Сага о Сакши́. Книга 1. Дорога в Юшэнг (гет)

Дзин Жу была в ужасе. Она спряталась за каретным сараем, услышав, как снаружи забарабанили в ворота. Грубые голоса требовали впустить императорскую стражу. Очевидно, их привлекло оживление, царившее в поместье весь вечер. Девушка ломала голову, отчего это стража принца засуетилась с наступлением темноты. Никто ничего не говорил и не объяснял, мужчины готовились к чему-то. Она пробовала выспросить об этом у Сунь Чжао, но тот, вздохнув, попросил:

— Просто сделай вид, что ничего не замечаешь. Это касается только его высочества.

Двор и сад освещали факелы и свет полной луны. Все восьмеро мужчин замерли, слушая оклики, доносившиеся с улицы. Затем глава стражи подал знак шестерым спрятаться, а своему помощнику — отпереть ворота. Солдаты императора, видимо, не ожидали такой покладистости. Тем не менее, они вбежали в поместье с обнажёнными мечами.

— Что здесь происходит? — нагло спросил тот, кто появился первым. — Чего шумим?

— Что вам нужно на территории Небесной Гавани? — повысив голос, спросил Сунь Чжао.

— Здесь нет территории Небесной Гавани. Зде́сь территория Чунхуа, и повелевает ею только Его Величество император Линь.

Слово за слово разгорелась ссора, которой так явно искали солдаты дворца. Но когда за их спинами громко хлопнули створки ворот, прыти поубавилось. Впрочем, не настолько, чтобы это что-нибудь изменило. Даже численный перевес в лице выступивших из темноты охранников не усмирил их напор.

— Его Величество император прислал за своей любимой невесткой вторично. Она должна прибыть во дворец немедленно, если не хочет вызвать гнев Их Величеств.

— Госпожа Вилан никуда не поедет, — Сунь Чжао стоял, скрестив руки на груди и не двигаясь с места. — Ни с вами и ни с кем другим.

— С дороги, сброд!

Едва зазвенели, скрестившись, мечи, Дзин Жу опрометью бросилась в Большой дом.

— Госпожа! Госпожа!

Она нашла хозяйку стоящей у окна. В комнате горели только четыре свечи, и в полутьме хорошо было видно, что творится внизу, во дворе. Они обе замерли, едва веря своим глазам. Как получилось, что мирное жилище стало бойней? Минуты не прошло, как ночные драконы уничтожили зарвавшихся людей.

— Вот теперь я действительно чувствую себя заложницей, — тихо сказала сильфида.

— Лошади ждут в конце улицы, — отрапортовал Су Лу.

Сунь Чжао кивнул: — Ведите их сюда, заприте ворота и выставьте часового! Трупы в сторону. Ждём его высочество. Наполняйте седельные сумки тем, что отобрал повелитель. Ничего лишнего не брать.

Через несколько минут часовой, прятавшийся на стене в свесившейся кроне кривого красного ясеня доложил:

— Его высочество.

— Открыть ворота!

Бай Лин влетел на взмыленном жеребце и соскочил почти на ходу. Осмотрелся и, найдя взглядом Сунь Чжао, отрывисто спросил:

— Где она?..

— У себя. Госпожа не выходила.

Принц поспешил к Большому дому, и Сунь Чжао последовал за ним.

— Её отправим вперёд. С ней — двух самых надёжных. Есть такие?

— Да, повелитель. Доставить госпожу в лагерь?

— Далеко?

— Сутки езды.

— Да, пусть едут первыми.

Движением руки Бай Лин велел дракону остаться на улице и бросился вверх по лестнице. Вилан ждала его и, судя по судорожным объятиям и нервной дрожи, сотрясавшей её всю, страшно переволновалась. Бай Лин позволил себе отвлечься всего на секунду, погладив её по щеке, потом рывком распахнул сундук и среди женских одежд выбрал самое тёплое ханьфу — на толстой подкладке, отороченное мехом, с капюшоном. Надел на жену и, схватив за руку, потащил на улицу. Двое охранников уже ждали в сёдлах.

