Эпоха (гет)

Марк лег в постель и не шевелился, пока не убедился, что его соседи по комнате уснули. Это было ужасно трудно — не двигаться, когда каждая мышца напряжена и жаждет действия, а сердце колотится от нетерпения. Но наконец все соседи начали похрапывать, и он выскользнул из-под одеяла и покинул башню Гриффиндора. Озираясь по сторонам и стараясь идти одновременно быстро и бесшумно, он достиг башни Рейвенкло. По бокам прохода стояли два рыцаря; правый держал меч в правой руке, левый — в левой, и клинки пересекались так, что пройти без пароля было невозможно. Марк помнил, что его надо будет подобрать, и все время ожидания потратил на обдумывание возможных вариантов. Особые надежды он возлагал на тот факт, что совсем недавно министр обеспечил девочку-сироту из Рейвенкло средствами к учебе. «Щедрость министра! Щедрость Люциуса! Министр и сирота! Люциус и сирота!», — говорил Марк, от нетерпения взмахивая рукой перед каждым новым вариантом. Он перебрал довольно много изречений, пока на «Люциус и девочка-сирота» рыцари не кивнули одновременно и не убрали мечи.

Стремительно ворвавшись в гостиную, Марк быстро определил дверь, ведущую в спальню девочек, но неожиданно вспомнил, что она заколдована от вторжения лиц мужского пола. Было бы у него многосущное зелье и волосы какой-нибудь девчонки, он мигом бы пробрался туда. Но, увы, ничего такого у него не было. Поэтому он окинул взглядом комнату, заметил стопку книг, оставленную кем-то на столе, и левитировал ее к себе. Затем открыл дверь, увидел лестницу, ведущую наверх. Марк выбрал из книг две самые толстые и закрепил их в воздухе так, что они образовали две ступеньки, находящиеся немного выше нормальной лестницы. Он осторожно наступил на обложку, потом перенес на нее весь свой вес. Импровизированная ступенька чуть осела, но выдержала. Тогда Марк залез на вторую, а первую переместил на место третьей… Через десять минут он одолел подъем.

Среди ряда дверей выбрал ту, на которой было помечено: «седьмой курс», и тихонько проскользнул внутрь.

В спальне находилось пять кроватей; из них три были завешаны пологом. У одной из девушек, не спрятанной от глаз коварно пробравшегося в их убежище парня, были длинные светлые волосы, блестящие в свете луны, у второй — русые. Отлично, значит, Грета любит спать, закрывшись от остальных. Марк приготовился заглядывать под портьеры, но не учел, что там очень темно. Он колебался мгновение, а потом храбро запустил руку под занавес. Перемещая ее очень медленно, чтобы не разбудить девушку, он нащупал мягкие тонкие волосы, достаточно длинные. Он перешел ко второй — у этой волосы были короткие и достаточно жесткие, но Марк решил не рисковать и проверить последнюю кровать. Эта девушка спала, спрятав голову под подушку, поэтому Марк рискнул на миг включить палочку. Грета была явно более худая, чем эта мисс, и значит, она спала на второй кровати с пологом.

Юноша вернулся туда и зажал ей рот. Грета проснулась и стала вырываться, но он прошептал так тихо и убедительно, как только смог:

— Грета, это Марк! Тихо, успокойся!

Она перестала вырываться и что-то промычала.

— Ты честно не будешь кричать?

Она кивнула, и он отпустил руку.

— Ты что тут делаешь?

— Тсс! Говори тихо — и все будет замечательно. Так получилось, что я случайно подслушал один разговор… Грета, ты знаешь, кто отец Лары. В общем, не знаю ее мотивацию, хотя могу предположить, что это зависть, но она выкрала из одного тайника — не твоего — одну очень компрометирующую вещь. — Марк не стал уточнять, что тайник был его и что хранились там резервные копии докфильма Гермионы. — И свалила все на тебя. Так что лучше тебе будет прямо сейчас отсюда исчезнуть, и быстро.

— Да что ты за бред несешь? Куда я ночью пойду? Ты с ума сошел или обкурился?

— Грета, двоюродным братьям надо верить! Ночь — самое подходящее время для таких дел. Я ответил на все вопросы? А теперь убегай. У тебя есть метла?

— Есть… Нет, я должна знать, что происходит! Что за вещь? Что в ней такого?

