Учитель (джен)

* * *

Все оказалось еще хуже, чем мог представить себе Гарри. Рон злился, но его порядочность не позволяла ему объявить во всеуслышание, почему он зол на своих лучших друзей. Однако его демонстративное игнорирование Гарри и Гермионы не могли не заметить окружающие. Уже к вечеру весь факультет разделился на две неравные группы. Меньшая из них, состоявшая из наименее уважаемых Гарри гриффиндорцев, поддерживала Рона, хотя тот никак не отвечал на их выражения сочувствия. Гарри даже казалось, что они окружают Рона просто чтобы раньше остальных узнать новую сплетню про ссору Мальчика-Который-Выжил с лучшим другом. Но остальные, львиная доля львиного факультета, поддерживали Поттера, то в открытую заявляя, что Уизли им никогда не нравился, то пытаясь, каждый на свой лад, подбодрить Гарри. Благодаря их усилиям парень чувствовал себя совсем плохо. Ведь это он был виноват перед Роном, а эти… доброжелатели пытаются свалить всю вину на рыжего. В конце концов, ему это надоело.

— Замолчите все! — закричал он в гостиной факультета. — Наши с Роном отношения — только наше дело!

Он хотел было остановиться, но увидел, что все внимание обращено к нему, и рискнул произнести еще одну фразу, надеясь, что Рон поймет:

— И я хочу сказать всем: Рон по-прежнему мой лучший друг и мне совершенно не за что на него сердиться.

Рон в своем углу пробурчал, обращаясь в пространство:

— С такими друзьями и врагов не надо, ага, — и на этом их небольшой диалог завершился.

Факультет, к ужасу Гарри, окончательно решил, что прав Поттер, который, к тому же, простил друга, а «этот Уизли напрасно дуется». Совесть грызла Гарри, но поговорить с Роном наедине он так и не смог.

* * *

Портал перенес их на грязную улицу с покосившимися заборами и погнутыми, разбитыми фонарями. Несмотря на разгар дня, а может, именно по этой причине, улица была пуста. Не играли дети, не присматривали за ними, добродушно ворча, старики, не спешили по своим делам прохожие. Впрочем, люди здесь все же жили: две непонятных тени в капюшонах, сторонившиеся освещенных мест, да бедно одетая женщина, возившаяся в огороде и кидавшая на пришельцев подозрительные взгляды. Других свидетельств того, что это место обитаемо, не было.

Гарри казалось, что тишина становится почти угрожающей. Гермиона неосознанно сделала шаг к нему, оказавшись почти вплотную. Она тоже тревожно оглядывалась по сторонам.

— Довольно привлекать внимание, — Снейп возник прямо за их спинами. Пойдемте в дом.

Кособокий деревянный дом за ближайшим забором, когда-то выкрашенный зеленой красной и хваставший резными белыми наличниками, сейчас выглядел жалко. Краска давно облупилась, наличники были изъедены жучком, а большинство стекол, похоже, давно отсутствовало. Входная дверь провисла в петлях. Этот дом никак не походил ни на безопасное убежище, ни на место для тренировок. Если уж на то пошло, дом вообще не вызывал доверия, и Гарри усомнился, что здесь может жить волшебник.

Снейпа, впрочем, это не смутило. Он взялся за ручку и просто открыл дверь, не применив даже аллохоморы, лишь неразборчиво буркнул что-то себе под нос. Не пытаясь скрываться или вести себя тише, он велел Гарри и Гермионе следовать за ним.

— Хватит прятаться, — закричал он кому-то. — Я знаю, что ты здесь, и ты нас слышал. Выходи!

Внутри стоял запах не слишком чистого деревенского дома. Старый пропылившийся диван, настольная лампа с треснувшим абажуром, чуть сыроватые неровные половицы. Гарри с удивлением разглядывал клочьями свисающие со стен прожелтевшие обои, когда на пороге комнаты бесшумно появился… Ремус Люпин.

Он выглядел теперь гораздо хуже, чем в Хогвартсе — исхудавший до предела, с черными кругами под глазами и ввалившимися скулами, он казался живым мертвецом.

— Что с тобой, Ремус? — взвыл Гарри, бросаясь к Люпину. — Ты чем-то болен?

На этом месте он прикусил язык, вспомнив, что Ремус действительно болен — ликантропией. Быть может, болезнь прогрессирует?

