Merry dancers: дальше некуда (гет)

Проводить вечер в шуме джаза не хотелось, да и с появлением Грейвза потребность в постоянном светском обществе как-то сама собою отходила на второй план. Джоконда делала всё, чтобы приблизить встречу с ним и, порядком устав от бесконечных тусовок, была рада тихой компании Рози днем — та даже согласилась полетать на биплане. Говард был просто счастлив. Чудесная волшебница — скромная и симпатичная, казалось, она совсем не подходит на роль аврора. Жаль, что Грейвз совсем не умел улыбаться, точнее, забыл как это делать с того самого вечера на яхте. Тогда на миг показалось, что он не просто исполняет свою работу, он действительно рад обществу своего друга Чарльза Уилби. Всё ещё считая его напыщенным индюком, Джоконда понимала, что Грейвз всего лишь человек несгибаемого нрава, который не прощает обид, обжёгшись, как он считал, очень сильно. И хотя она точно следовала указаниям М.П.Г., теперь, разозлив его, абсолютно не знала что с ним делать, и понимала, что такого человека не задобрить дорогими подарками. Да, она исправно кормила его самой изысканной вкусной едой. Он не добрел, конечно, но сытый Грейвз был немного сноснее, если так можно выразиться. И все же, как сделать так, чтобы он доверял ей чуточку больше? В этом времени у нее совершенно никого не было, и за три года уверившись, что он ее единственная опора, Джоконда столкнулась с непрошибаемой стеной. Счастье, что хотя бы удалось избежать тюрьмы.

Дело близилось к вечеру, небо потихоньку обретало нежный рыжий оттенок, и Джоконда отдала распоряжение на кухню подготовить барбекю в саду, а также разбудить музыканта, который жил вместе с прислугой в небольшом домике чуть поодаль от дома. Этот испанец виртуозно владел игрой на гитаре, фортепиано и органе, но из-за того что был нелегальным иммигрантом, не мог закрепиться в обществе. Джоконда нашла его в Бронксе, где он играл на улице и постоянно прятался от полиции. Он мог бы играть в “Консьерже”, но почему-то ненавидел джаз и всей душой тяготел к классике и романсам. Джоконда дала ему кров и часто задействовала на не самых шумных мероприятиях. Например, когда в гости наведывались Фицджеральды и хотелось уюта. Сейчас как раз был такой момент и, пока Рози и Грейвз устраивались у себя в апартаментах, на веранде потихоньку становилось всё уютнее и уютнее. Было около восьми вечера — как раз идеальное время, чтобы проголодаться и еще некоторое время наслаждаться аперитивом и закусками, пока готовится мясо на необъятных размеров жаровне. Джоконда попросила, чтобы повар и официант, двоих было достаточно, оделись в обычную одежду и сделались как можно более незаметными. Все было идеально — вид на пляж и Нью-Йорк по ту сторону пролива, тихий шелест листвы и ласковый ветер. А если к вечеру станет прохладно — в каждом кресле уже находились пледы.

* * *

— Поужинаем и можете аппарировать домой, Тина, полагаю, сестра вас и так заждалась, — стоя у окна и глядя на дымящийся мангал этажом ниже, сказал Грейвз.

Из окон двухкомнатной спальни открывался просто чудесный вид на сад и пролив, а из двухэтажного дома поодаль, спрятавшегося за конюшнями, спешил какой-то молодой человек в черной свободной расстегнутой на три пуговицы рубахе и нес с собой гитару.

— Если можно, я бы сейчас отправилась, вы все равно остаетесь на ночь. Думаю, Чарльзу не повредит мужская компания.

Гитариста Джоконда позвала, видимо, стараясь впечатлить Голдштейн, но похоже, она будет разочарована.

— Хорошо, скажу ему, что вы неважно себя чувствуете и решили остаться в комнате, — совершенно не желая ее отпускать, сказал Грейвз, понимая, что удерживать без причины тоже не имеет смысла.

Тина, которую он узнал за время совместной операции, все больше и больше нравилась ему, и ее присутствие не позволило бы случаться разговорам о Дамблдоре и прочей чепухе. С ней Джоконда не снимала маски Уилби.

— Во сколько вы просыпаетесь, сэр? — уточнила Тина, подхватив клатч.

— В семь, аппарируете к семи тридцати?

— Хорошо, сэр. Хорошего вечера, — кивнула она, и с легким хлопком растворилась в воздухе.

Грейвз ожидал помпезного ужина, но увидел довольно скромно накрытый круглый стол с уютной клетчатой скатертью да три плетеных кресла с подушками, а вокруг множество пока незажженых свечей. Повар уже поставил мясо на угли и оттуда доносился дивный аромат, а еще копченый запах пузатых сарделей и печёных овощей. Огромная решетка позволяла готовить всё одновременно. Признаться, Грейвз был жутко голоден, он совершенно обезумел от этого запаха. Джоконда стояла с поваром, перемешивая какую-то смесь, оказавшуюся салатом. Вид хозяина, помогающего приготовить свой ужин, показался несколько странным, но вполне уместным в такой домашней атмосфере. Ни повар, ни официант не были облачены в свои привычные строгие наряды, а гитарист тихонечко настраивал инструмент, наигрывая красивые переборы. Официант, закончив с сервировкой стола, уже зажигал свечи, которых было не меньше пятидесяти. Они стояли на полу и на маленьких столиках, на высоких подставках и канделябрах. Оторвавшись от салата, Уилби только сейчас заметил появившегося на веранде Грейвза и лучезарно улыбнулся.

