Меж Трёх Огней (гет)

Суккуб...

Слово скользнуло в самую глубь, и механическое сердце отозвалось болезненной вибрацией.

"Это моё прошлое..."

А он — знал?!

"Её место в омуте".

Знал. И не сказал. Не сказал про подвох сердец, про зарождающееся Пламя, про связь с банши, прошлую жизнь, про старение... Про всё это Салли узнавала какими-то окольными путями или когда скрывать уже было невозможно. Раз за разом Джек скрывал от неё правду. Пока эта зажатая в тиски недоговорок, перекипевшая правда не вырывалась, круша, сжигая, разрушая всё на своём пути.

Салли присела на трёхногий табурет и уставилась на подвешенного под потолок паука таким же остекленевшим взглядом, как недавно Зельдаборн. Библиотека за её недолгую свободную жизнь стала её любимым местом, а зомби Шон — хорошим приятелем. Она читала про Великий раскол. И про изгнанную нежить тоже читала.

Суккуб — звучит почти как "надежды нет".

Вот и Зельдаборн пострадала...

Салли вздохнула, моргнула и посмотрела на ведьму. Та задумчиво рассматривала свои художества на прилавке и цыкала зубом в духе: "Теперь полировать придётся". Она пережила. Тогда и сейчас.

Ещё ничего не произошло!

— одёрнула Салли сама себя.

И, может, всё ещё будет хорошо...

"Ещё скажи: долго и счастливо"

— насмешливо прокомментировал вездесущий голос создателя.

Надо отвлечься... И Салли вдруг вспомнила, что её привело сейчас в лавку.

Хельгамина молча стояла рядом — надёжная, уверенная, будто знающая всё на свете.

— Хельгамина, — робко позвала Повелительница тыкв. Проницательные серо-стальные глаза ведьмы почему-то всегда напоминали ей о Лилит. — Я принесла бузинную веточку от метлы Верховной ведьмы. Я хочу отдать её тебе. Чтобы ты снова смогла летать. Мне кажется, это тебе поможет...

В глазах Хельгамины на миг блеснуло изумление и... радость? Она спрятала вздрогнувшие руки за спину и сказала:

— Ты отдаёшь мне такую ценность? Ты знаешь, на что способна эта веточка? Это же мечта любой ведьмы.

— Она может помочь мне вернуть красоту? — спросила Салли, и непроизвольно прижала руку с веточкой к себе.

— Нет, — признала Хельгамина. — Но она — это ключ. Если бы ты не проявляла так ярко свои таланты, не варила бы зелья, почти не учась, не видела бы сквозь время, не была бы счастлива в любви, я бы сказала: оставь себе. Бузина — символ жизни в смерти и смерти в жизни. Она рассекает колесо жизни и помогает найти свой путь в единстве и борьбе противоположностей...

— Э-э, ты говорить научилась? — озадаченно уставилась на сестру Зельдаборн. — Ты где таких умных словес набралась?

Хельгамина усмехнулась.

— А не надо было мои книги палить. Я знала... — она вздохнула. Видимо, нежданные слёзы Зельдаборн пробудили в ней что-то, что давно хотело быть высказанным. — Я ломала мётлы так часто, как никакая другая ведьма. И каждый раз это был удар, резкая перемена, даже смерть... И сейчас, когда это произошло вновь, я поняла, что прежней жизни уже не будет. И я стала изучать ту область, с которой ещё не сталкивалась — науку.

— Нет, ну не хватало нам в городе ещё одного безумного учёного! — возмутилась Зельдаборн. — Зелья есть — ума не надо!

— Вряд ли я здесь задержусь, — Хельгамина задумчиво оглядела мастерскую, словно стараясь запомнить каждую деталь. — Всегда что-то менялось после слома метлы. Я привыкла. Я смирилась.

— Возьмите, — решилась Салли, протягивая ей бузинную веточку. Высохший цветок олеандра она оставила себе — памятью Эостре.

Хельгамина вздохнула, словно собираясь с духом — и протянула руку. Пальцы осторожно, как величайшую драгоценность, сжали веточку. Ведьма закрыла глаза. Салли отошла и сложила руки на груди, стараясь подавить в себе сожаления об отданной реликвии. Нет, она всё сделала правильно. Хельгамина и Зельдаборн спасали её и не раз. Она уже нашла своё призвание.

— М-да, — заметила Зельдаборн со скепсисом. Наверное, из зависти. — Трогательно, сил нет! Но прежде чем ты, дорогая сестра, отряхнёшь пыль Перечного порошка со своих ног, изволь отчитаться по недобытой крови девственницы. Я-то свою часть миссии выполнила с присущим мне блеском.

Хельгамина открыла глаза — словно очнулась.

— Я же говорила, из-за Крыто портал закинул нас чёрт знает куда, — ответила она с досадой.

— А её кровь не сгодится? — спросила Салли.

— Сомневаюсь, — покачала головой Хельгамина. — Кровь ведьмы бы ещё подошла, в ней сохраняется некоторое количество эритроцитов...

— Начиталась! — ядовито ввернула Зельдаборн и вся сморщилась, как перекисшего Приворотного зелья глотнула. — Ладно, чёрт с вами. Берите мою, я не знала, что ведьмина сойдёт, — она демонстративно выложила обе руки на столешницу ладонями вверх.

— Твоя уж точно не подходит, — хмыкнула Хельгамина.

— А я говорю — подходит! — упрямо возразила Зельдаборн и отвернулась.

— Поясни, — Хельгамина в предвкушении вскинула бровь.

— Да что тут пояснять?! — взвилась Зельдаборн. — Я врала. Ясно вам?! Я — врала!

— Про все свои подвиги и похождения врала? — недоверчиво восхитилась Хельгамина.

— Так и рушится репутация, нажитая непосильным трудом, — мрачно посетовала Зельдаборн и сердито уставилась в угол.

— Чтоб тебя!.. — воскликнула Хельгамина и со столь редким для себя весёлым смехом обняла сестру. — А я-то триста лет, как смирилась, что ты та ещё...

— Да-да... — недовольно отмахнулась от неё Зельдаборн. — Живи теперь с этим. Наслаждайся. Смакуй. Только, чтобы никому!.. — она сделала большие глаза на Хельгамину и Салли.

