На пороге (джен)

«...Ме-сяц что-бы ос-во-до... ос-во-бо...», — король окончательно сбился и с раздражением смял документ.

— Ну-ка прочтите мне это вслух, почтенный Сул, — приказал он долговязому солдату, стоявшему навытяжку рядом с троном. — А то я что-то не разберу почерк.

Сул Менар взял из рук Страшилы скомканный лист, тщательно разгладил и с выражением прочёл:

«От имени верховного командования Соединённых Штатов я предоставляю Вам месяц, чтобы освободить занимаемые Вами территории. В противном случае они будут освобождены силой. Как Вы несомненно понимаете, всякое сопротивление бесполезно. Искренне Ваш, генерал Хэмфри Нолан».

— И чего он хочет? — недоумённо переспросил король.

Сул Менар пожал плечами:

— Очевидно, чтобы мы убрались отсюда, ваше величество. Этот самый Улетантум составлен достаточно чётко.

— Да это я всё понял, — озлился Страшила. — Я хотел сказать — чего мы будем делать?

— Хм, — Сул Менар задумался.

— Ну? — поторопил его король.

— Да вот, знаете ли, ваше величество... — Сул почесал подбородок на котором жалкой прядью топорщилась жиденькая бородка. — Я хоть и числюсь вашим верным и единственным солдатом, однако, боюсь, силы слишком неравны.

— Струсил, что ли? — хмыкнул Страшила.

— Не в этом дело, — солдат слегка смутился. — Просто, прежде чем переходить к сопротивлению, я бы рекомендовал вам обратиться к Правителю Мигунов Железному Дровосеку, благо он сейчас как раз гостит во дворце. Быть может, Дровосек сумеет дать вам более практический совет. Как-никак у него в таких делах большой опыт.

— Ага, и острый топор, — ухмыльнулся король. — Ладно, зови Дровосека. Но если он опять начнёт нудеть со своими нравоучениями...

Не дожидаясь окончания фразы, Сул поспешно вышел.

— Его величество король Волшебной страны Страшила Второй настоятельно просит вас пройти в Тронный Зал, — Сул поклонился Дровосеку.

— Ну что ж, раз просит, значит пройду, — добродушно отозвался Дровосек и, поправив шапочку-воронку, направился вслед за посланцем Страшилы.

Дровосек немного хромал. Видно мастер Ампар опять что-то напутал во время последнего ремонта — то ли чересчур сточил сустав, то ли слишком удлинил ногу. «Эх, молодёжь, молодёжь, — вздохнул Дровосек. — Всё бы им халтурить, скорей да скорей. Вот был бы жив Лестар...»

Со стороны Танцевальной Залы доносилась громкая музыка — должно быть юные отпрыски придворных развлекались на дискотеке. Дровосек ускорил шаг и, спустя минуту, уже входил в покои Страшилы.

— Приветствую вас, дорогой дядя, — Страшила привстал с трона и помахал Дровосеку рукой. — Нам тут бумажку одну прислали, да вы наверно уже знаете?

— Честно говоря, я пока не в курсе, — скромно ответил Дровосек.

— Да вот пишут значит... э... — Страшила повертел документ в руках, силясь понять, где верх, а где низ. — Короче загорский какой-то генерал взялся мне грозить. Это мне-то, королю Волшебного царства!

Дровосек поморщился:

— Дались вам эти звонкие титулы, дорогой Страшила. «Король», «царство»... Вот ваш отец, например, мир его праху, звался просто правителем, и всей этой монаршей бутафории очень не любил. — Дровосек кивнул на золотую узорчатую корону, украшавшую чело соломенного короля.

Пришла очередь поморщиться Страшиле:

— Ерунда всё это, — отмахнулся он. — Да, я знаю, папа был републисканцем. Но это сейчас неважно. Вы лучше послушайте, что пишет генерал. Сул, прочти! — последние слова относились к солдату, занявшему привычное место у трона.

Придворный выполнил приказ, зачитав в том числе и первую страницу. Дровосек молча выслушал послание.

— Так чего посоветуете, дорогой дядя? — поторопил его с ответом Страшила. — Этот гад грозится нас всех стереть с лица земли, если мы не уберёмся отсюда ко всем чертям. Ему, видишь ли, понадобился новый полигон, будет испытывать ядрёное оружие, пропади оно через колено!

— Перестали бы вы сквернословить, хотя бы, — отозвался Дровосек. — Руганью дела не решить.

— Смотри, смотри, сейчас опять про папу вспомнит, — шепнул Страшила на ухо Сулу Менару.

Но Дровосек не стал предаваться воспоминаниям:

— Надо созвать военный совет, — веско сказал он.

— Дык для этого мы вас и пригласили, — буркнул Страшила. — У вас, помнится, большой военный опыт. Вы победили злого Урфина и великаншу Оранху, а потом ещё планетянам вломили по первое число.

— Ну, по правде говоря, это не моя личная заслуга, — честно ответил Дровосек. — Мы тогда действовали сообща, всем миром, и огромную роль в наших победах сыграла мудрость вашего отца, самоотверженность наших верных друзей из-за гор, помощь Карфакса и...

— Нечего, нечего, не отмазывайтесь, — прервал Дровосека король. — У нас тут все ваши подвиги записаны, так что увиливать некуда, — он похлопал соломенной рукой по толстенной книге, лежавшей на столике рядом с троном. В воздух поднялось облако пыли — книгу давным-давно никто не открывал.

— Да я и не думаю увиливать, — искренне удивился Дровосек, но Страшила опять не дал ему договорить:

— И нечего намекать на папин ум! Ну был он гений! Ну да! А я что, хуже? Если мне не выпала встреча с Гудвином? Я что, виноват?!

Казалось, Страшила вот-вот расплачется от обиды. Впрочем, этого можно было не опасаться, ведь солома не умеет плакать.

Добросердечному Дровосеку стало жаль непутёвого короля:

— Послушайте, дорогой Страшила, — мягко начал он. — Я и не думал вас обижать. Но поймите, дело ведь не в Гудвине. Главное, что ваш папа сам по себе стремился к знаниям. Это была его мечта. Он использовал любую возможность, чтобы чему-то научиться, усердно занимался, освоил грамоту, читал книги. А вы? Вот скажите, давно ли вы последний раз открывали словарь?

— Да ну к лешему все эти словари, — пробурчал Страшила, несколько успокоившись. — Книжной мудростью сыт не будешь. И потом, знали бы вы, дорогой дядя, насколько всё это скучно! «Абажуры», «абрикосы», «авмабили» — тьфу!

— «Автомобили», — машинально поправил его Дровосек и тяжело вздохнул. Видно было, что советами тут не поможешь.

— Не, ну правда, ведь фигня всё это, — убеждённо заявил Страшила. — Я предпочитаю традиционные народные методы. Мне вот Бими каждую неделю делает иглоукалывание — специально для остроты ума. Уже все штаны исколола.

— Ладно, — махнул рукой Дровосек. — Давайте будем решать, как быть с ультиматумом генерала Нолана. Насколько я понимаю, наша армия не сможет отразить нападение.

— Увы, — подтвердил Сул Менар, потупив взор. — Маршировать на параде я умею, а вот сражаться, стрелять и всё такое — этому меня никто не учил. Слишком рано вышел на пенсию Дин Гиор.

— Да не в этом дело, — с досадой сказал Дровосек. — Мне кажется, вы не сознаёте весь масштаб угрозы. Даже если бы вы успели перенять все навыки достопочтенного Дина Гиора, вы не смогли бы в одиночку одолеть загорские войска. Боюсь, генерал Нолан двинет против нас десятки тысяч солдат, и более того, передовую технику, о которой мы с вами даже не слыхали. За последние полвека в Большом мире могло появиться такое оружие, что перед ним бессильны будут все наши сабли и дубинки.

Страшила и Сул Менар нахмурились. Они только сейчас стали понимать всю серьёзность положения.

— Правда, в Фиолетовой стране сохранились чертежи пушки, которой в своё время пользовался мой бедный друг Лестар, — продолжал Дровосек. — Если мастера Мигуны вспомнят былую сноровку, быть может им удастся воссоздать старинное орудие, или даже два. Когда-то ведь Мигуны славились на всю страну как искусные оружейники. Но, честно говоря, я сомневаюсь, что даже с десятком пушек мы сможем победить войско генерала Нолана.

— Извините, дорогой дядя, но по-моему вы просто пессимист, — откровенно заявил Страшила. В нём начал просыпаться воинственный дух, унаследованный от знаменитого предка. — Народы Волшебной страны будут героически драться за свою свободу и своего монарха! И никакой генерал Нолан, будь у него даже сотня пушек, не сможет изгнать нас с родной земли!

— Я стараюсь рассуждать логически, — ответил Дровосек. — Свобода это прекрасно, однако чем мы сможем её защитить? Давайте подумаем вместе. После войны с менвитами у нас на складах должны были остаться ружья, привезённые в ту пору Фредом Каннингом. Они, конечно, устарели, но всё же это лучше чем ничего. Отдайте приказ разыскать их, почистить и привести в боеспособное состояние.

— Сделаем! — бодро воскликнул Страшила.

— Затем надо вызвать со всех концов Волшебной страны дуболомов Урфина Джюса. Они станут опорным отрядом нашей армии.

— Без проблем! — кивнул король. — Сейчас же отдам приказ.

— Кроме того, нам потребуется полководец, разбирающийся в стратегии и тактике.

— Ха! — Страшила гордо выпятил грудь. — Я сам возглавлю войска! И когда мы победим коварного Нолана, это станет лучшим доказательством, что я достойный сын своего отца.

— Извините, дорогой Страшила, — Дровосек скептически покачал головой. — Я верю, что ваша смелость и готовность к самопожертвованию заслужили бы высшую похвалу вашего папы. В этом вы ничем ему не уступаете, и ни у кого на сей счёт нет даже и тени сомнения. Однако для успеха нашего дела нам требуется опытный военачальник, которому приходилось в своей жизни вести реальные сражения. Иначе вы потеряете всё — страну, свободу, жизнь и даже любезную вашему сердцу корону. Так что давайте все прочие доказательства отложим на потом.

— Но ведь такого шанса мне может больше не представиться! — обиженно буркнул король.

— Если мы проиграем войну, это не увеличит ваших шансов, — заметил Дровосек. — Будьте благоразумны. Сейчас нам требуется стратег.

— Да где ж такого взять?! — хмыкнул монарх. — Волшебная страна уже пятьдесят лет ни с кем не воевала. Молодые поколения выросли в мире и согласии. Мои нынешние подданные понятия не имеют о том, что такое война. Разве только вы сами возьмётесь возглавить армию?

— Я встану во главе ополчения Мигунов, — сказал Дровосек. — И буду бороться не жалея сил. Но для общего командования войсками моих талантов недостаточно. Планировать боевые операции в масштабах всей страны — для этого требуется настоящее искусство. Тут нужны хорошие мозги, а я-то, как вы, должно быть, знаете, в своё время предпочёл доброе сердце. Поэтому мой вам совет — призвать на подмогу Дина Гиора.

— Да он же развалится на ходу! — воскликнул Страшила. — Лет десять назад у Гиора едва достало сил выползти во дворец на очередное награждение. Я ему тогда прикрутил какую-то медаль — кажется, в честь 50-летия разгрома деревянной армии. Или то было за сражение с Марранами? А, неважно. Просто, боюсь, сейчас он вообще уже не стоит на ногах.

— Зато у него есть реальные военные навыки. Он когда-то проштудировал все древние летописи эпохи королей, и дело своё знает лучше любого из нас. А чтобы применить свои знания на практике ему не потребуется мотаться по стране. Организуем штаб во дворце, а приказы пусть разносят курьеры и птицы.

Страшила недовольно передёрнул плечами и бросил взгляд на Сула Менара. Тот согласно кивнул — молодому солдату интересно было взглянуть на своего легендарного предшественника.

— Ну что же, — сказал король, поднявшись во весь рост. — Пригласите ко мне Дина Гиора. Если он не в состоянии прийти сам — доставьте его в паланкине, оказывая ему все положенные по рангу знаки внимания и соблюдая все возможные предосторожности. Я не хочу чтобы старикан откинул коньки, прежде чем начнётся эта чёртова заваруха.

Четверо слуг аккуратно приподняли инвалидную коляску на верхнюю ступеньку лестницы и вкатили её во дворец. Тщедушный лысый старичок сидел в коляске, прикрытый клетчатым пледом, и клевал носом. В руках он держал металлическую каску — символ былого высокого положения при дворе. Из кармана ветхого камзола торчал краешек фельдмаршальского жезла, который для порядка сунули туда слуги, выполняя приказ Страшилы Второго.

