Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

Часы на башне вокзала Кинг-Кросс показывали половину одиннадцатого утра, когда Гарри, отчаянно храбрясь, ступил под его арчатые своды. С фасада здание напоминало то ли случайно уцелевший кусок древнеримского акведука, то ли средневековый мост о двух пролётах, внезапно лишившийся как берегов, так и протекающей под ним реки. Изнутри впечатление менялось — стеклянный потолок, разделённый на бесконечное множество квадратных секций, наводил на мысли о здоровенной, просто гигантской, теплице; Гарри доводилось видеть такую в Кью-Гарденс[54], куда их однажды — миллион лет назад, в какой-то совершенно другой жизни — возили со школьной экскурсией.

После месячной изоляции в особняке на площади Гриммо снующая, роящаяся, гудящая толпа внутри вокзала подавляла. Десятки людей стремительно двигались в самых разных направлениях, волоча за собой чемоданы на колёсиках, неся рюкзаки, ведя за руки детей, толкая багажные тележки и коляски, таща в охапку букеты цветов и обалдевших собак. Все они одновременно шаркали, кашляли, топали, смеялись и очень громко разговаривали. Казалось, Гарри омывают своим течением сразу несколько речных потоков; от этого у него закружилась голова. Дезориентированный, он отчаянно цеплялся взглядом за Тома, незримо для других вышагивавшего рядом.

За их спинами то один, то другой пассажир, торопившийся по своим делам, вдруг запинался, спотыкался или пошатывался, принимаясь вслед за тем недоумённо озираться и подозрительно оглядывать пол, собственные ноги, чужие багажные тележки или чью-нибудь таксу на поводке. К тому моменту, как впереди показалась долгожданная колонна между платформами номер девять и номер десять, в тянущейся за Гарри и Томом своеобразной кильватерной струе уже успело завязаться две громогласных склоки (кого-то со всего маху обдали кофе, а ещё кому-то отломали колёсико на чемодане) и одно потенциальное романтическое знакомство (запнувшаяся девушка, взмахнув руками, упала точно на очкастого блондина, изучавшего табло отправления, и тот, к собственному изумлению, успел её подхватить). Причиною всей этой неразберихи был, конечно же, Сундук.

Укрытый чарами невидимости, наложенными Томом, Сундук преданно следовал за Гарри — но, в отличие от Тома, бесплотным он отнюдь не являлся, и потому то и дело отпихивал кого-нибудь с дороги или толкал углом, а то и подставлял подножку одной из своих когтистых паучьих лапок. Возможно — только возможно — следовало всё-таки замаскировать его каким-то образом под обычный чемодан, но подходящих чар для наведения иллюзии Том не знал, а специально искать их они дружно поленились. Расплачиваться за их небрежность теперь пришлось другим, но ни Тома, ни Гарри муки совести не угрызали — один сосредоточился на том, чтобы проложить свой путь к платформе девять и три четверти, о совестливости же второго мог рассказать много чего интересного весь волшебный мир.

Волнение Гарри достигло пика перед самою колонной. Том говорил, что держаться нужно уверенно и не сомневаться, что пройдёшь насквозь. Магия — вообще любая, а не только конкретно эта, связанная с магическим барьером — зиждилась на воле и намерении, и колебания были для неё губительны.

«Там — дверь, — решительно объявил самому себе Гарри, и на всякий случай зажмурился. — Там дверь, и я сейчас в неё войду».

Он сделал шаг вперёд, не почувствовал никакого сопротивления, шагнул ещё раз, уже смелее, и…

Шум вокруг изменился. Гарри отчётливо расслышал уханье совы. Что-то шмыгнуло под ногами, задев мягким шерстяным боком. Рядом раздался детский смех и негодующий вопль: «ну ма-а-а-м!». Гарри открыл глаза.

— Вон и она, — весело сказал Том, и Гарри жадно заозирался. — Платформа девять и три четверти.

Ярко-алый паровоз с шипением плевался паром, будто перекипевший чайник. Прицепленные к нему вагоны словно сбежали из музея, такими они были неуклюжими и угловатыми. По всему перрону, куда ни кинь взгляд, толпились взрослые, одетые в мантии самых причудливых расцветок, и сновали разновозрастные дети, одетые вообще кто во что горазд. Над головой вились совы — уханье Гарри не почудилось — под ногами крутились кошки, все как одна похожие на питомцев миссис Фигг, и даже с такими же кисточками на ушах. Гарри восторженно выдохнул.

— Финита, — достав из рукава волшебную палочку, он постучал по Сундуку, отменяя невидимость. Сундук встряхнулся, как большая собака. Гарри зашагал вдоль поезда, не без труда лавируя в толпе.

Свободное купе нашлось в четвёртом по счёту вагоне. Гарри с удовольствием уселся на пухлый старомодный диванчик, едва подавив желание на нём попрыгать. Сундук проворно вскарабкался на багажную полку и там затих, поджав под себя ноги.

