Думай, Гарри, думай! (джен)

Дамблдор внимательно смотрел на мальчика, ожидая ответ. В самую первую секунду Гарри едва не крикнул: «Конечно же, я хочу вернуться!» и даже открыл рот. Но почти сразу же захлопнул его и растерянно заморгал, глядя на ректора.

— Ну, я вижу, тебе нужно подумать, — усмехнулся Дамблдор, поднимаясь с кресла. — Что ж, думай, Гарри, думай.

Он шепнул заклинание, взмахнул палочкой, — и кресло снова стало стулом для посетителей. Дамблдор направился к выходу, Гарри провожал его взглядом.

— И вот ещё что, — внезапно ректор остановился и вновь посмотрел на мальчика: — Тебе нет более необходимости прятаться в лечебнице. Я поговорил с ребятами и с профессором Люпином. Тебе не будут задавать лишних вопросов. К тому же, скоро экзамены, и тебе надо к ним готовиться, — тут он хитро усмехнулся. — И кстати, просто ради любопытства: это ведь Люпин научил тебя вызывать Заступника? Там, …в твоём мире?

Гарри кивнул, опасаясь, что сейчас последует вопрос, зачем, собственно, ему понадобилась защита от дементоров, но Дамблдор не стал больше спрашивать, тоже кивнул и ушёл.

…Никто из ребят действительно не задавал вернувшемуся из лечебницы Дурсли никаких «неудобных» вопросов. Гарри даже поймал себя на мысли, не подразумевал ли Дамблдор под словом «поговорил» некое магическое воздействие, но из уважения к ректору он постарался забыть об этом подозрении. Тем не менее, он не мог не отметить, что не только Рон, но и Невилл стал относиться к нему гораздо лучше. Конечно, ни о какой дружбе даже речи быть не могло, но откровенное презрение исчезло. Остальные ребята и девочки тоже перестали игнорировать его, и теперь Гарри мог нормально общаться со всеми гриффиндорцами. Мысль о возобновлении дружбы с Малфоем, таким образом, более его не посещала. «Другой» мир стал для Просто Гарри ещё более комфортным, к тому же к фамилии Дурсли он совсем привык. Конечно, нет-нет, да и задумывался он о том, справляется ли в его мире настоящий Гарри Дурсли с обязанностями Мальчика-который-выжил, но успешно прогонял эти мысли. Тем более, что, как и говорил Дамблдор, экзамены надвигались неотвратимо.

Хотя Гарри уже довольно хорошо приспособился к жизни-без-шрама, он всё ещё не потерял способности удивляться ей. Например, сейчас, замечая суетливую подготовку однокашников к экзаменам, он ловил себя на мысли, что совсем, ни капельки, не волнуется. Конечно, это удивляло его: ведь он отлично помнил, как каждый раз словно с ума сходил, когда выяснялось (внезапно), что экзамены вот-вот начнутся. Гермиона-то успевала учить уроки вовремя, но им с Роном всегда было некогда. Обязательно находились гораздо более важные, срочные, да и, что уж там, гораздо более интересные дела. Например, квиддичные тренировки. Почему же сейчас он успевает и учиться, и заниматься тем же квиддичем? Этого Гарри так и не мог понять.

Началась неделя экзаменов. Первой в расписании стояла Трансфигурация. Под строгим взглядом МакГонаголл мальчик взял билет. Два теоретических вопроса, один из пройденного раньше, второй — из материала этого года. А практическое задание было одинаковым для всех: превратить чайник в черепаху. Дурсли уселся готовиться, раскатал пергамент, обмакнул перо в чернильницу. Перечитал вопросы. И тут словно почувствовал удар в лоб, на мгновение испугавшись, что это опять шрам. Гарри прижал ладонь ко лбу: никакого шрама. Он просто вспомнил, что именно эти вопросы стояли в его билете тогда, два года назад, там, в его мире!

Казалось бы, лучше и быть не может, да только Гарри понял, что воспоминания о тех экзаменах у него самые смутные, ведь тогда все его мысли занимала судьба Клювокрыла. Тем не менее, упорная самостоятельная учёба не прошла даром. Он смог сообразить, как описать процесс трансфигурирования одного неживого предмета в другой неживой, и очень подробно написал, чем может быть опасна для волшебника анимагическая трансформация. Поставив точку, Гарри вздохнул. Он вспомнил, что на этот вопрос тогда ответил совсем мало, ещё не подозревая, что вскоре встретится вживую сразу с двумя анимагами…

Воспоминание о Сириусе вызвало у мальчика горький вздох, а вот мысль о Петтигрю заставила его покоситься на Рональда и Невилла. Один из них писал медленно, то и дело возводя глаза к потолку, словно искал там ответы. Зато второй, видимо, уже давно закончил писать и теперь со скукой на лице рассматривал старательно корпящих над ответами однокурсников в ожидании, когда можно будет приступать к практике.

