На пороге (джен)

Следующий день ознаменовался сразу несколькими важными событиями.

Во-первых, мастер Ампар доложил о том, что починка великана Тилли-Вилли успешно завершилась. Команда механиков-Мигунов заменила последние заржавленные пружины в механизме гиганта — и вот уже возрождённый Тилли-Вилли, огласив окрестности воинственным кличем, горячо благодарит своих спасителей.

Железный Рыцарь прошёлся туда-сюда вдоль городских стен, чтобы проверить все ли сочленения работают исправно, и не теряя времени направился ко дворцу. Из разговоров мастеров он уже знал, что ему предстоит принять участие в великой битве.

Затем бойкая синица принесла вести из далёкого леса: звериная рать под началом Свирепого Льва выдвинулась в сторону Голубой страны, чтобы быть как можно ближе к месту предполагаемого сражения. Более того, царственный собрат Свирепого Льва — Лев Безумный — внезапно переменил своё недавнее решение и предпочёл примкнуть к освободительному походу со всем подвластным ему воинством. Возможно, яростный хищник просто захотел урвать свою долю славы в предстоящих баталиях, а может быть им двигали какие-то более благородные мотивы, кто знает...

Но самым потрясающим событием — и, без сомнения, самым долгожданным — стало возвращение из дальнего странствия трубочиста Гиллама. Дракониха Хейга, заложив крутой вираж, приземлилась на центральной площади Изумрудного города перед самым дворцом, и проворный Гиллам легко спрыгнул с её спины на зелёную брусчатку. Горожане, оказавшиеся в тот момент поблизости, приветствовали возвратившегося гонца ликованием — в воздух полетели шапки, раздались восторженные крики. В считанные секунды площадь переполнилась народом. Все, кто только мог передвигаться, спешили ко дворцу, чтобы скорей узнать, что же привёз с собою Гиллам — мир или войну.

Однако с первых же мгновений стало ясно, что полёт Гиллама прошёл не так благополучно, как всем бы хотелось: левое крыло драконихи Хейги было перебито и с него падали на землю багровые капли крови. Беседка, привязанная к драконьей спине, была полностью изломана и опалена дочерна — можно было подумать, что на неё наступил огненный слон.

— Что такое?! Что случилось? Неужели опять?! — раздавались отовсюду встревоженные голоса.

Железный Дровосек, наиболее крепкий из всех членов штаба, сумел пробиться сквозь толпу навстречу Гилламу.

— Что произошло? — обеспокоенно спросил он посланца.

Тут уже каждому стало видно, что и на самом Гилламе кольчуга разорвана, а рука выше локтя перевязана широким лоскутом тёмно-красной ткани.

— По нам стреляли, — спокойно ответил Гиллам. — Судя по картам — примерно в том же районе, где произошёл тот случай. Хоть мы и сделали порядочный крюк, чтобы обогнуть опасное место, но увы... всё напрасно...

— А что Нолан? И где Энни и Тим? — продолжали засыпать гонца вопросами горожане.

— Ох, Нолан! — трубочист горько рассмеялся. — Нолан бы и рад всё отменить, но ему мешает генерал Бюджет. Так он мне и сказал. А чего мне только стоило до него добраться! Я даже научился звонить в телефон! — в голосе Гиллама послышались хвастливые мальчишеские нотки.

— Значит войны не миновать? — печально спросил Дровосек, чувствуя как его сердце сжалось от безнадёжности.

— Значит будем драться! Только и всего! — задорно воскликнул Гиллам.

— А наши друзья? Милая Энни, храбрый Тим? Они не приехали?! — с замиранием сердца спросил Дровосек.

— Они... Они не смогли... — неохотно сказал Гиллам. — Но... — он повернулся к Хейге, которая в нетерпении била хвостом о землю. Дракониха ждала, что люди уделят и ей толику внимания.

— Что — «но»? — переспросил Дровосек.

— Да посторонитесь же! — прикрикнул Гиллам на облепивших его со всех сторон горожан. Те подались назад и Гиллам нырнул в порушенную беседку, закреплённую на спине Хейги. Не прошло и секунды, как он появился вновь, держа за руку маленькую девочку из Большого мира.

