Памблчук (Pumblechook) (гет)

Он откинул назад покрытую капюшоном голову и глубоко вздохнул. Промозглый запах смерти заполнил его ноздри и успокоил его призрачное существо. Он медленно выдохнул, со свистом проталкивая воздух сквозь кривые черные зубы. Изодранная мантия колыхалась вокруг него в медленном танце, улавливая и поглощая мутный свет луны.

Он поднял руки. Костлявые продолговатые пальцы распрямились и потянулись к луне. Он был собран и готов к работе. Он кружил над гудящими рельсами, выжидая. Вибрация усилилась настолько, что соединительные болты загремели в пазах. Он закрыл глаза, ослеплённые невыносимо ярким светом. Услышал визг пара, вырывающегося из металлического свистка, и жуткий вой колес, вызванный вцепившимися в них тормозами.

Буфер остановился всего в нескольких ярдах от него. Машинист что-то кричал, но умолк, когда он поднялся в воздух и заскользил в сторону кабины.

— Сп… спаси и сохрани нас! — заикаясь, произнес кочегар.

Он пронесся мимо двигателя, и огонь в топке опал и погас. Приблизился к первому вагону поезда, скользнув обтрепанной мантией по тендеру.

Сдвинув дверь, он проскользнул в Хогвартс Экспресс. Вобрал в себя и посмаковал эмоции... детей — оптимистичных, общительных, уверенных в себе детей.

Дохнул на окно, и его дыхание, подобно северному ветру, превратило влагу на стекле в ледяную паутинку. Провел прогнившим ногтем по переплетающимся линиям и закрыл глаза в попытке почувствовать мужчину. Среди этих детей находился взрослый маг. Он повернул покрытую капюшоном голову, пронизывая поезд, не взглядом — это было бы абсолютно бесполезно — но сознанием, всем своим существом, обрывками своей души.

Стелясь и скользя по коридору, он следовал своим ощущениям. Испуганные вскрики видевших его детей возбуждали и толкали вперед. Наконец он достиг искомого купе.

— Оставайтесь на местах! — крикнул маг детям.

Медленно, интригующе медленно, он сдвинул дверь. В руках мага был мерцающий огонек, освещавший его лицо серо-голубыми всполохами. Этот маг не был Блэком. Блэка здесь не было.

Памблчук повернулся к огоньку.

«Славный фокус», — подумал он, пытаясь передать эти слова ... оборотню. Точно, сейчас он это почувствовал — раздвоенная и измученная личность. От этого человека исходила опасность. Маг определенно был оборотнем. Рядом с ним стояла маленькая, испуганная ведьма — пушистые волосы и побледневшее лицо. Она взглянула на Памблчука, потом на огонек в руках оборотня так, как будто поняла, как будто она услышала его реплику. Она была действительно сильной ведьмой, если могла слышать мысли дементора.

Стоящий рядом с магом мальчик ахнул, увидев его руку. Он быстро спрятал ее в развевающийся саван и посмотрел прямо на мальчика. Глубоко и шумно втянул в себя воздух. В основном ради эффекта — это пугало детей. Памблчук сконцентрировался — этот мальчик был знаком со страхом лучше, чем многие, он пережил... смерть.

Смакуя воспоминания, подпитываясь страхами мальчика, он забылся. Купаясь в ужасе и тревоге ребенка, он закрыл глаза, отключил остальные чувства и не заметил, как оборотень вытащил палочку.

— Экспекто патронум!

Слепящая вспышка белого света рассекла воздух. Она была слишком близко, чтобы уклониться, и пространство было слишком ограниченным, так что он мог только отступить назад. Удар должен был прийтись точно в грудь.

— Пиздец.

Он потер костяную бровь иссохшей рукой. Ну почему эти чертовы маги так поступают? Заклятие Патронуса ощущалось как удар метеорита. Тебя оглушало на часы, а то и дни. Сбитый с толку, он попытался подняться, но ноги не держали его, и он снова упал. Съёжился в темном углу коридора — выбора не было, придется остаться в поезде до тех пор, пока он не придет в себя.

Черт, ему бы не помешало немного шоколада.

Ночь уже перевалила за середину, когда он, наконец, смог убраться из поезда. Станция была пустынной. Он цеплялся за окна вагонов, потом за шлагбаумы, отчаянно пытаясь скрыться, найти безопасное место. Его чувства и инстинкты онемели, он не ощущал ничего вокруг. Он ослеп. Из последних сил он рухнул в заросли рядом с платформой и отключился.

* * *

Дементоры никогда не считались счастливыми созданиями, но Памблчук был несчастен настолько, что вполне мог бы послужить символом упадка. Прошло три с половиной года после столкновения с Патронусом в поезде, а его состояние не улучшилось.

Он приполз в большой лес, который стал ему домом. Бродячие существа, жившие здесь, обходили его стороной, и он, в свою очередь, не обращал на них внимания. Осенью кормился ежевикой, зимой — вереском, весной — крапивой. Время от времени, чтобы удовлетворить свои нужды, вытягивал радость из скачущих мимо зайцев, высасывал их счастливые мысли и отбрасывал оставшееся. Потом этот аппетит исчез. Было очевидно, что он сломлен.

Он утратил способность летать, общаться с себе подобными и сводить людей с ума — он был на мели. Когда другие дементоры пришли в лес в поисках Блэка, он замахал руками, побежал за ними, даже пытался кричать, но толку от этого не было. Они бросили его, или не заметили, или исключили из своих рядов, или...

Все было плохо. Он уселся на бревно, спрятал голову в ладонях и погладил болтающуюся на щеках плоть, пытаясь успокоиться.

Тяжелая, грузная поступь сотрясла землю, раскачала деревья и спугнула мелкую живность с насиженных мест. Лес был настолько густым, что даже в полдень в нем было почти темно. Из сумрака появился человек и направил арбалет на ссохшееся тело Памблчука.

— Эй, ты, ну-ка вставай, да помедленней — сказал он.

Повернув голову, он заглянул в темные глаза самого огромного человека из тех, что ему доводилось видеть. Доводилось видеть... Хагрид. Он узнал его. Камера сорок четыре, 1992 год, под следствием. Заключенный Хагрид — отпущен за отсутствием состава преступления.

Памблчук подчинился и медленно встал, вытянувшись в полный рост.

— Чёт ты тут делаешь, ты пожиратель душ? — угрожающе спросил Хагрид.

Памблчук склонил голову набок в молчаливой мольбе.

— Я застрял здесь. Я очень давно не высасывал ничьих душ, — ответил он, пытаясь передать свои мысли.

— Тебя послал Сам-Знашь-Хто?

Он покачал головой: — Я приехал поездом.

— Ладно, пофиг хто там тя послал — вали отсюдова! — Хагрид поднял арбалет и прицелился точно промеж Памблчуковых глаз.

Это был конец, смерть. Он был готов.

Он склонил голову, плечи поникли. Способности к сопротивлению в нем не осталось ни на грош.

— Ну, чё ждёшь-то? Улетай! Кыш!

Памблчук нескладно подпрыгнул на пару дюймов и приземлился обратно на ноги. Взглянул на Хагрида и пожал плечами.

— Летать не могёшь?

Он кивнул.

— Во бля! — Хагрид опустил арбалет. — Ты чё, один?

Он выразительно кивнул.

— Давно один-то?

Он снова кивнул и глубоко, с шумом, вздохнул.

Хагрид подошел поближе.

— Ты, вот чё, пошли со мной, — сказал он, уже не так враждебно.

Памблчук протянул бледную, когтистую руку, предлагая ее Хагриду. Посмотрев на предложенное, великан наморщил нос и покачал головой.

— Лучче не надо, коли ты не против. Подёшь со мной рядом.

Он засунул руку обратно в саван и медленно заскользил по лесной тропе.

* * *

— Гермиона! Слышь, Гермиона!

Все, кто занимался в библиотеке, обернулись, когда Хагрид попытался привлечь ее внимание. Она закрыла книгу и раздраженно взглянула на него.

— Добрый вечер, Хагрид. Чем я могу тебе помочь?

Лесничий нащупал стул напротив нее. Когда он уселся, стул предупреждающе хрустнул. Гермиона вздрогнула, ожидая, что он развалится в любую минуту.

— У меня в хижине есть чего-то. Я эт' в лесу нашел. Я подумал, ты ж могёшь притти и глянуть, — сказал он шепотом, чуть более громким, чем крик обычного человека. — Профессор Дамблдор уехал, а мне, вишь, надо кому-т' показать...

— Хагрид, если это Грауп, то я не пойду. Извини, но мне нужно заниматься.

— Не, эт' не Грауп, — ответил он. — Чёт-т чудное. Самое чудное, чего я видал.

Чуднее, чем акромантул, единорог или стадо тестралов? То, что могло показаться чудным Хагриду, должно было быть действительно необычным.

— Ты хочешь, чтобы я пошла прямо сейчас?

— Коли можешь, Гермиона. Я там оставил его жевать пряник.

— "Его"?

— Так я думаю эт' "он", вроде.

— Тогда подожди, я только позову Гарри и Рона, — она встала, но он схватил ее за запястье.

— Не, не Гарри. Он напугается.

Хагрид говорил искренне. Она поразмыслила с минуту, прежде чем кивнуть, соглашаясь.

* * *

Хижина была приятной. Летучие мыши носились между стропилами, а решетка камина раскалилась ровно настолько, чтобы давать тусклые красные блики. Если сесть подальше, на гигантскую кровать в дальнем углу комнаты, жар будет ощущаться не слишком сильно.

Пряник, который ему дали, был интересным. Если пососать его достаточно долго, можно почувствовать сладость. Это было не противно, просто необычно. Пушистые сиреневые тапочки, которые Хагрид чуть не силком надел ему на ноги, были весьма забавными. Они оказались мягкими и удобными — это ему понравилось.

К открытому окну подлетела галка и, судорожно взмахивая крыльями, мягко приземлилась на деревянный подоконник. Каркнула приветственно. В этом странном окружении Памблчук почувствовал себя как дома. Три одиноких года в лесу заставили его отчаянно соскучиться по любому обществу, и сейчас, когда он вновь ощутил вкус близости других существ, он не желал его потерять.

Дверь в хижину отворилась. Хагрид вернулся с девушкой. Лесничий ткнул пальцем в его сторону прежде, чем разжечь огонь. Памблчук отодвинулся от очага как можно дальше и укрылся за массивной спинкой кровати.

— Остановись, Хагрид, его это беспокоит! — крикнула девушка. Памблчук присмотрелся к ней. Она прижалась к двери, стоя на негнущихся ногах, и смотрела на него со страхом.

— Оно жжется.

— Он сказал — "оно жжется"!

— Ты слышишь меня, ведьма?

— Конечно. Хагрид, ты ведь слышишь его, разве нет?

Хагрид замер с кочергой в руке и посмотрел на девушку.

— Не, я не слыхал никого, окромя тебя, Гермиона.

— Гермиона.

— Мерлин, он только что произнес мое имя, — она сделала шаг в его сторону, и он смог рассмотреть ее лицо. Вьющиеся волосы распушились вокруг небольшого бледного личика. Он узнал ее! Это была девочка из поезда. Она стала старше, но, в сущности, осталось такой же. И могла слышать его. Он мог общаться.

— Кажись он того — безобидный, — сообщил Хагрид. — Летать, вроде, не могет совсем. Потерял силу, значит.

Она подошла поближе. — Это правда? Ты утратил силу?

— С тех пор как мы вместе ехали в поезде. С тех пор как оборотень ударил меня Патронусом, я лишился силы, потерял все, завис между небом и землей, остался совсем один.

— С тех пор, как мы ехали в поезде? — девушка на секунду задумалась. — Но это же было в начале третьего курса!

Памблчук опустил взгляд на свои руки, все еще бессильно сжимающие пряник. — Я много лет провел в лесу.

— Чё он те сказал-то? — спросил Хагрид, усевшись на кровать рядом с дементором.

— Профессор Люпин ударил его заклятием Патронуса в Хогвартс Экспрессе, когда здесь были дементоры, помнишь?

— Эт' када они Сириуса Блэка искали, штоль?

— Блэк. Он сбежал. Меня послали найти его.

— Да, похоже, он искал Сириуса.

— Чёж он тада не убрался с остальными?

— Подожди, — она повернулась и снова посмотрела на его скрытое капюшоном лицо. Опустилась на коленки, недалеко от его ног, удивленно помолчала, заметив тапочки, потом покачала головой и спросила: — Почему ты до сих пор здесь?

— Я не могу летать, не могу чувствовать. Я потерял способность ощущать себе подобных. Они бросили меня, а без их помощи я не могу вернуться в Азкабан.

— Его бросили. Он из Азкабана.

Хагрид оцепенел от услышанного.

— Хагриду не нужно меня бояться, — он вытянул длинный палец и дотронулся до Хагридова колена.

— Дементор, как ты думаешь, кто сейчас контролирует Азкабан? — подозрительно спросила Гермиона.

Он посмотрел на нее свысока, несколько сбитый с толку. Вопрос был очень глупым для такой разумной девушки.

— Благородное братство дементоров Азкабана, конечно.

Гермиона отвела взгляд и обратилась к великану, лучезарно улыбаясь:

— Он считает, что дементоры по-прежнему контролируются Министерством. Ты понимаешь, что это значит, Хагрид?

Хагрид покачал головой и неуверенно взглянул на неё.

— Мы заполучили единственного дементора, все еще преданного Министерству. Единственного, неподвластного Темному Лорду.

Хагриду понадобилось минуты три, чтобы обдумать ее слова.

— Во бля! — рявкнул он.

От громкого голоса Памблчук передернулся. Смертные порой бывают очень шумными!

— Это же невероятная удача! — воскликнула Гермиона. — Мы немедленно должны сообщить об этом профессору Дамблдору. Я пойду к нему в кабинет и приведу его сюда. Он должен это увидеть!

— Оно конечно, — Хагрид поднялся и хлопнул ее по спине. — Эй, — он остановился и призадумался. — Ток одна закавыка, Гермиона. Дамблдор уехал из замка по делам, да и профессор МакГонагалл, вишь ты, сёдни не при деле. Сёдни ж пятница — у ей выходной.

— Ладно, в таком случае, я полагаю, нужно известить Орден и выяснить, что они решат предпринять, — предложила она.

— Меня утомила эта болтовня.

Гермиона развернулась и уставилась на него.

— Ах да, извините нас, мистер Дементор, но мы пытаемся разработать наилучший план действий. Будьте добры потерпеть.

Пристыженный дементор уткнулся взглядом в колени и снова взялся за пряник.

Вспыльчивая ведьмочка отвернулась от него и подошла к камину. Погрелась, стоя возле тлеющих углей. "Как же здесь холодно в его присутствии!"

— Дак чего нам с ним делать, как думаешь, Гермиона? Вернуть, что ль, обратно в лес? Ты глянь на бедного душегубца — одна ж кожа да кости, — великан положил здоровенную ладонь на плечо Памблчука и сжал так, что хрупкие кости хрустнули.

— Это дементор, Хагрид. Ему положено состоять из кожи и костей.

Памблчук повернул голову и посмотрел Хагриду прямо в глаза. Через полупрозрачную ткань капюшона он мог различить только кудлатую бороду великана, да большие заботливые глаза. Но чувствовал он нечто большее. Участие — он ощущал искреннее участие к своей персоне.

— Я голоден, Хагрид. Может, найдется немного ягод белладонны?

— Ха, а он милашка, когда смотрит вот так, правда?

— Он просто сказал, что голоден.

— Ну да, ясное ж дело! — Хагрид снова встал и дотянулся до резной деревянной миски на буфете. — Ща угощу тебя отличным жарким. Погоди чуток.

Памблчук наблюдал за Гермионой, в глубокой задумчивости меряющей шагами хижину. Хагрид склонился над очагом, черпая что-то из большого железного котелка в миску. Молчание было уютным, куда приятнее бесконечной болтовни. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, смакуя хрип, идущий из горла, наслаждаясь вибрацией грудной клетки.

Оба, ведьма и великан, замерли и в ужасе уставились на него. Она заговорила первой.

— Это, пожалуй, самый страшный звук из всех, что мне доводилось слышать.

— Спасибо, Гермиона, я долго тренировался.

Она покачала головой и снова принялась ходить по хижине.

Хагрид протянул ему миску с едва теплым "жарким". Памблчук развернул костлявые пальцы и принял предложенное в протянутые руки. Покачивая, поднес к лицу и опасливо принюхался.

— Ты позови-ка профессора Снейпа, Гермиона. Я тут посижу с гостем, — сказал ей Хагрид.

— Может лучше связаться с Хмури, Люпином или Тонкс? — умоляюще спросила она.

Не обращая на них внимания, Памблчук крутил миску с коричневой субстанцией. Наверное, стоит попробовать это мясо — пахнет оно аппетитно. Мертвечина, обожженная на огне и...

— Хмури его как увидит — враз угрохает. От Ремуса ему уж и так досталось. Тонкс? Намеренья-то у нее добрые, да вот... — Хагрид строго посмотрел на ведьму. — Гермиона, профессор Снейп — он же член Ордена, профессор ЗоТИ, и он прям тут, в школе. Ты должна его привести.

Памблчук двумя пальцами гонял кусок мяса по миске, пока, наконец, не поймал его, пригвоздив желтым ногтем.

— Ну, может тогда поговорить с Уизли? Пожалуйста, не проси меня об этом, — ведьма уже чуть не плакала.

Он откусил крохотный кусочек мяса и попробовал его кончиком языка. Неплохо на вкус.

— Молли с Артуром тебе тож самое скажут. Иди, зови профессора Снейпа. Дамблдор бы тож самое сделал, и не сомневайся.

Памблчук услышал вздох Гермионы.

Он поднес миску к губам и с наслаждением проглотил жаркое. Ничего лучшего он не пробовал уже очень давно. Достал со дна миски нечто костистое. О, коготь. Пожав плечами, он обсосал добычу, смакуя роговую ткань. Хагрид готовил великолепно.

— Ладно, Хагрид. Ты победил. Я пойду и найду профессора Снейпа. Но если он откусит мне голову и выставит ее под стеклянным колпаком в своем кабинете, виноват в этом будешь ты! — она протопала через хижину, рывком открыла дверь и вылетела не оглядываясь. Дверь протестующе скрипнула — сила девичьего гнева заставила ее качаться на ржавых петлях.

Утершись тыльной стороной костлявой ладони, Памблчук протянул Хагриду пустую миску. Великан отвернулся от двери и посмотрел на него, тепло улыбаясь.

— А те понравилось, да?

Памблчук кивнул.

* * *

Она в глубоком возмущении топала по ступеням замка. Восторг и возбуждение по поводу находки верного Министерству и готового сотрудничать дементора были подавлены боязнью побеспокоить профессора Снейпа. И ведь придется не только сообщить ему новость о находке дементора, но и спросить, что им делать дальше.

Шаги эхом отдавались в пустом холле, усиливая смятение. Постучав в учительскую, она взмолилась, чтобы тем, кто ответит, оказалась профессор МакГонагалл. Это было бы спасением. Но, по закону всемирного свинства, дверь открыл профессор Флитвик. Он выглядел по-домашнему, в комнатных тапочках и с маленькой трубкой в зубах. В руках у него была газета размером почти с него самого. Край доставал до пола, а верхняя часть была на уровне плеч.

— Да, мисс Грейнджер?

— Извините за беспокойство, сэр, я ищу профессора Снейпа.

Флитвик покачал головой.

— Здесь его нет. Вы заглядывали в его кабинет?

— Нет, сэр. А какой кабинет он занимает в этом году?

— Кабинет профессора ЗОТИ на первом этаже — ответил он ей. — Попробуйте посмотреть там, мисс Грейнджер. Если он зайдет сюда в ближайшее время, я скажу, что вы его ищете.

Предложение почему-то не показалось Гермионе ни полезным, ни утешительным. Она тихо поблагодарила его, желая, чтобы профессор Флитвик оказался членом Ордена, и сожалея, что дементоры не относятся к его специальности.

Флитвик, казалось, почувствовал ее настроение. Взглянул на нее с участием и спросил:

— Вы уверены, что я ничем не могу вам помочь? Может быть, профессор Спраут? Она здесь, у камина, я могу позвать ее, если...

— Нет. Нет, спасибо, сэр, — Гермиона выдавила из себя улыбку и развернулась. Дверь учительской закрылась и она начала долгий спуск на первый этаж.

* * *

— Входите! – скомандовал он.

Гермиона осторожно открыла дверь. Профессор Снейп сидел за столом, в руке его было перо. Нужно войти, пока лед в его глазах не заставил ее оцепенеть окончательно. Он окинул ее пренебрежительным взглядом и обратился к лежащему перед ним пергаменту. Она снова услышала его голос, на сей раз глубокий и утомлённо-страдающий.

— Вон. Отсюда.

— Но сэр, я…

— Я сказал, вон отсюда, — он повысил голос, теряя терпение.

Она переступила через порог.

— Мисс Грейнджер, вы неспособны выполнить простейшие инструкции? Скажите мне, какая часть выражения «вон отсюда» вам не понятна? «Вон» или «отсюда»? Десять баллов с Гриффиндора за ваши отвратительные манеры и неумение СЛУШАТЬ! – он выкрикнул последнее слово, и решительно перестал замечать ее присутствие. Опустил голову, склонился к своему пергаменту и сделал вид, что ее здесь нет. Темные пряди касались края пожелтевшего пергамента, скрывая его лицо.

Она нахально вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

— Сэр. Хагрид послал меня за вами. Ваше присутствие в хижине лесничего необходимо. И прямо сейчас. Он нашел д…

Гермиона запнулась. Снейп прекратил писать, услышав ее голос, но по-прежнему отказывался замечать ее присутствие и смотреть на нее. Он старательно вертел в пальцах кончик пера, так, словно либо внимательно ее слушал, либо пытался совладать с собственным характером.

— Почему, — спросил он тихо, с угрозой в голосе, – меня хоть на секунду должно интересовать, какую несчастную тварь Хагрид нашел дохлой? Если, конечно, это не его проклятый акромантул. В таком случае я бы сказал, что есть повод для праздника.

— Ничего дохлого, сэр, по крайней мере, мне ни о чем таком не известно.

— Тогда передайте профессору Хагриду, что он может зайти ко мне в кабинет, когда найдет время – желательно утром. Спокойной ночи, мисс Грейнджер.

Положение было безнадежным – он не желал ее слушать. Гермиона развернулась и вышла из кабинета. Придется возвращаться к Хагриду с плохими новостями.

* * *

Учиться летать заново было почти так же трудно, как в первый раз. Разведя руки в стороны, он левитировал в нескольких футах от земли.

— Чтоб мне провалиться, к тебе ж сила вертается! – орал Хагрид. От его восторженных аплодисментов дрожали стены.

Памблчук расслабил тело и сконцентрировал сознание, пытаясь контролировать неуверенное парение.

— Я парю. Я легче воздуха…

Он чувствовал, как изодранная мантия поднимается вокруг его тела, распрямляясь и струясь, словно подхваченная пронизывающим ветром. Сжимая и разжимая длинные пальцы, он ощущал, как воздух вокруг него становится холодным. Хагрид запахнул куртку и вздрогнул.

Он затрепыхался, едва не потеряв контроль, когда дверь открылась и взбешенная Гермиона влетела внутрь.

— Он разговаривал со мной так, как будто мне семь лет! – крикнула она яростно, стирая слезы с глаз. – И он не собирается приходить. Мы только зря потратили время.

Она глянула на Хагрида, который все еще взирал на Памблчука как гордый родитель. Проследила за его взглядом, повернула голову и вытянула шею, впервые увидев парящего дементора. Отступила на шаг и ахнула. Сейчас он полностью управлял полетом, поднявшись к стропилам, вытянув руки, в развевающейся мантии. Памблчук понимал, что выглядит внушительно. Испуганное, побелевшее лицо ведьмы подняло ему настроение и он низко, жутко, рокочуще хихикнул.

— Как…? – она попыталась спросить, но утратила дар речи.

— Эт жаркое, видать, Гермиона, — объяснил Хагрид. – Парень слопал четыре миски и, кажись, поднабрался силенок, — он взглянул на Памблчука. – Моя ж ты умница!

Памблчук сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул воздух из легких с низким победным рыком. Гермиона вдавилась в стенку и выглядела перепуганной. Пес Хагрида заскулил и заметался по хижине, поджав хвост. Хагрид снова вздрогнул, но улыбался по-прежнему восхищенно и лучезарно. Внезапно, дверь в хижину распахнулась и внутрь ворвался взбешенный маг.

— Еще десять баллов с вашего факультета, мисс Грейнджер. Я полагал, вы постараетесь…

Маг прервал тираду и обернулся, чтобы посмотреть, на что уставились все присутствующие. На мгновение его взгляд встретился с Памблчуковым. Мужчина оторопел, рот удивлённо приоткрылся, глаза становились шире с каждой секундой.

Памблчук приветственно захрипел, и это вывело мага из транса. Он сунул руку в длинную черную мантию и выхватил палочку, тут же направив ее на запаниковавшего Памблчука.

— Экспекто Патро…

— Нет!

— Нет, профессор!

Хагрид бросился к Памблчуку и раскинул руки, закрывая его от атаки мага. Пес залаял и бросился к хозяину. Гермиона вцепилась в палочку. Воспользовавшись сумятицей, Памблчук удрал под кровать.

— С дороги, мисс Грейнджер. Я знаю, что делаю!

— Нет, профессор Снейп! Он не то, что вы…

— Отпусти. Мою. Руку.

До укрывшегося под огромной Хагридовой кроватью Памблчука доносились только голоса. Он дотянулся до сознания Гермионы.

— Останови его.

— Пытаюсь! – ответила она. – Профессор Снейп, пожалуйста, послушайте. Он нуждается в помощи.

Хагрид присоединился к призыву:

– Она права, слыште, профессор. Он хороший парень, коль узнаешь его поближе.

— Не бывает хороших дементоров, Хагрид, — голос мага стал спокойнее и звуки борьбы стихли.

— Мы говорим то же самое о магах.

Стало тихо.

— Мисс Грейнджер – продолжил волшебник, — не вижу ничего смешного.

— Меня рассмешило то, что он сказал, сэр.

Мужчина взбесился.

– Вытащи его оттуда, Хагрид, немедленно!

Хагрид опустился на колени, приподнял покрывало и прищурился, пытаясь в почти полной темноте разглядеть спрятавшегося Памблчука.

- Он хочет запустить в меня тем же заклятием? Как оборотень?

Гермиона озвучила вопрос: – Он спрашивает, сэр, собираетесь ли вы использовать заклятие Патронуса.

— Ты его слышишь, Грейнджер?

— Да, сэр.

— Весьма… необычно!

— Брось, парень, профессор Снейп тя не обидит, — Хагрид протянул руку Памблчуку, которому пришлось смириться с неизбежным. Выбор был невелик – либо провести под Хагридовой кроватью все оставшееся существование, либо встретиться лицом к лицу с магом.

Он выполз наружу. Маг был обут в блестящие черные ботинки. Памблчук уставился на них, пытаясь оценить противника, прежде чем встретиться с ним взглядом. Лишенный силы, он был почти беззащитен. Единственная надежда была на Гермиону и ее дар убеждения. Он зажмурился, тяжело сглотнул и поднял себя в воздух.

Открыл глаза, надеясь, что делает это не в последний раз. Маг оказался ниже его на фут и должен был вытянуть шею, чтобы посмотреть Памблчуку в глаза.

— Дементор, — сказал маг, — почему я не должен воспользоваться палочкой и вызвать Патронуса?

Памблчук на секунду задумался. С тем вдохновением, которое появляется только при взгляде на направленный в тебя кончик палочки, он вспомнил слова, недавно сказанные Гермионой.

— Потому, что я последний из наших, кто верен Министерству.

— Он сказал — потому, что он верен Министерству, — повторила Гермиона.

— Хотелось бы увидеть, чем он это докажет, – скептически усмехнулся маг.

— Никотин. Я чувствую запах никотина. Гермиона, я так давно…

— Профессор Снейп, вы курите? – выпалила она.

— Вряд ли сейчас подходящее время, чтобы интересоваться моими привычками, какими бы вредными они вам не казались, — ответил он, не сводя внимательного взгляда со скрытого капюшоном лица Памблчука.

— По-моему он просит сигарету, сэр.

— Эй, угостите его, профессор. Ему ж, бедняге, видать, невтерпеж.

Человек, названный «профессором», выгнул бровь, но не отвел палочку от Памблчука. Дементор смотрел на него в упор.

— Сигареты у меня в кармане, Грейнджер. Выньте их оттуда, я не доверяю этому дьявольскому созданию, — он подозрительно сощурился. — Это может оказаться отвлекающим маневром.

Гермиона послушно подтянула рукав и осторожно скользнула ладонью в карман Снейповой мантии.

— Не в этом кармане, глупая девчонка. В кармане брюк.

Казалось, этот маг никогда не мигает. С угрожающе поднятой палочкой, он не спускал с Памблчука глаз, не обращая внимания на то, что Гермиона распахнула его мантию и на ощупь пыталась отыскать карман.

— Нашла! – радостно закричала она. Ее рука скользнула в складки черной материи и исчезла.

— Поосторожней, Грейнджер, — предостерегающе сказал маг. Тон был суровым, но глаза мигнули, а лицо смягчилось.

— Простите, сэр, — извинилась девушка, вытягивая сияющий золотой портсигар. Снова нырнула в карман, на этот раз, вытащив золотую зажигалку.

«Профессор» торопливо прокашлялся.

– Передай ему все это, очень медленно.

Гермиона подошла к Памблчуку, медленно, как и было велено. Он протянул костистые руки, дрожащие от предвкушения, и взял сигареты. Очень, очень медленно он снова уселся на кровать и длинным костлявым большим пальцем благоговейно открыл портсигар.

Выбрав одну сигарету, он осторожно вытянул ее из портсигара и потер мягкий фильтр. Зажав ее между указательным и средним пальцами, вытащил следующую, потом еще одну. Сигареты веером расположились в руке, каждая в ложбинке между пальцами. Гермиона щелкнула зажигалкой и подалась вперед.

Он поднес руку ко рту, и Гермиона услужливо зажгла сигареты. С первой затяжкой Памблчуковы веки дрогнули, а руки затряслись. Жуткие стоны на этот раз свидетельствовали об удовольствии от наполняющихся ядовитым дымом легких. Когда он выдохнул, лишь немного темно-серого дыма вырвалось из ноздрей, большей же частью дым сочился из язв на коже. Сквозь клубы дыма, вьющиеся из мантии и дыр на лице, он поймал полный отвращения взгляд «профессора».

— Благодарю тебя, маг.

— Он сказал вам спасибо, сэр.

Он по-дружески протянул одну из сигарет магу.

«Профессор» посмотрел на него и на предложенную сигарету и покачал головой.

— Кажется, я только что бросил курить.

Памблчук пожал плечами и снова глубоко затянулся. Дым с новой силой заклубился из дыр на коже и из рукавов.

Гермиона кашлянула.

— Что мы будем с ним делать, профессор?

— Кроме того, что тушить его? – ответил профессор с сарказмом. Он сложил руки и, к облегчению Памблчука, убрал палочку.

— Да, сэр. Я думаю, он может оказаться очень полезным.

— Кажись, Гермиона права, — вставил Хагрид, отмахиваясь от плотного дыма.

— Как тебя зовут, волшебник?

Гермиона ответила:

— Это профессор Снейп.

— Это его имя? Профессор?

Гермиона сконфузилась. Опустила глаза, потом бросила на «профессора» быстрый всполошенный взгляд и повернулась к дементору.

– Нет, его зовут Северус, — ответила она нерешительно.

— Северус, — повторил он. — Меня зовут Памблчук.

Он провел ночь на улице, за дверью Хагридовой хижины, сидя на штабеле мешков с песком, служивших импровизированной скамейкой. С севера дул холодный зимний ветер, впивающийся в плоть и замораживающий кости. Это было приятно.

Храп великана гремел и рокотал сквозь открытое окно. Звуки напоминали рев сирен огромных нефтяных танкеров, курсировавших вокруг Азкабана, и навевали на Памблчука тоску по прежней жизни и покинутым друзьям.

Великану снилось что-то приятное, и время от времени он радостно фыркал. В эти моменты Памблчук заставлял себя гулять вокруг тыквенных грядок, дабы избежать соблазна вытянуть радость из мыслей Хагрида. Ему снова хотелось высасывать счастье — сила определенно возвращалась.

Чтобы отвлечься, он стал тренироваться в полетах. На этот раз он тихо проплыл вдоль опушки леса и всполошил сову, внезапно появившись в просвете между двумя деревьями. Памблчук низко, рокочуще хохотнул, прежде чем снова плавно заскользить обратно к своей скамейке.

Хагрид встал за час до рассвета и начал обход замковых угодий и окружающего замок леса, обвешавшись бадьями и мисками с кормом для зверья, находящегося под его опекой. Памблчук последовал за ним, очарованный вниманием, уделяемым каждой зверушке – великан всех обласкал и со всеми побеседовал. Клык, огромный датский дог, отнесся к трапезе со всей серьезностью и сожрал свой завтрак так, как будто его не кормили неделю.

Из всех созданий, которых навестил Хагрид, самыми интересными оказались тестралы. Чувства сожаления и потери, источаемые этими крылатыми лошадьми, были хорошо ему знакомы. Они оставили ему ощущение покоя и удовлетворения. Можно сказать, родственные души.

Наконец они вернулись в хижину. Хагрид приготовил на завтрак гренки с жабьими бородавками, и они уселись снаружи, глядя поверх обледенелых склонов, ведущих к замку.

— Я сёдни не учительствую, — завязал беседу великан. – Школа, вишь, вчерась закрылась на Рождественские каникулы.

Памблчук вгрызся в гренку и кивнул, показывая, что услышал. Не понял, но услышал.

— И сдается мне, мы узнаем, чего там профессор Снейп решил насчет тебя.

Северус Памблчуку понравился. Маг источал мрачные и печальные мысли. Он был похож на тестрала – в его душе не было ни капли надежды или счастья. У дементора появился отличный шанс на взаимопонимание. Могло бы появиться небольшое искушение высосать оптимизм, но не было и его, только горечь и обида. Все-таки, долгое время находиться рядом с Хагридом, мучаясь от желания опустошить его, было слишком сильным удовольствием даже для способного наслаждаться собственными страданиями дементора. Он повернулся и посмотрел на великана, наклонив голову в молчаливом вопросе.

— Эх, не знаю я, чего он там надумал. Вот у Гермионы, вроде, были кой-какие мыслишки.

Внушающая доверие, уверенная в себе Гермиона – она была достаточно сильной, чтобы слышать его, но в душе у нее была пустота, такая, что Памблчук ощущал ее лишь с большим трудом. Ее жизнь казалась лишенной радости и совершенно пустой – в ней не было настоящей любви. Потому, вероятно, она и могла его слышать. Ее не обуревали никакие горячечные, путаные эмоции, которые могли бы помешать их общению.

— Что до Гермионы, Хагрид – она придет сегодня меня навестить?

— Она умница, эт’ точно. Завсегда для всех найдет хоть чуток времени. И знает куда больше сурьезных вещей, чем все остальные.

— Есть время для других, нет времени для себя.

Памблчук обдумывал слова Хагрида и рассматривал окрестности, доедая последнюю гренку. Седой волшебник в серебристой мантии, с длинной густой бородой шел им навстречу. Памблчук качнулся к Хагриду, тот хлопнул его по плечу.

— О, вернулся, гляди-ка. Эт' самый луччий человек, какого я видал… Альбус Дамлбдор.

— Доброго утра вам, — приблизившись, поприветствовал их пожилой маг. Наклонил голову и уставился на Памблчука поверх очков-полумесяцев. – Это и есть наш новый гость?

— Точно, директор, эт' Памблчук. Я его вчерась нашел, в восточном лесу.

Памблчук вытянул бледную руку и ткнул пальцем в сторону мага. К чести Дамблдора, он не уклонился и не отодвинулся, а позволил дементору поизучать кончик своей бороды.

