Памблчук (Pumblechook) (гет)

Луна отшатнулась.

– Что это за запах?

— Ты имеешь в виду вонь открытой сточной трубы времен королевы Елизаветы, приправленную запахом старого чеснока и смешанную со смрадом разлагающейся мошонки застрявшего на мели кита? – спросила Гермиона. Луна прикрыла нос и кивнула. – Это запах Памблчука, — объяснила Гермиона. – Ты привыкнешь к нему через пару дней.

Польщенный тем, как поэтично Гермиона описала аромат его тела, Памблчук галантно поклонился, дотянулся до руки Луны и деликатно поцеловал пресные, теплые костяшки ее пальцев.

– Мы уже где-то встречались, фея? – Он повернул ее руку ладонью вверх и поцеловал запястье. – Я наверняка запомнил бы такую прелесть, такую перламутровую бледность.

Миртл прочистила горло, резко и несколько раздраженно. Очарованная Луна улыбнулась дементору. Гермиона снова исполнила роль переводчика:

— Памблчук сказал, что рад познакомиться с тобой, и поинтересовался, откуда ты его знаешь?

— Думаю, ей довелось побывать в Азкабане, — съязвила Миртл себе под нос. Памблчук метнул в нее предупреждающий взгляд.

Луна повела Памблчука сквозь занавес ползучего плюща внутрь дома, совершенно забыв про остальных гостей – она видела только дементора. Ее мягкие плотные пальцы ни на секунду не задрожали, когда она ухватилась за его холодную костяную ладонь, и они прошли через входную дверь, совершенно непредсказуемо приведшую их прямиком в облицованную кафелем ванную. При виде такой роскошной сантехники Памблчук прикрыл глаза, чтобы не ослепнуть.

Миртл захлопала в ладоши и засияла от удовольствия. Пожала плечами, вздохнула, поддавшись соблазну, взлетела и, вытянув руки по швам, головой вперед нырнула в унитаз.

Гермиона и Северус посмотрели друг на друга и одновременно подняли брови. Памблчук не смог решить, кто из них перенял чью манеру. На кого впервые была поднята бровь? Он понимающе улыбнулся под капюшоном – на первый взгляд неподходящая пара начинала действовать сообща.

— Все знают Памблчука, — объяснила Луна, повышая голос, чтобы перекричать гулкий плеск Миртл. Открыв дверь ванной, она провела гостей в узкий коридор, стены которого украшали ослепительные фантастические обои со спелыми редисками. – Ой, простите, может, кто-нибудь хотел воспользоваться… — Миртл выбрала именно этот момент, чтобы слить себя в канализацию, — … а, неважно. В оранжерее есть еще один туалет, так что если…

— Спасибо, — Гермиона сменила тему, — Ты сказала, что Памблчука знают все?

Луна сжала Памблчукову ладонь. Он плыл следом за ней, позволяя маленькой ведьме вести себя по коридору. Они прошли мимо портретов поколений изумленных блондинов – всех Лавгудов – в большую, слабо освещенную кухню, наполненную экзотическим ароматом жарящейся индейки. Луна усадила зверски проголодавшегося Памблчука за кухонный стол, предусмотрительно выбрав место на сквозняке, и осторожно положила на стол подарок Северуса. Уселась на свое место, взглянула на дементора и вздохнула.

– Памблчук – живая легенда. «Придира» подробно писал о его загадочном исчезновении в течение последних трех лет. Мы получали неподтвержденные сведения о его местонахождении аж из Иллинойса и Илфракомбе. Его имя было в заголовках многих передовиц.

Когда ее мечтательный голосок угас, как волны во время отлива, Памблчук почувствовал, что за ним наблюдают. Повернув голову, он не увидел за столом никого, кроме Луны. Гермиона и Северус тоже пришли в кухню, но были заняты изучением помещения и не смотрели на Памблчука. Он опустил взгляд и увидел крохотные, немигающие, нарисованные глазки, уставившиеся на него в упор. На всех кухонных стульях сидели маленькие пластмассовые куклы. Гермиона собралась присесть и замерла, ахнув при виде такого сюрреализма. С длинными светлыми волосами и фигурками, похожими на песочные часы, куклы были воплощением маггловского понятия красоты. Похоже, они нарядились для Рождественского обеда. Кен был в смокинге, Барби-невеста – в свадебном платье. По столу ковыляла Барби-официантка в коротком платье и фартуке. Она несла крохотную чашечку кофе Барби-доктору, костюм которой дополнял стетоскоп. Спящая красавица волком смотрела на Золушку. Обе они были одеты как принцессы, но на ногах у Золушки были изящные пластиковые «хрустальные» туфельки, очевидно вызывавшие зависть Спящей красавицы. Как две расфуфыренные гадюки, куклы угрожающе таращились друг на друга, сохраняя на губах нарисованные приторные улыбки.