— Нет-нет, Гарри, что ты… Все хорошо, я очень рад вас видеть...

— Но ты выглядишь…

— Довольно, Поттер! — перебил его Снейп. — Мы пришли сюда обсуждать не его внешний вид. Выглядит он как нищий оборотень, который ввиду болезненной честности никак не научится воровать или просить милостыню даже для спасения своей блохастой гриффиндорской шкуры. Я предупреждал, кстати, что ты этим кончишь, зверюга.

— Северус, я, пожалуй, изменил свое мнение. Тебя я видеть не рад.

— Даже несмотря на то, что я притащил тебе зелье?

— О, неужели я зачем-то понадобился Альбусу и он расщедрился на…

— Альбус в курсе, но он тут ни при чем. Фенриру со стаей не нашлось занятия на это полнолуние, а трутся они все больше в ставке Темного Лорда — там сытнее. Вот Лорд и приказал сварить для них Аконитовое, чтобы не опасаться нападения. Я просто слегка пересчитал дозировку. Где тридцать порций, там и тридцать одна, верно?

Люпин слегка отшатнулся и чуть поморщился, но Снейп это заметил.

— Что, брезгуешь?

— Как ты можешь так спокойно говорить о…

— Что тебя смущает? То, что это зелье варилось для стаи Сивого или то, что эту порцию я украл?

Люпин чуть отвернулся и сверлил взглядом доски пола. Было видно, как он, напрягшись, борется с собой. Щеки его слегка покраснели, когда он выдавил через силу:

— Ты прав, Северус. Не в моем положении… Я тебе благодарен, — в голосе, впрочем, благодарности не было ни на грош.

— Тогда держи.

Снейп протянул Люпину объемный пакет:

— Кроме зелья там кое-что из еды. Ты нужен мне адекватным и, желательно, сытым.

Ремус покраснел еще сильнее, но пакет взял и, бормоча благодарности, ушел вглубь дома, пообещав вернуться через пять минут.

Гарри все еще пытался отойти от шока, Гермиона погрустнела и закусила губы. Мальчик не выдержал первым:

— Что с ним такое, сэр?

— Знакомьтесь, Поттер, так выглядит нищета.

— Но… директор говорил, что Ремус живет на пособие…

— Какое пособие, Поттер? Для безработных оборотней? Не будьте так наивны! Если вы не удосужились прочесть учебник за третий курс, поясняю: с точки зрения Министерства оборотень является опасной темной тварью, подлежащей отлову и истреблению. Только тридцать лет назад партия защиты прав волшебных существ смогла добиться закона, согласно которому зарегистрированные оборотни могут проживать в пределах отведенных им территорий при условии, что они не несут угрозы обществу. При этом у них нет права работать, иметь гражданство или владеть собственностью, зато есть обязанность принимать Аконитовое зелье ежемесячно и добровольно участвовать в любых исследованиях природы оборотней. В качестве подопытной зверушки, разумеется.

— И… на что же он живет?

— Спросите у него сами, Поттер. Не все же рождаются с фамильным банковским сейфом, — Снейп поморщился.

Гермиона вдруг забеспокоилась:

— Профессор, вы хотите сказать, что мы сейчас находимся в… — она замялась, пытаясь подобрать слово, — спецпоселении оборотней?

— Министерство предпочитает называть это резервацией зараженных ликантропией. Но да, суть вы поняли верно.

— А… То есть, вы уверены, сэр, что здесь безопасно?

— Днем — да, — серьезно отозвался зельевар. — Большинство здешних жителей предпочитает вести ночную жизнь. Сейчас они отсыпаются — за ночь им надо успеть наворовать себе на пропитание и на дозу Аконитового зелья. Министерский зельевар привозит его сюда каждый месяц. К сожалению, продает он его, не делая скидок, а ингредиенты Аконитового весьма дороги… Альтернатива для тех, кто не сможет достать зелье — полнолуние в Азкабане, откуда не так просто вернуться обратно.

— Но… это же геноцид! — Гермиона была возмущена до глубины души. — Оборотни должны бороться за свою свободу, свои права…

Снейп усмехнулся.

