Игры не для нас (джен)

Они посмотрят с вышки,

Они составят план

И люди словно фишки,

Уйдут в густой туман.

Ария — Игры не для нас

Густой туман наплывал со всех сторон. Ки Хун не мог понять, что ему делать, куда бежать и спасать... Кого? Точно уж не себя. Внутри всё снова болезненно перевернулось, чтобы припечатать свинцово-тяжёлым сухим остатком из его восстания: ты виноват. Однако и через эту толщу, казавшуюся неподъёмной, пробился знакомый плач. Внутренности снова задрожали, на сей раз отозвавшись тупой болью в боку, руке, предплечье, почти везде.

Малышка 222. Вот кого стоило спасать. И ради кого дальше играть в эти жестокие игры. Но... Туман чуть расступился, Ки Хун чувствовал, что начинает выплывать. Разве не спас уже? Воспоминания мешались, будто кимчи, попавшая в мясорубку. Слишком много острых углов. Боли, крови и вины. Предательств и зверств. Ки Хун думал, что сильнее его уже не разочаровать. Но 333 своим примером поразительной подлости и цинизма яро подталкивал к тому, чтоб вере в людей пришёл конец. Однако признать это — значит, признать своё поражение... Окончательное. Признать, что те мерзавцы победили, считая их не более, чем своими лошадьми на скачках.

Вспоминать, окунаться снова в игру было до мурашек больно и страшно. Будто какое-то сомнение в груди тем самым шестом для сталкивания стояло и мешало вздохнуть... А ещё отовсюду наплывал холодный и обволакивающий туман с моря. Часть его балансировала на краю и выдавала какие-то отрывочные воспоминания, где он в прежнем белом лимузине въезжал на паром сквозь плотную пелену тумана, другая же твердила, что Сон Ки Хун, наконец, обрёл покой, приняв решение выбыть из игры ради малыша... Что выбора не было и он спрыгнул с круга, понадеявшись на остатки человечности в Ён Иле. И что всё остальное — предсмертный бред, но плач малышки вновь разрезал воздух, развеяв остатки тумана и сомнений.

Ки Хун открыл глаза. Незнакомый потолок. Чуть расплывающийся, но и это пройдёт... Перевёл взгляд — незнакомые стены. Не общежитие на играх, и то — он болезненно потупился — спасибо. Но всё равно не объясняло ни где он, ни где — и это главное — малышка! На больницу не похоже. Обычный интерьер обычной квартиры. Или дома. И совершенно необычный именно в ней Ведущий, который не сводил с него цепкого взгляда, не отрываясь при этом от попыток укачать малышку. Удачных, надо сказать, потому что вскоре в доме воцарилась звенящая тишина.

Тишина, в которой Ки Хун мог ощущать, как роятся внутри него мысли. Раздирающие, разнообразные, но главное... Он всё ещё был жив.

* * *

Самое время было вспомнить, как так вышло... Жизнь не подарок — это Ки Хун уяснил уже очень-очень давно. За всё нужно платить. Правда, порой по твоему счёту расплачиваются другие.

Сон прикрыл глаза. Если выставить в ряд всех тех, кто ему помог выжить, получится достаточно длинная вереница... На одном круге их уместить вряд ли выйдет. Тяжело признавать, но были среди них и совсем неприятные типы. Навроде О Иль Нама или... Ён Иля или как там его.

А ещё 333. Кто из них зацепил ногой кнопку, Ки Хун не помнил — слишком быстро всё произошло. Но был почти уверен — не он. Если бы Сон это сделал, то запомнил бы. Слишком уж повышались тогда шансы, что вот прямо сейчас ублюдок сбросит собственного ребёнка. Да, кнопку нажал именно 333. Вряд ли специально — так рисковать и он не стал бы.

В любом случае вершина круга сожрала свою жертву. 222 будет жить. А Ки Хун проследит за этим... Как и обещал. Только немного отдохнёт. Адреналин схлынул, и силы оставили его. Поэтому Сон взял ребёнка и растянулся на кругу... За ними придут и даже подлатают. Как уже было четыре года назад. И он лежал, рассеянно поглаживая малышку большим пальцем по макушке. Думал, что снова выжил. Что вскоре этот тёмный потолок сменит живое небо, и пусть оно будет хмурым... Но не застывшее в бетоне, пластике и плитке. Настоящее. На секунду Ки Хун испытал облегчение и счастье.

Но только на секунду, потом душу снова затопила горечь. Он вернулся в игру, но сделал всё только хуже. Только умножил страдания, а не спас... Малышка, и без того чрезвычайно спокойная, внезапно заворочалась. И Ки Хун очнулся... Как это никого? А потом всё заслонил вой сирены.

На остатках адреналина Ки Хун вскочил. Что это значит? Голос, который снился ему все годы, начал обратный отсчёт. Вряд ли до чего-то хорошего. Спину обдало холодом. А спас ли?

— Эй! — крикнул он туда, где предположительно сидели ВИПы. — Мы выиграли! Вы должны спасти и нас! Мы люди, а не ваши игрушки... Но... — он задохнулся, внезапно дыхания перестало хватать, а раненый бок намок сильнее. — Хоть свои-то правила вы не должны нарушать!

Естественно, никто ему не ответил. Ки Хун принялся было искать выход... Какой-то механизм, но его не было... Когда спустя пять безумно долгих минут середина круга проявила себя как лифт и доставила к ним Ён Иля, Сон был почти рад видеть этого мерзавца. Не в том смысле, что появлялся ещё один шанс вонзить тому подаренный кинжал в глотку, хотя и такая мысль мелькнула, а потому что у них с малышкой теперь был шанс выжить.

Ведущий хоть и сволочь, но на человека ещё походил. Как бы странно это ни звучало. Но он единственный здесь производил подобное впечатление.

— Нам надо уходить, — заявил тот, приближаясь. — Через двадцать пять минут остров будет уничтожен, — а вот это Ки Хун и без него слышал.

— Почему? — выдохнул он, показывая всем собой, что не сдвинется с места, пока не получит ответа. Всё же Сон надеялся, что их смерти Ведущий не хочет, а потому скажет. Угу, сказал тот...

— Сейчас не время для вопросов, господин Сон. Вы пообещали спасти игрока 222, так спасайте. Идёмте за мной, — не поддался тот на провокацию.

Ки Хун было послушался (ведь и правда пообещал, а без Ведущего им отсюда не выйти) и захромал следом, как вдруг остановился, а в глазах его разожглась безумная надежда. Эвакуация, детонация — это ведь всё неспроста, так что если...

— Вы взрываете остров, потому что вас нашли мои люди? — прямо спросил он, пытаясь одновременно перехватить малышку поудобнее. Только не получалось. Тело подводило, израненные руки отказывались слушаться. Надо было привязать ту получше, но и на эти движения сил не оставалось. Вот так, по-дурацки обидно, он и сплоховал в самый ответственный момент... Когда можно попытаться хоть что-то узнать.

— Или потому, что ВИПам наскучила эта игрушка и напоследок они хотят посмотреть на большой взрыв, — что ж, Ведущий выдержал и этот удар: от безумцев, заставивших участвовать младенца, сталось бы провернуть и это. — Нельзя терять времени, — повторил тот, пока таймер отсчитывал обратный отсчёт, а потом и вовсе произнёс странное, оказавшись внезапно близко-близко. — Обопритесь на меня, иначе мы не успеем, — почти в лоб ему произнёс.

Сил спорить уже не осталось. В конце концов, чем ближе он к этому мерзавцу, тем... Лучше. Так же, да? Только вот опереться не вышло: малышка начала выскальзывать и подхватил ту, к своему стыду, не Ки Хун, у которого в ушах уже шумел обратный отсчёт. Потеря крови, отсутствие сна в последние ночи, перегоревшие канаты нервов — всё это не могло не сказаться. Что бы он о себе ни думал, но... Сон Ки Хун не железный.

Что и подтвердил поймавший ребёнка Ён Иль. Требовать младенца назад Ки Хун не стал — меньше всего он хотел уронить её. Но и отпускать Ён Иля с ребёнком хоть на шаг не собирался, а потому уверено закинул руку на шею. Тот вздрогнул, но ничего не сказал, а быстро, насколько ему позволял Ки Хун, направился к этому странному лифту. И всё было бы нормально... Если бы не пальба с того места, где, как Ки Хун уже подозревал, скрывалась ВИП-ложа. А ещё знакомый голос.

Чун Хо! Появление здесь детектива было настолько невероятным, что казалось невозможным. Ки Хун обернулся, а вместе с ним и Фронтмен. Там с автоматом в руках и в самом деле застыл, глядя на них, Чун Хо. В этот самый момент механизм подъёмника пришёл в движение... Ки Хун ринулся было с него, чтобы лучше рассмотреть, но Ведущий вцепился в него железной хваткой.

— Нельзя, — коротко бросил он. — Иначе никто из нас не успеет спастись.

Сон прекратил вырываться, но лишь потому, что малышка была у мерзавца... Он не мог её бросить. Даже если появление Чун Хо означало, что эвакуация объявлена, потому что их рассекретили, а значит, Ки Хун близок к остановке игры.

— Вовсе нет, — Ён Иль, очевидно, прочитал его по лицу. — Даже если мы все здесь взлетим на воздух, включая ВИПов, игры не прекратятся. Потому что «Игра в Кальмара» больше, чем ты можешь представить. И сеть руководства, и ВИП-клиенты — те, что тут, не единственные. У кого-то срочные дела, кто-то не смог выиграть игру за право смотреть лично — это ведь ограниченная привилегия.

— Детектив...

— Чун Хо не станет стрелять, — не дал ему договорить Фронтмен, вновь мазнув взглядом по застывшему с болезненной гримасой детективу.

И они удалялись вниз по кругу, в то время как Сон успел услышать, как напоследок детектив Хван отчаянно кричит, обращаясь точно не к нему:

— Ин Хо! Почему? Скажи мне?

Фронтмен отворачивается, а по лицу его пробегает тень вовсе не от фигуры. В голове у Ки Хуна медленно складывается пазл с одним чересчур удачливым детективом. Он ведь искал на игре своего брата. И, видимо, нашёл. Ён Иль оказался Хваном Ин Хо, и от этого стало ещё сложнее доверять людям, которые, будучи действительно честными полицейскими, всё равно не сказали ему столь важного... Продолжая защищать брата, даже после того, как узнали, чем он тут занимается.

Понять, впрочем, Сон мог. Но с этим пониманием возникала и вторая сложность. Хоть люди и склоны идеализировать, но... Чун Хо искал брата много лет, не щадя себя. И он пошёл сознательно на покрывательство. Не стал стрелять и сейчас. Вряд ли всё это можно сделать ради конченого ублюдка. На которого тот непохож.

— Время уходит, — поторопил он застывшего Ки Хуна, — Нам нужно двигаться быстрее, — с этими словами Ведущий решительно потянул приглушённого происходящим Ки Хуна куда-то в ответвление технического коридора.

— Вы разве не будете спасать брата? — тихо произнёс Ки Хун, когда они уже почти дошли до, кажется, парковки.

— Чун Хо хоть и упрям, но не самоубийца. Он знает, что не догонит нас, а значит, уйдёт так же, как и пришёл, — кажется, Ин Хо сам себя в этом убеждал. Не Ки Хуна. Сон заметил, как дрогнула на секунду его челюсть...

А потом они загрузились в знакомый белый лимузин. Дежавю было готово обрушиться на Ки Хуна, но тут малышка заплакала. Он хотел было забрать ту, наконец, но вместо этого откуда-то из мини-бара у Ведущего материализовалась бутылочка со смесью, и оторвать явно голодное дитя от соски — на такое Сон не способен. Пусть бутылочку и держит этот мерзавец. Они в одной машине — никуда малышка не денется. К тому же кормит он её уверено, будто бы не только смертельными играми заведует, будучи псом неясных хозяев, но и младенцев выхаживать умеет. Удивительно просто, как это всё сочеталось!

— Я надеялся на вас, господин Сон, — ответил тот негромко на невысказанный вопрос. — Даже после того, как вы избрали сложный и почти безвыигрышный путь.

— Я выбрал быть человеком, а не лошадью, — откуда-то взялись силы, и Ки Хун это почти проревел. Ребёнок закуксился. Ин Хо неодобрительно зыркнул на него и попытался вернуть соскользнувшую соску на место, укачивая малышку. Когда это у него получилось, то тихо спросил:

— Мёртвым человеком, а не загнанной лошадью? Что ж, ваш выбор можно было бы уважать, не будь вы ответственны ещё и за этого маленького человека, безвинного, прошу заметить!

— Не тебе об этом говорить, — поморщился Ки Хун и дёрнулся было забрать малышку, чтобы докормить самому, как бок прострелило новой вспышкой боли от этого неловкого движения. Он не сумел сдержаться, а потому, прикрыв глаза, завалился на сидение.

Было так больно и муторно, что он не сразу понял, что его переворачивают и поливают бок... Алкоголь обжёг быстрее, чем он понял по слабому запаху, что это коньяк.

— Пейте, — ему к губам поднесли бутылку. — Другого обезболивающего у нас нет, а я не хочу, чтоб вы умерли от шока.

Ки Хун скосил глаза: тихо возившаяся малышка была закреплена ремнями в своём кульке каким-то мудрёным способом, а Ведущий нависал над ним. Рядом лежала аптечка, а в тонированное окно слабо проглядывался паром. Вот почему он больше не слышал двигателя, а они всё равно куда-то двигались. Куда именно — понять было сложно. Округу застилал туман.

Сон попытался было отодвинуться — нельзя было пить ничего, что может затуманить разум... Глупо было доверяться Ведущему. Но у него не получилось: тело было свинцовое, в ушах шумело, а перед глазами всё плыло. Поэтому он сделал сперва один, а потом и второй глоток... На следующий его начало мутить, поэтому горлышко коньяка от него убрали, чтобы затем затянуть его бок бинтом с какой-то губкой так туго, что от боли Ки Хун отключился.

Отключился настолько, что в себя пришёл в этом доме... Во всё той же пугающей и странной компании.

