Invictus (гет)

— Люмос.

Отзвук заклятия — огненно-белой вспышки, едва не сжёгшей меня заживо, — заставляет меня содрогнуться, но страх мгновенно сменяется облегчением: хвала Мерлину, я не ослепла!

Хотя всё, что я вижу в данный момент, — это две пары ног в обрамлении каркаса кровати.

Ноги — те, что поменьше, — подходят ближе, передвигаясь и вполовину не так грациозно, как тогда, когда они были хорёчьими лапками.

— Она сбежала!

Ах если бы.

— В самом деле, Драко? И как, по-твоему, это произошло?

Его голос… Каждое сказанное им слово как будто просачивается мне под кожу, пробираясь в самые потаённые места, и… Я не могу выйти. Не могу.

С Хорьком я ещё как-то справилась бы, но не в состоянии встретиться лицом к лицу с ним.

— Тогда… где же она?

Да ладно тебе, Малфой! Неужели так трудно догадаться?!

— Мне кажется, это очевидно.

Секундная пауза, затем раздаётся сконфуженное: “Да, отец”, и Малфой наклоняется и заглядывает под кровать, загораживая собой свет.

Инстинктивно я забиваюсь в самый дальний угол. Глупо, но какая-то часть меня надеется, что Хорёк меня не заметит, хоть я и знаю, что мне от него — от них — не спрятаться.

Малфой лезет в карман за палочкой.

— Люмос.

Я вздрагиваю и прикрываю глаза ладонью. Когда я опускаю руку, то вижу, как гримаса на лице Хорька сменяется издевательской ухмылкой.

— Грейнджер? Какого дьявола ты туда забралась? Предпочитаешь спать на полу, словно какая-нибудь первобытная дикарка?

Заткнись, придурок.

— Драко, заканчивай этот обмен любезностями, — говорит его отец. — Просто вытащи её оттуда, чтобы мы могли продолжить.

Могли продолжить что?

В глазах Малфоя мерцают огоньки.

— Ты слышала, Грейнджр. Вылезай!

Я не двигаюсь.

Знаю, убежище, что я нашла под кроватью, в действительности не защитит меня от них, но… Я не могу заставить себя выйти. Это чувство сродни тому, что я испытывала, стоя перед оставленной им линией из порошка, однако сейчас я страшусь не боли, а выставления напоказ.

Малфой угрожающе — по крайней мере, он так думает, — тычет в меня палочкой.

— Ты что, оглохла?! Вылезай, кому сказал! Или ты хочешь повторения вчерашнего?!

Вчерашнего?.. Он знает?!

Он имеет в виду тренировку.

Меня передёргивает.

Да уж, от Малфоя, когда он использует палочку в подземелье своего отца, следует держаться как можно дальше...

И он сделает это снова, так или иначе, стоит мне только выбраться наружу.

Не будь смешной. Ты не можешь вечно тут прятаться. Ты должна встретиться с ним лицом к лицу.

Я продвигаюсь вперёд на дюйм или два. Затем останавливаюсь.

Бога ради, Гермиона! Давай, шевелись быстрее!

— Мисс Грейнджер.

Услышав голос отца, Малфой хмурится, а я... Теперь, когда он обращается непосредственно ко мне, я чувствую себя так, словно ступаю по тонкому хрупкому льду, который трещит и ломается у меня под ногами.

— Выходите, — произносит он. — Немедленно.

Вот так вот.

Я повинуюсь.

Щели между плитками разбегаются причудливо изломанными линиями, и я рада, что могу следовать по ним, не задумываясь о том, куда они ведут...

Осторожно выползаю из-под кровати. Малфой отступает на шаг и, прежде чем повернуться к отцу — Люциусу Малфою, думаю я с содроганием, — убирает с физиономии угрюмое выражение.

— Встаньте, мисс Грейнджер.

На один короткий миг наши глаза встречаются — и я тут же опускаю голову, не в силах вынести вида его насмешливо ухмыляющегося лица. Чувствую, как к щекам приливает краска.

Я выпрямляюсь и, уставившись в пол, прислушиваюсь к мерному стуку, издаваемому каблуками его сапог.