— Рози спустится позже?

— Она отправилась домой до утра. К чему все это? — спросил Грейвз, глядя на свечи и гитариста, заметив на его лице тень разочарования.

— Душа требовала уюта и романтики, — пожав плечами, сказал Уилби. — Да и потом, вы с Рози…

— Между нами ничего нет, мы коллеги, — ответил Грейвз, присаживаясь в кресло и позволив официанту налить себе.

— Пиво?.. — только удивился Грейвз, казалось, что Уилби и пиво вещи несовместимые.

— Это же барбекю, конечно же пиво, — сев рядом, ответил Уилби, позволяя официанту и себе налить. — Вы с Рози очень гармонично смотритесь. Честно говоря, я решил, что это нечто большее, чем работа. Что ж, раз дама не сможет присутствовать, вы не сочтете музыку лишней?

Возможно бы и счел, но Грейвз почему-то качнул головой, и гитарист, примостившийся в футах двадцати от них, чтобы не мешать разговорам, наконец, заиграл спокойную мелодию без слов, ловко перебирая струны и закрывая глаза, отдаваясь музыке. С его кудрявыми волосами играл легкий морской бриз. Отдаленные крики чаек и тихий шум прибоя действительно наполняли атмосферу расслабленностью.

— Это Диего, у него очень чувственный голос. Думаю, чуть позже он сможет нам спеть.

Обстановка и впрямь могла показаться весьма романтичной, и кажется Джоконда действительно хотела впечатлить Тину. Грейвз вновь пожалел, что не приказал той остаться, но не смел отнимать ее личное время. Ему с трудом удалось объяснить Пиквери, почему Тина вместо основной работы какое-то время будет охранять немага, не стоило слишком сильно злоупотреблять властью

Какое-то время они просидели в тишине, но когда ароматное мясо, сардели и овощи были выставлены на стол, Уилби приказал официанту и повару удалиться. Гитарист был слишком поглощен музыкой и находился чуть поодаль. Но беседа не клеилась. Уилби лишь смотрел на пока еще видимый горизонт, утопающий в лучах последнего солнца и, слушая романс, приложил к груди ладонь, на мгновение тронув кольцо на шнурке, с которым никогда не расставался. Он утонул в своих мыслях или же просто не хотел тревожить гостя.

Грейвз в очередной раз подумал, что снова позволил очень вкусно накормить себя, и внутренне усмехнулся. Этот тихий вечер, признаться, был ему по душе, как и молчаливое присутствие ворвашейся в его жизнь Джоконды. Сейчас, глядя на нее, пускай даже в мужском облике, он вновь видел ее одиночество, даже какую-то неприкаянность. А когда она касалась кольца, Грейвз невольно испытывал даже жалость. Он как будто только сейчас начал понемногу осознавать, как много тягот легло на хрупкие женские плечи и как, наверное, тяжело было выживать в незнакомом времени, да еще и зная будущее. Как ни старался, Грейвз не мог выкинуть из своего обычно черствого разума эти мысли.

— Долго вы были вместе?

Уилби непонимающе посмотрел на него, но затем понял, что всё еще перекатывает кольцо под рубашкой. Он незаметно взмахнул волшебной палочкой, закрывая их блокирующими звук чарами, чтобы Диего ничего не расслышал.

— Недостаточно, — поначалу кратко ответила она, но спустя паузу продолжила: — Я слишком долго тянула, хотя знала, что Гидеон меня любит. Я с самого начала знала, что он погибнет, и не давала этим отношениям случиться, — она печально улыбнулась, а Грейвз снова видел в ней женщину, он, признаться, терялся в ее ипостасях. — Я потеряла столько времени…

Он вовсе не рассчитывал копаться в ее душе, возможно, узнать чуточку лучше, однако ответ его поразил. Насколько тяжело жить с таким бременем? Знать, что твой мужчина погибнет — как вообще можно с таким жить?

— Прости за этот вопрос, — неожиданно для себя сказал он, понимая, что вторгся во что-то очень личное.

— Ничего. Для меня прошло три года. Скорбь превратилась в светлую грусть. — Ему показалось, что она просто храбрится. — Я вижу в ваших глазах вопрос о том, почему я не попыталась спасти его. Тогда, да и сейчас, в целом, я думала, что историю невозможно переписать, — открыто продолжила она, хотя он и не думал продолжать расспрос. — Уже после его гибели, впав в отчаяние, я решила, что смогу спасти хотя бы Абрахаса. Я решила, что его покрытая тайной смерть — это сигнал, что он может выжить, переместиться с нами в будущее, вернуться к своей любимой жене. Но, похоже, я сильно напортачила и теперь застряла здесь. Не знаю, сломала ли я время в очередной раз или так было предначертано.

