Холодное небо (джен)

Когда спало напряжение боя, в центр управления «Объекта-4» пришла тишина. Но это была не тишина облегчения. Это была тяжёлая, давящая тишина, наполненная осознанием потерь. На тактических картах больше не было красных точек противника, но и зелёных точек, обозначавших своих, стало значительно меньше.

Генерал Воронов, с серым, постаревшим за одну ночь лицом, слушал доклады командиров.

— Потери на внешнем периметре: семнадцать человек убитыми, двадцать девять раненых, — монотонно докладывал офицер связи. — Уничтожено четыре единицы бронетехники. Потери среди гражданского населения в Заре-17… уточняются. Но они… значительны.

Каждое слово было как удар молота. Дмитрий и Константин Сергеевич слушали это, и их научный триумф казался им теперь горьким и неуместным. Они помогли спасти бункер, но какой ценой? Десятки погибших.

Разрушенный город. Мир, который уже никогда не будет прежним.

Воронов оторвался от докладов и посмотрел на изображение с камеры Самус. Она всё ещё стояла неподвижно в разгромленном реакторном зале.

— Самус, — сказал он в микрофон, и его голос был полон непривычной для генерала усталости. — Возвращайтесь. Вам нужен отдых. И… ремонт.

Индикаторы на её дисплее, которые видели и они, горели красным. Энергия на исходе. Боезапас пуст. Её доспех, который они с такой любовью восстанавливали, снова был покрыт вмятинами, царапинами и брызгами чужой крови.

Она медленно кивнула и пошла к выходу. Её шаги были тяжёлыми. Адреналин боя отступил, и на неё навалилась чудовищная усталость.

Когда она вошла в главный сборочный цех, который служил ей базой, её уже ждали. Не только инженеры и техники. Там были солдаты. Те самые десантники, которые выжили в бою на поверхности. Грязные, с перевязанными ранами, с обожжёнными лицами. Они стояли молча, расступившись, образуя живой коридор.

Когда она проходила мимо, один из них, молодой лейтенант с перевязанной головой, сделал шаг вперёд и отдал ей честь. За ним — другой. Третий. Вся рота выживших отдавала честь этой инопланетной воительнице. Они не знали, кто она. Но они знали, что обязаны ей жизнью. Они видели, как она сражается. И для них, профессиональных военных, это было высшим проявлением уважения.

Самус остановилась. Она посмотрела на их лица — молодые, измученные, но полные решимости. Она медленно подняла свою бронированную руку и приложила её к шлему в ответном, универсальном воинском приветствии.

В этот момент она перестала быть для них просто «объектом Зеро» или «секретным оружием». Она стала их боевым товарищем.

* * *

Пока Самус отключала свой доспех и подключала его к системам экстренной подзарядки, в кабинете генерала Воронова шёл самый важный разговор. На прямой связи с ним снова были Вашингтон и Пекин. Но тон разговора изменился.

— Мы отследили их, Илья, — говорил генерал Маркхэм из Пентагона. — Тех, что на орбите. Они не предпринимают враждебных действий. Они просто висят там. Ждут.

— Они ждут доклада от своей десантной группы, — сказал Воронов. — Доклада, которого они никогда не получат.

— Что это значит? — спросил китайский представитель.

— Это значит, что теперь они знают, — ответил Воро-нов. — Они знают, что мы не беззащитны. Они знают, что здесь есть сила, способная им противостоять. Они потеряли элемент внезапности.

— И что теперь? — спросил Маркхэм. — Они улетят?

— Нет, — вмешался в разговор Константин Сергеевич, которого Воронов пригласил на этот «саммит». — Такие, как они, не улетают. Они не могут позволить себе показать слабость. Они потеряли лицо. Теперь это не просто грабёж. Теперь это месть.

Все в трёх бункерах по всему миру понимали, что он прав. Первая атака была прощупыванием. Теперь начнётся настоящая война.