— Пожалуй, я тебя оставлю ненадолго, — молвил Том, засовывая руки в карманы мантии. — Хочу осмотреться.

— В «Хогвартсе» не насмотришься? — возмутился Гарри, которому не очень хотелось сейчас очутиться одному. — Они все едут до конечной, я тебе ручаюсь!

— Будет уже не то, — загадочно усмехнулся Том, дёрнул плечом и усвистал в открытую дверь купе — только его и видели.

«К старостам в вагон попёрся, ностальгировать», — сердито подумал Гарри, и закрыл дверь. Стало почти что тихо.

Он наблюдал через окно как постепенно редеет толпа на перроне, как машут руками остающиеся люди и торопливо расцеловываются с ними уезжающие, — а затем поезд дрогнул, качнулся и медленно, плавно начал набирать ход. Странное чувство охватило Гарри — чувство, какое бывает, когда уезжаешь откуда-то навсегда, и точно знаешь об этом. Он представлял, что его ждёт впереди — но одновременно и не мог представить этого, ему было вперемешку радостно, грустно и тревожно, и сердце будто замирало в груди, схваченное волнением, точно чьим-то невидимым кулаком.

Но долго медитировать на виды из окна ему не дали. Дверь в купе вдруг без стука приоткрылась и внутрь заглянула чья-то ярко-рыжая голова. На носу у головы было грязное пятно, а на щеках — обильная россыпь веснушек.

— Здесь свободно? — спросила она, кивая на сидение напротив Гарри. — В других вообще сесть некуда.

Гарри, поколебавшись, кивнул, и вслед за головой в купе просочился целиком весь незнакомый попутчик. Это был мальчишка примерно возраста Гарри, худой, большерукий и нескладный, одетый в спортивные штаны, клетчатую куртку и ярко-красный свитер, в сочетании с его огненной шевелюрой вызывавший желание протереть глаза. Мальчишка быстро уселся, украдкой покосился на Гарри, но тут же перевёл взгляд, делая вид, что его что-то жутко заинтересовало за окном. Гарри тоже посмотрел в окно — ничего особенно интересного там пока не было, поезд полз вдоль вереницы каких-то сараев и кирпичных заборов, время от времени рядом мелькали соседние пути со стоявшими на них товарняками.

— Эй, Рон! — во вновь отъехавшую в сторону дверь купе просунулись двое совершенно одинаковых на вид парней постарше, тоже рыжих и веснушчатых. — Мы пойдём… там Ли Джордан едет в двух вагонах от нас… он с собой гигантского тарантула везёт, — говорили они довольно забавно, заканчивая фразы друг за другом, словно читали по ролям заранее отрепетированную пьесу. Кажется, вот так и выглядели магические близнецы, о которых Гарри прежде уже слышал от Тома.

— Ну идите, — промямлил мальчик, которого назвали Роном, и снова стрельнул глазами на Гарри.

— Привет, — обратились уже к нему близнецы и синхронно улыбнулись одинаковыми улыбками. — Мы Фред… и Джордж Уизли… а это наш брат Рон.

Гарри, чувствуя себя очень неловко, привстал и кивнул.

— Гарри Джеймс Поттер, — отрекомендовался он.

— Ух ты, — восхищённо сказал правый близнец (кажется, это был Джордж), а левый цокнул языком. — Приятно познакомиться… Гарри. Ещё увидимся, — и они ушли, а Рон тут же выпалил:

— Ты действительно Гарри Поттер?!

Гарри ощетинился. «Ну, сейчас начнётся», — решил он, и Рон не подвёл.

— А у тебя правда есть?.. — он ткнул пальцем в лицо Гарри.

— Есть что? — спросил Гарри резковато, подавляя желание треснуть по этому бесцеремонно вытянутому пальцу.

— Ну, ты знаешь… шрам?

— Да, есть, — новый знакомый уставился на него выжидательно; Гарри понятия не имел, чего тот от него хочет.

— А ты помнишь, как?.. — не унимался Рон, но хотя бы палец опустил.

— Не помню, — открестился Гарри.

— Совсем ничего? — Рон выглядел разочарованным. Гарри покачал головой. Разговор грозил увянуть, едва начавшись, и Гарри спросил, заранее зная ответ, но мечтая переключить внимание с собственной персоны на что угодно другое:

— Так значит, это — твои братья… у тебя в семье все волшебники?

— Э-э-э, да. Думаю, да, — поразмыслив, выдал Рон.

Ну разумеется — Уизли встретились Гарри в самом первом прочитанном им генеалогическом справочнике, в тех самых «Священных двадцати восьми». Но не так, по правде сказать, представлял он себе отпрыска достопочтенного чистокровного семейства. Манжеты свитера Рона были обтрёпаны, куртка — заплатана на локтях, спортивные штаны — измяты, а совершенно не сочетавшиеся с ними ботинки явно нуждались в хорошей чистке. И это не говоря уже о чёрном пятне на носу.