— И как вы это себе представляете, мисс? Все магическое население вполне устраивает существующий закон. Добродетельные домохозяйки менее всего хотят видеть по соседству тварь, каждый месяц способную убить или искалечить их ребенка. Впрочем, борцы за права оборотней всегда найдутся. Стая Сивого, например, из таких и собиралась. Они считают, что если смогут заразить ликантропией как можно больше народу, это привлечет на сторону оборотней не только зараженных, но и их близких. Я даже благодарен Темному Лорду за то, что он может хоть как-то их сдерживать.

— Но ведь это же… настоящая война, хоть и скрытая!

— Этой войне уже не первое десятилетие, мисс Грейнджер. Вы ничего не измените.

— И я тому прискорбное свидетельство, — добавил вернувшийся Люпин, присоединяясь к разговору. — Я тоже в свое время стал жертвой этих самых оборотней, борящихся за свою свободу. Но сам я, по понятным причинам, уходить в подполье и заражать других не хочу.

Гарри не знал, что сказать. Ему было стыдно, что он никогда не интересовался, в каких условиях живет Ремус. Гермиона же продолжала расспрашивать Люпина:

— Скажите, а почему дом и забор выглядят такими старыми? Даже не имея денег, с волшебной палочкой можно многое исправить, починить…

— По той же причине, почему дом не защищен от вторжения. Тут, мисс Грейнджер, живут все подряд оборотни, которых определили на эту территорию. К сожалению, чиновнику, осуществлявшему распределение, не было никакого дела до удобства волшебников…

— Вы хотите сказать, что тут есть оборотни-магглы?

— Именно, и их большинство. А на нас действуют те же ограничения, что и на других резидентов магглонаселенных территорий. Вы ведь должны прекрасно знать эти ограничения, верно?

— Д-да, — Гермиона была шокирована. — Да, я знаю, конечно… Но они же оборотни! Разве нельзя их посвятить в тайну существования магического мира?

— Ни в коем случае, мисс Грейнджер. Министерство тщательно следит за этим и регулярно присылает отряды легилиментов и обливиаторов. Представьте себе, что начнется, если все эти магглы узнают, кто виноват в таком их бедственном положении? Оборотней много, но магов из них — единицы, а уж тех, кому повезло закончить Хогвартс, и вовсе по пальцам пересчитать. Однако, если они превратятся в сплоченую армию, вооруженную маггловским и магическим оружием одновременно… — Люпин не договорил, просто покачал головой.

Гермиона порывалась еще что-то спросить, но Снейп прервал ее.

— Если все уже прониклись ситуацией и изошли сочувствием, мы, может быть, вспомним о цели нашего визита?

Гарри показалось, что Снейп будто специально перешел на язвительный тон, желая выставить напоказ самую худшую свою манеру общения.

Люпин, смущенно помявшись, поднял глаза на Гарри:

— Северус рассказал мне, чему ты хочешь научиться. Я могу дать вам возможность встречаться и заниматься на моей территории. Кое-чему даже могу научить сам. Но ты должен знать, Гарри, что если директор Дамблдор не одобряет твоих занятий в этом направлении, то у него наверняка есть на то веские причины.

— Да-да, давайте потеряем два часа, выслушивая лекцию о святом Дамблдоре, — тут же отозвался зельевар.

Люпин уже набрал в легкие воздух для ответа, но Гарри решил прервать спор в зародыше. Ему было больно это говорить, но он знал, какой аргумент подействует на Люпина лучше всего.

— Дамблдор знает, что Сириуса можно вернуть, но не позволяет это сделать. Этого тебе достаточно, Ремус?

Оборотень поперхнулся несказанным. Взгляд Снейпа принял торжествующее выражение «я же тебе говорил!». Люпин взглянул на него, на Гермиону, потом на Гарри, и тяжело вздохнул.

— Хорошо, Гарри, если ты и впрямь обдумал все риски и решил, чему тебе стоит учиться, а чему нет, то я буду рад помочь. Вы сможете выбраться ко мне в каникулы, после Рождества? А может быть, и в некоторые выходные… Только вам лучше не афишировать в школе, что вы бываете здесь. Уверен, Альбус не хотел бы, чтобы вы двое видели это. И я не хотел бы, но раз уж Северус привел вас сюда…

Гарри покраснел от смущения.

— Ремус, послушай, я мог бы помочь тебе материально… Мне ведь совсем не трудно…

— Пожалуйста, Гарри, никогда больше не заводи этот разговор! Я не настолько нуждаюсь, чтобы брать деньги у ребенка!

— Я взрослый!