— Он не пытался каким-либо способом вытянуть из тебя положительные эмоции, Хагрид? – спросил Дамблдор, пристально глядя на Памблчука. Дементор перебирал мягкие пушистые пряди бороды, ощущая мертвые корни, наслаждаясь их шероховатостью.

— Нет, сэр.

Дамблдор положил свою руку на Памблчукову, прекращая возню. Рука была почерневшей и высохшей – мертвая ткань, такая же, как и борода старика. Он посмотрел на руку, потом снова в лицо мага. Памблчук увидел признаки близкой смерти, и между ними проскочила искра понимания.

Старый маг уселся на мешки с песком подле Памблчука и с согласным кивком принял от Хагрида большую, исходящую паром кружку чая. Чай Памблчука был холодным, с толстым слоем пенки сверху, именно таким, как он любил. Хагрид плюхнулся с другой стороны, вытянул ноги, прислонился к стене хижины и подул на свое утреннее питьё, чтобы охладить его. Трое совершенно неподходящих друг к другу сотрапезников сидели в молчании, наблюдая за воронами, подлетающими угоститься кусочками хлеба, брошенными им Хагридом.

— Штука в том, директор, — нарушил молчание Хагрид – что он жил дикарем, в лесу этом, и так, вишь, долго жил, что знать не знает, что такие ж как он переметнулись к Сами-Знаете-Кому.

Дамблдор отхлебнул чаю.

— И без понятия, что потом приключилось-то. Ничо не знает о сбежавших.

— Памблчук, — сказал наконец директор, – тебе знакома Беллатрикс Лестранж? Ее муж Рудольфус? Рабастан, его брат, или некто по имени Антонин Долохов?

Он кивнул четырежды – на каждое из имен.

— Заключенные, у всех пожизненное. Строгий режим, посещения запрещены.

— Что, если я скажу тебе, что они сбежали из Азкабана и в настоящий момент скрываются неизвестно где?

В бешенстве он подскочил и взвился в воздух, глядя на старика сверху вниз. Пальцы разжимались и сжимались в кулаки, в попытке сдержать ярость.

— Их нужно поймать, немедленно! Что было сделано, чтобы их найти?

Дамблдор выглядел скорее удивленно, чем испуганно. Хагрид, успевший уже привыкнуть к своему жильцу, воскликнул: — Тпру, парень! Остынь. Ты ж себе повредишь чего-нибудь, коли станешь так скакать.

Памблчук успокоился. Не будучи в состоянии подняться над землей больше чем на несколько футов, он вряд ли мог бы пуститься в погоню за беглыми заключенными. Длинно, грохочуще, хрипло выдохнул и снова уселся между мужчинами. Его чай разлился по траве. Он опустил голову на руки и вздохнул.

День продолжался. Хагрид ушел попрощаться с уезжающими детьми, а Памблчук вздремнул в сарае за хижиной. Где-то после обеда он услышал, как кто-то зовет его по имени, и заставил себя покинуть приятную морозность земляного пола.

— Памблчук, я пришла за тобой! – его звала Гермиона, ее голос разносился по окрестностям.

— Здесь я, здесь. В сарае.

Гермионе пришлось приложить усилие, чтобы открыть дверь. Петли разболтались за многие годы, что ими не пользовались. Она раскашлялась, прикрыв рот ладонью, и поморгала, привыкая к темноте его логова.

— Что ты здесь делаешь? Здесь же грязно! Ты только посмотри на свой саван... он весь в пыли и пауках!

— Я думал, ты уехала с поездом. Разве дети сегодня не разъехались?

— Я собиралась, — сказала она, помогая ему встать на ноги. Попыталась стряхнуть паутину с его мантии, но сдалась, снова закашлявшись. – Директор попросил меня остаться и помочь тебе восстановиться, чем бы это ни окончилось. Воспринимай меня как переводчика, как свой голос. Куда бы ты ни пошел, я точно пойду следом.

— Дамблдор хочет, чтобы я восстановился, хочет мне помочь?

— Да. Не знаю, что ты сделал или сказал сегодня утром, но это убедило его, что ты — наш человек.

Она не стала развивать эту мысль – ее внимание переключилось на брезент, накрывающий какой-то большой предмет.

— Как ты думаешь, что это?

Он пожал плечами.

Она позволила руке приподнять край брезента и украдкой заглянула внутрь. Удовлетворенная увиденным, повернулась к двери.

– Ты идешь? – спросила она через плечо.

Памблчук вышел на свет следом за ней. Она потеребила накидку на плечах и зашагала мимо тыквенных грядок по направлению к замку. Он плыл за ней, его мантия развевалась на холодном декабрьском ветру.

— Гермиона, что ты увидела там, в сарае?

— Так, ничего... просто старый английский мотоцикл. Им не пользовались уже несколько лет, — ответила она задумчиво.

— Мотоцикл? Разве маги используют такие устройства? Я думал, они летают на метлах.

— В основном они используют метлы или аппарацию. Но я помню одного мага, у которого был мотоцикл. На самом деле, помню всего одного такого.

Она погрузилась в свои мысли и больше не произнесла ни слова.

Они подошли к лестнице, ведущей в замок. Гермиона резко остановилась и повернулась к нему лицом.

– Только директор, профессор Снейп, Хагрид и я знаем, что ты здесь, — предостерегающе сказала она. Ты должен быть осторожен, чтобы никто из персонала не испугался дементора, слоняющегося вокруг Хогвартса, особенно такого запыленного.

Она снова захлопотала над его мантией, пытаясь её почистить.

— Профессор Дамблдор нарочно созвал всех в Большой Зал и закрыл двери. Он обещал произнести длинную речь после обеда, чтобы мы могли пройти в кабинет профессора Снейпа незамеченными. Мы обязательно должны соблюдать тишину, — не дожидаясь ответа, она взбежала по ступенькам и исчезла внутри.

Он проплыл сквозь входные двери и увидел Гермиону, ожидающую его перед следующим пролетом лестницы и знаками велящую ему поторопиться. Монотонный голос директора разносился по вестибюлю, и она приложила палец к губам, напоминая Памблчуку о молчании. Он устоял перед желанием закатить глаза и последовал за ней. Они поднялись по мраморным ступенькам и поспешили по коридору, минуя движущиеся портреты, которые ахали и прятались в холстах.

Гермиона в том же темпе миновала множество дверей, залов с доспехами и перепуганных картин. Наконец они достигли места, где их коридор пересекался с другим. Она остановилась и осторожно заглянула за угол. Отскочив назад, внезапно схватила его за руку и потянула обратно, открывая дверь, мимо которой они только что прошли.

— Сюда, — прошептала она поспешно, — кто-то идет! — она впихнула его внутрь и захлопнула дверь.

Памблчук подождал, но за ним никто не пришел. Через несколько секунд он отвернулся от двери и огляделся. Его занесло в отделанную белым кафелем комнату с рядом умывальников вдоль одной стены и рядом туалетных кабинок вдоль другой.

Он проплыл к умывальникам и наклонил голову, изучая воображаемое отражение в одном из множества зеркал, закрепленных над раковинами. Аккуратно отряхнул пыль с савана и повернул голову, делая вид, что изучает свой профиль.

— Какой высокий, — раздался девичий голос с другого конца комнаты. Он развернулся, но там никого не было.

Девушка захихикала. Звук ее смеха эхом отразился от стен туалета, мешая ему воспользоваться способностью определять направление звука.

— И очень симпатичный. Не так уж много высоких, загадочных и симпатичных мужчин заходят ко мне в гости.

Памблчук шагнул вперед, пытаясь разглядеть юную леди, но его подвело плохое зрение. Она снова хихикнула. Звук отразился от кафеля и заметался по комнате, вызывая головокружение.

Она ахнула: – Какого же ты роста, на самом деле? О-о-о, скажем, где-то семь футов шесть дюймов. И ты такой холодный.

— Здравствуйте, профессор Трелани! – донесся из-за двери голос Гермионы. Памблчук повернулся на шум. Это та, что говорила с ним, Трелани?

— Мисс, э-э, напомните, как вас зовут, дорогая? – последовал ответ. Голос отличался от того, что он слышал в туалете, был ниже и старше.

— Нет, я не та глупая старая кокетка, — ответил дразнящий девичий голос. Она рассмеялась тонким кудахтающим смехом, который показался ему весьма привлекательным.

— Ты меня слышишь?

— О да, я слышу тебя. Скажи что-нибудь еще.

— Кто ты, и почему ты меня не боишься?

— Ха, я не боюсь тебя, ты мне нравишься, – ответила девушка. Она стояла прямо за его спиной, прикасаясь к нему самой холодной ладонью из всех, что он когда-либо чувствовал.

— Кто ты, сирена? – спросил он отчаянно.

— Прежде чем я скажу тебе, — ответила она, подбираясь пальцами к его плечам, — ты должен сказать мне, кто ты. Джентльмены всегда должны представляться первыми.

Ее ледяные пальцы отозвались дрожью в его позвоночнике и пронзили сердце, застучавшее как компрессор в промышленном морозильнике.

— Я... я… — он заикался, – я — ...Памблчук.

Его тело вздрогнуло, когда девушка прошла сквозь него. Неожиданный поток эмоций, принесенных ею, был пьянящей смесью отчаяния, безысходности и одиночества. Она была совершенством.

— Ну что ж, мистер Памблчук, — она снова хихикнула, — я — Миртл.

— Миртл, — повторил он.

Он понял, что летит, когда она взяла его за руку и потянула вверх. Маленькая ручка Миртл превосходно уместилась в его костистой ладони. Казалось, они просто созданы друг для друга. Памблчук задрожал, и вся оставшаяся у него кожа покрылась пупырышками. Восхищенный, он издал низкий, мучительный стон.

— Это сантехника! – услышал он громкий возглас Гермионы. — Шум в старых трубах зимой может вызвать панику!

Ответ Трелани был резким: – Ну, если ты так считаешь, дорогая. У меня мало времени, я не могу оставаться на этом этаже...

Миртл снова хихикнула. Они парили вместе, их руки сплелись. Они плыли по воздуху до тех пор, пока не оказались точно над одной из кабинок. Она мягко потянула его вниз, и они уселись бок о бок на деревянной перегородке. Она прижалась к нему поближе и, к его восторгу, обняла его талию и опустила голову ему на грудь. Памблчуку с трудом верилось, что это происходит с ним. Он обвил ломкие руки вокруг ее талии и притянул ее поближе к себе. Ее маленькая фигурка идеально вписалась в его тело, примерзая в местах соприкосновения. Он нежно погладил ее руку, поднимаясь к лицу костяным пальцем.

Сейчас она была так близко, что он смог различить ее длинные темные волосы, собранные в пучки. Цвет ее лица, безупречный и серый, напомнил ему пепел погребального костра. Круглые очки завершали картину – близорукость была такой возбуждающей.

Его дыхание стало неровным и поверхностным. Астматический хрип из его груди отражался от кафельных стен. Эта комната была такой романтичной. В ней никогда не топили, не было смертных, и было много холодной воды – она была восхитительно неудобной.

Миртл довольно вздохнула, когда его пальцы зарылись в ее волосы, потом медленно провели дорожку вдоль спины. Обняв его покрепче, она откинула голову и посмотрела прямо в его глаза.

— Это, — гордо объявила она, — мой туалет.

Он все еще чувствовал жжение там, где она прикасалась к нему, когда ее ледяные воздушные руки ласкали его грубую плоть. Он все еще ощущал отзвуки ее меланхолии и уныния, такие влекущие. Лишившись – только бы не навсегда – призрачного общества Миртл, его бедное сердце наполнилось нескончаемой болью неутоленной страсти. Мрачное уныние погасило все надежды и пропитало душу отчаяньем. Женщина, которая могла заставить его чувствовать так, была совершенством. Это была любовь.

Гермиона срочно вызвала его из туалета Миртл, настаивая на том, что они должны добраться до кабинета Снейпа пока директор не завершил свою многословную послеобеденную речь. Скрепя сердце, он последовал за ней. Памблчук не знал и не интересовался тем, что Бэндонская баньши сказала финтиплюху, встретив того на Квирдитчном болоте, но Гермиона поведала ему, что это один из самых длинных и самых нудных анекдотов Дамблдора, способный задержать преподавателей Хогвартса в Большом зале еще как минимум на пять минут.

Когда они подошли к двери кабинета, Гермиона глубоко вздохнула и помедлила, прежде чем постучать. Он был заинтригован внезапным всплеском эмоций, захлестнувшим юную ведьму, и задался вопросом, что заставило ее занервничать и смутиться одновременно. Прежде чем он смог разобраться, она открыла дверь, и он проплыл внутрь.

Северус поднял глаза на вошедших. Памблчук ощутил нетипичную для этого сурового человека короткую вспышку… надежды, тут же поспешно задавленную. Мысли профессора сразу укрылись за непробиваемой гранитной стеной каменного, бесстрастного молчания.

Потолок в кабинете был очень высоким. Памблчук поднялся вверх и вытянул хрупкие руки так высоко, как только смог. Медленно, как будто под водой, его изодранная мантия заколыхалась, струясь на несуществующем ветру. С потолка свисал скелет огромного гиппокампуса. Дотянувшись, Памблчук погладил его по костяному носу. Проплыл вдоль жилистого, похожего на лошадь создания, касаясь гребней позвоночника и доведя ласку до конца длинного русалочьего хвоста, тянущегося на восемь футов от крестца.

Сверху Памблчуку был виден Северус – он сидел за столом, лицом к классу.

– Где вас носило, мисс Грейнджер? — рявкнул он на подошедшую Гермиону.

Приподнятое настроение Гермионы испарилось.

– Извините, сэр. Я не сразу нашла его, а потом профессор Трелани едва не поймала нас...

— Я не желаю слушать ваши жалкие оправдания! – злобно отчитал ее Снейп. – Спустите этого упыря вниз, немедленно!

Гермиона вздохнула и посмотрела вверх с ожиданием. Памблчук опустился на пол, впервые заметив изысканные картины, украшавшие стены.

Инфери на портрете, громадный и устрашающий, крался из одного конца картины в другой – его слабый дух был захвачен темным магом, которому он подчинялся. Инфери были, в общем, славными ребятами, хотя общаться могли только стонами.

На другом полотне был изображен авгур, «темный феникс» — плач которого, как известно, предвещает смерть. Памблчук вспомнил, какие из них получались отличные питомцы. Он держал одного, по имени Камнеглав, пару лет назад. Тот даже занял второе место и выиграл рваную розетку на вольных птичьих состязаниях во время Азкабанской зимней Олимпиады для проклятых.

Он подплыл поближе к столу Снейпа и увидел самую прекрасную из всех картин – портрет дементора, сразу после запечатления им поцелуя. Придвинувшись как можно ближе, Памблчук разглядел знакомый лихой залом капюшона и черную мантию от кутюр, изодранную на заказ известным портным из Лютного переулка. Это был портрет Физзвига, самого экстравагантного из ему подобных. Если где-то поблизости появлялся маг с камерой или холстом, Физзвиг был тут как тут, всегда готовый быть увековеченным. Он принимал самую угрожающую позу и стонал в лицо фотографу или художнику. Физзвигу никогда не была присуща утонченность. Дементора нужно ощущать, но не видеть – это было одним из правил их поведения. Но этот снова был в центре внимания, плыл по портрету, позируя и прихорашиваясь, как карающий темный ангел – какой выпендрёж!

Еще в комнате имелся большой старинный шкаф времен королевы Анны. Узоры спереди, на боковых панелях и дверцах были украшены зеркалами, потускневшими и выцветшими от времени. Он не стал его изучать и проплыл мимо, направляясь к Северусу, который при его приближении вздрогнул и запахнулся в длинную черную мантию.

— Садись, — приказал он, указывая пером на парту перед собой. Подчинившись, Памблчук уселся на деревянный стул, но его мантия все еще парила в воздухе, не желая лежать ровно. Гермиона сидела слева от профессора и смотрела на дементора с ободряющей улыбкой.

— Я получил от директора указание отказаться от Рождественских каникул, — прямо сказал Северус, — чтобы выяснить, сколько силы у тебя осталось, и помочь тебе вернуться в прежнее состояние.

Он вопросительно посмотрел на дементора.

— Что ты на это скажешь? Эта цель достижима, или я потрачу время зря?

— Я готов, но я слаб.

— Он сказал, что готов, но слаб, – скорбно повторила Гермиона.

— Гермиона, что не так?

Она не ответила.

— В таком случае, — продолжил Северус, — мы можем начать.

Он закрыл откидную крышку чернильницы и положил ее на ладонь. Он заговорил с Гермионой, но не отрывал взгляд от Памблчука.

– Дементоры, мисс Грейнджер, способны перемещать предметы с помощью телекинеза.

Все молчали. Через некоторое время Северус заговорил снова, на этот раз раздраженно: — Мы не можем потратить на это весь день, ну же, давай!

Памблчук попытался. Сосредоточившись на чернильнице, он вытянул длинные костлявые пальцы. Желтым ногтем он поманил ее к себе.

— Иди, иди сюда…

Он услышал, как ахнула Гермиона, когда пузырек дрогнул и задвигался. Соскользнул с кончиков Снейповых пальцев и упал на пол.

— Зачет не сдан, — фыркнул Снейп.

— Пусть попробует еще раз! — заступилась Гермиона.

Снейп повернул голову и внимательно посмотрел на студентку, впервые с тех пор, как они вошли в комнату.

– Завтра. На сегодня у нас еще слишком много дел.

Гермиона плюхнулась обратно на стул.

В течение двух часов его подвергали всевозможным испытаниям. Сможет ли он поднять в воздух стопку книг? Нет. Сможет ли вытянуть смердосок из Mimbulus mimbletonia? К счастью для уродского серого кактуса, не смог. Наконец, когда он совсем выдохся, Снейп приступил к последнему испытанию.

Профессор взмахнул палочкой, направив ее на кувшин со стаканом, стоявший на буфете за Гермиониным стулом. Кувшин наклонился, и свежая питьевая вода наполнила стакан. Стакан поплыл по комнате. Памблчук и Гермиона смотрели, как он миновал ее плечо и плавно подплыл к столу, опустившись перед дементором.

Памблчук поднял стакан и собрался было отхлебнуть, но Снейп прервал его, отложив палочку.

– Эта вода комнатной температуры. Попробуй ее заморозить.

Задание не должно было бы вызвать никаких затруднений — дементоры обладают способностью понижать температуру окружающего их воздуха практически до нуля одним своим присутствием. Этот трюк нравился далеко не всем, но Миртл его оценила. Он мечтательно вздохнул и поставил стакан перед собой. Таращился на него целую минуту, размышляя обо всем ледяном.

— Не могу.

Гермиона встала и подошла к столу. Взяла стакан и опустила в него кончик пальца.

– Вода холодная, профессор, и по краям начали формироваться ледяные кристаллы, но...

Северус прервал ее.

— Здесь еще есть над чем поработать, — сказал он мягким бархатным голосом.

Разволновавшись, Гермиона уронила стакан. Он разбился вдребезги, осколки разлетелись по всему полу. Она поспешно выхватила палочку.

— Репаро!

Когда стакан снова стал целым, Снейп поднялся и шагнул к шкафу, широко распахнув дверь.

– Полезай внутрь, Памблчук.

— Внутрь?

— Полезай в шкаф. Мы с Мисс Грейнджер должны появиться на обеде, иначе наше отсутствие будет замечено. Я отвечаю за тебя и не допущу, чтобы ты слонялся по замку. Я хочу, чтобы ты находился здесь, где мне известно, что ты... в заключении.

Памблчук покорно поднялся и, подплыв к Снейпу, заглянул в шкаф.

— Вы не можете отправить его туда, там отвратительно! – бросилась на его защиту Гермиона.

Она подошла к ним.

— Вообще-то, там довольно мило... темно, по углам живут личинки древоточцев и пауки. Он сделан из клена, если я не ошибаюсь...

— А если кто-нибудь найдет его там? – спросила Гермиона, дотронувшись до запястья Северуса. Несмотря на строгое выражение профессорского лица, Памблчук почувствовал, что ее прикосновение застало его врасплох, но удивление быстро исчезло, сменившись приятным, умиротворяющим теплом. Он посмотрел на Гермионину руку – и она инстинктивно ее отдернула.

Северус взглянул на него, на лице появилось высокомерное выражение.

– Если кто-нибудь окажется настолько тупым, что полезет в шкаф, он притворится...

— Чем? – нервно спросил Памблчук.

— Чем, собственно, вы полагаете, он может притвориться, профессор? Большой, летучей, рычащей тряпкой?

Губы Северуса едва заметно дрогнули в усмешке, когда он придержал дверь для послушно вплывшего внутрь Памблчука.

— Нет, мисс Грейнджер, каким бы заманчивым не было ваше предложение, но Памблчуку придется притвориться боггартом.

Гермиона обиженно вскинулась.

— Это, сэр, совершенно нелепо!(1)

* * *

Измотанный усилиями, приложенными к попыткам поднять, переместить и заморозить предметы, Памблчук уснул. Он проснулся в полночь, в комнате было тихо. Нерешительно повернул металлическую ручку и отпер дверь. В кабинете было темно, Северус и Гермиона давно ушли – и, без сомнения, давно пообедали. Похоже, они забыли про его нужды – он умирал от голода.

Он выскользнул из шкафа и принюхался. Его чувствительный нос сморщился от затхлого запаха книг, деревянных столов и сухих костей. Голодный и полный решимости отыскать Хагрида, он подлетел к двери – только чтобы обнаружить, что она заперта.

Вернувшись в залитый лунным светом кабинет, он проплыл мимо парт, к краю комнаты. Портрет волшебника, налагающего Круциатус, привлек его внимание. Наклонившись поближе, он смог различить жертву, вопящую и корчащуюся на переднем плане. Памблчук исполнился праведным гневом. Этот маг нарушал магические законы – он должен быть наказан!

— Согласно закону о недопустимости использования непростительных проклятий, я признаю тебя виновным.

Он отодвинулся и длинно, с хрипом дохнул на портрет. Маг прервал проклятие и отступил в самый дальний угол рамы с испуганным видом.

— Ты приговариваешься к пожизненному заключению в Азкабане. Но поскольку я не в состоянии лично отконвоировать тебя туда, я обращаюсь к параграфу 4б, согласно которому дементор может, в чрезвычайной ситуации и по собственному усмотрению, запечатлеть поцелуй.

Обезумев от страха, нарисованный маг попытался выбраться из картины, но безуспешно. Загнанный в угол, тонко и пронзительно визжащий, как мышь, попавшая в мышеловку, он не имел шансов на спасение. Медленно, благоговейно, Памблчук прижался губами к холсту.

Визг прекратился.

Отодвинувшись, Памблчук наблюдал, как пустая оболочка мага тяжело осела на переднем плане картины. Его жертва попыталась встать на ноги, но споткнулась и, содрогнувшись всем телом, снова упала.

Хотя картина и содержала всего лишь крохотную частичку души – ограниченную память холста – Памблчук насладился ею сполна. Это было вкусно, как закуска на Смертенинах. Дикое возбуждение заполнило его с ног до головы. Он голодал слишком долго, сейчас пришло время наесться.

— Спасибо, приятель! – портрет жертвы окликнул его, пытаясь выпрямиться, держась за спинку нарисованного кресла. Он наклонился к дементору. — Четырнадцать лет он подвергал меня этому проклятию. Круцио на завтрак, Круцио на обед… удивительно, что никто даже не подумал его остановить. И все это только потому, что я неделю продержал его под Империо. Было так смешно, когда я сказал ему: Дэйв, — сказал я… эй, что ты делаешь?

— По твоему собственному признанию ты применял Империус. Согласно закону о недопустимости использования непростительных проклятий, я признаю тебя виновным.

И, прежде чем его жертва поняла, что происходит, Памблчук спикировал к незадачливому портрету мага и запечатлел второй поцелуй за вечер.

— Восхитительно.

Он посмотрел на другие портреты. Инфери вышагивал вдоль рамки как загипнотизированный, протянув руки и жалобно стеная.

— Отдел Министерства по надзору и ограничению магически оживленных существ, называемых немёртвыми, постановил, что незарегистрированные и невосстановленные в правах инфери должны быть нейтрализованы.

Он наклонился и высосал из портрета оставшийся обрывок измученной души.

— Горький, как черный шоколад…

Он подумал было об авгуре – его душа наверняка была достаточно сладкой, чтобы смыть вкус инфери – но решил не трогать и проплыл мимо, прямо к портрету дементора.

— Добрый вечер, Физзвиг. Я нуждаюсь в помощи, брат. Я должен попросить твой портрет о последней жертве.

Миниатюрный дементор на мгновение задумался над просьбой Памблчука. В последний раз с нежностью вглядевшись в лежащую у ног жертву, нарисованный Физзвиг поднял взгляд и неохотно кивнул.

Передача души заняла всего несколько секунд, но наполнила Памблчука мощным потоком энергии. Увидев, как безжизненное тело Физзвига упало рядом со своей жертвой, он поднял левую руку и небрежно поманил к себе Снейпову чернильницу. Она просвистела в воздухе, и он поймал ее не глядя.

— Зачет сдан, профессор.

На следующее утро, после кошмарной ночи, наполненной скорбью, стенаниями и тщательным обыском кабинета в попытке найти что-нибудь хоть относительно съедобное, Памблчук удалился в свой шкаф. Когда спустя полтора часа дверь в кабинет открылась, голос Северуса ворвался в его сон, разбудив его.

— Что, черт возьми, здесь произошло?

— Вас ограбили, сэр? – спросил голос Гермионы.

Снейп кипел от злости.

– Ограбили! Только взгляни на этот бардак. Столы перевернуты, картины перекошены, чернила разлиты по всему полу. А это что… их клетка открыта… ГДЕ МОИ ДОКСИ?

— Так это были докси? Они были восхитительны.

— Наверное, Памблчук знает, кто это сделал, сэр?

— Наверное, мисс Грейнджер, Памблчук и есть преступник.

Дверь шкафа распахнулась. Северус кипел от злости и возмущения. Памблчук инстинктивно отпрянул.

— А, Северус, я гляжу, ты занимаешься переустройством кабинета? – пошутил мягкий, успокаивающий голос Дамблдора. Памблчуку нравился этот старик – его юмор был сухим, а шутки острыми, как лезвие бритвы.

— Доброе утро, директор. Мы думаем, что этой ночью Памблчук был настроен немного пошалить, — ответила Гермиона.

— ПОШАЛИТЬ? – рявкнул Северус. – Я ему сейчас пошалю! Я шаловливо покажу ему моего Патронуса…

Дамблдор подошел к Снейпу и вгляделся внутрь шкафа, уставившись на дементора.

– Я не думаю, что классная комната подходит для содержания темных созданий, Северус. Я думаю, ему было скучно.

— Скучно? – отпарировал Снейп. — Скучать могут щенки, дементоры – разрушают.

— Я был голоден.

Гермиона перевела: — Он сказал, что был голоден… Локомотор парта! Ох, мы ведь забыли его накормить.

— Я его понимаю, — подвел итог директор. — Репаро!

Северус по-прежнему разглядывал Памблчука.

— Я хочу, чтобы это недоразумение убралось из моего кабинета СЕГОДНЯ.

— Все уже организовано, все под контролем, мой мальчик. Мы переведем его в штаб, как только выясним, как справиться с нашей особой задачей.

Пытаясь задобрить разъяренного профессора, Памблчук вытянул руку. Он медленно развернул костистые пальцы, чтобы призвать чернильницу. Попытка увенчалась успехом, и он понадеялся, что Снейп это оценит.

— Что это, твое признание в присвоении чужого имущества?

— Нет, Северус, я призвал ее. Испытай меня снова.

Гермиона рванулась вперед.

– Он призвал ее! Вот… — она схватила чернильницу и скрылась из виду. Когда она снова заговорила, ее голос, казалось, звучал из дальнего угла кабинета.

– Давай, Памблчук, покажи ему!

Он изогнул палец, подзывая чернильницу к себе: – Иди, иди ко мне…

Чернильница со свистом промчалась по воздуху. Северус вытянул руку наперехват и ловко поймал ее. Гермиона одобрительно вскрикнула, Дамблдор зааплодировал, Снейп принялся изучать чернильницу, пытаясь выяснить, в чем заключался подвох.

Когда Северус отодвинулся, Памблчук воспользовался возможностью выскользнуть из шкафа. Комната была приведена в порядок. Гермиона, осторожно водя палочкой, собирала скелет гиппокампуса. Дамблдор накладывал финальные штрихи, поправляя картины на стенах.

— Мне казалось, твои картины были более оживленными, Северус, — сказал он.

— А? – отсутствующе ответил Снейп. Он вернул чернильницу на свой стол и двигал ее, добиваясь идеально правильного положения.

— Ничего, ничего, я уверен, мое воображение сыграло со мной шутку, — ответил старик. Памблчук был уверен, что заметил, как тот подмигнул Гермионе.

Памблчук сидел за партой, так же как и вчера, и старался казаться невинным и прилежным. Его мантия, тем не менее, была с ним не согласна. Изодранные лохмотья парили вокруг него как всегда устрашающе. Выдавать себя за типичного студента Хогвартса, будучи одетым как Смерть с косой, было нелегкой задачей.

Снейп уселся за свой стол, Дамблдор взмахнул палочкой и сотворил для себя обитое бархатом кресло, украсив его жутким узором из цветущих гиацинтов.

— Как продвигается дело?

— Медленно, — ответил Снейп. – Сегодня я собирался приступить к отработке полетов, сбросив его с Астрономической башни.

— Не будьте же таким вредным, — выговорила ему Гермиона. Она наполнила стакан водой и вернулась в комнату. Северус взглянул на нее с удивлением и продолжал наблюдать за ней, пока она не обернулась.

— Сегодня задача с водой не должна вызвать затруднений, — сказала она, не замечая профессорского взгляда. Она подошла к Памблчуку, осторожно неся стакан, чтобы не пролить ни капли. Северус уставился на лежащее на столе перо так, как будто оно собиралось нанести ему оскорбление.

— Я склонен согласиться, — сообщил Дамблдор. – Здесь так холодно, что я не отказался бы от дополнительного свитера.

Еще один взмах палочки, и у него в руке появился толстый джемпер с Фарерских островов(2). Старик натянул его поверх мантии. – Северус, может, соблазнишься таким же?

— Разумеется, нет! – пренебрежительно ответил Снейп.

Дамблдор фыркнул.

Гермиона поставила стакан перед Памблчуком. Без малейшего усилия с его стороны вода застыла и с тихим звоном замерзла.

— Здорово, — стуча зубами, похвалила его Гермиона.

— Я думаю, мы готовы к главному испытанию, — Дамблдор поднялся и стянул с пальца кольцо. Он осторожно положил его на стол, рядом со стаканом с замороженной водой. Кольцо было крупным, грубо сделанным из похожего на золото металла, и украшено черным камнем с выгравированным гербовым щитом.

— Я подозреваю, что это сосуд, содержащий существенную часть чьей-то души, — объяснил Дамблдор. – И я хочу попросить тебя извлечь ее поцелуем, или как ты там это делаешь.

Памблчук облизнул потрескавшиеся губы.

– Вы хотите, чтобы я поцеловал ваше кольцо, директор?

— Мне жаль, что приходится просить тебя об этом, Памблчук. Видишь ли, моя дилемма заключается в том, что я никоим образом не могу утверждать, что это сработает. Точно так же я не могу утверждать, что ты при этом не пострадаешь. Все, что я могу обещать – что твое деяние принесет добро всем – и магам и дементорам. Но я должен внести ясность. Если ты согласишься – это будет твой риск и твоя жертва, исключительно твоя собственная.

Памблчук кивнул и поднес кольцо к губам. Внутри камня вилось призрачное облако. Иногда по нему пробегала молния, как будто перед грозой.

— Ты не обязан делать это, Памбл! – прошептала Гермиона. Она попыталась выхватить у него кольцо, но Дамблдор удержал ее руку.

— Пусть он попробует.

Он решительно поцеловал камень, высасывая, вытягивая его содержимое. На мгновение показалось, что ничего не произошло и в комнате воцарилось молчание, но потом он внезапно со стуком выронил кольцо и рухнул обратно на стул.

— Вы убили его! — крикнула Гермиона.

— Надеюсь, что да, — встрял язвительный голос.

— Северус! – предостерегающе сказал директор.

— Нет, посмотрите, он шевелится…

Не до конца пришедший в себя, Памблчук упивался дурманящим ощущением поглощенной души – настоящей души – впервые чувствуя себя так, словно перед ним открылись врата вечности. Когда ощущение силы вернулось в его ослабевшее тело, он с трудом осознал, что Дамблдор хлопает его по плечу, а Гермиона возбужденно трещит. Он медленно открыл глаза и посмотрел на кольцо. Оно все еще подрагивало от удара по столу, но кое-что в нем изменилось. Он ясно увидел, что черный камень теперь был расколот точно по середине.

Прим. переводчика:

(1) В оригинале здесь было «Riddikulus» — заклинание для обезвреживания боггарта, переводящееся как «нелепый».

(2) джемпер с Фарерских островов – лидирующей отраслью экономики Фарерских островов является овцеводство и, соответственно, производство изделий из шерсти. Так что для англичанина джемпер с Фарерских островов – все равно, что для нас вологодские кружева или оренбургский пуховый платок.

Существование в качестве призрака имело свои недостатки. Это было удобно, если тебе хотелось подкрасться к человеку, крикнуть «Бу!», напугать его до полусмерти, но, с другой стороны, ты был также пуст как волшебные криббиджные хлопушки на следующий день после Рождества. Этот факт мог сильно затруднить пользование дымолетной сетью. Гермиона на этот счет была настроена пессимистично, но Дамблдор, свято верящий в то, что нет ничего невозможного, если хорошенько об этом подумать, решил, что попробовать стоит. Снейп, согласный на все, лишь бы Памблчук убрался из его кабинета, одобрил решение от всей души.

Он болтался в камине, как мячик для пинг-понга в унитазе, и это не прибавляло ему достоинства. Лица его новых компаньонов проносились мимо, мелькая с тошнотворной скоростью – обеспокоенное, всезнающее и оптимистичное последовательно. В тот самый момент, когда он подумал, что все закончится обнародованием участи, постигшей Снейповых докси, его вышвырнуло из камина, и он рухнул на прикаминный коврик Дамблдора как отслужившая свое, покрытая пеплом и списанная в утиль половая тряпка.

Отказавшись от дымолетной сети, они решили попробовать аппарацию. Оказалось, что еще одной общей проблемой дементоров, кроме их неспособности легко заводить новых друзей, было то, что весят они не больше чем цельнозерновой сухарик сидящей на диете ведьмы, и потому аппарировать не способны. Упорное, не теряющее надежды, уверенное в себе трио предприняло еще одну попытку. Они притащили его обратно в Запретный лес, и, не скрывая отвращения, Северус неохотно обхватил его рукой примерно посередине туловища. Его пальцы утратили хватку, соскользнув со склизких костей сплющенной грудной клетки Памблчука. Снейп брезгливо подтянул его поближе, повернулся на 180 градусов и исчез – оставив Памблчука, свалившегося в можжевеловый куст, с сильным головокружением.

В конце концов, было решено отправить его из Шотландии тем же путем, каким он прибыл сюда – Хогвартс Экспрессом. Таким образом, они оказались сидящими в купе пустого поезда, медленного ползущего на юг.

После того, как Памблчук поглотил частицу души, содержавшуюся в кольце, он чувствовал себя гораздо бодрее. К нему вернулась депрессия, придавшая перламутрово-серый оттенок его мертвенной бледности. Если бы только Миртл была здесь, чтобы оценить эффект – он полагал, что выглядит весьма импозантно.

Заскучав, он дохнул на окно. Стекло покрылось тонкой коркой льда. Он дотянулся до него и стал яростно царапать ногтем лед, переживая крушение надежд. Звук, напоминающий скрежет железа по стеклу, заставил Гермиону заметно вздрогнуть.

