Merry dancers: дальше некуда (гет)

Утро не принесло новых ощущений, запрыгавшие вокруг него колдомедики сильно раздражали, но кажется, они были рады его пробуждению. Грейвз, оказывается, был при смерти и никто не рассчитывал на то, что он когда-то придет в себя. Темномагическое проклятие, то голубое сияние, впиталось в него и высасывало жизненные силы, а он и не знал, что все эти три месяца боролся за жизнь. Пиквери навестила его первой и единственной, словно подчеркнув его значимость, и сообщила, что никто так и не был назначен на его должность, а Абернети временно исполнял его обязанности. Кажется, Серафина вздохнула с облегчением, увидев его в добром здравии и в этой нелепой больничной пижаме в полосочку. Она мало говорила о том, что происходило в США во время его отсутствия, но не выглядела напряженной. Следовательно, Америка спала спокойно. Или же она просто пока не хотела его беспокоить. Колдомедики кружили вокруг него день и ночь, пичкая зельями, и, только убедившись, что он полностью здоров, отпустили домой. Грейвз попросил больше никого к нему не пускать, ведь не любил чувствовать себя нездоровым и вызывать жалость. Он уныло взглянул на завядшие ромашки Молли и, зачем-то захватив купоны на кофе, вышел из больницы преподобной Джорджианы и аппарировал домой, обнаружив там трехмесячный слой пыли.

Целых три месяца прошло, он негодовал. Серафина была скупа на новости, интересуясь его здоровьем. На вопрос, поймали ли они преступника, она только покачала головой, обмолвившись лишь, что они все же приняли решение открыть магический мир новому президенту США. Пилигрим победил, потому что Грейвз не выполнил свою работу и не поймал преступника, и сейчас из-за этого чувствовал себя бесполезным. Такое чувство нужно было искоренить, ему дали три дня на отдых дома, но следующим же утром после выписки он явился в Конгресс, не желая следовать предписаниям врачей. Его встретили молча, словно увидели призрака, хотя наверняка к положенному дню возвращения к должности его бы ждало колоссальное празднество. Молли бы не упустила шанса наводнить его кабинет воздушными шарами. Взгляды замерших коллег, увидевших его на входе в отдел, были весьма красноречивы. Из дальнего угла, где сидел Тунчи, послышался хлопок, затем второй, и вот, поймав волну, весь отдел, состоящий из пятидесяти двух авроров, разбросанных по опенспейсу, уже был на ногах и встречал шефа аплодисментами и посвистыванием. Для него прошло всего мгновение, а для них как будто целая вечность, и, кажется, это внимание приободрило его.

Его хлопали по плечу в знак поддержки, Молли, встречая его у двери в его кабинет, пустила слезу, Гольдштейн только стояла с сияющей улыбкой, хотя, дай ей волю, она бы, возможно, набросилась на него с объятиями.

Абернети возник прямо перед его носом, загородив собою дверь, и завел шарманку по поводу его выздоровления, подав взглядом Молли какой-то сигнал. Та сразу же скрылась в кабинете, и Грейвз понял, что мало кто рассчитывал, что он явится на работу так рано, а в его кабинете теперь покоится барахло Абернети. Абернети всегда был амбициозным аврором и наверняка рассчитывал на постоянную должность, но все же и в его глазах виделась искренняя радость. Грейвз знал, что тот не моргнув глазом сможет рискнуть своей жизнью ради него.

Кабинет встретил его ароматом сигарного дыма, ведь его заместитель курил как паровоз, считая, что с сигарой выглядит внушительно, хотя это было не так. Молли только затолкав в свою дамскую сумочку, наверное, расширенную заклинанием, нечто необъятное, похожее на аксессуар в виде наковальни с молоточком, лучезарно улыбнулась, скрыв все следы пребывания временного хозяина.

— Мистер Грейвз, я так рада вас видеть. Абернети просто невыносим, — посетовала она.

У нее все еще были покрасневшие глаза.

— Не стоит плакать, а то я как будто на собственных похоронах, — он поддерживающе коснулся ее предплечья. — И спасибо, что присылали цветы. Я ценю это.

Кажется, его благодарность только сильнее растрогала эту милую девушку, и она, убрав очки на голову, утерла проступившую слезу.

— Сэр, я рада, что вы живы, действительно рада, — искренне отозвалась Молли, и тут он заметил некоторые изменения в ее облике.

— Вы сменили прическу?

Она, всхлипнув, забавно поправила рыжие кудряшки, отросшие до плеч, хотя всегда предпочитала ультра короткое каре. Платья прямого кроя, которые носили все женщины, едва вылупившись из корсетов несколько лет назад, сейчас были в моде, но и здесь Молли удивила — она подчеркнула тонкую талию поясом.

— Кажется, мода меняется, мистер Грейвз, — сказала она, вновь напомнив ему, что он слишком много времени провел в отключке. — Простите, сэр, не предложила сразу. Вы хотите кофе?

— С радостью, мисс Хэмсворт, — улыбнулся он, как обычно при ней сбрасывая маску сурового аврора. — Кто-то присылал мне в больницу купоны, судя по всему, чуть ли не каждый день. — Он достал стопку из кармана и половину передал ей. — Это были вы?

Но Молли только озадаченно покачала головой.

— Нет, сэр, только ромашки.

— Неважно, — обронил он, — возьмите и себе, и я очень хочу знать, что же происходило за время моего отсутствия.

— Конечно, мистер Грейвз, — просияла она, ощутив свою значимость, — я мигом.

Молли была всего лишь секретаршей, но, как повелось, секретари впитывали в себя очень много слухов, а она была из тех, что при этом никогда не болтала лишнего про своего шефа. Она очень уважала его, и Грейвз даже не знал, чем заслужил такое отношение. Но и он ей очень доверял, и знал, что может на нее рассчитывать…

* * *

Кроме нескольких раскрытых висяков и добавившихся новых, в целом, в отделе изменений не произошло — платье и прическа Молли не в счет. А вот то, что происходило за пределами обители аргусов и авроров, было уже интереснее. Президент США, Калвин Кулидж, судя по всему, едва не выкинул в окно Пилигрима, его спас сопровождавший его стажер. Изначально, по словам Молли, стажеров было пятнадцать человек, отобранных из выпускников академии МАКУСА, правоведов, историков и авроров, из амбициозных сотрудников Отдела магического сотрудничества и даже личный помощник Пиквери — Лино Кастеллано, засидевшийся в секретарях, несомненно, умный и талантливый сотрудник — эмигрант из солнечной Италии.