От этих мыслей он поспешил сесть, а лучше встать и забрать малышку, но не преуспел... Голова закружилась, и Ки Хун плюхнулся назад на кровать, а вкрадчивый голос Ведущего меж тем заметил:

— Я бы не советовал пока вставать, господин Сон. Я не профессионал, поэтому швы легко могут разойтись и вам придётся терпеть мою компанию ещё дольше.

Признаться, одна часть Ки Хуна даже обрадовалась подобному повороту событий. Это был хоть какой-то шанс что-то выяснить... Но вторая находилась в смятении и всё ждала какого-то подвоха. А его всё не было. Или же Ки Хун просто отказывался его видеть.

Все растратили, все отдали

За сокровища холодные

Душу продали свою

И горит огонь, не гаснет

Только будет ли им счастье

В развороченном раю?

Пикник — В развороченном раю

Потолок кружился. Хотя, скорее, кружилась голова у Ки Хуна. Интересно, чем его накачал Ведущий, пока он был в отключке? Лекарства? Наркотики? Снотворное? Или ему просто паршиво из-за всех полученных на игре травм?

— Ничем я вас не опаивал! Кроме виски, — Сон аж вздрогнул. Проклятый мерзавец читал его мысли.

— Что поделать, если у вас на лице всё написано, — голос раздался совсем близко. Ки Хун открыл глаза: фигура Фронтмена, маячившая над ним, не расплывалась — уже прогресс. Малышки на его руках не наблюдалось... Это тут же подстегнуло панику. Куда этот дел ребёнка?

— Она в люльке, — снова «прочитал» его, пусть будет Хван, от Фронтменов и Ведущих у Ки Хуна нервный тик начинался, а Ён Илем тот быть не заслужил. Вот совсем. — Спит и набирается сил, в отличие от вас, — холодная рука опустилась ему на лоб, Сон чуть собственным языком не подавился. Что-то неразборчиво промычал и вообще, попытался отползти, но рука уже убралась. Этот гадёныш Ведущий (ну вот, опять!) лишь печально вздохнул и спросил его: — Ну чего вам неймётся? Снова... Игра закончилась, а вы дёргаетесь так, будто всё ещё в ней.

— Может, потому что ты рядом? — Ки Хун сверкнул глазами. Интересно, он прикидывается или и правда не понимает? Ничем его не опаивал... верим? Хотя вполне возможно — на этой игре ему досталось сильнее, чем на первой. Он прислушался к ощущениям... Тело напоминало отбивную, а бинтов на нём болталось немногим меньше, чем на мумии. Погодите-ка!

Сон остро пожалел, что на этой кровати некуда провалиться. Потому что никого, кроме Фронтмена, поблизости не наблюдалось, и раз уж тот сказал, что зашил его... Скорее всего, так и есть. И перевязал тоже. Почти всего. Ки Хун прикрыл глаза. Это было отвратительно — ощущать себя настолько слабым рядом с врагом. С врагом же? Проклятая неуверенность! Какие здесь могут быть сомнения? Но они были.

— Я не хочу вас нервировать, — тихо произнёс тот, сделав шаг назад. — Но вы потеряли много крови, возможно заражение, и вы были без сознания больше двенадцати часов. Я дотронулся до вас, чтобы убедиться, что жар не спал. Вы боялись, что я вас опоил, но это было физически невозможно сделать.

— Двенадцать часов? — Ки Хун сглотнул вязкую слюну. Вот как прошло столько времени с тех пор, как остров... Взлетел на воздух? — С игрой всё кончено? — уж на этот вопрос силы у него нашлись.

Ведущий не сдержал усталого вздоха. Да и выглядел он... Ки Хун поднял взгляд — паршиво. Сам Сон, конечно, сейчас ещё краше, но это не отменяет того факта, что Ён Иль не в форме. Внутри что-то шевельнулось. Тот вообще спал эти двенадцать часов? С ним и ребёнком? А впрочем, какая разница. Вот только начать переживать за лживого ублюдка ему для полного счастья и не хватало.

— Да, Ки Хун, но если вы хотите услышать правду, то вам нужно выжить. То же самое вам нужно сделать, если вы желаете исполнить обещание Чун Хи, — вкрадчиво заметил тот. — А для этого нужно принять лекарства.

Как же бесит! Сон поморщился. Как с ребёнком с ним обращается... И, кстати, где этот терминатор поставочный научился обходиться с детьми? Бесит. Прикидывается неравнодушным... и человечным. Прямо как тогда, в игре, притворялся другом Ён Илем. Сволочь. И всё же он прав. Чтобы сдержать слово и узнать правду, нужно выжить. А так как ему было весьма паршиво... Ки Хун кивнул: придётся довериться и выпить предложенную горсть лекарств. Он, конечно, утрировал, но эти три таблетки без блистера и иных опознавательных знаков выглядели подозрительно.

— Можете не верить мне, господин Сон. Только признайте, что если бы я хотел убить вас, то к чему вся эта морока?

И снова тот прав. Ки Хун скрипнул зубами. Да и этот голос вкрадчивый и незлобный — он вонзается в сознание поострее, чем тот, механический женский, сопровождающий их на играх. И всё же не отказал себе в фырканье:

— Кто знает, какие игры у вас на уме? — здоровой рукой забрал таблетки, закинул в себя и даже не отодвинулся, когда к губам ему поднесли стакан. Послушно осушил. И добавку тоже. Но в горле всё так же, по ощущениям, раскинулась пустыня размером с пол-Кореи.

— Сейчас никаких. Можете мне не верить, но я наигрался на жизни вперёд, — голос Ин Хо донёсся, словно сквозь вату. Сильные таблеточки, ничего не скажешь. Только вот таблеток, чтобы верить лжецам, ещё никто не изобрёл. И Ки Хун провалился в беспокойный сон. Там внезапно оживший старик О заставил их с Ён Илем (спутанное сознание почему-то воспринимало его под этим именем) играть в Кальмара друг против друга, ещё и похохатывал, что это битва чемпионов и ВИПы в восторге. Чем закончилась схватка, он увидеть не успел.

Громкий плач малышки выдернул его из пелены сна. Ки Хун жив, и у него лучший будильник из возможных, напоминающий о том, что какой бы беспросветной ни казалась жизнь, надежда всё же есть. Если не для них самих, то хоть для грядущего поколения... И им самим при взгляде на них может стать легче. Во всяком случае Сон уверен, что, приедь он в Америку, и узнай, что Ка Ён счастлива и успешна, ему станет легче. Хоть на сколько-нибудь.

Только вот почему ребёнок всё ещё плачет, где этот чёртов Ин Хо?

Ки Хун открыл глаза. Потолок не кружился — прогресс. Мелкими шажочками... Да только куда? И задумываться страшно. Важнее помнить об обещании. Ребёнок. Всё такой же безымянный. А ведь ему придётся дать ей имя. Человеку без имени тяжело. Она ведь не лошадь с порядковым номером 222. А больше некому дать имя. Чун Хи сказала, что она одна... 333! В душе поднялась жгучая ярость: нет, нечего ребёнку делать с теми, кто воспитал чудовище. Так же?! Не о том Ки Хун думает.

Малышка всё ещё плачет. И тяжёлого (да хоть какого-то!) присутствия Ведущего он не ощущает. Это пугает неожиданно сильно. Настолько, что Ки Хун отлепляет себя с постели и по стеночке двигается к люльке. Но не доходит — окно привлекает его сильнее. За ним — свобода. Вряд ли Ведущий хранит хоть какие-то доказательства здесь... Так что звонки в полицию бесполезны. Но он может взять малышку и сбежать от этого страшного, странного, противоречивого человека и эмоций, которые тот будит.

Но тогда он ничего не узнает... Ки Хун взглянул за окно. Обычный пейзаж. Ничего ужасающего. Сад... малость заброшенный, что странно для такого педанта. Хотя педанта ли? К тому же никакой прислуги Сон не видел и не слышал, значит, они одни в маленьком доме где-то на окраине... Точно не в центре. Сбежать может быть сложнее, чем он думает.

Но и не сбегать? Кто даст гарантии, что он хоть что-то правдивое от Фронтмена услышит? Но и ничего не услышать... Ки Хун чувствовал, что вот-вот взорвётся... А ещё упадёт... Он зацепился за подоконник, чувствуя, как темнеет в глазах. Какое уж тут успокоить малышку или сбежать — угробит из обоих... Упадёт и раздавит. По спине пробежал холодок.

Где же этот мерзавец?

Возможно, Ки Хун сказал это вслух, потому что груда тряпья — кажется, там были пелёнки и не только — зашевелилась, и из недр кресла выполз растрёпанный Ин Хо.

Вид его настолько ломал предыдущие представления, что от абсурдности происходящего, а ещё от стресса и чувства собственного бессилия Ки Хун истерически рассмеялся. Да так, что Ин Хо подошёл к нему первому, а не к малышке. Сон пытался его отпихнуть и направить в нужном направлении, да только не рассчитал сил и вместо этого грузно завалился на Ин Хо.

Потом мироздание над ним сжалилось, потому что Ки Хун потерял сознание, а когда очнулся, то был на прежнем месте, малышка не плакала, а гадёныш обнаружился отрубившимся во всё том же кресле. Прямо с бутылочкой в руках. И ведь не пролил — даже во сне держал ровно. Что за чёртов робот? Ну почти... Роботы не спят и не имеют таких фингалов под глазами. Ки Хун вздохнул. Его всё ещё неуклонно вело в сон, убедившись, что ситуация относительно ровная, он позволил организму снова вырубиться.

Кажется, что всё так близко от меня и дышит

И дышит

Кажется, что я смогу достать рукой и выжить

Кажется, что всё прошло уже давно, я выжжен

Я выжжен

Кажется, что всё казаться не должно, но слышу

Как жить, если в наших сердцах уже не люди возле нас?

Ответ на семи холмах, а жить так хочется сейчас

Как жить, если слово "верь" уже погибло навсегда?

Лишь сам закрывая дверь — откроешь новую тогда

Кукрыниксы — Вера

Новое пробуждение не заставило себя ждать. И по дурной традиции чувствовал себя Ки Хун просто отвратительно. Ему разве не должно становиться легче, а? Впрочем, тоненький голосок внутри указал ему на недавние выползания до окна, когда велено было лежать смирно... Угу, кем велено-то? Что-то не заметил он на проклятом Ин Хо докторского халата. И если он снял свою серую форменку Распорядителя смерти — это не значит, что Сон забыл.

И вообще... Ки Хун подавился своим «вообще», потому что поймал обращённый на себя задумчивый взгляд. Ещё одна дурная традиция. Пялящийся на него, спящего, Фронтмен, брр! Вот и что выглядывал-то? По спине пробежали мурашки.

— Хорошо, что вы проснулись, — мягко спружинил тот с кресла на пол, оказываясь пугающе рядом. — Скоро вышли бы все сроки приёма лекарств. Но... Пугать вас снова я тоже не хотел.

Надо же, с*ка, какой чуткий. Упс. Кажется, Ки Хун это вслух выпалил, потому что уши у Ин Хо покраснели, а сам он отвернулся, чтобы затем молча подать ему таблетки и воду.

Если Ки Хун и был смущён, то самую малость. Сам напросился, гад, теперь ещё и корчит из себя не пойми что. Не старшеклассница ранимая, да. К тому же другая проблема нарисовалась, точнее, уже конкретно так набухла. И он, скорее, сдохнет или, что вероятнее, лопнет, чем попросит этого мерзавца о помощи.

Потому, едва дождавшись, когда Фронтмен, светя каменным лицом, свалит из комнаты, Ки Хун осторожно, чтоб не закружилась голова, сначала сел, а потом и встал. Бок саднило, но это меркло сейчас. Аккуратненько, по стеночке, он отправился в примеченную им ранее ванную, попутно отметив, что деть спит и выглядит лучше их с Ин Хо, вместе взятых. Это было хорошо. Очень. Переживаний ещё и о малышке он бы не вынес.

Цель была близка. Настолько, что Ки Хун даже узрел своё бледное, покрытое синяками разной степени цветения лицо в зеркало. А потом он поскользнулся, и кафель едва не вышиб из него снова дух. Наблюдая за тем, как размывается потолок, Ки Хун вынужден был констатировать: свой запас удачи он если не исчерпал полностью, то знатно истощил. Иначе с ним эта неприятность произошла хотя бы после того, как он сделал намеченное дело.

Что он за жалкий человек-то в итоге? Не только не может остановить игру, но даже отлить и то... возникли трудности непреодолимого характера. Например, такие, что хоть головокружение и прошло, но встать Ки Хун, как ни кряхтел, ни извивался червём, не мог.

И нет, звать на помощь он не собирался. Совсем. Фронтмен сам возник. Точнее, его шаги послышались за дверью:

— Вы в порядке? — услышал Ки Хун, спустя минуту, после того как шаги остановились.

Ненависть к себе всколыхнулась с новой силой. Нельзя же быть настолько слабым перед врагом? Сон едва не задохнулся, но промолчал. Попытался сесть, и — о чудо — видимо, навязчивое присутствие сторожевого пса Ин Хо за дверью придало ему сил. Потихонечку он принял вертикальное положение, придерживаясь за раковину и стену. И только тогда выдохнул: «Да!» — ещё не хватало, чтобы этот терминатор на минималках начал ломать дверь.

Впрочем, шагов в обратном направлении Сон тоже не услышал, но сил ждать уже не было... Плевать. Когда он выполз из ванной, точнее, вышел, держась за дверь, его встретил цепкий неодобрительный взгляд и рука, с помощью которой Ки Хуна почти взвалили на себя и потащили к кровати. Сопротивляться он не стал. То падение здоровее его не сделало.

Ин Хо же особой деликатностью сейчас не отличался. Явно грохот слышал — вон, как ноздри трепетали. От сдерживаемого гнева. Ещё и полез куда-то к его бинтам. Ки Хун, опешив, перехватил его здоровой рукой.