— Они изменят тактику, — продолжил Артемьев. — Они не будут больше полагаться на грубую силу. Они начнут действовать умнее. Они будут искать её. Искать его, — он кивнул в сторону соседней лаборатории, где стоял резонатор. — Они будут использовать всё: диверсии, шпионаж, террор.

— Мы должны нанести удар первыми, — настаивал американский генерал. — Пока они не перегруппировались. Ударить по их флагману всем, что у нас есть.

— И спровоцировать их на ответный удар по нашим городам? — возразил Воронов. — Нет. Мы всё ещё в патовой ситуации. Они держат нас в заложниках. Мы не можем атаковать. Но и сидеть сложа руки — тоже.

Именно в этот момент Самус, уже без доспеха, в своей обычной земной одежде, вошла в кабинет. Она слышала последнюю часть их разговора.

— They have a leader, — сказала она, и все обернулись. Дмитрий тут же начал переводить. — On the flagship. He is smart. And patient. He will not attack blindly. У них есть лидер. На флагмане. Он умён. И терпелив. Он не будет атаковать вслепую.

Она подошла к голографическому столу, на котором висели изображения пиратских кораблей.

— He needs information. He will send scouts. Small ships. Stealth ships. To find me. To find the resonator. Ему нужна информация. Он пошлёт разведчиков. Маленькие корабли. Корабли-невидимки. Чтобы найти меня. Чтобы найти резонатор.

Она посмотрела прямо на Воронова.

— This is not over. This is just the beginning. Это не конец. Это только начало.

Её слова, произнесённые тихим, уставшим голосом, прозвучали как приговор. Радость от победы окончательно улетучилась. Они выиграли битву. Но теперь они видели очертания всей войны. И она была куда больше и страшнее, чем они могли себе представить. Им противостоял не просто отряд мародёров. Им противостоял умный, расчётливый и безжалостный враг. И этот враг теперь знал, что они здесь. И он шёл за ними.

* * *

Последующие дни в «Объекте-4» были похожи на затишье в эпицентре урагана. Битва закончилась, но война продолжалась — теперь уже в тишине лабораторий и аналитических центров. Атмосфера была пропитана усталостью и мрачной решимостью. Все понимали, что враг на орбите не дремлет. Он наблюдает. Изучает. И готовит свой следующий ход.

По предложению Самус, тактика землян кардинально изменилась. Генерал Воронов отдал приказ о полном радиомолчании. Все военные радары, работавшие в активном режиме, были отключены. Планета снова должна была притвориться «тёмной» и «слепой», чтобы не дать пиратам никакой информации о своих оборонительных системах. Всё слежение велось только пассивными методами — через оптические телескопы и детекторы гравитационных аномалий, подобные тому, что был у Артемьева.

Жизнь в бункере вошла в новую колею. Самус, Дмитрий и Константин Сергеевич стали ядром новой, сверхсекретной аналитической группы, которую Воронов назвал «Ахиллес». Их задачей было не просто реагировать на угрозы, а думать, как враг. Предугадывать его шаги.

Дмитрий и его новая международная команда инженеров работали над резонатором. Но теперь их целью было не создание оружия, а превращение его в самый чувствительный в мире «слух». Они учились не генерировать поле, а улавливать малейшие его колебания. Они пытались создать систему, способную засечь даже самый маленький корабль-невидимку, который попытается войти в атмосферу.

Константин Сергеевич, вместе с лучшими криптографами, изучал «чёрный ящик». Они пытались взломать его глубинные архивы, надеясь найти там информацию о пиратах — их базы, их технологии, их слабые места.

* * *

После первой, кровавой битвы «Объект-4» превратился в осаждённую крепость. Но осада была странной, тихой. Враг затаился на орбите, и жизнь в бункере вошла в новую, напряжённую рутину. Днём — изматывающие тренировки и научная работа. Ночью — тревожное ожидание.

Именно в этой рутине и начало происходить самое интересное. Началось сближение двух миров, которые ещё неделю назад не подозревали о существовании друг друга.

