Всего лишь твоя грязная кровь (гет)

Проснувшись, Мэв поняла, что лежит в постели одна. Умывшись и найдя свои вещи аккуратно разложенными в шкафу с левой стороны от кровати, девушка оделась в отбракованное вчера зелёное платье и обула удобные туфли. Плоская подошва, конечно, не прибавляла роста, но терпеть пытку каблуками ещё один день было выше её сил. Мудрить что-то с причёской не хотелось, поэтому девушка ограничилась простой косой.

Закончив сборы, Мэв нахмурилась: Далемар так и не появился. Высокое солнце за панорамным окном указывало, что в постели она провалялась куда дольше, чем обычно. Живот жалобно заурчал, напоминая, что вчера за ужином она и не поела толком. А ещё ей хотелось увидеть Иенн и узнать, как малышке спалось под новой крышей. В конце концов для дочери эти стены должны стать родными по праву крови.

Но в детской ни малышки, ни няни не оказалось. Мэв взволнованно отправилась на поиски дочери. Девушка прошлась по всему этажу, прислушиваясь к звукам за дверьми, но особняк казался безжизненным и тихим. То же самое ждало её и на втором этаже, и лишь на первом, к огромному облегчению, Мэв встретила незнакомую служанку-каджитку. Увидев её, та тут же сказала, что младший господин распорядился приготовить жене личный завтрак, и спросила: желает младшая госпожа, чтобы ей накрыли стол в спальне или в столовой. Но и явный знак заботы от Далемара, и обращение «младшая госпожа», которое вроде бы теперь должно быть оправданным, волновали Мэв куда меньше, чем то…

— Где Иенн? Моя дочь? — взволнованно спросила девушка.

— Во внутреннем дворе, с госпожой Эльвени, — поведала каджитка, и у Мэв немного отлегло от сердца.

Увидеть дочку хотелось куда больше, чем есть, поэтому девушка попросила каджитку отвести её к малышке. По пути Мэв представилась и спросила её имя, явно смутив ту таким простым отношением.

— Я Навари, горничная, — ответила каджитка. — Жена кучера Эдга.

Невольно это признание заставило Мэв взглянуть на когти собеседницы, которые и правда внушали уважение. Девушка едва сдержала смешок.

— Задержали мы его в дороге, — произнесла Мэв, словно извиняясь за крюк, виной которому стали она и Иенн.

— Но хоть будет о чём поговорить вечерами, — ответила каджитка, взмахнув рукой. В отличие от Эдга и няни Иенн, окрас шерсти у Навари был насыщенно чёрным, а талия такой тонкой, что Мэв только изумилась и поняла, что даже ей самой есть куда стремиться. — Эдг рассказал о Скайриме много вещей, которых Навари не знала.

— Например, о том, как скверно относятся к вашим сородичам у меня на родине, — печально вздохнула девушка.

— К гонениям нам не привыкать, — спокойно, но немного печально ответила каджитка. — Но есть и хорошие места. В особняке Улькарина все слуги — каджиты. Этот уклад неизменен уже больше полувека, с тех самых пор как господин Лариникано переехал в Сиродил с островов. Отец и мать моего мужа приехали с ним оттуда, а Навари и её сестру старший господин привёз с Эльсвейра ещё малютками. Родные попросили старшего господина об этом, когда нашего племени коснулись чистки… — каджитка запнулась, но Мэв поняла, что за слово та не могла произнести перед женой Далемара — «Талмор».

Увидев косой взгляд горничной, Мэв с пониманием кивнула.

— Я знаю, что такое война и какие лишения она несёт, — со вздохом произнесла девушка. — Надеюсь, она не повторится хотя бы при нашей жизни и при жизни наших детей.

— Истинно, госпожа Мэв. Муж Навари был котёнком, но он помнит тот страх и запах гари, и он рассказывал ей. Мы не хотим, чтобы повторилось то, что случилось тридцать лет назад.

Далемар назвал ту войну Первой, с дрожью вспомнила Мэв, и эта мысль заставила её поёжиться. Тут же захотелось поговорить о чём-то другом, более приятном.

— У вас с Эдгом трое детей?

— Два сорванца и малютка Тшави, — тепло отозвалась каджитка, с удовольствием сменив неловкую и одновременно страшную тему.

— Сколько им?

— Тридцать шесть лун, — охотно поведала каджитка.

Как и любой матери, ей было приятно говорить о своих детях. Произведя в уме нехитрые подсчёты, Мэв поняла, что маленькие каджиты должны быть лишь немногим старше Иенн.

— Они тройняшки? — изумилась девушка.

Каджитка кивнула.

— У нас помёт больше, чем у людей и меров, — пояснила горничная с улыбкой. — Три котёнка — это ещё мало. У Навари было пять братьев и сестёр, разделивших с ней одну луну.

Пять детей за раз? Охнув, Мэв прикрыла глаза. И улыбнувшись, представила, как бы отреагировал Далемар, если бы она преподнесла ему подобный сюрприз. Вот только… улыбка девушки погасла. Ещё с самой Брумы она хотела поговорить с мужем об этом, но не решалась. Каждый раз разговор с Фригой в «Закрытых вратах» о печальной участи альтмерки, беременной от человека, всплывал в памяти и слова застревали в горле. Мэв тряхнула головой.

— Моей дочери чуть больше двух, — произнесла девушка, гоня неприятную мысль. — Я бы хотела, чтобы она играла со сверстниками. Если ты не против.

Навари внезапно поникла. Мэв стало неловко.

— Котята не с Навари, — выдохнула каджитка. — Очень шкодливые, а в доме господ много всего, что можно разбить или разодрать. Они с родителями мужа. В Портовом районе. Навари видит их лишь в выходной, когда не ночует в особняке.

Скучает по детям, с грустью поняла Мэв. Навари остановилась, указав на большую, двустворчатую дверь.

— Это выход во внутренний дворик, госпожа Мэв, — произнесла каджитка. — Когда решите поесть, скажите Навари или её сестре Онари — она накрывает на стол и ответственна за кухню.

— Я даже не знаю, где кухня в этом доме, — смущённо призналась Мэв.

— Только скажите — и Навари всё покажет, — оживилась каджитка. — Госпожа Эльвени велела ей убраться у неё и в комнате старшего господина, поэтому Навари будет наверху. Покои старшей госпожи прямо по соседству с комнатой младшего господина, покои старшего господина в конце коридора по другую сторону.

Мэв кивнула, отметив, что родители Далемара спят раздельно. В Скайриме такое не было принято. Даже её родители ещё до рождения Карда спали вместе. Как и они с Далемаром, потому что он хотел этого, вспомнила с теплотой Мэв.

Кивнув и поняв, что каджитка не хочет без дела появляться пред старшей госпожой, Мэв открыла дверь и вышла на улицу сама. В лицо пахнул густой запах роз, а в глазах зарябило от разнообразия раскрасок распустившихся бутонов. Яркие кусты росли по некой заумной схеме вокруг фонтана, с фигурой гармонично сложенного эльфийского юноши с лютней в руках и полным отсутствием одежды. Белоснежный камень был так тонко обработан, что на миг Мэв вздрогнула, подумав, что это живой молодой альтмер, ради забавы поставленный здесь хозяйкой особняка и покрашенный мелом. Но нет, присмотревшись, всё же различила мрамор, поняв, что эта статуя как бы обозначала, что место это было тайным и не для посторонних. Кто знает, может, даже и не для её человеческих глаз. И всё же Эльвени привела её дочку сюда, а значит, Мэв не могла отступить.

Закрыв двери, девушка пошла вперёд, ища дочь в лабиринте из кустов, но услышала её голосок прежде, чем увидеть.

— Кирава была злая и шипела, — неспешно поясняла Иенн, затерявшаяся где-то в этом розовой головоломке.

Мурашки побежали по спине. Мэв прибавила шаг, понимая, что малышка по своей детской наивности могла выболтать бабушке, кем была её мама перед тем, как папа увёз их с собой. Поворот по устланной мраморными плитами дорожке — и за кустом алых роз на белой, словно резная кость, скамейке она увидела свекровь, заканчивающую мудрёную причёску на головке Иенн.

Слух у эльфийки был отменным: Эльвени вскинула лицо и посмотрела на невестку, тут же навесив на губы любезную улыбку. И если бы не вчерашние слова Далемара про мать, Мэв бы вполне поверила в искренность этого проблеска эмоций. Но нет, взгляд миндалевидных глаз буквально обдал холодом.

— О, Мэв, ты наконец проснулась, — поприветствовала невестку альтмерка мелодичным голосом.