Грейвз внял словам Дамблдора и не сказал ей о своей гибели через три года. Ей было слишком тяжело после потери любимого мужчины, но сравнимо ли это? Они были никем друг другу. Или что-то должно произойти в будущем, что может сблизить их как друзей? Или это будет нечто большее? Грейвз одернул себя от этой мысли, но почему-то именно сейчас решил, что Дамблдор дал ему этот намек не с проста. “Она уже теряла близкого человека”, — вновь раздавался его голос в мыслях.

— Диего, оставь нас, — попросила она, и гитарист только тихонечко кивнул и, забрав гитару, направился в сторону конюшен.

Грейвз почему-то ничуть не удивился, когда она, окружив их отвлекающими чарами, расколдовала себя, приняв женский облик. Он никак это не прокомментировал, но понимал, что является единственным человеком, перед кем она может быть собой.

— Я даже рада, что Рози не присоединилась, — она на миг прикрыла глаза, набрав в легкие побольше воздуха, словно отпуская маску Чарльза Уилби.

Она была красива, но ее красота казалась холодной и сдержанной. Джоконда Уинтер снова доказала, что за маской весельчака Чарльза Уилби скрывается совсем другой человек. Молодая женщина, которая просто хочет попасть домой.

— Эти цветы, Кусулумбуку. Без них ты ведь не сможешь попасть домой? — выудил из воспоминаний из письма М.П.Г. Грейвз.

Она только покачала головой, потянувшись к бокалу с пивом.

— Я не выбиралась никуда дальше Нью-Йорка и Коннектикута в последние три года, мистер Грейвз, не считая нескольких визитов в Вашингтон по делам президента. В магической городской библиотеке не нашлось ни одного упоминания о цветах Кусулумбуку. Впрочем, я не смогла попасть в закрытые секции без документов. На это требуется специальное разрешение и регистрация в МАКУСА. Я не стала рисковать и пробираться тайком в защищенное чарами здание. На тот момент мне было важнее встать на ноги и повстречать вас.

Он вновь с сомнением отнесся к такому заявлению.

— Ты же понимаешь, что я все еще считаю эту историю с перемещениями во времени абсурдом? — на всякий случай уточнил он, на время отложив приборы, оставив в тарелке половину порции и посмотрев на нее пронзительным взглядом.

— Кто в здравом уме поверил бы мне? — усмехнулась она. — Но я рада, что вы хотя бы пытаетесь верить.

— Я бы не сказал, что верю, пока просто принимаю за данность, — задумчиво проговорил Грейвз.

— Спасибо за честность и за то, что согласились пожить тут какое-то время.

Он посмотрел на нее, ища хоть намек на неискренность, возможно — лесть.

— Мое руководство не очень довольно тем, чем я занимаюсь, поэтому мы должны поймать этого преступника как можно скорее, — внезапно решил сказать Грейвз, который никогда прежде не говорил с ней о своих проблемах.

— Какой вам дали срок?

Он хмыкнул и потянулся к тарелке со свежими овощами.

— Ещё неделя, и дело придется прекратить. Мне придется уйти из “Нью-Йорк Таймс” и вернуть личность Оливера Хьюза обратно хозяину.

Ее глаза сверкнули несогласием, словно она могла что-то изменить. Джоконда сжала ладонь в кулак и произнесла с какой-то невероятной наивностью:

— Я поймаю ее, я должна довести дело до конца, — решительно заявила она, глядя на него с уверенностью, хотя понимала, что при любом раскладе Грейвз от нее отдалится. — Считаю долгом выполнить это задание. И потом, я ведь аврор, пускай и понарошку.

Он приподнял уголки губ и наконец-то смог откинуться в кресле. Ожидая, что разговор доставит ему неудобство, Грейвз неожиданно понял, что ее компания вовсе не плохая. Они просто разговаривали за вкусным ужином в окружении множества свечей. Сегодня Джоконда не казалась странной, а Уилби не пытался его поддеть. Грейвз как будто впервые видел в ней нечто настоящее — молчаливую, немногословную и утопающую в своих мыслях Джоконду. Пледы не потребовались, на улице было очень тепло, и она даже расстегнула верхние пуговицы рубашки. Хрупкая девушка в мужской одежде на пару размеров больше, как бы она выглядела в платье и с макияжем? С модной стрижкой вместо гривы длиной ниже лопаток. Признаться, современные стрижки нравились Грейвзу, но ей действительно шла такая длина, она словно прибыла не из будущего, а из прошлого.

— Расскажи о будущем? Что изменится? Как сильно прогресс шагнет вперед?

Она взглянула в небо, на котором начали зажигаться звезды, и задумчиво положила подбородок на ладони, устроив локти на столе.