— Это от папы, — объяснила Луна. – С тех пор, как умерла мама, он дарит мне Барби на все дни рожденья и на каждое Рождество. Когда я была совсем маленькой, я нарядила нашего домашнего эльфа, и… ну, можете себе представить… После этого папа решил покупать мне кукол. Он зачаровывает их, чтобы они вели себя как живые, и они составляют мне компанию, когда он на работе. — Памблчук ощутил ее грусть. – Он работает каждый день, видите, даже в Рождество. У него очень важная работа…

Гермиона вытащила из-под стола удивленную Барби-пляжницу и пару секунд полюбовалась ее огромными розовыми солнцезащитными очками, прежде чем опустить куклу на соседний стул, рядом с Золушкой. Потом быстро подняла Кена на стол, спасая его от собравшегося присесть Северуса. Когда же она, задумавшись, толкнула Кена локтем, развернулось настоящее шоу. Барби-невеста тонко, пронзительно завизжала, увидав, что ее кавалер свалился прямо на Барби-пляжницу да еще и уселся на нее верхом. Его негнущаяся рука скользнула под розовый купальник, к идеальной пластиковой ложбинке меж пышных грудей. Кен заулыбался. Барби-пляжница засияла. Золушка метнула в них убийственный взгляд. Спящая красавица расхохоталась так сильно, что упала со стула.

Барби-доктор схватила крохотную аптечку, подтянула непрактично обтягивающий ее халатик, на высоких, гнущихся каблуках спустилась вниз по ножке стула, и побежала к раненой кукле. Изумленный Памблчук нырнул под стол, желая поглазеть на переполох, но в этот самый момент завернутый в газету подарок зашевелился, придя в сознание.

– Это что еще такое? Кретины! – услышал Памблчук, в паузах между яростным шуршанием. Лешему понадобилось всего несколько тычков, чтобы пробить финансовую колонку газеты «The Times».

Точно так же, как собака способна слышать свист определенной частоты, дементоры способны слышать леших. Как выяснил Памблчук, люди этой способностью не обладали. Унижение, которому подверг его в лесу ворчливый сучок, еще не забылось. Памблчук понял, что у него есть шанс насладиться маленькой местью, так, на закуску, прежде чем приступить к обеду.

— Дорогая леди, — произнес он, чрезвычайно вежливо, снова воспользовавшись услугами Гермионы. – Северус принес вам подарок, который, кажется, требует немедленного внимания.

Луна встряхнулась, перестала таращиться в полускрытые капюшоном глаза Памблчука и взглянула на дергающийся бумажный пакет. По взмаху ее палочки фондовые индексы ценных бумаг подскочили и тут же скукожились, прямо как яйца биржевых брокеров в «черную» среду. Кашляя от попавшей в горло золы, леший поднялся, смахнул с глаз сажу и оглядел помещение, гордо уперев кулаки в липкие бока.

Памблчук глубоко и хрипло вздохнул.

– Я бы порекомендовал вам, мисс Лавгуд, окружить вашего нового питомца нежной и ласковой заботой. Он сирота, и мечтает только о том, чтобы его любили как… куклу.

Леший попытался сбежать. Он успел добраться до Барби-официантки и в отчаянии схватил перепуганную куклу за руку, расплющив ее кофейник, но Памблчук щелкнул пальцами и приморозил палочника к месту. Луна осторожно взяла его в руки и погладила по щепкообразной голове.

– Он такой милый. Как его зовут?

— А разве у леших есть имена? – спросила Гермиона, перегнувшись через стол и стирая платком разлившийся кофе с первоначально белоснежного фартука официантки. – Профессор Груббль-Планк ничего не говорила о том, как к ним следует обращаться. Она только упомянула, что их можно задобрить большим количеством мокриц.