Сердцем этой новой, странной жизни стала солдатская столовая. Огромное, гулкое помещение, где три раза в день собирались все обитатели бункера: учёные в белых халатах, военные в камуфляже, инженеры в рабочих комбинезонах. И она. Самус.

В первые дни её появление вызывало напряжённое молчание. Когда она, переодевшись из доспеха в свою «гражданскую» мешковатую одежду, входила в столовую, разговоры стихали. Солдаты, особенно те, кто не был в бою, смотрели на неё со смесью страха и суеверного ужаса. Они видели перед собой не спасительницу, а существо, которое одним выстрелом испаряло бронесталь. Они старались садиться как можно дальше.

Самус чувствовала это отчуждение. Она садилась за отдельный столик в углу, вместе с Дмитрием и Константином Сергеевичем, и ела молча, не поднимая глаз. Еда была простой, солдатской: гречневая каша с тушёнкой, макароны по-флотски, густой, наваристый борщ. Для неё, привыкшей к безвкусным питательным гелям, это была настоящая, живая еда, и она ела с аппетитом воина, восполняющего силы.

Первым лёд тронул капитан Орлов. Он, как и его выжившие бойцы, смотрел на неё иначе. Он видел в ней не монстра, а командира, который спас его людей. Однажды за обедом он, набравшись смелости, подошёл к их столику.

— Разрешите? — спросил он, указывая на свободный стул.

Артемьев и Дмитрий удивлённо переглянулись и кивнули.

Орлов сел. Он не стал говорить о битве. Он просто начал есть свой борщ. Молча. Его присутствие было знаком. Сигналом для всех остальных. Если командир не боится, то и нам нечего.

На следующий день к их столику подсел ещё один офицер. Потом — несколько сержантов из роты Орлова. Они не навязывались с разговорами. Они просто садились рядом, молча кивали Самус в знак приветствия и начинали есть. Это было их, солдатское, признание. Они принимали её в свой круг. В свою стаю.

А затем начались тренировки. И вот тут страх окончательно сменился уважением, переходящим в восхищение.

Самус в симуляционном зале, даже без доспеха, в одном Нулевом костюме, была воплощением совершенной боевой машины. Она двигалась с такой скоростью и точностью, что лучшие бойцы спецназа выглядели рядом с ней неуклюжими новичками. Она не просто показывала приёмы. Она сражалась с ними. С каждым. По очереди.

Она не поддавалась. Она учила их на их собственных ошибках. Блокировала удар и тут же проводила контрприём, который отправлял двухметрового десантника на маты. Уходила от очереди из тренировочного автомата и через секунду оказывалась за спиной у стрелявшего, приставив к его затылку холодную сталь тренировочного ножа.

— Too slow, — говорила она. Слишком медленно.

— Too loud, — говорила она. Слишком шумно.

— You think. Don't think. Act. Ты думаешь. Не думай. Действуй.

После каждой такой тренировки они, потные, избитые, но с горящими глазами, собирались в столовой. И теперь они уже не садились за соседние столики. Они сдвигали столы вместе, образуя один большой, шумный пир.

Они начали с ней разговаривать. Сначала через Дмитрия. Спрашивали о её мире, об оружии, о врагах. Она отвечала коротко, по-военному, но отвечала. А потом они начали учить её. Своим словам. Солдатскому сленгу.

— Это не просто каша, — говорил ей здоровенный сержант по прозвищу «Медведь», показывая на свою тарелку. — Это — «шрапнель». Поняла? Шрап-нель.

— Шрап-нель, — повторяла она со своим странным акцентом, и вся компания взрывалась хохотом.

Она училась быстро. И она начала шутить в ответ. Однажды, когда «Медведь», известный своим аппетитом, потянулся за третьей порцией, она остановила его руку и, глядя ему в глаза, с абсолютно серьёзным лицом произнесла:

— Too slow.

Столовая легла от хохота. «Медведь» сначала опешил, а потом заржал громче всех. В этот момент она окончательно стала своей. Она перестала быть «объектом Зеро». Она стала «Светланой». Их Светланой. Боевой подругой, которую они были готовы защищать до последней капли крови.

