Наследие. Воскрешающий камень (джен)

Кажется, пользу библиотек сильно преувеличивают. Альбус отложил в сторону «Сто чудодейственных отваров» и взялся за «Зельеварение в целительстве. Продвинутый курс». Ни единого упоминания о Животворящей настойке. Ситуация сильно напоминала бесцельный поиск того символа. Судя по всему, и результат будет тот же. Только на этот раз Поттером двигало нечто большее, чем простое любопытство.

Опять ничего. Стоило предмету поиска чуть отклониться от школьной программы, как обнаружить его стало почти невозможно. Разве что чудом, случайно, вследствие феерического везения… Добыть Феликс Фелицис, зелье удачи? Стоит оно ужасно дорого, самому не купить, а варить — так ему полгода только настаиваться. Глупая затея.

«Реестр зелий. Том первый. Сильнодействующие зелья» — пусто. Впереди еще семнадцать томов. Не знаешь тут, заорать в голос или разрыдаться.

— Эм-м, Поттер… — раздалось сверху. — Можно тебя спросить?

Видит Мерлин, понадобилось все воспитание, чтобы не огрызнуться. А ведь Альбус всегда был тихим беззлобным мальчиком. Или его никогда прежде не отвлекали от вопроса жизни и смерти (который к тому же никак не решался)?

Альбус поднял глаза на говорившего. Уоллорд, за его спиной маячит Просто Чарли. С чего бы это он им понадобился? Вопрос Альбус озвучил, и тон его был далек от дружелюбного.

— Так случайно вышло… Я хотел перед Трансфигурацией спросить, но… И Чарли сказал, что лучше подождать…

— И с каких это пор вы неразлучны? — с подозрением пробормотал Альбус.

Гриффиндорцы переглянулись между собой. Кристофер пожал плечами.

— Есть происшествия, после которых невозможно не проникнуться друг к другу симпатией, — с улыбкой ответил за двоих Чарли. Его Альбусова неприветливость, похоже, не задела. — Крис пытается спросить, что с Малфоем.

Альбус уткнулся в книгу, проигнорировав эту реплику. Но Чарли отступать не собирался.

— Я понимаю — нас не назовешь друзьями. Ни ты, ни Малфой не имеют к нам ни малейшего отношения. Но мы знаем, что вчера твоему однокурснику стало плохо, а сегодня ты бросаешься на Ренча, который, как всегда, треплет языком не по делу. Поэтому мы просто по-человечески хотим знать, действительно ли все так плохо.

К горлу подступил комок. Альбус запустил пальцы в волосы и пробормотал, упершись лбом в ладони:

— Хуже, чем плохо. Спасибо, что привели его тогда и спасибо, что беспокоитесь, но… Все просто паршиво.

Сердце стучало где-то за ушами. В глазах мерзопакостно защипало.

— От простуды же не умирают, — голос Чарли звучал так, будто тот и впрямь пытался Альбуса утешить. — Это только кажется, что все ужасно.

— Когда я был маленький, я промок до нитки, когда играл в снежки, — нерешительно произнес Уоллорд. — Неделю потом температурил, думал, мозги расплавятся. Чувствовал себя отвратительно, но после быстро поправился.

— Если бы это была простуда… — невесело усмехнулся Альбус. — Накачали бы Бодроперцовым под завязку, и все дела. Только Ишиас сказал, что это не простуда, и он вообще не уверен, что встречал раньше такое.

Чарли с интересом покосился на бастион из книг.

— Что ты, в таком случае, ищешь?

— Что ищу — того тут нет! — Альбус захлопнул «Реестр», отчего в воздух взметнулось облачко пыли. — У меня нет ничего, кроме названия зелья.

Уоллорд поправил очки.

— Папа показывал мне одно заклинание… Нужно написать на листке то, что ищешь, обвести по кругу волшебной палочкой и произнести: «Адмодум». Сейчас, я покажу, — он вытянул из сумки палочку и только взмахнул ею, как…

— Какие-то проблемы? — рядом с их столом нарисовался Артур. Вид у него был угрожающий даже без палочки.