— Мама! — крикнула Иенн, срываясь со скамьи, но изящные руки Эльвени обхватили плечи малышки.

— Нет, лапочка. Подожди, пока я закончу причёску.

Недовольно надув губки, девочка уселась обратно. Мэв нахмурилась, но, прикусив губу, сдержала упрёк в сторону свекрови.

— Дорогая, мы ждали, что ты спустишься к завтраку. В будни он у нас в восемь, в праздничные и выходные — к десяти, — пояснила Эльвени, явно давая понять, что невестка должна строго соблюдать этот распорядок.

Нахмурившись, Мэв с досадой поняла, что ей нечем оправдаться, так как слова: «Муж не разбудил меня» — вряд ли могли послужить уважительной причиной. Равно как и признание в том, что молодая жена не имеет и малейшего понятия, где её супруг. Болтая с Далемаром о всяких глупостях и пошлостях, она не спросила мужа о планах на завтрашний день.

— Обед к часу и двум, соответственно, — уверенно продолжала Эльвени. — Ужин в семь и восемь. В промежутке между тремя и семью часами мы принимаем гостей. Сегодня к нам заглянет моя подруга и сестра моего мужа — Каранья. Дорогая, я ожидаю, что ты спустишься к нам. Золовка будет рада познакомиться с женой племянника. — Альтмерка посмотрела на неё, и высказать несогласие Мэв не решилась. Свекровь удовлетворённо кивнула и продолжила: — А в это время, после завтрака и перед обедом, мы занимаемся рукоделием, читаем книги и посещаем Торговый район. Но с последним мы пока повременим. Не хочу нарушать планы Далемара относительно того, как представить тебя обществу. Утром он явно дал нам с мужем понять, что займётся этим сам.

«Даже ведро выносят по протоколу», — захотелось прошипеть Мэв от досады.

И всё же Далемар разговаривал с родителями за завтраком. Талморским тоном или чуть теплее? Ей было не дано узнать, ведь она проспала, изнежившись, словно капризное дитя. И это то самое важное первое впечатление, которое она должна была произвести? О чём он думал!

— У тебя есть ко мне вопросы, дорогая? — спросила альтмерка, пристально смотря на неё, и Мэв поняла, что не успела скрыть досаду. А ещё девушке показалось, что свекровь ждёт, что бестолковая невестка задаст ей какой-нибудь глупый вопрос.

— Нет, — произнесла Мэв, надевая на лицо улыбку Киравы.

Кажется, альтмерка ждала от неё другого, потому что слишком спешно отвернулась, вплетая в волосы Иенн последнюю ленточку. Мэв нахмурилась, видя, как морщится дочь.

— Эльвени, вы слишком сильно натянули Иенн волосы, — обеспокоено произнесла девушка, шагая вперёд, но свекровь одним взглядом остановила её.

— Чем раньше начать заплетать туго, тем скорее девочка привыкнет к принятым в обществе причёскам, — строго пояснила альтмерка. — Мне самой утягивали волосы начиная с полутора лет. У девочки очень густые кудри — такие надо укрощать с малых лет, а не заплетать в одну простецкую косу.

«А вот это был выпад в мою сторону», — поняла Мэв.

Кажется, эльфийка ждала от неё какой-то реакции, но напрасно.

«Интересно, чем я уже успела разозлить её? Тем, что не вышла к завтраку, провалявшись в постели почти до обеда? Казалось бы, мелочь, но Далемар говорил, что они с матерью похожи, а он мог взбеситься и от более мелкой помарки, нарушающей его порядок».

Девушка невольно закусила губу. Если это правда и характер свекрови походит на нрав сына, то альтмерка ещё покажет обиду, уколов больнее именно там, где уязвили её саму. Далемар поступил бы именно так.

— Ну вот и всё, лапочка, — произнесла эльфийка, затянув последний бантик, заставив девочку обиженно засопеть. — Эдгари, — позвала Эльвени, и из-за кустов вышла каджитка с садовыми ножницами в руках. — Ты закончила обрезать увядшие бутоны? Нет? Тогда пусть девочка погуляет в саду ещё, а ты присмотришь за ней. Детям полезны утренние солнечные лучи и свежий воздух.

— Эльвени, не утруждайте Эдгари, я побуду с дочерью в саду, — произнесла Мэв, но альтмерка, поднявшись со скамейки и довольно высокомерно посмотрев на невестку, качнула головой.

— Позже, дорогая, — тон был похож на приказ. — Идём, я покажу тебе дом.

«Решила показать мне владения и обозначить границы», — поняла Мэв, одновременно испытывая желание послать эльфийку к чёрту и понимая, что этим наживёт себе из недоброжелателя открытого врага в первый же день. Далемару такая дипломатия явно не придётся по вкусу, ведь он и сам любил правила. И в конце концов, если не кривить душой, скайримские свекрови делали с молодыми невестками то же самое, просто грубее и прямолинейнее: они сваливали на них самую тяжелую и утомительную работу. Но у Эльвени имелись слуги, а значит, хозяйка как-то по-другому должна была озадачить молодую жену сына.

Повезло, что Далемар научил её благородной походке, так как пришлось идти со свекровью рука об руку, показательно доброжелательно переговариваясь о всяких пустых мелочах вроде погоды. Без каблуков Мэв ощущала себя букашкой рядом со статной альтмеркой. Но при этом девушка не смела опустить головы, понимая, что любая помарка и слабость лишь дальше загонят её в болото презрения.

Первому этажу они не уделили внимания. Разве что указав на дверь столовой, Эльвени отметила, что вчера Мэв видела, где они принимают пищу. И тут же эльфийка ещё раз выразила недовольство пропущенным завтраком.

— Насколько я знаю, сын распорядился приготовить тебе пару блюд, дорогая, — произнесла женщина, ведя Мэв к лестнице. — Но он, вероятно, не учёл, что ты так поздно проснёшься. До обеда осталось два часа, думаю, уже нет смысла гонять слуг и ломать привычный распорядок.

Далемар сказал бы в «талморском» настроении: «Не успела — не жрёшь», — поняла Мэв, хмыкнув про себя в его манере и надеясь, что голодное урчание желудка не будет слишком громким.

На лестнице альтмерка, пользуясь преимуществом в виде более длинных ног, заставила девушку прибавить шаг, но Мэв вытерпела и это, не отпустив локоть свекрови и ухитрившись ни разу не споткнуться.

— На втором этаже у нас библиотека, — произнесла эльфийка, важно плывя по кроваво-красной ковровой дорожке мимо картин с морскими пейзажами и портретами каких-то важных альтмеров. — Это кабинет мужа. Здесь Лариникано хранит бумаги и изредка принимает деловых партнёров. Напротив комната, в которой занимался сын. Раньше мы держали её закрытой, но, после того, как муж сказал, что мальчик возвращается, я велела слугам навести там порядок. Думаю, сын будет использовать её как кабинет, дополнив обстановку. Кстати, без крайней надобности благородные дамы не тревожат мужей за делами, дорогая, чтобы ты знала, — произнесла Эльвени, и Мэв поняла, что её саму свекровь к благородным не отнесла, иначе бы просто не указала на это так грубо.

Они прошлись дальше.

— Это моя гостиная, где я принимаю гостей, — поведала альтмерка, указывая на двустворчатые двери, окрашенные в нежный персиковый цвет, как бы символизирующий, что мужская часть дома закончилась. — Сюда ты спустишься, когда придёт Каранья. Я прикажу слугам напомнить тебе, — ещё один укол, отметила Мэв, понимая, что, скорее всего, эльфийку и правда не на шутку разозлило, что «молодуха» не явилась к завтраку.

Знал ли Далемар, что такое случится, и если да, то почему не разбудил, когда спускался сам. Одно дело, когда муж давал ей отоспаться после бурных ночей в гостинице, но вызвать раздражение благородной матери на пустом месте ради подобной блажи — весьма опрометчиво.

— В комнате напротив я музицирую. А те две дальние комнаты предназначены для гостей. Муж не любит, когда посторонние ходят по третьему этажу. Но обычно эти комнаты пустуют.

Резко развернувшись, эльфийка повела её наверх, повторив на лестнице трюк с широкими шагами, и Мэв поблагодарила провидение за то, что не надела обувь на высоком каблуке. В тех туфлях девушка бы просто свалилась с лестницы и свернула себе шею. Интересно, подмечала ли Эльвени детали так же метко, как и её сын? Если так, то могло статься, что свекровь расстроилась, отметив, что сегодня «дорогая» невестка обулась куда практичнее, чем вчера.

«Впрочем, стоило ли накручивать себя? — подумала Мэв. — С Далемаром такое всегда выходило боком».