Он подходит ближе. Останавливается.

— Посмотрите на меня, мисс Грейнджер. Кажется, вы хотели меня видеть?

Нет. Прошу, не напоминай мне о том, что произошло…

Бросаю на него настороженный взгляд.

Он рядом — на расстоянии вытянутой руки, — и его глаза… Такие холодные. Равнодушные. Трудно поверить, что он и в самом деле… действительно был здесь вчера вечером. Тем не менее, это был он, я уверена. Не боггарт. Его лицо в ярком свете казалось слишком… реальным, чтобы принадлежать боггарту.

И он бы не стал упоминать о твоём желании увидеть его, если бы не хотел унизить ещё больше.

Мимоходом замечаю, что он снова надел перчатки.

Пусть он катится к чёрту!

Вздёрнув подбородок, я смотрю ему в глаза, хотя каждая клеточка моего тела вопит, чтобы я улепётывала без оглядки. В ответ он едва заметно приподнимает бровь.

Я не двигаюсь.

Сделав шаг, он оказывается достаточно близко, но всё ещё не касается меня.

— Кровать, — произносит он очень тихо, — была здесь поставлена для вашего комфорта. Но вы, похоже, предпочитаете спать на полу, как дикое животное, которым вы, несомненно, и являетесь… Хотите, чтобы я её убрал?

Я не отвечаю. Да и какой в этом смысл?

Он вздыхает.

— Мисс Грейнджер, я задал вопрос: желаете ли вы, чтобы я убрал кровать?

Я мотаю головой.

— Отвечайте должным образом!

Должным образом? У него определённо насчёт этого пунктик…

— Нет, — говорю я. — Нет, благодарю вас, мистер Малфой.

Моё лицо заливает краска, и на один короткий миг мне кажется… Я почти уверена, что сейчас он протянет руку и коснётся моей пылающей щеки своими чёрными паучьими пальцами.

Не хочу, чтобы он до меня дотрагивался, но сделаю всё, чтобы не выдать себя невольной дрожью или чем-то ещё…

Он лишь усмехается.

— Ну что ж, посмотрим. Всё будет зависеть от вашего сегодняшнего поведения.

Что, дракл его раздери, он под этим подразумевает?!

Краем глаза вижу наблюдающего за нами Хорька. Его бледное лицо как никогда напоминает маску.

Проследив за направлением моего взгляда, Люциус Малфой отходит в сторону и приглашающе взмахивает рукой.

— Приступай.

Малфой ухмыляется.

— И я могу с ней делать всё, что захочу?

Старший Малфой морщится.

— В пределах разумного, Драко. В конце концов, не забывай, что она грязнокровка.

На долю секунды лицо Малфоя мрачнеет, но затем он издаёт мерзкий смешок и поворачивается ко мне.

— О, думаю, это оставляет немало простора для действий… правда, Грейнджер?

Смотря что Люциус Малфой считает “пределами разумного”…

Склонив голову набок и слегка прищурившись, Малфой сверлит меня пристальным взглядом. В его правой руке зажата палочка, и он задумчиво постукивает ею о ладонь левой.

Либо он обдумывает свои дальнейшие действия, либо собирается с духом, чтобы начать.

А его отец не сводит глаз с нас обоих, напоминая огромного голодного стервятника.

— Жаль, что в школе ты не была такой тихоней, — говорит мне Малфой. — Но сейчас ты начинаешь сознавать своё место, верно?

Поверить не могу, что они настолько на этом повёрнуты! Можно подумать, если они сильнее меня унизят, то это сможет вернуть им то, что мы, магглорожденные, по их мнению, у них украли.

— Верно? — повторяет он с нажимом.

Я демонстративно закатываю глаза — но так, чтобы его отец не увидел. Уголки его рта опускаются.

— Ах вот как? — шипит он. — Если ты не хочешь со мной разговаривать, быть может, ты мне это продемонстрируешь? — Он ухмыляется. — На колени, Грейнджер!

Чего?

Ни за что! Даже его отец не принуждал меня валяться у него в ногах.

Интересно, он хочет, чтобы ты подчинилась? Или же послала Хорька куда подальше?