— Эта вещь — очередная сюжетная задумка. В ней министр представляется как подлец, сволочь и чудовище. Тебя за нее не просто убьют, а будут делать это долго и мучительно. И не только тебя, но и родителей твоих тоже.

— Этого не может быть…

— Вот копия. Смотри. Только быстро. Я тебе самые яркие места покажу.

Марк предвидел такой поворот и именно поэтому захватил с собой пробирку, хотя и ужасно рисковал при этом. Но за пять минут ему удалось убедить Грету — не в том, какой Люциус нехороший, а в том, что ей надо быстро убегать. Она достала из-под кровати чемодан и приготовилась уже выбирать самое необходимое, когда внизу послышался шум. Она оцепенела в испуге, и тогда Марк сам почти как на куклу надел на нее мантию, всунул в руки метлу и подтолкнул к окну

— А как ты уйдешь отсюда? — очнулась Грета. Марк замер. Он не знал. Девушка кинулась к чемодану снова, лихорадочно выдрала двойное дно и бросила Марку что-то серебристое и прохладное.

— А-а-а… Наслышаны.

Он закутался в мантию-невидимку и исчез. Грета распахнула окно и стремительно вылетела. Через несколько секунд дверь открылась, и в комнату крадучись вошли несколько темных фигур. Пока они подходили к кровати Греты, Марк успел выскользнуть из спальни, съехать, как с горки, с лестницы — когда он наступил на нее, все ступеньки исчезли и поднялся жуткий — особенно если учесть момент — вой. Но он все же бросился к окну и теперь наблюдал, как Грета зигзагами летит на своем "Нимбусе-3500", а в нее посылают заклинание за заклинанием. В ту ночь ветер был очень силен, и облака то закрывали луну, то открывали. Грета летела над Запретным лесом, вдруг сделала крутой разворот, вошла в пике, вскоре достигла верхушек деревьев и скрылась за ними.

«Что же она делает?!» — тоскливо подумал Марк; он собрался было покинуть гостиную Рейвенкло, но обернулся, и сердце его, гулко стукнув, упало: выход кто-то закрывал.

Стараясь дышать как можно тише — это было нелегко, учитывая волнение, — он подкрался ближе, намереваясь рассмотреть человека, запершего его в чужой гостиной. Это оказалась профессор Саймон. Вела она себя слегка странно — пыталась что-то высмотреть в глубине комнаты, но не выходила из дверного проема. Наконец она тихо позвала Марка по имени. Тот, разумеется, не отозвался, но недоумение его только усилилось: откуда она знает, что именно он предупредил Грету? И почему она не позовет остальных? Ведь ее шепот говорит о том, что она хочет пообщаться с ним так, чтобы остальные учителя этого не знали.

— Марк, я знаю, вернее, догадываюсь, конечно, что ты в мантии-невидимке, и поэтому я тебя не вижу. Но ты здесь, потому что где же тебе еще быть? Ладно, понимаю, ты мне не веришь, но подумай сам: тебя поймают! Ты под подозрением, и без меня тебе отсюда не выбраться!

Марк внимательно слушал. Что-то в словах профессора Саймон было похоже на правду, и он даже почти поверил ей; только вот привык он за последнее время не верить никому, потому и оставалось это "почти".

— Смотри, Марк, — профессор достала из внутреннего кармана мантии какой-то маленький предмет, блеснувший в свете луны, — это портключ. Он доставит тебя к родителям. Они сами заколдовали его, Марк! Родителям-то ты доверяешь!

Марк продолжал молчать.

— Это все я виновата! Играла в анонимность, связалась с Гермионой уже после того, как ты видел ее в последний раз. И конечно, ты ничего про меня не слышал и поэтому…

Послышался топот — это из спальни девочек-семикурсниц спускались учителя, разочарованные, что не смогли задержать Грету, и готовые приложить максимум усилий к поискам человека, предупредившего ее.

На лице профессора Саймон отразилась паника. Она сделал еще два шага вперед, оказавшись прямо у одного из столов, и положила на него нож-портключ. Металл с коротким лязгом опустился на гладкую поверхность, и профессор торопливо произнесла:

— Последний раз говорю: если хочешь спастись — бери портключ!

Она порывисто отошла от стола и сделала вид, что участвует в поисках нарушителя вместе с остальными. Раздался визгливый голос запыхавшегося человека:

— Четверо — быстро проверять коридоры, он не мог далеко уйти! Остальные — искать тут. Говорят, он невидим.