— Мы-уже-уходим! — пискнул Уоллорд и ретировался. Он исчез так быстро, что любой, кто не читал «Историю Хогвартса», подумал бы о трансгрессии. Чарли ушел следом — куда более спокойно — и напоследок успел ободряюще улыбнуться Альбусу.

— Они помочь хотели, — заметил Поттер. Аспер на это только хмыкнул:

— Ничего не имею против, но нечего при этом размахивать палочкой. У меня рефлекс, знаешь ли. К тому же в библиотеке не поощряется волшебство и всякий шум — считай, я спас их от разбирательства с мадам Пинс.

После этой тирады шестикурсник вернулся к своему эссе, а Альбус, убедившись, что за ним никто не наблюдает, поступил точно так, как советовал Уоллорд. В следующий миг ему на колени опустилась растрепанная книга. Отбитые уголки, надорванный корешок, заляпанная до безобразия обложка… Альбус осторожно открыл ее. На форзаце значилось: «Зельеварение. 4 курс. Противоядия». Чуть ниже — сделанная от руки надпись: «И прочие жизненно важные штуки». Мальчик пролистал учебник. Руны, стрелки, подклеенные за уголок листочки с рецептами — и комментарии на каждой странице. Чернильные строчки вились на полях, теснились между абзацев, окружали иллюстрации. Страница триста девяносто четыре с рассказом об Антиликантропном зелье пестрела исправлениями — видимо, бывший хозяин учебника был в корне не согласен с автором рецепта. Внизу страницы был приклеен сложенный в несколько раз листок, размашисто надписанный: «На крайний случай». Развернув его, Альбус едва сдержал торжествующий клич.

«Животворящая настойка — универсальное средство, буквально вливающее жизненную силу в ослабленного человека. Работает даже на маглах, главное — эмоциональная связь между зельеваром и реципиентом. Сочетается с любыми лечебными зельями, хотя сама лекарством не является. Описана у Парацельса и Фламеля, позднее ее усовершенствовал Бутлерофф. (Справочные — Реестр-7, с. 513, статьи — Сен-Жермен, критика — А.Тофана.)

Похоже, единственная причина, не позволяющая массово использовать ее как заменитель легендарной Панацеи, — индивидуальность подхода. Зельевару это, конечно, аукается, но если все затевается ради спасения жизни — то кого волнует немного боли! Ничуть не жалею о сделанном, и если понадобится, сделаю это снова. Л.М. прав, эффективность старой магии куда выше.»

Далее был приведен рецепт — со ссылкой все на того же Сен-Жермена. Винный спирт, лимонник, сок мандрагоры… Ничего сверхъестественного. Но после пункта девять начались странности. Использовать для знаков чернила каракатицы? Работая с кровью, пользоваться только серебряным ножом? И этот вот кривоватый набросок рядом — человеческая рука с, э-э-э, схемой разрезов?

«Реестр-7, с. 513», а точнее, «Реестр зелий. Том седьмой. Зелья ограниченного применения» прояснил немного: согласно записям, тинктура Жизнь-взаймы (синонимы — Живесил, Животворящая настойка) с 1894 года признана зельем класса «А» на основании того, что при ее изготовлении используются элементы магии крови. Просмотрев все сноски, Альбус выяснил совсем немного. Во-первых, узнал, что к классу «А» относят такие «приятные» штуки, как высокотоксичные зелья, зелья с необратимым эффектом, зелья на основе компонентов класса II и выше; зелья, вызывающие выраженную физическую или магическую зависимость. Во-вторых, если уж говорить о компонентах и их классах, человеческую кровь относят к компонентам класса «I» — в реестре обозначены как «компоненты, строго ограниченные к получению и использованию». В-третьих, пресловутая Животворящая настойка не создает энергию из ничего, а доставляет силы одного мага другому, что является разновидностью магии крови. Споры по поводу правомерности ее использования ведутся до сих пор, хотя сама по себе она вроде как на инструмент кошмарных злодеяний не похожа. Ну, и в-четвертых: уголовная ответственность наступает за получение компонентов класса «I», изготовление зелий класса «А» без лицензии и отчета в трех экземплярах для Министерства, практическое применение черной магии. Закон суров и все такое.

