоль которых пылились витражи окон и портреты лучших работников — всё пустовало. Было погружено в тишину и золоченый рябью пыли утренний полумрак.

Всё, кроме одной крохотной комнатки на последнем этаже. За ее дверью, среди оскаленных чучел леопардов и медведей, в окружении висящих на стенах ружей и ножей высился гардероб. Из его недр периодически выстреливали разноцветные тряпки, чей полет сопровождался громкими и раздраженными комментариями.

— «Я — Кристиан Фэй! Борец за добро и справедливость!»

Вылетевшая белоснежная рубашка повисла на люстре.

— «Любите меня! О, вы только гляньте, как я прекрасен!» Боги, да где же он?..

Шкаф покинула ещё пара вещей, после чего некто, сидевший внутри, затих.

— Какой козел, — изрек голос после некоторых раздумий, и на свет вылез крепко сложенный молодой человек с длинными волосами цвета пшеницы. Он откинул голову назад, подставив лицо теплым солнечным лучам.

Лис был расстроен. Сколько усилий он потратил на то, чтобы наладить контакт с доверенным ему надутым мерзавцем, и что в итоге? Тот всё равно взламывает чужую комнату, роется в вещах и берет, что ему вздумается.

Дело было в одной редкой вещице. Оружие работы самого Роба Оллиса, нетронутый блестящий шестизарядный девятимиллиметровый револьвер, оснащенный механизмом двойного действия; единственный в своем роде, гордость коллекции Лиса. Естественно, когда неделю назад в дверь постучал Кристиан Фэй и с несвойственной ему вежливостью попросил револьвер для одного из своих «зайчиков», Лис выставил просителя за дверь. А после, уже запирая замок, громко объявил, что Фэй и все его «зайчики» обязаны забыть про эту вещь в течение одного дня, раз и навсегда.

Однако, как оказалось позже, предупреждение Кристиана не остановило.

Лис шумно вдохнул, затем медленно выдохнул, спуская злость. Когда он злился, способность трезво мыслить и принимать разумные решения куда-то улетучивалась. Поэтому сперва он должен был успокоиться.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох…

Теперь он чувствовал себя гораздо лучше.

Спустившись на один этаж, он остановился перед дверью номер 776 и ударом ноги снес её с петель. Со скрежетом проехавшись по лакированному паркету, дверь застыла у львиных лап изящного журнального столика.

— Дорогая, я дома! — рявкнул Лис.

В ответ часы на стене пробили десять раз. Комната была пуста и стерильно чиста.

Ах ну да, Фэй же уехал в командировку. На неделю, к себе на родину в Брюхвальд — по крайней мере, так сказал сам Кристиан.

— «Ах, любимый Брюхвальд! — Лис чеканил каждое слово, подражая ровному, высокопарному говору Кристиана. — Я наконец увижу моих заносчивых родителей-аристократов, посплю на детской кровати в одной из башен...»

Он распахнул резные дверцы шкафа, запустил руки в аккуратные стопки белья и с наслаждением вывалил одну из них на пол.

— «…в одной из башен, где у изголовья кровати гнездятся и гадят летучие мыши, а от вони плесени и дохлых крыс можно на стену лезть! Ах, Брюхвальд, Брюхвальд, как мне тебя не хватало!»

В шкафу было лишь белье и тонна кружевных носовых платочков, глядя на которые Лис невольно вспомнил коронный жест Кристиана — тот самый, когда Фэй выуживал платок из рукава и вытирал руки после очередного рукопожатия. Или щеку после поцелуя. Или — украдкой — чашку в кабинете директора, прежде чем налить в неё чай.

Ни в ящиках секретера, ни под кроватью револьвера не нашлось. Спустя часы поисков Лис уселся посреди созданного хаоса и охватил голову руками. Его взгляд рассеянно скользил по разбросанным по полу документам, пока не натолкнулся на небольшой смятый конверт. «Гаспоже хранителю от Роба мл. Пажалуста прачтите!» — гласила кривая надпись под тремя слоями марок.

Внутри конверта лежал тетрадный лист, на котором извивались неровные строчки, приправленные кучей восклицательных знаков.

«Здравствуите, гаспожа хранитель!!! — писал Роб мл. — Меня завут Роб Оллис младшый! Тетя Роуз с Дисятой улицы сказала если атправить письмо на ящек сказачнай страны то вы абизатильно его прачтете и поможите наити дедушкин пистолет.

И вот я пишу.

Дедуля хотел чтобы пистолет похоронили с ним, это его любимый!!! Он такой адин, рисунок и схему я палажил в канверт.

Пажалуста помогите! Дедуля очинь хотел этот пистолет обратна!!! Он очинь хотел чтоб я из него стрельнул хоть адин раз!

Роб мл.»

Стрельнул, ха. Даже Лис, хозяин драгоценного револьвера, не стрелял из него ни разу...

Он аккуратно вытянул из конверта желтый потрепанный листок со схемой и присвистнул, не веря своим глазам. Перед ним лежало его сокровище, начертанное на бумаге рукой своего создателя. Каждая деталь механизма была прорисована с любовью, подписана и пронумерована.

Отыскав лупу, Лис придвинулся к окну и благоговейно склонился над схемой, издавая восторженные смешки при виде очередной находки мастера. Однако смешки вскоре стихли, а охотник помрачнел. Отложив увеличительное стекло, он пристально рассмотрел одну из деталей уже невооруженным глазом.

— О боги… — пробормотал он.

Не мешкая ни секунды, Лис вскочил, сунул письмо и схему в карман штанов и выбежал из комнаты.

* * *

Машина дернулась в последний раз и заглохла, испустив утомленное урчание.

— Всё, господин, дальше пешком. Моя малышка не пролезет.

Кристиан Фэй со стоном оторвал голову от подголовника, о который пару секунд назад крепко приложился лбом, и протянул смятые купюры. После тщательного пересчета водитель кивком головы указал на дверь.

— Пожалте. И удачи.

— Спасибо… — пробормотал Фэй и вылез из автомобиля.

Его новые ботинки и низ брюк из тонкой шерсти тут же с голодным чавком были поглощены жижей раскисшей дороги. Почувствовав липкую грязь между пальцев ног, Кристиан судорожно выдохнул.

Вокруг расстилались просторы родного Брюхвальда и царила сельская благодать. Дорога грязной змеей спускалась по склону холма, мимо возделанных полей, прямо к притулившейся у подножия леса деревушке.

Ветер ледяной пощечиной ударил по лицу, раздул полы плаща, сделав Фэя похожим на неуклюжую летучую мышь. Собрав волю в кулак, он подхватил чемодан и аккуратно шагнул, стараясь не потерять ботинок. Ничего, повторял он себе, ещё немного, и он окажется дома. Вот только разберется с одним дельцем…

Нужный ему дом находился на самом отшибе, между лесом и кладбищем. Это соседство, судя по всему, было весьма удачным: одна из надгробных скульптур служила опорой покосившемуся забору. За забором же начиналось царство сорняков, посреди которого горделиво высилась деревянная хибара. В недрах дома царила влажная тьма; и без того скудный дневной свет оставался за наглухо зашторенными окнами.

Решив не заходить внутрь, Кристиан постучал о деревянный косяк.

— Эй! Есть кто дома?!

Где-то в глубинах комнат скрипела створка окна.

— Эй… Здесь есть кто живой?

Во тьме раздался щелчок, до боли похожий на звук взводимого курка.

— А вы кто? — поинтересовался хриплый голос, и из мрака показался небритый юноша, выглядевший столь же заброшенным, как и сад вокруг его дома. Долговязый, с угловатыми широкими плечами и жилистой шеей с черными точками щетины, он смахнул темную прядь со лба, скривил жестко очерченный рот. Его большие, окруженные синяками глаза были полны недоверия.

Но больше всего недоверия излучало направленное на Кристиана ружье.

— Меня зовут Фэй, Кристиан Фэй. А ты, наверное, Роб?

Юноша кивнул, но ружья не опустил.

— Я — твой хранитель. Без ложной скромности могу сказать, что являюсь одним из лучших в мире. Доверься мне, малыш! — Кристиан широко улыбнулся, втайне молясь, чтобы палец «малыша» не дрогнул. — Ты мне писал, помнишь?

Роб смерил его скептическим взглядом.

— Это было десять лет назад.

— Бюрократия, — развел руками Кристиан. — Сплошная бумажная волокита, съедает все время.

— Револьвер принесли?

— О револьвере позже. Ты здесь живешь?

Роб вновь кивнул и зажег лампу. Неясный свет сделал комнату ещё непригляднее.

— Один?

— Ага.

Кристиан прошествовал к кухонному шкафу, но, открыв дверцу, тут же захлопнул её обратно.

— Что это было?

— Сыр, — спокойно ответил юноша. — Чаю?

— Крепкий, пожалуйста, — кивнул Фэй, силясь вспомнить, было ли нечто, шмыгнувшее по полке шкафа, похоже на сыр. Взглянув на протянутую чашку и то, что в ней плавало, он наконец не выдержал.

— Знаешь что? Собирайся. Прокатимся немного.

* * *

Семейство Ла-Морт любило возводить большие каменные замки на самых вершинах гор. Серые стены, остроконечные башни с дырами в крышах, мост, перекинутый через высохший ров, дурная погода, молнии и периодический град с куриное яйцо — всё, как предписывал кодекс добропорядочных аристократических семей Брюхвальда. Судя по тому, как съежился Роб, прежде ему никогда не приходилось встречать ночь в дороге и стучаться в двери придорожных замков — конечно же, как и полагается, во время того самого града размером с куриное яйцо. Почему-то в Брюхвальде самая непогода заставала путников именно ночью и на пустой дороге, когда вдали начинали завывать волки.

— Не бойся, — Кристиан подмигнул и дружески потрепал подопечного по руке.— С тобой лучший в мире хранитель, забыл? Когда рядом я, можно расслабиться и получать удовольствие от жизни.

Впрочем, возница их экипажа имел не менее бледный вид и поспешил высадить Фэя и Роба, даже не доезжая до главного входа. Не успела буря громыхнуть в очередной раз, как цокот копыт уже стих, поглощенный шумом леса у подножия скалы. Кристиан и не подозревал, что тощая лошадь, запряженная в повозку, могла развить подобные скорости.

— Узри же скромное родовое гнездо Кристиана Фэя!

В вышине над крышами башен сверкнула молния.

— Вперед, мой юный друг! — воскликнул Фэй и, невзирая на слабые протесты Роба, потащил того к входу. — В этом прекрасном месте я вырос и провел солнечное счастливое детство, наполненное радостью!

Яркая вспышка молнии вновь прорезала клубившиеся тучи. Ливень усилился, разбавляя грязное месиво под ногами.

— Да уж, наверное, было здорово… — за спиной раздалось бормотание Роба. Честно говоря, даже сам Кристиан невольно морщился, вспоминая детские годы в Брюхвальде. Но прекрасным и добрым хранителям не полагалось быть воспитанными в темноте и играть дохлыми крысами. Поэтому для всех любопытствующих у него имелась своя легенда.

— О да, то были лучшие годы моей жизни! — бодро ответил Фэй. Трижды опустив дверной молоток, он на всякий случай закрыл подопечного собой. — Такие беззаботные, светлые и полные любви...

* * *

Лилия Визен бывала в королевстве Брюхвальд лишь раз, когда ее тетушка отбыла в мир иной, оставив племяннице шкатулку фамильных драгоценностей и плешивого черного кота. С какой-то стороны Лилия была рада, что наследством оказался не домик на отшибе деревни — слишком уж темным и неприветливым казался лес за его забором. И эти звуки по ночам...

Она отбросила пугающие воспоминания и расправила плечи. Заслуженной работнице Отдела Воздействия не полагалось выглядеть неуверенно и терять качество своей работы из-за места проживания подопечного.

А подопечный ее устроился вполне неплохо. Дети в подобных замках зачастую росли избалованными и высокомерными, склонными к извращениям и неспособными налаживать полноценное общение со сверстниками. Хотя она находилась в Брюхвальде. Здесь каждый второй рос именно таким. Смерив взглядом нависшую над ней серую громаду замка, Лилия стянула кружевную перчатку и щелкнула пальцами.

В следующий миг ее опутала кромешная тьма. Шум дождя теперь звучал приглушенно, а воздух стал затхлым и сырым, словно в подвале. Привыкнув к сумраку вокруг, Лилия поняла — она и впрямь находилась в подвале. И единственным источником света было белевшее у низкого потолка зарешеченное окошко.

— Эй! Здесь есть кто-нибудь?! — крикнула она и вздрогнула, когда искаженный голос эхом отозвался в каменной кишке прохода. В отдалении раздался легкий топот маленьких ног, и по покрытым плесенью стенам скользнула небольшая тень.

— Подожди! — окликнула Лилия. — Кристиан! Не убегай!

Подопечный нашелся два коридора и пять минут спустя, в закутке, скудно освещенном чадящей масляной лампой. В неясном круге ее света, на голых каменных плитах сидел мальчик лет семи. Или пяти — в роду, к которому принадлежал кроха, дети росли быстрее, чем в обычных семьях. Его волосы спускались к плечам нечесаными прядями, личико с острым подбородком пересекали полосы грязи, а дорогой костюм был смят и изодран так, что в дырах сверкали худые коленки.

Заметив, что Кристиан сжимал в руках, Лилия вздрогнула.

— Можно я посижу рядом?— спросила она, опустившись на пол рядом. — Хорошо, малыш?

Он окинул ее настороженным взглядом — точь-в-точь испуганный зверек с черными бусинами глаз — и нехотя кивнул. Затем вновь взялся за крысу и воткнул ее головой в щель между плитами.

— Кристиан, почему ты не хочешь играть на улице?

— Никого нет дома, — ответил Кристиан, старательно истязая крысу.

— Но ты бы мог выйти ненадолго в сад. Или подняться из подвала. Совсем недалеко.

— Никого нет дома, — повторил он, словно это исчерпывающе все объясняло.

— Ты не можешь выходить без родителей,— догадалась Лилия. — А где они?

В ответ на ее вопрос за стенами замка раздался протяжный вой. Он донесся издалека, разбавленный лесным эхом.

— Охота, — пояснил Кристиан.

Тельце крысы еле слышно хрустнуло, заставив Лилию поежиться. Она осторожно попыталась отобрать игрушку, брезгливо, двумя пальцами ухватив толстый хвост. Но юный мучитель возмущенно вернул ее себе и спрятал в карман засаленных штанов.

Тогда в ход пошла тяжелая артиллерия. Лилия щелкнула пальцами, и на полу подвала раскинулась игрушечная железная дорога. Выглядела она совсем как настоящая — на рельсах пыхтел маленький локомотив с аккуратными вагончиками, стрелки на разветвлениях переводились, а у станции высилась мачта крохотного семафора.

Глаза у Кристиана загорелись, Лилия это заметила. Но он продолжал сидеть, держа грязные ладони на коленях.

— Это мне? — наконец уточнил он. И лишь получив утвердительный ответ, приблизился к одной из платформ и убрал с рельс фигурку пассажира, успев точно перед прибывающим поездом.

* * *

Когда перед Фэем внезапно вырос медведь, Роб сдавленно вскрикнул. Гигант, распахнувший дверь, и правда походил на зверя — каждый видимый сантиметр его кожи покрывали толстые рыжие волосы, а где-то в мехе, между бородой и бровями, поблескивали по-звериному черные глаза.

— Смотрите, кто вернулся!— он сжал Кристиана в объятиях. Затем отступил на шаг и осмотрел сына с ног до головы. — И, как всегда, весь в грязи!

Вспомнив про грязь брюхвальдских проселочных дорог, засохшую на новых брюках, Фэй поморщился. Не таким он хотел предстать перед семьей после долгих лет разлуки.

— Отец! — без особого энтузиазма воскликнул он и нехотя похлопал графа по могучей спине. — А вы, как всегда, сперва говорите и только потом думаете, что сказали.

На счастье Кристиана, граф не расслышал его слов. Он продолжал вещать на весь зал в своей громогласной манере.

— Дорогая! Дорогая, будь добра, спустись к нам! Кристиан вернулся и привез с собой ужин!

— Так предусмотрительно с его стороны, дорогой, — отозвалась его супруга с верхней ступени лестницы. Ее стройная фигура соткалась из тьмы за аркой второго этажа, черная в ореоле свечей. Тронув волосы, стянутые в гладкий пучок, графиня принялась спускаться, шурша подолом и небрежно касаясь перил.

Ее Кристиан был рад видеть чуть больше.

— Мама! — воскликнул он, незаметно толкнув дрожащего бледного Роба локтем. — Отец все неверно понял. Этот молодой человек — не ужин. Он — один из моих подопечных и любезно принял мое приглашение погостить.

Граф еле слышно фыркнул; что-то проворчал в густую бороду, сверкнув белыми клыками, и двинулся прочь по помпезно украшенному боковому коридору. Эхо его тяжелой поступи гулко прокатилось вдоль стен. Графиня же улыбнулась — так широко, что бледность Роба приобрела зеленый оттенок.

— Мой сын как всегда заботлив и благороден. Весь в отца.

* * *

Роб трясся так, словно его донимал адский холод. Все жители Брюхвальда, от стариков до сопливых детей, знали: в замки знати соваться не стоило. Даже если жить не хотелось, существовали менее жестокие способы покончить с бренным существованием.

Он еще раз осмотрел собравшееся общество, осторожно водя взглядом над тарелкой. Граф, молчаливая графиня, два здоровых парня, ухмылявшиеся через стол (двойняшки, как объяснил Фэй позже), и девушка с уложенными локонами каштановых волос – Роб даже счел бы ее красивой, не хмурь она брови, сминая узкое лицо и губы в угрюмом презрительном выражении. Прекрасно одетые и причесанные, с ножом и вилкой, прожаренной едой на дорогой посуде, такие чинно-благородные и воспитанные... Кого они надеялись обмануть этой личиной? Оставались ли они такими приличными, когда отправлялись в леса? Когда обрастали шерстью и вставали на четыре лапы?

Даже нежная отбивная не расслабила Роба. Не успокоил его и десерт, который он ковырял с особым остервенением, скребя вилкой по дорогому фарфору.

— Зачем ты привел меня сюда? — возмущенно зашептал он, склонясь к уху Кристиана. — Смерти моей хочешь? Что ты за хранитель такой...

Но Фэй оставался спокоен. Ловко орудуя ножом, он разделил кусок пирога на восемь аккуратных частей. Вишневый сок растекся из-под его ножа, застыл лаковой пленкой на тарелке.

— Не надо бояться. Это — моя семья, а ты — мой гость.

— И вполне аппетитный, — негромко добавил насмешливый голос.

Кристиан метнул яростный взгляд на ухмылявшегося брата. Сухо щелкнул пальцами — и рот Валентина наполнила густая шерсть. Волоски проклюнулись даже между по-звериному крупных клыков, при виде чего его близнец, Фредерик, заливисто расхохотался.

— Кристиан, дорогой, — из полумрака донесся мягкий голос графини. — Оставь брата в покое. Лучше расскажи, как идут дела на работе. Ты всегда так занят, что забываешь даже написать.

Граф де Ла-Морт расправил широкие плечи, окончательно заняв все место во главе стола, от угла до угла, и мрачно кивнул. Роб мог различить кусочки мяса, застрявшие в его рыжей бороде.

— Даже одно письмо согрело бы твоей матери душу. Тем более что время разгуливать по кабакам и напиваться вусмерть у тебя есть.

Кристиан промокнул губы салфеткой.

— Когда и где я напиваюсь — это мое личное дело. А письма писать не люблю. Никогда не обладал писательским талантом. — Шумно отодвинув почти нетронутую тарелку, он поднялся. — Буду ждать вас в гостиной. Пойдем, Роберт, я покажу тебе замок.

Почувствовав на себе странные взгляды, Роб бросил невнятное «спасибылоченьвкусно», вскочил и поспешил за гордо шествующим Фэем. Все равно наедине с волчьим семейством ему в горло не влезла бы и горошина.

* * *

Гостиная семейства Ла-Морт оказалась гораздо уютнее подвала. Мягкие диваны и ковры, в которых утопали ступни, теплый полумрак и потрескивание дров — идеальное место для вечерних семейных встреч. Единственным источником света в комнате служил камин, к жару которого и пригласили Лилию Визен.

— Он не хочет быть как его братья, — отрезал граф де Ла-Морт. Его колючие глаза смотрели на Лилию с нескрываемым презрением. — Так что пускай сидит в подвале. Если хочет жить, как крыса, пусть и остается с ними.

— Кристиан — странный мальчик, — мягко добавила графиня, словно извиняясь за черствость супруга. — Мы пытались заинтересовать его обычными для его возраста и... происхождения вещами, но бесполезно. Он совсем не идет на контакт.

— Даже курицу догнать не может! — рявкнул граф так неожиданно, что Лилия подпрыгнула. — Его братья уже задрали кабана прошлой луной, а этот... — Он горестно махнул своей огромной ладонью и снова отвернулся к пылавшему камину.

— Но при мне он с легкостью поймал крысу, — пробормотала Лилия, желая скорее предупредить об опасности для хрупкого душевного здоровья ребенка, чем отметить его ловкость. Лишь после этого она заметила отчаянные знаки, которые ей подавала графиня.

Но было уже поздно.

— Он бесполезен! Маленький кусок дерьма! — Граф де Ла-Морт вскочил из кресла и ткнул пальцем в сторону Лилии. Тень его гигантской фигуры наполнила комнату. — И лучше бы вам убраться отсюда. Все равно из него ничего, слышите меня, ничего не получится!

Случайно взглянув на дверь, Лилия увидела лицо Кристиана, призрачное в янтарных отсветах. Языки пламени отражались в его больших глазах. На самом деле он выходил из подвала, просто его никто не замечал.

«Мне так жаль, малыш, — подумала она, и ее сердце наполнилось горечью. — Так жаль...»

* * *

Старое кресло у камина оказалось весьма удобным. Лишь когда Кристиан утопил тело в его подушках и затянулся сигарой, он понял всю любовь отца к этому месту. Тепло, хорошо, мягко... Так и хотелось свернуться клубком, положить морду на хвост и уснуть, вслушиваясь в треск поленьев...

Кристиан резко выпрямился и закинул ногу на ногу. Затем расправил белоснежные манжеты, тронул ворот рубашки. Весь этот ритуал незримо помогал ему почувствовать себя человеком, прямоходящим и чистым. Не зверем, вылизывающим себе зад на досуге. Как же он ненавидел эту часть себя, тупую и бесхитростную — такую же, как и все члены его семьи...

— Отец рассердится. Это его любимое место.

Кристиан выглянул из-за спинки кресла. Разглядев у входа в гостиную фигуру матери, он стер следы недовольства с лица.

— Но это будет позже, а пока я посижу тут.

Графиня присела рядом, и огонь позолотил ее тонкие черты. Все та же гладкая кожа, влажные большие глаза с лапками морщин в уголках — она ничуть не постарела с тех пор, как Кристиан отправился в Петрополис. То была еще одна наследственная черта их семьи.

— Где твой друг? — спросила она.

— Подопечный, — машинально поправил ее Фэй. Дружба между подопечным и его хранителем воспрещалась, как отвлекающая и стимулирующая предвзятое отношение. — В своей комнате, снимает паутину с углов. Тебе не кажется, что в левом крыле ему будет страшновато?

— Чем дальше от твоих братьев, тем безопаснее.

Он кивнул. То была чистая правда.

Они помолчали, вслушиваясь в гул огня и стук дождя за окном.

— И, дорогой, тебе следует быть осторожнее с алкоголем, — добавила графиня с легкой усмешкой.

Фэй вскинул бровь.

— Да с чего вы это взяли, мама?! Вообще-то у меня аллергия на спиртное...

— К нам заезжал инспектор Докопайц, рассказал о твоем аресте. Спрашивал, чем ты занимаешься. Такой милый мужчина...

Вот же. В последнее время инспектор стал дополнительной головной болью. Все разнюхивал, следил, задавал ненужные вопросы всем, кто был хоть сколько-нибудь знаком с Кристианом: домовладелице госпоже Моль — после чего та повысила арендную плату Фэя на треть, — парням из «Вырвиглаза» и даже разносчику газет. Теперь добрался и до семейства Ла-Морт в Брюхвальде. Если бы только Кристиан мог воздействовать на назойливого полицейского лично, своими методами... Но последнее время он стал больше размышлять над последствиями своих поступков. Над заученными назубок правилами. Скучно. Он становился скучным пресным исполнителем, ходящим по струнке.

— Надеюсь, вы его съели... — пробормотал он.

— А нужно было? Мы лишь показали ему замок и накормили зайчатиной.

— И что у вас за контора такая, что полицейские даже приезжают в Брюхвальд с расследованием? — громко и беспардонно добавил Валентин. Он ввалился в гостиную на пару со своим братом, Фредериком, и немедля растянулся на полу, заставив Кристиана поморщиться.

— Ты действительно разгромил полицейское управление Петрополиса? — поинтересовался Фредерик. Его густые вьющиеся волосы рассыпались по ковру и смятому вороту рубашки, когда он задрал ноги на ближайшее кресло, раскуривая трубку. Та никак не хотела разгораться, периодически вываливая табак ему на лицо.

— В этом нет ничего веселого. Из-за моей слабости пострадали люди.

— Да, мы наслышаны, — протянул Валентин. — Глаз на заднице — это круто. Может, мне тоже податься в хранители?

Кристиан неспешно затянулся отцовской сигарой, и тяжелый насыщенный дым заполнил глотку. Обычно он приводил Фэя в спокойное состояние духа. Но не сегодня. Сегодня это не работало. Одного взгляда на самодовольные лица братьев хватило, чтобы язвительности сами выползли на язык.

— В хранители? Сперва научись писать грамотно. Готов поспорить, ты до сих пор делаешь три ошибки в своем имени.

Зная горячий нрав брата, Кристиан приготовился отстаивать свою честь кулаками и зубами — как это бывало в детские годы. Тогда Валентин и Фредерик зажимали его в угол и молотили почем зря, пока им не надоедало. Или Кристиан запирал двойняшек в подвале с крысами и слизнями, и те пропускали обед и ужин, в то время как Фэй наслаждался тройным десертом.

Однако тем вечером Валентин его удивил.

— Когда люди кричат мое имя в ужасе, они делают это правильно. Этого мне достаточно, — ответил он, лениво потянувшись. — А еще мы слышали, что твое имя тоже произносят в ужасе. Только шепотом, чтобы ты не явился на зов.

Кристиан затянулся еще разок. С сожалением оглядел сигару — добротную, крепкую, пахнущую сухим листом — и метнул ее в Валентина. Целился промеж хитрых темных глаз (или в ёжик белых волос, на худой конец), но братец ловко откатился, и сигара прожгла ковер.

У ног застывшего на пороге графа де Ла-Морт.

По гостиной разнесся запах паленой шерсти.

Легким броском Кристиан вынырнул из кресла и метнулся к черному ходу на противоположной стороне комнаты. Распахнул дверь и тут же захлопнул ее обратно. Но слишком поздно — за эти мгновения все успели заметить Роба Оллиса-младшего и Лидию де Ла-Морт в узком прямоугольнике бокового хода. Как оба утверждали позже, они совсем не целовались.

А на поезд Петрополис—Жвало сел высокий молодой человек с походной сумкой через плечо. Обеспокоенный и раздраженный, он все же помог старушке втащить в вагон ее многочисленный багаж. Та в благодарность наградила его пирожком, после которого спаситель всю дорогу мучился животом, ерзая на неудобной лавке.

* * *

Когда Кристиан Фэй отправил Роба наводить порядок в комнате, его объяснение звучало примерно так: «Налево, после портрета дядюшки Виньяма — его ты не пропустишь точно — направо, затем прямо по коридору, через танцевальный зал, после него повернешь направо и поднимешься на второй этаж, где через две комнаты будет галерея. В ее конце вверх по лестнице и налево. Пройдешь прямо, последняя комната — твоя». На этих словах он вручил растерянному Робу увесистый ключ на цепочке и ободряюще похлопал по спине, словно отправлял в дальнее плавание.

