Разоблачение государственной измены (джен)

Знания Диего о местных семьях служили ему компасом в лабиринте дел, рассматриваемых магистрадо. Ему доверяли безоговорочно, что сделало его неким миротворцем, способным деликатно подтолкнуть спорящие стороны к самостоятельному разрешению конфликта. Магистрадо, казалось, был искренне доволен успехами Диего и не скупился на похвалу. Диего находил эту работу не просто увлекательной — она его поглощала. К тому же, он восхищался самим магистрадо, его справедливостью, беспристрастностью и энциклопедическими знаниями закона, которыми тот щедро делился с молодым помощником. Закон, как явление, завораживал Диего, его применение на практике представлялось ему захватывающей игрой, и все чаще он задумывался о том, чтобы посвятить этому жизнь. С магистрадо они подружились, вечерами делили досуг за шахматной доской или картами в таверне. Но дружба не стирала границ служебной иерархии. Сантьяго никогда не забывал подчеркнуть: он — магистрадо, а Диего — всего лишь его подчиненный. Диего понимал и уважал это различие.

Единственное, что омрачало службу Диего, — строжайший запрет магистрадо обсуждать дела с отцом или кем-либо еще. Сантьяго резонно замечал, что речь идет о делах, касающихся правительства Его Величества, и как чиновник этого правительства Диего обязан хранить профессиональную тайну. Присутствие Бернардо Сантьяго допускал, поскольку глухота слуги делала его неспособным слышать. Но никого другого рядом с Диего быть не должно. Дон Алехандро рвался узнать подробности службы сына, но, услышав о правилах, несколько успокоился. Даже согласился, проворчав:

— И правильно, кому нужно, чтобы мои дела полоскали на каждом углу?

В беседах с отцом Диего касался лишь общих аспектов юриспруденции, пересказывая услышанное от магистрадо. Дон Алехандро был поражен способностями сына. Он, как правило, недолюбливал законников, но для Диего готов был сделать исключение. В конце концов, профессия юриста — дело прибыльное. Гораздо лучше, чем целыми днями строчить стихи и бренчать на гитаре бессмысленные мелодии.

Со временем магистрадо доверял Диего все более важные дела. Он отправлял его в отдаленные районы округа — заверять документы, собирать информацию, докладывать о результатах расследований. Все чаще Диего приходилось покидать Лос-Анджелес. Дон Алехандро провожал взглядом уезжающего сына, терзаясь догадками о сути его поручений. Когда Диего занимался делами в окрестностях, дон Алехандро мог осторожно навести справки у своих друзей и обычно узнавал, в чем замешан Диего. Диего, может, и не должен был раскрывать подробности, но на участников процесса такие ограничения не распространялись, и они охотно делились информацией. Дон Алехандро убеждал себя, что это не просто любопытство. Он хотел быть в курсе дел сына ради его же безопасности. В конце концов, Диего был еще юн и наивен, полон идеалов и неискушен в житейских хитросплетениях. Пока что, впрочем, дон Алехандро не находил ничего, что могло бы заставить его усомниться в работе Диего. Он был весьма впечатлен магистрадо, взявшим Диего под свое крыло. Ему просто не нравилось, что его исключили из жизни сына. Как и прежде, когда Диего по своей прихоти пропадал допоздна или решал провести несколько дней в пуэбло, просто потому что ему скучно в гасиенде. Ему также казалось странным, что Диего иногда оставлял Бернардо дома, уезжая надолго.

Бернардо оставался с Торнадо, пока Диего выполнял поручения магистрадо, потому что больше некому было позаботиться о жеребце. Они пытались оставлять Торнадо корм на несколько дней, но обнаружили, что глупый обжора съедает большую часть в первый же день, не оставляя ничего на потом. Похоже, это был единственный недостаток Торнадо. Так что Бернардо приходилось оставаться, чтобы накормить коня и обеспечить ему необходимую физическую нагрузку. Бернардо тосковал вдали от хозяина, но понимал, что должен заботиться о Торнадо.

Диего также обнаружил, что часто пренебрегает тренировками по фехтованию. Он проводил слишком много времени в пуэбло с магистрадо или в разъездах, и у него не было возможности уделить время занятиям. В обличье Диего он не мог носить шпагу, не привлекая внимания, и, следовательно, не мог тренироваться вдали от дома.

В темноте потайной комнаты костюм Зорро начал покрываться пылью.