Детская Иенн, как и их спальня, выходила окнами на внешний дворик и улицу и располагалась сразу справа от лестницы, но эльфийка открыла дверь слева, введя её внутрь светлой комнаты, обставленной богато, но кажущейся совсем необжитой и пустой.

— А эти покои я подготовила для тебя, Мэв. Они как раз напротив детской, — прямо поведала свекровь. — Дорогая, я была удивлена, когда мой сын распорядился отнести твои вещи в его комнату. Да, она так же просторна, как и все спальни на третьем этаже, но всё же это очень непрактично. Мы с мужем тоже спим в разных комнатах. Более того, это своеобразная традиция, принятая в нашей общине.

— У меня на родине придерживаются других традиций, — вставила Мэв, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

Спать с Далемаром раздельно? Да ни за что! От одной мысли, что эта ночь в его объятиях была последней, девушка почувствовала себя дурно. И вообще, как свекровь себе это представляет? Спешное и заранее оговоренное соитие, после которого супруги расходятся по комнатам? Ни разговоров, ни поцелуев, в которых муж так хорош? Страсть от такого, верно, цветёт и пахнет, иронично подумала Мэв.

— Но здесь не Скайрим, моя дорогая, — упорствовала свекровь, проведя девушку к окну и показывая роскошный вид на внутренний сад.

Мэв отыскала взглядом Иенн, понуро стоящую около розового куста и чешущую утянутую тугими косами головку.

— Имперский город накладывает свои обязательства на жителей. У моего сына свой распорядок дня, у тебя, моя дорогая, свой. К тому же мой мальчик, как я поняла, хочет взять на себя обязанности отца — представлять интересы общины в городском совете. Это важное и трудоёмкое дело, после которого Далемару нужен отдых и уединение. Вчера ты сама сказала, что сын не показывает, когда ему плохо, а значит, тебе, будучи его женой, нужно деликатно давать мужу время и возможность восстановить силы. Также ты должна понимать, что это очень важно с его подорванным здоровьем, — добавила Эльвени поучающим тоном, словно говоря с кем-то юным или совсем глупым.

«Вот она и обернула сказанное вчера против меня, как и предупреждал Далемар», — поняла Мэв, прикусив губу, но тут же расслабила лицо, поняв, что альтмерка наблюдает за ней.

Так вот для чего были устроены эти смотрины! Свекровь просто решила показать невестке, что нужно ослабить хватку на шее её дорогого сына и сосредоточиться на воспитании дочери. Вот так сразу… В первый же день. Мэв посмотрела на свекровь и как никогда чётко поняла, что, если бы не кольцо на пальце и законный брак, оформленный в Бруме, это «нежное создание» просто бы размазало её, словно надоедливую муху. Ибо так, как эльфийка глядела на неё сейчас, обычно смотрят на назойливое насекомое, ползущее к заветному сокровищу, вернувшемуся после долгих лет отсутствия. И это с ней будет проще, чем с отцом? Наверняка Далемар пошутил!

— Такова воля моего мужа, — твёрдо произнесла Мэв, поняв, что отступать дальше нельзя.

— Обязанность жены, в первую очередь, заботиться о благополучии и здоровье мужа, а уже потом о его желаниях и собственном удовольствии, — парировала альтмерка тоном, каким говорят с неразумным ребёнком.

«Удовольствии? Уж не намекает ли свекровь, что я должна отказаться разделять с мужем постель?» — опешила девушка, сконфуженно посмотрев на Эльвени.

Та не отводила от нерадивой невестки тяжёлого взгляда.

Похоже, догадка оказалась верной! Ну и как ей быть? Отказаться сразу или соврать, что подумает, постараться переждать эту бурю материнского негодования, держа баланс, как канатоходец? Уж точно не идти на поводу у Эльвени! Зная Далемара, Мэв понимала, что муж согласится расселиться по разным комнатам в угоду обычаям и соблюдениям правил. Так же легко, как принял её злополучный четвёртый пункт конкордата. Но вместе с этим он почувствует себя преданным, так как она, отринув его желания, пошла на поводу у других. Если бы Далемар хотел уединения, то дал бы ей понять! Как тогда в таверне. Но мужу хотелось тепла и близости другого существа, перед которым можно явить иную натуру, которую сородичи отвергали. А может статься, что даже родная мать не принимала его таким.

Мэв посмотрела на эльфийку и, высвободив руку, встала напротив.

— У меня другие представления о том, что нужно моему мужу, — произнесла девушка твёрдо, поняв, что, попытавшись удержать баланс сейчас, лишь убедит эльфийку в том, что можно и дальше делать так, как хочется ей, а не им с Далемаром. Это был опасный путь, но лучше здесь и сейчас расставить всё по местам и дать понять Эльвени, что она не податливая кошечка.

— Представления молодой и неопытной девчонки, — тут же презрительно выплюнула Эльвени, мгновенно отбросив маску заботливой свекрови и явив ещё одну монетку в копилку их схожести с сыном. Вот только пути, что прошли мать и сын, разительно отличались, и вместо того, чтобы испугаться, Мэв захотелось засмеяться. Но подобную вульгарность Далемар бы не одобрил. — Тебе же явно нет и двадцати пяти!

— Да мне, собственно, и двадцати ещё нет, — холодно призналась Мэв, не без удовольствия отмечая на лице свекрови потрясение от осознания, в каком возрасте «неопытная девчонка» понесла от её дорогого сына. — Вернее, скоро будет двадцать. Уже этой осенью, — поправила себя она, ибо потрясение на лице эльфийки было слишком явным. — Но дело не в этом, а в том, что, несмотря на свои малые, на ваш взгляд, лета, я понимаю, что Далемар сам в состоянии решить: жить ему со своей полукровкой в одной комнате или в разных. И вам от всей души не советую воспринимать сына как маленького мальчика и уж тем более показывать ему это.

Ох, как же Эльвени уязвила эта речь!

— Да что ты понимаешь, девчонка! — истерично отчеканила эльфийка. — Я — его мать и знаю сына куда лучше, чем какая-то там…

— Вы знали его, — спокойно поправила Мэв, понимая, что теперь нужно давить до конца. — Но Далемар большую половину жизни провёл в условиях, в которых неразумных и избалованных мальчиков перемалывает машина, именуемая Талмором. Вчера вы… ты, Эльвени, удивлялась, почему он выглядит старше собственной матери. Надеюсь, Мара будет милостива к тебе и ты никогда не узнаешь причин подобной его перемены!

Развернувшись, Мэв покинула свекровь, ощущая, что хоть из этой схватки она вышла победительницей.

К благу ли? Далемара подобная дерзость лишь подстёгивала давить дальше… А что предпримет Эльвени? Впрочем, какая разница — дело сделано! Вернувшись в их комнату и взяв с комода гребень, Мэв вышла. Пройдя коридор, быстро спустилась по лестнице. Сердце билось так часто, что, казалось, сейчас выскочит из груди. Но нужно успокоиться и взять себя в руки! Через два часа, если не повезёт, ей предстояло выдержать ещё одну схватку за обедом уже с обоими родителями мужа. А пока девушка намеревалась отвоевать то, что принадлежало ей по полному праву.

Выйдя в сад, она прошла вперёд и, оглянувшись, не увидела эльфийку у окна. Что ж, хорошо! Мэв прошла вперёд, обнаружив обиженно сопящую Иенн у того же куста с розами.

— Иди сюда, родная, — позвала девушка, опускаясь и протягивая руки.

Захныкав, малышка побежала к ней. Уткнулась лицом в грудь.

— Мама, головке больно! — пожаловалась Иенн.

— Правда? — встревожено спросила Мэв, касаясь волос — затянуты, можно сказать, до предела. — Тогда надо что-то с этим сделать! Зачем нам десяток кос, если можно начать с двух?

— Одну, — заканючила девочка. — Как у мамы.

— Нет, одна — это слишком просто! Ведь ты куда сильнее мамы, знаешь? Поэтому мы заплетём две, но не так туго.

— А цветочками украсим? — с надеждой спросила Иенн.

— Ну, если только бабушка разрешит сорвать, — пояснила Мэв. — Это ведь она посадила эти красивые кусты. Ты спросишь у бабушки цветок для причёски?

Подумав, девочка кивнула.

— А пока мы распустим эти ленточки. Пойдём сядем, милая.

Девочка закивала, буквально таща спасительницу к белоснежной скамейке. Они уселись. Мэв успела развязать первый бантик, когда из-за кустов выглянула Эдгари, посмотрев на младшую госпожу настороженно.

— Младшая госпожа, не надо, старшая госпожа этого не одобрит, — тихо, но настойчиво произнесла каджитка.

