Гарри Поттер и Книга Души (гет)

П/А

— Альбус! — радостно воскликнула мадам Боунс, вскакивая с кресла с несвойственной её возрасту прытью.

— Амелия, — директор степенно склонил голову в знак приветствия, — к чему такая спешка? Что-то случилось?

— Разумеется, случилось! — возмутилась женщина. — Я целую вечность не говорила со старым другом!

Дамблдор сверкнул голубыми глазами из-за очков-половинок, улыбнулся и виновато опустил голову.

Несмотря на давнее знакомство, плодотворную совместную работу и родство взглядов, ни господин Альбус Дамблдор, ни мадам Амелия Боунс полностью друг другу не доверяли никогда. Зато регулярно водили друг друга за нос, недоговаривали и откровенно врали. Ведь честность — это не самое лучшее оружие политика, не так ли?

Пока Перси Уизли степенно сервировал стол (надо отметить, что специально для Альбуса Амелия держала стратегический запас его любимых лимонных леденцов), мадам Боунс спешно убирала бумаги, а Дамблдор с умилением за ней наблюдал. Наконец, младший заместитель министра поставил на стол дымящийся чайник и с достоинством покинул кабинет. Директор слегка повёл палочкой, небрежно накладывая заклинание конфиденциальности, а женщина устало облокотилась о стол и тяжело вздохнула:

— Никогда не думала, что быть министром настолько утомительно, — для вида пожаловалась она.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься отказаться от участия в выборах? — Дамблдор снова сверкнул глазами из-за очков-половинок.

— Либо я, либо Пий Толстоватый?.. — собеседница фыркнула. — Полно, Альбус! Я уже не в том возрасте, чтобы потакать своим желаниям и выбирать лёгкие пути.

— Не припомню, чтобы тебе, Амелия, когда-то доводилось идти на поводу у своих желаний. Они для нас — непозволительная роскошь.

— Если бы я не знала тебя, Альбус, то подумала, что ты в кои-то веки решил поступить как все остальные и просто пожаловаться на жизнь, — усмехнулась мадам Боунс.

— Прости, что разочаровал. Так что же ты хотела обсудить со старым другом, который по совместительству является главой Визенгамота и директором школы чародейства и волшебства Хогвартс?

— Погоду, — Амелия лукаво улыбнулась и потянулась за чашкой.

— Тебе необходима моя поддержка? — задорно поинтересовался Дамблдор, отправляя в рот конфету и запивая её сладким чаем.

— Нет, — хозяйка кабинета покачала головой. — Пий Толстоватый и его сторонники начали свою предвыборную кампанию слишком поздно, и просто не успеют завоевать достаточно голосов. К тому же к моему лагерю примкнули Руфус Скримджер и его сторонники. Так что в ближайшие месяцы Министерство больше не будет работать под косвенным контролем Волдеморта.

— Жаль, что всё настолько прозрачно. Хотел бы я увидеть ваше с Руфусом соперничество: должно быть, занимательное зрелище. Руфус, Руфус… — мечтательно пробормотал директор себе под нос, — из тебя вышел бы неплохой министр, так необходимый в эти нелёгкие дни.

— Извините, — с сарказмом встряла мадам Боунс, — но у Скримджера нет никаких шансов на это, — она выразительно постучала по подлокотнику, — кресло. К тому же сейчас не те времена, чтобы разворачивать крупномасштабные баталии за пост министра, Альбус. Со дня на день в стране будет введено военное положение. И лишняя суматоха нам совершенно ни к чему. По-твоему, я не подхожу на роль министра?

— Подходишь, Амелия, не зря же я голосовал за тебя. Но, прости, не в это время, — тяжело вздохнул Дамблдор. — Нам же повезло жить в эпоху перемен.

Женщина зло сощурилась.

— Полагаешь, я не справлюсь?

— Не пойми меня превратно, дорогая, но ты на данный момент — меньшее зло. Амелия, я не сомневаюсь, что на своём новом посту ты сделаешь возможное и невозможное. Но ты не создана для этого. Впрочем, как и я сам.

Какое-то время собеседники пили чай молча.

— Как Корнелиус? — заботливо поинтересовался пожилой маг.

— В сознание так и не пришёл. Целители пока бьются, но, боюсь, напрасно, — и, чуть помедлив, добавила: — Никто не заслуживает подобного.

