Тёмная магия с ароматом Polianthes tuberosa (гет)

Северус предпочёл бы работать в одиночестве. Он так привык. Но, как верно сказал Альбус, глупо отказываться от помощи одного из самых видных европейских алхимиков нашего времени.

У одного из самых видных алхимиков нашего времени была царственная осанка, римский профиль, белая кожа без намёка на загар и густые длинные чёрные волосы. И ещё запах — у Северуса, как и у любого зельевара, было слишком чуткое обоняние, чтобы не замечать. От алхимика пахло смесью Polianthes tuberosa, Prunus и Jasminum. Это духи, сделанные своими руками, они не бьют в нос, не ошеломляют, а становятся частью естественного аромата тела.

Северусу доводилось готовить духи. У него выходило хуже.

Франческа Эсте добавила семь новых способов использования крови дракона в гигантский общий список. В этом веке её обошли только Дамблдор, Слагхорн и бельгиец Бенош. Сам Северус мог похвастаться только четырьмя.

Она изобрела зелье, которое полностью устраняло нервный паралич, вызванный «Круциатусом». Работала над усовершенствованием классической теории алхимических превращений, нашла способ сократить время действия «Костероста» на полчаса и открыла каталитические свойства толчёного безоара.

Но в широких кругах она всё равно прославилась не зельеварческими талантами, а количеством мужей. И у Северуса были нехорошие подозрения, что в свои духи она добавляет какой-то приворот. Иначе ничем нельзя было объяснить, почему целая прорва образованных богатых мужчин сходила по ней с ума.

Северус предусмотрительно принял универсальный нейтрализатор, поэтому за себя был спокоен. Да и, приходилось признать, вряд ли мадам Морелли станет тратить свою эксклюзивную и наверняка незаконную разработку на нищего школьного учителя.

Нет, ему нечего было переживать.

— Идеи, Северус? — спросила она по-английски, но с очень приметным итальянским акцентом.

Он моргнул, проверил надёжность окклюментных щитов, опустил голову ниже и пробормотал:

— Пока ничего конкретного сказать не могу.

— Боюсь, я тоже, — вздохнула мадам Морелли, встала из кресла и помассировала виски. — Прервитесь, прошу вас! Мы ничем не поможем детям, если сломаем тут глаза и головы. У вас найдётся, что выпить?

— Чай?

Она фыркнула и позёрским жестом вытащила из кармана мантии бутылку вина.

— У меня есть вариант получше. Пристойное французское вино. Белое.

— Собираетесь пить французское вино, пока ваш сын лежит под проклятием? — уточнил Северус, добавив яда в голос.

— А ему поможет, если я перейду на английский эль? Право, Северус, переключаться полезно.

К вину он едва притронулся, но всё равно после этого проглотил безоар. Лишним не будет.

— Мы найдём способ, — произнёс Северус, когда очередной эксперимент не удался.

— Разумеется, — согласилась мадам Морелли. — Рано или поздно.

Ей полагалось переживать, хоть немного. Её единственный сын, Мордред побери, подвергся действию неведомого проклятия!

Но она держалась совершенно спокойно.

«Будь добрее с мадам Морелли, Северус, её помощь неоценима», — сказал Альбус. Легко ему говорить! Как быть добрее с человеком, который выглядит так невозмутимо?!

— Мистер Забини талантливый студент, — произнёс Северус, очищая котёл.

Это считается за доброту?

— Не сомневаюсь. Блейз умён, а школьная программа... Простите, Северус, но она не выдерживает никакой критики. Сплошные детские развлечения. Я занимаюсь с ним дополнительно.

— Вы могли бы отдать его в Шармбатон.

Или в Дурмстарнг.

— Так и собиралась поступить. Но у Хогвартса есть свои достоинства.

Она не стала раскрывать тему, а Северус решил, что его запас доброты исчерпан.

Если бы не окклюментный щит, Северуса накрыло бы натуральной истерикой. Мордредов василиск! Гигантская тварь — и Поттер с зубочисткой против неё. Возможно, это было самое страшное зрелище за всю жизнь Северуса, и ему оставалось только радоваться, что кошмары окклюментам не грозят.

И всё-таки думал он вовсе не о василиске, а о том, что стало причиной его пробуждения.

О странной чёрной книжке, которую он сжёг Адским пламенем. И о призраке красивого юноши в школьной мантии. Северус разглядел эмблему Слизерина.

Альбус в своём репертуаре. «Спасибо, что поделился, мой мальчик, эти сведения очень важны. Как знать, возможно, они прольют свет... А впрочем, уверенности у меня нет. Боюсь, мы ступаем на очень зыбкую почву».

Мастер уходить от прямых ответов.

Северус скрипнул зубами и подвинул к себе кипу свитков с ученическими эссе. Василиск там или нет, эту работу за него никто не сделает. Мерлин, какие идиоты на пятом курсе! Он щедрой рукой рассыпал отметки «Отвратительно». Некоторые перлы требовали особого внимания, и тогда Северус оставлял комментарии на полях.

Он как раз писал: «Вероятно, мандрагора сама себя шинкует», — как почувствовал отклик охранных чар. Кто-то приблизился к кабинету.

Мгновение — и раздался стук. Кого нелёгкая принесла?!

Северус взмахом палочки распахнул дверь и внутренне содрогнулся. В конце такого дня он не был готов общаться с мадам Морелли. И вообще, ей разве не полагалось обнимать любимого сына, который пришёл в себя после оцепенения?

— Так и знала, что вы спрячетесь в работу, Северус, — сообщила она, проходя внутрь и закрывая за собой дверь. — Прервитесь ненадолго, никуда ваши эссе не убегут.

Самое неприятное заключалось в том, что Северус не мог отказать мадам Морелли. И это он, человек, который ни разу не участвовал в общем чаепитии в учительской! Он считал себя мастером уклонения от неприятного социального взаимодействия. Но мадам Морелли появилась на пороге его кабинета, сообщила, что пора прерваться, и он послушно отложил перо.

— Вы хотели что-то обсудить? У меня довольно много...

— У вас опять только чай? Простите, но эту британскую манеру пить заваренную траву я не понимаю.

Хлестать алкоголь, конечно, куда лучше. Северус промолчал, даже не протестовал, когда мадам Морелли превратила носовой платок в два кресла и зажгла огонь в камине.

Как странно упали отсветы пламени на её лицо! Залегли резкие дрожащие тени, заблестели тёмные глаза. Северус вспомнил, как в Тайной комнате она держала немыслимой силы купол, от которого за милю несло тёмной магией. Мало кто владеет подобными заклятиями. Обычно тёмная магия более прямолинейная, кормится эмоциями жертвы. А чем питала свой щит мадам Морелли?

— Ecco, così va meglio, — объявила она. — Не переживайте, я не задержу вас надолго.

Он был вынужден сесть в кресло и принять бокал вина из её рук. На этот раз они пили красное. А на парящем блюде лежали ломтики сыра и гроздь винограда.

Вино пахло вином, а мадам Морелли — смесью сливы, туберозы и жасмина.

— Адское пламя? — спросила она, сделав глоток.

— Что?

— Вы уничтожили ту книжицу Адским пламенем.

— Да.

— Моё восхищение. Такой контроль в таком возрасте...

Северус почувствовал непривычное смущение пополам с возмущением. Его хвалили как школьника! Его, мастера зельеварения и ментальных наук!

Но и гордость пробирала. Даже против воли. Да, считается, что полный контроль над заклинаниями такого порядка приходит к волшебнику не раньше сорока пяти лет. Но Северус справился значительно раньше.

— И всё же, почему вы выбрали именно это заклятие?

— Уизли орал, что предмет нужно уничтожить. А темномагические артефакты бывают, кхм, устойчивы.

Мадам Морелли покивала, глотнула ещё вина и заметила:

— Это сработало. Хотя, признаться, я бы желала подержать эту вещь в руках. Я верно понимаю, что она подчинила девочку и сосала из неё жизненные силы?

Альбус не позволил ни ей, ни Северусу выслушать историю Грейнджер и остальной компании Поттера. Тем не менее, выводы напрашивались сами собой.

— Высосала, похоже, довольно много, раз мы видели в итоге физическое воплощение... Как вы думаете, кто это был?

— Он выглядел как студент Хогвартса, — сказал Северус. Он не рвался беседовать с мадам Морелли. Но больше никто не собирался обсуждать с ним произошедшее в Тайной комнате, выбора не оставалось. — Но я сомневаюсь, что школьник мог бы освоить колдовство такого уровня. Не понимаю только, зачем...

Мадам Морелли молчала. Северус покачивал бокал за тонкую ножку, смотрел, как стекают по стеклу маслянистые капельки, и говорил. Как оказалось, ему было, что сказать. Про василиска, про Тайную комнату, про бестолковую Грейнджер, которая не распознала тёмный артефакт... И про сам артефакт. Зачем кому-то вызывать призрак школьника? Что это — дух? аватар? слепок памяти? Это не мог быть сам Слизерин, значит, кто-то из его потомков. Форма не менялась столетиями, год и даже век не угадать. Положим, это слепок памяти, который подсказывает, как открыть Тайную комнату и выпустить василиска. Как он оказался у Грейнджер?

И это ещё не все вопросы. Хорошо, положим, надоедливая гриффиндорская всезнайка раздобыла проклятую книжку. Листала её, читала, делала пометки, кормила артефакт своими эмоциями. Постепенно попала в зависимость от неё. Очень похоже на то.

Но зачем создатель артефакта вообще заложил возможность воплощения духа? Со своими задачами книжка справлялась и так.

И что, Мордред его побери, такого знает Альбус?! На что прольют свет эти сведения?!

— Этого я знать не могу, — произнесла мадам Морелли, и Северус вздрогнул от звука её низкого голоса, — а вот об остальном постараюсь выяснить побольше у Блейза. Друзья наверняка поделятся с ним всеми подробностями. А он поделится со мной. Если хотите, я расскажу вам о том, что узнаю.

Северус резко кивнул.

В горле запершило. Даже странно: он всё же преподаватель, привык говорить помногу. А тут небольшой монолог утомил его. И кончики пальцев кололо. И было трудно дышать. Что, Мордред подери, с ним происходит!

— Всё в порядке, — неожиданно сказала мадам Морелли.

— Что?

— Ваше состояние. Северус, как давно вы в последний раз применяли тёмную магию?

Он мог бы ответить с точностью до часа. Но сказал только:

— Лет десять назад.

— И отважились вызвать Адское пламя! Mio Dio! Вы болван, Северус, хотя и очень талантливый!

Он отчаянно хотел возмутиться, но, кажется, был не в состоянии. Внутренности скручивало болью, по сравнению с которой «Круциатус» вполне терпим.

— Дышите медленно. Вдох, выдох.

Всё, что он до сих пор тщательно прятал под окклюментным щитом, рвалось наружу. Боль пробиралась в мозг, в сердце, в душу. Северус стискивал зубы, но невольно подчинялся чужому успокаивающему голосу. Вдох-выдох, очень несложно. Он зажмурился, цепляясь за остатки мысленной защиты.

— Вы знаете об особенностях этого заклинания? — спросила мадам Морелли, когда Северусу удалось восстановить хотя бы часть щитов, и перед глазами перестали мелькать страшные картины.

— Считается... что оно питается болью. Выжигает её.

— Это не так.

— Я знаю. Пробовал. Много, много раз. Вызывал пламя, надеялся, что оно сожжёт мою боль, что ничего больше не останется, но...

Раздался глубокий вздох.

— Но вам становилось только хуже. Оно питается болью. Только сначала усиливает её в разы, вытягивает на поверхность. Человеческая память, Северус, очень пластична и гибка. Она способна маскировать и приглушать боль. А заклинания, подобные Адскому пламени, сдирают корку с раны. Не говоря уже о том, что тёмная магия не прощает своим адептам таких перерывов. Скоро всё пройдёт. Дышите. Ох, Северус, мне так жаль. Сколько лет вам было? Двадцать?

— Двадцать два.

— Как моим аспирантам. Жаль, что рядом с вами не оказалось наставника... Ну, откройте глаза.

