Тёмная магия с ароматом Polianthes tuberosa (гет)

Альбус смотрел таким понимающим взглядом, что хотелось его проклясть. Прямо сейчас Северус не был способен воспринимать сочувствие в свой адрес. Нет, спасибо, он обойдётся.

— Северус... Я знаю, что просить тебя об этом — жестоко с моей стороны. Особенно в свете новых обстоятельств.

— Новых обстоятельств? — уточнил Северус раздражённо.

— Я рад, мой мальчик, что спустя годы ты снова, прости старику эту формулировку, но ты снова позволил себе быть счастливым.

Интересно, если разбить вредноскоп или высокоточный серебряный анализатор, полегчает?

— И если ты скажешь...

— Я пообещал, Альбус. И мы сэкономим много времени, если опустим это... предисловие. Что вы желаете, чтобы Тёмный лорд узнал от меня?

Альбус помолчал некоторое время, соединил кончики пальцев перед собой и покачал головой. Ему не нравилось пропускать душеспасительные беседы.

— Полагаю, всё. Пусть Волдеморт знает, что я доверяю тебе, что я полагаюсь на тебя во многих вопросах. Пока мы слепы, Северус, я понятия не имею, до каких глубин тёмной магии он добрался, чтобы обеспечить себе это мнимое бессмертие. Нам нужно найти хотя бы какие-то зацепки, подсказки. Но прямо сейчас... у меня нет от него тайн.

При имени Тёмного лорда привычно начало дёргать метку. Но учитывая, что левая рука горела как ошпаренная кипятком весь вечер, это были уже мелочи.

Северус поднялся. Окклюментный щит, гибкий, подвижный, постепенно застилал его разум, и из-под него не пробивались наружу ни страх, ни злость. Полное кристальное спокойствие — вот и всё, что осталось. Понемногу на поверхность сознания выплывали нужные эмоции: уверенность в своей правоте, преданность, удивление, вина за то, что прибыл не сразу, раздражение на старого дурака-директора.

Всё это совсем скоро увидит Тёмный лорд, когда решит вскрыть сознание Северуса. И, сомнений не было, он не станет церемониться.

— Северус...

— Не стоит, директор.

— Ты не знаешь, что именно я хотел сказать.

— Догадываюсь. Именно поэтому считаю это... излишним. Я могу идти?

— Удачи, мой мальчик.

Северус покинул кабинет и торопливо направился к границе антиаппарационной защиты. Тёмный лорд всё равно будет недоволен опозданием. Но Северус был уверен, что сможет выдержать его недовольство.

* * *

Он ошибся.

Мордред, как же сильно он ошибся! Он сомневался, что продержится ещё хотя бы минуту. Его щит лопнет, его воля будет сломлена, и всё, что останется — это неизбежная смерть от рук красноглазой отвратительной твари.

Было время, когда Северус боготворил Тёмного лорда.

Потом он его остро и страстно ненавидел.

Не ожидал, что эти сильные чувства сменятся серым глухим презрением. Северус слишком слабо разбирался в вопросах, как это назвал Альбус, «мнимого бессмертия». Но то существо, в которое превратился умный элегантный и завораживающе-опасный лорд Волдеморт, могло служить идеальным предупреждением против некоторых видов магии. От этого хотелось держаться подальше.

Увы, он не утратил своих сил. И давил-давил-давил бесконечно долго, заставлял кричать от боли, пытал одновременно тело и разум.

Северус не боялся смерти как таковой. В его жизни были моменты — он ими не гордился, но и не отрицал их — когда он всерьёз размышлял над смертью как над выходом. Она казалась занятной и довольно приятной альтернативой всему, что происходило в его жизни. Обещания, которые он дал Альбусу, закрыли эту возможность, во всяком случае, временно.

Но, Мерлин, как же отчаянно обидно было бы умереть — так. На полу какого-то старого полузаброшенного дома, в пыли, в слюнях, соплях и прочих физиологических жидкостях, ради пустышки. Ничего так и не сделав.