— Кажется, — продолжал Рон, — у мамы есть двоюродный брат из магглов, но мы никогда его не обсуждаем. Он бухгалтер, — Рон шмыгнул своим грязным носом.

«Сквиб», — догадался Гарри, а вслух заметил, чисто для поддержания беседы:

— Я бы не отказался иметь старшего брата-волшебника, — подумал он при этом, разумеется, о Томе.

— У меня их пятеро, — с отвращением сказал Рон. — Я шестой. Когда у тебя пять братьев, тебе никогда не достаётся ничего нового. Вот и я еду в школу со всем старым… — тут он принялся многословно жаловаться на жизнь, и Гарри, испытавший сначала что-то вроде сочувствия — уж он-то не понаслышке знал, что значит вечно донашивать вещи с чужого плеча — окончательно затосковал.

— Все ждут от меня, что я буду учиться не хуже братьев… — исповедовался Рон, а Гарри про себя удивлялся — неужели тот со всеми подряд так откровенничает после первых пяти минут знакомства? Рон, тем временем, достал из внутреннего кармана куртки жирную серо-бурую крысу. Крыса безмятежно спала. На одной лапе у неё не хватало пальца, шкурку испещряли проплешины и нездорового вида струпья.

— Его зовут Скабберс[55], и он абсолютно бесполезный, — Гарри, мысленно сравнивая Скабберса с гладкой, изящной, антрацитово лоснящейся Хоул, не мог не согласиться с такой аттестацией.

— Перси подарили сову, когда узнали, что тот будет старостой, и я тоже хотел, но у родителей нет ден… — тут Рон сбился, покраснел и скомкано закончил:

— Я хотел сказать, что вместо этого получил крысу, — он залился краской ещё пуще и наконец заткнулся. Неловкую тишину нарушил стук в дверь купе.

— Как насчёт небольшого перекуса, ребятки? — с улыбкой вопросила взрослая ведьма с ямочками на щеках. На ней была строгая мантия в пол, волосы на макушке скручивались прихотливым узлом, а перед собой она катила тележку, словно стюардесса — Гарри такое только в кино видел, да и то мельком, ведь его единственным способом смотреть телевизор было подглядывание через дверную щель. — Подсластим немного жизнь, а?

Гарри обрадованно потёр руки. Волшебные сладости интересовали его даже не своим вкусом — просто они были волшебные, и потому он нагрёб всего понемногу — шоколадных лягушек, пирожных-«котелков», лакричную «волшебную палочку», пирожок[56] с тыквой, «взрывную» жевательную резинку, «всевкусные» драже (эти смотрелись особенно многообещающе — на упаковке красовалась надпись: «Берти Ботт’с — Действительно ВСЕ вкусы!»), и прочее, что только было в тележке.

— Ого! Ты такой голодный? — вытаращился Рон, и Гарри закатил глаза. Даже его собственных, неустанно критикуемых Томом, познаний об этикете хватало на то, чтобы не комментировать вслух чужой аппетит.

— Нет, я такой любопытный, — отозвался он, сваливая сладости на сиденье рядом с собой.

— А у меня только сэндвичи с копчёным мясом… — заныл Рон. Гарри нахмурился — закупаясь, на попрошайку он как-то не рассчитывал.

— Хочешь? — после некоторого колебания отжалел он Рону пачку сахарных перьев. Рыжий моментально повеселел, разодрал упаковку и засунул в рот чуднóй пушистый леденец — и впрямь точь-в-точь перо.

— Спасибо, — прохлюпал он, но от дальнейшей беседы с набитым ртом, к счастью, воздержался.

Гарри распечатал шоколадную лягушку. Есть дрыгающую ногами конфету было странно, но в целом весело. Внутри коробки он нашёл фантик с колдографией. Точно, Том же про них рассказывал, а Гарри и забыть уже успел. «Альбус Персиваль Вульфик Брайан Дамблдор», — гласила подпись. Колдография была пуста — злая версия Профессора Икс гуляла где-то по другим карточкам.

«А вдруг и эти шпионить могут, как портреты?» — испугался Гарри, и поскорей сунул вкладыш Рону.

— Ты их не собираешь, часом? На, возьми себе.

Рон с хрустом разгрыз остатки сахарного пера.

— А ты нет? Я тогда возьму. У меня, правда, уже есть — но, может, обменяю. Вот бы Агриппа попался, — закинул он удочку, но второй раз Гарри на это не повёлся.

Тут в купе снова постучали.

— Входите, — крикнул Гарри, и дверь отъехала в сторону.