— Если возникнут вопросы, просто скажи, что это сделала я, — посоветовала Мэв, распуская ещё одну косичку.

— Старшая госпожа в гневе страшна, — едва слышно предупредила каджитка.

«Глупо бояться лая домашней суки, когда живёшь с диким волком», — могла бы сказать глупышка Мэв, но не та Мэв, которая должна была блюсти престиж семьи мужа. А значит, не могла порочить хозяйку дома в глазах слуг. Поэтому девушка молча сделала так, как считала правильным. Ребёнок должен был оставаться ребёнком. А к проклятым роскошным причёскам лучше приучать постепенно, и эту мысль нужно донести до гордой альтмерки как можно мягче.

* * *

За столом они сидели втроем — ни Далемар, ни его отец к обеду не появились, но, кажется, Эльвени не находила в этом ничего странного. Одним взглядом альтмерка показала Мэв, как относится к тому, что та переплела внучку, но всё же разрешила срезать розу. Иенн выбрала красную и сейчас постоянно трогала украшение в волосах, словно не замечая тяжёлого молчания за столом. Но этому Мэв радовалась. Рано было дочери знакомиться с древней и извечной грызнёй, возникающей, когда под крышей полноправной хозяйки появлялась другая женщина.

Девушка ела медленно, старательно пережёвывая каждый кусочек, чтобы насытится раньше, чем ощутит тяжесть переедания. Блюда, поданные на обед, отличались изысканным вкусом, но нужно помнить о сохранении слегка впалых щёк и схожести с эльфийкой, твердила себе Мэв.

«Значит, Далемар может не появляться дома днём», — подумала девушка, печально посматривая на место, где муж сидел вчера. И чем ей заниматься в его отсутствие? Проводить время с Иенн в детской? Выйти в сад и пройтись по короткой аллее? От такого образа жизни не то что щёки — задница заплывёт жиром, и Далемар точно этого не вынесет.

Мэв искоса посмотрела на Эльвени — вот уж кто точно не выглядел толстушкой. Разве что эльфийка казалась изнеженной, как домашняя кошка. Вот только Мэв не особо прельщала мысль стать такой же. Сидеть бездумно в четырёх стенах роскошной клетки и проводить дни по единообразному распорядку. Словно почувствовав взгляд, альтмерка посмотрела на невестку с раздражением и нескрываемым презрением. Стоило ли ей сейчас заговорить со свекровью? Мэв решила, что нет, так как альтмерка воспримет это либо как отступление, либо как наглость. В конце концов Мэв ничего такого не сказала, по сути. И всё же теперь девушка была уверена, что визит тётушки Караньи пройдёт без её участия. Как же она ошибалась.

* * *

— Так вот ты какая! — радушно произнесла эльфийка, качнув смешным конусом мудрёной высокой причёски, собранным из переплетения иссиня-чёрных и льняно-белых прядей.

Подобный контрастный окрас волос смущал Мэв и не давал понять: то ли эта седина притворна, то ли чернота юности — обманка. Но что можно было признать однозначно, так это то, что богатое синее платье из плотного бархата, сидящее на фигуре гостьи в обтяжку, лишь подчёркивало возраст. Особенно ярко это проявлялось в сравнении с белыми шелками воздушной Эльвени.

Каранья окинула Мэв жадным взглядом и добавила:

— Супруга нашего блистательного красавца Далемара, о которой уже гудит вся наша община!

Гудит? Но как? Они ведь только вчера появились в этом городе! Мэв почувствовала себя неловко, но не посмела показать этого. Сложив руки на коленях и выпрямив спину, она сидела на кушетке, обитой мягкой парчой нежно-персикового цвета, под цвет ковра, стен, штор, как бы кричащих о нежной натуре хозяйки этой гостиной. Вот только никакой мягкости во взгляде Эльвени, устремлённом на грязнокровую невестку, не наблюдалось. Это был взгляд замершей в засаде хищницы, следящей за каждым движением жертвы.

Обе эльфийки сидели напротив, на точно такой же кушетке: Каранья слегка подалась вперёд к собеседнице, Эльвени, напротив, откинувшись, полулежала, опираясь локтем на подлокотник в небрежно расслабленной позе, с которой так не вязался этот взгляд. Перед ними двумя Мэв ощущала себя маленькой девочкой, и разница была не только в росте или в возрасте, а в том, с каким превосходством обе смотрели на неё.

— Мы с Эльвени уже и надежду потеряли, что он когда-нибудь женится. Правда, дорогая? — Каранья повернулась к Эльвени.

— Да, мы с Мэв говорили об этом вчера, — произнесла свекровь, идеально контролируя звучание голоса.

— О, даже так? — охнула Каранья, поворачиваясь обратно. — А мне, милочка, ты расскажешь, как смогла заставить нашего несносного Далемара надеть тебе на пальчик колечко?

— Не в моих силах заставить мужа сделать то, чего он не хочет, — аккуратно подбирая слова, произнесла девушка, отчётливо понимая, что столкнулась с эльфийским аналогом Ирэн, матери Дигли, — грубовато-прямой, любопытной и наверняка такой же болтливой. Конечно, если всё это не притворство или какая-нибудь ловушка.

— О, это правда, — согласилась тётушка и застрекотала, словно сорока. — Он всегда был упрям и вечно себе на уме. Но при этом ещё и невероятно импульсивным. Мой дорогой брат Лариникано столько раз пытался ввести Далемара в семейное дело, но возня с конторскими книгами вызывали в нём лишь нескрываемую брезгливость и злость. О, сколько было шума, пока брат не сдался и не пристроил мальчика в Коллегию. Только тот его наставник-бретонец и смог найти к мальчику подход. Но и там Далемар не смог довести обучение до конца. Хотя подавал такие надежды! Знаешь, милочка, он ведь раньше уже был помолвлен. С имперкой. Как её звали? Раила? Риала?

— Риэлия, — без запинки подсказала Эльвени, и Мэв, посмотрев на альтмерку, не увидела ни страха, ни сожаления!

Девушка смутилась. Разве не за убийство этой девушки они с мужем выставили сына из дома и объявили мёртвым?

— Ах да! Нежнейшее было создание. Но и там Далемар не довёл дело до конца.

«Отчего же, довёл», — мрачно подумала про себя Мэв, гадая, зачем альтмерки при ней упоминали покойную невесту мужа.

— Ты, должно быть, исключительная девушка, ведь в этот раз племянник не просто привёз тебя с собой из Скайрима, но даже женился!

Эта присказка, что «даже женился», оскорбила Мэв, но девушка, приложив усилия, постаралась этого не показать. А Каранья ничуть и не смутилась.

— Ведь ты родом из северной провинции?

— Да.

— Ты ведь норд, милочка? — продолжила допрос Каранья, подавшись ближе, словно любуясь на диковинную зверушку. По крайней мере, ни в тоне, ни во взгляде не наблюдалось ни тени такта. — Вот так, с ходу, трудно определить твою расу!

— Я полукровка. Мать — норд, отец — лесной эльф, — произнесла девушка без запинки.

— О, как интересно! — Каранья хлопнула в ладоши. — Полукровка! Подобных тебе не часто встретишь! Я слышала, что в Скайриме к мерам относятся очень плохо.

— Разве что в Истмарке к данмерам, — возразила Мэв.

— Значит, ты не страдала там из-за своего происхождения?

— Нет, — уверенно соврала девушка. — Меня чаще вообще принимали за обычного человека.

— А твоего папу это не уязвляло?

— Я была совсем малышкой, когда его не стало. Мама второй раз вышла замуж, за норда. Он и воспитывал меня.

— Как жалко! — небрежно протянула Каранья, словно выражая сочувствие ребёнку об умершем щенке. — А что случилось с твоим папой?

— Я не знаю: мама не рассказывала мне об этом.

— Но почему?

— Наверное, не хотела упоминать прошлого мужа при нынешнем, — предположила Мэв.

— Но так нельзя! Всегда важно знать своё происхождение! Разбуди нашу Эльвени хоть среди ночи, и она без запинки назовёт всех своих предков до самой Меретической эры.

— Не преувеличивай, Каранья, — изящно отмахнулась Эльвени, но тон не вязался со сказанным. — К тому же род Лариникано не менее славен.

Каранья важно кивнула.

«А я всего лишь безродная девка, — подумала Мэв, не гася улыбки. — Как будто я этого не знала».

Кажется, её улыбка показала эльфийкам, что их замечание не задели её, и они, мимолётно переглянувшись, изменили план.

— А твой отчим-норд не издевался над тобой? — сочувственно спросила Каранья. — То, что он не одобрял рассказы матери о твоём происхождении, наводит меня на тревожные размышления.

