Вересковая пустошь (гет)

Человек шёл по пурпурному полю, сминая непокорный вереск. Его мантия цвета воронового крыла развевалась на ветру, в широких плечах чувствовалась мощь. Вдруг он обернулся — обезображенное ожогами бледное лицо ничего не выражало. Щель безгубого рта открылась, оттуда вылилась вязкая чёрная струйка, стала разрастаться, пока не покрыла глянцевой аспидной маской всё лицо. Потом вдруг безобразной кляксой стекла вниз, забрызгав нежные цветы под ногами. Человек отвернулся и побрёл дальше. «Ищи, где прокололся, ищи!»

Гарри проснулся в своём кабинете. Дурацкий сон! Наспех трансфигурированное в кровать кресло негостеприимно выпирало под головой, из-за этого сильно затекла шея. Взгляд упёрся в шкатулку Хатчинса, бессмысленно уставившуюся вверх драконьим глазом.

Гарри ведь не почудилось. То, что вырвалось вчера из глубины этой непрезентабельной вещицы, может здорово испортить кое-кому жизнь. Надо бы поподробнее узнать про неё.

Он стряхнул с себя остатки дремоты, бодро поднялся и, припрятав шкатулку, отправился в министерский архив.

Перерыв множество документов, он нашёл копию завещания Хатчинса, согласно которому, если маг умрёт насильственной смертью, всё его имущество должно перейти в Гринготтс. Галифакский рубака имел скверный характер, перессорился со всеми родственниками и жил в маггловском городке. Семьи у него не было, и, вероятно, такое странное решение было призвано наказать его нынешних родственников. В тексте завещания был перечень ценностей, под номером пять значилась шкатулка с глазом дракона на крышке. Артефакт назывался «Око памяти», работы самого Ауремануса. На самом деле этого гоблина звали Долгоух, а звучное прозвище он получил благодаря умению создавать поистине великолепные артефакты на заказ и в единственном экземпляре. Однако про него уже много лет никто не слышал. Возможно, мастер давно умер. Тем не менее, стоит попытаться его найти.

Гарри отправился в Гринготтс.

Администратор банка — сморщенный лысоватый гоблин внимательно выслушал Гарри и вдруг заявил:

— Мистер Поттер, гоблинское сообщество весьма ценит взаимоотношения, сложившиеся между авроратом и банком на сегодняшний день. И мне бы очень хотелось от лица наших старейшин и от себя лично выразить надежду, что в дальнейшем эти взаимоотношения останутся прежними.

— Я думаю, мы все в этом заинтересованы, — удивлённо ответил Гарри. — Так что насчёт Ауремануса?

— Он примет вас.

— Когда?

— Когда у вас будет время.

— Значит, сейчас?

— Как угодно. Следуйте за мной.

Они прошли в святая святых банка — глубинные чертоги — и остановились перед огромной, наглухо закрытой дверью, украшенной рунами.

— Вашу палочку, мистер Поттер, — потребовал гоблин.

— Зачем?

— Таковы правила. Никто из волшебников не входит в город гоблинов с оружием.

— Хорошо, — Гарри отдал ему палочку.

Гоблин бросил её в урну перед дверью и уже более уверенно произнёс:

— Ничего не трогайте, ни с кем не заговаривайте без разрешения, — и прислонил ладонь к двери.

Та медленно распахнулась, впустив во тьму подземелья желтоватый свет. Они пошагали по каменной улочке, по краям которой ютились мраморные домики. Вдали возвышался дворец, не похожий ни на одно сооружение, виденное Гарри раньше. Начать с того, что он был золотым. По мере приближения можно было обнаружить, что каждая его стена, каждый изгиб выточен столь искусно, что перед ним меркли самые великолепные шедевры архитектуры.

Гоблин завёл Гарри в скромный с виду домик, построенный, тем не менее, с большим вкусом. Интерьер оказался настолько шикарным, что Гарри, раскрыв рот, наблюдал за игрой свечного пламени в изумительных перспективах зеркал. Свет множился от хрустальных безделушек, переливался всем спектром и матово отражался в гладко вытесанных мраморных стенах.

— Впечатлены? — раздался скрипучий старческий голос.

Гарри обернулся и увидел гоблина, настолько дряхлого, что было удивительно, как он ещё дышит. Однако старик, довольно ловко управляясь с инвалидной коляской, проехал вглубь комнаты и хитро уставился на Гарри.