Четыре профессора побежали прочь, а остальные ворвались в гостиную. Марк стоял возле стола, держа руку над портключом, и зачарованно смотрел, как учителя, которых он знал уже почти шесть лет, без колебаний поднимают палочки и, целясь во все стороны, произносят одновременно, но не хором:

— Петрификус тоталус!

— Ступефай!

Ни один луч не задел Марка, и он, выйдя из оцепенения, не стал ждать следующей волны атаки, а сжал пальцы на теплой влажной рукоятке.

Несмотря на все старания родителей соблазнить Грету полетами на метле, им это так и не удалось в полной мере, и ее навыки дальше школьных уроков не шли. Паника, охватившее девушку, когда она поняла, что в нее метают заклинания на поражение, никак не могла ей помочь. Она практически не думала, когда влетела в лес — ей хотелось спрятаться от огня любой ценой. Что же, она этого добилась. Правда, приземлилась весьма неудачно — среди стволов, в темноте, это было сделать ужасно трудно, и древко ее метлы сломалось. Грета была одна где-то в Запретном лесу и даже не знала, в какой стороне замок.

Она попробовала идти, потому что надо же было ей что-то делать, но передвигаться было трудно — мешали толстые жесткие корни, неровная поверхность, нередко встречающиеся камни. Вскоре она совсем запыхалась и выбилась из сил. Странно, но злости на Марка она не испытывала — Грета просто забыла про него. А когда вспомнила, то достаточно пришла в себя, чтобы понять — раз ее пытались сбить с метлы, значит, он был прав во всем, и она должна быть ему благодарна. Должна. Но это было трудно, почти невозможно.

Неожиданно он остановилась — прямо перед собой она увидела темный силуэт, который скользнул мимо так быстро, что она не успела его рассмотреть. Она сразу вспомнила, как ее с первого класса пугали чудовищами, обитающими в лесу и готовыми сожрать любого путника. Дрожа от страха, она подняла палочку. Силуэт показался снова, в этот момент ветер очистил луну, и Грета увидела крупного волка с мерцающими янтарными глазами; он в упор смотрел на девушку. Она подняла палочку и послала в него ступефай, но он плавно переместился, и луч прошел мимо. Она приготовилась сражаться дальше, но зверь оказался быстрее — обошел ее со спины, а когда она стала поворачиваться, аккуратно взял зубами волшебную палочку и не выпускал ее. Грета попыталась поиграть с волком в «перетяни канат», но, очевидно, это было бесполезно. Ужас достиг своего максимума, и она отпустила руку, одновременно пытаясь припомнить все, что читала или слышала про волков; в особенности ее интересовал вопрос: убивают ли они сразу или предпочитают помучить жертву. Она все еще искала лихорадочно ответ, когда почувствовала под пальцами бессильно повисшей правой руки жесткую шерсть. Она перестала дышать, ожидая, что в ее тело вот-вот погрузятся трехдюймовые клыки, но этого не случилось.

Оцепенение спало. Она посмотрела на волка — он глядел прямо ей в лицо, принюхиваясь, а затем, к ее огромному изумлению, его хвост, расположенный параллельно земле, задвигался из стороны в сторону — волк вилял хвостом! Не так, как собака — его движения были несомненно более скупыми и с меньшей амплитудой, но сомнений не оставалось — он ей вилял! Затем схватил зубами край ее мантии и потащил куда-то. У Греты не оставалось выбора — и она последовала за ним.

Через некоторое время волк подвел ее к какому-то строению. Зверь стал скрестись в деревянную дверь, а когда это не возымело эффекта, он завыл, сначала тихо, а потом все громче. Наконец внутри послышалось какое-то шевеление, скрип, грохот, ворчание — и дверь отворилась. На пороге стоял такой огромный и заросший человек, что Грета испуганно ойкнула и попятилась.

— Римус, я же тебе говорил, ежели хочешь — оставайся внутри, никто ведь тебя наружу-то не гнал, что ты средь ночи-то будишь?

Он осекся, увидев Грету, и очень удивился.

— Ты кого это привел? Заходи, девочка! Заходи же!

Грета предпочла бы этого не делать, но спорить с огромным человеком и волком, который хоть и был настроен весьма дружелюбно, но неизвестно, как повел бы себя дальше, она посчитала неразумным. Пришлось войти в хижину.

— Я — Хагрид, это — Римус, ну, в смысле, мистер Люпин, — представил себя и волка гигант.