Грейвзу было не назначено, но все же он сразу пошел к Серафине, чтобы доказать, что снова в строю и, несомненно, готов получить свежие сведения и указания к работе. Отражение стеклянной перегородки лифта показало, что он пришел в норму — гладко выбрит и пострижен на привычный манер — виски на семь миллиметров, и как всегда зачесанная назад макушка. Грейвз разве что немного исхудал, это он определил по одежде с утра, пришлось подогнать ее по размеру чарами. Самочувствие тоже было оптимальным, и поэтому он рассчитывал, что президент будет рада его скорейшему, насколько это возможно, возвращению на пост.

— Рыжий, этаж управления Конгресса, — приказал он гоблину в сюртуке, и тот потянул рычаг управления лифтом.

— А, мистер Грейвз, рад вас видеть, — проскрипел он. — Все жалуются на Абернети, он довольно деспотичен.

— Три месяца назад все жаловались на меня, — усмехнулся Грейвз.

— Если выбирать, то все бы выбрали меньшее из зол.

— Спасибо за нелестную характеристику, — спокойно ответил он, хотя уже давно привык, что этот гоблин обладает довольно скверным характером, впрочем, как и любой другой представитель его расы.

— Всегда пожалуйста, сэр, — как ни в чем не бывало отозвался Рыжий и снова потянул рычаг, когда кабина лифта добралась до нужного этажа почти под самым заколдованным потолком, с которого летели хлопья снега.

В застеленном красной дорожкой коридоре было довольно тихо, не считая издающей звуки зачарованной печатной машинки на пустующем столе ресепшна, похоже, Лино действительно вознамерился взлететь по карьерной лестнице и стать заменой Пилигриму, лишив госпожу президента толкового ассистента. Мазнув взглядом по эмблеме белоголового орлана над столом Лино, Грейвз направился прямиком в кабинет Пиквери и постучал.

Оттуда донеслось приглашающее “войдите”, и Грейвз, прочистив горло, коснулся ручки. В кабинете была не только Пиквери, но и Пилигрим — он сидел в кресле, сложив ладони на своей трости, в которой была спрятана волшебная палочка. Также здесь был и Лино, но явно не в качестве секретаря. Трое что-то обсуждали, однако на журнальном столике находилось четыре чашки с кофе, на четвертой были отчетливые следы красной помады.

— Персиваль, рада видеть вас в строю, но не рано ли вы вышли на работу?

— Ничего не мог с собой поделать, — подарил он ей одну из своих приятных улыбок. — Элайджа, Лино, — кивнул он сухо.

— Нам вас не хватало, — без интонаций заметил Пилигрим, однако Грейвзу отчетливо слышалась ирония — тот едва ли мог по нему скучать.

— Вы как раз вовремя, мы обсуждаем дальнейшую стратегию в отношении президента США. Единственная встреча с ним не принесла нам радужных перспектив к сотрудничеству.

— Насколько все плохо? — осведомился Грейвз, заняв одно из кресел и всё еще исследуя чашку кофе напротив; кто-то покинул их посреди разговора.

В этот момент дверь отворилась, и Грейвз обернулся, чтобы буквально застыть на месте. Неся перевязанную шнурком папку с документами, в кабинет вошла Джоконда Уинтер на высоких шпильках и в деловом костюме с юбкой-карандаш, цвет помады на ее губах сообщал о том, что четвертая чашка принадлежала ей. По ее расширившимся на миг глазам было понятно, что она едва ли ожидала встречи, но она быстро собралась и, передав документы Пилигриму, протянула ему ладонь.

— Мистер Грейвз, полагаю, — она протянула изящную ладонь для рукопожатия, и ему пришлось встать, чтобы поприветствовать ее. — Поздравляю с выздоровлением.

— Мисс Пруденс Мерфи — одна из стажеров Элайджи. Они с Лино — единственные, кто остался из потока, — пояснила Пиквери.

— Не самые сообразительные, но выбор был невелик, на фоне остальных идиотов они, конечно, выигрывают, — подтвердил тот, а Пиквери засмеялась в ответ на подобную характеристику:

— Ты слишком жесток, сделать из них достойных — полностью в твоих силах. Ты наставник, а не надзиратель. За Лино могу поручиться, он схватывает на лету.

Элайджа позволил себе отправить в сторону президента острый взгляд, призывая ту не вмешиваться в его дела. Он и так был одной ногой на пенсии, и потому наверняка держал своих стажеров, из которых действительно остались самые стойкие, в чёрном теле.

— Я не стану делать его заместителем, если вы будете так откровенно его протежировать. Я не выношу такого. Я выберу лучшего сам, когда придет время, — он почему-то посмотрел на Джоконду, возможно, из чистой вредности выделив ее.

Почтенный возраст, однако, не должен был позволять ему общаться с Пиквери в таком тоне.

— За три месяца ничего не изменилось, ты все такой же хам, что недозволительно для парламентера между президентами магического и немагического сообществ, — сощурившись, заметил Грейвз, ничуть не стесняясь присутствия его стажеров.

Он внезапно вспомнил, что Джоконда и о самом Грейвзе так отзывалась, давая ему характеристику тогда у озера. Грейвз всегда стоял на защите Пиквери и никому не позволял относиться к ней неуважительно, за что однажды удостоился чести быть названным президентской шавкой — из уст Пилигрима, конечно.

— Сторожевой пес на посту, — усмехнулся Элайджа и внезапно расплылся в доброжелательной улыбке, а затем усмехнулся и искренне сказал: — С выздоровлением.