— Не переживай, я всем буду говорить, что ты самая гулящая ведьма в Хэллоуин-тауне, да что там — на всём потустороннем свете! — всё ещё смеясь, заверила её сестра.

— Ну-ну, — не очень воодушевилась Зельдаборн. — Давайте варить Антагонку, короче!

Хельгамина сразу стала серьёзной.

— Надо всё рассчитать. Тут явно не три капли понадобится, а гораздо больше — эритроцитов-то в несколько раз меньше. Салли, рассчитаешь?

— Да, конечно, — поспешно ответила Салли. Она как раз вспоминала, сколько сил и надежд у неё было, когда она предлагала ведьмам сварить зелье в первый раз... Страхи тоже были, но всё равно сейчас она казалась себе бледной тенью себя прошлой. Фантомом.

Расчёты заняли гораздо больше времени, чем она планировала, да и в правильности она была не очень уверена. А попросить проверить — некого. Выходило много, почти два стакана. Салли покачала головой. Может, Хельгамина уже набралась знаний или Док смилостивится... Да и что они хотели получить? Всего лишь ингибитор. Ингибитор не поворачивает процесс вспять, он всего лишь замедляет. Радостное возбуждение уже схлынуло, и она снова начинала ощущать цепкое отчаяние.

А Хельгамина безмолвно сидела неподалёку и вертела в пальцах бузинную веточку. О чём она думала, какой срез двойной жизни проплывал перед её внутренним взором — об этом Салли могла только догадываться. Почувствовав взгляд, ведьма оторвалась от созерцания палочки и встретилась глазами с Салли. И ей показалось, что глаза Хельгамины стали бледнее.

Скрипнула давно не смазанная дверь, и в мастерскую бойко зашла неутомимая Зельдаборн.

— Ну что, когда будем резать молочного поросёнка в моём лице? — спросила она бодро и зашла за спину Салли, чтобы взглянуть на её расчёты. — Однако! Два стакана, не кисло! А мне потом дадут выходной, награду и значок почётного донора?

— Подожди, — тихо, но чётко сказала Хельгамина, глядя перед собой. — Я что-то... почти... вижу, — она вдруг вскочила и метнулась к серебряному зеркалу, смахнула с него пыль... — Салли, у тебя есть мой кинжал?! Который я дарила тебе на свадьбу?

Салли нехотя передала кинжал ведьме. Она сама не знала, зачем, но она всегда носила его с собой в это неспокойное время.

— Кровь или кость, кровь или кость... — забормотала Хельгамина, её взгляд обежал всех присутствующих и остановился на Зельдаборн. — Ты.

— Что, нужны добровольцы: ты, ты и ты? — вопросила та, но послушно закатала рукав и вытянула правую руку.

Хельгамина схватила её за запястье и без всякого сожаления прочертила полосу по ладони кончиком кинжала. Зельдаборн ойкнула, но руку не отдёрнула. Салли с изумлением наблюдала. Какие способности раскрыла подаренная ей бузинная веточка в такой знакомой ведьме?

Хельгамина провела рукой сестры по полированной серебряной глади. И все трое стали напряжённо всматриваться в чёрно-красные разводы. Салли вообще показалось, что потёки складываются в фигуру скелета, но ей-то могло и примерещиться. Зельдаборн проворчала, что современное искусство ей не по душе, и пошла за заживляющим порошком. Но Хельгамина всматривалась, размазывала разводы кинжалом, снова всматривалась... Её глаза будто светились. И, наконец, она оторвалась от созерцания запачканного зеркала и повернулась к остальным.

— Вы не поверите... — сказала она сипло и ошеломлённо. — Я... видела. Как тогда, один-единственный раз у Гизелы я увидела, что Виктор будет обездвижен... Неужели это моя судьба? — она села прямо на пол и обхватила голову руками, слегка покачиваясь.

— Значит, не зря я жгла твою научную ересь, — удовлетворенно усмехнулась Зельдаборн. — Нормальная же ведьма оказалась! Как говорится, в семье не без пророчицы! И что кажут? — спросила она с любопытством.

— Трудно... — Хельгамина кинула затравленный взгляд с пола. — Образы постоянно движутся... Но я видела скелета...

— Джека? — не выдержала Салли.

— Не знаю... Не факт. Это же кровь Зельдаборн, значит, и пророчество про неё.

— Ну правильно, раз кровь Зельдаборн, то какой уж тут может быть Джек? — с деланной обидой развела та руками. — А ещё что? Волколака не показали?

Хельгамина приложила ладони к глазам и начала сильнее покачиваться из стороны в сторону. — Ты отдашь хранимое, но вернёшь потерянное, — глухо и монотонно произносила она из-под ладоней. Ты разлучишься, но встретишь. Ты... — она замолчала. Никто не смел прервать непонятные откровения. — Смешай. Смешай зелья. И враг будет повержен его же оружием, — покачивания стали слабее и вскоре совсем остановились. Ведьма отняла руки от лица. В глазах гас бледный свет.

— А я думала, ты нас стишатами побалуешь, — хмыкнула Зельдаборн. — За кровь-то.

— Не обучена, — без тени улыбки ответила Хельгамина. — Запомнили? Что я говорила?

— Ерунду какую-то. Я такого и сама, знаешь, сколько насочиняю? — Зельдаборн внимательно рассматривала заживший порез. — Ну что, режем дальше? — она покосилась на кинжал. — На зелье.

— Нет, надо же сначала сделать заготовку, — сказала Салли и повернулась к котлу.

— А-а, ну ладно. Пойду тогда прогуляюсь пока, — беспечно прощебетала Зельдаборн и живо вышла из мастерской. Хлопнула входная дверь. И прошло уже с полчаса, Салли успела снять первую плёнку с зелья, прежде чем пришло осознание. Кинжал исчез.

* * *

Жаль, жаль, что нельзя просто взять и убить. Тогда вытечет по рукам в землю, испарится, развеется вся власть над томлением и страстями. Насколько бы всё было проще... А так юли, изворачивайся, интригуй, строй многоходовые планы... Планы — вообще вещь ненадёжная. Я бы много отдал за возможность просто услышать хруст этих шейных позвонков под своими пальцами.

А ведь в первый раз всё почти удалось. Король-Оборотень Джонатан, как по-писанному, распластал свою королеву-друидессу, только что обзаведшуюся Пламенем. Сумасшествие и чувство вины бы постепенно свели его в могилу, болезного, да мне помешали.