— Не издевался, — уверила Мэв, при этом внутренне вздрогнув и вспомнив слова Далемара перед талморским посольством Брумы.

— О, это так отрадно слышать! — Новый хлопок ладонями заставил девушку вздрогнуть. — Мы с Эльвени покровительствуем Алессианскому приюту и за годы наслушались там таких жутких историй, что слёзы на глаза наворачиваются от одних воспоминаний о тех жалобах несчастных сироток. Знаешь, отчимы часто относятся к падчерицам… очень плохо!

— Отчим был строг, но не жесток, — возразила Мэв, невольно хмурясь. — Он многому научил меня и относился как к родной дочери.

— Отрадно это слышать, милочка, — после паузы произнесла Каранья, сложив руки в скоморошьем жесте умиления. — А чем занимается твоя семья?

— Они держат ферму.

— Ферму? — изумилась Каранья. — Наш Далемар и девочка с фермы? Как… необычно!

«А вот это уже явная издёвка», — кисло поняла Мэв.

— Скайрим не Имперский город. Мы, норды, не находим в честном труде ничего унизительного, — твёрдым тоном произнесла девушка, решив показать в ответ коготки.

— О, конечно же, милочка! Как говорится, если бы никто не копался в земле и не пас скот, чем бы питались достойные мужи и жёны! Ведь так? Конечно же, ты права: честный труд — это то, что достойно уважения. Но в данном случае дело совсем не в этом. Просто, понимаешь, милочка, это же Далемар! Племянник всегда был таким образованным, возвышенным и даже… если между нами, непомерно брезгливым. А тут он оказался на ферме и женился на девочке оттуда.

— Муж был там лишь однажды и недолго, — ответила Мэв, буквально чувствуя, как эти двое, словно борзые суки, загоняют её в западню. Вот только зачем? Хотят, чтобы она оговорила себя или выставила невеждой? Всё же зря она так легко записала на свой счёт победу над Эльвени.

— Однажды? О нет! Надеюсь, твои родители не поклонялись ложному богу? — охнула Каранья и, не дожидаясь ответа, продолжила: — О, неужели Далемар пришёл к вам, чтобы арестовать твоего отчима? А ты смело вступилась за него и вызвалась снести наказание за названого отца, так попав к племяннику в руки? И он влюбился! Как романтично! Совсем как в той постановке! Помнишь, Эльвени, про прекрасную деву и заколдованного принца?

— Талмор так не работает, — сухо произнесла Мэв, и улыбка на губах тётушки мигом погасла. — И мои родные не привлекали внимания этой организации в таком свете. Далемар посетил моих родителей уже после того, как вышел в отставку.

— Неужели Далемар просил у них твоей руки? — прострекотала Каранья, пытаясь опять заулыбаться, хотя слово «Талмор» ожидаемо проняло и её.

— В некотором роде, — уклончиво признала Мэв.

— Ну вот зачем говорить такими загадками, милочка? — тут же возмутилась Каранья. — Можно подумать, что ты нам не доверяешь!

А вот этот выпад был опасным, поняла девушка. Ответить на него однозначно было сложно, но и медлить было нельзя.

— Простите, но я не присутствовала при той встрече, — призналась Мэв и тут же добавила: — Если хотите, спросите о подробностях у самого Далемара.

— Какая же ты всё-таки робкая! — произнесла Каранья, всплеснув руками. — И совсем ещё дитя. Эльвени, она не напоминает тебе Риэлию?

— Немного, — признала альтмерка, пристально следя за невесткой.

— Немного? Не скромничай, дорогая! Эти тёмные волосы, женственная фигура и девичья робость. Всё же вкус на женщин у нашего мальчика так и не изменился за эти годы.

«А вот этим вам меня не пронять, — внутренне усмехнулась Мэв. — Ведь Далемар чётко дал мне понять, что для него я не просто тень убитой невесты. Я — иная!»

Видно, невозмутимость на её лице дала возможность альтмеркам понять, что с этой стороны атаковать бесполезно. Каранья удивилась. Эльвени просто продолжила смотреть, не меняя позы.

— И всё же, милочка, расскажи нам романтическую историю про то, как ты познакомилась с нашим Далемаром.

Романтическая история? Мэв едва сдержала горькую улыбку, вспомнив их встречу на острове и те первые дни: страх, отчаяние, холод, боль, пытки, пинки и порабощение. Жаль, она не могла рассказать им, ведь это опорочило бы мужа в глазах родственников. Да и подобный поступок — это вульгарность, как сказал бы Далемар.

— Не думаю, что мужу понравится, если я буду говорить о наших отношениях в Скайриме, — уверила Мэв, надеясь, что это положит конец неприятным и даже опасным расспросам. Но Каранья была или правда тупа, или куда бестактнее той же Ирэн.

— Значит, это была тайная связь! — восторженно охнула Каранья, подаваясь вперёд, выдавая в себе сплетницу.

А вот к этому Мэв не была готова. Тайная связь? Если община загудит и об этом, то Далемар отнесётся к этому очень и очень плохо!

— Этого я не говорила, — парировала Мэв, чувствуя, как страх сжимает горло тисками.

Чтобы ослабить эту хватку, она дотронулась до шеи, и это было ошибкой: альтмерки увидели в ней жертву. Глаза Эльвени превратились в рыжие щёлки, Каранья ещё сильнее подалась вперёд, буквально сползая с мягкого сиденья кушетки.

— О милочка, не нужно бояться! — участливо посочувствовала тётушка.

— Я не боюсь, — быстро возразила Мэв, стараясь вернуть лицу невозмутимость.

— И правильно! Мы ведь никому ничего не скажем! Это семейное дело, подробности которого не пристало выносить за порог. — Каранья, протянув руку, коснулась локтя Мэв. Лишь неимоверным усилием девушка переборола в себе желание отпрянуть. — Ведь так, Эльвени?

— Да, моя дорогая невестка. Ты можешь нам доверять, — сердечно уверяла свекровь. Но Мэв, посмотрев на неё, поняла, что это не так.

— Что до Далемара, то ему вовсе не обязательно знать про наши женские откровения, — заговорчески улыбаясь, прошептала Каранья. — Мой Мурсиоро, если б знал про всё то, о чём мы болтаем с Эльвени, поседел бы окончательно! Поверь моему богатому жизненному опыту — мужья крепче спят, когда меньше ведают!

Тут Эльвени поддерживать золовку не стала, показывая, что совсем не глупа. Но ведь они подталкивали её ко лжи? Знали ли они, что для Далемара ложь хуже стрелы?

— У меня нет секретов от мужа, — предупредила Мэв, понимая, что голос звучит недостаточно ровно.

— О, какая же ты маленькая и наивная девочка, — засмеялась Каранья, но тут же участливо поинтересовалась: — Почему ты так побледнела, милочка? Эльвени, я что-то не то сказала?

С сочувствием свекровь слегка изменила позу, тоже подавшись вперёд.

— Дорогая, что-то не так? — мягко спросила Эльвени. — Создаётся ощущение, что ты просто боишься моего сына. Быть может, Далемар обижает тебя? Это так? Не бойся! Можешь мне поверить, я не стану терпеть издевательства над слабыми под своей крышей! Расскажи мне всё без утайки, я поговорю с ним. Поверь, я знаю, как поставить моего мальчика на место.

Каранья важно закивала, нелепо тряся чёрно-белым конусом на голове.

— Нет, не говорите глупостей! — быстро произнесла Мэв, цепляя на губы улыбку «Киравы» и твердя про себя: «Работай! Ну же!»

Смотря на сочувственные и участливые лица обеих эльфиек, Мэв поняла, чего именно они добивались от неё: оговорки, глупой откровенности или, в конце концов бегства, — всего, что угодно, лишь бы это выставило её невежей. Если она выставит себя деревенской девкой, заботливая мамочка сможет подойти к любимому сыну и спросить, кого же он к ним привёз… Это месть Эльвени! Альтмерка жаждет, чтобы молодая жена разочаровала Далемара. Именно так. Но вот только ценой разочарования мужа станет та тонкая нить тепла, что давала Мэв возможность понять, что его душа всё ещё жива. И не этим двум изнеженным кошечкам отнимать у неё эту нить, за которую она заплатила кровью, пройдя путь ошибок и падений!

Мэв посмотрела на свекровь: та жадно взирала на невестку и ждала, когда же глупая деревенщина сломится, эта негодная девчонка, что посмела встать между ней и её мальчиком. Так вот о какой ревности говорил Далемар!