— Спасибо, — поблагодарил Грейвз, вновь понимая, что эти их отношения “на грани дружбы и ненависти” всякий раз шокировали окружающих.

Джоконда переводила взгляд с одного на другого, едва ли что-то понимая. Последний раз он видел ее в конце июля в книжном магазине на Санни-стрит. Она изучала юриспруденцию, вознамерившись закончить образование, которое начала Пруденс Мерфи в Британии до своей гибели. Они выпили кофе, случайно столкнувшись, и более не виделись. Тогда она все еще носила трансфигурированные мужские костюмы, как будто и не старалась изменить свою жизнь. Она продала свой алкогольный бизнес и выкупила старую фабрику по изготовлению ковров, намереваясь осуществить свой план и открыть производство одежды. После той ситуации на озере она редко попадалась ему на глаза и, кажется, с головой ушла в учебу и работу. Лишь однажды, испытав некий порыв, он отправил на ее зачарованную монету предложение о встрече, но не получил ответа. Грейвз совершил ошибку, решив перейти грань дозволенного. Его симпатия была безответной, а отношения стоило оставить в статусе деловых.

Сейчас же Джоконда выглядела совсем иначе, с идеально уложенными блестящими локонами, легким макияжем, красной помадой, на каблуках и в обтягивающей офисной юбке — молодая, красивая и, главное, ухоженная женщина. Как сильно она изменилась, и как быстро пробралась в МАКУСА… Да еще и в кабинет к самой Пиквери! Это, признаться, несколько нервировало Грейвза. Он знал ее пробивной характер, но Джоконда посягала на его территорию, и это ему не понравилось, а еще она была в команде этого старого засранца.

— Итак, вернемся к вопросу, Элайджа, — кашлянула в кулак Пиквери, успев устать от их колкостей.

Элайджа передал несколько листов из папки Пиквери.

— Краткий психологический анализ, основанный на наблюдениях наших агентов. Мисс Мерфи, резюмируете? — почему-то обратился он к ней.

— Президент Кулидж — человек спокойного нрава, которого сложно вывести из себя, предпочитает не бросать слов на ветер, действовать привык, полагаясь только на себя. Во время его вице-президентства при Гардинге его называли “Тихий Кэл”. Учитывая коррумпированность правительства в последние годы, с которым не удалось разобраться Гардингу, у справедливого Кулиджа руки оказались развязаны только сейчас. Одного за другим он убирает скандальные фигуры с доски и восстанавливает доверие к федеральной власти. Обладает эмоциональной эмпатией, недоверчив к окружению, но близок к народу, не испорченный властью человек, начавший свое президентство с правильных шагов. Очень привязан к семье и любит собак. Учитывая алкогольную зависимость предыдущего президента, предпочитает не пить и строго следует Восемнадцатой поправке.

— И что это означает, Лино? — вступила Пиквери, ввязываясь в эту экзаменационную игру и предоставляя слово второму стажеру.

Тот был готов к вопросу и просто продолжил доклад в сухой манере Джоконды:

— Это значит, что у нас проблемы, госпожа президент. Такой человек, как Кулидж не поверит в магию, даже если наколдовать перед ним единорога. Ему чужда мысль о возможности существования другого мира. Он со своим-то едва может разобраться. Поскольку законодательство не позволяет нам применять магию и воздействовать на разум немага такого статуса, мы должны продолжать работу, пока не добьёмся успеха. Учитывая ситуацию, мы должны обеспечить его максимальную защиту по крайней мере до тех пор, пока не будет пойман преступник.

— Мистер Грейвз, вы уже ознакомились с материалами за последние три месяца по делу волшебника, пытающегося устранять высшие республиканские чины?

— Да, и, судя по всему, расследование не сдвинулось с мертвой точки, — ответил он. — Разве что аврорам удалось ликвидировать несколько темных артефактов и не позволить покушениям свершиться. Полагаю, нам нужно убедить президента, что постоянное присутствие в его доме волшебников просто необходимо.

— Верно, — ответила Пиквери.

— Когда вы намерены нанести президенту следующий визит? — уперевшись локтями в стол, Грейвз чувствовал на себе пристальный взгляд Джоконды и не мог его интерпретировать.

— Сегодня вечером, полагаю, что раз вы вернулись в строй, Персиваль, вы могли бы сопровождать Элайджу и мисс Мерфи к президенту Кулиджу. Лино, ты сегодня нужен мне на собрании Конгресса.

— Серафина, зачем нам охрана, разве Грейвз не должен присутствовать на заседании Конгресса как ваш заместитель?

Она обратила на Пилигрима довольно острый взгляд, а ее объемные серьги поймали блик лампы и заставили Джоконду проморгаться.

— Вам охрана тоже не помешает. В прошлый раз вас едва не вышвырнули из окна, хорошо что Лино был рядом. Встреча окончена, Персиваль, останьтесь…

Покидая кабинет, Джоконда ощущала на себе пристальное внимание Грейвза, она не прогадала, и хотя он не показывал, но, кажется, был не слишком рад видеть ее. Он предлагал ей стать аврором, но жизнь сложилась иначе. Лино только тихо возмущался, что госпожа президент лишила его возможности участия в переговорах, но тем самым дала понять, что его основные обязанности секретаря-референта никто не отменял.

Джоконда действительно поступила на юридический в МАКУСА, сдав экстерном первые четыре года — ей позволили, потому что в Британии погибшая Пруденс Мерфи почти окончила образование, но внезапно решила уехать с континента. Их семья, как узнала Джоконда, обнищала, родители погибли, и брат с сестрой решили попытать счастье в стране возможностей. Они недолго пробыли в Нью-Йорке, погибли на взорвавшемся пароме между Лонг-Айлендом и Манхэттеном и не успели аппарировать. Скорее всего, они погибли еще до того, как паром пошел ко дну. Печальная судьба ни в чем неповинных близнецов позволила Джоконде жить открыто. Однако в Британию теперь ей путь закрыт. Кто-нибудь может вспомнить Пруденс или Джона Мерфи.

— И чего ему дома не сидится? — ворчал Пилигрим, заложив руку за спину, а второй опираясь на трость.