Его колотило, словно от высокой температуры. Виски ломило.

— Вы знали, — прошипел он, встречаясь глазами с мадам Морелли. — Знали, что...

— Что вам станет плохо? Разумеется. И да, я нарочно напросилась на ваше сомнительное гостеприимство. Мне бы не хотелось, чтобы вы пережили этот приступ в одиночестве.

На смену боли пришла холодная ярость. Она волной прошла по нервам, остудила голову, сконцентрировалась в ладонях. Взять палочку...

Мадам Морелли улыбнулась.

— Вот, теперь вы хотите меня проклясть. Так лучше.

Он встала из кресла. Северус не успел среагировать, она остановилась рядом с ним, нависла сверху и спросила:

— Можно? — А потом, не дожидаясь ответа, коснулась пальцами его висков.

Нос и рот забился ароматом духов. Тёплые пальцы касались его кожи. Обжигали. Северус почувствовал бы вторжение в свой разум, но его не было. Мадам Морелли не пыталась читать его мысли. Она просто успокаивала его разум.

— Это арабская техника. Я не вижу ваших мыслей и даже не задеваю щиты, но беру под контроль физические проявления стресса. Снижаю уровень адреналина, выравниваю сердцебиение. Чувствуете?

Он чувствовал. А ещё он смотрел в её совершенно чёрные глаза с расширенными зрачками и понимал, что надо бежать. Куда угодно. Немедленно.

Только вот у его тела было на этот счёт другое мнение. Оно ощущалось вялым и расслабленным.

— Я не причиню вам вреда.

— Откуда мне знать...

— Придётся поверить.

Пальцы убрались с висков, и на мгновение Северус ощутил горечь потери. Мадам Морелли отошла к камину и сказала:

— Выпейте немного вина.

— Я не пью.

— Медицинские причины?

— Нет. Не люблю алкоголь.

— Отец или отчим?

Несмотря на расслабленность, Северус дёрнулся от этого вопроса. Мадам Морелли, не отводя взгляда от пламени, добавила:

— По моему опыту, мужчины избегают спиртного, если с детства имели перед глазами дурной пример его употребления. Чаще всего это отец или отчим. Реже — дядя, дедушка и прочие родственники. Выпейте. Поверьте, глоток вина не сделает вас запойным алкоголиком.

До сих пор самым неудобным собеседником в жизни Северуса был Альбус Дамблдор. Если сравнивать, он был куда хуже Тёмного лорда. Того интересовали примитивные вещи: послушание, преданность, восхищение. Альбусу непременно надо было разложить Северуса на столе и препарировать. Он желал знать малейшее переживание, отслеживал каждый душевный порыв. Потому в последние годы Северус старался их вовсе не иметь.

И вот, мадам Морелли за короткое время решила составить уважаемому директору достойную конкуренцию.

Собрав волю в кулак, Северус спросил резко:

— А разве вы не должны сейчас возиться с сыном?

— Зачем? — удивилась женщина. — Блейз более чем самостоятельный мальчик. Мы обсудили все срочные вопросы. А несрочные подождут до лета. Не говоря уже о том, что он так рвался к друзьям... Но я понимаю, что вы желаете избавиться от моего общества, — закончила она, улыбнувшись. — Не сидите долго, ложитесь спать. И, ради своего блага, определитесь — пользуетесь вы тёмной магией или избегаете её. Середины в этом вопросе быть не может.

Она ушла, а Северус ещё долго сидел в кресле. Лечь пораньше — хорошо сказано! Он закрывал глаза и видел...

Тёмная магия уродует. Развращает. И всегда, всегда берёт свою плату. Он видел рыжую женщину. Магглу. Красивую, белокожую, с веснушками на щеках. И слышал её крик. Легко было бы обвинить в её мучениях Тёмного лорда, но Северус старался не заниматься такими самооправданиями. Нет, он накладывал заклинание. Держал его. И тёмная магия ластилась к рукам.

В шестнадцать он был идиотом. Его влекли запретные знания, влекла сила. Возможности.

В семнадцать он был ещё большим идиотом. Он, нищий полукровка, и вдруг привлекает внимание самого могущественного тёмного мага современности. Сам лорд Волдеморт удостаивает его вниманием. Приглашает в гости, задаёт вопросы. Смотрит, слегка щуря карие с красным отблеском глаза, касается его подбородка длинными холодными белыми пальцами. Читает мысли.

Восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два... Как-то многовато времени Северусу потребовалось, чтобы поумнеть.

На следующий день, патрулируя коридоры Хогвартса, Северус умудрился лишить Гриффиндор рекордных ста шестидесяти баллов. Совершенно не полегчало.

Северус давно похоронил свои надежды стать учёным. Невозможно одновременно преподавать у семи курсов, проверять домашние задания, управлять факультетом, пополнять запасы зелий для Больничного крыла и заниматься собственными разработками.

Кое-что, конечно, иногда получалось. Он выкраивал время, жертвовал сном, чтобы провести лишние два-три часа за расчётами. До экспериментов добирался на каникулах. Но всё это, конечно, не тянуло на полноценную работу.

Поэтому...

Да, приходилось признать, что он поддался очарованию детской мечты.

Он не мог прекратить переписку с мадам Морелли. Которая подписывалась исключительно как «Франческа Э.».

Это были письма из другой жизни. Адресованные какому-то другому Северусу Снейпу. В них половину места занимали многоступенчатые формулы превращений, а в остальной части текста мелькали имена, цитаты. отсылки. Из далёкой солнечной Италии выдающийся алхимик Франческа Эсте писала ему, Северусу Снейпу, что именно она думает о его теории нейтрализации ядов животного происхождения. Эти письма, написанные на превосходном пергаменте, пахли тонкими тёплыми духами.

У Северуса совершенно не было на них времени.

Но, получив очередное, он дожидался вечера, садился за стол в кабинете, запирал дверь и принимался за ответ. Нельзя было ударить в грязь лицом, поэтому он сократил количество сна до трёх часов в сутки. Остальное время работал. Нет, мадам Морелли, вы тоже не безупречны. Вот, где вы ошиблись в вашей версии. Вот, что писал об этом ещё Парацельс. А это уже выкладки нашего современника Рунге.

Он писал: «Уважаемая мадам Морелли».

Она отвечала: «Дорогой Северус!»

«Приезжайте летом в Милан, Северус, познакомлю вас с коллегами. С теми, из кого не сыплется песок, разумеется». Или: «Бог мой, сколько официоза, Северус! Вы, англичане, умеете задушить бесконечными правилами приличия. Клянусь, вам пойдёт на пользу воздух Европы».

И становилось больно-страшно-неловко.

Какой-то другой Северус Снейп мог бы стать подмастерьем у того же Слагхорна сразу после школы. Он получил бы степень на два года позже, но не запачкал бы руки. Он работал бы в уважаемой аптеке, а всё свободное время посвящал бы научным изысканиям. И никто не помешал бы ему отправиться летом в далёкую неведомую Италию, где люди прячутся от палящего солнца, пьют кофе со льдом и громко смеются, запрокидывая головы.

Кто мешал ему сейчас?

Как будто бы никто — кроме него самого.

Он не чувствовал себя достойным этой поездки. Не считал себя вправе. Он был заточён в подземельях Хогвартса, он принадлежал им как какое-нибудь привидение.

У него были обязательства.

И он тащил на себе непомерный груз вины.

— Раз гора не идёт к Магомеду, придётся Магомеду подойти к горе, — заявила мадам Морелли, когда они столкнулись на Косой аллее.

— Делаете покупки к школе? — спросил он сухо.

— Здесь? Нет, благодарю. За учебниками мы придём в августе, а всё остальное я предпочитаю покупать в более... Кхм. — Она окинула улицу таким взглядом, что становилось ясно: местные магазины не дотягивают до её высоких стандартов. — У меня здесь несколько рабочих встреч.

— Тогда не смею...

— А я-то думала напроситься на экскурсию, сегодня выдался свободный день. Но если вы спешите, Северус...

Он спешил. И всё равно сказал:

— Ничуть.

Какой из него экскурсовод?

— Тогда удивите меня.

Он нахмурился и, дёрнув головой, предложил следовать за ним. Удивить? Это он может. Вряд ли мадам Морелли рассчитывала попасть в самое мрачное место магического Лондона.

— Главное, держите ценные вещи при себе, — посоветовал он, — место удивительное, но небезопасное.

— Тем лучше, — сообщила она, хищно улыбаясь.

На ней была лёгкая бордовая мантия. В ушах блестели серьги из белого металла. И она была на каблуках. Совершенно неподходящий наряд для Лютного переулка.

Может, и к лучшему. Он хотел не просто удивить. Он хотел напугать. В Лютном он чувствовал себя свободно, но ей — чистенькой итальянке — едва ли знакомы подобные трущобы. Что бы ей там делать?

Она взяла его под руку, едва они свернули с Косой аллеи.

Здесь было темнее. Дома стояли близко друг к другу, солнце почти не проникало в тесные грязные закутки. Люди прятали лица. Они шли по своим делам, закутавшись в чёрные мантии с глубокими капюшонами, опускали глаза. И глазели на незваных гостей.

Воняло помоями, немытыми телами и тёмной магией. Последний запах был сильнее прочих. У Северуса от него начинало колоть кончики пальцев. Он скосил глаза на свою спутницу и успел увидеть, как она быстро облизывает губы.

— Meraviglioso! — произнесла она.

— Это, можно сказать, входная группа. По-настоящему интересно становится дальше, — негромко пояснил Северус. — Чего желаете, ингредиентов для зелий? Артефактов? Книг?

— Всё, конечно, нелегальное? Adorabile! Начнём, пожалуй, с книг.

В книжном магазине, ничуть непохожем на пристойный «Флориш и Блотс», было темно и пыльно. Владелец встретил их поклонами, слащавыми улыбками и сходу попытался подсунуть проклятый гримуар.

— Осторожно! — успел только сказать Северус, а мадам Морелли уже среагировала.

Книга отлетела в одну сторону, хозяин лавки взлетел на метр и захрипел. Красивое лицо итальянки исказилось хищной гримасой. Она снова облизнула губы и спросила ласковым тоном:

— Северус, у вас принято потрошить невежливых продавцов или свежевать?

— Рекомендую начать с кастрации, — подсказал он, внутренне содрогнувшись.

Мадам Морелли производила впечатление человека, способного осуществить эту угрозу. И моральные принципы Северуса утверждали, что это не очень хорошо. Увы, всё остальное его существо находило картину...

Привлекательной.

— Я просто в восторге, — промурлыкала она. — Действительно, вы меня удивили. И порадовали. Итак, значит, кастрация? Что-что? Ты умеешь говорить? Я не слышу? Ах, не надо...

С неприятным хрустом владелец рухнул на пол.

— Итак, если основные вопросы мы прояснили, любезнейший, может, покажете, что у вас есть интересного? И на будущее... ведите себя вежливо с гостями города. Северус, что нас интересует?

Палочку она так и не достала.

В Лютном всегда быстро расходились слухи. Их больше не проверяли на прочность. Им открывали двери и смотрели с жадным любопытством. Северус ощущал гуляющий в крови азарт.

Мадам Морелли смеялась, сверкала глазами и тратила деньги. Утверждала, что это лучший шоппинг в Британии. Обнюхивала старинные артефакты и придирчиво изучала запрещённую к продаже желчь фестрала. Жарко торговалась. Нацепила на палец кольцо с ядом. Сложила в увеличенные магией карманы мантии целую стопку интересных книг. Спрашивала мнения Северуса о том или ином предмете. Облизывала красные губы быстрым розовым языком.

Северус думал, что надо было вести её в кафе. К Фортескью. Безопасно, спокойно, скучно.

На них напали на выходе. Окружили. Накинули антиаппарационный барьер.

И Северус вспомнил, каково это — сражаться спиной к спине с могущественным тёмным магом. Каково это — когда палочка становится продолжением руки, когда не надо сдерживаться и размышлять, настолько это заклятие безопасно и этично. Когда от схватки кружится голова, но это приятное чувство, которое хочется подольше задержать.