На пороге стоял беловолосый светлоглазый мальчишка, ростом повыше Гарри — почти все его сверстники были выше ростом, чем Гарри, даже доходяга Рон — но такой же узкий в плечах и тонкокостный. Бледное лицо его казалось хитрым, будто хорёчья мордочка. Позади него в проходе переминались два темноволосых крепыша с простоватыми, если не сказать туповатыми, физиономиям, один другого шире и толще — типичные подпевалы, каких Гарри сто раз видел в маггловской школе, да хоть бы даже и у своего гнусного кузена.

Подпевалы за спиной без лишних слов сходу обозначали статус — белобрысый хорь чувствовал себя в авторитете. Окинув купе цепким взглядом он сказал, странно растягивая слова, почти нараспев:

— Весь поезд гудит о том, что в этом купе едет герой магической Британии, — тут он внезапно подмигнул Гарри левым глазом, и совсем было скисший «герой», у которого за плечами имелась весьма скорбная летопись взаимодействия со школьными «авторитетами», приободрился, — вот я и поспешил засвидетельствовать свое почтение национальной знаменитости. Драко Люциус Малфой, — блондин отвесил чёткий, выверенный кивок, — к твоим услугам. А это, — он небрежно махнул кистью куда-то себе за плечо, — Крэбб и Гойл, они со мной.

«Малфой! Так это сын леди Нарциссы, — шестерёнки в голове Гарри закрутились с максимальной возможной скоростью. — Вроде не спешит мне нос откусить, уже хорошо. Надо бы к нему мосты навести осторожненько, тем более сам в руки идёт…»

Но додумать толком ему эту мысль не дали.

— Катился бы ты отсюда, Драко Люциус Малфой, — предельно недружелюбно процедил Рон; его лицо снова медленно наливалось краской, — тебе здесь не рады, понял?

Гарри это высказывание изумило.

— С чего это не рады? — огрызнулся он.

— С того, что он — Малфой, — очень понятно объяснил Рон, уже раскрасневшийся до цвета помидора. — Слизень вонючий. Лучше даже не разговаривай с ними, Гарри. Ты не знаешь, что это за люди.

Не то чтобы Гарри мог поспорить с последним утверждением, но ему пришлось не по нраву, что ему указывают.

— Я уж как-нибудь сам решу, кому я рад и с кем мне разговаривать, а с кем — нет, — Гарри поймал себя на том, что закончил фразу ухмылкой — и он совершенно точно знал, из чьего именно арсенала позаимствована эта конкретная ухмылка.

Рон вскочил, сжимая кулаки.

— Я-то думал, что ты!.. — обвинил он не слишком связно. — А ты!..

— А я думал, что тут просто какая-то куча тряпья в углу, — с готовностью влез в разгорающуюся склоку Малфой. — А это, оказывается, Уизли — только не понять, который по счёту. Семнадцатый? Пятьдесят шестой? Прости, так легко сбиться, — в этом «прости» сожалений было столь мало, что разглядеть их не удалось бы даже с лупой. — Не нравится компания — сам ступай отсюда, — закончил он и задрал нос. Гойл согласно угукнул и демонстративно размял кулаки, Крэбб повёл плечами и покрутил шеей.

«Сейчас бить будут», — догадался Гарри. Рон, кажется, пришёл к тому же выводу.

— Да ну вас! — крикнул он запальчиво, и обернулся к Гарри. — Гарри, пошли отсюда!

— И не подумаю, — отвечал Гарри, забиваясь поглубже в свой угол у окна.

— Ах так!.. — на секунду показалось, что Рон сейчас в него плюнет, но тот только передёрнул плечами и, агрессивно распихав стоявших в дверях мальчишек, действительно вышел сам. Гарри перевёл дух. Силовые противостояния никогда не были его стихией.

— Простите за эту сцену, — сказал Гарри троим оставшимся парням, — сначала он казался адекватным. Вряд ли мне есть необходимость представляться, да? — он бледно улыбнулся. — Кажется, меня знает каждая собака…

— Гарри Джеймс Поттер… также известный как Фомальгаут Блэк, если я не ошибаюсь, — тут же встрял Малфой с такой гаденькой ухмылкой, что Гарри сразу понял — в неведении по поводу самозваного наследника Блэков леди Нарцисса не осталась.

Он застонал:

— Пожалуйста, пожалуйста — молчи! Я просто… слухи — самая кошмарная вещь в мире, не так ли?

— Знаешь, — Малфой прошел в купе и с довольным видом уселся на диванчик напротив Гарри. Крэбб и Гойл молча заняли места по бокам от него. — Maman теперь просто жаждет познакомиться с тобой, — он снова изогнул губы в змеиной улыбочке; если Том показывал собеседнику все зубы, прежде чем откусить от того кусочек, то Малфой, как видно, предпочитал прятать ядовитые клыки до последнего. — И хотя ты в действительности и не носишь родовое имя Блэков, но всё же ты и впрямь наш родственник, а значит и Блэк в каком-то смысле, — ну, тут Малфой отнюдь не открыл для Гарри Америку.