Не терпящим возражений строгим и резким голосом он приказал Вилан:

— Садись!

— А ты? — испугалась Вилан.

— Мы следом.

— Дзин Жу я возьму с собой!

Принц кивнул, и служанку тотчас почти закинули в седло. Сунь Чжао передал одному из мужчин сумку, в которой извивалась и голосила Цзю, — его высочество велел забрать с собой. Бай Лин хлестнул плетью лошадь Вилан с такой силой, что она понесла сразу галопом. Су Лу на скаку схватил её поводья и, повернув налево за воротами, все четверо исчезли из виду.

Бай Лин повернулся к столпившимся кучкой растерянным слугам:

— Уходите все, прячьтесь и больше не возвращайтесь. Сейчас сюда нагрянут.

Дважды повторять ему не пришлось: слуги, ещё не успевшие лечь спать, выскочили за ворота и разбежались в разные стороны. Бай Лин обратился к оставшейся страже:

— Тушите все огни. Приоткройте ворота и прячьтесь. Ловушка должна захлопнуться, как только дорогой гость пожалует в Главный дом. А мы с тобой, — он повернулся к Сунь Чжао, — его встретим. Пора взыскать долги.

Второй принц Линь предвкушал весёлый поход в гости. Причем предполагалось, что весело будет ему, а остальным — по обстоятельствам. Раз младший братец в опале, то весело — это развлечься с женщинами его дома, погонять их по всему имению, а после поджечь его и полюбоваться, как оно горит вместе со всеми, кто там есть. Кроме того, дорогой гость явился с оружием и сопровождением, совершенно не считая такое времяпрепровождение позорным.

И уж никак он не ожидал, что развлекаться будут за его счёт. Он даже засмеялся, увидев, как беспечно ворота оставлены приоткрытыми. По всему выходило, что обитатели отправились спать, махнув на всё рукой. Светилось только одно окно — в самой глубине. Очевидно, жёнушка пятнадцатого принца, а вернее его вдова, срочно нуждалась в горячем утешении.

Оставив свою беспутную свиту обыскивать постройки в поисках чего-нибудь интересного, второй принц зашагал прямиком туда. Ухмыляясь, он шагнул в освещённое переднее помещение и оторопело помотал головой: перед ним в вальяжной позе развалился на диванчике не много не мало сам опальный брат, попивающий чай из крошечной чашечки. Живой и невредимый, представьте себе. И даже как будто ожидающий ночного визита.

Бай Лин ничего не сказал. Только вертел в пальцах чашечку с горячим дымящимся чаем и смотрел снизу вверх дьявольски пронзительным, всевидящим взглядом светлых глаз. На губах издевательская усмешка, которую следовало бы запретить отдельно изданным законом. Как будто говорил: "А кого это сейчас отучат шляться по ночам?". И как-то сразу настигло мерзкое понимание, что у ублюдочного братца на сей раз есть что-то такое в рукаве, с чем просто так не справиться. Что он здесь у себя и было ошибкой сунуться в его логово.

Второй принц услышал, как захлопнулись ворота. Услышал за спиной крики боли и ужаса. Он обернулся: позади, на фоне отблесков огня, мельтешили и корчились фигуры. Бай Лин с сияющей улыбкой на нечеловечески прекрасном лице смотрел на второго принца, наслаждаясь замешательством и зарождающейся паникой. Потом послал воздушный поцелуй. В следующий миг с тонких алых губ сорвалась струя ослепительного белого пламени. А потом... для второго принца не было никаких потом.

Четверо всадников мчались по лесам, пересекая редкие поляны. Всю ночь шел густой обильный снегопад. Белое покрывало окутало землю, копыта лошадей вздымали белый пух, сверкавший в лучах вставшего солнца.