Они выбрались на другую сторону, в маггловский Лондон, переглянулись — и расхохотались. Этому нельзя было противостоять. Смех рвался из груди сам собой.

Отсмеявшись, мадам Морелли поправила волосы, уложенные сегодня в тяжёлый узел на затылке, и сказала:

— Это было великолепно, Северус. Grazie di cuore! Я вам должна, как минимум, ужин. Только, боюсь, долг придётся отдавать в другой раз. Мне пора.

И недавнее веселье схлынуло.

— Напишите мне, — добавила мадам Морелли, неожиданно касаясь его руки. — Может, успеем ещё встретиться, пока я в Лондоне. Не люблю ходить в должниках.

И аппарировала прежде, чем он отказался от этого возмутительного долга. Не нужен ему от неё ужин! Ничего не нужно!

И писать он не станет!

Всё равно написал.

— Это сущий кошмар, Северус, клянусь вам!

Она выбрала возмутительно дорогой ресторан. И рассказывала о том, как ужасен развод.

Северус не разбирался в еде и в разводах. Он не понимал, почему макароны должны стоить как волшебная палочка, зачем плесень на сыре и почему вино такое кислое.

Ещё меньше он понимал, почему должен слушать о развале чужого брака. Едва ли он мог бы дать совет на эту тему. Точно нет.

— Сто раз подумайте, прежде чем жениться, Северус, — добавила мадам Морелли, а он буркнул:

— Не планирую.

— Все мужчины так говорят по юности. Это проходит.

Его оскорбляло, что она вела себя с ним как с мальчишкой. Ему тридцать три! А жизненного опыта на троих хватит! Сколько лет мадам Морелли, он не знал. И не мог угадать по внешнему виду. Может, двадцать восемь. Может, сорок пять.

— Впрочем, всё это ерунда. Что, правду пишут насчёт Сириуса Блэка?

— Смотря что вы имеете в виду. Что он сбежал из Азкабана? Правда. Что он убил двенадцать магглов одним взмахом палочки... Возможно. Что на него не действуют дементоры — едва ли.

— Так интересно, Блэки всегда были скорее фанатами тёмной магии, нежели адептами. И вот, посмотрите-ка, их отпрыск всё-таки решил перейти от слов к делу.

— Вы называете то, что творили Блэки... словами?

— Ну, не серьёзной практикой же? Пф, Северус, вы уже слишком большой мальчик, чтобы вас впечатляли истории про отрезанные головы домовых эльфов. Право, вы как Блейз, ему чем страшнее — тем темнее. Но ему всё-таки тринадцать, я делаю небольшую скидку на возраст.

— Скажем честно, тёмные заклинания не бывают... бескровными.

— Разве?

Она щёлкнула пальцами, и Северус ощутил, как мягкая щёлковая лента опутывает его запястье. Невидимая. Она не сдавливала, не причиняла боли. Просто... удерживала.

— Думаете, это светлая магия?

— Чем вы питаете эти чары?

— Как вы считаете?

Лента скользила вверх, забралась под рукав мантии и уже обмотала локоть. Северус попытался ощутить её, но не преуспел. Он не мог поддеть её, сдвинуть, потрогать. Но она была.

— Я учу этому и Блейза, и своих мальчиков. Тёмная магия — это магия эмоций. Неважно, каких. Я чувствую — я действую. Кормлю её собой.

— Зачем... — непослушными губами выговорил Северус, — зачем вы мне это рассказываете?

— Потому что я вижу в вас потенциал.

Лента поднялась до плеча, обвила его и поползла к шее. Не душила. Оплетала как ошейник.

— Я разглядела его практически сразу, а уж после Адского пламени... тем более. Но кто-то вас очень сильно напугал, Северус. Мне больно видеть, что ваши силы и возможности тратятся впустую.

— Они мне не нужны.

— Правда? Или вы себя в этом тщательно убеждаете?

Северус был невысокого мнения о самом себе. В целом. Но дураком себя не считал. Позволяя ленте ластиться к своему телу, он сощурился и спросил жёстко:

— Значит, вот зачем все эти бесконечные браки? И разводы?

— Умница.

— Вы... пользуетесь этими мужчинами, чтобы подпитывать тёмную магию?

— Я пользуюсь своими чувствами, которые испытываю к этим мужчинам. И, прежде чем вы выступите с пуританской отповедью, я скажу... Что все идут на это с открытыми глазами. Они знают, что я их люблю. Недолго. Но это настоящая любовь.

— Сколько их там было? Восемь?

— Чуть меньше. Это если не считать увлечений. Тёмная магия не позволяет холодности, Северус. С другой стороны, она же позволяет таким, как мы с вами, держать себя в руках.

— Таким, как... мы с вами?

Между ними, Мордред подери, не было ничего общего!

— Эмоциональным. Ранимым. Чувственным.

Он собирался сказать, что она ошибается. Эмоциональный?! Ранимый?! Абсурднее этого был только последний эпитет. Общеизвестно, что Северус Снейп — злобная бездушная сволочь. Как он может быть?..

Он действительно собирался. Но лента добралась до его бедра, и он подавился словами.

Лента исчезла. Словно бы её и не было.

Мадам Морелли подцепила вилкой из тарелки четвертинку гриба, сняла её губами. Северус ощущал себя идиотом.

— Подумайте о моих словах, Северус.

Он и пытался. Только выходило очень плохо.

Помимо алкоголя Северус избегал также грязных ругательств. Они ассоциировались у него с Коуквортом. А он последние двадцать лет пытался избавиться от всяческого его влияния.

Тем не менее, на язык просились худшие отцовские ругательства, когда он читал о бракосочетании мадам Франчески Морелли, в девичестве Эсте, и некоего Отто Диркшнайдера.

Фотографии не было, но немец представлялся категорически неприятным.

Северус отшвырнул газету и с силой ударил кулаком по бедру. Он не собирался даже думать об этом. Его это не касается. Мадам Морелли развлекается? Это её дело. Северуса оно не затрагивает.

Ах, да, уже не Морелли. «Фрау Диркшнайдер» на язык не ложилось, и Северус решил, что не станет думать об этой женщине вовсе. Да и с чего бы? Вряд ли новоиспечённый муж оставит ей много времени для научной корреспонденции, а больше их ничто не связывает.

Только всё равно душила злость.

«Эмоциональный и ранимый».

В основном про Северуса говорили иначе: «вспыльчивый», «мстительный», «резкий», «раздражительный».

Северус был плох во всём, что касалось отношений с людьми. Как педагог он знал, что любой навык необходимо оттачивать на практике. Но не желал. Он не хотел иметь с людьми ничего общего и прикладывал усилия, чтобы отталкивать их от себя.

Единственным, с кем этот фокус не проходил, был Альбус Дамблдор. Как бы Северус ни шипел, как бы ни плевался ядом, Альбус оставался невозмутимо-доброжелательным. Он наливал крепкий чай, предлагал то молока, то сахара, задавал вопросы и внимательно слушал ответы.

Он не желал оставлять Северуса в покое.

Если бы он хоть немного ослабил хватку — ноги Северуса не было бы в директорском кабинете. Он не стал бы сам искать чужого общества.

Разумеется, он не станет искать общества мадам... фрау... Мордред с ней!

Следующее письмо отправилось в камин нераспечатанным.

До сих пор Северус мало внимания уделял Блейзу Забини. Тот был блестящим студентом, это правда. Слишком самоуверенным и ленивым, пожалуй, но блестящим. Захотел бы — давно оставил бы позади и надоедливую Грейнджер, и старательного Драко.

Забини доставлял, в общем и целом, немного проблем. Маунтбеттен-Виндзор неплохо его уравновешивал, и вдвоём они умудрялись творить дичь умеренно, не бросая тени на репутацию факультета.

Это всё Северус знал. Но он никогда не замечал, насколько Забини похож на мать.

От отца-негра он унаследовал смуглую кожу, слишком пухлые губы и жёсткий контур нижней челюсти. Всё остальное — вылитая мать. И дело было не только во внешности. Не в тёмных глазах и не в густых, слегка волнистых чёрных волосах. Даже не в высоких скулах.

Они двигались одинаково. Запрокидывали головы, фыркали себе под нос, морщились и улыбались.

У Забини ведущей была левая рука. У его матери — обе. Нарезая Mandragora для зелья, нейтрализующего последствия взгляда василиска, она в какой-то момент переложила нож в левую руку. Точно таким же хватом пользовался Забини.

И Северус сорвался.

Увы, отводить душу на Поттере было приятнее. Тот реагировал остро, зло, решительно. А Забини выглядел удивлённым и растерянным, но даже и не думал отвечать. Ничего. Либо он научится сопротивляться, либо пойдёт жаловаться.

Здравый смысл подсказывал: если фрау Диркшнайдер решит вступиться за сына, Северус позавидует участи того несчастного книготорговца из Лютного. Но, пожалуй, он готов был рискнуть.

* * *

Блэк за воротами, оборотень в школе.

Блэк за воротами, оборотень в школе.

Альбус улыбается с видом седого бородатого сфинкса.

Письма на душистом пергаменте не приходят.

* * *

Первым, что почувствовал Северус, был аромат. Echinacea, Glycyrrhiza, Linum, Panax. И поверх ожидаемых компонентов ранозаживляющей мази — до боли знакомое сочетание.

Духи.

Сознание возвращалось медленно и вяло. Он помнил, что произошло. Но пока ничего по этому поводу не испытывал.

Только проклятая Polianthes tuberosa давила на грудь.

Северус попытался медленно открыть глаза. Получилось только частично — на левый давила повязка.

Вместо потолка Больничного крыла он увидел перед собой другой, высокий, бледно-голубой.

Мунго.

Он лежал в одиночной палате в Госпитале святого Мунго. И рядом не было никого. Тогда откуда взялась Polianthes tuberosa?

Слегка повернув голову, он увидел на тумбочке свиток дорогого пергамента, повязанный бордовой шёлковой лентой.

* * *

«Дорогой Северус...».

Так начиналось письмо, в котором фрау Диркшнайдер выражала надежду на его скорое выздоровление и предлагала воспользоваться мазью от шрамов её собственного приготовления.

Мазь не имела вовсе никакого запаха, ложилась на кожу тонкой полупрозрачной плёнкой и почему-то вызывала стойкие ассоциации с той тёмномагической невидимой лентой.

И она была единственной причиной, по которой он ответил. Мазь действовала ошеломительно хорошо, куда быстрее и эффективнее классических средств. А Северус не в состоянии был полностью разобрать рецепт, даже когда добрался до лаборатории в Паучьем тупике.

Но он вычислил шесть ключевых ингредиентов, не считая катализатора и стабилизатора.

«Уважаемая фрау Диркшнайдер...».

«Зовите меня Франческой, Северус. Должна признаться, что вы меня удивили и даже немного напугали. Вот так поделишься семейной разработкой с талантливым британцем — а он возьмёт и украдёт рецепт! Нет, я не подскажу вам всё остальное. Но учтите, что в третьей формуле у вас принципиальная ошибка».

Он не отвлёкся бы от работы, если бы не прямой приказ Альбуса явиться на заседание суда. Речь шла о виновности Сириуса Блэка, и в глубине души Северус хотел бы, чтобы старый школьный враг вернулся в Азкабан. Ему там самое место.

Но совесть не позволяла.

Приходилось признать: даже если бы Блэка посадили за ту выходку с оборотнем... Да, этого не могло быть, ему тогда ещё не исполнилось семнадцати! Но если бы...

Он давно бы вышел на свободу. И отбывал бы срок он в тёплой сухой камере на нижних уровнях, куда почти не заглядывают дементоры. Его кормили бы трижды в день и приводили бы лекаря по первому требованию. Он бы не гнил на самом верху каменной скалы, в крошечной каморке, продуваемой всеми ветрами. Не был бы обречён на медленную мучительную смерть.

Одно дело — сделать всё, чтобы запихнуть в Азкабан предателя. Другое — так мелочно мстить школьному неприятелю.