— Думаю, что основные изменения уже произошли в последние двадцать-тридцать лет — с изобретением бензинового двигателя. Появились автомобили и самолеты. В будущем они просто приобретут иную форму, станут безопаснее. Самолеты станут основным видом транспорта между континентами и странами. Появятся поезда, способные достигать скорости пятисот километров в час, самолеты перейдут на сверхзвук, военные конечно, хотя будут попытки создать и пассажирские сверхзвуковые самолеты. Только это окажется не совсем рентабельно. Ах да, телефоны станут беспроводными. Наверное, самое чарующее то, что человечество откроет для себя и космос…

Она говорила и говорила, находя все новые и новые вещи к обсуждению, рассказывала о моде, о фотоаппаратах, встроенных в телефон, а также о телевизорах и очках трехмерной реальности. Грейвз всё удивлялся, насколько немаги шагнут вперед, и что волшебники в большинстве своем не станут использовать блага цивилизации вплоть до следующего тысячелетия. Сейчас в Нью-Йорке волшебники были как будто ближе к немагам, нежели в Европе. Мода почти не отличалась.

— Насколько я понял, ты выросла в чистокровной консервативной семье. Неужели к две тысячи семнадцатому такие семьи станут использовать немагические вещи?

Она вновь вздохнула, выпятив вперед нижнюю губу.

— Нет, не все, конечно, но после Второй магической войны, в которой превозносилось чистокровие, многое изменилось. Волшебники стали лояльнее к магглам и магглорожденным. Их истребляли во время войны. Это было страшное время. Счастье, что я родилась после окончания этой войны…

— Но ты застала и первую в семидесятых, — не смог не заметить Грейвз.

— Тогда мой отец хотя бы был похож на человека. Он был жесток, но затем вообще обезумел и из-за Темных искусств стал похож на рептилию — красноглазого монстра без носа. Хорошо, что я не видела его таким… — Она постучала ногтями по столу и отхлебнула немного пива. — Не знаю, чем он меня так восхищал, когда я училась в Хогвартсе. Он — истинное чудовище. Меня всегда тянуло к его образу… Тогда я даже не знала, что я его дочь. — Джоконда запнулась, она посмотрела на него извиняющимся взглядом, словно сказала слишком много. — Если бы не доброе сердце моей матери, я бы не появилась на свет… Я слишком на него похожа.

Грейвз был другого мнения, он наконец-то чувствовал ее честность и открытость. И, кажется, Джоконда не была плохим человеком. И хотя он знал о Волдеморте только с ее слов и из воспоминаний Дамблдора, детей не стоило судить по их родителям.

— Ты — не твой отец, тебя ведь это беспокоит? — заметил он, словно она пыталась доказать ему что-то. — Как я понял из воспоминаний Альбуса, он всегда был исчадием ада. Еще ребенком он воровал у детей в приюте.

Джоконда вспыхнула, обратив на него удивленный взгляд.

— Я не знала об этом. Знала лишь, что он был блестящим студентом и старостой.

— Альбус показал мне как он взрослел, каким стал. Кажется, в его жизни будет много притворства, — пожал он плечами, не зная, что ей сказать.

— Я думала, мистер Грейвз о том, что, если он никогда не появится на свет?..

Повисло молчание, он только замер с бокалом пива у губ и выразительно посмотрел на нее, не заметив как у нее появилась тревожная складка меж бровей.

— Ты что… Ты что-то задумала? Ты знаешь дату его рождения?

Она кивнула, но затем покачала головой и спрятала лицо в ладонях, стараясь успокоиться.

— Такой человек, как он, не должен существовать, но тогда и самой меня не будет. Но зато не умрут другие… Не умрет Гидеон.

— Джоконда, это…

— Я знаю, всего лишь мысль, минутная слабость, — сообщила она и неожиданно поднялась с места, громыхнув задетым столом. — Я, похоже, сказала слишком много. Прошу меня извинить, не знаю что на меня нашло.

— Все в порядке, у всех нас появляются темные мысли.

— Я пойду к себе, — сообщила она, хотя на часах было едва к девяти. — Спокойной ночи, мистер Грейвз, надеюсь, в ваших апартаментах вам будет удобно.

— Спокойной ночи, — только и успел сказать он, глядя вслед удаляющейся фигуре с опущенными плечами.

Из этого разговора он усвоил, что она запуталась и что она всего лишь слабая женщина, нуждающаяся в защите. Похоже, ее разум действительно сильно пострадал из-за случившегося с ней в прошлом, но действительно позволив себе минутную слабость, Грейвз был уверен, завтра она снова наденет маску Чарльза Уилби и больше не расщедрится на откровения. И всё же, что послужило толчком к такой искренности?

* * *

Джоконда не знала, что на нее нашло, но сказанного не воротишь, она жалела, что открыла ему самые темные уголки своей души. Грейвз был спокоен и сдержан, если не равнодушен, почему же она так легко открылась? И чем это чревато? Кажется, он не воспринял её порыв не допустить рождения её отца всерьез. Это хорошо, она и впрямь не собиралась ничего предпринимать. Эти мысли были порождением боли от утраты Гидеона, ужасом, пережитым в семидесятых, а также обостренным чувством справедливости и сожалением по поводу того, что этот психопат сделал с ее святой матерью. Слишком долго Джоконда была одна и хранила в себе все секреты, все потаенные желания, всю боль и страх — всё, что принесла с собой из будущего. И всё же, реакция Грейвза на ее слова была такой… отстраненной. Просто вежливое участие. Он не язвил, как тогда в его спальне, когда она приняла свой облик впервые, не спорил и вообще не проявлял никаких эмоций. Кажется, ему было все равно, и это хорошо. Это лучше, чем очередная насмешка.