— Пустите! — коротко рявкнул тот. — Я его зашиваю, значит, вытаскиваю на себе, а он потом бездумно бряцает костями на плитке. Вы чем думали, Ки Хун? Хоть бы дверь бы не запирали, вы ранены, и это не шутки! — так и есть, каменюка растаяла, явив гневный лик. Что ж, так даже лучше. И всё же: чего же тот так раскудахтался?

— А я просил меня спасать? — хмуро спросил Ки Хун, впрочем, давая тому распутать бинты. В нос тут же ударил до отвращения знакомый запах крови.

— Меня не надо об этом просить, — спустя минуту нашёлся с ответом мерзавец. — Но вот вы забыли, что для выполнения обещания вам нужно остаться в живых!

Ки Хун скосил взгляд на мирную спящую в люльке малышку. Тот прав... Только... Он зашипел от боли — Ин Хо полил его бок какой-то резко пахнущей жидкостью из аптечной банки и начал заматывать по новой. Несмотря на боль в растревоженной ране, он не мог избавиться от залетевшей в голову мысли.

— Так это ты, сволочь, засунул малышку в игру? Ты?! Чтобы я перестал пытаться убить себя и получил стимул бороться? — внутри у Ки Хуна всё затянулось в мёртвую петлю, он затаил дыхание, глядя на сосредоточенно бинтующего его Фронтмена. По какой-то гнилой причине он его интересовал — это факт. А раз так и его не нужно просить о спасении, значит, тот вполне мог пролоббировать включение в смертельную игру младенца.

— А ты мне поверишь, если скажу «нет»? — печально усмехнулся тот, заканчивая и садясь на стул напротив. Переход от вежливого отстранённого стиля к более личному не укрылся от Сона. Только хорошо это или плохо — он не понял. Но на всякий случай решил, что плохо.

— А ты попробуй, а я уж сам решу, верить или нет, — во рту у Ки Хуна пересохло. Ощущение, что он — пойманная кошкой мышка, усилилось. Те тоже иногда играют с добычей.

— Тогда, да, это я тот злодей, что сделал младенца игроком, — неожиданно выпалил этот невозможный гад, не отрывая от него чуть блестящего взгляда. — Но сделал это не только ради тебя и твоего разобранного состояния, но и ради самой малышки.

— Каким образом? — Ки Хун прикусил губу: что-то до сих пор удерживало его от того, чтобы собрать остатки сил и вцепиться ублюдку в морду, нанеся хоть какой-нибудь урон.

— Иначе она ВИПам была неинтересна. А от того, что им неинтересно, они привыкли избавляться. Малышка на игровой арене без номера и статуса для них всё равно, что лишний шум в эфире. Помеха. А от тех они привыкли приказывать избавляться одним способом: заметать мусор и в печь. Никаких детдомов и беби-боксов. Они не хотят морочиться, и милосердие им чуждо. Наоборот, от заметания подобного мусора ониа бы получили извращённое удовольствие, — тихо докончил тот.

— То есть... — Ки Хун вскипел. — Ты ещё и благодетель? И тебе спасибо надо сказать?!

— Я всего лишь не хотел, чтобы этот ребёнок и ты умерли. Своё спасибо можешь оставить при себе, — глаза у Ин Хо сверкнули то ли обидой, то ли ещё чем. Ки Хун не разобрал, да и, честно говоря, не особо горел желанием. Он и так окончательно запутался.

Ненависть в нём набегающими друг на друга с разных сторон волнами перехлёстывалась с другим непонятным чувством. Как его в должной мере идентифицировать, Сон не знал. Может, на самую крупицу то было восхищение ловкостью этого треклятого терминатора или же жалость, что топила лёд, который наростами намёрз внутри, возможно, что-то третье — вроде любопытства: что же на самом деле двигает этой сволочью? Чего точно не было, так это страха и брезгливости. Куда-то те выпарились, и вряд ли это было хорошо, ведь Ки Хун имел дело с хитрым и сильным врагом, который всеми своими действиями сейчас пытался втереться в доверие. Снова. Ну уж нет. Второй раз Ки Хун на это не купится. Не купится же?!

Вместо этого он спрашивает:

— Ты не узнавал, как там... — Ки Хун проглатывает «твой брат» — мало ли как отреагирует, психов (а нормальным ни один из них не был) лучше не провоцировать лишний раз. Он и так сегодня дёргал кота за усы. — Детектив Хван выбрался? — и всё равно он не просто дёрнул, а вломил с размаху пощёчину, если Чун Хо мёртв. Но Ведущий реагирует спокойно, либо ему плевать и на брата, и это хоть и неудивительно, но понижает шансы Ки Хуна и малышки, либо же всё хорошо.

— Выбрался, — отвечает тот. — Только вот остался ни с чем. Как и ты. Всё сгорело — и арена, и доказательства. Что до выбравшегося в костюме охранника игрока 246 и его слов — никому нет дела. У игры покровители столь высоко, что дело замяли не напрягаясь. Ки Хун, поймите: это ужасно глупо — идти против системы, которая способна каждый год выплачивать без малейшего напряга 45,6 млрд призовых, зарплаты организаторам, содержать инфраструктуру и заминать огромные поступления без налогов в банках и налоговых!

У Сона дёргается глаз. И снова тот за старое. Вновь и вновь тыкает его в одно и то же, как какого-то слепого котёнка. Ки Хун уже понял, как страшна машина игры, как глубоко пустила корни в их общество. Это ужасало. Сердце ныло от несправедливости, ублюдок был прав, но знать ему об этом необязательно. Вместо этого он зацепился за другое.

— Замяли? Как именно? Убрали 246? — хрипло осведомился. Он смутно помнил этого мужчину. Он пошёл за ним на восстание, а больше ничего припомнить и не удавалось. Как тот выбрался? А впрочем, неважно — закончил тот, скорее всего, всё равно плохо.

— Нет, — удивил его Фронтмен. — Он уличный художник... Натура творческая, впечатлительная, пережил потрясение, за ним гналась парочка маньяков в розовом — вот и рассказывает небылицы. К тому же ему хватило ума не настаивать на показаниях взамен на то, что мы оплатили лечение его дочки.

— Понятно, — Ки Хун поджал губы, не зная, что сказать. С одной стороны — всё это пахло скверно, а с другой... Он был рад, что хоть кто-то выжил, а больной ребёнок получил лечение. Наверное, стоит закрыть глаза на некоторую грязность. Впрочем, сделки с совестью тоже начинаются с малого, а приводят — он снова метнул взгляд на выжидательно на него глядевшего Ин Хо — к вот таким печальным последствиям, когда не знаешь наверняка, с человеком ли имеешь дело.

От размышлений его отвлекло кряхтение малышки. Та проснулась и просила есть. Или внимания. Или и того и другого. Ки Хун и не заметил, как ему под здоровый бок подсунули младенца со словами:

— Присмотри, мне нужно приготовить смесь.

Глядя вслед спешно ускользающей фигуре, Сон всё же решил для сохранения собственной психики считать Ин Хо человеком. Сомнительным, конечно, но... Ки Хун аккуратно непострадавшей рукой привлёк к себе малышку и невольно вдохнул ей запах, напомнивший ему о дочке, а ещё о надежде. Вот и этот тип не был совсем уж пропащим.

Где предел, за которым всё можно понять и прозреть?

Жизнь бросала тебя, и слепая не трогала смерть

Так захочется встать в перекрестье лучей света, в круге света,

Чтобы ввысь подняла, закружила небес глубина

Снова! Будет! Плыть за рассветом рассвет,

Сколько ещё будет,

Жить в тебе мир, которого нет.

Но молчаньи ответ,

Лишь молчанье в ответ…

Кипелов — На грани

Ки Хун немного окреп. Только это его не особо радовало. Вырубаться по поводу и без прекратил, а значит, и сбегать из реальности у него поводов поубавилось. А сбежать хотелось. Порой настолько, что зубы скрипели. Сбежать, чтобы не думать.

О разном. Например, стоит ли продолжать верить в людей. Потому что если нет, значит, ублюдок Ведущий и старый мерзавец О правы. А если да, то, значит, ему нужно угомониться хоть чуть-чуть и выдать кредит доверия Ин Хо. Или нет, и того нельзя считать человеком? Ки Хун окончательно запутался.

А ведь ему было о чём подумать, кроме свалившихся ему на голову ребёнка и совсем уж неожиданно Ведущего, чьё дьявольское воплощение или успешно маскировалось, или отсутствовало вовсе. Было, правда. Хоть и мысли постоянно скакали вокруг этих двух. Например, как продвигается переправка мамы Се Бёк. Всё ли хорошо у Чхоля и мамы Сан Ву. Забыла ли Ка Ён, как он выглядит...

Последнее кололо особенно сильно. Малышка пробудила воспоминания. И не только их. Что осталось бы после него, не нажми кто-то из них случайно кнопку? Спасённый, но при этом никому во всём свете ненужный ребёнок? Дочка, что уехала далеко-далеко и воспитываемая отчимом? Или же гора денег в розовом мотеле?

В первом случае это был бы шанс на жизнь и судьбу, во втором — кровь и, наверное, к счастью для самой Ка Ён, не воспитание, в третьем... Детектив выжил и на те деньги продолжил бы борьбу. Возможно, кончил бы так же непутёво, как Ки Хун, гоняясь за призраками.

Впрочем, видел он его Каспера. Сон вздохнул, скашивая глаза на Ин Хо, который сейчас с чрезвычайно сосредоточенным видом... Нет, не показалось — менял памперс, хотя казалось, будто задачу на выживание решает. Ну и тип! Но с младенцем каким-то немыслимым образом обходился на твёрдую четвёрочку. Это Ки Хун со своим родительским опытом (на троечку!) не отметить не мог.

К слову, о деньгах. Ки Хун вздрогнул. Ничего он Ка Ён не оставил. Совсем. Так увлёкся своей борьбой с системой, что не подумал: Америка — страна дорогая, мигрантам там нелегко. И деньги, пусть и кровавые, но уже принесли благо Чхолю и маме Сан Ву. Почему бы хоть немного не обеспечить будущее дочери?

Он боялся, что перевод отследят... Как показало время, в любом случае отследили бы. А так, получается, Ки Хун предоставил дочери рассчитывать на саму себя. Мать мало что может ей дать. Сама полностью зависит от мужа. Мысль, что его ребёнок будет зависеть от милости отчима, почти взбесила Ки Хуна. Какой же он дурак! И как будет малышку Чун Хи воспитывать? Такой глупый... Впрочем, взгляд его снова упёрся в Фронтмена. Вот тот вроде умный, но и из него воспитатель хреновый. Мало быть умным. Ещё и сердце нужно. А есть ли оно у того?

Вопросы, бьющиеся в голове, неизбежно вращались по кругу. Точно карусель. Плохой пример. Ки Хун вздрогнул вспоминая. А ведь после той игры Чон Бэ хотел ему что-то сказать насчёт Ён Иля. Не успев, как следует обдумать, он окликнул его:

— Скажи... Тогда, на третьей игре, что узнал о тебе Чон Бэ, когда вы спасались вдвоём? Что он мне так и не сказал? — Ки Хун прикусил губу. Угу, так тот ему сейчас и ответит.

Против ожидания Ведущий распрямился, устроив малышку в люльке, а затем повернулся к нему:

— Как я тогда предупредил, комнат на всех не хватало. Чон Бэ поскользнулся, и мы замешкались. Я мог бы не ждать твоего друга и занять комнату с уже заскочившим туда игроком, закрыв дверь. Но я не хотел его смерти. Потому, когда Чон Бэ заскочил внутрь, удерживая дверь от партнёра уже находившегося там игрока, я принял плохое, но верное решение. Времени вытолкать не оставалось. Да и это всё равно была бы верная смерть. Я мог бы не делать ничего, и тогда солдаты расстреляли бы и Чон Бэ, и игрока. Но я выбрал спасти хоть кого-то, — глаза Ён Иля сверкнули. — Я свернул шею тому игроку. Вот, что видел твой друг, Ки Хун.

— Гхм, — вот и всё, что смог выдавить Ки Хун в ответ. Честность его смутила. Как и то, что Чон Бэ утаил от него... А впрочем, даже расскажи тот — отношение к Ён Илю не сильно бы изменилось. Ситуация и правда была безвыходной. Сам Ки Хун поступил бы так же. И тоже бы оправдал чем угодно, но не спасением собственной жизни. Возможно, спасением друга или же собственного пути борца с системой. Но на самом деле он бы лишь подыграл. Мерзко.

— Не все герои, как вы, — между тем раздалось совсем близко над его ухом. — Однако и героям необходимо питаться. Я принесу, и только попробуйте проигнорировать... Не будьте глупее малышки, — вкрадчиво заметил этот гад, удаляясь. Уши у Ки Хуна вспыхнули. Вот за что тот так с ним, а? Сволочь.

Впрочем, таковым был не только Ин Хо, но и желудок самого Ки Хуна. Этот предатель жалобно заурчал, едва почуяв съестной запах... Что ж, по крайней мере, тело его точно хотело жить. Приняв как очередную информацию к сведению, Ки Хун попытался придать лицу вид побезразличнее.

Впрочем, ломать трагедию и объявлять голодовку он тоже не стал. Принимая поднос (у Фронтмена на все случаи жизни вещицы есть?), Ки Хун тут же засунул свой нос в миску. Суп выглядел странно. И ни на один из известных ему не походил. Вот болтается курица, вот лапша, вот морковка... Но вид бледный, и никаких тебе ещё овощей, а главное, отсутствовал запах специй и сои. Впрочем, желудок угрожал в любой момент его опозорить, поэтому Сон приступил к трапезе.

Как он и полагал, суп был начисто лишён специй. Как в больнице. Наверное. А ещё морковка была кривовато нарезана. Посетившая его шальная мысль, заставила прекратить есть.

— Это ты готовил? — Ки Хун очумело вытаращился на Фронтмена, снова скрывшегося в недрах кресла.

— Нет, господин Сон, у меня тут штат кухарок в розовом, — сонно ответил тот ему. — Ешьте спокойно — я бы не стал так заморачиваться вашим отравлением.