Коляска проехала по коридорам дворца мимо разодетых придворных, шушукавшихся по углам.

— Смотрите, смотрите! — доносился до слуг шёпот со всех сторон. — Это же Дин Гиор! Дина Гиора везут!

— Да что вы?

— Нет, в самом деле! Живой Дин Гиор!

— Видать и впрямь что-то серьёзное готовится!

— Да нет, ему просто вручат очередной орден, только и всего.

— Ага, за блистательное почивание на лаврах!

— Нет-нет, за победу над свиньёй! Вы помните, в прошлом году к нему в дом забрела дикая свинья, а Дин Гиор не растерялся и кааак даст ей по башке своим жезлом!

— Да уж, наш фельдмаршал был малый не промах.

— Говорят у него когда-то была вооооот такая бородища!

— Не может быть!

— А мне говорили, он давно уже в маразме...

Дин Гиор дремал. На повороте в очередной коридор коляска запнулась о порожек и каска выпала у фельдмаршала из рук, со звоном покатившись по мраморному полу. Старый солдат пришёл в себя и близоруко огляделся по сторонам.

Прямо напротив него, у резного окошка, горничная Бими целовалась со своим молодым человеком, энергично прижимая его к стене. Присмотревшись, Дин Гиор признал в нём дворцового трубочиста Гиллама.

— Вы бы лучше, ребята, обнимались в другом месте, — прошамкал Дин Гиор. — Сажей ведь всю стену измазали. Непорядок!

— А катись-ка ты, старый! — огрызнулась Бими.

— Вот-вот, — поддакнул трубочист Гиллам, недовольный тем, что его подругу отвлекли от столь увлекательного занятия. — Суётся тут всякая рухлядь не в своё дело!

— Эх, сударь, — Дин Гиор тяжело вздохнул. — Вот доживёте вы до моих лет, тогда припомните...

— Очень нам надо доживать до таких лет, — Гиллам сверкнул глазами. — Чтобы меня четверо молодцов на себе таскали, как ряженую обезьяну, за заслуги столетней давности! Настоящий солдат должен погибнуть в бою! И желательно не позже чем к тридцати годам. А не превращаться в посмешище для всего города.

Тут слуги, вёзшие Дина Гиора, вмешались, и Гиллам с Бими поспешили исчезнуть во избежание лишних неприятностей.

Скорбно качая головой, Дин Гиор въехал в Тронный Зал.

— Ну и что вы на это скажете, почтенный Дин Гиор? — Страшила не скрывал своего нетерпения.

Сул Менар и Железный Дровосек во все глаза смотрели на сморщенного старичка в инвалидном кресле. Но если во взоре Дровосека читалась надежда, то Сул Менар глядел на престарелого фельдмаршала с явным разочарованием. Он не ожидал, что прославленный Дин Гиор окажется такой немощной развалиной.

— Как к вам попал этот документ? — вопросом на вопрос ответил Дин Гиор.

Король развёл руками:

— Привёз, понимаете, гонец от генерала Нолана. Опустился на летающей машине посреди центральной площади и потребовал у меня аундиенции. Назвался Джеффом Тобби. Здоровенный такой детина. Говорят, за горами они все такие.

— А переговоры вы ему предлагали?

— Ещё как предлагали, — вздохнул король. — И переговоры, и подкуп — всё испробовали. Но он заявил, что никакие уступки невозможны. Дескать, Волшебная страна занимает место, которое принадлежит какому-то там штату Соединённой Америки.

— Миссури, — подсказал Сул Менар.

— Вот-вот, — продолжил Страшила. — В общем какая-то мутотень. И их правительство решило разместить здесь испытательный пылегон.

— Прямо здесь, у нас? — удивился Дин Гиор.

— Угу, — подтвердил Страшила. — Я естественно предложил им гонять пыль где-нибудь в другом месте. Но этот самый Джефф был непреклонен. Даже мешок изумрудов его не соблазнил, — король недоумённо пожал плечами. — Наглец рассмеялся мне в лицо, словно они с генералом уже тут полные хозяева. И заявил, что Нолан не потерпит никаких возражений. Так что, почтенный господин фельдмаршал, нам дан срок длиною в месяц, чтобы покинуть эти места. Естественно, на такое унижение наш народ не пойдёт. Мы будем драться! И нам нужна ваша помощь, ваш бесценный боевой опыт. Вы готовы нам помочь?

— Увы, — Дин Гиор печально покачал головой. — Мой боевой опыт подсказывает мне, что война станет гибельной для Волшебной страны. Вы же читали ультиматум. Там говорится про ядерное и ракетное оружие. Вы представляете себе, что это такое, ваше величество?

— Разумеется, — надменно отозвался король. Он не терпел, когда кто-либо ставил под сомнение его умственные способности. — Я видел ядра на картинках в летописях гномов. Круглые такие, ими стреляют из пушки. А ракетками у нас во дворце ребятишки играют в теннис. Конечно, если такой ракеткой долбануть по голове, может быть больно. Да и за горами, наверное, ракетки выпускают большего размера, там же все великаны. Но мне кажется, это не такое уж страшное оружие.

— Ничего-то вы не понимаете, — вздохнул Дин Гиор, забыв обо всех правилах этикета. Сейчас он говорил со Страшилой не как подданный со своим монархом, а как старый дедушка с несмышлёным внуком. — Ракетное оружие это не ракетки. Это космические корабли, наподобие того, на котором когда-то прилетели менвиты. И эти корабли, огромные, быстрые и страшные, будут доверху нагружены бомбами. Достаточно одной такой ракете ударить по дворцу — и она разнесёт полгорода. Тут камня на камне не останется.

— Да вы что? — охнул Сул Менар, чувствуя как у него от страха подгибаются колени. — Что, правда что ли?

— Говорю же вам, это будет катастрофа. И предотвратить её мы бессильны. Горько признавать это, но в грядущей войне у нас нет ни единого шанса. Волшебная страна обречена.

Дин Гиор обвёл унылым взглядом всех присутствующих:

— Если переговоры невозможны, нам остаётся только подчиниться ультиматуму. Уйти. Так мы хотя бы спасём людей и животных.

— Не бывать этому! — Страшила хлопнул кулаком по рукоятке трона. — Пока я жив, мы не сдадимся! Волшебная страна будет сопротивляться наглым захватчикам!

— Вы просто не желаете поверить в очевидное, — устало сказал Дин Гиор. — Гнев застилает вам разум.

— Взгляните! — Страшила торжественно поднял правую руку в чёрной перчатке. — Вы знаете, эта перчатка — единственное, что осталось от моего бедного отца после того проклятого пожара. И я клянусь вам этой перчаткой, клянусь памятью Страшилы Великого, что мы будем драться и победим! Мы соберём все наши силы, подтянем резервы со всей страны! За отведённый нам месяц мы обязательно найдём достойный выход из сложившейся ситуации. Правда — на нашей стороне, и значит судьба подскажет нам путь к победе! Пусть я не мудрец, но уж в трусости никто не посмеет меня упрекнуть!

— Вы совершаете большую ошибку, ваше величество, — тихо сказал Дин Гиор. — И, к сожалению, в этом деле я не смогу быть вам полезен. Силы давно оставили меня, а дряхлость и немощь пожирают мою память и путают мысли. Однако поверьте мне на слово, если бы жив был мой друг Фарамант, истинный патриот Волшебной страны, даже он сказал бы вам то же самое. Эта война проиграна заранее. И если вы не желаете внять голосу рассудка, что ж... позвольте мне удалиться. Дни мои в любом случае сочтены, и я хотел бы провести в покое оставшийся месяц... Уж простите старика, — добавил он еле слышно.

— А мы так на вас рассчитывали, — с укором молвил Сул Менар.

Страшила досадливо махнул рукой и Дровосек помог слугам вывезти Дина Гиора из зала. Утомлённый долгим спором фельдмаршал снова погрузился в забытье.

Во дворце царила растерянность. По обрывочным слухам придворные уже узнали, какая беда обрушилась вдруг на Волшебную страну. Музыка в Танцевальной Зале смолкла. Чиновники и слуги кучковались по коридорам, испуганно перешёптываясь. Все ждали, что предпримет король.

Когда Дровосек возвратился в Тронный Зал, ему пришлось пробираться сквозь толпу любопытных, собравшихся у двери в ожидании новостей.

— Скажите, что происходит? — слышались встревоженные голоса.

— Ваше превосходительство, скажите, что решил Страшила?

— Будет ли война?

— Зачем вызывали Дина Гиора?

— Подорожают ли соль и спички?

— Когда поступит приказ рыть бомбоубежища?

Дровосек аккуратно прокладывал себе дорогу, стараясь никого не задеть:

— Всё потом, потом, — устало говорил он. — Сейчас идёт военный совет, все решения пока ещё впереди.

В Тронном Зале обстановка тоже была безрадостная. Страшила мерил шагами комнату, что-то прикидывая в уме. Сул Менар, бледный от волнения, то и дело дёргал себя за бороду.

— Значит Дин Гиор нам не помощник, — сконфуженно признал Дровосек, плотно притворив за собою дверь.

— А кто тогда сможет возглавить армию? — с вызовом в голосе спросил Страшила. — Прежних бойцов уже давно нет в живых! Ружеро тридцать лет как в могиле. Вожди Марранов времён огненного бога тоже уже на том свете. Последним был генерал Клем, так на его похороны я ездил лично, семь лет назад.

— А ведь сам «огненный бог», кажется, ещё жив, — задумчиво пробормотал Дровосек.

— Да вы в уме, дорогой дядя?! — взвился Страшила. — Вы представляете сколько ему лет? Он же, помнится, был старше самого Дина Гиора. И к тому же воевал с нами дважды!

— Да, но потом он исправился, — возразил Железный Дровосек. — Зря вы так слабо изучали историю.

— Урфин Джюс жив, — подтвердил Сул Менар. — Но ему сейчас должно быть хорошенько за девяносто. (А может и за все сто, — добавил он про себя.)

— По крайней мере, он единственный кто ещё помнит, что такое война, — добавил Дровосек. — К тому же он всегда отличался способностью к выдумке, и обладал стратегическим мышлением. Так что, если за прошедшие годы Джюс не выжил из ума, я думаю он согласится прийти на помощь Волшебной стране в этот трудный час.

— Не нравятся мне ваши советы, дядя, — буркнул Страшила. — Ну да ничего не поделаешь. Отправлю гонцов за Урфином Джюсом. Всё равно другого ничего не остаётся...

Быстроногие курьеры проделали путь до Голубой страны за двое суток. Ещё полдня ушло на то, чтобы добраться до поместья Урфина Джюса близ Кругосветных гор.

Дом Урфина имел довольно жалкий вид — давным-давно не крашен, дверь покосилась, окна зияли чёрными прорехами — видно ветер побил стёкла и некому было вставить новые. Огород при усадьбе зарос бурьяном. Однако в нём копошился какой-то крупный лохматый зверь, в котором Реллем, бригадир экспедиции, признал медведя Топотуна.

Топотун выглядел дряхло, под стать всей окружающей обстановке. Шкура его, некогда бурая, пошла рыжеватыми пятнами. Шерсть сохранилась далеко не везде, а из проеденных молью дыр то и дело сыпались струйки опилок. Однако, судя по голосу, медведь был полон сил.

— Что вам угодно? — басовито прорычал он, приподнимаясь на задние лапы.

— Мы желаем видеть Урфина Джюса, — бодро отчеканил Реллем. — У нас к нему послание от его величества Страшилы Второго.

— Хозяин болен, — глухо отозвался медведь, заслонив собой дверной проём. — Третью неделю почти не встаёт. Не тревожьте его.

— Но дело не терпит отлагательств! — возразил Реллем. — Волшебной стране грозит гибель!

— Не знаю никаких дел, — грозно помотал головой Топотун. — Оставьте хозяина в покое. Не то вам будет худо.

Назревала ссора, но тут из хижины раздался надтреснутый хрипловатый голос:

— Впусти их, Топотун.

Нехотя медведь посторонился, пропуская курьеров в дом.

Комнату, где лежал Урфин Джюс, освещал слабый огонёк лучины. Сам бывший полководец с трудом приподнялся на кровати:

— Погодите минуту, я оденусь, — с досадой пробормотал он.

Однако прошло не меньше пяти минут, прежде чем хозяин оказался готов принять гостей. Теперь он сидел за столом в высоком кресле, подпирая лоб страшно исхудалой рукой. Лицо его за прошедшие годы заострилось, чёрные в молодости брови побелели, густая прежде шевелюра отступила, обнажив высокие залысины, за которыми виднелись желтоватые спутанные волосы. Хищный оскал рта больше не выглядел надменно — ныне во всём облике бывшего короля читалась только безмерная усталость. В глазах больше не было блеска — они подслеповато уставились на курьеров, и было непонятно, видит ли Урфин своих гостей или он с годами совсем ослеп.

