Время итогов (джен)

Они въехали в город к обеду, переполошив стражников и горожан. Король ехал впереди, восседал на своём коне подбоченившись и подмигивал горожанкам. Вот и дворец! Толе стало нехорошо, когда он увидел стройное здание дворца с тянущимися ввысь башенками: кто знает, что ждало их там, может, смерть?

— Не входите в свои комнаты, пока я не позволю, — произнёс Люциус, когда кавалькада продвигалась по аллее. — Останьтесь в гостиной и утоляйте всеобщее любопытство. Ничего не пейте и не ешьте, как бы ни были голодны.

Видимо, всё было слишком серьёзно. Толя не сразу заметил, что Жана с ними уже нет. Люциус решил не рисковать и велел отвезти его в другое место, наверняка в свой особняк.

Двери открыли им, пыльным с дороги, усталым. Отряд был с ними, все двадцать человек, только их самих теперь было шестеро. Магнус держался возле Лии и орлиным взором смотрел по сторонам.

— Ну что, как короля встречаете?! — проорал Хаурун в холле. Захлопали двери, зашуршали платья, придворные бросали свои каждодневные занятия и сбегались.

— Вернулись! Его величество! Как вы изменились! — ахали дамы.

— И соскучился по вашему обществу! — весело заявил Хаурун. — Я готов рассказывать о своих приключениях и день, и ночь!

Шумящая толпа поднялась по лестнице, Толя старался не отставать.

— Я сражался с пиратами! Терпел кораблекрушение! Меня чуть не съели медведи! — вдохновенно врал Хаурун, обнимая сразу двух фрейлин.

Толя закатил глаза: его ждал не самый приятный час, на протяжении которого он неустанно находился рядом с королём, смотрел в оба, слушал такое враньё, что вяли уши, и при этом не мог засмеяться!

Узнал он и местные новости.

— Боже, вы же не слышали! — ахнула одна из дам. — За время вашего отсутствия погиб юный фон Якконин, его тело выловили из реки через две недели, он купался и утонул! Такой милый был мальчик, госпожа фон Якконин целый месяц была в трауре!

Толя, Лия и Хаурун хором посочувствовали, пряча смех и зная, что сейчас Жан отдыхает с дороги в безопасном месте. Приходилось терпеть великосветскую глупость и мысленно жалеть неизвестного погибшего. Как это мать опознала в нём своего сына?

Лишь через час явился один из сопровождавших их людей Люциуса и доложил, что покои короля, комнаты Лии и Магнуса и комната для барона фон Феанэри прибраны и готовы.

Толя и Хаурун попали в уже знакомую комнату, где всё было так, как они оставили полгода назад, разве что на столе стоял поднос с обедом, да была сметена пыль.

— Он проверял, нет ли ловушек, — сказал Хаурун, с интересом принюхиваясь к супнице. — Рыбный. Нет, я его министром безопасности назначу, честное слово!

Толя проверил, на месте ли корона, достал её, осмотрел и спрятал королю под подушку.

— Садись, — велел Хаурун, жестом приглашая его за стол. — Потом надену.

Ели они в молчании.

— Заседание скоро, — сказал король, когда слуга унёс посуду. — Пора одеваться прилично. Что там Люциус сказал насчёт посещения купальни?

Ещё через час Хаурун сунул ноги в белые атласные башмаки и подбоченился перед зеркалом.

— Хорош я, а? — спросил он у Толи, который держал в руках его накидку.

— Прямо сейчас жениться можно, — прокомментировал менестрель, глядя, как король сгребает с трюмо брошенные вчера перстни и надевает их на пальцы, не заботясь ни о порядке, ни о сочетании.

— Ты думаешь? — с сомнением спросил его Хаурун и рассеянно подёргал себя за отросшие волосы, которые продолжал завязывать в хвостик всё тем же кожаным шнурком. Толя промолчал и накрыл его плечи алой тканью, заколол фибулу. Король протянул ему один перстень, золотой, с алым камушком:

— Надень на указательный палец, это значит, что ты влюблён без памяти.

— Ага, — усмехнулся Толя, — ты думаешь, что предлагаешь? Меня же все местные сплетницы на части раздерут, пытаясь вызнать, кто она!