— Мой муж само благородство. Вам ли не знать? — с улыбкой произнесла Мэв, чувствуя, как к лицу возвращается кровь. — Но вы правы: возможно, я слишком робка и закрыта. Всё же я всего второй день под этой крышей и не успела освоиться. Но всё равно я благодарю вас, Эльвени, за такую заботу. Далемар всегда так тепло отзывался о вашем великодушии.

Быстро подавшись вперёд, Мэв взяла свекровь за руку, лежащую поверх обтянутого белым шёлком колена, но эльфийка тут же выдернула ладонь. При этом не сдержала гримасы отвращения и проиграла. А в копилку схожести матери и сына упала ещё одна монетка. Естественно, непомерной брезгливостью муж пошёл не в своего отца-торгаша.

Посмотрев на руки и сделав улыбку чуть более печальной, Мэв отсела назад, слегка опустив голову. Каранья, кажется, не поняла или упорно делала вид, что ничего не произошло, но вот Эльвени всё осознала, и в комнате повисло молчание. Пока оно не было критично, но…

— Каранья, вы же останетесь у нас до прихода моего мужа? — с надеждой спросила Мэв, поднимая лицо. — Уверена, Далемару будет приятно видеть родную тётю после стольких лет разлуки.

— О, милочка, конечно, я бы с удовольствием встретилась с ним, — заверила та. — Эльвени, дорогая, они с Ларикано ведь появятся к ужину?

— Думаю, даже раньше, — медленно протянула Эльвени, взяв себя в руки. Больше свекровь не сверлила Мэв взглядом, осознав, что после столь грубого жеста, да ещё и перед болтливой тётушкой, она попала в собственную ловушку. — Сегодня ведь Тирдас.Вторник

А вот это замечание давало благородный повод для бегства, с облегчением поняла Мэв.

— О, я совсем забыла! Извините, но мне нужно успеть выполнить одно из поручений мужа до его прихода, — с улыбкой произнесла Мэв, понимая, что после этой сцены ей лучше удалиться, чтобы не потерять преимущество, выигранное такой дорогой ценой.

Это не было вопросом, но Эльвени, чтобы сохранить лицо, ответила:

— Конечно, дорогая, забота о муже превыше всего!

— Надеюсь, мы сегодня ещё встретимся, — обратилась Мэв к Каранье, поднимаясь с кушетки.

— О, я тоже надеюсь! Ведь я всё ещё жду от тебя романтическую историю, милочка, — заливисто засмеялась тётушка, подмигивая ей.

Безмолвно улыбнувшись, Мэв вышла. И лишь когда закрыла за собой персиковые двери, позволила рукам явить сдерживаемую дрожь. Теперь осталось решить, какое поручение ей мог придумать Далемар? И всё же… Нужно что-то сделать. Возможно, надеть те ужасные туфли, чтобы не так сильно уступать эльфийкам в росте. Или сделать более высокую причёску. Жаль, в плане последнего опыт у неё был весьма скудным. Мэв пошла по коридору и, дойдя до лестницы, успела пройти не больше пяти ступеней, перед тем как вспомнила, что оставила гребень в саду на скамейке. Иенн не терпелось пойти просить злополучный цветок. Развернувшись, Мэв стала спускаться на первый этаж.

Выйдя на воздух, девушка вздохнула густой запах роз полной грудью. Неужели отныне каждая встреча с матерью Далемара будет превращаться в вот такую утомительную битву? А что случится, если она проиграет? По тому выражению лица, с которым эльфийка выдернула руку, можно было понять, что пощады от неё Мэв ждать не следовало. Девочка с фермы уязвила непомерную гордыню родовитой альтмерки, заставив проявить презрение и оборвав тем самым допрос. Но разве свекровь оставила ей выбор, когда начала говорить о страхе перед Далемаром? Если мать спросит «своего мальчика», почему жена боится его, Далемар будет зол и такой промашки жёнушке не простит. Ведь он знал, что в глубине её души страх перед ним всё ещё жив.

И всё же нельзя рассказывать мужу об этом «допросе», поняла Мэв с грустью. Тогда, в той первой таверне, Далемар сказал, что мнение матери о себе ему не безразлично. И то, как тепло он обратился к ней при встрече: «Мама»… Сказав мужу, что свекровь поддевает её, она лишь сделает хуже, поставив его перед выбором, которого он явно не желал. Но и лгать Далемару тоже не стоило. Значит, нужно молчать.

Пройдя к скамье и взяв гребень, Мэв постояла немного и, собравшись с мыслями, уже думала идти обратно, как услышала голоса.

Из-за лабиринта кустов эльфийки не видели её. Мэв растерянно осмотрелась, гадая, как лучше поступить: спрятаться или открыто выйти навстречу. Но если она решится на последнее, не начнут ли альтмерки снова выспрашивать и провоцировать её? А второй раз трюк с рукой не сработает: Эльвени хитра. Да и, судя по голосам, обе уже пришли в себя. И всё же Мэв решила выйти им навстречу. Пройти мимо, обменявшись парой фраз, если они обратят на неё внимание.

Девушка уже подошла к самому краю куста, как услышала голос Караньи:

— Неужели? Служанка?

— Да, — брезгливо ответила Эльвени. — Далемар, конечно, смог закрыть рот нашему кучеру, и тот сказал мне, что лишь правил лошадьми и не совал нос в дела моего сына, но их девочка рассказала достаточно, чтобы я поняла, кем была эта выскочка в Скайриме.

Сердце Мэв забилось часто, наполнив уши шумом. Тут же девушка поняла, что если сейчас выйдет им навстречу, то не только не смутит противниц, но и даст повод говорить про себя то, что она поломойка и выскочка, уже в глаза. Попятившись назад, Мэв затравленно оглянулась. Не оставалось сомнений, что подруги шли к скамейке за её спиной. Кусты роз стояли почти сплошной стеной, но, подойдя ближе, Мэв поняла, что сможет-таки протиснуться между ними и обойти альтмерок, оставшись незамеченной. Но за цветами её ждало разочарование — препятствие в виде стены и колонны, увитой плетущейся розой. С противоположной стороны был ход, ведущий в другой коридор розового лабиринта, но он вёл к прямой аллее, пройти по которой и миновать альтмерок незамеченной не представлялось возможным. Девушка отступала, пока не ощутила спиной холодный камень стены — она попала в западню! Отдышавшись и подавив панику, Мэв поблагодарила провидение за то, что надела сегодня зелёное платье: возможно, за розами альтмерки просто её не заметят, если она будет вести себя тихо.

— И где же наша фермерша прислуживала? — любопытно спросила Каранья. — В их посольстве или Далемару лично?

— Похоже, в какой-то корчме. Девочка говорила о хозяйке. Я поняла — об аргонианке, — охотно поведала Эльвени. — У малышки богатый словарный запас, но отвечает на вопросы она всё же путанно.

— И всё равно невероятно! Наш блистательный Далемар привёз домой служанку! Вот это новость! Он на ней точно женился? Может, это просто какой-то злой розыгрыш над братцем?

— Хотелось, чтобы это было так, но Лариникано говорит, что всё законно.

— И что думает братец об этом мезальянсе?

— Помимо того, что мальчик сделал это нам назло? — с усмешкой спросила Эльвени. — Думает, что таким образом сын подаёт красноречивый знак общине и имперцам, что более не придерживается радикальных проалинорских взглядов. Ты же понимаешь, что эта «женитьба» — явный graxifalasКрайняя степень бесчестия для альтмера, позор для него, после которого пути назад на острова уже нет.

— Понимаю! Но зачем это Далемару? — жадно поинтересовалась Каранья. — Дослужиться до такого высокого звания и всё упустить ради фермерши? Не могу поверить…

— Ради фермерши? — Эльвени разразилась весёлым смехом. — Каранья, не будь такой же глупой, как эта девка, молю! Мой мальчик хочет заняться политикой и так зарабатывает популярность, не более. Высокопоставленный талморский офицер, оборвавший связь с прошлым столь радикально? О, эта новость наделает много шума и вызовет к нему интерес, которым мальчик с успехом воспользуется, попомни моё слово, Каранья. А круглоухая жёнушка — это лучший способ вызвать симпатию в среде других круглоухих. Это для него не будет лишним теперь, когда Империя начинает входить в силу. Думаешь, Далемар первый? Вспомни Арино! Он тоже, как ушёл в отставку и вернулся, тут же женился на редгардке. Помнишь, сколько шума поднялось тогда?

— Но та редгардка — дочь дворянина, за которую давали богатое приданое! А тут… девка с фермы и служанка из таверны! Что может принести в семью столь низкое создание, кроме недоумения соседей? Эльвени, дорогая, сколько бы ты там ни говорила про политику, я упорно не могу понять, как наш Далемар, с его вкусами и образованием, мог пойти на такое? Неужели во всём Скайриме не нашлось более достойной девицы?