— Что надо? — отрывисто спросил он, с трудом приподняв руку, чтобы пригладить волосы.

Перед лицом своего бывшего создателя, пребывающего в таком плачевном состоянии, деревянный Реллем почувствовал себя неловко:

— Вот... Письмо от Страшилы Второго, — смущённо сказал он, протягивая конверт. Другие курьеры столпились поодаль, в молчании осматривая жилище Джюса. В дальнем углу комнаты возвышался шест, на котором дремал облезлый филин.

— Прочтите, — проскрипел Урфин, легонько оттолкнув конверт дрожащей рукой.

Реллем распечатал письмо и зачитал вслух.

Урфин выслушал послание, не шевелясь и не говоря ни слова. В дверь тем временем протиснулся заинтригованный медведь Топотун.

Не зная, что делать дальше, Реллем попробовал своими словами объяснить обстановку. Но Урфин вскоре прервал его раздражённым жестом:

— Довольно! Я всё понял. Голова пока ещё варит, — слова явно давались ему с большим трудом.

— Так вы примете предложение короля? — с надеждой спросил Реллем. — Вы согласны возглавить сопротивление?

— Сказано же! — прорычал Топотун, свирепея. — Хозяин болен! Какие ещё там сопротивления?

— Спокойно, Топотун, спокойно, дружище, — тихо сказал Урфин и наощупь погладил медведя по плешивому загривку. — Вы ошиблись адресом ребята, — чуть повысив голос, обратился он к курьерам.

— Ошиблись? — растерянно переспросил Реллем.

— Да! — злобно сказал Джюс, смахнув рукой со стола обрывки конверта. — Ваш король думал найти здесь честолюбца? Интригана с неудовлетворённой жаждой власти? Старого, но по-прежнему цепкого реваншиста, готового схватить судьбу за рога, едва представится случай?

— Что-что? — опешивший Реллем в страхе отступил от стола.

Урфин Джюс сделал неимоверное усилие и встал в полный рост, опираясь обеими руками на край столешницы.

— Страшиле понадобился знаменитый Урфин Джюс, предводитель Марранов, создатель деревянной армии и гроза непокорных народов? Так вот, передайте вашему королю, что этого Урфина Джюса здесь нет. Его вообще больше нет. Нигде. Всё что меня теперь волнует — это тишина и покой. А слава, власть, признание, сражения и победы утратили для меня всякий смысл.

— Но речь ведь не о славе! — пылко возразил Реллем. — И не о власти! Речь идёт о спасении Волшебной страны. Десятки, сотни тысяч невинных жизней поставлены под угрозу! Неповторимый волшебный край может исчезнуть с лица земли!

— А мне-то что за дело? — устало спросил Урфин, снова усаживаясь. — Моя жизнь прожита. Какая разница, что будет после? Какая разница, что будет с вами? Если страна хочет жить — пусть борется. Но это не моя война. Я своё отвоевал и теперь тихо доживаю оставшиеся дни.

— Вы... Вы не можете так думать! — голос Реллема дрожал. — Ведь вы же исправились, перешли на сторону добра! Я помню праздники Угощения, славные времена, радость детишек...

— Хотите, чтобы я прослезился? — саркастически осведомился Джюс, превозмогая слабость.

Филин на шесте приоткрыл один глаз, но ничего не сказал.

— Спи, Гуамоко, спи, — мягко кивнул ему Урфин. — Всё в порядке, всё хорошо.

— Дети, волшебство, будущее, говорящие звери и птицы, — загибал узловатые пальцы Реллем, сам толком не понимая, что он перечисляет. — У страны должно быть будущее! И только вы можете нам его дать! Все остальные давно мертвы! Никто не умеет воевать! Остался один Дин Гиор, но он совершенно пал духом. Неужели вам всё равно?!

— Мне? — Урфин задумался. Казалось, он изучает собственную душу внутренним взором. — Да, мне всё равно, — сказал он наконец. — Может лет десять назад всё было бы иначе. Но теперь я слишком ослаб и потерял вкус к жизни.

— Неправда! — воскликнул Реллем. — Я вам не верю. Такой человек как вы просто не может бросить всё и успокоиться. Ведь вы всегда твёрдо шли к намеченной цели! Всегда старались добиться своего!

— Моя ближайшая цель — кладбище, — осклабился Джюс. — И думается мне, я доберусь туда без вашей помощи.

— А как же мы? Все мы? — еле слышно спросил Реллем, теряя всякую надежду.

— Эхх, — вздохнул Джюс. — Не туда ты гнёшь, парень. Честолюбие, жалость, долг, верность себе... Всё это не то... В моём возрасте, на пороге смерти, эти глупости теряют всякое значение. Конечно, я не желаю зла Волшебной стране. Когда-то я сделал свой выбор, перешёл, как ты говоришь, на сторону добра, и с тех пор сторонЫ не менял. Но силы мои уже не те, что прежде, и бороться за пропащее дело у меня пороху не хватит. К чёрту пафос. Просто я совсем ослабел, расклеился. В моём сердце стало тесно, и я не могу переживать за всю страну. Это для меня чересчур. Мои масштабы теперь — вот они: кресло, койка, скамеечка у входа. А за судьбу страны пусть бьются те, кто помоложе.

В споре с курьером Урфин немного оживился, на щеках его показался слабый румянец.

Неожиданно голос подал Топотун:

— Ты прав, хозяин. Ты не можешь стараться для всех — их слишком много, а ты один. Но, может быть, ты мог бы сделать что-то ради нас с Гуамоко?

— Спасти страну ради вас? — изумился Джюс.

Медведь смущённо потёр спину об ногу хозяина, словно старый верный пёс:

— Да, ради нас. Мы ведь служили тебе верой и правдой много-много лет. Но мы родились в Волшебной стране, и... неловко мне это говорить... но мы любим её. Мы не хотим, чтобы она погибла. Ведь правда, Гуамоко? Гуамоколатокинт?

Филин на шесте встрепенулся, расправил крылья:

— Да, хозяин, — изрёк он наконец. — Я триста лет прожил в Волшебной стране, и другого такого места я не знаю. Здесь жили мои деды и прадеды. И пусть мы с тобой теперь стоим в преддверии нового мира, но старый мир не заслужил такой участи. Если ты ещё можешь что-то сделать, сделай. Ради нас.

— Ради вас... — пробормотал Джюс. — Ради вас, — повторил он задумчиво. — Что ж, я подумаю... до завтра... Вы, там! Заходите завтра! А сейчас я устал, слишком устал. Помогите мне добраться до кровати.

И цепляясь одной рукой за Реллема, а другой за загривок Топотуна, бывший властитель с трудом доковылял до своего ложа.

Прибытие Урфина Джюса в Изумрудный город было обставлено с помпой. Горожане готовились тепло встретить своего предполагаемого спасителя — заготовлены были охапки цветов, разноцветные флаги, королевский оркестр специально по такому случаю разучил бравурный марш.

Однако, вопреки ожиданиям Страшилы, Урфин не обратил на всю эту суету ни малейшего внимания. БОльшую часть пути он проделал в открытом паланкине, который несли четверо деревянных курьеров. И только на завершающем этапе путешествия Джюс пересел на спину медведя. Надо сказать, что перед самым отправлением Топотуна основательно подштопали курьеры, а поверх его тяжёлой туши закрепили удобное сиденье со спинкой, иначе Урфину было бы трудно держаться в седле.

Под сенью флагов, в сопровождении разодетых придворных, Страшила вышел встречать «своего главнокомандующего» прямо в городской парк. Рядом с королём шествовал Железный Дровосек.

Процессия поравнялась с движущимся навстречу Топотуном, на котором восседал бледный от слабости Урфин, и остановилась. Курьеры тоже замерли чуть поодаль.

— Разрешите приветствовать вас... э... в славном Изумрудном городе, — сбивчиво начал Страшила заготовленную речь. — Позвольте я вам представлю моего дядю, Железного Дровосека, Правителя Мигунов. Вернее, он не совсем мой дядя... Просто с моим отцом они были как родные братья, и поэтому я иногда называю его...

— Мы уже знакомы, — ледяным тоном процедил Урфин, прилагая все силы, чтобы не упасть со спины Топотуна прямо перед всей толпой.

— Ах, да... Я, признаться, совсем забыл... — сконфузился король.

Дровосек приветливо улыбнулся Джюсу, и, протянув ему руку, помог спуститься с медведя. Урфин похлопал Дровосека по плечу и, сгорбившись, заковылял в сторону дворца, старчески шаркая ногами. С флагов горожан на Урфина глядело его собственное молодое лицо, полное энергии и сил — видно городские художники, желая сделать ему приятное, перенесли на полотно его королевский портрет эпохи первого царствования. Однако на фоне этих пышущих здоровьем портретов полувековой давности нынешний лик Урфина казался особенно безжизненным и дряхлым.

Церемония встречи произвела на собравшихся горожан удручающее впечатление. А оркестр, заигравший было разученный марш, как-то сам собою скис и умолк. Праздничная атмосфера испарилась, словно её и не было.

Однако, в общем, Урфин чувствовал себя не так уж плохо: как ни странно, путешествие в Изумрудный город пошло ему на пользу. Свежий ветер и ласковые лучи тёплого солнца, казалось, даже слегка омолодили его. Если бы ещё только не мешало головокружение, да ноги держали покрепче...

Едва ступив во дворец, Урфин Джюс отдал первые распоряжения. Немедленно был организован штаб, в который вошли, помимо самого Урфина, филин Гуамоколатокинт, Железный Дровосек, Страшила, солдат Сул Менар и несколько министров, ведавших делами городского снабжения.

Отдохнув с полчаса после долгой дороги, Джюс приступил к расспросам, чтобы выяснить обстановку.

— Где дуболомы? — обратился он к Страшиле. — Вы уже приказали им собраться во дворце?

— Да, разумеется, — пожал плечами король.

— Так почему я их не вижу? — в глазах Урфина блеснули нехорошие огоньки.

— Сейчас, один момент, — засуетился Страшила, отдавая поспешные указания Сулу Менару. — Они сейчас прибудут.

Действительно, вскоре перед членами штаба выстроилась плотная шеренга деревянных солдат.

— Распорядитесь выдать им зеркальные щиты.

— Чего? — переспросил король, но Дровосек, прекрасно помнивший, как в стародавние времена происходила стычка с менвитами, уже диктовал соответствующие приказы министрам.

Не тратя больше времени на проблему с щитами, Урфин мгновенно перешёл к следующему вопросу:

— В каком состоянии находится Тилли-Вилли?

— Э... Ну как вам сказать... — промямлил Страшила. Видно было, что он смущён.

— Так и говорите. Как есть, — нарочито спокойный тон Урфина не предвещал ничего хорошего.

— Ну в общем он... это... лежит в канале... на дне...

— Давно?

— Уж скоро пять лет тому, — уныло вздохнул Страшила. — Поскользнулся, когда переходил канал вброд... Вот такие дела...

— И вы не пытались его поднять? — седые брови Джюса поползли вверх.

Дровосек почувствовал, что пора вмешаться:

— Понимаете ли, почтенный Урфин, был бы жив Лестар, мы конечно бы справились с этой задачей... Но увы... А мастеру Ампару она оказалась не под силу...

— Так вызовите гномов! — приказал Урфин.

— Гномов? Зачем?! — в один голос воскликнули Дровосек и Страшила.

Урфин обернулся к Дровосеку:

— Ладно, с королём нашим всё понятно, но уж вы-то могли бы догадаться. Не гномы ли в приснопамятные времена сумели водрузить великаншу Арахну на гигантскую колесницу и доставить её из леса в горную пещеру? Разве не гномы разработали удивительную систему блоков для перемещения неподъёмных грузов — например, чтобы подавать жареных быков прямо к столу колдуньи? Пусть гномы расскажут мастеру Ампару, что такое чертежи и как устроены законы физики. И если этого ему окажется недостаточно — гоните мастера Ампара в шею.

— А кто тогда поднимет Тилли-Вилли? — недоумённо спросил Страшила, но Джюс не удостоил его ответом.

— Теперь займёмся Канзасом, — заявил полководец, переводя дух. Голова у него кружилась по-страшному и он опасался, что в любой момент может потерять сознание.

Штабисты нахмурились. Упоминание Канзаса вызвало у них явное замешательство.

— Что такое? — спросил Урфин, шестым чувством уловив общее настроение.