Всадники изредка останавливались, давая краткий роздых лошадям и себе. Перекусить, недолго подремать и снова в путь. Времени на разговоры не было. Женщина только спросила, долго ли ещё ехать. К ночи прибудем, был ответ. И снова несколько часов в седле. Уже не так быстро, как поначалу, но и медлить нельзя, погоня всё ещё может настигнуть.

К ночи действительно добрались. Вилан увидела тот самый пресловутый лагерь, освещённый кострами и факелами. Просторный шатер из чёрно-синих шёлковых полотнищ, предназначенный для принца, стоял в центре лесной прогалины, окруженный шатрами поменьше, несколько фургонов, полных всего, что могло пригодиться в пути, и лошади. Всё говорило о том, что лагерь, где бы в следующий раз его ни разбили, послужит принцу пристанищем на несколько дней.

Вилан помогли спешиться — Су Лу, обхватив за талию, буквально стянул её с коня. Рядом сползла и почти кулём на землю шлёпнулась Дзин Жу, которой как простой служанке такой чести не оказали. Обхватив госпожу за плечи и под локоть, Су Лу повлёк её вперёд. Обитатели лагеря двинулись им навстречу, и оказалось, что к моменту прибытия первых беглецов здесь уже насчитывается около двадцати воинов.

— Супруга его высочества со своей горничной, — громко и звучно оповестил Су Лу. Вилан поняла: в отсутствие Сунь Чжао он здесь главный. — Его высочество прибудет позже.

Воины в молчании склонялись перед ней, пока помощник Сунь Чжао вёл её к большому шатру. Сзади едва передвигала ноги испуганно озирающаяся Дзинь Жу, тащившая сумку со щенком. Перед ней откинули полотнище.

— Госпожа Вилан, вам надо отдохнуть. Сейчас принесут ужин и воду для умывания.

— Господин Су! — Вилан торопливо остановила готовящегося уйти мужчину. — В лагере ведь нет других женщин?

— Нет, госпожа Вилан. Только вы.

— Можем ли мы быть уверены, что...

— Супруга повелителя неприкосновенна. Мы головами отвечаем за вашу жизнь и безопасность перед его высочеством.

— Благодарю. Моя служанка, надеюсь, тоже может рассчитывать на жизнь и безопасность?

— Может, госпожа, — ответил Су Лу, предостерегающе взглянув на девушку. — Если будет разумна и не подвергнет опасности принца, вас или кого-либо из нас.

Су Лу поклонился и вышел. Сжав пальцы и утихомиривая дрожь, вызванную холодным зимним воздухом и переживаниями, Вилан принялась осматриваться. В дальнем конце комнаты, напротив входного проёма, стояла кровать — довольно широкая и уже застеленная. Рядом находилась горизонтальная подставка для одежды, под ногами ковёр. У стенки шатра стол для личных вещей. В центре — стол для еды и письма и две скамейки друг против друга. В напольных подсвечниках горели восковые свечи, источавшие насыщенный аромат мёда. На полу — три жаровни с жарко мерцавшими углями.

В шатре было тепло, и, несмотря на то, что руки всё ещё были ледяными, Вилан сняла и верхнее ханьфу, и то, в котором была к моменту возвращения домой Бай Лина, оставшись в платье. Молчаливые мужчины с суровыми лицами принесли таз с водой, еду и горячий чай. И снова к ним вошёл Су Лу.

— Удобно ли вам, госпожа Вилан? Может быть, вы желаете чего-нибудь ещё? — его голос был весьма прохладным и даже неодобрительным, но, тем не менее, учтивым. Этот человек провёл в её доме больше месяца и ни разу не выказал неуважения. Но только сейчас Вилан поняла свою ошибку: она сблизилась только с Сунь Чжао, и, в основном, из-за его дружелюбия и открытости, а остальные так и остались для неё незнакомцами.