Этому искушению поддаться куда сложнее, когда он стоит рядом и просто… смотрит: внимательно — и в то же время отстранённо.

После всего, что произошло, никогда бы не подумала, что они способны унизить меня ещё больше… Я ошиблась.

Сама мысль об этом заставляет меня отчаянно краснеть.

— Ты слышала, Грейнджер! — Малфой указывает на пол. — На колени!

Его отец по-прежнему не произносит ни слова.

— Перед тобой? — фыркаю я, вложив в ответ всё презрение, на которое только способна.

На губах старшего Малфоя мелькает усмешка.

— О-о, какие мы сегодня смелые! — поддевает меня младший.

Прожигаю его яростным взглядом, и он наводит на меня палочку, вычерчивая до странности знакомый узор...

— Империо!

И в голове раздаётся голос… он приказывает мне встать на колени…

Пусть он убирается прямиком в ад!

…но колени начинают подгибаться… потому что я должна немедленно…

так сказал голос… сию же секунду опуститься на колени!

Ни за что!

Я сопротивляюсь — а ведь раньше мне никогда не удавалось сопротивляться!

…и этот манерный голос… он говорит, что я должна подчиняться, что моё место… на полу, у его ног…

Опускаю взгляд на камни и трещины между ними -

и вижу трещины в его заклятии.

Я не стану его слушать! Я ему покажу…

Но разве не в этом суть: показать ему, как оно работает? Разве ты хочешь помочь ему освоить Империус?

Нет, но...

Что же мне делать?

…а голос продолжает нашёптывать… хоть я и стараюсь его не слушать…

что я идиотка, раз не делаю того, что он говорит…

Я и не должна, но...

Это мой осознанный выбор.

И я надеюсь, что в один прекрасный день, когда это действительно будет иметь значение, кто-то сможет побороть его Империус, который, как ему кажется, он накладывает превосходно.

Придав своему лицу как можно более отрешённое выражение, я опускаюсь на колени и… краснею.

Мне стыдно, как бы я себя ни уговаривала, что иду на это добровольно.

…голос приказывает мне поднять голову…

На губах Малфоя играет ухмылка.

— Да, Грейнджер, именно так и нужно чествовать тех, кто выше тебя по положению.

Ты, заносчивый маленький паршивец!

Его отец стоит прямо у него за спиной и наблюдает… скорее, с любопытством, нежели чем-то ещё. На мгновение наши глаза встречаются, и он вопросительно приподнимает бровь. Мой взгляд перемещается в пространство.

…голос внутри говорит, что я мерзкая грязнокровка, недостойная держать голову поднятой… должна опуститься ниже…

Поэтому я склоняюсь до самой земли, опираясь ладонями о грубый пол. Как бы то ни было, куда легче смотреть себе под ноги, концентрируясь на том, что приказывает голос, чем видеть их лица…

— Совсем другое дело, — ухмыляется Малфой и, судя по шелесту мантии, поворачивается к отцу.

— Впечатляет, — произносит Люциус Малфой, но в его голосе я улавливаю нечто.

— Мне продолжать?

— Да, Драко. Проведём небольшое испытание.

— Теперь, Грейнджер, — говорит Малфой, — покажи нам, как ты умеешь ползать.

…его слова эхом отражаются в глубине моего сознания…

И я встаю на четвереньки, стараясь ни о чём не думать, и уже готова двинуться дальше, когда снова раздаётся голос.

— Хм-м, — говорит Люциус Малфой, — я придумал кое-что чуть более вызывающее.

Пауза, затем шорох.

Я уже хочу поднять голову, но тут вспоминаю, что должна стоять так, пока Малфой не отменит приказ.

— Э-э… что ты хочешь, чтобы я с этим делал? — спрашивает Малфой.

— Нет, — отвечает его отец, — это что ты хочешь, чтобы с этим делала она.

…мне приказывают сесть… посмотреть ему в глаза…

Малфою явно не по себе, а его отец выглядит так, словно ситуация его… забавляет.

…голос говорит, чтобы я протянула руку…

И Малфой даёт мне… нож. Тот самый.

Тот, которым я ранила его отца, и который его отец использовал против меня.