Дамблдор задумчиво кивнул.

Да, господин директор никогда не был особо высокого мнения о Корнелиусе Фадже и всячески препятствовал его назначению на должность министра. И прошедший год это полностью подтвердил: Фадж допускал ошибку за ошибкой, доводя безобидные ситуации до абсурда и пренебрегая первостепенными задачами главы правительства. А его последние выступления и интервью можно было с большим успехом использовать в качестве монолога на каком-нибудь юмористическом вечере. Так не могло больше продолжаться.

Трагедия на вокзале Кингс Кросс на политической арене изменила пусть и не всё, но слишком многое. Она вызвала небывалый общественный резонанс как в магическом, так и в магловском мире. Дамблдор и Боунс знали, что многие волшебники брезгуют чтением немагических газет, но некоторые статьи стоили внимания. Так, лондонская «Таймс» озвучила «официальную» версию событий — «террористический акт радикально настроенной группировки». Однако в конце статьи упоминалось несколько фактов, выпадающих из «официальной» версии: невозможность маглов проникнуть в здание, странный характер повреждений, слишком большое количество взрывов и прочее. Также приводились слова некоторых свидетелей происшествия — маглов, которым на тот момент ещё не успели изменить память. Разумеется, Амелия Боунс незамедлительно приняла необходимые меры: не хватало волшебному миру ещё и нарушения Статуса Секретности!

Что заставило Волдеморта организовать подобную акцию террора, до сих пор оставалось загадкой даже для большинства Пожирателей Смерти. Министерство и Орден были в курсе готовящегося нападения в Лондоне, но ориентировались на другие сроки, места и масштабы. В этом нападении не было никакого смысла. Но всё было тщательно спланировано: Лорд даже додумался предупредить слизеринцев через их родителей, что, увы, не уберегло детей. Если он рассчитывал захватить Поттера, зачем тогда понадобилось взрывное зелье? Если это был теракт, зачем рваться на платформу, где никого нет? Даже осведомители не могли сказать ничего путного. Пожиратели не привыкли обсуждать или расспрашивать о приказах Тёмного Лорда — любые вопросы и возражения встречались в штыки, а за этим следовала парочка Пыточных проклятий.

Ни Альбус Дамблдор, ни Амелия Боунс не были наивными людьми и прекрасно понимали, что не только у Министерства и Ордена Феникса, но и у Волдеморта существует чётко налаженная шпионская сеть. Допускать обратное было ещё большей глупостью, чем оставить в кресле министра Фаджа. А пытаться ликвидировать — тем более. Каждая из трёх сторон осознанно шла на этот риск, но, естественно, далеко не слепо и бездумно. Тот день стал первым, когда сведения, добытые невероятными усилиями, оказались просто-напросто бесполезными. И никто не мог гарантировать, что подобное не повторится. И от этого становилось страшно.

А тем временем возмущённое подобным актом террора магическое общество требовало «крови». А поскольку Волдеморт, по понятным причинам, был вне зоны досягаемости, всё недовольство обрушилось на Министерство в целом и министра в частности. А Фадж по причинам, понятным лишь ему одному, бездействовал.

Опасаясь общественного взрыва, чреватого непонятно какими последствиями, но явно не «добрыми и вечными», Дамблдор срочно созвал Визенгамот в полном составе. Сначала они просто попытались надавить на Фаджа, но все попытки были тщетны. Выдвинуть вотум недоверия от лица магического народа Великобритании и сместить министра оказалось делом нескольких часов. Но Корнелиус отчаянно сопротивлялся. Многие недоумевали, как человек может быть настолько слепым, ведь почти вся магическая общественность, и даже Люциус Малфой, требовала его отстранения.

Единственное, на чём настоял Корнелиус — созыв пресс-конференции, на которой сам объявит о своей отставке. В конце концов, бывшему министру позволили организовать этот прощальный «концерт». Кроме Фаджа на вопросы журналистов предстояло отвечать главам всех Департаментов, некоторым членам Визенгамота, в том числе и самому Альбусу Дамблдору, и главе Управления авроров Руфусу Скримджеру с несколькими подчинёнными, которые участвовали в обороне вокзала.