Су Лу её замешательство истолковал по-своему.

— Не беспокойтесь. Никто не посмеет вас тронуть даже пальцем.

Вы и не сможете, хотела сказать сильфида. Кто может причинить вред тому, кто меняет плотность тела за одну секунду, переходя сразу в газообразное состояние? Но обнаруживать свои способности теперь, когда её жизнь превратилась в сущий хаос, было бы смертельно глупо. Она кивнула.

— Благодарю за заботу, господин Су. Его высочество ещё не приехал?

— Нет, но мы будем ждать, сколько потребуется.

Семеро скакали по следам прошедшего накануне отряда. След, шедший ровной четкой тропкой среди пушистого снега, уверенно вёл за линию горизонта.

Первым в шеренге мчался Сунь Чжао. Его конь летел прямо навстречу встающему солнцу. За ним нёсся конь принца. Бай Лин сидел в седле прямо, держа повод в одной руке и хлыст в другой и время от времени подстёгивая своего скакуна. Остальные поспевали ровным строем за двумя первыми.

Они выехали сразу же, не дав себе труда потушить начинающийся пожар, только заперли ворота. Каждая секунда была на счету, потому что во дворце уже должны были обнаружить побег принца. Когда за ним явятся в "Золотые лилии", там найдут только трупы дворцовых стражников и второго принца. Бай Лин постарался, чтобы тело последнего можно было опознать. После этого оставалось только уносить ноги.

Пронёсшись вихрем по ночным улицам, кавалькада вырвалась за город. Луна освещала тропу, ведущую в чащу. Но этой тропой никто не воспользуется — к ногами последнего коня привязаны ветки деревьев, заметавшие след.

Бай Лин пытался вообразить себе выражение лица императора, императрицы и первого принца, выслушивающих известие об убийстве второго сына. Никого не будет волновать, что второй принц явился, не быв зван, в дом, который император подарил послу, брак между которым и одним из его сыновей так важен для политики Чунхуа. Никого не будет волновать, что второй принц явился напасть на это дом и его обитателей.

Бай Лина теперь это тоже не волновало. Один счёт оплачен. Остались и другие, но они подождут. Он почти свободен. Есть только одно дело, которое нужно сделать, прибыв в лагерь.

Нахмурив брови, он снова пришпорил коня, и так, казалось, почти не касавшегося земли. Коленями он чувствовал набитые бесценными планками и свитками сидельные сумки. В той, что под правой ногой, лежала ещё и шкатулка с ритуальными свадебными предметами. Он сунул её внутрь, не думая. Наверное, не хотел, чтобы эти вещи остались на поругание тем, кто потом будет шастать по его дому. Но после понял: это не просто ритуальные предметы. Каждая из этих вещиц имеет значение, с каждой что-то связано.

Он спешил и потому, что там, в лагере, его ждал кто-то важный. Тот, кому он, Бай Лин, дорог. Не как будущий правитель и надежда на возрожение народа. По-другому. "Любовь — это когда кто-то тебе важнее и дороже всех, дорог, как никто больше. Ты можешь жить без него, но не хочешь...". Когда она стала важна? Когда он испытал страх за её жизнь?

Сунь Чжао остановился в месте, где деревья чуть-чуть разошлись, но поляну не образовали. Там осталось кострище. Принц бы продолжил путь, но лошади уже едва не падали, и сам он был измучен. Прислонившись к толстому стволу старой ели, Бай Лин схватился за грудь. Брызнувшая кровь окрасила губы и потекла по подбородку. Ему показалось, что края каменной печати защемили кусочек сердечной ткани. Но даже будь у него снимающее боль лекарство, он не стал бы его принимать. Живое сердце, даже истекающее кровью, лучше, чем холодный молчащий камень.

Бай Лин поймал испуганно-сочувственный взгляд Сунь Чжао и покачал головой, запрещая что-либо говорить или предпринимать по этому поводу. Ви в часе езды от него. От мысли об этом в груди растеклось непривычное приятное тепло. Думает ли о нём прямо сейчас?