Ему дали лишь несколько секунд на то, чтобы проститься с очаровательной обитательницей женского туалета на первом этаже. Он торопливо сообщил ей, пока Гермиона тянула его за драный рукав, что его переводят в место, называемое «штабом», для выполнения очень важной миссии. Пообещав вернуться, поклявшись думать только о ней каждое священное мгновение каждого унылого дня, он захватил ее ледяные губы в холодный поцелуй, заморозивший его сердце.

«М» — выцарапал он на стекле – «М» — в честь Миртл.

Гермиона дрожала от холода.

Памблчук увидел, как Снейп поерзал на сиденье и накинул на колени теплую дорожную мантию. Его бровь изогнулась, когда он вперился в кусок скрученного пергамента, который изучал до тех пор, пока его не отвлек хруст фольговой обертки. Не поднимая глаз, он спросил: — Что вы едите, мисс Грейнджер?

— Шоколад, сэр, — мирно ответила она, сунув в рот темно-коричневое лакомство. – Хотите кусочек?

Он ответил не сразу. Гермиона пожала плечами и откинулась на сиденье, закрыв глаза от удовольствия, доставляемого шоколадом. Потом к ней протянулась его открытая ладонь.

– Давайте, — сказал он ласково.

Глаза Гермионы распахнулись от удивления. Глядя на протянутую в ожидании профессорскую руку, она неуклюже полезла в карман, вытаскивая плитку. У Памблчука потекли слюнки от зависти, когда она отломила довольно большой кусок восхитительного шоколада и пододвинулась к Снейпу поближе. Внезапный толчок поезда, в тот момент, когда она аккуратно положила шоколад ему на ладонь и для надежности сомкнула его пальцы, заставил ее схватить его за руку.

Снейп не шевельнулся.

Раздался жуткий вой паровозного свистка, и Гермиона изумленно охнула, когда они въехали в туннель. Купе погрузилось в темноту. Единственным звуком был свист ветра между поездом и сводами туннеля.

Памблчук ощутил чью-то тревогу.

— Я боюсь темноты, — отчаянно прошептала Гермиона.

— Люмос! – Гермиона и Снейп сказали это одновременно. Кончики их палочек засветились прозрачными голубыми огоньками, раздробившимися и замерцавшими на заледеневшем окне. Северус все еще держал Гермиону за руку, хотя и смотрел в другую сторону. В темноте купе, до сих пор непроницаемый щит, закрывавший его сознание, рухнул. Теперь Памблчук мог ясно прочесть эмоции Северуса. Он ощутил нерешительность, неуверенные колебания, мгновенную решимость, а затем — смущение. Что бы ни явилось предметом раздумий профессора, это точно был не шоколад, и Памблчук решил воспользоваться моментом.

— Если профессор не хочет шоколада, я мог бы быстренько его слопать.

Снейп повернул к нему лицо, мрачно сверкнув темными блестящими глазами. Когда поезд выехал из туннеля, он поспешно вытащил свою ладонь из Гермиониной, и шоколадка исчезла между его губ. Он устроил целое представление, дегустируя и смакуя, прежде чем сообщить: — Семьдесят процентов какао – черный шоколад во всей его изысканности. Я отдаю должное вашему вкусу, мисс Грейнджер.

Лишившись вожделенного шоколада, Памблчук впал в отчаянье. Наклонившись, он издал алчный жалобный стон, захрипев, как обычно, грудной клеткой.

— Что-то не так, дементор? – сухо спросил Снейп.

— Шок-о-лад, — отреагировало его возбужденное сознание.

— Ты ешь шоколад? – удивилась Гермиона.

— Никогда не прочь. Я нахожу, что он нейтрализует пагубные эффекты, возникающие от присутствия магов.

— Какие пагубные эффекты?

— Тепло ваших тел, в основном. Вы – раса невыносимо теплокровных созданий. Кроме того, тяжело выносить чужое счастье, когда тебе не дозволено насладиться его вкусом. Я знаю только одного мага, который не влияет на меня подобным образом, — он взглянул на Снейпа.

— Вот, — Гермиона отломила квадратик шоколада и предложила ему. Он призвал его к себе с восторгом. Когда костистые пальцы сомкнулись на деликатесе, он отодвинул капюшон от лица и направил лакомство под низ провалившегося носа. Посмаковал терпкий аромат какао и сахара, перед тем как положить его на жаждущий, почерневший язык.

— Так вот как ты ешь! – воскликнула Гермиона. – Мне было любопытно.

Незамеченный Памблчуком, Снейп встал и стал изучать внутреннее освещение.

– Замерзло, — сказал он, и его дыхание заклубилось паром в холодном воздухе. – Температура падает. Ты не мог бы устроиться где-нибудь в другом месте, Памблчук? Может быть в купе охранника или на крыше?

Гермиона потерла ладони и подышала на них теплым воздухом. Снова полезла в карман, и Памблчук огорчился, увидев, что достала она не новую порцию шоколада, а розовую шерстяную шапочку, которую тут же плотно натянула на голову, прижав кудряшки. К шапочке были пришиты мягкие вязаные ушки, прикрывавшие уши. С каждого ушка свисала розовая шерстяная веревочка, с большим помпоном на конце. Сочетание этого веселенького вязаного кошмара и выбивающихся из-под него густых локонов, делало ее похожей на изнеженного, розового, выставочного пуделя.

— Я полагаю, мы сейчас в центральных графствах, — заметил Снейп, глядя на повышающийся ландшафт. – Туннелей больше не будет, не беспокойтесь.

— Спасибо, сэр.

Снейп повернулся, чтобы взглянуть на Гермиону, и, слегка скривившись при виде ее головного убора, уселся на свое место.

– Когда мы прибудем на Кингс-Кросс, — властно сказал он, — и выйдем за пределы магического барьера на общую платформу, мы окажемся в маггловском Лондоне.

Гермиона кивнула. Памблчук деловито слизывал случайные крошки шоколада с капюшона.

— Мы пройдем вдоль платформы, через зал ожидания и спустимся на эскалаторе к метро, — он помолчал. Вопросов не последовало, и он продолжил: — Оттуда мы проедем одну остановку на север, по ветке «Виктория» до Финсбури парка, что в двух шагах от места нашего назначения.

Гермионина бровь изогнулась, лицо стало задумчивым.

– Но, сэр…

Снейп выглядел довольным – этого вопроса он ожидал.

— Как нам провести Памблчука через вокзал и подземку, чтобы его не заметили?

— Просто, мисс Грейнджер – магглы не могут видеть…

— Дементоров, — закончила она за него мирно, с довольной улыбкой.

* * *

Пассажиры набивались в поезд, расталкивая друг друга локтями. Памблчук поднялся над толпой, вклинившись между люминесцентными лампами. Он оставался незамеченным, но дрожащие магглы в поезде, очевидно, ощущали его присутствие. Они были на грани истерики, исподтишка сверля друг друга взглядами. Как минимум двенадцать взрослых мужчин разрыдались. Гермиона и Снейп, разлученные в давке, не спускали глаз с дементора, приникшего к потолку.

В Финсбури парке они сошли. Памблчук едва успел проскочить в автоматические двери, прежде чем они закрылись. Гулкий голос сообщил: «Осторожно, не приближайтесь к краю платформы». Это его смутило, и он оглядывался через плечо, отыскивая этот угрожающий «краюплатформ» всю дорогу к эскалаторам. Завороженный видом движущихся ступенек, он фыркнул на скучающие лица магглов, пронесшись у них над головами.

— Вы не могли бы как-нибудь повлиять на него, мисс Грейнджер? – спросил Снейп, притормаживая перед турникетом.

В ответ Памблчук пролетел прямо над ними, снизившись, чтобы игриво подергать Гермионины помпоны.

— Нет, сэр. Он – свободное создание, самостоятельное и ведомое только его собственной волей, — ответила она, осторожно вытаскивая палочку. – Алохомора!

Турникет открылся. Северус отступил и вежливым жестом пропустил Гермиону вперед.

На северный Лондон опускались сумерки. Проходящий мимо маггл бросил наполовину выкуренную сигарету. Памблчук, не выпуская ее из виду, взмыл так высоко в небо, что казался размером с шестипенсовик. Демонстрируя значительное улучшение летных способностей, он стремительно спикировал, нацелившись на окурок, как ракета с тепловой системой самонаведения. Подобрал его и грациозно приземлился на груду железных прутьев. Непринужденно откинувшись, оторвал фильтр и глубоко затянулся.

— Омерзительно, — прошипел Снейп, проскочив мимо него.

— Но упоительно, профессор.

Гермиона и Снейп быстро пересекли загруженную магистраль, лавируя в потоках непрерывно движущегося транспорта. Памблчук наблюдал за ними, докуривая свою сигарету. Уступив страстному желанию насладиться пропитанной смолами целлюлозой и продлить удовольствие от угарного газа, он съел фильтр. Потом продемонстрировал почти идеальный вертикальный взлет, повернулся на девяносто градусов, перелетел через загруженную лондонскую магистраль, влетел в боковую улицу, застроенную одинаковыми домами из красного кирпича, и поплыл строго за Гермионой.

Оставив позади шум городского транспорта, они повернули налево и прошли по переулку, который вывел их к маленькой площади, застроенной жилыми домами. Памблчук был очарован запахами гниющих пакетов с мусором и кошачьих экскрементов – район был явно респектабельным. Когда Северус остановился на заросшей сорняками центральной площадке, Памблчук расправил свою обтрепанную мантию и попытался вести себя как джентльмен.

— Ты умеешь читать? – кратко спросил его Снейп.

— Крупный шрифт и брайлевскую печать – да.

Вытащив из внутреннего кармана клочок пергамента, профессор достал палочку и пробормотал: «Энгоргио».

Увеличившийся в три раза пергамент был протянут в сторону Памблчука. Он принял послание и проплыл под ближайший фонарь. Под его оранжевым светом, он подтягивал к себе записку до тех пор, пока она не оказалась едва ли не в дюйме от его глаз.

Штаб Ордена Феникса можно обнаружить в доме номер двенадцать, на площади Гриммуальд, в Лондоне.

К нему подошла Гермиона.

– Прочитал? Запомнил? – когда Памблчук кивнул, она направила кончик своей палочки на пергамент и подожгла его – он поспешно выпустил его из рук. Когда горячую золу развеял ветер, Гермиона отошла и последовала за Снейпом в сторону дома, который, как показалось Памблчуку, возник из ниоткуда между двумя другими. Это в самом деле был очень значительный дом. Хотя все дома на этой улице были ветхими, этот выглядел хуже всех. Треснувшие, закопченные окна, разбитая черепица на крыше и такие грязные стены, что он был в состоянии только глазеть и изумляться. Должно быть, понадобилось немало времени, чтобы придать дому такой потрепанный шик. Памблчук был впечатлен.

Они собрались возле парадной двери. Черная краска, поцарапанная и облезлая, заставила его затрепетать в предвкушении изысканной красоты, ожидающей его внутри.

Северус незаметно оглянулся, прежде чем резко постучать серебряным дверным молотком. Гермиона улыбнулась Памблчуку ободряюще.

Скрипнув, дверь слегка приоткрылась.

— Сообщите свое имя и дело, по которому вы пришли, — сказал дрожащий женский голос.

— Миссис Уизли? Это я, Гермиона. Я здесь с профессором Снейпом и нашим «гостем».

Возникла пауза.

Женщина глупо спросила, — Какой запах нравится Альбусу...

— Малиновый, — тут же прошептал Снейп. – А сейчас отойди, женщина!

Дверь полуоткрылась, и они проскользнули внутрь.

В коридоре было темно. Памблчук оскалился, вдохнув богатый, сладкий аромат сырости, пыли и гнилой капусты. Свет давала только мерцающая газовая лампа в дальнем в конце коридора. Когда их компания прошла по потёртому ковру к свету, он задержался, разглядывая развешенные по стенам потемневшие портреты и блестящие канделябры, затянутые паутиной.

Пара тяжелых занавесок, закрывающих портрет, привлекла его внимание. Он осторожно раздвинул изъеденный молью бархат и заглянул внутрь. Нарисованная пожилая женщина в черной мантии, казалось, спала. Ее впалые, землистые, морщинистые щеки вздрагивали от тихого храпа. Он провел пальцем по медной табличке, на которой было написано: Вальбурга Блэк 1925-1985. Памблчук двинул палец вверх и дотронулся до полотна. Он соскреб толстый слой сажи с плеча дамы, поднес его к губам и попробовал.

Глаза изумленно распахнулись.

Пожилая дама пронзительно завизжала, и занавески распахнулись.

– Прочь! Прочь от меня! – проорала она. — Отродье сатаны! Низкие, грязные сукины дети! Убирайтесь отсюда! Как вы посмели осквернить своим присутствием благородный дом моих предков!

Другие портреты в коридоре оживились, галдя и переругиваясь, но не так громко и изощренно как миссис Блэк. Памблчук попытался утихомирить женщину, сражаясь с занавесками. Он отчаянно метался, пытаясь убедить остальные портреты умолкнуть, когда Гермиона выбежала из тени, размахивая палочкой.

— Ступефай! – закричала она, и маленькие портреты замерли.

— Грязнокровка! Мразь! Осквернившая самое святое…

— Добрый вечер, миссис Блэк, — ласково сказал Снейп. Вслед за Гермионой, он подошел к Памблчуку и успокаивающе заговорил с вопящим портретом.

— Северус! – воскликнула миссис Блэк с облегчением. – Эти люди, эти твари, что они делают в моем доме?

— Я выгоню их отсюда, немедленно, — он начал задергивать занавески. – Спите, мадам, и позвольте мне привести ваш дом в порядок.

— Какой славный мальчик, — промурлыкала она сонно. – Ты пришел в гости к Регулусу? Его, наверное, нет дома, я не видела его так долго…

Ее голова опустилась и она заснула. Коридор снова погрузился в тишину.

Снейп кивком приказал Памблчуку и Гермионе следовать за ним. Они миновали лестницу, ведущую на верхние этажи, и по гладким мраморным ступенькам спустились вниз, в кухню. Памблчук был потрясен – запах запустения внизу был еще сильнее.

Кухонная дверь за ними захлопнулась, и впустившая их в дом женщина повернулась к Памблчуку.

— Ты! Да, ты! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Памблчук как раз на нее и смотрел. Одинаковая что в ширину, что в высоту, она уперла руки в бедра и яростно трясла пламенно-рыжими ведьмовскими кудрями, выбивающимися из-под чепца, продолжая его бранить.

— Мне плевать, кто ты – наше новое секретное оружие, ключ к спасению магического мира или новый Охотник за Гервенской Гарпией. Если ты еще раз разбудишь этот проклятый портрет, я запихну тебя в спичечный коробок и лично прослежу, чтобы его отправили в Азкабан с первой же совой! — ее лицо пылало, руки тряслись.

— Молли, остынь, — предупредил Снейп.

Гермиона шагнула к ней.

— Пожалуйста, миссис Уизли…

Нижняя губа миссис Уизли задрожала, когда она утерла слезы тыльной стороной ладони.

– Куда катится этот мир? — прошептала она. – Артур все время работает, Перси не отвечает на письма, Фред и Джордж вступили в Орден, дементоры приходят к обеду…

— К обеду?

— Ш-ш, Памбл! – прошипела Гермиона.

Миссис Уизли рухнула в кресло-качалку возле пустого очага и обхватила руками голову.

– Я должна была быть дома, готовиться к Рождеству. Только Богу известно, что мои мальчики в этом году посадят на верхушку елки без моего присмотра. И, вместо того, я осталась в этом ветхом доме, чтобы приветствовать вот это чудовище! «Улыбайся ему, — сказал Альбус, — пусть он почувствует себя одним из нас». Как я должна заставить его почувствовать себя членом семьи, если он болтается под потолком и объедает паутину?

— Памблчук, спустись сюда, немедленно! – крикнула Гермиона.

Он медленно огляделся. Как волокно сахарной ваты намотал на палец последнюю паутинку и втянул ее в рот.

— Спускайся, — снова сказала Гермиона уже спокойнее. – Иди сюда и познакомься с миссис Уизли.

Снейп, предпочитавший держаться подальше от впавшей в истерику женщины, оторвался от стенки, которую подпирал все это время, и подошел к Гермионе. Он залез к ней в карман, что заставило ее дернуться, и выудил оттуда наполовину съеденную шоколадку.

— Молли, съешь это, — велел он, протягивая ей шоколад. — Ты просто испытываешь на себе эффект присутствия дементора в одной с тобой комнате. Он вытягивает из тебя счастье, заставляя видеть все в черном цвете.

Молли громко всхлипнула, прежде чем взять шоколадку, и откусила большой кусок.

Памблчук вздохнул. Его горло завибрировало, и басистая трель, отразившись от стен, эхом разнеслась по комнате. Даже Северус побледнел сильней, чем обычно.

— Пугающе, — прошептала Гермиона.

Миссис Уизли внезапно заторопилась. Она вскочила, поспешно и криво застегивая свою твидовую мантию.

– В духовке стоит п-пастушеский пирог, я проветрила две спальни и с-сменила белье. Мне пора уходить, — она повернулась лицом к Гермионе. – С тобой все будет в порядке, дорогая? Может быть лучше тебе вернуться в Нору, хотя бы на Рождество?

— Она не сможет, — тут же сказал Снейп. Памблчук ощутил его решимость, ту же, которую чувствовал в поезде. – Ей придется остаться. Я не могу работать с дементором без ее перевода.

Гермиона посмотрела на миссис Уизли и натужно улыбнулась.

– Видите? Я нужна здесь – это очень важно.

Оставив Гермиону в покое, миссис Уизли подхватила корзинку со старинного дубового буфета и повесила ее на руку.

– Как скажешь, дорогая. Но если ты передумаешь… — она сверкнула глазами на Снейпа, уже направляясь к двери. – Я вернусь завтра, с жарким. Будьте осторожны, пока вы здесь — здешние паразиты расплодились, пока дом пустовал. Мне кажется, в занавесках куда больше докси, чем пылевых клещей.

Памблчук облизнулся. Если этот пастушеский пирог его разочарует, у него найдется кое-что про запас. Докси приятно похрустывали на зубах, а их яд пощипывал язык.

Закрыв за собой дверь, миссис Уизли отбыла, снова оставив троих компаньонов в одиночестве. Снейп и Гермиона уставились друг на друга с противоположных концов стола. Ни один из них, казалось, не знал, что сказать или сделать, так что Памблчук решил взять дело в свои руки и сыграть роль хозяина.

Сидя во главе стола, он щелкнул пальцами, открывая дверцу духовки. Поманил к себе пастушеский пирог. Взяв с него пример, Гермиона быстро развернулась и достала столовые приборы из верхнего ящика буфета. Когда большое овальное жаропрочное блюдо проплыло по комнате, Снейп уселся со смущенным видом.

Гермиона достала три тарелки со стендов на верхней полке и, на всякий случай, добавила салфетки. К тому моменту, когда обед приземлился на стол перед Памблчуком, все уже сидели и были готовы к трапезе. Памблчук взял салфетку и повязал ее вокруг подбородка. Подняв сервировочную ложку, он шутливо взглянул на Гермиону.

— А пастухи знают, что мы едим их пирог?

* * *

Глухой ночью он внезапно разволновался. Слова Молли все еще преследовали его. Если он снова разбудит портрет, она отошлет его обратно в Азкабан в спичечном коробке. Несмотря на то, что было бы неплохо попасть домой бесплатно, он сильно сомневался, что сможет уместиться в коробку, предназначенную для спичек. Сама мысль об этом заставила его вздрогнуть.

Решив проявить активность и успокоить инстинкт самосохранения, он встал со скрипучего кресла-качалки и покинул холодную кухню. Медленно проплыл вверх по лестнице и заскользил по темному коридору. Украдкой заглянув на верхний этаж, он определил по царившей там тишине, что Северус и Гермиона спят. Убедившись, что он один, и никто его не побеспокоит, он спланировал к потрепанным бархатным занавескам, скрывающим сквернословящий портрет, и распахнул их.

Резко ткнул ее в живот.

— Просыпайся!

Когда она набрала достаточно воздуха, чтобы завизжать, он накрыл ее губы своими и закрыл глаза. Обрывок ее души, крохотная частичка, остававшаяся в картине, покинула изношенное полотно. Она была поглощена Памблчуком, разобрана и уничтожена. Он почувствовал внезапный выброс темной магии, зародившийся в скрюченных пальцах ног и просочившийся сквозь его тощее тело, и на глаза упала тёмная завеса, подобная полуночному небу. Красные звезды замерцали и померкли перед глазами, когда экстаз начал спадать.

Насытившись, он вгляделся в портрет. Пустая оболочка старой дамы откинулась в кресле, в глазах застыл ужас, рот был открыт в безмолвном крике. Он, не спеша, в последний раз, задернул занавески и громко рыгнул.

Поплыл назад в кухню, остановился и оглянулся.

— Спокойной ночи, миссис Блэк.

Она казалась такой нежной.

Для него, утратившего вкус к жизни, она была сверкающей каплей утренней росы, легкой и освежающей, дарящей солнечный свет прикосновениями к его запутавшейся, жалящей как крапива душе. Годы служения тьме ожесточили его, сделали циничным и замкнутым. Он был одиноким солдатом в тайной, бесконечной войне против опасных темных магов.

Для него она была глотком свежего воздуха. Простая школьница, умница, еще не расцветшая богиня. В его глазах ее красота была непреходящей, постоянной – неизменной. Каким бы коротким не оказалось украденное у судьбы время, проведенное с ней, он собирался насладиться каждым его мгновением.

Его сны были только о ней. В первую ночь на площади Гриммуальд, он лихорадочно метался во сне, держа ее, воображаемую, в своих объятиях, обнимающую и целующую его с любовью и страстью. Он находил ее школьную форму соблазнительной и во сне развязывал ее галстук, расстегивал блузку…

Трах!

… Гладил ее плечи, покрывая сладкими, легкими поцелуями бледную кожу ее шеи…

Трах! Бах! Бам!

… Захватил ее губы поцелуем, заставившим его желать…

Трах! Бах! Бам! Трах! Бах! Бам! Трах! Бах! Бам!

… С любовью смотрел в ее восхитительно тусклые глаза, увеличенные толстыми оптическими линзами, и оставался в ее туалете навеки.

Трах!

— Просыпайся, парень!

Резкий тычок под ребра заставил его проснуться, собраться и взвиться к потолку быстрее удирающей от веника крысы.

— Хорошая реакция, но ты должен был заметить мое присутствие гораздо раньше – необходима постоянная бдительность, даже если ты можешь похвастаться тем, что бессмертен.

Памблчук посмотрел вниз, на угловатого пожилого волшебника. Он напомнил ему аврора, который часто появлялся в Азкабане двадцать лет назад. Но этот парень выглядел намного лучше, с украшающими лицо шрамами и завидным обрубком вместо носа. Этот симпатяга в рваной дорожной мантии, небрежно наброшенной на одно плечо, определенно был очень умён и, очевидно, мог похвастаться прекрасным вкусом и высоким общественным положением. Передвинув палку так, чтобы можно было до нее дотянуться, и опершись об очаг, пожилой мужчина тяжело и неуклюже рухнул в кресло, только что поспешно покинутое Памблчуком.

По мановению волшебной палочки появилось второе кресло. Памблчук решил, было, что это для него и спланировал на кухонный пол. Маг, не обратив на него внимания, уложил на кресло ногу с протезом.

— Так который из них ты? На мой взгляд, вы все чертовски одинаковые, — пренебрежительно рыкнул маг.

— Для начала, скажите, кто вы такой, сэр? То на чем Вы сидите — моя постель, и я наслаждался изумительно ярким сном о Миртл, который вы прервали.

Пожилой мужчина откинул капюшон и тряхнул буйной седой гривой.

– Неважно, скоро мы выясним кто ты. Надеюсь только, что не Физзвиг, — он ткнул крючковатым пальцем прямо в Памблчука. – Вот что я тебе скажу – если бы дементор был Локхартом, этот безмозглый летучий пижон писал бы что-то вроде «Дорогой дементоров» и раздавал бы свои идиотские автографы!

Памблчук уселся на кухонный стол.

– А то я об этом не знаю? Вам хотя бы не нужно жить с Физ… подождите, а откуда вы знаете…

— Или тот болван, что позволил Блэку проскользнуть мимо него. Тот тупица либо не различал собак, либо решил, что в Азкабане подбирают бездомных животных. Как там его звали? Брамблчук? Тамблвуд?

Понурившись, он закрыл лицо ладонями.

– Памблчук?

— Нет, не помню. Оказалось, что он совершил благое дело, в конечном итоге.

— Совершил благое дело? Я имею в виду, я должен был быть бдительным…

— Сейчас это уже не важно, я полагаю, — маг пожал плечами и вытащил из мантии потертую кожаную папку. – Они все перешли на сторону Тьмы, бросили свой пост, и улетели кто-знает-куда с Сам-Знаешь-Кем заниматься сам-знаешь-чем.

— Немного неопределенно, вам не кажется? Могу я попросить вас выражаться яснее?

— Вот, черт возьми, чем они занимаются! – пожилой маг повысил голос. – Все, кроме тебя, видимо, но я не уверен, что ты – тот, за кого Альбус тебя принимает.

— Высокий, загадочный, и дьявольски похожий на смерть?

— Но мой старый приятель уже доказывал мне, что я могу ошибаться, так что, из уважения к нему, я буду вежливым. Ну, где мой гребаный чай?

К счастью он был избавлен от схватки с чайником, поскольку Снейп с грозным выражением лица распахнул кухонную дверь. Под глазами у него были темные круги, красноречиво говорившие о том, как прошла его ночь. Старый добрый Снейп – наверняка ему тоже снились очень яркие сны. По мнению Памблчука, он выглядел прекрасно.

Ни один из мужчин не шелохнулся. Они метали друг в друга яростные взгляды через холодную кухню.

— Снейп…

— Хмури…

— Хмури! Так вот это кто! Тот самый аврор, который часто посещал Азкабан. Дерганый маг, вечно проверявший надежность охраны, распорядок смен, выяснявший, какой дементор что…

— Что ты здесь делаешь? – подозрительно спросил Снейп, сузив глаза.

— Я пришел, чтобы выслушать ваш отчет. Не знаю, когда мисс Диньдилинь соизволит к нам присоединиться, но с Перевозчиком я уже познакомился, — он ткнул в сторону Памблчука, который быстро обернулся, чтобы посмотреть на Перевозчика. Никого не увидел и с трудом сообразил, кого имел в виду Хмури.

— Прошу прощения, но я не Перевозчик! Он, черт возьми, жалкое ничтожество. Шатается вокруг, высматривая свежие души, предлагает им лодочную прогулку…

Снейп, кажется, тоже не оценил его шутку.

– Не думаю, что мне нравится твой тон, — ответил он с угрозой. — Мисс Грейнджер – не Диньдилинь.

— Требует плату вперед…

Хмури проглотил наживку.

– Такая и есть, болтается тут со своей палочкой! Орден – не место для глупых маленьких девчонок!

— Не заботится о здоровье и безопасности, никогда не предложит спасательный жилет…

— Я воспринимаю это как оскорбление! Она НЕ глупая маленькая девчонка… — Снейп резко уткнулся взглядом в пол. – Больше нет, — добавил он тихо.

— «Проходите в мою лодку» — говорит он: «Позвольте мне перевезти вас через запруду». О да, сыты по горло его обещаниями…

Дверь приоткрылась. Незамеченная двумя переругивающимися магами, к ним присоединилась недостающая часть их компании.

— Доброе утро, Гермиона. Ты хорошо спала?

— Да, спасибо, Памбл. Но что это здесь за шум? О какой маленькой девочке идет речь?

Ей ответил Северус.

— Очевидно о вас, если верить Одноногому, — он злобно посмотрел на Хмури и сложил руки на груди.

— Детский сад, Снейп – фыркнул Хмури.

— А называть кого-то Диньдилинь – нет?

— Гермиона, я похож на Перевозчика?

— Одноногий, Диньдилинь, Перевозчик… я что, попала в кукольный театр? – спросила она смущенно.

Снейп опустил руки и отвернулся от нее. Повернулся к плите, палочкой зажег горелку и поставил чайник.

– Нет.

— Да.

— Шшш, Памблчук! – сердито зашипела Гермиона.

Хмури хлопнул палкой о деревянную ногу и лающе рассмеялся.

– Вот как его звали – Памблчук! Тот полоумный кретин, который позволил Сириусу Блэку улизнуть у себя из-под носа, — он вытянул из кармана смятую картонную коробку и швырнул ее на стол. – Вот ваш завтрак. Круассаны с ветчиной и сыром. И не стоит благодарить – я на них сидел.

От слов Хмури Памблчук съежился, стыдясь, что его секрет выплыл наружу. Что они о нем подумают? Он не был полноценным дементором еще до того, как лишился силы и надежды. Конечно, сейчас, когда стало известно о его позоре, они решат, что он им больше не нужен. Его снова вышвырнут, вероятно, отвергнут, так же, как сделал его род. Он никогда больше не увидит свою дорогую Миртл.

— Правда? Ты позволил Блэку сбежать? – взволнованно спросила Гермиона.

Памблчук опустил голову.

– К сожалению, да, — ответил он жалобно.

— Ты молодец! – воскликнула Гермиона, и Памблчук увидел, что она улыбается от уха до уха.

— В самом деле, молодец, — бархатно сказал Снейп. Гермиона стрельнула в него взглядом.

— Сириус Блэк был ни в чем не виновен.

— Невиновен, ты уверена? Тогда это означает, что я буду восстановлен в правах, и решение о моем увольнении будет отменено.

Понюхав круассан, брошенный Хмури на стол, и признав его годным только на корм ревуну, Памблчук вздохнул и направился к двери. Он был уверен, что вчера здесь кто-то упоминал докси, и уже предвкушал, как закусит парочкой этих созданий. Гермиона, казалось, разгадала его намерения.

— Первый этаж, — сказала она, прожевав кусок. — Гостиная. Потряси шторы.

Он кивнул в знак благодарности и поплыл вверх по маленькой винтовой лестнице. В это утро в коридоре было тихо. Он хрипло фыркнул и пронесся мимо портретов, задержавшись только чтобы победно взглянуть на побитые молью бархатные занавески, закрывавшие совершенно мирный портрет миссис Блэк.

У подножия лестницы, дополненное прислоненным к нему зонтом, стояло нечто, напоминающее отрубленную ногу тролля. Темно-зеленое и украшенное эстетичным слоем грязи, это произведение искусства выделялось своей очевидной ценностью. Этот дом действительно был обставлен с тонким вкусом.

Поднявшись по лестнице на первый этаж, он вплыл в ближайшую незапертую комнату, в надежде, что это и есть гостиная. В темной из-за грязных окон комнате стояло бюро, несколько пыльных стульев и старинный диван. Со стены свисал большой гобелен, но Памблчук не удостоил его вниманием. Усевшись на стул с высокой спинкой, он повернулся к шторам и облизал губы черным заостренным языком.

— О, где же ты, завтрак?

Повинуясь движению его сухого указательного пальца, шторы резко встряхнулись, нарушив покой своих обитателей и выпустив трепещущее облако темных фей. Они злобно набросились на Памблчука, но кончики их крыльев обледенели на подлете. Самые крупные докси решительно стиснули зубы и, оскалившись, продолжили атаку.

Он позволил им подлететь на расстояние дюйма, прежде чем снова лениво поднять указательный палец. Щёлк — первая фея закувыркалась в воздухе навстречу другой руке. Щёлк, щёлк – еще две. Несколько волосатых фей из арьергарда отступили, испугавшись незнакомого противника. Остальные попытались подняться повыше и были с легкостью пойманы голодным дементором. Вскоре в его руках оказалось полным-полно визжащих, беспомощных докси. Зверски улыбнувшись своему завтраку, он выбрал одну жертву и поднес ее ко рту.

Громкий грохот, пронзительный визг и всплеск воды заставили его вскочить со стула и со свистом вылететь в дверь, ведущую на верхние этажи. Он решил, что что-то случилось с Гермионой, поскольку визг явно был женским. Он без колебаний понесся туда, откуда доносился шум – крики, проклятия и снова грохот.

— Миртл!

Комната оказалась маленьким туалетом. Его возлюбленная, голова и плечи которой торчали из унитаза, беспомощно пыталась плеваться водой.

— Тьфу! Тьфу!

Ничего у нее, конечно, не получалось. Она была не способна ни проглотить воду, ни даже вымокнуть, но Памблчук нашел ее попытку очаровательной.

Повернувшись к нему лицом, она одарила его широкой улыбкой:

– Тьфу! Тьфу! О, Чуки, вот и ты, наконец! Я проделала такой ужасный путь, а потом этот мерзкий упырь стал говорить мне гадости, – она накрутила на палец свой жидкий хвостик и надула губки. Но стоило ей взглянуть вниз, как ее глаза внезапно вспыхнули. – О-о-о, сколько докси! Это мне?

Миртл указывала на его руку. Памблчук посмотрел туда, куда был направлен ее палец, и удивился, увидев, что все еще держит в кулаке пятерых вырывающихся, волосатых, черных фей. Они отчаянно пытались укусить его. Грязные острые зубки терзали костяшки его пальцев, но всплеск адреналина, вызванный испугом, и переполнившее его потом любовное безумство, сделали его нечувствительным к таким мелочам. Миртл оказалась не только афродизиаком, но и потрясающим анестетиком.

— Да, моя унылая и прозрачная возлюбленная. Но что за упырь посмел обругать мою любовь?

— А, да вот он, здесь, наверху… — она снова ткнула пальцем, указывая на бачок. — Чуки, он сказал, что я – лахудра, нарушившая границы чужих владений. И швырнул в меня мерзкой, острой пемзой. Она пролетела прямо сквозь мою голову.

— Он сделал ЧТО? — праведный гнев охватил Памблчука. Никто не имел права нападать на Миртл, никто.

Поднявшись под потолок, рыча от ярости, он высматривал упыря, посмевшего напасть на его возлюбленную. Его мантия заполнила комнату, волнами вздымаясь вокруг него, придавая ему свирепый вид, согласующийся с его чувствами. От резкого кивка его головы крышка унитаза захлопнулась, заставив Миртл нырнуть обратно. Она возмущенно взвизгнула, но в данный момент для Памблчука важнее была ее безопасность.

На бачке съежилось нечто, похожее на кучку тряпья, прижатую к стенке.

– П..простите, — пропищал тоненький голосок. – Н-не трогайте меня!

Памблчук услышал, как кто-то подбежал к двери и остановился.

– Что здесь происходит? – потребовал объяснений Снейп. Памблчук обернулся и увидел профессора с палочкой наперевес и вытянутой поперек двери рукой, преграждающей путь Гермионе. Она тоже выхватила палочку и выглядела встревожено.

— Ничего, о чем стоило бы беспокоиться, — произнес он медленно и значительно. — Я всего лишь очищаю…

— Он сказал, что умывается, — сказала Гермиона Северусу, вздохнув от облегчения. Она опустила палочку, но Снейп по-прежнему держал дементора на мушке.

— Спускайтесь вниз, — приказал ей Снейп, не отрывая ни глаз, ни палочки от Памблчука. Когда Гермиона исчезла, и ее шаги стихли, он снова заговорил, прямо и кратко: — Доведи свое дело до конца.

Он развернулся и захлопнул за собой дверь, оставив Памблчука наедине с упырем. Миртл погрозила ему кулаком из-под крышки унитаза, но он проигнорировал ее – он должен был закончить работу.

— Внимай мне, о нечистый дух, вселившийся в эту уборную.

Я приказываю тебе покинуть это место немедленно и никогда больше не возвращаться сюда!

Именем святой, магической и вечно-могущественной Высшей Силы я ИЗГОНЯЮ тебя!

Изыди из этой ванной немедленно – такова воля Памблчука!

Сила заклятия экзорцизма захлестнула его, повторявшего слова ритуала снова и снова. Он поднял костлявые руки, сосредоточившись на изгнании упыря. Голая газовая лампочка над его головой то вспыхивала, то снова гасла – шипела, загораясь, и свистела, когда пламя угасало. Створчатое окно скрипело в раме, и, в довершение, выбило кран холодной воды.