— Да, да — моя бабушка… — начал он, но Малфой снова перебил:

— Да, и кроме того Сириус — твой крестный.

Гарри разинул рот.

— Что? Я не знал, — шокировано пробормотал он.

— Я смотрю, ты много чего не знаешь, — протянул Малфой, болтая ногами. — Как, Мордред побери, тебя угораздило спутаться с предателем крови?

Гарри уставился на него в ужасе.

— Погоди — что? Нет… — О, сиськи Морганы! Не зря рыжий показался Гарри на редкость неприятным типом.

— Да, да. Каждый в курсе, что из себя представляют Уизли. Где Дамблз держал тебя всё это время — взаперти под фиделиусом, что ли, что ты настолько оторван от жизни?

Гарри напрягся. «Дамблз»? Это ведь Дамблдор, так? Но почему Малфой думает, что тот его прятал? И — «под фиделиусом»? Он мысленно отложил незнакомое слово в сторонку и решил ответить на понятную часть вопроса.

— Но ведь в «Священных двадцати восьми»…

Малфой всплеснул руками.

— Ах, этот гнусный пасквиль, — припечатал он. — Поттер, нельзя же верить абсолютно всему, что пишут. Все знают, что сию гадкую книжицу настрочил прадедушка нашего Нотта, сводя личные счёты. Малфоев в его сочинении вообще нет — и знаешь, почему? Из зависти, вот почему! Он обвинил мою семью в родстве с вейлами. Я, конечно, на диво хорош собой и неотразимо привлекателен, — тут он пробежался пальцами по своим белокурым прядям, зачесывая их назад, точно модель, позирующая для фотосессии, — но уверяю тебя, дело обошлось без случек с нелюдью.

— Мерлин, — только и смог сказать Гарри.

— Так что да, тебе явно ещё только предстоит разобраться — что у нас тут к чему, — Малфой сладко сощурился. — И, думается, помощь тебе не помешает.

Он привстал, опираясь на столик, и протянул руку.

— Как смотришь на то чтобы стать моим другом, Гарри Джеймс Поттер?

Гарри уставился на его ладонь. Друг. До сих пор у него был один-единственный друг — Том. Но, с другой стороны…

— По здравом размышлении, я не против того, чтобы ты стал моим другом, Драко Люциус Малфой, — торжественно сказал он, пожимая тонкую бледную руку.

Драко расхохотался.

— Мерлин, во всей фразе для тебя главное слово — «мой», не так ли? Maman точно будет от тебя в восторге! — он покрутил головой, ухмыляясь, потом сделал искательное лицо:

— Слушай, я все хочу спросить — а где?..

— Вон, — правильно понял его слова Гарри. Сундук по стеночке спустился с багажной полки, подсеменил к нему и улёгся, снова спрятав ноги под днище.

Кэб и Гойл синхронно вздохнули от восхищения. Глаза Малфоя загорелись.

— Мордред и Моргана! Вот это круть!

Гарри шокировано хихикнул.

— Вымой язык с мылом, фу, — не удержался он. — У тебя там где-то маггловское слово пристало.

Драко высунул упомянутый язык с невероятно шкодным видом.

— Чистый, видишь? Мерлин, вот ты зануда. Серьёзно, кто твои опекуны? Уж точно не сам Дамблз — он тот еще магглолюбец. Так кому он тебя спихнул? У нас тут какие только слухи не ходили на этот счёт.

Малфоевские прихвостни, между тем, времени даром не теряли — сидевший справа Гойл достал из кармана мантии пакетик «всевкусных» драже и принялся в нём придирчиво копаться. С едва ли секундной задержкой Крэбб последовал его примеру. Создавалось впечатление, что это некий аналог попкорна, поедаемого в кинотеатре — зрители, хотя и молчаливые, явно наслаждались происходящим.

Гарри потер лоб в задумчивости. Говорить или нет? А если да — то что?

«Правду, — решил он. — Только нужно подать её правильно».

— Ладно, раз уж мы теперь друзья, то я расскажу. Но ты обещай, что не растреплешь — этот секрет не для каждого.

Малфой посерьёзнел и подобрался.

— Обет?

«Хвала Мерлину за Тома», — в несчётный раз подумал Гарри. Без него он бы даже не знал, о каком таком обете речь.

— Нет, твоего слова будет достаточно. И вы двое, — обратился он к Крэббу с Гойлом, — помалкивайте тоже, договорились?

— Рот на замок! — пообещал за них Драко. Приспешники солидно покивали, продолжая уминать сладости.

Гарри набрал в грудь воздуха. Остальные затаили дыхание в предвкушении.