— Нну... это... — Страшила с трудом подбирал слова. — После того случая... Ведь вы наверно в курсе?... И у нас больше нет дракона...

— Разумеется, я в курсе, — отрезал Урфин. — Трагедия наделала много шума. Дракон Ойххо пал смертью храбрых. Однако у нас нет выбора. Ваш досточтимый отец в случае серьёзной угрозы всегда обращался за подмогой к друзьям из Канзаса. И мы последуем его примеру.

— Но откуда взять дракона? — спросил Сул Менар.

— Любезный Гуамоко, помнится, довёл до моего сведенья слухи, что в селении рудокопов подрастает дочь Ойххо, молодая дракониха Хейга. По словам рудокопов, эта образина на редкость вынослива и умна, вся в своего знаменитого родителя. Прикажите разыскать её. Пусть срочно прибудет в Изумрудный город. Тогда мы снарядим экспедицию в Канзас.

— Хорошо, сделаем, — мрачно отозвался Страшила.

— Затем звери, — продолжил Джюс. — Известно ли Львам о готовящейся войне? Вы предупредили их?

— Честно говоря, я не думал... — начал было Страшила, но Урфин оборвал его на полуслове.

— Вот и очень плохо. Надо было думать. У вашего отца это порой неплохо получалось. Львы могли бы стать нашими первейшими союзниками. Если только им удастся преодолеть раскол. Вряд ли солдаты генерала Нолана готовятся к встрече с хищниками.

— Как скажете, — согласился Страшила. — Коли так, отправим Львам депешу.

— Всем троим, — напомнил Урфин. — И ещё одну пошлите лисицам. Кривоног XII должен знать, что происходит.

— Ну ладно, ладно, — король был обескуражен напором своего главнокомандующего. Кроме того, его терзала мысль о том, сколько же всего полезного и нужного он не сделал за эту неделю, потратив драгоценное время на бессмысленную подготовку торжественной встречи.

— Эх, папа, папа, — прошептал Страшила, так чтобы никто не услышал. — Были бы у меня твои мозги...

— А теперь оставьте меня наедине с Топотуном, — приказал Урфин и голос его невольно дрогнул. — У меня нет больше сил. Заседание штаба продолжим вечером. Или завтра.

«Или никогда», — мысленно добавил он, чувствуя что сердце в его груди бьётся как-то особенно неровно.

Вечернее заседание не состоялось: Урфина душил приступ астмы и он был не в состоянии говорить. Однако к утру полководцу полегчало и он, затребовав себе прочную трость, отправился инспектировать дворец в сопровождении верного Топотуна.

Главным образом Джюса интересовало, уцелела ли библиотека гномов после пожара, при котором много лет назад погиб Страшила Мудрый. По счастью, большинство летописных свитков сохранились, хотя несколько томов, повествующих об эпохе Гуррикапа, безвозвратно погибли в огне.

— К дьяволу Гуррикапа, — отмахнулся Урфин, когда хранитель библиотеки и, по совместительству, старейшина гномов Орсиньо доложил обстановку. — Мне нужны записи о последнем приезде Альфреда Каннинга. Если не ошибаюсь, там должен быть изложен рецепт мощнейшей взрывчатки, при помощи которой Альфред был готов взорвать корабль Пришельцев.

— Д-да, что-то такое, кажется, упоминалось, — растерянно пробормотал Орсиньо. — Я, признаться, давно не перечитывал летописи той поры. Вы знаете, теперь, когда в нашей стране пышным цветом расцвела художественная литература, старомодные документальные писания как-то утратили популярность. И хоть мы свято храним традиции, заложенные...

— Хватит болтать! — оборвал гнома Урфин. — Найди свиток, и точка.

Отдав ещё несколько распоряжений, Джюс отправился в Тронный Зал, где должно было продолжиться заседание штаба.

Однако по пути к залу головокружение одолело полководца и он чуть не упал, успев только уцепиться за декоративную пальму, украшавшую один из коридоров дворца. Свидетелями этой сцены стали несколько придворных, среди которых послышался глухой ропот:

— Король сошёл с ума! Зачем он натащил во дворец это старичьё?

— Неужто помоложе никого не нашлось?

— Да у нас только в Хлебном переулке живут пятеро дюжих ребят! Раздали бы им оружие — и дело с концом!

— Вот именно! Как будто мы сами не в состоянии защитить наш город!

— Да вы не понимаете! Урфин — стратег! Вы знаете, что такое стратегия?

— Знать не знаю и знать не хочу! Никакая стратегия не потянет против моей дубинки! А этот ваш стратег и без того на ладан дышит. Того и гляди окочурится!

От звука подобных речей шерсть на Топотуне встала дыбом и он изготовился к прыжку, но Урфин, успевший отдышаться, вовремя придержал медведя за загривок:

— Спокойно, Топотун. Сейчас посмотрим, кто это тут выступает...

Тяжело опираясь на трость, Урфин двинулся к ближайшей кучке придворных, которые моментально умолкли в испуге, прячась за спинами друг друга. Лишь трубочист Гиллам, громче всех выступавший против «старичья», высокомерно вздёрнул нос и бросил на Джюса презрительный взгляд.

— Ну? Кто тут самый храбрый? — злобно проскрипел Джюс. — Ты? Или ты? — прищуренный взгляд его остановился на Гилламе.

— Я просто считаю, что пора дать дорогу молодым, — набравшись смелости, заявил трубочист. — Негоже вверять судьбу страны в трясущиеся руки...

— Да ты, я погляжу, наглец! — обрадовался Урфин. — Такой-то мне и нужен!

Гиллам непонимающе заморгал — видно, кто-то из его предков был родом из Страны Мигунов.

— Отправишься на драконе в Канзас, — категорическим тоном заявил Джюс.

— Что-о? — опешил Гиллам.

— В Канзас, я сказал! — рявкнул Урфин. — У тебя руки не трясутся, драконьи вожжи не упустишь. Нам нужен гонец и им будешь ты. Ясно?

Из-за спин придворных вынырнула горничная Бими. Обвив руками шею Гиллама, она пролепетала:

— Вы что? Вы совсем? Да можно ли? Это же верная смерть!

— Никаких смертей, — отрезал Урфин. — Возьмёт защитную кольчугу и менвитский парашют. Да и Хейга, дракониха, будет осторожна. После той трагедии нам не нужно новых трупов.

— А если я не поеду?! — вызывающе бросил побледневший Гиллам.

— Если ты не поедешь — тебя отсюда вынесут. Вперёд ногами, — и Урфин мерзко ухмыльнулся.

— Но я всего лишь трубочист! — взмолился Гиллам. — Я не гожусь для таких подвигов!

— Грязью поливать других, значит, ты годишься. Их заслуги тебе не указ. Срок давности вышел, пора на свалку, да? А свои подвиги наживать, это ты трусоват? Булатности не хватает? — едко осведомился Джюс.

Гиллам вспыхнул, краска залила его лицо:

— Нет, если надо я съезжу! Я не трус! Вы думаете, вы один тут герой? Так я вам докажу...

— Ну вот и славно, — кривая усмешка пробежала по губам полководца. — А ты, девочка, — обратился он к Бими, — сшей своему парню кольчугу покрепче. Если он тебе ещё нужен, конечно...

И с этими словами Джюс проследовал в Тронный Зал.

— Я буду жаловаться Страшиле! — вслед ему пискнула Бими.

Совещания штаба в этот и последующие дни оказались достаточно результативными по части новых идей.

Прежде всего, решено было обратиться за помощью к феям — Виллине и Стелле.

— Но они крайне редко вмешиваются в ход событий в Волшебной стране, — напомнил Урфину Сул Менар. — И ещё реже покидают свои владения.

— На этот раз им придётся сделать исключение, — просипел в ответ Урфин. — Если только им присущ инстинкт самосохранения. Положение слишком серьёзно, чтобы они могли позволить себе отсиживаться по своим углам. И если они решат, что угрозы генерала Нолана к ним не относятся, это станет их самой крупной ошибкой за последние пятьсот лет.

— Прекрасно! — согласился Страшила. По правде говоря, ему давно уже хотелось познакомиться с волшебницами, которые откровенно игнорировали его с тех самых пор, как он взошёл на трон Изумрудного города. Что ни говори, а Страшила Второй был весьма мнителен в вопросах чести и его очень задевало, что уважение фей, по праву заслуженное его знаменитым предком, не передалось ему по наследству.

Послание к волшебницам поручили составить Дровосеку, так как присущая Урфину резкость могла оттолкнуть прихотливых фей и тем самым испортить всё дело.

Следующее рациональное предложение сводилось к установлению контакта с Летучими Обезьянами.

— А чего ты хочешь от них добиться, хозяин? — поинтересовался филин Гуамоко.

— Мы должны опередить врага, — заявил Урфин. — После того как Гиллам выполнит свою главную миссию в Канзасе, он попытается выйти на связь с генералом Ноланом, чтобы ещё раз предложить переговоры. Однако я не верю, что генерал пойдёт на уступки. И тогда мы предпримем опережающую атаку.

Эта идея вызвала у членов штаба шквал протестов:

— Но это бесчестно! Нападать первыми! — возмутился благородный Дровосек.

— Обезьяны выкрадут генерала Нолана? — Сул Менар от удивления разинул рот.

— Так Обезьяны же не летают за пределы Волшебной страны! — напомнил Джюсу Страшила. — Действие Золотой Шапки ограничено кольцом Кругосветных гор, — эту главу древней истории Страшила когда-то удосужился прочесть и теперь был рад случаю блеснуть своей образованностью.

Урфин взялся отвечать всем по порядку:

— На честность и бесчестность — наплевать. Не до того. И потом, война уже, можно считать, объявлена. Ультиматум Нолана — это отнюдь не дружественный жест.

Железный Дровосек несогласно помотал головой, но возражать не стал.

— Выкрадывать генерала бессмысленно, — продолжал Урфин. — Сам Нолан — пешка, он ничего не решает. Если мы уберём его, на его место придёт другой генерал, так что ничего не изменится. У Нолана должно быть начальство — военный министр или президент. Вот с ним-то и побеседуют Обезьяны. И если он проявит несговорчивость, ему же хуже. Я дам Обезьянам приказ убить негодяя.

— А как же Шапка и Кругосветные горы? — растерялся Страшила.

— Обезьяны полетят по своей воле, а не по волшебству Шапки. Если Шапка помешает им преодолеть черту Кругосветных гор, что ж... Обезьянам придётся уничтожить Шапку и продолжить путь.

— Ну дела-а! — только и мог вымолвить Страшила.

Но Урфин ещё не закончил раздавать указания:

— В этой боевой операции Обезьяны будут не одиноки. Им в союзники мы направим гигантских орлов Гориэка. Если американское начальство окажется хорошо защищено или попытается скрыться, исполинские орлы помогут Обезьянам найти и сокрушить мерзавцев.

На этом совещание в тот день было закрыто.

Во все концы Волшебной страны побежали бойкие курьеры. По дорогам устремились повозки, запряжённые маленькими лошадками. К Изумрудному городу стягивались добровольцы, желавшие записаться в ополчение. Из горной долины Марранов начали прибывать первые энтузиасты, которым не терпелось ввязаться в драку; Урфин приказал им для начала пройти курс обучения стрельбе из ружей, оставшихся после войны с менвитами. Дуболомы, оснащённые зеркальными щитами, целые дни проводили на тренировках, вспоминая боевые навыки.

Навстречу прибывающим со всей страны добровольцам тянулся нескончаемой вереницей обратный поток — напуганные горожане с семьями и имуществом, фермеры, влекущие за собой домашний скот, богатые экипажи зажиточных придворных и одинокие пешеходы: это Урфин дал приказ эвакуировать мирное население. Людям и животным, чьи услуги не требовались при обороне, был дан совет укрыться на самой дальней восточной окраине Волшебной страны, прямо у Кругосветных гор.

А на западной стороне, откуда ожидалось нашествие полчищ генерала Нолана, специально обученный отряд дуболомов, соблюдая высшие меры осторожности, закладывал разрушительные мины. Для изготовления мин пригодился рецепт взрывчатки Фреда Каннинга, найденный гномом Орсиньо в библиотеке по указанию Урфина Джюса. Дуболомам предстояла нешуточная работа: надо было заложить несколько сотен мин на всём протяжении от замка Гуррикапа до лисьего царства. Нет нужды говорить, что все животные и птицы в тех краях были своевременно оповещены об опасности и успели покинуть родные места.

