Секач (джен)

Дождь льёт не переставая. День за днём, год га годом. Век за веком. Дождь. Он не прекращается. И под этим дождём я. Мы. Все. Люди ходят в плащах под зонтами, и капли отталкиваются от одежды, стекают по ткани. А ему бы так хотелось проникнуть внутрь, постучать дробью по сердцу, затопить лёгкие, растечься по венам. Но он — дождь. Он не может попасть внутрь.

Закрываю глаза и подставляю ему лицо, ловлю капли. Они струями обжигают кожу. Холод? Жар? Не могу разобрать. Просто чувствую движение капель. Дождь рисует на мне узор. Дождь выписывает на коже слова. Пытаюсь прочесть. Пытаюсь понять. Но не выходит, не получается.

Становится обидно. Я же пытаюсь. Я же правда пытаюсь.

Приоткрываю глаза и сквозь прищур смотрю на летящие сверху капли. Ресницы защищают глаза от падающей воды, и она стекает по щекам.

Как слёзы.

…Капли дождя лежат на лицах, как слёзы…

Эти слова звучат во мне, рождённые перестуком капель. Звучат. Стучат. Вторят дождю.

А что будет, если не закрывать глаза? Не прятать их под шторами век? Не прикрывать вуалью ресниц? А просто раскрыть и посмотреть?

Я медленно открываю глаза и смотрю. Какие же нечеловеческие усилия нужны только для того, чтобы просто стоять и смотреть, не моргать.

Не моргать!

Серебристая капля летит прямо в меня, заслоняя всё, заставляя смотреть сквозь неё, искажая, преображая…

Удар!

Я открываю глаза.

Знакомый потолок, знакомый шар тускло освещает знакомую палату. Да, я в палате, лежу на больничной койке и лихорадочно восстанавливаю в памяти последние события.

Помню, как билась с тварью, как напоролась на кол, как тварика помогала мне, а я пилила кол, помню лекарей, Дракона, его слова, помню, что пыталась выйти из атиса, но не получалось. Всё. Больше ничего не помню.

Ощупываю себя.

Живот перетянут бинтами, но боли не чувствую. Я спокойно могу дышать и даже сгибаться в пояснице, а рядом тихо мигает огоньками блок жизнеобеспечения и с штатива на меня льётся золотистый свет. Значит лекари лечили меня магией, а это означает, что из атиса я всё же вышла. И сколько я провалялась?

Аккуратно встаю с койки и подхожу к окну. Раздёргиваю шторы и вижу тёмное небо и фонари. По дорожке мимо лечебного корпуса идёт группа студентов.

Похоже на то, что ещё не ночь, а поздний вечер, часов девять или десять. И можно идти обратно спать. Это же такой кайф — просто спать. Подарок судьбы. А всё, что там, на границе случилось и чем всё закончилось, можно узнать завтра. Завтра я увижу ребят, и бабушку Ше, и Фэнга тоже…

Фэнг!

Амулет!

Я же совсем забыла об амулете!

Сцепляю зубы и хватаю с тумбочки аккуратно сложенную одежду. Просушенные после снега штаны, продранная водолазка и куртка. Поддувать будет, ну и тварь с ним. Заканчиваю натягивать сапоги, когда в палату заходит наш врач господин Грин. Он округляет глаза и пару секунд даже сказать ничего не может.

— Шторм, — наконец, справляется с удивлением он, — вы куда собрались?

— Надо, — коротко отвечаю я, хватаю дрын Эрстера и решительно направляюсь к выходу.

Но моя решительность больше не обескураживает доктора. Он человек бывалый, всякого насмотрелся, дрыном его не напугать, да и с моим нетерпением он уже бодался.

— Эрика Шторм! — захлопывая дверь у меня перед носом, выговаривает господин Грин. — Что ещё за «надо» такое?

Он стоит прямо возле двери, уперев руки в бока, крылья носа трепещут от возмущения, а в глаза ни дать ни взять молнии сверкают.