Джоконда закрылась у себя в апартаментах и сразу приняла душ, желая смыть с себя странное послевкусие разговора. Она не помнила, когда ложилась спать рано, да и спать совсем не хотелось, это был просто побег. В этот вечер, который она думала провести в обществе Грейвза, оставшись одна, она погрузилась в чтение учебника по менталистике для подготовки авроров — издание, которое передал ей Грейвз. Признаться, она и забыла о его обещании, и была благодарна, получив книгу. Конечно, в волшебную часть Нью-Йорка она могла попасть и даже покупала ингредиенты для зелий и книги, тем более, не нужно было менять деньги — американские волшебники использовали обыкновенные доллары. Однако Джоконда старалась не светиться в магическом сообществе Северной Америки. Признаться, прятаться было утомительно, но такова ее жизнь в этом времени. Все равно на душе стало легче после появления Грейвза, каким бы человеком он ни был. Она старалась абстрагироваться от его недовольства, насмешек и вечно злого и острого взгляда — того и гляди сожрет. Но, увы, иного, так сказать, безопасного знакомого у нее не было. Хотя сложно назвать безопасным того, кто постоянно угрожает посадить тебя в тюрьму.

Утопая в своих мыслях, стараясь не костерить себя за излишнюю многословность, она почувствовала, как глаза начинают предавать, а буквы довольно скучного, но крайне полезного учебника — расползаться в разные стороны. Сон сморил Джоконду до того, как мысль, что учеба раньше больше увлекала ее, сформировалась у нее в голове. Уснуть в такое время для привыкшего к ночной жизни человека было странностью, но возможно виною всему было насыщенное время в обществе Говарда, а еще полет на биплане, будораживший, как и прежде, кровь. У Говарда были некоторые психологические проблемы, и только в небе он как будто был от них свободен. В будущем его болезнь, связанную с навязчивыми мыслями, назовут ОКР — обсессивно-компульсивным расстройством, но сейчас в медицине таких диагнозов еще не было. Джоконда мельком помнила его биографию из Википедии и фильм с Леонардо Ди Каприо — “Авиатор”, и знала, что в скором времени Говарда ждет всеобщая известность как режиссера, инженера крупных летательных судов, но немалая часть его популярности также будет связана со скандальными отношениями с некоторыми женщинами. Двадцатые — это время было удивительным, оно сталкивало с такими людьми как Говард или Скотт Фицджеральд, которые оставят несомненный отпечаток в истории. Признаться, Джоконда понимала, что начинает коллекционировать таких друзей и, будь у нее возможность, она бы хотела еще познакомиться с Сальвадором Дали, Сергеем Рахманиновым, Эрнестом Хэмингуэем и Чарльзом Дарвином, а хотя… последний умер еще в прошлом столетии.

Ей снился Скотт, она стояла за ним, наблюдая, как из-под его печатной машинки выходят строки “Великого Гэтсби”, романа о ней в образе Уибли, и о его любимой Зельде, образ которой в книге был более воздушным и утрированным, но в конечном итоге таким же инфантильным, как и оригинал. Этот роман украдет сердца миллионов, и Джоконда всё еще надеялась, что убийство Гэтсби в книге всего лишь драматическая задумка автора. Ей бы не хотелось такой участи, хотя, признаться, общаясь с гангстерами — далеко не единственными из которых были Тони и Арни, она переходила дорогу еще очень многим. Итальянская мафия тоже мечтала снести ей голову, но в конечном итоге им пришлось смириться с монополией на продажу алкоголя и продавать его по менее безопасным точкам, которые очень часто накрывала полиция. Джоконда и впрямь зачастую видела во снах, как становится жертвой какой-нибудь кровавой расправы — нож в сердце, пуля в голову, утопление с якорем, привязанным к ногам. И хотя жизнерадостный Уилби очень нравился неспособной на веселье Джоконде, но с этим театральным образом было сопряжено множество рисков. Она нашла Грейвза, заработала много денег, так не пора ли залечь на дно, продать огромный особняк и жить как женщине где-нибудь в центре Нью-Йорка? Признаться, ей очень нравился Лонг-Айленд и ее безупречный замок, как будто маленькая копия Хогвартса, купленный за баснословные деньги у предыдущего владельца, который из-за ее желания купить именно этот дом сумел весьма неплохо нажиться…

— Уби-ить… — коснулся тихий шепот ее слуха, и Джоконда даже во сне тяжело вздохнула, “предвкушая” скорую кончину от пули какого-нибудь ублюдка.