Сам же Оллис-младший забыл маршрут уже на первом повороте. Но возвращаться к удрученному воссоединением с семьей Фэю желания не было, и ноги несли его все дальше по коридору. Он брел по темным и пыльным залам, пересекал узкие коридоры, рассматривал портреты в поисках загадочного Виньяма и несколько раз выглядывал в распахнутые окна, прикрывая огонь свечи ладонью. Снаружи замок Ла-Морт походил на гигантское гнездо, неуклюже застывшее на краю обрыва. Вдоль стен свистел ветер, холодными потоками спускаясь к ковру леса далеко внизу. За шпили башен цеплялись нити туч, на долгие минуты пожирая ржавые флюгера и часть черепицы. Неприветливое зрелище, от которого — и, разумеется, от сквозняка — по спине Роба бежали мурашки.

Миновав еще пару поворотов, он уперся в резную дверь. Приложил ухо к дереву и, не уловив ни звука, бесшумно повернул ручку.

Сперва Роб даже не понял, что именно возникло перед его глазами. По залу для приемов неслась призрачная тень. Облаченная в платье с пышными юбками, она держала тонкие руки перед собой, словно обнимая невидимого партнера, и вновь и вновь беззвучно разрезала тьму кругами крик-кряка, излюбленного танца брюхвальдской знати. Ее бледная кожа, казалось, светилась в сумраке, пара каштановых локонов небрежно выбилась из прически на склон декольте, а ноги в бальных туфлях едва касались начищенных до блеска плит.

То был призрак, совершенно точно. Роб похолодел и замер, не зная, что и делать, а тень девушки продолжала выписывать круги крик-кряка вдоль барельефов и колонн.

Когда призрак повернул голову и взглянул на него своими огромными впалыми глазами, Роб не выдержал и заорал.

Призрак завизжал в ответ, прижав руки в белых перчатках ко рту.

Присмотревшись, Роб наконец узнал ее. Перед ним стояла Лидия, младшая сестра Кристиана. Она успела переодеться после ужина, сменив темные и безликие одеяния на кремовое старомодное платье, которое, судя по изъеденному молью подолу, слишком долго ждало своего часа в сундуке с тряпьем. Похоже, глубоко в душе Лидия де Ла-Морт совсем не была жесткой и мрачной, как показалось Робу при первом знакомстве.

— Господи! — выкрикнула она. — Как ты меня напугал!

— Ты меня тоже, — сказал Оллис-младший и добавил после недолгого молчания. — Готовишься к костюмированному балу?

— К званым вечерам, — ответила Лидия, густо покраснев, и Роб поймал себя на мысли, что румянец был очень ей к лицу. — Иногда девушек из университета приглашают на танцы. Ужасно глупо получилось, да?

— Совсем нет ,— соврал он. — И двигаешься ты прекрасно.

Лидия покосилась на него с подозрением, но, так и не разглядев на его простом лице издевки, расслабилась и даже улыбнулась.

— Спасибо. Не хочу выглядеть посмешищем, когда приеду туда. Жаль только, тренироваться не с кем.

К удивлению Роба, она снова сделала несколько па, но быстро оступилась. Прошипев пару ругательств, не вязавшихся с утонченным обликом, она стянула перчатки и с раздражением швырнула их под ноги.

— Вечно сбиваюсь на этом моменте.

— Просто ты торопишься. — Натолкнувшись на ее ожесточенный взгляд, Оллис-младший расплылся в извиняющейся улыбке. — Можем попробовать вместе, и я покажу. Если ты не против, конечно.

Когда-то давно отец научил его танцевать. «Если нужно очаровать девушку,— говорил он, хитро подмигивая,— станцуй с ней». Как Роб понял позднее, этот дамский угодник знал, о чем говорил. Вот только в деревне, где он оказался после смерти деда, кроме него никто и не слышал про па и батманы.

Оказалось, заученное в детстве, пускай от безделья и шутки ради, все еще оставалось в памяти, и тело само задавало темп. Лидия следовала за Робом недоверчиво, стараясь касаться его ладоней лишь кончиками тонких пальцев — и ее можно было понять. Может быть, когда-то он и являлся отпрыском состоятельного семейства, но деньги и родители давно канули в лету, оставив лишь Роба-голодранца. Роба-простолюдина с домом-развалюхой и парой выцветших фотографий. И этот Роб в своей поношенной одежде, с мозолями на ладонях и щетиной на щеках наверняка представлял собой непривлекательное зрелище.

Но, как ни странно, спустя несколько кругов Лидия уже заразительно смеялась над его нелепыми шутками. Оттанцевав до тяжести в ногах и вконец запыхавшись, они рухнули на банкетку у закрытого чехлом рояля.

— А что ты вообще здесь забыл? — Лидия скинула туфли и с наслаждением болтала босыми ногами в воздухе.

Роб покопался в кармане и выудил ключ.

— Мне нужно в левое крыло. Но, похоже, я заблудился.

Лидия склонилась к его плечу, почти коснувшись Роба краем украшенного вышивкой декольте. Осмотрев ключ, она выразительно кивнула.

— О да! Кажется, я знаю, откуда он.

Роб почувствовал, как под щетиной его щеки заливаются краской.

— Проводишь меня? — неожиданно попросил он, удивляясь собственной смелости.

Ресницы Лидии ненадолго замерли.

— Конечно, — наконец кивнула она и с благодарностью оперлась на предложенную руку.

Они не спешили; шагали по комнатам и коридорам, заглядывая в пустые безмолвные залы и рисуя рога в пыли на портретах. Роб даже и не заметил, как выболтал спутнице все подробности своей жизни, чем наверняка изрядно ее утомил. Но она лишь мило улыбалась и кивала каждый раз, когда он упоминал деда, знаменитого оружейных дел мастера, отца, после смерти оставившего сыну кучу карточных долгов вместо наследства, когда описывал свой деревенский дом и зачем-то рассуждал о прошлогоднем неурожае редиса. Лидия стерпела все. Она совсем не походила на надутую аристократку и, уж тем более, на оборотня.

— Сейчас я покажу тебе нашу гостиную, — сказала она. — Не самую большую, но самую уютную.

С этими словами она нырнула в боковой коридор. В его вязком мраке виднелась дверь, очерченная пробивавшимся сквозь щели светом. Приблизившись к ней, Лидия замерла.

— Там кто-то есть, — прошептала она, потянув Роба за рукав.

Лидия приложила палец к губам, и они застыли, прислушиваясь к доносившемуся из комнаты разговору. Ее лицо замерло так близко, что Роб почти ощущал тепло и бархат ее кожи. Он перевел взгляд на пухлые губы, с которых срывалось прерывистое дыхание, и, сам того не ожидая, сделал непозволительную вещь. Ухватив Лидию за подбородок, Роб притянул ее к себе и поцеловал.

И именно в тот момент из комнаты донесся топот, и дверь распахнулась, залив их неясным светом.

* * *

С обеда замок накрыл ливень. Он нещадно барабанил по крыше и сплошным потоком стекал по небольшому оконцу комнаты Роба, сделав вид за стеклом похожим на картину безумного импрессиониста. Внутри же в сухости и относительном тепле находились Роб, гора тряпок для уборки и паутина, пыльной бахромой свисавшая заместо балдахина.

Выгребать грязь из той комнаты можно было неделями.

После непродолжительной борьбы запор наконец поддался, и оконце со скрипом распахнулось. Комнату тут же наполнил оглушительный шум падающей воды, словно по стенам замка сбегали не ливневые потоки, а настоящий водопад. Роб неспешно засучил рукава, ухватил одну из тряпок и подставил ее струям воды. Руку мгновенно обожгли ледяные иглы, но он стоически вытерпел несколько секунд, прежде чем отжать тряпку и вернуть ее обратно.

Перед его глазами все еще стояла оскаленная волчья морда — огненно-рыжая во всполохах пламени камина — и острые клыки, с которых свисали нити слюны... Одно воспоминание о пережитом заставило Роба съежиться. Вчера вечером он впервые увидел оборотня. И не только увидел, но и стал его злейшим врагом, поцеловав его дочь у всей семьи на глазах. Кристиан, конечно, спас Роба от расправы, утащив с глаз разъяренного графа. Но когда Роб пришел в себя после того позорного обморока в объятиях Лидии, его стыду и ужасу не было предела.

Он угрюмо махнул тряпкой в сторону балдахина из паутины и еле увернулся от обрушившегося на него града пыльных комков. Теперь толстым серым слоем была присыпана и помпезная кровать. Покачав головой, Роб расправился с остатками паутины. Затем осторожно свернул покрывало, стараясь при этом не дышать. Отчасти он даже был рад свалившейся работе. Думать о том, куда вытряхнуть гору пыли, оказалось куда приятнее, чем гадать, какими словами сейчас называет его Лидия.

Вторым образом, навсегда застывшим перед мысленным взором, стало недоумение на ее лице, когда Роб падал, проваливаясь в глубокий обморок, раскинув руки и выкатив в ужасе глаза.

Он протяжно застонал и ткнул пыльной тряпкой себе в лицо. Словно самобичевание еще могло что-то исправить.

— Роб, ты идиот! Полный, набитый, совершенный придурок! — С каждым словом тряпка смачно шлепала его по лбу. — Поцеловать Лидию де Ла-Морт! Идиот! Придурок!

Его прервал тихий стук в дверь, заслышав который Роб наконец перестал лупить себя и отбросил тряпку на подоконник.

— Войдите.

То наверняка был Фэй с очередной дозой ободряющих слов и нравоучений. Но ручка бесшумно повернулась, и, вопреки всем ожиданиям, внутрь заглянула Лидия собственной персоной.

— Тебе ведь запретили здесь находиться! — выпалил Роб вместо приветствия.

— Конечно запретили, — кивнула Лидия. Скользнув в комнату, она неслышно закрыла за собой дверь и улыбнулась. — Но когда я их слушала, верно? Как ты себя чувствуешь?

Она прищурилась, вглядываясь куда-то над бровями Роба.

— У тебя тут что-то налипло...

Густо покраснев, Роб смахнул клочок пыли со лба. Явление Лидии совершенно сбило его с толку, вмиг смешало все умные слова, которые он так старательно готовил для их встречи.

— Прости меня! — вдруг выпалил он. — Тот поцелуй, и дверь, и обморок... И я упал на тебя, ты за это меня тоже извини, я не специально, просто впервые... увидел оборотня. Но я ничего против твоего отца не имею! — неожиданно добавил он, умолк и медленно залился краской, умоляюще смотря на гостью.

Наконец, спустя мучительно долгие секунды ее недоумение сменилось уже знакомой открытой улыбкой.

— Прощаю. И не забивай себе голову глупостями.

Она упала на кровать, взметнув в воздух юбки, и ухватила лежавший на подушке альбом с чертежами. Распахнув его наугад, она издала удивленный возглас.

— Это ты нарисовал?!

Роб еще раз отчитал себя за хроническую невнимательность. Лидия была последним человеком, кому он хотел показывать свои наброски. Тем более что до работ дедушки им было очень и очень далеко.

— Я. Но это ерунда, ужасная работа. Видела бы ты чертежи руки Роберта Оллиса. Моего деда, — пояснил он, заметив непонимание в глазах Лидии.

— Оружейного мастера?

— Лучшего во всем Брюхвальде, — с заслуженной гордостью сказал Роб. Порывшись в сумке, он достал несколько желтых листов и бережно развернул их. — Это одна из его последних работ, электрический пистолет.

— Электрический?

— Да, именно так. Такой есть даже у самого господина Риш, мэра Петрополиса. — Роб поднял несмелый взгляд на гостью. Та полулежала на кровати, опершись щекой на ладонь, и изучала его своими лукавыми, темными, словно брюхвальдские трясины, очами. — Если хочешь... Если тебе интересно, я могу рассказать больше.

* * *

Лис оказался в Брюхвальде впервые, и эта земля уже ему не нравилась. Как каждый заправский охотник, он привык чувствовать себя хозяином положения. А здесь... Здесь он был дичью. От каждого второго разило кровью и смертью, их глаза — синие, карие, желтые, кроваво-красные и мертвецки белесые — беззастенчиво разглядывали чужака, подолгу останавливаясь на рукояти охотничьего ножа, торчавшего из-за пояса. Заметив это, Лис застегнул куртку и накинул капюшон, проклиная моросящий дождь.

В досье Кристиана был указан замок Ла-Морт, но найти к нему дорогу оказалось нелегко. Заслышав это название, возницы подстегивали лошадей, а прохожие шарахались в стороны, не успевал он закончить вопрос.

В конце дня спаситель все же нашелся. Его телега, запряженная крепкой пегой лошадкой, скрипела и шаталась на изъеденной рытвинами дороге. Каждый раз, когда она подскакивала на кочке, рослый Лис неизменно прикладывался лбом о перекладину навеса.

— И почему замок Ла-Морт? — поинтересовался владелец телеги, крепкий и на удивление зубастый старик. Вообще говоря, зубы были его отличительной чертой: желтые, крупные и выступающие вперед. Казалось, раньше они принадлежали лошади, меланхолично тянущей повозку.

— Еду в гости к другу, — ответил Лис, неистово дрожа. Его насквозь мокрые штаны холодным компрессом прилипли к ногам, а в сапогах хлюпало.

Возница задумчиво пожевал губу, глядя вперед, в сизый туман, опутавший дорогу.

— Я в гости к такому другу вряд ли бы собрался. Но с такими друзьями — если они действительно вам друзья — вы точно не пропадете, — неожиданно заявил он, улыбнувшись.

Лис нервно ухмыльнулся в ответ и вновь лязгнул зубами.

Дождь прекратился, когда из-за хвойной гряды леса по правую руку выползли каменные стрелы башен. Замок Ла-Морт, казалось, вырастал из скалы — столь же серый, покрытый пятнами мха и сухого плюща. Далеко внизу, под его стенами темнел провал рва, через который была переброшена тонкая арка моста.

— Завтра полнолуние, — бросил старик напоследок и хлестнул лошадку. Та лениво тронулась, потащив телегу дальше по вязкой грязи и оставив Лиса наедине со своими сомнениями. Наконец, поборов желание догнать старика и отправиться восвояси, он закинул мокрый мешок на плечо и побрел вверх по холму.

Тропка к мосту вилась вдоль склона, то и дело истончаясь в жидкую нить, поросшую травой. В стороне хрипло каркали вороны; при приближении охотника их черные тени заметались над верхушками сосен. Лис проследил за стаей взглядом. Ему бы ружье, он точно снял бы парочку прямо в полете... Хотя нет. Он перевел взгляд на замшелые стены замка и поежился. Он оставил бы пули для зверей покрупнее. Так, на всякий случай.

Как ни странно, на стук выглянул Фэй собственной персоной.

— Вы не туда попали, — бросил он после секундного замешательства и с бесстрастным лицом захлопнул дверь.

На то, чтобы понять, что произошло, у Лиса ушла минута. Когда же осознание явилось, он заколотил молотком с удвоенной силой. Дверь приоткрылась, и он, не мешкая, сунул в щель ботинок.

— Где револьвер? — бросил вместо приветствия.

Долгий взгляд Фэя не выражал ничего, кроме закипавшего раздражения.

— Сейчас ногу оторву, — пообещал он и вздрогнул, когда из глубин мерцавшего свечами холла его окликнул женский голос:

— Дорогой, у нас же есть слуги. Зачем было так суетиться?

У этого типа была мать. Нет, Лис понимал, что Кристиана кто-то когда-то родил, но этот кто-то определенно не мог обладать бархатистым тембром и чертами древней богини.

— Еще один друг? — осведомилась богиня, хитро сощурив темные, обрамленные густыми ресницами глаза. Почувствовав на себе оценивающий взгляд Фэя, Лис поспешил ответить за него.

— Напарники по работе, — он глуповато улыбнулся. В обществе незнакомцев всегда было полезнее вести себя глупее, чем ты есть на самом деле. — Каждый день и каждое дело вместе.

— Именно поэтому я и уехал сюда, — добавил Фэй.

— Дорогой, это невежливо. Твой коллега проделал неблизкий путь, чтобы увидеть тебя. Пригласи его в дом наконец, — графиня отбросила тяжелые локоны волос за плечо, чем напомнила коронный жест Кристиана. При виде ее легкой, едва уловимой улыбки Лис невольно покраснел, чего до той поры никогда с ним не случалось.

Она приблизилась, и охотника окружил запах листвы и влажной шерсти. Ее ладонь мягко скользнула по руке Лиса и устроилась на его локте.

— Как вас зовут, молодой человек?

— Лис, — брякнул Лис. Услышав насмешливое фырканье Кристиана, он сразу же поправился. — Барон Анри Листен к вашим услугам.

Каждый брюхвальдец слыхал об отце Лиса, его высочестве принце Листене, заядлом охотнике и следопыте. В молодости, в погоне за острыми ощущениями тот частенько наведывался в местные леса, где отстреливал оборотней и лесных созданий, обезглавленные тела которых еще долго разлагались на прогалинах и в ручьях, наполняя округу смрадом. Однако графиня отличалась фантастическим самообладанием, не показав и намека на удивление.

— О, сын Франсуа. Помню, как-то раз мы имели честь охотиться вместе с вашим отцом. Он весьма неплохо стрелял и еще лучше бегал. Изумительно быстрый мужчина. При случае передавайте ему привет от семейства де Ла-Морт.

Лис кивнул, немного смущенный подобным приемом — официальным и обходительным. Словно все в замке только и ждали его приезда.

— Думаю, сегодня вам будет лучше остановиться у нас, — промурлыкала графиня, увлекая его все дальше от входа, в глубины огромной, залитой светом залы. — Уже спускается ночь, а вы, наверное, устали и проголодались. Мы проводим вас в гостевую комнату, а Кристиан по пути устроит небольшую экскурсию. Правда, Кристиан?

Похоже, отказ не принимался, и они двинулись по многочисленным коридорам и залам, сумрачным и освещенным неясными бликами свечей. Звуки их шагов — уверенный стук каблуков хозяйки, тихая поступь Фэя и тяжелая — сапог Лиса, — эхом отражались от стен и терялись в наполненных тенями чашах сводов.

Изнутри замок Ла-Морт походил на лабиринт. Пустые залы тянулись один за другим, впадали в узкие арки проходов и внезапно вновь выплывали из сумрака, гигантские после долгих переходов галерей. Комнаты и мебель в них казались нетронутыми, словно никто и никогда не садился в мягкие кресла со светлой обивкой, не обедал на многочисленных, покрытых ровным слоем пыли столиках. О том, что в замке кто-то обитал, напоминали лишь тени слуг, бесшумно скользившие вдалеке, и портреты на стенах. С них на Лиса взирали лорды и их супруги — светлокожие и смуглые, старые и юные, схожие лишь общей яростью и нетерпеливым ледяным огнем в их глазах.

Замок рода Листенов на далеком западе тоже полнился портретами. Вот только лица на тех портретах выглядели менее волосато и более приветливо.

— Как ты посмел вломиться в мою комнату? — тихо поинтересовался Лис на очередном повороте очередной галереи. То был скорее риторический вопрос, но ему очень уж хотелось его задать.

— Никто не вламывался. Дверь была открыта, и я вошел, — спокойно, будничным тоном ответил Фэй. Его лицо казалось призрачным в обрамлении черного ворота пиджака и окружавших их теней. Отблеск молнии рассек галерею надвое, отделив Кристиана и Лиса от хозяйки дома.

— Она была закрыта на два замка, черт тебя дери! Где револьвер?

— У законного владельца.

— Его законный владелец — я! — Это прозвучало чуть громче, чем было нужно, и графиня с интересом обернулась. — Я заплатил за него деньги,— продолжил Лис уже тише, склонясь к уху напарника. — И немалые. Скажи своему зайчику, чтобы вернул мою собственность.

— Если это так тебе нужно, сам его и попроси. Раз уж ты сюда явился.

Кристиан попытался отстраниться, но Лис неумолимо навис над ним снова.

— И попрошу. Как его зовут?

— Оллис. Роб Оллис.

В памяти сразу же всплыло письмо из комнаты Фэя. Поняв, с кем будет иметь дело, Лис мысленно чертыхнулся. Шансы убедить внука отдать дедушкино наследство казались равными нулю.

— Вот мы и прибыли! — провозгласила графиня, распахнув двери в конце коридора. За ними оказалась небольшая, но вполне уютная комната с черным ртом потухшего камина и кроватью, с пыльного балдахина которой свисала тонкая сеть паутины. Уверенно шагнув внутрь, графиня мазнула пальцем по крышке туалетного столика.

— В левом крыле прохладно. Я распоряжусь, чтобы вам зажгли огонь,— она вытерла палец о носовой платок, услужливо поданный сыном.— Спускайтесь к ужину, как разберете вещи. Граф к тому времени вряд ли успеет вернуться, но Кристиан познакомит вас со своими братьями и сестрой.

Судя по мрачному виду напарника, он был готов скорее запереть Лиса в каморке навечно, чем представлять кому-то из своей семьи. В общем-то, Лис и сам не слишком рвался отужинать в компании титулованных оборотней. Ни высокопарные речи, ни официальные обеды, и, уж тем более, ночевка в брюхвальдском замке в его планы не входили. Его интересовал лишь револьвер работы маэстро Роба Оллиса.

Дверь соседней комнаты скрипнула, и графиня вскинула голову — Лис был готов поклясться, что она повела носом. Она бросила осмотр слоев пыли, сложила руки на мягких волнах юбок и вышла из комнаты. И, судя по выражению лица, увиденное в коридоре не слишком ее обрадовало.

— А это ваш сосед, подопечный Кристиана, — она указала на небритого юношу в мешковатых одеждах.

Впалые глаза, взъерошенные волосы, штопаные штаны — даже слуги замка выглядели лучше. Парень явно не ожидал подобной встречи; его растерянный взгляд блуждал от разъяренного Кристиана к строгой фигуре графини и обратно. Девушка, застывшая рядом, имела столь же бледный вид.

— И моя дочь, Лидия, — добавила графиня, одарив собравшихся устрашающей улыбкой. — Не поможешь ли мне внизу, радость моя?

Лидия вздрогнула, услышав свое имя. На миг ее темные, обрамленные веером густых ресниц глаза сузились, полыхнули желтыми искрами. Но то был лишь миг. Нехотя выпустив пальцы юноши из своих, она последовала за матерью. Когда дамы скрылись из виду, Кристиан развернулся на каблуках и, словно демон возмездия, навис над бледной тенью Роба-младшего.

— Чем ты думаешь, позволь тебя спросить? — прошипел он, схватив Роба за ворот потертой рубашки. Он чуть вздернул подопечного над полом, так, что тот еле касался гладких плит мысами своих побитых ботинок.

— Я не делал ничего такого! — прохрипел Роб. — Мы просто разговаривали...

— В твоей комнате? Наедине?

— Ничего такого, клянусь!

— И ничего такого не будет! Помнится, в подвалах завалялся пояс верности. Замечательная штука. Немного холодная и тяжелая, но очень, очень полезная...

Похоже, вмешаться стоило. Поняв, что Оллису-младшему вот-вот откусят голову, Лис склонился над сцепившейся парочкой с самым угрюмым видом, на который только был способен. И не придумал иного решения, чем сменить плохую тему на еще более худшую.

— У меня есть вопрос поважнее. Где мой револьвер, а?

Спустя пару минут расстановка сил и правда изменилась. Теперь Лис стоял один против всех: возмущенного Кристиана и Роба, который напоминал испуганного зверя, загнанного в угол.

— Ни за что, — наконец отрезал Роб. Его голос дрожал, но, несмотря на страх, он упрямо стоял на своем. — Это дедушкин револьвер, его работа, которую он завещал мне.

— А потом сам же продал. Не находишь это странным?

Но, каким-то образом выскользнув из узкого пространства между стеной и Лисом, Роб умчался восвояси, сердито фыркая себе под нос. Глупый мальчишка. Он не понимал, какой опасности подвергает себя, таская револьвер с собой...

— Кристиан, — Лис попытался воззвать к здравому смыслу напарника. — Это все не просто так. Револьвер сломан. Мастер Оллис допустил ошибку...

Нескрываемое презрение, которое испускал Фэй, возросло до критической отметки.

— Чего только ни придумаешь, лишь бы заполучить свою игрушку обратно, да? — выплюнул он, ткнув Лиса пальцем в грудь. — Оставь парня в покое. И сделай одолжение, посиди в комнате до завтрашнего дня. Рядом с тобой мне кусок в горло не лезет.

Он вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь. О, подобная манера заканчивать разговор ввергала Лиса в ярость. Бросать последнюю фразу и убегать, не дав шанса ответить — это было низко.

— Скажи это лучше своей сестре! — рявкнул он, выглянув в коридор. — Интересно, она съест его завтра или на следующее полнолуние?

* * *

Здесь Лис попал в точку. Лидия до странного часто появлялась рядом с гостем, и Кристиана это беспокоило. Нрав сестрицы всегда поражал своей непредсказуемостью. А хороший хранитель никак не мог позволить подопечному разлететься кровавыми ошметками по стенам замка Ла-Морт.

В обеденной комнате царили мир и спокойствие — если признаками мира и спокойствия можно было считать напряженное молчание и тщательное пережевывание пищи. Графиня быстрыми и точными движениями разделывала рыбу на тарелке. Валентин и Фредерик вскинули головы и синхронно осклабились при виде старшего брата. Разговор бурлил лишь на дальнем конце стола, где сидели Роб Оллис-младший и Лидия. Туда Кристиан и направился, прихватив с собой самый удобный стул.

Усевшись и разложив на коленях выглаженную салфетку, он принялся ждать. Как он и думал, ожидание не затянулось надолго.

Лис даже успел переодеться, сменив дорожный костюм на охотничий. Разница была невелика — если вообще заметна, — но Кристиану и всему семейству де Ла-Морт следовало быть польщенными. Кивнув графине и проигнорировав хищные взгляды двойняшек, Лис бодро прошагал вдоль стола.

— Что тут у нас? — он ковырнул запеченную рыбу на одном из блюд. Затем уселся рядом с Фэем и с интересом склонился над его тарелкой. — Ты что будешь?

Он ткнул пальцем в тушеное мясо, кусочки которого Кристиан с таким усердием выбирал из общего блюда.

— Гадость какая. Возьму-ка я рыбу...

Молча кивнув, Фэй отодвинул оскверненную тарелку и сполз по спинке стула. А он был так голоден...

Он без особого удовольствия сжевал хлебную корочку. Затем скосил взгляд на Оллиса-младшего, который оживленно общался с Лидией, забыв о разложенной перед ним еде. Его глаза блестели живым интересом, пальцы якобы случайно касались рукава платья... Лидия же звонко рассмеялась и, заметив внимательный взгляд Кристиана, показала ему язык.

— Ну почему именно она?.. — пробормотал Фэй. Его пальцы нащупали очередную пересушенную корочку.

— Разговариваешь с собой? — поинтересовался Лис.

— Надо же хоть изредка беседовать с адекватным человеком.

Все происходящее напоминало кошмарный и безвкусный фарс. Приглашение Роба в гости было ошибкой, это Кристиан понял уже давно. Но появление Лиса стало абсолютной неожиданностью. Да, взлом комнаты мог слегка его рассердить, но Фэй никак не ожидал, что напарник вдруг соберет вещи и примчится прямиком в Брюхвальд. К тому же, Кристиану и в страшном сне не могло присниться, что Лис останется в замке погостить.

— О, милый братец всегда тащит домой всякую дрянь. Теперь в нашей прекрасной компании не хватает лишь теоса, — Валентин словно прочел мысли брата, приложил ладонь к уху и с притворным ужасом прислушался. — Хотя подождите... Кажется, кто-то звонит в дверь!

Фэй отвернулся, увлеченно разглядывая виноградины на натюрморте над камином; чавканье Лиса продолжалось как ни в чем не бывало. Чему Кристиан искренне завидовал, так это его невозмутимости. Если рядом стояли тарелка с едой и кружка пива, на голове Лиса можно было раскладывать муравейник.

— Если жрец и вправду нужен, могу посоветовать одного, — раздался его голос в перерывах между яростной работой челюстями. — Живет в Линдефоксе, изгоняет оборотней анально-разрывным путем. Один заряд серебряной дроби в зад и...