Та в недоумении протирала глаза — очевидно, только что проснулась. На вид ей было лет восемь или девять. И лицо её горожанам было хорошо знакомо: повесть «Разгром менвитского десанта» с искусными иллюстрациями, выполненными на основе документальных фотографий, разошлась в прошлом году колоссальным тиражом. Трудно было найти в Изумрудном городе жителя, который бы её не читал.

— Энни! — ахнула толпа.

— Элли?! — воскликнул Дровосек.

Одета девочка была совсем не так, как на рисунках: вместо ситцевого платья на ней были джинсы и яркая футболка, а на ногах спортивные кеды. Однако лицо — лицо было то же! Милое, детское, застенчивое, чуть удивлённое, с лукавой искоркой, затаившейся в глубине широко распахнутых голубых глаз.

— Здравствуйте, — обратилась девочка ко всем сразу, преодолевая робость. И протянула руку Дровосеку: — Меня и вправду зовут Элли! А вы, наверное, Железный Дровосек?

Её чистый звонкий голосок потонул в восторженном рёве толпы.

— Это внучка нашей Энни, — на все лады объяснял Гиллам, пытаясь удовлетворить любопытство напирающих горожан — каждому хотелось дотронуться хотя бы кончиком пальца до маленькой вестницы из Большого мира, словно без этого невозможно было поверить в её существование.

Гиллам решительно загородил девочку собой — ещё не хватало чтобы в порыве чувств жители города задавили растерявшегося от такой бурной встречи ребёнка.

Между тем, сквозь толпу протиснулся солдат Сул Менар. Ему не давал покоя один вопрос:

— Но как? Как, скажите, ей удалось уцелеть?! Ведь выстрел совершенно изломал беседку!

— Произошло чудо, — серьёзно ответил Гиллам. — Заряд и вправду пробил беседку насквозь, опалив стенки и разрубив опоры. Я находился ближе к голове драконихи, надо ведь было держать вожжи, и то меня зацепило! А Элли действительно была внутри — и, вы представляете?! Ни единой царапины!

— Чудо! — воскликнул Сул Менар.

— Чудо! — загудела толпа.

— Настоящее чудо! — согласно кивнул Дровосек.

— Значит она фея! — сделал вывод кто-то из горожан, и тут же эту простую мысль на все голоса подхватила разношёрстная толпа.

— Фея! Фея! Фея! — доносилось со всех сторон. — Да здравствует фея Элли!

Недолго думая, жители прозвали девочку Феей Радостной Надежды, и, осторожно взяв её на руки, понесли во дворец.

Бедная Элли совершенно смутилась от всех этих почестей, но спорить с горожанами не стала — ясно было, что ей не под силу перекричать толпу. Девочка пока ещё не совсем понимала, куда её несут, но страха не было в её сердце — она чувствовала, что находится в руках друзей.

А к усталому Гилламу, стоявшему посреди стремительно пустеющей площади, пробилась плачущая от счастья горничная Бими. Она бросилась к нему в объятия и принялась целовать так жарко, словно они не виделись тысячу лет.

— Ну что ты, что ты, глупышка, успокойся, — повторял смущённый Гиллам, с трудом уворачиваясь от её поцелуев. — Я здесь, я с тобой. Ничего страшного не случилось. Всё в порядке.

— Живой! — плакала Бими, обнимая его крепко-крепко. — Я тебя никому... никому больше не отдам... Этот мерзкий старик... Он ничего больше тебе не сделает... Пусть только сунется — я его убью!

— Да ты не понимаешь, — отвечал Гиллам, ласково гладя девушку по растрепавшимся волосам. — Если бы не он... Если бы я не слетал... Ведь я бы по-прежнему был никем — склочным завистливым выскочкой, вот кем я был. А теперь я настоящий! Можно сказать — герой! — и Гиллам рассмеялся, такой забавной показалась ему эта мысль.

— А мне всё равно! — понемногу успокаиваясь, бормотала Бими. — Герой, не герой... Главное, что ты жив!

— И если бы я не слетал, не решился, ты бы так и не узнала, как сильно ты меня любишь, — добавил Гиллам, вытирая ей слёзы.

— Люблю, — повторила Бими. И дракониха Хейга, так и не дождавшаяся людской благодарности, нежно лизнула девушке руку в знак понимания.