Записки герцогини Придд, или О несравненный спрут моей души (гет)

Рокэ написал нам письмо из Гайифы.

Про Леворукого.

Муж показал мне письмо с кислым видом как доказательство, что конец света близок и Леворукий существует.

По крайней мере, сам Рокэ в это верил...

Он писал о том, как с помощью покойного батюшки моего Валентина его чуть не убили двенадцать лет назад, но явился живой Леворукий и спас обреченного.

Такие же письма получили Рудольф Ноймаринен и Лионель Савиньяк, и это сразу сказалось на политике.

Не знаю, кто из них дал почитать признание Рокэ Катарине, но она сделала выводы и объявила долгожданное имя отца ее младшего сына Октавия.

Им оказался... Леворукий.

Королева рассказала занимательную историю о том, как Леворукий являлся ей в Багерлее и хранил от супостатов...

Что ж: если даже Катарина уверовала в пророчества, то в них что-то есть.

Вскоре после этого ко мне в панике прибежала Селина.

У Селины было две плохие новости: 1) за ней приехала сердитая мама и 2) Зоя снова жаловалась на Циллу.

У Циллы кончаются силы, Темные одолевают, Цилле срочно нужна помощь.

И в качестве помощника Цилла выбрала не кого-нибудь, а моего брата.

Мой брат удивительно умеет всё испортить. Он был даже умереть нормально не в состоянии.

Как выяснилось, этот недоделанный ызарг умудрился дать Цилле присягу в верности, кровную и нерушимую. И теперь Цилла решила, что пришла пора присягу исполнять.

Зоя отчаялась объяснить падчерице, что из моего брата не выйдет помощника, тем более против Темных Сил. Но Зоя надеялась, что я могу что-то сделать, прежде чем Цилла уведет Дика и поймет, что сделала большую глупость.

Селина позвала Циллу, и у нас вышел неприятный разговор. Цилла никого не хотела слушать.

— Он поклялся на крови в вечной, преданной любви! — настаивала Цилла.

— Он ызарг недоделанный, он вообще не понимает, что такое любовь! — объясняла я. — Он еще будет за тобой с ножом гоняться, как за Катариной! Ей он тоже клялся, и что? Смотри, что вышло!

— Он поверить попросил, что спасет от темных сил.

— Верь ему, как же! Надор от темных сил он защитил прекрасно! — сердилась я. — Помнишь, что он сделал с Надором, этот великий защитник? Хочешь, чтобы он и Данарию утопил в озере?

— Кто кровавый дал обет, тем назад дороги нет, — возразила Цилла.

— Есть, — сказала я. — Он поклялся тебе, значит, ты и можешь освободить его от присяги. Он же тебе не нужен.

— Отпущу его — останусь без никого. Мне защитники нужны, где их взять со стороны? Если не его, то кого?

— Леворукого! — рявкнула я в сердцах.

Цилла ненадолго задумалась и поджала губы:

— Леворукий далеко, мне дозваться нелегко.

Однако часа не прошло, как из ближайшей стены на нас вывалился крайне растерянный миловидный блондин, чем-то похожий на Альдо и Савиньяков.

— Во имя Абвениев, что здесь творится?! — возопил он.

Признаюсь, что с Леворуким вышло нехорошо.

Он сразу признал, что Кэртиана близка к катастрофе, но у него были свои методы решения проблемы.

Он твердил, что наша планета давно уже отравляется раттонами, и она заразит другие планеты, если ее не сжечь напалмом.

Это единственное, что он может сделать.

Спалить мир небесным огнем. Дотла.

— Из великого Ожерелья выпадет еще одна бусина, — бубнил поджигатель, — не столь уж и страшная потеря, ведь сама Нить уцелеет.

— А создавать миры вы умеете? — возмутилась я. — Или только ломать?

— Создавать не умею.

— Ну конечно, ломать — не строить, — съязвил во мне внутренний Придд. — Вы сначала хотя бы одну планету создайте, а потом уже другие палите.

— Те, кто умел создавать, погибли, — вздохнул Одинокий. — Остались мы, которым не сравниться с ушедшими, но мы делаем то, что можем. Чуждое не оставляет попыток поглотить Ожерелье, а противостоят растущему напору лишь Одинокие. Мы спасаем Ожерелье от раттонов, как умеем. Осень дороже Кэртианы, а Ожерелье дороже одной из бусин.

— Ты дурак, и тебя укусит рак, — отрезала Цилла.

Я поняла, что встретила очередного упертого осла вроде Альдо или моего брата, и тут был только один выход. Старый испытанный cпособ.

Я переглянулась с Циллой и снова начала спорить.

В это время Цилла дала ему дубиной по башке, я погрузила его на Навепря и доставила в Гаийфу Рокэ Алве.

Он император, пусть разбирается.

Судя по тому, что наш мир до сих пор не сожжен огнем небесным, а к началу Круга Ветра даже самые отчаянные бесноватые стали вести себя разумно, Рокэ разобрался.

Да, кстати: насчет матери Селина тоже беспокоилась зря.

Госпожа Арамона приехала, вместо дочери наткнулась на Ульриха-Бертольда и излила на него весь свой гнев.

Ветеран стоял, словно громом пораженный, не отводя глаз с разгневанной красавицы.

— Сутарыня, — сказал он затем дрогнувшим голосом, — мне шестьдесят фосем лет... шестьдесят фосемь, но я кашдый тень… Каштый тень...

(Они поженятся два года спустя и будут здравствовать до сих пор. Барону уже семьдесят восемь, но он бодр и энергичен, как прежде. Он научил баронессу Луизу сражаться на шестоперах и открыл по ее настоянию собственную военную школу, которая успешно конкурирует с Лаик.)