Скользкий, кривозубый упырь визжал, закрыв уши руками, и медленно сжимался, пока не стал размером с кнат. С тихим хлоп! он исчез, и ванная освободилась от призраков. Освободилась, если не считать юного приведения, застрявшего в колене унитаза.

— Миртл!

Опустившись на пол, он поднял крышку унитаза и вытащил ее наружу. Она выглядела одновременно испуганной и смущенной.

— Памблчук? – она обхватила его руками, заключив в леденящее объятие: — Ты мой подлинный герой!

От ее слов он посерел и обнял ее в ответ.

– Как ты нашла меня, моя принцесса уборной?

Она взглянула на него. Увеличенные линзами глаза смотрели прямо сквозь его полупрозрачный капюшон, колышущийся от порывов тяжелого дыхания.

– Я сказала сэру Николасу, который спросил сэра Кадогана, который выяснил у Кровавого Барона, что Финеас Найджелус знает, что такое «штаб», и как туда добраться по канализации. Любовь моя, — добавила она, подумав.

— Какие связи…

— И смелость. Я едва по ошибке не угодила в Престонпенс и выдержала настоящую битву(1), чтобы выбраться оттуда и попасть в правильную канализационную трубу.

— Какое упорство…

— И наконец, я, изнуренная, прибыла сюда и была атакована визгливым злым духом, метавшим в меня куски застывшей лавы.

— Этого демона больше не существует, любовь моя…

Она тесно прижалась к нему и вздохнула, — Ах, Чуки…

Время шло к обеду, когда Гермиона позвала его обратно в кухню. Спрятать Миртл в туалете наверху было проще простого – упырь просуществовал в этом доме достаточно долго, так что никто из его обитателей больше не обращал внимания на потусторонние явления. Пообещав вернуться как можно скорее, он слетел по лестнице, свалившись на нижний этаж как мешок с песком.

Хмури, Снейп и Гермиона сидели за кухонным столом, по которому были разбросаны куски пергамента. Они взглянули на вошедшего Памблчука, и Хмури продолжил свою речь.

— Кубок – чаша Хельги Хаффлпафф – местонахождение неизвестно, — сказал он, держа в руках изображение золотого предмета с двумя узорчатыми ручками и эмблемой в виде барсука. – Потом змея – Нагини, наследница королей Нага. Найдите ее, и готов прозакладывать здоровую ногу, что Темный Лорд окажется где-то рядом.

Он швырнул пергамент на стол и взял картинку с изображением бронзового орла.

– Предмет, принадлежавший Ровене Равенкло. Мы весьма смутно представляем себе, что это такое, но, благодаря случайной заметке в «Придире» отлично знаем, где его искать.

— Я думала, что «Придира» печатает только сплетни.

— Вы должны научиться читать между строк, мисс Грейнджер, — сказал Хмури, доставая картинку с изображением ожерелья. — Медальон Салазара – фамильная ценность семьи Гонтов. Дамблдор уверен, что он может находиться в пещере на берегу моря, на восточном побережье.

— У нас есть что-нибудь более конкретное, чем это? – спросил Снейп. Забрал у Хмури картинку и начал ее рассматривать.

Хмури покачал головой.

– Ничего, кроме его слов, во всяком случае. Но вот это – наша верная ставка… вещь, принадлежавшая Годрику Гриффиндору, ее местонахождение установлено. Мы займемся им сегодня вечером, как только все магазины на Диагон Аллее закроются.

— Диагон Аллея?

— Да, Диньдилинь, мы отправимся на Аллею, но, к вашему сожалению, не за покупками.

Гермиона обиделась.

Хмури перегнулся через стол и поманил Гермиону поближе. Когда она пододвинулась, он прошептал:

— Вы когда-нибудь задумывались о том, что случилось со старым Олливандером? Думаете, он прикрыл лавочку и отправился в увлекательное путешествие, не сказав никому ни слова, как раз накануне «горячего» сезона? ХА! – крикнул он, заставив Гермиону вздрогнуть. – Он владел палочкой Годрика Гриффиндора последние тринадцать лет. Я полагаю, Пожиратели Смерти были посланы за ней и за ним, беднягой. Я вижу это, как наяву – прихлебатели в масках открывают шкаф за шкафом, вытаскивая коробки с палочками и находя только новый товар…

— Трудно представить, чтобы он держал такой ценный предмет у себя в магазине, — кратко заметил Снейп.

Хмури уставился на Снейпа.

— Думаешь, нет? Много ты понимаешь, всезнайка, — аврор явно наслаждался молчанием и озадаченным видом Гермионы и Северуса. Он откинулся на спинку стула и зажег трубку. – Неужели, никто из вас, детки, никогда ничего не замечал, гуляя по Диагон Аллее? Еще скажите мне, что яркие витрины магазинов с полированными квиддитчными метлами и модными парадными мантиями не привлекали вас, слепые котята?

Гермиона посмотрела на Снейпа. Тот глубоко задумался.

— Ответьте мне, — сказал Хмури, выпустив клуб дыма, жадно поглощенный Памблчуком. – Что выставлено в витрине магазина Олливандера?

Северус ответил:

— Палочка.

— Палочка, — повторил Хмури. Одинокая, пыльная палочка. Очень старая, одинокая, пыльная палочка. По моим расчетам, ей около тысячи лет. Так что такого особенного может быть в старой палочке, выставленной в гордом одиночестве на выцветшей фиолетовой подушке в витрине магазина изготовителя волшебных палочек?

— Палочка Годрика Гриффиндора?

— Я так полагаю, Диньдилинь, и, что более важно — так полагает Дамблдор, — Хмури снова откинулся в кресле и затянулся трубкой.

После долгого молчания Гермиона перебрала куски пергамента.

– И все остальное – медальон, чаша, что-то, принадлежавшее Ровене Равенкло – мы должны будем отыскать все эти артефакты.

— Должны, — согласился Хмури, не глядя в ее сторону. – А когда найдем, наступит черед Темного Всадника Апокалипсиса нейтрализовать их, если можно так выразиться, — сказал он, кивнув в сторону дементора, и улыбнулся, обнажив кривые, желтые зубы.

Памблчуку надоело извращенное чувство юмора Хмури. Еще одна насмешка в его адрес, еще одно уподобление его чему-нибудь, кроме красавца дементора, и он подарит аврору билет с поцелуем в один конец, в загробную жизнь, где он лично встретится со Смертью. Вот тогда пусть сравнивает, делает заметки и…

— Но как мы сможем отыскать эти предметы? – спросила Гермиона, прервав его мстительные раздумья. Она занесла перо над пергаментом, на котором, как оказалось, составляла список. Кончик пера испортил ее работу – капли черных чернил кляксами разлетелись по пергаменту. Она вытащила палочку, чтобы убрать брызги. – Я имею в виду — Скоргифай — как мы узнаем, что это хоркруксы. На них же не написано.

— Будет трудно, мисс Грейнджер, — Снейп ответил отрешённо, поскольку читал каждый пергамент и аккуратно складывал прочитанное в стопку перед собой. – Директор потратил много времени на то, чтобы собрать всю эту информацию.

Гермиона терла и скребла палочкой перо, стараясь остро заточить его кончик.

— Жаль, что мы не можем просто произнести «Ассио хоркрукс!» — полагаю, все будет гораздо сложнее.

В дальнем углу кухни возникли магические вибрации и грохот. Внезапно боковая дверь распахнулась, обнаружив чулан с проржавевшим баком для воды. Из укромного места под баком вырвались обрывки ткани, фотографии в сломанных рамках, червивые фрукты и многомесячные отложения пыли. Все головы удивленно повернулись, когда тяжелый золотой медальон вылетел из кучи мусора и устремился к Гермионе.

Хмури вскочил на ноги и вцепился в край стола. Стул Снейпа упал, когда тот поднялся, вытаскивая палочку. Гермиона вовремя нагнулась. Цепь с кулоном, похожим на медальон Салазара Слизерина, пролетела над ее головой и врезалась в стол прямо перед ней.

Гермиона осталась сидеть, все еще держа в руках перо и палочку. Она уставилась на медальон ошарашенно и с недоверием.

– Хотя, кажется, — сказала она дрогнувшим голосом, неожиданно срываясь в сопрано, — охота на хоркруксы будет не такой сложной, как я боялась.

Прим. переводчика:

(1) Престонпенс — городок к востоку от Эдинбурга, известен в основном тем, что возле него 21 сентября 1745 г. произошла битва, в которой шотландские горцы, возглавляемые претендентом на престол принцем Карлом Стюартом, разгромили войска короля Георга II.

— Не трогайте! – быстро прошептал Хмури. – Не двигайтесь. Даже не дышите.

Дрожащая рука Гермионы застыла над ожерельем. Снейп мгновенно покинул свое место во главе стола и молча встал у нее за спиной. Медленно и осторожно, уверенно взяв за запястье, он отвел ее от стола и подвел к очагу. Палочка в его руке не дрогнула и не отклонилась от мишени.

Медальон лежал там же, где приземлился, лицевой стороной вверх, переливаясь в янтарном свете газовой лампы. На его поверхности, обвившись гибкими телами вокруг пера, два аспида изображали инициалы первого владельца.

— Салазар Слизерин... – хрипло сказал Хмури, голосом, дрожащим от торжественности момента. Прочистил горло: – Памблчук, пришло время поработать. Если наша информация верна, это ожерелье – сосуд для крохотной, но воистину дьявольской частицы души.

Сейчас они заговорили на его языке – душа в качестве еды. Памблчук почуял запах завтрака. Подплыв к оставленному Гермионой стулу, он потянулся к сверкающему медальону. Однако прежде чем взять его, он посмотрел на лица компаньонов. Гермиона выглядела испуганной. Снейп обнял ее свободной рукой, притягивая поближе. В другой руке у него по-прежнему была палочка, нацеленная на ожерелье. Хмури широко открыл глаза, цвет его лица стал еще более серым, чем обычно. Узкий рот был слегка приоткрыт, и он облизывал губы в ожидании. Исчезли его нападки, обзывательства и грубые насмешки. Памблчук был здесь, чтобы уничтожить частицы души. В этом качестве он был бесценен, и Хмури явно это понимал.

Продолговатые костлявые пальцы поиграли с крепкой застежкой медальона. Она не поддавалась, и Памблчук воспользовался ногтем, чтобы исследовать ребристую поверхность украшенной орнаментом лицевой стороны и шарниров.

— Ты здесь не для оценки – для уничтожения! – подогнал его Хмури, но Памблчук его проигнорировал. Вещь была красивой, сделанной с талантом, оценить который не смог бы обычный маг.

— Все в порядке, Памбл? – спросила Гермиона, наблюдая за его действиями.

— Пусть делает свое дело, мисс Грейнджер, — мягко сказал ей Снейп.

Памблчук продолжал вертеть в руках медальон. Должен же быть какой-нибудь способ, чтобы открыть его. Он поднес медальон к губам, но ничего не почувствовал – душа не могла пробиться сквозь толстое золото. Внимательно рассмотрел цепь. Тяжелые золотые звенья и еще две змеи, сплетающиеся в подобие застежки. Он зажал сплетение и снова повернул медальон. В тишине кухни раздался тихий, но отчетливый щелчок.

Гермиона ахнула. Уголком глаза Памблчук заметил, как Снейп вместе с юной ведьмой отодвинулся на более безопасное расстояние.

Его желтый ноготь медленно прочертил линию к застежке. Медальон открылся легко, без усилия. Памблчук снова поднес его к губам, на этот раз уверенно. Держа его осторожно, как переполненную свежим кремом булочку, он прижался губами к приоткрытым створкам драгоценности. Закрыв глаза, он окунулся в другую реальность, куда смертные никогда не смогли бы за ним последовать.

Темные клубы серого дыма затуманили его зрение. Кухонный буфет, Хмури, Снейп и Гермиона превратились в тени, негативы, темные отражения самих себя. Волна адреналина прокатилась по его тощему телу, когда он поглотил частицу души. Зло, зло в чистом виде, было усвоено и нейтрализовано щелочными ферментами его желудка. Ничего из съеденного, будь то животное, ядовитый овощ или минерал, не возвращалось обратно, попав в луженый кишечник Памблчука.

Чувствуя себя сытым, с силой, возрастающей ежесекундно, он отшвырнул пустой медальон и поднялся под потолок. Он больше не хотел находиться в обществе людей, предпочитая отгородиться от них завесой темноты, оказавшейся такой уютной и привычной. Он не мог заблокировать их голоса, так что услышал громко и отчаянно сквернословящего Хмури и Гермиону, спросившую:

– Что это, записка?

Любопытство победило, Памблчук открыл глаза и увидел Северуса, подавшегося вперед и тычущего палочкой в сложенный кусок пергамента, выпавшего из медальона.

— Осторожнее, сэр, — шептала Гермиона, крепко вцепившись в сюртук своего профессора.

— Памблчук, спускайся! – позвал Хмури. – Подними это, ладно? Разверни эту хреновину!

Памблчук спустился обратно к столу, его желудок протестующее заурчал, и он отрыгнул немного эктоплазмы. Чьей бы ни была душа, которой его продолжали кормить, она определенно была весьма злобной. Если так будет продолжаться, ему станет необходимо прилечь между приемами пищи.

Записка была сложена вчетверо. Снова усевшись на свой стул, Памблчук развернул ее, расправил складки и через стол передал Снейпу.

«Дэу прирежет волка за ночь», — слегка запинаясь, прочел Снейп. – Подписано человеком, называющим себя Р.А.Б., – он воспользовался палочкой, чтобы пренебрежительно оттолкнуть от себя записку. – Бессмыслица.

— Кто такой Дэу?

— Так сказано в записке, Памбл, — сказала ему Гермиона. Она взглянула на Снейпа. — Вы правы, профессор, это совершенная бессмыслица. Какой волк, что еще за Дэу?

Памблчук прокручивал в голове эту фразу.

— Увеличь записку, Гермиона, я хочу на нее посмотреть.

— Он хочет прочитать ее, — сообщила она двум магам: — Энгоргио!

— Да на здоровье, пусть читает, — прорычал Хмури. – Дэу, кто, черт возьми, этот Дэу? Доркас Мидоус? Нет, не может быть.

Сосредоточившись на увеличенных словах, Памблчук таращился на них до тех пор, пока буквы не заплясали у него перед глазами. Он не зря был чемпионом Тредементорского турнира по разгадыванию кроссвордов. Четыре буквы, синоним слова «боль»? Мука. Он готов был мучиться целый день, играя в слова.

— Кто такая Роза Энвье? – спросил он тихо.

Гермиона покачала головой: — Не знаю никого по имени Роза Энвье.

Хмури тяжело рухнул в кресло-качалку.

– Напоминает одну на редкость противную бабу, рядом с которой я как-то проснулся. Она была хозяйкой ирландского паба, в который я заходил, бывая в графстве Килкенни. Роза могла плюнуть дальше любого мужика, — пробурчал Хмури себе под нос. Гермиона фыркнула.

— Эван Розье?

— Эван Розье? – взволнованно спросила Гермиона. – Он хочет знать, кто такой Эван Розье – кажется, мы напали на след!

— И она носила самые большие панталоны, из всех, что мне доводилось видеть на женщинах. Они доходили ей до подмышек. Что? О чем ты? – вынырнул из воспоминаний Хмури. – Эван Розье, мой тёмный приятель, старый друг Снейпа. Не так ли, профессор? – он бросил на Северуса холодный, обвиняющий взгляд. – Можно было догадаться, что ты как-то в этом замешан, ты, изворотливый старый ублюдок.

Северус молча смотрел на Хмури. Рука, держащая палочку подрагивала.

-Что там, Памбл? – поторопила его Гермиона. – Что там сказано о Розье?

— Это анаграмма – дементоры любят играть со словами, это помогает скоротать длинные смены в крыле С. «Дэу прирежет волка за ночь» — анаграмма к «Эван Розье держит палочку».

— Могу сказать, что он уже не держит никакой палочки. Этот ублюдок семнадцать лет как мертв, — усмехнулся Хмури, глядя на остальных и ожидая, что они рассмеются его шутке. Все промолчали, Хмури откинулся в кресле и вытащил трубку, бессвязно бурча себе под нос что-то о недооценке его комического таланта.

— Розье держит палочку, — тихо повторила Гермиона, — что это значит?

Северус ответил, обращаясь ко всем, но не отводя пристального взгляда от Хмури:

— Вряд ли Эван физически должен был держать палочку. Записка наверняка иносказательная. Он владел палочкой, я полагаю.

— Хорошая мысль, — согласилась Гермиона.

— Дело в том, что... — произнес Хмури медленно, делая паузы, пока не привлек к себе внимание всех присутствующих. – Министерство продало все, что принадлежало Розье, с аукциона... – он внезапно умолк. На лице застыло выражение глубокого удивления. Потом, к сожалению, мозгу все же удалось связаться с голосовыми связками. Он длинно присвистнул сквозь дырку в передних зубах. – Это была распродажа имущества Пожирателей Смерти – тот самый аукцион, на котором Олливандер купил палочку, украшающую его витрину. Это подтверждает, что палочка, которую мы ищем – Гриффиндора. Я должен сообщить об этом Альбусу, — он неуклюже поднялся и оперся на палку. Доковылял до двери и набросил на плечи рваную мантию. – Я вернусь через несколько часов. Будьте готовы отправиться на Диагон Аллею к пяти. И, Снейп...

— Что?

— Подготовь мисс Диньдилинь к войне. Не рассиживайся, восхищаясь своим приятелем Темным Лордом – его час скоро пробьет, и я увижу его в аду! – Хмури хлопнул дверью, оставив троих компаньонов молча таращиться ему вслед.

— Славный парень...

Гермиона хихикнула, подавив смех, когда Северус поднял бровь.

— Памблчук, — приказал Северус, изучающе глядя на Гермиону, — займи себя чем-нибудь на следующие четыре часа. Мисс Грейнджер и мне нужно поработать...

Памблчук, которому никогда не нужно было повторять дважды, представил свою обольстительную Миртл, с нетерпением ждущую его в треснувшем фарфоровом унитазе в туалете на верхнем этаже. Он поднялся со стула и покинул кухню быстрее, чем мог сказать слово «биде».

* * *

— Протего!

Вспышка зеленого света просвистела у них над головами и срикошетила от закопченной стеклянной лампы на потолке.

— Они так хулиганят уже несколько часов, Чуки, — устало вздохнула Миртл. Ее легкие пальцы погладили его по затылку сквозь капюшон. Он ощутил дрожь в позвоночнике и закрыл глаза от удовольствия.

— Они должны подготовиться к возможному столкновению с противником, — он задохнулся, когда холодные кончики ее пальцев почесали его за ухом.

Она поднялась повыше и повернулась к нему лицом, обеими руками массируя основание его шеи. – Но разве им так уж нужно изображать настоящее сражение внутри... оп!

Миртл дернула его вниз как раз вовремя. Фейерверк шипящих красных искр осветил их темный коридор, и у Памблчука перед глазами заплясали разноцветные пятна.

— Ну же, Грейнджер! – язвительно сказал Снейп, — пока ты не начнешь использовать невербальные проклятия, я буду уклоняться от твоих жалких попыток... Гррр!

— Вот так, сэр?

— Кажется, у нее наконец получилось.

Памблчук и Миртл дружно перегнулись через перила, уставившись сквозь лестничный проем на Северуса, навзничь лежащего на полу первого этажа.

— Профессор, — обеспокоено позвала Гермиона.

— Ах, она убила его! – ликующе крикнула Миртл. – Надеюсь, он выберет этот дом для своих явлений. Я не желаю, чтобы этот старый мрачный тип шатался по Хогвартсу целую вечность.

— Сэр? Вы в порядке? – Гермиона вскочила и опустилась на колени возле Снейпа, тыча палочкой ему в ребра.

Памблчук вздохнул. Неохотно снял руки Миртл со своей шеи и приготовился спланировать вниз, чтобы навести порядок. Убийство наставника каралось смертным приговором – правосудие должно было свершиться.

— Сев... Северус? – задохнулась Гермиона. Палочка упала рядом с ней на деревянный пол, когда она вцепилась в его плечи.

Быстро, как молния, Снейп схватил ее за запястья. Гермиона вскрикнула от изумления, когда они поменялись местами, и на полу оказалась она. Профессор прижал ее за талию и направил палочку в ее горло.

— Неплохая попытка сглаза. Жаль, что ты так легко бросила палочку... – он наклонился ниже, так, что их грудные клетки соприкоснулись. – Я думаю, ты теперь моя пленница.

Памблчук остановился на втором этаже, как раз над парой дуэлянтов. Он был рад видеть, что Северус так быстро пришел в себя, и собирался вернуться к массажным процедурам Миртл, когда Гермиона вспыхнула и произнесла нечто совершенно невероятное.

— Думаю, да, и, более того, кажется, мне это нравится.

Памблчук утратил дар речи. Гермиона вела себя не так, как положено побежденному. Она должна была кричать, что лучше умрет, чем сдастся захватчику. Снейп, разумеется, тоже не был впечатлен. Правда, Памблчук был не до конца в этом уверен, поскольку не видел скрытого длинными темными волосами лица Северуса, склонившегося над Гермионой. Собственно, Снейп наклонился к ней еще ниже, повернув голову, когда их носы почти столкнулись. Странный способ играть в войну.

— Ах! Какое интересное развитие событий! – хихикнула Миртл. Она стояла за спиной Памблчука и выглядела скорее изумленной, чем обеспокоенной неудачной Северусовой техникой ведения допроса. – Он собирается ее поцеловать!

— Поцеловать? НЕТ!

Для Памблчука поцелуй означал только одно – поглощение души.

— Не трогай ее, она НЕВИНОВНА! – завопил Памблчук, налетая на Снейпа. Он вытянул руки, и мантия заполоскалась у него за спиной как двухместная палатка на встречном ветру.

В то же самое время на нижнем этаже распахнулась входная дверь. В тот момент, когда Памблчук врезался в Снейпа и повалил его на пол, Хмури крикнул из коридора:

– Вы готовы к выходу?

* * *

Аллея за магазином Олливандера была очаровательной. Декабрьская промозглая стужа была тем, из чего состояли его мечты. Добавьте ее к запаху прокисшего пива и крысиной мочи и окажетесь в раю. Единственным, что огорчало Памблчука, было то, что Северус его игнорировал.

— Я же сказал, что сожалею.

— Все в порядке, Памбл, — прошептала Гермиона, похлопав его по руке. — Я думаю, он просто смущен. Думаю, мы оба смущены.

— Можете заткнуться? – через плечо рявкнул Хмури. Гермиона закрыла рот, расправила плечи и встала в ряд за остальными членами Ордена.

Полосатая кошка неторопливо прошла мимо, глядя на них с превосходством. К удивлению Памблчука, кошка как будто сказала что-то крупному типу с блестящей головой, стоящему впереди, прежде чем юркнуть в переулок и скрыться из виду.

— На счет три... — сказал крупный мужчина.

— Ладно, Кингсли, начинай отсчет, сынок, — ответил Хмури, выхватывая палочку из внутреннего кармана так, словно это был кинжал.

— Один... два...

Памблчук так и не услышал слова «три». Из палочки Снейпа вырвалась вспышка света, и задняя дверь магазина распахнулась. Члены маленькой группы ворвались внутрь и заняли оборонительные позиции. Они с Гермионой стояли сзади, чтобы не мешать, и ожидали инструкций. Это было разумно. С ее палочкой и его чарами в качестве оружия, они были довольно беззащитны.

В темноте он смог различить, что в магазине царил жуткий хаос. Коробки и палочки были разбросаны по полу и прилавку. Хруст палочек под ногами членов Ордена мог вызвать тревогу.

Наконец, из хаоса возник кое-какой порядок, и голос Дамблдора теперь был слышен прямо перед ними. Гермиона шагнула вперед, и Памблчук пристроился за ее спиной… чтобы приглядывать за ней, разумеется.

— Только один! – крикнул Хмури. Он стоял над большим мужчиной, который сидел на полу, опершись о прилавок, и пытался защититься, закрыв руками голову

— Гойл! – голос Дамблдора был резким. Он схватил мужчину за шиворот и подтянул к себе. – Ты здесь один?

Стройная девушка с очень оригинально выглядящими розовыми волосами и светящейся палочкой пробралась к витрине и быстрым шепотом сказала: — Здесь!

— Северус! – скомандовал Дамблдор. Его рука все еще держала Гойла за горло, палочка упиралась в челюсть мужчины. – Северус, пригласи нашего друга!

Снейп выступил вперед из темноты. Тычком, слегка резковатым для дружеского, он направил Памблчука к витрине. Проскользнув между стендом и стеклом, Памблчук был удивлен отсутствием тусклого света уличных ламп. Витрина была заколочена снаружи, что создавало ощущение некоторого уединения, несмотря на полную темноту.

Он продвигался на ощупь, пытаясь почувствовать то, что искал. Закрыв глаза, он увидел пульсацию мощных магических колебаний, смешанных с сильным злом, осветивших его мишень размытой зеленой дымкой. Медленно и осторожно он двигался вперед, пока его ладонь не сомкнулась на изогнутой, тонкой палочке. Призрачным зрением он видел, как зеленый туман пополз вверх по руке, но почему-то остановился, не достигнув запястья, и исчез. Губительная, дьявольская магия не могла повредить Памблчуку — он был бессмертен. И никогда еще так этому не радовался.

Держа в одной руке палочку, другой он достал продолговатую коробку, в которой палочка хранилась все это время. Скользнув обратно в магазин, он подплыл к директору и протянул ему палочку.

— Нет, спасибо, Памблчук, я не совершу одну и ту же ошибку дважды, — Дамблдор приподнял усохшую руку, подтверждая свои слова. У его ног лежало застывшее тело врага – Гойла. – Не волнуйся, — сказал старик, — он просто оглушен, и его память изменена. Ничто не помешает ему полностью прийти в себя.

Памблчук кивнул. Члены Ордена сомкнули ряды, собравшись вокруг него в маленьком магазине. Он знал, чего они ждут, и проголодался как раз настолько, чтобы угодить им.

Сучок на древесине был точкой входа. Древняя палочка добавила приятный ореховый привкус к поцелую, вытянувшему обрывок души. Как и прежде, он оказался в другом измерении, все вокруг него исчезло в густом эфирном тумане. Зло, заключенное в кусочке души вошло в Памблчука, заставив его почувствовать себя всемогущим и предельно самонадеянным, но только лишь на мгновение. Когда он проглотил еду, и его пищеварительная система ее усвоила, он вернулся в свое обычное состояние, разве что с немного ноющим желудком. Бросив палочку в коробку на полу, он поднялся вверх и завис над головами ведьм и магов, позволяя себе купаться в их словах.

— Осторожно, Альбус! – крикнула шотландская ведьма.

— Здесь больше нечего бояться, — ответил он. – Мы должны забрать с собой эту палочку и сохранить. Артур, будь добр, прихвати коробку.

— Дайте мне! – что-то зашуршало, раздался звук дерева, трущегося о дерево, от разлетевшихся по полу палочек и удивленный выдох. – Что это, купчая?

— Или еще одна чертова анаграмма, — фыркнул Хмури.

— Прочти ее, Артур, будь так добр, — попросил Дамблдор.

— Конечно, — мужчина прочистил горло. — Это стишок:

Сосуд со злом, что ищешь ты,

Под дом из окон спрятан был.

Иди, куда барсук бежит –

Под розой чаша там лежит.

Миртл болтала ногами, сгорбившись на краю балдахина. Она выглядела очень довольной, сосредоточенно выдавливая прыщи. Памблчук находил девушек с цветущими буйным цветом прыщами неотразимыми. Она глубоко задумалась. Он только что рассказал ей о стихотворении, найденном вместе с палочкой Олливандера, в надежде, что она сможет придумать разгадку.

— Очень забавный стишок, — рассеянно сказала она, стирая с мантии брызги густого призрачного гноя.

Он наблюдал за ней, очарованный. Памблчук почувствовал напряжение в паху. Последний раз он испытал подобное, когда на свой страх и риск посетил Фоли-Бержер(1) в 1911. Непроизвольный рык, вырвавшийся из горла, звучал жаждуще, хищно и похотливо.

Миртл выдавила еще один прыщ и многообещающе поиграла бровями, замурлыкав в ответ. Улыбнулась, и запела песенку своего собственного сочинения:

Восемь докси вам в кровать,

Памблчук съел только пять.

Шляпа ведьмы, палочка, плащ,

Гермиона в Снейпа влюбилась, хоть плачь.

— Правда?

— Ну, по крайней мере, он в нее – точно, — ответила Миртл самодовольно. Она соскользнула с балдахина, грациозно спланировала на пол и, присоединившись к нему на потертом ковре в центре комнаты, надула губки. — Когда вы оставили меня одну и ушли на Диагон Аллею, я прочитала его дневник.

Памблчук верил в необходимость соблюдения законов. Он был офицером тюремной охраны, охотником за головами, судьей и присяжным в одном флаконе. Но у него была слабость – шаловливые женщины. Является ли чтение чужого дневника правонарушением? Должна ли Миртл быть наказана? Хрип, снова вырвавшийся из его горла, и внезапное желание бросить ее на постель и задушить в дементорских объятиях были ответом на это небольшое затруднение. Он не смог устоять и набросился на нее.

— Ты, скверная девочка…

Миртл хихикнула, вырвалась из захвата и, перелетев через комнату и устроившись на бюро, поддразнила его.

– Вот он! – крикнула она, поднимая блокнот в кожаном переплете. – Личный дневник профессора Северуса Снейпа. Заколдован и защищен от взлома, кражи и прочих видов вторжения со стороны всех и всяческих живых существ – профессору должно быть стыдно, что он забыл о шкодливых призраках, — она потянула за обложку и, используя руку как рычаг, попыталась открыть блокнот. – Здесь загвоздка, — пропыхтела она, прижав дневник к груди и изо всех сил дергая твердую обложку.

Со щелчком и выбросом магии блокнот, спружинив, открылся, упал на ковер, и его страницы замелькали, раскрываясь с соблазнительным шармом юбок танцовщиц канкана на парижской сцене. Памблчук вытер лоб и вздохнул. Он определенно чувствовал возбуждение.

— Ой, — с невинным видом пискнула Миртл, засунув в рот кончик прозрачного пальца. – Кажется, он случайно упал. — Когда Памблчук глубоко вздохнул, пытаясь успокоить леденящую страсть размышлениями о сложностях судейства в крикете, Миртл спикировала к открытому дневнику и пролистала страницы, пока не нашла последние записи.

— Вот здесь начинается самое интересное, — сказала она, пролистнув еще пару страниц. – 21 декабря 1996. Ты только послушай, Памбл – профессор так страдает!

Памблчук медленно прилег на край Снейповой кровати. Невозможно мягкий матрас тут же прогнулся под ним. Он увяз безнадежно, как муха в сиропе.

— «Она пришла ко мне, — начала читать Миртл, имитируя глубокий, бархатный голос Северуса. – Я был в кабинете и проверял сочинения, когда в дверь постучали. Даже в самых смелых мечтах я не предполагал, что она станет искать моего общества, да еще в такой поздний час. Я думал, сердце выскочит у меня из груди, когда увидел ожидание на ее милом лице. Я оттолкнул ее, инстинктивно. Отчитал моего ангела. Я был ужасно раздосадован тем, что она пришла только чтобы сообщить, что я зачем-то понадобился Рубеусу. Я выгнал ее, грубо оскорбив. После ее ухода тишина и пустота эхом отразились от стен моего кабинета».

Миртл перевернула страницу. Устроилась поудобнее, улегшись на живот, опершись на локти и накручивая на палец хвостики. Жесткий пол и грязный ковер добавляли сексуальности ее соблазнительной позе. Когда она заболтала ногами, согнув их в коленках, он увидел ее тяжелые школьные туфли во всем их великолепии. Веки Памблчука задергались от столь эротичного зрелища. Его тяга к ней была такой сильной, что казалось, его сейчас разорвет.

— «Я пошел за ней, — продолжила Миртл, читая исписанную мелким почерком новую страницу. – Она пересекла лужайку и скользнула в хижину Хагрида. Я был так переполнен ревностью, что уложил бы гиганта на обе лопатки, если бы он осмелился до нее дотронуться. Но опасность была гораздо большей. Войдя в хижину, я увидел мою милую юную девочку стоящей перед жутким дементором!» – Миртл подняла голову, посмотрев на него в замешательстве. Сморщила лицо, и очки съехали у нее с переносицы.

Памблчук, возбужденный ее съехавшими очками, никак не мог дотянуться до Миртл, будучи пойман кроватью. Он мучительно застонал от бессилия.

— Этот жуткий дементор, Чуки, ты его видел?

— Нет, хотя и хотелось бы. Может быть, он помог бы мне и вернул бы меня в Азкабан, — матрас сомкнулся вокруг него, захватив в капкан по самую грудь и запутав в бесчисленных складках омерзительного атласного покрывала с воланами.

— Тогда я пропущу кусок про дементора, — пожала плечами Миртл, и продолжила: — А, вот здесь опять интересно! «Она залезла ко мне в карман. Мерлин и его мать! Я бы никогда, ни на секунду не поверил, что она согласится, — здесь почерк немножко неровный. – Ее пальцы! Ее тонкие, хрупкие пальчики дотронулись до чувствительной кожи паха сквозь шелковую подкладку кармана. Какая мука. Я не могу вынести эту сладкую пытку».

Памблчук больше не мог вынести ничем не спровоцированную атаку постели. Свободным оставалось только его лицо и костлявые пальцы левой руки.

— Он так поэтично описывает свои страдания, правда? – заметила Миртл, листая дневник в поисках особо сочных моментов. Памблчук не смог бы ответить, даже если бы захотел. Мягкий матрас засосал его так глубоко, что он рисковал задохнуться. Чем больше он трепыхался, тем глубже тонул.

— Вот еще кусочек, дальше, про ее шерстяную шапку. Он говорит что это — «вязаная мерзость», и что «его ангел должен быть увенчан только нимбом каштановых кудрей». А вот, послушай! «В этом проклятом доме она спит всего в футе от меня. Через коридор я вижу свет горящей свечи, просачивающийся сквозь дверную раму. Никогда не прячась в темноте, Гермиона мирно спит, не замечая моего ночного бдения у ее двери». Ах, как он расчувствовался, правда, Чуки? — возникла пауза. – Чуки?

— Умммммффф ммммфффффммму!

В тот же момент дверь со скрипом открылась. Памблчук лежал тихо, как покойник, благодарный хищному малиновому покрывалу, полностью его скрывшему. Он старался не дышать и ждал.

— Чертов холодный дом со сквозняками, — ворчал Северус, проходя через всю комнату к створчатому окну. — Чертов Регулус и его запутанные головоломки, — брюзжал он, распахивая дверь шкафа. Памблчук мог слышать только шорох и стук – Снейп, вероятно, переодевался. Потом снова вернулся к двери.

– Чертов пьяный ирландец! – воскликнул он перед тем, как рывком открыть дверь и захлопнуть ее за собой.

На минуту воцарилась тишина. Потом холодная рука схватила его и попыталась вытащить на волю.

– Давай, Чуки, борись за свою свободу, — вопила Миртл, — сопротивляйся матрасу, сокруши одеяло! – она тужилась в бесплодном усилии, отчаянно пытаясь его спасти. Некоторое время спустя он снова смог уловить проблеск света горящей свечи и увидеть повернутые под странным углом столбики балдахина. Его дорогая Миртл с лицом, искаженным от напряжения, уперлась каблуками в кроватную раму и тянула его за руку изо всех сил.

Раздался громкий треск, и с последним, отчаянным усилием он вырвался на свободу. Миртл отбросило назад, когда матрас отпустил его. Она несколько раз кувыркнулась и приземлилась в смятую постель, с мантией, задравшейся на голову. Только когда она уселась, смеясь, Памблчук увидел, что она все еще держит его кисть, оторванную, когда она вытаскивала его на свободу. Подняв руку, он рассмеялся дикому зрелищу – его запястье заканчивалось выразительной культей. Он потряс ею в воздухе, заставив Миртл хохотать сильнее и сильнее, пока она не начала кататься по полу, умоляя его остановиться.