Вообще проблема оповещения встала в эти дни особенно остро. За ходом работ и исполнением своих распоряжений Урфин следил, превозмогая слабость, по волшебному телевизору. Но чтобы доводить новые указания до исполнителей требовались гонцы, а деревянных курьеров на всё не хватало. Решено было воссоздать птичью эстафету, которая после отставки Кагги-Карр пришла в полный упадок, а в последние годы вообще прекратилась, поскольку Страшила мало интересовался государственными делами, предпочитая проводить время в дворцовых развлечениях.

Тем временем, мастеру Ампару после нескольких неудачных попыток удалось поднять со дна канала великана Тилли-Вилли. К сожалению, годы, проведённые в воде, не прошли даром для Железного Рыцаря. Сквозь незаметные щели, проеденные ржавчиной, вода просочилась в его механизм и нарушила какие-то важные перемычки. Извлечённый с речного дна Тилли-Вилли не подавал признаков жизни. Чтобы привести его в порядок требовался капитальный ремонт.

Так или иначе, чувствовалось, что Волшебная страна собирает все свои силы в единый кулак и готовится дать врагам решительный отпор. Горожане, поначалу скептически отнёсшиеся к появлению Урфина, теперь воспрянули духом и были очень рады, что во главе сопротивления встал настоящий профессионал.

Энергичность главнокомандующего приводила защитников города в восхищение. Давно уже умолкли голоса тех, кто возмущался «засильем дряхлого старья».

И лишь вечерами, оставшись наедине с Топотуном, Урфин Джюс садился поближе к камину и, обхватив руками голову, повторял одни и те же путанные слова:

— Зачем? Зачем это всё? Что я тут делаю? Какое мне до всего этого дело? Почему мне не дают спокойно умереть? Ведь всё давно отгорело... Всё кончено... Не к чему больше стремиться. Мне всё давно безразлично...

А медведь глухим голосом утешал хозяина:

— Ничего, ничего. Не унывай! Может быть не всё ещё потеряно. Быть может, у нас ещё есть будущее. А нет — так что ж... И потом, скоро всё это закончится. Уже осталось недолго. Совсем недолго...

События шли своим чередом. В назначенный час прибыла в Изумрудный город смышлёная дракониха Хейга, и трубочист Гиллам, одетый в розовую цветастую кольчугу, под аплодисменты восторженных горожан отправился в дальний путь.

В тот же вечер вернулись гонцы, посланные ко Львам. Лев Свирепый сообщал, что готов оказать людям всю посильную помощь и уже собирает звериную рать. Лев Грозный, напротив, ответил отказом — он подозревал в коварстве всё человеческое племя и ни под каким видом не соглашался возобновить унию с людьми. Лев же Безумный был настолько нелюбезен, что едва не откусил гонцу голову, наказав никогда больше не появляться в его краях — впрочем от него иного и не ждали.

Хуже было то, что отношения Урфина со Страшилой совершенно не заладились. Соломенный король постепенно понял, что все дела теперь прекрасно вершатся без его участия, а ему остаётся лишь подтверждать распоряжения Урфина государственной печатью и собственным авторитетом (последний, надо признать, был весьма невелик). Никаких здравых идей на совещаниях штаба Страшила выдвинуть не мог, сколько ни ломал бедную голову, а его предложение раздать горожанам для укрепления духа весь дворцовый запас коньяка привело Урфина в бешенство и было отклонено без обсуждений.

Увидев, к тому же, что оборонительная подготовка ведётся достаточно оперативно и энергично, Страшила уверовал в скорую победу, окончательно расслабился и на дальнейших заседаниях штаба откровенно скучал.

Однако Урфину пассивность короля претила ничуть не меньше, чем его неуклюжие попытки что-то предпринять. Так что долго терпеть Страшилину безучастность Урфин не стал.

Зайдя как-то поутру в Тронный Зал и увидев, что Страшила развлекается, выцарапывая на спинке трона собственные инициалы, Урфин рассвирепел.

— Пошёл отсюда к чёрту! — рявкнул он. — Ну! Живо!

Страшила оторопел. Соломенное лицо его вытянулось, нарисованные губы дрожали.

— Не слышал, что я сказал?! — прикрикнул Урфин.

— Да вы как... Вы что... — лепетал Страшила. — Я король Волшебной... Это что? Переворот? Вам понадобился мой трон?

— К дьяволу твой трон, ты, бездельник! — проскрежетал Джюс. — Мне на том свете только твоего трона не хватало! Я говорю — кончай бить баклуши! Убирайся отсюда в библиотеку! Возьми Орсиньо, пусть он научит тебя хотя бы по-нормальному читать! Ты, позорище, а не король! Хватит просиживать штаны! Возьмись за ум, кретин! Если станешь усердно заниматься, может что-то из тебя и выйдет, а пока что ты — пустое место на троне.

— Но я не способен! — взвыл Страшила. — У меня нет мозгов! Я ни на что не гожусь. Думаете я не знаю, что в народе меня прозвали Страшилой Туповатым? Думаете мне не обидно?

— Да ты просто ничего не хочешь! Ты привык ничего не делать, проводя год за годом в праздности и веселье. А всё потому, что ты не с того начал, — немного поостынув разъяснил Джюс. — Ты с первого дня жизни получил всё что только можно; пальцем о палец не ударив стал королём. А твой отец начинал огородным пугалом посреди поля. Ему-то было к чему стремиться.

— Да знаю я, — уныло отмахнулся Страшила.

— Так вот что я тебе скажу, — веско произнёс Джюс. — Когда враг будет разгромлен, ты отправишься на пшеничное поле, и проработаешь простым пугалом хотя бы месяц. А потом — пешком пройдёшься по стране, наберёшься опыта...

— А трон? Кто будет править в это время? Вы? — Страшила всё ещё не мог отделаться от подозрительности.

— Мне будет не до того, — хмуро ответил Урфин. — Я уже буду... далеко... Назначишь наместника. Неважно. Страна и так, считай, жила без короля долгие годы, пока ты тут весело проводил время. Всё! Довольно! А сейчас — марш в библиотеку!

Как ни странно, угрозы Урфина возымели действие. И Страшила, преодолевая поначалу отвращение к учёбе, постепенно привык к занятиям с гномом Орсиньо. Добродушный гном оказался неплохим педагогом и сумел превратить занятия с королём в некое подобие увлекательной игры, во время которой Страшила волей-неволей осваивал премудрости науки.

Государственная же печать перешла в безраздельное владение Урфина Джюса, что значительно ускорило принятие решений.

Двухэтажный домик серой кирпичной кладки замыкал короткую улочку провинциального городка. Дальше домов не было, улица плавно переходила в пустырь. Вечерний сумрак окутывал окрестности.

Тройной сигнал звонка, стилизованного под звук колокольчика, поднял хозяина с постели. Чертыхаясь, он накинул халат и вышел в прихожую.

«Если это опять старина Сэм — пошлю его нахрен», — твёрдо решил он.

Однако на пороге стоял совсем не Сэм, а странного вида человек. В полутьме его можно было принять за обычного мальчишку, но... Что-то в его облике было неправильное, и вместе с тем удивительно близкое, родное. Что же? Память подсказала ответ, прежде чем незнакомец заговорил.

— Вы будете мистер О'Келли? — неуверенно спросил гость, глядя на хозяина снизу вверх.

Тим помедлил с ответом. Он застыл на пороге и давно забытые мурашки бежали по его спине. Казалось он раздумывает, не захлопнуть ли дверь перед носом непрошенного гостя.

Наконец Тим решился:

— Что ж, заходите, — неприветливо сказал он. — Вы ведь из Волшебной страны, как я понимаю...

— Да, — подтвердил незнакомец, входя в дом. — Меня зовут Гиллам, и я посланец его величества Страшилы.

— Так я и думал, — угрюмо бросил Тим и сделал знак Гилламу следовать за ним в гостиную.

Давно прошли те времена, когда Тим О'Келли был стройным бойким мальчуганом, горевшим жаждой подвигов и приключений. Теперь перед Гилламом стоял плотный широкоплечий лысеющий мужчина, с хорошо заметным пивным брюшком. На щеках его красовалась трёхдневная щетина. Одутловатое лицо производило отталкивающее впечатление, к тому же Тим страдал одышкой.

Да, не таким ожидал увидеть Гиллам легендарного Мальчика из-за Гор.

Но дело есть дело. В кратких словах Гиллам изложил Тиму, в чём состоит опасность, нависшая ныне над Волшебной страной.

Выслушав гостя, мистер О'Келли задумался. Гиллам терпеливо ждал.

— Как вы меня нашли? — спросил Тим, чтобы что-нибудь сказать. — Ведь отсюда далеко до Канзаса.

— Пришлось долго расспрашивать местных, — неохотно ответил Гиллам. Ему неприятно было вспоминать, как пялился на него народ, словно на забавного уродца из цирка. — А ферму Смитов я так и вообще не смог отыскать.

— Ваше счастье, — отозвался Тим. — Там теперь казино.

Снова наступило неловкое молчание.

— Так чего же вы от меня ждёте? — спросил наконец Тим.

— Мы надеялись, что вы с Энни найдёте в себе силы переступить через ту... через тот случай... И снова отправитесь к нам в Волшебную страну, чтобы помочь организовать оборону.

— Энни... — Тим произнёс это слово, будто пробуя его на вкус. Чувствовалось, что оно давно уже не срывалось с его губ.

Гиллам с надеждой смотрел на него.

— Энни, — повторил Тим с неизъяснимой горечью. — Простите, Гиллам, но я понятия не имею, где сейчас живёт Энн. Даже не знаю, жива ли она вообще.

— Не может быть! — невольно воскликнул Гиллам.

— Ещё как может! — горячо возразил Тим. — Вы там наверное думаете, что мы стали счастливой парой? Что мы до сих пор носимся на резвых мулах по канзасским степям? Что нам по-прежнему пятнадцать лет? Поймите! Всё изменилось... Непоправимо...

Тим смахнул рукой пот со лба и продолжил:

— Спустя два года после того случая, я предложил Энн выйти за меня замуж. Она мне отказала. Мы расстались. Вскоре она уехала в город, где вышла за этого мерзавца Лессинга. Больше мы не виделись. Да, я слышал, потом они развелись. У неё остался сын. Может быть она даже снова за кого-то вышла... Чёрт с ней! Это не моё дело. Я тоже времени не терял.

Тим показал рукой на какую-то грамоту в золочёной рамке, висевшую на стене:

— Два года в морфлоте. Потом мы встретились с Салли. Цветы, подарки, свадьба, все дела. Не сложилось, разошлись. Неважно. Зато у меня теперь свой бизнес. Водопроводные трубы О'Келли. Вернее — О'Келли и Брайана, это мой деловой партнёр. Хороший доход, не меньше двухсот тысяч чистыми в год... Что Вы на меня так смотрите?

Гиллам не верил своим ушам: «Салли, свадьба, трубы... Чистые тысячи... И это наш Тим?»

— А мулы? — спросил он на всякий случай. — Цезарь и Ганнибал?

— Пришлось продать, — нахмурился Тим. — В 73-м был финансовый кризис, мою фирму объявили банкротом. Спасибо Брайану, выручил.

— Продать друзей? — уточнил Гиллам. — Ведь они были живые?!

— А вы знаете, что такое банкротство? — разъярился Тим. — Это когда приходит нехороший дядя, ага, совсем не похожий на дядю Чарли, и описывает твоё имущество — сначала движимое, потом недвижимое. А потом продаёт и то и другое с молотка. За бесценок! И что я мог сделать? Объяснять ему, что наши мулы разумны? Что они мои друзья? Чтобы меня упекли в дурдом? Или вы думаете мне было легко?! В вашей чёртовой стране такого не бывает, так вы думаете, что везде всё так, как у вас? Шиш!

И Тим сложил пальцы трясущейся руки в здоровенную фигу.

— Ладно, оставим это, — скороговоркой сказал Гиллам. Больше всего ему хотелось уйти отсюда как можно быстрее. Но он должен был выполнить поручение.

Тим бессильно махнул рукой.

— Мне жаль, что у вас с Энни всё сложилось так... так безрадостно, — с трудом подобрал слова Гиллам. — Но сейчас надо решать, как быть. Отправитесь ли вы со мной в Волшебную страну или мне предстоит передать Страшиле ваш отказ?

Тим недовольно передёрнул плечами.

— Не думайте, я не скотина, — сказал он наконец. — И я всё понимаю. Но посудите сами — какой от меня теперь прок? Я давно уже не ищу приключений на свою голову. Но даже если бы в моём сердце сохранилась искра былого авантюризма — что я смогу сделать против современных ракетных войск? В одиночку воевать против армии США? Это бессмысленно...

— Вы будете не один, — напомнил Гиллам. — Вся страна поднялась в едином порыве против захватнических планов генерала Нолана.