Леший, все еще находящийся под Памблчуковым заклятием заморозки, ответить не мог. Единственным, кто заметил скованное состояние палочника, был неодобрительно цыкнувший Северус. По взмаху его палочку леший вернулся к жизни и снова впал в ярость.

— Штрудель. Меня зовут Штрудель Содсбури-Леший! – снисходительно пропищал мелкий заносчивый сучок, пытаясь выкрутиться из пальцев Луны.

Памблчук решил еще немного помучить противника. Погладив Штруделя по голове, он любезно передал сообщение:

– Он сказал, что его зовут Твигги.(1)

Гермиона пробормотала нечто ласковое. Северус фыркнул.

— Ублюдок!

— Я буду любить тебя, Твигги, — нежно сказала Луна, прижимая к себе новую игрушку. Сплющенный о щеку девушки, Твигги скривился. – Я наряжу тебя и буду с тобой играть… — взмахнув палочкой, Луна раздела убитую горем Барби-невесту. Атласное платьице, сетчатая фата и парчовый букет, проплыли через стол и наделись на лешего. Его маленькое шероховатое личико, обрамленное присборенными рукавами и глубоким кружевным декольте, исказилось от ужаса и унижения.

Луна взглянула на Гермиону.

– Ты сказала, у тебя тоже есть для меня подарок?

Гермиона покопалась в недрах кармана мантии и вытащила четыре помятых пакета сухариков «Frazzles». Грациозно качнув шарнирными бедрами, Барби-официантка рванулась вперед. Луна кивнула, и кукла стала раскладывать сухарики со вкусом бекона по тарелкам и расставлять их по всему столу.

Из-за края стола выглянуло еще одно личико и уставилось на сухарики голодным взглядом. В отличие от остальных кукол с их каскадами светлых локонов, эта была обладательницей нечесаного пучка коричневых волос. Потрепанная голубая лента еле удерживала кудри от падения на грустное, худое лицо. Под большими печальными карими глазами виднелись длинные подтеки черной туши. Это была Стейси, выпущенная на рынок как подружка Барби. Ее выцветшее и измятое короткое голубое платье знавало лучшие времена, а грязные ноги были босы. Словом, она выглядела как кукла, обреченная валяться на дне коробки с игрушками, отвергнутая и нелюбимая. Чего еще могла ожидать компаньонка Барби от своей маленькой хозяйки, которая потеряла к ней всякий интерес и удосужилась только раскрыть коробку и вытащить оттуда аксессуары, чтобы отдать их знаменитой подруге Стейси. Не было судьбы хуже, чем оказаться подружкой Барби. Этих несчастных подружек уценивали после Рождества, и никто никогда не запоминал их имена. Памблчук помнил. Памблчук знал имена всех отчаявшихся душ, даже если они были массово произведены в Китайской Народной Республике. Стейси, Келли, Фрэнси – самые нелюбимые и нежеланные куклы, когда-либо разложенные по коробкам.

В соседней комнате часы с кукушкой пробили двенадцать. Луна пригласила их остаться на обед, настаивая на том, что еды и волшебных криббиджных хлопушек хватит на всех. Гермиона выпрямилась, заинтересовавшись волшебными хлопушками, Северус же – наоборот. Суровый профессор спрятался в своей раковине и плотнее запахнулся в мантию. Закрыв глаза, Памблчук почувствовал, что Северус предпочел бы оказаться в лесу и жевать древесную кору, чем страдать от Рождественских хлопушек. Гермиона интуитивно почувствовала смену настроения Северуса и повернулась к нему, но тут ее внимание, как и внимание профессора, привлекла небольшая, одетая во все черное кукла, крупными шагами вошедшая в кухню. Холодный взгляд куклы мог бы заморозить даже расплавленный шоколад.

— А, вот и вы, Граф, — поприветствовала куклу Луна. – Я как раз собиралась послать за вами одну из девочек. Обед почти готов. Присаживайтесь.

Когда Граф повернулся к свету, Памблчук смог рассмотреть его лицо. Его фигура было такой же, как у Кена, но голова существенно отличалась. Лицо Графа было бледным, почти белым, а длинные черные волосы доходили до плеч. В отличие от фарфоровой улыбки и больших карих глаз Кена, у Графа имелись пронзительные зеленые глаза, острые клыки, и нарисованные капли крови, стекающие по обеим сторонам подбородка. Ошибиться было невозможно, это была редкая кукла – Граф Дракула.