— Вы сами говорили, что мистер Грейвз трудяга, — заметила Джоконда, спускаясь на этаж ниже, где располагалось их управление по связям с общественностью и отдел магического сотрудничества.

Лино пока обитал на президентском этаже, и приближенная к Элайдже Джоконда стала девочкой на побегушках. То кофе принести, то документы, то Пилигрим отправлял ее по личным делам, используя как секретаршу. Впрочем, если это позволит ей закрепиться в МАКУСА, то она вовсе не против. Ей нравилось находиться среди волшебников

— Трудяга, как же. Уже пять месяцев не может поймать убийцу.

— Но три из них он пролежал в госпитале, разве не так?

Джоконду эта новость ошарашила. Хотя узнала она о ней только спустя месяц. Грейвз оказался на грани жизни и смерти, это пугало. Она искренне переживала за него, и если это было не из-за привязанности, то из-за того, что он был единственным человеком, знавшим о ней буквально всё. Пускай они почти не виделись летом, но присутствие такого человека в этом времени грело душу.

— Я уже отвык, что на каждое мое слово он будет вставлять пять своих, влияя на Серафину в правильности решений.

— Мне казалось, да и по словам коллег, что она ему очень доверяет, сэр. Разве это беспочвенно?

Элайджа обратил на нее недобрый взгляд из-под кустистых седых бровей.

— Он обыкновенный жополиз, мисс Мерфи, не верьте всему, что говорят. И не верьте самому Грейвзу, он тот еще плут, и если представится случай, то он пройдет по вашей голове, чтобы прикрыть свою жопу.

Джоконда едва не фыркнула, Пилигрим никогда не отличался манерами, разве что в общении с важными чинами его как будто подменяли. Но дважды сказать “жопа” в присутствии молодой леди казалось чем-то запредельным. А еще такая характеристика Грейвза была ей совсем не по вкусу, она сильно волновалась за него в последние месяцы, но из-за того, что ей выпал шанс стажироваться у этого достопочтенного грубияна, не могла даже навестить его, чтобы не вызывать вопросов. Она однажды пришла в госпиталь в облике мужчины, но там неожиданно были Тина и девушка с букетом ромашек, как позднее Джоконда узнала — секретарша Грейвза.

— Хорошо, сэр.

— У тебя скоро сессия, надеюсь, тебе хватает времени на учебу? — и хотя в голосе было мало эмоций, но она знала, что так мистер Пилигрим проявлял заботу.

Открыв дверь, он вошел в свой кабинет, в то время как ее стол располагался на входе.

— Справлюсь, сэр. С таким наставником, как вы, не справиться будет преступлением, — улыбнулась она ему в спину.

— По части преступлений — это к Грейвзу.

Едва дверь за ним закрылась, Джоконда выдохнула. Общение с ним зачастую не приносило удовольствия, но Пилигрим был очень умным и осведомленным о делах МАКУСА человеком. Он раза два назвал ее тупицей, когда она осмеливалась задавать по его мнению идиотский вопрос по учебе, в которой он изъявил желание участвовать. И все же из всех стажеров он почти сразу выделил ее, что-то заметил, возможно, во взгляде или в умении себя вести. Стажеры, кроме Лино, хоть и были отличниками или лучшими сотрудниками МАКУСА, но многие из них не слишком серьезно относились к престижной стажировке. Такие вылетели почти сразу. Джоконда еще даже не успела доучиться на факультете права, и хотя основным требованием подачи заявления была оконченная вышка, но кто-то из принятых волшебников неожиданно отказался от места, и Джоконда, написавшая входной тест с отличием, смогла его занять. Сначала Пилигрим с сомнением отнесся к ее кандидатуре, но быстро стал замечать за ней незаурядные интеллектуальные способности. Лино, конечно, был превосходным соперником и, как поняла Джоконда, пользовался своим статусом личного ассистента Пиквери, а та неоднократно рекламировала его перед Пилигримом, что вызывало у того недовольство. Пилигрим считал, что он сам вполне способен разобраться, кто ему подходит больше.

Внезапно дважды звякнул колокольчик у нее на столе — так Пилигрим извещал, что хочет чай. Она вздохнула, сетуя, что тот почему-то все меньше пользовался услугами секретаря, который у него все же был. Она отложила ручку, которой делала пометки на полях учебника по законодательству немагического мира Северной Америки, и уныло поднялась из-за стола.

— Что ему нужно? — спросила Джиллиан, увидев ее постное лицо.

— Чай… как обычно.

— Давай я отнесу, у тебя учеба, — заботливо предложила она, но Джоконда пожала плечами.

— Не нужно, еще получишь из-за меня. Но спасибо за предложение.

Она отправилась на небольшую кухню отдела, чтобы подготовить любимый сервиз Пилигрима — чайничек с изображением Мейфлауэра и такую же чашку. В поместье Уилби у нее куча слуг, а здесь она сама наливает чай какому-то толстосуму. К этому она долго привыкала, но смирилась с необходимостью терпеть подобное. И потом, она рассчитала почти всех слуг, Чарльз Уилби переписал свое поместье на некоего Джона Мерфи, а сам Джон “отбыл” в Европу и руководил бизнесом в Нью-Йорке через сестру. Продавать замок Джоконда пока не решалась, все же, это была недвижимость, которая еще пригодится. Конечно, там остался мистер Симмонс, а еще конюх и садовник, на плечи которых легло поддержание поместья в приличном виде. А вот с Диего пришлось расстаться. Джоконда смогла обеспечить ему документы, и он довольно быстро нашел себе место в одном из музыкальных салонов Нью-Йорка. В сентябре она перебралась в просторную квартиру на Манхэттене и теплую часть осени занималась на свежем воздухе в Центральном парке, если позволяла погода. Как раз в это время она и узнала о случившемся с Грейвзом.

Едва Джоконда, постучавшись, открыла дверь, леветируя за собой поднос с чаем, чары развеялись, и поднос с чайником упал на пол, но мощные чары, наложенные, видимо, самим Пилигримом, не позволили сервизу разбиться.