Что это за нежить, которая рассыпается на сотни жуков? Я знал всех, кого отправили в омуты. Я сам нашептал Моранну идею Великого раскола. Слишком много было конкурентов. Я знал, где пересидеть пертурбации — там, где святому давно уже пора было на небеса, а стены не были закрыты магией.

Но когда я вернулся, чтобы взять своё, блохастый король уже стал пищей для того, кто пугал даже меня. И слабое утешение, что Пламя не снизошло на этого уродливого мешка. Что за форма? Что за содержание?!

Много позже я понял, что то была месть заточённых. Они мстили Моранну и его наследникам. Они, сами того не зная, отомстили и мне. Только жуки свободно проникали в омуты, вынося на своих спинках тёмную магию, бессмертие, злобу, способности некроманта... Но город не дал силы порождению изгнанных. Пламя не зажглось.

И я вернулся в свой тошнотворно-розовый мир с мечтами об оранжевом солнце и тёмных красках. Я ждал. Потому что этот — взглядом всех изгнанных в чёрных прорезях мешковины — заставлял всё внутри скручиваться. Пусть бы с ним разделался кто-то другой... Под моим контролем.

И снова всё должно было получиться. Суккубы избежали заточения, я взял их с собой. Они — моя армия, мои помощницы, мои источники энергии. Никто не может им противостоять. Даже мешок с паразитами.

О, моя любимая девочка танцевала от одного к другому с изяществом, которое ни одному другому существу не дано. Она надоумила мешка узнать будущее, она растревожила честолюбие скелета... Она сначала вычеркнула его имя из списка на казнь, а потом наслала на всех скелетов серую хворь, чтобы этот, свергнувший мешка, тоже рассыпался в пыль под моими ногами... Много-много сделала моя девочка.

Но планы рухнули, как карточный домик. Пламя зажглось и защитило новоявленного короля и от хвори, и от моей умницы. Проклятое Пламя! Желанное Пламя...

Я пока ещё не мог войти в город. Только полтораста лет спустя, под новой личиной, в броне магии, защищающей от дикой боли, я стал способен провести там некоторое время. А суккубы... Ни одна из них больше не посмела приблизиться к Пламени. Слишком долго пришлось моей любимой девочке восстанавливаться в людском мире.

А потом... Сначала ты молод, горяч и кипишь идеями. Но постепенно эта радость тускнеет, тускнеет... И вот уже ты в ловушке рутины. И так за годом год. И надежды нет. Мне надо было только подождать.

Так было и с ним. Я видел его театральные страдания на вершине Спирального холма. Ещё немного... Несколько лет. Тоска высасывает почти как суккуб.

Но он нашёл то, чего не должен был находить. Порталы. И больше никакой тоски — восставшая радость и глупый восторг. Стоило больших усилий раскачать людскую неповоротливую военную машину на ракетные удары, чтобы потушить этот огонёк. Он выжил и тут, Пламя сберегло своего обладателя. Но мне удалось... Он уже признал себя прахом. Ах, как эти слова согрели мне душу! И я ушёл, не досмотрев спектакль. Я спешил в своё будущее королевство.

Я не мог последовать за ним напрямую, могила пропустит только Повелителя тыкв (что за нелепое название!). И пока я возвращался через свой (только на время!) мир, всё действительно пропало. Фиаско обернулось тем "долго и счастливо", к которому я не прикладывал руку. И на моём Спиральном холме теперь стояли уже двое.

Девушка. Я запомнил каждый грубый шов на её теле. Ничего. Я подожду ещё полсотни лет, это искусственное несуразное создание не выглядит долговечным. А если чуть-чуть подтолкнуть...

И кто бы мог поверить? Точно не я. Он сам привёл её ко мне. Он сам отдал её и себя мне во власть. И скрепил это ускоряющим все процессы в этом тщедушном тряпичном тельце вином Валентина. В тот день я даже чокнулся сам с собой в зеркале. И не своим фирменным "вином", ха!

Умирает ли скелет от горящего в груди сердца? Мои послушные подданные — умирают.

А потом мне представился случай лично проследить за осуществлением своего плана, когда глупый зомби-мальчик свалился к нам в мир. О, как было хорошо это Пламя! Ещё немного — и он бы сжёг её сам. Какой неожиданный и приятный побочный эффект!

Мне снова повезло. Везение любит того, кто долго планировал. Этот глупец разделил Пламя. Потерял половину, нет — больше половины силы. И главное — потерял защиту от моей девочки. А она давно жаждет реванша за своё обожжённое личико.

И вино, очевидно, начало действовать, я видел это в глазах этой... Повелительницы тыкв. Ещё немного... Теперь — действительно немного.

* * *

Рука так сильно сжимала узкую рукоятку кинжала, что давно не стриженные ногти впивались в ладонь. Убить гадину. А там — хоть душа отлетай. И бедняжке Салли доброе дело выйдет.

Зельдаборн только внешне успокоилась и пришла в своё обычное ехидно-шутливое состояние, внутри же бушевали волны ярости — то холодной, как отчаяние тех дней, то горячей, как жажда мести.

Она свернула на Большую Тыквенную, и в поле зрения показался чересчур аккуратный мэрский особняк. Зельдаборн спрятала руку с кинжалом за спину.

Только открой. А я уж найду в тебе мягкое местечко!

Сердце колотилось так громко, что, казалось, все должны были сбежаться на шум. Она постучала в дверь. Тишина. Она постучала сильнее, молясь про себя Священному ясеню, чтобы открыла она, она, эта мерзкая нежить, сгубившая её земную жизнь.

Но ей не повезло. Дверь открыл этот бесполезный слизняк, который только и может разъезжать на катафалке и вещать в рупор то, что ему скажет Джек. Зельдаборн разочарованно выдохнула.

— Да? — неприветливо спросил Мэр. — Что ты хотела?

Она ведь тоже злорадствовала, когда его окатило бомбой-вонючкой.

Зельдаборн, держа руку за спиной, дружелюбно оскалилась.

— Меня не было в городе, когда ты всем представил свою жёнушку. Хельга не могла сдержать восторженных слов — а надо знать Хельгу! Вот я и зашла... Как говорится, лучше один раз увидеть, — и она дежурно похлопала глазками.