— Почём мне знать, — спесиво выдохнула Эльвени. — Мальчик никогда не писал мне о своих увлечениях. Даже когда я спрашивала, просто игнорировал. Я уже смирилась. Решила, что после той жуткой истории с Рианами он полностью разочаровался в семейных узах. Но вот Далемар привозит к нам эту наглую девчонку…

— А может, он женился из-за того, что фермерша напомнила ему Риэлию? Они ведь похожи как две капли воды! — нетерпеливо перебила Каранья. — Может, для него это как искупление?

— Лариникано тоже отметил, что они похожи, — в голосе эльфийки зазвучала насмешка. — Вот только в искупление муж не верит. И я, если честно, тоже. Думаешь, за эти годы мой мальчик раскис? Как бы не так! Наоборот, он стал куда жёстче. Даже со мной, — голос эльфийки дрогнул. — Если хочешь узнать моё мнение, почему сын женился на столь недостойной партии… — задумчиво произнесла Эльвени. Мэв поняла, что они садятся на скамью. — …то я считаю, что дело в их девочке. К дочери мальчик привязан. Я отчётливо поняла это сегодня утром. Это даже… удивительно.

— Ты покажешь её?

— Не сегодня, дорогая, — ответила Эльвени голосом, который можно назвать хозяйским. — Девочка очень робкая, но видно, что с ней занимались. Уверена, что Далемар приложил руку. Помнишь, как он выучил того мальчишку — брата его прошлой невесты? У моего мальчика всегда был талант к наставничеству.

Но Каранья не желала менять темы.

— Эльвени, а девочка похожа на мать?

— К счастью, не во всём, — спесиво произнесла Эльвени. — Сообразительная для своего возраста и усидчивая. Думаю, я смогу вырастить из неё достойного члена общины.

— Эльвени… а она точно от Далемара? Мало ли с кем её мамаша могла сойтись в той корчме.

— Думаешь, Далемар бы признал чужого ребёнка? — усмехнулась Эльвени. — К тому же они похожи… Если бы не эти глаза… Хорошо хоть в этой служанке есть немного крови меров, буду молить Предков, чтобы девочка переросла вульгарные черты матери.

— Главное, чтобы прибавила в росте, а то её мамаша похожа на малолетнюю девчонку. Сколько ей?

— Двадцать четыре, — соврала Эльвени, и Мэв окончательно убедилась, что та ведёт какую-то лишь ей известную игру. — Но знаешь, что самое интересное, Каранья?

— Что? — жадно спросила та.

— Выспрашивая девочку, я поняла, что эта выскочка жила с каким-то другим мужиком, которого малышка очень боялась.

Если до этого Мэв стояла, то после этих слов начала сползать на плитку под ногами. Только не это! Не этой сплетнице!

— И Далемар это терпел? — заохала тётушка, напоминая этими звуками докучливую наседку.

— Я думаю, эта девчонка примазалась к сыну во время его болезни и сама повисла на нём. Ну а ты помнишь, каким он был?

— О да! — протянула Каранья. — Моя дорогая подруга рассказывала, что он в Коллегии ни одной юбки не пропустил!

— Ну вот и я о том же, — брезгливо протянула Эльвени. — А эта выскочка, как ни посмотри, смазлива.

— Но не более.

— Да, никакого благородства ни в чертах, ни в жестах — напыщенная пустышка, возомнившая себе, что может быть ровней моему сыну. Так вот, примазавшись, она получила от него ребёнка. Что несложно: на недку достаточно косо посмотреть, чтобы живот начал расти, как гласит мудрая альдмерская пословица.

Каранья хохотнула.

— Но, что ожидаемо, мальчик не стал объявлять их связь, верно, стыдясь такого мезальянса перед товарищами, а может, просто потому, что фермерша наскучила ему, — продолжила Эльвен. — Помнишь, ведь даже девица Рианов не могла держать Далемара в узде.

— Помню! Гулял он от неё налево и направо, — жадно подтвердила Каранья.

— Куда уж этой найти на него управу, — спесиво произнесла Эльвени. — Вот она и нашла себе другого мужика, попроще. Но, как я поняла, обращался тот с ней по-скотски, да и содержал в бедности, раз она прислуживала в дешёвой харчевне. И вот прознав, что Далемар уезжает, фермерша навязалась ему, сыграв на чувствах к дочери. А мальчик решил разыграть её как козырь перед имперцами.

— Думаешь, она ему безразлична?

— Конечно же! Вчера за ужином он на неё и не смотрел. И к завтраку даже не позвал, лишь бы не видеть лишний раз. Она ему просто противна, поверь мне!

— Но всё же женился, — охнула Каранья.

— Назло отцу, ради дочери и чтобы его не воспринимали как алинорского фанатика, — усердно перечислила Эльвени.

— А эта выскочка хоть понимает это?

— Если бы, — хохотнула Эльвени. — Она дурочка набитая. Разве не видела?

— Видела. Жалкое создание, — важно согласилась Каранья. — Я тут что подумала, Эльвени! У Индомаров есть девица — учится в Коллегии, красива, умна — Оливин. Она заходила к нам недавно, приносила какую-то книгу сыну, и я поговорила с ней немного. Тогда не знала, что Далемар совершил мезальянс, и подумала, что неплохо свести их.

— О, представляешь Каранья, я тоже думаю об этом каждый раз, как вижу эту милую девочку! У неё с сыном столько общих интересов! А её благородство и манеры! — охнула Эльвени, верно, всплеснув руками.

— А Далемар сильно изменился за эти годы?

— Разительно! — довольно добавила Эльвени. — Стал куда как спокойнее, чувствуется офицерская выдержка! Всё же в этом служба пошла ему на пользу.

— А внешне?

— О-о-о! — протянула Эльвени. — Ты помнишь моего брата — Карантилара? Ещё когда мы жили на Алиноре…

— Как я могу забыть! — воскликнула Каранья. — Ведь ты же знаешь… Я… каждый раз, когда он навещал тебя в доме брата, не могла найти покоя! А ведь тогда мы с Мурсиоро уже были женаты! Но каждый раз, когда твой брат смотрел на меня этим своим чарующим змеиным взглядом, я была готова забыть обо всём!

— Они очень похожи, — произнесла Эльвени. — С годами это стало как никогда явно!

— Значит, наш мрачный мальчик возмужал?

— О да!

— Больше не горбится за столом и не смотрит на всех исподлобья?

— Нет! — раздался переливчатый смех.

— Тогда они с Оливин и верно стали бы красивой парой! Ох, если бы не эта его… женитьба…

— Ну, мой мальчик может ещё одуматься, если поймёт, что смазливая выскочка выставляет его в невыгодном свете своим невежеством.

И тут Мэв, сжав горло, точно поняла, чего именно добивалась свекровь! О нет, Эльвени была не глупа, когда откровенничала о её недостатках с Караньей, и прекрасно понимала, кто та на самом деле. Свекровь просто намеревалась использовать болтливость родственницы в своих целях. Если до Далемара дойдут слухи, что община насмехается над его браком со служанкой и дешёвкой, это ударит по его гордости.

Оттолкнувшись от стены, девушка шагнула к кусту роз, испытывая желание высказать свекрови в лицо всё, что накипело на душе, но остановилась, поняв, что чего бы она ни сказала сейчас — всё это лишь сыграет высокомерной эльфийке на руку. Мэв выиграла два сражения, но проигрывала войну… И шанса победить у неё не оставалось. Она ведь вела эту борьбу совсем одна.

«Одна…»

Брезгливый взгляд Далемара, обращённый на неё. И понимание в его жёлтых глазах, что он ошибся и «его девочка» — просто пустышка и фермерша. Это больно резануло по сердцу, открывая путь потоку слёз.

«Нет. Я не заплачу. Не заплачу», — думала Мэв, обратно отступая к стене.

— Как думаешь, Эльвени, Далемар знает, что эта выскочка крутила роман с другим?

— Этого я не поняла, — откровенно призналась альтмерка.

— А что ещё девочка сказала о том мужчине?

— Вроде бы его звали Стиен или как-то так. Говоря о нём, девочка начинает искажать слова и трястись. Думаю, он издевался над ребёнком, а эта выскочка ничего не делала.

— Возмутительно!

— Вот именно!

— Как думаешь, тот её мужик был нордом?

— Точно не альтмером. Девочка сказала, что он был страшным, как великан, и мохнатым, как мамонт. Знаешь, мне показалось даже, что эта выскочка ложилась под того мужика, не стесняясь присутствия дочери.