Можно подумать, это единственный нож в их хозяйстве!

Мои пальцы сжимаются вокруг рукоятки.

— А теперь поблагодари меня, Грейнджер.

Делаю как велено, улыбаясь мечтательной — надеюсь, что мечтательной, а не насмешливой, — улыбкой.

Оскалившись, Малфой произносит:

— Можешь начать с мантии.

Его отец делает шаг вперёд, словно хочет что-то сказать, но потом останавливается.

— Отец, ты хотел, чтобы я испытал её, — продолжает Малфой, — а я знаю её натуру. Может, она и грязнокровка, но она горда и думает, что лучше остальных. Поэтому представь только, как ненавистно ей подобное унижение!

— И в самом деле…

Я замираю.

…Малфой в моей голове ухмыляется и приказывает начинать…

Думаешь, после всего, что мне сделал твой отец, это так сложно?

В любом случае, это… неприятно.

И не так-то просто — извернуться таким образом, чтобы распороть ткань мантии, начиная от горловины и дальше, пытаясь не задеть кожу, и действовать при этом скорее беспечно, чем осторожно… Я не задумываюсь о том, что делаю, а только как я это делаю, сосредоточившись на кончике сверкающего лезвия, рассекающего ткань, и стараюсь не обращать внимания на холод, проникающий в огромную прореху на груди…

— Довольно.

…Малфой в моей голове недовольно кривится, но говорит, чтобы я остановилась.

— А теперь я хочу увидеть, как она использует нож.

О нет.

— На ком?

— Разумеется, на себе.

Нет.

Он знает.

Я ощущаю его взгляд на затылке так же отчётливо, как если бы он коснулся меня пальцами. Он знает, что я притворяюсь, и только что превратил это в очередную игру.

Ты можешь отказаться играть по его правилам — но что он предпримет тогда?

У меня есть нож. Я могу попытаться побороть Империус и атаковать Малфоя, чтобы в дальнейшем отучить его от использования заклятия Подчинения!

И это будет самый идиотский поступок в твоей жизни.

…так что я беспрекословно следую приказу и приставляю нож… чуть пониже плеча, туда, куда меня ранил его отец в отместку за то, что я ранила его самого.

Совпадение?

Так или иначе, вмешательство Малфоя в наше противостояние кажется мне чем-то… неправильным.

…и он говорит мне надавить, и я… хочу, но… нет, не могу…

Не могу. Даже самую малость.

— Похоже, она снова оказывает сопротивление? — произносит Люциус Малфой. — Важно, чтобы ты в действительности подразумевал то, что приказываешь.

— Именно это я и подразумевал, — огрызается Малфой.

— Разве я тебя спрашивал?

Гнев Малфоя пронзает мой мозг раскалённой иглой.

…ты проткнёшь себя ножом… будешь истекать кровью… тупая грязная корова, делай, как я сказал!

И… Боже, помоги мне, я… пытаюсь. Это форменное сумасшествие, я знаю, — как будто происходящее здесь можно назвать нормальным! — однако какая-то часть меня цепляется за мысль, что если я пущу себе кровь — совсем немного, — то они оставят меня в покое.

Но я не могу. Не могу себя заставить. Так глупо.

Глупая грязнокровка...

— Довольно, мисс Грейнджер. Вы можете остановиться.

Хвала Мерлину.

Опускаю нож, но почти сразу же сознаю свою ошибку.

Это был не голос Малфоя.

Я стараюсь замаскировать движение, делая вид, что намереваюсь порезать себя в другом месте… Безуспешно.

Как будто я когда-нибудь могла его обмануть!

— Мисс Грейнджер, остановитесь.

И я не смею ослушаться — тем более, когда приказ отдан таким тоном, — поэтому замираю, не отводя глаз от ножа.

— Как… как ты это сделал?!— голос Малфоя срывается от злости.

— Ну… — отвечает его отец с насмешкой, — судя по всему, наша маленькая грязнокровка признала своего истинного хозяина.

— Я ведь держал её под Империусом! Как ты сломал заклятие?!

Люциус Малфой смеётся.

— А вот об этом, Драко, тебе стоило бы спросить у мисс Грейнджер.