— Значит, тем более найдешь, как ими правильно распорядиться! И эта тема закрыта! — Люпин не на шутку рассердился и Гарри оставалось только кивнуть, соглашаясь.

Чтобы отвлечь всех от неприятной темы, Гермиона обратилась ко взрослым магам:

— Как нам лучше добираться сюда? Не думаю, что камин тут подключен к сети…

Снейп кивнул на красно-золотое перо, которое Гермиона все еще держала в руках.

— Этот портал многоразовый, вы сможете попасть сюда и вернуться обратно в любое время. И, мисс Грейнджер, я надеюсь, вы не окажетесь идиоткой и сверитесь с лунным календарем прежде, чем соваться на территорию оборотней.

Гермиона кивнула и бережно спрятала писчее перо в сумочку.

Уходя, Снейп задержался на пороге, и Гарри услышал голос Люпина:

— Северус, надеюсь, ты понимаешь, по какому пути ты его ведешь?

— Будь уверен, зверюга, я не нуждаюсь в напоминании, чем рискую и куда этот путь завел меня самого.

— Я бы и не позволил себе…

— А зря. Твой такт не позволяет тебе говорить правду, когда тебе этого так хочется. Зачем ты себя ограничиваешь?

— А зачем ты при любой возможности варишь мне зелье?

— Мне перестать?

— Нет, конечно. И все же, Северус, ты понимаешь, куда тянешь ее сына? Думаешь, она обрадовалась бы этому?

Снейп тихо рыкнул сквозь зубы.

— Она, зверюга, обрадуется тому, что он жив. А все прочее меня мало волнует.

* * *

— Неисправимый гриффиндорец! — фыркнул Снейп, когда они уже оказались в Хогсмиде. Учитель почему-то не поспешил оставить их немедленно, а вместе с ними зашагал в сторону Хогвартса — должно быть, счел, что это безопасно. — Люпин и в детстве был таким же гордым и тактичным до безобразия: умирать с голоду будет, а вида не подаст! Мне кажется, он у и твоего, Поттер, отца денег не брал. Вам обоим, конечно, этого не понять, но когда имеешь такое детство, надо учиться выживать всеми доступными способами.

Это самое «вам не понять» задело Гарри за живое. Кроме того, подслушав прощальный разговор взрослых, он сейчас чувствовал острую потребность поделиться с учителем чем-то личным. Вздохнув, он обратился к профессору:

— Вы, наверное, думаете, что мое детство было безоблачным… Но, понимаете, все мое детство родственники не любили меня — унижали, игнорировали… и денег у меня вовсе не было. Поэтому я так хочу немного тепла хотя бы сейчас!

— Греться будешь в постели со своей женой, Поттер, — резко оборвал зельевар. — Что же касается детства — я бы советовал тебе заканчивать размазывать сопли по этому поводу.

— Что? — Гарри был ошарашен грубостью, прозвучавшей в ответ на его откровенность. — Да вы… вы ничего не знаете! И представить не можете, каково мне было, рядом с Дадли, которого все любили! Я же не был эгоистом! Всего лишь хотел немного внимания, тепла, ласки…

— Поттер, поверь, я вполне могу представить детство нелюбимого ребенка, — Снейп саркастически усмехнулся, и Гарри залился краской, вспомнив показанные ему воспоминания. — Но дело совершенно не в том, кого больше, а кого меньше любили в детстве. Дело в том, что ты не хочешь оставлять прошлое в прошлом, и зацикливаешься на детских комплексах. Множество людей, как в магическом, так и в маггловском мире, имели несчастливое детство. Но чего-то достичь смогли только те, кто перестал жалеть себя и смог двигаться дальше. Понимаешь, можно всю жизнь оправдываться, мол, как меня недолюбили в детстве, да чему не научили, да откуда у меня эти комплексы… А можно принять то, что ты сейчас таков, и, отталкиваясь от этого, работать над собой.

— Так что, выходит, мне надо Дурслей просто… простить?

— Тебя калечили? Забывали без воды на неделю? Выкидывали в мороз на улицу? Кормили сгнившими объедками? Твоей жизни что-нибудь угрожало?

Гарри задумался. Профессор говорил ужасные вещи, но в новостях по телевизору зачастую приходилось слышать и не о таких зверствах.