Миртл поднялась на ноги и бесцеремонно подлетела к нему, смахивая с глаз воображаемые слезы. Он протянула ему его безжизненную конечность.

— Могу я предложить тебе руку? – ласково спросила она.

* * *

Временная потеря конечности ни капли не обеспокоила Памблчука. Он потерял ногу в Берлине, когда сражался с Гриндевальдом в сороковых. После боя он отбил ногу у ощерившейся немецкой овчарки и вставил ее обратно в тазобедренный сустав без малейших осложнений. Кисть вернулась на место таким же способом, с коротким щелчком и поворотом. Подвигав пальцами, он поплыл вниз, в кухню, оставив Миртл заниматься розыском новых улик романа, который, как она подозревала, развивался прямо у них под носами.

Члены Ордена собрались внизу, празднуя победу в магазине Олливандера и пытаясь расшифровать ключ к местонахождению следующей частицы расколотой души. Памблчука, открывшего кухонную дверь, приветствовали шумные весельчаки из партии «давайте праздновать сегодня, а волноваться завтра» и значительно более трезвые члены группы «давайте решать загадку так, как будто у нас есть только сегодняшний день».

У камина, в окружении нескольких ведьм и магов директор Дамблдор читал пергамент с подсказкой. Участники группы дискутировали, спорили и сосредоточенно размышляли, пытаясь решить головоломку.

За кухонным столом Хмури предводительствовал над пьяным хором, исполнявшим «Бродягу»(2), ладонями отбивая ритм и стуча здоровой ногой по ножке тяжелого деревянного стола. Северус стоял неподалеку, подозрительно поглядывая на Хмури и переводя взгляд обратно на директора. В промежутках он смотрел на Гермиону. Она сидела сама по себе, в конце стола, зевая и потягивая свой напиток.

— «Бушмиллс», — пьяно сказал Хмури, салютуя собравшимся квадратной бутылкой односолодового ирландского виски. – Королевский напиток! – Памблчук проскользнул мимо Северуса как раз тогда, когда Шизоглаз сунул свою бутылку под выдающийся профессорский нос. – Хочешь глоток, Снейп?

— Не сейчас, спасибо, — вежливо отказался Северус, — и если ты снова обольешь меня, я…

— А ты что скажешь, Тамбле-чук? – спросил Хмури, игнорируя Северусову угрозу. – Хочешь глоток амброзии, чтоб смыть вкус той гнилой души?

В него полетела бутылка. Памблчук легко поймал ее, будучи счастлив, что его приняли как «своего парня». Просунул ее под капюшон, опрокинул и стал пить спиртное большими, жадными глотками.

Хмури был поражен. – Разрази меня гром, парня мучила жажда! – воскликнул он.

Бедный Памблчук, от его больной печени осталось слишком мало, чтобы справиться с таким ударом. Этим остатком он едва ли смог бы переварить маринованное яйцо, не говоря уже о половине бутылки чистого спирта. Пошатнувшись, он передал виски сидящему рядом рыжему парню, а потом посмотрел на него еще раз, медленно и смущенно, когда увидел точно такого же рыжего, стоящего у раковины, рядом с суетящейся вокруг него миссис Уизли.

— Отдай бутылку обратно Хмури, Фред, — велел Кингсли

Памблчук ткнул пальцем во Фреда. Взгляд качающегося в пьяном тумане дементора то расплывался, то опять фокусировался на парне. Он медленно повернулся к другому Фреду и ткнул пальцем в него. Черт, этот виски – отличная штука. Вызывает галлюцинации – он видел двоих!

Когда Памблчук, хватаясь за спинки стульев, подтянулся поближе к Снейпу, Хмури снова стукнул ногой по ножке стола и запел:

— Я долгие годы бродяжил по свету,

На виски и пиво растратил монету,

Теперь вот вернулся деньгами звеня —

И в дальние страны не тянет меня.

Общество захлопало и одобрительно зашумело, присоединяясь к хору,

— Нет, нет, никогда,

Нет, нет, никогда,

Нет, в дальние страны не тянет меня,

Нет, больше уже никуда, никогда.

Пока они пели, Памблчук дотянулся до Северуса и сдавил его в задушевном объятии. Восхищенный оказанным ему вниманием, профессор напрягся и выругался так, что покраснели бы и ведьмины бородавки. Его сквернословие было заглушено Хмури, поющим во всю мощь своих легких.

— Зашел я в кабак, где давно не бывал,

И Розе-хозяйке сказал, что устал.

Спросил, не нальет ли хозяйка в кредит —

В ответ услыхал – убирайся, бандит.

— Э-э-э-э-э-й, Ссевв’р’с, — невнятно произнес Памблчук, крепко сжимая плечо своего друга. – Как тв’я личная жиссь?

Северус наклонился к Памблчуку.

— Мне нечего сказать по этому поводу, — прошептал он, украдкой взглянув на Гермиону.

— «Дом из окон!» — запротестовала шотландская ведьма из группы Дамблдора, — конечно имеется в виду наша оранжерея!

Оставшись без внимания Снейпа, Памблчук поплыл к Гермионе. Когда в комнате раздался очередной взрыв смеха и болтовни, Памблчук опустился возле нее на колени.

— У меня есть загадка, специально для тебя.

— Правда? – спросила она, наклонившись к нему.

— Знаком мне мужчина – высокий, худой,

Твоею давно он пленен красотой.

Загадки решение просто как день -

Влюблен в тебя С…

Внезапно он почувствовал чью-то железную хватку у себя на загривке…

Прим. переводчика:

(1) Фоли-Бержер — знаменитое варьете и кабаре в Париже. С 1890 по 1920 годы пользовалось большой популярностью.

(2) «Бродяга» — The Wild Rover – фольклорная ирландская песня, известная примерно с 1829 года. В сети есть множество переводов этой песни, но для этого фика я сделала свой.

— …Никто иной, как сопливый Уизли, — прошипел Северус, крепко сжимая пальцы на Памблчуковой шее. – Ведь именно этих слов не хватало?

Дементор почувствовал, как его позвоночник хрустнул под твердой рукой Снейпа. Лишенный возможности ответить чем-нибудь кроме быстрого кивка, Памблчук с готовностью согласился. И, хотя старался выглядеть испуганным, на самом деле так он не развлекался уже много веков.

Глаза Гермионы расширились.

– Он пьян, сэр. У него изо рта пахнет как от дохлой кошки на конвенции зельеваров, — она смотрела, как Северус поднимает Памблчука на ноги.

– Полагаю, нам стоит обсудить подробности завтрашнего путешествия?

Северус убрал руку с шеи Памблчука. Тот упал на пол и забарахтался в ногах у Снейпа.

– Ты ведь тоже разгадала загадку, найденную вместе с палочкой? – прошептал он Гермионе. Она медленно кивнула. – Значит, ты понимаешь, куда мы должны вернуться?

— Да.

Задрав длинный нос, Снейп свысока посмотрел на Памблчука, изображавшего кучку тряпья у его ног.

– Вон отсюда.

Скользнув по полу, Памблчук потер ноющую шею, поднялся вверх и встряхнулся. Рваная мантия заколыхалась вокруг него, когда он взвился под потолок, став незаметным на фоне слоев въевшейся грязи.

— Мисс Грейнджер, — тихо сказал Северус, — кажется, мне пора уложить вас в постель.

— Сэр?

— Позволь проводить тебя в спальню, я настаиваю.

Он взял ее за руку, помогая подняться. Гермиона пошатнулась и рухнула на него. Встревожившись, он рявкнул:

— Что ты пила?

Один из Фредов проходя мимо, прыснул.

Северус сузил глаза и проследил взглядом за молодым человеком.

– Мистер Уизли, если вы подлили спиртного в напиток юной леди, то обнаружите, что предпочли бы никогда не рождаться.

Уизли пожал плечами:

— Не я профессор, клянусь.

— Я уже взрослая, — напомнила Гермиона весело. Она пошатывалась, пытаясь устоять на ногах.

Большой палец Снейпа выписывал окружности на ее локте. Другой рукой он поддерживал ее, положив ладонь под поясницу и не давая шататься.

– Да, взрослая, — мягко выдохнул он.

Сколько еще он собирается стоять и смотреть на нее? Гермиона сглотнула, покраснела, пытаясь сфокусировать зрение, и подарила ему кривую улыбку.

Северус вздохнул, ведя ее через комнату. Они вышли в кухонную дверь, не замеченные членами Ордена, все еще слишком занятыми празднованием и дебатами в своих обособленных группах.

Памблчук проплыл под потолком и, распластавшись, как покрывало в центрифуге, протиснулся в вентиляционное отверстие над дверью.

Темный потолок коридора под углом поднимался над винтовой лестницей, ведущей наверх. Памблчук тенью следовал за Северусом и Гермионой, осторожно идущими по ступенькам. На самом верху юная ведьма оступилась и споткнулась о своего профессора.

— Давай-ка, обними меня за шею, — предложил тот. Будучи не в состоянии держаться на ногах, она согласилась. Легко подхватив на руки, Северус понес ее дальше. Памблчук крался за ними, тихо и незаметно скользя вдоль наклонного потолка. Гермиона закрыла глаза и опустила голову на грудь Снейпа. Она выглядела так мирно и, казалось, уснула, но Памблчук, незаметно наблюдавший за ней с высоты своего положения, вовсе не был в этом уверен.

— Я плохо присматривал за тобой сегодня, — прошептал Снейп, поднимаясь на второй этаж. Черная мантия стелилась за его спиной, подметая ступеньки.

Следуя очертаниям искусно сделанного потолка, Памблчук держался к ним так близко, как только отваживался. В мерцающем свете газовой лампы он мог увидеть немногое, только тени, но зато мог использовать дементорский высокочувствительный патентованный индикатор настроений, чтобы проанализировать их эмоции. Дотянувшись до своего сознания, он отключил все мысли, кроме тех, что были настроены на профессора и его ученицу. Когда его сознание сплелось с Северусовым, он ощутил желание защитить, заботу и умиротворение. Затем Северус с внезапно усилившейся бдительностью плотно захлопнул сознание.

Невидимый в темноте, профессор развернулся и, перехватив девушку, достал палочку и нацелил ее в потолок. Памблчук ничего не заметил, сменив мишень и сконцентрировавшись на Гермионе. В ее сознании было мало эмоций, почти ничего, кроме некоторого удовлетворения, обычно вызываемого приятными снами.

Слепящая вспышка красного света разорвала его связь с ведьмой. В тот же момент он почувствовал резкий рывок за мантию. Не в состоянии высвободить одежду, Памблчук оказался пойманным как рыба на крючок – разорванная пола его мантии зацепилась за качающуюся люстру. Ругаясь, он попытался освободиться.

Они добрались до третьего этажа. Северус толкнул дверь в спальню Гермионы, вошел внутрь и захлопнул ее за собой. Прочно застряв и не имея возможности освободиться, Памблчук не смог за ними последовать. В сражении с осветительным прибором он утратил самообладание. С жутким, вибрирующим вздохом он смирился с неизбежным и стал медленно опускаться вниз, пока не повис ровно и беспомощно, удерживаемый полой мантии.

Он издал хриплый вздох. Зеленые пары алкоголя, переливающиеся в тусклом лунном свете, вырвались изо рта и заставили ярко вспыхнуть газовые лампы, прежде чем собрались в легкое вискарное облачко.

* * *

Миртл сидела на шкафу Гермионы, размышляя о смерти. Внезапно дверь широко распахнулась. Больше раздраженная, чем испуганная вторжением, она открыла глаза и уставилась в потолок.

Шаги вошедшего были тяжелыми. Миртл осторожно положила руку на резной бордюр и приподнялась ровно настолько, чтобы можно было выглянуть и увидеть, кто вошел в комнату.

Она ахнула. Не только ахнула, но и открыла рот. Потратив тридцать три бесплодных минуты на розыск в Гермиониной комнате улик, свидетельствующих о вечной любви юной ведьмы к профессору Снейпу, Миртл не обнаружила ничего достойного внимания, кроме семи пар носков, аккуратно свернутых и разложенных по цвету и длине. А сейчас, как гром среди ясного неба, Снейп ворвался в комнату, неся на руках юную гриффиндорку, а потом уложил ее на постель.

Он собирался обесчестить ее, Миртл в этом не сомневалась.

Освещенный лунным светом Снейп бережно опустил Гермиону на кровать. Ведьма плюхнулась в мягкие подушки, безвольная и безжизненная, как мешок с картошкой. Маг позволил рукам задержаться на ее теле, распушив ее вьющиеся волосы по подушке и проведя пальцами линию от плеча, через грудь, к бедру. Ласково успокоил ее, когда она зашевелилась и дернула головой из стороны в сторону. Внезапно он отпрянул, словно пораженный какой-то мыслью. Вытащил палочку и зажег свечу возле ее постели.

Ведьма тут же успокоилась и засопела. Улыбнувшись, Снейп покачал головой, провел рукой по своей изогнутой брови, развернулся на каблуках и вышел из комнаты, взмахнув черной мантией. Когда дверь за ним закрылась, раздался тихий звон, и зеленое магическое сияние очертило контуры двери.

Наступила тишина.

Потом случились две вещи.

Миртл покинула укромное место, слетела к двери и попыталась пройти сквозь нее. В тот момент, когда магия Снейпа оттолкнула ее, заперев в комнате, как в ловушке, Гермиона уселась на постели прямая, как стрела. Ее рот открылся от возмущения и удивления.

— Миртл!

* * *

«Трах, бах, бам» возвестил о приближении Хмури. Памблчук закрыл глаза и притворился частью арматуры светильника.

— Достал я тогда из штанов золотой, — пел Хмури, поднимаясь по ступенькам. — И тут же хозяйкин сменился настрой. «И виски, и вина – все есть у меня, а вас прогоняла я просто …» КАКОГО ЧЕРТА!

Глаза Памблчука распахнулись.

— Гребаный дементор у меня на пути! – старый аврор стоял перед Памблчуком, наклонившись, чтобы лучше видеть, и, кажется, готовый проткнуть его своей палкой.

— Не обращайте на меня внимания, я просто болтаюсь здесь.

— Боже! Может человек в этом доме пойти отлить и не наткнуться на Смерть?

Памблчук попытался сохранить достоинство, несмотря на беспомощное положение.

– Может, вы будете столь любезны, что прекратите ваши нудные шутки о Смерти и поможете мне спуститься?

Хмури посмотрел на потолок.

– Это заклятие липкости. Ты уже достал кого-то, бьюсь об заклад! – с кудахтающим смехом и полным неуважением к достоинству Памблчука, грубый пожилой маг раскачал его сильным толчком.

— Ха, мать вашу, ха, вы, авроры, думаете, что это очень смешно!

Ему не оставалось ничего, кроме того, чтобы качаться из стороны в сторону как маятник и наблюдать за Хмури, хромающим по коридору и исчезающим в туалете. Он продолжал ритмично раскачиваться и, чтобы развеять скуку, стал напевать себе под нос песню Хмури:

- Вернусь с покаяньем к дементорам я,

Чтоб блудного сына простила семья.

И если простят, как прощали всегда —

То больше уже не уйду никуда.

* * *

Подобрав себя с пола, Миртл медленно повернула голову в сторону ведьмы и слабо улыбнулась.

— Теперь я уверена, что сплю, — резюмировала Гермиона, ущипнув себя за руку и сморщившись от боли. – И мне снится один из тех странных снов, где главный герой на руках несет тебя в постель и... – она не закончила, ей не хватило слов. – И потом, — продолжила она, пытаясь логически объяснить странную ситуацию, в которой оказалась, — он запирает тебя в комнате, пытаясь заставить испытать Стокгольмский синдром.

Миртл сидела на ковре, тихо как мышь, надеясь, что Гермиона примет ее за вызванную тяжелым сном галлюцинацию.

Ведьма пощупала лоб.

– У меня должно быть температура, — сказала она безнадежно. – Миртл, скажи мне, что я сплю.

— Конечно, ты спишь, — озорно ответила Миртл. Она подплыла к кровати, потом пронеслась по комнате и влетела в камин. – Ты спишь, — ее тихий голос загремел, эхом отдаваясь из узкого дымохода, — я — плод твоего воображения.

Гермиона хмыкнула.

– Миртл, вылезай оттуда!

Мирт перевернулась ногами вверх и опустилась вниз настолько, чтобы видна была ее голова. Гермиона по-прежнему сидела на постели и выглядела обеспокоенной.

— Пожалуйста, Миртл. Мне нужно поговорить с тобой. Как бы ты здесь ни очутилась, что бы ты здесь ни делала, это не так важно как то, что только что произошло между мной и профессором Снейпом.

Возвращение к излюбленной теме страдающего от неразделенной любви Снейпа внушило Миртл ложное чувство безопасности. Она скользнула обратно в комнату, пронеслась к кровати, рухнула на покрывало и с любопытством посмотрела на Гермиону.

– Он поцеловал тебя? – взвизгнула она.

Гермиона состроила гримасу.

– Фу, нет! Боже, мне хватило и того, что он нес меня на руках по лестнице, — она провела ладонями по рубашке. – Он дотронулся до моей…

— Я знаю, я все видела, — сообщила ей Миртл.

Юная ведьма вздернула голову:

— Все?

Миртл кивнула и поиграла бесцветными бровями.

– Он влюблен в тебя. Я точно знаю. У меня есть доказательства. Только я не понимаю, почему ты повисла у него на руках, притворившись спящей. У него что, дурно пахло изо рта и это выбило тебя из колеи?

— Никакого неприятного запаха, ни воспаления десен, ни даже пломб. Профессор Снейп заслуживает высшего бала по гигиене полости рта. — Гермиона в задумчивости приложила к губам палец. — Памблчук пытался мне что-то рассказать, он почти сказал, что профессор Снейп вздыхает по мне. Я была в шоке! Я изобразила, что пьяна, и… ох, черт возьми! Он ответил Памблчуку. Он закончил четверостишие! Миртл, ты понимаешь, что здесь вообще происходит?

Миртл понимающе улыбнулась: — Моя милая, маленькая гриффиндорка, если завтра утром мы проберемся в его комнату, я кое-что тебе покажу. Я думаю, это объяснит все.

* * *

Вернувшись в свою комнату, Северус остановился возле массивного деревянного трюмо и долго пристально разглядывал свое отражение в покрытом пятнами зеркале. Лунный свет, пробивавшийся сквозь грязное оконное стекло, залил его лицо неземным, бледным сиянием. Тишина была унылой и оглушающей.

Он выстрелил в коридор зелеными искрами и положил палочку на трюмо. Туда же отправились запонки с изображением смертного знака.

— Памблчук, — сказал он наконец, — покажись.

По волшебству освобожденный от люстры, дементор вплыл в комнату из темного коридора, принеся вслед за собой ледяной воздух, заставивший Северуса вздрогнуть. Потом застыл в центре комнаты, как вышколенный лакей. Поскольку Памблчук не имел отражения, Северус не мог увидеть его, глядя в зеркало, но очевидно был способен почувствовать присутствие дементора.

Снейп вздохнул:

— Ты знаешь, что я способен слышать тебя, верно?

— Да, Северус.

— Как давно ты об этом узнал?

— Я заподозрил с того момента, как мы познакомились. Но все-таки не был уверен до сегодняшнего вечера. Только самые сильные маги и ведьмы способны слышать членов нашего Братства. Дамблдор может, конечно. Хмури делает вид, что может, но мошенничает. Гермиона оказалась неожиданной находкой – она восхитительная переводчица. Хотя, должен сказать, что не вижу в ней ничего привлекательного, кроме поразительного интеллекта. На мой вкус, она слишком теплая и плотная. Ее зависимость от кислорода и углеводов крайне меня раздражает. Какое удовольствие может доставить ее общество во время романтической экскурсии в глубины ада? Возможно, если бы она трагически погибла и вернулась в качестве призрака, я бы, может, и соблазнился…

Северус был слишком напряжен и никак не отреагировал на Памблчукову оценку своей ученицы.

– По поводу моей способности слышать тебя – как ты намерен был использовать эту информацию?

— В настоящее время — никак.

Памблчук почувствовал испытанное профессором облегчение, хотя лицо у того оставалось каменным и безразличным.

— По причинам, касающимся только меня, я бы предпочел, чтобы мисс Грейнджер ничего не узнала о нашей маленькой тайне, — Северус резко отвернулся от зеркала и уставился на Памблчука. – Ты согласен?

— Да. Только…

Снейп вскинулся – он был крайне встревожен.

— Я полагаю, правила изменились, и власть теперь принадлежит призраку.

Памблчук спрятал под капюшоном самодовольную ухмылку. Сыграть с магом в низзлы-мышки будет также забавно, как отобрать у ребенка игрушку.

Северус засучил рукава.

– Посмотрим, — сказал он. – Посмотрим.

На следующее утро Гермиона проснулась от ледяного вздоха лежащей рядом с ней Плаксы Миртл. Упрямое привидение парило в шести дюймах над кроватью. Миртл делала вид, что спит, трогательно похрапывая и неустанно трепеща веками.

Северус проснулся и увидел Памблчука, сидящего в кресле рядом с камином и ожидающего его пробуждения. Дементор был абсолютно неподвижен. Лицо было скрыто капюшоном, а костлявые руки крепко сжимали резные подлокотники. Подобное зрелище прямо с утра заставило профессора вздрогнуть. Северус решил, что подарит Памблчуку на Рождество косу и поставит на этом точку.

Все равно он не сможет ускользнуть от Смерти – в этот раз у них была общая миссия.

Иллюстрации:

http://www.pichome.ru/DZN

Раздался тихий звон, когда чары, запиравшие дверь, исчезли. Миртл и Гермиона вскочили с кровати и пронеслись через комнату.

— Слава Богу, — Гермиона рывком распахнула дверь, ненароком прихлопнув ею Миртл. – Писать хочу! – охнула она, и не глядя выскочила в коридор.

Раздался глухой стук.

Пойманная в ловушку между скрипучей дверью и облезлой стеной, Миртл не могла увидеть причину шума, но слова, вслед за этим сконфуженно произнесенные юной ведьмой, пролили немного света на эту загадку.

— Ой! Доброе утро, профессор. Извините, я хотела…

— Не нужно извиняться, мисс Грейнджер, уверяю вас, — он прочистил горло, — это я должен просить у вас прощения за то, что запер вас в комнате прошлой ночью. Я опасался, что некто или нечто зловредное может попытаться проникнуть внутрь.

Миртл подглядывала в крохотную щелочку между дверью и косяком. Гермиона налетела прямо на профессора Снейпа. Тот босиком стоял на ковровой дорожке, в одном белье, опустив руки по швам и нервно крутя в пальцах палочку. Чувствуя себя испорченной, Миртл впилась голодным взглядом в рельефные мышцы его живота, переходящие в соблазнительную «V», исчезающую под резинкой трусов. Восхитительно – он был в прекрасной форме, для смертного, конечно. Ее очки запотели при виде гладкой плоти его упругих бицепсов. Ему никогда не достичь жилистой грации Памблчука, но все же он был достаточно костлявым и мрачным, чтобы сойти за мертвеца, особенно при плохом освещении.

Гермиона, одетая только в легкую белую ночную рубашку, не отступила при их столкновении. Растрепанные со сна волосы беспорядочно массой упали ей на спину, когда она уставилась на торс Снейпа. Их тела были так близки, они почти касались друг друга в полумраке коридора, разделенные только тонкой тканью.

Миртл улыбнулась.

Гермиона промолчала. Пробурчала что-то невразумительное, обогнула своего профессора, развернулась на цыпочках и по коридору помчалась к туалету. Миртл пододвинулась поближе к глазку. Снейп прирос к полу, закрыл глаза и глубоко вздыхал. Выражение его лица, полускрытого завесой гладких, темных волос, доходящих до плеч, выдавало страдание. Тоска, боль и неловкость прочертили морщинами бледную кожу, подчеркнув выступающие скулы. Его фирменная усмешка исчезла, уступив место замешательству.

В затхлый воздух коридора ворвался леденящий холод. С порога Снейповой комнаты выплыл Памблчук, как всегда в своей развевающейся на несуществующем ветру, изодранной мантии, и притормозил аккурат за спиной профессора. Когда костлявые пальцы сжали плечо Северуса, маг нахмурился.

— Твоя одежда, — сказал Памблчук, набросив черную мантию на обнаженные плечи Северуса. – Пойдем, организуем предприятие по поиску крепкого кофе. Будем надеяться, он окажется холодным и горьким.

— Будем надеяться, — согласился Снейп, повернувшись к дементору. – Холод и горечь – мои старые знакомые. – Он бросил взгляд в сторону туалета. — Тепло и сладость мне не доступны…

Закутавшись в мантию, Снейп последовал за Памблчуком вниз по лестнице. Когда их шаги стихли, Миртл покинула свой укромный уголок и вылетела в коридор. Раздался шум сливаемой воды, и в коридоре появилась Гермиона.

— Шшш! – Миртл приложила к губам бесплотный палец, призывая Гермиону соблюдать тишину. Похоже, профессор Снейп оставил дверь открытой, — прошептала она. — Оказывается, он может быть очень рассеянным. Может быть, его отвлекли? – Озорно хихикнув, она медленно перелетела через коридор и вплыла в темную спальню. Гермиона следовала за ней по пятам.

* * *

Бережно держа в руках чашку кофе, Памблчук сидел за столом напротив Снейпа и длинным указательным пальцем размешивал в ней белые крупинки до тех пор, пока они полностью не растворились.

Северус смотрел на него с любопытством.

– Соль?

Он отхлебнул и проглотил, наслаждаясь вчерашним остывшим напитком.

– Как еще его можно пить?

Снейп покачал головой. По взмаху палочки кофейник вылил свое содержимое в раковину, чайник закипел, кофемолка зажужжала и зарычала, фильтр вылетел из буфета, и явно свежие зерна колумбийского кофе принялись вариться.

– Полагаю, дементор, такая магия тебе недоступна?

Приняв вызов, Памблчук согнул палец. Сковородка, сделав сальто, слетела с крючка на плиту, газ вспыхнул и загорелся. Три яйца, четыре полоски бекона, помидор и ломтик хлеба вылетели из кладовой и зависли над сковородкой. Несколько капель растительного масла вылилось из бутылки на жарочную поверхность.

— Полагаю, доступна, маг. Два яйца или три?

Лукавая улыбка скользнула по губам Северуса. Не отрывая взгляда от Памблчука, он взмахнул палочкой и яйца раскололись прямо в воздухе. Упав в горячее масло, они зашипели, зашкварчали и начали жариться. Остальные ингредиенты последовали их примеру и кухня наполнилась ароматом завтрака. Еще один взмах — и яичная скорлупа отправилась в мусорное ведро в ритме джиги.

— Я полагаю – три, — ответил Снейп с превосходством.

Памблчук кивнул.

– Мудрое решение. У нас впереди долгий день, я правильно понимаю?

Он почесал ухо, незаметно пошевелив кончиком пальца в направлении посуды. Две тарелки с орнаментом из веточек ивы промчались по воздуху и приземлились точно перед двумя компаньонами.

— Правильно, — Северус небрежно перевернул бекон, дистанционно, с помощью палочки, и отправил кружку к кофейнику. – Мы возвращаемся в Хогвартс сегодня же утром. Необходимо продолжить поиск следующего фрагмента души. Ты готов к такому путешествию, или мне снова вызвать для тебя поезд?

Памблчук застыл. Если Братство когда-нибудь выяснит, что он неоднократно пользовался магическим транспортом, он не сможет это замять. – Нет, я думаю, что смогу совершить это путешествие под моими собственными парами, но я благодарен тебе за беспокойство.

— Ты достаточно восстановился?

— Достаточно — да. Полностью – нет. — Памблчук оглядел углы закопченного кухонного потолка. Облизнувшись и неторопливо поманив пальцем, он призвал дюжину самых крупных пауков к себе на тарелку. Бешено свивая паутину в попытке ускользнуть, членистоногие шлепнулись на стол, едва избежав могущего испортить оба завтрака воздушного столкновения с яичницей и беконом Снейпа. С магической синхронизацией, означающей молчаливое прекращение огня, их блюда приземлились на соответствующие тарелки, изысканно и аккуратно.

Исходящий паром горячий кофе и щербленная кружка с грязной водой из-под посуды гулко стукнули по деревянной столешнице. Памблчук поднял свою кружку:

— Будь здоров, Северус.

— Ты тоже, дементор, — ласково ответил Снейп, салютуя кружкой, — приятного аппетита.

* * *

Миртл тужилась, пытаясь открыть обложку дневника, а Гермиона беспокойно топталась у двери, ежесекундно выглядывая в коридор.

— Поторопись, Миртл, он может вернуться.

— Ах, какие мы нервные, — ответила Миртл, изо всех сил дергая кожаную обложку.

Из кухни донесся запах жареного бекона. Переминаясь с ноги на ногу, Гермиона дрожала и растирала плечи, покрытые гусиной кожей.

— Замерзла?

Гермиона начала мерить шагами комнату.

– Я нервничаю.

Миртл хихикнула:

– Не будь дурочкой! Если профессор Снейп вернётся, просто посмотри на него с невинным видом и скажи: «Простите сэр, пожалуйста, не назначайте мне отработку». Надуй губки, похлопай ресницами. Я уверена, ты сможешь обвести его вокруг мизинца, — она покачала упомянутым пальцем, и рассмеялась, когда Гермиона вспыхнула. – Да ладно, ты ведь в его спальне, и на тебе только короткая и очень открытая ночная рубашка.

Быстрее искры из новой волшебной палочки, Гермиона выбежала в дверь и исчезла в собственной спальне. Миртл быстро засунула дневник в подмышку и полетела за ней, остановившись, чтобы осмотреть лестницу. Никогда не вредно убедиться в том, что тебе не угрожает опасность быть пойманной на горячем. Единственным членом преподавательского состава, действительно внушавшим ей страх, был профессор Снейп.

Пожав плечами, она вздохнула и дерзким жестом растрепала свои хвостики, прежде чем проплыть сквозь стену в Гермионину спальню. Она не учла, что дневник, хоть и зачарованный, был гораздо более плотным, чем ее тело. В комнате юная ведьма натягивала одежду и тихо ругалась. От визга Миртл она подскочила.

— Что случилось?

— Рука застряла! – все, что было ниже ее бесплотного локтя, все еще оставалось в стене. Она изо всех сил дергалась и пыхтела, но рука не двигалась с места.

Гермиона натянула свитер, целенаправленно прошагала к двери и выглянула в коридор. – Ты все еще держишь этот несчастный блокнот, — раздраженно сказала она и скрылась из виду.

Миртл почувствовала, что ее дернули за руку. Отпустила дневник и ввалилась в комнату, упав лицом вниз. Собралась было заныть и закатить истерику, но Гермиона вернулась в комнату, ожесточенно пытаясь открыть блокнот, и она передумала.

— Смертный не сможет его открыть, — предупредила она Гермиону, усевшись и поправляя очки.

Гермиона состроила гримасу и вытащила из кармана палочку. Произнесла заклинание.

— Не сработает, — повторила Миртл.

Ведьма демонстративно положила блокнот на пол и произнесла более мощное заклинание. Вспышка красного света полыхнула из палочки и заставила дневник закружиться по полу.

— Сдаешься?

Гермиона сдалась и резко отвернулась от Миртл и блокнота. Она решила больше не обращать на них внимания и подошла к шкафу, чтобы достать мантию.

Миртл подплыла к дневнику и положила его себе на колени. Грубая сила не смогла открыть его, поглаживание по корешку не сработало. Она дохнула на переплет холодным воздухом. Дневник дрогнул, но устоял.

— Оставь его. Я не могу представить, что в записях профессора Снейпа может выдать его интерес ко мне, — убежденно сказала Гермиона.

Миртл улыбнулась.

– Увидишь, — она осторожно подцепила обложку и, к ее облегчению, дневник открылся. Пролистала его в поисках нужных страниц — тех, на которых было написано о вечной любви к его ученице. – Здесь, — воскликнула она, снова обнаружив искомое, — прочти это!

Быстрее, чем снитч во время вьюги, Гермиона перешла от незаинтересованности к любопытству. Она присоединилась к Миртл на ковре и склонилась над дневником.

— Думаешь, он здесь пишет об успеваемости нашего класса? – прошептала она взволнованно.

Миртл закатила глаза.

– Может быть – прочитай и узнаешь.

Гермиона засомневалась.

— Здесь могут быть отчеты об экзаменах на П.А.У.К., неужели не интересно?

Это ее убедило. Больше не колеблясь, Гермиона подняла дневник и начала читать. Миртл засияла. Примерно через минуты три Гермиона точно узнает, что чувствует к ней профессор Снейп. Их любовь расцветет, будет двойная свадьба и медовый месяц вместе, может быть даже в знаменитом фонтане Шармбатона. Париж – такой романтический город.

«Она пришла ко мне», — тихо прочла Гермиона. – «Я был в кабинете и проверял сочинения, когда в дверь постучали. Даже в самых страшных кошмарах я не предполагал, что она станет искать моего общества, да еще в такой поздний час. Я думал, что взорвусь, когда увидел ожидание на ее наглой физиономии. Я оттолкнул ее, инстинктивно. Отчитал эту чертовку. Я был ужасно раздосадован тем, что она потратила мое время только чтобы сообщить, что я зачем-то понадобился Рубеусу. Я выгнал ее, грубо оскорбив. После ее ухода приятная, привычная тишина воцарилась в стенах моего кабинета».

Миртл попыталась выхватить блокнот.

– Там написано совсем НЕ это!

«Я пошел за ней», — сердито продолжила Гермиона, перевернув страницу. – «Она пересекла лужайку и скользнула в хижину Хагрида. Я был так переполнен равнодушием, что поздравил бы гиганта, если бы он осмелился до нее дотронуться. Войдя в хижину, я увидел надоедливую девчонку стоящей перед великолепным дементором!» — Гермиона растерянно посмотрела на Миртл. — Он находит Памблчука великолепным?

— Тут все не так! — крикнула Миртл. – Ты что-то сделала с дневником, когда направила на него заклинание!

— Сомневаюсь. Профессор Снейп терпеть меня не мог, начиная с первого класса. Здесь совершенно нечему удивляться, — Гермиона пожала плечами и продолжила чтение. – Ох, как стыдно! «Она залезла ко мне в карман. Мерлин и его мать! Я бы никогда, ни на секунду не поверил, что она согласится», — дальше почти невозможно прочесть, какие-то паучьи каракули. – «Ее пальцы! Ее большие, жирные пальцы дотронулись до чувствительной кожи паха сквозь шелковую подкладку кармана. Какая мука. Я не могу вынести такого близкого контакта».

— НЕТ! – запротестовала Миртл, топнув ногой. – Он написал, что ему было приятно твое прикосновение, что он хотел быть с тобой!

Гермиона проигнорировала ее. — Вот еще кусочек, дальше, про мою шерстяную шапку. Он говорит что это — «вязаная прелесть», и что «эта чертовка должна носить ее не снимая, чтобы спрятать свои мышастые лохмы». Ублюдок! А вот, послушай! «В этом удивительном доме она спит чересчур близко от меня. Через коридор я вижу слепящий свет горящей свечи, просачивающийся сквозь дверную раму. Никогда не прячась в темноте, Гермиона мирно спит, не замечая, что ее бесцеремонное поведение мешает уснуть всему дому».

Она захлопнула блокнот и швырнула его через комнату.

— Ненавижу его, — заявила она, вытаскивая из комода шапку. – Подумать только, я развлекала себя глупой фантазией, что мы, возможно... мы могли бы... клянусь, что НИКОГДА больше не подумаю о нем таким образом!

Она натянула шапку на кудри и промаршировала в коридор, захлопнув за собой дверь.