В последнее время даже видя во снах свою гибель, она стала относиться к этому с небольшой долей скептицизма. Не всегда это были смерти от чьих-то рук, например, вчера во сне ее прекрасный дом накрыло цунами…

— Уби-ить, — повторился низкий утробный шепот, он стал ближе, но заозиравшаяся по сторонам Джоконда, во сне находящаяся в шуме джаза очередной вечеринки в “Седом Консьерже”, не смогла найти кому принадлежит этот голос.

Она была готова к внезапному нападению и просто закрыла глаза, надеясь что это всего лишь очередные шутки ее подсознания.

— Уби-ить… — в третий раз попытался напугать ее чей-то шепот, вновь ставший отдаленным, и внезапно, отбросив пренебрежение к подобным снам, она проснулась и сразу потянулась к волшебной палочке, чтобы зажечь “Люмос”, хотя прекрасно знала, что просто поддалась панике.

— Уби-ить… — снова прошелестел голос, на этот раз совсем тихо, словно его обладатель находился далеко.

Неужели она не проснулась, а это всего лишь очередная шутка подсознания?

* * *

Грейвз, не найдя другого занятия, лег спать рано, около десяти вечера, и предвкушал, наверное, самый долгий сон за последнее время. В Нью-Йорке участились случаи вспышек стихийной магии юных дарований, и приходилось вместе с менталистами подчищать следы и оставаться на работе допоздна. Признаться, в охране Джоконды были свои плюсы, по крайней мере, сегодня действительно был очень спокойный и короткий рабочий день, а также, несомненно, вкусный ужин. Она точно знала, что добрый кусок мяса — лучшее, что можно предложить мужчине. Тот вычурный обед с лобстерами, икрой и буйабесом был просто шуткой. Невзирая на сегодняшний разговор, Грейвз не чувствовал неудобств, а ее желание исправить будущее, не дать ее отцу родиться — всего лишь нормальная реакция. Почему-то он был уверен, что она так не поступит, она знает, что время заколлапсируется, и потом сама Джоконда может исчезнуть. Она не настолько импульсивна и глупа, чтобы позволить чувствам взять над собой верх.

Но почему она так безоговорочно доверяет ему — человеку закона, не способному на милосердие? Невзирая на то, сколько раз он выражал свое недовольство и пугал ее тюрьмой, она как будто игнорировала это или просто не замечала. И, будь он проклят, Грейвз знал, что ее доверие связано лишь с напутствием М.П.Г. и все больше уверялся в том, что ее к нему доверие чрезмерно. В ней не было желания подольститься, в ее поведении была какая-то трогательная безысходность. Он не понял, когда перестал относиться к ней как к преступнице. Даже после небольшой склоки на аэродроме в его разуме не поселилось жестокого желания упечь ее в тюрьму, а в сердце стало проявляться нечто, схожее со снисхождением, возможно, сочувствием. Симпатия, которую он испытывал к Чарльзу Уилби до того, как Джоконда показала свое истинное лицо, по капле возвращалась, и он не мог понять почему, ведь был не из тех, кто умел прощать обман и предательство. Конечно, эта женщина не была безобидной, она была опасна, опасна еще и тем, что так легко манипулировала его эмоциями, что так нелепо, но в то же время умело старалась стать ему другом. Было в ней что-то, не поддающееся логике, которую так любил Грейвз, это одновременно настораживало, даже раздражало и, несомненно, делало ее интересным субъектом для наблюдения. Еще больше интриговало то, что он никогда не мог полностью прочитать ее: казалось, он подмечал детали, маски, но никогда не знал, что же случится в следующее мгновение, и в последнее время жил в состоянии стресса, хотя внешне никак этого не показывал.

Ему редко снились сны, разве что ближе к утру, но то был не сон, а просто какое-то невероятное чувство комфорта, скорее всего, благодаря удобной постели. Признаться, он не любил слишком мягких перин, и упругий матрас был такой же, как и у него дома, что позволило ему уснуть в считанные секунды. Джоконда была уверена, что у них с Тиной не просто деловые отношения, и потому необъятных размеров легкое двуспальное одеяло и просто огромная кровать достались ему одному. В огромной, богато обставленной спальне он не чувствовал абсолютно никаких неудобств, словно всегда здесь жил. Пожалуй, просьба Джоконды какое-то время ночевать в поместье совершенно не приносила стеснений. Это удивляло, учитывая, как сильно Грейвз не любил ночевать вне собственной квартиры. И всё же, чувство комфорта во сне показало ему отдаленный образ — это был Фоукс, расправившая огненные крылья огромная птица в небе над Нью-Йорком. Однако внезапно нечто заставило обостриться все его инстинкты — такое бывало в минуту опасности, и Грейвз, прислушавшись к чувствам, резко распахнул глаза и увидел перед собой Джоконду. Она стояла напротив постели, направив на него волшебную палочку. В ее глазах плескалась жестокость и какой-то внезапный испуг.

— Не двигайтесь, — шикнула она, едва он открыл рот, ощутив, что попался, обманулся ее покладистостью, забыл, что она преступница.

Пальцы тотчас напряглись, и в них, повинуясь беспалочковому “Акцио” оказалась волшебная палочка, а слева раздалось шипение.