— Нет, профессор. Но меня могли, например, закрыть в чулане на несколько дней, выпуская только в туалет и поесть. Там было скучно и совершенно нечего делать.

— Просто так или по какой-то причине?

— Ну… чаще всего, когда что-то происходило из-за меня. Я имею в виду стихийную магию, конечно. Ну, или если я что-то натворил…

Снейп тяжело вздохнул.

— Открою тебе секрет, Поттер. Это называется «наказание». Это такой способ объяснить ребенку, что чего-то делать не следовало.

— Но Дадли же никогда не запирали!

— Мы сейчас говорим не о промахах в воспитании твоего кузена, Поттер. Поверьте, вседозволенность и гиперопека ему еще не раз аукнутся. Что еще?

— Ну, меня рано начали заставлять убираться и готовить… Летом я работал в саду…

— Рад слышать, что твои родственники имеют понятие о трудовом воспитании. Ты предпочел бы остаться неучем, не способным самостоятельно заштопать дырку на штанах и умирающим с голоду рядом с забитым продуктами холодильником?

— Нет, сэр. Но Дадли…

— Да прекрати уже сравнивать себя с жертвой чрезмерной опеки! Вот, спроси мисс Грейнджер, умеет ли она готовить и убираться без магии, и что из этого делает дома на каникулах?

Гарри взглянул на покрасневшую Гермиону. Против обыкновения, она не рвалась отвечать.

— Гермиона?

— Знаешь, Гарри, вообще-то профессор прав. Мои родители очень меня любят, но когда я живу с ними, у меня есть обязанности по дому. Я помню, как года в четыре ужасно гордилась тем, что мне впервые доверили мыть ложки после обеда. А чуть позже — тем, что вставала раньше всех, чтобы выгулять во дворе Дика — нашу собаку. Однажды я проспала, а потом ревела весь день, так мне было стыдно и обидно, что с Диком погулял папа, вместо того, чтобы разбудить меня. Ох, Гарри, на самом деле я очень рада, что ты умеешь готовить, потому что мне это всегда неважно удавалось, — девушка смутилась еще больше. — Зато я очень люблю убираться и отчищать все до блеска. С магией это, конечно, проще, но и без нее так приятно, когда все сверкает чистотой!

— Мисс Грейнджер, семейные обязанности вы с мистером Поттером поделите позже. Сейчас я бы хотел убедиться, что он понял меня правильно.

— Да, сэр, — вклинился Гарри. — Выходит, Дурсли со мной… делали все правильно?

— Возможно, чуть строже, чем следовало, и, несомненно, без явных проявлений любви к нежеланному племяннику, но да, я считаю, твои родственники сделали все, что требовалось от вынужденных опекунов. Ты социализован, грамотен, имеешь начальные трудовые навыки и необходимое образование. Их функции по твоему воспитанию на этом исчерпаны. Остальное зависит от тебя.

— И что мне делать дальше, сэр?

— Не оправдывать себя несчастным детством. Развивать свои сильные стороны. Компенсировать слабые. Выполнять те задачи, что ставит жизнь. Одним словом, — жить, как взрослый человек, каким ты, после всего пережитого и с твоей ответственностью перед обществом и близкими, — зельевар кивнул в сторону Гермионы, — давно должен являться.

Гарри вспомнил Молли Уизли с ее домашними пирогами и рождественскими свитерами.

— Но, например, мама Рона…

— Молли — мать семерых детей, Поттер. Ей сложно принять то, что они вырастают и требуют все меньше и меньше опеки. Также как и сложно смириться с самостоятельностью повзрослевших детей. Если я правильно помню, у нее до сих пор конфликт с Персивалем, чем она прожужжала уши всему Ордену. Вместо того, чтобы уважать решение взрослого человека, она пытается навязать ему свою идеологию и политическую позицию. Распространенная ошибка.

— По-вашему, ей лучше было бы…

— Не возьмусь судить отношения в чужой семье. Я бы и не знал о них, если бы она постоянно не жаловалась на это.

— Но почему вы тогда не скажете ей, чтобы она приняла позицию Перси как мнение взрослого человека?

Снейп пожал плечами:

— Я говорил. Она не пожелала слушать. В конце концов, не навязывать же мне ей свою точку зрения? Каждый должен учиться на своих ошибках, — он почему-то резко погрустнел, и Гарри счел за благо завершить разговор.

— Спасибо, сэр. Я подумаю над вашими словами.