— У меня тут не зоопарк, — с неудовольствием поджал губы Мэр и беспокойно оглянулся назад.

— Ну одним глазком взглянуть на красотку, которой достался, — она проглотила сарказм, — самый завидный жених в городе! А я тебе, — ведьма понизила голос, — зелье для мужской силы подгоню. Задаром. В качестве свадебного подарка, — она заговорщицки подмигнула Мэру.

Тот возмущённо хмыкнул, но тщеславие, видимо, взяло верх, и он небрежно махнул рукой, приглашая её войти.

Зельдаборн впервые была здесь и теперь внимательно оглядывалась по сторонам.

Где же наша красота? Только покажись. А я не Джек. Я либеральничать не стану.

— Дорогая моя! — льстиво позвал Мэр. — У нас гостья, которая очень хочет с тобой познакомиться!

Оо, мечтаю! Свести знакомство, потом свести в могилу.

Наверху приоткрылась дверь, и ведьма увидела хрупкую черноволосую девушку, которую бы можно было назвать красивой, если бы не по-совиному огромные зрачки. Они смотрелись бездонными, холодными дырами на белом лице. И они парализовали, пригвождали к месту, заставляли руку безвольно опускаться... Впрочем, не совсем. Ясмина не была сейчас в полной силе после тяжёлой ментальной схватки с Повелителем тыкв, и у ведьмы был шанс.

Зельдаборн растянула губы в восхищённой улыбке и приблизилась к лестнице. Кинжал скрылся в складках мантии.

— Ах, как хороша, Мэр! Была бы я мужчиной!.. Ухх! — она хихикнула самым неприличным манером.

Мэр самодовольно ухмыльнулся, дурень.

— Сойди сюда, милая, у меня для тебя свадебный подарочек, — елейно попросила ведьма.

Ясмина стрельнула опасно-недовольным взглядом в сторону мужа, и тот тут же сник. Но вниз по лестнице пошла.

Улыбка застыла на лице Зельдаборн, как приклеенная, дыхание остановилось.

Ну иди же ко мне, сучья ты натура...

Ведьму и суккуба разделили последние две ступеньки. И Зельдаборн не выдержала. Стремительно блеснул кинжал. Ясмина успела отклониться, и лезвие, вместо того, чтобы войти ей в живот, скользнуло по предплечью. Брызнула дымящаяся и опалесцирующая тёмная кровь.

Ведьма быстро перехватила кинжал для второго удара, но Мэр уже скрутил её сзади за локти и так заломил руки, что она вскрикнула и выронила оружие.

— Ах ты поганый цепной пёс! — выплюнула Зельдаборн с отвращением и злостью. — Пусти меня, сучий потрох! Дай я ей кишки выпущу! — она извивалась, со всей силы наступила Мэру на ногу, ударила в лицо затылком, но весовые категории были слишком не равны.

Ясмина, зажав рану ладонью, не отрываясь, смотрела на неё.

— Я тебя знаю? — спросила она с затаённой угрозой в голосе.

— Теперь знаешь, мерзость! — Зельдаборн дёргалась, но мёртвой хватки Мэра ослабить не могла. А тот пыхтел, но почему-то молчал. — Достаточно, что я теперь знаю о твоих подвигах!

— Подвигах? — шевельнула бровью Ясмина.

— По "испитию" чужих женихов на службе у Великого и Ужасного Владыки сердец! — и Зельдаборн плюнула самым натуральным образом в эти бесстыже-пустые глаза. Но промахнулась, как промахнулась и кинжалом.

Уголок рта суккуба дёрнулся вверх.

— Если ты мне напомнишь имя и век, я расскажу, каким он был на вкус. Хочешь? — она доверительно понизила голос.

И это стало последней каплей для Зельдаборн в этот адский день. Она дико захохотала — даже Мэр чуть ослабил хватку и озадаченно посмотрел на неё.

— А теперь всё-о! — вопила она в неистовстве. — Лавку-то я того — сожгла! Вместе со всеми причиндалами! Все безделушки-то ваши — упс — расплавились небось! Все книги подвигов — какая жалость — ветер развеял!

— Ты врёшь! — Ясмина перетекла к ведьме — они оказались одного роста — и схватила её за горло. Зельдаборн засипела.

— Дорогая... — осмелился подать голос Мэр.

— Тихо! — рыкнула суккуб на него и хлёстко ударила когтистой рукой по лицу.

Мэр инстинктивно прижал ладонь к позеленевшей от притока крови щеке. Ведьму он теперь держал чисто формально.

А Ясмина, надавив большими пальцами на яремную впадину Зельдаборн, прошипела:

— Ты врёшь?!

Та едва могла дышать и говорить, но всё равно мстительно оскалилась.

— Не-ет... Погорело... всё ваше... хозяйство...

Руки на её шее дрогнули, и Зельдаборн услышала, как шепнули губы: "Гравёр...".

Молодец, Зельдаборн. Всё правильно сделала!

Рукам сзади было как-то свободно, шее тоже, и ведьма резко рванулась вперёд, освобождаясь от потных ладошек Мэра и прохладных сильных пальцев суккуба. Но далеко бы ей уйти не дали.

— Возьми её! — рявкнула Ясмина Двуликому, а сама бросилась к двери, чтобы запереть её. Но этого она сделать не успела. Дверь с ударом распахнулась, и на пороге возник Джек.

* * *

После того, как Джек ни в чём не убедил Мэра, он отправился на стену, чтобы при свете дня оценить ситуацию с нежитью. И эта ситуация не радовала. Ветер ещё до конца не разметал прах сожжённых вчера, а по их останкам уже скакали кони новых слуа. Неудобно, когда во главе врагов стоит некромант. А Лича-некроманта он вчера победить не смог.

Твоё Пламя уже не то, да Джек? Тебе нужно оно, иначе нежить не победить. Настоящее, а не то, что у тебя сейчас... Разделить его было ошибкой. Но всё можно исправить...

Против воли память снова и снова прокручивала эти слова. Нет. Должен быть другой путь.

Он тоскливо посмотрел на чёрный провал, раньше бывший порталом в мир людей. Вот уж действительно надежды нет...

А я могу помочь, Джек. Я могу помочь. Она не будет стареть... И нежить сгорит в твоём Пламени.

Джек с усилием отогнал лживо-обнадёживающее наваждение.

