Игры не для нас (джен)

В стаде глупцов я остался изгоем.

Я словно загнанный раненый зверь.

Те, кто мне дорог, лишились покоя,

Страх стал их спутником жизни теперь.

И ради них я рискую собою.

Жизнь на грани. Игры без правил.

Этим миром я изранен

Злость по венам. Путь к переменам.

Выбор есть, и он сделан.

Кем я был столько лет и зачем?

Арктида — Во все тяжкие

Старый дом хранит свои секреты. Ин Хо неслышно ступал по паркету в ночи. Они неведомы Ки Хуну, который, как он только что убедился, заглянув на минутку, на сей раз спал спокойно. Не знали о них и те новые владельцы.

В мире живых только Ин Хо помнил. Он остановился напротив лестницы, ведущей на крышу. Дыхание сбилось. Подняться туда означало раскопать похороненные воспоминания. Но не подняться — заклеймить себя трусом на все последующие рождения, даже если те у него будут аквариумными рыбками. Прерывисто вздохнув и рассудив, что проснувшуюся Чон Джа он услышит в любом случае, Ин Хо со страшным скрипом открыл много лет не открывавшуюся дверь.

Чердак встретил пылью и затхлым запахом, но слёзы у Ин Хо побежали вовсе не по этой причине. Здесь почти ничего не изменилось. Они переезжали в спешке, да и в снятую маленькую квартиру было некуда поставить большую часть вещей. Поэтому многое осталось на чердаке. Такое, что рука не поднялась выкинуть.

Ин Хо нежно провёл по пыльной спинке кресла-качалки. До чердака, очевидно, новые владельцы так и не добрались. Потому что кресло было отличным, но совершенно не вписывающимся в однокомнатную квартиру. Помнится, он очень удивился, когда жена подарила ему то на 35 лет. А она ещё подмигнула и пожелала ему состариться именно в нём. Для копа — прекрасное пожелание. Сейчас же казалось... Ин Хо прикрыл глаза — казалось, что его кто-то проклял на эту чёртову удачу... Побеждать, выживать.

Он отпустил ручку кресла... Она бы не хотела, чтоб оно вот так тут пылилось, пока Ин Хо делает вид, что ничего здесь не стоит. Чон Джа должна оценить... Да — Ин Хо горько улыбнулся. Перекрыть одни воспоминания другими — это не самое верное, но иначе можно свихнуться. Не справиться с натиском своих демонов. А он не имеет права быть слабым. Не сейчас, когда всё ещё нужен Ки Хуну и ребёнку.

Он вздохнул, а затем взгляд переместился на шкаф, облепленный паутиной. Помедлив, Ин Хо его открыл — ожидания оправдались: все вечерние туалеты для выступлений лежали на своих местах. Жена наотрез отказалась и забирать их, и выкидывать. Ин Хо такая мотивация была непонятна — не хочешь их больше видеть — отнеси на переработку, на благотворительность такие шикарные платья вряд ли бы пошли, да и, как ему теперь думалось после лицезрения ВИПов, смотрелись бы, скорее, как издевательство. Но та упрямствовала, точно хотела оставить частичку себя в доме, где они были счастливы, хоть ненадолго продлить их присутствие там. Глупо... Ужасно глупо.

Ин Хо протянул руку и, расстегнув один из чехлов, огладил шёлк алого платья. Сдерживаться больше не представлялось возможным. Он здесь один, лишь пауки ему свидетели. Щёки увлажнились. То самое платье, в котором впервые увидел её. Оно же и пошло в погибшую теперь музыкальную шкатулку — пожалуй, одну из немногих вещей, которую Ин Хо всё же заказал на свой выигрыш.

Он так часто слушал эту мелодию, что не было нужды в механизме. Достаточно прикрыть глаза — и с ним снова эти тонкие ноты и родной голос. Они врезались глубже головы, запись была сделана на самом сердце. Она терзала болью, но без неё всё вообще было лишено смысла.

Коп и певица — та ещё пара, но их миры не были параллельными. Она вращалась по заведениям, он приходил туда с рейдами — притяжение прошло так естественно и мощно, будто они уже были друг с другом где-то в прошлой жизни.

Ин Хо открыл глаза и выпустил платье. Можно сколько угодно представлять себе тот вечер, когда на их небе ещё не было ни облачка, но гиблая реальность от этого не станет менее реальной или менее гиблой. Он ощущал себя луной, чьё солнце погасло навсегда, и единственное, что ему осталось — летать оледеневшей каменной глыбой в вечном мраке и редкой россыпи звёзд.

Жить наваждениями и воспоминаниями вряд ли лучше, чем вовсе не жить. Впрочем, жизни плевать на его боль. Она ни на секунду не усмирила свой бешеный ход, перемалывая через свои жернова всё новых и новых... Пусть будет людей, да. Лошадей оставим ВИПам — сам он никогда не был для них кем-то равным. Так, лошадь, на которую надели маску и балахон. Не более.

Он наклонился, привлечённый внезапным блеском. Так и есть — под слоем пыли внизу шкафа лежал одинокий красочный пакет. Ин Хо, мучимый тягостным предчувствием, всё же собрался с собой и заглянул внутрь. Тут его повело, чтобы не упасть, он вцепился в стоящее рядом кресло-качалку до боли в костяшках пальцев.

Предчувствие оправдалось, хотя Ин Хо и не мог понять, как... Они собирались в спешке, да. Но как она могла забыть это здесь? Или не забыла, а просто не верила, что у них получится, но не купить не смогла... А оставила, чтобы не попала на глаза ему или не пришлось потом избавляться. Избавляться...