Сначала всё шло по плану. Когда журналисты утолили свой «голод» по поводу трагедии, ответных мероприятий, предпринятых мерах безопасности, вероятности введения военного положения и прочего, речь зашла о дальнейшем политическом курсе Министерства.

Как и было задумано, Фадж заявил о своей отставке, что было встречено одобрительным гулом журналистов, которые тут же яростно набросились на экс-министра, требуя деталей и подробностей. И вот тут всё пошло наперекосяк.

Первой неожиданность стало то, что какая-то блондинка с вульгарно-красной помадой на тонких губах почему-то обратилась не к Фаджу, а к Кингсли. Второй неожиданностью стал её вопрос: «Скажите, почему Тот — Кого — Нельзя — Называть охотится за Гарри Поттером, хотя по многочисленным заверениям министра большую опасность для него представляет Альбус Дамблдор?». Третьей неожиданностью стало то, что абсолютно все журналисты в ожидании ответа мгновенно переключили своё внимание на Бруствера.

Аврор, разумеется, ушёл от весьма щекотливой темы, ведь существовала договорённость, что имя Гарри Поттера упоминаться не будет. На юношу слишком многие имели виды, а пристальное общественное внимание только осложнит ситуацию. Но мастера пера и слова как с цепи сорвались — каждый следующий вопрос касался Гарри, а сменить тему никак не удавалось. В итоге Корнелиус успел что-то обронить про пророчество, избранного и необычные таланты юноши. Дальше авроры, наконец-то, сориентировались, и вывели Фаджа из зала. И конференция как-то сама собой закончилась.

Дамблдор, а вместе с ним и половина Аврората, полагал, что без Заклятья Подвластия или чего-то подобного здесь не обошлось — уж слишком всё было неожиданно. Никто так и не смог узнать имя этой журналистки в тёмно-красной мантии: она не числилась ни в одном издательстве. А директор, к тому же, мог поклясться, благо память на лица у него с годами только улучшилась, что ни разу не видел эту дамочку ранее. А ведь Амелия поручила Скримджеру проконтролировать, чтобы на пресс-конференцию допустили только лучших мастеров пера и слова.

Весь последующий вечер был ознаменован глобальными разборками, выговорами и замечаниями в личных делах. Амелия Боунс метала молнии, которые — в большинстве своём — были адресованы Скримджеру: за то, что безопасность столь важного мероприятия была обеспечена из рук вон плохо. К тому же выяснилось, что на Фаджа наложили какое-то специфическое проклятье ментального характера. Его моментально доставили в госпиталь Святого Мунго, где состояние экс-министра начало стремительно ухудшаться. Если бы не своевременное вмешательство Дамблдора, Аврорат потерял бы начальника и половину сотрудников впридачу. В итоге Руфус поспешно отозвал свою заявку на должность министра.

Но как бы зла не была мадам Боунс, замять историю не получилось. Пресловутые чары, наведённые в зале для пресс-конференций, Мерлин помнит в каком году, не позволяли воздействовать на журналистов прямым или косвенным образом. Чтобы никто не мог исказить суть. Отдел цензуры оказался просто-напросто бессилен.

Статья в «Ежедневном пророке» на следующее утро стала сенсацией магического мира. «Гарри Поттер — Мессия!» — гласил заголовок. Анонимный журналист приводил только общеизвестные факты, но подавались они в совершенно новом ключе, обнажающем мелкие детали, на которые раньше никто не обращал внимания. Амелия и Альбус моментально сошлись во мнении, что автором является эта неизвестная дама. Взрыв общественного интереса в отношении Гарри был предсказуем. Большие надежды на мальчика возлагал теперь уже не узкий круг осведомлённых людей, а весь магический мир…

И то, что Поттеры безвылазно обосновались в фамильном замке, только подогревало интерес. Искать с ними встречи было бесполезно. Единственной представившейся возможностью стало сегодняшнее заседание суда, и Амелия не преминула ею воспользоваться. Только вот если бы она получила хоть какой-то результат... Но ничего, Чарльз уж своего не упустит, в этом мадам исполняющая обязанности министра не сомневалась. Удалось ли Дамблдору перекинуться хотя бы парой слов с Поттерами, Боунс так и не узнала, а директор в эту тайну посвящать её не спешил.