* * *

Когда поедаешь пауков, необходимо соблюдать определенные церемонии. Французы, например, обваливают их в чесноке и подают на рулете. Итальянцы предпочитают мелких паучков, разложенных на круглой лепешке, посыпанной пармезаном и запеченной в пламени дракона. Греки смешивают их с турецким горохом и называют это хумусом. Памблчуку довелось познакомиться с американским дементором – тот поливал их соусом для бифштекса. Британские дементоры предпочитают хороший паучий коктейль, именуемый Гарибальди, добавляя туда остывший чай или прудовую воду. Сегодня Памблчук обедал со вкусом. Он отдал предпочтение быстрому и простому в приготовлении парижскому блюду «araignée sans jambes»(2). Выбрав паука, он осторожно оторвал ему ножки и бросил извивающееся тело на почерневший язык.

Северус закрыл рот ладонью.

— Что-нибудь не так? Бекон пережарен?

Профессор выгнул бровь.

– Что-то в этом роде.

Памблчук пожал плечами. С молниеносной реакцией поймал удирающего паука, который вылез из тарелки и направлялся в укрытие под сахарницей. Умело оторвал беглецу лапки, не забыв оттопырить мизинец, чтобы продемонстрировать хорошие манеры и утонченность.

Кухонная дверь со скрипом отворилась. На пороге возникла Гермиона в шерстяной шапочке. Сперва посмотрела на Памблчука и кивнула ему приветственно, потом сузила глаза и пронзила взглядом Снейпа.

— Могу я предложить тебе завтрак? Утро сегодня морозное.

— Нет, спасибо, — ответила она, продолжая смотреть на Северуса в упор. Ее голос звучал холодно и бесстрастно – дементор даже слегка возбудился. Снейп — нет, правда! – взглянул на нее с опаской, прежде чем повернуться к Памблчуку. – Мы готовы? – деловым тоном спросила Гермиона.

Памблчук всмотрелся в угрюмое лицо Северуса. Исчезли беззаботные, добродушные шутки, которыми они обменивались, готовя завтрак. Лицо мужчины стало каменным и скептичным. Он повернулся к Гермионе. Молча, но решительно, ведьма придерживала открытую дверь и ждала.

— Хорошо, — обиженно сказало она, — я подожду снаружи, пока вы двое соберетесь снова вступить в борьбу с силами зла. — Развернулась, чтобы уйти и, через плечо, сладким голосом произнесла: — Да, профессор, не беспокойтесь. Я не буду снимать шапку. Вы ведь считаете ее моей единственной привлекательной чертой.

Раздался звук быстрых шагов, и входная дверь хлопнула с такой силой, что с потолка посыпалась краска.

Северус зашевелился. Потер подбородок, быстро вскочил, схватил со стола палочку и рванулся за Гермионой. Памблчуку пришлось наспех засунуть в рот трех оставшихся пауков – целиком – прежде чем подняться со стула и покинуть кухню.

В коридоре он увидел только мелькнувший край мантии выбегающего на улицу Северуса. Памблчук запаниковал. Он хотел безрассудно последовать за магом, но в футе от двери остановился, повернул голову и посмотрел вверх на лестницу.

— Миртл!

Никто не отозвался.

— Миртл, спускайся немедленно, мы отправляемся!

Он подлетел к подножию лестницы, лихорадочно пытаясь отыскать контейнер, урну, любой сосуд, чтобы благополучно доставить свою возлюбленную обратно в Шотландию. В отчаянии он схватил троллью ногу, служившую стойкой для зонтиков, и вывалил украшенные оленьим рогом трости прямо на пол.

— Миртл!

— МИРТЛ!

— Да, Чуки?

Он чуть не выпрыгнул из своей полусгнившей шкуры. Его любовь неожиданно возникла у него за спиной. Он торопливо обвил ее плечи руками и умоляюще произнес:

— Сейчас не время для игр, душа моя. Полезай в троллью ногу. Прямо сейчас, будь так добра.

Она не стала спорить. Его тон был приказным и суровым. Поднявшись в воздух, она нырнула в стойку для зонтиков, грациозно кувыркнулась и осторожно выглянула наружу.

– Что происходит? – спросила она с беспокойством. Ее увеличенные линзами глаза стали широкими как блюдца, а нижняя губа задрожала.

— Нет времени на объяснения, моя дорогая. Знай только, что я не могу оставить тебя одну. Опустись на дно и спрячься, пожалуйста.

Не теряя больше ни секунды, Памблчук помчался к двери, распахнул ее и вырвался на свет зимнего солнца, обремененный своей драгоценной ношей. По волшебству, дверь за ним захлопнулась, и старый дом со стоном исчез в никуда.

Гермиона, очевидно расстроенная, стояла на клочке травы в центре площади, и отталкивала Северуса, протягивающего к ней руки.

— Нет! – воскликнула она, еще больше взбудораженная его попытками обнять ее. – Я лучше пойду пешком!

— Ты ведешь себя нелепо! – с упреком сказал Снейп, неохотно отпуская ее. – Так быстрее, безопаснее, и тебе придется послушаться!

Она развернулась на каблуках и быстро пошла к аллее, стирая слезы тыльной стороной ладони. Северус побежал за ней. Он быстро проскочил разделявшее их короткое расстояние. Мантия волнами вздымалась у него за спиной. Догнав Гермиону, он схватил ее за плечи и развернул. Памблчук подошел к ним поближе.

— Памблчук, — позвал Северус, — встретимся в месте назначения… — Внимательно посмотрел на дементора, и на лице отразились усталость и недоумение. – Зачем ты тащишь с собой этот нелепый предмет? Это бессмысленно и только замедлит твою скорость.

Памблчук заглянул внутрь тролльей ноги и увидел свернувшуюся клубком, испуганную Миртл. Посмотрел на Северуса, потом на Гермиону, отбивающуюся от крепкого захвата.

— Гермиона, зачем ты борешься с Северусом?

— Профессор Снейп настаивает, что мы должны аппарировать вместе. Я еще не получила лицензию и другого способа нет, — сказала она. – Я лучше поеду поездом. Черт, я лучше полечу на метле!

— Гермиона, послушай… — взмолился Снейп. Она посмотрела ему в глаза, и прекратила отчаянное сопротивление. Склонила голову и ссутулилась. Кисточки на ее шапочке затрепыхались. Северус обнял ее и притянул поближе. – Гермиона, — сказал он мягко, — я позабочусь о тебе. Пожалуйста, просто доверься мне.

Памблчук подплыл ближе. Эмоции, излучаемые смертными, перехлестывали через край. Гермиона была в унынии, Северус — растерян и доведен до отчаянья.

— Что случилось?

Северус пристально посмотрел на ведьму.

– Понятия не имею. Я должен увести ее отсюда, обратно в Хогвартс – только там я смогу разобраться в причинах ее расстройства.

Миртл открыла рот, чтобы все объяснить. Памблчук покачал головой и шикнул на нее.

— Что у тебя там? – подозрительно спросил Снейп.

Памблчук быстро нашелся с ответом:

— Пауки, — он крепко прижал к себе троллью ногу жестом собственника. – Северус, я сильно привязался к этой стойке для зонтиков и не могу оставить ее. Бросить эту троллью ногу для меня так же невозможно, как для тебя оставить здесь Гермиону, — он поднялся в воздух, прижав к груди предмет разговора. – Встретимся у Хагрида. Скажи большому человеку, чтобы поставил котёл с жарким на огонь, ладно?

Не дожидаясь ответа, он взлетел выше крыш и полетел на север. Холодный ветер бил ему в лицо, пробуждая задремавшие инстинкты дементора и освобождая его от смягчающего, расслабляющего влияния магов, стиль жизни которых уже вошел у него в привычку.

Позади, на площади Гриммуальд, Гермиона осушила слезы и стоически приняла руку Северуса. Ласково посмотрев на нее, он повернулся на сто восемьдесят градусов и они дезаппарировали с резким хлопком.

Около четырех часов пополудни первая страница «Вечернего стандарта» была заполнена свидетельствами очевидцев и любительскими фотографиями неопознанного летающего объекта, замеченного над Восточным Финчли, Верхним Барнетом и, позже, над Хартфордширом и северным направлением шоссе М1. Некоторые говорили, что это был космический мусор, но большинство растерянных магглов (впоследствии прошедших курс лечения от спонтанной депрессии) заявляло, что загадочный объект был похож на ампутированную ногу гигантского гиппопотама.

Лондонский зоопарк, Национальный музей естественной истории и сафари-парк маркизов Батских отказались давать комментарии.

Прим. переводчика:

(1) Миртл и неразумная Грейнджер – Название этой главы «Myrtle’s Foolish Granger» — парафраз названия песни Тори Амос «Martha's Foolish Ginger»

(2) araignée sans jambes – пауки без ножек (фр.)

Пессимизм, как и хорошее вино, нужно выдержать, чтобы его вкус достиг совершенства. Примерно над Средней Англией пессимизм Памблчука по поводу едва расцветших отношений Гермионы и Северуса созрел, а после того как дементор, миновав Глазго, набрал высоту – стал глубоким. К тому времени, когда он, пикируя и планируя, пересекал Горную Шотландию, перспективы этого романа показались ему настолько мрачными, что он впал в восхитительное уныние. Дабы продемонстрировать упадок духа, он снизился, как подобает авиатору, на пятьсот футов и зашел на посадку в районе Хогсмида, сделав два контрольных круга в соответствии с правилами обеспечения безопасности полетов, прежде чем выйти на посадочную прямую перед замком Хогвартс. Миртл, радостно возбужденная путешествием над поверхностью земли, состоявшимся впервые за пятьдесят лет, восторженно завизжала, когда они сбили хлопья пушистого снега с верхушек елей.

Памблчук был обеспокоен, Гермиона была расстроена, Северус был растерян, а Миртл наслаждалось поездкой. Каким-то образом, в этой невероятной смеси смертных и умерших, дементор должен был отыскать способ кардинально изменить нынешние отношения Северуса и Гермионы – будущее их невысказанного взаимного влечения сейчас повисло на паутинке черной вдовы(2). В данный момент он ничем не мог им помочь, по крайней мере, до тех пор, пока находился в воздухе, и потому сконцентрировался на совершении посадки. Скользя по поверхности Большого озера, он погрузил пальцы ног в ледяную воду. Элегантно, наслаждаясь освежающе холодным ночным ветерком, свистящим сквозь язвы, он совершил образцовый выход из-под атаки – лег на плечо и выполнил правый разворот, уклонившись от Дракучей ивы. Легко перевернувшись на спину, он снизил скорость, перешел в режим планирования и перевернутым кролем проплыл через лужайку к оранжерее.

Путь к сердцу дементора ведет через желудок. Уже с момента пролета над Форт-Уильямом мучительный голод заставил его мечтать о когтистом жарком Хагрида. Фрагмент души flambé(3) пойдет на десерт; в данный момент главной задачей Памблчука было отыскать основное блюдо. Промчавшись мимо оранжереи номер три, он снова набрал высоту, и стал подниматься по спирали вокруг самой высокой башни. Изучая местность, он ощутил запах дыма, доносившийся от хижины лесничего. Его посадка, однако, замедлилась из-за света, лившегося из уединенного окна башни и возбудившего его любопытство. Он мягко спланировал, и сквозь прозрачное оконное стекло увидел кабинет, в котором происходило совещание Дамблдора со Снейпом. Не заинтересовавшись их болтовней, он крепко прижал к груди ногу тролля и, как ракета класса воздух-земля, прямой наводкой устремился к хижине Хагрида.

* * *

— Вы правда верите, директор, что профессор Спраут всерьез огорчится, если ее гудящие нарциссы замерзнут, притом что это, в конечном итоге, приведет к уничтожению Темного Лорда?

— Северус, я уверен, что она чрезвычайно огорчится. Помона выращивала эти весьма деликатные луковицы четырнадцать лет. Она научила их гудеть девятую симфонию Бетховена, не фальшивя.

Профессор ЗОТИ выпрямился:

— В «Ре»?

— «Минор», — медленно кивнул Дамблдор.

Северус подался вперед, опираясь о подлокотники кресла:

— Впечатляюще…

— Теперь ты понимаешь, в чем дилемма? — задал Альбус риторический вопрос. – Как только Памблчук появится в оранжерее, температура воздуха тут же понизится до четырех градусов по Цельсию. Естественно, все ее питомцы погибнут.

— Может быть, мы сможем доставить хоркрукс к Памблчуку?

Альбус закатал рукав, демонстрируя высохшую руку.

– Это слишком большая жертва, и для меня, и для тебя.

Глаза Северуса блеснули.

– Я имел в виду другой способ. Иногда самое простое решение оказывается самым лучшим. Мисс Грейнджер превосходно удалось призвать медальон Слизерина.

Альбус улыбнулся. – Очаровательное решение. Простое, но эффективное.

* * *

Губы Миртл мазнули по щеке Памблчука холодным, влажным поцелуем, скользким, как след слизня. Захлопав бесцветными ресницами, она мечтательно вздохнула, поднялась в воздух, кокетливо подмигнула и нырнула в сливную трубу.

— До скорого свидания, королева моего сердца! – крикнул он ей вслед, дожидаясь, пока последний отзвук ее нежного визга не стихнет в канализационных трубах древнего замка.

Отражение луны освещало его путь, переливаясь в глубоких, неровных канавах с дождевой водой, очерчивающих огород с тыквами. Фонарики освещали хижину лесничего, создавая приветливо светящуюся арку, которая тянулась до самой опушки, и служила границей, отделяющей тьму от света, чудовищ от людей. Памблчук плыл сквозь туман на свет фонариков, смакуя вечернюю сырость, приправленную прелым торфяным ароматом, дарящим ему ощущение дикой свободы. Беженец среди магов, он несколько неохотно толкнул дверь и пересек рубеж, возвращаясь в их мир. Он вплыл внутрь подобно легкому ветерку, и ни Хагрид, ни Гермиона в пылу спора о Северусе не заметили его появления.

— Меня все равно, Хагрид. Его мнение обо мне не волнует меня ни капли, — настаивала Гермиона. Однако ее интонации были гораздо менее убедительны, чем слова, которые она выбирала.

Полугигант методично помешивал жаркое, склонившись над очагом.

– Профессор Снейп высоко тебя ставит, Гермион. Он же присматривал за тобой и твоими друзьями все шесть лет, скажешь, нет?

Гермиона сидела на Хагридовой кровати, уставившись на каменный пол. Памблчук воспользовался возникшей в разговоре паузой, чтобы заявить о своем присутствии. Подлетев поближе, он поднялся под потолок, широко раскинул руки и спикировал на Хагрида, захватывая его в демонстративное объятие.

— ААААААААААХ! — Хагрид был так обрадован встрече, что потрясающе изобразил ликующую баньши.

— Я тоже скучал по тебе, друг. И по твоей кухне.

— Твою мать, Памблчук! – взревел Хагрид, схватившись за сердце. – Испужал меня чуть не до смерти, ах ты ж, старый прохвост!

— Ну да, спасибо. Я очень старался произвести ужасное впечатление, — он выпустил великана и повернулся к Гермионе. – Вижу, вы добрались благополучно.

— Вполне, — покрасневшее от слез лицо юной ведьмы скривилось в попытке приветливо улыбнуться. – Но я не желаю говорить об этом отвратительном типе. Иначе скажу что-нибудь непристойное. Памбл, скажи мне, только абсолютно честно. Ты назвал бы мои пальцы жирными? – потребовала она, протянув руки.

Памблчук пролетел по комнате и щелкнул пальцами в направлении кровати, призывая сиреневые тапочки, которые считал своей собственностью. Сунув ноги в пушистую обувь, он подплыл к Гермионе и опустился на кровать рядом с ней. Вытянул свои длинные руки рядом с ее, и занялся сравнением пальцев – тонких и костлявых с плотными и нежными.

— Жирными? В сравнении с моими – да, твои пальцы похожи на пухлые камберлендские сосиски. В сравнении с пальцами Хагрида – они тонкие и гибкие.

Взбодрившись, но не успокоившись, она сняла шерстяную шапку.

— А волосы? Мышастые? – спросила она, тряхнув головой. – Ладно, я согласна, что они лохматые, хотя мне больше нравится выражение «неукротимые», но «мышастые»?

— Что тебя так взволновало, Гермиона? Сегодня вечером ты слишком озабочена своей внешностью.

— Ничего, Памбл, все в порядке. Все… все в порядке, честно. Ничего не случилось, — неубедительно запротестовала она. – Просто я не знаю, я думала, Северус и я преодолели барьер, переступили порог…

— Перешли через пропасть?

— …достигли взаимопонимания вчера, перед налетом, когда тренировались в невербальных заклятиях. Он и я, я имею в виду… Я поняла его неправильно. Неверно оценила ситуацию.

Хагрид протопал по хижине, с огромной миской дымящегося жаркого в руках.

– Налет, Гермиона? Чегой-т страшновато звучит, – он подул на содержимое миски, прежде чем передать ее в протянутые руки благодарного Памблчука. Когда его признанно костлявые пальцы обернулись вокруг горячей глины, жаркое зашипело и извергло грибообразное облако пара.

Гермиона терпеливо отогнала влажный пар от лица.

– На самом деле, все было не так уж и страшно, — утешила она Хагрида. – Мне ничего не угрожало.

— Надеюсь, правда! – прорычал великан. – Спорим, профессор Снейп от тебя не отходил, скажешь, нет?

Гермиона скрестила руки на груди и пробурчала что-то утвердительное. – Сильно подозреваю — только потому, что следовал приказу.

Хагрид не услышал этого замечания – он с восторгом наблюдал за Памблчуком, залпом хлебающим соус.

– Мож соли иль перцу, Памбл?

Памблчук слизал с губ соблазнительный вкус когтей и усов.

– Серы?

— Гермиона улыбнулась: — он спрашивает, нет ли у тебя серы, Хагрид.

— Серы? – Хагрид почесал жесткую бороду. – Есть малость пороху.

Памблчук задрожал в предвкушении.

– Пожалуйста, пожалуйста! Хотя бы одну — две щепотки, если тебе не жалко.

* * *

Помона мяла в руках фартук. – Дементор, Альбус? Произнеси уж сразу Замораживающее заклятие, и покончи со всем этим! Ты уничтожишь плоды всех моих тяжких трудов. Что будет с моей мандрагорой, с моей драгоценной почвой, с моими музыкальными нарциссами?

Они собрались в кружок, устроив совещание перед отважным набегом на неизведанные уголки оранжереи. Памблчук терпеливо парил за спиной директора, пытаясь казаться максимально безобидным. Взволнованная профессор гербологии взглянула на дементора и тут же скрыла выражение ужаса и отвращения за вышитым носовым платочком. Когда Памблчук улыбнулся и приветливо кивнул, она застонала, вскрикнула и подвинулась поближе к Северусу.

— Почему профессор Спраут так беспокоится о нарциссах? – тихо спросила Гермиона. Она почувствовала неловкость, когда к ней наклонился Северус.

— Победа над Вольдемортом для нее на втором месте после необходимости спасти растительный концерт Бетховена, — горько пробормотал он себе под нос. Бровь Гермионы изогнулась.

— Чаша лежит под розой, Помона, — стал объяснять Альбус. – Наш загадочный поэт своим посмертным посланием привел эту компанию дерзких храбрецов к дверям твоей оранжереи. Цель их героических устремлений — раз и навсегда избавить магический мир от самозваного Темного Лорда, — он сочувственно подхватил профессора Спраут под локоток. – Не можем же мы позволить царству растений встать у них на пути, не так ли?

Со звуком сигнальной трубы, возвещающей отбой, Помона громко высморкалась в свой платок.

— Я б сказал, оно зарыто где-т под розовыми кустами, — уверенно заявил Хагрид.

— Или, — возразил Северус, — может быть, под ирригационной розеткой.

— Возможно, имеется в виду, что тайник под вытравленными розами, украшающими фронтон? – тихо предложила Гермиона, указывая на декоративную стеклянную арку над дверью оранжереи.

Помона продолжала гнуть свою линию:

— Это невозможно! Просто невозможно! Вы перевернете здесь все вверх дном, уничтожите всю мою работу. Вы разорите всю оранжерею в поисках вашего, с позволения сказать, хорьхрюкса!

— Уверяю вас, дражайшая леди, я даже не дохну на ваши аспидастры.

Прошедшие суровую выучку дементоры действуют с хирургической точностью, так что для Памблчука предположение о разорении чего-либо было просто немыслимым. Он подождал, пока Гермиона переведет его успокоительное сообщение взволнованной профессорше гербологии. За последние несколько дней он привык говорить через переводчика – это давало ему ощущение собственной значительности. Увидев, что Гермиона не собирается выполнять возложенную на нее миссию, Памблчук подчеркнуто повернулся к ней с явным намерением послать своей запаздывающей представительнице полный значения пристальный взгляд.

Гермиона в этот момент была занята тем, что тоже посылала взгляды, способные растопить полярные ледники. В шапке с помпонами, натянутой на уши, засунув руки в карманы, она уставилась на Северуса так, как будто он только что оскорбил ее бабушку. Недоуменно уставившись на нее в ответ, Северус наклонил голову к плечу в молчаливом вопросе. Гермиона тряхнула головой, вызывающе сморщила нос и переключила внимание на директора.

— Никакой необходимости в перевороте не будет, поверь мне, Помона, — Альбус предложил ей руку. – Давай, возьми меня под руку. Мы с тобой пройдемся до беседки и поговорим о рассаде. Хагрид, не составишь нам компанию?

Успокоенная профессор гербологии приняла приглашение Дамблдора с покорной улыбкой, и они вместе отошли от охотников за хоркруксами, направившись к зимнему саду. Хагрид пожал плечами и зашагал за ними, отметив красоту ледяных кристаллов, начавших формироваться на поверхности кадки с дождевой водой. Помона заплакала.

Убедившись, что они остались одни и их никто не услышит, Северус начал командовать:

— Памблчук, дожидайся инструкций. Гермиона, мы войдем в оранжерею и произнесем Призывающее заклятие. Ты готова?

— Да, сэр! – нараспев произнесла Гермиона. И тихо добавила: — Если только мои жирные пальцы смогут удержать палочку.

На этом терпение Северуса закончилось. Разозлившись, он шагнул к Гермионе.

– Что происходит? Тебя расстроило что-то в Лондоне, ты отказалась объяснить мне в чем дело, а сейчас бросаешь в мой адрес злые намеки!

Памблчук скрестил руки на груди и наблюдал за тем, как холодное и решительное лицо Гермионы становится сердитым.

– Что происходит, профессор? Что заставило меня разозлиться настолько, что я готова проклясть вас всеми возможными способами? Ваши едкие комментарии, перечисляющие мои многочисленные недостатки, столь красноречиво описанные в вашем чертовом дневнике!

Задохнувшись, Северус шагнул назад.

— Невозможно.

Гермиона заметно взволновалась.

– Мне показали ваш дневник. Доброжелатель подумал… ладно, неважно, кто что подумал. Я была не права, что прочитала его. Да, это было глупо. Да, я ужасно обижена. Нет, больше я так не поступлю, и…

— Гермиона… — попытался прервать ее Северус.

— Это было наглое вмешательство в ваши личные дела, я прошу за это прощения, но я оскорблена, и злюсь…

— Гермиона…

— Мне казалось, я нравлюсь вам, как личность, я имею в виду... я позволила себе надеяться... но я все поняла неправильно. Я для вас — бельмо на глазу. С мышастыми волосами, жирными пальцами...

— Ты ангел, — прошептал Снейп.

— ...чертовка, — слово замерло у нее на губах. Гермиона остолбенела. Открыла рот, чтобы что-то ответить, и тут же его захлопнула. Сердитая краснота ее щек сменилась нежно розовым цветом, а взгляд снова остановился на выразительно серьезном лице Северуса.

Памблчуку довелось видеть не так уж много ангелов – Азкабанские парни вращались в других кругах. Он сильно сомневался, что они были схожи с девушкой, умеющей произносить такие гневные тирады. Вряд ли они носили вязаные шапки и, он подозревал, что они никогда не размахивали палочками так угрожающе как Гермиона.

— Призови хоркрукс, — ласково попросил Северус, снова способный контролировать ситуацию. – В первую очередь, мы должны выполнить нашу миссию. До тех пор — но только до тех пор — объяснения подождут. – Он взял Гермиону за руку и подвел к двери в оранжерею. Памблчук, как и было приказано, держался сзади, развлекаясь взлетами и падениями, демонстрирующими его выдающиеся летные способности. Это заставляло его мантию вздыматься волнами, соответствующими его призрачному рангу, и спасало от скучного ожидания.

Гермиона посмотрела в глаза Северуса. Он положил руку ей на плечо и ободряюще сжал его. Вынул палочку и протянул ее параллельно Гермиониной.

— Вместе, — мягко сказал он.

— Невербально? – так же ласково спросила она.

Памблчук ждал с интересом. Снейп согласно кивнул. Гермиона кивнула в ответ, показывая, что готова. Их взгляды встретились и магический мир вокруг них на мгновение замер. Потом они целеустремленно и решительно повернулись к оранжерее. Северус взмахнул палочкой, что-то тут же громыхнуло и полыхнуло. Стеклянная дверь влетела внутрь с такой силой, что большой разделочный стол в центре оранжереи опрокинулся.

Северус прошел внутрь, подметая мантией пол. Вытянул руку, преграждая путь Гермионе и удерживая ее поблизости от себя, но в безопасности. Они продвинулись фута на три и заняли оборонительную позицию – спиной к спине. Памблчук с восторгом наблюдал, как они без колебаний, умело и с изяществом, продемонстрированным еще во время их дуэльной сессии, многократно произносили Призывающее заклятие, направляя его во все уголки оранжереи.

Памблчук был не уверен, случилось ли это из-за возбуждения погоней или от желания поскорей получить вожделенный десерт. Что бы ни заставило скрутиться его желудок, оно произвело сильный, почти сокрушительный эффект. У первой отрыжки был вкус когтей, у второй – желчи. Колики не прекратились, и желудок сжался в комок. Будучи не в состоянии контролировать спазмы кишечника, Памблчук согнулся от боли. Внезапно, содрогнувшись всем телом и со звуком, похожим на треск рвущейся мантии, он мощно пукнул, испустив газы, воняющие порохом.

Отброшенный силой собственного метеоризма, легкий как перышко дементор, пролетел к оранжерее как летучая мышь на роликовых коньках. Не в силах остановить центробежное вращение он содрогнулся, когда его нога разбила не одну, а сразу три стеклянные панели. Еще одну он разбил подбородком, а молотящие по воздуху руки сбили флюгер. Хрупкие пальцы оставили борозды на крыше, когда он тщетно попытался остановиться. Он услышал визг Гермионы, крик Северуса и звон разбивающихся повсюду стекол. Аккомпанементом к творящемуся хаосу, откуда-то снизу донеслись начальные такты девятой симфонии Бетховена, в самом, пожалуй, худшем, из тех, что ему доводилось слышать, исполнении.

Еще раз со взрывом испустив газы, он заскакал в одном ритме с музыкой, имитируя задом раскатистый гром литавр. Потом рухнул на покатую стеклянную крышу с такой силой, что литые железные балки с треском прогнулись, и крыша сдалась, не выдержав артиллерийской атаки.

Наконец остановившись, Памблчук с опаской открыл один глаз, потом другой. Огляделся и издал полный раскаянья стон, при виде разрушенной им лучшей школьной оранжереи, превратившейся в груду битого стекла и скрученного металла. Осторожно, очень осторожно потянулся к одной из уцелевших балок, чтобы, уцепившись за нее, принять вертикальное положение.

— Чуки!

Он взглянул вверх, мельком увидев летящую к нему Миртл, лицо которой от страха стало даже бледней чем обычно. Отвлекшись, он промахнулся мимо балки и схватился за острый как бритва осколок стекла.

— Памблчук, осторожно! – закричала Гермиона. Ее призыв послужил хотя бы тому, что обнаружил ее местоположение – на лужайке и вдали от ненадежных развалин.

Он отчаянно попытался вскарабкаться на опасно наклоненную крышу, но ногам было не за что зацепиться на гладком стекле. Фиолетовая кровь блестящими струйками лилась из глубокой раны в ладони, стекала к локтю и капала на крышу оранжереи, делая и без того скользкий путь к свободе непреодолимым.

Сквозь непрекращающийся стук в ушах и зловещий скрежет металлической конструкции, Памблчук слышал выкрикиваемые Северусом инструкции. Зазубренное стекло безжалостно врезалось в его разлагающуюся плоть и, подобно тонкому льду, ломалось под его весом. Он заскользил вниз, сначала медленно, потом, набрав скорость, съехал с остатков крыши, ударился пахом о край водосточной трубы, перевернулся вверх тормашками, потерял равновесие и рухнул на землю, приземлившись на груду битого стекла и железных прутьев.

Последним, что он запомнил, были заключительные аккорды «Оды к радости» и острый аромат увядающих нарциссов. Потом он отлетел в мир иной.

Прим. переводчика:

(1) Печальным реял я туманом… — первая строка известного стихотворения Уильяма Вордсворта «Нарциссы» в переводе И. Лихачева.

(2) Черная вдова – паук каракурт — самый ядовитый паук на нашей планете.

(3) flambé – опаленный (фр.)

Иллюстрации:

http://www.pichome.ru/DZO

http://www.pichome.ru/DZd

Легкость – я легче воздуха. Я – ветошь, несущаяся по воле ветра. Я невесом. Я – мотылек. Я – прозрачный призрак, плывущий в пустом пространстве. Сосредоточьтесь на полете – посмотрите, я парю.

Он парил. Плавно поднял сухую руку к виску и попытался массажем прогнать головную боль. Его глаза были плотно закрыты, так что он не знал, где находится, чувствовал только, что летит, и в этом не было ничего необычного, так что он не обращал на это внимания, просто наслаждаясь поразительным ощущением невесомого полета.

— Чууууууууууууууки! – нежно пропела Миртл, как мать, пытающаяся разбудить малыша. — Чуууууууууууууууки!

— Хммм? – ответил он сонно.

— Чуки, пойдем со мной, — проворковала она, прикасаясь к его руке и направляя вверх, ладонью, такой холодной и влажной, что под ногтями вполне могли бы расти водоросли. Он застонал, представив себе это зрелище – при мысли о столь скользкой эротике в нем снова пробудилась страсть. Она ласково нашептывала инструкции ему на ухо: – Прямо к свету. Продолжай двигаться прямо к свету.

Он вздрогнул и распахнул глаза, когда они поднялись выше самой высокой башни замка Хогвартс. Черные грозовые тучи заклубились, образуя воронку похожую на ворота, ведущие сквозь штормовое небо к кругу божественного света – такого манящего. Памблчук достаточно знал о загробной жизни, чтобы понять, что это — дорога мертвых. Он бешено закрутился в воздухе, пытаясь развернуться и вернуться обратно к разрушенной оранжерее, где среди обломков лежало его безвольное тело, похожее на смятый мешок для мусора. Гермиона была рядом и рыдала над ним, и Северус склонился к нему, сочувственно положив руку на плечо девушки.

Ему никак не удавалось повернуть вспять, отвертеться от восхождения на Небеса. Он болтался в воздухе, хлопая руками, как взбесившийся птенец, и отчаянно пытался изменить направление. Бесполезно.

— Брось, Чуки. Не надо сражаться, — умоляюще сказала Миртл, снова разворачивая его лицом к яркому сиянию Небес. – Это будет так чудесно. Ты и я, вместе, в вечном блаженстве, на нашем собственном маленьком облачке… — она вздохнула так тоскливо и драматично, что случись ей пробоваться в Королевском Шекспировском театре, она мгновенно получила бы роль трагической Офелии.

— Но… — он не договорил, ахнув от ужаса. Их засосало в водоворот света и заболтало в широком туннеле из отвратительных конфетно-розово-полосатых вращающихся стен, а затем вышвырнуло, довольно грубо, на другую сторону – прямо в кольцо грибов, непонятно как выросших в щелях булыжной мостовой. Удар был сильным – тело болело.

Кривые ногти его ног заскребли по разнокалиберным булыжникам. Несмотря на боль, он заставил себя подняться и попытался сфокусировать зрение на панораме старой викторианской улицы, на которую они приземлились. Слева не было ничего, кроме бесконечной булыжной дороги, пустой, ровной и безукоризненно чистой. Справа было то же самое. Небо над ними было индигово-синим, безоблачным – отвратительно идеальным.

Миртл первой поднялась на ноги, и глаза Памблчука расширились от ужаса. Вместо своего обычного легкого и бесплотного, как вывешенная сушиться новая занавеска, тела, Миртл обрела вполне материальную фигуру. Расцвеченное красными прыщами бледно-розовое лицо украшали унылые очки в черепаховой оправе. Длинные хвостики сухих мышастых волос, бессильно свисающие на спину, казались тусклыми и растрепанными в ярком солнечном свете. Словом, она по-прежнему была красивой, несмотря на отсутствие прозрачности.

– Мы сделали это! – возбужденно закричала она. – Наконец-то я здесь! Чуки, мы действительно, действительно здесь!

— Здесь – это, собственно, где? – сдержанно пробормотал Памблчук, прижав к груди ноющие колени и пытаясь взлететь. Оказалось, что преодолеть силу притяжения он больше не может – подняться в воздух ему так и не удалось. Он пошатнулся, когда кривые, костлявые пальцы его ног снова коснулись булыжников. Стоять на ногах и ходить – ему уже очень давно не приходилось этого делать.

Его подруга вздохнула.

– Это дорога на Небеса. Ты отлетел в лучший мир, Чуки, а я проскользнула сквозь твой портал. Свой я упустила – была слишком озабочена местью этой противной Оливии Хорнби и не полетела на свет. Но сейчас мы здесь. Я в восхищении! Мы вместе навечно. Только подумай, какие нас ждут развлечения!

Памблчук застонал от этой отвратительной мысли. Он не был восхищен и не желал ни секунды развлечений, не говоря уже о вечности, до краев заполненной ими. Потупившись, он смотрел как Миртл, напевая веселую мелодию, поскакала от него прочь по вымощенной булыжником улице, ведущей в никуда. Он решил, что его девушка нравилась ему гораздо больше, когда плакала. Это место было ему не по вкусу. Оно было слишком ярким и чистым, пахло цветами, и заставляло его возлюбленную вести себя странно. Быстро подавив предательский порыв возликовать, он поковылял вслед за Миртл, ворча, что сомневается в том, что в раю найдутся пепельницы.

Внезапный хлоп заставил Памблчука подпрыгнуть, а Миртл взвизгнуть. Рядом с бесконечной дорогой возникла рыночная палатка, ломящаяся от небесных товаров и предметов первой необходимости для попавших в рай. Привязанная к концу длинной плетенной джутовой веревки ангорская коза взбрыкивала, пытаясь добраться до лавровых венков, подвешенных аккурат за пределами ее досягаемости. Крашенная вывеска, гордо возвещавшая: «РАИЛОВА ЛАВКА – 1000 мелочей из Месопотамии», была частично закрыта полудюжиной белых тог, колеблющихся на теплом, напоенном ароматами цветов ветерке. За прилавком, забитым загробным снаряжением настолько, что Памблчук с трудом мог что-либо разглядеть, суетился карлик, одетый в лоснящуюся кожаную мантию, с лицом, полускрытым большим капюшоном.

Миртл радостно подбежала к лавке и заахала при виде изобилия бесполезного мусора, особенно восхитившись парой самоклеящихся ангельских крыльев. Ее бледно-розовые пальцы пробежались по белым перьям.

— С добрым утром! – поприветствовал их хозяин лавки, протянув руки в широком объятии. У него был глубокий, гортанный голос и сильный, вкрадчивый арабский акцент. – Добро пожаловать, друзья, на дорогу к… — он сделал паузу и бросил быстрый взгляд на улицу, словно пытаясь сориентироваться, — …спасению. Вы должны простить мое краткое замешательство – у меня есть торговая точка и на дороге к погибели. – Он пожал плечами. — Что я могу сделать? Я путаюсь, не зная, где я сейчас, и где буду через секунду.

Памблчук прекрасно понимал чувства лавочника. Карлик повернул голову, уставился на Памблчука, и подозрительно сузил глаза.