Серебряная ящерица показала только тряскую дорогу под копытами коня Вилан, у Бай Лина даже голова закружилась, и он поспешно разорвал "связь".

Вокруг него суетились стражники: разводили костёр, готовили места для отдыха, грели еду и чай. Отдыхали, фыркая и прядая ушами, кони. Но после всадники тщательно скрыли следы своего пребывания и пустились в новый переход. А потом ещё в один.

Истекли сутки с момента исчезновения из "Золотых лилий". Дом остался очень далеко позади. Может, даже в другом времени. А впереди тёплыми золотистыми огнями и запахом свободы манил другой дом, пусть и временный.

Несмотря на глубокую ночь, в гарнизоне никто не спал. Когда прибывшие спешились, их окружили темные молчаливые фигуры. Принц знал, что должен сделать. Долгие недели он готовился к этому. Шагая по направлению к тем, кто прибыл ему на выручку, он весь отдался ощущению лёгкости, какую испытывал, возвращая себя себе. Чешуя вылезла, словно радуясь внезапной свободе, и покрыла все открытые участки кожи. Из спины вылетели-выстрелили шипы гребня, тело "поплыло" в странно-сладкой невесомости. Зрение обострилось, перестраиваясь, на плечах возникла изящная голова дракона, в глазах переливались отблески пламени. Золотое сияние словно отталкивало мрак ночи. В ладонях полыхали буйные огненные языки.

Бай Лин не мог преобразовать всё тело — для завершения трансформации требовалось ещё много времени. Но того, что он продемонстрировал, хватило с избытком, чтобы все присутствующие преклонили колено в едином выдохе потрясения и облегчения: "Повелитель!.. Сакши!..". Не было никого, на чьем лице видна была хотя бы капля сомнения. Потому что те, кто только что прибыли из Юшэнга, не способны были проявить и сотую долю своего естества.

Он стоял среди склонившихся перед ним. Среди тех, кто уже признал его своим императором. На губах молодого владыки играла довольная улыбка. Наконец-то закончилось постылое заточение и началась настоящая жизнь. А потом он увидел Вилан. Она стояла у входа в большой шатёр, и зимний ветер трепал её волосы. Без сомнения, она видела всё. Ви. Бай Лин пошёл прямо к ней и, подойдя, обхватил её за плечи крепко и бережно и прижал к себе. Посмотрел в глаза, прижался лбом к её лбу. У многих были сомнения в уместности присутствия сильфиды рядом с принцем, но после того как истинный владыка прямо и недвусмысленно выразил отношение к своей женщине, об этом уже никто не задумывался.

Вилан стояла в верхнем платье, как выбежала навстречу мужу, и Бай Лин ясно ощутил, как она вся дрожит. Су Лу поспешил откинуть полог, открывая проход в шатёр, и знаком поторопил войти в теплый полумрак.

— Владыка, вам нужен отдых, и госпожа не спала как приехала.

Он вышел, вошли двое, забрали нетронутую остывшую еду и воду и через некоторое время внесли горячий ужин и подогретую воду для умывания, и, наконец, в шатре стало тихо.

Нужны ли слова, когда достаточно взгляда и прикосновения руки? Когда несколько мгновений в объятиях друг друга кажутся долгими и говорящими больше, чем тысячи признаний? Рядом. В безопасности. Почти свободны.

На самом деле, оба были страшно утомлены и голодны. Вилан смогла наконец что-то съесть, не чувствуя, однако, вкуса еды, умыться и согреться. Ей не понравилось, как выглядит Бай Лин: слишком бледен, лицо почти бескровно, еле держится на ногах. После ужина она поспешила уложить его в постель, пообещав себе отпоить его всем, что поможет поднять жизненные силы, которые наверняка вытягивает его постепенное обращение. Улеглась и сама. Бай Лин молчал, только обнимал её за плечи одной рукой, второй накрыв своей ладонью её ладонь, лежащую на его груди. Они так устали, навалилось такое опустошение, что сон не шёл и глаза не закрывались. Ум не мог притормозить и расслабиться.