Хаурун махнул рукой и ещё раз придирчиво осмотрел себя в зеркало, а потом приказал:

— Шпагу мне!

Толя подал, не сдержался:

— А зачем?

— Для особого шику, — процедил король и поправил перевязь. — А вообще, Люциус намекнул, что может понадобиться…

Менестрель поспешно вооружился сам, тоже посмотрел в зеркало. Там отразился невысокий юноша, тонкий, настороженный, одетый в золотистого цвета камзол с вышивкой в виде чёрных цветов.

— Но уж глаза я красить не буду! — заявил король, неприязненно глядя на принесённую коробочку. — Ишь, завели моду! — Он задумался, глядя на Толю. — Если только над тобой поиздеваться… А что, тебе пойдёт, ха-ха!

— Да ну тебя, совсем с ума сошёл! — обиделся Толя.

— Пойдём, а то опоздаем, — улыбнулся король. Как обычно, они закрыли дверь на ключ и вышли в коридор, где, ожидая их, в нетерпении подпрыгивал секретарь, утыканный гусиными перьями.

— Ваше величество, — взволнованно пискнул он. — К торжественному заседанию Кабинета министров всё готово! Господин первый министр просил вас зайти к нему!

Хаурун кивнул и зашагал по коридору, попутно инструктируя Толю:

— Входи в зал через боковую дверь, сядь поближе к тому креслу, что во главе стола будет стоять с левого края, понял? Господин секретарь, проводите.

Толя не знал, где находится зал заседаний, потому помощь оказалась весьма кстати. Коротышка повёл его по коридорам, и они довольно скоро достигли двери, возле которой стояли два стражника с алебардами. Секретарь открыл дверь и поманил Толю за собой.

В зале заседаний менестрелю бывать ещё не доводилось, а потому он с любопытством осмотрелся по сторонам. Зал был меньше тронного, но в нём так же имелось возвышение. На этом возвышении стоял предлинный шестиногий деревянный стол, украшенный резьбой, а вдоль него, лицом к залу, — десяток кресел. Два кресла, украшенных побогаче, стояли и по обоим его концам. Стулья, предназначенные для публики, были расставлены в несколько рядов так, что между ними в центре зала оставался широкий проход, и большая часть мест уже была занята. Раздавался гул голосов, какой бывает, когда множество людей говорят вполголоса. Горели люстры, сверкал начищенный паркет, переливались драгоценности, но Толя уже не обращал внимания на великосветский блеск. Он с минуту простоял у двери, высматривая своих, и наконец увидел, что Лия, Магнус и Лео сидят все вместе на правой стороне зала. Лия была одета в красивое сиреневое платье и уже ничем не походила на ту разбойницу, которой была во время путешествия. Алхимик сидел, поглядывая вокруг с каким-то неудовольствием, а фон Феанэри, судя по позе, вознамерился проспать всё на свете.

Толя нашёл свободное место слева, во втором ряду. С краю уже сидел какой-то священник в сутане и перебирал скромные деревянные чётки. Извинившись, менестрель сел рядом с ним и осторожно рассмотрел соседей. Справа оказался какой-то военный в мундире, а сидевшую впереди даму он опознал как Милену фон Якконин. Она томно склонялась к плечу сидящего рядом с ней мужчины и то и дело что-то шептала ему на ухо.

В открытое окно не было видно заходящего солнца, однако хорошо можно было рассмотреть противоположное крыло дворца: на его крыше бутафорские башенки чётко выделялись на фоне огненного неба. Вдруг донёсся звон часов, возвещающий, что уже девять часов, и в ту же минуту шум в зале начал стихать. Обернувшись на звук раздавшихся в тишине шагов, Толя увидел, что к главным дверям подходит церемониймейстер и разворачивает длинный свиток. Менестрель знал, что, согласно этикету, самые важные лица появляются последними, а это значило, что Хауруна и Люциуса ждать было долго.

— Министр сельского хозяйства и продовольственного обеспечения Себастьян ар Райс! — объявил церемониймейстер, и тут же два лакея открыли двери. Вошёл седой сгорбленный мужчина, почти старик. Не слишком уверенной походкой он прошаркал к столу и сел в одно из кресел.