— Прелестные куколки, — сказала Миртл, присоединяясь к компании. Она вплыла в дверь, и Дракула, взмахнув мантией, обернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Граф – не куколка, — поправила ее Луна. – Он – лучший друг папы. Я думаю, он лет на двадцать старше, чем остальные. Он у папы еще со времен Хогвартса.

Граф Дракула очевидно был доволен тем, что его представили, подчеркнув отличие от кукол Барби. Не удостоив собравшихся даже кивком, он прошествовал к столу, туда, где Барби-пляжница кокетничала с Кеном, хихикая и показывая пальцем на спутанные волосы и неряшливую одежду Стейси. Взяв Стейси за руку, граф потянул ее прочь от Барби и под столом провел к последнему свободному стулу. Обе непохожие на других куклы вместе вскарабкались на стул и уселись друг возле друга. Дракула притянул Стейси поближе, обнял, и укутал ее плечи своей мантией. Стейси благодарно взглянула на своего спасителя. Он в свою очередь бросил предупреждающий взгляд на Барби-пляжницу, обнажив клыки и изобразив, что разрывает на части ее пляжное полотенце. Барби испуганно съежилась. Северус и Гермиона наблюдали за этой сценой молча.

Памблчук наконец-то дождался хлопушек. Один за другим, ярко раскрашенные бумажные свертки, похожие на гигантские конфеты, взрывались, рассыпаясь дождем сверкающих конфетти. Мелкие сувениры, шляпы, розетки разлетелись по комнате как миниатюрные ракеты. Пока все любовались хлопушками, Памблчук засунул Твигги в блюдце с клюквенным соусом и так плотно утрамбовал там лешего, что тот не мог сдвинуться с места. Довольный собой, дементор стал наблюдать за Барби-доктором, которая вернулась к своему стулу, помогла Спящей красавице взобраться наверх и усадила ее рядом с собой. Доктор проверяла пульс Спящей красавицы каждые пять минут, а ее пациентка оставалось безучастной, лишь иногда потирая пострадавшую голову.

Вылетевшая из какой-то хлопушки деревянная палочка прокатилась по столу и стукнула лишенного возможности увернуться Твигги прямо под дых. Раздался еще один громкий «бам!», с искрами фейерверка из хлопушки вылетела пара миниатюрных омниокуляров и шлепнулась на стол прямо перед Барби-пляжницей. Та тут же сорвала с себя очки, размазав тени и снизив тем самым свою коллекционную ценность, схватила омниокуляры и восхищенно захихикала, глядя на происходящее через новую игрушку. Она смотрела и пересматривала взрывы хлопушек в замедленном режиме, снова и снова. Памблчук не собирался взрывать хлопушки, но ничто не могло помешать ему подобрать использованные взрыватели и насладиться вкусом жженой серы. Кроме того, ему очень понравилось ощущение фольги, зажатой между хрупкими пальцами. Физзвиг частенько обзывал Памблчука семифутовой сорокой – дементор питал слабость ко всему, что блестело. Фольга от хлопушек явно пришлась ему по вкусу.

Не обращая внимания на веселье и импровизированные фейерверки, Барби-доктор вытащила иглу для подкожных инъекций и попыталась взять кровь из пальца Спящей красавицы на анализ. Раненная кукла, питавшая врожденную неприязнь к иголкам и веретенам, впала в истерику. Запрыгнув на стол, она побежала к ближайшему укрытию – Плаксе Миртл – собиравшей использованные трубки хлопушек, чтобы сделать из них картонную подзорную трубу. Перепрыгнув через несколько протянутых рук и сверкающих хлопушек, Красавица споткнулась и упала.

Граф Дракула ухмыльнулся.

Золушка провела остаток Рождественского дня, дразня Спящую красавицу зубочисткой.