— Надо, значит, надо, — не отступаю я.

— «Надо» вам сейчас только одно: лежать в постели и спать! — почти кричит доктор. — Вас сюда привезли четыре часа назад. Как думаете, четырёх часов достаточно для того, чтобы сквозная дыра в животе затянулась?

Пожимаю плечами и отвечаю:

— Я чувствую себя нормально.

— Ах вы «нормально себя чувствуете»? Замечательная диагностика, — всплёскивает руками господин Грин. — С вами что ни случись, вы всегда себя «нормально» чувствуете. Вон там, в соседней палате, ваш коллега лежит с разорванным брюхом и раздробленными руками и тоже «нормально» себя чувствует. Просто поразительная нормальность. Ложитесь немедленно в кровать, — приказывает врач.

Господин Грин зол, а когда он зол, то становится невыносимо упрям. Но я-то тоже упряма. И мне реально нужно идти. Даже бежать!

Сжимаю кулаки и впериваюсь в доктора Грина.

— Я чувствую себя хорошо, — чеканю каждое слово. — Можно я пойду?

— Нет, — обрубает он. — Ваше лечение ещё не закончилось, и до завтрашнего утра вы будете лежать в кровати и по возможности спать. И если вы сейчас же не ляжете, то я позову санитаров и привяжу вас к кровати. Вам всё ясно, Эрика Шторм?

Молча буравлю доктора глазами. Очень хочется приложить ему по голове дрыном. Но от этого моё положение станет только хуже. Тогда уж точно набегут санитары и запрут. Нет. Нужно быть умнее и продуманнее.

— Хорошо, — скриплю я зубами и, развернувшись на пятках, подхожу к постели, сажусь.

— Раздевайтесь и ложитесь, — продолжает гнуть своё доктор.

Тихо рычу, но раздеваюсь, наблюдая, как он поправляет лучеиспускатель и что-то перенастраивает в оборудовании.

— Ло-жи-тесь, — по слогам произносит господин Грин.

— Связывать не будете? — прищуриваюсь я.

— Если сейчас же ляжете и не будете вставать, то не свяжу, — примирительно говорит доктор и добавляет: — Но дверь запру.

— Не доверяете? — усмехаюсь я, вытягиваясь на матрасе.

— Да, не доверяю, — честно отвечает он.

Выдыхаю и жду, когда доктор закончит возиться с аппаратурой. Наконец, пожелав спокойной ночи, он выходит из палаты и на самом деле закрывает дверь на ключ.

Паразит! Ну и тварь с ним. У меня окно есть!

Быстро натянув вещи, хватаю косу и, распахнув створки, запрыгиваю на подоконник.

Что у нас тут? Второй этаж? Ерунда какая!

Сигаю вниз и приземляюсь в аккуратный сугроб. Внутренности шарахает болью да такой, что на несколько секунд забываю, как дышать. Всё-таки доктор Грин прав: четыре часа мал для того, чтобы залечить сквозную дыру. Там, на поле, меня тварика выручала. А сейчас она, кстати, где?

Чешу левую руку, и по плечу тут же пробегает щекотка. На месте невесть. Это хорошо.

Отдышавшись и утихомирив боль, выпрямляюсь. И тут же нагибаюсь обратно. Потому что приземлилась я в аккурат перед окном холла, а там сейчас медсестра и Фэнг.

Фэнг? Он пришёл проведать меня? И его не пускают? А если пустят? И увидят, что меня нет! Да твари ж вас раздери!

Выпрямляюсь во весь рост и машу руками, пытаясь привлечь внимание Фэнга, который стоит вполоборота к окну. И он замечает! И догадывается больше ничьё внимание не привлекать, быстро сворачивает разговор с медсестрой и идёт к выходу. Я тоже к нему пробираюсь, только по сугробам.

