Я помню море (джен)

Это случилось особенно тихим, каким-то сонным утром.

Сэм вызвал Анну и Питера — «для разговора», а остальные остались в классе с пустым заданием: «Ответить на вопросы по тексту». Только текст был дурацкий.

Меня он раздражал. Текст без структуры — как дверь без ручки. Нельзя выполнить задание и проигнорировать тоже нельзя.

Я не умею не выполнять задачи, которые сама себе поставила, не умею не доводить до конца начатое дело, которое считала важным.

Я разозлилась и поэтому встала. Вышла в коридор.

Никто не остановил. Никто не заметил. Сёстры и братья слышат громкое, не тихое. Я — тихая. Я знаю, как ступать на серый линолеум. На носках. С учётом щелчков камер. Одна секунда на движение. Три — на паузу. Ритм. Я считываю ритмы лучше, чем другие люди читают текст. Так было всегда.

Спальня Сэма была не заперта. Он так делает, когда собирается быстро вернуться. Он не делает ничего, что может вызвать лишние подозрения.

Я и не лезла не в своё дело. Я срочно искала структуру. Или безопасность.

Комната знакомо пахла сушёными травами и железом. На столе беспорядок. Но в этом хаосе есть узор. Он его оставляет преднамеренно. Чтобы отвадить. Чтобы сбить. Меня этим не сбить.

Я не искала дневники. Не трогала ключей.

Я просто коснулась папки — тёмной, с замятой кромкой. Она казалась важной. Живой. Мне захотелось до нее дотронуться.

В ней оказались фотографии.

Первая — молодая женщина. Без формы. Я никогда таких не видела или не помнила, что такие бывают.

Рыжие волосы, заплетённые в спешке. Веснушки на лице. Я попыталась сосчитать. Не вышло. Глаза — будто мед с янтарём. Её улыбка не была «улыбкой для фото». Она была настоящей. Тёплой. Такой, какие здесь не бывают.

Если у меня когда то была мать, то она улыбалась так же. Наверное. В теории.

Вторая — мальчик. Примерно четырёх лет. Тоже рыжий. Лицо нахмурено — но не от злости, а от концентрации. Он держал ракушку в руках. Смотрел на неё, будто в ней весь космос.

Третья — младенец. На коленях у той самой женщины.Улыбка как-будто он уже точно знает, чего хочет. Волосы — пушистые, медные. Щека прислонена к плечу матери. Имя на обороте: Шири.

Фотографии пахли пылью. Старой бумагой. Мёдом. Болью.

Я не брала их. Только смотрела.

... Шаги в коридоре — слишком близко.

Инстинкт — спрятаться.

Выбегаю. Налево. Потом вниз.

Никто не идёт на минус первый. Там — комнаты архивов и хранилище. Ключ-карта? Я запомнила код от техников ещё когда мне было семь.

4-2-1-9.

Он сработал!

Я спряталась на лестнице. Ждала.

Потом… спустилась ещё ниже. На минус два. Не знаю почему.

Воздух там был как будто без кислорода. Слишком плотный. А звуки были как будто под водой.

Двери — герметичны.

Ламп — почти нет.

Я двигалась медленно. Прикасаясь к стене левой рукой, считая шаги на правую ногу: двадцать три. Повтор. Двадцать три. Повтор. Это помогало.

Потом я увидела комнату с зеркалом, которое не отражает.

За ним — белая палата. Без окон. Без мебели. Только койка и камера.

На койке — кто-то. Человек?

Нет.

Девочка. Примерно как Элизабет, но старше. С полностью выбритой головой, пустым взглядом и огромным животом.

Кожа бледная, губы сухие.

На руке — метка. Р-7.

Она не двигалась. Только глаза следили. Не за мной — в пространство. Как будто там был кто-то ещё.

Я попятилась. Нечаянно задела кнопку.

Дверь за мной — заблокировалась.

Я оказалась в ловушке.

Тишина снова обрушилась. Но теперь это была не лазаретная тишина. Это была — тюрьма и опасность.

Где-то уже выла сигнализация.

Я чувствовала, как гул проникает под кожу. Нечто древнее в бетоне. В механизмах. Что-то, что не хотело быть потревоженным.

Снова шаги.

Но уже не мои.