Таким образом, Альбусу оставалось решить два вопроса: кого уговорить взять учебник (Ирма Пинс отказалась выдать ему учебник за четвертый курс) и где варить. Все, разумеется, так, чтобы не попасться.

* * *

За ужином, едва Альбус закончил выслушивать воспитательную речь от Термена: «Поттер, здравомыслящий волшебник ничего не доказывает кулаками! В подобных случаях здравомыслящий волшебник использует силу закона и силу своих связей. В крайнем случае — волшебную палочку», как на колени ему упал конверт. Красный — но, к счастью, не Громовещатель. Распечатав его, Альбус мысленно застонал: МакГонагалл сообщила о драке родителям, и теперь папа горит желанием побеседовать с ним лично.

«Директор откроет мне доступ к камину в слизеринской гостиной. Десять вечера, через час после отбоя. И лучше бы тебе предупредить товарищей по факультету, иначе я не постесняюсь отчитать тебя при всех. Надеюсь на твое благоразумие».

Со вздохом Альбус пустил эту записку по рукам — просить о чем-либо устно у него сейчас не было ни сил, ни настроения. Когда послание дошло до Лефевра, он закатил глаза и что-то тихо сказал Кровавому Барону. То сочувственное выражение, что появилось на призрачном лице, было единогласно признано восьмым чудом света.

* * *

Альбус забрался с ногами в кресло и следил со своего поста за стрелками больших часов, висевших над камином. Без пятнадцати десять гостиная опустела, но с тех пор серебряные змеи-стрелки будто примерзли к циферблату. Скорей бы поговорить и закончить с этим! На часы после отбоя у Альбуса уже были планы. Наконец, в камине раздался треск, не имеющий ничего общего с треском горящих поленьев.

— Привет, Ал.

— У тебя сажа на щеке, знаешь? — заметил с улыбкой Альбус. Все-таки главный аврор не внушал сыну страха. Чтобы вот он, весь взъерошенный, с заклеенными очками и черным пятном на щеке, с озорной искоркой в глазах — и отчитывал Альбуса? Пф-ф, да в такие сказки даже дети не верят.

— Мама была очень недовольна, когда узнала о твоих подвигах. — Гарри тщетно попытался принять суровый вид. — Говорит, окружение плохо на тебя влияет.

Альбус с деланым равнодушием пожал плечами:

— С моим окружением все в порядке, правда. То, что случилось с Ренчем — просто недоразумение.

— Тогда, может, посмотришь на меня?

Тут Альбус не выдержал:

— Это на него Гриффиндор плохо влияет! Мне плевать на его обычные подколки, но есть вещи, которыми не шутят!

Наверное, со стороны он выглядел по-дурацки: маленький, растрепанный, со сжатыми до боли кулаками... А судя по чувству жара, опалившему щеки, так и цветом физиономии он приближается к позорно-помидорному оттенку.

— Ал, что случилось? — тон отца был серьезным, но теплым. — Какие-то трудности?

— Никаких. Все в порядке. У меня так точно.

Зачем ему лишние проблемы? В конце концов, драка с Ренчем — обычное школьное происшествие. Сняли баллы и забыли, было бы о чем говорить. Да и не в драке дело, если уж сказать начистоту.

— Тогда у кого — не все?

Гарри Поттер, может, и не был выдающимся воспитателем, но сопереживать умел как никто. И вычислять, что скрывается за обманчиво-спокойными фразами младшего сына, научился — за одиннадцать-то лет.

Сказать — не сказать?

А что изменится? Мастер Ишиас уже задействовал все, что мог. И даже в Мунго не знают, что делать. Что может сделать папа? Как аврор. Как взрослый волшебник.