— Министр образования Иоганн Оберманн!

— Министр чрезвычайных ситуаций Арсений Хильяторн!

— Министр юстиции, маркиз Фэ Лекс фон Дуур!

Толя вспомнил, что, по словам Люциуса, министр юстиции — набитый дурак, и фыркнул так громко, что военный покосился на него.

А тем временем появился министр торговли, почётный член лиги торговцев Турубьель Кормерфорц.

— Фи, — громким шёпотом произнесла госпожа фон Якконин на ухо своему спутнику. — Кто же сейчас завивает волосы? Купчишка, ничего не смыслит в моде!

Уже вошёл министр путей сообщения, маркиз Венкор Валентайн фон Минк, за ним — министр науки и культуры, виконт Сефеа Эдуард Фьюспер, причём последний произвёл небольшой фурор, явившись в такой пышной манишке, что в неё можно было спрятать нос, как зимой в меховой воротник.

Прошествовал к своему креслу министр финансов маркиз Александер фон Якконин, следом промаршировал министр военных дел генерал Вильгельм де Сент-О-Брез, потом просеменил, рассматривая общество в монокль, министр внешней политики граф Мишель де Кур, а за ним прошлёпал министр внутренних дел граф Фридрих фон Уиски.

— Министр церковной политики его высокопреосвященство кардинал Бонифаций де Эль-Келино! — провозгласил церемониймейстер противным от волнения голосом.

Толя с любопытством обернулся и вытянул шею, чтобы рассмотреть страшного кардинала, в то время как все остальные словно подались назад. Пронёсся опасливый шепоток, но тут же стих. В дверях показался высокий мужчина с длинными седыми волосами, связанными в тугой хвост. Его белые, расшитые красными крестами одежды свободно спадали до самого пола. По мере того как кардинал приближался, чтобы занять своё место, Толя холодел, поддаваясь всеобщему настроению. Лицо кардинала было жёстким и неподвижным, с глубокими носогубными складками и высоким лбом. Взгляд его голубых глаз как будто пронзал насквозь того, на кого обращался.

Кардинал не спеша обогнул стол, сел в оставшееся посередине кресло и оглядел собравшихся из-под полуприкрытых век. Толя уже понял, что за медлительностью и даже торжественностью его движений скрывается нешуточная опасность. Когда Эль-Келино положил на стол руки с длинными белыми пальцами, унизанными кольцами, зал как будто выдохнул.

— Кхм… — глубокомысленно произнёс церемониймейстер, и кардинал прикрыл глаза совсем. — Первый министр его сиятельство герцог Люциус фон дер Кальтехеллер!

Министр вошёл стремительно, его походка казалась особенно быстрой после неспешных движений кардинала, на ходу развевались распущенные волосы и подлетали пышные кружева. Одет он был в длинный изумрудного цвета мундир с серебристыми эполетами, а на перевязи через плечо у него висела шпага с причудливо отделанной рукоятью. Но удивительнее всего было то, что у министра на лбу сверкал тонкий обруч с единственным драгоценным камнем прямо над переносицей. Камень был прозрачным, и Толя догадался, что видит самый настоящий бриллиант, о которых раньше только читал.

— Неслыханно… дерзость… Как он посмел? Бастард… — пронеслось по залу, и менестрель с возрастающей тревогой ловил эти шепотки.

— Ах, ремень так хорошо подчёркивает талию… — вздохнула госпожа фон Якконин, но Толя её почти не слышал: он как раз раздумывал, правда ли Люциус на ходу нашёл его взглядом и подмигнул или показалось? Первый министр уже сел в кресло во главе стола справа, и незанятым оставалось только место напротив него.

Церемониймейстер тем временем зачитывал титулы Хауруна, а потому менестрель опять обернулся и даже чуть привстал с места.

Король появился в дверях, остановился, оглядывая присутствующих. Рука его как бы невзначай коснулась эфеса шпаги. Хаурун стоял, гордо подняв подбородок, со стекающей с плеч алой тканью и золотым обручем на лбу. Толя был прав, когда говорил, что корона его брату очень идёт.