Я не шевелюсь, когда он палочкой поддевает мой подбородок.

Мне вдруг становится очень холодно.

— Посмотри на меня, малышка, — произносит он чуть слышно.

Я подчиняюсь.

— Видишь, Драко? Вспомни, что вам говорил Бартемиус Крауч-младший в прошлом году насчёт сопротивления Империусу. Ты бы наверняка заметил разницу, если бы смотрел мисс Грейнджер в глаза вместо того, чтобы пялиться на её несуществующую грудь.

Что?! Прошлой ночью "несуществующая грудь" не была для тебя проблемой!

Зыркнув на меня сердитым взглядом, Малфой поворачивается к отцу.

— Позволь мне попробовать ещё раз!

Несколько мгновений он смотрит на сына, затем качает головой.

— Нет, Драко, на сегодня хватит. Быть может, в другой раз...

— Отец, я могу! Я покажу ей…

— Полагаю, ты показал ей достаточно.

Малфой хмурит брови, а его отец тем временем продолжает:

— Это не обсуждается, Драко. Я не вижу смысла в том, чтобы продолжать, пока предыдущий материал не будет усвоен в полном объёме... И в особенности сегодняшний урок, который — пусть и без особого желания, — преподала тебе мисс Грейнджер.

Он адресует мне усмешку и теперь Малфой смотрит на нас обоих. Растерянность на его лице сменяется подозрением.

— Так это ты её заставил?

— Вообще-то нет, — тонкие губы кривятся в подобии ухмылки. — Разумеется, я предполагал, что она станет сопротивляться, — как это было вчера, когда я оставил вас одних. Однако природа её сопротивления… Да, признаюсь, такого я не ожидал.

Он смотрит на меня так пристально, словно собирается препарировать мою душу.

— Да, — повторяет он задумчиво, и я не до конца уверена, к кому он обращается: к Малфою, ко мне или же разговаривает с самим собой, — наша мисс Грейнджер полна сюрпризов... И ставит перед нами весьма любопытные задачи.

Опускаю глаза в пол.

Не хочу, чтобы он думал, будто я "полна сюрпризов". Может, если он посчитает меня скучной, то сотрёт память и отпустит домой?

Скорее всего, отдаст своему дружку Макнейру.

Мне никогда его не понять. Он ждёт — и даже хочет — чтобы я сопротивлялась, но когда я начинаю сопротивляться — воспринимает это как личное оскорбление.

Что же мне делать?

Мы это проходили. Ты не можешь предугадать всех его дальнейших действий, поэтому перестань на него реагировать и… постарайся сохранить свою целостность. Не дай ему себя сломать.

— Мисс Грейнджер... — Поднимаю на него глаза. Он протягивает руку. — Будьте любезны, верните нож.

Я подаю нож, рукояткой вперёд, и тогда он вскидывает палочку...

— Империо.

Он зовёт меня, и его голос… его сознание вплетается в моё, и это кажется… ох, таким правильным…

И я закатываю рукав

прижимаю лезвие… как он того хочет…

Потому что любое его желание — закон

и алые ручейки расчерчивают кожу предплечья, но он

хочет увидеть больше, и я хочу

показать ему больше… поэтому кромсаю плоть, раздираю

сильнее, глубже, и ручейки

превращаются в полноводную реку… и я

отдаю ему свою плоть и кость

всю себя… целиком

и его зов

сменяется

улыбкой, за которой приходит

боль.

Бросив нож, я зажимаю рану, пытаясь хоть как-то остановить кровотечение.

Господи, что он сделал?

Что я наделала?!

— Ну вот, мисс Грейнджер, это оказалось довольно просто, не так ли?

обожемой…

— Как видишь, Драко, в действительности она рада услужить, если правильно сформулировать просьбу.

Рада услужить?! Конченый ублюдок! Как он может читать свою проклятую лекцию, в то время как я истекаю кровью?! Он не человек, а исчадие ада! Я знала, что с помощью Империуса он может заставить меня совершать ужасные вещи, но заставить меня хотеть этого…

Господи, что же он со мной сделал?!