Лагерь постепенно погрузился в тишину, погасли все огни и слышны были только осторожные шаги дозорных. В большом шатре было тихо и почти темно. Отчего же не спится?

— Ты не удивилась.

Это были первые слова за полчаса молчания. Вилан, узнав наконец, о чём думает её муж, тоже сочла, что этой темы не миновать.

— Нет. Я давно поняла, кто ты.

— Не боишься?

Она поднялась на локте и заглянула А-Лину в глаза. Он ответил прямым взглядом.

— Нет. Ты ведь не причинишь мне вреда.

— А ты?

— Тебе — никогда.

Он кивнул, согревая своей ладонью её ладонь и теплее укутывая жену одеялом. Хотя шерстяное верхнее платье и жаровни с углями не дадут сразу замёрзнуть, стенки шатра из ткани, а вовсе не из камня и даже не из дерева.

— Спи. Завтра снова в путь.

Движение в стоянке началось задолго до рассвета. Сменившиеся часовые отправились отдыхать, а пробудившиеся седлали лошадей, зажигали костры, готовили еду и сворачивали палатки. Работали быстро и молча, боясь разбудить повелителя. Теперь, когда он с ними, стронуться с места можно только по его приказу.

Бай Лин проснулся раньше. Ещё есть несколько минут насладиться покоем. Повернувшись на бок и разглядывая спящую рядом Ви, спрашивал себя в который раз: "Может быть, она и вправду любит?". А если нет? Раньше ему было бы плевать. А теперь — горько и больно. Одиночество привычно, но как же, оказывается, холодно, когда в тебе никто не нуждается. "Может, всё-таки любит?". Потому что без этого их отношения не имеют смысла и брак станет похожим на давно умершее дерево: вроде стоит, но жизни в нём нет и дать ничего не может, кроме сожалений.

Не прислушавшись к дыханию Вилан, он не сообразил, что она тоже не спит. Что и она отдалась собственным мыслям в ожидании момента, когда, увы, придётся покинуть это укромное место.

Как только она поняла, что принца не слишком интересует супружеская близость как часть семейной жизни, всё стало гораздо проще. От неожиданно свалившейся на голову жены ему нужно было другое: её отношение. Внимательный, осторожный и подозрительный, он изучал её, чутко реагируя на малейшие перемены. Так животное, долго терпевшее издевательства и даже пытки, потерявшее всякое доверие к людям вообще, крайне медленно учится заново верить, приближаться, брать еду с рук и не бросаться наутёк или в атаку при любом приближении к себе.

Она старалась окружить А-Лина лаской и теплом, чтобы хоть немного компенсировать всю чудовищную несправедливость жизни, и добилась того, что молодой человек стал больше доверять ей и даже проявлять некую привязанность. Теперь важно было удержать, сохранить их.

Она знала, кем он становится. Знала о готовящемся отъезде. И ни о чем не спрашивала. Какой смысл задавать вопросы, если всё знаешь. В разговорах Бай Лина и Сунь Чжао её имя не упоминалось ни разу, но он сам спросил, поедет ли она с ним. Стало быть, ему не всё равно.

Как бы там ни было, Вилан верила ему. У него могли быть какие угодно недостатки, но чего в нём точно нет, — так это предательства. Тот, кого предавали слишком часто, сам не станет таким, если у него есть хоть капля совести; если ему не всё равно хотя бы до себя.

Наконец принц провёл пальцами по её лицу, шепнул в ухо: "Ви, пора!".

Через полчаса на прогалине уже никого не было, ветки замели следы человеческих ног, конских копыт и колёс фургонов.