— У Валентина глупые шутки, барон,— прервала его графиня. — Лучше расскажите, как проходит ваша с Кристианом работа. Мы слышали, пару месяцев назад он совершил множество непозволительных проступков. Как вы думаете, это сильно скажется на его карьере?

Фэй почувствовал на себе быстрый взгляд напарника и отвернулся в мучительном ожидании колких комментариев.

— Дурацкое недоразумение, — Лис даже лгал непринужденно. — Инспектор спутал Кристиана с каким-то ненормальным. А вы сами знаете, как работает полиция. Им лишь бы найти кого-то, более-менее похожего на подозреваемого, а дальше приписывают ему все, что только можно. — Судя по мокрому хлюпанью, Лис добрался до устриц. — Во время погромов Кристиан был со мной и работал над одним непростым делом.

Смущенный Кристиан обернулся и уставился на напарника.

— Да, — его голос обрел былую уверенность, а плечи сами расправились, отчего грудь гордо выдалась вперед. — Времени не было даже ванну принять. Этот инспектор — просто тупой надутый индюк. Не видит дальше собственного носа. Я хотел поговорить с ним, когда сидел в каме...

Почувствовав увесистый пинок под столом, он умолк.

— Видите, — Лис печально покачал головой. — Довел парня. Ни на работе, ни дома покоя не дает. Правда, Кристиан?

Фэй кивнул, молча пережевывая ухваченную с блюда оливку. Запив ее целым бокалом вина, он раскланялся и поспешил скрыться в коридорах замка.

Внутренний двор замка начинался за укрепленной железной решеткой с внушительным засовом. Небольшой, но уютный сад теснился на пятаке между стеной замка, узкой тропкой к лесу у подножия холма и обрывом, с которого открывался дивный и устрашающий вид на долину, испещренную мелкими островками полей и деревень.

Кристиан спустился вдоль аккуратных клумб и сел на кованую скамейку, усеянную сухими еловыми иглами. В небе над замком взбирался яркий диск луны — еще не полной, но возбуждение уже пронизывало тело, сотнями мурашек сбегая по коже. Прикурив сигарету, Фэй сощурился от едкого дыма и откинулся на спинку скамьи. Время зверя еще не пришло, и он был очень этому рад.

* * *

В то утро Лилии Визен наконец удалось выманить своего маленького подопечного в сад. Солнце пробивалось сквозь листву, оставляя пятна на смуглых щеках Кристиана, трава щекотала его босые ноги, а жужжащие шмели вызвали бурю восторга. Он бегал кругами по лужайке, пока не растянулся на одной из клумб, зацепившись ногой о камень. Но даже это не омрачило улыбку на его утопленном в желтых лепестках лице.

Именно в такие моменты Лилия острее всего ощущала всю важность своей работы. Она села на кованую скамейку под низко опущенными ветвями и поманила Кристиана к себе.

— Кристиан, я знаю, что скоро твой день рождения, — сказала она, заключив его грязные ладони в свои. — Что бы ты хотел в подарок? Я могу исполнить одно твое самое заветное желание...

— Хочу стать хранителем, когда вырасту! — выпалил Кристиан и широко улыбнулся, сверкнув острыми клыками. — Как ты!

О боги, вот только этого не хватало.

— Быть не таким, как все, тяжело. А среди работников Отдела ты точно будешь выделяться. И тебе придется много практиковаться, — попыталась отговорить его Лилия. — Сдавать экзамены каждый год, до совершеннолетия. Выполнять задания, читать много книг, общаться с людьми...

— Я готов, — отрезал Кристиан.

Готовности в его взгляде и правда было хоть отбавляй. «А почему бы и нет», — вдруг подумала Лилия. Она же стала хранителем, как и многие десятки ее коллег, так почему того же не мог сделать этот мальчик? Потому что родился не в той семье и не в том месте?

— Хорошо, я замолвлю за тебя словечко, — сдалась она.

— Обещаете? — хитро прищурился Кристиан и, стребовав желаемое, помчался наворачивать круги дальше.

Лилия же осталась наедине с новой головной болью.

* * *

Вечером после ужина Роб отважился спуститься в сад. Сумерки сгущались быстро, в их мареве виднелись лишь очертания дорожек и крон деревьев, черные на фоне стремительно темневшего неба.

Заслышав шаги, Роб нырнул в кусты и затаил дыхание. В тот момент он меньше всего хотел встретиться с графом де Ла-Морт лицом к лицу, посреди пустого и темного сада. Но проследовавшая мимо тень была меньших размеров, чем туша хозяина замка. Лис, догадался он по стучащим о камни каблукам сапог. Миновав скрывавшие Роба кусты, он направился к скамье, что пряталась под массивными еловыми лапами в отдалении. И, судя по приветствию, на ней уже кто-то сидел.

— Комары еще не съели?

— Они считают, что я невкусный, — ответил ему вялый голос Кристиана, и Роб придвинулся ближе, словно цапля вскидывая ноги среди ветвей. Возможность подслушать разговор собственного хранителя (и, быть может, узнать кое-что о Лидии) выпадала нечасто, и он был готов сидеть в кустах до последнего, несмотря ни на что. Даже на комаров, которые уже покусывали его голые щиколотки.

Кристиан явно был не в настроении разговаривать. В отличие от Лиса, который никак не желал уняться.

— Я думал, оборотни превращаются только по полнолуниям.

Чиркнула спичка, и неуверенный огонек осветил его обветренное лицо.

— Могут превратиться и просто так, если их сильно вывести из себя.

— То есть твой отец зол?

— Очень.

Где-то в ветвях залилась ночная птица, смолкшая при оглушительном чихе Фэя. Как заметил Роб, Кристиан чихал и сморкался все дни, проведенные под крышей замка, словно у него неожиданно открылась аллергия на все его семейство.

— Хочу попросить тебя об услуге. Останься здесь еще на день присмотреть за Оллисом-младшим.

— В обмен на револьвер.

— И думать забудь!

— Шучу. — По саду разнесся тихий смех Лиса. — Веришь или нет, но полчаса назад графиня попросила меня о том же.

— Я не удивлен. Этот парень бродит по замку, по саду, спускается к лесу. Я не говорю, что это плохо, но... — Кристиан умолк, и Роб весь обратился в слух. — Мне даже сейчас чудится его запах, будто он рядом стоит.

На этой фразе Роб спешно ретировался, оставив хранителей с феноменальным нюхом наедине. Следить за ним! Можно подумать, он был неразумным ребенком, который не знал, что творится в Брюхвальде в полнолуния... Он сам мог о себе позаботиться. У него это получалось семь лет после смерти деда, значит, получится и сейчас.

* * *

Семейство де Ла-Морт готовилось к восходу луны. Один за другим граф, графиня и все их отпрыски аккуратно складывали одежду у входа и покидали замок. Последним отправился Кристиан, никак не желавший отлипнуть от своего подопечного. Словно заботливая наседка, он снова и снова диктовал Робу наставления, не забывая о стоящем неподалеку напарнике.

— И не доверяй этому парню, — он указал на Лиса пальцем. — Если попросит револьвер — не отдавай.

Лис сделал глубокий вдох, силясь успокоиться. Глотнув побольше виски из фляги, он отвернулся к окну. Тьма снаружи стремительно сгущалась, а небо над верхушками сосен посветлело, с каждой минутой становясь все более лимонным. Словно за лесом зажгли и поднимали на веревке большой фонарь.

Однако Кристиан продолжал разглагольствовать, приобняв Роба Оллиса за плечи.

— Даже если будет угрожать, не говори, где мы его спрятали. Он ничего не сделает, только блефует.

— Ну это уж слишком! — рявкнул Лис, оторвавшись от вида за окном. — Я что, похож на вымогателя? Иди уже, луна вот-вот поднимется!

Погрозив ему пальцем, Кристиан наконец оставил Оллиса-младшего в покое и нехотя направился к выходу. Вскоре его нагая тень появилась у подножия замка и вбежала в лесную гущу.

Спустя несколько мгновений в окно выглянул и Роб. Он прижался лбом к стеклу, рассеянно блуждая взглядом по хвойным юбкам елей, колыхавшимся в ночной мгле.

— Интересно, Лидия сейчас вместе с остальными? — пробормотал он.

— Они — стая, — ответил ему Лис. — Члены семьи всегда вместе. Никогда не отходят друг от друга дальше полумили.

— Мне кажется, господин Фэй убежал бы, — заметил Роб.

Лис пожал плечами. Кристиан вообще не вписывался ни в одну компанию, будь то оборотни или люди.

Где-то вдали громыхнула гроза, на мгновение выбелив небо разрядом молнии. Словно почуяв надвигающуюся непогоду, волки взвыли, слившись в один многоголосый хор.

— Про местные леса рассказывают много историй. И, знаешь, большая их часть — чистая правда.

— А вам откуда знать? — фыркнул Роб. — Вы даже не местный.

Лис кивнул.

— Верно. Я из земель Линдефокса.

— И что бы это значило?

Потомственный охотник, вот что это значило. На лисиц, оленей, лосей, кабанов и волков. Разных волков и не только. Жители королевства Линдефокс были своего рода профессионалами, знавшими тысячу и один метод истребления жителей Брюхвальда.

— Взять, например, лесных духов… — Снизу, от подножия замка эхом поднялся вой, и Лис прижал нос к стеклу, силясь разглядеть тени оборотней. — Принимают любые обличья и заманивают неосторожных путников в чащу. Иногда зачарованные жители даже уходят из домов. Один взгляд — и все, воля подавлена.

Из леса вынырнул поджарый силуэт волка. Блеснув лоснящейся черной шкурой, зверь издал протяжный вой и скрылся вновь. Лис поджал губы, невольно желая, чтобы он показался опять. То было странное ощущение — когда на четырех лапах бегал не незнакомый тебе парень, а человек, который совсем недавно фыркал при виде грязных сапог и трехдневной щетины. Когда надменный Кристиан сбрасывал свою маску приличий и условностей и становился собой, пусть даже на пару часов. Он был первым оборотнем, который в полнолуние вызывал больше симпатии, чем все остальное время.

— Вон побежал твой хранитель, — пробормотал Лис.

Но когда он обернулся, комната была пуста. Роб исчез тихо и незаметно, словно лесной призрак.

* * *

Дед умер, когда Робу было от силы десять. Домик с разбухшими стенами, мастерская и даже сад несли на себе его след. Не хватало лишь его морщинистого лица с добрыми, глубоко посаженными глазами, его рук, постригавших кусты и чертивших очередную схему. Шарканья его тапок по скрипучим половицам. За прошедшие годы Роб успел забыть, как выглядел его самый родной на свете человек.

Но когда он заметил деда во тьме у подножия замка, то узнал его сразу. Эту высокую долговязую фигуру с сутулыми плечами, простые штаны и рубаху, которые тот обычно надевал для работы в мастерской, жест, которым он позвал внука к себе...

— Я иду, иду... — прошептал Роб, кубарем скатываясь по широкой лестнице холла. Со стен на него мрачно взирали предки рода де Ла-Морт. Их презрительные взгляды проводили его до массивной двери, следили, как он отодвигает засовы и поворачивает ручку, впуская влажный ночной воздух.

Вой повторился, что встревожило Роба еще больше. В такое время деду не стоило оставаться в лесу. Эти оборотни, они были способны на кошмарные вещи, Роб видел своими глазами. Сущие монстры. Он заторопился: следовало добраться до старика первым и отвести его в замок.

— Дед! Иди сюда! — выкрикнул он, съехав по склону холма. Фонарь в его руке раскачивался на ходу, и пламя за стеклянной дверцей так и плясало, грозя потухнуть. — Это я, Роб!

Но дед лишь поманил его пальцем и скрылся за деревьями.

— Подожди! Куда ты? — Роб задыхался, бежал на пределе сил. Дедушка, как глупо! Разгуливать по лесу в разгар полнолуния!

Позади, со стороны замка ветер донес предостерегающий крик, но Роб продолжил углубляться в хвойные дебри, следуя за бледной тенью. Корни выпирали из земли хребтами и сплетались меж собой, словно диковинные звери, ветви хлестали по лицу, а ореол седых волос уплывал все дальше, оставляя обессиленного Роба позади.

Лишь низкий рык заставил его остановиться. Тихий и полный угрозы, как и огромный волк, который неспешно выступил из тьмы на обочине. Роб оцепенел, не помня себя от ужаса.

— Дед... — слабо позвал он. Но из опутавшей его мглы никто не отозвался.

Оборотень подошел ближе, его ноздри раздувались, втягивая запах свежего мяса. Спасения не было, Роб это понял и принял. И, когда волчья вонь стала невыносимой, он просто закрыл лицо руками, не в силах смотреть в голодные хищные глаза.

Чья-то рука ухватила ворот его рубашки и, что было силы, дернула назад. Лишь зубы щелкнули над ухом, и в следующий миг Роб плашмя обрушился на землю. Удар выбил из его легких последний воздух, перед глазами расплылись цветные круги, а фонарь, который он до этого держал в руках, откатился на обочину, расплескивая лужицы полыхавшего масла.

— Поднимайся! — Отчаянный крик прорвал зыбкую пелену забытья, и Роб перекатился на колени.

Между ним и оборотнем застыла высокая фигура Лиса. Выставив перед собой нож, он попятился к Робу.

— Держись сзади! — рявкнул он. Затем быстро поднял фонарь и обрушил его на наступавшего зверя.

Брызги кипящего масла покрыли бурую шерсть оборотня. Огонь плясал по его шкуре, озорно перепрыгивая с загривка на лапы, с лап на хвост, пока тело волка не превратилось в огненный воющий шар. Ослепленный болью, он принялся бегать кругами и кататься по земле, поджигая сухую листву.

Десятки голосов наполнили лес, вторя его пронзительному крику. Стая слышала его страдания и мчалась на помощь.

Но Роб уже скрылся во тьме дороги, увлекаемый к замку. Получив в лицо после пары попыток вырвать руку из железной хватки, он перестал сопротивляться и послушно бежал следом за Лисом. Из кромешной тьмы выглядывали белые лица родителей, родственников, друзей; в молчании они разевали рты, призывая Роба к себе. Но он бежал дальше, а капли крови из раненой руки летели на ботинок.

* * *

Когда луна побледнела и закатилась за горизонт, а на траве заблестела роса, семейство Ла-Морт очнулось от забытья. Но это пробуждение не принесло легкости и свежести ощущений, как бывало ранее. Гнев кипел в их сердцах.

Лис, ожидавший подобного поворота событий, заперся вместе с Робом в одной из комнат замка и, после долгих уговоров, впустил лишь Фэя. Что ж, Кристиан его понимал. После ночного происшествия жизнь их подопечного в замке Ла-Морт не стоила и ломаного гроша. И, что самое ужасное, главным зачинщиком развернувшегося бардака был он собственной персоной.

Настоящий хранитель, ничего не скажешь.

— Не стоило приводить его сюда, — словно в подтверждение его мыслей, протянул Лис.

— А ты куда смотрел?! Знал же, сколько лесных тварей вылезает в полнолуние!

— Да, я виноват, признаю. И прошу у твоей сестры прощения.

Роб продолжал смотреть в окно с отсутствующим видом. Словно обсуждали совсем не его, а какого-то другого, незнакомого Роба Оллиса, до которого ему лично дела не было. Измазанный кровью и грязью, он притулился на табурете, обхватив колени длинными руками.

— Ты в порядке? — спросил Кристиан.

Его слова словно улетели в пустоту, просвистев мимо погруженного в отрицание Роба. Но Фэя подобное отношение совсем не устраивало.

— Роберт! — рявкнул он и встал между подопечным и окном, закрыв собой весь обзор.

— Да? — вяло поинтересовался Роб, подняв мутный взгляд.

— Что расселся, как мешок с дерьмом? Кричи, молоти стену, беги к Лидии, в конце концов! — Слегка задумавшись, он пробормотал. — Хотя выбегать из комнаты пока рановато... Но тем не менее! Тебе что, совсем не интересно ее самочувствие?

Лицо Роба ожесточилось, и Кристиан возликовал, поняв, что задел нужную струну.

— Очень интересно, но своим появлением я сделаю только хуже, — процедил Роб. — Вряд ли она хочет меня видеть.

— Лидия хочет. И послала меня за тобой, — ему ответил мягкий голос графини. Она стояла у распахнутой двери, держа в руке увесистую связку ключей. Спокойная как всегда, она оценила напарников и Роба взглядом оленьих глаз. Затем поманила Роба к себе.

— Не стоит, — Кристиан положил руку на плечо подопечного, но тот медленно, словно нехотя, скинул ее и встал.

— Я хочу пойти. Я должен.

И он последовал за стройной фигурой графини; без страха и волнения, словно выполняя некую обязанность. Кристиан почувствовал на языке ржавый привкус крови и лишь тогда перестал кусать губу. Загорелый лоб Лиса тоже пересекли морщины. Но то был выбор их подопечного, и напарникам оставалось лишь стоять в стороне.

Спустя четверть часа невыносимого ожидания Лис выгнулся вперед, к узкому, словно бойница, окну.

— Это не Роб там, внизу? — поинтересовался он.

Действительно, по лужайке понуро брел Оллис-младший. За ним неотступно следовали двойняшки Валентин и Фредерик, хищно пружиня в росистой траве.

— Почему он с твоими братьями? Это опасно! — Лис прищурился, и его лицо посерело. — У него револьвер! Мы должны остановить его! Немедленно!

— Не волнуйся, — пробормотал Кристиан. Он заглянул через плечо напарника еще раз, оценил нехорошие ухмылки братьев. Спуститься все же стоило, конечно — игры у Фредерика и Валентина случались разные. — Моим тупоголовым братьям ничего не будет. Чтобы их убить, для начала нужно что-нибудь серебряное...

— Ты не понимаешь! — выкрикнул Лис и бросился к дверям. — Пистолет сломан! Роб выстрелит — его мозги окажутся на стене!

Последние его слова донеслись уже из коридора.

— Что ж ты раньше не сказал?! — рявкнул Кристиан и вылетел следом. Скатившись кубарем по лестнице, он догнал напарника, ухватил его за плечо и указал в противоположном направлении.

— Там быстрее!

Они нырнули под лестницу, в небольшой проем, за которым тянулась увитая плющом галерея. В конце их ожидала запертая дверь, которую Кристиан, не долго думая, снес ударом ноги.

Но было слишком поздно. Ветер принес отзвук выстрела, заслышав который, Лис издал разочарованный стон.

* * *

Новость о том, кого именно он повстречал на ночной прогулке в полнолуние, привела Роба в такой ужас, что он впал в оцепенение. Лучше бы она его съела, говорил он себе тогда. Лучше бы разметала останки едва знакомого ей парня по лесной чаще, но осталась невредима.

В распахнутые окна замка врывался ветер, напоенный ароматом цветов и утренней прохладой. Встреченные на пути слуги склоняли головы и как можно быстрее проходили мимо, избегая взгляда Роба. Но ему было все равно. Он следовал по лабиринтам коридоров и лестниц, словно мазохист сжимая и разжимая раненую руку, заботливо перебинтованную Лисом.

«Лидия», — виновато билось в его голове. Под его ребрами.

Несколько поворотов спустя графиня остановилась, толкнула ручку утопленной в золотистой тени двери и указала на открывшееся темное нутро. Комната Лидии, догадался Роб. Занавески на окнах были плотно задернуты, не пропуская даже намека на свет. Когда же дверь позади захлопнулась, его окружил горячий спертый воздух, наполненный запахом мокрой псины. Уловив шорох простыней, Роб замер.

— Извини за подобный прием. Не хочу, чтобы ты видел меня такой.

При звуке ее мелодичного голоса он стиснул зубы. Что же он наделал, если Лидии, его прекрасной Лидии приходилось скрываться во мраке? Что он натворил?

— Я просто не заслуживаю тебя, — сдавленно проговорил он, до боли сжав кулаки, впившись ногтями в ладони. — Больше ты меня не увидишь, обещаю.

— Нет! Подожди!

Вслед донесся ее крик, но Роб уже выбежал в коридор. Отвращение к себе захлестывало его с головой. Поднявшись в комнату, он раскрыл потрепанную сумку, с которой несколько дней тому назад переступил порог, и принялся складывать вещи; достал револьвер из тайника под половицей и сунул его за пояс. Руку саднило, сердце болело, стыд щипал уши. Он должен был немедленно покинуть замок и больше никогда не попадаться Лидии на глаза. Если они у нее остались вообще.

— Гляди-ка, братец, похоже, наш голубок собрался бежать.

Насмешливый, злой голос раздался так неожиданно, что Роб подскочил. В дверях, скрестив руки на широкой груди, стоял молодой оборотень с гривой каштановых кудрей. Фредерик. Взгляд его черных глаз сверлил Роба с неприкрытой ненавистью, и, спустя мгновение, к нему присоединился не менее приветливый Валентин.

— Совсем испугался, бедняга.

— Мне нечего бояться, — ответил Роб, и близнецы расплылись в кривых усмешках.

— Тогда, может, выйдешь в сад и побеседуешь с нами? С глазу на глаз.

Роб молча кивнул, и близнецы посторонились, пропуская его вперед. В таком же порядке они спустились по лестницам, проследовали по галерее и вышли в незаметную дверцу, увитую плющом. Окинув взглядом местность, Роб двинулся к темневшим за лужайкой соснам. Он всегда мечтал умереть на подстилке из сухой хвои.

— О, да у него револьвер! Я уже боюсь! — донеслось сзади.

— Как ты думаешь, — вторил ему Фредерик, — он решил нас застрелить или просто проломить череп рукоятью? Мне кажется, он на такое способен.

Они шли, покусывая его за пятки, как дворовые псы. Сильные и злые, травили свою жертву, прежде чем свернуть ей шею. Что ж, Роб не спорил, он был виноват. Такой невинный ангел, как Лидия, не могла накинуться на него намеренно. Она не владела собой. Да и кто бы смог владеть собой в зверином обличье?

— Если хотите что-то сделать, делайте это сейчас. Не тяните.

За его спиной фыркнули.

— Герой, смотри ж ты. Дааа, наша сестрица никогда не отличалась хорошим вкусом.

— Если честно, она – просто дура.

Вот это уже было слишком. Роб втянул воздух сквозь сжатые зубы и обернулся, выставив оружие перед собой.

— А ну повтори, что сказал.

Близнецы остановились и переглянулись. На мгновение их лица посерьезнели, и Роб затаил дыхание. Неужто испугались?

— Валентин, — торжественно произнес Фредерик. — Похоже, ты выиграл. Он нас пристрелит.

И они прыснули, согнувшись в приступе смеха. Роб судорожно сглотнул и навел мушку на белокурую голову Валентина.

— Не смейте так говорить о ней. Это не ее, это моя вина. Только моя, — проговорил он. Тугой курок никак не желал поддаваться под его пальцем, но наконец опустился, издав щелчок. — Я не хотел причинить Лидии боль.

— О, конечно не хотел! — Белозубая усмешка Валентина стала больше походить на оскал. — Никто и никогда не хочет ранить, верно?

Как Роб вспоминал позднее, всему виной был дрожащий палец. Палец дрогнул, и мир отключился во внезапной вспышке. И наступила вязкая тьма, втянувшая его сознание в глубины своего болота.

* * *

Спустя пару минут Фэй и Лис вырвались из стен замка прямо в наполненный утренним туманом сад. Там, у подножия древних сосен темнели охотничьи куртки двойняшек, склонившихся над чем-то — или кем-то, — лежавшим на земле.

— Эй! — рявкнул Кристиан, задыхаясь на бегу. — Прочь от него!

— Спокойно, братец, — отозвался Валентин, продолжая с интересом рассматривать распластанное у его ног тело. — Взгляни сюда.

В усыпанной каплями крови траве раскинул ноги Роб Оллис-младший. Можно было подумать, что он спит — настолько безмятежно выглядело его лицо, — если бы не зияющая дыра в правой половине высокого лба. За кромкой кости, белевшей, словно обломки выбитых зубов, пульсировал мозг. И его влажная поверхность постепенно затягивалась свежей тканью.

— Что за черт? — протянул Лис.

Теперь они стояли над телом Роба вчетвером, зачарованно наблюдая волшебное исцеление. Когда же жертва издала первый стон и схватилась за окровавленную голову, Фредерик тихо хохотнул.

— Добро пожаловать в стаю, парень.

* * *

В замке их встретили не только граф и графиня. У самых дверей стояла хрупкая Лидия, в своей белой ночнушке смахивавшая на беспокойное привидение. С криком она бросилась к Робу, безвольно висевшему на руках Фэя и Валентина; платок на ее голове размотался и сполз по плечам, обнажив ровную, лишенную волос кожу. Пожар на ее шкуре унес лишь кудри, брови и ресницы — о чем Лидия так и не успела поведать в собственной спальне.

— Что же вы наделали?! — обвиняюще бросила она, водя ладонями по измазанному кровью лицу Роба. — Как вы могли?!

— Расслабься, это был просто несчастный случай... — начал Фредерик, но, получив от сестры звонкую оплеуху, перестал ухмыляться и умолк.

— Опустите его! — взвизгнула Лидия. — Да не на пол!

И они вереницей двинулись в гостиную. Когда Роба наконец усадили, Лидия деловито осмотрела его, вздыхая в ужасе каждый раз, когда ее взгляд падал на рану в голове.

— Ты в порядке? — Она склонилась к его лицу и заботливо откинула пропитанную кровью прядь темных волос.

При звуке ее голоса веки Роба дрогнули и чуть поднялись, обнажив испещренные прожилками белки глаз. Парень явно чувствовал себя хуже некуда: не мог проронить ни слова и ответил лишь сдавленным мычанием. Но он был жив, и Фэй готов был скорее откусить себе язык, чем проболтаться о том, что некоторое время тому назад Роб валялся на земле с мозгами наружу.

— Конечно в порядке, — он поспешил ответить за подопечного. — Теперь с ним вряд ли что-то может случиться...

Гневный взгляд Лидии ошпарил его, заставив захлопнуть рот. Она медленно выпрямилась и расправила подол ночной рубашки. Холодная ярость сковала ее лицо.

— Кристиан, — голос ее был тихим и ровным, словно поле перед грядущим ливнем,— что ты за хранитель такой? Твой подопечный сегодня чуть не погиб! Дважды! И, отец, — граф Ла-Морт нахмурился, когда Лидия обратилась к нему, — что ты устроил? Если вам с Валентином и Фредериком не терпится устроить травлю, ступайте в лес и чешите свои зубы там.

Она повернулась и впилась взглядом в невозмутимое лицо матери.

— А ты, мама! Я думала, что уж ты-то меня поймешь!

Покачав головой, Лидия ухватила окровавленного Роба под мышки и с легкостью подняла его на ноги. Отсчитывая шаг за шагом, они скрылись в сумраке коридоров — хрупкая девушка с долговязым парнем на плече.

— Может, чаю? — после продолжительного молчания предложила графиня.

Побагровевший граф де Ла-Морт вздрогнул, когда она коснулась его плеча. Лидия всегда была его любимицей, единственным членом семьи, кому дрянное поведение сходило с рук. Но на этот раз даже она превзошла себя.

— Отличная идея, мама, — с воодушевлением поддержал ее Фэй. — Юность, что с нее возьмешь...

* * *

На следующий день хранители уехали. Все равно, по мнению окружающих, от них было больше вреда, чем пользы. Оставив злосчастный револьвер Робу, они погрузились в местный экипаж, потрепанный и запряженный одной печальной кобылой, и отправились к вокзалу Жвало. Первую половину пути Лис поглощал две порции завтрака, заботливо собранные кухаркой в дорогу, а Кристиан тоскливо таращился в окно.

— Я сойду за тем холмом, — наконец сказал он.

— Хорошо.

Еще несколько минут они ехали в молчании, сопровождаемом скрипом колес и стуком копыт. За окном ползли бескрайние непаханые поля, заросшие высокой травой.

Закончив завтрак, Лис с продолжительным шорохом свернул все пакеты и бумагу в один промасленный шар.

— Твоя сестра милая. Думаю, они здорово подходят друг другу.

— О, только без утешений, прошу, — отмахнулся Кристиан.