-Z-Z-Z-

Лето подходило к концу, и дни становились короче. Сантьяго был поглощен деятельностью, которую любой другой счел бы завидной. Жители пуэбло не просто уважали его — они боготворили. Порой, когда он проезжал мимо, до него доносились их восторженные крики: «Правосудие восторжествует!» В ответ он лишь приподнимал шляпу, одаривая их скупой улыбкой и легким кивком. Губернатор был вне себя от радости по поводу его успехов и засыпал его письмами, в которых сообщал, что имя магистрадо с похвалой упоминалось в донесениях, отправленных самому Его Величеству в Испанию. Да, дела шли как нельзя лучше. К тому же, Сантьяго весьма удачно завербовал в свои ряды молодого Диего де ла Вегу. Юный дон превосходил все ожидания, с рвением и старанием исполняя возложенные на него обязанности. Сантьяго видел в нем отблеск себя самого в молодости. Диего схватывал все на лету, умел самостоятельно мыслить и предлагал решения, которые неизменно находили всеобщее одобрение. Но была между ними и существенная разница: Диего отличался мягкостью и доверчивостью, охотно следовал указаниям Сантьяго и беспрекословно выполнял его просьбы. Магистрадо, в свою очередь, старался не обременять юношу поручениями, которые могли бы вызвать хотя бы тень сомнения, тем самым укрепляя его доверие. Сантьяго был уверен: когда придет время, Диего, движимый слепой верой в своего наставника, исполнит любой, даже самый странный приказ. Эта вера и станет тем рычагом, который позволит Сантьяго манипулировать Диего, подставив его под грядущие обвинения в измене.

Сантьяго позаботился о том, чтобы Диего познакомился с Лосано. И хотя де ла Вега не испытывал к торговцу особых симпатий, он привык видеть его в кабинете магистрадо и даже собственноручно оформлял для него кое-какие разрешения. Эта маскировка работала безупречно. Когда Сантьяго и Лосано нужно было переговорить, они могли сделать это средь бела дня, под предлогом получения необходимых для бизнеса документов. Таким образом, у Диего не возникало никаких подозрений. Время от времени молодой человек приобретал товары в лавке Лосано и всегда убеждался, что все соответствует выданным разрешениям. А если Сантьяго нужно было встретиться с Лосано в нерабочее время, он всегда следил за тем, чтобы Диего был дома или уезжал с поручением.

Единственным темным пятном в его жизни были вечера, когда он возвращался домой. Состояние Грасилии неуклонно ухудшалось. Большую часть дня она проводила в постели, тихо постанывая, когда боль становилась невыносимой. Лауданум уже не мог заглушить ее страдания, и она медленно угасала. Доктор Авила неотлучно находился рядом, делая все возможное, но болезнь оказалась сильнее его. Сантьяго казалось, что его дом превратился в пристанище смерти, где она, словно хищная птица, кружит на бесшумных черных крыльях, но все никак не решается унести душу Грасилии. И все же, несмотря на отчаянное состояние, в ней теплилась неугасимая воля к жизни. Сантьяго старался проводить с ней столько времени, сколько позволяла деликатность доктора Авилы. Лосано сообщил ему, что жители пуэбло восхищаются Сантьяго за его трогательную заботу о тяжелобольной жене и искренне ему сочувствуют. Они также поражены тем, как он мужественно исполняет свои обязанности, несмотря на личную трагедию.

Он проводил в таверне больше вечеров, чем дома. Его раздражало, что он не мог принимать гостей у себя дома. Таверна — пристанище для мимолетных бесед, но не для глубоких связей с высшим обществом, и он устал от этого, но куда еще он мог пойти? Редкие визиты на званые ужины в домах донов лишь усиливали тоску по роли хозяина. Ему хотелось власти, демонстрации своего положения, чтобы сильные мира сего стремились в его дом. Но это было невозможно, пока Грасилия, словно тень, цеплялась за жизнь, нуждаясь в тишине и покое, которые мог дать лишь их молчаливый дом. Сантьяго чувствовал, как Грасилия, подобно камню на шее, тянет его в пучину отчаяния.

Если бы только у нее хватило здравого смысла умереть ...

-Z-Z-Z-

К осеннему равноденствию все было готово. Сантьяго чувствовал, что сеть расставлена, и Диего ничего не подозревает. Диего, наивный и преданный, пылал энтузиазмом к работе, казался искренне счастливым служить магистрадо, который так искусно поддерживал маску честного и неподкупного слуги короны.

«Если бы я хотел остаться просто чиновником, — подумал Сантьяго, — лучшего помощника мне было бы не найти».

Диего, казалось, верил в торжество правосудия, основанного на законе, верил наивно и беззаветно.

«Тем лучше для моего плана», — пронеслось в голове Сантьяго. Пришло время воплотить его в жизнь.