Все присутствующие поднялись, приветствуя короля, который уверенно направился к последнему незанятому месту. Он, как и Люциус, не стал отстёгивать шпагу, и ножны задели стол, когда он садился. В этот момент первый министр позвонил в серебряный колокольчик, который с поклоном подал ему лакей. Это был сигнал, что официальная церемония окончена. Все сели, кроме герцога, который надел очки и раскрыл лежавшую перед ним кожаную папку.

— Ваше величество! — громко произнёс Люциус и отвесил Хауруну лёгкий поклон. — Досточтимые дамы и господа! — Последовал поклон в сторону собравшихся. — Я рад приветствовать вас на ежегодном открытом заседании кабинета министров. Традиция проведения этого мероприятия насчитывает, если не ошибаюсь, в общей сложности пятьдесят два года, и я надеюсь, что она не будет забыта и впредь, ибо для общества весьма важно знать и видеть, что происходит на самом верху государственной власти в этот тяжёлый для страны период, когда с одной стороны ей угрожают недружественные соседи, с другой — надвигающийся экономический и финансовый кризис, вызванный непредвиденными природными катаклизмами, а с третьей, не побоюсь этого слова, несовершенство самой государственной власти…

Примерно на середине его фразы Толя сбился, считая подчинённые и вводные обороты. Священник рядом с ним, видимо, нет: у него были чётки.

— Позволю себе тем временем огласить сегодняшнюю повестку дня, — бодро говорил Люциус, изредка бросая быстрые взгляды в лежащие перед ним записи. — Первое — это вопрос о выделении средств на постройку кораблей для торговой и военной миссии. Второе — это объявление в стране чрезвычайного положения в связи с угрозой голода. Третье — два схожих прошения о признании наследниками незаконных сыновей. Четвёртое — выбор кандидатки на роль будущей королевы, и наконец, несколько незначительных должностных перестановок.

Министр выдержал паузу. Кардинал вынул из рукава чётки из каких-то маленьких тёмных камушков и стал их перебирать.

— Обратимся к вопросу о флоте, — произнёс Люциус. — Слово предоставляется министру путей сообщения Валентайну фон Минку.

Герцог сел, зато поднялся один из министров, мужчина лет тридцати пяти, худой, с вытянутым лицом. Толя вспомнил, что раньше часто слышал его фамилию, но самого господина фон Минка видел впервые.

— Я изучил текущее положение дел, — заговорил тот глухим голосом, чем напомнил менестрелю старого пса. — И пришёл к выводу, что при имеющемся товарообороте и небезопасности морских путей строить новые корабли весьма рискованно и нецелесообразно. Я имею в виду торговые суда. На данный момент таких насчитывается в нашей стране тридцать одно, из них двадцать бригов, восемь бригантин и три каравеллы, купленные в Мистландии.

— О кораблях военных пусть скажет господин генерал, — распорядился Люциус. Генерал де Сент-О-Брез поднялся, держа руки по швам.

— Так как на нас никто не нападает, то корабли нам не нужны, — глубокомысленно изрёк он. — С пиратами справляемся и слава богу.

— Прошу слова! — поднялся с места фон Якконин. — Мне известно, что казна располагает достаточными средствами для постройки кораблей. Так почему же нам их не использовать? Что если на нас всё же нападут? — Говоря, он нервно теребил пуговицу жилета, а потом вытащил платок и вытер им лоб.

— Однако же, в этом году лес подорожал на десять процентов, — возразил ещё один министр, кажется, сельского хозяйства.

Толя вздохнул и принялся считать, сколько изумрудов в серьгах госпожи фон Якконин. Изумруды напоминали ему о зелёных глазах Вороны, но тут дробный перестук каблуков заставил его поднять глаза. Секретарь бежал с одного конца стола на другой, неся перед собой лист гербовой бумаги.

— Кабинет министров постановил: выделить на постройку двух торговых и двух боевых бригов сто пятьдесят тысяч золотом, — озвучил Люциус. Секретарь подал указ Хауруну, тот взял перо, обмакнул его в чернильницу и подмахнул не глядя.

— Благодарю вас, ваше величество, — кивнул герцог, отчего камень в его короне заблестел, поймав свет люстр. — Переходим ко второму пункту повестки.