Не так давно он спросил Франческу: «Ты думаешь... там, дальше, что-то есть?». И она ответила без тени сомнения: «Для нас есть, конечно».

Северус поверил. Даже не спрашивал, откуда она это знает, просто принял её утверждение на веру. И даже сейчас не усомнился — хотя, кажется, ему вот-вот предстояло выяснить это на собственной шкуре.

Мысли расплывались, путались. От боли он практически ослеп и оглох, горло он сорвал, по субъективной оценке, века полтора назад. Щит всё ещё держался. У Северуса оставалось ещё маленькое пространство в голове, которое принадлежало только ему. И оно насквозь пропахло ароматом Polianthes tuberosa. В нём жарко горел огонь в камине, слышался скрип пера по дорогой бумаге. Слишком крошечное, оно не вмещало Северуса целиком, но он старался втиснуться туда, свернуться, съёжиться — остаться.

Когда Тёмный лорд приказал привести себя в порядок, Северус практически пожалел, что выжил. Это значило, что ещё ничего не закончилось.

Держался он на силе собственного упрямства. Упрямства ему было не занимать, так что он сначала долго и подробно рассказывал Тёмному лорду о делах Альбуса, затем Альбусу — о делах Тёмного лорда.

Альбус, дослушав рассказ, заботливо предложил отправиться в Больничное крыло. Но, поскольку Северус отличался не только упрямством, но и гордостью, он отказался.

В конце концов, он толковый зельевар. Надо только добраться до своих покоев, где есть запас всего необходимого.

Увы, силы оставили его, стоило закрыть за собой дверь. Колени подогнулись, голова закружилась, и Северус стёк на пол. Прижался к двери спиной.

Мир покачивался, во рту стоял привкус желчи.

Сильные мягкие пальцы сжали его подбородок, к губам прижалось горлышко склянки. Холодное стекло. Остро-горький состав.

— Нельзя сочетать... — пробормотал Северус, но мысль не закончил.

Зелье против нервных спазмов, вызванных «Круциатусом», плохо совместимо с «Умиротворяющим бальзамом». Это общеизвестно. А с ранозаживляющим, которое немедленно сняло отёк с горла, тем более.

— Мне можно, — невозмутимо возразила Франческа. — Ну, вставай, Северус! Не заставляй меня использовать магию.

С неё бы сталось. Так что, собрав волю в кулак, Северус медленно поднялся — и тут же оказался в крепких объятиях. Ответил на них порывисто, судорожно. Уткнулся лицом в густые блестящие волосы, зажмурился и глубоко вдохнул, позволяя лучшему в мире аромату наполнять лёгкие.

Больно тянуло под рёбрами. Голова всё ещё кружилась, но как-то иначе.

— Пойдём, дорогой. Давай снимем эту мантию. Вот так.

В камине, оказывается, горел огонь. И всё равно, оставшись в одной рубашке и брюках, Северус зябко поёжился. Зелья делали своё дело: мышцы расславлялись, противный тремор ушёл, мигрень, поселившаяся было где-то в районе правого глаза, исчезла без следа. Увы, не было зелья, которое позволило бы забыть обо всём пережитом. А если бы оно и существовало, Северус отказался бы его принимать.

Франческа долго сидела на подлокотнике его кресла и просто ласково гладила по лицу. Пробегала пальцами по вискам, дотрагивалась до скул, до переносицы. Сказала негромко:

— Хочешь поспать немного?

Он покачал головой. Сомневался, что уснёт. А «Зелье сна без сновидений» — это уже признак отчаяния. На удивление токсичная и мерзкая дрянь, которая, к тому же, очень быстро вызывает привыкание. Северус как-то пил его месяц. И следующие полгода на собственной шкуре испытывал все прелести абстинентного синдрома.