— Вы продолжаете играться в игрушки в своей сказочной стране, — грустно сказал Тим. — Вы не понимаете, совсем-совсем не понимаете, что такое современная армия, что такое ядерное оружие и ракетные войска. Вам всё кажется, что перед вами маршируют тупые деревянные солдатики, которых можно завалить одним выстрелом из бутафорской пушки... Очнитесь! Если американской армии понадобилось превратить ваш край в новый полигон — значит этого не избежать. Единственное, что вы можете сделать, это перебраться в Большой мир, пока ещё не поздно... Всех, конечно, переправить невозможно... Но человек сто — когда они прибудут в Канзас — я лично берусь доставить в управление по делам беженцев. И буду хлопотать, чтобы им предоставили гражданство. Хотя с этим сейчас сложно. Вероятнее всего их просто вышлют в Мексику...

Гиллам окончательно перестал понимать, о чём толкует Тим. Ясно было одно — его, Гиллама, миссия потерпела полный провал.

— Но может быть вы хотя бы поможете мне связаться с генералом Ноланом? Мне поручено попытаться склонить его к переговорам.

— Адреса действующих генералов не значатся в телефонных справочниках, — ответил Тим. — Попробуйте позвонить в Пентагон. Но, честно говоря, я сомневаюсь, что там с вами станут разговаривать.

— Хорошо, — сказал Гиллам, хотя не видел в происходящем ровным счётом ничего хорошего. — Но может быть хоть какие-то координаты Энни у вас сохранились?

Тим улыбнулся грустной улыбкой:

— Вы думаете, шестидесятилетняя старушка будет рада снова гарцевать по вашей стране? Эх... Может и сохранились какие-то адреса... Сейчас посмотрю... — и он принялся рыться в выдвижных ящиках письменного стола.

Это продолжалось довольно долго, однако в конце концов Тиму удалось разыскать резную потускневшую шкатулку, открыв которую, он выудил чёрно-белую фотографию. Крест-накрест карточку скрепляли ленты скотча — видно когда-то она была порвана на части. На обороте значился адрес.

— Только фотографию я вам не отдам, — сказал Тим. — Просто перепишите себе адрес.

Пока Гиллам с трудом выводил малознакомые ему буквы и цифры, Тим как бы невзначай поинтересовался:

— А скажите... Как они там сейчас?

— Кто? — не понял Гиллам.

— Ну... Они... Наши бывшие друзья... Страшила, Дровосек, Лев... Ведь нам здесь больше ничего не известно о них после того случая... Они наверное решили, что мы никогда не сможем их простить?

Гиллам скорбно покачал головой:

— Когда Элли погибла, её друзья не захотели больше жить. Страшила сжёг себя в библиотеке. Дровосек бросился в глубокую пропасть. А Лев напал в одиночку на целую стаю диких кабанов — они разорвали его в клочья.

— О, Господи! — Тим ошарашено провёл рукой по лбу. — Значит все они погибли?

— Не все, — хмуро отозвался Гиллам. — Дровосека Мигунам удалось починить. Слава богу, в ту пору ещё был жив Лестар. Без него мастерам не хватило бы умения.

— Какой кошмар, — прошептал Тим. — Но зачем? Почему? Ведь они не виноваты были в гибели Элли. Выстрел был наш!

— Ваш? — удивлённо переспросил Гиллам.

— Американский, — объяснил Тим. — Дракона Ойххо сбила система ПВО Канзасского военного округа.

— Это неважно, — сказал Гиллам. — Всё равно вина была на них. Ведь это Страшила пренебрёг предсказанием Рамины. Это он выстроил для Элли школу, чтобы она могла поработать в Волшебной стране. Он, с одобрения Дровосека и Льва, отправил за Элли дракона. И когда случилась беда — он не смог с этим справиться...

— Горько слышать такие вести, — покачал головой Тим. — Но знаете, Гиллам... В каком-то смысле я через это уже прошёл... Я хочу сказать, что Волшебная страна уже умерла для меня... дважды... Первый раз, когда погибла Элли... Второй — когда Энн ответила мне отказом... Так что теперь, когда наступает третий раз, меня уже не терзает ужас... В глубине души я давно уже смирился с подобным исходом...

— К счастью, не всем в нашей стране свойственно подобное смирение, — холодно ответил Гиллам. — Иначе нам осталось бы только сложить руки и безропотно умереть.

— Как будто у вас есть альтернатива, — вздохнул Тим.

— Есть, — твёрдо сказал Гиллам, вложив в это слово всю свою веру.

— Ну что ж, дерзайте мой мальчик, — устало сказал Тим. — А мне с вами, увы, не по пути... Вот так. У меня тут, знаете ли, водопроводные трубы О'Келли отнимают всё свободное время... — с напускным цинизмом добавил он.

До истечения срока ультиматума оставалась неделя. Вести, приходившие со всех концов страны, можно было, пожалуй, назвать благоприятными. Жевуны и рудокопы укрылись в Подземной Пещере. Мигуны вместе с большинством жителей Изумрудной страны отступили к восточным отрогам Кругосветных гор. Уорра и Гориэк подтвердили готовность своих племён совершить опасную вылазку в Большой мир. Все ждали только возвращения Гиллама, чтобы узнать, отверг ли Нолан переговоры или есть ещё шанс решить дело миром.

Между тем штаб сопротивления провёл совещание с волшебницами. Стелла отказалась покинуть Розовую страну, однако в её арсенале нашёлся ещё один волшебный телевизор, так что совещание проходило в режиме видеосвязи. Виллине же, без труда переносившейся с места на место, пришлось забыть о древнем пакте и отправиться в гости к Стелле.

Таким образом, Урфин, Страшила, Дровосек и прочие наблюдали за феями по волшебному ящику, а те, точно так же, могли видеть штабистов Изумрудного города.

После кратких взаимных приветствий сразу перешли к делу.

— Надеюсь, заново ситуацию объяснять не надо? — решительно начал Урфин и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Готовы ли вы, почтенные феи, помочь спасению Волшебной страны? И если да, то чем и как?

Стелла величественно выпрямилась, готовясь дать достойный ответ, но сухонькая Виллина успела её опередить:

— Я могу попробовать развернуть вражеские ракеты в полёте, обратив их на головы тех, кто их послал. Но за результат не ручаюсь. Одно дело — управлять волшебным ураганом, чья природа восходит к натуральной магии, и совсем другое — воздействовать на цивильные артефакты. Если вы, конечно, понимаете, что я имею в виду.

— Что ж, это недурно, — поджала губы Стелла.

— Вы охватите заклинанием все ракеты сразу или будете разворачивать их по одиночке? — уточнил Урфин.

— Зависит от того, как будет устроен поток, — туманно ответила Виллина.

— Я могу замедлить временнУю ось вдоль линии прохождения ракет, — в свою очередь предложила Стелла. — Однако учитывая их бешеную скорость, выигрыш будет невелик. Мы сможем получить лишь несколько дополнительных минут.

— Боюсь, это практически бесполезно, — вступил в разговор Дровосек. — Нельзя ли создать какой-нибудь заслон?

— По заслонам специализировалась Гингема, — пожала плечиками Стелла. — Её Чёрные камни до сих пор окружают всю страну. Однако для летящих ракет это не преграда.

— Но вы могли бы изменить расположение камней? — настаивал Джюс.

— Что вы имеете в виду? — спросила Виллина.

— Поднять камни в воздух, на ту высоту, где будут пролетать ракеты.

Виллина и Стелла переглянулись. Мысль Урфина показалась им оригинальной.

— Да, я пожалуй смогла бы это сделать, — задумчиво сказала Виллина. — Потребуется, правда, много энергии...

— Не поможет! — вмешался филин Гуамоко. — Силы камней не хватит, чтобы удержать предмет, летящий на такой скорости.

— Но по крайней мере это задержит самолёты и вертолёты, — заметил Урфин.

— Действительно, — согласилась Виллина.

Наступила пауза.

— А ещё что-нибудь можно предпринять? — робко поинтересовался медведь Топотун. — Ведь вы же великие волшебницы, вам наверно доступны самые невероятные чудеса?

Стелла улыбнулась неуклюжему зверю:

— Если солдаты Нолана вступят на территорию Волшебной страны, я смогу лишить их дара речи, зрения и слуха. Но если атака будет состоять из одних лишь ракет — тут моя магия бессильна.

— А нельзя ли эти ракеты во что-нибудь превратить? — подал голос Страшила.

Обе волшебницы посмотрели на него с одобрением. Чувствовалось, что занятия с гномом Орсиньо пошли Страшиле на пользу. Он явно поднабрался ума. Однако задача оказалась сложнее, чем это представлялось соломенному королю.

— Понимаете ли, любезный друг, — начала Виллина (при этих её словах Страшила надулся от гордости), — превращениям поддаётся лишь живая материя. Будь это не ракеты, а, допустим, бегемоты, я легко могла бы превратить их в бабочек. Но с металлом дело обстоит не так просто. Это уже область химии, а не магии.

Страшила был явно разочарован.

— Но вы же легко превращаете свою волшебную книгу! — недоверчиво воскликнул Джюс. — Стоит только подуть на неё, и из огромного тома она превращается в крошечную, едва заметную безделушку.

— Во-первых, это не превращение, а уменьшение, — строго возразила Виллина.

— Знаете, нам бы этого вполне хватило, — язвительно заметил Урфин. — Собрать тысячу ракет в мою табакерку — и пусть они там взрываются сколько влезет!

— А во-вторых, это тоже живая материя. Пергамент из телячьей кожи, — сухо закончила Виллина.

— Ах, вооот оно что! — торжествующе рассмеялась Стелла и голос её прозвучал звонким колокольчиком. — А я-то столько лет себе голову ломала...

Виллина посмотрела на неё с досадой, закусив губу от огорчения, однако добавить было нечего.

Совещание продолжалось ещё примерно с полчаса, но больше никаких результатов не принесло, если не считать рецепта травок от астмы, который Виллина зачитала Джюсу прямо из своей волшебной книги.

Последнее, о чём удалось договориться перед завершением сеанса связи, это что волшебниц немедленно известят, как только начнётся совместная операция орлов и Летучих Обезьян. В противном случае феи не успеют подготовиться к отражению ракетной атаки.

И в тот же вечер Изумрудный город облетела печальная новость — на 99-м году жизни после тяжёлой продолжительной болезни скончался фельдмаршал Дин Гиор.

Следующий день ознаменовался сразу несколькими важными событиями.

Во-первых, мастер Ампар доложил о том, что починка великана Тилли-Вилли успешно завершилась. Команда механиков-Мигунов заменила последние заржавленные пружины в механизме гиганта — и вот уже возрождённый Тилли-Вилли, огласив окрестности воинственным кличем, горячо благодарит своих спасителей.

Железный Рыцарь прошёлся туда-сюда вдоль городских стен, чтобы проверить все ли сочленения работают исправно, и не теряя времени направился ко дворцу. Из разговоров мастеров он уже знал, что ему предстоит принять участие в великой битве.

Затем бойкая синица принесла вести из далёкого леса: звериная рать под началом Свирепого Льва выдвинулась в сторону Голубой страны, чтобы быть как можно ближе к месту предполагаемого сражения. Более того, царственный собрат Свирепого Льва — Лев Безумный — внезапно переменил своё недавнее решение и предпочёл примкнуть к освободительному походу со всем подвластным ему воинством. Возможно, яростный хищник просто захотел урвать свою долю славы в предстоящих баталиях, а может быть им двигали какие-то более благородные мотивы, кто знает...

Но самым потрясающим событием — и, без сомнения, самым долгожданным — стало возвращение из дальнего странствия трубочиста Гиллама. Дракониха Хейга, заложив крутой вираж, приземлилась на центральной площади Изумрудного города перед самым дворцом, и проворный Гиллам легко спрыгнул с её спины на зелёную брусчатку. Горожане, оказавшиеся в тот момент поблизости, приветствовали возвратившегося гонца ликованием — в воздух полетели шапки, раздались восторженные крики. В считанные секунды площадь переполнилась народом. Все, кто только мог передвигаться, спешили ко дворцу, чтобы скорей узнать, что же привёз с собою Гиллам — мир или войну.

Однако с первых же мгновений стало ясно, что полёт Гиллама прошёл не так благополучно, как всем бы хотелось: левое крыло драконихи Хейги было перебито и с него падали на землю багровые капли крови. Беседка, привязанная к драконьей спине, была полностью изломана и опалена дочерна — можно было подумать, что на неё наступил огненный слон.

— Что такое?! Что случилось? Неужели опять?! — раздавались отовсюду встревоженные голоса.