…На остальных экзаменах Гарри Дурсли уже почти не удивлялся, когда обнаруживал в своём билете точно те же вопросы, что и тогда. Он спокойно приготовил нужное зелье для Слагхорна и подсмотрел, что учитель поставил ему высшую оценку. Совершенно не волнуясь, наложил он чары веселья на ассистировавшего Дина и потом получил от него такие же чары «в отместку». А вот на экзамене профессора Люпина Гарри всё-таки удивился. Хотя «полоса препятствий» и состояла в точности из тех же этапов, но ни Дурсли, ни Лонгботтом в сундук с боггартом допущены не были. Сначала учитель остановил Невилла после Болотных Огоньков, отвёл его в сторонку и пригласил на «полосу препятствий» Гарри. Как только тот благополучно прошёл по болоту, Люпин одобрительно кивнул и поставил обоим ученикам высший балл досрочно, сказав, что с предыдущими испытаниями они справились лучше всех. Но Гарри был изумлён даже не этим. Лонгботтом, выходя из кабинета Защиты от Тёмных сил, остановился и обернулся к нему.

— Дурсли, — провозгласил он. Не «сказал», а именно «провозгласил». — Я не поблагодарил тебя за того боггарта. Я тогда реально был не готов и растерялся. Если честно, я и сейчас не знаю, как превратить Того-кого-нельзя-называть во что-то смешное. Наверняка, Люпин это понимает. Он хороший препод. Лучший из всех, кто до него был. Он сказал, что ты наколдовал настоящего Заступника, а это материал шестого курса. Дамблдор сказал, чтобы никто тебе не напоминал о том происшествии. Но я всё равно должен сказать тебе спасибо. И я предлагаю тебе свою дружбу.

Невилл протянул широкую ладонь. Гарри так и подмывало спросить «А как же Ро-нальд?», но он просто улыбнулся и пожал руку Мальчика-который-выжил.

Из экзаменов у третьего курса оставались только Прорицания и Магловедение. Гарри очень не хотел идти к Трелони последним. Он помнил, что именно ему, последнему, она «выдала» пророчество, которое потом стало сбываться. Гарри, конечно же, не знал, каким оно могло бы быть сейчас. Слуги Воландеморта, о котором шла речь тогда, поблизости не было: у Рональда Уизли не было крысы по кличке Паршивец. Но в том, что Трелони возвестит о возрождении Воландеморта, Гарри почти не сомневался. Даже сейчас, когда он не имел к Тёмному Лорду никакого отношения, мальчик совсем не хотел слышать тот жуткий хриплый голос. Поэтому, взобравшись по лестнице на круглую площадку под люк кабинета мадам Трелони, он едва дождался появления серебристой лесенки, самым наглым образом растолкал всех и ворвался на экзамен первым.

Захлопнув за собой люк, он придал своему лицу подобающее выражение торжественной серьёзности и подошёл к профессору. Мадам Трелони сидела в своём глубоком кресле, как всегда с театрально-таинственным видом. Перед ней на маленьком столике стояла массивная бронзовая подставка с огромным, вдвое больше квоффла, гадальным шаром. Учительница указала на него и произнесла:

— Добрый день, мой дорогой мальчик. Присядь и посмотри в этот шар. Поведай мне, какие образы явит тебе твоё Внутреннее Око.

Гарри сел на пуфик, кусая губы, чтобы не расхохотаться. Он глядел сквозь хрустальную стенку в клубящийся перламутровый туман и думал, чего бы такого насочинять для Старой Вороны. Тут он вдруг вспомнил, что в тот раз наболтал ей про гиппогрифа, который улетает свободным. Да, тогда все его мысли действительно были заняты Клювокрылом, но ведь питомец Хагрида уже был приговорён к казни, а Гарри просто не мог знать, что он действительно улетит… Это, что ж, получается он, Гарри, сам узнал будущее? Этого только не хватает! Конечно, там было просто совпадение.

Дурсли потряс головой. Трелони участливо, даже с какой-то жалостью, посмотрела на него.

— Дорогой мой, я понимаю, тебе трудно что-либо узреть, твоё Внутреннее Око так до конца и не открылось. Но всё же, постарайся. Я не видела, что ставлю тебе «Т».

Гарри снова потряс головой, сдержал смешок и ещё сильнее вгляделся в шар. На мгновение ему вдруг захотелось похулиганить и «предсказать» самой Трелони какую-нибудь «опасность», например, как на неё нападёт розовая жаба, или что-нибудь вроде того. Но он решил, что всё-таки не стоит шокировать Старую Ворону.

— Я вижу, — начал он вещать «замогильным» голосом, — как я сижу на берегу и кидаю камешки в воду.

Трелони стала что-то быстро записывать, а Гарри опять вспомнил своего крёстного.

— …Теперь я вижу большую чёрную собаку…

— …Чёрную?

— Да, чёрную, — подтвердил Гарри.

— Ах, чёрная собака — это плохой знак, мой дорогой, — профессор слегка оживилась. — Ты чувствуешь страх перед этой собакой? Может, она готовится на тебя напасть?

— Нет, это весёлая собака, она играет со мной.

— Весёлая чёрная собака? Ах, как это странно. Ну, достаточно, дорогой мой. Иди и пригласи следующего.

Чувствуя огромное облегчение, Гарри Дурсли соскочил с пуфика и покинул кабинет прорицательницы. Последний экзамен сдан, «тролль» за него ему не грозит, зато впереди — два последних квиддичных матча! Эх, почему он не догадался сказать Трелони, что видит, как Дамблдор вручает квиддичный кубок Гриффиндору? Это ведь точно сбудется!