Именно в этой атмосфере боевого братства и родилась идея «международного обмена опытом». Так как проект был международным, союзники — американцы и китайцы — в знак солидарности начали присылать в «Объект-4» не только оборудование, но и гуманитарную помощь. В том числе, и свои армейские сухие пайки. И однажды вечером капитан Орлов принёс в столовую несколько больших коробок.

— Ну что, бойцы? И ты, Светлана. Сегодня у нас дегустация. Посмотрим, чем кормят солдата за океаном.

Начиналась самая мирная и, возможно, самая непредсказуемая битва за всё это время. Битва желудков. И никто не знал, кто выйдет из неё победителем.

Дегустация началась с американских пайков MRE (Meal, Ready-to-Eat). Солдаты с любопытством вертели в руках невзрачные пакеты из плотного пластика песочного цвета. Внутри, в вакуумных упаковках, скрывался полноценный обед: основное блюдо, крекеры, арахисовое масло, джем, десерт и даже беспламенный химический разогреватель.

— О, цивилизация! — восхитился кто-то, активировав разогреватель и наблюдая, как из пакета валит пар. — Никаких костров и сухого спирта.

Самус наблюдала за этим процессом с профессиональным интересом инженера. Компактно. Эффективно. Химическая реакция для выработки тепла. Примитивно, но остроумно.

Первым блюдом, которое они попробовали, была «Чили с макаронами». Запах был пряным, аппетитным. Солдаты, привыкшие к простой гречке, пробовали с осторожностью.

— Неплохо, — вынес вердикт капитан Орлов. — Остренько. Но есть можно.

— Как в мексиканском ресторане, в который я Ленку водил, — добавил Дмитрий, который тоже присоединился к ужину.

Самус попробовала. Её вкусовые рецепторы, уже адаптировавшиеся к земной пище, проанализировали состав. Много белка, углеводов, но также много соли и химических консервантов. И… острота. Незнакомое, но интересное ощущение тепла, разливающееся во рту. Она молча кивнула, давая понять, что съедобно.

Настоящее испытание началось, когда они добрались до десерта — «Мраморный кекс» — и напитка, который нужно было развести водой. Кекс оказался плотным, резиновым кирпичиком, который с трудом можно было разломить.

— Этим можно гвозди забивать, — пошутил сержант «Медведь», безуспешно пытаясь откусить кусок.

А вот напиток — «Виноградный электролитный микс» — вызвал фурор. Ярко-фиолетовый, с химозным запахом, он был приторно-сладким.

— Бензин «АИ-95», со вкусом винограда, — вынес свой вердикт один из бойцов, скривившись.

Самус попробовала и то, и другое. Кекс она съела, не моргнув глазом — её метаболизм был способен извлечь калории даже из картона. А вот от напитка её системы пришли в замешательство. Её внутренние сенсоры определили зашкаливающее количество сахара и красителей. Она сделала один глоток, и её лицо, обычно непроницаемое, на долю секунды дрогнуло.

— Too… sweet, — произнесла она. Слишком сладко.

Солдаты, увидев её реакцию, покатились со смеху. Даже несокрушимая «Светлана» оказалась не готова к американскому химпрому.

Следующими на очереди были китайские пайки. Они были совершенно другими. Огромная упаковка, внутри которой — россыпь небольших пакетиков с рисом, тушёной свининой в соевом соусе, маринованными овощами и даже маленьким пакетиком с соусом чили.

— О, а вот это уже похоже на настоящую еду, — одобрительно сказал Артемьев, который тоже заглянул на «огонёк».

Рис был рассыпчатым, мясо — нежным и пряным. Всем понравилось.

— Вкусно, — признал Орлов. — Только порции маловаты. На один зуб.

Но гвоздём программы стал тот самый маленький пакетик с соусом чили. Он был ярко-красного цвета и пах так, что у всех, кто сидел рядом, заслезились глаза.

— Товарищ капитан, может, не надо? — с опаской спросил молодой солдат.