Ин Хо прикусил кулак, чтоб не взвыть. Он не мог даже смотреть на эти крохотные розовые пинетки, но чтоб избавиться... Додумать он не сумел: дверь на чердак скрипнула, и внутрь ворвался с тяжёлым сопением Ки Хун:

— Что ты тут делаешь? — сорванным, будто от бега, голосом спросил тот. — Я просыпаюсь, хотел проведать... Малышка на месте, тебя нигде нет, я уж думал... — Ки Хун закусил губу, зло глядя на него, однако взгляд этот начал меняться, стоило тому получше сфокусироваться...

Ин Хо попытался отползти дальше в тень — свет на чердаке он намеренно не включил... Не в смысле, что он жаждал свернуть себе там шею, просто... Ему лучше было в почти полной темноте. Сон же банально не знал, где тут припрятан выключатель. И хорошо — Ин Хо спрятал прокушенную руку за спину, впрочем, совсем незамеченным это не осталось. Поэтому он, кое-как выравнивая голос, хрипло ответил, пытаясь перевести всё в шутку:

— Скелет в шкафу прячу!

— Ну-ка, покажи! — Ки Хун внаглую пролез вперёд него и засунул нос в шкаф. Ин Хо молча отступил ещё дальше в тень, пока тот осторожно тыкал в чехольчики с платьями, а потом, обнаружив пакетик, быстро развернулся и большими глазами уставился на его. — Ты...

— Для Чон Джа купил, — вырвалось у Ин Хо, прежде чем он сумел хоть что-то сообразить. Вот честно — не у одного Ки Хуна здесь регулярно мозг подвисает. Сам Хван постоянно ловил себя на мысли, что ужасно подвисает, подтупливает, ненормально реагирует и что самое худшее... Выбалтывает и показывает лишнее. То, как на него действовали эти двое, нельзя было объяснить с логической точки зрения. Но рядом с ними вновь хотелось быть лучше, быть кем-то иным, не изломанным, разбитым, выгоревшим уголёчком, у которого на руках и светлого, не запятнанного кровью пятнышка не осталось.

— Не лги, — Ки Хун, прищурившись, подцепил этикетку. — Они 2015 года. Это... Твои вещи? — обвёл он рукой шкаф и кресло-качалку.

— Ты представляешь меня в алом платье? — приподнял брови Ин Хо, отчаянно пытаясь вернуть себе лицо.

— Твоей жены. И ребёнка. Девочки, — точно по одному гвоздю вбивал в него слова Сон. Ин Хо зажмурился. Только этого не хватало...

— Не надо меня жалеть! — прошипел он, позорно ретируясь прочь. В ванну, но хотелось-то вообще прочь из этой реальности. Реальности, где он настолько жалок, что ему сочувствует Ки Хун, которому следовало его ненавидеть. Реальности, где Ин Хо до чёртиков боится позвонить брату, и это за него делает этот невозможный... Реальности, где он одновременно ужасно боится, что Ки Хун заберёт малышку и сбежит, и что Сон этого не сделает и попадёт в беду, утащив с собой и Чон Джа. Потому что Ин Хо — магнит для неприятностей.

Все, кто с ним сближались, страдали. Мама умерла рано и в мучениях, отец погиб, Чун Хо тоже чуть не погиб, когда отказали его почки, ребёнок, жена... Всегда оставался один лишь Ин Хо, в которого постоянно били молнии судьбы, но жалили близких, оказывавшихся громоотводами. Нужно ли сближаться с таким Ки Хуну и малышке? С другой стороны — Сон недалеко от него ушёл по части притягивания несчастий. Тоже весь ломанный-переломанный. Куда уж там хуже. А девочка? Родилась в аду и тут же стала сиротой...

Додумать у Ин Хо не получилось — он так спешил, что не заметил, как прогнившая ступенька под ним надломилась... Что ж, думал же про свёрнутую шею? Не зря — хотя падать тут было недалеко. Впрочем, утонуть можно и в луже. Отвратительный хруст не даст солгать, как и вспышка боли, едва не вышибившая его из сознания. А может, и вышибившая — иначе как Ки Хун успел очутиться подле него?

— Живой? — глупо спросил его тот, глядя своими огромными глазами.

— Как видишь, — буркнул Ин Хо и попытался было резво подняться, но это ему не дал сделать напрыгнувший на него ни с того ни с сего Ки Хун.

— Лежи, — испуганно прошипел тот. — И не смотри на свою левую ногу.

— Ты что, думаешь, меня чем-то напугать можно? — фыркнул Ин Хо, в принципе соглашаясь, что болела та совершенно дико, и выглянул из-за плеча Ки Хуна. Только большой опыт в полиции и играх позволил ему сохранить лицо. Что ж, открытых переломов у него ещё не было, ещё и таких, что острая белая кость блестела под слабым отсветом луны из окошка, а крови натекло уже столько, что по спине у Ин Хо пробежал холодок. Ну или то сказывался шок.

— Я позвоню в скорую, никуда не двигайся! — Ки Хун было встал, а потом, видимо, и его напугал объем крови. — Слушай... Может, жгут накрутить? — замялся он.

— Не надо, — Ин Хо снова взглянул на рану, и вот тут-то его немного замутило, — это из вены... Просто позвони.

— Понял, — и Сон убежал, оставив его думать, что иногда своих желаний надо бояться. С другой стороны — на этот раз молния ударила в цель, может, и нет больше уже никакого проклятия, а?