Ки Хун замер с ложкой у рта. Мысли про яд у него уже как-то и не возникло. Зато образ стоящего у плиты Фронтмена никак не желал распадаться перед глазами. Там теперь тусовались рядышком сразу две сюрреалистичные картинки: этот мерзкий тип бережно держит на руках и кормит из бутылочки малышку, и тот же самый мерзавец варит, чёрт возьми, ему диетический суп. И к этому всему нужно прибавить ещё один момент, заставивший его восприятие содрогнуться: Ин Хо только что пошутил.

Ки Хун настолько загрузился этой мыслью, что когда поднял взгляд, виновник уже отрубился в кресле. Будить, впрочем, Сон не стал. Молча доел, поставил посуду с подносом на пол и последовал чужому примеру. Пока малышка позволяла.

Проснулся Ки Хун не оттого, что малышка куксилась. Та мирно спала, насколько он сумел заметить, а вот Ведущий куда-то вышел. Разбудил его именно щелчок двери. Сейчас этот тип зашёл назад и, поймав его взгляд, тихо вздохнул:

— Ничего криминального я не затевал.

— А я ничего и не говорил, — хмыкнул Сон. Интересно, с чего тот превентивно оправдывается. Теперь уже интересно, да.

— Я взял на себя смелость перевезти ваши деньги из розового отеля сюда, — видимо, кое-кого сейчас тянуло на исповедь. — Потому что в противном случае мой брат мог бы продолжить ваше дело на них.

— Думаете, отсутствие денег его остановит? Или боитесь, что с ними Чун Хо преуспеет? — Ки Хун поморщился. Детектив его обманул. И всё же не признать его упорство было нельзя. Он настойчиво добивался того, что Ки Хун имеет сейчас против воли — фактически живёт с его братом.

— Остров уничтожен. В Корее игр больше не будет. Есть шанс, что это примирит его с реальностью, — негромко ответил Ин Хо.

— А что так? Слишком дорого отстраивать даже для твоих хозяев? Выходит, ты теперь безработный? — Ки Хун ляпал невпопад, но остановиться не мог. Это, правда, было чертовски важно.

— Игры продолжатся. Но не здесь. И не со мной, — вместо нормального ответа отрубил тот, отворачиваясь. Сволочь, как есть сволочь. Ки Хун медленно вызверивался, только был бы ещё от этого прок. Показывать себя истеричкой перед мерзавцем не хотелось. Ну уж нет, он подождёт — тот ещё о чём-то обязательно проговорится.

— И чем теперь займёшься? — вместо этого загнал ему вопрос в спину Сон.

— А вы, Ки Хун? — парировал, развернувшись, Ин Хо. Что ж, этот гад и правда был хорош в играх с людскими сердцами.

— Не знаю, — и хотя хотелось тому ответить погрубее, вместо этого сказал правду. — Выполню обещание, а там посмотрим. Наверное, попытаюсь просто жить...

— Мудрое решение, — неожиданно без тени двусмысленности отозвался Ин Хо.

— Перестать служить богатеньким выродкам тоже, — слова вырвались быстрее, чем Ки Хун успел их осознать. Ведущий странно на него покосился, но промолчал. Молчал и Сон, мысленно ругая себя: не фиг было этого паршивца поощрять. Вот совсем зря. Уверенность его, однако, поколебалась, когда пару часов спустя всё также молча тот принесёт ему стакан шоколадного молока. И как только запомнил, а? Отказаться Ки Хун не сможет, но и спасибо не скажет. Пусть не думает, что его можно купить подобной мелочью...

И всё-таки жизнь и состоит из подобных деталек, зачастую ничего не значащих по отдельности, но вместе... Все этих крохотные жесты складывались в весьма неоднозначную картину.

Мой приступ не нов

Это не значит почти ничего

Кроме того, что, возможно, мы будем жить

Мы должны быть внимательней в выборе слов

Оставь безнадежных больных

Ты не вылечишь мир и в этом все дело

Пусть спасет лишь того, кого можно спасти

Спасет того, кого можно спасти

Доктор твоего тела — Nautilus Pompilius

Шёл третий день его увлекательнейшего (нет) полупостельного существования. Откуда Ки Хун знал который? Ну его Ин Хо просветил, когда Сон пытался взять малышку на руки. Мало того что оттащил, как бешеный, будто бы Ки Хун слов не понимает, так ещё и прошипел о трёхдневных швах, тупых идиотах, у которых может быть приступ головокружения, и новорождённых, которым только и не хватало для полного счастья познакомиться с полом.

В общем-то, обидно, но доходчиво. Сон обиду проглотил, но чисто ради ребёнка. Собственное состояние его откровенно бесило. Уже и не вырубало постоянно, но и сил на активные действия не оставалось. Весь его «актив» — до ванной доползти и обратно, а потом рухнуть на кровать и час, наверное, в полудохлом виде лежать. Хотя не просто лежать. Ведущий, видимо, новую игру себе придумал. В доктора. Вскоре после случая, когда Ки Хун пытался малышку взять, вышел за территорию сада — доставку какую-то встретил, Сон аж чуть шею себе не вывернул в окно выглядывая.

Потом он, конечно, успел на кровать назад плюхнуться, но вспотевшие виски и лёгкая одышка его выдали, скорее всего. Впрочем, Ин Хо сделал вид, что не заметил. Вместо этого полез его иглами тыкать.

Да-да, сказать, что Ки Хун охренел — значит, ничего не сказать. Зарядил тот, значит, капельницу, устроив вместо штатива на светильнике пакет с бесцветной жидкостью, ну и полез к нему с видом терминатора.

— Эй, ты охренел? — всё же не сдержался и спросил Сон. — Не надо мне ничего ставить! Себе лучше голову подлечи, маньяк хренов!

— Ки Хун, успокойтесь, — Ин Хо, опешив, аж на шаг от него отошёл. — Ничего насильно я с вами делать не буду. Всего лишь хотел помочь. У вас не просто так головокружение и слабость, а от кровопотери. Это можно компенсировать — нет нужды так упираться в своих страданиях. Я же вам не наркотик обезболивающий предлагаю.

— Это не похоже на кровь, — Ки Хун прикусил губу. И правда, что-то он слишком уж резко отреагировал. Он же не истеричка? Тип этот... Ни разу ещё повода считать себя маньяком не дал. Ну а игла... Хорошо, что он был в бессознанке, пока этот чтец, жнец и портной его шил.

— Плазма крови, — терпеливо пояснил тот. — Ну как, мне её выкидывать или вы позволите? — приподнял Ин Хо бровь.

Ки Хун вздохнул и вместо ответа задрал рукав чуть коротковатой кофты (о том, что он ходит в вещах этого мерзавца, он предпочитал как-то не думать). Ин Хо понял верно, и подошёл ближе. Капнул виски (у него алкоголь появлялся буквально из каждой щели в доме — нычки были повсюду — это насколько же надо собственную жизнь ненавидеть и стремиться забыть, чтобы сделать столько алко-тайников на все случаи жизни?! Правда, Сон не видел, чтобы он пил здесь... Неужто держится ради ребёнка?! Вести игру ему вискарь, наоборот, помогал. Целый бар в кабинете устроил, гад) на сгиб руки, дезинфицировал типа — какая забота, надо же... Ки Хун погасил раздражение — ещё не хватало сорваться, когда тот сосредоточенно пытается попасть ему в вену, нависая пыхтящей тенью.

Руки у Фронтмена не дрожали, на ледышки не походили, поэтому Ки Хун почти и не вздрогнул, когда его осторожно коснулись. Только вот попасть ему всё равно не помогало. Так что здоровая рука Ки Хуна вскоре грозила стать нездоровой... Сон прикусил губу, а потом всё же выпалил, чуть отодвигаясь в сторону:

— У тебя так не получится, садись и сделай нормально.

Ведущий аж застыл с окровавленной иглой в руках, недоверчиво на него посмотрел, но присел на краешек кровати. И, о чудо, спустя два тыка наудачу, у него получилось.

— Простите, — Ин Хо виновато покосился на припухшую руку. — У меня недостаточно нужной практики.

— Ладно, — Ки Хун мотнул головой, отчего-то ощущая неловкость, а потом неожиданно для себя выпалил: — Но в дальгоне вы бы точно умерли.

— Если бы выбрал зонт или звезду, то непременно, — неожиданно серьёзно кивнул тот, не спеша убираться с кровати. — Вы знаете, что вы первый, кто догадался использовать слюну? Процент выживших с зонтиком самый ничтожный.

— Так, значит, игры особо не меняются... Это для меня всё изменили, кроме первой? — Ки Хун почувствовал, как во рту пересохло. Наконец-то они к чему-то важному подошли. Вот он, шанс разговорить. И если ради этого нужно потерпеть гада рядом — потерпит.

— Не льстите себе — вы не настолько уникальны, — хмыкнул тот. — Игры, кроме первой, меняются, потому что иначе ВИПам наскучит шоу. Но спустя время игры повторяются, потому что в мире их не так много. А всё новое — это хорошо забытое старое. И в моей игре не было дальгоны.

— А я думал, как в скачках — меняются только лошади, ну и жокеи, но реже, — Ки Хун прикусил щёку. Даже одно упоминание ВИПов заставляло его распаляться. Они не люди... Зажравшиеся мешки денег, пресытившиеся всем, но Ин Хо-то что среди них забыл? И что значит в «моей игре»? Последнее Сон не заметил, как произнёс вслух.

— То и значит, — Ведущий понизил голос. — Я был таким же игроком, как вы, так же выиграл свои игры, потому что старик О выделил меня из толпы. Я не лгал вам, во всяком случае не вся моя история была ложью, — по его квадратной челюсти пробежала едва заметная судорога.

— Вы вернулись, выиграв, а ваша жена умерла, не дождавшись? — догадался Ки Хун. Вот только начать сочувствовать дьяволу и не хватало. Но тяжело загнать назад под кожу уже начавшее пробуждаться чувство.

Ин Хо не ответил, глядя куда-то сквозь него. В пустоту. Выглядело жутко. Тогда Ки Хун спросил, внутренне прося у того прощение, потому что это было добивающее:

— А ребёнок? Не успел родиться?

Челюсти у Ин Хо сжались заметно сильнее, он едва заметно качнул головой. Ки Хун уже не мог заставить себя остановиться:

— Тогда откуда ты так хорошо знаешь, как ухаживать за детьми? — он кивнул на малышку. — Только не говори, что распорядители смертельных игр проходят обязательные курсы повышения квалификации, где включено всё: от разбора бомбы в домашних условиях до выхаживания младенцев-победителей, — Ки Хун не хотел, но губа сами чуть приподнялись в улыбке. Да что же это с ним? Неожиданно, но это помогло, Ин Хо чуть ожил, прекратив напоминать каменное изваяние, перевёл удивлённый взгляд на него, посмотрел с минуту, а после всё же соизволил ответить:

— Я старший брат. Чун Хо... У нас с ним почти четырнадцать лет разницы. Отец погиб, когда мне было девятнадцать. Мачехе пришлось бы нелегко одной. Я остался с ними. Заменил его, как мог, — глухо закончил и тут же, услышав слабую возню малышки, с облегчением сорвался к ней, оставив Ки Хуна задумчиво смотреть ему в спину. Потому что лицо Ин Хо спрятал. Трус. Впрочем, сам Ки Хун боялся и думать о личном. О Ка Ён.

Стремясь отвлечься, да и всё равно ребёнок проснулся уже, спросил:

— Раз уж мы выяснили, что ты не полная сволочь, будь любезен, объясни, зачем было отбирать на игру беременную? Ты ведь не мог не знать.

Спина Ведущего выпрямилась почти до неестественного состояния от такого вопроса. Малышка громко выразила своё недовольство — и только тогда тот отмер, перехватил ту половчее и потопал за бутылочкой... И лишь накормив и уложив ребёнка, когда Ки Хун уже решил, что его проигнорировали, ответил, подойдя к нему поближе, остановившись в трёх шагах:

— Мы знали, что Чун Хи беременна. Однако нет такого правила, что запрещало бы беременным играть. Хотя это и был первый случай. В корейской версии игры, о других мне неизвестно ничего. Она сама выбрала играть.

— Не пытайся оправдаться. Чун Хи не знала, что её ждёт. И она с самого первого голосования была за выход. И если бы не твой читтерский голос — она бы вышла и не вернулась в игру! И не только она! Да, большая часть всё равно бы возвратилась, но спасалась бы молоденькая мать и её ребёнок! Разве этого мало? Как тебе вообще спится после этого? — всё же Ки Хуна прорвало. Он резко сел и подался вперёд, игнорируя натяжение на сгибе капельницы.

— Рад, что вы понимаете, что большая часть всё равно вернулась бы. Что у вас, господин Сон, развеялась хотя бы часть иллюзий насчёт людей. Что до моего читтерского голоса, то... Я сделал это исключительно из-за вас. Вы приняли решение вернуться в игру. Из-за вас мне приказали стать номером один, заняв место ВИПа. Нельзя было допустить, чтобы вы вернулись домой после первого же голосования. Поэтому я голосовал. Можете не верить, но мне жаль Чун Хи, однако я не мог ничего для неё сделать. Она была гвоздём программы. За тем, чтобы она не передумала, следили особенно пристально. Не было ни единой возможности не допустить её до игры. А после, — Ведущий впёр в него тяжёлый взгляд. — Она была обречена, как ни горько признавать. Корейская версия не знала женщин-победителей. Особенно беременных. Её единственным шансом было голосование. Но вы решили иначе, подняв восстание. Я предлагал напасть на них — тогда у крестов были бы шансы.

— То есть это ещё и я виноват?! — Ки Хун соскочил, ощущая, как вылетает, прижатая слабым пластырем, игла из вены, как тонкая струйка крови падает на ковёр. Ему было плевать — руки легли прямо на шею Фронтмена, который даже не пытался его остановить. Как тогда с Дэ Хо ярость застилала сознание, он начал душить мерзавца, который посмел указать, пусть и правдиво, что своим демаршем он лишил всех крестов единственного шанса окончить игру. Что это Ки Хун, а не Фронтмен приговорил Чон Бэ, что все те жертвы во время резни были зря... Всё равно тот не смел обвинять его, будто сам ни при чём и хотел как лучше... Точно он проклятая жертва обстоятельств, а не форменная сволочь, чьё коварство не знает границ.