Устроит получение лицензии — или, точнее, ускорит? Заставит мэтра Как-там-его (сложно вспомнить имя человека, которого ни разу не видел) признать аспиранта полноправным мастером, чтобы тот мог приступить к работе над зельем? Или торжественно пообещает освободить от заключения в Азкабане?

Едва ли. Максимум, чего можно ожидать — так это что папа сообщит родителям Малфоя. Но это и так сделает кто-нибудь из преподавателей.

— Альбус, ты хочешь о чем-то мне рассказать?

Участие. Забота. Ничего из этого Альбус не достоин. Если бы папа знал, что случилось из-за Ала с Малфоем, он бы не был так мягок. Он бы знал, что Альбус не заслуживает ни капли сочувствия. Но если бы он знал это, знал бы и то, что сделал Джеймс и его приятели — а это, однозначно, разбило бы папе сердце.

— Альбус, я хотел поговорить с тобой, а не с МакГонагалл. Пожалей пожилую женщину. Ты — и вдруг драка. Оно того стоило?

Альбус наконец нашел в себе силы поднять глаза.

— Стоило. Поверь, на моем месте ты поступил бы так же.

* * *

Утро четверга встретило Альбуса затекшей шеей и онемевшей рукой — все же ночь над книгой не относится к видам оздоравливающего времяпрепровождения. А впереди целый день в компании гриффиндорцев плюс одна безнадежная затея — что может быть более воодушевляющим? Только Громовещатель на завтрак. Да и Мордред с ним, в первый раз, что ли, отчитывают? Раньше распекали перед всей семьей, теперь — перед школой. Разницы особой пока не заметно.

Все мысли Альбуса крутились вокруг записки из потрепанного учебника. Сбежать бы с уроков... Хотя — нет, так только на отработку нарвешься и потеряешь куда больше времени. Придется потерпеть.

Пока аспирант в миллионный раз блеял что-то о технике безопасности (зелье от чирьев, рецепт — на доске и в учебнике), Альбус начал варить, попутно скользя взглядом по шкафам с реактивами. Строчки, написанные рукой загадочного четверокурсника, стояли перед глазами. Пока что наибольшую проблему составлял спирт — потребуется немного, но как его достать? Семидесятипроцентный, как указано в рецепте, хранится в пузатых бутылях, каждая из которых размером с голову Альбуса. Незаметно такую не вынесешь. Заказать по почте? Счет придет папе, и придумать убедительное объяснение будет затруднительно. Так что Альбус смотрел на бутыль — такую близкую и такую недоступную — и крошил корни аира.

В большую перемену его подстерегала еще одна неудача: знакомый по папиным и дяди-Роновым рассказам о славных школьных делах туалет на втором этаже работал, несмотря на выкрутасы Плаксы Миртл. От неминуемого позора и разбирательств с МакГонагалл спасла Роза, остановившая Альбуса буквально в шаге от двери. Когда оттуда и впрямь выпорхнули хихикающие девчонки, тот с сожалением признал, что на затее, похоже, придется поставить жирный крест.

Остается Выручай-комната. После Защиты («Обратите внимание на эволюцию Дуэльного кодекса, вы же не хотите, чтобы противник счел вас неучем?!») Альбус решил подняться на восьмой этаж. Четыре длинных коридора и три тупичка, все сплошь заставлено статуями. Студенты оказываются там разве что по пути на Прорицание, так что свидетелей быть не должно. Остается пойти и проверить.

Полтора часа спустя, едва переставляя гудящие ноги, Альбус всерьез подумывал взорвать что-нибудь от полноты чувств. Сдаться? Прочь эти мысли! Пожалуй, надо пройтись еще раз… Опять… Вот бы проходить сквозь стены, как привидения — хотя это вряд ли поможет найти комнату, она же заколдованная, даже на Карте Мародеров не отражается. Выручай-комната — это вам не потайной ход и не замаскированный кабинет, а порождение магии Хогвартса. Можно сказать, настоящее чудо.