Франческа снова коснулась его висков, слегка надавила и добавил:

— Я могу помочь тебе уснуть без зелий.

— Не надо.

Она не стала настаивать, встала и отошла к камину. Тяжёлая парчовая мантия, на этот раз тёмно-синяя, подчёркивала её осанку, воистину королевскую. Сложив руки на груди, Франческа заговорила, глядя в огонь:

— Итак, он возродился, используя очень старый древнеегипетский ритуал.

Перебивать и задавать уточняющие вопросы Северус не рискнул, просто слушал.

— Правда, всё пошло немного не так. Ох, mon Dio! Как же сильно я не люблю дилетантов-энтузиастов! Полагаю, красотой твой лорд не блещет, должна была получиться та ещё образина. Хочешь знать, что он сделал не так?

Она обернулась через плечо, и Северус кивнул. Хотя куда больше его интересовало, откуда Франческе это известно.

— Некоторые маги Египта практиковали... кхм, довольно мерзкий ритуал. Доверенный раб на живую извлекал из тела мага сердце и помещал его в специальный сосуд. Тело мага умирало, но дух получал шанс на вторую жизнь. Раб готовил зелье, жертвовал свою плоть — обычно правую руку или правый глаз, — добавлял кость почившего предка своего господина и кровь его злейшего врага. Потом помещал в зелье вырезанное сердце, и маг воскресал в новом теле, сильном и молодом. Раб, если выживал после ампутации, получал деньги, свободу и благословение бывшего хозяина. Беда в том, что мы не знаем, какие из элементов были действительно необходимы. Древнеегипетские маги не баловали потомков подробностями. Положим, преданность раба вполне могла быть обязательным условием. Это всё же тёмная магия, тут важно намерение. Или, скажем, отрубание именно правой руки имело сакральное значение... Твой лорд доработал ритуал под свои условия, притом довольно топорно. Не говоря уже о том, что он использовал в зелье кости маггла... — Франческу передёрнуло на этих словах. — То, что принесли мне для изучения, должно было породить сущий ночной кошмар.

— Так и есть. Франческа...

Она обернулась. Северус понимал, что из кресла встать не сумеет. И он почти не видел её лица — теперь оно оказалось полностью в тени, зато в волосах плясали огненные блики.

— Да, дорогой?

Он не знал, что именно хочет сказать. То, что казалось таким важным, не оформлялось в слова.

Франческа не торопила. Наконец, он произнёс — совсем не то, что собирался:

— Мисс Уиллоби как-то сказала мне, что у тебя есть стандарты.

Повисла тишина, которую разрушил звонкий смех Франчески. Без «Умиротворяющего бальзама» Северус уже закипел бы, а так только поморщился.

— Мio dolce ragazzo, это попросту умилительно.

Она снова приблизилась, но не вернулась на подлокотник кресла, а плавным грациозным движением опустилась на колени, заглядывая в глаза снизу вверх. По спине прошла дрожь, и последствия «Круциатуса» были ни при чём. Сердце скакнуло в горло и забилось там нервно, быстро. Франческа положила ладонь на колено Северусу и слегка улыбнулась.

Перед первой встречей с Франческой он принял универсальный нейтрализатор и проглотил безоар. Но это, очевидно, не помогло — она отравила его. Яд вливался по капле, попадал в кровь, расползался по всему телу.

— Я просил не называть меня так.

— А я пообещала, что только так и буду звать.

От её руки поднимался жар. И, как Северус ни пытался, игнорировать его оказалось невозможным. Он стиснул зубы и, чтобы отвлечься, спросил:

— Это тебе... те приятные джентльмены доставили для изучения зелье, которое вернуло к жизни Тёмного лорда?

Она сделала вид, что не услышала вопроса, улыбнулась шире и текуче переместилась к нему в кресло. Пробежалась кончиками пальцев по шее, расстегнула несколько пуговиц на рубашке. Потёрлась носом о ключицу, как кошка, и заметила негромко:

— Мне не нравится думать, что он пытал тебя.