— Никто и не собирался тебя утешать, — Лис откупорил флягу, и по салону разнесся крепкий запах спиртовой настойки.— Будешь?

Кивнув, Фэй ухватил протянутую фляжку. Рот наполнился горьким привкусом лекарства от кашля, которым его поили когда-то в детстве. Только после этого он вспомнил, что забыл протереть горлышко платком.

Нужная ему деревня нашлась не сразу. Сперва тропинка петляла меж лесных деревьев, затем вынырнула в поле, рассекла море травы, слегка пожелтевшей в предчувствии грядущей зимы, и вбежала в небольшое поселение у реки. Там, на самом отшибе, окруженный водой и лесом, ютился нужный участок. За покосившимся, но свежепокрашенным забором шумели яблони и сливы, неистово сгибаясь под порывами ветра.

Кристиан осторожно толкнул калитку, боясь, что та слетит с петель от одного его прикосновения. Впереди, среди сорняков и высокой травы, вилась тропка, которая обрывалась у покосившегося двухэтажного дома.

Дверь отворилась лишь после третьего стука. За ней стояла сухая старая дама, закутанная в выцветший халат. Поверх него темнел фартук, покрытый, как и пальцы хозяйки, пятнами муки. Дама сощурила подслеповатые глаза за линзами очков и пытливо осмотрела Кристиана с головы до ног.

— О, да ты вырос! — она всплеснула руками. — И так изменился!

— А вы совсем нет, — соврал Кристиан. — Все-таки решили переехать в Брюхвальд?

Госпожа Лилия Визен огляделась, словно впервые заметила, где находится.

— Да, — наконец ответила она. — Решила дожить последние дни на свежем воздухе.

Заметив, что Фэй собрался возразить, она покачала головой.

— Не стоит. Мы, хранители, чувствуем, когда наше время истекает. И ничего страшного в этом нет. Заходи, у меня как раз пироги поспели.

Госпожа Визен посторонилась, пропуская Кристиана внутрь. В лицо дохнуло сыростью и ароматом свежей выпечки. Снаружи продолжал шуметь ветер, и яблони раскачивались под его порывами.

* * *

Роб провел последнюю линию. Полупрозрачная восковая бумага промялась под острием карандаша.

Налетевший порыв ветра скатал край чертежа. Роб вскинул голову, отбросив пряди темных волос со лба, и всмотрелся в сад за распахнутым окном. Яблони все так же кривились над высокой травой, грозовые тучи свивались в клубы, своими черными боками касаясь верхушек сосен. Лес шумел, чуя грозу. Ну и надгробия, конечно. По-прежнему маячили за мшистыми стволами. Теперь, с новым острым нюхом, он даже чувствовал сладковатый влажный дух, исходящий от старых могил. Вонь праха и смерти.

В итоге все закончилось хорошо. Роб остался жив, пускай и в новом статусе. Волосы, брови и ресницы Лидии отросли и стали еще гуще и длиннее, чем раньше. Лис оставил револьвер, взяв с Роба обещание, что тот больше не будет из него палить и отправит злосчастное оружие на могилу дедушки. Валентин и Фредерик посчитали, что обрели нового члена стаи, и прекратили свои преследования, ограничиваясь лишь глупыми шутками за ужином. А Кристиан крайне неохотно предложил устроить Роба в училище неподалеку от Странгольтадта, где училась Лидия.

Но, пожив до отъезда Лидии в замке, Роб отправился не в училище, а к себе в деревню, где его ждали дедовы мастерские. Училище могло подождать. Заказов пока было немного, но при его таланте и должном старании его точно ждал успех — по крайней мере так говорила Лидия. Сказать по правде, Роб Оллис-младший работал как проклятый, пуская все деньги на новое оборудование и инструменты. Он желал стать лучшим в своем деле, достойным своей любви.

Ну и, разумеется, каждое полнолуние мастерская закрывалась, а ее хозяин отправлялся в Странгольтадт на свидание.

«Неужели ты думал, что я отвернусь от тебя?» — сказала Лидия в тот самый день. Роб слышал, как ее дыхание становилось тяжелее по мере того, как они взбирались все выше по лестнице. Именно тогда он понял, что покинуть эту девушку не сможет даже под страхом смерти.

А может, и после смерти.

 

 

Пункт 30 УОВ:

«Хранитель имеет право уволиться самостоятельно»

 

 

 

Лучи утреннего солнца пробивались из-за пыльных штор. Падая на гладь зеркала, они вспыхивали пятнами, отбрасывая блики прямо в глаз.

Кристиан Фэй вздрогнул и невольно зажмурился. Шагнул назад, в сумрак комнаты, и снял со спинки стула новую шелковую рубашку. Белоснежная ткань оттеняла его ровную смуглую кожу, приятно холодила тело.

Через два часа Кристиану предстояло чрезвычайно важное свидание. Встреча с девушкой, которую он ждал всю свою жизнь.

* * *

Пять месяцев тому назад на улицах Петрополиса царила зима. По каменным улицам проносились экипажи, редкие прохожие семенили, торопясь скрыться от бури, огни витрин тускнели и терялись в холодном снежном месиве. К этим-то огням и выскочила невысокая хрупкая девушка. Зябко пряча пальцы в кроличьей муфте, она огляделась по сторонам. Порывы ветра лепили узкие юбки платья к ногам и сдували капюшон, отчего ей постоянно приходилось его подхватывать и водворять на место. Сморщив аккуратный, покрасневший от холода носик, она глянула сначала в одну сторону улицы, потом в другую. Но видно не было ни зги, ничего, кроме искрящихся клубов снежной пыли.

Девушка — а звали ее Ева — прошла пару шагов, увязла по щиколотку, попробовала пересечь дорогу и едва не потеряла равновесие. Так она и стояла, покачиваясь, словно нелепая кукла, и беспомощно водила глазами по сторонам, когда из снежного облака вынырнул сверкающий начищенными крыльями и золочеными ручками самодвижущийся экипаж. Такого Ева еще не видела: крытый, похожий на стеклянную шкатулку. Большие окна дребезжали на ветру, и в какое-то мгновение ей показалось, что они вот-вот разлетятся на осколки, заполнив уютный салон.

Автомобиль затормозил и остановился в шаге от сугроба, в который медленно превращалась Ева. Дверь гостеприимно откинулась на петлях. Немного помедлив, Ева заглянула в открывшийся проем. Из бархатной глубины салона ей улыбнулся симпатичный молодой человек. Смуглый, в чистой рубашке, с ровными белыми зубами и темными волосами, собранными в короткий хвост.

— Куда направляетесь? – скорее угадала она по движению его губ и почти прокричала, стараясь перекрыть шум ветра:

— Мне на Кипарисовый проспект!

Юноша кивнул, еще раз сверкнув зубами в улыбке, и Ева залезла в машину, едва не запутавшись в юбках. Дверь лязгнула, закрывшись; вой ветра стих, отрезанный хлипкой стеклянной стеной.

Автомобиль заурчал и медленно набрал скорость, подпрыгивая и чихая. Еще никогда Ева не ездила на самодвижущихся монстрах и теперь растерянно гладила бордовую ткань выпуклых сидений.

Водитель покосился на неё в зеркало заднего вида.

— Машина еле едет, столько снега намело. Что заставило вас оказаться на улице в такую непогоду?

Ева вскинула голову, едва не сломав поля шляпки о крышу салона.

— Простите?

— Направляетесь домой? — повторил парень. Ева кивнула и уставилась на крупные хлопья снега за окном. — Семья, должно быть, уже заждалась вас к ужину?

— Тетушка. Только тетушка.

— Неужели? Я был уверен, что такая красавица, как вы, давно замужем.

— К сожалению, молодые господа не желают жениться на аристократках без гроша за душой.

Сказав это, она надеялась, что собеседник наконец умолкнет и даст ей собраться с мыслями. Но этот водитель был явно не из их числа.

— Я с вас денег не возьму, — бросил он через плечо, и щеки Евы зарделись от стыда и гнева. Она поправила перчатку, скрывавшую с дюжину нывших мозолей, и вновь уставилась в окно.

Вскоре машина остановилась на Кипарисовом проспекте, перед старым особняком, над входом которого неистово мерцал фонарь. Водитель распахнул дверь, и Ева ступила в снег, с трудом вытащив мокрые юбки платья из машины. Она подняла взгляд на юношу, учтиво протянувшего ей руку.

— Знаете, я бы сама на себе не женилась, будь я мужчиной.

Признание вырвалось неожиданно даже для самой Евы. Глупое, к чему вдруг? Но то была правда, чистая правда.

* * *

Три шейных платка лежали в ожидании на кровати. Время от времени Кристиан хватал один из них и прикладывал к вороту рубашки, косясь на отражение в зеркале. Затем бросал платок обратно и хватал следующий, с которым проделывал ту же операцию.

После долгих мучений он остановился на зеленом. Зеленый был её любимым цветом.

* * *

— Маленькая блондинка с окраины города?..

На пару мгновений Арчибальд Эфесский задумался, но почти сразу его лоб безмятежно разгладился.

— Да знаешь, сколько у меня таких? — Он расслабленно откинулся на спинку стула и хлебнул ещё вина. — За всеми всё равно не усмотришь. Я раньше работал до потери пульса, приходил домой в первом часу ночи. А потом понял, что работа работой, а своя жизнь у меня быть должна. И напрягаться и пахать до последнего не стоит. Работа не волк, как говорится…

Кристиан вгляделся в его не отягощенное проблемами лицо с блестящими небесно-голубыми глазами и завитками рыжих волос, падавших на лоб. Затем перевел взгляд на животик, натягивавший жилет, и сложенные поверх него наманикюренные ручки.

— Может, ты всё-таки вспомнишь? По-моему, у неё дела идут не очень, надо помочь…

— Дружище, у них у всех дела идут не очень. Кому-то не везет с мужиками, кому-то с работой, с умом, расположением дома, луны и звезд в личном гороскопе, кому-то со всем сразу, — Арчи широко улыбнулся, встал и, перегнувшись через стол, хлопнул Фэя по плечу. — Не переживай. Такие проблемы — это не конец света. Взрослые девочки должны учиться справляться со своими проблемами сами.

Когда рыжий коллега открыл дверь кафе и нырнул в снежную бурю, Фэй тихо выругался.

* * *

Завязав платок, Кристиан улыбнулся своему отражению, но улыбка получилась несколько нервной. Первый раз за долгие годы он волновался перед свиданием.

Пригладив черные волосы, он собрал их в хвост. Затем снова распустил, оставив концы прядей касаться плеч.

* * *

С неба поливал дождь, смешанный с размокшими хлопьями снега. Ева брела по Рельсовой улице, сжимая скользкую ручку зонта. За спиной проревел клаксон, отчего она едва не выпустила зонт и обернулась. Затем торопливо утерла лицо.

На этот раз коробочку автомобиля покрывал толстый слой грязи. Черные кляксы расползались даже по красивым стеклам, из-за чего водителя почти не было видно. Дверь вновь призывно распахнулась, и Ева села внутрь, прошагав по луже у колес экипажа.

— Мне на...

— Кипарисовый проспект, я помню,— закончил за нее юноша и улыбнулся. Но улыбка его померкла, стоило ему вглядеться в лицо пассажирки.

— Что-то случилось?

Ева мотнула головой и уставилась на проползавшие за стеклами безликие стены домов.

— Вы же работаете здесь, неподалеку, в ателье?

Ева не стала спрашивать, откуда юноша об этом узнал. Лишь кивнула, почувствовав, как ком слез вновь подступил к горлу.

— Работала, — наконец выдавила она.

— Почему в прошедшем времени?

— Владелица больше не нуждается в моих услугах. Придется искать новое место.

Водитель сочувственно хмыкнул. Но вслух ничего не сказал, за что Ева даже почувствовала некую благодарность. Меньше всего в тот момент ей хотелось говорить о произошедшем и выслушивать насквозь фальшивые утешения.

Автомобиль мелко затрясся, свернув на булыжники центральных улиц. Дождь продолжал сползать по стеклам, разбавляя капли грязи; сиденье вибрировало от работающего мотора, и это странно успокаивало.

Тем же вечером Ева обнаружила на крыльце пухлый кошелек, туго набитый золотом. Пару дней она не тратила его содержимое — в страхе ждала, когда в дверь постучит хозяин богатства. Но работа не подворачивалась, и спустя некоторое время первая из найденных монет легла в ладонь хозяйки тесных апартаментов на Кипарисовом проспекте, разом покрыв долг в несколько месяцев.

* * *

— Я прошу — нет, я требую передать подопечную мне!

Господин Монтегю оставался спокоен и подчеркнуто вежлив.

— Кристиан, я уже неоднократно повторил вам: это невозможно. Каждый человек с рождения закреплен за определенным работником. К тому же, вы вмешались в жизнь чужой подопечной, что недопустимо.

— Это были мои личные деньги! Отдайте девушку под мою опеку!

— Только если хранитель умирает, клиент...

Фэй перегнулся через стол и едва не коснулся директора лбом.

— Вы не понимаете! Она действительно находится на грани!

— Арчибальд — прекрасный специалист. Я уверен, что он в скором времени поможет девушке. Я думаю…

— В жопу вас и что вы там думаете, — бросил Фэй и вылетел из кабинета, с грохотом захлопнув дверь.

* * *

Когда они увиделись в следующий раз, тонкий стан Евы стягивало черное платье. На улице хлестал ливень, под силой которого прогибался её зонтик. Взглядом из-под припухших век она смерила автомобиль и села внутрь, не стряхнув грязь с туфель.

— Вы так и не помыли машину. Ждали дождя? — сообщила она вместо приветствия. Кристиан хотел было отшутиться, но, не заметив под черной вуалью и тени улыбки, уставился на дорогу.

— Вы вышли из храма… — начал он, но Ева не дала ему закончить.

— Моя тетушка.

Пробормотав невнятное извинение, Кристиан чуть сбавил скорость. В тот день их путь должен был стать немного длиннее.

— Похороны нынче обходятся дорого.

Ева кивнула.

— Пришлось устраивать всё по минимуму. Тетушка... Она не любила шумные сборища.

Фэй понимающе вздохнул.

— Что будете делать дальше?

— Искать работу. Говорят, на фабрике у реки нужны руки. Гроши, конечно, но и они неплохи в черный день, не так ли?

Лицо её оставалось бесстрастным. Белая маска с синяками под распухшими глазами.

— Ничего страшного, — поспешил заверить ее Кристиан. — Всё обязательно наладится, вот увидите.

— Я знаю, — спокойно ответила Ева. — У меня уже есть определенный план, что нужно сделать. После смерти близкого человека всё как-то… сразу встает на свои места. — Она кивнула своим мыслям. — Сразу становится понятным и простым.

Когда экипаж остановился у нужного дома, Кристиан наконец перешел к вопросу, мучившему его многие недели.

— Мы могли бы сходить куда-нибудь. Поужинать. Я знаю неплохой ресторанчик... — Он сжал руль и расслабился, услыхав ответ.

— Завтра, — слабо улыбнулась Ева. — Давайте завтра. Подъезжайте прямо к моему дому. С утра.

* * *

Белые лилии ждали его на столе. Из-за их запаха он всю ночь провалялся без сна. Хотя, может, дело было в волнении. Кристиан достал букет из вазы, в последний раз взглянул на собственное отражение и, довольно кивнув, вышел из комнаты.

На улице было солнечно. Молодые листья волнами шумели над головой, отбрасывая легкие тени на мостовую. Табачный дым клубами наполнял салон, аж начало щипать в глазах. За то утро Фэй успел выкурить половину портсигара и не собирался останавливаться, пока ему не стало совсем дурно.

Припарковавшись перед невысокой черной оградой, Кристиан прошел через калитку. Спустился по склону холма и остановился у подножия, неловко сминая стебли цветов пальцами.

Под кленом темнела скупая гранитная плита, по которой разбегались солнечные пятна.

Когда в то утро он подъехал на Кипарисовый проспект, тело Евы уже нашли. С владелицей пансиона беседовали унылые инспектора, сотрудники городского мортуария спускали укрытые простыней носилки. Они проскрежетали каркасом по дощатому дну повозки, двери закрылись, и тощая лошадь потащила Еву прочь. Все дальше в глубины залитой туманом улицы, пока ватные облака не скрыли повозку из вида.

А на следующий день ненадолго выглянуло солнце.

* * *

— Я хочу, чтобы он был наказан!

Кулак Кристиана грохнул по крышке стола, и любимые директором глиняные фигурки подпрыгнули и повалились набок. Лицо их владельца вытянулось и приобрело суровое выражение.

— Я бы на вашем месте задумался о собственном положении, господин Фэй. Глава полиции Петрополиса продолжает собирать информацию и, боюсь, скоро узнает слишком много про наш Отдел. И все по вашей, Кристиан, вине. Многие задаются вопросом, может ли оборотень работать с людьми, тем более в качестве хранителя.

Снизу, из зала для приема гостей доносилась приглушенная музыка; кто-то орал в тщетной попытке привлечь к себе внимание. Директор поднялся из кресла, и Кристиан впервые заметил черный фрак, плотно облеплявший пухлую фигуру, словно оболочка колбасу. Скудные остатки волос были тщательно зачесаны на лысину, а в глазу поблескивал монокль.

— У меня прием через час. Так что будьте добры, освободите кабинет.

— Из-за халатности вашего работника умерла девушка, а вас волнует только прием?! Званый ужин?! — Кристиан почувствовал, что задыхается. Пошатнувшись, он выскочил из кабинета и помчался по коридору, стараясь дышать как можно глубже.

Вдох. Выдох. Вдох. Он кубарем скатился по лестнице, огибая официантов с подносами и гостей вечеринки. Зубы нестерпимо чесались. Со всего маху влетев в седовласого господина в бобровом пальто, он сдавленно рыкнул.

— Что за бестактность! — выкрикнуло пальто, однако Кристиан уже был у распахнутых дверей.

Выскочив на улицу, Фэй бросился по направлению к парку, верхушки деревьев которого темнели через дорогу от Козьего переулка. Начинался мелкий дождь, и грязь жадно чавкала под ногами, грозя утянуть за собой дорогие ботинки. Однако Кристиану было не до того. Сжав зубы, он следил за дыханием.

Вдох. Выдох.

Когда деревья стали расти так густо, что их ветви хлестали по лицу, он рухнул на землю. По лицу расползлась холодная жижа с сухими колкими травинками, мгновенно смешавшись с выступившими слезами. Одна за другой кости ломались и срастались вновь под новыми углами, мышцы вздувались и разбухали, а кожа зудела от бесчисленных смоляных волос, пробивавших себе дорогу в порах.

Спустя некоторое время на тропу неспешно вышла черная тень. Вскинув морду к тонкому серпу луны, зверь протяжно завыл.

* * *

Лис умирал от скуки. Он проглотил полсотни маленьких бутербродиков на зубочистках, но так и не наелся. Выпил около десятка розовых коктейлей, приправленных полупрозрачной долькой ананаса, и даже не опьянел. И, ко всему прочему, уже с полчаса его уши буравил назойливый монолог усатого коллеги.

— ...И она вернулась на улицу, несмотря на мои уговоры. Говорит, ей там лучше. Не понимаю. — Его не смущало даже то, что Лис демонстративно слушал его спиной, разглядывая лица гостей. — А вы что считаете? Стоит подопечным давать такую свободу? Я слышал, ваш напарник очень этим злоупотребляет.

Впервые за весь разговор он поинтересовался мнением собеседника, и Лис судорожно попытался вникнуть в вопрос, с задумчивым видом поглощая очередной коктейль.

— О да, у него своеобразный взгляд на вещи, — наконец ответил он. — Но иногда это действительно работает. Некоторые ситуации невозможно решить стандартными и общепринятыми путями...

Лис умолк, заметив у входа в зал знакомую фигуру. Промокший до нитки, в грязном костюме и со спутанными волосами, Кристиан Фэй ощупывал толпу взглядом. На худом лице застыло странное для него выражение испуга и растерянности, щеку пересекала кровоточащая царапина. Отыскав Лиса, Фэй замер и открыл рот, словно хотел что-то сказать, но внезапно развернулся и скрылся в дождливой мгле за дверью.

— Я сейчас, — бросил Лис и быстрым шагом двинулся к выходу, по ходу расталкивая дородных джентльменов и дам в бриллиантах.

Но когда он выскочил наружу, Кристиан уже исчез. И, крадучись, в его мысли влезло плохое предчувствие, заставившее смачно выругаться. Что-то было неладно.

* * *

Холодные капли дождя стекали по лицу и волосам Фэя. Сам он облокотился на балконную ограду, с наслаждением откинув голову назад. Взирал на плывущие над крышей его квартирки тучи и щурился от брызг, попадавших в глаза.

— Кристиан, открой!

От двери донесся настойчивый стук. Назойливый, упорный, буравящий и без того нывшие виски.

— Никого нет дома! — рявкнул Кристиан и снова подставил лицо дождю. С него хватит. У каждого существа был свой предел, вот настал предел и для хранителя по имени Кристиан.

Однако стук и не думал прекращаться. В какой-то момент он сменился треском, и дверь распахнулась. За ней, подбоченившись, стоял Листен собственной персоной. Смерив его безразличным взглядом, Фэй покачал головой и вернулся в комнату. Он рухнул в кресло у давно погасшего камина, пошарил под подушками и выудил пыльную бутылку виски.

— Ну, добро пожаловать, раз уж ты соизволил сломать мою дверь.

Помедлив, Лис переступил порог и обвел взглядом царивший в комнате хаос.

— Тебе не помешает домработница.

— А также кухарка и проститутка. Ты за этим пришел?

— Ты не явился на работу. И... — Лис замешкался, подбирая слова. — Я видел тебя на приеме. Что произошло?

Фэй застыл, смерил напарника взглядом. Затем вновь отпил из бутыли.

— Я решил завязать с Обществом. Больше не работаю.

Лис резко обернулся.

— Что?!

— Знаешь, — продолжил Кристиан, изучая черные недра камина. — В детстве я познакомился с одной дамой. И, глядя на нее, я решил, что, когда вырасту, обязательно стану хранителем, как она, и буду помогать людям. Не так мягко, а более радикально, чтобы был толк, — он покачал головой. — Но истинную суть изменить нельзя, понимаешь? Я словно кусок говна на тарелке — сколько его ни поливай глазурью, все равно кексом не станет.

Кристиан умолк и взглянул на напарника. Губы Лиса были плотно сжаты, по щетинистым щекам ходили желваки.

— Мои превращения участились. Теперь случаются чуть ли не каждый вечер. Я совсем перестал их контролировать. Мой дед был оборотень, мой отец был оборотень, и я волк, а не добрый маг на розовом облаке. Мне положено жрать людей, а не спасать их.

Он не успел опомниться, как его ухватили за грудки, приподняли и шваркнули о стену.

— По ночам сиди дома. А утром собирай себя в кучу, вставай и приходи на работу! — Лицо Лиса было перекошено от ярости. В своем запале он почти касался носом холодного носа Фэя. — Ты — прирожденный хранитель, и, поверь мне, я такими словами разбрасываться не стану. Подопечные спрашивают о тебе. И всё то время, пока ты сидишь и жалеешь себя, они ждут помощи! Ждут своего защитника, а не эту депрессивную размазню! Борись, черт тебя дери!

Он выпустил ворот Кристиана и быстро покинул квартирку. Фэй же так и остался стоять у стены, растерянно глядя ему вслед.

С волос капало, и сверху рубашка уже была насквозь мокрой. Кристиан стащил ее через голову и швырнул через всю комнату. Однако до стула она так и не долетела, подло приземлившись у деревянных ножек.

— И давно в тебе проснулся ораторский талант?.. — пробормотал он.

* * *

Только оставшись в одиночестве, Лис понял, как много дел взваливал на себя его бывший напарник. Кристиан брался за все: любые ситуации и существа, любое время и место. Он работал как станок, перемалывавший все на своем пути. Однако если Фэй мог трудиться сутками и наслаждался этим, то единственным чувством, охватившим Лиса, была смертельная усталость. Он все еще продолжал высматривать Кристиана в надежде, что тот вернется, постоянно оборачивался вслед людям в похожей одежде. Но дни тянулись один за другим, одинаковые и серые, а Фэй так и не объявлялся.

Наверное, именно усталость притупила его чутье.

Засыпая на ходу, Лис брел по одной из кривых улочек Богемного района. Стояла ночь; газовые фонари звякали под ударами мотыльков, щербатые стены приземистых трехэтажных зданий проплывали мимо, чернея бойницами окон. Царила странная тишина. Обычно окраины Петрополиса не могли ей похвастаться, равно как ровными и чистыми мостовыми.

Первый же прохожий, встреченный за десять минут, задел его плечом. Толчок получился болезненным, отчего Лис даже остановился и обернулся.

— Эй, поосторожнее... — бросил он, но умолк в удивлении.

Улица позади была пуста. Лишь мертвенно-бледное гало фонарей озаряло мокрые камни.

— Осторожность – мое второе имя, охотник, — сказал незнакомец, неслышно очутившись рядом. Он склонил голову в котелке набок, оценивая Лиса взглядом лаково-черных глаз, и врезал ему по ребрам. Слишком сильно и быстро для тощего коротышки.

Лис выплюнул воздух от пронзившей его боли, отшатнулся, но сзади его тоже ожидали. Он словно натолкнулся на стену – таких размеров было встретившее его существо. Склонив поросшее мехом лицо над головой Лиса, оно приветственно ощерило желтые зубы.

— Мы – закадычные друзья госпожа Класпер. Помнишь такую? – Коротышка кивнул сообщнику. — Пойдем, напомним нашему охотнику из Линдефокса один из его подвигов.

Пятерня острых когтей впилась Лису под кадык, и ему ничего не оставалось, как послушно шагать в дождливый мрак. Все дальше от света и жилых домов.

* * *

Не успел Кристиан починить дверь — что стоило ему пары дней немалых трудов и стараний, — как в нее снова ударили. Один из винтов вывалился и покатился по полу, заставив Фэя расстроенно вздохнуть.

— Что? – без лишних прелюдий поинтересовался он, выглянув в царящий в коридоре мрак. Хозяйка, госпожа Моль, была очень бережливой дамой и экономила на всем. Особенно на освещении лестниц и этажей по ночам.

Глаза незваного гостя моргнули за линзами пенсне. Высокий и тощий, он напоминал недовольную птицу в похоронно-черном костюме. Пригладив пальцем прядь волос, выбившуюся из зализанного панциря, секретарь Отдела скривил тонкие губы.

— Вы не очень-то дружелюбны в обычной жизни, господин Фэй.

— Такая вот у меня жизнь. Что привело вас сюда?

Кристиан не собирался приглашать секретаря внутрь, и тот перешел к делу прямо на пороге.

— Господин директор просил передать, что Анри Листен пропал. Должен был вернуться сегодня вечером, к семи часам. У них была назначена встреча.

— Вам не приходило в голову, что он до сих пор разбирается с делами и просто опаздывает?

— Не думаю, что причина в этом, — ответил секретарь.

— Ничем не могу помочь.

— Хорошо. В любом случае, я передал все, что нужно. Прошу меня извинить.

Прямой, словно черная струна, он развернулся и зашагал прочь.

Фэй побарабанил пальцами по истерзанному дверному косяку, отчего-то не спеша возвращаться в квартиру. Проводил фигуру секретаря взглядом, чувствуя, как беспокойство охватывает его сильнее.

— Какими подопечными он должен был заняться сегодня? – наконец крикнул он вслед.

* * *

Болело все. Поросший мехом громила знал свое дело, избивая Лиса методично и неторопливо, смакуя каждую зуботычину и пинок. Лишь звуки ударов эхом разносились под крышей заброшенного цеха. Наконец, когда похитителям надоело, они отошли за ржавый станок, оставив Лиса лежать на холодных плитах. До него донеслись обрывки фраз на незнакомом ему языке.

Облизнув соленые от крови губы, он поджал ноги к животу, дотянулся пальцами до голенища сапога. Замер, когда коротышка в котелке рассмеялся и глянул на пленника через плечо. Нащупав рукоять спрятанного ножа, Лис перепилил веревку на руках, затем освободил ноги.