То, что истина где-то посредине, коротким всполохом мелькнуло где-то на задворках сознания. Но этого было недостаточно, чтоб Ки Хун прекратил душить мерзавца с невесть откуда взявшимися силами... Пока тот, чтоб его черти за это изодрали, не делал ровным счётом ничего, лишь печально и выжидательно смотрел... Сон бы закончил начатое, а после неизбежно сожалел бы. Наверное, и это странно даже больше, чем он сожалел о смерти глупого испуганного мальчишки, но ему повезло. Малышка очень вовремя заплакала.

От этого звука наваждение рассыпалось, а сам Ки Хун в ужасе отцепился от шеи Ин Хо, что рухнул закашлявшись на пол. Сон же смотрел расширившимися глазами поочередно то на собственные руки, залитые от сорванной капельницы кровью, то на бледного, скрючившегося Ин Хо... Чёрт, у него вообще, что ли, инстинкт самосохранения выключен? Ещё бы чуть-чуть...

— Ты как? — хрипло спросил Ки Хун, беспомощно оглянувшись, взгляд у него остановился на так и не убранной бутылке виски. — Выпей, — протянул он ему ту, откупорив. Ведущий отказываться не стал. Сон же с бешено бьющимся сердцем дошёл до малышки. Рисковать брать на руки не стал. Если ему и стало лучше от капельницы, то все силы он вложил в эту вспышку гнева. Страшную и уродливую. Теперь его хватило только на лёгкое покачивание люльки и словесные увещевания, на которые, впрочем, малышке было всё равно.

— Отойди, — спустя три минуты бесплодных попыток услышал он сорванное. — Ты взвинчен и напуган, она это чувствует. — Ки Хун обернулся, с облегчением заметив, что стоял Ин Хо на ногах крепко... И он был прав, поэтому Ки Хун нетвёрдым шагом вернулся в постель, сцапав по дороге бутылку — часть он полил на рану на руке, а вот остатки опрокинул в себя, наверняка превратив в яд часть тех лекарств, что в него запихивал этот самопровозглашённый доктор. Но иначе Ки Хун не мог — его лихорадило.

Растянувшись на кровати, он всё же позволил себе перевести взгляд на притихшую в руках у Ин Хо малышку, но взгляд то и дело срывался на горящую багровыми отпечатками от его пальцев шею. Сорвался... Сон поджал губы. Это было неправильно.

Прошло, наверное, полчаса — в кресле притихла не только малышка, но и этот гад. Думая, что тот спит, Ки Хун прошептал вызревшее:

— Прости.

Чего он не ожидал, так это получить ответ, особенно такой:

— Вам нет нужды извиняться. Но я бы порекомендовал душить меня после полного выздоровления, господин Сон.

— Ты идиот, — с чувством проинформировал его Ки Хун.

— Но и вы не умнее, — не остался в долгу этот мерзавец.

— Иначе мы бы вовсе не оказались в игре, — мрачно согласился Ки Хун.

— Сложно вам возразить... — в голосе у Ин Хо неожиданно послышались нотки веселья. — Сочтёмся на том, что мы два престарелых дурака, а самая умная здесь — малышка, потому что она не успела ни ошибиться, ни натворить дел.

— Это верно... Слушай, надо её уже как-то назвать, — Ки Хун почесал затылок. — Есть идеи?

— Ты спрашиваешь у меня? — голос Ин Хо зазвенел от удивления, отчего виновница обсуждений проснулась и раскапризничалась.

Ки Хун же крепко задумался. Мысли разбегались, но теперь он и правда не видел причин, чтобы не спросить:

— А что в этом такого? — спросил он вслух. — Тем более что ты ей нравишься явно побольше меня. — Сон хмыкнул, а ведь и не поспоришь с этим. Сказал бы ему кто... М-да.

— Это не так, — попытался всё же оспорить тот. — Просто она привыкла ко мне. Вынужденно. Вы спасли её, вы и называйте.

— Ты поучаствовал в этом, каким бы гадом ни был, а это так, — Ки Хун откинулся на подушку. — Ладно, назову, только, чур, не поднимать меня на смех... Лучше просто скажи, если имя ужасное.

— Это я могу, — серьёзно откликнулся этот невозможный тип.

— Может, Аджонг? — начал лениво перебирать Сон.

— Спокойная? Нет, она, конечно, и правда очень спокойный ребёнок, но ты уверен? — посмотрел на него Ведущий с видом «Ну ты дурак». Впрочем, как Ки Хун и ожидал. Сон вздохнул:

— Тогда Ли Ён?

— Лотос? Лучше, но ты можешь оригинальнее, Ки Хун, — отозвался этот гад. Ки Хун почесал затылок: ну же, думай, мозг...

— Ми Сук?

— Красивая и целомудренная? — у Ведущего заметно поднялась бровь. — Нет, девочка, конечно, богатая, красота ей пригодится, но ты уверен?

Ки Хун тихо начинал звереть. Вроде бы Ин Хо предельно вежлив, но вот как на него смотрел... Сволочь. И ведь спихнул же это ответственное дело на него, а сам копается, ушами дёргает. Как есть сволочь. Хитрая причём.

— Чон Джа? — неожиданно осенило Сона.

— Весна и ребёнок? — Ин Хо задумчиво прикусил губу. — Как символ чистоты и невинности наречённой? А это неплохо, — серьёзно кивнул тот и принялся ворковать над малышкой, используя только что озвученное имя, чем вызвал ступор у Ки Хуна.

— Вот ведь... — договаривать Сон не стал. Он ведь просто предложил, а этот деятельный жучара уже всё решил. Но имя и, правда, неплохое. Символ, как и сказал Ин Хо, кстати, живое доказательство, что пожелания при наречении — это лишь пожелания... Ну где тут человечность и добро, а? «Где?» — Ки Хун спрашивает себя, старательно не замечая, как эта сволочь мило улыбается Чон Дже.

Это люди сошли из-за денег с ума.

Все богатство людей — это грязь и гнилье.

Так пускай мертвецы охраняют свое.

Для меня же бесценно встретить ее — эту новую жизнь вне смерти.

Пламенев — Вне смерти

Время в доме Фронтмена тянулось по каким-то своим немыслимым законам. Если на игре оно убыстрялось до сверхсветовой, то здесь Ки Хун явственно чувствовал, что оно замедлилось. Почти как в детстве, когда время, ползущее до Соллаль,⁽¹⁾ ощущалось ленивой улиткой. Впрочем, этот откат был объясним — Ки Хун всё ещё передвигался по дому с оглядкой на «а где же стена?». Проще говоря, до выздоровления ему ещё было далеко.

То ли из Ин Хо доктор не очень или же из Ки Хуна пациент паршивый, а скорее, и то и другое, но заживали раны плохо. Настолько, что это понимал даже сам Ки Хун. Сложно не понимать, когда, отстояв своё право на самостоятельные перевязки (думать, что отстоял-то с применением удушающего приёма, не хотелось, как и про то, что делать их было крайне неудобно, больно и вообще — были сомнения, что Ки Хун не косячил), каждый раз видишь вместо картины улучшения ту же жутковатую, а то и хуже. Да и самочувствие застыло на одном уровне: паршиво, но ползать по дому можно. А ведь должно было становиться лучше! Ки Хун ведь горстями эти таблетки лопает, каждый раз рискуя, вообще-то, принимая их от Ведущего слепо.

В конечном итоге он не выдержал. Проснувшись, кажется, на излёте недели, проведённой в этой странной компании, Ки Хун поднялся с постели с твёрдым намерением спросить этого криволапого: уверен ли тот, что нормально его зашил. Может, нити какие-то не такие? Хотя Ин Хо говорил, что снимать швы не надо — те, мол, сами рассосутся. Но... Должна же быть причина, почему Сону до сих пор хреново?

Малышки и гада на месте не обнаружилось. Но это редкостью не было. Ин Хо был убежден, что ребёнку нужно гулять, поэтому регулярно выходил с ней в сад, с завидным упрямством не замечая, как скрипят челюсти Ки Хуна. Нет, Сон признавал пользу прогулок для детей, но ничего с собой поделать не мог. Он нервничал, когда тот уносил Чон Дже далеко. Будто Ин Хо мог сойти с ума и бросить собственный дом, сбежав с малышкой... Ага, сдалась она ему. А Ки Хун зачем тогда сдался? По-прежнему одни вопросы без ответов.

Выбираться в сад Ки Хун ещё не пробовал, но сегодня его было не остановить. Он только нахрабрился, пусть и в претензионной форме, показать раны. Нет, если сейчас не пойдёт — вообще тогда промолчит. А на боку рана как-то даже гнильцой попахивать начала... Умереть и оставить ребёнка вот этому мерзавцу в его планы не входило. Нет уж, ещё научит Чон Дже плохому. Например, играть в Кальмара.

Мысли эти придали Сону сил. Кое-как, вперевалочку, он достиг цели. Даже по ступенькам, вися на перилах, спустился. А там то ли воздух в лёгкие с непривычки свежий попал, то ли ещё что, но взбесился Ки Хун знатно, едва завидев И... Гада!

Он обнаружился в тени раскидистого, с несформированной искусственно кроной тиса. Качался себе спокойно, бережно придерживая малышку. Что же тогда взбесило Ки Хуна? Нет, не качелька — та не имела издевательски веселой расцветки, как в игре — обычная такая садовая качеля для выгоревших взрослых, с цепями и деревянной сидушкой, покрытой прозрачным лаком.

— Непривычно видеть вас не в чёрном, — буркнул, понимая, что не могло его появление и, главное, хмурая мина остаться незамеченными.

Специально ж ведь наверняка это сделал. Надел развесёлую оранжевую футболку с Губкой Бобом, Патриком-звездой и Сквидвардом... И да — Ки Хун мультяшек знал. Мало кто не знал, на самом деле. Однако это дурашливая футболка взбесила его, как если бы Ин Хо вырядился тут в свою хламиду и маску. То честнее было б, чем вот так, якобы невинно напоминать ему об Игре. Та тоже любила детские воспоминания оборачивать кошмаром. А тут... Сквидвард... Кальмар.

— И вам доброго утра, господин Сон, рановато вы выбрались, но и выздоравливающим воздух полезен, признаю, — вполне мирно отозвался Ведущий, поднимая на него внимательный и чуточку обеспокоенный взгляд. — Знаете ли, дети имеют обыкновение срыгивать... А у меня здесь нет армии кругов-прачек.

— И, разумеется, ничего другого не нашлось. Надо было продолжить линию старика О с очернением детских воспоминаний. — Язык у Ки Хуна сработал быстрее мозга. — У меня Ка Ён любила посмеяться над Губкой, а ты... — Сон прикусил губу. Нужно было умерить гнев. Ну футболка да футболка — на то он и Фронтмен, чтоб гадить ему в душу. Тем более тут ничего глобально страшного нет. Не стоит тревожить Чон Дже из-за пустяка.

— Вы... — Ин Хо аж резко затормозил, останавливая качелю под недовольной хныкание малышки. — Думаете, я сделал это, чтобы вас позлить? Ки Хун... — на него посмотрели как на слабого рассудком. — Мне эту дурацкую футболку коллеги подарили со словами: надо же хоть немного разбавить твои 50 оттенков чёрного. Полицейские, коллеги, — прибавил он поспешно, заметив, как расширяются от ещё большего гнева глаза Ки Хуна. — Вот и не выкинул... Старались всё же. Позитив привнести, — ткнул он в улыбающегося Губку.

— Понятно, — Сон сильнее прикусил губу. Что ж, тот мог и лгать, но... Мог и не лгать. Взгляд против воли сомкнулся на шее, где пару дней назад сомкнулись его руки. Синяки расцвели такие, что забыть никак не удавалось. А Ведущий и не помогал ему. Мог бы рубашки с воротом носить... Так нет — открытые футболки, где всё напоказ. Ки Хун вздохнул. Вот вечно его, когда речь об Ин Хо заходила, мотало из стороны в сторону. Поэтому может и хорошо, что выставил напоминалочку. Так хоть не доходило до новой беды. Ки Хун злился, местами язвил, иногда обвинял, но кулаки не распускал.

Это как минимум нечестно. Всё же Фронтмен не такая сволочь, чтоб отвечать ему, раненному. Это Ки Хун всё же готов был признать. С оговорочкой: это его от хорошей драки, как Сон оправится, не спасёт.

— Ки Хун, — он вздрогнул, осознав, что настолько провалился в мысли, что позорно упустил момент, когда Ин Хо приблизился. — Выглядите не очень. Сейчас я уложу Чон Дже и помогу вам вернуться в дом. Стойте, где стоите, — и исчез в доме, оставив Ки Хуна скрежетать челюстью и вцепляться в перила. Он и при всём желании не мог уйти далеко. Ноги потряхивало, по спине и вискам лился пот. Сон ненавидел собственную слабость, но это возвращало его к цели спуска. Но почему-то, когда Ин Хо вскоре явился за ним, он выпалил другое:

— Ты был копом?

— Был, — Ин Хо поднырнул к нему под плечо — так было удобнее, потому что Ки Хун был выше. — И любил свою работу, — зачем-то прибавил, когда они медленно двинулись по ступенькам в дом.

— Ещё скажи, что хэллоу-китти коллекционировал. И в людей верил, — прошипел Ки Хун. Он и правда не понимал. Эта двойственность Ин Хо вводила его в ступор, заставляя чувствовать себя глупо, да и вообще заставляя чувствовать сочувствие к нему. А так быть не должно. Не должно же?

— Я не ханжа, но таким хобби, Ки Хун, не отличался, — вкрадчиво ответил Ин Хо, помогая перебраться через порог. — Что до людей, то лгать не стану — сомнения у меня были и до игры в кальмара. По долгу службы я видел некоторое дерьмо, но... Да, тогда я ещё верил, что хороших людей больше, просто подонки более заметны.

— А сейчас? — Ки Хун как мог вывернул шею и посмотрел на него. — Сейчас веришь?