Никто так и не смог понять, зачем и главное — кому? — понадобилось раздувать вокруг Поттеров такую истерию. Гарри и так был Героем Магического мира, а недавно «воскресшая» Лили и вовсе не нуждалась в чём-то подобном. Амелия очень надеялась, что подобные настроения в обществе носят непродолжительный и быстропроходящий характер. В противном случае осуществить некоторые планы Чарльза будет весьма проблематично. Увы, Альбус Дамблдор её оптимизма не разделял.

— Тебе удалось поговорить с Лили? — неожиданно поинтересовался директор Хогвартса.

— Что? — переспросила собеседница, глубоко погружённая в свои мысли.

Дамблдор терпеливо повторил вопрос.

— Нет, — Боунс отрицательно покачала головой. — Её уход из зала суда сегодня напоминал бегство от Тёмного Лорда. Так что, — недовольно пробурчала женщина, — на вопросы журналистов пришлось отвечать мне.

— Я бы тоже хотел с ней поговорить, — задумчиво произнёс пожилой маг, глядя куда-то перед собой.

— Кстати, — наигранно бодро воскликнула Амелия, заставив Альбуса удивленно на неё посмотреть, — от специалистов из отдела образования поступила идея назначить Лили на должность преподавателя магловедения!

— Что, прости? — опешил директор.

— Альбус, не смеши меня! Ты же ознакомился с тем декретом об образовании, который я дала тебе для ознакомления пару недель назад?

— Конечно, — медленно ответил Дамблдор. — И у меня есть несколько существенных замечаний, Амелия.

— Я вся внимание!

— Не сомневаюсь, что ты и твои сторонники задались благородной целью поднять уровень современного магического образования, который, к моему большому сожалению, в последние годы резко упал. Но ты не задумывалась о сроках? Для осуществления подобных изменений тех полутора месяцев, что остались до начала учебного года, непозволительно мало.

— А ты предлагаешь медлить? — Амелия тяжело вздохнула. — Прости, но вынуждена с тобой не согласиться. Если мы сейчас будем действовать, стараясь не упустить ни единой мелочи, — она потянулась к одной из многочисленных папок, — нам потребуется не год и даже не два… — министр лихорадочно пролистывала какие-то бумаги. — Вот, — она протянула Дамблдору один из листков, — это расчёты аналитиков.

— Десять лет, — проговорил директор, бегло просмотрев документ, — вполне приемлемый срок.

— Десять лет, Альбус, это целое потерянное поколение.

— Ломать — это не строить, Амелия. Нельзя одним махом восстановить то, что основательно разрушила политика Фаджа.

— И что ты предлагаешь? Идёт война. А это значит, что будут гибнуть молодые и талантливые мастера своего дела и просто хорошие люди. Это значит, что половина Аврората если не погибнет, не приведи Мерлин, то точно станет неработоспособной. Мне попросту некем будет их заменить. Это значит, что в ближайшее время мы столкнёмся с острой нехваткой кадров. Не через десять лет, а через год, если не раньше! Я уже молчу о том, что кому-то всё-таки придется воевать!

— Это дети, Амелия! — в голосе Дамблдора прозвучали угрожающие нотки. — Они не должны воевать!

— А как же Поттер? — мгновенно взвилась Боунс.

Директор как-то сразу сник.

— Гарри — это особый…

— Что?! Особый случай? — язвительно поинтересовалась женщина, всплеснув руками. — Только не говори мне, что сам собираешься переложить проблему ликвидации Волдеморта на плечи зелёному юнцу, который чрезмерно импульсивен и непоследователен в своих действиях. Которые ты, между прочим, поощряешь. И даже не вздумай заикнуться про пророчество! — она злобно посмотрела на уже готового возразить Дамблдора. — Оно разбилось! Никто не знает его содержания! Если ты, конечно, что-то от нас не скрываешь.

— Довольно! — директор стукнул кулаком по столу так сильно, что одна из чашек, стоявших на краю, вздрогнула и с лёгким звоном упала на пол.

Следующие несколько минут собеседники приходили в себя.

— Пойми, Амелия, Хогвартс — это школа, а не филиал Министерства или Аврората. Давай пока, хотя бы, ограничимся шестым и седьмым курсами.

* * *

— Закончилось, — Гермиона со вздохом облегчения опустилась на ближайший диванчик.