Однажды вечером он пригласил Диего в таверну выпить вина. В пуэбло стояла тихая ночь. Лосано уже сидел там, поглощая ужин, а Тио лениво протирал бокалы за стойкой. За дальним столом, приглушив голоса, вакеро потягивали вино, и один из них тихонько перебирал струны гитары.

После обмена любезностями и беглого обсуждения дел на гасиенде дона Алехандро, Сантьяго откинулся на спинку стула, небрежно указал на поблекший плакат с объявлением о розыске Зорро, висевший на стене, и вкрадчиво спросил:

— Скажи мне, Диего… Куда, по-твоему, подевался Эль Зорро? Почему он вдруг исчез?

Сердце Диего болезненно сжалось, как всегда, когда речь заходила о Зорро, но он усилием воли не позволил этой тени отразиться на лице. Он заметил, как при упоминании имени Зорро, остальные мужчины бросили на них мимолетные взгляды. Натянув легкую улыбку, он ответил:

— Уверен, он где-то здесь, Ваше Превосходительство. И кто знает, что заставляет его появляться или исчезать? Возможно, сейчас он просто не видит необходимости в своем вмешательстве.

— Это очень плохо, — протянул Сантьяго. — Правительство все еще считает его преступником, и его нужно схватить и предать суду. Неужели никто так и не разгадал тайну его личности?

— Насколько мне известно, нет, магистрадо. Хотя, если вы поднимите архивы, думаю, обнаружите, что не один человек был обвинен в том, что он и есть Эль Зорро. Даже меня однажды, помнится, заподозрил один из наших бывших комендантов, — Диего взглянул поверх бокала прямо в глаза Сантьяго.

— Тебя, Диего? — Сантьяго расхохотался, но, заметив тень обиды на лице Диего, осекся. — Прости меня. Просто... — он замолчал, продолжая криво улыбаться. За спиной Диего кое-кто из посетителей таверны тоже усмехался.

Диего попытался отмахнуться, изображая слегка оскорбленного ученого:

— Не стоит продолжать, Ваше Превосходительство. Вы не скажете ничего такого, чего бы я уже не слышал. Я знаю, кто я есть. И пусть я не владею шпагой, но остаюсь мужчиной.

— Согласен, — поспешно ответил Сантьяго, приходя в себя. — Оставим эту часть обсуждения. Вернемся к Зорро. Многие видели в нем спасителя, защитника от злоупотреблений чиновников Его Величества. А ты, Диего, видишь в Зорро спасителя?

Диего замолчал, взвешивая каждое слово, прежде чем ответить магистрадо.

— Я вижу Зорро как человека, борющегося с тиранией единственным доступным ему способом, Ваше Превосходительство, — произнес он осторожно. — Народ был угнетен, лишен надежды, пока из мрака не возник Зорро. Когда все остальные оказались бессильны, он нанес удар во имя свободы. Именно благодаря ему мы смогли сбросить иго коменданта, чья тирания не знала границ. Если это делает его спасителем, то да будет так.

— Позволь мне уточнить, — проговорил Сантьяго. — Ты одобряешь действия человека, вынужденного переступить закон, чтобы достичь своих целей?

Диего оказался перед дилеммой. Осудить Зорро за его беззаконие или же признать его правоту? Непростой выбор, когда речь, по сути, шла о нем самом.

— Я бы предпочел, чтобы народ был защищен теми, кто может действовать в рамках закона, — ответил он, стараясь сохранить невозмутимый вид. — Такими людьми, как вы, Ваше Превосходительство.

Сантьяго кивнул, принимая комплимент как должное.

— Но когда это невозможно, — продолжил Диего, — когда те, кто облечен властью, злоупотребляют ею, обращают ее против нас, пользуясь нашей оторванностью от Испании, нашей беспомощностью, — тогда я могу понять действия человека, подобного Зорро.

— Понятно, — протянул Сантьяго, отпивая вино и размышляя. После паузы он бросил: — Кажется, я слышал, что Орел довольно долго гостил в вашей гасиенде.

— Да, он был там… без приглашения. Скорее, это было похоже на конфискацию, — ответил Диего. — Но какое отношение это имеет к нашему разговору о Зорро?

— Зорро не раз наведывался в ваш дом, пока там находился Орел, не так ли?

Диего почувствовал, как холод прокрадывается под кожу.

— Да, — ответил он, стараясь не выдать волнения.

— Зорро когда-нибудь обращался к тебе за помощью? Просил твоего содействия в своих делах?

— Нет, Ваше Превосходительство. Никогда, — сказал Диего.

— Как ты думаешь, почему, Диего? Ведь у вас, несомненно, была общая цель — избавиться от Орла.