— Меня воспитывал… Тёмный Лорд.

Пакет с конфетами выпал из руки Гойла и со стуком приземлился на пол. Глаза Малфоя остекленели. Крэбб тихонько присвистнул.

— Как?.. — отмер Малфой. — Что?.. Он что… Он жив?!

— А вот это, — веско покачал головой Гарри, наслаждаясь их растерянными лицами, — уже действительно только под обет. Не моя тайна.

— Мой отец, — пылко начал Драко, — должен об этом узнать!

— Он знает, будь уверен, — осадил его Гарри. — А если вдруг нет — значит, так и задумывалось. Не лезь под руку, Малфой.

Прежде, чем тот успел ответить, дверь в купе отъехала в сторону, на сей раз без стука.

«Да что за проходной двор!» — возмутился про себя Гарри, разглядывая новую гостью — остроносую и широкоротую девочку с невероятно пышными кудрявыми волосами; они клубились вокруг её головы как грозовое облако и, казалось, шевелились сами по себе. Одета девочка была в школьную мантию, из-под которой торчали джинсы с кедами.

— Вы не видели жабу? — строго спросила она, даже не поздоровавшись.

— Вон сидит одна. Надутая — моё почтение, — Гарри указал на Драко, который и впрямь насупился и слегка надул щёки. Девочка укоризненно нахмурилась, и Гарри улыбнулся ей, пожимая плечами:

— Да шучу я. Нет, жаб у нас нет, зато есть шоколадные лягушки. Хочешь?

Глаза девочки вспыхнули вожделением.

— Сладкое вредно для зубов, — сказала она, проглотив слюну. — Мои родители — дантисты, я всё об этом знаю! Дай одну, пожалуйста.

«Магглорождённая», — понял Гарри. Увы, с точки зрения налаживания правильных связей это означало «бесполезная». Лягушка пропала втуне.

— Так зачем тебе жаба? — заинтересовался он против воли. Мерлин, магглокровка что, выбрала фамильяром жабу?

— Мальчик по имени Невилл потерял свою, а я помогаю её искать, — девчонка распаковала лягушку, с любопытством понаблюдала за её попытками ускакать из рук и решительно надкусила. Говорила она очень быстро, почти тараторила, словно боялась не успеть за собственными мыслями.

— Ты бы хоть представилась, прекрасная незнакомка, — пропел Драко и наморщил нос. — Я — Малфой, напротив меня Поттер, а это Гойл и Крэбб.

— Гермиона Грейнджер, — девочка в три укуса прикончила шоколадку и блаженно облизнулась. — А ты действительно Гарри Поттер? — она оглядела Гарри очень внимательно. — Я о тебе читала. Твоё имя упоминается в «Современной истории магии», и в «Расцвете и упадке тёмных искусств», и в «Величайших событиях волшебного мира в XX веке».

— Да ты что, — саркастически откликнулся Гарри.

— Господи, неужели ты не в курсе? — удивилась та. — На твоём месте я бы прочла о себе всё, что только можно найти. Да, а вы ещё не знаете, на какой факультет попадёте? Я вот уже кое-что разузнала, и хочется верить, что я буду в Гриффиндоре. Похоже, это лучший вариант. Я слышала, что сам Дамблдор когда-то учился на этом факультете. Кстати, думаю, что попасть в Рейвенкло тоже было бы неплохо…

— Грейнджер… — перебил Гарри, — Гермиона — ты ведь позволишь себя так называть? — она кивнула и снова раскрыла рот, но он не дал ей вставить больше ни слова:

— Отлично. Гермиона, скажи — ты любишь боль?

Она оторопела:

— Нет?

— Как это хорошо! — просиял Гарри. — Потому что я очень не хочу тебя пытать.

Она, казалось, онемела — наконец-то. Гарри, окрылённый успехом, продолжал:

— Точнее, не пойми меня неправильно, хочу, но у меня совсем нет опыта, видишь ли, я нервничаю, и я действительно верю, что первый раз должен быть с кем-то особенным, а мы ещё так мало друг друга знаем.

Он полюбовался на её округлившийся в испуге рот. Малфой и его подпевалы, хвала Мерлину, не мешали спектаклю — сидели тихо, как мыши, Крэбб и Гойл даже перестали жевать.

Увы, очнулась грязнокровка быстро. Она умела держать удар.

— Ты говоришь как тёмный маг, — заявила она, нахмурившись так, что брови слились воедино.

Гарри пожал плечами.

— Ну — да? Знаешь, я собираюсь поступить в дом Слизерин, а всех его воспитанников по умолчанию считают злыми-презлыми колдунами, — терпеливо пояснил он. — Если уж мне не избежать такого ярлыка — почему я должен действовать иначе? Почему мне не стать тёмным магом, раз меня им без раздумий заклеймят? Быть тёмным магом весело.