— Грета, — тихо сказала девушка.

— Ты замерзла, небось, сейчас я тебе чаю сготовлю, — и Хагрид налил в чашку кипятка из чайника, который тут же вскипятил при помощи почему-то зонтика. Затем достал бутылку с чем-то темным, при виде чего волк, то есть Люпин, заворчал. — Да ладно тебе, Римус, надо же бедной девочке согреться!

Грета сделала глоток и почувствовала, как вниз по пищеводу прошел комок тепла.

— Будешь ириску?

Она взяла протянутую Хагридом конфету, и волк снова дернулся и зарычал.

— И ты хочешь ириску? — волк яростно замотал головой. — Правильно, не волчье это дело — сладкое есть, неестественно все это.

Грета принялась жевать конфету, сжала челюсти, но раскрыть их уже не смогла. Действуя очень медленно и осторожно, она все же сумела освободить зубы, а Хагрид уже протягивал ей следующую.

— Нет, спасибо, я больше не хочу.

Волк подошел к шкафчику, открыл его носом, взял зубами плитку шоколада и протянул ее девушке.

— Ох, спасибо, — шоколад был отменным, и она съела всю плитку, на что волк взирал с несомненным удовольствием.

На Грету накатила дремота, и она сквозь сон только почувствовала, как ее поднимают и перекладывают на какой-то продавленный диванчик.

Наутро Грета не сразу смогла разобраться, где и почему находится. Она, прищурившись, поискала руками очки. Обретя способность видеть, Грета заметила незнакомого мужчину, сидящего в кресле с ногами и крепко спящего. Ни Хагрида, ни волка поблизости не наблюдалось, и ей не оставалось ничего другого, как пойти на разведку. Она уже почти собралась, но тут отворилась дверь, и вошел Хагрид, напустив свежего утреннего воздуха.

— А-а! Доброе ут… — он глянул в сторону спящего мужчины и сам себя оборвал. Тот, однако, даже не пошевелился. Продолжал Хагрид уже гораздо тише: — Сейчас завтракать будем.

Грету накормили жареным мясом; аппетитные запахи разбудили мужчину, и он присоединился к ним, не показав ни малейшего удивления при виде незнакомой девушки, и даже называл ее по имени. «Наверное, Хагрид рассказал ему про меня, когда я уже спала», — решила для себя Грета. Внезапно ее очень заинтересовала почему-то не посещавшая ранее мысль: что ей делать дальше и можно ли доверять людям, с которыми она сидит за столом, и если можно, то насколько.

— А я, Римус, утречком уже к Арагогу сходил — бедняга совсем сдает, боюсь, до лета не дотянет, — рассказывал Хагрид. Грета насторожилась — что еще за Арагог такой? И зачем это он к нему ходил?

— Хагрид питает слабость к… хм… хорошо вооруженным существам, — с улыбкой пояснил Римус. — Арагог — гигантский акромантул, ему уже лет восемьдесят. Ну а я люблю кого-нибудь попроще — единорогов или руноследов, например.

— Да, Римус — ну, мистер Люпин для тебя — лучше всех с единорогами обращается. Я еще никогда не видел мужчину, которого бы они так близко подпускали.

«Римус? Мистер Люпин? А волк?.. А?.. А-а-а!..» — догадалась Грета.

После завтрака Хагрид снова ушел, на этот раз к какому-то одинокому гиппогрифу, а Люпин устроился в кресле и сказал очень серьезно:

— А теперь, Грета, будем говорить.

— Да… Хорошо, — она села на стул, чувствуя себя немного неуютно.

— Ты дочь людей, которых я знаю.

— Правда? — она чуть-чуть расслабилась.

— Да. Я хочу, чтобы ты произнесла имя отца.

— Гарри Смит, а вы же вроде сказали, что знаете его?

— Смит?.. Ну конечно!.. Мы давно не виделись, и он поменял фамилию. Ты знаешь, естественно, зачем?

— Н-нет, вы что-то путаете, он ничего не менял!..

— Черные волосы, зеленые глаза, худой, высокий, в очках — скорее всего в круглых, так?

— Ну, да, только не очки, а линзы.