– Вы уверены, что впервые попали в загробный мир? Ах, ну конечно, да! Вы должны внимательно ознакомиться с моими эксклюзивными товарами – лучшими в вечной жизни. Впрочем, сказать честно, это единственное, что есть на продажу в вечности – у меня нет конкурентов! – Он рассмеялся рокочущим безудержным смехом, взмахом полной, унизанной золотыми кольцами руки указал на прилавок и лучезарно улыбнулся им во все свое перепачканное круглое лицо.

— Арфу? – осведомился он, пощипывая струны небольшого инструмента, висящего в окружении пятидесяти точно таких же. – Один в один как у самого Гавриила, или это был Метатрон(1)? Неважно – играют они одинаково.

Миртл рванулась вперед и схватила арфу. В ее больших расширенных зрачках горела алчность. Засунув ее под подбородок, она ласково погладила струны. Подкрутила колки и, отчаянно фальшивя, забренчала и запела «Зеленые рукава»(2). Памблчук молча смотрел на лавочника, не впечатленный его предприимчивостью.

Карлик невозмутимо наклонился к дерюжной занавеске, драпировавшей края прилавка, вытащил сияющую косу в подарочной обертке, перевязанную изумрудной лентой, и медленно, искушающе протянул ее Памблчуку. – Возможно, друг мой, — произнес он своим вкрадчивым голосом, — ты предпочтешь что-то во вкусе Вельзевула?

Он действительно был искусным торговцем, точно знающим, чего желают его клиенты — в этом не было никаких сомнений. Памблчук затрепетал, его истлевшая рука независимо от него потянулась к сверкающей косе и была уже в нескольких дюймах от полированной эбеновой ручки, когда дементор отдернул ее назад.

– Я не принадлежу Небесам – настойчиво заявил он. – Я никак не могу умереть сегодня. У меня есть друзья, нуждающиеся в моей немедленной помощи. Скажи мне, лавочник, как я могу вернуться?

— Отчего ты умер? – прервал его карлик, изучая Памблчука от капюшона до края мантии.

— Обширные разрывы и взорвавшийся зад, — объяснила Миртл, поскольку Памблчук от ответа воздержался. Она продолжала рассеянно терзать арфу.

— Разрывы – вещь весьма и весьма непростая, — заметил лавочник, поджав губы и тряхнув головой. – Однажды я видел мужчину, которого разорвало надвое. Его правая сторона прибыла сюда через двадцать минут – неплохая скорость, с учетом того, что большая часть воздушных трасс была в тот день закрыта. К его сожалению, его вторая половина прибыла только в следующую пятницу. Он просидел здесь, прямо вон там, в канаве, девять долгих дней. Из его глаза лились слезы, и он все время стенал, что никогда больше не почувствует себя целым. Было совсем не смешно, когда этот глупый сын писаря пытался скрестить ноги и терял равновесие.

Памблчук начал терять терпение.

– Ты должен сказать, как мне вернуться назад. У меня есть друзья, дорогие друзья, и я нужен им позарез. Северус пропадет без моего руководства, и Гермиона, ну да, я полагаю…

— А, я слышу отказ? – лавочник вздохнул и покачал головой. – Ты отказываешься, мой разорванный друг. Где-то здесь у меня была брошюрка… Он отвернулся и стал рыться в стоящем на деревянном табурете обшарпанном кожаном портфеле, выбрасывая пергаменты и глянцевую рекламу. – Вот оно! – воскликнул он, вытащив сложенный втрое иллюстрированный буклет «Как принять жизнь после смерти – узнай об этом больше сейчас, когда тебя больше нет». Протянул буклет Памблчуку. – Здесь информация, которую никто не сообщит тебе там, — он быстро оглянулся через плечо. Постучал пальцем по кончику носа и сказал: — Они называют это запрещенной излишней информацией, чинуши! Им не нравится пропаганда.

Он протянул пухлую ладонь:

— С тебя два шекеля.

Памблчук взглянул на брошюрку, потом снова на лавочника.

– Они не пускают тебя туда, верно? В рай, я имею в виду. Я чувствую твою обиду.

Карлик смутился, стал сгребать свои вещи и с усилием запихивать их обратно в портфель.

– Я сам решил уйти оттуда, — пробурчал он себе под нос.

В это мгновение раздалось пение небесного хорала, и в нескольких футах от лавки возникли огромные золотые ворота. Ярчайший мистический свет лился из божественного портала и Памблчук вынужден был прикрыть ладонью глаза.

— Убирайся отсюда! – устрашающе загремел командный божественный голос. – Забирай свои побрякушки и никудышнее тряпье. Чистилище – не место для торга, Азраил!

Памблчук затрясся от страха. По щелчку его пальцев тоги слетели с вывески, открыв полное, не прикрытое название торговой марки – «АЗРАИЛОВА ЛАВКА». За всю его бесконечную скорбную жизнь Памблчука смогли по-настоящему испугать всего две вещи. Одной из них был мстительный падший ангел Азраил, другой – ванна, полная ароматической пены. Схватив Миртл за непривычно плотное запястье, он потянул ее за собой, и они бросились бежать со всех своих костляво-хрупких и нежно-розовых ног. Памблчукова мантия развевалась за его спиной, а вслед неслись крики лавочника:

– Может быть, мы встретимся снова, вы и я, на другой дороге? Они убегали все дальше и дальше, как можно дальше от райских врат.

Миртл, хвостики которой летели за ней как уши настырного кокер-спаниеля, учуявшего добычу, обошла Памлчука на три корпуса. Ее волновала не скорость их побега, а исключительно его цель. Ее крик: «Где мы?..» сменился испуганным визгом, когда Памблчук втащил ее в магическое кольцо грибов, и яркие огни рая стали вращаться.

— Сегодня неподходящий день для смерти, — провозгласил он, бросив Миртл на землю, и накрыв ее сопротивляющееся тело своим. Она упорно пыталась выкарабкаться из грибной гирлянды. – Мы не завершили миссию. Мы должны избавить мир от чудовищной угрозы, исходящей от разделенной темной души. И, что еще важнее, Гермиона и Северус никогда не признаются в своей очевидной любви друг к другу без нашей помощи.

Булыжная мостовая вздрогнула и разверзлась, всосав парочку обратно в божественный водоворот и выбросив прямо над территорией Хогвартса. Дружно кувыркаясь, они полетели по холодному ночному воздуху. Тело Миртл поблекло, стало прозрачным и снова приобрело ту невесомость, которая вызывала у Памблчука ассоциацию с изготовленными лучшим кондитером слоеными пирожными.

Их падение сопровождал свист ветра, заглушивший протестующие вопли Миртл, задравший мантию Памблчука выше его талии и раздувший ее за спиной на манер парашюта. Памблчук оказался нагим – этого зрелища было довольно, чтобы молоко скисло, а кентавры испуганно разбежались – если бы только смогли его увидеть. Однако привидения были практически невидимы, особенно на такой не позволяющей сфокусировать зрение скорости, на которой они спикировали к оранжерее.

С глухим стуком он обрушился обратно в свое тело и в порядке эксперимента провел по влажному компосту кончиками пальцев. Повернувшись набок, он попробовал сесть, но голова отозвалась жуткой болью, а оранжерея (вернее то, что от нее осталось) завертелась перед глазами. Горло пересохло, и он закашлялся, пытаясь его прочистить. Лунный свет отражался в битых стеклах, раздражая глаза, заставляя опустить голову. Он слизнул комочки небесной почвы, прилипшие к его капюшону.

— Ненавижу тебя, Памблчук! – завопила Миртл откуда-то сверху. – Как же я тебя ненавижу! С нами все кончено! Ты вытащил меня из рая, отобрал мою собственную арфу и выбил мое пушистое белое облачко у меня из-под ног. Там БЫЛО облако с моим именем, и НЕ СМЕЙ сомневаться в этом, Памблчук! А ты будешь гореть в аду целую вечность, тебя ждут страдания и отчаянье. И знаешь что? Ты ЗАСЛУЖИЛ это, ты жалкий призрак – заслужил это!

Памблчук криво улыбнулся. Втайне, он был доволен, что Миртл снова вернулась к стонам, перестав быть утомительно оптимистичной, окрыленной юной леди, в которую она превратилась на дороге к спасению. Теперь все вернулось на свои места… кроме разрушенной оранжереи профессора Спраут.

Сплюнув, все еще пытаясь избавиться от ощущения кактуса, застрявшего в горле, Памбл заставил себя поднять голову и посмотрел на свою девушку, расположившуюся на одной из уцелевших балок. Он снова закашлялся, когда облако закрыло луну и призрачная, слабо светящаяся фигура Миртл, погасла.

— Арктическая сирена, полярная принцесса… Я заслужил это, — сказал он ей, приняв соблазнительную позу, лёжа среди мертвых нарциссов. Миртл скрестила руки на груди и отвергла его заигрывания, отвернувшись и уставившись на замок.

Когда маленькая теплая рука дотронулась до его ключицы, он вздрогнул.

– Он жив! – закричала Гермиона, пытаясь схватить его за плечи и приподнять. – Северус! Он жив!

Профессор был всего в двух шагах от девушки. Он быстро перевел взгляд с Гермионы на дементора, все еще возлежащего на ложе из цветов, все в той же соблазнительной позе.

– О, радостный день, — ехидно прокомментировал Снейп. – Осанна, он воскрес.

Памблчук уселся и потер шею.

– Я тоже рад тебя видеть, Северус… и тебя, Гермиона. Я не мог вас покинуть.

Гермиона перевела это сообщение. Северус и Памблчук позволили ей это, понимающе переглянувшись, пока девушка говорила. Ее голос выдавал облегчение и душевное волнение.

Он снова прокашлялся, на этот раз сильнее, и Гермиона присела и постучала его по спине.

– Ну, ну, Памблчук, ты пережил ужасное приключение, — к его удивлению, она погладила его лоб противными, теплыми, розовыми пальцами. – Мы не нашли хоркрукс и профессор Спраут вне себя. Директору пришлось дать ей успокоительное. Я… мы зашли в тупик.

Памблчук снова кашлянул. Всегда джентльмен, он прикрыл рот ладонью, как раз в тот момент, когда из его горла вылетел сложенный кусочек пергамента. Гермиона умолкла, взглянула на пергамент, потом на приблизившегося Снейпа. Памблчук открыто протянул смертным свою высохшую руку. Гермиона дрогнула и отошла. Северус отвернул полу мантии и вытащил палочку. Уверенно направил ее на пергамент и командным тоном произнес:

– Открой свои секреты!

Миртл подлетела поближе, забыв про капризы в свете загадочного послания, каким-то образом во время их приключения попавшего в глотку Памблчука. Они с Гермионой подались вперед и увидели, что пергамент развернулся, и четыре ровных рукописных строчки засверкали зеленым.

Мистер Р.А.Б., вот вам куплет — вы действительно поэт:

В гербологии нашелся интереснейший предмет.

Я, как следует подумав, положу куплет назад.

Обернув красиво чашу, подарю подружке клад.

Л. Лавгуд

— Лавгуд? – воскликнули одинаково ошеломленные Миртл, Северус и Гермиона.

Северус дернулся, бросив взгляд на Миртл.

– А ты что здесь делаешь?

С неожиданным лукавством Гермиона ответила вместо приведения:

— Ее туалет связан с ирригационной системой. Я подозреваю, она услышала шум и явилась выяснить, что происходит.

— Шум, да, – согласилась Миртл, быстро закивав головой и глядя овечьим взглядом на грозного профессора.

Северус согласился с их версией, и решительно вернулся к основному вопросу.

– Похоже, Лавгуд наткнулся на чашу Хельги Хаффлпафф и одарил ею ничего не подозревающую юную леди.

— Подождите, — перебила Гермиона, тряхнув головой так, будто пыталась прогнать непрошеную картинку, возникшую в ее воображении. – Какой Лавгуд? Чаша была у Луны? Она подарила ее девушке?

— Нет, не у Луны, — проницательно поправила Миртл. – Это, наверное, был ее отец, Лоренц. Он встречался с мамой Луны на шестом и седьмом курсе. Время от времени заходил ко мне и рассказывал что-то о морщерогих кизляках и о своей девушке – маме Луны – с одинаковым воодушевлением. Как этот парень попал в Равенкло, для меня загадка!

Гермиона вскочила, забыв, что поддерживает Памблчука. Тот свалился на кучу компоста во второй раз за вечер.

– Но… Мама Луны погибла… экспериментируя… ох!

Взгляд Северуса стал серьезным.

– Экспериментировала с подарком, полученным много лет назад? С чашей Хаффлпафф? Слишком много совпадений, чтобы считать их случайными. Как неудачно, – он развернулся, взметнув пыль полами зимней мантии. – Пошли, — позвал он через плечо. – Мы должны попасть в Оттери Сент-Кэчпол как можно скорее. Памблчук, ты можешь лететь?

— Не лучше, чем мошка, попавшая в снежный буран, начальник, — простонал он, по-прежнему распростертый среди увядших цветов. – Я целиком и полностью вымотан. Мы застряли здесь до тех пор, пока я не восстановлюсь.

— Мы не можем терять столько времени, сэр. Может быть можно вызвать поезд? – спросила Гермиона. – Или «Ночного рыцаря»?

— Сейчас почти полночь, канун Рождества, — напомнил Северус, снова повернувшись, чтобы увидеть Гермиону. – Этот бесполезный оборванец не может ни пользоваться каминной сетью, ни аппарировать. – Он посмотрел на Памблчука. – Кажется, мы и в самом деле застряли… разве что привязать этого несчастного к метле и отправить на юг.

Гермиона промолчала, размышляя о чем-то. Потом на ее задумчивом лице расцвела усмешка, сменившаяся широкой улыбкой.

– Сэр? – спросила она заговорщицким тоном. – Возможно ли, что вы умеете водить мотоцикл?

Северус фыркнул. – Не думаю, что моя растраченная молодость…

— Нет, сэр! – настойчиво сказала Гермиона, быстро шагнув вперед и сметя при этом Миртл. – Мне действительно нужно знать, сможете ли вы вести, вернее, пилотировать мотоцикл.

Соображал Северус быстро.

– Пилотировать? Я уверен, что знаю только один мотоцикл, который можно пилотировать, и он принадлежал Блэку, — последнее слово он произнес так, как будто съел кожуру лимона. Он снова отвернулся ото всех и стал пробираться через развалины оранжереи, словно пытаясь от чего-то уйти. Памблчук не совсем понял, что произошло, но был очень рад, что перестал быть объектом бессмысленных и грубых шуток. У каждого есть собственная гордость, даже если этот каждый по уши в компосте.

— Он здесь, — крикнула вслед ему Гермиона. – Мотоцикл Сириуса стоит в сарае Хагрида. Мы сможем быть у Луны к утру. И все закончится… — она сделала шаг в его сторону. – Вы будете свободны.

Северус остановился, опустил голову и, казалось, попытался в чем-то себя убедить. Вернулся обратно, резко отодвинул девушек, и наклонился, поднимая Памблчука на руки.

– Скажи кому-то, что я нес тебя на руках, — предупредил он, шагая к хижине Хагрида с прижатым к груди дементором, — и я завяжу тебя морским узлом и использую как половую тряпку. А потом оттащу в самое глубокое и темное подземелье. Запру на замок, прикую за ноги головой вниз и вытяну всякую надежду на избавление из твоих паршивых костей.

— Ты шутишь! – ответил Памблчук, прильнув к плечу Северуса. – Ты действительно сделаешь это?

Северус промолчал.

На пару шагов сзади, но в пределах слышимости, за ними следовали Миртл и Гермиона.

– Еще одна поездка? – спросила Миртл, не очень разобравшаяся в происходящем.

— Да, правильно, — дружелюбно ответила Гермиона. – Похоже, мы проведем Рождество у Луны Лавгуд. У нее дома есть нечто, что поправит здоровье Памблчука, и подвинет нас еще на шаг ближе к цели.

Гермиона умолкла, когда Миртл, восторженно взвизгнув, бросилась догонять Снейпа. Памблчук выглянул из-за плеча Северуса и увидел Гермиону, рассматривающую яркие огни северного сияния.

– Значит, будет праздник и на улице равенкловцев, — тихо прошептала она.

Прим. переводчика:

(1) Метатрон — верховный ангел смерти, которому Бог ежедневно дает указания относительно того, какие души забрать в этот день.

(2) «Зеленые рукава» – Баллада "Greensleeves" – одно из самых знаменитых и популярных произведений английского фольклора, относящееся примерно к началу 16-го века.

Иллюстрации:

http://www.pichome.ru/DZr

Старый мотоцикл не заводился довольно долго. Северус предпринял несколько бесплодных попыток запустить двигатель, но, в конце концов, вытащил палочку и резко произнёс короткое заклинание. Фары вспыхнули, осветили, подобно прожекторам, территорию Хогвартса, и, умолкший было мотор Триумфа(2) зарычал, возвращаясь к жизни и наполняя легкие Памблчука удушающим черным дымом и жгучим угарным газом. Призрак облизнулся и присосался к выхлопной трубе так, как будто это был леденец. Миртл рыгнула.

Снейп оседлал старинный мотоцикл и газанул. Памблчук алчно, со смаком вдыхал токсичные частицы свинца, до тех пор, пока ему не стало слишком жарко. Только тогда он оторвался от выхлопной трубы и выдохнул копоть, как дым от гаванской сигары. Миртл обвила холодными руками его талию и сдавила легкие, что заставило его извергнуть цепочку колец ядовитого дыма.

— Отвратительно! – проворчала Гермиона и поспешила к мотоциклу, на ходу доставая из кармана мантии пресловутую шапку, натягивая ее на голову, и пряча под нею пышные кудри. Северус обернулся, и понимающе наблюдал за ее движениями, вытянув руку, чтобы помочь ей взобраться на мотоцикл. Ей предстояло ехать на заднем сиденье, прямо за его спиной.

Гермиона опустила голову и вспыхнула. Пробурчала что-то себе под нос.

— Поторопитесь, мисс Грейнджер, не тратьте время зря, — натянуто сказал ей Снейп. – Нам предстоит долгая дорога, и лучше бы проехать как можно больше при полной луне.

Гермиона пискнула нечто невразумительное, отбросила полы мантии и вскарабкалась на кожаное сиденье Триумфа, отодвинувшись как можно дальше назад. Ее крепкая попка придавила ладони Памблчука, занявшего свое место на багажнике. Когда костяшки его пальцев хрустнули под ее весом, он вздрогнул.

— Тебе придется подвинуться поближе ко мне – для равновесия, — сообщил ей Северус, не способный отвести взгляд от обтянутых джинсами бедер и паха Гермионы. – В районе Галашилса будет резкий поворот, и мне бы не хотелось, чтобы ты слетела с мотоцикла.

Памблчук заметил, что кадык на горле его друга дернулся, и что сам Снейп вспотел, несмотря на зимнюю стужу.

Гермиона снова пробормотала что-то невнятное и подвинулась вперед так, что ее бедра прижались к Северусовым, а руки обвились вокруг его талии. Двигатель мотоцикла стучал, работая вхолостую, но они не двигались с места – казалось, Снейп позабыл о срочности их миссии.

Миртл захихикала.

Снейп кашлянул и постучал по высотомеру.

– Приборы — проверены, — авторитетно, с нажимом, произнес он. Вздернул мотоцикл на попа, отпихнув стойку каблуком ботинка. – Наземное оборудование – проверено.

Гермиона посмотрела вниз и подтянула стойку повыше, до упора.

– Проверено.

Северус повернул переключатель на руле, и фары включились на дальний свет.

– Огни для предотвращения воздушных столкновений – включены.

Гермиона взглянула на залитый светом лес. – Проверено.

— Сигареты погашены? – Северус через плечо оглядел Памблчука, все еще выдыхающего ядовитые газы.

— Проверено.

— Дементор упакован и пристегнут? – спросил Северус.

Гермиона улыбнулась Памблчуку, который понял намек и вцепился в поручни обеими руками.

– Проверено! – крикнула она, глядя на Миртл, покрепче ухватившуюся за Памблчукову талию. – Пассажиры пристегнуты, сэр.

Несколько неуверенно поначалу, Снейп включил первую передачу и тронулся с места. Миртл вцепилась в Памблчука еще крепче и завопила, когда ее поволокло по покрытой инеем траве. Гермиона прижала голову к спине своего профессора, а Памблчук в последний раз вдохнул ядовитые выхлопные газы. Северус энергично газанул, отпустил сцепление, и мотоцикл с ревом понесся в сторону розовых кустов.

Компания на заднем сиденье завизжала, когда колючие стебли роз хлестнули их по лодыжкам, и мотоцикл взлетел, оставив холодную землю далеко внизу. Будучи не в состоянии подняться выше лесного массива, старый Триумф затарахтел и рванул между верхушек деревьев, ветки которых едва не сорвали с Памблчука мантию и капюшон. Дементор никак не мог убрать руки с поручней, но зато у него неплохо получалось избавляться от большинства веток – вовремя встряхнувшись. Тем не менее, к его большому огорчению, одна особо упорная веточка не желала двигаться с места и торчала на его капюшоне как оленьи рога.

Гермиона обернулась, взглянула на ветку и громко расхохоталась. – Это же Рудольф!(3) — воскликнула она, и снова спрятала лицо в мантии Северуса, укрываясь от сырости накрывшего их низкого облака. Ее плечи продолжали подрагивать от неудержимого смеха.

Памблчук яростно потряс головой, но ветка держалась крепко. Он ничего не мог поделать, только бросить сердитый взгляд, сначала на ветку, потом на Гермиону, веселящуюся на его счет.

— Мы уже почти доехали? – крикнула Миртл, когда они оставили позади огни замка Хогвартс и устремились в лунную ночь

Гермиона снова рассмеялась, и ее руки соскользнули чуть ниже, на Северусовы колени. Мотоцикл рванулся вперед с внезапным ускорением.

Прошел час или немного больше, и суровые Шотландские горы остались далеко позади. Пронизывающий северо-западный ветер гнал мотоцикл к югу, продувал тонкую, рваную мантию Памблчука, приятно пощипывая кожу, и кололся, как брошенная за шиворот горсть ледышек. Миртл пристала к его талии как банный лист, и он, закрыв глаза в кратком экстазе, вдохнул выхлоп старого двухтактного двигателя. Легкие наполнились невероятно вкусным свинецсодержащим ядовитым газом – он обрел свой рай. Сидящая впереди него Гермиона по-прежнему обвивала Снейпа руками и ногами. Болтающийся на багажнике Памблчук со своего места отлично видел застывшее белое лицо Гермионы и редкую довольную улыбку, украсившую посиневшие губы девушки. Памблчук отметил, что низкие температуры и ледяной пронзительный ветер придали ей значительно более здоровый вид.

В тот момент, когда он снова тайком засунул язык в выхлопную трубу и стал облизывать край выпускного коллектора, двигатель мотоцикла кашлянул и заглох. Перепугавшись, что каким-то образом сломал мотоцикл, Памблчук втянул длинный черный язык обратно в рот, быстро сжал губы и принял невинный вид.

Мотоцикл взвыл, внезапно и быстро потеряв высоту. Снижение шло с пугающей скоростью. Снейп сражался с рулем и пытался дотянуться ногой до стартера. Гермиона сначала завопила от ужаса, но быстро пришла в себя, вытащила палочку и окликнула Северуса. Памблчук не услышал ее слов. Ветер влетал в одно его ухо и вылетал в другое (не встречая по пути особых препятствий), и мотоцикл продолжал выть и стонать, когда они падали с неба, все ближе и ближе к ярким огням маггловского города. Снейп выкрикнул указания Гермионе, и она произнесла какое-то заклинание. Луч зеленого света вырвался из палочки и коснулся двигателя – ничего не произошло.

Северус снова крикнул что-то, в голосе прозвучала паника. Миртл заорала:

– Мы умрем все вместе! Как романтично! Я возьму одну арфу себе и одну Гермионе! – заглушив слова Северуса. Памблчук убедился, что смертные влипли в неприятности, и, по тому, как неистово Гермиона накладывала заклятья на мотоцикл, понял, что влипли они по самые уши. Он изо всех сил вцепился в багажник, отчаянно пытаясь спасти друзей. Памбл кряхтел и стонал от напряжения, героически пытаясь удержать мотоцикл, но, в конце концов, когда они миновали широкий водоем и понеслись к высокому, заросшему травой валу, сдался.

Оба призрака застыли от ужаса, глядя, как их друзья беспомощно кувыркаются с неба. Снейп отпустил руль и вытащил свою палочку. Гермиона и Северус вместе произнесли заклинание за несколько секунд до того, как мотоцикл и земля столкнулись. Яркие вспышки белого света вырвались из их палочек, полностью скрыв их от Памблчука. На мгновение дементор подумал, что они самопроизвольно загорелись, и поплыл к ярко-белому сиянию и клубящемуся белому дыму. Миртл следовала за ним по пятам, и они быстро пролетели по ночному небу, страшась того, что могут увидеть на месте аварии.

Магический свет по-прежнему сиял, слепя глаза призраков, подлетевших к обломкам. Миртл спикировала на Гермионину шерстяную шапку, валявшуюся в нескольких футах от места падения, и прижала ее к груди.

– Я буду носить ее всегда, — взвыла она. – Я НИКОГДА не забуду тебя, Гермиона…эмм…

— Грейнджер, — подсказал Памблчук, грудь которого разрывалась от горя и тоски. Он заметил, что его леди, продолжая причитать, поглядывала одним сухим глазом на небо, высматривая портал в рай. Он подвинулся поближе и схватился за край ее мантии, пригвоздив ее к месту, на случай, если она лелеяла мечты о еще одном выходе в астрал.

Ветер развеял свет и дым, и они увидели упавший мотоцикл, лежащий на боку, со все еще вращающимся задним колесом. Памблчук быстро осмотрелся, в поисках частей разорванных тел Северуса и Гермионы, продолжая цепко держать Миртл за мантию. Он отогнал дым от глаз, не обнаружил ни следа магов, и его тоска сменилась болью. Движение на поросшем травой валу привлекло внимание Миртл, и она, присмотревшись, захихикала. Памблчук резко крутнулся и напряг глаза, чтобы рассмотреть что-то в ночном мраке. Невдалеке, освещенная только угасающим сиянием магического белого света и полудюжиной мелких бензиновых огоньков, пляшущих на траве, лежала мантия Северуса. Если вы как следует рассмотрите тяжелую мантию, то поймете, что под этой грудой тряпья вполне могут укрыться два корчащихся тела. Он услышал слабые стоны.

— Я должен им помочь! Они в агонии! – закричал Памблчук, отпуская Миртл и бросаясь вперед.

Его девушка подлетела к нему и придержала его ледяными, бесплотными руками. – Им ничего не угрожает, — прошептала она. – Думаю, ты увидишь, что они облегчают друг другу агонию.

Мантия соскользнула, открыв горящее лицо Гермионы.

– Мы живы, — выдохнула она, когда Северус взял ее лицо в ладони и сделал то, что Памблчук счел искусственным дыханием.

Его губы подразнили, потом прижались к ее губам, и жадно впились в ее рот совсем не медицинским способом. Памблчук смущенно склонил голову набок и наблюдал, как пальцы Северуса погладили плечо Гермионы, добрались до ее волос, притянули поближе, поднимая с земли, а губы еще плотнее прижались к губам. Гермиона снова застонала. Памблчук смотрел настороженно, в любой момент готовый к атаке, но Гермиона, казалось, не испытывала боли, так что он оставался на месте все время, пока Снейп пытался восстановить ее дыхание (по крайней мере, по тому как вздымалась ее грудь, он сделал вывод, что Снейп занимался именно этим). У Северуса вырвался рык и дементор подлетел поближе, готовый спасать Гермиону, но, когда та пододвинулась поближе к Снейпу, прижимаясь к нему всем телом и вздыхая, шокирующее открытие потрясло Памблчука. Это был ритуал, принятый у людей перед спариванием… весьма беспокойный и отвратительно мокрый!

— Разве Северусу не следует сдавливать ее грудь и вдувать воздух ей в легкие? – озадаченно спросил он Миртл. – Он слишком долго проверяет, свободны ли ее дыхательные пути.

Миртл снова хихикнула и поднялась в воздух настолько, чтобы обвить руками его шею, подобно жениху у алтаря, приподняла край его капюшона, так, как будто это была вуаль и завернула его ему на макушку. – Глупенький мальчик, — сказала она с ласковой укоризной, впиваясь долгим и страстным взглядом в его изъязвленную кожу, и провела руками по капюшону, скользнув по отсутствующему уху. Трепеща, закрыв глаза, она сильно сжала его щеки и наклонилась вперед. Ее морозные губы, напоминающие свежепойманную рыбу, прижались к его рту, подарив ледяное жгучее ощущение первого прикосновения. Он почувствовал раздражение в язвах лихорадки на губах, когда Миртл осыпала их колючими поцелуями.

Воспаление десен – чудесный подарок для любимой, и, когда их поцелуй углубился, Памблчук был готов щедро поделиться своими бактериями. Язык Миртл исследовал его гнилой рот, он качнулся вперед, копируя гибкое движение Северуса, и зарыл пальцы в хвостики своей девушки, притягивая ее поближе. Так же, как Гермиона, юное привидение озвучило удовольствие и согласие страстным стоном. Памблчук начал понимать и проникаться тем, каким искушением может оказаться пребывание под одной мантией с юной леди.

Отодвинувшись, он смотрел, как лицо Миртл переливалось в лунном свете, а веки трепетали как ослепшие мотыльки, бьющиеся о горящую лампу. Она была совершенством – серебристая фантасмагория, вспыхивающая от призрачной страсти.

– Я так понимаю, мы снова вместе, мадам? – хрипло спросил он.

— Господи, да! – выдохнула она, оскалясь как всадник без головы на охоте. – Я люблю тебя, Памблчук… люблю тебя!

Он почувствовал, как забилось его сердце – всего на мгновение – таким сильным было его возбуждение. Откинув назад голову, он прижал свое привидение к впалой груди и почувствовал пьянящее ощущение… счастья.

— Я думал, что потерял тебя, — тихо простонал Северус. Его слова разнеслись по ночному воздуху и превосходно озвучили чувства Памблчука.

— Но, Северус, что было в твоем дневнике? Там были написаны такие ужасные вещи! – пожаловалась Гермиона, правда, вполне ласковым тоном.

— Мой дневник зачарован от прочтения посторонними, — объяснил он. – Если его откроет любое живое существо, кроме меня, текст изменится на противоположный.

— Значит, ты не думаешь, что я — надоедливая чертовка?

— Конечно нет, — подтвердил Северус. – И никакой другой чепухи, которую ты прочитала. Наоборот… Все совсем наоборот.

— Значит, тебе не нравится моя шерстяная шапка? – фыркнув, спросила Гермиона, прикасаясь к макушке. – Ой, она исчезла!

Северус поцеловал ее в лоб.

– Я страстно ее ненавидел.

— Твоя шапка у меня! – крикнула Миртл, показывая на свою голову, украшенную кричаще-розовым надругательством над идеей головных уборов.

Гермиона улыбнулась.

– Привет. Как вы двое перенесли крушение?

Обвив рукой талию Миртл, Памблчук неторопливо подошел по опаленной траве туда, где Северус и Гермиона все еще удерживали друг друга в сплетении конечностей.

– Почему мотоцикл сломался? – спросила Миртл. Памблчук съежился, подозревая, что услышит, что причиной был его вакуумный засос.

— У нас закончился бензин, — объяснила Гермиона, протянув руку за шапкой. Миртл сделала вид, что не замечает.

— Этот нелепый летучий карбункул заглох на лету, — развил ее мысль Северус, глядя на Гермиону глазами, горящими жаждой и страстью. Памблчук отлично его понимал. Он собственнически сжал талию Миртл, но его рука прошла сквозь нее.

Гермиона подняла руку и нежно убрала пряди Северусовых волос со лба.

– Если бы не твоя удивительно быстрая реакция и наше общее заклинание мы были бы…

— Не говори этого! – Снейп заставил Гермиону умолкнуть, ласково прижав палец к ее губам.

— Мы были бы что? – спросила Миртл. – Были бы мертвы? – она высвободилась из Памблчукова объятия и раздраженно скрестила руки на груди. – И что плохого в том, чтобы быть мертвым, а? Это ведь камень в мой огород? О да, вы воспользуетесь любым случаем, чтобы нанести мне обиду. Давайте, оскорбляйте бедную Миртл. Ей все равно, она МЕРТВА!

Гермиона быстро вскочила и приняла боевую стойку.

– Я вообще-то не собиралась говорить «мертвы», к твоему сведению! Я хотела сказать, – она на секунду задумалась, – в Йоркшире!

— Выкрутилась.

— А где мы, кстати? – спросила Миртл, забыв про гнев и глядя на темную водную гладь и сверкающие огни большого маггловского города.

— В Ньюкасле, — ответил Северус. Он кивнул и протянул руку в сторону реки, показывая на парные фары автомобилей, движущихся в сторону города. – Если предположить, что эта весьма кособокая попытка соединить берега реки действительно Тайнский мост.

— Тюдоровские острые сухарики(4), — мечтательно вздохнула Миртл. Памблчук решил, что она страдает от несварения желудка. Он взлетела и ринулась вперед, с криком – Эй, наперегонки до центра! Рванули!

— О чем это она, скажите на милость? Она сошла с ума? – недоверчиво спросил Памблчук, покачав головой.

— Не-а, — засмеялась Гермиона. – Она перешла на Ньюкасловский диалект. – Девушка стала спускаться с горы вслед за Миртл. – Пусть развлекается. Она почти нигде не бывала последние пятьдесят лет. – Гермиона оглянулась на Северуса и Памблчука, вместе стоявших возле упавшего мотоцикла. – Пошли, ребятки, мы должны найти кого-то, кто продает бензин.

— У тебя есть деньги, Памблчук? – спросил Северус, когда парни подняли мотоцикл и покатили его вниз с горы к реке и отдаленным городским огням.

— Ни одного ломаного гроша, друг мой.

Северус тяжело вздохнул, перебросил шарф через плечо и вытащил палочку.

– При отсутствии денег, наш небольшой турпоход за бензином может оказаться весьма интересным.

* * *

На бензоколонке не было ни души. Северус наполнил бак мотоцикла и прошептал заклинание Plumbium, чтобы добавить свинцовую составляющую. Памблчук подплыл к открытой витрине магазинчика и увидел мешки с твердым топливом, сложенные возле огнетушителей. Он присосался к куску угля, подозрительно разглядывая букетики гвоздик.

Гермиона сжалилась над Миртл и повела ее в магазин. Та продолжала ныть об уникальном и остром вкусе Тюдоровских сухариков и, честно говоря, достала их всех. Никто, кажется, не относился к отсутствию маггловских денег слишком серьезно. Северус завел двигатель и кивнул Гермионе, наблюдавшей за ним через окно. Памблчук вгрызся в свой уголь, глядя на то, как она подошла к кассе, размахивая палочкой.

Пару секунд спустя, Гермиона, с хихикающей Миртл за спиной, выскочила из магазина, неся пакет, наполненный сухариками, шоколадом, и номером газеты «The Times». Запустила в Памблчука пачкой сигарет с высоким содержанием смол, и крикнула: – ЖИВЕЙ! – дожидаясь пока Снейп газанет и подъедет к ним. Он развернулся, уперся ногой в бордюр и, не глуша двигатель, подождал, пока Гермиона запрыгнула на сиденье за его спиной. Памблчук подлетел во весь опор, и едва успел схватиться за багажник, когда Снейп разогнался и устремился прочь от ярких огней бензоколонки обратно к дороге.

Миртл завопила от восторга, держась за щиколотку Памблчука и развеваясь как флаг на ветру, и четверка бродяг устремилась в ночь.

— Кассир сказал, — стала рассказывать Гермиона, когда они сбросили скорость, чтобы пересечь Тайнский мост, — «Вы пытаетесь напугать меня прутиком, юная леди?»

