Если ветер столкнётся с волнами (Бифлифный инктобер) (джен)

— Мин-сюн, Мин-сюн! Пошли!

— Что ты придумал?

Цинсюань не ответил, лишь улыбнулся хитро и потащил друга к своему дворцу. Мин И ничего не оставалось, кроме как пойти за ним. Уже в замке повелителя ветров, в дальней комнате, Ши Цинсюань остановился и повернулся к другу, смущённо улыбаясь.

— Я знаю, что ты мужчина, и не должен уметь делать женские дела, но давай... Давай сошьём куколки друг друга! Я научу, если что! Давай, Мин-сюн? Будет весело!

Мин И нахмурился, глядя на друга. Идея казалась ему не просто глупой, а какой-то оскорбительно ребяческой. Он, Призрачный Князь, должен тратить свое время на то, чтобы ковыряться с иголками и тряпками? Но в глазах Цинсюаня плескалось столько энтузиазма, что отказать было выше его сил. К тому же, любопытство, хоть и запрятанное глубоко, тоже давало о себе знать.

— Ладно, давай сюда свои ткани с нитками. — проворчал Хэ Сюань, стараясь скрыть невольную улыбку.

Цинсюань тут же засиял, словно маленькое солнце, и принялся выкладывать на стол целую гору разноцветных лоскутов, мотки ниток и острые иглы. Неугомонный небожитель...

Работа закипела. Цинсюань с энтузиазмом объяснял, как вырезать детали, как сшивать их вместе, как набивать куклу хлопком. Хэ Сюань, хоть и ворчал для приличия, всё же делал стежок за стежком, его пальцы ловко управлялись с иголкой, хоть и совсем не помнили, как это — держать в руках тонкий костяной стержень. Цинсюань то и дело смеялся над его неуклюжими стежками и кривыми швами, но Хэ Сюань не обижался. Впервые за долгое время в его душе поселилось какое-то странное, теплое чувство. Словно солнышко вспыхнуло, светя мягким светом. Это было даже приятно.

Время летело незаметно. За разговорами и смехом они просидели до поздней ночи, пока оба не почувствовали, что глаза слипаются от усталости. На столе красовались две почти законченные куклы: одна — с развевающимися светлыми волосами, в небесно-голубом одеянии, с вышитой на груди эмблемой ветра; другая — с темными, как смоль, волосами, в черных одеждах, без каких-либо опознавательных знаков.

— Осталось совсем чуть-чуть! — зевнул Цинсюань, потягиваясь. — Давай завтра закончим?

Хэ Сюань лишь кивнул, чувствуя приятную усталость во всем теле. Он посмотрел на свою куклу — неказистую, с неровными швами, но такую… свою. В ней чувствовалась частичка его души, его мрачной сущности. А рядом лежала кукла Цинсюаня — яркая, жизнерадостная, словно отражение самого небожителя, такого светлого и... Родного.

На следующее утро они вновь собрались во дворце Ветра. Цинсюань пришил своей кукле маленькую улыбку и прикрепил к волосам крошечную заколку. Хэ Сюань же долго и тщательно вышивал своей кукле лицо, стараясь передать всю глубину и тоску, что скрывались в его лике. Он не знал, для чего, просто хотелось оставить что-то... Что-то своё, сокровенное. Наконец, обе куклы были готовы.

Цинсюань радостно подбросил свою вверх.

— Смотри, Мин-сюн, смотри! У нас теперь есть наши маленькие версии! — он крепко обнял Хэ Сюаня, и тот, на удивление себе самому, не отстранился.

Этот бог любил удивлять.

— Да... И что ты... Будешь с ней делать?

— Как — что? Подарю тебе! Держи!

И ему вручили милую куклу в светлых одеяниях. Мужчина невольно улыбнулся и, проведя пальцами по куколке в тёмных одеждах, протянул её Цинсюаню.

— Спасибо. Это... Тебе.

— Мин-сюн, ты такой хороший!

Хэ Сюань усмехнулся. В его руках осталась тряпичная кукла, маленький символ их странной, но такой ценной дружбы. «Мой тряпичный ангел», — подумал Хэ Сюань, пряча куклу в рукав.

* * *

Крышка сундука скрипит, не привыкшая к тому, что её могут открыть. Руки тянутся, ворошат одежды, перебирают украшения. Прошло уже двести лет. Он не сможет жить так ещё тысячу. Он так бесконечно устал...

— А? Это...

Куколка из шёлка падает на холодный пол. Кто бы мог подумать, что Призрачный Князь будет хранить такую трогательную безделушку...