Оставалось чуть подождать.

— Предлагаю повесить, — провозгласил коротышка минуту спустя. Он приблизился к лежавшему Лису танцующей походкой и склонился к его лицу, обнажив длинные иглы зубов. — Охотники из Линдефокса так смешно дергаются, когда задыхаются... Что?

Отшатнувшись, он смерил удивленным взглядом нож, вошедший под ребра по самую рукоять. Со свистом выдохнул и потянул его обратно. Лезвие вышло из тела почти без крови, лишь вонь разлагающейся плоти стала явственнее.

— Вот дрянь! – рявкнул коротышка и замахнулся. Но поздно — Лис успел откатиться в сторону и скрылся за железным панцирем станка. В сумраке было сложно что-либо различить, и охотник, подволакивая ногу, попятился к прямоугольнику лунного света, падавшему из разбитых окон под крышей. Он задел плечом цепи, и те залязгали, выдав его с потрохами. Хотя его силуэт наверняка и без того было видно. Метнув взгляд на усеянный мусором пол, Лис ухватил ржавую кирку.

— Выходи-и, охотник! — пропели из гулкого мрака. — Нас много, теперь очень много! От всех все равно не спрячешься!

Справа раздались шаги и сопение.

— Я чую кого-то еще, — донеслось шипение коротышки. Совсем близко. Лис сглотнул, сжал рукоять кирки сильнее. С другой стороны слышался тихий, продирающий до мурашек рык громилы. На границе света и тени скользнула быстрая тень, исчезла за похожим на бочку паровым краном.

Во тьме что-то глухо стукнуло, и рык стих.

* * *

След Кристиан нашел почти сразу. Пот, порох и лаванда, вот уже который месяц бесславно увядавшая в горшке на окне комнаты Лиса. Однако наряду с обычным для охотника шлейфом ноздри наполнил знакомый сладковатый запах, почуяв который Кристиан едва не взвыл.

Ту же вонь источала госпожа Класпер, печально известная жена одного из подопечных.

Кристиан завернул за угол, в еще более темный проулок Богемного района. Лис и "пиявки" шли на север, к заводскому треугольнику на севере Петрополиса. Облупившиеся дома сменились безликими стенами, вдоль которых след вился лентой, смешиваясь с затхлым духом сточных канав и протекавшей неподалеку реки.

На миг Кристиан задохнулся, после чего прибавил шаг. Теперь он чуял пролитую кровь.

* * *

Полыхавшие желтым глаза Фэя очутились рядом так внезапно, что Лис чуть не проломил ему голову киркой. Лунный свет скользнул по смуглым скулам, блеснул на конце уже знакомой Лису арматуры. Кристиан мотнул головой, веля следовать за ним.

Коротышки и мохнатого громилы видно не было, но они наверняка затаились поблизости — ноздри Фэя так и раздувались, втягивая воздух.

— Вперед, давай, — шепотом подгонял он, с подозрением всматриваясь в каждый угол, во все чернеющие остовы брошенных машин. Лис ковылял как мог, держа кирку наготове, но, в конце концов, Кристиану пришлось ухватить его под локоть. Из-за машин на другом конце цеха донесся хищный клекот, отголосок злобного бормотания метнулся под сводами.

Поворот, еще поворот в пыльной мгле и... Проход уперся в тупик — небольшую клеть, отсеченную от основного зала раздвижной решеткой. Лис даже зашел внутрь, цыкнул и оперся о стену, измотанный невыносимой болью. Какая засада. Теперь нужно было пробираться обратно...

Позади лязгнуло железо, и он обернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кристиан обматывает цепями створки решетки и защелкивает замок.

— Что? Ты что делаешь?! — Лис вцепился в стальные прутья, тряхнул ворота импровизированной клетки.

— Посиди пока здесь. — Кристиан подмигнул, скинул с плеч и швырнул напарнику пиджак. — Смотри, не заляпай кровью, он новый.

Неторопливо ступая — эхо его шагов отозвалось по всему цеху, — Фэй вышел в центр расчищенного от станков пятака, на котором его отнюдь не внушительная фигура была видна, как на ладони, и поднял руки.

— Ну, кто смелый? – почти пролаял он. — Сегодня ваш день, твари!

Когда его лицо заострилось и принялось удлиняться, чернея пробивающимся мехом, Лиса покинули последние силы.

Вязким занавесом опустилась тьма.

* * *

Работа, конечно, могла подождать, но Лис не мог сидеть в четырех стенах, глядя на приторно-весенний пейзаж за окном. К счастью, когда в его голову стали закрадываться мысли об уборке – кучи грязной одежды и объедков уже мешали ему метаться из угла в угол – его пожелали видеть.

Доковыляв до внушительной двери кабинета директора, Лис открыл ее без стука и вошел. Кресло было развернуто к окну, за обитой кожей спинкой поднималась тонкая струйка дыма.

— Вызывали? — устало поинтересовался он и по привычке ухватил вазочку со сладостями. С утра не удалось ничего перекусить, и даже заветренное печенье казалось пищей богов.

— О, как я скучал по этому голодному хрусту! — донесся возглас из кожаных недр.

Кресло театрально и плавно развернулось, продемонстрировав восседавшего в нем Кристиана Фэя. В одной его руке красовался бокал вина, меж пальцев другой дымилась сигара из потаенных запасов директора, а чисто выбритое лицо и прекрасный костюм никак не напоминали о прежней депрессии.

— Признайся, ты тоже по мне соскучился, — воскликнул он, сияя словно начищенный пятак. — Решил вернуться, иначе ты без меня совсем пропадешь.

— Ха, не смеши! — Лис с негодованием отверг его предположение, но губы сами растянулись в радостной улыбке. Плюнув на ложную гордость, он встал и призывно раскинул руки. — Почему так долго, мерзавец?!

Рассмеявшись, Кристиан обнял его в ответ.

— Чертовски длинная история. Гонялся за парой гадких пиявок. Вина? — предложил он и, получив согласие, прошествовал к камину, на котором стояла початая бутылка из дымчатого стекла. Судя по году на этикетке, директор бережно хранил ее весь срок своей службы в Обществе.

Получив бокал, Лис откинулся в недра гостевого кресла и закинул ноги на стол.

— У тебя, оказывается, столько подопечных, — сказал он.

Кристиан кивнул.

— Я всегда был у директора вроде выгребной ямы — все, к кому никто не может найти подход, отправляются прямиком ко мне.— Запнувшись на мгновение, он поправился. — Вернее, к нам, напарничек. Теперь это не только моя головная боль.

Лис хмыкнул, задумчиво разглядывая кусочки пробки, плававшие на поверхности вина.

— Давно хотел поговорить с тобой об одной вещи, — произнес он. — Ты же знаешь, что у работников Общества тоже есть свои хранители... Никогда не было интересно, кто назначен твоим?

Фэй удивленно вскинул брови. Но не успел он ответить, как дверь кабинета с треском распахнулась.

— Барон Листен, либо вы уберете ноги с моего стола, либо отправитесь на пожизненную службу в Брюхвальд! А вы, Кристиан... Не смейте вызывать меня на совещание в мой собственный кабинет!

Бокал вина мгновенно влился в горло Лиса, а ноги сами слетели со стола. Судя по напряженному и побагровевшему лицу Кристиана, он тоже заглотил свою порцию одним махом.

— Простите, господин Монтегю, — бочком он придвинулся к ополовиненной бутыли на каминной полке и закрыл ее своим телом. Пропустил главу Отдела к его креслу. — Не смог устоять. Как ваши дела?

— Были лучше до вашего возвращения. Решили все-таки поработать?

— Понял, что без меня вы здесь не справитесь. Арчи уволен?

— Мы перевели его в отдел учета.

Несмотря на отчаянные знаки Лиса, Кристиан побагровел и яростно ощерился. Описав полукруг, его ладонь обрушилась на лакированную крышку стола.

— Какого черта?! Он что, такой драгоценный?! Сотрудник года, а?! Я...

Он умолк. Оторвав руку от стола, он уставился на ладонь с выражением абсолютного отвращения на лице. Затем перевел взгляд на лакированную поверхность, на которой темнела оглушенная муха.

— Ну вот! — провозгласил Монтегю, смерив темное пятно взглядом. — Эта муха летала здесь два года! Неужели так сложно вести себя спокойно и не размахивать руками? Говорят, от их внутренностей может начаться кожная сыпь, — заметил он. — Или язвы. Ужасная гадость, расползается по всему телу и пахнет отвратительно. Поэтому я стараюсь бить их мухобойкой. Так что вы хотели сказать?

Муха не подавала признаков жизни. Кристиан продолжал с ужасом смотреть на свою ладонь — словно она уже начинала покрываться гнойными струпьями.

— Простите... — Он попятился к двери. — Мне срочно нужно в ванную.

— Продезинфицируйте руку! Спиртом! — рявкнул Монтегю ему вслед. — И возвращайтесь к работе!

Фэй спешно выскочил из кабинета. Щелчок замка огласил комнату.

Выждав еще пару мгновений, директор расплылся в довольной улыбке. Между стопок бумаги появилась вазочка с белыми брусками пастилы.

— Хорошая работа, барон.

Лис пожал плечами.

— Скажите спасибо не мне, а себе и тем пиявкам, что сломали мои ребра. — Он помолчал. — Я бы вернул его в Отдел в любом случае. Его подопечные нуждаются в нем.

«И он мой друг», — добавил он про себя. Но вряд ли сидящий напротив человек знал, что это такое. Как он и ожидал, Монтегю был больше увлечен приготовлением чая, чем выяснением мотивов. Поставив перед Лисом дымящуюся чашку янтарного напитка, он поправил пенсне.

— Господин Фэй — не самый простой подопечный, но вы выполнили задание замечательно. Как всегда, — повторил он. — И, конечно, вы можете больше не работать с ним в паре. Думаю, ваша миссия здесь выполнена.

Лис продолжал разглядывать печенье в вазе у себя на коленях. Одна из усыпанных сахаром печенек походила на уродливого волка с одной лапой.

— Нет, — наконец сказал он. Вскинув голову, он широко улыбнулся. — Я бы хотел оставить все как есть. Кристиану еще есть чему поучиться.

* * *

Чуть позже, когда кабинет опустел, мушиные крылья вздрогнули. Муха осторожно вытянула лапку, затем вторую, после чего встряхнулась, поднялась в воздух и вылетела в окно.

Многие дни она терпеливо сносила проносящиеся мимо пальцы и газету, пробиралась под бумагу, которой накрывали печенье, и пряталась за головными уборами фарфоровых пастушек на каминной полке. Но сегодня в чашу ее терпения упала последняя капля.

Муха уселась на нагретый солнцем лист, поправила крохотное, похожее на граммофон приспособление на мохнатой спинке и принялась сердито чистить крылья. Она еще посмотрит, как они запоют, когда настанет время очередной проверки и Закрытый Совет узнает о том бардаке, который тут творится. О, господин Меззанин будет очень и очень недоволен.

Встряхнувшись, муха оторвалась от ветки и скрылась в ярком мареве заката.

Наступала ночь.

 

Пролог

 

 

 

Серые облака дымкой неслись над городом Петрополис. Полупрозрачные и легкие, они скользили по ночному небу, усыпанному яркими горошинами звезд.

Волчок опустил голову и потер плечо. Будь у него возможность бездельничать, он таращился бы на луну и созвездия ночами напролет. Одна беда — быстро затекала шея.

Он зябко поежился. Встал, запахнул ворот пальто и двинулся вниз по дороге, вдоль качавшихся на зимнем ветру тополей и дубов. Их ветви плясали в тусклом свете фонарей, отбрасывая уродливые тени на обледенелую брусчатку.

Безлюдный парк сердито шумел, словно огромный черный зверь. Зимой мало кому хотелось вылезать из дома после заката. В этом Волчок был своего рода исключением: ему не нравились пышущие жаром камины и пушистые пледы. Тем промозглым вечером он тоже отказался от весьма заманчивого приглашения и отправился бродить по городскому парку, рассекать кристально морозный воздух.

Но еще ни на одной из своих прогулок он не встречал мертвеца.

Завидев ноги в черных чулках, видневшиеся из-за куста на обочине, Волчок оцепенел. Затем собрал волю в кулак и приблизился. Нехорошее чувство узнавания сковало его члены.

— Оливия? — Он перевернул тело и перестал дышать. — Оливия! Оливия!

Женщина хранила молчание. На ее худой шее синела тонкая полоса от удавки. Приоткрытые глаза смотрели с немым укором, к пальто была приколота записка. На розовой бумаге — знакомой, такой поразительно знакомой,— с изящно выведенным именем Оливии на лицевой стороне.

Волчок стянул дырявые перчатки и торопливо, дрожащими от холода и ужаса пальцами развернул матовый прямоугольник.

«Доброй ночи», гласил тот. Волчок еще раз пробежал по неровным строкам глазами и сжал записку в кулаке. Облачка его загнанного дыхания клубились над телом убитой.

Оливия любила прогуляться в тишине. Сколько раз Волчок предупреждал ее об опасности подобной привычки, но она никогда его не слушала. Эта женщина вообще никого не слушала.

— Оливия... — всхлипнул Волчок и вытер сопли грязным рукавом. Его первая подопечная, самая близкая из всех. Он не знал, кому Оливия могла так насолить, кому перешла дорогу так некстати, что тот пошел на убийство беззащитной женщины. Но самым страшным было не это.

Убийца работал в Обществе.

* * *

— Привет. Дела у меня идут нормально. Вчера господин Пандев сказал, что, возможно, повысит меня до партнера. На улице дождь, погода отвратная. Ты бы промокла точно. Ты же всегда забываешь зонтик.

Тревор Тернощит помолчал, уставившись в усеянное дождевыми каплями окно. Затем взъерошил мелкий бес черных волос.

По покрытому плиткой коридору загрохотала тележка.

— Мы по тебе скучаем, Дафна. Я скучаю, — едва слышно признался он. — Просыпайся уже. Пропускаешь столько всего интересного...

Грудь лежащей на койке девушки продолжала мерно вздыматься и опускаться, но пальцы ее были холодны, словно она уже успела умереть. На сероватом бледном лице не было и следа привычной улыбки.

Тревор резко поднялся со стула. Отчего-то находиться в этой палате стало для него невыносимо.

— Я... я скоро вернусь, — бросил он и выругался. Так глупо, спрашивать разрешения у человека без сознания. Наверное, он совсем спятил, сидя в этих стерильных стенах.

Добравшись до сиявшего белым кафелем туалета, он открыл холодную воду. Ледяной ручей заструился по шее, к затылку, забарабанил по разившей хлоркой раковине. По спине сбежали тысячи мурашек, и Тревор тяжело задышал от пронзившей его дрожи.

Из тусклого зеркала на него уставился изможденный парень с мешками под впалыми глазами. Совсем не похожий на Трея Тернощита. Лицо несчастного блестело от капель воды и слез, а настоящий Трей Тернощит никогда не плакал, о чем знали все его родственники, друзья и знакомые.

Больничный коридор пустовал, что было удивительно для выходного дня. Шаги эхом проносились вдоль голых стен, и на какое-то мгновение Трею показалось, что он слышит позади еще чью-то поступь, легкую и уверенную. Но когда он обернулся, коридор оказался пуст.

Должно быть, показалось.

Миновав большое, испещренное трещинами окно, Тревор ухватился за ручку двери номер 35.

Дафна лежала поперек кровати в неестественной позе. Ее руки и ноги, вывернутые под странными углами, окрасила кровь, одеяло сбилось под спиной бугром, отчего голова свисала с края и вьющиеся волосы касались пола.

Сверху, на мятой ночнушке лежал клочок розовой бумаги. Но Тревор сбросил его на пол и вцепился в остывающее тело Дафны.

— За что? — прохныкал он. — За что?..

Записка продолжала лежать на полу, призывно розовея на белой плитке.

«Доброй ночи», — гласила она.

 

 

 

Мир был велик.

Ленивое солнце сперва вползло на небо с восточной стороны, где шумели дикие леса Брюхвальда — темной и неизведанной земли, населенной странными созданиями. Вампиры прятались в подземельях замков и подвалах заброшенных домов, оборотни просыпались после полуночных гуляний, колдуны убирали следы своих ритуалов. Из труб лепившихся друг к другу деревенских домиков курился белый дым, смешиваясь с утренним туманом, а в столице, городе Странгольтадт, давно пыхтели фабрики и заводы.

С северной стороны Брюхвальда, на заснеженных Полуночных Склонах и у их подножий просыпался Фьордалл. Высоко, в пещерах у берегов озер укрывались тролли; сияющие золотом силуэты горных духов ныряли в норы меж корней деревьев.

На юге запели птицы Золотой Долины, богемной земли театра и музыки. Зашумели верфи на побережье Седого моря; плескали хвостами русалы в поисках очередной зазевавшейся прачки. Крики чаек будили моряков, и те возвращались из борделей и таверн на корабли, готовиться к очередному плаванию к берегам дальних южных стран.

К северу просыпались Мириады — десятки крохотных королевств и княжеств. По обыкновению, вскоре после восхода одно из них напало на соседа и случилась великая битва, в которой пострадали знаменосец и его верный конь. Побоище закончилось к ужину, за которым каждая из сторон хвалилась одержанной победой и демонстрировала набитые шишки.

Западнее солнце расцвело в безоблачном лазурном небе королевства Линдефокс, богатой земли фермеров и охотников. Засеянные озимыми поля заискрились в золотом свете, медленно оттаяла тонкая корка на обледенелых дорогах. По мостовым столицы поехали первые экипажи, открылись лавки, и меж аккуратных домов запахло горячим хлебом. Глава государства Франсуа Листен был единственным, кто не обратил на первые лучи рассвета ни малейшего внимания. Он сидел за письменным столом в одной рубахе; стальное перо в его руке скрипело, выводя вычурные завитки букв.

А в центре континента жирным многоликим пауком уселся город Петрополис — столица одноименной республики. Владение торговцев и фабрикантов, перевалочный пункт для товаров и караванов, площадка бесчисленных сделок и место обитания сотен тысяч жителей: неприлично богатых и ужасающе бедных, живущих в роскошных особняках и ютящихся на окраине в гнилых халупах и двухэтажных бараках. И в самом центре паутины его улиц лежал юноша — лицом вниз, раскинув в стороны жилистые ноги.

* * *

Рот Кристиана наполняла земля. Липкая, отвратительная, хрустевшая на зубах.

Фэй перевернулся, с омерзением отплевался и открыл глаза. Вокруг, словно шепот прибоя, шумели голые деревья, над их скрюченными ветвями ползли серые облака. Издали ветер принес паровозный гудок. Городской парк, вот где он находился. Лежал на подмерзлой мешанине из земли, жухлой травы и листьев, а по его голому телу деловито сновали осенние жуки-гнилушки.

За это он ненавидел свою волчью половину — слишком уж буйно она вела себя, когда вырывалась на свободу. Но исправить сущность, данную ему с рождения, могла лишь смерть. Отец Кристиана, граф Ла-Морт, был оборотнем, отец его отца был оборотнем, отец отца его отца... Да что там, все семейство Ла-Морт в полнолуния превращалось в волков, и большинство находило животное состояние прекрасным. Все, кроме Кристиана Фэя.

Он убрал мокрые пряди волос с глаз. Распрямившись, пошатнулся и оперся на дерево, чтобы не рухнуть обратно, стряхнул гнилушек и налипшие комья грязи. Затем поднял голову, отыскал знакомые ориентиры и побежал, несмотря на плясавшие перед глазами звезды.

Мимо проносились покрытые мхом стволы, воздух рассекали ветви, от которых Кристиан уворачивался с ловкостью, свойственной всем представителям его рода. Опавшие листья скользили под ногами, но он не сбавил ход. Ему хотелось как можно меньше времени быть в подобном виде: голым и грязным. Похожим на зверя.

Место, где он оставил одежду, опутывала вонь дешевого табака. Кристиан перешел на шаг, внимательно оглядывая окрестности. Приблизившись к нужному дереву, он остановился.

Рослый блондин стоял к Фэю спиной, у самой стопки аккуратно сложенной одежды, широко расставив ноги в сапогах. Он с наслаждением выдохнул облако плотного дыма; воротник его охотничьей куртки и «конский» хвост волос опутало рваное кольцо.

— Вся рубашка провоняет, — буркнул Кристиан. Подскочив к одежде, он отыскал штаны и принялся спешно их натягивать.

Лис даже не обернулся.

— Директор вызвал нас к себе. Похоже, что-то срочное.

* * *

В то утро в уютном кабинете господина Монтегю, директора Отдела Воздействия, витало беспокойство. Это было необычно для организации, которая дарила миру счастье и любовь. Исполнение желаний, предотвращение конфликтов и самоубийств — в этом Монтегю знал толк. Но он никак не походил на полицейского или борца со злом.

К сожалению, именно этого от него требовала сложившаяся ситуация.

Всего в кабинете находилось четверо: сам директор и трое его подчиненных, один из которых всхлипывал в отчаянии, а остальные неловко ерзали на местах.

— Да, у меня было его дело, и — да, у него и правда были проблемы с проявлением нежных чувств. Он должен был принять любовь, но не таким образом, совсем не таким...

Брауни сморщил коричневое лицо с блестящими темными глазками. Его ноги покачивались, не доставая до пола, а короткие ручки мяли носовой платок.

— Убитая, Дафна Мыска, приходилась моему подопечному подругой детства. Он хранил к ней некие теплые чувства, но когда на бедняжку напали, господин Тернощит просто обезумел. Навещал в больнице каждый день, разговаривал.

Брауни вытер нос.

— Представляете, девушка в коме, а он ведет с ней беседы. Естественно, это вызвало подозрения полиции. И теперь, когда ее зарезали в собственной палате, угадайте, кого арестовали в тот же день? Убита дочь министра иностранных дел, конечно, им нужно было поскорее кого-то сунуть в тюрьму. И еще эта записка... Тернощит невиновен, но кого это волнует?

Брауни горестно покачал головой и вновь уткнул лицо в ладони. И без того крохотный, он съежился от горя, превратился в тугой комок нервов. Нахмурившись, Лис откинулся в кресле и потер щетинистый подбородок.

— Вы думаете, тот, кто убил бедную девушку, связан с Отделом?

— Мы знаем, — отрезал Монтегю. Он открыл папку, лежащую перед ним на столе, и двумя пальцами выудил смятый розовый клочок. — Господин Брауни сразу узнал бумагу. — Он поднял один из желтых листов со стола, сложил его с обрывком. — Убийца использовал наши бланки и немного краски.

— Хочет показать нашу уязвимость? Настолько верит в свои силы?

Монтегю молча пожал плечами. Он перегнулся через стол и протянул записку Фэю.

— «Доброй ночи», — прочел тот. Сидевший рядом Брауни зарыдал, словно голос Кристиана спустил неведомую кнопку.

— Я не виноват, поверьте! — запричитал карлик. Фэй потрепал его по плечу; директор откашлялся, изо всех сил пытаясь скрыть смущение.

— Ты свободен. Отдохни пару недель, проведай родственников в Золотой Долине.

Брауни кивнул, благодарно и шумно высморкался в предложенный ему платок. Когда его всхлипывания стихли в коридоре, Монтегю обвел взглядом оставшихся хранителей. И ни тот, ни другой не внушал доверия.

То были далеко не лучшие экземпляры, когда-либо нанятые им на работу. Один из них, Кристиан Фэй, высокомерный юноша в дорогом костюме-тройке и начищенных туфлях, очень старался делать свою работу. Так старался, что после его усердий клиенты оставались без дома и ясного рассудка. Кое-кто даже стал вдовцом, о чем директор до сих пор вспоминал с содроганием.

По правую руку от господина Фэя сидел его напарник, господин Лис из Линдефокса, барон, коллекционер и профессиональный охотник. А так же кутила, бабник и проныра, мысли и действия которого не мог предсказать даже сам господин Монтегю.

В общем, компания подобралась незавидная. Но выбора у Монтегю не было.

Он отпил остывшего чаю. Чашка мелодично звякнула, опустившись на блюдце из нежного фарфора.

— Такая же записка была обнаружена на теле подопечной господина Волчикуса с неделю тому назад.

— Волчка? — удивленно переспросил Кристиан, выпустив прядь темных волос, которую до этого старательно накручивал на палец. — И что в ней было? То же самое?

Директор кивнул.

— Она обладала сильным магическим даром, та дама. Школа Видящих. Простой грабитель или насильник с ней бы не справился.

Простой человек даже не успел бы достать нож, тут же позабыв свое имя, домашний адрес и цель подлунной прогулки. Хорошим магам школы Видящих было достаточно одного прикосновения к вискам жертвы, чтобы подчинить ее разум целиком. В некоторых случаях хватало и взгляда.

Однако, несмотря на свой дар, Оливия Чист оказалась мертва.

Сразу после ее трагической смерти Волчикус покинул ряды хранителей по собственному желанию. Сказал, что не хочет работать бок о бок с убийцей. И в этом Монтегю был вынужден с ним согласиться.

— Как вы уже могли понять, эти преступления — дело рук одного из работников, — сказал он после глотка чая. — У кого-то, кто имеет доступ к личной информации клиентов. По крайней мере, к сведениям господ Волчикуса и Брауни.

— То есть, убийцей может оказаться кто угодно, — мрачно подытожил Лис.

— Кто угодно из нашего Отдела, да. И, — Монтегю перевел дух. Еще пару дней тому назад то, что он собирался сказать, показалось бы ему бредом сумасшедшего. — И я поручаю вам отыскать этого негодяя. Пока он не переубивал всех наших подопечных.

Он с величайшим неудовольствием отметил радость, бурно вспыхнувшую на смуглом лице Кристиана. Тот даже подался вперед, словно ему только что повысили зарплату вдвое. Или вручили премию за заслуги.

— Почему мы?

— Я лично могу подтвердить ваше алиби, — угрюмо буркнул Монтегю.

Когда случилось несчастье, Кристиан и Лис чистили коллекцию фарфоровых пастушков и пастушек в наказание за беспорядок, учиненный днем ранее. Все время, пока лица и дудки натирались до блеска, директор громко и с выражением зачитывал Устав Отдела, попивая чай и заедая его зефиром.

— Никто не должен знать, чем вы сейчас занимаетесь. Вы должны вычислить этого хранителя с розовыми бумажками до того, как он поймет, что его ищут, и сбежит. Должны действовать осторожно и деликатно. Вам понятно?

— О, конечно! — мгновенно отозвался Кристиан.

— Непременно! — подтвердил Лис.

При виде их полных готовности лиц директору стало еще немного хуже. У сидевших перед ним горе-работников ничто и никогда не выходило осторожно и деликатно. Иногда ему казалось, что они попросту не знали значений этих слов.

— Осторожно и деликатно, — на всякий случай повторил он, сделал глубокий вдох и отвернулся к окну.

За стеклом светило солнце, как обычно. В измерении, где находилось здание Отдела, всегда царила весна; пели птицы и пахло свежестью, той, от которой в молодости захватывает дух и вскипает кровь.

Он еще раз вздохнул. Какая жалость, что его тело успело забыть ощущения тех далеких дней.

В их рядах завелся предатель. Отвратительная новость. Высшее руководство будет в ярости.

* * *

Сперва им предстояло сузить круг подозреваемых. Число работников Отдела Воздействия было, конечно, не безграничным, но достаточно большим, чтобы провозиться с проверкой на сотню лет дольше отпущенного им времени. Поэтому Кристиан и Лис единогласно решили составить список.

— Итак, — Лис послюнявил карандаш и разгладил клочок бумаги на колене. — Кандидат номер один: помощник директора, господин Буччо.

Фэй полил стоявшую на окне фиалку. Затем задумчиво опустошил кувшин до конца, отчего цветок совсем согнулся, а по стене побежал ручеек грязной воды.

— Вряд ли он на такое способен, — ответил он. — Не с его комплекцией.

Господин Буччо, заместитель директора Отдела, заверял все дела, следил за распределением жидкой магии, которую работники использовали на заданиях. Он знал — был просто обязан знать — всех подопечных и их хранителей в лицо, вдоль и поперек.