Выйдя из лечебного корпуса, Фэнг пару секунд отыскивает меня в тусклом свете фонарей, а затем, подбежав, хватает за плечи и смотрит во все глаза.

— Ты как тут очутилась? — наконец спрашивает он.

— Спрыгнула, — просто отвечаю я.

— Ты железная, что ли? Мне сказали, что у тебя сквозное ранение.

— Так и есть, сквозное, — киваю. — На штырь напоролась, когда с тварью дралась.

— С тварью? Да куда ж вас возили-то? — изумляется Фэнг.

— На границу. Типа, экзамен был, — быстро говорю я, оглядываясь по сторонам. — Давай отойдём куда-нибудь, чтобы не светится тут.

Я тащу Фэнга прочь от лечебного корпуса и, увидев здание гаража, сворачиваю к нему. Тут и днём-то редко кто ходит, а уж сейчас гараж вообще никому не нужен.

Укрывшись от случайных глаз за ёлочкой, отпускаю руку Фэнга и наконец спрашиваю о том, что тревожит и не даёт покоя:

— Что там с амулетом? Удалось взломать?

— Да, удалось, — кивает Фэнг, становясь серьёзным и сосредоточенным. — Твои подозрения подтвердились: амулет с двойным дном. С зеркальным.

Я тяжело облокачиваюсь о стену.

Зеркало. Двойное дно. Двойной амулет у каждого секача. И две тысячи пятьсот семь глиняно-зеркальных «игрушек» у какого-то гада.

— В металлической основе много чего наворочено, — продолжает Фэнг. — Дня не хватит, чтобы разобраться. А вот в зеркальной — очень простое заклинание: оно запускает какой-то механизм, который, видимо, зашит в основе.

— А глина? — хриплю я.

— Я почитал про неё. Заклинания в неё не зашивают, не держит она их. Зато следы магии смазывает, скрывает. То есть если сделать амулет удалённого действия с глиной, то потом невозможно будет распознать, откуда сигнал пришёл. Только… — тянет Фэнг, — если кто-то решил сотворить что-то массовое с секачами, то… это всё равно не получится сделать незаметно.

Вопросительно смотрю на Фэнга.

— Амулет — это замороженное заклинание или целый комплекс заклятий. Чтобы «разморозить», запустить амулет, сделать его действующим, нужен маг. Один маг одновременно может запустить только один амулет. В редких случаях два. И чтобы запустить все те глиняные болванки понадобится целая толпа, две с половиной тысячи магов. Ну… или концентрат. Но это тоже махина, которую незаметно не построишь.

Киваю. Да, наверное, незаметно не построишь. Но если у кого-то хватило власти и средств добраться до секаческих амулетов и их поправить, то и концентрат он незаметно построит, и толпу магов соберёт. И это может быть где угодно. Хотя есть шанс, что в столице или где-то близко, потому что использовался мастер Валуа, и заказчик наверняка местный.

— Нужно идти к Дракону, — говор я. — Пусть он трубит, куда положено, пока ещё не поздно.

Фэнг молча кивает, и мы идём. Тихо проскальзываем мимо лечебного корпуса, и тут замечаю, как нам на встречу идёт Ник. Как-то странно он идёт. Пошатываясь. Рву к нему.

— Эрика? — изумляется он. — Но ты же ранена. Нам сказали, что тебе с Петром два дня ещё в палате лежать…

— Я в порядке, а Грин пусть сам в палате лежит, — отмахиваюсь я, и тут соображаю, что Ник не заикается. — А давно ты заикаться перестал?

— После сегодняшних приключений, — усмехается парень. — А вы куда?

— К Дракону. Он на месте?

— Да здесь, вроде бы… Злой только, как тысяча тварей, из-за того, что нас так подставили. Они, видите ли, не ожидали, что твари так быстро прочухают, что граница открыта, и полезут на нас в таком количестве.

— Что с уродов министерских взять? — дёргаю плечом, а потом всматриваюсь в лицо Ника. — А ты чего такой бледный?