Лениво ударилась в стену пущенная наугад стрела. Повелитель тыкв, больше для проверки, чем из надежды по кому-то попасть, ответил огненным залпом. Шар не долетел и разбился снопом невнятных искр о чёрную землю. Бесполезно. Раз уж вчерашнее, в полном смысле Хэллоуинское, Пламя не убило их окончательно...

Сзади раздалось тяжёлое дыхание. Джек обернулся и увидел троицу. Нет, не троицу, а двойку. Шито и Корыто, запыхавшиеся от тяжёлого бега, еле шевелили языками.

— Там это... — начал Корыто.

— Какая-то заварушка у Мэра в доме... — подхватил Шито.

— А Крыто...

— Куда-то пропала.

— Какая заварушка? — Джек, не теряя времени, уже устремился обратно к мэрскому особняку. Ребята едва поспевали.

— Мелкая ведьма пришла...

— И мы через окно разглядели...

— Что она сцепилась с этой... градоначальницей.

А Зельдаборн-то что туда понесло?!

— Как сцепилась? — спросил Джек на бегу.

— Кинжалом пырнула вроде...

— Кто кого?! — Джек чуть было не споткнулся о камень.

— Ведьма новенькую.

И прежде, чем Шито рассказал ещё какие-нибудь подсмотренные подробности, в голове пронёсся целый вихрь противоречивых мыслей и чувств.

А если Зельдаборн её убила? А если нет? Я же сам хотел её убить! А смог бы?..

Надежда на то, что лёгкое решение нашёл кто-то другой, пополам с позорным смутным сожалением.

— Но ведьма промахнулась, только царапнула, — продолжил доклад Шито.

Джек непроизвольно выдохнул — то ли от разочарования, то ли от облегчения. — И потом новенькая начала её душить.

— Что?! — Джек ускорился, и ребята отстали.

И когда он распахнул дверь дома Мэра, то увидел такую картину: градоначальник неуклюже наступал на вёрткую ведьму, тесня её от упавшего кинжала, та пыталась его обогнуть, а прямо перед дверью, на расстоянии вытянутой руки, оказалась Ясмина. Её глаза от неожиданности расширились ещё больше, но Джек быстро отвёл взгляд, избегая ловушки.

— Джек! — крикнула Зельдаборн, которую Мэр уже схватил за руки. — Твоя бывшая — суккуб! Мы ещё тогда подозревали!

— Я знаю, — нехотя ответил Джек.

— Так что же ты?! — тоном возмущённого разочарования воскликнула ведьма. — Всегда ж был такой неприступный! Убей её! Сожги! — потребовала она жёстко. — Ради любви к Салли! Эти не сдаются, пока не получат своё!

Ясмина незаметно подобрала кинжал.

— Все здесь хотят моей смерти, — она горько вздохнула.

Режим "актриса" включен, да?

Но она ему не ответила, и это... разочаровало.

— Мне не остаётся ничего, кроме как решить всё самой, — она приставила острие к своей длинной, тонкой шее. В глазах — вся покорная решимость потустороннего мира.

— Нет! — вскрикнул Мэр и выпустил Зельдаборн. — Только через мой труп! — и он положил свои руки на её.

— Тогда убери эту ведьму, — прошипела Ясмина, и глаза зло блеснули. — Посади её в тюрьму, убей, чтобы я её больше никогда не видела! Или... — тут она, видимо, шепнула что-то Мэру прямо в мозг, и тот зеленисто побледнел.

— Э-э, да. Пойдём, Зельдаборн. Я посажу тебя... куда-нибудь, — он крепко взял её за локоть.

— Нет уж, никуда я не пойду! — возмутилась ведьма, вырывая локоть. — Джек! Да сделай ты уже что-нибудь, что стоишь, как помянутый?!

— Зельдаборн пойдёт со мной, — сказал Джек, в свою очередь беря её за локоть. — А вас я сажаю под домашний арест. Если нарушите его, то вылетите из города быстрее, чем успеете сказать "Ужасного Хэллоуина". Да, прямо в лапы к нежити, — и подкрепив свои слова поистине королевским оскалом, он пошёл к выходу. Он чувствовал, что такое половинчатое решение ни к чему хорошему не приведёт, но большего сейчас сделать был не в состоянии.

Повелителю тыкв ведьма сопротивляться не стала и позволила себя вывести.

— Да что на тебя нашло? — в замешательстве спросил Джек на улице и отпустил локоть Зельдаборн.

— Озарение! — она сердито потирала локти. — То, до чего тебе, видать, далеко! Она же суккуб! Ты знал?! Она погубила мою земную жизнь — выпила моего жениха — и теперь погубит жизнь Салли! Тебе что, всё равно?! — выпалила ведьма на одном дыхании.

— Мне не всё равно. И не погубит, — уверенно ответил Джек. — Прости, я не знал про тебя... — добавил он после паузы.

— Тебя никто не спросит! — скривилась Зельдаборн.

— Ну не могу же взять и просто её убить! — почему-то то, что с утра казалось единственно правильным, теперь стало почти неосуществимым.

— А по-моему, прекрасный план! — оскалилась Зельдаборн. — Суккубу — сучья смерть!

Джек промолчал. Если бы это было так просто...

— Хорошо, что у тебя есть я! — продолжила ведьма более мирно. — Я уже спалила лавку нашего дорогуши Валентина к эльфам...

— Что?!

— Ага, я же говорила, что моя миссия может "приятно затянуться", — и она самодовольно хмыкнула.

Джек рефлекторно огляделся, словно ожидая, что жаждущий мести Владыка сердец затаился где-то в подворотне.

— Ну ты даёшь! — сказал он с невольным восхищением.

— Никто, кроме нас! Ты меня мало ценил, скажу я тебе. Но сейчас уже поздно... — и, предваряя следующий вопрос Джека, она с сожалением добавила: — Жаль, что его самого там не было... Но я не с пустыми руками! — Зельдаборн была так довольна, как будто не она только что неистово требовала чьей-то смерти.