Поэтому Северус послушно сыграл свою роль и сказал на суде именно то, чего от него хотели слышать.

Блэка оправдали.

Северус старался не смотреть на него, но не вышло. Тот выглядел так, словно и не провёл тринадцать лет в Азкабане. Ничего общего с оборванным узником. Снова дорогая мантия, горделивая осанка и манеры повелителя мира.

В общем, он снова бесил Северуса.

А потом, в Атриуме Министерства магии, Северус увидел фрау Диркшнайдер. Забини и Маунтбеттен-Виндзор стояли рядом с ней, но были заняты своим разговором. Она же повернула голову и улыбнулась.

Он подошёл и процедил вместо приветствия:

— Фрау Диркшнайдер, как поживает ваш супруг?

— Вы совсем не читаете газет, Северус, иначе знали бы о моём разводе, — ответила она. — И, кажется, я уже просила вас называть меня Франческой. Я смотрю, мазь пошла на пользу? На вашем месте я бы не применяла её дальше. Этот тонкий шрам выглядит довольно мужественно и добавляет вам определённого шарма. Поверьте, дорогой, я знаю, о чём говорю. — И она дотронулась до локтя Северуса.

Заглянула в глаза.

Мордред!

Он едва унёс ноги. Аппарировал в ненавистный дом в Паучьем тупике, грохнул входной дверью, заметался по комнате.

Замер.

Если бы не окклюменция, было бы в разы хуже. А так он тщательно прятал мысли и чувства под непроницаемым щитом. И всё равно, сердце колотилось как сумасшедшее, дыхание сбилось, а от шеи вверх поднималась мучительная краска.

Дом по адресу Коукворт, Паучий тупик, 19, был отвратителен. Но ничего другого у Северуса всё равно не имелось. Вступив в наследство, он всерьёз думал сжечь эту вонючую дыру. Удержался. Потом мечтал продать, только вот покупатели не находились.

Ну, а дальше — понятно, что. Стало не до проблем с недвижимостью. И теперь Северус, возвращаясь под эту крышу, всякий раз думал: это именно то, чего он заслужил. Подземелья Хогвартса и развалюха в умирающем городке.

А сквозь слои ткани жгло чужое прикосновение.

Слегка пошатываясь, Северус отправился в ванную, наклонился над раковиной и заглянул в крошечный осколок зеркала, который только чудом держался на стене. Когда-то зеркало было большим, в красивой раме. И мама, собираясь в церковь или на пикник, долго крутилась перед ним, поправляя волосы.

Отец заглядывал, чтобы поторопить её, обнимал за плечи и обязательно целовал в обе щёки. А она смеялась и отбивалась, говорила, что он помнёт её платье и причёску.

Отец зеркало и разбил. Однажды.

Теперь Северус пытался поймать в осколке своё отражение, но ничего не выходило. Картинка целиком не складывалась. Шрам он видел. Тот шёл от брови вниз и наискосок, пересекал переносицу.

Что мужественного в следах от когтей оборотня?

Напоминание о слабости, глупости и трусости. Не рассчитал, не среагировал, не сообразил. Не защитился. Позволил себя достать.

Отвернувшись, Северус снял мантию, выкрутил в ванне вентиль крана и сунул голову под холодную воду. Намылил волосы хозяйственным мылом, сполоснул, застучал зубами.

Но так и не прибегнул к помощи чар.

Лучше уж будет холодно, чем...

Северус Снейп был маленьким непривлекательным ребёнком. Он вырос в худого противного подростка. И, наконец, превратился в тощего и откровенно страшного мужчину. Весьма закономерный логичный исход. Если ему повезёт прожить достаточно долго, однажды он станет костлявым противным стариком.

Шрам, который изуродовал его и без того непривлекательную рожу, никак не мог добавить мужественности.

Тогда зачем фрау... Мордред, как её теперь называть, раз она развелась? Зачем она это сказала? Смеха ради?!

Злость раздирала грудь острыми когтями. Северус стиснул зубы. Выдохнул.

Достал палочку.

Ему станет легче. Несомненно. Вот только он много лет назад отказался от этого способа. Тёмная магия — не выход. Если чему-то Северус и научился у Альбуса Дамблдора, так это осторожному отношению к тёмной магии. Дело не в том, знаешь ты заклинания или нет. Дело в том, используешь ли ты их.

На одной чаше весов — Альбус с его наставлениями и душеспасительными речами. На другой — вскользь брошенное: «Тёмная магия позволяет таким, как мы с вами, держать себя в руках». «Эмоциональным. Ранимым».

Он так и не принял решения. Его отвлекла сова.

* * *

Он сомневался до последнего. Что за нелепость! Как будто ему нечем больше заняться!

Но — ведь нечем, действительно. До начала учебного года ещё целый месяц, последние эксперименты один за другим оканчиваются неудачей, у Альбуса нет специфических поручений. В общем, у Северуса не находилось ни одного толкового предлога, чтобы отказаться.

И он неуверенно собирал вещи для поездки на зельеварческий симпозиум в Риме. Когда-то он мечтал выступать на таких мероприятиях. Теперь волновался, предвкушая роль простого слушателя.

«Я приглашаю нескольких друзей остановиться в моём доме на время симпозиума. Буду рада, если вы присоединитесь к нам, Северус. Поверьте, гостиницы в Риме ужасны».

Он жалел, что согласился.

* * *

— Здравствуйте, профессор, как добрались? — спросил Блейз Забини, встречая его на пороге.

Трёхэтажный дом из жёлтого песчаника был скрыт от магглов сетью сложных заклятий и размещался в конце узкой улицы, рядом с небольшим зелёным сквером.

Северус радовался, что международный порт-ключ перенёс его прямо к цели — сомневался, что нашёл бы нужный адрес самостоятельно.

— Сносно, мистер Забини, благодарю, — буркнул он.

Он третировал парня целый год. Стоило ожидать удара в спину. Но пока Забини не казался человеком, затаившим обиду. Он выглядел расслабленным и довольным. Школьную мантию сменил на летнюю, светло-серую.

— Пойдёмте, покажу вашу комнату. И, надеюсь, у вас есть что-то полегче, чем эта мантия. На улице такая жара, что охлаждающие чары то и дело сбоят.

Северус немедленно захотел вернуться в Британию. Но такой возможности не было. Обратный порт-ключ активируется через неделю, и ни днём раньше.

В доме было прохладно и светло. И, пожалуй, роскошно. В центре холла стояла мраморная статуя — полуобнажённая девушка в тонком греческом хитоне, потолок был расписан — на живой картине летали большие тропические птицы.

Стоило сделать шаг вперёд, как мраморная девушка ожила и изящным жестом указала направление.

— Ага, мы в курсе, — кивнул ей Забини. — Не обращайте внимания, профессор, прошлый владелец дома был фанатом живых статуй и картин. Они слегка назойливые, но ничего плохого не хотят. Если кратко, то на первом этаже расположены общие помещения. Вот там проход в большую гостиную, слева столовая. Приходите в любой момент, домовики подадут кофе или что захотите. На втором этаже слева гостевые покои. По соседству от вас будет жить Александр Кельнер, австрийский алхимик. Ни в коем случае не называйте его немцем, он обижается.

Они пересекли холл и теперь поднимались по широкой каменной лестнице. На перилах стояли вазы с розовыми Tulipa Cantus. Они издавали негромкий мелодичный звон, но практически не пахли.

Забини продолжал свою экскурсию. Объяснял, что в правое крыло второго этажа гостям доступа нет — там расположены хозяйские покои. Третий этаж отведён под технические помещения. Ну, а самое интересное — лаборатории, хранилища ингредиентов, бассейн и бильярдный зал — в подвале.

— Вот, располагайтесь. Будет нужна помощь — позовите Эллу, она прислуживает гостям. Обед в четыре.

Он толкнул деревянную дверь с золотой отделкой, посторонился, взъерошил волосы вдруг, ухмыльнувшись, добавил:

— Мама просила передать, чтобы вы, как устроитесь, спускались малую гостиную. Сказала, хочет вас поприветствовать.

А обратный порт-ключ только через неделю.

* * *

Северусу доводилось бывать в роскошных домах. Он гостил у Малфоев, бывал у Ноттов. Так что богатство не ослепило его. Скорее, просто вызывало давящее чувство.

Северус был равнодушен к деньгам как таковым. Но слишком разителен был контраст между этим особняком и его берлогой.

Спальня, которую ему выделили, была отделана в голубых тонах. С шёлковыми обоями, парчовыми тяжёлыми занавесками, большой кроватью под балдахином и старомодной каменной ванной за высокой ширмой. В углу у окна располагался письменный стол, в ящике обнаружились свитки пергамента, чернильница и хорошее перо.

Предусмотрительно.

Раздражающе-неловко.

И почему Забини так выделил интонацией слово «поприветствовать»?

Разбирать вещи Северус не стал, так и оставил в сумке. Только отменил чары уменьшения. Долго думал, во что переодеться. Слишком долго для человека, у которого на выбор чёрная шерстяная мантия и ещё одна чёрная шерстяная мантия.

Он надеялся, что внизу уже собрались другие гости. И в то же время он боялся внезапно оказаться в толпе незнакомых людей. Зельеварческое общество большое, но закрытое. Любое новое лицо привлечёт внимание. Северус, конечно, изредка публиковался в журналах, но у него не было громкого имени, он не посещал общие мероприятия. Здесь он будет новичком. И его непременно станут проверять на прочность.

При мысли об этом внутренности скручивало. Но, во всяком случае, Северус был спокоен за выражение своего лица. Окклюменция позволяла держать эмоции под контролем. В любой ситуации он сумеет сохранить спокойствие.

— А, вот и вы, мой дорогой Северус! — воскликнула владелица дома, когда он спустился в малую гостиную.

И его самоконтроль подвергся тяжкому испытанию.

Хорошо, стоило хоть раз признать это откровенно: эта женщина, которая меняла имена как перчатки, была отчаянно красива. Северус пытался сравнивать, напоминал себе, что имел дело с Беллой Лестрейндж в её лучшие годы. Но — не помогало. Белла Лестрейндж была не более чем нервной истеричной девчонкой.

— Сильно вас помотало порт-ключом?

— Ничуть, — отрезал он, сглатывая.

На ней была лёгкая струящаяся мантия тёмно-синего цвета. На запястье блестели тонкие браслеты. Волосы она распустила, только скрепила сзади широкой серебряной заколкой.

— Хорошо. Беднягу Тадеуша ещё полчаса тошнило. Ну, как устроились? Блейз вам всё показал?

Нужно было взять себя в руки. И Северус справился с этой задачей. Поджав губы, он сообщил, что устроился превосходно, за гостеприимство благодарен, приглашение пришлось очень кстати, а фрау Диркшнайдер выглядит великолепно.

— Франческа. Вам придётся привыкнуть, Северус, мы здесь все общаемся неформально.

— Франческа, дорогая! — раздалось от двери.

Северус круто обернулся, а Франческа уже крепко обнимала низенького полного старика. Сложно было не узнать его. Знаменитый Антуан Прайс, создатель современной рецептуры «Костероста» и автор учебника по продвинутому зельеварению в колдомедицине.

Закончив с приветствиями, Франческа немедленно представил ему Северуса.

Тот посмотрел скептически, руки не подал и спросил, глядя мимо:

— Где ты их берёшь, дорогая?

— На этот раз — в Британии. И ты напрасно морщишь свой длинный нос, Антуан, Северус почти разобрал рецепт лечебного бальзама Медичи.

Только после этого Прайс сменил гнев на милость и протянул Северусу пухлую мягкую ладонь. Пожимая её, Северус надеялся, что ничем не выдал охватившего его гнева.

А дальше людей стало ещё больше. Мужчины и женщины, старые и молодые, они наполняли гостиную, целовали хозяйку дома в щёки, жали ей руки, говорили комплименты и разбивались на маленькие группки. Звучала мешанина языков: итальянский, немецкий, французский, английский. И, конечно, латынь — на неё переходили во время особенно жарких споров. В какой-то момент появился Забини — и тут же привлёк всеобщее внимание.