— Слава Мерлину, — Гарри буквально рухнул в соседнее кресло. — Теперь я полностью согласен с Эдвардом, что «Эткар — беспринципная свинья, обожающая валять в грязи других, а не себя».

— Мерзкий тип, — поморщилась Лили.

Гарри закрыл глаза и сосредоточился, пытаясь применить все свои слабые познания в окклюменции, чтобы загнать ещё слишком яркое воспоминание на задворки памяти.

В суть дальнейших событий, непонятных вопросов и прочей юридической чепухи Гарри вник довольно поверхностно. Он только поёжился, вспомнив ощущения, когда сам сидел в кресле для допросов. Непонятным образом Эткар сумел настоять на применении к юноше сыворотки правды, на что Лили нехотя согласилась. «Если все происходило так, как вы рассказываете, то вам нечего опасаться». Как же Поттеру в тот момент хотелось стереть кулаком эту гадкую улыбочку с лица коротышки! Во избежание недоразумений вопросы ему задавал Эдвард, чем адвокат защиты был очень недоволен.

Гарри в очередной раз поёжился, вспоминая ощущения от этого зелья. Чем-то они напоминали действие заклятия Подвластья, с той лишь разницей, что вместо приказов он слышал вопросы, и не имел ни малейшего желания сказать что-то иное, кроме правды. И был несказанно рад, когда процедура закончилась.

Но, несмотря на все непредвиденные осложнения, коварные вопросы, едкие фразы и брошенные в пылу слова, попытки Люциуса Малфоя представить Сириуса психологически неуравновешенным человеком с криминальными наклонностями, Поттеры с блеском выиграли суд. Собственно, в победе никто и не сомневался, ибо доказать невиновность Сириуса — при живой-то миссис Поттер — было слишком просто. Лили поставила Эдварду совсем другую задачу: вытребовать с Министерства небывалую компенсацию. Честно говоря, деньги как таковые леди Поттер не интересовали: их род достаточно богат, чтобы обойтись без этих полутора миллионов галлеонов.

Абсолютно всем известно, насколько нехотя Министерство признаёт свои очевидные ошибки и промашки, а платит за них (и в прямом, и в переносном смысле) и того реже. А если учесть, что, благодаря Фаджу и его политике, это теперь не оплот власти и закона, а «сборище мерзких тараканов, которые стремятся набить собственный карман», Лили не испытывала ничего, кроме отвращения и злобы. Помимо Дамблдора в том, что её сын оказался на воспитании у Петунии, она винила ещё и Министерство. Если власти не захотели позаботиться о благополучии ребёнка, то, в конце-то концов, могли хотя бы побеспокоиться о судьбе национального героя.

К тому же, благодаря профессору МакГонагалл Лили знала, что во многом это же самое Министерство виновно и в скудных знаниях Гарри о магии. Даже беглого просмотра программы обучения хватило, чтобы понять, насколько её упростили, причём в худшую сторону. Регулярные визиты в Министерство перед судом помогли Лили узнать, что уже давно разработан пакет новых законов об образовании, который Фадж вместо того, чтобы представить на рассмотрение Визенгамота, с завидным постоянством прятал под сукно. А мадам Боунс выступала его постоянным оппонентом. Имеет ли смысл говорить, что леди Поттер с радостью поставила свою подпись под петицией?

Поэтому Лили очень хотелось ударить Министерство как можно больнее. Торги начались с двух миллионов, хотя леди Поттер хотела отбить лишь восемьсот тысяч. Зрелище было ещё то: Гранд и Эткар грызлись друг с другом буквально за каждый кнат. Дело чуть не дошло до драки, но, слава Мерлину, оперативно среагировал Перси Уизли. Не последнюю роль в споре сыграла Амелия Боунс, которая — как показалось абсолютно всем — подыгрывала истцам! Однако с юридической точки зрения никаких нареканий в её адрес не было.

В итоге Министерство полностью признало свою вину перед Сириусом Блеком и прямо в зале суда в присутствии журналистов принесло официальные извинения (завтра «Ежедневный Пророк» обязательно напечатает их на первой полосе) и велело перечислить на счёт в банке «Гринготтс» всю сумму единовременно. Потом слово снова взял Эдвард и зачитал завещание Сириуса. Как и ожидалось, последний из рода Блек всё завещал Гарри, включая титул.