Постанывая от боли, прижимаю раненую руку к груди, чувствуя, как кровь пропитывает мантию, а тело сковывает странное оцепенение. Глаза застилают слёзы, отчего склонившееся надо мной худое лицо расплывается, теряя знакомые очертания... Где-то рядом с ним маячит бледная физиономия Малфоя.

— На этот раз ты обратил внимание на её глаза? — спрашивает его отец.

— Э-э… да, — отвечает Малфой, таращась при этом на лужу крови под ногами. — Ты ведь…

— Ты заметил разницу?

Разницу? Кровь на полу — целое море крови, моей крови, — можно считать разницей?!

Брошенный нож на фоне тускло-серого камня кажется ярко-красным...

Нож, который он заставил меня использовать.

Не просто заставил, а заставил захотеть использовать.

Трепет ужаса охватывает всё моё существо.

Что он со мной сотворил?! Как мне с ним бороться, если он способен заставить меня желать того, что он мне приказывает? И даже больше…

Я вздрагиваю.

Это Империус.

Господи, я ведь даже не представляла, что Империус может быть таким. Он как будто… извратил что-то внутри меня самой. Разве можно сберечь свою целостность, если нечто настолько неправильное кажется единственно правильной вещью?!

Боже, пусть это закончится. Я больше не могу этого выносить.

Они всё еще обсуждают технические аспекты заклятия, но их слова не доходят до моего сознания. Меня тошнит — вернее, тошнило бы, если бы я испытывала хоть что-то, кроме боли, и мне не было так страшно.

Этого не происходит. Просто не может происходить.

Но раз этого не происходит, значит, тебе должно быть всё равно?

Я… Не знаю, что он со мной сделал, что происходит и каковы его дальнейшие намерения, но закончится всё прямо сейчас! Я не стану больше терпеть!

Хватаю нож.

Не стану...

Нет. Не могу.

Можешь. Он только что это доказал.

Приставляю нож к груди, прямо напротив сердца...

Давай!

…но в следующий миг моё запястье обхватывают жёсткие пальцы.

— Нет, мисс Грейнджер, не теперь, а лишь когда я вам разрешу.

Дёрнув меня за руку, он заставляет меня встать на колени.

Почему он не может меня отпустить?

Скоро всё закончится. Ты умрёшь от потери крови, так что он не сможет тебя больше мучить.

— Драко, возьми нож и вымой его как следует, — говорит он.

Осторожно подцепив перепачканное лезвие, Малфой забирает у меня нож и направляется в ванную.

Мы с его отцом остаёмся наедине...

На что мне, откровенно говоря, плевать.

У меня так сильно кружится голова, что я едва не заваливаюсь на пол, и тогда он перехватывает другую мою руку, не давая мне упасть.

— А теперь, Гермиона, я хочу, чтобы ты выпрямилась, — произносит он тихо. — Пусть ты и вышла из самых низов, но это не повод горбиться.

Ублюдок. Чёртов ублюдок.

Я вижу, как сквозь пальцы на моём запястье проступает кровь.

Его пальцы…

Он дотрагивается до меня… Не так, как вчера, но я не хочу этого. Не хочу, чтобы он ко мне прикасался. Не хочу, чтобы смотрел на дело своих рук...

И он это знает. Знает. Я вижу это в его глазах.

— Нет… — в отчаянии я мотаю головой. — Нет.

Он улыбается.

Меня шатает как пьяную, и, чтобы удержаться в вертикальном положении, я практически повисаю у него на руках…

— Хорошая девочка, — говорит он. — Наконец-то ты начинаешь хоть чему-то учиться... Думаю, кровать ты сегодня всё же заслужила.

Как будто мне не всё равно?

Он оглядывается на вернувшегося Малфоя.

— Ещё один урок, Драко, и мы покинем мисс Грейнджер, чтобы обсудить сегодняшние события. Положи нож. Мне нужно, чтобы ты подержал её руку.

Малфой брезгливо морщит нос, но, встретившись взглядом с отцом, подходит ближе.

Немного помедлив, он подталкивает мою руку сыну, и тот хватает меня за запястье.

Когда он отпускает вторую мою руку, я едва не падаю.