Грейнджер недоверчиво прищурилась.

— С чего ты так решил?

— Ты ведь магглорождённая и, судя по всему, любишь книги — читала ты про Рейстлина Маджере?[57]

Она читала — Гарри видел, что она задумалась.

— Элрик из Мелнибонэ?[58] Саурон?[59]

— Ты очень странный, — тихо сказала Грейнджер. Возле её губ осталось пятнышко шоколада. Передние зубы, как заметил Гарри, были малость большеваты, из-за чего она немного смахивала на какого-то грызуна. — И я не уверена, что ты мне нравишься. В любом случае, я лучше пойду дальше искать жабу Невилла.

Она развернулась и вышла — почти выскочила — из купе. За угощение девчонка не поблагодарила, но видимо говорить «спасибо» тёмным магам в её картине мира считалось дурным тоном.

Дверь ещё даже не успела скользнуть на место, а Драко уже смеялся — да так, что ему пришлось схватиться за живот.

— Мерлин, — выдавил он, едва дыша, — Поттер…

Крэбб и Гойл поддержали его сдавленным хрюканьем. Гарри польщённо разулыбался и потянулся к сладостям.

— Аргументация выше всяких похвал, — вынес вердикт Драко, когда вновь обрёл способность связно разговаривать. — Мне особенно понравилось предложение её запытать.

— Ну, если он сказал правду… — обронил Крэбб. Гарри впервые услышал его голос — до этого Малфоевский приспешник предпочитал отмалчиваться — то ли старался выглядеть посуровее, то ли просто стеснялся — голосок оказался высокий и тонкий, совсем не под стать мощному телосложению.

— Никто и не сомневался, что Поттер не солгал, — осёк Малфой. — А теперь особенно, верно я говорю, парни?

Крэбб заткнулся и они оба с Гойлом закивали. Гарри развернул «котелок», любовно его оглядел и надкусил. Внутри оказалась жидкая карамельная начинка. Драко оглядел сидевшую с набитыми ртами компанию, скорбно вздохнул и запустил руку в пакетик с конфетами, который держал Гойл.

— Ой, — сказал он, едва попробовав драже, и страдальчески скривился, дыша открытым ртом. — С перцем попалась!

Да, как выяснилось, надпись про «действительно все» вкусы была чистой правдой — каких только извращённых начинок не напихал чокнутый производитель в свои драже! Примерно чего-то такого Гарри и ожидал от волшебных сладостей. Он быстро втянулся, и они с Драко немало посмеялись над лицами друг друга после очередного драже со вкусом брокколи, ушной серы или требухи. За поеданием конфет разговор свернул на более лёгкую болтовню.

— Слушай, — обратился Гарри к Драко, — я всё хотел спросить — почему ты так странно разговариваешь? Бу-у-удь любе-е-езен, — передразнил он.

Драко смущенно потер затылок.

— Об этом молчок, — попросил он, — но тебе я скажу — я маленьким ужасно заикался. А маг-заика, как ты понимаешь, существо анекдотическое. В реальной жизни, и уж особенно в бою, это практически инвалид. Так что со мной занимался колдомедик, и вот что получилось в итоге.

Гарри моментально почувствовал себя виноватым.

— Да ладно тебе, — пробубнил он, и в качестве извинения хлопнул Драко по плечу, — это даже красиво. Стильненько так.

Малфой закатил глаза и всем своим видом показал, где он видел это «стильненько».

Пейзажи за окном постепенно преображались — на смену типичной сельской местности с бесконечными полями пришли обрывистые утёсы и густой лес. Они ехали уже несколько часов, начинало смеркаться. Гарри с изумлением отметил, что он вполне неплохо проводит время — впервые на своей памяти неплохо проводит время в компании не книги, а других живых детей — Том шёл в своей, особой, категории, сравнивать общение с ним было просто не с чем.

Да, расстраивало только то, что Том до сих пор так и не возвратился; в остальном всё было в общем-то даже отлично. Гарри гадал, где Том сейчас может быть — бродит по поезду? До сих пор торчит в вагоне старост? Засел в кабине машиниста? Зачем вообще ему понадобилось так надолго исчезать?

— Кажется, скоро приедем, — обронил Малфой, отряхивая мантию от крошек (Гарри расщедрился и преломил хлеб — точнее, тыквенный пирожок — со своим новым другом), и тут же, словно по команде, поезд начал замедлять ход.

«Мы подъезжаем к «Хогвартсу» через пять минут, — раздался чей-то громкий голос, и Гарри завертел головой, пытаясь понять, откуда тот исходит. — Пожалуйста, оставьте ваш багаж в поезде, его доставят в школу отдельно».

Сундук, лежавший до того неподвижно, оживился, подскочил и размял ноги. Гарри загнал его обратно на багажную полку.