Последняя хлопушка зашипела и погасла. Памблчук свесил голову набок и вздохнул. Исключительно по собственной воле его серые пальцы прокрались по скатерти к останкам последней хлопушки. Золотисто-зеленая фольга соблазнительно переливалась, призывая его завладеть ею. Однако на пути к сверкающему сокровищу пальцы наткнулись на палочку, вылетевшую из хлопушки. Один из ногтей сломался. Твигги прекратил тщетные попытки перейти вброд доходящую ему до талии приправу и расхохотался.

Памблчук подобрал палочку и собрался было переломить ее напополам, но Луна положила теплую руку ему на запястье.

– Не ломай ее!

Он на секунду замер, посмотрев на нее исподлобья, потом согнул безобидную палочку.

— Это же палочка-на-одно-заклинание, — умоляюще сказала Луна. – Скажи ему, Гермиона!

Гермиона покачала головой.

– Извини, я не понимаю, о чем ты говоришь. Палочка-на-одно-заклинание – что это значит?

Северус, сидевший далеко от стола и предпочитавший не принимать участия в развлечении с хлопушками, прочистил горло.

— Палочки-на-одно-заклинание делают из опилок и отходов мастерских изготовителей волшебных палочек. Получаются крохотные волшебные палочки, с магической силой, достаточной для всего одного заклинания. Такие палочки — большая редкость, их можно найти только в криббиджных хлопушках, да и то лишь в самых лучших моделях.

Памблчук от природы, сам по себе являвшийся магическим существом, ни в какой палочке, будь она на-одно-заклинание или на чертову-их-дюжину, не нуждался. Он бросил крохотную палочку на стол и занялся поданным Луной рождественским обедом. Миртл пришла в восторг, увидев, что их хозяйка потрудилась отыскать кое-какие заплесневелые продукты в самом дальнем углу кладовой и подала их на стол, полив комковатой подливой, вероятно извлеченной из собачьей миски. Привидение засияло, вдохнув пикантный аромат гнилой пищи.

— Наденьте шляпы, — скомандовала Луна. Памблчук с ужасом посмотрел на доставшуюся ему бумажную корону. Он ни за что не согласится нацепить на себя этот фиолетовый бумажный кошмар. Ни за что на свете. Луна, скорее всего, пошутила, не так ли? Он театрально перевел взгляд с головного убора на Луну, потом на Гермиону и снова на корону. Уставился на нее со жгучим отвращением, мысленно желая ей сгореть. Твигги ухмыльнулся.

— Наденьте шляпы, — с обидой в голосе сказала Луна.

Северус скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.

– Нет.

Гермиона быстро взглянула на Северуса, потом на «бриллиантовую» корону принцессы, вылетевшую из ее хлопушки. Вздохнула, выпрямилась и храбро водрузила корону себе на макушку. Миртл поняла намек и последовала ее примеру, весело натянув на голову шлем пожарника.

Тепло улыбнувшись Гермионе, Луна повернулась к Северусу и смотрела не него до тех пор, пока он не сдался.

– Сегодня Рождество, профессор, и мы должны надеть шляпы – такова традиция.

Гермиона вынула из рукава палочку и стукнула ею по Северусовой шляпе, превратив шутовской колпак в пиратскую треуголку.

– Так лучше? – шепотом спросила она. Веселый Роджер подмигнул профессору здоровым глазом и мерзко захохотал.

— Если мы договорились по поводу шляп, может быть тогда закончим с этими дурацкими хлопушками? – решил поторговаться Северус, скользнув пальцами по полям новой шляпы. Памблчук подумал, что его друг явно изменил свое мнение о праздничных головных уборах в лучшую сторону. Воспользовавшись тем, что все внимание сосредоточилось на Северусе, Памблчук быстро проглотил свою бумажную корону. Дементору очень понравилось то, что его язык приобрел фиолетовый цвет.

Наконец все приступили к обеду. Памблчук уставился на кочаны брюссельской капусты, решил, что они похожи на сдувшиеся зеленые футбольные мячи, и разметал их по всей тарелке. Миртл наклонилась к своей тарелке и втянула в себя густой аромат. Гермиона и Луна с наслаждением уписывали свои порции. Северус поскреб вилкой по тарелке, обратив на себя внимание сотрапезников.

– Мы здесь, мисс Лавгуд, чтобы обратиться к вам с просьбой. Возможно, щекотливой и способной вас огорчить.

Гермиона быстро проглотила кусок, едва им не подавившись.