Джек вопросительно посмотрел на неё, и она словоохотливо пояснила:

— Там был какой-то приборишко — от него за версту разило не особо светлой магией. Я бы его припёрла, пожалуй, да больно громоздкий, зараза. Поэтому я изъяла из него самую ценную часть. Гляди-ка! — и Зельдаборн жестом фокусника извлекла из кармашка коробочку, а из неё — длинную и тонкую иглу. Но не швейную. Джек с полминуты смотрел на иглу, вспоминал и сопоставлял. Лавка Валентина. Стук гравёра. Выгравированные имена на сердцах. Так это...

— Ты украла иглу гравёра, которым Валентин делает надписи на сердцах?! — воскликнул он изумлённо.

-Э-э... Не знаю. Были там вроде какие-то сердца... Да, похоже на то. Это хорошо или плохо? — ведьма нахмурилась, увидев лицо Повелителя тыкв. — Я, честно говоря, была не особо в себе и хотела, хмм, просто нагадить.

— Мне кажется, это война. Ещё одна, — ответил Джек, мрачно глядя в сторону ворот.

Она не знает про доктрину "Долго и счастливо". Не знает, что, чтобы держать в повиновении собственное население, Валентин всех их связывает заговорёнными сердцами. А если кто-то начинает поднимать голову из благоухающей добропорядочности, на сцену выходят "премилые существа" и быстро справляются со смутьяном.

А сейчас у хэллоуинцев в руках оказалось самое главное орудие власти Владыки сердец. У него есть запасное? Или он придёт за ним? Объединится с нежитью или (глупая надежда) они перебьют друг друга?

Стены города будто сжались ещё сильнее.

— Ой, а кинжал! Он мне ещё пригодится! — спохватилась Зельдаборн, вырывая его из тяжких раздумий, и бросила недобрый, многообещающий взгляд на окно второго этажа мэрского дома.

— Я схожу, — сказал Джек, сам не отдавая себе отчёта, зачем вызывается опять идти в этот дом. Но, Мэр, наверное, откроет…

Ведьма хотела возразить, но Повелитель тыкв уже быстро шёл обратно. И когда дверь распахнулась, словно ожидая его прихода, на пороге снова стояла она.

"Тебя сюда тянет, правда, милый?"

— промурлыкал нежный голосок. — "А мне так сейчас нужно немного утешения... Смотри" — и она, отняв ладонь от раны, молча подняла окровавленную руку.

Джек, как зачарованный, смотрел, как до сих пор вытекает тёмная кровь из раны, как она ветвистыми разводами стекает вниз к локтю и тяжёлыми каплями падает на пол. Это гипнотизировало, почти как зрачки Ясмины.

Приоткрыли глаза тщательно загнанные внутрь инстинкты нежити. Скелет — это не вампир. Но и не рождественский эльф.

Вспомнился её мимолётный страх, когда Пламя колыхалось у её лица, такой первозданно привлекательный. Обретший былую остроту вкус чужого страха. Вся суть их мира и их дня.

Что-то неосознанно тёмное шевельнулось внутри. Даже у живых людей есть такие глубины, куда лучше не заглядывать.

В черепе раздался еле заметный мелодичный смешок.

А ты стал тщеславен. Что ж, испуганной девочкой я тоже быть умею. Доводилось. Если тебе нужны страх и кровь…

Она провела ладонью по ране, а потом, с нажимом, — по щеке Джека, оставляя тёмный отпечаток длинных пальцев на белой кости.

Я дам тебе страх и кровь…

Возмутиться, отшатнуться — казалось бы, что естественнее? Вспомнить, зачем пришёл. Сердце-якорь беспомощно взметнулось в груди… Тёмное не приходит одно. Зацепилась одна лапка в паутине — пропадай целиком.

Он уже почувствовал до боли, предвещающей наслаждение, знакомое прикосновение прохладных пальцев на своём затылке. Руки сами легли ей на талию. И раскрывшиеся тёмные губы притянули взгляд. А в глазах-омутах заискрило ликование…

Чары рассеялись рывком извне — не изнутри. Прытко сбежал сверху Мэр, договаривая:

— Дорогая, я принёс тебе бинт… — и замер у основания лестницы.

А сзади через незакрытую дверь донёсся вздох — и он обдал холодом сильнее вопля банши или скрежета Умертвия.

Джек стремительно развернулся и увидел её — измученную, бледную, во всей её красоте поздней осени… Во взгляде гасли искорки тепла, надежды и доверия.

— Салли… — выдавил он из себя с трудом. — Это не то… — и словно натолкнулся на стену.

Она протянула было руку к его испачканной щеке, но судорожно отдёрнула.

— Ты не сказал, — тихим, безжизненным голосом прошептала Салли, — как всегда… — как затихло эхо их недолгой счастливой жизни.

За её плечом Зельдаборн с ненавистью смотрела на Ясмину и, кажется, с не меньшей — на самого Джека. Хельгамина крепко сжимала что-то в кулаке.

Мэр сощурил глаза и поджал губы. Но это не помешало ему властно взять Ясмину за талию и привлечь к себе. А она скромно смотрела вниз, и только лёгкая полуулыбка змеилась по её губам. Ей помешали. Но этот раунд она выиграла. Она это знала, и Джек это знал.

Мы ещё сыграем

— услышал он невербальное обещание.

— Кинжал забрал? — неприязненно осведомилась Зельдаборн.

— Кинжал?.. А, да, сейчас, — чувствуя себя так мерзко, как никогда в жизни и послежизни, Джек обратился к Мэру. — Вы не видели?..

Тот подал ему кинжал ручкой вперёд и поспешил отдёрнуть руку, словно в отвращении.

— И впредь попрошу не ступать на порог моего дома, — отчеканил он, прижимая к себе соблазнительницу.

Джек нашёл в себе силы только на кивок. Салли… Как же страшно смотреть ей в глаза. Тёмным демоном шевельнулось внутри воспоминание о таком будоражащем чужом страхе — как о чистой энергии, вкус которой он успел забыть.

Что со мной, чёрт возьми, происходит?! Я же был так в себе уверен! А теперь…

Он заставил себя посмотреть на Салли. Но она лишь безучастно водила пальцем по дверному косяку, с лёгким удивлением следуя впадинам от сдавивших его костяных пальцев несколько часов назад.

— Пойдём домой, — услышал Джек свой голос, и звучал он жалко.

— Я ещё не закончила в лавке, — без выражения откликнулась Салли и бросила просительный взгляд на Зельдаборн.

А той не надо было объяснять очевидные вещи. Ведьма решительно взяла Повелительницу тыкв под руку и, одарив Джека уничтожающим взглядом, увела её прочь.