— Хорошо. Тогда как насчет Аати, курьера? Он разносит папки с делами и письма с заданиями по комнатам и кабинетам. — Лис хмыкнул и почесал ухо концом карандаша. — Хотя зачем ему убивать, ума не приложу.

Долговязую фигуру курьера все узнавали издалека. Его широкие штаны с пестрым рисунком, как у аборигенов на далеком юге, его улыбка и танцующая походка подчеркивали: парень был легок и не отягощен мирскими проблемами, и грузить этими самыми проблемами его даже не стоило пытаться. То же утверждали свитые в короткие жгуты волосы и мутный блуждающий взгляд, всегда смотрящий сквозь собеседника. Убийство было последним, в чем Лис мог его заподозрить.

— Странный парень, конечно.

На этот раз голос Кристиана донесся из-за дверцы распахнутого шкафа.

— У меня в белье завелись какие-то жучки. Сейчас мы это исправим...

На мгновение шкаф вспыхнул изнутри неоново-желтым, и по комнате разнесся резкий запах гари.

— Теперь придется все перестирать, — мрачно констатировал Фэй, продемонстрировав Лису всклокоченную магией шевелюру. Двумя пальцами он держал припорошенную серой пылью рубашку.

Кристиан Фэй отличался маниакальной чистоплотностью. Честно говоря, не будь у него железного алиби, Лис определенно занес бы его в список подозрительных лиц под номером один. На всякий случай он вписал имя курьера и зашипел, когда карандаш проткнул тонкую бумагу и впился в ногу.

— А секретарь? — поинтересовался он.

Кристиан со стуком захлопнул дверцу шкафа, смахнул пыль с плеч.

— Вот действительно подозрительный тип. Как-то раз я пригласил его выпить, но он отказался. Сказал, что не пьет и не курит. И вообще не любит шумные сборища. Именно такие и становятся серийными убийцами, поверь мне. Стресс выпускать некуда, нервы ни к черту, и в один прекрасный день... — Он схватил воображаемую жертву за несуществующую шею и придушил ее. Затем сунулся под ковер, откуда донесся его торжествующий крик.

— О! А я их искал!

Когда Кристиан вновь вынырнул в поле зрения напарника, в его руке блестели щипчики с закругленными краями. Решив не уточнять их назначение, Лис сделал еще одну пометку на бумажке.

Господин Шорох работал секретарем, разрываясь меж кабинетов директора и заместителя директора. Весь свой путь, от рождения до смерти папки с делами проходили через его сухие, длинные руки. Эти самые руки подшивали их, добавляли новые, чистые листы и отправляли в архив, когда обладатель имени, указанного красными буквами на картонной обложке, уходил в мир иной. Никто не знал, что творилось за непроницаемым лицом господина Шороха — да и не пытался узнать. Один взгляд секретаря отбивал у желающих подружиться последние остатки храбрости.

Лис оторвался от списка.

— Итак,— выдохнул он, наконец распрямив спину,— главных подозреваемых трое.

Помощник директора, секретарь и курьер. К удивлению Лиса, теперь подозрительным казалось поведение всех троих. Предатель мерещился ему везде. Он взглянул на Кристиана, который продолжал беззаботно перекладывать вещи в своей и без того стерильной комнате.

Директор был прав. Теперь они могли доверять лишь друг другу. Теперь он мог доверять лишь своим глазам.

* * *

В послеобеденное время Петрополис наполнялся людьми. Сотни тел мигрировали по улицам, словно косяки сардин, терлись бортами пальто, цеплялись зонтами и наступали на ботинки, расталкивая друг друга на мокром тротуаре.

Именно в этом потоке и плыла крохотная фигурка Брауни. Кристиан заметил его украшенную котелком макушку на оживленном перекрестке Рельсовой улицы и Республиканского проспекта, в мешанине экипажей, прохожих, торговцев и попрошаек. И, к несчастью Фэя, его и смуглого хранителя разделяли сотни метров и людей, которые спешили в совсем не нужном Кристиану направлении.

Но он искал коллегу слишком долго для того, чтобы так просто выпустить его из виду. Фэй подплыл ближе, одной рукой расталкивая пешеходов, другой придерживая ворот пальто. Холодный ветер бил в лицо, отчего глаза принялись слезиться.

— Брауни! — выкрикнул он из последних сил. — Брауни!

Один из прохожих толкнул его в плечо, и, еле устояв на ногах, Кристиан двинул локтем в ответ. Он постарался сделать это как можно мягче — в его не слишком мускулистом теле таились опасные силы, — но мужчина все же отлетел в сторону и, неуклюже раскинув руки, приземлился на шедших рядом господ, едва не повалив их в грязь.

Крики негодования привлекли внимание Брауни; его темные глазки удивленно сверкнули в толпе впереди.

— Кристиан Фэй, — напомнил Кристиан, наконец подобравшись ближе, и с чувством пожал ему руку. — Ты не мог бы ответить на пару моих вопросов в связи с... недавним несчастным случаем?

— Убийством, ты хотел сказать, — простуженно скрипнул Брауни. Смерив Кристиана весьма недружелюбным взглядом, он отозвал его к стене дома. Там, между газетным киоском и ларьком, кисло вонявшим вином, он заявил:

— Только побыстрее, прошу. Сейчас я очень занят. Министр Мыска покончил с собой, а моего подопечного хотят посадить по обвинению в убийстве и доведении до самоубийства. Дела, Кристиан.

Слезы и паника, душившие карлика в кабинете директора, исчезли, и на их месте возникла невиданная жесткость. Брауни превратился в пружину, сжатую до предела.

— Конечно, конечно. — Фэй откашлялся и принял деловой вид – словно открыл воображаемый блокнот. — Скажи, пожалуйста, ты обсуждал своих подопечных с кем-либо?

— Нет, — коротко ответил Брауни.

— Может быть, секретарь, друг, коллега?..

Между ними повисло неловкое молчание. Вокруг шумели толпа и поливавший ее дождь.

— Исключено.

— Хорошо, — не унимался Фэй, — но кто-то мог видеть твои записи? Папку с делом?

Морщинистое лицо Брауни застыло в немой маске раздражения.

— Послушай, — наконец сказал он. — Устав нашей организации гласит: любая информация, касающаяся клиентов, является личной и конфиденциальной. Поэтому я, как законопослушный хранитель, никому и никогда не разглашаю подробности своих дел и не имею привычки забывать папки. Где бы то ни было. В отличие от тебя, Кристиан, у меня нет напарника, и мне даже поболтать не с кем.

— Можешь болтать со мной, когда захочешь! — с готовностью откликнулся Фэй, но Брауни лишь смерил его еще одним неприязненным взглядом и покачал головой.

— Мне пора. Я тороплюсь.

— Был рад нашей встрече! — выкрикнул Кристиан вслед. Затем, когда фигура карлика растворилась в людском потоке, неспешно выудил из кармана сигарету и закурил.

Было еще одно место, которое стоило посетить. И находилось оно в нескольких минутах ходьбы от площади вокзала.

* * *

Место преступления в городском парке оказалось изрядно затоптано. Кристиан не знал всей процедуры расследования, которой придерживались полицейские Петрополиса, но сомневался, что в нее входили путаница и беспорядок. Следы человеческих сапог и собачьих лап были повсюду, из-за чего земля превратилась в вязкую мешанину. Люди отменно постарались, чтобы животные никогда не отыскали след.

Однако в том, что касалось чутья, собакам было далеко до Кристиана Фэя.

Он неохотно развязал шарф, стащил его с шеи и повесил на ветку дерева. За ним последовали пиджак и жилет. Оставшись в одной рубашке, Кристиан расстегнул верхние пуговицы и манжеты, закатал рукава по локоть.

Теперь следовало хорошенько разозлиться.

Как же он это ненавидел.

Он представил жертву, лежащую в кустах, у самых его ног. Ее шерстяные одежды, пропитанные грязью, потом и дождем. Представил, как тонкая удавка сдавливает ее шею, как колотят ноги по раскисшей земле. Как жизнь покидает тело, а на губах выступает пена...

Кровь прилила к голове, и Кристиан рухнул на корточки, погрузив ладони в холодную жижу. Виски пульсировали огнем, зубы неистово чесались. Ноздри моментально наполнились тысячью запахов, уши — сотней звуков, а мир перед глазами поблек и снизил яркость, лишившись многих оттенков и цветов. Сердце бешено застучало, и Кристиан сделал глубокий вдох. Еще не хватало превратиться в волка второй раз за месяц.

Склонившись ближе к земле, он принюхался. Ноздри наполнили запахи: мокрая шерсть, кровь, табак (скорее всего, оставленный полицейскими), гнилая листва, мох и дым магниевого порошка от фотовспышки. Вонь остывшего мертвого тела, от которой волосы на теле Кристиана встали дыбом.

Он прикрыл глаза и сосчитал до десяти, силясь успокоиться. Затем сдвинулся на несколько шагов и вновь припал к земле.

Но сколько он ни старался, он так и не обнаружил ничего полезного или интересного. Словно убийцы здесь и не было. Словно женщина пришла ночью в парк одна и сама придушила себя, лежа под кустом.

— Чертовы полицейские... — пробормотал Фэй. Он отряхнул безнадежно испачканные штаны и брезгливо вытер руки носовым платком. Люди даже не представляли, сколько вони и хаоса они вносили одним своим присутствием. И проклятый дождь... Кристиан сжал платок в кулаке. Тот превратился в землистого цвета тряпицу, которую уже вряд ли могло что-то спасти.

И он источал едва уловимый запах, который Фэй раньше не замечал. Кристиан прижал платок к носу, затем быстро склонился к углублениям, оставшимся в грязи после его коленей.

Да, среди какофонии ароматов, испускаемых землей, присутствовали еще запахи, совсем слабые и еле ощутимые после прошедших дождей. Жареные кофейные зерна и кедровое масло.

Кристиан нахмурился. Должно быть, он ошибся. Голод играл на его чувствах.

На всякий случай он не стал выбрасывать платок, как планировал ранее. Аккуратно сложив, он сунул его в карман штанов.

Ветер усилился. Выбравшись на дорогу, Кристиан сбил грязь с ботинок и отправился в ближайшую забегаловку, в которой, как он помнил, изумительно готовили мясо. После долгой прогулки ему остро захотелось стейка с кровью, запить который он планировал большой кружкой кофе.

 

 

Господин Буччо был очень занят. В его жизни вообще редко случались свободные дни, отчего им постоянно овладевало плохое настроение. Но сегодня заместитель директора находился на грани нервного срыва.

— Скажите, пожалуйста, что вы делали в субботу вечером?

Кристиан Фэй закинул ногу на ногу и нагло уставился на господина Буччо в ожидании ответа.

— Я правильно понял? Вас интересует, чем я занимался в вечер своего выходного дня? — процедил тот, желая вцепиться нахалу в уши и оторвать их с корнем. Лицо и шея начали пылать, и Буччо изможденно оттянул ворот тесной рубашки.

Фэй беззаботно кивнул.

— Что вы делали в свое личное время, да. Так что же?

— Не ваше. Собачье. Дело. Юноша,— отчеканил Буччо и, словно бык, уставился в глаза Фэя. Он, заместитель директора, не был обязан отчитываться перед каким-то сопляком.

Но упорство Кристиана заслуживало восхищения.

— Очень даже мое,— уверенно ответил он.— Сейчас я вам все объясню...

В дверь торопливо постучали. «Кого еще принесло?» — со злостью подумал Буччо.

— Войдите! — весело откликнулся Фэй. Словно кабинет, в котором он находился, принадлежал вовсе не господину Буччо, а Кристиану Фэю, самому лучшему хранителю на свете.

— Кристиан. Кристиан! — в комнату просочился хриплый голос. Дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели показалась половина лица.

— Да? — Фэй продолжал сидеть, невозмутимо закинув ногу на ногу.

Стучавший откашлялся и сунул в кабинет всю голову целиком. Буччо узнал его. То был барон Листен собственной персоной — еще один совершенно не походивший на хранителя работник. «Сборище имбицилов», — прорычал голос в голове господина Буччо. И сам господин Буччо был всецело с ним согласен.

— Простите, но это срочно. — Он бросил в развалившегося на кресле напарника выразительный взгляд. — Анна. Ее брат... Ее брат... превратился, — брякнул он.

— Превратился? Во что?

На мгновение Листен провалился в иное измерение.

— В козла, — наконец выдал он. — Очень опасного.

Пару мгновений Кристиан и Буччо обдумывали услышанное, после чего Фэй хлопнул себя по коленям и встал.

— Простите, придется идти. Столько козлов развелось в последнее время, еще один станет явным перебором.

Господин Буччо ничего не ответил, лишь проводил юношу ненавидящим взглядом. Правильно говорили про Фэя: самоуверенный болван, больной на всю голову. Нужно посоветовать Монтегю уволить этого недоумка, подумал Буччо. Он не мог принести Обществу ничего хорошего.

* * *

Когда Кристиан выбрался в коридор, его снедало любопытство. Как такое могло случиться, что он не помнил ни Анны, ни ее брата? Он, лучший хранитель на свете, кто знал даже любимые цвета своих подопечных...

— Ну, — поинтересовался он, захлопнув дверь. — Где козел?

— Прямо передо мной, — прошипел Лис. — Нам дали ясное указание: никому не говорить про наши поиски. Не давать ни малейшего намека.

— Подожди... — Фэй прищурился и скрестил руки на груди. — Мне показалось, или кто-то только что назвал меня козлом?

Судя по выражению лица, Лис разрывался между желанием немедленно ударить напарника и махнуть рукой и уйти восвояси, оставив Фэя наедине с собственной твердолобостью.

— А если это Буччо? Если убийца — он? А ты так просто врываешься к нему в кабинет и сообщаешь, что мы занимаемся поисками по просьбе высшего руководства.

— Не думаю, что это он, — отмахнулся Кристиан. Выудив из кармана грязный сверток, он сунул его Лису под нос. — Он не пьет кофе.

— Что?

Кристиан объяснил и с недоумением уставился на заметно повеселевшего напарника. Лис попытался задушить свою улыбку на корню, но та упорно лезла обратно.

— В чем дело?

— Теперь я знаю, кого приглашать, когда нужно взять след. Можно я буду звать тебя Принцем? Или Чернышом?

Лицо Кристиана превратилось в мраморный монолит.

— Послушай, — Лис попятился, все еще широко ухмыляясь. — На охоте без собаки действительно тяжело. Ты точно не хочешь как-нибудь поохотиться вместе?..

Кулак свистнул в паре миллиметров от его уха, отчего волосы у виска на мгновение взметнулись в воздух.

— Простого «нет» было бы достаточно!.. — бросил он на полпути к лестнице и, заметив очередной замах Кристиана, исчез из виду.

«Черныш, ха», — цыкнул Фэй и одернул пиджак. Да будь он хоть трижды Чернышом, это не меняло одного: именно он сумел отыскать мало-мальски стоящую зацепку.

* * *

Часы, мерно тикающие на бюро, пробили семь. В силу своего небольшого размера они сделали это тихо и тоненько, но господин Буччо их услышал и тут же принялся собирать портфель. Лишняя минута, проведенная на работе — потерянная минута, считал он. Тщательно закрыв кабинет на три замка (кто знал, кому взбредет в голову порыться в бумагах Отдела), он спустился по длинной винтовой лестнице, проигнорировал подобострастное прощание дежурной в холле и вышел, натянув шляпу по самый нос, а воротник — до ушей. В таком виде он оказался на улицах Петрополиса, закутанный, словно житель северных королевств, зло зыркая в щель между шляпой и пальто.

Снаружи, за неприметной для обывателей дверью хлестал дождь, что в очередной раз испортило настроение. Хотя настроение господина Буччо обладало способностью портиться от чего угодно. У него вообще существовало лишь две стадии: плохое и крайне плохое.

Итак, пребывая в самой крайней форме плохого настроения, заместитель директора Элвис Буччо пробежался под дождем до ожидавшего его экипажа, запрыгнул внутрь и хлопнул дверцей так, что водитель недоуменно обернулся.

— Домой! — рявкнул Буччо. Привычный к подобному обращению водитель коротко кивнул и завел мотор. Заместитель директора стряхнул капли с пальто, уставился в окно.

«Чертов идиот, — с раздражением подумал он. — Не мог припарковаться поближе? И чертов дождь...»

Автомобиль медленно катился по узким улочкам Петрополиса. Он петлял между зонтами пешеходов и другими экипажами, проваливался в ямы, полные дождевой воды, и трясся мелкой дрожью на вымощенных булыжником мостовых. Мимо плыли желтые огни витрин, уставленных сладостями и цветами, как бывало в каждый канун Проводов Старого Года. За окнами ресторанчиков улыбались люди и звенели бокалы; спустя несколько улиц их приветливые вывески сменились закопченными окнами заведений попроще. Из этих дверей наружу вырывался густой белесый туман — смог табачного дыма, — а внутри раскатывались залпы хохота и звенела посуда. Север Петрополиса совсем не походил на респектабельный и степенный центр или жизнерадостный юг с домишками на набережной.

Здесь жил господин Буччо. Конечно, его дом располагался не в Богемном районе — самом северном, злачном и страшном закутке города. Машина остановилась в прилегавшем к Богемному району квартале, который не отличался присущей северному соседу распущенностью. Так, обычная спальная дыра, серая и однообразная; место средней паршивости для среднего класса.

С трудом спустившись с подножки, господин Буччо в очередной раз хлопнул дверцей и сердито протопал к узкому, вытянутому вверх дому, с двух сторон сжатому низким забором. Встав в круг тусклого света, который отбрасывал фонарь над входом, он нетерпеливо заколотил молотком. Когда же дверь отворилась, он почти ворвался внутрь и обвел собравшихся свирепым взглядом.

Мало кто знал, что у строгого заместителя директора Отдела Воздействия была семья. Жена и трое сыновей, возраст которых он вечно забывал. Они ходили в школу, это он помнил точно. Однако где находилась та школа, он тоже благополучно позабыл.

— Ужин! — прорычал Буччо, забросив шляпу на верхушку вешалки. Мокрое пальто приземлилось на одного из сыновей, загодя стоявшего позади с расставленными руками. Госпожа Буччо расплылась в дружелюбной улыбке — такой же, как и неделю, и месяц тому назад, с годами не изменившейся ни на йоту. Она со своими короткими пальцами, сцепленными на животе, чем-то напоминала ему его мать; во всем ее очертании присутствовала мягкость и деликатность. Полная противоположность угрюмого и вечно злого мужа.

Окорок, дымившийся на столе, слегка разочаровал господина Буччо. То же сделали жульен, грибной суп, а также домашнее печенье и пирог, заботливо испеченные женой где-то в промежутке между окороком и уборкой дома. Одно блюдо было пересолено, другое — недосолено, а в третьем соли было достаточно, но чего-то все равно не хватало.

Довольствуясь лишь чаем и куском пирога, Буччо привычно раскланялся и поднялся на второй этаж. После ужина он запирался в кабинете и с полчаса курил сигару, задумчиво рассматривая потолок. Или читал книгу, одну и ту же на протяжении многих лет. После пары абзацев глаза закрывались сами собой, и он забывался счастливым сном младенца. Лишь тогда мучившие его заботы и тревоги отступали, и мысли не превращались в поток брани извозчика.

Но в тот вечер тревог у господина Буччо прибавилось, да так, что он не смог уснуть аж до утра следующего дня.

Закрыв кабинет на ключ, он неспешно прошелся к точной копии стола из кабинета директора Отдела — громадному, с ножками в виде львиных лап. Порой Буччо сидел за ним часами и гладить лаковую поверхность, любовно раскладывать бумаги и хорошо поставленным голосом беседовать с воображаемыми подчиненными. Когда-нибудь, обещал он себе, он сядет за такой же стол на работе, и тогда Отдел с его хранителями, все подразделения Общества с правлением — да что там, весь мир! — узнает про Элвиса Буччо. Когда-нибудь...

Усевшись в кресло, он скользнул ленивым взглядом по многочисленным отделениям, ручки которых кнопками торчали из монолита стола, и... Замер в оцепенении.

Они были открыты. Все ящики и крохотные ящички были отперты и приоткрыты, некоторые даже лежали на полу, вывалив бумажные внутренности наружу. Взгляд Буччо метнулся к потайному карману под самой крышкой стола. Тому самому, который он несколько раз проверял, прежде чем выйти из кабинета. Тому самому, на который установил особый, улучшенный замок со сложным механизмом.

Сердце господина Буччо болезненно сжалось в приступе страха. Дрожащими пальцами он нащупал ручку и потянул на себя, выдвинув ящичек до конца. В нем он хранил один секрет, вещь, которая никак не могла попасть в чужие руки.

У заместителя директора были некоторые увлечения, о которых не знала даже его семья.

* * *

Над сумрачными кварталами Петрополиса ползли призрачные тени облаков, дымкой укрывшие диск восходящей луны. Где-то на крыше пронзительно заверещал кот, и, спустя мгновение, к нему присоединился пьяный голос с тоскливой и неразборчивой песней. В отдалении пульсировал светом и музыкой Богемный квартал.

Госпожа Буччо сидела у камина на первом этаже и методично прокалывала иглой натянутую на пяльцы ткань. Вышитый на ней волк пока обладал лишь одной наметанной лапой, но постепенно обретал должный облик.

* * *

— Откройся, — приказал господин Буччо и нажал на резной деревянный цветок.

Раздался тихий щелчок, и в крышке стола открылось небольшое отделение, словно по мановению волшебной палочки. В общем-то, как раз с помощью волшебства новый тайник и возник. Ослепленный паникой, заместитель директора просто использовал магию в личных целях.

Хотя, какая разница — пузырьком магической эссенции больше, пузырьком меньше? Все равно распределением волшебных сил Отдела занимался именно он, Элвис Буччо. И проверять его было некому. «Как хорошо, — вдруг подумал он. — Как удобно».

На дне отделения тускло мерцал вычурный ключ, длинный, покрытый пятнами ржавчины. Вдоволь налюбовавшись, Буччо закрыл тайник, и щель между дверцей и крышкой стола мгновенно затянулась.

Теперь оставалось выяснить, кто же посмел рыться в его личных вещах.

— Лиза! — проорал он, распахнув дверь так, что та отлетела и с грохотом врезалась в стену. О, кто-то должен был крупно заплатить за свой проступок.

Когда багровый от ярости господин Буччо скрылся в коридоре, из-за тяжелой гардины вынырнула тень. Оглядевшись, она прошествовала к столу, стащила перчатку и нажала на деревянный цветок на вычурной ножке.

— Откройся.

Повинуясь приказу, потайное отделение вновь открылось. Тень недоуменно покрутила ключ в руках, после чего сделала слепок и вернула его на место. Затем, на удивление ловко для своего роста, скользнула за створку окна и пропала в вечерней мгле.

* * *

Кристиан Фэй смотрел на краба. Краб отвечал ему тем же неприязненным взглядом. Его вареные глазки-пуговки словно корили Фэя за его аппетит.

Честно говоря, он даже не знал, которая часть этого членистоногого могла быть съедобной. Брезгливо подцепив горячую тушку пальцами, он перевернул ее в надежде хоть на один намек, куда стоило втыкать вилку. Но вид снизу тоже оказался весьма пугающим.

Нужно было отужинать в «Вырвиглазе», забегаловке под окнами съемной квартиры Кристиана. И что за черт его дернул пересечь дюжину кварталов, чтобы в итоге остаться голодным в занюханном рыбном ресторане?

— Тебя словно тошнит, — констатировал бодрый голос. Кристиан мрачно уставился на Лиса, севшего напротив. Тот же лучился энергией и оптимизмом; живые, ярко-голубые глаза так и сверкали из-под надвинутого капюшона куртки.

— Нужно отломить лапку, — подсказал он. — Мясо внутри.

— О боги... — пробормотал Фэй и отодвинул тарелку подальше. Высасывать лапки было выше его сил. Выудив из портсигара очередную сигарету, он нервно прикурил, вслушиваясь в урчание и брожение собственного пустого живота.

— Что за маскарад? — наконец поинтересовался он.

Лис отмахнулся от выпущенного в его сторону кольца дыма и стащил капюшон. На лицо тотчас упали пряди светлых волос, выбившиеся из хвоста.

— Заходил в гости к нашему дорогому господину заместителю директора.

— Буччо? — Кристиан даже открыл рот, позабыв про колики в животе.

— Именно. — Ухватив длинными пальцами край тарелки, Лис притянул ее к себе и с влажным треском оторвал крабу лапу. — И, должен сказать, он неплохо устроился.

— И что? Он сказал тебе что-нибудь интересное?

— Мы с ним не разговаривали.

На мгновение Кристиан затих, яростно пытаясь связать противоречившие друг другу утверждения. Лис же расправился с лапкой и отломил вторую, действуя как заправский поедатель членистоногих.

— Тогда что ты делал в доме Буччо?

— Всего лишь навел бардак в его вещах. Видел бы ты, как он позеленел...

Один точный удар ножа, легкое нажатие, и панцирь раскололся надвое. Вывалив в тарелку бурую жижу, Лис набросился на белеющее под ней мясо с удвоенным аппетитом. Кристиан едва успевал следить за его пальцами, проворно расчленявшими краба.

— Так орал... Настоящий комок нервов,— проговорил он, одновременно пережевывая еду. — Сразу наколдовал себе потайной ящик и переложил в него свою прелесть.

Кристиан подался вперед.

— И что за прелесть?

Жестом попросив салфетку с коленей Фэя, Лис вытер руки и с торжественным видом полез в карман.

— Вот!

На стол лег кусок гипса с ветвистой вмятиной посередине. Кристиан перевел взгляд со слепка на сияющего Лиса и обратно.

— Ключ? — переспросил он. — От чего?

— Забыл спросить у Буччо, — съязвил охотник. — Когда буду взламывать его кабинет в следующий раз, обязательно поинтересуюсь.

Фэй откинулся обратно на спинку стула и скрестил руки на груди. Сигарета продолжала торчать из его рта, ее пепел грозил вот-вот рухнуть прямо на идеально выглаженные штаны.

— Придется некоторое время за ним последить, — задумчиво пробормотал он. — Раз для него это такая важная вещица.

Башенка пепла сорвалась с конца сигареты и шлепнулась в вовремя подставленную Кристианом ладонь.

— Ты бы слышал, как он надрывался, отчитывая жену и сыновей. Будь я на ее месте, давно бы отравил урода.

Кристиан фыркнул, представив Лиса в фартуке и с бигудями на голове. Будь у господина Буччо такая своенравная и вечно подвыпившая жена, он сам отравил бы ее в первый же день медового месяца.

— Дежурить будем по очереди. Только завтра придется тебе, — поспешно добавил он и широко улыбнулся, заметив недовольство охотника. — У меня важная встреча.

* * *

Утро у инспектора Докопайца, главы центрального отделения полиции Петрополиса, не задалось с самого начала.

Будильник, верой и правдой служивший больше десяти лет, не прозвонил в установленные семь утра. А затем опомнился и разбудил инспектора в половину одиннадцатого, разразившись железным треском. Докопайц долго хлопал его по кнопке, затем, отчаявшись унять, сунул безостановочно голосивший будильник в корзину с грязным бельем и плотно накрыл крышкой.

Наскоро собравшись, он схватил пальто и выскочил из дома. Как назло, снаружи лил дождь, но времени возвращаться не оставалось. Кинувшись под копыта первого попавшегося экипажа, он сунул вознице сумму, в два раза превышавшую обычную, и велел гнать как можно скорее. К этому дню он готовился несколько месяцев: в участок приезжала комиссия с ежегодной проверкой, которая была очень, ну очень важна для возможного повышения.

Но к тому времени, как он очутился в участке, комиссия уже прибыла. Смерив взглядом опоздавшего, с растрепанными волосами и, что самое унизительное, неряшливо торчавшими усами Докопайца, члены комиссии сообщили о слабой раскрываемости дел и недисциплинированности сотрудников — на этих словах они одарили его особенно недовольным взором, — после чего откланялись и удалились. Подчиненные тоже поспешили удалиться и мгновенно рассосались по кабинетам. Докопайц был страшен в гневе, и никому не хотелось попасть под его горячую руку.