— Да сам не знаю. Голова едет. Доктор Грин строго-настрого велел к нему идти, если почувствую недомогание. Ну вот я и иду.

— Так, Фэнг, — оборачиваюсь я к тому, — отведи-ка ты этого болезного к врачу, а я к Дракону.

— Но… — неуверенно тянет Фэнг.

— Я справлюсь, — обрубаю я. — А вот Ник что-то совсем плох.

Толкаю пошатывающегося Ника в руки Фэнга, а сама иду дальше к корпусу секачей. Сегодня было много дел, много проблем, так что мастер скорее всего на кафедре. Главное успеть выдать ему информацию, пока он не начал на меня ругаться. А то в палате не лежу, из лечебницы сбежала, да ещё и амулет взломан. Фэнг с его знаниями по амулетам мне бы очень пригодился в разговоре с Драконом. Но ладно, сама справлюсь.

Уже выруливаю из-за угла родного корпуса, как вижу, что к крыльцу подходит Астрид.

Что она тут делает? Корпусы, часом, не попутала? Да и выглядит она странно: ночь, морозяка, а она без пальто, в тонкой блузочке, туфельках. Но прёт, как тварь.

— Астрид! — раздаётся крик.

Та даже глазом не моргает. Как шла, так и идёт, щёлкая каблуками по ступеням. Зато на крик поворачиваюсь я и вижу, как по дорожке сюда мчит Верена.

— Астрид, ты можешь хоть поговорить со мной? Или гордость давит? Что за игнор?

Ничего не понимаю, что здесь происходит, но это мои сёстры, и я должна разобраться.

Одним махом вспрыгиваю на крыльцо и преграждаю Астрид путь. Та встаёт, как вкопанная, и буравит меня тусклым взглядом. Во всём её виде и поведении чувствуется что-то ненормальное.

— Эрика, ты?.. — начинает запыхавшаяся Верена.

— Я в порядке, — перебиваю я сестру. — Что тут происходит?

— Мне самой интересно, — говорит Верена, с тревогой оглядывая меня и тормозя на дырени в куртке, но вопрос про здоровье решает оставить на потом. — Я её несколько дней не видела, а сейчас вот наконец встретила, так она меня просто игнорит. Астрид, ты где была? — требовательно спрашивает Верена уже у той.

— Не твоё дело, отстань от меня, — выплёвывает Астрид и, глядя на меня, произносит: — Уйди с дороги.

— Не уйду, пока не скажешь, что ты тут делаешь, — прищуриваюсь я.

Астрид ещё несколько секунд буравит меня сумрачным взглядом, а потом неожиданно усмехается.

— Ну и стой, всё равно ты скоро сдохнешь и не сможешь мне больше помешать.

— Что сказала?

Дыра в животе скручивается узлом боли, а сердце тревожно ударяется о рёбра. Она что-то знает о подставе с амулетами?

Хватаю Астрид за рукав, но сестра резко дёргается, и тонкая шёлковая ткань, коротко треснув, остаётся у меня в кулаке. Смотрю на обнажённую руку Астрид. На руку, которая полностью испещрена витиеватыми чёрными символами. Смотрю и чувствую, как холод проникает внутрь, промораживает меня насквозь. Я слишком хорошо помню фламоскрипты в кабинете Флечер, на которых был запечатлён обгоревший труп с такими же рисунками на коже.

— Что это? — хватаю Астрид уже за руку.

— Не твоё дело, сучка! — плюётся она, пытаясь вырваться, но я лишь крепче сжимаю захват.

— Что. Это. Такое? — чеканю каждое слово я и чуть выворачиваю Астрид руку для того, чтобы боль развязала язык.

Но сестра только шипит.

— Рика, — шепчет Верена, медленно подходя к нам, — аккуратнее, пожалуйста. Ей же больно.

Ответить не успеваю, потому что из-за угла на полной скорости выворачивает Фэнг.