– Мы же можем подождать с этим до конца обеда, правда?

Северус повернулся к Гермионе. Его ответ был твердым, но интонация – мягкой:

— Нет, не можем.

Восьмеро куколок наблюдали за этой сценой в полном молчании. Их неподвижные улыбки не дрогнули, несмотря на возникшее напряжение. – Что… — начала Луна, -… о чем вы хотели меня попросить?

Северус поймал взгляд Гермионы и без слов попросил сообщить Луне новость, способную испортить ей Рождество. Собравшись и подобрав слова, Гермиона аккуратно положила столовые приборы на тарелку и повернулась к подруге.

– Мы думаем, что у тебя есть некий предмет – кубок или чаша, очень важный. Волшебный, я имею в виду. И очень опасный… — Гермиона занервничала и решила перейти к делу. – Ох, Луна, мы думаем, что этот предмет убил твою маму. Памблчук здесь, чтобы покончить с ним. Он должен быть нейтрализован… я…

— Чаша Хаффлпафф, она у тебя? – спросила Миртл, размешивая пальцем застывшую подливу.

Луна облегченно вздохнула:

— И это все? Я боялась услышать что-то серьезное!

— Серьезное! – воскликнула Гермиона, заставив Барби-пляжницу вздрогнуть и уронить омниокуляры. – Луна, поверь мне, серьезнее просто некуда!

Северус мягко дотронулся до руки Гермионы. – Мисс Лавгуд, чаша находится у вас или нет?

— Ну да, у нас, — кивнула Луна. – Мы подпираем ее дверь.

— Подпираете дверь! – взревел Северус. – Пожалуйста, скажите, что это шутка!

Луна беззаботно взяла кусок индейки и покачала головой. Миртл молча посмотрела на Памблчука, тот взглянул на Гермиону, которая обернулась к Северусу, уже уставившемуся на открытую кухонную дверь. Его бровь едва заметно дернулась, а на шее забилась жилка.

В этот момент Памблчук понял, почему ему так понравился запах рождественского обеда, напомнивший ему аромат ношенных неделю резиновых сапог. Так пахла вовсе не индейка, это был аромат разделенной души. Его ожидал настоящий пир – не нарезанная соломкой морковь, которую им подали сегодня, но часть души, присутствие которой он уже ощутил. Отодвинув тарелку, он медленно поднялся со стула, взлетев ровно настолько, чтобы увидеть небольшую, покрытую пятнами чашу, подпиравшую дверь.

— Граф, Стейси, — позвала Луна. Две куклы встали и посмотрели на юную ведьму преданно и серьезно. – Пожалуйста, принесите чашу.

Куклы спрыгнули со стула и побежали через комнату. За плечами Графа развевалась мантия.

С тех пор, как с мамой случилась беда, к чаше прикасаются только куклы, — объяснила Луна. Стейси и граф Дракула потащили тяжелый предмет к столу. – Папа сказал, что она достаточно безопасна. Мама сделала что-то, произнесла заклинание, спровоцировавшее ее. Но он не хочет, чтобы мы рисковали.

Граф и Стейси тянули чашу по полу. Памблчук жадно следил за ними, истекая слюной. Он просто умирал с голоду. Когда они подошли к столу, он понял, что больше ждать не может. Орлом спикировав вниз, он схватил чашу и проплыл обратно к своему месту.

Покрутив чашу, наклонившись и глубоко вздохнув, Памблчук погладил старинный предмет, оценив духовную пищу намного выше, чем традиционную индейку. Он изучал ее, как винодел изучает дорогое вино. На мгновение замер и слегка прищурившись, оглядел собравшихся. Двенадцать лиц смотрели на него с дюжиной различных выражений – ждущих, любопытных и, со стороны Северуса, нетерпеливых. Он поднял чашу в салюте и выпил ее до дна.

Его веки затрепетали, и в комнате потемнело. Поток холодного воздуха накрыл его тело, пробираясь под мантию и пощипывая плоть ледяными пальцами. Стон уныния и безысходности вырвался из его горла. Памблчук наслаждался ощущениями. Кухонный стол завибрировал под его пальцами. Блюда упали на пол, а тарелки разбились о стены кухни. Он чувствовал себя центром водоворота из клубящегося тумана, сосредоточием темной магии, сверхъестественно мощной, вполне способной обуздать торнадо. В пелене тумана, перед ним возник легкий прозрачный призрак с пустыми невидящими глазами и ртом, открытым в мучительной агонии. С внезапно появившейся силой, Памблчук вытолкнул воздух из легких, заглушив вопли обреченной души, и проглотил все, без остатка. Пища проскользнула в его желудок, дернулась и погибла, заставив дементора опереться о край стола.