Северус понял, что для этого общества мальчишка был кем-то вроде сына полка. Во всяком случае, каждый считал свои долгом уточнить, как у него успехи в школе, отметить, как он вырос, пошутить.

— Мама запретила мне вас травить за обедом, — сообщил он, скалясь. — Сказала, что это непременно испортит её репутацию.

— Глупости! — всплеснула руками старая, похожая на мумию Элиза Флатт. — Нас это только взбодрит! Мерлин, как давно меня не пытались отравить! Да ещё и младший из Медичи. Я настаиваю, юноша.

— Младший Забини, — резко возразил тот. — Но если желаете, мадам, я непременно вас отравлю.

Желающих оказалось немало — всем эта шутка пришлась по душе.

— Всё будет сделано в лучшем виде, — пообещал Забини и покинул гостиную, а гости наперебой принялись уверять Франческу, что у неё просто очаровательный сын.

Северусу казалось, что он неплохо спрятался. Он стоял возле одной из колонн, частично его скрывали шторы, частично — тень от очередной живой статуи. И поэтому он совершенно не ожидал, что Франческа внезапно появится рядом с ним.

Она коснулась его плеча и заметила негромко:

— Мы вас напугали, не так ли? Ничего, это легко исправить. Позвольте... Анна! Анна, mia cara, давай я представлю тебе своего английского друга. Северус Снейп — Анна Уиллоби. Анна, помнишь, мы с тобой обсуждали стабилизацию порошка из рога взрывопотама? У Северуса на эту тему есть потрясающе интересные мысли...

И прежде чем он успел сбежать, крошечная молодая ведьма с копной коротких пшеничных волос вцепилась ему в локоть.

Во всяком случае, Северусу действительно было что сказать по теме. Мерлин, даже удивительно, почему абсолютно очевидная версия не приходила в голову такому количеству образованных зельеваров! Реакция ведь простейшая, может рассматриваться как частный случай применения теоремы Райта!

Мисс Уиллоби, на удивление, была способна поддержать разговор. Она выглядела как вчерашняя школьница, но легко перешла на научный язык и показывала прекрасное владение темой. Поэтому Северус едва не утратил невозмутимого выражения лица, когда она заметила прямо посреди рассуждения о свойствах лунного камня:

— Будьте осторожны с Франческой.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего особенного. Просто учтите, что она... Забудьте, это не моё дело.

— Зато, кажется, моё.

— Вы умный человек, это сразу ясно. И вы можете стать хорошим учёным. Но Франческа... Скажем так, у неё есть свои стандарты. Не обижайтесь, я говорю это из лучших побуждений...

— Вот вы где! Пойдёмте обедать. Заодно узнаем, кого в итоге отравит мой крайне талантливый сын.

Гильдия зельеваров не скупилась. Мероприятие проводили в Пантеоне. Магглы видели только часть древнего храма, волшебникам же открывались просторные подземные залы, подходящие для собрания трёх сотен гостей и сорока пяти докладчиков.

Северус плохо спал накануне первого дня. Вечер в доме Франчески лишил его последних остатков покоя. Его душил этот особняк, гости, разговоры, шутки и шепотки. И ему категорически не нравилось, что каждый собеседник считал своим долгом так или иначе прокомментировать его отношения с Франческой.

Которых не было.

И быть не могло, что за абсурд!

Кое-кто считал, что британскому выскочке просто нечего делать в их блестящем обществе. Другие, их было большинство, Северусу сочувствовали. Они заканчивали мысль, которую начала мисс Уиллоби: «Понятно, что вы влюблены в мадам Франческу, но едва ли вы привлечёте её внимание».

И Северус просто не знал, как опровергнуть это идиотское заявление!

Он не был влюблён. Мордред, от одной этой мысли делалось дурно. Он любил... однажды. Только однажды. И он сам всё испортил, а потом обрёк любимую женщину на смерть. Теперь расплачивается.

Какой-то другой Северус Снейп мог бы не совершить всех тех ошибок. Он мог бы быть счастлив. И никто не заподозрил бы его в нелепой...

Он до сих пор подозревал, что духи этой женщины обладают каким-то особым эффектом. Дурманят или гипнотизируют. Не он один подвергался их действию! Накануне за ужином не было человека, который оставался бы равнодушен к её обаянию.

Интересное наблюдение, которое Северус сделал неожиданно: схожим талантом обладал её сын. Мистер Забини, если желал, умудрялся становиться центром любой компании. Вот только по большей части его это не интересовало, и он предпочитал держаться в стороне.

Логические рассуждения подводили к мысли о том, что духи тут ни при чём. Дело в личной харизме и, вероятно, врождённых способностях.

Пусть так.

В любом случае, даже если Северус ненадолго поддавался общему помешательству, он легко от него избавлялся.

Потому что, очевидно, он не был влюблён во Франческу.

И только разобравшись с этим вопросом, он сумел сосредоточиться на докладе о применении некоторых тропических лиан в зельях, изменяющих физические параметры живых существ массой не выше 10 кг.

* * *

Он шёл следом за Франческой по галерее Боргезе. Так вышло, что они оказались здесь вдвоём. Она утверждала, что он обязан это увидеть. А остальные — что ж, они недостаточно тонкие ценители прекрасного.

— Нет-нет, здесь нас живопись не интересует. Я покажу вам её в другом месте, — заявила Франческа, когда Северус остановился перед каким-то портретом. — Мы здесь по делу.

В его представлении, по картинной галерее нужно ходить и рассматривать картины. Он занимался этим в Хогвартсе время от времени, особенно если дежурства выдавались скучными.

Но у Франчески были на этот счёт, похоже, какие-то свои представления. Во всяком случае, она увлекла его прочь от портрета, через длинные светлые галереи, пока они не дошли до большой мраморной скульптуру.

— Вот... Посмотрите.

Композиция была Северусу знакома по «Краткому собранию шедевров живописи и скульптуры». Он его читал, прежде чем отправиться в гости к чете Малфоев. Ничего особенного — обычный античный сюжет в исполнении автора эпохи барокко. Хорошо сделано. По сути своей — скорее неприятно. Бог Аид похищал дочь богини плодородия Персефону. Она вырывалась, но безуспешно.

Северус не понимал, почему из всего собрания шедевров в галерее мадам Франческа решила показать ему именно эту скульптуру. И он надеялся получить ответ.

— Британцы... — протянула мадам Франческа. — Идите сюда, Северус. Посмотрите с моей стороны. Что вы видите?

— Мрамор?

— Уверены?

Да, он был уверен!

Франческа мягко взяла его под руку, и по телу Северуса прошла невольная дрожь. Он побоялся повернуть голову, поэтому сосредоточил всё внимание на скульптуре. Мрамор. Бородатый косматый бог подземного царства. Несчастная Персефона с дряблым, по моде XVII века, телом.

Жёсткие пальцы, впившиеся в бедро. Плоть, сминающаяся от грубого прикосновения. Текстура живой кожи. Слёзы на щеках.

— Бедняжка, — шёпотом произнесла мадам Франческа, и Северус ощутил ухом её дыхание, — она обречена. Я немного презираю магглов за это. Они думаю, что раз женщина слабее, значит, она просто игрушка. Представьте, что это не так. Представьте, что Прозерпина владеет магией. Она ведь дочь богини. Она бы могла. Вообразите себе её страх и боль. Её отдал Плутону родной отец! А ведь она так молода, у неё впереди целая жизнь. Она свободна, она счастлива. И всё это счастье рушится из-за каприза Плутона. Она — не человек, она его приз. И вот, она в его руках. Ещё мгновение, и она падёт вместе с ним... Растерянность сменяется яростью. Что бы она сделала?

— Она бы ответила... — невнятно ответил он.

— Как?

— Она бы использовала тёмную магию. Обратила бы против него свою ярость.

— Его пальцы наверняка оставили следы на её белой нежной коже. А предательство отца разбило ей сердце. Но, одолев Плутона, что бы она ощутила?

— Могущество.

— Свободу. Настоящую свободу, Северус. Она дороже могущества.

Он смотрел на скульптуру и не мог отделаться от ощущения, что мрамор дышит.

* * *

Ещё трижды Северус приходил в галерею Боргезе. И, игнорируя все остальные произведения искусства, шёл к «Похищению Прозерпины». Оно его завораживало.

Он собрал вещи. Порт-ключ должен был сработать завтра в десять утра. Всё закончилось.

Неделя в Риме промелькнула незаметно. Зельевары устраивали ему экскурсии. Каждый на свой лад. Показывали любимые улочки и фонтаны. Мисс Уиллоби как-то увела его есть мороженое. Группа пожилых французских алхимиков позвала с собой — пить вино и смотреть на закат со стен Колизея.

А в остальное время он слушал доклады, задавал вопросы и уже практически не ощущал себя чужаком и незваным гостем.

Кое-кто сказал, что ждёт от него статью в «Зельеварение сегодня» и в «Вестник зельевара». Другие обещали писать и подчеркнули, что будут рады получить сову.

В общем, это была очень хорошая неделя.

И отчаянно не хотелось уезжать. Представлялось, как он поднимается по трём обшарпанным ступеням, минует контур защитных чар и окажется в ненавистном доме. Один.

Пришло в голову: он был не самым любезным гостем. А ведь Франческа сделала ему настоящий подарок, когда организовала приглашение и предложила остановиться в своём доме. Она не должна была.

Северус игнорировал её письма полгода! Так подумать — вовсе без повода. Она вышла замуж. Что с того? Разве она не была замужем, когда они познакомились? И теперь, когда она снова в разводе, сколько пройдёт времени до следующего брака?

Это не его, Северуса, дело. Франческа вела себя как добрый заботливый друг. Друг, которых у Северуса вообще никогда не было. А он отвечал грубостью, резкостью и детскими обидами.

— Элла? — осторожно позвал он.

До сих пор он так ни разу и не воспользовался услугами местного домовика, справлялся сам.

— Гость хозяйки вызывать? — с кошмарным акцентом спросила домовушка в белой чистой наволочке.

— Подскажи, где я могу найти мадам Франческу?

— Хозяйка отдыхать в будуаре. Элла предупредить, если вы желать посещение.

— Она... одна?

— Хозяйка отдыхать одна.

— Тогда спроси, удобно ли будет, если я нанесу ей визит. Передай, что её хочет видеть...

— Элла знать имена гостей хозяйки. Элла спросить. — Она пропала с хлопком, но через мгновение вернулась и сообщила: — Хозяйка ждать мистера Снейпа.

И стало ясно, что визит наносить всё-таки придётся. А Северус уже успел понадеяться, что Франческа не пожелает его видеть.

В будуаре было свежо и светло. Горели жёлтым волшебные светильники на стенах, по углам стояли вазы с цветами. На сей раз — белые Paeonia. Они распространяли медовый аромат.

Франческа полулежала на низком диванчике и читала книгу. Рядом парил бокал белого вина.

Она была одета... иначе.

Не так, как на людях. Из-под подола лёгкой льняной мантии выглядывали босые ступни.

— Заходите, Северус, не стесняйтесь, — сказала она, взмахнула рукой и приманила поближе одно из кресел. Закрыла книгу, отложила в сторону и предложила: — Вина? Или мне стоит угостить вас чаем?

— У вас есть чай?

— Разумеется, неужели вы меня считаете такой плохой хозяйкой? Садитесь. Простите мне эту позу, мы с американцами оббежали сегодня, кажется, половину Рима. У меня просто нет ног!

Она не тараторила, говорила спокойно, и всё же у Северуса не было никакой возможности вставить хоть слово. Или возразить. Или сказать, что он зашёл буквально на минутку.

Он сел в кресло, стараясь не смотреть на неприлично-обнажённые лодыжки, и отказался от напитков.

— Я зашёл поблагодарить вас, — сказал он, — за приглашение и гостеприимство. Это было неожиданно, но очень познавательно. Спасибо.

— Что вы, Северус. Это пустяки. Я рада, что вы хорошо провели время. Ну, не убегайте, составьте мне компанию ненадолго. Как вам Вечный город?