Меня как будто качает на волнах, думаю я, на волнах в океане боли…

— Именно так, Драко, — произносит его отец. — Внимательно посмотри на рану.

Именно так, Малфой, — и если тебе она кажется отвратительной, попробуй заполучить такую же...

— Сано.

Золотистый свет, струящийся из его палочки, освещает его лицо, которое выглядит как никогда сконцентрированным… и от этого живым. Он медленно проводит кончиком палочки вдоль моего предплечья, и я чувствую живительное тепло…

Боль уходит, а вместе с ней гаснет и свет.

— Вот и всё, — говорит он, убирая палочку, и Малфой выпускает мою руку.

Коленки начинают предательски подгибаться… Такое чувство, что мои конечности превратились в желе.

— Ну, мисс Грейнджер?..

Перевожу дыхание, стараясь держать спину как можно ровнее.

— Благодарю вас, — говорю я, и он возобновляет лекцию.

— Нужно, чтобы ты запомнил одну вещь, Драко... Можешь сказать, какую именно?

Хорёк с видимым усилием сглатывает.

— Э-э… как наколдовать исцеляющие чары? — бормочет он, и его отец насмешливо приподнимает бровь.

— То есть, теперь ты способен их наколдовать?

Малфой не отвечает.

— Нет, Драко, — продолжает его отец, — я хочу, чтобы ты запомнил вот что: если существует необходимость в нанесении травмы, дабы проиллюстрировать твою точку зрения, ты должен выбрать такую, которую сумеешь потом исцелить... Конечно, это неважно, когда целостность объекта не имеет значения. Но даже тогда… Тебе ведь известно, что я терпеть не могу расточительство. Весьма непросто будет найти ещё одну грязнокровку, чтобы ты мог на ней практиковаться.

О, благодарю покорно.

Он смотрит на меня сверху вниз.

— До того момента, как я вернусь, вы должны вымыться, выстирать мантию, вытереть кровь на полу и аккуратно застелить постель. Вам ясно?

Полагаешь, я смогу встать? Более чем смелое допущение, думаю я, но отвечаю:

— Да, мистер Малфой.

Он поворачивается к сыну.

— Драко, нам пора. Твоя мать ждёт нас к обеду… — тут он достаёт из кармана часы, — через полчаса. Что, кстати, напомнило мне… Ты ничего не забыл?

— Э-э… вроде нет.

— Ты же знаешь, что мы не должны забывать кормить наших питомцев... Разумеется, если мы хотим их содержать.

— А-а, я просто ждал, когда ты мне скажешь…

— И я говорю тебе сейчас.

Малфой взмахивает палочкой. На столе появляется привычная миска, но на этот раз аромат свежего супа смешивается с одуряющим запахом крови. Кажется, Малфой всё же выучил это заклинание; впрочем, о его способностях буду судить уже после того, как попробую предложенное варево...

…пока он будет обедать с матерью.

Его мать.

Я видела её однажды, в ложе на Чемпионате мира по квиддичу. Нарцисса. Одна из кузин Сириуса, как ни трудно себе это представить.

Возможно, не так уж и трудно — если вспомнить дом его родителей.

Но всё-таки…

Я смотрю на руку, покрытую коркой запёкшейся крови, но при этом целую — словно никакой раны не было и в помине.

Интересно, а она — Нарцисса — догадывается, что здесь происходит? Судя по тому, что он сказал Макнейру, у неё на этот счёт есть кое-какие соображения, но при этом… Мне трудно, почти невозможно поверить, что она захотела бы жить с ним… бога ради, спать с ним, если бы только знала…

Почувствовав прикосновение к затылку, я подскакиваю как ошпаренная и оглядываюсь через плечо. Усмехнувшись, он опускает руку.

— Спокойной ночи, мисс Грейнджер. Сладких снов.

Именно это он сказал вчера вечером.

За его спиной стоит Хорёк. Заметив мой взгляд, он беззвучно произносит:

— До скорого, Грейнджер.

Мне не нужно слышать его слов, чтобы почувствовать пропитавшую их злобу. Его ненависть висит над ним, словно чёрная туча, — а потом они дизаппарируют.