— Как грубо! — охнула Каранья. — А хочет казаться такой скромницей.

— Лишь при тебе, дорогая, — печально посетовала Эльвени. — А вот мне она зубки в первый же вечер показала.

— Наглая какая! Заявить тебе, что её комнаты недостаточно роскошно обставлены! Да она в своей коротенькой жизни видела хоть что-то красивее драной циновки? На твоём месте я бы уже всё высказала сыну.

— Не хочу жаловаться на неё, — страдальческим тоном протянула Эльвени. — Утром Далемар так тепло говорил со мной, что я не решилась испортить ему настроение. Придётся терпеть, пока мой мальчик сам не поймёт, кого привёл в наш дом.

— О, поверь, он поймёт, — заговорческим тоном произнесла Каранья. — Уж я не ты, моя дорогая, и быстро приструню эту ворону в павлиньих перьях!

— Не надо, Каранья! — продолжала ломать комедию Эльвени. — Мой мальчик только вернулся домой. Ему так нужна поддержка семьи.

— А разве это не поддержка? Какая-то выскочка пробралась в нашу семью и с порога строит свои порядки! Ну ничего, она у меня глаз поднять не посмеет. Ты меня знаешь!

До слуха Мэв донёсся всхлип.

— Ох, моя милая Каранья, одна ты меня понимаешь и поддерживаешь!

— Ты образец добродетели, Эльвени, — восхваляла Каранья в ответ. — Лариникано так повезло с такой женой! Не перестану говорить об этом никогда!

— Ох, Каранья… О, Навари! Что? Они уже вернулись? Так рано? Ну что ж, хорошо. Идём, Каранья, сама увидишь, каким стал мой мальчик!

— Главное, если Далемар и правда так похож на Карантилара, вовремя напомни, дорогая, что он мой племянник, — хохотнула тётушка. — Тридцать четыре года, дорогая. Не верится!

— Да, я понимаю тебя! Мне тоже трудно увидеть в этом статном мужчине моего мрачного мальчика. Не веришь? Идём скорее, сама увидишь!

Голоса стихли. Они ушли.

Ну вот Далемар вернулся. Мэв нацепила улыбку, понимая, что единая слеза заставит глаза покраснеть. Сейчас девушка хотела взять Иенн и убежать отсюда без оглядки. Ну почему он не захотел увезти её в иное место… Потому что хотел продолжить карьеру? И ради того, чтобы доказать отсутствие радикальных алинорских взглядов, женился на человеке?

Нет! Это не так! Если бы слова этих сук являлись правдой, разве был бы муж с ней так ласков и открыт! Она вернула жизнь его душе! Но сейчас всё это у неё хотят отнять! Семья мужа сочла её недостойной, едва увидев. А вскоре они заставят Далемара считать так же!

Нет, нужно вспомнить о чём-то хорошем, чтобы не сорваться в чёрный колодец! О том, как он вчера вышел к ней на балкон и прижал к себе. О том, как тепло было с ним под тем навесом во время дождя. О смехе Иенн, вернувшемся после того, как он забрал их из Рифтена. О нелепых шутках, что так не вязались с образом, что он являл миру. Сколько моментов… Но скоро Каранья разнесёт по всей общине, кто она… Соврёт всем, что человеческая жена изменяла Далемару в Скайриме. О, Эльвени точно знала, куда бить! Так же, как некогда его отец при помощи денег убрал с дороги Рианов, сейчас его мать избавлялась от нежеланной спутницы сына при помощи интриг. Ни капли не считаясь с чьими бы то ни было чувствами! Какая безжалостность! Даже к родному сыну, подумала Мэв, слыша, как в копилку упала ещё одна монетка.

«И всё же лучше бы я этого не слышала, — горько подумала девушка. — Тогда ещё несколько дней… или даже недель можно было бы витать в облаках, не ожидая конца!»

Конца? Она ведь может… сказать всё мужу… Попросить защиты, совсем как тогда в «Пчеле и жале», когда она попросила его спасти их от Стэна! Но…

«Когда на меня смотрит она, ты или Иенн… я не могу отбросить это так легко». — Эти слова, скрытое волосами лицо. Его боль.

Мир отдалялся. Запах роз затухал. Ну и пусть. Так даже лучше. Не чувствовать ничего, словно сидя на стуле перед другими душегубами. Этого экзамена ей не пройти так, чтобы не причинить ему боль.

Раздался хруст. Взглянув на руку, Мэв поняла, что просто сломала гребень, который всё ещё сжимала в руках. Зубцы продырявили кожу, и рука успела посинеть, а она и не почувствовала. Но кровь выступила лишь в трёх местах. Три красных капли — ничтожная цена. Она бы сейчас отдала гораздо больше, чтобы вернуться в светлую комнату и сказать свекрови, что согласна жить отдельно от мужа, блюсти все их обычаи и устои… лишь хотя бы изредка видеть его! Быть может, тогда Эльвени бы не… пошла на этот шаг!

Ноги казались такими тяжёлыми, но Мэв поднялась, поняв, что те просто затекли. Казалось, помрачение длилось секунду, но так ли это?

Важно ли это?

Пошатываясь, Мэв вернулась в сад, уселась на скамью и понуро опустила голову. Улыбка «Киравы» больше не работала. Стоит попросить Далемара всё же научить её молнии. Быть может, он успеет? Но к чему? Молния нужна ей сейчас, чтобы, пустив её в голову, очиститься и выйти к ним. А ведь придётся явиться под эти хищные взгляды. Она не может просто спрятаться здесь: это выставит её жалкой жертвой в глазах мужа. А испытывать сострадание к жертве Далемар не способен. Она всегда знала это в глубине души.

Разжав руки и выронив гребень на дорожку, девушка расправила плечи и посмотрела на ясное небо — единственное место, которое не ограничивало её в этом проклятом коробе из роз и мрамора. Поднявшись, Мэв шагнула вперёд, широко раскрыв объятия, словно намереваясь обнять кого-то невидимого. Зачем думать о чём-то? Небо здесь точно такое же, как дома. В том доме, которого у неё никогда не было и, наверное, уже и не будет, — ибо, лишив её дочери и мужа, эти меры заберут у неё и смысл жизни. Удушливый запах роз мешал ощутить свежее дуновение ветра, но память услужливо навеяла ощущение воли, и улыбка заработала.

Мэв дошла до статуи. Когда слёзы отступили, девушка осмелилась посмотреть на своё отражение в воде и поняла, что выглядит куда бледнее, чем обычно. Подняв глаза на окна, убедилась, что никто не видел её нелепой проходки с раскинутыми руками. Это хорошо. Незачем давать меркам ещё один козырь в виде наглядного доказательства глупости «фермерши».

— Хрен вы у меня получите то, что хотите, без борьбы! — процедила Мэв, импульсивно пнув носком туфли бортик фонтана. Но, ойкнув от боли, тут же пожалела об этом.

Волосы каменного юноши спускались коротким плащом до самой поясницы — вот уж приятно, что гуляя в саду, Иенн будет любоваться на мужской голый зад, едко подумала Мэв, шевеля пальцами и надеясь, что поплатится за пинок камня ушибом, а не переломом большого пальца.

Прикусив губу, она прошагала к двустворчатым дверям, ведущими в особняк. Тронув резные ручки и широко распахнув створки, Мэв тут же увидела Навари с подносом, на котором стояла пара бутылок вина и блюдо с фруктами.

— Госпожа Мэв, младший господин искал вас, — с беспокойством произнесла каджитка, замерев.

— О, я спускалась в сад, кое-что там забыла, — соврала девушка, не убирая с губ спасительной улыбки.

— Господа пьют вино в столовой, — пояснила горничная. — Молодой господин приказал, когда Навари увидит вас, тут же передать, чтобы вы присоединиться к ним.

— Давно? — спросила Мэв.

— Да, — кивнула каджитка. — Навари всё не могла вас найти.

«Значит, я просидела в колодце души дольше, чем мне показалось», — поняла Мэв с грустью.

— Я хорошо выгляжу?

— Бледно, — призналась каджитка. — Очень.

— Тогда мне нужно будет подняться к себе ненадолго, — произнесла Мэв, понимая, что не может явиться на глаза Далемару бледной трусихой. Его это разозлит. А Лису и Сороку, наоборот, порадует. — Если муж спросит обо мне, скажи, пожалуйста, что нашла, но я… — Мэв запнулась.

— Прихорашиваетесь, — подсказала каджитка.

Улыбка девушка пополнилась проблеском искренности.

— Да, прихорашиваюсь. Но скоро спущусь.