— Интересно. Я... не бывал в Европе раньше.

— Ещё побываете. Главное, не возлагайте слишком много надежд на Париж. Он скучнее, чем кажется. А вот Прагу рекомендую. Один самых волшебных городов на планете.

Северус сомневался, что увидит это всё своими глазами. Он мечтал путешествовать — когда-то раньше, в детстве. Хотя нет, он мечтал вырваться из Коукворта, а вот дальше уже не задумывался. Просто хотел оказаться в любом другом месте.

— Я учту, — сказал он вежливо. — Вы... останетесь в Риме?

— Здесь? Ни за что. Я не люблю этот дом. Нет-нет, как только гости разъедутся, мы с сыном вернёмся во Флоренцию.

— Не любите? Почему?

— Напоминает о победе, которая досталась дорогой ценой, — загадочно сообщила Франческа и непринуждённым движением размяла шею.

Северус подумал, что не смог бы разговаривать в таком положении. Лёжа. Когда собеседник так заметно нависает сверху. А вот она, судя по всему, чувствовала себя весьма комфортно.

Он задолжал извинения. И должен был их принести.

— Я бы хотел извиниться перед вами. В прошлом учебном году... Боюсь, я был не совсем объективен по отношению к мистеру Забини. Вряд ли он жаловался, но...

— Я в курсе.

— В курсе?

— И, конечно, Блейз не жаловался. Просто спросил, не знаю ли я, какая муха покусала его любимого декана. Вам не за что извиняться передо мной, Северус. Блейз способен постоять за себя. Но, боюсь, его уважения вы лишились.

Северус опустил взгляд. Наверное, если бы Франческа его прокляла, было бы лучше.

— Захотите всё исправить — извинитесь перед ним. Попробуйте. И, в любом случае, я вам не завидую... Блейз редко прощает обиды. Рано или поздно вы столкнётесь с последствиями. И я на помощь не приду.

Вероятно, он справится с последствиями обиды четырнадцатилетнего мальчишки! Франческа как будто угадала его мысли и рассмеялась.

— Не будьте так наивны, Северус! Блейз — мой сын. И, поверьте, он унаследовал все худшие черты нашей фамилии.

— Вы об этом говорите как о чём-то положительном...

— Так и есть. Он мстителен, жесток и изобретателен. Но он умеет дружить и любить. Идеальное сочетание, на мой взгляд.

— Он практикует тёмную магию, — неожиданно заметил Северус.

Он не собирался поднимать эту тему. Но раз уж пришлось к слову...

— Конечно. Лет с восьми. Я начала раньше. А чистоплюи вроде его отца долго не живут. Не переживайте за Блейза, Северус. Мальчик может о себе позаботится.

Северус чувствовал, что нужно уйти. Но продолжал сидеть в кресле и разглядывать собственные ботинки. Франческа его не гнала. Она заговорила о новой статье Фламеля и о философском камне. Спросила, что это за нелепые слухи ходили — будто философский камень целый год пролежал в Хогвартсе. Северус рассказал то, что мог. Франческа хохотала до слёз.

Потом вдруг уточнила невозмутимо:

— А лицо некоего Волдеморта, торчащего из затылка вашего профессора Квирелла, это правда или талантливая выдумка детей, наделённых богатым воображением?

Северус поднял глаза и встретился с ней взглядом. Ни капли веселья.

— Боюсь, что правда.

— Очень интересно. Если бы вы сказали мне об этом раньше, когда мы обсуждали некую чёрную книжку, я бы раньше спросила: как вы думаете, Северус, этот идиот доставит нам проблемы в будущем?

Идиотом, на памяти Северуса, Тёмного лорда ещё не называли. Однако ответ на вопрос был, к сожалению, положительным.

— Так я и думала. Сломала всю голову, как уговорить Блейза перейти в Дурмстранг после пятого курса... Наотрез отказывается. Ох, Северус, если бы вы знали, как я не хочу, чтобы это стало моей головной болью!

Он догадывался. И жалел, что у него такого выбора нет.

— Ненавижу тему бессмертия. Всегда такая грязь...

— Тёмный лорд... — Северус выдохнул. — В прошлом был очень опасен. И он питал слабость к молодым людям, которые увлекаются тёмной магией. Возможно, для мистера Забини действительно будет лучше...

— Он уже отказался.

— Тогда ему стоит быть осторожнее. Если Тёмный лорд вернётся... — Глубокий вдох. Медленный выдох. Возможно, стоило сказать об этом. — Я служил ему. В прошлом.

— Вот как?

— И я имею в виду... что я находился в ближнем круге. У меня есть тёмная метка.

— Что ещё за метка?

Будет честно предупредить её. Даже если это значит, что больше подобных приглашений ему не светит. Он расстегнул манжету, закатал левый рукав и протянул руку. Франческа спустила ноги на пол, подалась вперёд и внезапно коснулась его предплечья кончиками пальцев.

Это ощущалось как действие проклятия. Ударив в одну точку на коже, оно стремительно распространялось по телу, обжигало изнутри.

А Франческа продолжала изучение. Она обвела метку по контуру, слегка надавила ногтем на голову выползающей изо рта черепа змеи, погладила.

Северус подумал, что было бы неплохо обратиться в статую. Даже если навсегда.

— Как давно с вами это украшение?

— Пятнадцать лет.

— Incantevole! Ваш Тёмный лорд отличался богатым воображением. Пробовали избавиться?

— Неоднократно. И не только я. После того, как он исчез...

— Я подумаю над этой задачкой. Она мне кажется достаточно любопытной.

И всё было бы хорошо, если бы она убрала руку! Но нет, она по-прежнему касалась его. Её ноздри подрагивали, словно она что-то учуяла.

Внезапно она отпустила его руку, откинулась на спинку дивана и улыбнулась:

— Здесь душно, не так ли?

Северус не был в этом уверен. Но дышать было тяжело, это верно.

— Я вас утомила болтовнёй, Северус, а время позднее. Я рада, что вы зашли. Напишите мне, если захотите обсудить метку. Или что-нибудь ещё.

Он поднялся, хотя ноги слегка подрагивали. Быстро опустил рукав и застегнул пуговицу. Магией — пальцы не слушались.

Пробормотал что-то похожее на согласие. Развернулся, чтобы выйти. В спину прилетело:

— Забыла сказать, Северус! Продолжите обижать моего сына — и поймёте, что я куда опаснее этого вашего Тёмного лорда.

Почему-то Северус ей поверил.

Но вовсе не угроза лишила его сна. Он ворочался в широкой постели, но не применял простейших окклюментных техник. Было бы легко загнать все переживания под щит, но он не делал этого. Вместо этого снова и снова тёр левое предплечье. Раньше там горела только метка. Теперь поверх неё отчётливо ощущались прикосновения Франчески.

* * *

Окклюмент не должен врать себе. Это опасно. Под щит необходимо прятать упорядоченные мысли, а не ком сомнений и переживаний.

Именно поэтому, вернувшись домой, Северус расчистил уголок стола на кухне, налил себе чашку чая, соединил над ней кончики пальцев, прикрыл глаза и задумался.

Он совершенно неадекватно реагировал на присутствие Франчески. Один аромат её духов лишал его привычной собранности. Рядом с ней он терял все свои запасы язвительности и чувствовал себя...

Идиотом.

И с этим пора было что-то делать.

В сущности, в ней не было ничего необычного.

Хорошо, в ней было много необычного. Она была умна, образованна, сделала себе имя в научных кругах, владела неприлично-дорогим особняком в центре Рима и непринуждённо играла с тёмной магией. Рядом с ней бледно выглядела бы даже по-королевски величественная Нарцисса Малфой, эталон английской леди. Всё так. И, разумеется, Франческа не могла не вызывать восхищение.

Пускай.

Северус готов был восхищаться ею. Он восхищался Тёмным лордом по юности. Потом Альбусом. Фламелем (хотя и не был знаком с ним лично). Да той же Беллой Лестрейндж, которая пользовалась особым вниманием Тёмного лорда!

Нет, восхищение не было проблемой.

Проблема лежала в другой плоскости.

И именно эта плоскость Северуса категорически не устраивала. Проще говоря: он не собирался пополнять армию мужчин, которые теряли голову от этой красивой опасной ведьмы.

«Франческа... Скажем так, у неё есть свои стандарты», — сказала ему Анна Уиллоби, словно думала, что он как дурак станет вздыхать и страдать. Никогда!

Он любил. Это было остро-болезненное щемящее чувство, в котором вовсе не было никакой грязи и похоти. Только нежность, поклонение, восторг, надежда. Он убил свою любовь. Всё равно что сам. А ещё прежде пытался её забыть, разными способами и методами.

Это не помогло.

И сейчас он мог, во всяком случае, с уверенностью сказать: чувства, которые вызывала у него Франческа, не имели ничего общего с той огромной чистой любовью.

Северус нашёл хорошую аналогию. Франческа была словно бы воплощённой в теле живого человека тёмной магией. Здравый смысл твердил: нужно держаться от неё подальше. А во рту между тем пересыхало, сердце билось чаще, руки подрагивали, тянулись к палочке.

Это главная опасность тёмной магии — она вызывает зависимость. Привыкание. К ней хочется обращаться снова и снова.

То же самое касалось общения с Франческой. Даже понимая, как плохо оно сказывается на душевном состоянии, Северус не мог его прекратить.

Впервые за долгое время Северус осознал, что ему нужен совет. Или хотя бы возможность выговориться. Но обратиться было не к кому. Не Альбусу же выкладывать все эти метания! И не старому приятелю Люциусу.

Северус открыл глаза, сделал глоток остывшего чая и принял твёрдое решение: избегать слишком тесных контактов. Переписка — одно дело. А вот без личных встреч он, пожалуй, отлично проживёт.

* * *

Он хотел обсудить с Франческой метку. И вот эту статью. И абсурдную идею об использовании основы для антиликантропного зелья в качестве средства от специфических форм драконьей оспы. И...

Проще сказать, что весь август Северус провёл в переписке. С другими зельеварами тоже, но с ней — значительно больше.

С началом учебного года, он понимал, количество писем придётся уменьшить. Он просто не будет успевать так тщательно работать над черновиками, а отправлять несвязные фрагменты мыслей считал недопустимым. В общем-то, это было хорошо. Начнётся учебный год — и ему станет не до того.

Но по спине прошли мурашки, когда он прочёл: «Ох, если бы вы знали, как я не люблю все эти школьные закупки! Блейз делается невыносим в магазинах. Но, нравится нам обоим это или нет, завтра придётся отправляться в Лондон. Mio Dio, Северус, как педагог объясните, что не так с Хогвартсом? Почему по защите от тёмных искусств каждый год новая программа?».

Она не предлагала увидеться. А Северус всегда старался в августе держаться подальше от лавок, забитых школьниками.

Но это не мешало ему представлять случайную встречу.

Ему всё равно стоит пополнить запасы в аптеке. Да и несколько пособий для старшекурсников можно купить...

Окклюменция спасала. Но с момента возвращения из Рима, стоило приподнять щит, Северус оказывался во власти двух визуальных образов. Мраморные пальцы Аида стискивают податливую плоть. Босые ступни выглядывают из-под подола светло-зелёной домашней мантии.

В общем, лучше было даже не пытаться расслабиться.

Среди одинаковых шерстяных мантий он выбрал самую новую. Она ничем не отличалась от остальных, но...

И вымыл голову травяным отваром, а не хозяйственным мылом. Лучше, ожидаемо, не стало.

В принципе, шансов встретиться не так уж и много. Не станет же он торчать на Косой аллее весь день! Он, во всяком случае, пока не сошёл с ума.

Но он увидел их, едва вышел из прохода за «Дырявым котлом». Франческа с сыном стояли у входа в аптеку и о чём-то говорили. За лето мальчишка вытянулся и теперь был с неё ростом. Сходство стало ещё более заметным.

Франческа рассмеялась. Забини оскалился, взял её за руку и галантно поцеловал. Отвесил шутливый поклон, развернулся и исчез в лавке. Северус не успел среагировать, спрятаться за нагромождением дешёвых котлов, притвориться, что уже уходит — Франческа обернулась и поймала его взгляд.