— Мистер Пилигрим! — только ахнула она и бросилась к нему, лежащему на полу без сознания.

— Что случилось? — тотчас оказалась рядом Джиллиан, пока она проверяла пульс.

— Он жив. Скорее, нужно вызвать медиков и доставить его в госпиталь.

Джоконда использовала диагностические чары.

— Кажется, сердечный приступ…

* * *

Джоконда не была готова к совместной работе с Грейвзом, она не успела сказать ему и двух слов, а он едва ли пришел в норму после выписки из больницы. Он исхудал, его лицо заострилось, и Джоконда сожалела, что не может больше предоставить ему своих поваров. Она их уволила и теперь сама зачастую оставалась без ужина, а выходить в город в кафе иной раз было катастрофически лень. Да, она все ещё не очень уверенно чувствовала себя на кухне даже после нескольких лет проживания в собственной квартире в Лондоне семидесятых. Им с Гидеоном хватало и простой пищи, которую в основном готовил он. На ум приходила хозяйственная Куини Голдштейн, посвятившая себя заботе о сестре, которая делала карьеру в МАКУСА. Конечно, сестры Голдштейн не сводили с нее пристального взора, заметив очевидное сходство с мистером Уилби, но, как и говорил Грейвз, наличие у него сестры, которой тоже потребовались документы, конечно, удивило их, но прямой разговор все прояснил. Джоконда просто явилась к ним домой, буквально возникла на пороге, потому что Тина, будь она неладна, все время следила за ней, а Куини без конца пыталась залезть в голову. Джоконда сообщила, что предупреждена братом о том, что Куини легилимент и попросила не пытаться вытянуть из нее информацию подобным способом, а что интересно — пусть спрашивают напрямую. Да, она и Чарльз — близнецы, и история у них одна на двоих, только ее из дома не выгоняли, считая безобидной женщиной. Чарльз сумел получить документы на них двоих здесь, в Америке, и взял сестру на содержание, пока она не отучится и не закрепится в обществе, а сам отправился в Италию к друзьям на какое-то время.

Джоконда еще не пересекала порога ведомства, подвластного Грейвзу. Почти на каждой вешалке у столов висели однотипные коричневые и черные кожаные пальто. У авроров не было формы, но так они сами любили выделяться среди прочих работников МАКУСА, подчеркивая элитарность своего подразделения. Конечно, Голдштейн сразу же оказалась в поле зрения.

— Мисс Голдштейн, добрый вечер, как ваша сестра? — вежливо поинтересовалась Джоконда, все еще чувствуя тонкий аромат недоверия, исходящий от нее.

Более того, Тина была в курсе того, что девушка перед ней использует фальшивую личность и сейчас всеми силами пробивает себе дорогу в верхушку МАКУСА.

— В добром здравии, мисс Мерфи. Есть ли новости от Джона? — спросила она, заметив взгляд Абернети на гостью — он застыл как вкопанный.

Тина замечала, что стоит ей появиться в его поле зрения, как Абернети превращался в статую. Молли частенько подтрунивала над его неспособностью проявить мужество, подойти и познакомиться с явно заинтересовавшей его девушкой. Но куда ему до нее, от горшка два вершка, совсем непримечательный, а иной раз и вовсе неприятный молодой мужчина, он производил отталкивающее впечатление. Мисс Мерфи же совсем не походила на улыбчивого брата, она казалась довольно вдумчивой и не способной на улыбку женщиной, смотрящей на всех свысока. Она дорого одевалась и использовала яркую губную помаду. Эта девушка наслаждалась тем, как влияет на окружающих — в этом они с братом были весьма схожи, как и в некоторых других вещах — манеры и жесты, все это было у них на двоих.

— Увы, Джон не хочет возвращаться в зимний Нью-Йорк, компания его друзей, Фицджеральдов, в уютной Италии ему больше по вкусу.

— Что ж, если будете писать ему, то передавайте привет, — неловко сказала Тина. — Вы к нам по какому-то делу?

— Да, мне нужен мистер Грейвз, мне назначено. Он у себя? — сразу смекнув, где находится дверь в его кабинет, указала Джоконда в ту сторону.

— Мистер Грейвз ненадолго отошел, можете подождать у него в кабинете, — предложила его секретарь, поправив очки. — Меня зовут Молли, если вам что-то нужно, я буду за дверью, — сообщила она, открыв перед ней дверь.

— Спасибо, Молли, буду иметь в виду.

Джоконда осталась одна в кабинете, чувствуя в нем такую же холодную отстраненность, как и в интерьере его квартиры. Во всем его окружающем он был профессионально сдержан и не окружал себя предметами роскоши, считая роскошью лишь себя самого. Здесь не было рамок с фотографиями, а единственным украшением служила висящая на стене репродукция Ван Гога, картины “Звездная ночь”. Она невольно коснулась оживленной магией звезды, закручивающейся в бесконечной спирали. Завораживающее зрелище. На вешалке висело его пальто из качественного дорогого материала с белой прострочкой на рукавах и воротнике. Джоконда коснулась мягкой, идеально отглаженной ткани, прекрасно осознавая, сколько оно может стоить. На столе не было ничего, кроме чернильницы с надписью на английском "Закон не требует невозможного", нескольких перьев и перьевых ручек. Кожаное кресло черного цвета выглядело мрачно, под стать хозяину, который наверняка в нем выглядел кладбищенским вороном. На каминной полке стояли медные часы, и Джоконда, сверив с точными наручными, заметила, что они отстают на несколько минут.

— Поставьте на место, — раздался голос за спиной, но Джоконда вернула предмет интерьера на полку только когда исправила оплошность, прокрутив минутную стрелку вперед.

— Они отстали на пять минут. Так на вас непохоже, — заметила она его мрачный вид.

— Я не успел привести свой кабинет в порядок. Его во время моего отсутствия занимал мой заместитель, — пояснил он, закрыв дверь.

Его острый и пристальный взгляд совсем не понравился Джоконде. Так он смотрел на нее, когда впервые узнал, что она женщина — с недоверием и злостью. Но чему же сейчас посвящалось его неприветливое отношение?