— В отдельных людей — да, — помолчав, наконец ответил тот, замыкая их схлестнувшиеся взгляды. — В вас, например. Но некоторым экземплярам и игры даже не нужны, чтоб раскрыть скотский потенциал.

— А в себя? — неожиданно для самого себя спросил Ки Хун, когда его благополучно сгрузили на кровать. Ин Хо и вовсе замер над ним, явно зависнув от такого вопроса. Что ж, и Терминаторы ловят порой отказ системы при обработке изумительных данных.

— Я не знаю, — опустил тот голову. — Теперь не знаю.

Ки Хун и сам не заметил, как выдохнул. Если б Ин Хо солгал... Или сказал «нет» — это был бы совсем другой разговор. А здесь Сон неожиданно поверил и, повинуясь порыву, сообщил об этом ведущему:

— Тогда я постараюсь верить в тебя, пока сам не поверишь. Ты меня уже раз предал — второй будет последним. Плевать как — я отсюда уползу и малышку в зубах уволоку, — пообещал он ему.

— Это крайние меры. Вы скоро поправитесь, — по лицу у Ин Хо пробежала тень ужаса, и от Ки Хуна не укрылось, как тот слегка обернулся на Чон Дже.

— Кстати, об этом, — решился всё-таки Сон. — Ты уверен, что зашил меня нормально? — и задрал футболку, давая полюбоваться просочившейся сквозь бинты желтоватой жидкостью.

— Я не врач, — если Ин Хо и дрогнул от зрелища, то самую малость. — Но вы могли бы показать мне и раньше. Это безответственно, — бухтел он, попутно вытряхивая аптечку на кровать.

— Если не врач, то чем бы помог? — тихо спросил Ки Хун, прикрывая глаза, пока тот резал бинты ножницами.

— Сам ты себя ещё хуже налечил, — Ведущий цепким взглядом обвёл рану, а потом тяжело вздохнул, протягивая ему маленькое полотенце, — я не хочу ещё раз усыплять малышку. Скрути и зажми в зубах. Будет больно.

— Я в состоянии перетерпеть, — раздражённо отмахнулся от полотенца Ки Хун. — А что ты собрался делать? — на последнем слоге голос его чуть дрогнул.

— Смотри, — принял его довод Ин Хо. — Зачищу рану, нанесу мазь с антибиотиком посильнее. Увеличим дозу его же в таблетках — и понадеемся, что этого хватит. Не улучшится кожный покров за три дня, чёрт с ним — поедем в больницу, — исчерпывающе ответил.

— А у вас разве нет своего криминального доктора? — покосившись на отвергнутое полотенце, спросил Ки Хун.

— У меня нет, — хлёстко ответил Ин Хо, обрабатывая рану.

— Конечно, ты сам себе механик, Терминатор хренов, — проворчал, впрочем, беззлобно Ки Хун.

— Просто ты отвратительный пациент. Я из себя пулю вытащил, и всё нормально зажило. А у тебя здесь чуть кожа гнить не начала. Приготовься, — распаковал тот одноразовый скальпель.

В следующие несколько минут, показавшиеся получасом точно, Ки Хун отчаянно сожалел, что не взял полотенце. В результате прокусил язык — теперь ещё и он болеть будет. С другой стороны, может, хоть так думать будет, прежде чем сказать... Хотя кого он обманывает?

Ки Хун вздохнул и откинулся на подушку. Рану подергивало, в нос било стойким ароматом мази, малышку он, к счастью, не разбудил... А Ин Хо куда-то испарился. Ки Хун прислушался: в ванной текла вода. Ну ясно — отмывается, гад. Оставалось надеться, что хоть на этот раз всё правильно сделал.

Впрочем, Ин Хо быстро вернулся и, молча всунув ему в руку стакан шоколадного молока, так же быстро удалился назад на кухню. Однако Ки Хун успел разглядеть, что тот выглядел так, будто и голову под кран сунул. Стало быть, не терминатор? Сил разгадывать этот бесконечный ребус не было. Не сегодня. Ки Хун допил это.... чёртово извинение (или даже взятку) и наглухо вырубился.

1) Один из самых значимых праздников в Ю.К. — своеобразный аналог Нового Года

Вернуться к тексту

Мне страшно никогда так не будет уже

Я — раненное сердце на рваной душе

Изломанная жизнь — бесполезный сюжет

Я так хочу забыть свою смерть в паранже

Кукрыниксы — Звезда

Проснулся Ки Хун с чуть менее гудящей башкой. Наверное, по его новым, изломанным меркам это уже успех. Прищурившись, он первым делом выловил Фронтмена в кресле — внутри поднялось глухое раздражение. Этот тип вообще разгибался за последнюю неделю?

Нет бы уйти спать в спальню по соседству — бдит. Будто боится, что Ки Хун сдержит угрозу и уползёт с дитёнком в руках. Дурак, но кто Ки Хун такой, чтобы мешать чужому сколиозу?!

Ки Хун аккуратно выполз из-под одеяла (а ведь он не помнил, чтобы накрывался), по сформировавшейся привычке подошёл к Чон Джа. Та мирно спала, посасывая соску. Уже проще.

Облегчённо вздохнув, Ки Хун прокрался дальше по стеночке в ванную. Рисковать и заглядывать под бинты он не стал. Раз уж пошла такая нехорошая пляска — пусть утром Ин Хо сам смотрит, доктор хренов.

Который на самом деле коп. Ки Хун вспомнил вчерашний разговор. Видимо, Чун Хо стал детективом по следам брата. Сильно старшего брата, заменившего ему рано погибшего отца. Понятно теперь, отчего тот так упорствовал в своих поисках, почему не верил, даже получив доказательства в виде кусочка свинца в плече. Ки Хун ведь и сам затруднялся сказать, кто Ин Хо — изощрённая сволочь или же жертва обстоятельств. Однако не походил он ни на первую, ни на вторую категорию. Никак.

Сломанный гад, который желает искупить часть грехов? Уже больше похоже на правду. Ин Хо — продукт системы игр, её высшая ступень, когда хороший человек сломался, следуя правилам, зациклился и перестал видеть хоть какой-то выход из порочного круга. И тут Ки Хун разомкнул цепь.

Последнее — точно факт. Но вот до какой степени разомкнул? И что теперь делать с таким Хваном? Ну, разумеется, когда достаточно оправится, чтоб забрать малышку и уйти? Нельзя же просто взять и уйти?! Мы ведь в ответственности за тех, кого разомкнули? Или не так, и следует уйти да не оборачиваться? Ради блага Чон Джа и Ки Хуна? Но где гарантия, что после их ухода Ин Хо не возьмётся за старое?

Сложный вопрос, для решения которого сперва нужно выздороветь. Потому что Ки Хун не мог сформулировать, отчего важно, чтобы Ин Хо завязал... Он ведь винтик, и его уход из системы ничего не изменит.

И тут Сон разозлился на себя. Как это ничего не изменит? Это будет означать выбор. Выбор конкретно взятого человека, который выбрал уйти и оставить систему, где люди уже не люди, а пешки и кони — фигуры на доске. И это уже немало. Это победа над системой игр, пусть и в очень частном случае, но это именно она.

Ки Хун вышел из ванной, и взгляд его упёрся в дверь спальни. Та была не заперта, но он туда ни разу не совал и носа. А ведь было любопытно. Что за фрукт Ин Хо приходилось узнавать, как если бы они шли вдвоём в темноте через пещеру. А тут... Пока терминатор спит, можно было покопаться в его прошлом. Сам-то Ин Хо образчик антинаходки шпиона — одно слово раз в два дня о себе, скажи, спасибо и на том.

Поэтому собрал себя Ки Хун в руки и потопал, держась за стены, в берлогу зла. Нет, правда, а что там жуткого может обнаружиться? Чучело Иль Нама с дротиками в причинных местах? Сон аж усмехнулся: было бы забавно.

Внутри спальни было уныло пусто. Ки Хун аж вздохнул разочарованно. Ну что за казарма, а? Иного слова почему-то на язык не приходило. Голые стены, кровать без единой складочки, стерильно чистая тумбочка и шкаф. Ладно, не совсем там. На тумбочке стоял коньяк и стакан. А на шкафу, выделяясь ярким пятном, висела вчерашняя футболка преткновения. А ещё на столе лежал ноутбук — 100%, что надёжно запароленный и пароль не 001.

Ки Хун прикусил губу и, уж коли вошёл, добрался и до стола. В тумбочку он бы нос совать не рискнул — мама его не так воспитала, чтобы он лазил по чужому грязному белью. А вот ящики в столе выглядели привлекательно. И не зря.

В первом же нашлись книги. Много книг. Разных. От Гоббса до современных философов. И не только их. Сюда же затесался справочник по уходу за младенцами (!) и книга по гнойной хирургии. На последней ещё и закладочки имелись. Да что б... Интернет же есть!

В шоке Ки Хун отложил анатомический атлас. Да уж, Ин Хо отличался скрупулёзностью — этого у него не отнять. Следующей ему на глаза попалась затёртая до трещинок «Игры нашего детства» и выглядевшая более новой «Игры народов мира». Подшивки журналов о кризисе мировой демократии и уродливом оскале капитализма Ки Хун пропустил, да и открыл третий ящик.

Там обнаружились несколько традиционных фоторамок со старыми фото и одна электронная. Сначала Ки Хун внимательно рассмотрел обычные. На одной — семья, мужчина, отдалённо похожий на Чун Хо и уж совсем уж притянуто — Ин Хо, женщина, худенькая и болезненного вида, но если б не это... то стало бы ясно, в кого пошёл Ин Хо, который, видимо, и был мальчуганом лет пяти-семи, чья квадратная челюсть не давала усомниться, кто он. Отец был серьёзным, женщина, хоть и пыталась улыбаться, но выглядела печально, а сам мелкий Ин Хо тоже будто чувствовал настроение родных. Смотрел не прямо в камеру, а на маму, которая придерживала его за плечи. Что ж, вряд ли у него было счастливое детство.

Впрочем, а у кого оно было? Ки Хун вздохнул. Это не оправдание. Вот совсем. Взгляд Ки Хуна привлекло второе фото — тот же мужчина, но новая женщина, Ин Хо ещё более узнаваемый и совсем уж маленький мальчик... Видимо, Чун Хо. Здесь мужчина стал ещё серьёзнее, а мама Чун Хо старалась быть милой, только вот Ин Хо от них всех держался чуть бочком, однако мелкого брата согласился подержать, да ещё и с видом «моё, не отдам».

Было и третье фото — оба брата вполне узнаваемы. Чун Хо в кадетской форме, а вот Ин Хо, видимо, в парадном мундире. Ки Хун вздрогнул, различив нашивки — капитан... Ну надо же! Он аккуратно отложил фото, стараясь не думать, что братья выглядят очень мирно и счастливо. Старший прямо-таки светился гордостью за мелкого, а Чун Хо просто был рад ловить этот момент.

Электронная рамка оказалась заряжена и включилась с первой попытки. Ки Хуну хватило пролистать пару фото, чтоб осторожно положить обратно, закрыть ящик и поползти по стеночке к выходу. Уши у него горели.

Было стыдливое чувство, что он подсмотрел что-то очень лично. Настолько, что было не по себе. Хоть у жены Ин Хо и не было там ни одного обнажённого фото, но моменты, запечатлённые камерой, были очень интимны. Фотограф — явно Ин Хо — был до беспамятства влюблён в модель.

Красивая женщина. И улыбка добрая, лучистая. Кадры любовно подбирались — без разницы, пела ли та на джазовой сцене в красном обтягивающем платье или же читала книгу на диване в одной лишь футболке с плеча мужа. Это не было постановкой — типа нарядись и причешись покрасивее, сегодня у нас фотосессия, обычные моменты обычной жизни... оборванной жизни. Ки Хуну не избавиться от мыслей про фото, которое он посмотрел последним перед тем, как отключил рамку.

Та женщина с той же улыбкой, но лицо куда более худое, острое, а кожа жёлтая, а живот... явно беременный. Она аккуратно подвязывала комнатный цветок, видимо, в последний момент заметив, что её фотографируют... Но заметила — взгляд, предназначавшийся не камере, а фотографу, был полон любви.

Для Ки Хуна это было хуже, чем если бы он отыскал фото обнажённого Фронтмена, гордо позирующего на диване каком-нибудь. Он уже выходил из спальни, когда уткнулся прямиком в упомянутого субъекта.

— Я... — Сон не знал, что сказать, теперь у него не только уши горели, но и щёки.

— Я как раз хотел вам принести свежего белья, но вы сами отправились на поиски, хотя вам лучше поберечься. Ложитесь, я принесу и посмотрю раны, — помог ему выкрутиться Фронтмен. Конечно, тот понял, что Ки Хун вынюхивал и наверняка нашёл фото, но не стал обвинять его в этом, а свернул всё на менее зыбкую тропку. Ки Хун благодарно кивнул и медленно пошёл по стеночке к кровати.

Ведущий перебинтовал его молча. Но судя по тому, что смог увидеть Ки Хун, выглядели швы лучше, чем вчера. И это радовало. Как и то, с какой аккуратностью выполнил манипуляцию Ин Хо — сам Сон так не мог. Так что хорошо, что он всё же наступил себе на гордость. И всё-таки внутри у него остался нехороший осадок из-за того, что он видел без всякого на то спроса.

— Простите, — буркнул Ки Хун тихо, не глядя на Ин Хо.

— О чём вы? — закончив с перевязкой, тот остался стоять над ним.

— Я хотел больше узнать о вас. И просмотрел содержимое трёх ящиков вашего стола, — Ки Хун прикусил губу.

— Не стесняйтесь — скажите, какую книгу принести. Ки Хун, я, как никто, заинтересован, чтобы вы меньше напрягались и скакали по дому, — живо откликнулся Ин Хо.

— Ты не понял, — Сон вздохнул. — Я видел фото. И мне жаль. Не нужно мне было туда лезть — это неправильно.

— Ну, видели и видели, — тихо ответил тот, удивив его. — Не беда.