Диего сдержанно кивнул.

— Что ж, мой юный друг, подумай вот о чем, — Сантьяго подался вперед. — А что, если он тайно сговорился с Орлом, помогая ему в его злодеяниях?

— Зорро? Я не поверю такому обвинению, — произнес Диего, чувствуя, как учащается пульс. — Как тогда объяснить, что он помог моему отцу победить Орла?

Сантьяго прищурился и проговорил вкрадчиво:

— А что, если Зорро сам метит на место Орла? Осознав это, он начал действовать, чтобы убрать его с дороги и занять его место. Чтобы в будущем захватить Калифорнию в своих собственных целях. Возможно, он уже собирает армию в горах, пока мы тут беседуем.

Диего был поражен. Зорро, обвиненный в измене? Этого еще не хватало! Он окинул взглядом таверну. Гитарист замер, уронив руки. Все, до единого, включая сеньора Лосано, затаив дыхание, внимали каждому слову. Неужели они могли поверить в эту чудовищную ложь? Нет, конечно же, нет!

— Ваше Превосходительство, кем бы ни был Зорро, я отказываюсь верить, что он способен на подобное, — искренне произнес Диего. Некоторые вакеро поддержали его энергичными кивками, но в глазах других читалось сомнение.

Сантьяго настаивал:

— Откуда такая уверенность, Диего? Как ты можешь ручаться за мотивы человека, скрывающего свое лицо под маской, человека, появляющегося и исчезающего во тьме ночи, ускользающего от правосудия словно призрак? Как представитель закона, я обязан предполагать, что он столь же опасен, как и Орел, и должен предстать перед судом. Ты ведь согласен со мной, Диего?

Сантьяго вперил в него пронзительный взгляд.

Диего почувствовал, как в нем закипает кровь. Он-то знал истинное лицо Зорро. Его собственная честь была неразрывно связана с честью мстителя в маске. Бессилие защитить Зорро, не раскрыв себя, терзало его. Диего стиснул зубы.

— Я соглашусь лишь до определенной черты, Ваше Превосходительство, — твердо произнес он. — Каждый, обвиненный в преступлении, имеет право предстать перед судом, чтобы его вина была доказана… — он встретился взглядом с Сантьяго, — или же чтобы была доказана его невиновность.

Сантьяго приподнял бровь:

— Итак. Если бы в твоей власти было арестовать Зорро, что бы ты сделал?

Глаза Сантьяго сузились, словно у хищника, готовящегося к прыжку. Он понимал, что Диего искусно лавирует, стараясь избежать прямого ответа. Но его это ничуть не разочаровало.

— Позвольте мне выразить искреннюю надежду, что Зорро не увидит нужды вновь появляться в нашем пуэбло, осознавая, что его миссия завершена, — произнес Диего, подавшись вперед, и его голос звучал с непривычной серьезностью. Напряжение вибрировало в каждом слове. — Вас, сеньор, не было здесь во время прошлогодних беспорядков, когда Зорро встал на защиту простых людей. Его стремление к справедливости всегда было благородным, пусть даже он и оставался вне закона. Я оказался бы в крайне затруднительном положении, если бы мне пришлось арестовать Зорро.

— Значит, ты предпочитаешь, чтобы он никогда не был пойман? — спросил Сантьяго.

— Да, именно так, Ваше Превосходительство, — спокойно ответил Диего.

Он заметил, как все остальные мужчины в таверне, за исключением Лосано, одобрительно кивнули, вспоминая о помощи, оказанной им Зорро. Диего не упустил из виду, что Сантьяго тоже наблюдает за вакеро.

Наступила короткая пауза. Сантьяго допил вино и достал часы.

— Однако, время позднее, — произнес он. — Весьма увлекательная дискуссия, Диего. Твой друг Зорро — личность, безусловно, интересная. Но я по-прежнему считаю его опасным человеком, и ничто не отменит моих обязанностей магистрадо этого пуэбло, если мне представится возможность арестовать Зорро и предать его суду. Зорро и всех, кто с ним заодно. Ты ведь понимаешь это, не так ли? — он посмотрел прямо в глаза Диего, затем обвел взглядом остальных посетителей таверны: — Все вы. Понимаете?

Сантьяго улыбнулся, наблюдая, как вакеро кивают в знак согласия.

— Прекрасно. Тогда позволь пожелать тебе спокойной ночи, Диего. Мне нужно кое-что прочитать. Не забудь зайти ко мне в офис завтра в девять утра, чтобы просмотреть документы, отправляющиеся в Монтерей.