Затем надутый врач из больницы, где пару дней тому назад произошло убийство, отказался приезжать в участок для дачи показаний, сославшись на занятость. «Занятость!» — фыркнул Докопайц, в очередной раз скатываясь по главной лестнице. Его короткие ножки перемахивали через две ступени, брюшко над штанами плавно колыхалось в такт прыжкам, а дыхание прерывалось — шутка ли, по десять раз на дню забираться на шестой этаж и сбегать обратно. Можно было подумать, инспектор полиции города Петрополис, заслуженный сотрудник и известный сыщик, прохлаждался на работе и только и ждал, пока его вызовут на другой конец города.

В довершение Докопайц увидел его. Нет, то был действительно ужасный день.

* * *

Больница Святой Присциллы находилась на одной из главных улиц города. Ее старое угрюмое здание насквозь провоняло химикатами и больной плотью. Кристиану даже не требовалось взывать к своей звериной половине, чтобы почуять царивший внутри смрад.

— Палата номер 35, — прогудел он, зажав нос. Сидящая за стойкой регистрации медсестра подняла голову, и ее покрытое оспинами лицо недовольно сморщилось.

— Налево, вверх по лестнице, третий этаж.

Она хотела спросить еще что-то и даже набрала в грудь воздуха, чтобы окрикнуть заторопившегося прочь юношу. Но затем недоуменно нахмурилась, словно силясь что-то вспомнить, покачала головой и вернулась к изучению газеты. Статья про новый дом очередной оперной дивы вдруг показалась гораздо интереснее.

Больничный коридор заполняло эхо вздохов, стонов и тревожных голосов. Оно отражалось от голых, покрытых побелкой стен и устремлялось в высоты больничного потолка. Миновав приоткрытую дверь одной из палат, Кристиан сунулся в щель краем глаза и в ужасе отпрянул. Непонятные и отвратительные, болезни пугали его. Ему самому редко случалось валяться в кровати в бинтах и мучиться язвами.

Поднявшись на третий этаж, он отыскал медные цифры 3 и 5 и осторожно заглянул внутрь. К счастью для Кристиана, палата оказалась пуста — со дня убийства больных в нее не помещали.

Тесная каморка была обставлена по-больничному скупо: лишь железная койка с матрасом и небольшой прикроватный столик. И, несмотря на стойкий запах хлора, она все еще воняла кровью. Девушке перерезали горло, догадался Фэй и невольно накрыл нос и рот перчаткой.

Повесив пиджак на стальное изголовье, Кристиан склонился к плиткам пола и медленно втянул воздух. Перед его мысленным взором тут же возникла убитая — ее запах оказался самым явственным. Похоже, она провела на койке не одну неделю. С потом девушки смешались оттенки крови, мужского одеколона — к чему было душиться на свидание в больнице? — лекарств, хлора и... кофе. Кристиан нахмурился и попятился на корточках ближе к окну. Нет, сомнений не оставалось: в комнату заходил кто-то, пахнущий свежеобжаренными зернами.

Похоже, убийца был настоящим кофейным маньяком. Для того чтобы оставить такой след, следовало возиться с зернами постоянно. Или находиться в месте со скоплением большого количества кофе. Например, в кофейном магазине. Или кофейне. Или же в гостиной обеспеченного дома — лишь богачи могли позволить себе баловаться этим экзотическим напитком с юга... Фэй покачал головой. Вариантов могли быть сотни.

Из коридора донеслось эхо голосов, отчего Кристиан насторожился.

— Мы все уже вымыли, господин инспектор, — надменно заявил высокий голос. — Вы сами разрешили это сделать в понедельник, после осмотра...

— Да, да. Я помню, можете не напоминать, — перебил его собеседник.

Фэй поднялся с колен и накинул пиджак, не отрывая внимательного взгляда от двери. Как назло, шаги стихли перед палатой номер тридцать пять, и щель у пола накрыла тень. Миг — и Кристиана ослепил яркий свет, ворвавшийся в полутьму каморки.

В проеме нелепо застыл мужчина, коренастый, округло стянутый черным длинным плащом. Над его высоким лбом лепился котелок – слишком тесный для столь большой головы,– на глазу посверкивал монокль. При одном взгляде на вошедшего на ум приходили цеппелины, которые изредка пролетали над крышами Петрополиса.

— Ты?! — выдохнул «цеппелин».

Кристиан тоже узнал его. С инспектором Докопайцем они имели удовольствие общаться раньше и расстались на не совсем дружелюбных нотах. Помнится, у Фэя был отпуск, в один из вечеров которого он воспользовался неким запрещенным препаратом и не успел опомниться, как натворил кучу дел. После чего сдался полиции, немного посидел в камере и сбежал из-под стражи. Конечно, впоследствии Кристиан заплатил свое, но осадок на душе Докопайца и развороченные стены центрального участка Петрополиса остались.

Негодование исказило круглое лицо инспектора, губы под тонкими, лихо закрученными усиками побелели, а руки потянулись к борту расстегнутого пальто. Фэй был готов поспорить, что под ним находился пистолет. Но дожидаться, чтобы проверить свое предположение, он не собирался.

Не теряя ни секунды, он бросился к окну, накрыл голову руками и вылетел наружу вместе с осколками. Его затуманенное волчьими инстинктами сознание не придумало ничего лучшего, чем кинуться с третьего этажа. И, к сожалению для работников больницы, в момент прыжка окно оказалось закрытым.

Земля встретила Фэя шипами больничных роз. Он сдавленно крякнул и выплюнул алые лепестки; торопливо вылез из куста, когда наверху прогремел выстрел. Инспектор был не очень рад встрече, в чем Кристиан его не винил.

— Простите за стекло! — выкрикнул он, улепетывая прочь от серого здания больницы. Но грозная фигура в окне лишь разразилась очередной порцией брани и выстрелов. Выскочив за больничную калитку, Фэй устремился вниз по улице; полы пиджака хлопали его по бедрам. «Инспектор», — недовольно подумал он на бегу. Только его не хватало.

* * *

Слежка затягивалась.

Каждая охота начиналась с засады и терпеливого ожидания в морозном утреннем тумане. Будучи заядлым охотником, Лис привык высматривать жертву часами в любых погодных условиях, на мягкой земле, скользкой ветке или же по пояс в воде. Но ждать заместителя директора оказалось тяжелее всего. Отчасти потому, что рослому парню в охотничьем костюме было куда проще оставаться незаметным в лесу, чем посреди пустой улицы.

Лис скучал. Сперва он развлекал себя тем, что метал окурки в мусорную кучу через дорогу от дома Буччо. Когда же куча занялась огнем, он переместился от нее подальше и встал за припаркованным у обочины экипажем. Нарисовал на его грязных стеклах пару чертиков, еще несколько вещей, не предназначенных для детских глаз, и обнаружил, что сигареты закончились.

На его счастье, как раз в тот момент дверь дома распахнулась, и в серый зимний свет выплыла коренастая фигура заместителя директора. Похоже, Буччо нервничал и торопился: несколько раз ронял на крыльцо ключи в попытке найти нужный. Наконец замок щелкнул, закрывшись, и он протопал по выложенной камнем дорожке. Не заметив переметнувшегося на другую сторону дороги коллегу, он приблизился к стоящей на обочине машине и вновь загремел ключами. Затем поднял голову, изучил рисунки на стекле и пробормотал пару ругательств.

Оказывается, Элвис Буччо умел водить автомобили и прекрасно справлялся без своего верного водителя. Машина вздрогнула, зарычала и, испустив несколько громких хлопков, двинулась вниз по улице. Лис затравленно огляделся. Больше по узкой улочке не ехал никто, лишь в отдалении, у небольшого ателье фыркал конь. Возница скучал на козлах экипажа и явно кого-то дожидался.

Машина Буччо с фырканьем исчезала в утреннем тумане, опутавшем каменные стены и мостовую.

Не долго думая, Лис помчался к экипажу у ателье. Он одним махом запрыгнул на козлы, отчего возница удивленно вздрогнул и нахмурился.

— Парень, я занят. Госпожа наняла меня на целый день...

Не успел он договорить, как тяжелая ладонь Лиса опустилась на его плечо.

— Госпожа пробудет в ателье еще долго, не правда ли? — тихо проговорил охотник, склонясь ближе к котелку возницы.— А мы за это время успеем кое-куда сгонять.

Мужчина недоуменно заморгал, словно только очнулся от долгого сна. Наконец его покрытое щетиной лицо расплылось в дежурной улыбке.

— Куда едем, господин любезный?

— Прямо. — Еще раз потрепав возницу по плечу, Лис указал направление, в котором скрылся грязный экипаж заместителя директора. — Гони быстрее, плачу двойную цену.

* * *

Нервы господина Буччо были натянуты до предела и больше походили на раскаленную проволоку под его кожей. Заместитель директора выгнулся к рулю, тревожно водя круглыми от адреналина глазами по сторонам.

После произошедших событий он был просто обязан проверить, все ли в порядке. Лишь заглянет внутрь и сразу вернется домой, решил Буччо, судорожно впившись потными пальцами в руль. Всего минута, не более. Минутой он никак не мог навредить своей Тайне.

Лишь бы никто не узнал, не проведал о его самом заветном месте.

Мимо проносились дома, сады и прохожие, в лица которых заместитель директора вглядывался особенно тщательно. Но, к великому его облегчению, ни одно из них не казалось знакомым.

Под колеса его машины выскочила грязная фигура, и Буччо вдарил по тормозам. Автомобиль взревел и заглох, прямо посреди Северной аллеи, центральной улицы Богемного района. Оборванка зыркнула на водителя и коснувшийся ее ног капот, каркнула что-то непонятное, но наверняка оскорбительное, и скрылась на другой стороне улицы.

В иной день Буччо не спустил бы подобной наглости. О, он бы выскочил наружу, с консервным лязгом хлопнул бы дверцей и рассказал карге, куда стоит смотреть, переходя дорогу. Жители всех окрестных домов услышали бы каждое его слово. Все прохожие разбежались бы в ужасе, взвыли бы соседские собаки. Эта дамочка надолго бы запомнила Буччо и подумала бы трижды, прежде чем вновь открыть рот в присутствии порядочных господ.

Но сегодня он лишь сжался на водительском сиденье. «Не выделяться, не привлекать внимания», — твердил он себе, заводя заглохший автомобиль.

Проехав еще немного, Буччо свернул в закоулок, сжатый каменными стенами домов. Заглушив мотор, он выбрался в гнилостный воздух тупика. Еще раз огляделся, толкнул скрывавшуюся за мусорной кучей облезлую дверь и нырнул в проем. Спустившись по лестнице, Буччо остановился в луже ржавой воды и отыскал замочную скважину; выудил из кармана длинный ключ, вставил его в замок и несколько раз провернул. Без малейшего скрипа дверь отворилась.

Но вместо ожидаемой тьмы его приветствовал мягкий теплый свет усыпавших комнату свечей. Из облака этого света его окликнул голос, лишенный и мягкости, и тепла.

— Сегодня я тебя не ждала.

* * *

Перемещения в пространстве требовали больших затрат магической энергии и потому не приветствовались начальством. Каждая бутылочка жидкой магии учитывалась, и бездарно тратить ее на транспортировку собственного тела и тому подобную ерунду было крайне нежелательно. Устав Отдела изобиловал целыми разделами с ограничениями, запрещавшими, например:

А) читать мысли и влиять на сознание;

Б) превращать человека (карлика, вампира, оборотня или любое обладающее сознанием существо) в иное существо (животное, карлика, вампира, оборотня и пр.);

В) стирать подопечному память (кроме экстренных случаев);

Г) становиться невидимым (опять же кроме экстренных случаев)

Д) убивать или влиять на здоровье иным способом (кроме экстренных случаев — и, в конце концов, это можно было провернуть без участия магии), и прочее, и прочее до последней буквы алфавита.

К слову сказать, в первые три месяца своей работы Кристиан успел нарушить половину означенных правил. Стопки бумаг с выговорами и штрафами до сих пор подпирали угол его кровати. Но он никак не ожидал, что Лис вдруг решит последовать его примеру и приземлится своим задом прямо на директорский стол.

Охотник материализовался с легким хлопком и ошалело огляделся. Директор и Кристиан уставились на него не менее изумленно.

— Простите, — наконец выдавил он и слез со стола. С невозмутимым видом отлепил от штанов желтый лист с распоряжением и водрузил его обратно на кипу бумаг, отчего Кристиан едва не расхохотался. — Не знал, что Фэй на совещании.

— Господин Листен!— Директор даже слегка порозовел от гнева.— Я мог ожидать подобное от господина Фэя, но вы?!

— Срочное дело, господин Монтегю.— Лис повернулся к Кристиану и выразительно повел глазами.— Мне нужно с тобой поговорить...

— Позже, господин Листен, — оборвал его директор.— Наше дело не менее срочное, будьте уверены.

Он склонился к похожей на подсвечник стойке телефона, снял трубку с рычага и крутанул диск.

— Пригласите гостью.

Смирившись, Лис уселся во второе кресло для гостей и нетерпеливо заерзал на мягких подушках. Кристиан впервые видел охотника таким взвинченным.

Дверь отворилась, и в кабинет зашла невысокая, просто одетая дама. Миловидная и округлая, она неловко застыла в проходе, обводя взглядом присутствующих.

Эту гостью напарники знали слишком хорошо.

Фэй опомнился первым. Выскочив из кресла, он придвинул его ближе к нерешительно замершей даме. Госпожа Буччо присела на самый край мягкого сиденья. Сложила руки на коленях, совсем как ученица, поставила ноги рядом, туфлю к туфле.

— Чаю, госпожа Буччо?

Дама качнула головой.

— Я должна вам кое-что сообщить.

Казалось, она вот-вот вскочит и сбежит. Она обвела собравшихся очередным робким взглядом и сжала сумочку так, что под землистого цвета материей что-то хрустнуло.

— Сегодня будет совершено убийство. — Щеки госпожи Буччо покрылись пятнами. — Вы должны этому помешать.

— Буччо! Это он, я так и знал! — рявкнул Фэй. В запале он хлопнул ладонью по крышке стола, так громко и неожиданно, что гостья подпрыгнула на месте.

— Я знаю, где он, — бросил Лис. Он вскочил с места и в пару прыжков скрылся за дверью.

— Элвис? — Пухлые пальцы директора перестали барабанить по фарфоровой стенке чашки, кустистые брови сдвинулись на переносице. — А он-то здесь причем?

— Мы объясним вам позже, господин директор! Будьте уверены, у нас есть веские причины его подозревать, — отмахнулся Кристиан и выбежал вслед за напарником.

* * *

Когда напарники переместились, машина заместителя директора все еще стояла в проулке. Лис толкнул облезлую дверь, и та отворилась, обнажив узкие, стесанные временем ступени. Из темного нутра тянуло холодом и сыростью.

Внизу они уперлись в еще одну дверь: разбухшую, в белесых разводах плесени. Отыскав замочную скважину, Лис выудил дубликат ключа из тайника Буччо и тихо вставил его в отверстие. Тот вошел, как по маслу.

Подошел-таки.

— Подожди! — прошипел Фэй. Он приложил ухо к влажной поверхности дерева и прислушался. Внутри явно кто-то находился — Кристиан уловил едва слышный скрип половиц.

— Я прошу... — сдавленно хрипнул чей-то голос. — Умоляю...

Изнутри донесся приглушенный звук удара. Затем еще один.

Кристиан торопливо провернул ключ в скважине и толкнул дверь. Та отлетела к стене, и напарников залило золотистое мерцание.

Нутро подвала оказалось довольно уютным. Пол укрывал толстый ворс ковров; на стенах темнел малиновый бархат, впитывая свет канделябров. Обстановка напомнила Кристиану дорогой бордель — с вычурной резной мебелью и дымом благовоний, стелившимся под низким потолком.

Господин заместитель директора белел в ядре этой роскоши. Он стоял по-собачьи, упираясь руками в пол, в кожаных трусах и ошейнике с пристегнутым к нему поводком. Другой конец поводка держала дама в фуражке полиции Петрополиса.

Собственно, кроме полицейской фуражки и черных сапог на даме не было ничего. Одна ее нога стояла на истерзанной спине Буччо, по влажному бедру другой нетерпеливо постукивала рукоять плети. Точь-в-точь пес и его хозяйка, подумал остолбеневший Кристиан.

Дама смерила вошедших взглядом густо накрашенных глаз.

— Да? — поинтересовалась она, не снимая сапога с посеревшего от ужаса господина Буччо. — Вам заказано?

Лис накрыл рот ладонью и с тихим шипением подался назад, в спасительную тьму. Фэй же остался несгибаемо стоять, под ненавидящим взором Буччо и бесстрастным — его госпожи.

— Простите,— выдавил он. Взгляд то и дело предательски сползал обратно к волосатым складкам кожи заместителя, перетянутым ремнями и тугими крохотными трусами. — Должно быть, мы ошиблись дверью.

Дама в фуражке хмыкнула. С улицы донеслось эхо басистого гогота.

— А вы продолжайте, прошу вас. Господин заместитель.

Кристиан кивнул ощерившемуся от ужаса Буччо и захлопнул дверь.

* * *

— Про какое же убийство тогда говорила госпожа Буччо?

Эхо шагов Фэя смешалось со звуками начавшей просыпаться улицы. По мостовой беспрестанно цокали копыта лошадей, издали ветер доносил рев клаксонов.

— Может, она себя имела в виду? — Охотник затянулся любимой вонючей сигареткой. — Узнала про хобби и решила задушить мужа его же ошейником.

Они снова фыркнули. До того дня Кристиан и Лис видели заместителя директора лишь в строгих костюмах и с надменным выражением лица. Как оказалось, Буччо знал еще несколько стоек. И команд.

Именно в тот момент за углом давно закрытого дамского салона послышался хлопок. Этот неожиданный «блоп» заставил Кристиана вздрогнуть. Он смерил взглядом кривые грязные буквы на вывеске, ржавый водосток. Румяную девушку в белой хлопковой блузе с широкими рукавами, длинной, испещренной орнаментом юбке и цветастом переднике, который лишний раз подчеркивал ее пышные формы.

— Кристиан Фэй? — уточнила она. Кристиан кивнул, и незнакомка протянула ему розовый клочок бумаги, при одном виде которого по спине пронеслись сотни мурашек.

— Господин Монтегю просил передать. Сказал, срочно.

«Доброй ночи»,— гласило новое послание. На сей раз буквы впивались в строки ровными отрывистыми линиями, грудились в центре клочка бумаги чернильными солдатами. Идеальный почерк.

«Парковая аллея, 9» — было наскоро приписано карандашом на обратной стороне.

— Неужто снова убийство? — выдохнул Кристиан, но рыжая коллега лишь безучастно пожала плечами.

— Не знаю, спросите у директора. Я лишь передала то, что меня просили. И понюхайте, — она чуть сморщила конопатый нос, — по-моему, пахнет кедровым маслом.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и прошествовала за угол салона, где растворилась в воздухе.

Кристиан приложил записку к носу. И правда, пористую бумагу пропитали запах кедра и... снова кофе. Легкий, едва ощутимый мазок. Он сдвинул брови, чуя ледяной холод в груди. Свершилось очередное преступление, а они так и не сумели его предотвратить.

* * *

Дом номер девять по Парковой аллее походил на бойню. Все стены его узких коридоров, вся мебель крохотных, наполненных затхлым воздухом комнат, весь истертый годами лаковый паркет — все было залито кровью. По дому словно прошелся безумный мясник, живодер, раздиравший надвое тушки...

— Собак?! — переспросил Лис. Кристиан стоял рядом, напряженно осматривая потеки на стенах. Его губы были сжаты в тонкую прямую нить, а ноздри раздувались, с шумом выталкивая воздух.

— Так точно, — ответил сопровождавший хранителей констебль. Его розовое лицо брезгливо сморщилось, когда он оттолкнул растерзанную болонку со слипшейся от крови шерстью — мысом ботинка, от себя подальше.— Все перебиты. Мерзавец не успел добраться до последней комнаты. Почтальон позвонил в дверь со срочной посылкой...

Лис перешагнул лужу крови и снова заглянул в гостиную. Свет, сочившийся через давно не мытые стекла, открывал безрадостную мешанину из сломанной мебели, разбросанных вещей и мертвых тел. Издали, с конца коридора доносились всхлипы и стоны, призрачные в зловонном сумраке.

— Конечно, старая госпожа Помпонс совсем выжила из ума — держать двадцать собак в одних апартаментах... Но это же не повод устраивать такое. — Констебль обвел хаос кожаной перчаткой.— Какой-то псих поработал, не иначе.

— Спасибо, друг,— вежливо поблагодарил его охотник и по-свойски похлопал полицейского по спине. Тот же расплылся в добродушной улыбке.

— Не за что. Если что — обращайтесь, я буду снаружи.

— Я, пожалуй, тоже подожду снаружи,— выдавил Кристиан. Зажав рот и нос перчаткой, он зашагал по лестнице вслед за одурманенным констеблем. Оставшись в одиночестве, Лис невольно поежился.

Анри Листен по прозвищу Лис был родом из королевства Линдефокс и еще до работы в Отделе повидал множество хищников и монстров. Но монстр, прятавшийся под личиной хранителя, казался ему наихудшим и самым отвратительным из всех.

Дом госпожи Помпонс напомнил ему одну старую историю, из тех, что хочется забыть, но они настырно продолжают всплывать из глубин памяти снова и снова. Несколько лет тому назад он в компании охотников постарше выслеживал упыря в одной из крохотных деревенек вдали от столицы. Лис навсегда запомнил хаос, который царил в обнаруженном гнезде. Эту гнетущую вонь смерти, щекотавшее нервы чувство опасности... Он будто вновь очутился в логове монстра: те же останки, то же гниение и свежая кровь.

Осторожно, двумя пальцами Лис толкнул следующую за гостиной дверь и отшатнулся. С потолка комнатушки свисала большая люстра, выглядевшая нелепо меж тесных стен. С каждой ее чугунной лозы спускались тонкие поводки, на которых безжизненно покачивались части собачьих тел. Вокруг чудовищной гирлянды с сонным жужжаньем кружили мухи, стукаясь о мутное стекло окна. На паркете собралась темная лужа; изредка на ее поверхность плюхались капли.

Превозмогая себя, Лис переступил порог; его окутал смрад и полумрак. Спустя несколько минут внимательного осмотра он в отчаянии выпрямился. Ничего. Ни малейшей зацепки или улики, способной направить расследование по верному пути.

Лис вынырнул из комнаты, обуреваемый отвращением. Неужели это мог сотворить работник Отдела? Может, то была секретарша, дежурившая на проходной первого этажа? Или Ирма, недавно прибывшая сотрудница, живущая за стеной? Кто бы то ни был, Лис уже ненавидел его всей душой.

Дверь за дверью, он исследовал оставшиеся помещения. Пристально изучил разбросанные по полу вещи, осколки зеркал и тела убитых зверей. Вне всяких сомнений, собаки были умело разделаны магией, а не ножом, как показалось вначале. Исполосованы на идеальные тонкие ленты. Убийца не пропустил ни одного угла, не оставил и метра чистой поверхности. По узким коридорам словно пронесся разрушительный ураган.

Когда Лис приблизился к последней комнате, сжавшейся в самом конце коридора, на его лбу выступила испарина.

Хуже всего он умел утешать.

Правильные слова никогда не приходили на его ум, оставляя лишь нечто шаблонное вроде «да ладно вам», «все будет хорошо» и приводящее в бешенство «не стоит так расстраиваться». Мысленно повторив эти запретные фразы, юноша охватил пальцами холодную ручку и медленно ее повернул.

Спальня госпожи Помпонс оказалась единственной чистой комнатой во всем доме. Маленькая и тесная, со стойким душком нафталина и старости, она была обставлена весьма скудно: лишь кровать, туалетный столик и книжный шкаф, на самом верху которого поблескивали статуэтки собачек. Сама же хозяйка притулилась на диване в углу. Заслышав скрип двери, она подняла иссушенное временем лицо и устремила на Лиса красный взгляд.

— Вы кто?

— Анри, помощник инспектора Докопайца,— не растерялся охотник, вовремя вспомнив давнего недруга. — Он просил задать вам парочку вопросов. Если вы не против, конечно.

— Конечно. Как вам угодно,— проскрипела госпожа Помпонс и шумно выбила нос. Лис приблизился, оставив на ковре цепочку алых следов, и облизнул губы, решая, с чего начать. Фигурки мопсов у пожелтевших томов воззрились на него с нескрываемым подозрением.

— Расскажите мне все. Вы были дома во время взлома?

Старая дама кивнула.

— Я... я спала. — Ее дрожащая рука указала на туалетный столик, где грудилась дюжина пузырьков с таблетками. — Выпила снотворное, которое мне прописали. Рецепт... Где же он?

— Не нужно рецепта, я вам верю,— нетерпеливо прервал ее Лис. Подхватив рвущуюся на поиски госпожу Помпонс под руку, он усадил ее обратно на диван. — То есть, вы ничего не слышали? Может быть, видели кого-нибудь?

Она медленно покачала головой, и ее лицо скривилось в горестной гримасе.

— Ни единого звука, никого и ничего. Лежала и спала, пока мои деточки умирали. Ужасная, ужасная смерть. Ужаснее я и представить не могла. Сначала их, потом меня? Он так собирался поступить?

Ее тонкие губы задрожали.

— Как жестоко! — неожиданно тонким голосом воскликнула она сквозь слезы. — Почему? За что?

«Доброй ночи», — вспомнил Лис слова записки. «Желаешь им спокойной ночи и режешь глотки? Зачем? Что за зверство?»— зло подумал он, глядя, как госпожа Помпонс утирается насквозь вымокшим носовым платком.

Диван натужно скрипнул, когда Лис опустился на его жесткие пружины. Госпожа Помпонс с удивлением отняла платок от лица.

— Забудьте. И уезжайте из города, как можно скорее,— мягко сказал Лис и провел ладонью по ее лбу. Глубокие складки страдания на лице дамы разгладились, и плечи перестали вздрагивать. Она опустила платок на колени с неожиданным спокойствием.

— Кто вы, юноша, и что делаете в моем доме?

Лис ухмыльнулся, отчего седые брови хозяйки дома еще больше сдвинулись к переносице. Все же одно доброе дело на сегодня было за ним.

— Никто, абсолютно никто. Просто зашел вас проведать. — Он вольно похлопал старую даму по руке и поднялся. — Рад, что с вами все в порядке, госпожа Помпонс.

* * *

Кристиан вывалился на улицу так поспешно, что отдавил идущему впереди констеблю пятки. Рассыпавшись в путаных извинениях, он отошел от входа и прислонился к мокрой после дождя стене. Ледяной воздух влился в его легкие, уняв жар, терзавший каждую клетку тела. Зуд под кожей постепенно отступил.

В последнее время Кристиан стал слишком чувствителен к крови и подобным вещам. Несправедливость происходящего приводила его в бешенство, а чинное спокойствие полицейских... При мысли об этом волосы на затылке сами вставали дыбом, словно шерсть на загривке.

Он шмыгнул носом и нащупал гладкую поверхность портсигара в кармане. Зря директор поручил ему заниматься убийствами. Еще не хватало превратиться в волка над очередным телом. Терпкий дым наполнил рот, и мысли потекли быстрее. «Да, в одиночку Лис справится лучше»,— подумал Фэй. На этот раз самому прекрасному хранителю стоило отступить, пока не пострадал еще один невинный — уже по его, Кристиана, вине. Нужно сказать директору, решил он, объяснить...

— И снова вы? Почему я не удивлен...

Кристиан распахнул глаза и чуть не подавился сигаретой.

Прямо на него взирали острые глазки, один из которых поблескивал линзой монокля. Под небольшим носом-картошкой лихо вились напомаженные усики.

— Инспектор... — слабым голосом ответил Фэй.— Здравствуйте. Надеюсь, сегодня вы не будете в меня стрелять?

Докопайц отточенным движением подкрутил усы. В своем пальто длиной до пят он походил на обрезок толстой трубы с меховым воротом. И как только не путался в полах своими короткими ногами?

— Нет. Хотя какая вам разница? Вас, господин Фэй, мои пули все равно не возьмут.