Хельгамина задержалась только для того, чтобы платком взять кинжал. Джек попытался её удержать.

— Ты же не думаешь, что я…

— Я видела то, что видела, — холодно ответила ведьма. — И то же, что видела Салли. Даже ты можешь преодолеть не всё, — она развернулась и пошла вслед за остальными.

Хлопнула перед носом дверь дома — и Джек остался на улице один. Ещё не изменник — но всеми уже причисленный к ним. И чужой страх, которым он краткий миг наслаждался, поднял из глубин вязкую, живую и сильную — тьму.

Тьма клубилась в груди. Тьма смыкалась над головой. И она готовилась сказать своё слово.

* * *

— Ну и не ходи туда! — возмущённо подытожила Зельдаборн. — Чай, здесь есть, где разместиться! Будет знать!..

Салли сидела за прилавком и водила пальчиком по узорам, выцарапанным ведьмой. Она ждала, пока хоть немного утихнет в груди рвущая боль. Даже вдохнуть поглубже — тяжело, как поднять надгробную плиту. В котле выкипало забытое зелье.

Зельдаборн повела носом и подошла к горелке.

— Ничего, мы вот сейчас доварим, и будешь ты у нас самая красивая, — она подлила в зелье маковой росы и помешала варево костяной ложкой.

— А что толку… — прошептала в прилавок Салли, и тут же пожалела об этом. Когда молчишь, легче сдерживать слёзы.

— Да ты не держи в себе, — догадалась ведьма. — Плачь, ори, круши! Отведи душу!

— Жаль, метла… — и Салли, уронив голову на руки, всё же разрыдалась.

Хельгамина ласково погладила её по голове.

— Это просто наваждение. Это не настоящее, — сказала она уверенно. — Настоящее — это ты. А суккуб… это опухоль. Это яд. Это враг, который захватывает тело через душу. И мутит разум и чувства, как морок.

— Морок? — Салли вскинула голову, и глаза остро блеснули.

— Кинжалом в глаз, как всегда? — оживлённо подхватила Зельдаборн и воинственно воздела кулак.

Салли посмотрела на неё совершенно серьёзно.

— Чёрт, нужен план, — призадумалась Зельдаборн, — по обезвреживанию злющего цепного Мэра. Он мне чуть руки не сломал! Показать, какие синяки остались? — и она завернула рукава.

— Идея хорошая, — поддержала Хельгамина. — Но трудно исполнимая. Суккуб может влиять. Вспомни, Салли, как ты чуть не потеряла сознание и обожглась о Зельемонстра. Наверняка её работа. Не верю, что она явилась только на Хэллоуин.

Салли помнила. А ещё она помнила головокружение перед нападением упырей и чуть не закончившийся твёрдой встречей с землёй полёт на метле в день свадьбы… И внушаемые ей слова «Очнись. Я тебя… не люблю», когда она видела Джека с банши у ворот. Давно, давно это существо скрытно следило за ними.

— Но это не повод отказываться от такой славной идеи! — воодушевлённо воскликнула Зельдаборн. — У меня вот не вышло, но втроём… Мы избавимся от этой сучьей породы, а не как эти мужики-чистоплюи! — она победоносно обвела взглядом остальных.

— Давайте думать, — вздохнула Хельгамина.

Салли кивнула и достала чистый лист. Боль внутри поутихла.

Это просто болезнь. А моё Пламя — исцеляющее.

* * *

Джек, удивляясь, что не сделал этого сразу, стоял у двери ведьминой лавки. Ждать и надеяться, что Салли придёт домой сама? Ну уж нет! Сгрести в охапку, объяснять, доказывать, обнимать — пока не вернётся во взгляд тепло. И хоть Хэллоуин не наступай.

Изнутри доносились оживлённые голоса, они спорили, обсуждая нечто животрепещущее. Джек прислушался.

— А если я приземлюсь на крыше и пошебуршусь там, его мэрство пойдёт туда, а вы зайдёте через дверь… — возбуждённо говорила Зельдаборн. — Двое на одну нормально, я думаю, справитесь. Хорошо, что кинжал вернули. И, главное, не медлить! — и тут же сама себя перебила: — Нет, лучше я, у меня и мотив имеется, и вообще вы можете смалодушничать…

От Зельдаборн Джек такого ожидать мог, тем более, она только что продемонстрировала свою решимость. Но тут раздался негромкий и какой-то слишком спокойный голос Салли:

— Я не хочу, чтобы у меня тоже появился мотив.

Неужели это она, эта в прошлом жертвенная, заботливая девушка, сидит и хладнокровно планирует убийство в сговоре с ведьмами — пусть даже и мнимой — мнимой! — соперницы?!

Она такая же тёмная, как и все мы…

— шепнула тьма где-то почти за гранью сознания. Так, мимолётная дикая мысль, на которую не стоит и внимания обращать.

Джек хотел послушать разговор дальше, но на другой стороне улицы показались музыканты, которые ближе к вечеру обычно садились играть гнетущие песенки, и он распахнул дверь лавки. Две ведьмы и одна непосвящённая полуведьма, резко обернулись и смахнули с прилавка какие-то исписанные листки.

Секундное замешательство — выдавать или не выдавать, что всё слышал — и Джек с фальшивым энтузиазмом воскликнул:

— О, Салли! А я тебя везде ищу!

— Зачем? — слышно было, что справляться с голосом ей удаётся с трудом.

— Поговорить, — уже твёрже сказал он. Да, и чем раньше, тем лучше. Пока это не зашло слишком далеко.

Поговорить — ты действительно хочешь всего лишь этого?

— полюбопытствовала тьма.

Он понятия не имел, как объяснить ей ту отвратительную сцену, которую она увидела. Но лучше всего — сказать правду. Это просто наваждение. Как морок.

А, может, самое правдивое, что с тобой происходило?

— ехидно спросила тьма.

Салли оглянулась на ведьм. Хельгамина еле заметно кивнула, а Зельдаборн показала рукой: иди, мол, успеется. И первая пошла к выходу. Джек пошёл за ней, а за ним стелился шлейф тьмы. Говорящей тьмы.

* * *

Легче бы было слушать упрёки или осушать слёзы!

Легче — сразу прижать к стене

— дала совет тьма.