Я отчаянно хотела чтобы Сэм нашёл меня раньше. Даже если он меня убьёт.

И я подумала: если он найдёт меня здесь, он меня наверняка убьёт.

Или…

…расскажет правду.

В другой двери щамок сработал тихо — слишком тихо, чтобы сразу понять: он не откроется.

Я дёрнула ручку.

Раз.

Два.

Три.

Ничего.

Я прижалась ухом к двери. Металл был холодный, глухой.

Я снова попробовала ввести код — тот же.

Щелчок.

Красный огонёк.

Нет доступа.

Сработала система изоляции. Автоматическая?

Нет. Другая.

Кто-то включил её вручную.

Они знают.

Я не закричала. Это было бесполезно и глупо.

Я не запаниковала. Ну, почти.

Я… начала действовать.

Вернулась в коридор. Другая дверь — с табличкой “Материалы. Контроль.” Она была открыта.

Внутри — ящики. Металлические. Пронумерованные. Я вытащила ящик с цифрой 3107 — просто потому, что люблю нечётные числа. Внутри — старые чипы. Бумага. Инструкции.

На одной — схема эвакуации. Старый план объекта.

Лестница технического обслуживания.

Она в конце коридора. За второй дверью справа. Закрыта. Кодовая панель тронута недавно — кнопка 3 блестела сильнее других.

Я ввела 3-1-0-7.

Открылась.

Дальше — вертикальная шахта.

Внизу — темно. Вверху — свет. Всё просто. Я зацепилась руками и полезла вверх.

На сорок второй ступени я почувствовала усталость. Но я не сдавалась. Не могла себе этого позволить.

На шестидесятой был люк с рычагом изнутри. Я нащупала щель пальцами. Маленькая петля.

Щёлк.

Он открывается.

Я вылетаю наружу. Падаю на колени. Где я?

Котельная. Старая. Запах угля и мокрой стены. Пыльная лампа. Окно в потолке. Я знаю — я на первом уровне.

Я сделала это. Одна.

Плечо в крови — не заметила, когда поцарапалась. Ладони дрожат. Но я вышла.

И именно в этот момент, когда я делаю первый шаг к двери — он появляется.

Сэм.

Молча.

Стоит. Смотрит.

И я — впервые за долгое время — не знаю, что сказать.

Он молчит долго. Слишком долго.

Я не могу описать, как он смотрит. Это не взгляд учителя. Не офицера. Не человека.

Он идёт медленно.

Не спеша.

Как будто не хочет, чтобы я забыла ни один его шаг.

Я опускаю голову.

— Посмотри на меня — говорит он.

Я не двигаюсь.

Он подходит ближе. Пальцы сжаты в кулак.

— Смотри. На. Меня.

Я подчиняюсь.

— Что ты видела?

Я глотаю. Горло сухое.

— Девочку. Без волос. . Таблица на стене.

Он кивает.

Один раз.

— И женщину на фото , — добавляю я тихо, сама не зная зачем.

И на мгновение — что-то в его лице меняется. Каменеет.

— И ты решила… поиграть в разведку? — голос ровный. До ужаса.

Я не отвечаю.

Он подходит ближе. Резко.

Я отступаю. Плечо ударяется о стену.

Он склоняется ко мне, почти шепчет:

— Ты знаешь, что на минус два никто не спускается. Ни один ребёнок. Это — зона повышенной секретности.

Пауза.

— Ты знаешь, что кто-то должен был запереть тебя там, верно?

Я киваю. Слишком быстро.

Он продолжает. Тихо:

— Кто-то включил изоляцию. Кто-то смотрел. Ждал. Ты понимаешь, в какое дерьмо влезла?

Я не понимаю. Я просто дрожу.

Он выпрямляется.

— Ты хотела правду? Вот она.

Он отходит к двери. Становится спиной. Его плечи — как из камня.

— Я мог бы не найти тебя. Мог бы не искать. И никто бы не стал.

Пауза.

Он оборачивается.

— Ты жива только потому что я за тобой пришёл.

И, наконец — голос меняется.

Низкий. С хрипотцой. Почти звериный.

— Но за это, Мэри 0710, ты заплатишь. Обязательно.

Он уходит первым.

Я иду за ним. Впервые в жизни — не из упрямства, а потому что не идти за ним ещё страшнее.