Железный Дровосек, наиболее крепкий из всех членов штаба, сумел пробиться сквозь толпу навстречу Гилламу.

— Что произошло? — обеспокоенно спросил он посланца.

Тут уже каждому стало видно, что и на самом Гилламе кольчуга разорвана, а рука выше локтя перевязана широким лоскутом тёмно-красной ткани.

— По нам стреляли, — спокойно ответил Гиллам. — Судя по картам — примерно в том же районе, где произошёл тот случай. Хоть мы и сделали порядочный крюк, чтобы обогнуть опасное место, но увы... всё напрасно...

— А что Нолан? И где Энни и Тим? — продолжали засыпать гонца вопросами горожане.

— Ох, Нолан! — трубочист горько рассмеялся. — Нолан бы и рад всё отменить, но ему мешает генерал Бюджет. Так он мне и сказал. А чего мне только стоило до него добраться! Я даже научился звонить в телефон! — в голосе Гиллама послышались хвастливые мальчишеские нотки.

— Значит войны не миновать? — печально спросил Дровосек, чувствуя как его сердце сжалось от безнадёжности.

— Значит будем драться! Только и всего! — задорно воскликнул Гиллам.

— А наши друзья? Милая Энни, храбрый Тим? Они не приехали?! — с замиранием сердца спросил Дровосек.

— Они... Они не смогли... — неохотно сказал Гиллам. — Но... — он повернулся к Хейге, которая в нетерпении била хвостом о землю. Дракониха ждала, что люди уделят и ей толику внимания.

— Что — «но»? — переспросил Дровосек.

— Да посторонитесь же! — прикрикнул Гиллам на облепивших его со всех сторон горожан. Те подались назад и Гиллам нырнул в порушенную беседку, закреплённую на спине Хейги. Не прошло и секунды, как он появился вновь, держа за руку маленькую девочку из Большого мира.

Та в недоумении протирала глаза — очевидно, только что проснулась. На вид ей было лет восемь или девять. И лицо её горожанам было хорошо знакомо: повесть «Разгром менвитского десанта» с искусными иллюстрациями, выполненными на основе документальных фотографий, разошлась в прошлом году колоссальным тиражом. Трудно было найти в Изумрудном городе жителя, который бы её не читал.

— Энни! — ахнула толпа.

— Элли?! — воскликнул Дровосек.

Одета девочка была совсем не так, как на рисунках: вместо ситцевого платья на ней были джинсы и яркая футболка, а на ногах спортивные кеды. Однако лицо — лицо было то же! Милое, детское, застенчивое, чуть удивлённое, с лукавой искоркой, затаившейся в глубине широко распахнутых голубых глаз.

— Здравствуйте, — обратилась девочка ко всем сразу, преодолевая робость. И протянула руку Дровосеку: — Меня и вправду зовут Элли! А вы, наверное, Железный Дровосек?

Её чистый звонкий голосок потонул в восторженном рёве толпы.

— Это внучка нашей Энни, — на все лады объяснял Гиллам, пытаясь удовлетворить любопытство напирающих горожан — каждому хотелось дотронуться хотя бы кончиком пальца до маленькой вестницы из Большого мира, словно без этого невозможно было поверить в её существование.

Гиллам решительно загородил девочку собой — ещё не хватало чтобы в порыве чувств жители города задавили растерявшегося от такой бурной встречи ребёнка.

Между тем, сквозь толпу протиснулся солдат Сул Менар. Ему не давал покоя один вопрос:

— Но как? Как, скажите, ей удалось уцелеть?! Ведь выстрел совершенно изломал беседку!

— Произошло чудо, — серьёзно ответил Гиллам. — Заряд и вправду пробил беседку насквозь, опалив стенки и разрубив опоры. Я находился ближе к голове драконихи, надо ведь было держать вожжи, и то меня зацепило! А Элли действительно была внутри — и, вы представляете?! Ни единой царапины!

— Чудо! — воскликнул Сул Менар.

— Чудо! — загудела толпа.

— Настоящее чудо! — согласно кивнул Дровосек.

— Значит она фея! — сделал вывод кто-то из горожан, и тут же эту простую мысль на все голоса подхватила разношёрстная толпа.

— Фея! Фея! Фея! — доносилось со всех сторон. — Да здравствует фея Элли!

Недолго думая, жители прозвали девочку Феей Радостной Надежды, и, осторожно взяв её на руки, понесли во дворец.

Бедная Элли совершенно смутилась от всех этих почестей, но спорить с горожанами не стала — ясно было, что ей не под силу перекричать толпу. Девочка пока ещё не совсем понимала, куда её несут, но страха не было в её сердце — она чувствовала, что находится в руках друзей.

А к усталому Гилламу, стоявшему посреди стремительно пустеющей площади, пробилась плачущая от счастья горничная Бими. Она бросилась к нему в объятия и принялась целовать так жарко, словно они не виделись тысячу лет.

— Ну что ты, что ты, глупышка, успокойся, — повторял смущённый Гиллам, с трудом уворачиваясь от её поцелуев. — Я здесь, я с тобой. Ничего страшного не случилось. Всё в порядке.

— Живой! — плакала Бими, обнимая его крепко-крепко. — Я тебя никому... никому больше не отдам... Этот мерзкий старик... Он ничего больше тебе не сделает... Пусть только сунется — я его убью!

— Да ты не понимаешь, — отвечал Гиллам, ласково гладя девушку по растрепавшимся волосам. — Если бы не он... Если бы я не слетал... Ведь я бы по-прежнему был никем — склочным завистливым выскочкой, вот кем я был. А теперь я настоящий! Можно сказать — герой! — и Гиллам рассмеялся, такой забавной показалась ему эта мысль.

— А мне всё равно! — понемногу успокаиваясь, бормотала Бими. — Герой, не герой... Главное, что ты жив!

— И если бы я не слетал, не решился, ты бы так и не узнала, как сильно ты меня любишь, — добавил Гиллам, вытирая ей слёзы.

— Люблю, — повторила Бими. И дракониха Хейга, так и не дождавшаяся людской благодарности, нежно лизнула девушке руку в знак понимания.

— Не торопитесь. Укол сделан. Он скоро придёт в себя, — доктор Робиль говорил короткими рублеными фразами. Белый халат его почему-то казался Элли зловещим — может быть она видела что-то подобное в кино. Доктор положил шприц на тумбочку.

Члены штаба столпились вокруг широкой, богато убранной кровати, на которой прямо в одежде лежал Урфин Джюс. Глаза полководца были закрыты, иссохшее тело выглядело маленьким и жалким — казалось, дотронься до него, и оно рассыплется в прах. Грудь Урфина тяжело вздымалась — медленно-медленно он выбирался из небытия, словно из глубочайшего колодца.

Наконец Джюс открыл глаза.

Дровосек кинулся к нему со стаканом воды, но Джюс отстранил его дрожащей рукой.

— Карты! — хрипло произнёс полководец.

— Какие карты? — недоумённо переспросил Страшила.

— Здесь! — бодро отозвался Гиллам, вынимая из холщовой сумки аккуратно сложенный планшет.

— Ну слава богу, — прошептал на ухо Элли Сул Менар. — А то я уж думал, всё кончено.

Медведь Топотун, расслышавший эти слова, тихонько заскулил.

Гиллам, между тем, развернул огромный квадратный лист бумаги, испещрённый разноцветными красками, и ярким фломастером обвёл на нём какую-то точку.

Дровосек помог Джюсу приподняться на локте.

Мутным взором Урфин осмотрел карту.

— Покажите Уорре, — наконец сказал он.

Сул Менар бросился в коридор, чтобы позвать Предводителя Летучих Обезьян, дожидавшегося известий в соседней комнате.

Седовласый Уорра с лёгким поклоном появился на пороге. Он молчал. Слова были излишни.

Гиллам показал ему карту. Затем дорисовал фломастером какие-то стрелки.

— Вы готовы? — проскрипел Урфин.

— Да! — коротко ответил Уорра.

— Приступайте! — приказал Джюс и в изнеможении откинулся на подушки. Робиль поспешил сделать ему ещё один укол.

Спустя несколько минут с дворцового крыльца взмыла в воздух стая Летучих Обезьян. Неспешно махая сильными крыльями, они набрали высоту и устремились на запад.

Вслед за ними боевой поступью зашагал великан Тилли-Вилли. В правой руке он держал огромный острый меч, а через плечо его на толстенном стальном тросе был перекинут гигантский крепкий щит.

И, одновременно с уходом Тилли-Вилли, с крыши дворца вспорхнули две пёстрые кумушки-сойки. Одна из них отправлялась в сторону Жёлтой страны, другая — в направлении Розовой. Феям Виллине и Стелле предстояло узнать, что совместная операция Обезьян и орлов началась.

А Урфин Джюс, провалившись в беспамятство, лихорадочно метался на своём смертном ложе и ему грезился странный сон из далекого прошлого.

Вот его храбрая деревянная армия гулко шагает вперёд по лесной дороге, вздымая в стройном порыве марша миллионы ног. В одном ряду с дуболомами почему-то идут Жевуны, Мигуны, Марраны... Раз-два! раз-два! — слышится громовой топот. На всех лицах — одинаковое выражение бессмысленного восторга, экстаза, граничащего с исступлением. Он, Урфин, властно направляет своё верное воинство к цели.

Но что это?! Посреди дороги — чёрной оскаленной бездной возникает расщелина оврага. «Армия — стой!» — в страхе кричит полководец, машет руками, пускает вскачь Топотуна. Всё бесполезно. Шеренга за шеренгой, не замедляя шага, войско ступает прямо в бездонную пропасть. Раз-два! Раз-два! Раз-два!

И тогда, поняв, что он бессилен остановить это безумие, Джюс, очертя голову, сам бросается вниз. Он летит, широко раскинув руки, словно вольная смелая птица. Торжествующий крик вырывается из его груди. Он ждёт удара о камни, жаждет его, в этом яростном мгновении — высший смысл его жизни! Вспышка жестокой боли ослепляет его. А затем наступает тьма...

И где-то далеко-далеко раздаётся глухой голос доктора Робиля:

— К сожалению, ничего больше сделать нельзя. Ему остаются лишь считанные часы. Вряд ли он ещё вернётся в сознание...

— Вы недооцениваете выносливость пациента, дорогой коллега, — возражает Робилю второй голос. — Готов поспорить, что ему удастся дотянуть до утра. Он ещё застанет зарю нашей победы!..

Полковник Рэдворт тихонько притворил за собой дверь. Он не любил привлекать лишнего внимания. Однако предосторожности его были напрасны — генерал Нолан уловил его мягкие шаги.

— Ну что там?! — властно спросил Нолан. — Что решили?

— Полное фиаско, — откликнулся полковник Рэдворт, досадуя что его заметили. Он бы предпочёл оттянуть неприятный разговор. — Демократы протащили законопроект.

— Паскудство! — генерал не стеснялся в выражениях. — И что получается в цифрах?

— Урезали бюджет на четверть, — развёл руками Рэдворт.

Генерал непечатно выругался.

— Придётся свернуть операцию, — продолжал полковник. — Нам не хватит средств на четыре недели. Или продать авианосец, но это слишком тяжкая потеря.

Генерал Нолан задумался. Предложенные альтернативы были ему глубоко отвратительны. Обе.

— Есть ещё один вариант, — после долгого молчания сказал он.

— Какой? — удивился Рэдворт.

— Проведём операцию раньше срока.

У полковника вытянулось лицо.

— А что, — рассуждал сам с собой Нолан. — В сложившихся обстоятельствах это идеальный расклад. Начнём сегодня же. Старт в 18.00.

— Но мы дали аборигенам четыре недели! — напомнил генералу полковник Рэдворт.

— Кто не успел — тот опоздал, — цинично усмехнулся Нолан. — Три, четыре, какая разница. Те, кто дорожит своей шкурой, вероятно давно уже убрались ко всем чертям. А на остальных в любом случае плевать.

— Но мы хотя бы предупредим их, что срок ультиматума сокращается? — неуверенно поинтересовался полковник.

— Старт операции — в 18.00! — грозно повторил Нолан. — Никаких проволочек, никаких предупреждений.

— Будут жертвы среди мирных жителей, — вполголоса предостерёг его полковник.

— Вы что, не понимаете?! — рассвирепел генерал. — У них нет гражданства. Ни американского, ни какой-либо другой страны. А это равносильно тому, что их вообще не существует. Дошло? И если мы будем тянуть — демократы не ограничатся срывом операции. Они вынудят меня продать авианосец! А на это я не пойду никогда. Я десять лет потратил на то, чтобы пробить его через Конгресс.