— Эрика! — кричит он и оглядывает меня ошалелыми глазами. — Ты в порядке?

— В полном, — цежу я, борясь с желанием вывернуть руку Астрид ещё больше.

— Ник. Я его до врачей довёл, и он там в обморок грохнулся. И насколько я понял по крикам медсестёр, со вторым секачом то же самое. Вот я и подумал, что…

Фэнг не договаривает, смотрит на Астрид, а та, коротко дёрнувшись, начинает биться в истерике. Только спустя несколько секунд я понимаю, что она смеётся. Припадочно и совершенно ненормально.

Выпускаю её руку и смотрю, как Астрид садится на ступеньки и хохочет в голос.

— Это всё из-за тебя, уродка! Из-за тебя! — выкрикивает Астрид сквозь припадочный смех. — Там должна быть сейчас я, а не эта никчёмная Элена. Я! Ты всё испортила. Но ничего. Скоро вы все сдохните. Все секачи. Просто — бум! — и вас не станет. И больше никто не сможет вызвать тварей и запугивать всех. Вас просто не станет. И это должна была сделать я! Я должна быть Очищающей!

Астрид больше не смеётся, а зло кричит мне в лицо, глядя бешенными глазами:

— Наставник доверял мне. Он посвятил меня во все свои планы. Он говорил, что я идеальна. Что только я достойна стать Очищающей. Потом выяснилось, что мне нужен напарник. Я смерилась с Мишелем. Но тут появляешься ты — и всё рушишь. Ты секач, моя сестра, пятно на моей репутации. А потом ещё этот придурок Мишель сдох. Видите ли, не выдержал он накладываемых заклинаний. Я выдержала, а он нет. Слабак!

Во все глаза смотрю в перекошенное злобой лицо сестры. Сестры, которая так легко говорит про чью-то смерть. Я смотрю, а она продолжает:

— А потом появляется эта мерзавка Элена и выясняется, что мы не совместимы. Не совместимы! И профессор оставляет в проекте Очищения её, а не меня. Её! А я теперь только и гожусь, чтобы стереть богомерзкий корпус секачей.

Стискиваю кулаки, чтобы не начать тупо орать на эту сумасшедшую. А в том, что Астрид сошла с ума, нет никаких сомнений. Вернее, её свели с ума. Обработали. Кто? Кто у неё там наставник и разлюбезный профессор? Вивьен Эпайль? Тот самый Эпайль, который разрабатывал секаческие амулеты? Эта помешанная двуличная сволочь сделала смертоубийственные амулеты, превратила мою сестру в живой концентрат и теперь где-то колдует над ещё двумя дураками — очищающими.

Нужно узнать — где. Нужно узнать.

— И как же вы собираетесь уничтожить секачей? — сдерживая клокочущий в горле гнев, спрашиваю я. — Ведь мы разбросаны по всему миру.

— Амулеты! — снова начинает смеяться Астрид. — Ваши идиотские амулеты превращают ваш разлюбезный репродуктат в моментальную смерть! Что, кто-то из твоих уже в обморок хлопнулся? Это только начало. Но окончание ты не увидишь, потому что тоже сейчас хлопнешься.

Хочется схватить за грудки эту дуру и встряхнуть хорошенько, чтобы мозги на место встали. Хочется треснуть её тупую башку о ступеньки, чтобы она почувствовала на собственной шкуре, что такое боль. Но нельзя поддаваться эмоциям. Нельзя.

Я присаживаюсь на корточки, почти не притворяясь, что мне плохо, всё-таки дыра в пузе даёт о себе знать.

— Отличный план, сестрёнка, — тихо говорю я. — Амулеты, репродуктат, очищающие. Тут настоящий мозг работал. Гений. И где же сейчас этот гений? В какой лаборатории колдует?

— В лаборатории? — хохочет Астрид. — Думаешь, что добежать успеешь? И не мечтай. Не добежишь. Очищающие не на территории Мгума, а в мастерской…

Астрид говорит ещё, несёт бред про очищение, её смех превращается в истерическое хихиканье, но я уже не слушаю её. Я узнала всё, что нужно.