— Ну, правильно…

Выяснения, убеждения, споры заняли много времени и отняли много сил. Оба не до конца доверяли друг другу, а Грета так вообще очень подозрительно отнеслась к Римусу, но кое до чего они все-таки договорились. Грета рассказала, почему оказалась одна ночью в Запретном лесу, но наотрез отказалась давать хоть какую-то информацию о родителях и очень осторожно отвечала на все вопросы о политике. Хоть Гарри с Джинни и не все ей рассказывали, свой взгляд на то, что происходит в Британии, от нее уже несколько лет не таили. Лет в пятнадцать она очень много думала на эту тему — одна, ни с кем не советуясь, — и пришла к таким выводам, которые ей пришлось скрывать почти ото всех. И теперь она особо не распространялась о своем отношении к политике. Римус же тоже не знал, можно ли ей доверять — он был наслышан о новой программе обучения, и хоть Грета в силу возраста и не обучалась по ней, все же решил проявить разумную осторожность.

К тому времени как пришел Хагрид, у обоих болела голова, и они были рады отвлечься.

Вечером выяснение отношений продолжилось. Римус наконец решил, что о том, что в лесу не все в порядке, знают аж с 2002 года, и даже если Грета захочет их с Хагридом заложить, вреда это большого не принесет, так что он махнул на все рукой и принялся рассказывать правду. Она не верила. Тогда он пошел на обман. Выдвинул ящик, нашел небольшой флакончик, налил туда немножко воды — все это он проделал, стоя спиной к девушке. Потом повернулся и объявил:

— Раз ты мне не веришь, попробуй расспросить меня после того, как я выпью веритасерум — и убедишься.

Грета купилась на хитрость и поверила. К счастью Римуса, она не знала ни про бывший Орден, ни про антиверитасерумную процедуру.

Следующим утром прилетела сова с ответом от Гарри. Оказалось, Римус написал ему письмо как только превратился обратно в человека, не забыв сделать это так, чтобы у Гарри и других не оставалось сомнений в том, что это не подделка. Улыбаясь, Римус протянул исписанный пергамент Грете.

Грета, милая, мы с Гарри счастливы, что ты цела — спасибо Марку. Он все написал Гермионе — через шифр, разумеется, так что мы все знаем. Хогвартс ты уже не закончишь — возвращаться нельзя. Оставайся пока с Римусом и Хагридом и слушайся их во всем! Тебе просто поразительно повезло, что ты теперь с ними, боюсь, это самое безопасное место сейчас — такое творится. Мы все тебя целуем. И еще Пол просил передать привет отдельно и выразил надежду на то, что вы скоро увидитесь.

— А если бы письмо перехватили?

— Мы все были в Ордене и зашифровывать-расшифровывать письма умеем, — ласково улыбнулся Люпин. — Теперь нам осталось только ждать. Пойдешь смотреть единорогов?

Грета подняла на него взгляд и вдруг вспомнила, что он оборотень, вспомнила, как она не доверяла ему, как много он знает — или делает вид, что знает. Секунду она смотрела на него весьма настороженно, потом напряженные мышцы лица расслабились, и она улыбнулась, совсем чуть-чуть, и кивнула.

Когда они пробирались через заросли, Грета почувствовала, что Люпин действительно волк. Он идеально чувствовал дорогу, ни разу не споткнулся и шел почти бесшумно, в то время как Грета то и дело застревала в колючках или в сплетениях корней.

Подобрались к реке и продвигались теперь вдоль нее; деревья подступали совсем близко к берегам и наклонялись слегка к воде, словно в лесу было так тесно, что растущие в глубине выпихивали крайних в сторону пустого пространства. Река повернула, и Грета увидела, что на противоположном берегу деревья отступили, открыв взору прелестную поляну; там паслись единороги — два взрослых и один золотистый детеныш.

— Это самки, — принялся тихо рассказывать Люпин. — Они с жеребятами пасутся здесь — в самом безопасном месте. Их самец бродит где-то рядом и отгоняет более слабых соперников. Он, наверное, уже услышал нас, и скоро прибежит.

Одна из самочек подняла голову и посмотрела на нарушителей тишины; у нее была всклокоченная грива и морда, слегка перемазанная землей. Затем она резко обернулась — Грета, проследив за ее взглядом, обнаружила мускулистого жеребца с тяжелым длинным рогом. Он подошел к самой воде, и теперь их разделяла только колышущаяся на ветру поверхность. Люди не шевелились, и вскоре единороги успокоились и продолжили щипать траву.

Когда Грета, уставшая физически, но отдохнувшая душой, вернулась в хижину Хагрида, то поняла, что очень давно не чувствовала такого покоя и умиротворения.