— Мистер Ауреманус?

— Долгоух я, — махнул сморщенной цыплячьей ручкой гоблин. — Оставим громкие титулы. Что вам нужно?

— Я пришёл спросить про артефакт, который был сделан вами лет этак… много назад. «Око памяти». Такая шкатулка с драконьим…

— Не трудитесь, господин маг. Я помню каждую вещицу, которую создал. «Око памяти» купил у меня некий Хатчинс. Я тогда неплохо заработал, — старик засмеялся, словно забулькал утробным кашлем.

— Расскажите мне о ней, — попросил Гарри, дождавшись, когда старик успокоится.

— Я не люблю волшебников. Но меня попросили отнестись к вам с участием. Что вас интересует?

— Чёрный дым и видения после него.

— А, это очень забавная особенность. «Око памяти» при определённом воздействии запечатлевает всё, что происходит вокруг. А посмотреть, что оно в себе сохранило, очень просто — достаточно сильно нажать на глаз.

— Эти видения… можно наблюдать дважды?

— Сколько угодно.

— А много ли их сохраняется внутри шкатулки?

— Насколько я знаю, Хатчинс купил эту вещицу с одной целью — увековечить в ней момент своей гибели.

— Зачем? — недоумённо спросил Гарри.

Старик снова забулькал своим странным смехом. Гарри терпеливо подождал.

— Однажды я обмолвился при Хатчинсе, что гоблинские пророки — самые точные в мире. Он не согласился, стал спорить. Тогда я предложил встретиться с одним из них. Хатчинс был не против. Ему предрекли страшную насильственную смерть от руки волшебника и каких-то жутких тварей. Хатчинс не поверил, даже оскорбил провидца. Тогда я и предложил ему купить эту шкатулку, чтобы получить подтверждение.

— И какой в этом смысл для самого Хатчинса? — не понял Гарри.

— Ну, вы же пришли сюда со своими вопросами. Стало быть, смысл есть. Могу лишь добавить, что наши ясновидцы, действительно, самые лучшие в мире. Вы ведь сами в этом убедились, не так ли?

— Да, — подтвердил Гарри. — Ваш предсказатель не соврал. Смерть Хатчинса действительно была ужасной.

— Может, вы тоже хотите получить пророчество? — вдруг предложил гоблин.

— Нет, благодарю. Пророчествами я сыт по горло.

* * *

Министерская столовая походит на иерархический кружок, центром которого является стол министра магии. Гарри со своей тарелкой примостился к стоявшему через ряд от министра столу старших авроров. Там уже доедал свой ланч Трастворт.

— Как продвигается расследование? — дружелюбно спросил старший аврор.

— Нормально, — ответил Гарри.

— Дженкинс действительно мог подложить эти улики?

Гарри даже перестал жевать.

— Ты знаешь, что свою должность он получил во времена Волдеморта?

— Нет. Я не знал этого, — удивился Гарри.

— Он опасный человек, Поттер. Так что, если нужна помощь — не стесняйся, проси. Помогу.

— Благодарю.

Трастворт покровительственно кивнул.

— У вас интересный говор, мистер Трастворт, — заметил Гарри. — Мелодичный.

— Йоркширский. Я родом из Лидса.

— Красивые места.

— Да. В детстве я жил в маггловской деревеньке, часто гулял по пустошам, дышал вересковым ароматом. Знаете, чем пахнет вереск?

— Да. Он пахнет кровью.

* * *

В течение всего дня Гарри вспоминал о Гермионе несколько раз, но прежней эйфории не ощущал — антидот сделал своё дело. Не давала покоя лишь мысль, как вести себя дальше. Он ведь едва не овладел женой друга на собственном рабочем столе. Если бы зельевар не прислал лекарство, эта ночь прошла бы совершенно иначе. Возможно, она стала бы самой чудесной в его жизни. Несмотря на облегчение, которое Гарри испытал после принятия антидота, его будоражило осознание того, что последние два дня он был по-настоящему счастлив и несчастлив одновременно. Столь сильных эмоций он никогда не испытывал. А Гермиона была такой восхитительно… понимающей.

Вечером Гарри аппарировал домой. С опаской открыл дверь, принюхался — ничего, ни единого намёка на отвращение. Квартира была пуста. На столе лежала записка:

«Гарри, я в Норе. Джинни».

Должно быть, она обиделась, раз настолько сухо оповестила о своём местонахождении. Но главное, что оповестила. Значит, ещё не всё потеряно.