— Как ваше здоровье, мистер Грейвз?

— В порядке, — сухо ответил он. — А мистер Пилигрим?

— В госпитале, пробудет там какое-то время. Счастье, что он жив, сердечные приступы в его возрасте могут быть фатальны, — посетовала Джоконда.

— Серафина сказала, что мы не должны откладывать визит к президенту из-за его болезни, — сказал он то, что она и так знала, хотя была в корне с этим не согласна.

Грейвз подошел ближе, точнее, буквально сорвался с места и резкой походкой направился к ней, чтобы встать вплотную, вынудив отступить на шаг и едва не встретиться затылком с каминной полкой.

— Что ты здесь делаешь, Джоконда? — прошипел он, брызнув слюной, а она так и застыла, открыв рот и не понимая причин его ярости.

А Грейвз действительно был в ярости, да еще какой! Он сжимал кулаки, намеренно вторгался в ее личное пространство, и его черные глаза излучали такое бешенство, что Джоконда даже почувствовала опасность. Она так переживала за него все это время, а он рычит на нее, точно мантикора, охраняющая свое гнездо. А еще с тех самых пор, как он пытался ее поцеловать, его близость приносила ей неудобство. Пришлось собрать все силы в кулак, чтобы не сглотнуть, потому что Джоконда чувствовала, что все ее барьеры трещат по швам. Он стал влиять на нее так же, как на остальных, а она так долго держала марку невозмутимости…

— Может, вы сможете взять себя в руки и не ставить меня в неловкое положение? — грозно спросила она в ответ, не позволяя себе проявить страх или слабость... или что-то ещё.

…Грейвзу пришлось отстраниться, он вновь почувствовал себя обезоруженным, такие меры давления на нее никогда не действовали. Да, он был зол, но он как будто забыл, что на ней это не работало, только провоцировало встречную ярость. Еще мгновение, и она бы просто его оттолкнула, но, смирившись с ее непрошибаемостью, он сам отступил, а она только демонстративно расправила полы приталенного пиджака, зло смотря в ответ.

— Что вас так возмутило, мистер Грейвз? Развейте интригу, а то я уже голову сломала, — источая яд, спросила она и без приглашения проследовала на своих головокружительных шпильках к гостевому креслу.

Опять она ведет себя с ним на равных, снова надевает эту маску вседозволенности, хотя в МАКУСА она определенно была намного ниже его по должности.

— Почему я захожу к президенту и первое, что я вижу — это вас в обществе этого старого лиса Пилигрима? — стараясь выровнять дыхание, спросил он, понимая, что слишком долго задержал взгляд на ее лодыжках в красных туфлях, прежде чем отправиться в свое кресло.

Она держала спину прямо, избавилась от мужских жестов, выглядела как подобает леди, и это ужасно нервировало. Он привык к лучезарному обормоту Чарльзу Уилби, а не к надменной женщине, знающей себе цену.

— А не вы ли мне советовали закончить образование и работать в МАКУСА, мистер Грейвз?

— В качестве аврора, насколько я помню, — тотчас ответил он. — А ты полезла в политику. Со своими документами, если это вскроется, то… — он замолчал, предлагая ей самой додумать.

— Только если вы сами никому не скажете, мистер Грейвз, — остро посмотрела она на него. — И сестры Гольдштейн тоже.

Он задумался, понимая, что она предлагает себе роль заложницы положения и не говорит о том, что если вскроется, что эти документы предоставил он, то получат оба. Впрочем, Джоконда никогда не была настроена против него, и стоило поумерить пыл. Она не враг ему.

— И как же тебя угораздило стать стажером у Пилигрима? — сменил он гнев на милость, понимая, что она никогда не позволит ему даже малейшего давления, однако не сводя с нее пристального взгляда, в ожидании, что она даст осечку.

Джоконда только коснулась наманикюренными ноготками подбородка.

— Случай, просто сдала его дурацкий тест для имбицилов на отлично. Похоже, там больше был отсев на испугавшихся условий слабаков. У меня даже вышки нет. Я бы не прошла, если бы один не отсеялся. Так что, наверное, просто повезло.

Грейвз прикинул, чем же ему может грозить присутствие в Конгрессе этой проныры, он как обычно искал подводные камни. Джоконда только взглянула на часы и сообщила:

— Нас ждут в Овальном кабинете через пятнадцать минут, думаю, стоит поторопиться, — порывшись в крошечной дамской сумочке, она неожиданно извлекла оттуда довольно объемное твидовое пальто с песцовым воротником и положила его на спинку кресла.

Вот так просто, он мог накричать на нее, а она просто проигнорировать. Джоконда никогда не замечала его выпадов, она очень тонко чувствовала его натуру, и Грейвзу это не нравилось. Не было ни единого человека, который умел полностью подчинять себе ситуацию, когда Грейвз в ярости.

— Идем, — только коротко ответил он, поднимаясь с кресла и снимая пальто с вешалки. — У тебя есть инструкции? Насколько я понимаю, ранее ты с президентом не общалась.

Грейвз заметил странные метаморфозы: повинуясь магии, ее юбка стала определенно длиннее, разрез на бедре меньше, а макияж скромнее. Джоконда стала выглядеть сдержаннее, но все же не могла не привлекать внимание. Грейвз взял ее пальто и галантно раскрыл перед ней.

— Джентльменом вы мне нравитесь больше, мистер Грейвз.

— Ты уверена, что стоило удлинить юбку?

— Я не знаю, просто подстраховка, мы же не в клуб идем, — ответила она с вызовом, надевая пальто и вновь ощущая запах его парфюма, который невольно окунул ее в тот вечер у озера. — У Кулиджа, как оказалось, нет недостатков, он любит свою жену, а мы — серьезные деловые люди.