Ки Хун вздохнул. Возможно, ему было бы легче, устрой тот скандал. Но Ин Хо спокойно стоял над ним, только жилка на его лбу выступила чуть сильнее.

— Вы с братом были близки, — начал он, стремясь отвлечь разговор от скользкой темы — умершей беременной жены. — Отчего же не позвоните? Он переживает.

— А что я ему скажу? — Ин Хо неожиданно присел на краешек его кровати. — Ты ведь слышал, брат спрашивал меня, почему. Он это не в первый раз.

— Может, правду? — Ки Хун внимательно посмотрел на сумеречное лицо Ведущего. — Или ты сам её не знаешь?

— Знаю, — Ин Хо опустил плечи понурившись. — Просто такое крайне сложно сформулировать младшенькому, которому всегда старался быть примером. И который так в тебе разочаровался. Да что там — такое и кому угодно сформулировать сложно.

— А ты попробуй сначала мне, — Ки Хун упрямо выглянул на него из-за подушки. — Скажи мне, почему, Ин Хо, ты стал распорядителем этих игр?

Малышка на этот раз заплакала совершенно не вовремя. Однако скорость, с которой Ин Хо отправился её успокаивать, впечатляла. Вот он бы так их вторую игру проходил, а не тупил с пхенги⁽¹⁾. А погодите-ка...

— Ты что же это... — Ки Хун аж сел. — Специально плохо пхенги закручивал?!

— Ки Хун, — по совершенно скотской причине не сразу ответил ему Ин Хо, а лишь после того, как пристроился в кресле кормить Чон Дже, — Вы понимаете, что проходили то испытание слишком уж хорошо?! Возгордиться в игре — подобно смерти. Я вас спас от этого постылого чувства.

— Ты гад! Из-за тебя Чун Хи перенервничала! Да ты просто издевался! — у Ки Хуна дёргался глаз. Вот что за человек, а? Только он подумал, что начал понимать — и снова, здрасьте.

— Не просто... И Чун Хи крепче, чем нам казалось. Победа, доставшаяся низкой ценой, не так ценится, как волевая. И у меня всё было под контролем. Я пхенги мог и с закрытыми глазами раскрутить... Просто не ожидал, что ты забуксуешь на набивании джеги, — закатил глаза Ин Хо.

— Да ты псих! Как можно быть таким самоуверенным? А если бы рука соскользнула, и у тебя не получилось бы? — Ки Хун искренне негодовал.

— Я левша, — бросил на него странный взгляд Ин Хо, будто бы это всё объясняло.

— И что? — злился, не понимая, Ки Хун.

— Я бросал волчок правой рукой. В первый раз даже чуть не получилось. Левой же я бы точно сделал как надо. А даже если бы и нет... Ки Хун, для тебя ничего бы не изменилось. Возможно, даже удалось бы и вытащить Чун Хи. Или ты думаешь, что команду со мной расстреляли бы, как остальных? — внимательно посмотрел он.

— Ну тебя бы не тронули. Поэтому и поставили нас последними, чтоб не было свидетелей. А вот остальных прикончили б, а тебя потом от трупов отковывали! — от Сона не укрылось, как передёрнуло Ин Хо.

— Не совсем так. Я, скажем так, знал о левом бизнесе своих подчинённых на органах игроков. В этой игре не было вышки и не было ВИПов на площадке. Была возможность, ранив, вытащить и тебя, и беременную. Если с последней проблем не возникло — купили б ей новую жизнь, то уговорить не высовываться тебя — это была бы задача почти без решения, — тяжело вздохнув, признался Ин Хо.

— Но ты всё равно вытащил бы меня? — скептически нахмурился Ки Хун. — А смысл? Я бы не простил...

— Я бы хотя бы попытался воззвать к вашему разуму. Показывал бы фото Ка Ён и убеждал, что живым и спрятавшимся в Америке от вас будет больше пользы, чем от горстки пепла на дне морском.

— К своему-то разуму воззвать не пробовал? — проворчал Ки Хун отворачиваясь. Напоминание о Ка Ён снова больно резануло по незажившему.

— Я подумаю над этим... Но, Ки Хун, хочу отметить, что я вас не неволю — и телефон к вашим услугам. Можете набрать дочь.

— А детектива Хвана? — ответил Сон, пожалуй, резче, чем следовало.

— Можете и ему позвонить, — после минутного молчания проронил Ин Хо. — Адреса вы всё равно не знаете, а отследить звонок тот не сможет.

Ки Хун на это хмыкнул. Что ж... Стоит признать, что Ин Хо нет равных в играх слов. Этот раунд он выиграл. Естественно, Ки Хун не стал звонить ни дочери (а что он ей скажет — привет, прости, что не звонил два года?), ни Чун Хо (а чтоб он ему сказал? Привет, я жив, а твой брат варит мне супы?! А ещё у нас тут ребёнок...), вместо этого предпочтя порассматривать трещинки на стене. Этому домику не помешал бы косметический ремонт...

Стакан шоколадного молока, оставленный на тумбочке, он заметил, но сделал вид, что нет. Тем не менее, с удовольствием набросившись на него, когда Ин Хо снова скрылся на кухне.

1) волчком

Вернуться к тексту

Черный ангел печали, давай отдохнем

Посидим на ветвях, помолчим в тишине

Что на небе такого, что стоит того

Чтобы рухнуть на камни тебе или мне

Наутилиус Помпилиус — Одинокая птица

Вывернувшись ужом в ванной, Ки Хун не мог не признать: раны начали уверенно подживать. Или сказалась увеличенная доза антибиотика, или перевязки Ин Хо делал удачные, или, скорее, комбо этих причин.

Как бы там ни было, но Ки Хун уже мог позволить себе дойти до ванной, не придерживаясь за стены. Да что там... Сегодня он намеревался рискнуть! В чём именно? Высунуть нос за ворота. Прошло две недели, как они с Чон Джа здесь поселились, а Ки Хун до сих пор терялся в сомнениях, где они... Ну не умел он по звёздам определять местонахождение. А мха тут не росло, понимаете ли.

Единственное, что точно знал: они ещё в Корее — доставка к Ин Хо приезжала с вполне привычными продуктами. Сам гад до магазинов не прогуливался. Ну и что они не в центре Сеула было понятно и по отсутствию характерного шума, и по видневшимся, пусть и плохо, звёздам.

Ки Хун вышел из ванной, очень осторожно, чтобы не наделать лишнего шума, притворив за собой дверь. На всякий случай он прокрался до комнаты: вылазка-то планировалась серьёзная... По крайней мере, так казалось его измученному вынужденным бездельем мозгу.

Малышка спала. Дрых и Ин Хо. По счастью, дьявольским умением спать с открытыми глазами тот не владел. Хотя определённо было в его скрюченной позе что-то от сторожевого пса. Ему было достаточно одного движения, чтобы оказаться на ногах, готовым ко всему... И, как подозревал Ки Хун, в прямом смысле того слова ко всему. Тайники с алкоголем — это одно, возможно, и просто отвлечение внимания... От тайников с оружием.

Вот, пожалуй, что следовало разведать, а вовсе не Зазаборье. Но Ки Хун уже наметил цель на сегодня, и его было не остановить. Хотя домоседские мысли его и посещали, уговаривая подождать у моря погоды ещё немного. Дескать, Ведущий ведёт себя прилично — можно и довериться, наверное. А потом другая часть его напомнила, как глупо слепо доверяться тому, кто увяз в щупальцах Кальмара столь глубоко, как Ин Хо.

Пощекотать себе нервы аттракционом доверия, конечно, можно было... Будь Ки Хун один. Но рисковать ребёнком он права не имел. Вот и должен был узнать, что за дверьми, чтобы в случае чего рвать отсюда когти.

Подходил Ки Хун к забору с опаской. Мало ли. Так далеко он ещё не заходил. Рва с крокодилами он, конечно, не ожидал. Но вот треугольника-снайпера в засаде — вполне. Или дверь под напряжением... Или хотя бы с замком запирающим и внутри. Но нет. Обычная дверь с замком на вход. А хочешь выйти — нажми лишь кнопку... И не нужна ни специальная маска, ни биометрия. Может, всё-таки под напряжением кнопка? И всё же Ки Хун рискнул... Ничего не произошло. Ну, кроме того, что дверь отворилась, да.

Всё ещё, опасаясь увидеть на себе лазерный прицел, Ки Хун выглянул за забор... Обычная тихая улочка с домами, что скрывались за похожими заборами и деревьями. Жители этого района очевидно ценили уединение. Жильё здесь недешёвое, скажем так... Но и не Ганган. И да, выглядывание Ки Хуну ничего не дало, кроме бешено бьющегося сердца и совершенно не вовремя вернувшейся слабости.

О том, чтоб выйти, речи не стояло — дверь захлопывается... Подпирать — хлопотно. Да и камера наверняка камера — Ин Хо увидит... Ки Хуну это надо? Нормально же жили, как бы странно ни звучало, но вполне ведь.

Поэтому поспешил возвратиться в дом, остаток пути преодолевая уже с опрой на стены. Ненадолго же Ки Хуна хватило, м-да. К тому же надо отдать должное Ин Хо — чуйка у него покруче, чем у собаки... Не спит уже, гад. На кухне возится.

Смысла красться у Ки Хуна больше не было, потому-то он и ввалился на кухню, с облегчением для ног падая на стул.

— Удовлетворил любопытство? — не отрываясь от перемешивания смеси, спросил Ин Хо.

— Милый райончик, — не стал оправдываться Ки Хун. В конце концов... Ведущий ни разу не сказал ему, что они с малышкой пленники в этом доме. Хотя обманываться, наверное, не стоило, хоть для тюремщика Ин Хо и был весьма мил. Да уж, заусило Ки Хуна с этим словом, м-да.

— Мы в пригороде Сеула. Вы не пленник, Ки Хун, — завинтив бутылочку и оставив её остывать на столе в ожидании проснувшейся Чон Джа, Ин Хо упёрся в него взглядом, — даже не сомневайтесь.

— Если так, то давай съездим до детского магазина. Чон Дже надо купить... — Ки Хун сам изумился своим бесстрашием и, кажется, слабоумием. Потому что вариантов покупок для Чон Дже было много. И главные — кроватка и коляска. Но оба этих предмета означали автоматическое желание прописаться в доме Фронтмена ещё на неопределённый срок... С другой стороны, Ки Хун и сам не мог определить этот срок, а малышке в люльке-переноске явно не очень-то удобно... Для рождённой богатой, она подозрительно долго бомжевала в люльке. — Кроватку, — всё же выдохнул Ки Хун. В конце концов, не убудет, если купят.

— Хорошо, давай съездим. Уверен, что выдержишь поездку? — Ин Хо не отрывал от него взгляда. А Ки Хун он и сам не знал, чего добивался. Доставка — конечно, удобнее. И его физические возможности не располагали к подобным подвигам. Но... упрямство родилось вперёд Ки Хуна. Если тот и правда их вывезет, значит... Что именно значит, Сон докрутить не мог, но на мифическом счету в его голове это прибавляло очков Ин Хо и убавляло сомнительности их с малышкой пребывания в этом доме.

— Выдержу, — упрямо мотнул головой Ки Хун. — И это... Возьми уже из моих денег, — он прикусил губу. Быть должным — паршивое чувство. Особенно Фронтмену.

— Думаешь, я потратил выигрыш из 2015? — хмыкнул тот. — Я, как и ты, ничего не тратил. Только долги раздал. Этот дом — единственная крупная покупка.

— Да у тебя и зарплата наверняка не маленькая. Но дело-то не в том, что ты далеко не бедный, — Ки Хун вздохнул. — Кто мы тебе с Чон Джа, чтоб нас обеспечивать?

— Гхм! — взгляд, которым его одарил Ин Хо, был до крайности красноречив, а потом этот гад бросился к плите, снимая подгоревшую яичницу. — Гхм, — повторил этот не привыкший к подобным неудачам жук.

— Вот то-то и оно! — кисло улыбнулся Ки Хун. — Да не сильно подгорела, давай я... — потянулся Сон с явным намерением утилизировать яичницу в себя, но Ин Хо с видом терминатора выкинул ту, да и не просто выкинул — он же отходы сортировал, как обычный добропорядочный гражданин, агрр-р!

— А тебе Чон Джа кто? — поинтересовался Ин Хо, разбивая новую партию яиц.

— Меня её мать позаботиться просила! — надулся Сон. Вот не нравилось ему, как тот вечно всё переворачивает... Лучше бы за сковородкой так следил, повар чёртов.

— Да, но документы как оформлять будешь? Запишешь на себя, как дочь? Я ни на что не намекаю, просто Чон Дже уже две недели, а документов нет. Как нет и необходимых прививок, а это уже куда опаснее, чем простое отсутствие бумаг, — на этот раз яичница не подгорела и была гордо водружена на тарелки и поставлена перед Ки Хуном.

— Запишу. Хорошо, что напомнил про прививки. Поможешь? — Сон вздохнул. Да, как-то он этот момент упустил, а вот мистер «Я прочел пару книг о младенцах» — нет.

— Разумеется. Только хочу спросить... Ты подумал, как на это отреагирует твоя дочь? — спросил совсем уж неожиданное Ин Хо, со смачным хрустом откусывая подсушенный тост.

— А у меня есть другой выбор? — хмуро спросил Сон. Он понял, к чему тот вёл. Ка Ён и так на него зла. За то, что исчез. А если сейчас он появится, да ещё и с новой дочерью... Решит, что предал. Развлекался с женщиной, и вообще... У Ки Хуна загорели уши.

— Есть, — и вот тут Ин Хо уже как-то спрятал глаза. — Можешь отдать Чон Джа мне, — быстро-быстро выпалил он и тут же запил целым стаканом холодного кофе. Что ж, не зря он это проделал. Ведь сказать, что Ки Хун изумился, значит, не сказать ничего... Этот тип серьёзно решил, что может побыть две недели милым и Сон доверит ему ребёнку, забыв всё сотворённое им?! Ну просто охренеть, не встать. И ведь всё же повернулся язык...