Дверь появляется, если трижды пройти мимо нее, думая о том, что хочешь получить.

Альбус обошел весь этаж раз сто, и желание найти комнату против его воли трансформировалось во что-то вроде: «Да появись уже хоть что-нибудь, пока у меня ноги не отвалились!»

Вдруг он ощутил холод — лютый, пробирающий до костей, заставляющий сердце сжаться — и в следующий миг услышал голос:

— Что случилось, дитя мое?

Толстый Монах, привидение Пуффендуя. Альбус настолько сосредоточился на поисках комнаты, что не заметил призрака и прошел его насквозь. Кто знает, почувствовал ли Монах тот же могильный холод или какое другое неудобство, но шагать сквозь его призрачное тело было в любом случае невежливо.

— Простите, преподобный, я вас не заметил. Извините, пожалуйста.

Серебристо-прозрачное лицо Монаха осветилось улыбкой:

— Ничего страшного, дитя мое. Живым свойственно думать о насущных бедах. Быть может, я могу помочь? Или хотя бы провожу тебя в общежитие факультета, иначе беды твои приумножатся: ни госпожа директор, ни уважаемые учителя не одобряют ночных прогулок.

В словах привидения была своя правда: пока Альбус нарезал круги по этажу, за окном уже стемнело, и до девяти, похоже, было недалеко — как и до отработки, которую Альбус однозначно получит, если попадется кому-нибудь из «уважаемых учителей».

— Пожалуйста, преподобный, не выдавайте меня! — взмолился Альбус. — Я не ради развлечения тут брожу, поверьте, пожалуйста!

Призрак, плывший наравне с шагающим Альбусом, вступил в полосу лунного света, и его тонзура засияла ярче прежнего:

— Все же, дитя мое, устав нужно соблюдать. Я стал слаб в вычислении времени, но опыт подсказывает мне, что до отбоя у тебя совсем немного осталось.

Призрак всем своим видом выражал благодушие, но при том уверенно направлял Альбуса к лестнице.

— Ну пожалуйста! Пожалуйста, это вопрос жизни и смерти! Я должен найти Выручай-комнату, иначе ничего не выйдет!

Монах сложил руки на круглом животе и смерил Альбуса испытующим взглядом:

— Выручай-комната давно сгорела. Все пропало, не из чего и стул трансфигурировать. Адский огонь ничего не щадит.

— Нет, нет, нет! — замотал головой Альбус. — Пусть даже все внутри сгорело, но комната-то осталась, должна была остаться! Если бы она погибла безвозвратно, то пламя перекинулось бы на коридор, на этаж и в конце концов на весь замок — но этого же не случилось! Значит, магии в ней осталось достаточно, чтобы захлопнуть дверь. Значит, и сама комната уцелела, пусть даже от всех вещей в ней остался только пепел. Пусть там только закопченные стены, пусть — мне большего и не надо... Пусть даже там каменная ниша на месте комнаты, мне все равно.

— Разве не лучше тогда любая другая комната? — спросил призрак. — Настоящая, нетронутая комната? В Хогвартсе есть и кладовки, и классы, и залы — выбирай, что хочешь. Почему тебе так нужна именно Выручай-комната?

Альбус нахмурился, отчего между бровей пролегли две короткие морщинки:

— Мне нужно место, куда никто не зайдет, кроме меня, и не испортит мою работу. И все это нужно сохранить в тайне — даже от учителей.

— Разве не будет такая тайна тяжким грузом для совести? — поинтересовался Монах.

— Нет, — возразил Альбус. — Не будет. Скорее уж, облегчит душу. Если, конечно, у меня получится.

— Ты уверен в этом, дитя мое?

Альбус вздернул подбородок.

— Однозначно. А теперь, пожалуйста, не мешайте мне!

Призрак рассмеялся. При его габаритах, пусть и бестелесных, смех вышел громкий и гулкий. Зубы, на удивление целые для средневекового монаха, заблестели жемчугом.

— Не буду, дитя мое. А что скажешь, если я проведу тебя туда?