Поправив воротник, она картинно откинула гриву густых, темных волос назад и надела изящную шляпку, и Грейвз как мужчина мог бы оценить красоты Джоконды по достоинству, но ему почему-то не нравилось ее поведение. Та Джоконда, в мужской одежде и без косметики, с искренней улыбкой на губах нравилась ему намного больше…

* * *

Это был официальный прием, президент не стал скрываться от МАКУСА. У него было время все обдумать и понять, что это попросту невозможно, ведь они были волшебниками — по крайней мере, он это осознал. В последний раз, когда Джоконда была в Овальном кабинете, им владел Гардинг — слабый президент, плохо разбирающийся в политике и любивший выпить. Гардинг все же к закату своей жизни постарался исправить ситуацию с коррумпированной властью, чем, несомненно, воспользовалась Джоконда, однако сегодня ей предстояло познакомиться с человеком праведным и несгибаемым, человеком молчаливым и умеющим делать выводы. Вовремя же она избавилась от алкогольного бизнеса, волею судеб договориться с Кулиджем она бы не смогла.

В Овальном кабинете было еще пусто, и Джоконда бесцельно разглядывала предметы интерьера — полотна и лепные бюсты предыдущих президентов. А Грейвз разглядывал ее, не напрямую, но периферическим зрением, надолго задерживаясь на стройных ногах. Ему претило, что он попадается на женские уловки, зная, что не получит в ответ ровным счетом ничего. Он умело держал маску хладнокровия, но даже спустя столько времени понимал, что все еще заинтересован, а то, что был отвергнут, и вовсе роняло его достоинство. И наверное, только это в ней и интересовало — то, что он был ей совсем не интересен. Так действовало мужское самомнение.

Кулидж зашел в кабинет бодрой походкой, ему, наверное, было около пятидесяти — Грейвз слабо помнил по диагонали прочитанное резюме. На его лице не отражалось ни одной эмоции, хотя оба визитера были уверены, что он совсем не рад их видеть.

— Что ж, новые лица, — изрек президент с явным чувством превосходства, а затем его взгляд поневоле задержался на красивой женщине, которая, казалось, не обращает на него никакого внимания. — С чем вы на этот раз?

Джоконда продолжала рассматривать полотно справа, показывающее абстрактную баталию Севера и Юга, где усеянное трупами темнокожих рабов поле битвы алело под слоем крови и вставших на дыбы коней со знаменосцами в седле, а над ними палящее солнце, в ореоле которого виднелся лик Господа, стрелою несущегося к земле на крылатом коне.

— Интересный выбор для республиканца вроде вас, — заметила она, растягивая каждое слово. — Картина победы Юга над Севером в кабинете республиканца.

Она манерно постучала ноготками по подлокотнику кресла, а Кулидж гневно высверливал в ней дыру, не замечая второго посетителя.

— Если вы знаете историю этой картины…

— Знаю, — ответила она, — вижу и символику. Арон МакКинон сделал ее неоднозначной. Демократы увидят здесь победу Юга, а республиканцы — Севера, не так ли?

Насколько хорошо она разбиралась в истории страны, которой не принадлежала? Однако Грейвз заметил, что Кулидж сразу пошел на диалог, несколько дезориентированный ее вниманием к картине. Джоконда, выдержав паузу, подошла вплотную к картине и достала волшебную палочку, на которую президент отреагировал, сделав шаг назад.

— Не бойтесь, мистер Кулидж, — вкрадчиво произнесла она, направив палочку на полотно и проговорив довольно сложное трансфигурационное заклинание, заставившее картину прийти в движение. — Это видят демократы…

Картина задвигалась, и Грейвз, зачарованный зрелищем, увидел, как конница со знаменами несется вперед, дробя под копытами черепа рабов, как почти слышимо скандируют победители, как плещется кровь, норовя выплеснуться за раму, а Божий лик освещает укрытую костями равнину, чествуя победителей. Пораженный зрелищем Кулидж застыл на месте, выдерживая на себе взгляд Джоконды. Она мягко улыбалась — так же, как улыбается мягкосердечная Куини Голдштейн каждому человеку на Земле — доверительно и подбадривающе. Грейвз понял, что он тут лишний, ведь Джоконда полностью завладела вниманием президента с первых же секунд.

— К чему все это, мисс…

— Мерфи, Пруденс, — услужливо подсказала она и изящным взмахом волшебной палочки вернула картину в изначальное положение. — А это видят республиканцы, мистер Кулидж.

С новым взмахом волшебной палочки картина вновь ожила, но на этот раз на поле победы спускался не чествующий южан Господь, а каратель с копьем в руках, обращая свой гнев против рабовладельческого строя, бросая стрелы света в конницу со знаменами.

— Господь Всемогущ… — только зачарованно проговорил Кулидж, едва ли веря своим глазам.

И все же, характеристика Лино Кастеллано о том, что президент не заметит наколдованного единорога, оказалась неверной. Кулидж был загипнотизирован показывающей фокусы волшебницей, умело усыпляющей его бдительность.

— Эта картина — образец подлинного искусства и веры в справедливость, — заметила Джоконда. — Арон МакКинон очень тонко изобразил грань между добром и злом, где каждый смотрящий на нее сделает собственные выводы.

Она развеяла чары, и картина вновь вернулась в исходное состояние.

— Что вы пытаетесь этим сказать? — не понимая, что идет у нее на поводу, хотя наверняка готовил весьма пламенную речь, спросил президент.

— Как вы думаете, мистер Кулидж, на чьей стороне все это время были волшебники? — убрав палочку на запястье, где крепилась кобура, по обыкновению используемая аврорами, спросила Джоконда, заложив руки за спину, но Кулидж не ответил. — Мы мирная раса, анклавы внутри каждого государства. Сила, способная переворачивать войны и влиять на историю.

Президент, поначалу настроенный едва ли радушно, опустился в кресло, задумчиво глядя на гостью.

— Мирная? Не ваш ли Пилигрим говорил мне о том, что кто-то охотится за республиканцами и пытается ко мне подобраться?

Джоконда не спешила отвечать, она только вернулась к креслу и, задержав на Грейвзе недолгий взгляд, села. Он кивнул ей в знак того, что она двигается в правильном направлении, начиная понимать, к чему она клонит.