— Как скажете, сэр, — Рэдворт пожал плечами.

— Готовьте корпуса к атаке, — распорядился генерал.

— Слушаюсь! — полковник Рэдворт отдал честь и вышел. Напоследок ему захотелось хлопнуть дверью, но он сдержался. Дисциплина должна быть превыше всего.

Солнце ярко светило в окна Тронного Зала с голубого неба. Мягкие тёплые лучи согрели Урфина и он почувствовал прилив сил. Если удастся подняться с кровати и доползти до телевизора, головокружение отступит. Оно всегда отступает, когда жизнь заставляет двигаться и принимать решения.

«Может быть, если делать быстро-быстро много всяких дел, одно за другим, не останавливаясь, то и не успеешь умереть? — пришла Урфину в голову странная мысль. — Смерть не сможет пробиться сквозь заслон из различных забот. Это как вертеть шпагой над головой во время дождя — если махать достаточно быстро, не промокнешь. Дождь не проникнет через мельтешащую преграду. Только вот кому это удавалось?»

Джюс, кряхтя, приподнялся на кровати:

«Эх, чёрт, — подумал он. — Какая муть лезет в голову. Зачем я только ввязался во всю эту суету? Теперь мне снова захотелось жить — а возможности нет. Сидел бы себе дома, умер бы спокойно, без сожалений».

Заметив, что Джюс зашевелился, к нему подошла Элли:

— Дедушка Урфин, вам чем-нибудь помочь? — участливо спросила она.

Джюс огляделся по сторонам. Кроме Элли в комнате был только Топотун. Он лежал у порога комнаты и, в ярких лучах солнца, был похож на изъеденную молью безжизненную медвежью шкуру, брошенную поверх узла с тряпьём. Однако, несмотря на дряхлость, медведь был настороже. Если бы кто-то с недобрым умыслом посмел нарушить покой его хозяина, Топотун проучил бы незванного гостя.

«Помочь, — горько усмехнулся про себя Урфин. — Чем мне теперь поможешь?»

— Подай-ка мне, девочка, трость, — негромко попросил он. — Я пройду в Тронный Зал.

— Но вы и так в Тронном Зале, — удивилась Элли, протягивая старику трость.

— Правда? Ах, да... — Урфин ещё раз осмотрелся кругом. — Действительно...

«Неужели я впадаю в маразм? — тоскливо подумал он. — Только этого ещё не хватало под конец. А! Я же собирался добраться до телевизора. Интересно, почему его унесли? И куда вообще все подевались?»

— Сейчас, я только отдышусь и встану, — зачем-то сказал он Элли.

— Хорошо, дедушка Урфин, — недоумённо кивнула девочка. В ожидании пока Джюс соберётся с силами, она отошла к окну.

Ей до сих пор не верилось, что она находится в той самой Волшебной стране, о которой ей так много рассказывала бабушка. Столько всего необычайного и интересного вокруг! Эти изумруды повсюду, говорящий Дровосек из железа, соломенный Страшила... В кино такого, конечно, хватает, но чтобы на самом деле... Удивительно!

То, что Волшебной стране грозит беда, Элли сознавала слабо. В её возрасте ещё трудно было отличить реальную угрозу от пугающей выдумки. Девочке казалось, что раз жители страны призвали её на подмогу, значит они знают, что делать. Видимо ей дадут какое-нибудь важное поручение, от которого зависит исход борьбы. И уж тогда-то Элли приложит все силы, чтобы оправдать оказанное ей доверие.

Чёрные точки на горизонте привлекли её внимание.

— Дедушка Урфин! — воскликнула Элли, показывая пальчиком в окно. — Летучие Обезьяны возвращаются!

Джюс понял всё в мгновение ока.

— Ложись!! — заорал он во всю мощь истерзанных лёгких, но крик его перешёл в удушливый кашель.

Спотыкаясь, путаясь в одеялах, Джюс ринулся с кровати в сторону окна. Он успел повалить на пол ничего не понимавшую Элли и сам упал рядом, а секунду спустя поверх них легла тяжеленная туша медведя, ломая Урфину дряхлые кости.

И в тот же самый миг всё кругом обрушилось и померкло. Звука не было. Чёрные точки, за долю секунды выросшие до гигантских размеров и заслонившие весь горизонт, рухнули на Изумрудный город.

Одна ракета упала прямо на дворцовую площадь, другие сыпались на головы людей в различных районах города.

Несколько ракет стёрли с лица Земли покинутое селение рудокопов. Та же участь постигла деревни Жевунов, Фиолетовый город, горные аулы Марранов, сёла жителей Жёлтой и Розовой стран...

Колоссальной силы удар обрушил своды гигантской Пещеры, погребая под толщей земли Город Семи Владык и всех, кто нашёл в нём приют.

Дровосек и Страшила, дежурившие у телевизора (перенесённого в Актовый Зал, чтобы не тревожить умирающего Джюса), даже не успели понять, что происходит. Потолочные балки Актового Зала разнесли вдребезги волшебный телевизор, разметали по комнате солому Страшилы, придавили невероятным грузом искорёженного Дровосека.

В следующий миг воздух вокруг вскипел. И если бы кто-то мог выжить среди чудовищного, неизмеримого жара, он бы увидел, как над руинами Изумрудного города поднимается ввысь исполинский безжалостный атомный гриб.

Чёрные молнии, рассыпавшись по всей стране, повергали в прах всё живое. Вторжения войск не потребовалось, всё решили ракеты.

Однако не только чёрными вспышками озарялся в тот гибельный миг небосвод Волшебной страны. Сноп розовых искр фонтаном взвился в небо над развалинами дворца феи Стеллы. Всё выше и выше поднимался этот фонтан, разбрасывая искры по всем уголкам уничтоженной Волшебной страны. Успела ли Стелла применить какое-то новое волшебство? Нет. Атака застала её врасплох. Розовый фонтан бил ключом из места гибели сказочной феи. Это были искры вечной юности, и те, на кого они падали, приобщались к чудесам исчезающей страны Гуррикапа.

А Виллина? Маленькая старушка оказалась чуть проворнее своей подруги-соперницы. Одну из чёрных ракет, нацеленных прямо на Жёлтый дворец, ей удалось развернуть. Но две другие ракеты в ту же секунду разнесли дворец в щепки.

Впрочем, волшебства Виллины оказалось достаточно, чтобы избавить страну от повторных атак. Влекомая колдовством ракета описала кривую дугу, раздробив по пути один из колышущихся в небесах Чёрных камней Гингемы, и со сверхзвуковой скоростью устремилась в штаб-квартиру генерала Нолана.

Один миг — и от генерала не осталось даже облачка пыли. Погибли также полковник Рэдворт и двадцать два высших офицера американской армии, находившиеся в тот момент рядом с генералом.

Механизированные корпуса и бронетанковая дивизия, двинувшиеся было из Канзаса в сторону Великой пустыни, потеряв командование, остановились.

Орлы Гориэка и Обезьяны Уорры к моменту начала атаки успели отлететь уже достаточно далеко от Кругосветных гор. Это позволило им избежать гибели. Но отзвук разрушительных взрывов дал им понять, что продолжение миссии бессмысленно. Покружив над пустыней, орлы и Обезьяны траурным клином двинулись в обратный путь.

Толстый слой серого пепла застилал небо. Солнечный свет, словно во времена Жёлтого тумана, не мог пробиться через эту преграду.

Атомный гриб расползся по небосклону и постепенно сместился к северу.

Урфин Джюс лежал на спине и смотрел в серое небо пустыми глазами. В голове его не было ни единой мысли. Он ничего не чувствовал. Час проходил за часом, и понемногу в его сознании накапливалось какое-то смутное напряжение, которое в конце концов оформилось в простой вопрос:

«Почему я ещё жив?»

Долго, очень долго, лежал Джюс не шевелясь, и — уставившись безучастно в хмурую пелену — повторял про себя этот вопрос.

Но даже бесконечность когда-нибудь кончается.

В какой-то момент мысли Урфина потекли быстрее:

«А может быть я уже? Может быть, я мёртв? Но тогда почему вокруг так скучно? Хм... Не так я представлял себе небытие...»

Он попробовал шевельнуться. Острая боль пронзила сломанное плечо. Дождавшись, пока боль уйдёт, Джюс сделал новую попытку. В конце концов ему удалось чуть приподнять голову.

Вокруг столбом стояла пыль. Хаотической грудой лежали обломки камней. Своего тела Урфин не видел — его закрывала изодранная шкура медведя, придавленная здоровенным булыжником. Джюс повернул голову влево и взор его уткнулся прямо в морду Топотуна, чудом державшуюся на полуоторванной шее. Одно ухо медведя было снесено подчистую, и вся пасть оказалась засыпана опилками.

«Бедняга Топотун, — подумал Урфин, стараясь как-нибудь выскользнуть из-под массивной туши. — Что ж, если я ещё жив, это ненадолго. А значит, скоро мы вновь встретимся с тобой, верный друг».

Но тут медведь открыл глаза:

— Пора вставать, хозяин, — пробасил он, как в старые добрые времена.

Урфин оторопел:

— Так мы вообще где? Что произошло? Какой это, к дьяволу, свет — этот или тот?

— Нас с тобой осыпало искрами Стеллы, — произнёс Топотун, и Джюсу показалось, что медведь улыбается. — Нам теперь на тот свет путь заказан, будем трепыхаться на этом.

— Вот чёрт! — выругался Джюс. — А старость? А болезни? А радиация, в конце концов?

— Вот и посмотрим, хозяин, что сильнее — вечная юность или радиация, — добродушно пробурчал медведь, сползая с распростёртого среди руин Урфина Джюса.

— Ну а Волшебная страна?! — не успокаивался Джюс. — Она ведь погибла? И, кажется, это опять на моей совести?

— Раз волшебство Стеллы действует, значит Волшебная страна жива, — рассудил Топотун.

— И впрямь, — согласился Джюс, прислушиваясь к своим ощущениям. Действительно, сейчас он чувствовал себя моложе лет на пять, если не на все десять.

Под боком у него что-то шевельнулось. Урфин отполз в сторону, встал на четвереньки, силясь подняться. Рядом с ним лежала Элли. Девочка была без сознания, лицо исцарапано.

— Не бойся, хозяин, — сказал Топотун. — Ничего с ней не сделалось. Теперь-то уж всё пойдёт на поправку. Стелла своё дело знала крепко.

— Думаю, не всем так повезло, как нам, — заметил Урфин Джюс, с трудом поднимаясь на ноги. — В городе, должно быть, тысячи жертв. И десятки тысяч — за его пределами. Века пройдут, прежде чем Волшебная страна оправится от такого удара.

— Ну что ж, у нас с тобой эти века теперь есть, — молвил Топотун. — Хоть мы об этом и не просили.

— Это чудовищно, — помолчав, сказал Джюс.

— Да, — просто ответил медведь. — Не всё на свете справедливо. Не всё на свете поправимо. Но нам-то с тобой, пожалуй, грех жаловаться, хозяин.

— Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось больше всего? — задумчиво спросил Урфин. — Уйти отсюда далеко-далеко, на самый край Земли. Закрыть глаза, заткнуть уши, ничего не видеть, не слышать, не знать... Исчезнуть! Всё что было раньше — кончилось. А то, что начинается теперь, пусть идёт без меня.

— Ну, по крайней мере какие-то желания у тебя ещё остались, — хмыкнул Топотун. — А значит, не всё так беспросветно. Значит, ещё жива надежда.

— Ага. «Фея Радостной Надежды», — горько поддразнил его Урфин Джюс.

Элли чихнула и открыла глаза.

Два железных человека стояли около большой могильной плиты. Снежинки падали им на плечи и не таяли.

Тот, что повыше, отложил долото и пробежал глазами надпись на постаменте:

«Здесь погребён прах славного медведя Топотуна».

— Надо бы добавить годы жизни, — небрежно сказал он. — Только кто ж теперь их знает...

— Много чести! — презрительно фыркнул второй — вернее вторая, так как это была девушка. — Тратить время на какого-то зверя.

— Это был его зверь, — угрюмо молвил высокий.

— Тем более, — отрезала девушка. — Пойдём отсюда. Или, если хочешь, оставайся. Я пойду сама.

— Эх, Бими, — вздохнул её спутник. — Мне кажется, ты меня больше совсем не любишь...

— Не знаю... — равнодушно ответила Бими, глядя на него железными глазами. — Мне холодно о тебе думать. Может быть, это и есть любовь?.. Пойдём.

И они зашагали вперёд по узкой тропинке, расчищенной среди бескрайних руин. Им предстояло соорудить ещё немало надгробий.