— Спецназ не отступает! — браво ответил Орлов и макнул в соус кусочек мяса.

Он положил его в рот. Секунду его лицо было спокойным. Затем оно начало медленно краснеть. Глаза округлились. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но из него вырвался лишь сдавленный хрип. Он схватил бутылку с водой и начал жадно пить.

Солдаты смотрели на это с ужасом и плохо скрываемым весельем.

— Что там, товарищ капитан?

— Огонь… — прохрипел Орлов, отпившись. — Там… жидкий огонь…

Дмитрий, как самый любопытный, тоже решил попробовать. Но он был умнее. Он лишь коснулся соуса кончиком языка. Его реакция была не менее яркой.

— А-а-а! Воды! Молока! Пожар!

Все смеялись. Все, кроме Самус.

Она с интересом наблюдала за их реакцией. Для неё это было новым. Реакция организма на химическое вещество — капсаицин. Она взяла пакетик, выдавила каплю себе на палец и спокойно отправила её в рот.

Все замерли, ожидая реакции.

Она несколько секунд сидела с абсолютно непроницаемым лицом, анализируя ощущения. Внутри её организма происходила буря. Сенсоры зафиксировали резкий скачок температуры, выброс адреналина, активацию болевых рецепторов. Любой обычный человек корчился бы от боли.

— Ну как, Свет? — с ехидцей спросил пришедший в себя Дмитрий.

Самус посмотрела на него. На её лбу выступила крошечная капелька пота. Это была единственная видимая реакция.

— Interesting chemical reaction, — произнесла она своим ровным, почти механическим голосом. — Low efficiency. Интересная химическая реакция. Низкая эффективность.

И она, как ни в чём не бывало, продолжила есть рис.

Столовая взорвалась аплодисментами и восхищёнными криками. Она не просто выдержала. Она проанализировала это как научный эксперимент. В этот вечер она окончательно и бесповоротно завоевала их сердца.

Этот интернациональный ужин, эта простая, почти детская дегустация, сделали для их сплочения больше, чем десятки совместных тренировок. Они сидели вместе — учёные, солдаты и воительница из другого мира, — смеялись, делились едой и на несколько часов забыли о войне, которая ждала их снаружи.

Они стали семьёй. Странной, невозможной, собранной из осколков разных миров. И именно эта связь, выкованная не только в бою, но и за общим столом, должна была стать их главным оружием в предстоящей, последней битве.

* * *

Атмосфера боевого братства, царившая в столовой, была лишь тонкой, хрупкой скорлупой, под которой продолжала кипеть «холодная» война. И пока солдаты смеялись над остротой китайского соуса, в аналитическом центре «Объекта-4» не смеялся никто.

Группа кибербезопасности под руководством генерала Воронова работала круглосуточно, пытаясь остановить эпидемию. Информационный вирус, запущенный пиратами, расползался по сети с пугающей скоростью. Размытые видео «битвы в Заре-17» множились, обрастая самыми невероятными слухами и теориями. Правительства США и Китая, столкнувшись с той же проблемой, были вынуждены признать, что тотальная блокировка невозможна. Они могли лишь пытаться дискредитировать эту информацию, запуская через подконтрольные СМИ опровержения, называя это «вирусной рекламой нового фильма» или «масштабной мистификацией». Но это было всё равно что пытаться вычерпать океан ведром. Зерно сомнения было посеяно. Люди начинали задавать вопросы.

— Их лидер умён, — констатировал Воронов на очередном закрытом совещании. — Он понял, что мы скрываем правду. И он бьёт в самое уязвимое место любой власти — в доверие её граждан. Он заставляет нас лгать, и с каждой ложью мы становимся слабее.

Самус, которую теперь всегда приглашали на такие совещания, слушала это молча. Она знала эту тактику. Разрушить врага изнутри, посеяв хаос и недоверие, прежде чем наносить главный удар. Это был классический приём. И он всегда работал.