— Это не было... неожиданностью.

— Я знаю, мой дорогой.

Северус подумал: в голосе Франчески звучала не только тревога, но и ревность. Конечно, никто не смеет ломать её игрушки. Проклинать Северуса — это исключительно её прерогатива.

А ведь он влип, если использовать школьный примитивный сленг. Всё переживал не о том, а самое важное пропустил. Самое важное заключалось в том, что даже проклятие, наложенное рукой Франчески, обладало для него определённой прелестью.

Сидя в кресле практически без сил, он обнимал её, прижимал к себе и жалко, опустошённо, испуганно думал...

Он хотел бы быть ей нужным. Стать не развлечением, а потребностью. Хотел бы стискивать пальцами живую плоть, а не эфемерный дым, который вот-вот развеется.

Он хотел бы сделать для неё что-то. Что угодно, только не мелочь.

— Давай перебираться в спальню? — предложила Франческа спустя несколько минут. — Тебе нужно в ванну, а потом в постель.

Он послушался. Где-то между этими двумя пунктами попытался поцеловать Франческу. Она зафыркала:

— Ты едва стоишь на ногах!

— Мне совершенно не обязательно стоять!

Иногда её смех бывал опасным, в нём слышались азарт и напряжение. Но в этот раз она смеялась искренне, беззаботно и легко, совсем не обидно. Устроилась в постели рядом, положила Северусу голову на плечо и взмахом руки погасила весь свет.

В темноте всё стало немного иначе. Франческа дышала медленно и ровно. Совершенно ничего ей не было нужно от Северуса — неплохого зельевара и, кажется, довольно-таки бездарного шпиона.

Если бы Тёмный лорд сегодня надавил ещё немного, всё было бы кончено.

В сущности, что Северус знал про шпионаж? Несколько маггловских книжек, несколько обрывков реальных историй — вот и всё. Горько, обидно и стыдно было это признавать.

Вокруг хватало людей, которые умели куда больше. Люциус был способен выкручиваться из любых передряг как угорь. Альбус разговорами мог заморочить голову даже гоблину. Рыжий секретарь Его Высочества, Бернард Паркер, которого Северус едва-едва помнил по школе, умудрялся держать стальной хваткой «Ежедневный Пророк». И, если Северус верно сопоставлял факты и домыслы, прессой его возможности не ограничивались.

Где-то там, в другом мире, другие люди уже начали решать проблему Тёмного лорда совсем иными путями. Они не собирались подставляться под «Круциатус». И, пока Северус валялся в ногах у спятившего некогда великого волшебника, они добыли для Франчески образец зелья и описание ритуала возвращения из мёртвых.

Северус узнал меньше, чем они.

Собственно, а что вообще он узнал? Что кожа Тёмного лорда теперь похожа на чешую. Что у него красные глаза с вертикальными зрачками, почти нет носа, и он говорит с едва различимым шипением. Что его по-прежнему слушается магия — как минимум, Непростительные. Что он не чувствует холода и забыл обуться, поэтому, лёжа на полу, Северус постоянно видел его босые неподвижные белые ступни.

Невероятно важные сведения.

Франческа не шевелилась. Она всегда спала очень мирно, не дёргалась, не говорила во сне, только изредка стискивала в кулаке край одеяла или рубашку Северуса и хмурила брови.

Северус скорее чувствовал, нежели видел это. Но всякий раз делалось больно. В голову лезли вялые нелепые мысли — что хочется забрать у неё даже тень дурного сна, хотя здравый смысл подсказывал: окклюменты не видят кошмаров.

Насколько проще, оказывается, было любить выдуманный образ — память о женщине, которая уже много лет как мертва. Как справиться с любовью к женщине, полной жизни и энергии, обладающей сильной волей и острым умом, он пока не знал.