— Импедимента! — воскликнула она, и следом он почувствовал второе заклинание, которое она успела осмыслить, но не произнести. Волшебная палочка вырвалась из его цепких пальцев и отлетела на пол. — В сторону, мистер Грейвз, — опасливо произнесла она, обезоружив его.

Импедимента адресовалась не ему, Грейвз не сразу понял, что смотрит Джоконда чуть правее от изголовья, а когда обернулся, то глаза его расширились. Возле подушки, замерев в воздухе, поддавшись затормаживающим чарам, в броске замерла оливкового цвета змея, раскрывшая устрашающую черную пасть.

Грейвза как ветром сдуло с постели. Он едва не забыл потянуть на себя край одеяла, в такую жару он позволил себе спать только в одном предмете гардероба — трусах, и был совершенно не готов к появлению женщины в спальне.

— Какого дракла забыла змея в моей постели? — Едва подобрав волшебную палочку, он направил ее на змею, с которой постепенно сходили чары Импедименты, позволяя ей как в замедленной съемке продолжить движение броска.

— Хороший вопрос, — не меняясь в лице, сказала Джоконда, ее сосредоточенность и острый взгляд на опасное существо делали из нее как будто другого человека в минуту опасности.

Она взмахнула волшебной палочкой и произнесла заклинание барьера, окружив очнувшуюся змею непробиваемой сферой. Освободившись от Импедименты, рептилия билась в маленьком пространстве, все еще пытаясь напасть на Грейвза, полностью игнорируя Джоконду. Только сейчас он заметил, что она тоже одета исключительно неформально: видимо, почувствовав опасность, не придала значения приличиям и сейчас была в одних лишь шелковых ночных шортах с нежными рюшами и совсем крошечной обтягивающей майке, выделяющей упругую грудь. Грейвз бы непременно сглотнул, если бы не ситуация. Он и сам находился в весьма уязвленном состоянии от собственного вида. Когда миновала опасность, он обернул одеяло вокруг бедер, в стрессе не подумав даже о том, что мог просто приманить халат из ванной комнаты. Джоконда мазнула по его голому торсу, на котором красовалось два небольших шрама от заклятий, равнодушным взглядом и посмотрела вниз на себя. И вспыхнула. Грейвз никогда прежде не видел, что у кого-то могут так внезапно покраснеть щеки, однако заниматься собственным гардеробом или обращать внимание на собственное стеснение она вовсе не собиралась. Вместо этого она зашипела на парселтанге, и от устрашающего шипения, слетевшего со столь нежных розовых губ, у него заледенела в жилах кровь. Змея, игнорируя ее, продолжала биться в сфере, глядя только на Грейвза.

— Не понимаю, — озадаченно проговорила Джоконда, чуть склонив голову. — Она не слушается, повторяет только одно.

— И что же это? — невольно спросил он, едва ли что-то понимая.

— “Убить” — только это, и ничего больше. Как заведенная. Я услышала ее сквозь сон и проследила за звуком. Это… Ну конечно, это… Мистер Грейвз, как снять чары Империуса? У меня не было такого опыта.

Змея под Империусом в его спальне, только этого не хватало! Он оскалился в недоброй ухмылке, понимая, что Джоконда оказалась права, и ее безопасность действительно оказалась под вопросом. Но тогда почему змея так отчаянно хотела расправы именно над ним? Грейвз снял заклятие без труда, сработало простое Ревелио, похоже чары на змее были не такими уж сильными, а возможно, их было проще снять с обладающей примитивным разумом рептилии. Змея замерла в сфере и покачала головой, приходя в себя — в этом жесте было что-то человеческое и оттого зловещее. С языка Джоконды вновь сорвалось это жуткое шипение, она снова попыталась поговорить со змеей, а затем внезапно просто убрала барьер, удивив Грейвза, инстинктивно отсутпившего на шаг. Ядовитая черная мамба опустилась на чуть измятую простынь и выпустила раздвоенный язык. Она покачала головой, словно отвечая на вопрос Джоконды, и снова тихо зашипела.

— Что она говорит? — спросил Грейвз.

Джоконда настороженно пожала плечами.

— Послушайте сами, вы сможете подключиться к моему сознанию? — задала вопрос Джоконда, кажется, немного ошарашенная этим ночным приключением.

Грейвз не стал более ничего спрашивать, а просто направил на ее голову волшебную палочку и легко коснулся разума.

— Повтори то, что ты сссказала мне, — раздался шипящий голос Джоконды у него в сознании, от которого он вздрогнул всем телом.

— Убить, я должна была уби-ить, мужчину в этом доме, — ответила змея, чуть растягивая слова, и Грейвз замер, впервые осознав, что у этих рептилий действительно есть разум.

— Убить мужчину… Ты поэтому приползла к нему?..

Змея кивнула, а Грейвз все больше поражался дару змееуста, а еще тому, что вблизи Джоконды он ощущал отнюдь не привычный парфюм Чарльза Уилби, а какое-то пахнущее абрикосом и миндалем средство — возможно, шампунь. Ему не понравилось то, что он уже не в первый раз обращает внимание на подобные детали. Это ставило в неловкое положение.