Теперь уже выхода не было — пришлось подойти.

— Вы хорошо выглядите, Северус, — проговорила она, слегка дотрагиваясь до его плеча. — И что это, неужели вы успели загореть в Риме?

Вряд ли кто-то из школьников ожидал увидеть профессора Снейпа у Флориана Фортескью. Только годами наработанная репутация и кислая мина спасали. Франческа, садясь за столик, заметила со смехом:

— Похоже, вы держите в страхе весь Хогвартс!

— Иначе никак. Нынешние школьники — просто сборище бездарностей!

— Ну, прямо-таки все?

Пришлось признать, что нет, мистер Забини не входит в число бездарностей.

— В этом я и не сомневалась, — отмахнулась от комплимента она. — Но, думаю, он такой не один. Вы несправедливы, Северус. О, закажите мне шарик лимонного сорбета и шарик кофейного пломбира. И чашку горячего эспрессо.

Ему пришлось идти и делать заказ.

Себе он взял только кофе. Не хотелось, чтобы кто-то уличил его в любви к сладкому. И вообще, идея пригласить Франческу в кафе была, очевидно, ошибочной. Он не мог просто сидеть напротив неё за столиком, на глазах у студентов и их родителей!

Словно бы в этом было что-то неправильное. Постыдное.

— Magnifico, grazie, caro! — воскликнула она, губами снимая с маленькой серебряной ложечки мороженое. Сделала глоток кофе.

Все люди едят. Весьма банальный процесс, которые не заслуживает никакого внимания.

Но Северус не мог оторвать взгляда от того, как Франческа расправлялась с порцией мороженого. В Италии она носила лёгкие шелка, а в Британии куталась в парчу. Тонкие металлические нити образовывали на ткани едва различимые загадочные узоры. На указательном пальце правой руки блестел рубин. На левой Северус заметил отравленное кольцо из Лютного переулка.

— Мистер Забини к вам присоединится? — спросил Северус, отводя глаза в сторону.

— Надеюсь, что нет, — рассмеялась она. — Он планировал как следует закупиться в аптеке без моего надзора. А потом, подозреваю, пропадёт в книжном. Если повезёт, он успеет припрятать всю запрещёнку прежде, чем я приду его оттуда вытаскивать.

— Вы... как будто поощряете его нарушать правила.

— Я поощряю его не попадаться. В общем, если вы боялись, что он сейчас придёт и помешает нашему разговору — можете быть спокойны.

Оправдываться и утверждать, что он не боится собственных учеников, Северус посчитал ниже своего достоинства.

Внезапно она отставила в сторону вазочку с десертом, наклонилась вперёд и произнесла негромко:

— Северус, мне нужна ваша помощь.

Он едва не выдал своего изумления. Чем, Мордред побери, он может ей помочь?!

— Это... Довольно необычная просьба. И я не подумаю о вас хуже, если вы откажетесь.

— Я вас слушаю...

— Мне нужна компания для прогулки по вашему Запретному лесу.

Северус ожидал чего угодно, но только не этого.

— Видите ли, я не большой любитель дикой природы. И не большой знаток. В другой ситуации я обратилась бы к кому-то из моих мальчиков-выпускников, но они все европейцы. Я не уверена, что они хорошо разбираются в вашей шотландской флоре и фауне.

— Могу я узнать...

— Разумеется. Я не стала бы втягивать вас в авантюру вслепую. Мне нужны некоторое ингредиенты из акромантулов. Я имею в виду не только паутину. На чёрном рынке ровным счётом ничего хорошего, а мне нужны свежие. В Европе всего две колонии, и их держат под строгим наблюдением. А ваша, насколько я знаю... совершенно никому не нужна.

А ещё постороннему человеку не так-то просто попасть на территорию Хогвартса. Это Северус понял без дополнительных пояснений.

Здравый смысл кричал: конечно, нет.

Северус сказал:

— Разумеется.

Она сидела в «Трёх мётлах» и пила пиво из высокой глиняной кружки. В Хогсмиде бывало много приезжих, так что, несмотря на свою броскую внешность, Франческа не привлекала лишнего внимания.

Ради сегодняшнего похода она сменила шелка на практичную тёмную шерсть и убрала волосы.

— Алкоголь вреден для рефлексов.

— Это разве алкоголь?

Отставив кружку в сторону, она поднялась и сообщила, что готова к приключениям. Северус едва ли мог сказать про себя то же самое, поэтому просто направился к выходу.

Северус бывал в Запретном лесу. Всё-таки «запретным» он считался скорее для студентов. Но одно дело — приятная прогулка по опушке. Другое — экспедиция в логово акромантулов. Надо было обладать воистину поттеровской везучестью, чтобы забраться так глубоко и не нарваться на неприятности.

Вечер стоял прохладный.

— Лучше обойтись без согревающих чар, — произнёс Северус, — они могут привлечь к нам лишнее внимание.

— Как скажете, Северус.

Он некстати подумал, что у Франчески какая-то особая манера произносить его имя. Может, дело в итальянском акценте?

— Я сказал Дамблдору, что вы поможете мне с одним экспериментом. Сегодня его нет, так что, если нам повезёт, о нашей вылазке никто не узнает. В любом случае... другого шанса не будет. Завтра приедут студенты, и здесь соберётся слишком много любопытных глаз.

Франческа была на удивление молчалива.

Они миновали границу защитных чар и ступили под сень деревьев. Стало ещё холоднее. Огни деревни остались позади.

Северус достал палочку и применил простенькое, но полезное заклинание — по траве и кустам рассыпались крошечные светлячки. Их хватало, чтобы видеть дорогу, но они не сияли так ярко, как «Люмос». Главное, на их свет не слетались насекомые.

Лес жил своей жизнью. Что-то шуршало, хрипело, ухало в его глубинах. Оставалось радоваться, что сегодня не полнолуние. Оборотни им не грозили.

Впереди у ручья собрался табун фестралов. Они едва обратили внимание на людей, только вожак повернул в их сторону умную морду.

— Мирные... — произнесла негромко мадам Франческа.

— Они возят школьные кареты. Хагрид приручил табун много лет назад.

— Мне всегда нравились фестралы.

— Вы... давно их видите?

— Очень. А вы?

— Достаточно.

Вот и поговорили.

Чем дальше в чащу они углублялись, тем незаметнее делались тропинки. Сквозь кроны тысячелетних волшебных деревьев едва различалось небо. Мир окрасился в глубокие серо-синие тона. Северус слегка притушил светлячков и теперь в основном полагался на слух. Он примерно понимал, куда идти. Но если они ошибутся...

Мимо пронеслась стая нетопырей. Северус вскинул руку, защищаясь, в вокруг Франчески полыхнул тёмномагический щит. Опал.

— Мордред! — выругался Северус. — Мы стараемся не привлекать внимания!

— Нервы... Я не каждый день гуляю по ночному лесу. — Она фыркнула и смахнула с плеча пепел.

Но, похоже, никто не стремился нападать на них из-за кустов. Постепенно закончился подлесок. Идти стало легче — ничто не цеплялось за подол мантии. Но Северус знал, что именно в этой старой части леса, где земля покрыта толстым слоем серой хвои, обитают самые опасные твари.

— У вас тут водятся пятиноги? — светским тоном поинтересовалась Франческа.

— У нас нет, слава Мерлину. Осторожно, мурлокомли!

Франческа отпрыгнула от них в сторону, но тут же наклонилась над семейством. Грибы (или животные, если верить некоторым магозоологам) недовольно зашевелились.

— Крупные для вашего климата.

— И ядовитые.

— О, я в курсе. Всегда так трудно удержаться... Впрочем, мы здесь за другим, вы правы. О, смотрите, дикий жмыр!

Северус сдержал недовольное шипение. Они не на экскурсии!

Им нужно было спуститься с холма и пересечь овраг, а такие места — рассадник всякой нечисти. И, стоило сделать шаг с тропинки, как из нор полезли красные колпаки. Мелкие, с бурой кожей и приметными красными шишками на головах, с узловатыми палками в цепких двупалых руках, они скрипели как ржавые дверные петли, подпрыгивали и делали первые пробные замахи.

Северус отбросил нескольких в сторону простым заклинанием и внезапно почувствовал, что...

Этого мало.

Он в Запретном лесу.

Очень далеко от внимательного взгляда Альбуса Дамблдора. И его спутница не станет осуждать. Скорее уж, она засмеёт его, если он продолжит пользоваться чарами третьего курса.

По всему телу прошёл жар. Колония колпаков рассыпалась пеплом. Запахло костром и пылью. И прогулка приобрела совершенно иной характер. На смену осторожности пришло предвкушение. Они — двое тёмных магов. Кто окажется настолько безмозглым, чтобы напасть?

Северус не оборачивался на свою спутницу. Он продвигался вперёд, и ему было жаль, что лес так тих и спокоен. Впрочем — ненадолго. Потому что, миновав ещё один овраг, они добрались до места, которое облюбовали акромантулы.

Выражаясь научным языком, этот вид был инвазивным для Шотландии. И, к сожалению, крайне успешным. Там, где раскинули сети эти твари, стояла мёртвая тишина. Они выжирали оленьи стада, уничтожали птиц, изредка добирались даже до единорогов.

Полтора года назад мисс Грейнджер, одержимая тёмным артефактом, неплохо сократила популяцию. Но они уже восстановили потери.

Паутина свисала с ветвей деревьев. Под ногами хрустели мелкие пауки, которые покрывали здесь всё живым ковром.

— Proprio quello che mi serve, — негромко заметила Франческа, обошла Северуса сбоку и двинулась вперёд, к логову.

Северус отправился за ней следом. Пауки не желали быть лёгкой добычей. Долина наполнилась огнём, звуком щёлкающих челюстей и запахом тёмной магии.

* * *

Франческа смеялась. И Северус смеялся вместе с ней, потому что...

Это было захватывающе.

Опасно.

Упоительно.

В маленькой дамской сумочке лежали три паучьих туши. И никто не считал, сколько их осталось в Запретном лесу. Франческа не собиралась считаться с условной разумностью акромантулов. И — Северус это осознавал отчётливо — она убивала их, потому что этого хотела.

Он слишком много времени провёл среди тех, кому неприятна мысль об убийстве любого живого существа. Альбус, доведись ему оказаться в логове акромантулов, постарался бы минимизировать потери. Франческа, выжигая Адским пламенем пещеру патриарха, заметила с улыбкой:

— Они же вам тут всё равно не нужны, правда?

Отсмеявшись, она сладко потянулась, коснулась волос — и тугой пучок распался. Чёрные локоны рассыпались по плечам.

— Ох, простите, Северус. Ненавижу шпильки, даже магические. Спасибо вам за помощь и компанию.

— Зачем вам вообще сдались акромантулы?

— А это пока секрет. Уф... Устала. Всё же я кабинетный учёный.

Колдовала она на уровне боевика. Но теперь, стоя на безопасной опушке леса, выглядела совсем не так угрожающе. Вдруг опустила голову, поморщилась и пробормотала:

— Даже не заметила... Diavolo, больно!

Северус наклонился, подсветил себе «Люмосом» и увидел, что её подол мантии разорван. Нога тоже пострадала — чёрный чулок поблёскивал от крови.

— Мордред! Не пойму, это царапина или укус... Ногу чувствуете?

— Прекрасно чувствую. Она болит!

— В данной ситуации это к лучшему.

Северус раздражённо откинул прядь волос с лица, присел на корточки и попытался увидеть хоть что-нибудь. Не преуспел. Только последствий укуса акромантула ему не хватало!

— Вы... Вы можете наступать на ногу?

— Я бы сказала, что не могу, просто чтобы напроситься на вашу великодушную помощь, — с улыбкой в голосе ответила мадам Франческа. — Но, пожалуй, не буду. Кажется, просто царапина.

Он кинул взгляд на замок в отдалении. На пострадавшую ногу. И заметил мрачно:

— Мордред, я почти уверен, что тут есть прокол!