Диего подтвердил время встречи, и Сантьяго ушел. Следующая неделя пролетела в тишине, словно Зорро и вовсе никогда не существовало. Но Диего, краем глаза наблюдая за магистрадо, заметил, как тот извлек из пыльного шкафа старые учетные книги и водрузил их на свой письменный стол. Он предположил, что Сантьяго занялся тем же, чем и многие до него — лихорадочно искал хоть какую-то ниточку, способную пролить свет на личность неуловимого Зорро. Диего был даже рад, что магистрадо осыпал его поручениями, отправляя в самые отдаленные уголки пуэбло, лишь бы не отвечать на назойливые вопросы о всаднике в маске. Он надеялся, что после столь долгого затишья Зорро, магистрадо переключит свое внимание на более насущные проблемы.

Сан-Педро был захолустной деревушкой, но даже здесь нашлось заведение, где можно было утолить жажду вином и подкрепиться незамысловатой едой. После того, как Диего выслушал препирательства рыбаков, они с Бернардо решили заглянуть туда, чтобы перекусить перед долгой дорогой обратно в Лос-Анджелес. Под сенью раскидистого дерева стояло несколько грубо сколоченных столов, за которыми уже сидели местные жители. Диего присел за один из них, жестом показав Бернардо, что не будет возражать, если тот составит ему компанию. Бернардо, одарив всех приветливой улыбкой, устроился рядом, с любопытством оглядываясь по сторонам, пока они ждали вина. Вскоре после того, как служанка, проворная девушка с подносом, обслужила их, они невольно стали свидетелями разговора за соседним столом. Поначалу это были обычные для рыбацкой деревушки темы: погода, лучшие места для улова и, конечно же, снова погода. Но внезапно в разговоре всплыло имя Зорро, и Диего с Бернардо обменялись встревоженными взглядами. Они стали слушать внимательнее.

Один из мужчин сказал:

— Да, я слышал это от мужа моей кузины, — вещал один из мужчин. — Говорят, что Зорро затаился где-то в горах, собрав целую армию, и готов захватить всю Калифорнию!

— Не верю я в это, — возразил другой, более молодой. — Моего отца забрали за то, что он не смог заплатить налоги этому фальшивому сборщику налогов Орла. Его должны были отправить на рудники, как раба, вместе с остальными, но явился Зорро и освободил их всех! Зорро никогда не стал бы захватывать Калифорнию, как ты говоришь.

— Муж моей кузины клянется, что слышал это из уст самого магистрадо! Магистрадо считает, что Зорро хочет захватить всю Калифорнию и править нами.

Пока остальные мужчины бурно обсуждали услышанное, один из них повернулся и громко позвал барменшу.

— Лолита! Еще вина, пожалуйста!

— Сию минуту, — отозвалась темноволосая женщина, бросив на него быстрый взгляд.

Диего едва сдержался, чтобы не вскочить и не вступиться за Зорро, но Бернардо вовремя схватил его за руку, предостерегающе сжав ее. Диего на мгновение встретился взглядом со своим верным слугой, затем бросил на стол несколько монет и жестом пригласил Бернардо следовать за ним. Молча, они вскочили на коней и покинули Сан-Педро.

— Почему ты меня остановил? — спросил Диего, как только они отъехали достаточно далеко. — Ты же знаешь, что все эти россказни — ложь.

Бернардо сделал несколько жестов.

— Ты увидел, что я был взбешен и мог наговорить лишнего? — Диего замолчал на мгновение. — Наверное, ты прав. Я был в ярости. — Диего в замешательстве покачал головой. — Полагаю, это те самые вакеро, о которых я тебе рассказывал, были в таверне неделю назад. Они подслушали слова магистрадо о его убеждениях относительно Зорро и теперь разносят эту чушь по всей округе, приукрашивая ее по ходу дела. Я не знаю, что мне делать.

Бернардо был в замешательстве не меньше. С помощью знаков он спросил: «Если Зорро не защищается, как его можно защитить?»

Диего слегка пожал плечами и ответил:

— Я не знаю. Зорро уже давно не нужно было никуда ехать. Если он больше никогда не появится, то, конечно, все это развеется по ветру. Время — его союзник. Я не думаю, что Зорро стоит показываться на людях без причины. Зорро находится в уникальном положении, потому что не может защитить себя сам, а те, кто попытается это сделать, рискуют быть обвиненными в заговоре. Ты же знаешь, как люди реагируют на страх.

Бернардо кивнул. Диего вздохнул и проговорил:

— Нам остается только ждать и надеяться, что время все расставит по своим местам.

Бернардо неохотно согласился.

— Но это тяжело, Бернардо, это тяжело.