Что ж, это уже походило на хорошую новость. Кристиан выпрямился и расплылся в улыбке.

— Отличное пальто, инспектор. Вам к лицу. Есть какие-нибудь продвижения в деле Тернощита?

* * *

Каков наглец.

Докопайц смерил Кристиана взглядом, силясь сохранить остатки достоинства. Жилка на его шее запульсировала, предвещая ночные головные боли. Они всегда настигали инспектора, когда тот сильно нервничал за день.

— Тот факт, что я вас не застрелил на месте, не означает, что мы примемся болтать, как старые друзья, — процедил он. — Кстати, вы арестованы за нанесение тяжких телесных повреждений, хулиганство, унижение чести и достоинства, порчу имущества... И не смейте исчезать!

Кристиан остановился на углу и вопросительно уставился на Докопайца. Инспектору показалось, что на его смуглом лице мелькнуло смущение.

— Вы не представляете, как я мучаюсь, вспоминая несчастных, пострадавших по моей вине в те дни. Это ужасно... — Фэй смахнул невидимую слезу. — Но в тюрьму я не отправлюсь. Не имеете права, я был невменяем. И я понес наказание, если вы забыли.

— На мой взгляд, полученного наказания было недостаточно.

— Но мы, слава богам, опираемся не на ваше мнение, а на букву закона. Который гласит, что в тюрьму я больше не отправлюсь.

— Еще как отправитесь. Ваших нарушений хватит на десяток лет вперед.

— Сами же понимаете, что не сумеете меня поймать. Но я могу помочь вам с расследованием. В качестве искупления своих грехов обещаю работать не покладая рук.

Фэй улыбнулся, и инспектору неожиданно захотелось выстрелить в его белые зубы. Кристиан был первым человеком, вызывавшим в нем столько раздражения.

Жилка на шее забилась быстрее, но инспектор уже не обратил на нее внимания.

— О, господин Фэй, благодарю! Всегда мечтал о таком помощнике!

— Правда?

— Нет, конечно,— отрезал Докопайц. Он сунул трость под мышку и двинулся прочь.

— Я все равно буду присматривать за расследованием, хотите вы того или нет! Хранитель — лучший помощник, вот увидите! — вслед донесся крик, от которого Докопайца передернуло.

«Серебряные пули», — он сделал мысленную пометку. К следующей встрече с назойливым господином Ла-Морт — а она была неизбежна, инспектор не сомневался — он нуждался в десятке-другом серебряных пуль. Чтобы раз и навсегда обезопасить город от сумасшедшего оборотня.

* * *

Лис расположился в кресле. Закинул ногу на ногу и напряженно вглядывался в неизменную лазурную синеву за окном.

Кристиан же не мог остановиться. Он метался по кабинету из угла в угол, вдоль и поперек, истоптав все небольшое пространство между дверью и письменным столом. И, несмотря на увещевания директора, наотрез отказывался приземляться. В нем кипело слишком много новой информации и неоконченных дел, чтобы спокойно рассиживать в кресле для гостей.

В очередной раз дошагав до камина, он уставился на фигурки пастухов и пастушек, резвящихся у блестящих фарфоровых овечек. Затем опустил взгляд на белый сверток в своих руках и вновь размял его пальцами. Казалось, внутри ничего не было, лишь несколько слоев ткани.

— У госпожи Буччо дар ясновидения,— позади раздался тихий голос директора.— Она не говорила о нем никому, даже мужу, но содержание этого видения отчего-то решила поведать нам.

— Тогда ей нужно устроиться в Отдел Пророчеств и пророчить там,— буркнул Фэй.— Я слышал, у них есть вакансии.

— Простите,— поспешно добавил Лис, смерив проносящегося мимо его кресла напарника уничтожающим взглядом.— Мы не хотели никого оскорбить. Заместитель директора был одним из подозреваемых, и я сделал поспешные выводы, когда увидел его супругу.

Очертания круглой головы и узких сутулых плечей господина Монтегю темнели на фоне окна. Рядом кипел чайник; его фарфоровая крышка подскакивала и звякала, выплевывая клубы пара. Короткие пальцы директора щелкнули, и чайник затих.

— Не стоит, мы все... неверно ее поняли. Думаю, господин Буччо нескоро забудет сегодняшний день.

— О да, такая фактура! Эти плетки, ремни и кожаные трусы,— оживился Фэй. Он облокотился на каминную полку, наконец сделав передышку в своем челночном забеге.— Мне казалось, они вот-вот на нем лопнут. Интересно, в них влезают намылившись?

— Думаю, они на шнуровке,— с видом знатока изрек Лис, взмахнув выуженным из вазы печеньем.— Иначе пришлось бы перешивать после каждого съеденного окорока. Готов поспорить, господин Буччо любит плотно отужинать...

По комнате разнесся выразительный кашель, и напарники послушно утихли.

— То, что вы узнали о пристрастиях господина Буччо, не дает вам право их обсуждать. Как и беседовать о расследовании со сторонними лицами, господин Фэй.

При виде дымки, поднимавшейся с чайной поверхности, Кристиан впервые понял, как он продрог. Ноги в легких ботинках промокли и не успели согреться даже за время пребывания в теплом кабинете.

— Кстати о расследовании,— сказал он.— Мы просим разрешения на неограниченное использование магии. Это очень поможет нам в ходе дела.

— Вот когда ваше расследование покажет хоть какие-нибудь результаты,— директор демонстративно звякнул чашкой о блюдце,— тогда и поговорим. И, господин Листен...

Лис едва заметно вздрогнул. Все его приподнятое настроение лопнуло мыльным пузырем, обнажив хмурый, напряженный взгляд.

— Больше не вмешивайтесь в дела чужих подопечных. Никогда. В следующий раз вы будете уволены. Запомните, мы не в ответе за преступления этого сумасшедшего, кем бы он ни являлся. И мы не имеем возможности стирать память его жертвам всякий раз, когда нам вздумается.

Кресло резко чиркнуло по паркету. Все так же, молча, Лис поднялся и, коротко кивнув, вышел за дверь. Замок лязгнул, и все внимание директора устремилось к Кристиану. Словно большая лупа с пытливым взором на другой стороне.

— Устал, наверное,— Фэй прервал затянувшуюся тишину и снисходительно улыбнулся. — Увы, мой напарник не привык к тяжелой работе. Нет моего опыта...

К счастью, лупа директорского внимания опустилась к чаю и вазе с черствым печеньем. Обычно бодрый, господин Монтегю выглядел уставшим. Он съежился, осел в кресле; под его глазами залегли глубокие тени.

— Не забывайте о своих прямых обязанностях,— проговорил он и, не глядя, указал на дверь.— Господин Шорох сообщил, что у вас накопилась масса нерешенных дел.

Лишь оказавшись в залитом светом коридоре, Кристиан позволил себе вздохнуть свободно. Он кивнул секретарю Шороху, чей крысиный нос вынырнул из-за стопок бумаг мгновенно, при первом же звуке шагов. Двинулся вдоль одинаковых опрятно-лакированных дверей к железной решетке лифта.

Он так и не смог отказаться от участия в расследовании. Просто язык не повернулся заявить такое. Слишком многое стояло на кону, и Фэй чувствовал бы себя последней тварью, свалив все на напарника.

Да и где лучший на свете хранитель не пропадал?

Он вспомнил о таинственном свертке лишь в своей комнате.

То был дар госпожи Буччо – самый странный из всех, что Фэй когда-либо получал. Провидица терпеливо ожидала его возвращения на административном этаже; сидела на диванчике, ссутулившись под гнетом нелепой цветочно-бюрократической атмосферы. Но, завидев Кристиана, госпожа Буччо встрепенулась. «Это вам»,— робко сказала она, сунула в ладонь Фэя свернутую тряпицу белого цвета и, не успел парень ответить, исчезла в лабиринтах коридоров.

Лишь спустя несколько часов Кристиан смог наконец упасть в кресло и развернуть сверток. Он расправил мятую ткань на столе и уставился на нее в немом изумлении.

С обратной стороны темнела искусная вышивка. На заросшем поле, среди золота осенней травы стоял черный волк с янтарными бусинами глаз. Концы высоких стеблей почти касались его ушей, а наверху застыли клубы туч, угрюмо затянувшие небо.

Пальцы Кристиана нащупали портсигар и спички. Мрачные предчувствия овладели им с новой силой. Волк олицетворял его самого, в этом у Фэя не было сомнений. Но почему именно поле? И эти тучи, сгущавшие краски... Юноша затянулся и вновь пытливо уставился на разложенную вышивку.

Вне всяких сомнений, госпожа Буччо могла предсказывать будущее — утром она прекрасно это доказала. И, похоже, для Кристиана она видела лишь тьму.

 

 

 

Директор был прав. Нерешенных дел к ночи Зимнего Солнцестояния и правда накопилось достаточно. Долгими вечерами в канун праздников подопечным лезли в голову странные мысли, и некоторые стремительно сходили с ума, прислушиваясь к нарядной суете за стенами, мучаясь от одиночества в своих тесных квартирах или опухая с голода в трущобах мелких городишек.

Боб относился к обеим категориям сразу. Голодный и несчастный, он стоял на карнизе и смотрел с высоты третьего этажа на разыгравшуюся вокруг бурю. Снежные вихри впивались в лицо и шею колючими укусами, рвали ворот рубашки и толкали невидимыми кулаками. Конечно, для прыжка он находился не так высоко, как надо бы, если хочешь разбиться быстро и насмерть, но внизу темнели ржавые штыри забора, и уж они-то точно должны были оборвать его жизнь раз и навсегда.

— Куда это вы собрались, господин? — поинтересовался некто справа, и Боб испуганно впился пальцами в швы рассыпавшейся стены. Справившись с головокружением, он обернулся и уставился на темноволосого парня, который по пояс свесился из открытого окна квартирки Боба. Завладев вниманием самоубийцы, тот широко улыбнулся.

— Меня зовут Фэй! — проорал он в снежную толщу бури. — Кристиан Фэй!

Горе и жалость к себе на некоторое время потеснились, уступив место недоумению. Кристиан Фэй же стойко оставался в проеме окна. Ветер развевал его черные волосы, набрасывая их на лицо, отчего ему постоянно приходилось убирать их рукой.

— Залезайте обратно! — выкрикнул он и поманил Боба к себе.

* * *

Фэй находился на грани отчаяния, почти столь же хрупкой, как и душевное состояние его подопечного. Они с Лисом решили на время разделиться. Кристиан оптимистично взял на себя работу с клиентами, о чем уже начинал жалеть, заглядывая в темные пустые глаза Боба. Когда он отправлялся в этот захолустный городишко, он и не думал, что подопечный решит скинуться с единственного высокого здания в округе.

Боб мотнул головой и ожесточенно уставился в манящую пустоту у своих ног.

— Хорошо, — Фэй деланно махнул рукой. — Прыгайте. Если вам так хочется – пожалуйста. Только сперва обоснуйте мне ваше решение как следует. — Он с вызовом глянул на ошалевшего Боба, придвинул к окну стул и уселся, закинув ногу на ногу. — Убедите меня.

— Не собираюсь я никого убеждать! — проорал Боб через вой ветра. Но Кристиан лишь развел руками.

— Тогда я не дам вам прыгнуть.

Небритое, помятое выпивкой лицо подопечного недоверчиво скривилось. Мыс его ботинка осторожно сдвинулся к краю и... уткнулся в невидимую преграду. Он толкнул преграду сильнее, затем даже ударил ее кулаком, смело оторвав руку от поддерживавшей его стены. Тщетно. Невидимый барьер охранял его, не выпуская за границы карниза.

— Чертов колдун! — рявкнул он с ненавистью во взгляде. — Такие как ты только и ждут, чтобы поиздеваться над обычными людьми! Это ваше брюхвальдское племя на меня порчу навело! Признавайся, как ты попал в квартиру? Ключи дала та старая кляча с первого этажа?

Фэй качнул головой.

— Вы ошибаетесь. Я совсем не желаю унизить вас, лишь помочь.

Боб ответил ему отчаявшимся взглядом.

— Уйдите, — наконец изрек он и отвернулся, подставив лицо порывам ветра. Его старая залатанная рубашка успела намокнуть и прилипла к телу.

* * *

— Что в вашей жизни не так?

Со стороны окна вновь донесся крик, и Боб с шумом выдохнул. Этот Фэй никак не унимался. Продолжал назойливо жужжать над ухом, совершенно не давая собраться с силами и наконец совершить задуманное. Можно подумать, он со своим гладко выбритым мальчишеским лицом и хорошей одеждой хоть что-то понимал в жизни. Боб еще раз пнул невидимую преграду и с чувством проклял сопливого колдунишку.

Заснеженные колья забора приветливо искрились внизу.

— Проще будет перечислить, что в моей жизни осталось хорошего,— уныло пробормотал он себе под нос.

Как ни удивительно, Фэй расслышал его слова.

— У вас есть ребенок, — заметил он. — И вы знаете, где он живет.

— Да уж! — рявкнул Боб, выдохнув целое облако белого пара. — Со стервой, которая сбежала, стоило мне потерять работу!

Боль снова сжала его сердце, как бывало всякий раз, когда он вспоминал о светлых кудрях сына. Где-то там, на другом конце города они сейчас накрывали праздничный стол, а огонь в камине весело трещал, и булькал чайник с водой на плите... Ком горечи подкатил к горлу вместе со слезами, навернувшимися на глаза.

— Идите к ним и скажите, что нашли работу. И бросили играть в покер.

Снова непрошеный совет. Можно подумать, он не пытался! Но работники больше не были нужны заводу в прежнем количестве. Новехонькие современные машины штамповали детали гораздо быстрее, они не требовали зарплат, перерывов и отпусков. Куда уж Бобу до них. И да, остатки денег он продул в покер, но лишь в попытке приумножить свои накопления. Рискованно, но он старался во благо семьи! Лишь во благо, чего никак не могла понять Мод, в тот же вечер собравшая пожитки.

— На фабриках Брюхвальда всегда требуются рабочие руки. Если вас, конечно, не пугают оборотни и вампиры.

— Парень, тебе нечем заняться?!

— Как вы догадались? — Лицо Фэя озарила улыбка, и Боб сморщился в отвращении. Он отвернулся и даже сдвинулся чуть дальше по карнизу, только бы больше не слышать нравоучений.

— Нытик, — вдруг произнес Кристиан. Его почти заглушил ветер, но обидные слова в свой адрес Боб мог расслышать даже из соседнего квартала, будучи в коме.

— Что? — переспросил он, грубо вырванный из собственных печальных дум.

— Баба, — более понятно выразился Фэй, отчего Боб побагровел.

— Это я-то баба?! — У него даже перехватило дыхание. — Тащивший семью на своих плечах! Баба?

— Да что уж там, — недоверчиво протянул Фэй и издал гаденький смешок. — Готов поспорить, ты ни одного мужского поступка в жизни не сделал. Только и способен нюни распускать. Прыгай, я тебе разрешаю, тряпка.

— Что?! — Боб двинулся к окну, бочком, словно рассерженный краб. — Дай до тебя добраться, сопля! Я тебе покажу, кто здесь не мужик! Да я всем мужикам мужик!

Конечно, когда он очутился в комнате, наглеца и след простыл. Но кровь так бурлила, злость приливной волной наполнила нутро так, что несостоявшийся самоубийца едва не взлетал от зарядившей его энергии.

На следующее утро Боб, потерявший место на заводе рабочий, неудачливый отец и не более удачливый игрок в покер, заявился в дом бывшей жены. Семью он, конечно, сразу не вернул, но обрел то, что гадалки дальнего юга называли «озарением» и «внутренней силой», а жители Петрополиса — яйцами, пришитыми к нужному месту. Он навсегда передумал бросаться откуда бы то ни было, но еще некоторое время искал среди лиц прохожих того наглого мальчишку. Чтобы как следует разъяснить ему свою позицию по отношению к колдунам из Брюхвальда.

 

 

 

Глава Отдела Воздействия всегда ратовал за любые новые изобретения, особенно за те, что делали жизнь легче. Взять хотя бы самодвижущийся экипаж. Чего стоила одна возможность избавиться от вечно гадящих и медленных лошадей — а какая экономия магии! Новые лампы, заменившие свечи, позволили ему лишний раз остаться допоздна на работе. И телефон. Господин Монтегю лично хлопотал о проведении телефонной линии к себе в кабинет. Бесспорно, аппарат был неказистым и шумным, но значительно сокращал беготню по кабинетам и количество исписанной бумаги. Вопросы стало быстрее и удобнее решать с безликим, пищащим из-за сотни миль голосом, чем тратить драгоценное время на переписку.

Но сегодня Монтегю отчаянно желал обрезать телефонный шнур.

— Господин Меззанин? — осторожно поинтересовался он у раковины микрофона, хотя прекрасно знал, кто находился на другом конце. Его дрожащий палец выстукивал нервную мелодию по краю блюдца.

— То была подопечная госпожи Бенеш... Да, пострадали собаки. Все верно, только собаки.

Он ухватил из вазы печенье и в мгновение смолол его в муку, смяв в кулаке.

— Анри Листен не сдержался, но больше такого не повторится. Мы обязательно проследим за этим. Раньше он выполнял работу безукоризненно, и я думаю... — Его голос осекся, щеки заалели, а взгляд устремился в пустоту. — Да, он и Кристиан Фэй. Всецело вас поддерживаю, но они — единственные люди, в благонадежности которых я уверен. Они под моим контролем, можете не сомневаться...

Следующие пять минут разговора были самыми долгими в жизни директора. Он лишь мычал и кивал (можно подумать, его кто-то видел), оцепенело глядя перед собой.

— Ваша помощь? — наконец успел вставить он. — Мы не можем беспокоить Отдел Управления по таким пу... — Голос из трубки недовольно мяукнул. — Нет, что вы, я не хотел сказать «пустякам», происходящее никак не может считаться пустяком, я знаю!.. Да. Да, конечно. Конечно, мы справимся! Уверяю вас, беспокоиться не о чем. Утечка жидкой магии будет обнаружена. Если таковая имеется, мы обязательно, всенепременно...

Соленый пот уже заливал его глаза. Господин Меззанин умел заставить собеседника взмокнуть.

— Мы отыщем преступника в ближайшее время! — оптимистично пообещал Монтегю и повесил трубку на рычаг. Затем, на всякий случай, снял ее и положил рядом с аппаратом, поглядывая на телефон, словно на ядовитую змею.

Он развернул кресло к окну. На обычно ясное небо наползли серые лохмотья туч, и из распахнутого окна потянуло холодом. Господин Меззанин никогда не скупился на предупреждения и угрозы.

* * *

Секретарь директора Отдела Воздействия, господин Шорох казался строгим, сдержанным и порой устрашающим типом. Некоторые сотрудники считали его занудой, в особенности когда он цеплялся по мелочам к отчетам и делал выговоры ленивым коллегам. В целом, господин Шорох походил на серую канцелярскую крысу, увлеченную лишь своей работой.

Так все обстояло и на самом деле. Семьи у секретаря не было, то же касалось и хобби. Лишь холодная квартира со стерильно-белыми стенами, в которых его никто не ждал и куда он приходил лишь для короткого сна между двумя днями работы.

Господин Шорох был обычным занудой с одним «но». Его беспокоил розовый бегемот.

Первый раз Шорох увидел его в период курса успокоительных, после приема очередной таблетки. Облаченный в любимую мягкую пижаму, он готовился ко сну и уже погасил лампу, как за окном что-то мелькнуло.

Шорох натянул колпак и забрался под одеяло. То могла быть птица, ветка дерева или еще какой мусор, подгоняемый порывами ветра. Ветер и правда свистел за стенами дома слишком громко, навевая мысли о скором дожде.

Нечто за окном появилось снова, лишь на мгновение, розовея и пульсируя неясным светом.

Шорох недоуменно моргнул. Затем все же выбрался из теплой кровати и подошел к стеклу. Как он и ожидал, улица и воздух над ней пустовали.

Розовый бегемот вылетел внезапно. Он восседал на длинной метле, древко которой, казалось, вот-вот переломится под весом туши. Шорох прижал нос к стеклу, широко раскрытыми глазами следя за неторопливым полетом зверюги. Та распахнула пасть — словно в приступе веселья, — обнажив лиловый зев, который обрамляли крупные тупые зубы, и в приоткрытую форточку просочилось сдавленное хихиканье.

Подплыв ближе, бегемот хитро скосил глазки на замершего за стеклом зрителя. Затем поднял короткую лапу вверх и оглушительно чихнул.

В спальню тотчас ворвалось искрящееся облако розовых частиц, и все кругом заволок не менее розовый туман. В нем-то господин Шорох и потерял сознание, обрушившись так звонко, словно на пол упал не взрослый мужчина, а мешок с костями.

— Я видел нечто странное, — сообщил он на следующем приеме у врача.

Темная, обитая дубовыми панелями комната погрузилась в тишину. Лишь часы на каминной полке продолжали настойчиво отсчитывать секунды до окончания сеанса.

Доктор Блюм, известный специалист в области психиатрии, по совместительству был заядлым путешественником и охотником, и весь его вычурный кабинет буквально кричал об этом. Стены украшали головы диких животных с раскрытыми пастями, отполированные ружья, топоры и клинки бесчисленных форм и размеров. Резные стол и бюро утопали в гротескных фигурках аборигенов, где-то между ними покоились мягкий диван и кресла, в углу за огромным стеклом шкафа снова виднелись ружья. Зайди в кабинет действительно неуравновешенный человек, доктор Блюм определенно оказался бы застрелен из собственного же экспоната.

Но его, похоже, это мало заботило.

— И что же вы видели? — промурлыкал он, не отрываясь от записей. Господин Шорох обвел взглядом скалившиеся на него головы животных, затем выдавил:

— Я точно не знаю... Кажется, то был бегемот.

— Бегемот? — Услыхав что-то новенькое, доктор на мгновение поднял голову.

— Да. Розовый бегемот на метле, — разоткровенничался Шорох. — Он пролетал по улице за моим окном.

— И что вы сделали, увидев его? — И без того узкие под нависшими веками, глаза Блюма пытливо сощурились за линзами очков.

— Не помню, — честно ответил Шорох. — Но очнулся я уже утром, на полу кухни.

— Понятно.

Шорох затаил дыхание в ожидании вердикта. Даже мышцы шеи заныли от напряжения. Но доктор Блюм продолжал неторопливо изучать собственные же записи.

— Бессонница, галлюцинации и сомнабулизм... Ммм... Вы знаете, в вашем возрасте вполне возможно проявление подобных симптомов, — наконец выдал он.

— В моем возрасте? — растерянно пробормотал господин Шорох.

Блюм одарил его ласковой, снисходительной улыбкой.

— Да, в вашем. По достижении среднего возраста мужчины часто страдают от потери самоидентификации. Старые цели уходят, не оставляя ничего взамен. Из-за возникшей пустоты внутреннего мира и жизненной дезориентации начинаются депрессии, головные боли, подавленные состояния, ослабление организма. Думаю, корень вашей проблемы лежит как раз в этом. Бегемот на метле олицетворяет ваш страх перед потерей эректильной функции. Понимаете, да? Бегемот — как воплощение животной силы, а метла — символ мужского достоинства. — Сделав еще пару пометок, он неожиданно сменил тему. — У вас есть дощечка из слоновой кости?

— Нет, — еще более растерянно и тихо ответил Шорох. Да и откуда у него мог взяться подобный предмет?

— Замечательная вещь, — заверил его Блюм и погладил свой густой роскошный ус. Его серьезный вид не оставлял сомнений — дощечка из слоновой кости и вправду была весьма полезна. — Незаменимы при артрите, геморрое, мигренях и ваших проблемах. Обязательно заведите одну. Ее необходимо прикладывать к вискам три раза в день, дважды с каждой стороны.

Перо его ручки заскребло по бумаге со звуком, от которого зубы господина Шороха заныли.

— «Дважды... с... каждой... стороны», — повторил Блюм, записал свои рекомендации, оторвал листок от блокнота и вручил его пациенту, не дожидаясь, пока чернила высохнут. — Также старайтесь поменьше бывать под открытым лунным светом и не забывайте полоскать рот отваром брюхолоха, как мы с вами договаривались. — Он укоризненно взглянул на Шороха над сползшими на край носа очками. — Только не говорите, что забыли об этой крайне важной части нашего лечения!

— Нет, конечно нет... — пробормотал Шорох. По правде говоря, он забыл о чертовом брюхолохе еще неделю назад, сразу же, как за ним закрылась дверь кабинета. У него и без того имелась масса дел на работе, где он никак не мог разгуливать по коридорам, беспрестанно полоща рот травяным отваром.

Но Шорох все же сложил листок и положил его в карман пиджака. Раскланявшись, он с некоторым смущением покинул кабинет, вновь и вновь оценивая возможности собственных функций. Лично он считал, что бегемот был последним животным, которое могло ассоциироваться с сексом.

* * *

Каждое утро пунктуальный, как часы, господин Шорох разбирал письма.

Писали в Отдел на удивление много, несмотря на то, что он тщательно скрывал свое существование. «Шила в мешке не утаишь», как любил говаривать господин Монтегю. Каждый день на тысячи адресов, разбросанных по многочисленным уголкам мира, приходили письма от ищущих помощи клиентов. Большие и маленькие, исписанные кривыми каракулями и странными иероглифами, конверты собирались в аккуратную стопку на столе секретаря Шороха. Быстрыми отточенными движениями секретарь распечатывал их и отсеивал откровенный бред, имеющий отношение скорее к медицине, чем к Обществу. Складывал отдельной стопкой желтые письма от Отдела Управления, который регулярно присылал тщательные оценки необходимости вмешательства в жизнь того или иного существа. Затем снова собирал конверты в стопку и разносил по кабинетам.

Высшее руководство предпочитало звонить директору лично, на нелепый, похожий на подсвечник телефон с круглой трубкой и похожим на раковину микрофоном, который приходилось подносить ко рту и орать в него так, что Шорох из своего застенка слышал каждую деталь разговора.

Но изредка письма от правления все же приходили. Их можно было узнать по конвертам из красной бумаги, на которых не стояло ни марок, ни гербов. Лишь надпись с аккуратными, нечеловечески одинаковыми буквами: «Господину директору, лично». Туда Шорох их и отправлял, не распечатывая и не испытывая ни малейшего желания это сделать. Излишнее любопытство не входило в его рабочие обязанности.

Однако в то утро его мысли путались и расползались в разные стороны.

Он вновь попытался сфокусироваться на высившейся перед ним стопке и запустил нож в конверт на самом верху. Внутри оказалось фото миловидной, но слишком уж бледной девушки с копной вьющихся пепельных волос, небрежно заколотых на затылке. Ее личико с острым подбородком источало уверенность, взгляд был жестким, как корсет, стягивавший ее хрупкий торс. Выудив плотную картонку из конверта, Шорох перевернул фотографию. «Диа Франческа Федерика Джульетта дель Боско» — гласила подпись, выведенная аккуратными одинаковыми буквами.

В голову господина Шороха медленно вползло сомнение, но заторможенный усталостью после бессонной ночи мозг отказывался работать. Секретарь опустил голову и измученно уставился на лежавшее на столе письмо.

Распечатанный конверт был красного цвета.

— О господи!.. — в ужасе воскликнул он и тотчас настороженно огляделся: не слышал ли кто его крик? Но нет, цветастый коридор оставался пуст в обоих концах. На счастье Шороха, среди работников Отдела находилось мало любителей бродить по административному этажу.

Пальцы Шороха засновали меж аккуратных стопок в поисках клея. Сунув фотографию обратно в багрово-красный конверт, он наскоро залил его липкой жижей и аккуратно убрал лишнее, каплями выступившее из-под кромки.

Когда неприкосновенный конверт очутился в предназначенной ему стопке, секретарь почувствовал себя намного легче. Разобрав почту, он отнес письма в кабинет директора, уселся и принялся ждать. Он даже принялся напевать себе под нос, чего с ним обычно не случалось. Всему виной недосып, решил секретарь и простил себе эту маленькую слабость. Но занудный тоненький голосок в его голове был совсем иного мнения.

Господин Шорох видел розового бегемота. И это говорило лишь об одном.