Но Салли словно прикрутила в себе все эмоции на минимум и теперь изучала его внимательным взглядом, как в первый раз.

Джек не выдержал.

— Она суккуб! — вот, главное сказано. Это оправдает или усугубит?

А кто она такая, чтобы ты перед ней оправдывался?

— скреблась едва слышно тьма. Да что же это за мысли?!

— Я знаю, — ответила Салли ровно.

— Знаешь? Ах да, Зельдаборн… — Джек опустил голову. — Этого больше не будет, — пообещал он твёрдо. — Никогда.

Ты так уверен?

— и не поймаешь мысль, и не отделаешься.

— Как я могу тебе доверять? — Салли, наконец, позволила чувствам вырваться из-под силового купола напускного бесчувствия. Голос дрогнул — и стал родным голосом его Салли, глаза умоляли вернуть их «долго и счастливо».

— Только поверить, — сказал Джек, бережно беря её руки. — Прости меня, Салли. Это наваждение из-за природы суккуба. Это вышло…

Не случайно,

— услужливо подсказала тьма.

— Случайно! — зло поправил тьму Джек и вскочил.

Салли испуганно отпрянула.

Да… Насладись её страхом. Ты же нежить!

— пророкотала тьма почти в экстазе. Завертелась воронкой и взметнула со дна, у которого гнездилась, паутину жгучих образов. Их внушила ему на прощание Ясмина, когда он с трудом вырвался от неё в первый раз. И теперь они не желали оседать обратно.

Испей её! Прямо сейчас!

— диктовала тьма.

«Не позволяй ей проявлять Пламя»

— напомнил голос разума.

Кто сказал, что будет Пламя? Пламя родится от любви. Тебя самого никто не любит и не любил, зачем о ком-то заботиться? Ты неправильный. Тебя нет,

— вбивала гвоздь за гвоздём тьма. Она рассказывала ему историю его жизни с новыми подробностями, самыми неприглядными. Она подчёркивала его недостатки и слабости. Она призывала брать от незаслуженно дарованной послежизни всё, искажая и перевирая на свой лад отцовский принцип «здесь и сейчас».

Почему ей верилось? Потому что в плохое всегда верится легче. Нашепчет такая вот тьма, что ты ничтожен — и померкло, поблёкло, остыло всё, что согревало и освещало.

Отдайся мне,

— убеждала тьма. И слабеющее «нет» вызывало у неё лишь усмешку. Это было лишь делом времени.

Отомсти ей за унижение,

— искушала тьма. -

Она смела якшаться с другими скелетами. «Мне поступают очень заманчивые предложения», — говорила она, — «которые я выборочно принимаю», — хвалилась. А ты стоял и молчал*.

Нет, всё было не так… Это всё неправда!

И тогда тьма, прищурив отсутствующие глаза, протянула щупальце и стёрла неверную грань между реальным миром и миром ночных кошмаров. И тот сон, который видел Джек давным-давно, стал его явью**. И к этому присоединилось знание, что Салли была там с его заклятым врагом.

Предательница,

— горько согласилась тьма. -

Нет…

Она украла твоё Пламя. Только твоё,

— отчеканила тьма. -

Без него тебя нет. Тебя нет. Верни его. Здесь и сейчас.

* * *

Салли со страхом смотрела на его подёргивающееся, отрешённое лицо. На щеке темнел кровавый отпечаток чужой тонкой ладони. В глазницах то загоралось, то гасло Пламя. И когда он вскинул голову и посмотрел на неё, во взгляде не было теплоты. Там не было вообще ничего из того, за что жители полюбили своего Повелителя тыкв, за что она полюбила его сама… Только липкая жадность и злая страсть. Кто это? Взгляд, как у Уги, взгляд, как у Морока, оценивающий, леденящий, насмешливый, пригвоздил к месту. Руки притянули её в жёсткие объятия. Замаячили перед лицом зияющие тьмой глазницы. Внешне — всё как всегда. Но Салли в панике забилась, пытаясь вырваться из слишком сильных костяных рук. Тьма словно выливалась из глазниц и крала её дыхание. Мгновение — и её прижали к стене. Она ощутила на своей шее обжигающее дыхание, дёрнули платье…

— Да что ты творишь?! — закричала она, в отчаянной попытке отталкивая его трясущимися руками. — Джек!! Очнись! Это не ты!

И он отшатнулся от неё, и обхватил череп руками. Как маска слетела с лица холодная жестокость. В глазницы вернулась мысль, чувство и боль. Джек несколько мгновений смотрел сначала на свои руки, потом на Салли. Оглядел с ног до головы, отмечая страх на её лице, дрожащие руки, сбитое дыхание…

— Что я сделал? — прохрипел он.

— Ничего, но… — она не решалась подойти ближе. Взгляд, источающий тьму, так и стоял перед глазами. — Что с тобой было? Я боюсь тебя…

— Я сам себя боюсь… — на лице явственно читалось страдание. Он протянул к ней руки, но тут же отдёрнул, словно не доверяя сам себе. — Наваждение… Голос из глубины. Не чужой, а будто бы мой собственный... Только то, что он говорит... — вся поза выражала безотчётный ужас. — Мне лучше уйти! Я боюсь причинить тебе вред! — он сорвался с места и бросился прочь. Прочь от неё — опять оставляя её одну.

* * *

А тьма сыто перекатывала свои маслянистые волны.

О да! Теперь она наша! Ты можешь прикладываться к этому источнику, когда пожелаешь,

— довольно урчала она.

И ни суккуб, ни её хозяин не догадывались, что они пробудили.

_____________________________________

*Отсылка к Эпичной ссоре в 15 главе фика «Морок и Пламень». Там Салли под действием «гормонов», влитых Доком, в исступлении и досаде наговорила лишнего.

**Не буду ещё раз переписывать сон из МиП. Я вообще не планировала его использовать, ну да в хозяйстве всё сгодится для обоснуя  Там Салли с Джимом-Бугименом на метле каталась и всячески веселилась.

Примечания:

Тьма — это типа бессознательного по Фрейду, но тут, пожалуй, даже более тёмное. У нежити пусть будет такое бессознательное. Не белое и не пушистое.

Ууххх, как мне было крутовато писать тёмного Джека!.. Самой страшно. Соавтору тоже страшно. Сидим и боимся ?