Последнюю шоколадную лягушку Гарри сунул в карман — на столике и на сиденьях остались валяться только пустые обёртки, да пачка сахарных перьев, недоеденная Роном. Все четверо ребят вышли в коридор, где уже было пруд пруди народу. Наконец, поезд оттормозился, и спустя пару минут бестолковой толчеи Гарри с облегчением вывалился из вагона.

Он оказался на маленькой, совершенно не освещённой платформе. Вокруг гомонили и суетились другие школьники, сливаясь в своих мантиях с быстро сгущающейся темнотой и оттого походя на сборище теней. Было довольно свежо, задувал ветер, влажный и пахнущий открытой водой. Вдруг над другим концом платформы зажглась большая керосиновая лампа.

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда! — рокотнул, как из бочки, мощный густой голос откуда-то сверху, и пляшущий свет на мгновение выхватил исполинскую бороду, над которой блеснули маленькие, широко расставленные глаза. — Ау, первокурсники, ко мне!

«Великан, — понял Гарри, охваченный смесью ужаса и восхищения. — Ей-Мерлин, настоящий!»

— Так, все собрались? — деловито распоряжался великан — может быть, и не совсем настоящий, всё же росту в нём было, навскидку, футов десять-одиннадцать, не больше — но всё равно очень внушительный. — Тогда за мной! И под ноги смотрите!

Как можно было смотреть под ноги, когда не видно ни зги — Гарри не понял, но послушно поплёлся вместе с остальными, оскальзываясь и спотыкаясь, по узкой тропинке, круто уходящей вниз. По бокам шумели невидимые деревья, над головой раскинулся купол неба, будто чёрный, расшитый блёстками шатёр — и с каждой секундой этот шатёр чернел всё сильнее, а блёсток в вышине становилось больше и больше. Школьники примолкли, только раздавалось сосредоточенное сопение, да ещё кто-то, идущий позади, несколько раз подряд с оттяжкой чихнул.

— Так, осторожно! Все сюда! Ну, глядите! Вот он — «Хогвартс»! — возвестил великан. Ответом ему был согласный поражённый вздох, разнёсшийся во мраке.

Гарри и сам вздохнул с не меньшим восторгом. С разинутым ртом он смотрел вперёд — смотрел, и никак не мог насмотреться.

Он, наверное, дюжину раз просил Тома показать воспоминание о «Хогвартсе». Тот всегда отказывался. «Не хочу испортить первое впечатление», — говорил он, и теперь Гарри понимал, почему.

Он стоял на самом краю озера, простиравшегося вправо и влево сколько хватало глаз — очертания берега тонули в темноте, и только рябь на воде, сама заметная лишь благодаря бликам от звёздного света, подсказывала, где его границы. А на другой стороне, на вершине скалы, высился замок, прямиком сбежавший из какой-нибудь сказки.

Хрупкие башни — Гарри насчитал их пять — с островерхими крышами пронзали небо. Множество стрельчатых окон усеивали стены, озарённые трепещущим золотистым огнём. Причудливо изогнутые галереи сплетались в вышине, споря своей прихотливостью с изгибами контрфорсов. Изящные зубцы венчали каждую куртину.

Сияющий, как видение, наполненное горним светом, прекрасный, как сбывшаяся мечта, и манящий, как мечта несбыточная, «Хогвартс» будто бы сам плыл навстречу, рассекая звёздный мрак, призрачный корабль, полная противоположность «Летучему Голландцу» — корабль, нагруженный теплом и счастьем по самые свои высокие борта.

И глядя на него, со слезами на глазах и совершенно не стыдясь этих слёз, Гарри мог думать только об одном.

«Наконец-то я дома».

----

[54] Королевские ботанические сады Кью (Royal Botanic Gardens, Kew), или просто Сады Кью (Kew Gardens) — созданный в 1759 году комплекс ботанических садов и оранжерей в юго-западной части Лондона между Ричмондом и Кью.

[55] От англ. «scub», т.е. «струп», «короста» или «парша».

[56] «Pasties» или корнуолльские пироги — пирожки из грубого песочного теста (традиционно замешанного на свином лярде), начинка в них кладётся сырой и доходит до готовности в процессе выпечки.

[57] Рейстлин Маджере — вначале "серый", а затем уже и откровенно тёмный волшебник, персонаж книжного фэнтези-сериала "Dragonlance" за авторством Маргарет Уэйс и Трейси Хикмена.

[58] Элрик VIII, 428-й император Мелнибонэ — владелец колдовского меча, выпивающего души, воитель и тёмный маг, чьими покровителями выступают Лорды Хаоса (по сути демоны), главный герой цикла романов в жанре «меча и магии», написанных Майклом Джоном Муркоком.

[59] Саурон, он же Гортаур Безжалостный — главный антагонист романа «Властелин колец» Джона Рональда Руэла Толкина.