— This is only the beginning, — сказала она. — He is testing your reaction. Probing your society. Это только начало. Он тестирует вашу реакцию. Прощупывает ваше общество.

* * *

Её слова оказались пророческими. Через несколько часов враг нанёс второй удар. Гораздо более точный. И гораздо более жестокий.

Это случилось тихо, без взрывов и выстрелов. Академик Семёнов, один из ведущих инженеров-ядерщиков, работавших над новым источником питания для доспеха, был вызван в кабинет генерала Воронова. Когда он вошёл, его встретило ледяное молчание. Воронов, Артемьев и Дмитрий стояли у стола и смотрели на экран.

— Что случилось, товарищ генерал? — спросил Семёнов, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

Воронов молча повернул к нему экран.

Это было изображение. Фотография, присланная по зашифрованному каналу. На ней была его дочь, десятилетняя Маша. Она сидела на стуле посреди тёмной комнаты и плакала. За её спиной, в расфокусе, стояла тёмная, угадываемая фигура пирата-кихотера.

Под фотографией была одна строка на ломаном, машинном английском: «The girl for the knowledge. Stop working. Wait for contact». Девочка в обмен на знания. Прекратите работать. Ждите контакта.

Академик Семёнов пошатнулся, словно его ударили. Он схватился за край стола.

— Маша… — прошептал он. — Как?.. Они в Новосибирске…

Воронов тут же отдал приказ. Группа ФСБ, дежурившая в закрытом городке, где жила семья Семёнова, через десять минут была у его квартиры. Дверь была заперта. Никаких следов взлома. Соседи ничего не слышали. Жена и дочь просто исчезли. Они вышли в магазин и не вернулись.

В бункере воцарился ужас. Ледяной, липкий. Одно дело — сражаться с монстрами на поле боя. И совсем другое — когда эти монстры протягивают свои когти через тысячи километров и хватают за горло твою семью.

Они поняли, что враг уже не просто на орбите. Он уже здесь. На Земле. Среди них. У него есть агенты. Шпионы. Пособники. Люди, которые помогли им совершить это похищение.

Новость мгновенно разлетелась по «Объекту-4». Атмосфера братства и энтузиазма сменилась страхом и подозрением. Учёные и инженеры, ещё вчера горевшие идеей спасения мира, теперь с тревогой смотрели на свои телефоны, пытаясь дозвониться до родных. Каждый начал бояться. За себя. За своих близких. Пираты нанесли удар не в броню. Они ударили в самое сердце.

Самус смотрела на плачущего, сломленного академика Семёнова. Она видела его боль. И эта боль была ей слишком знакома. Боль потери. Боль бессилия.

Она подошла к нему. Она не стала говорить слов утешения. Она просто положила свою руку ему на плечо. Её прикосновение было твёрдым, уверенным. Затем она повернулась к Воронову. В её глазах больше не было усталости или любопытства. В них была лишь тьма. Тьма и холодная, как вакуум, ярость.

Она знала этот почерк. Этот запредельный цинизм. Эту жестокость ради жестокости. Это мог быть только он. Тот, кто убил её родителей. Тот, кого она убивала снова и снова, но кто, как феникс, каждый раз возрождался из пепла, ещё более чудовищным и безумным. Её личный демон.

— Ridley, — прошептала она одними губами.

Это имя она не произносила вслух. Но Дмитрий, стоявший рядом, услышал его. И его кровь застыла в жилах. Все его детские восторги, всё его фанатское благоговение в один миг превратились в пепел. Он знал это имя. Он знал, что оно означает.

Это означало, что им противостоял не просто флот пиратов. Им противостоял гений зла. Существо, для которого геноцид был лишь инструментом, а страдание — развлечением.

Он посмотрел на Самус и увидел в её глазах не просто решимость воина. Он увидел личную, глубокую, незаживающую ненависть. Их война только что перестала быть войной за планету. Она стала вендеттой.

И Дмитрий понял, что финал этой истории будет не просто эпическим. Он будет кровавым. И далеко не факт, что они выйдут из него победителями.