— Простите, — опередил готового взорваться Ки Хуна Ин Хо. — Я не должен был этого говорить. Как-то само вырвалось, — он неловко почесал затылок. — Просто как-то привязался к Чон Джа, уже и представить дико... — гад замолк, гипнотизируя соусницу.

Ки Хун тоже молчал, весь готовый обрушиться на голову Хвану поток испарился. Вот же сволочь. Почему его теперь ещё и жаль? Сон вздохнул.

— Ты можешь организовать ей прививки без оформления документов? Их же можно за хорошие деньги сделать позже? — вместо этого спросил. Представить себя, объясняющего Ка Ён... Нет, нельзя ей про игры знать — лучше, пусть думает, что он бесстыдник, загулявший бабник или вообще гей... Чем увязнет хоть в чём-то, связанном с играми.

— Можно, — Ин Хо, наконец, поднял на него взгляд. — Но вы можете оформить и просто опеку.

— Ка Ён не поверит, что я просто так взялся опекать кого-то. Точнее, дочь, может, и поверила бы, но не её мать. Нет, я хочу, чтоб у Чон Джа был не опекун, а полноценный отец, — Ки Хун почувствовал, как застревает яичница в горле. Он подумал о 333.

— Это похвально, учитывая, что её биологический отец — то ещё... мерзкое создание, — точно прочтя его мысли, ещё мягко высказался Ин Хо.

— Зато мать была невинна. В этой игре — уже показатель. Чун Хи себя ничем не запятнала, — Ки Хун прикусил губу. О да, глазунья с кровью-то вкуснее... Но ему было отчего-то важно это проговорить.

— Я и не спорю, — легко согласился Ин Хо. — Но если Чон Джа потянет в блогерство и трейдинг, то я поверю в дурные гены, — он горько улыбнулся.

— Воспитание важнее, — выпалил Ки Хун, чуть ли не кулаком по столу ударяя, как вдруг понял, насколько интересно они со стороны выглядят, должно быть... Спорят здесь, на кухне, будто... старые супруги. Смех, да и только. Обдумать эту дикость ему не дала проснувшаяся Чон Джа, к которой радостно и ретировался Ин Хо.

Ки Хун же, чуть покорячившись, сам добыл себе шоколадное молоко из холодильника, с неудовольствием отмечая, что это последнее... Ин Хо же не решит вызвериться и не включить то в новую доставку?! Поймав себя на этой мысли, Ки Хун улыбнулся. Вот уж и правда жизнь — штука крайне любопытная, а уж человеческая психика и подавно...

Ну вот чего он лыбится, а? Расскажи ему кто о тако, две недели назад — у виска бы покрутил. Да хоть три или четыре — всё равно. А тут, поглядите-ка, до чего докатился. Живёт с врагом, ещё и смеяться успевает... Причём делает это не в пример чаще, чем все три года до этого. Ну вот и как это понимать, а?

А ведь хотел же умереть... Жаждал смерти как избавления. И вот Чун Хи и её ребёнок, обещание, что вместо груза превратилось в спасение... И, кажется, не для него одного. На кухню за бутылочкой забежал взъерошенный Ин Хо — кажется, в его волосах и чёрной футболке угадывалось не осевшее до конца облачко присыпки.

Дай руку мне,

Здесь лишних нет.

Ветру ты кажешься не больше песчинки,

Ветер легко собьёт с дороги,

Если в скитаньях ты одинок.

Ария — Дай руку мне

Своё слово Ин Хо сдержал, а может, просто торопился купить и водрузить кроватку как символ того, что они с ребёнком задержатся тут ещё на какое-то время. Вопрос, зачем это нужно, Ки Хун уже себе не задавал. Не от хорошей жизни — раз, два — одиночество Фронтмена можно было резать ножичком, такое оно было очевидное. Как, впрочем, и самого Ки Хуна. И оба так решили сами.

Ки Хун мог улететь к дочери. Ин Хо мог не замыкаться от брата. Но оба выбрали то, что выбрали. Сон объяснял это тем, что выбрал борьбу с системой и не хотел поставить под удар дочь. Ин Хо же наверняка окопался одиноким сычом, потому что хотел оградить от нового себя родных. И у обоих были эгоистичные мотивы.

Даже у Ки Хуна. Потому что остановить игру он хотел больше для себя. Сделать важное и нужное, как казалось... Только сами игроки спасаться не захотели. Большинство, как и в первый раз, выбрало иллюзии реальности. Он ведь и сам был таким. Вернулся и продолжал в ту первую игру. Нелегко их осуждать... Снаружи страшнее, м-да. Наверное, единственный гарантированный способ остановить игры — это сделать жизнь снаружи лучше. Иначе всегда найдутся те, кто предпочтёт свою единственную жизнь призрачному шансу. Но на это не хватит ни 45,6 млрд вон, ни 91,2, ни даже 136,8...Осознавать это невыносимо.

Эгоизм Ин Хо также очевиден. Ему не плевать на брата. И он хотел оставить о себе незапятнанную память. Что ж, у него ни черта не получилось, и есть в этом какая-то высшая справедливость. Что, впрочем, не отметало того паскудного факта, что Ки Хуну было его жаль.

Может, поэтому он соглашается переехать в соседнюю комнату: за две недели сна в кресле у кого угодно отвалится спина. Даже у Т-1000⁽¹⁾. Ну или соглашается, потому что напряжно находится 24 на 7 столь близко с этим гадом! А так... Хоть какое-то подобие личного пространства. Больше Ки Хун не будет пугаться из-за того, что проснулся от ощущения чужого внимательного взгляда на себе. Наверное... Кто ж этого кальмара знает: они в любую шель пролезут.

Соседняя комната — не та, в которой он раскопал фото Ин Хо. Была ещё одна спальня рядом с гостиной, где они и жили всё это время. Почти пустая — кровать да шкаф со столом явно от прежних владельцев достались. Туда-то и намеревался определить его Ин Хо, осторожно заговорив перед поездкой, что кроватку Чон Дже лучше поставить к нему. Дескать, там достаточно места и что сам Ки Хун ещё не до конца оправился, но потом, конечно же, можно это переиграть.

Ки Хун сперва раздумывал, насколько сильно повредит самому себе, если врежет Ин Хо, но потом взгляд его зацепился за так и не сошедшие до конца синяки на шее, которые тот ради поездки ещё и почти прикрыл поднятым воротом рубашки. В общем, бить не стал. Решил сперва подумать: оно, конечно, понятно, что долго они так существовать не могли. Да и просто кровать удобнее кровати-дивана. И малышка не жалуется на компанию Ин Хо. Даже, наоборот, Ки Хун ревниво отмечал, что с этим гадом та капризничает не в пример меньше, чем с самим Ки Хуном, который в меру своих ограниченных возможностей, пытался за ней следить.

Кивнул, думая о том, что уж из собственного дома этот Кальмар никуда не сбежит. А в гостиной можно поставить люльку-качалку и пеленальный столик — пусть днём там обретается. В общем-то, список покупок вырос.

Садиться в машину было странно. Ки Хун до последнего ожидал, что вот сейчас откуда-нибудь (из багажника, скорее всего, ага) выскочит розовый квадрат и усядется за руль. Но этого не произошло. Да и машина — не минивэн, не лимузин — обычный внедорожник от КИА, кажется, Спортейдж, чёрного цвета. Уж хоть в этом Ин Хо его ожидания оправдал, да.

Устроившись на заднем сидении придерживать люльку, Ки Хун сам не замечал, что нервничает. Будто и не сам напросился на эту поездку. Ещё и белая рубашка-поло Ин Хо то и дело примагничивала глаза. Человек в чёрном, ну максимум тёмно-серое и темно же синее, выглядел в этом странно. Сам Ки Хун уже готов был взвыть и отжать дурацкую футболку со Спанч Бобом в личное пользование. Ну не понимал он такого пессимизма и ретроградства в цветовой гамме.

А впрочем, любое ретроградство лучше откровенного гадства. Поэтому пусть хоть свой форменный балахон таскает, но не делает из Ки Хуна идиота. Так он и поверил, что тот завязал с играми, да. Просто у Ин Хо работа, как у Санта-Клауса, раз в году. Ну почти. Подготовка же. У обоих.

А отстроить заново весь полигон на новом острове... Вполне реально. С их-то деньжищами. Вопрос только будут ли Фронтмену показывать объект или просто поставят перед фактом. Возможны оба варианта — Сон ведь не знает степень погружения того в кальмарные реалии. Пока никаких звонков подозрительных не было. Но это ничего не значило. Чтобы проверить, нужно было просидеть в этой засаде год.

Честно, Ки Хуну не было так дико от этой мысли. Он два года прожил в бесплодных поисках и дикой надежде, а тут... Какой-то год, да ещё и рядом с тем, кто реально владеет хоть какой-то информацией и кого можно понемногу разговорить. Не совсем уж тот каменный.

Только в этом случае Ки Хун начинал опасаться за Чон Джа. Как бы та совсем не привязалась к этому гаду... Так что про год — это он лишку махнул. Или нет — он не решил ещё. В любом случае не было у него желания брать Чон Джа в охапку и бежать, ну с его ранами — скорее, идти, но факт остаётся фактом: не было такого желания. Хотя удобнее момента не придумаешь.

Машина притормозила у торгового центра. Покружив у парковки и втиснувшись, Ин Хо, наконец, остановил машину. Вот он шанс — Ки Хун мог сейчас сорваться с Чон Джа — место общественное, скрылся бы. Но он не стал этого делать, а позволил Ин Хо забрать малышку и запаковать в слинг. В конце концов, не Ки Хуну же было к себе её пристёгивать. Рука с плечом почти зажили, но бок, хоть и выглядел лучше, всё равно внушал некоторые опасения.

В магазине Ин Хо не позволил долго выбирать. Просто глянул на него красноречиво и вкрадчиво напомнил, что младенцы ничем не заслужили этих мучений — хождений по магазинам. Девушка-консультант едва сдержала улыбку и потащила их смотреть вариант «ну точно вам понравится».

Она вообще вела себя странно. Глядела на них широкими-широкими глазами, а порой ещё и умильно. До Ки Хуна только, когда они вышли с выбранными и оговоренными по доставке кроваткой, люлькой и да, чёрт возьми, коляской дошло, отчего же та хихикала тихонько с кассиршей.

Да, он постоянно держал в поле зрения Ин Хо с ребёнком и нервничал, если тот куда-то девался в этом буйстве рюшечек, розового и беленького. Но исключительно из-за того, что опасался, как бы тот не свалил с Чон Джа в закат! А не потому, что эти... девицы подумали. Ревнивый муж! Ну надо же! Кошмар-то какой. Приняли их с Фронтменом за двух престарелых геев, которые каким-то чудом где-то добыли ребёнка. Лицо у Ки Хуна горело до самой машины столь ярко, что могло заменить собой светофор.

Естественно, это не могло остаться незамеченным. Чужая рука легла на плечо, нагло разворачивая к себе:

— У вас жар? Может, в больницу заглянем? — обеспокоенно заглянул ему в лицо этот гад. Ки Хун же, припомнив девиц, аж отпрянул, чем, кажется, обидел Ин Хо. Неужели тот ничего не заметил в магазине, а?!

— Я в порядке, — заплетающимся языком ответил Ки Хун, ещё сильнее заливаясь краской. — Прости... Просто жарко сегодня.

— Сейчас ноябрь, — голосом Ин Хо можно было морозить воду для кубиков льда. — И ты не в порядке, — этот гад как-то изловчился и потрогал ему лоб.

От их прений проснулась малышка, этим-то и воспользовался Ки Хун.

— Поехали домой, — буркнул он. — Отлежусь и буду в порядке. Обещаю, что не стану сегодня больше никуда рыпаться. И колёса все твои выпью.

— А если это не поможет? — Ин Хо скептически смотрел на него. — Если не поможет, поедем в больницу, — выдохнул Ки Хун, мечтая только об одном: засунуть лицо под струю воды, можно вместе со всей остальной головой. Это же надо... И слава Ктулху, что Ин Хо не просёк, о чём шушукались девочки из детского магазина. Или делал вид. Но тогда он втройне гад: всё понять, но лезть к нему со своей заботой странной, ну на фиг!

Ки Хун никогда не думал, что будет так рад вернуться в этот дом. А ещё, что он на полном серьёзе сказал Ин Хо «поехали домой», будто бы это и впрямь его дом. Дожил, чёрт возьми. Лучше бы его в игре пристрелили. Или Ин Хо во время бунта. Или их обоих. Что в таком случае было бы с Чон Джа, он предпочитал не думать. Но... Вряд ли та уцелела бы и беззубо улыбалась Ин Хо, который демонстрировал ей какую-то навороченную погремушку с эффектом свечения и ещё какой-то фигней. Погодите-ка, что?

Ки Хун аж отскрёб себя от кровати (он и правда вымотался так, будто они не полтора часа в магазине провели, а как минимум полдня) и подошёл ближе. Да Чон Джа улыбалась, вряд ли осознавая, что делает, но улыбалась.

— Правда, красавица? — повернулся к нему довольный Ин Хо, будто бы это была его личная заслуга. Ну и гад, да.

— Красавица, — всё-таки согласился Ки Хун, хоть здесь-то Хван не ошибся.

— И, кажется, совсем не похожа на этого мерзавца 333, — довольно заметил Ин Хо, доставая ещё одну новую игрушку и нажимая ей на брюшко, — Гляди, Чон Джа, какая панда! Сегодня возьмёшь её купаться? Послушай, как она пищит! Классная толстая панда, отъевшаяся на бамбуке! А ты кушать будешь?

Ки Хун, вообще-то, очень много хотел сказать насчёт поминания 333 и что не Ин Хо говорить о мерзавцах, но эта речь к младенцу, кажется, внимательно его слушавшего, выключила Сона из реальности. Честно, ему было бы легче найти на заднем дворе этого дома пару трупов, чем слышать, как тот мило воркует с малышкой.

Покачивая головой, Ки Хун молча направился к холодильнику, где его, по счастью, дожидалась новая партия шоколадного молока.

1) Отсылка на Терминатор. Генезис, тык сюда https://ru.kinorium.com/464583/gallery/poster/?photo=2969012

Вернуться к тексту