Сразу после заседания Лили оперативно отконвоировала шестерых подростков к камину. И теперь в малой голубой гостиной компания истцов с радостью растеклась в креслах под еле сдерживаемые смешки обоих Лонботтомов и Лавгуд. Даже Снейп не спешил язвить в своей обычной манере.

— Судя по вашему виду, — с ухмылкой начала Августа Лонгботтом, — вы не выиграли, а проиграли.

— Сириуса эта победа не вернёт…

Гермиона сжала ладонь Гарри, а Лили встала, подошла к его креслу и положила руки сыну на плечи.

Несколько минут прошли в тишине, которую нарушал лишь скрип отодвигаемых кресел и звон чайной посуды.

— Эдвард, — лица всех присутствующих моментально скрестились на адвокате. — Я рада приветствовать вас в качестве семейного юриста рода Поттер. Конечно, — Лили очаровательно улыбнулась и бросила беглый взгляд в сторону сына, — если Гарри не возражает.

Все взгляды мгновенно переметнулись с Гранда на Поттера. Подросток тут же смутился.

Если до этого дня имя Эдварда Гранда было известно только в узких кругах, то завтра всё изменится. А если учесть, что такой талантливый юрист не состоит в Коллегии Адвокатов, в чём не последнюю роль сыграл сам Эткар, слухи в светском обществе будут ходить не одну неделю.

«И?»

«Что «и?» Можно подумать, ты и не догадывался, что всё идёт к этому. Несмотря на нашу предсказуемую победу, дело он провёл мастерски».

— Я не возражаю.

Теперь компания наперебой принялась поздравлять Эдварда с новой должностью.

Участия во всеобщем ликовании не принимал только Северус Снейп, который расположился в самом дальнем и тёмном углу и неспешно потягивал виски, который бесцеремонно затребовал у домовика, едва выйдя из камина. Эткар прошёлся по нему с особым усердием. Оставалось только удивляться, откуда он достал такую коллекцию воспоминаний о школьной жизни Северуса и Мародёров. Не самые приятные моменты, даже больше — ненавистные — разбирались этим адвокатишкой излишне детально с явным намерением вывести зельевара из себя. Если бы не предупреждающий и нежный взгляд Лили, он бы этой пытки не выдержал. Но откуда у Эткара такие сведения? Жаль, что на залы суда наложены чары, не позволяющие использовать легилименцию…

Однако Северус был вынужден признать, что Эдвард Гранд далеко не так бездарен, как он полагал ранее. Определённо в этом пареньке что-то есть. Снейпу удалось выяснить, что Эткар взялся за это дело, даже не ознакомившись с ним, едва узнал, что интересы обвинения представляет Гранд. Налицо конфликт интересов, причём либо весьма личных, либо никому не понятных. В обществе ходило много слухов по этому поводу, ведь Эдвард неоднократно подавал заявки на вступление в Коллегию Адвокатов, которые регулярно отклонялись именно на последней стадии: лорд Франц Эдгар Эткар, глава Коллегии Адвокатов магической Англии, почётный член Союза Адвокатов Магической Европы отказывался ставить на документах свою подпись. Причина — отсутствие состояния, необходимого для денежных взносов — была смехотворна: подающим надежды новичкам предоставлялась рассрочка и льготы. Комментировать свою позицию Эткар отказывался, а Гранд устало пожимал плечами, поскольку сам ничего не понимал.

Но конфликт с Коллегией не помешал Эдварду выстроить карьеру. В свои тридцать лет он слыл хорошим и честным адвокатом, чей круг клиентов уже сложился. И тут на горизонте появилась Лили Поттер. Статус семейного адвоката весьма почётен, но несколько ограничивает юридическую деятельность: всё внимание сосредоточено на одном роде, и остаётся только возможность вести незначительные процессы в периоды затишья. Однако Эдвард согласился, да и Гарри с Лили не против. Но остается открытым вопрос: почему именно Гранд и как Лили на него вышла?

[1] Dura lex, sed lex (лат.) — «Суров закон, но это закон»;

[2] Veritas nihil veretur nisi abscondi (лат.) — «Истина не боится ничего, кроме сокрытия».