На супружеской постели лежали крохотные ярко-голубые носочки с помпончиками. Наверное, будет мальчик. Это здорово. Гарри обнял подушку Джинни, вдохнул её аромат и тут же уснул.

* * *

«Сегодня суд!» — Гарри проснулся от этой мысли и вскочил с постели — шесть утра. Вообще-то, можно ещё часик поспать.

Через двадцать минут он был в министерстве.

В первую очередь он отправился в отдел надзора за аппарацией, чтобы посмотреть, где Грейноуз: ещё позавчера он наклеил на Грейноуза нить слежения. Однако карта не желала выдавать ему сведения. Гарри проторчал возле неё, наверное, полчаса, выискивая своего подозреваемого, но безрезультатно. Барыга бесследно исчез!

Гарри в панике кинулся искать Грейноуза по адресам. Но ни в «Вересковой пустоши», ни в доме у озера, ни даже в лондонской квартире, где тот проживал время от времени, его не оказалось. Меж тем часы упорно двигались к девяти, к часу суда.

Измученный дурными предчувствиями, Гарри вернулся в министерство, где его сразу вызвали к Шеклботу.

— Ты готов к заседанию, Гарри?

— Да, Кингсли.

— Слушай, общественность чрезвычайно заинтересована в освещении процесса Моорских псов, поэтому Визенгамот принял решение сделать суд открытым. Понимаешь, что это значит?

— Будет пресса?

— Будут все! Поэтому, если у тебя есть кот в мешке, я должен знать его полную подноготную, от усов до хвоста.

— У меня пропал подозреваемый.

— Что?!

— Грейноуз как сквозь землю провалился.

— Твою мать! — ругнулся Кингсли. — Процесс надо отменять.

— Нет. Нельзя.

— Ты что несёшь, Поттер?

— Я не дам отменить процесс, — твёрдо заявил Гарри. — Доверься мне, Кингсли. Ты же помнишь слова Дамблдора о том, что в меня надо верить?

— Всё равно решение принимает Визенгамот.

— Я понял, — кивнул Гарри и вышел.

Ужасно хотелось избавиться от застрявшего в горле сухого комка. Гарри наколдовал стакан, налил в него воды из фонтана, жадно выпил, набрал ещё.

Надо зайти к Дженкинсу. Поговорить в последний раз.

В кабинете старшего аврора вкусно пахло свежезаваренным кофе. Дженкинс холодно глянул на Гарри и усмехнулся.

— Кофеёк пьёшь? — спросил Гарри.

— Да, заряжаюсь перед волнующим зрелищем. Ты же удивишь нас сегодня, да, Поттер? — Дженкинс отхлебнул из чашки и с наслаждением выдохнул.

— Я принёс протоколы, — Гарри небрежно бросил ему на стол бумаги.

Один лист попал на чашку с кофе, и Гарри его отодвинул.

— Можешь оставить себе. У меня есть оригиналы.

— Хорошо.

— Ну так что, Поттер? Есть у тебя информация, которая сделает этот день величайшим в истории?

— Ничего такого, о чём ты не знаешь. За исключением нескольких деталей.

— Звучит угрожающе, — усмехнулся тот. — Расскажешь?

— Уже почти девять. Пора на заседание.

* * *

В зале суда никогда не было столь многолюдно. Здесь были, как сказал Кингсли, все: среди газетчиков громко жужжала Скиттер, Лавгуд витийствовал над молоденькими журналисточками, то и дело взрывались вспышки колдографов. Члены Визенгамота переговаривались вполголоса. Наконец, раздался гонг, призывающий к порядку. Заседание началось.

— Уважаемые члены Визенгамота, — начал председатель. — Нам только что стало известно, что главный обвиняемый не присутствует на суде. В связи с этим необходимо поставить вопрос о переносе заседания.

Зал возмущённо загудел.

Гарри вдруг встал и под всеобщими удивлёнными взглядами направился на арену.

— В чём дело, мистер Поттер? — недовольно спросил председатель.

— Согласно статье сто тридцать пятой процессуального уложения, судебное заседание может вестись in absentia, то есть в отсутствие подсудимого, — заявил он.

— Да, но в той же статье указано, что в случае его отсутствия, на суде должен быть представитель обвиняемого. А у нас его нет.

— Есть. Представителем Асмуса Грейноуза буду я.