— И среди вас, и среди нас встречаются личности, способные влиять на ход истории. Некоторые с корыстной целью, другие же с искренним желанием исправить несправедливость. В каждом из нас встречается порок и благодетель, и каждый из нас вне зависимости от желаний может сделать верный и неверный выбор. Наша защита вам необходима, господин президент, — ненавязчиво перешла она в наступление. — Вы знаете, что кто-то пытается вам навредить, мы можем только просить прощения за то, что не все из нас честные люди. И все же, добра в этом мире больше. Мы можем стать вашим щитом, — она вновь кивнула на картину, и Кулидж задержал взгляд на сияющем лике Спасителя.

Грейвз сразу все понял. В предложении сотрудничества и защиты таилась едва уловимая угроза. Джоконда намекала о том, что Божественный лик — ничто иное, как проявление волшебства. И Кулидж понял это быстрее самого Грейвза. Он только намертво прилепил локти к своему дубовому столу и задумчиво посмотрел перед собой.

— Что от меня требуется? — спросил он на одной ноте, все еще ощущая внутреннюю борьбу.

— Вести честную жизнь, мистер Кулидж, а мы поможем и предупредим магическую опасность. Не в наших правилах влиять на ваше президентство, здесь вы сами по себе. Но если вам угрожает магическая угроза, то позвольте нам быть ближе и уберечь вас от этой опасности…

* * *

Грейвз вышел из кабинета Кулиджа в странном состоянии. И на него подействовала спокойная и вкрадчивая речь Джоконды. Он не произнес ни слова за весь вечер и был не уверен в исходе разговора. Если бы с ними присутствовал Пилигрим, то он бы непременно не позволил этому разговору случиться и перетянул бы одеяло на себя. Джоконда быстро поняла, что Кулидж набожный человек, и что именно поэтому его так взбесило присутствие дьявольского волшебного мира, но именно это стало и рычагом давления. В портрете президента этой информации не было.

Они аппарировали ко входу в Вулворт-билдинг в молчании, в минусовую температуру Грейвз быстро увидел, как Джоконда переминается с ноги на ногу, ведь она все еще была на этих ужасно высоких шпильках. Направив к ее ногам поток согревающих чар, он наконец увидел ту знакомую, благодарную улыбку, по которой, как оказалось, скучал.

Перематывая встречу с президентом в голове, уже после отчета оказавшейся весьма довольной Пиквери, он вновь осознал, насколько Джоконда опасна. Она вновь умело манипулировала людьми, и это был уже второй президент США на ее счету. Похоже, к Гардингу она подмазалась не менее изящно. Обладая незаурядным умом и сообразительностью, она без труда склонила даже такого сложного человека, как Кулидж, на свою сторону. Джоконда умолчала о своем достижении перед Пиквери, поблагодарив за возможность проявить себя. Та осталась в неведении и наверняка была уверена, что это заслуга Грейвза. Был ли в этом какой-то расчет или же Джоконда из скромности не показывала всё, на что способна?

— Вы позволите воспользоваться вашим камином, мистер Грейвз? Свой домашний я еще не подключила к сети. Все ждала, что мне выдадут личный кабинет, но пока, судя по всему, я достойна только роли секретарши Пилигрима.

— Он гоняет вас за кофе, мисс Мерфи? — спросил Грейвз формально, так как в лифте находились посторонние. — Что ж, конечно.

— И даже в прачечную, — усмехнулась она без зла.

— Откуда ты столько знаешь об этой картине? — спросил он, решив утолить свое любопытство, когда они покинули лифт и их никто не мог подслушать.

— Она висела еще при Гардинге. Он объяснил мне ее смысл за стаканчиком виски.

Джоконда умела использовать информацию в своих целях, даже такую на первый взгляд бесполезную. Это почему-то не удивило. Они прошли по уже пустынным холлам и коридорам МАКУСА к Отделу Магического правопорядка, где, вяло склонившись над отчетами, просиживали штаны пятеро авроров, включая Голдштейн. Невзирая на довольно раннее время, около девяти часов вечера, она клевала носом и почти вырубалась. Молли уже давно ушла домой, хотя он бы не отказался от чашки чая, впрочем, и ему самому стоило лечь спать пораньше. Невзирая на то, что для него прошло всего несколько дней с момента ранения, организм думал иначе. Грейвз был истощен, а еще он не успел пообедать, окунувшись в ворох нескончаемых дел. Только когда он пропустил Джоконду в свой кабинет, его внезапно осенила одна мысль:

— Постой, а куда ты собралась перенестись? — спросил он, доставая из ящика летучий порох, чтобы подсыпать в пиалу на камине.

— К вам домой, мистер Грейвз. Мы теперь соседи. Я купила соседнюю квартиру.

Он едва удержался от того, чтобы вспыхнуть.

— И как давно, позволь спросить? — с сомнением спросил он, совершенно не зная как относиться к такому соседству.

— Как раз в то время, когда вы попали в госпиталь, — пожала она плечами, не поясняя, зачем она решила жить за стеной

— А поместье? — только и смог спросить он.

— Пока пустует.

Она протянула руку к пиале, а он ничего не смог возразить, вновь пуская эту женщину на порог своего дома. Однако, перенесясь в его квартиру, она тотчас пошла на выход, не продолжая диалог, а он и не собирался ее останавливать. Весь этот день, наполненный ее присутствием, стал напоминать картину Ван Гога — нечто нереальное, странное, но как будто бы приятное. Он был очень рад встрече с ней, хотя поначалу, конечно, оказался дезориентирован. Джоконда просто открыла входную дверь и едва повернулась, чтобы пожелать хорошего вечера и спокойной ночи, как он неожиданно осознал еще одну вещь:

— Джоконда, купоны для кофе, это ты их присылала ко мне в госпиталь?

Она улыбнулась теплой, ласковой улыбкой и кивнула.

— Но зачем?..

— Я не могла посещать вас открыто и просто хотела сделать приятное, когда вы проснетесь, мистер Грейвз… Возможно, мы сможем как-нибудь ими воспользоваться…

Примечания:

Дамы, с праздником!