Северус попытался сообразить, что из его запасов подойдёт против укуса акромантула. И какова вероятность, что о визите Франчески в его личные комнаты завтра будет знать весь замок. Всё же живые портреты — страшные сплетники.

* * *

— Часто вы оказываете первую помощь? — спросила Франческа, послушно устраиваясь на старом потрёпанном диване и вытягивая ногу на подлокотник.

— Я декан факультета. Как вы считаете?

Пока шли к замку, пока спускались по лестницам в подземелья, ткань чулка присохла к ране. Северус поднял повыше окклюметный щит и приступил к, в сущности, простому и привычному делу.

Для начала — избавиться от чулка. Северус его разрезал заклинанием, применил стандартные медицинские чары, чтобы очистить порез от грязи, и наконец-то сумел оценить, с чем имеет дело. Нет, укусить её не укусили. Паук зацепил ногу жвалом, попытался вырваться и дёрнул вниз. Остался грубый порез глубиной около сантиметра. Если яд и попал, то его было совсем немного.

Самое простое — чары «Санентур». Они соединят края и запустят ускоренную регенерацию.

Но вместо этого Северус сходил за бадьяном и ватным тампоном. Себе сказал: это на случай, если яд не вытек с кровью, а остался внутри. Бадьян устранит все последствия, хотя и действовать будет медленнее.

Франческа зашипела, когда Северус приложил тампон. Призналась:

— Ненавижу колдомедицину. Не представляете, от каких мучений вы меня спасаете, Северус. Всё это лекарство... Брр.

— Вы боитесь крови?

— Довольно сильно. Особенно своей. Хотя и чужую не люблю.

— Кровь дракона, я так понимаю, исключение?

Она хмыкнула:

— Блейз хорошо сформулировал, что я боюсь не крови, а мяса. Как там, всё плохо?

— Вовсе нет.

Он обрабатывал в своей жизни очень много порезов. И как минимум четверть из них — на ногах. В ногах нет ничего интересного.

Но от ноги Франчески было трудно отвести взгляд. Изящная узкая ступня с длинными пальцами. Ногти зачем-то накрашены. В светло-зелёный. Северус был уверен, что это исключительно маггловская мода, притом странная, но нет. Волшебницы тоже так делали.

Косточка щиколотки заметно выступала. Выше на голени должны были находиться волосы, но они куда-то делись. Дальше нога была прикрыта подолом мантии.

От кожи пахло потом. И духами. Каким-то загадочным образом сочетание выходило приятным и...

И надо было заканчивать с медицинскими процедурами.

В последний раз проведя тампоном по бледнеющему шраму, Северус встал, двумя взмахами палочки избавился от мусора, очистил руки и обернулся. Франческа по-прежнему лежала на диване, закинув руку за голову. Обнажённую ногу прикрыла подолом мантии, но из-под него всё равно виднелись ступни. Чёрная, в чёлке. И белая, босая.

— Спасибо, Северус. Как я могу отблагодарить вас?

Он убедился в том, что окклюментный щит крепок, и только после этого сказал:

— Никак. Мне было нетрудно.

— Бросьте! Вы пожертвовали последним днём отпуска ради меня! И ещё возились в этой нелепой раной! Я настаиваю. Ужин в ресторане, кажется, вам не слишком понравился в прошлый раз?

Северус отвёл взгляд и признался:

— Я не большой любитель такого... такой роскоши.

— Это потому что вас не учили ей наслаждаться, мой дорогой, — мягко возразила она, и Северус содрогнулся.

Если выбирать, ему, пожалуйста, троих акромантулов вместо одного «мой дорогой».

— Так чего вы хотите?

Подумав, что это звучит одновременно жалко и очень стереотипно по-английски, Северус не то спросил, не то сообщил:

— Чаю?..

— Ну, боюсь, это не совсем в моей власти. Доставайте свой чай. Вдруг я найду в нём что-то... заслуживающее внимания?

Снова, в который раз эта женщина заставляла его чувствовать себя идиотом! Уже какая-то дурная привычка, честное слово!

Тем не менее, Северус вызвал школьного эльфа и попросил принести всё необходимое. Зажёг огонь в камине.

Мог бы выпросить какой-нибудь древний свиток в качестве благодарности. Или талмуд из фамильного собрания Медичи.

Франческа встала с дивана и прошлась по комнате. Сообщила, что интерьер занятный, хотя и «минималистичный». Северус решил, что это оскорбление.

По сути, у него здесь не было никакого интерьера. Он просто выкинул всю лишнюю мебель, оставшуюся от прошлого владельца кабинета. Оставил диван, стол и два стула. Ему ничего больше не требовалось. Второй стул предназначался для Альбуса.

Окно, выходящее глубоко под озеро, Северус предпочитал держать зашторенным. Воду, особенно мутную и холодную, он не любил.

Ещё он не любил принимать гостей. Не любил и не умел. Будучи студентом, осознал, что это какой-то хитрый особенный навык. Люциус, например, владел им превосходно. И Альбус владел. И Франческа, очевидно, тоже. А он, Северус, нет.

— Позволите? — спросила она и превратила стулья в кресла. Переместила их к камину. Сразу стало немного уютнее. — Вы, должно быть, сердитесь на меня? — спросила она, опускаясь в одно из кресел. — Я втянула вас в авантюру, ещё и подставилась.

— Нет. Не сержусь. Но мне действительно интересно, зачем вам сдались акромантулы. Ещё и в таких количествах.

— Для проверки одной теории. Вы знаете, что персы держали их в качестве домашних питомцев? Ну, и на ингредиенты пускали, не без этого. Практичные люди.

Взяв в руки чашку горячего крепкого чая и присев напротив, Северус проговорил задумчиво:

— Вам ведь не нужна была моя помощь, не так ли? Вы бы справились с акромантулами самостоятельно. И Дамблдор дал бы вам доступ на территорию школы.

— Ну, пещеру я искала бы дольше, — невозмутимо отозвалась мадам Франческа. — Вот теперь вы точно сердитесь!

— Нет. Я не понимаю смысла.

— Смысла? Dio mio, Северус, какой в этом может быть смысл? Неужели ни разу вы не спускались ночью на кухню и не утоляли голод кусочком торта? Есть ли в этом смысл? Ни малейшего. Но процесс приятен.

Смысл сказанного Северус осознавал долго. Слишком долго.

— Вам... приятна моя компания?

— Для вас это новость? Вот это да! У вас такое лицо, мой дорогой, словно вы планируете меня убить!

Вовсе нет. Но Северус возмутился. Никому не была приятна его компания. В общем-то, он прикладывал много усилий, чтобы поддерживать репутацию человека злобного и желчного. Кем его считала Франческа?!

И что за игру она вела?

Северус оторвался от созерцания пламени и перевёл взгляд на свою собеседницу. Попытался посмотреть трезво, холодно, через призму окклюментного щита, который был не в силах проломить даже Тёмный лорд.

Европейские маги нечасто заглядывали на острова. Слишком большая разница в культуре, традициях, подходах. Языковой барьер, опять же — Франческа бегло говорила по-английски, но это было скорее исключение, нежели правило. Кстати, исключение интересное. Откуда такие познания?

Она, выпускница Шармбатона, отдала единственного сына в Хогвартс. Это было бы объяснимо, будь отец мальчика англичанином. Но нет.

Нет, из этих ингредиентов зелье не сварить. Придётся начинать сначала.

Франческа проявляла к нему, Северусу, заметный интерес. Она начала их переписку, она пригласила его в Рим, она, в конце концов, организовала прогулку к акромантулам.

Но зачем?!

Во всяком случае, в симпатию Северус не верил. Как там говорила мисс Уиллоби? «У Франчески высокие стандарты».

Прошибло догадкой: что, если она связана с Тёмным лордом? Она ведь интересуется тёмной магией, а тот... всегда старался привлечь талантливых людей на свою сторону.

Но, выражаясь фигурально, этот рецепт тоже не складывался. Она изучала метку на руке Северуса с отстранённым любопытством. Без личной заинтересованности.

— Северус?

Он поднял глаза и столкнулся с её прямым взглядом. В свете камина её глаза показались чёрными, только в зрачках мерцали блики. Белая кожа напоминала о безупречном мраморе. На тонких губах играла полуулыбка.

И едва-едва Северус ощущал аромат знакомых тонких духов.

— Удовлетворите моё любопытство, Северус. Ваша история... жанрово это драма или всё-таки трагедия?

Он подскочил на ноги. Лучше бы она залепила ему пощёчину! Как она смеет?!.. Палочка просилась в руку. Он не стал бы применять её — точно нет! Только не в собственной гостиной, не против безоружной женщины. Но злость внутри него требовала выхода.

— Это не ваше дело! — рявкнул он.

— Значит, трагедия, — кивнув, произнесла она. — И вот теперь вы действительно планируете меня убить. Или хотя бы проклясть. Думаете о том, куда подевался ваш хвалёный самоконтроль?

Злость в его груди лопнула как мыльный пузырь.

Пошатнувшись, Северус опустился обратно в кресло и спросил с раздражением, но без прежней ярости:

— Зачем вы со мной это делаете?

Как глупо! Да, они оба применяли тёмную магию сегодня в лесу. Но для Франчески это обычная практика, а вот он опять пошатнул свою эмоциональную стабильность.

Ради идиотских пауков.

Ради её нелепой просьбы!

— Северус!

— Оставьте меня в покое, — рыкнул он, опять поднимаясь на ноги — но попался в ловушку.

Франческа цепкими твёрдыми тёплыми пальцами схватила его за запястье. Ниже манжета. Прикоснулась к коже. Руку прострелило разрядом электричества, Северу дёрнулся — и замер.

Он стоял. Франческа сидела в кресле, закинув ногу на ногу. Она уже не улыбалась, смотрела серьёзно и спокойно.

— Вы действительно хотите этого, Северус? — спросила она негромко и большим пальцем провела вниз по его ладони. — Чтобы я оставила вас в покое? Или вы предпочли бы сами оставить себя в покое, но не можете?

— Как будто вы хоть что-нибудь знаете обо мне...

— Практически всё.

— Ложь.

— Северус! Умоляю, ваше загадочное прошлое написано у вас на лице крупными буквами. Начиная от трудного детства с отцом-алкоголиком... Он был грязнокровкой или магглом, кстати? Думаю, магглом. Ну, а дальше — плохая компания, безголовые подростки, которые балуются тёмной магией без надзора старших, загребущие руки вашей английской пародии на Гриндевальда и чистенькая славная девочка. Которая, учитывая жанр трагедии, увы, погибла. И, несомненно, в этом виноваты исключительно вы.

Он вырвал руку из её пальцев, потёр запястье, словно там мог остаться какой-то след. Отошёл к камину и сказал отстранённо:

— В этом действительно виноват я. И теперь я каждый день смотрю в её глаза на лице заносчивого мальчишки.

— Если мы с вами устроим конкурс, вы не победите. Вопрос не в том, какую трагедию вы пережили, а в том, что вы делаете дальше. Уже поздно. У вас завтра сложный день, да и я хочу ещё немного поболтать с Блейзом перед долгой разлукой. — Она поднялась, кинула взгляд на чайный столик и заметила: — Редкостная гадость, простите. Я ещё понимаю китайский чай, особенно с мёдом и пряностями, но это? Нет, это явно выше моих сил.

Заторможенно, как под «Империусом» Северус произнёс:

— Я куплю вино.

— Берите белое полусухое, сложнее ошибиться.

Она превратила своё кресло обратно в стул, поправила подол мантии и как была, в одном чулке, подошла к камину. Северус машинально протянул ей банку с летучим порохом.

Зачерпнув горсть пороха, Франческа потушила огонь, зашла в камин, улыбнулась и сказала:

— Спокойной ночи, Северус.

А потом исчезла в столбе изумрудного пламени. Адреса Северус не услышал — видимо, британское жилище Франчески было защищено чарами уровня «Фиделиуса».

Мордред бы побрал эту женщину!

Она появлялась — и от спокойной жизни Северуса не оставалось камня на камне.