Резко выпрямляюсь, упираюсь взглядом в Верену.

— Она — живой амулет, концентрат, — указываю я на невменяемую Астрид. — И она скоро взорвётся. Можешь что-нибудь сделать? Отвести, найти кого-нибудь, чтобы смог остановить это? Не знаю что…

Всё-таки Астрид моя сестра. Какая-никакая, а сестра.

Верена замирает на пару секунд, а потом кивает.

— Попробую. Если заклятья вшиты в кожу, то я могу снять их… вместе с кожей. Лекари потом восстановят.

Вижу, как и без того не особо подвижное лицо Верены превращается в серую маску, как она шагает к Астрид и начинает творить руками какие-то пасы, и больше не смотрю. Бегом спускаюсь по ступеням и мчу к выходу с территории Мгума. Кажется, Фэнг срывается за мной.

Счёт идёт на минуты. На секунды. Идти, звать кого-то на помощь — я не успею. Никто уже тогда не успеет. Значит — бежать.

Дорога сама ложится под ноги. Прямая, ровная, как след стрелы. Как удар клинка. И я лечу этой стрелой, этим клинком к цели. Я практически вижу цель — золотистый домик с аккуратным крыльцом, он всё ближе с каждым ударом сердца.

С каждым.

Ударом.

Сердца.

Ближе.

Удар!

Пяткой бью прямо в замок, и дверь распахивается.

Первое, что вижу, это две обнажённые, иссечённые знаками фигуры, застывшие в центре огромного расчищенного выставочного зала и окружённые висящими в воздухе амулетами. Второе — с десяток человек у дальней стены во главе с Эпайлем. И третье — изумлённую морду рыжего Карла прямо перед собой.

Карл не успевает ничего сделать, потому что на него набрасывается Фэнг.

— Эрика! Очищающие! — кричит он.

Но мне не нужно ничего говорить, я сама всё знаю.

Проношусь мимо подвешенных амулетов и древком косы бью по голове сперва Элену, а затем пацана. Оба отрубаются моментально, падают безвольными куклами на пол. А в меня уже летят зелёные лучи. Уворачиваюсь от первого, от второго, а третий ловлю тварью. Тврикой. Она сама сползла с плеча к ладони. Сама проглотила луч и теперь глотает следующий, пока я верчусь.

Бросаю взгляд на Фэнга.

Он мастерски шпарит заклятьями, как настоящий воин. Но противников слишком много. Его убьют. И меня убьют, если…

— Тварика, давай. Жри их, — шепчу я.

И чёрная лента вытягивается с моей ладони, разевает пасть и впивается в ближайшего мага, прямо в голову.

Слышу крик. Это Фэнг. Вижу, как он заваливается и падает на спину. Всё. Я одна. Против семерых. Уже шестерых. Обезглавленный маг падает на пол, и шесть пар глаз с ужасом смотрят на меня. Вернее на тварь, что вытягивается ещё сильнее и разделяет сама себя на две, на три, на шесть частей. И эти тонкие ленты чёрными змеями набрасываются сразу на всех.

Тварь жрёт, а я стою и сморю. Не чувствую ничего. Абсолютно. Только одна мысль крутится в голове: что делать? Что теперь делать?

Обострённым слухом улавливаю приближающийся топот шагов. Человек восемь. Не меньше. Кто это? Подкрепление очищающим?

— Тварика, ко мне, — одними губами говорю я и отступаю за шкаф.

Тварь сворачивается у меня на ладони.

Секунда, другая — и через распахнутую дверь в помещение врывается град парализующих ультрамариновых лучей, а следом шагают маги с горящими звёздами на шевронах. Знаки спец подразделения.

Как они узнали? Кто их вызвал? И главное: что мне теперь говорить?

Вернее, что мне врать?