— Что ж, полагаю, теперь ясна причина нападения на вас, — обратилась к нему Джоконда. — Она искала мужчину. — но затем она снова перешла на шипение, не разрывая ментальной связи: — Кто приказал тебе это?

— Женщ-щина, — ответила змея кратко.

— Знаеш-шь, как ее зовут и как она выглядит? — спросила Джоконда, понимая, что рептилия отвечает только на четко поставленные вопросы.

Змея снова покачала головой.

— Имени не з-знаю, с-светлые волос-сы, — прошипела она.

— Как ты сюда попала? — продолжала Джоконда задавать правильные вопросы, похоже, включив опыт, полученный на службе аврором.

— В темной коробке, час-с в темноте… Неприятный наз-зойливый ш-шум.

На миг Джоконда приложила палец к губам и посмотрела на Грейвза, словно ища у него подсказку.

— Вероятно, ее привезли сюда на автомобиле. Вряд ли кто-то из слуг слышал из дальнего дома… — предположил он.

Джоконда кивнула, присела на край кровати, шорты немного натянулись и задрались, обнажая округлость бедер, и Грейвз почувствовал, как от головы отливает кровь. Разве имеет она право находиться в неглиже в его присутствии? Это просто неприлично! Однако, стараясь не зацикливаться на ее бедрах и тонкой талии, он с интересом ожидал что же будет дальше, а их ментальная связь подрагивала, и иногда слова змеи терялись в шипении, потому что он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме красивой девушки в его постели. Он был мужчиной в расцвете сил и пользовался собственной привлекательностью, умея обольщать женщин, но Джоконда, похоже, не видела в нем объект противоположного пола, ее смутил только собственный вид, и то лишь на миг.

— Ты сможешь узнать эту жен-щину, если увидишь с-снова? — продолжала она диалог-допрос, и похоже, змея не находила в этом ничего предосудительного, а может, и вправду, как говорят, что они не могут не подчиняться змееустам.

Джоконда протянула ладонь к одной из самых ядовитых змей, не опасаясь, что всего один укус может ее убить. Змея кивнула в ответ на ее вопрос и, коснувшись ладони раздвоенным языком, словно проверяя ее на вкус, стала обвиваться вокруг ее руки, а Грейвз замер в нерешительности. В представшей перед его взором картине было нечто весьма опасное и странным образом будоражащее воображение. Ядовитая черная мамба положила голову на плечо совершенно не боящейся ее черноволосой девушке и замерла, позволив гладить себя. Грейвз разорвал связь, когда Джоконда встала, удерживая часть змеи на весу, ведь в ней было не менее восьми футов в длину.

— Что ж, по крайней мере мы, возможно, сможем опознать преступницу, — предположила она. — Я все же думала, что она пойдет на диалог с применением магии, но сразу убить… — она вздохнула и закрыла глаза. — Извините, мистер Грейвз, вы снова едва не стали жертвой из-за меня.

Он почему-то об этом даже не подумал, но сразу признал, что ее общество сопряжено с риском. Сначала его едва не застрелили, теперь эта змея в спальне, да еще и не одна…

— Что ты собираешься с ней делать?

Джоконда любовно коснулась поцелуем головы змеи, позволив той ласково потереться, и от этого Грейвз впал в еще больший раздрай, зачарованный темной стороной этой девушки.

— Сначала нужно ее накормить, пускай пока поживет у меня, попробуем выяснить, кто пытается меня убить, а затем я отправлю ее домой — в Нью-Йоркский террариум, там ее семья.

Кажется, он что-то пропустил из разговора, слишком заострившись на формах Джоконды, и оттого даже почувствовал легкий оттенок стыда. Уже в дверях, на миг задержавшись взглядом на немного дезориентированном Грейвзе, Джоконда внезапно сообщила:

— А вы ничего, мистер Грейвз…

Он тотчас впал в ярость, ведь, кажется, это была некая издевка. На его скулах заиграли желваки, а глаза налились кровью.

— Может, уже сама найдешь чем прикрыться? — вспылил он, свысока глядя ей отнюдь не в глаза, и змея зашипела на него, заставив отстраниться.

— А ей я, похоже, нравлюсь, — проигнорировав его слова, она продолжала ласкать свою новую питомицу, словно та была обыкновенным щенком. — Но давай договоримся, что ты не будешь ни на кого нападать и кусать…

Говоря это, она смотрела на Грейвза незнакомым, как будто соблазняющим взглядом, хотя ему могло так только показаться, а затем просто вышла, продолжая диалог со змеей, переходя на шипение, а он все также стоял, удерживая на поясе одеяло, которое так норовило сползти под собственной тяжестью. Он почувствовал себя совершенно обезоруженным ее нахальством, и от былого мнения о беззащитности этой девушки мгновенно отказался. Джоконда Уинтер была бесстрашной и наглой, она подружилась с опасной змей и спасла его в очередной раз. Хотя в очередной раз была виновата в нападении на него сама…

Примечания:

Что ж, план автора по выбешиванию Грейвза потихонечку осуществляется. (во мне хихикает юная тридцатипятилетняя школьница)