С трудом переведя дух, измотанный Памблчук позволил себе опустить голову на стол. В кухне Луны царила тишина, нарушаемая только стуком чаши. Она упала на пол, отбивая мотив каприччио(2), продолжавший бесконечно звучать в ушах Памблчука.

Гермионин стул шваркнул по полу, когда девушка резко встала.

— Это был чудесный обед, Луна. Спасибо. А сейчас нам пора уходить.

С трудом открыв глаза, Памблчук увидел, что в кухне воцарился полный хаос. Подливка от индейки стекала со стен, брюссельская капуста повисла на люстре, стулья перевернулись, а краны сорвались с резьбы, обрушивая в раковину фонтаны воды. Кукол забросило на разделочный стол, их наэлектризованные волосы встали дыбом. Окна разбились, полотенца порвались. Твигги оказался в ловушке под блюдцем с клюквенным соусом, а Луна вылезла из-под стола с кастрюлей на голове.

Так, словно не случилось ничего необычного, Миртл подлетела к хозяйке.

– Мы непременно должны это повторить, — сказала она, изображая, что целует Луну в щечку. Не дожидаясь ответа, привидение вылетело из кухни, даже не оглянувшись.

Дверь буфета, скрипнув, открылась, и Стейси с Графом выглянули наружу. Увидев, в каком состоянии оказались Барби и Кен, они принялись язвить по их поводу, показывать на них пальцами, хохотать и аплодировать.

Веки Памблчука налились такой тяжестью, что закрывались по собственной воле. Он услышал голос Северуса, призывавший его подняться, но был не в силах послушаться. Северус настойчиво потянул его за полу мантии, но безуспешно – Памблчук бы полностью изнурен. В конце концов, подняв дементора за плечи, Северус сказал:

— Мы заберем с собой этот хлам.

Он решительно направился к двери, не забыв поблагодарить хозяйку за сердечное гостеприимство, и быстро вышел следом за Миртл.

– Пойдем, Гермиона, — позвал он уже из коридора.

Глаза Памблчука отказывались открываться до тех пор, пока компания не вышла наружу, где свежий лесной воздух быстро вернул его к жизни. Прежде чем он успел убедиться, что сможет передвигаться на своих двоих, Северус стукнул палочкой по его запястьям и прошептал «Инкарцеро»!

Снова привязанный к багажнику, Памблчук почувствовал, как мотоцикл затрясся, когда Северус оттолкнул опору и завел двигатель. Спросонья, он увидел измазанного клюквой, потрясающего палочкой лешего, выскочившего из дома, содравшего белое атласное платье и швырнувшего через плечо букет невесты.

– Подождите! Подождите меня! – заорал леший. – Вы не можете бросить меня здесь!

Занявшая свое место Гермиона поманила Твигги, хватаясь за мантию Северуса.

– Скорее! — крикнула она. Северус обернулся как раз тогда, когда Твигги, воспользовавшись палочкой-на-одно-заклинание как абордажным крюком, по мантии Памблчука взобрался на сиденье мотоцикла. Профессор недоверчиво покачал головой и газанул. Памблчук на прощанье помахал Стейси. Она была с Графом, почти полностью скрытая плющом, и лучезарно улыбалась, поймав свадебный букет Твигги.

Северус отпустил разболтанное сцепление. Дернувшись и завибрировав, мотоцикл рванулся вперед. Из-под забуксовавшего заднего колеса брызнул гравий, и они, наконец, умчались от Лавгудов. Набрали скорость, выехав на шоссе, и в сгущающихся сумерках въехали в лес.

Прим. переводчика:

(1) Твигги – тонкий, как веточка (англ.)

(2) Каприччио — (capriccio — ит.) – каприз, музыкальное произведение свободной формы, отличающееся живостью, неожиданными и оригинальными оборотами

Иллюстрации:

http://www.pichome.ru/DZf