Мотоцикл загрохотал, пересекая реку. Ветер, холодный от соседства с глубокой рекой, разметал Гермионины волосы, придав ей дикий и неукротимый вид. Яркие огни моста мелькали мимо них, и Памблчуку приходилось время от времени смаргивать, чтобы не поддаться их гипнотизирующему воздействию.

— И я сказала: «Именно так, парень. Мне нужно тринадцать литров бензина, двадцать сигарет «Bensons», газету, четыре пачки сухариков «Frazzles» и вон тех шоколадок «Curly Wurly», или ты увидишь, что я могу сделать этим прутиком!»

Северус рассмеялся.

– Черт возьми, я превратил тебя в преступницу!

Памблчук прислушивался к шуткам смертных, пытаясь зубами открыть пачку любимых сигарет.

— Причиной всему наша борьба с силами зла, Северус, – ответила Гермиона. – Кроме того, мы всегда можем послать компании «Esso»(5) анонимный почтовый перевод на пятнадцать фунтов, как только почта откроется после Рождества.

Когда они доехали до конца моста, разговоры стихли, и Северус выехал на подъездную дорогу. Никем не замеченные, они поднялись в небо и продолжили путешествие по воздуху.

* * *

Оставив попытки зажечь сигарету на высоте двух тысяч футов, Памблчук отказался от курения и сонно зевнул, как раз когда они пролетали над знаменитой башней дока Гримсби.

— Веселого Рождества, Северус, — нежный голос Гермионы зазвенел в ночном небе, убаюкивая дементора.

Внизу, под ними, проплыл Епископский Валтхэм(6). Когда они спикировали к обнесенному рвом дворцу епископа, Миртл завопила, добавляя еще одну Тюдоровскую достопримечательность к своему списку. Следуя вдоль долины реки Мион, они повернули на запад, пролетев над зелеными пастбищами и распаханными полями Гемпшира. Сверкающий иней украсил голые ветки спящих деревьев. Молчаливые и одинокие, старые дубы и витые тисы охраняли дикие холмы, дожидаясь весеннего тепла.

Высокий шпиль нормандской церкви в Оттери Сент-Кэчполе поприветствовал усталых путешественников, когда они резко повернули на север, чтобы, пролетев через Новый лес, миновать Нору и подлететь к Лавгудам со стороны вересковой пустоши, снизившись сразу за камнем Руфуса(7). Лесные пони(8) разбежались, их неподкованные копыта застучали по промерзшей земле, когда Северус приготовился к плавной посадке на узкую, пустую лесную дорогу.

Сгруппировавшись, они ожидали удара, сопровождающего приземление на неровную дорогу, пронзавшую замерзший лес, но их надежное транспортное средство ни разу не пошатнулось, когда его шины коснулись посадочной полосы. Мотоцикл набрал скорость на крутом повороте, Памблчук затрясся как овечий хвост и изо всех сил вцепился в багажник, пытаясь не допустить их с Миртл падения в можжевеловый куст.

Они расположились позавтракать на пучке жесткой травы, прислонившись к древнему поваленному дереву. Гермиона и Северус пировали шоколадками «Curly Wurly». Памблчук рассматривал свою шоколадку подозрительно и с пренебрежительным видом – она не казалась ему привлекательной(9). В самом деле, выглядела она отвратительно. Тонкая шоколадная решетка, тем не менее, отлично сгодилась в качестве приманки для мокриц, прятавшихся под корой мертвого дерева. Облизав одну из мокриц, Памблчук решил, что шоколад придал ей удивительно приятный привкус какао. Он с таким увлечением захрустел извивающимися ракообразными, что не почувствовал как кто-то легонько дернул его за мантию.

— Эй! — крикнул тонкий голосок из-за его плеча. – Я сказал, эй! У вас есть возражения? Это мой обед!

Памблчук медленно развернулся, проглотив оставшихся мокриц гораздо быстрее, чем собирался. Сотня дрыгающихся ножек яростно сражалась с надвигающейся гибелью в желудке дементора, щекоча ему горло и пищевод. Слабые глаза Памблчука пытались рассмотреть среди лишайника обладателя тонкого голоска, но сквозь закрывающий лицо капюшон он смог разглядеть только шестидюймовую палочку, сердито трясущую большим узловатым кулаком.

— Забавное место, — пробормотала Гермиона, жуя покрытую шоколадом ириску. – Оно называется Новый лес, и на самом деле является вересковым болотом, а вовсе не приличным лесом. Паб, который мы миновали, назывался «Сэр Уолтер Тиррел»(10), а вовсе не «Колокол» или «Корона». Здесь все немного, хмм…

— …странное? Как Луна? – закончила Миртл. Привидение не нуждалось в завтраке, но вертело в руках свою шоколадку, делая вид, что жует вместе с остальными.

— Ну, да, — согласилась Гермиона, откусив еще кусочек лакомства, обеспечивающего склеившиеся зубы как минимум на четыре минуты.

Резко ткнув Памблчука в ключицу, палочка обнажила острые деревянные зубки и пропищала:

– Не смейте игнорировать меня, мистер! Вы съели мой Рождественский обед!

— Сгинь, Сучок, пока я не использовал тебя как фитиль для сигареты, – Памблчук в отместку ткнул в драчливый сучок своей шоколадкой, но палочник вцепился в последнюю ступеньку шоколадной лестницы, и началось перетягивание каната. Для такого малыша, палочка оказалась до смешного сильной.

— Ой, посмотрите! – воскликнула Миртл, впервые заметив палочника. – Это же леший!

Не желая проявлять слабость в присутствии своей девушки, Памблчук приложил еще больше усилий к борьбе с нахальным сучком. Сердито распахнув глаза, палочник рванул шоколадку с такой силой, что она выскользнула из пальцев Памблчука. Дементор опрокинулся назад, упав лицом в единственную на ближайшие мили коровью лепешку. Палочник язвительно рассмеялся и поднял шоколадку над головой в триумфальном жесте.

Северус весело фыркнул, проглотил свою шоколадку, сложил мятую фольговую обертку и аккуратно убрал ее в нагрудный карман.

— Привидение, — сказал он, обратившись к Миртл впервые с того момента, как они покинули оранжерею, — это волшебный лес – так что ты ожидало здесь увидеть? Здешние болота кишат противными мелкими лешими. – Он взял газету, старательно свернул ее в ровный рулон и тщательно подогнул края. С реакцией подкрадывающейся к добыче пантеры, Северус резко опустил газету на ствол дерева, прихлопнув мелкого палочника. – Когда мы в следующий раз совершим ограбление продуктовой лавки, может быть нам стоит попробовать выбрать что-нибудь более питательное? – спросил он так, как будто только что не произошло ничего необычного. – Круассаны и кофе, к примеру?

— В следующий раз? – с ужасом воскликнула Гермиона. – Могу заверить вас, профессор, что следующего раза НЕ будет. Меня итак замучило чувство вины за совершенное преступление. Я не воровка!

Северус пробормотал нечто, услышанное Памблчуком как «шкурка бумсланга», но он был не совсем уверен, что расслышал все правильно. Усевшись рядом с замерзшей коровьей лепешкой, он больше всего расстроился из-за того, что профессор равнодушно отнесся к его затруднительному положению и, не обращая внимания на дементора, спокойно развернул и распрямил газету, положил ее к себе на колени и разгладил сгибы. Потом взмахом палочки поднял оглушенного лешего с лишайника и перенес его на бумагу. Памблчук с интересом наблюдал, как его друг положил потерявшую сознание тварь на финансовую колонку и осторожно завернул края газеты.

Северус положил конверт с лешим в карман мантии, поднялся и протянул руку Гермионе, помогая ей встать.

– Ты замерзла, — сказал он, взяв ее ладони в свои. – И устала. Я должен был лучше позаботиться о тебе, моя… — он не закончил. Вместо этого, посмотрел на Памблчука, снова пытавшегося встать после падения. – Ты идешь? – спросил он. – Сейчас около одиннадцати часов, самое подходящее время, чтобы навестить Лоренца Лавгуда.

— Подожди минутку, — начала Гермиона, переплетая пальцы с Северусовыми. – Ты думаешь, что допустимо ограбить бензоколонку, поскольку мы фактически «на войне», но прийти к кому-нибудь в гости до одиннадцати утра невежливо?

— Абсолютно, — заверил ее Северус, поглаживая ладонь девушки и терпеливо глядя на нее. – Манера являться к кому-нибудь до одиннадцати — ужасное невежество.

Пока Северус объяснял ошарашенной Гермионе тонкие правила буржуазного политеса, Памблчук прихватил еще одну пригоршню мокриц, запихнув разбегающихся тварей в карман на будущее. Он тоже не доверял способности девушки украсть продукты для следующей трапезы. Они довольно быстро добрались до пункта своего назначения. Гермиона проворчала, что отсидела зад, когда они припарковали мотоцикл возле дома Лавгудов. Ничего похожего на этот дом Памблчуку до сих пор не приходилось видеть. Толстые плети плюща обвивали стены здания, напоминая бороду Хагрида, обрамлявшую лицо великана и оставлявшую только губы и нос свободными от густых волос. Точно так же ползучие стебли на доме Луны Лавгуд оставляли открытыми только окна, да и те были частично скрыты плющом. В общем, дом напоминал коробку из хаотично разросшейся зелени – с входной дверью.

Когда они подошли к двери, Северус сжал ладонь Гермионы, отпустил ее и выпрямился, снова превращаясь в того сурового и бесстрастного человека, с которым когда-то познакомился Памблчук. За последние несколько дней профессор Снейп сильно изменился. Причиной такой перемены была девушка, тянущаяся сейчас к дверному колокольчику. Она тоже изменилась. Оптимизм и радость заменили бесстрастную пустоту. Она повернулась к Снейпу и улыбнулась.

— Папа? – раздался тонкий голосок из глубины дома. – Папа, ты вернулся домой?

— Луна! Это я, Гермиона!

— Откройте, мисс Лавгуд, это профессор Снейп, — Северус взглянул на Миртл и Памблчука и иронично усмехнулся. – С нами Джейкоб Марли и Призрак прошедшего Дня Сантехника(11).

— Миртл! – входная дверь распахнулась, и тоненькая девушка с пушистыми белыми волосами поприветствовала их тонкогубой улыбкой. Ее легкая белая рубашка доходила до щиколоток и была отделана красными блестками. В волосах был обруч с блестящим золотистым нимбом, а к спине была пристегнута пара белых марлевых крыльев – она была в костюме ангела. Памблчук осторожно взглянул на Миртл. Та надулась.

— Это вам, — сказал Северус, шагнув вперед и протянув ей сложенную газету. – С пожеланием счастливого Рождества.

Луна автоматически приняла подарок нетвердой рукой. Она не сводила глаз с Памблчука. Ее лицо побледнело, а рот приоткрылся.

— У меня тоже есть кое-что для тебя. Ты пригласишь нас внутрь? – быстро спросила Гермиона, прикрывая присутствие дементора обещанием подарков.

Луна отступила назад, и дверь распахнулась еще шире, позволив им войти.

– Ух ты! – с благоговением выдохнула Луна. – Вы нашли Памблчука!

Прим. переводчика:

(1) Бароны пригородов – название песни Тори Амос

Заметка автора:

It was a slight miscalculation that my friends,

my friends would be waiting on the other side of the bridge.

On the other side of this, this mole hill of a mountain.

This potion now a poison.

They're on the other side of right.

We're on the other side of her midnight.

Это был напрасный расчет на то, что мои друзья,

Будут ждать меня на другой стороне моста.

На другой стороне этой горы земли, выброшенной кротом.

Моё зелье стало отравой.

Они теперь по другую сторону правды.

А мы с тобой на другой стороне полуночи.

Тори Амос, Barons of Suburbia.

(2) Триумф – Одна из самых известных в Англии фирм, производящих мотоциклы

(3) Рудольф – главный олень в упряжке Санта Клауса

(4) Тюдоровские острые сухарики – Tudor Crisps – известная английская компания, производящая хрустящие закуски с разными вкусовыми добавками, основанная в городе Сандерленд, находящемся недалеко от Ньюкасла

(5) Esso – международная компания, владеющая сетью бензоколонок

(6) Епископский Валтхэм – небольшой городок в графстве Хэмпшир, бывшая резиденция епископа Винчестерского

(7) Камень Руфуса – исторический памятник, отмечающий место, на котором в 1100 году был убит английский король Вильям Руфус (Рыжий)

(8) Лесные пони — New Forest ponies – одна из самых известных пород пони в Британии, получившая название по имени леса, в котором они изначально обитали. Википедия утверждает, что в этом лесу до сих пор водятся дикие пони.

(9) Шоколадки «Curly Wurly» — на самом деле не шоколадка, а оригинальной формы конфета типа ириски, покрытая тонким слоем шоколада. Выглядит вот так:

http://www.pichome.ru/DZu

(10) Сэр Уолтер Тиррел – дворянин, случайно убивший во время охоты короля Вильяма Руфуса, перепутав его с оленем

(11) Джейкоб Марли и Призрак прошедшего Дня Сантехника — Джейкоб Марли и Призрак прошедшего Рождества – призраки из «Рождественской песни» Диккенса, явившиеся Скруджу накануне Рождества

Заметка автора:

Иллюстрации к этой главе сделаны Snape’s _Dreamer

Иллюстрации:

http://www.pichome.ru/DZ4

http://www.pichome.ru/DZW

Луна отшатнулась.

– Что это за запах?

— Ты имеешь в виду вонь открытой сточной трубы времен королевы Елизаветы, приправленную запахом старого чеснока и смешанную со смрадом разлагающейся мошонки застрявшего на мели кита? – спросила Гермиона. Луна прикрыла нос и кивнула. – Это запах Памблчука, — объяснила Гермиона. – Ты привыкнешь к нему через пару дней.

Польщенный тем, как поэтично Гермиона описала аромат его тела, Памблчук галантно поклонился, дотянулся до руки Луны и деликатно поцеловал пресные, теплые костяшки ее пальцев.

– Мы уже где-то встречались, фея? – Он повернул ее руку ладонью вверх и поцеловал запястье. – Я наверняка запомнил бы такую прелесть, такую перламутровую бледность.

Миртл прочистила горло, резко и несколько раздраженно. Очарованная Луна улыбнулась дементору. Гермиона снова исполнила роль переводчика:

— Памблчук сказал, что рад познакомиться с тобой, и поинтересовался, откуда ты его знаешь?

— Думаю, ей довелось побывать в Азкабане, — съязвила Миртл себе под нос. Памблчук метнул в нее предупреждающий взгляд.

Луна повела Памблчука сквозь занавес ползучего плюща внутрь дома, совершенно забыв про остальных гостей – она видела только дементора. Ее мягкие плотные пальцы ни на секунду не задрожали, когда она ухватилась за его холодную костяную ладонь, и они прошли через входную дверь, совершенно непредсказуемо приведшую их прямиком в облицованную кафелем ванную. При виде такой роскошной сантехники Памблчук прикрыл глаза, чтобы не ослепнуть.

Миртл захлопала в ладоши и засияла от удовольствия. Пожала плечами, вздохнула, поддавшись соблазну, взлетела и, вытянув руки по швам, головой вперед нырнула в унитаз.

Гермиона и Северус посмотрели друг на друга и одновременно подняли брови. Памблчук не смог решить, кто из них перенял чью манеру. На кого впервые была поднята бровь? Он понимающе улыбнулся под капюшоном – на первый взгляд неподходящая пара начинала действовать сообща.

— Все знают Памблчука, — объяснила Луна, повышая голос, чтобы перекричать гулкий плеск Миртл. Открыв дверь ванной, она провела гостей в узкий коридор, стены которого украшали ослепительные фантастические обои со спелыми редисками. – Ой, простите, может, кто-нибудь хотел воспользоваться… — Миртл выбрала именно этот момент, чтобы слить себя в канализацию, — … а, неважно. В оранжерее есть еще один туалет, так что если…

— Спасибо, — Гермиона сменила тему, — Ты сказала, что Памблчука знают все?

Луна сжала Памблчукову ладонь. Он плыл следом за ней, позволяя маленькой ведьме вести себя по коридору. Они прошли мимо портретов поколений изумленных блондинов – всех Лавгудов – в большую, слабо освещенную кухню, наполненную экзотическим ароматом жарящейся индейки. Луна усадила зверски проголодавшегося Памблчука за кухонный стол, предусмотрительно выбрав место на сквозняке, и осторожно положила на стол подарок Северуса. Уселась на свое место, взглянула на дементора и вздохнула.

– Памблчук – живая легенда. «Придира» подробно писал о его загадочном исчезновении в течение последних трех лет. Мы получали неподтвержденные сведения о его местонахождении аж из Иллинойса и Илфракомбе. Его имя было в заголовках многих передовиц.

Когда ее мечтательный голосок угас, как волны во время отлива, Памблчук почувствовал, что за ним наблюдают. Повернув голову, он не увидел за столом никого, кроме Луны. Гермиона и Северус тоже пришли в кухню, но были заняты изучением помещения и не смотрели на Памблчука. Он опустил взгляд и увидел крохотные, немигающие, нарисованные глазки, уставившиеся на него в упор. На всех кухонных стульях сидели маленькие пластмассовые куклы. Гермиона собралась присесть и замерла, ахнув при виде такого сюрреализма. С длинными светлыми волосами и фигурками, похожими на песочные часы, куклы были воплощением маггловского понятия красоты. Похоже, они нарядились для Рождественского обеда. Кен был в смокинге, Барби-невеста – в свадебном платье. По столу ковыляла Барби-официантка в коротком платье и фартуке. Она несла крохотную чашечку кофе Барби-доктору, костюм которой дополнял стетоскоп. Спящая красавица волком смотрела на Золушку. Обе они были одеты как принцессы, но на ногах у Золушки были изящные пластиковые «хрустальные» туфельки, очевидно вызывавшие зависть Спящей красавицы. Как две расфуфыренные гадюки, куклы угрожающе таращились друг на друга, сохраняя на губах нарисованные приторные улыбки.

— Это от папы, — объяснила Луна. – С тех пор, как умерла мама, он дарит мне Барби на все дни рожденья и на каждое Рождество. Когда я была совсем маленькой, я нарядила нашего домашнего эльфа, и… ну, можете себе представить… После этого папа решил покупать мне кукол. Он зачаровывает их, чтобы они вели себя как живые, и они составляют мне компанию, когда он на работе. — Памблчук ощутил ее грусть. – Он работает каждый день, видите, даже в Рождество. У него очень важная работа…

Гермиона вытащила из-под стола удивленную Барби-пляжницу и пару секунд полюбовалась ее огромными розовыми солнцезащитными очками, прежде чем опустить куклу на соседний стул, рядом с Золушкой. Потом быстро подняла Кена на стол, спасая его от собравшегося присесть Северуса. Когда же она, задумавшись, толкнула Кена локтем, развернулось настоящее шоу. Барби-невеста тонко, пронзительно завизжала, увидав, что ее кавалер свалился прямо на Барби-пляжницу да еще и уселся на нее верхом. Его негнущаяся рука скользнула под розовый купальник, к идеальной пластиковой ложбинке меж пышных грудей. Кен заулыбался. Барби-пляжница засияла. Золушка метнула в них убийственный взгляд. Спящая красавица расхохоталась так сильно, что упала со стула.

Барби-доктор схватила крохотную аптечку, подтянула непрактично обтягивающий ее халатик, на высоких, гнущихся каблуках спустилась вниз по ножке стула, и побежала к раненой кукле. Изумленный Памблчук нырнул под стол, желая поглазеть на переполох, но в этот самый момент завернутый в газету подарок зашевелился, придя в сознание.

– Это что еще такое? Кретины! – услышал Памблчук, в паузах между яростным шуршанием. Лешему понадобилось всего несколько тычков, чтобы пробить финансовую колонку газеты «The Times».

Точно так же, как собака способна слышать свист определенной частоты, дементоры способны слышать леших. Как выяснил Памблчук, люди этой способностью не обладали. Унижение, которому подверг его в лесу ворчливый сучок, еще не забылось. Памблчук понял, что у него есть шанс насладиться маленькой местью, так, на закуску, прежде чем приступить к обеду.

— Дорогая леди, — произнес он, чрезвычайно вежливо, снова воспользовавшись услугами Гермионы. – Северус принес вам подарок, который, кажется, требует немедленного внимания.

Луна встряхнулась, перестала таращиться в полускрытые капюшоном глаза Памблчука и взглянула на дергающийся бумажный пакет. По взмаху ее палочки фондовые индексы ценных бумаг подскочили и тут же скукожились, прямо как яйца биржевых брокеров в «черную» среду. Кашляя от попавшей в горло золы, леший поднялся, смахнул с глаз сажу и оглядел помещение, гордо уперев кулаки в липкие бока.

Памблчук глубоко и хрипло вздохнул.

– Я бы порекомендовал вам, мисс Лавгуд, окружить вашего нового питомца нежной и ласковой заботой. Он сирота, и мечтает только о том, чтобы его любили как… куклу.

Леший попытался сбежать. Он успел добраться до Барби-официантки и в отчаянии схватил перепуганную куклу за руку, расплющив ее кофейник, но Памблчук щелкнул пальцами и приморозил палочника к месту. Луна осторожно взяла его в руки и погладила по щепкообразной голове.

– Он такой милый. Как его зовут?

— А разве у леших есть имена? – спросила Гермиона, перегнувшись через стол и стирая платком разлившийся кофе с первоначально белоснежного фартука официантки. – Профессор Груббль-Планк ничего не говорила о том, как к ним следует обращаться. Она только упомянула, что их можно задобрить большим количеством мокриц.

Леший, все еще находящийся под Памблчуковым заклятием заморозки, ответить не мог. Единственным, кто заметил скованное состояние палочника, был неодобрительно цыкнувший Северус. По взмаху его палочку леший вернулся к жизни и снова впал в ярость.

— Штрудель. Меня зовут Штрудель Содсбури-Леший! – снисходительно пропищал мелкий заносчивый сучок, пытаясь выкрутиться из пальцев Луны.

Памблчук решил еще немного помучить противника. Погладив Штруделя по голове, он любезно передал сообщение:

– Он сказал, что его зовут Твигги.(1)

Гермиона пробормотала нечто ласковое. Северус фыркнул.

— Ублюдок!

— Я буду любить тебя, Твигги, — нежно сказала Луна, прижимая к себе новую игрушку. Сплющенный о щеку девушки, Твигги скривился. – Я наряжу тебя и буду с тобой играть… — взмахнув палочкой, Луна раздела убитую горем Барби-невесту. Атласное платьице, сетчатая фата и парчовый букет, проплыли через стол и наделись на лешего. Его маленькое шероховатое личико, обрамленное присборенными рукавами и глубоким кружевным декольте, исказилось от ужаса и унижения.

Луна взглянула на Гермиону.

– Ты сказала, у тебя тоже есть для меня подарок?

Гермиона покопалась в недрах кармана мантии и вытащила четыре помятых пакета сухариков «Frazzles». Грациозно качнув шарнирными бедрами, Барби-официантка рванулась вперед. Луна кивнула, и кукла стала раскладывать сухарики со вкусом бекона по тарелкам и расставлять их по всему столу.

Из-за края стола выглянуло еще одно личико и уставилось на сухарики голодным взглядом. В отличие от остальных кукол с их каскадами светлых локонов, эта была обладательницей нечесаного пучка коричневых волос. Потрепанная голубая лента еле удерживала кудри от падения на грустное, худое лицо. Под большими печальными карими глазами виднелись длинные подтеки черной туши. Это была Стейси, выпущенная на рынок как подружка Барби. Ее выцветшее и измятое короткое голубое платье знавало лучшие времена, а грязные ноги были босы. Словом, она выглядела как кукла, обреченная валяться на дне коробки с игрушками, отвергнутая и нелюбимая. Чего еще могла ожидать компаньонка Барби от своей маленькой хозяйки, которая потеряла к ней всякий интерес и удосужилась только раскрыть коробку и вытащить оттуда аксессуары, чтобы отдать их знаменитой подруге Стейси. Не было судьбы хуже, чем оказаться подружкой Барби. Этих несчастных подружек уценивали после Рождества, и никто никогда не запоминал их имена. Памблчук помнил. Памблчук знал имена всех отчаявшихся душ, даже если они были массово произведены в Китайской Народной Республике. Стейси, Келли, Фрэнси – самые нелюбимые и нежеланные куклы, когда-либо разложенные по коробкам.

В соседней комнате часы с кукушкой пробили двенадцать. Луна пригласила их остаться на обед, настаивая на том, что еды и волшебных криббиджных хлопушек хватит на всех. Гермиона выпрямилась, заинтересовавшись волшебными хлопушками, Северус же – наоборот. Суровый профессор спрятался в своей раковине и плотнее запахнулся в мантию. Закрыв глаза, Памблчук почувствовал, что Северус предпочел бы оказаться в лесу и жевать древесную кору, чем страдать от Рождественских хлопушек. Гермиона интуитивно почувствовала смену настроения Северуса и повернулась к нему, но тут ее внимание, как и внимание профессора, привлекла небольшая, одетая во все черное кукла, крупными шагами вошедшая в кухню. Холодный взгляд куклы мог бы заморозить даже расплавленный шоколад.

— А, вот и вы, Граф, — поприветствовала куклу Луна. – Я как раз собиралась послать за вами одну из девочек. Обед почти готов. Присаживайтесь.

Когда Граф повернулся к свету, Памблчук смог рассмотреть его лицо. Его фигура было такой же, как у Кена, но голова существенно отличалась. Лицо Графа было бледным, почти белым, а длинные черные волосы доходили до плеч. В отличие от фарфоровой улыбки и больших карих глаз Кена, у Графа имелись пронзительные зеленые глаза, острые клыки, и нарисованные капли крови, стекающие по обеим сторонам подбородка. Ошибиться было невозможно, это была редкая кукла – Граф Дракула.

— Прелестные куколки, — сказала Миртл, присоединяясь к компании. Она вплыла в дверь, и Дракула, взмахнув мантией, обернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Граф – не куколка, — поправила ее Луна. – Он – лучший друг папы. Я думаю, он лет на двадцать старше, чем остальные. Он у папы еще со времен Хогвартса.

Граф Дракула очевидно был доволен тем, что его представили, подчеркнув отличие от кукол Барби. Не удостоив собравшихся даже кивком, он прошествовал к столу, туда, где Барби-пляжница кокетничала с Кеном, хихикая и показывая пальцем на спутанные волосы и неряшливую одежду Стейси. Взяв Стейси за руку, граф потянул ее прочь от Барби и под столом провел к последнему свободному стулу. Обе непохожие на других куклы вместе вскарабкались на стул и уселись друг возле друга. Дракула притянул Стейси поближе, обнял, и укутал ее плечи своей мантией. Стейси благодарно взглянула на своего спасителя. Он в свою очередь бросил предупреждающий взгляд на Барби-пляжницу, обнажив клыки и изобразив, что разрывает на части ее пляжное полотенце. Барби испуганно съежилась. Северус и Гермиона наблюдали за этой сценой молча.

Памблчук наконец-то дождался хлопушек. Один за другим, ярко раскрашенные бумажные свертки, похожие на гигантские конфеты, взрывались, рассыпаясь дождем сверкающих конфетти. Мелкие сувениры, шляпы, розетки разлетелись по комнате как миниатюрные ракеты. Пока все любовались хлопушками, Памблчук засунул Твигги в блюдце с клюквенным соусом и так плотно утрамбовал там лешего, что тот не мог сдвинуться с места. Довольный собой, дементор стал наблюдать за Барби-доктором, которая вернулась к своему стулу, помогла Спящей красавице взобраться наверх и усадила ее рядом с собой. Доктор проверяла пульс Спящей красавицы каждые пять минут, а ее пациентка оставалось безучастной, лишь иногда потирая пострадавшую голову.

Вылетевшая из какой-то хлопушки деревянная палочка прокатилась по столу и стукнула лишенного возможности увернуться Твигги прямо под дых. Раздался еще один громкий «бам!», с искрами фейерверка из хлопушки вылетела пара миниатюрных омниокуляров и шлепнулась на стол прямо перед Барби-пляжницей. Та тут же сорвала с себя очки, размазав тени и снизив тем самым свою коллекционную ценность, схватила омниокуляры и восхищенно захихикала, глядя на происходящее через новую игрушку. Она смотрела и пересматривала взрывы хлопушек в замедленном режиме, снова и снова. Памблчук не собирался взрывать хлопушки, но ничто не могло помешать ему подобрать использованные взрыватели и насладиться вкусом жженой серы. Кроме того, ему очень понравилось ощущение фольги, зажатой между хрупкими пальцами. Физзвиг частенько обзывал Памблчука семифутовой сорокой – дементор питал слабость ко всему, что блестело. Фольга от хлопушек явно пришлась ему по вкусу.

Не обращая внимания на веселье и импровизированные фейерверки, Барби-доктор вытащила иглу для подкожных инъекций и попыталась взять кровь из пальца Спящей красавицы на анализ. Раненная кукла, питавшая врожденную неприязнь к иголкам и веретенам, впала в истерику. Запрыгнув на стол, она побежала к ближайшему укрытию – Плаксе Миртл – собиравшей использованные трубки хлопушек, чтобы сделать из них картонную подзорную трубу. Перепрыгнув через несколько протянутых рук и сверкающих хлопушек, Красавица споткнулась и упала.

Граф Дракула ухмыльнулся.

Золушка провела остаток Рождественского дня, дразня Спящую красавицу зубочисткой.

Последняя хлопушка зашипела и погасла. Памблчук свесил голову набок и вздохнул. Исключительно по собственной воле его серые пальцы прокрались по скатерти к останкам последней хлопушки. Золотисто-зеленая фольга соблазнительно переливалась, призывая его завладеть ею. Однако на пути к сверкающему сокровищу пальцы наткнулись на палочку, вылетевшую из хлопушки. Один из ногтей сломался. Твигги прекратил тщетные попытки перейти вброд доходящую ему до талии приправу и расхохотался.

Памблчук подобрал палочку и собрался было переломить ее напополам, но Луна положила теплую руку ему на запястье.

– Не ломай ее!

Он на секунду замер, посмотрев на нее исподлобья, потом согнул безобидную палочку.

— Это же палочка-на-одно-заклинание, — умоляюще сказала Луна. – Скажи ему, Гермиона!

Гермиона покачала головой.

– Извини, я не понимаю, о чем ты говоришь. Палочка-на-одно-заклинание – что это значит?

Северус, сидевший далеко от стола и предпочитавший не принимать участия в развлечении с хлопушками, прочистил горло.

— Палочки-на-одно-заклинание делают из опилок и отходов мастерских изготовителей волшебных палочек. Получаются крохотные волшебные палочки, с магической силой, достаточной для всего одного заклинания. Такие палочки — большая редкость, их можно найти только в криббиджных хлопушках, да и то лишь в самых лучших моделях.

Памблчук от природы, сам по себе являвшийся магическим существом, ни в какой палочке, будь она на-одно-заклинание или на чертову-их-дюжину, не нуждался. Он бросил крохотную палочку на стол и занялся поданным Луной рождественским обедом. Миртл пришла в восторг, увидев, что их хозяйка потрудилась отыскать кое-какие заплесневелые продукты в самом дальнем углу кладовой и подала их на стол, полив комковатой подливой, вероятно извлеченной из собачьей миски. Привидение засияло, вдохнув пикантный аромат гнилой пищи.

— Наденьте шляпы, — скомандовала Луна. Памблчук с ужасом посмотрел на доставшуюся ему бумажную корону. Он ни за что не согласится нацепить на себя этот фиолетовый бумажный кошмар. Ни за что на свете. Луна, скорее всего, пошутила, не так ли? Он театрально перевел взгляд с головного убора на Луну, потом на Гермиону и снова на корону. Уставился на нее со жгучим отвращением, мысленно желая ей сгореть. Твигги ухмыльнулся.

— Наденьте шляпы, — с обидой в голосе сказала Луна.

Северус скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.

– Нет.

Гермиона быстро взглянула на Северуса, потом на «бриллиантовую» корону принцессы, вылетевшую из ее хлопушки. Вздохнула, выпрямилась и храбро водрузила корону себе на макушку. Миртл поняла намек и последовала ее примеру, весело натянув на голову шлем пожарника.

Тепло улыбнувшись Гермионе, Луна повернулась к Северусу и смотрела не него до тех пор, пока он не сдался.

– Сегодня Рождество, профессор, и мы должны надеть шляпы – такова традиция.

Гермиона вынула из рукава палочку и стукнула ею по Северусовой шляпе, превратив шутовской колпак в пиратскую треуголку.

– Так лучше? – шепотом спросила она. Веселый Роджер подмигнул профессору здоровым глазом и мерзко захохотал.

— Если мы договорились по поводу шляп, может быть тогда закончим с этими дурацкими хлопушками? – решил поторговаться Северус, скользнув пальцами по полям новой шляпы. Памблчук подумал, что его друг явно изменил свое мнение о праздничных головных уборах в лучшую сторону. Воспользовавшись тем, что все внимание сосредоточилось на Северусе, Памблчук быстро проглотил свою бумажную корону. Дементору очень понравилось то, что его язык приобрел фиолетовый цвет.

Наконец все приступили к обеду. Памблчук уставился на кочаны брюссельской капусты, решил, что они похожи на сдувшиеся зеленые футбольные мячи, и разметал их по всей тарелке. Миртл наклонилась к своей тарелке и втянула в себя густой аромат. Гермиона и Луна с наслаждением уписывали свои порции. Северус поскреб вилкой по тарелке, обратив на себя внимание сотрапезников.

– Мы здесь, мисс Лавгуд, чтобы обратиться к вам с просьбой. Возможно, щекотливой и способной вас огорчить.

Гермиона быстро проглотила кусок, едва им не подавившись.

– Мы же можем подождать с этим до конца обеда, правда?

Северус повернулся к Гермионе. Его ответ был твердым, но интонация – мягкой:

— Нет, не можем.

Восьмеро куколок наблюдали за этой сценой в полном молчании. Их неподвижные улыбки не дрогнули, несмотря на возникшее напряжение. – Что… — начала Луна, -… о чем вы хотели меня попросить?

Северус поймал взгляд Гермионы и без слов попросил сообщить Луне новость, способную испортить ей Рождество. Собравшись и подобрав слова, Гермиона аккуратно положила столовые приборы на тарелку и повернулась к подруге.

– Мы думаем, что у тебя есть некий предмет – кубок или чаша, очень важный. Волшебный, я имею в виду. И очень опасный… — Гермиона занервничала и решила перейти к делу. – Ох, Луна, мы думаем, что этот предмет убил твою маму. Памблчук здесь, чтобы покончить с ним. Он должен быть нейтрализован… я…

— Чаша Хаффлпафф, она у тебя? – спросила Миртл, размешивая пальцем застывшую подливу.

Луна облегченно вздохнула:

— И это все? Я боялась услышать что-то серьезное!

— Серьезное! – воскликнула Гермиона, заставив Барби-пляжницу вздрогнуть и уронить омниокуляры. – Луна, поверь мне, серьезнее просто некуда!

Северус мягко дотронулся до руки Гермионы. – Мисс Лавгуд, чаша находится у вас или нет?

— Ну да, у нас, — кивнула Луна. – Мы подпираем ее дверь.

— Подпираете дверь! – взревел Северус. – Пожалуйста, скажите, что это шутка!

Луна беззаботно взяла кусок индейки и покачала головой. Миртл молча посмотрела на Памблчука, тот взглянул на Гермиону, которая обернулась к Северусу, уже уставившемуся на открытую кухонную дверь. Его бровь едва заметно дернулась, а на шее забилась жилка.

В этот момент Памблчук понял, почему ему так понравился запах рождественского обеда, напомнивший ему аромат ношенных неделю резиновых сапог. Так пахла вовсе не индейка, это был аромат разделенной души. Его ожидал настоящий пир – не нарезанная соломкой морковь, которую им подали сегодня, но часть души, присутствие которой он уже ощутил. Отодвинув тарелку, он медленно поднялся со стула, взлетев ровно настолько, чтобы увидеть небольшую, покрытую пятнами чашу, подпиравшую дверь.

— Граф, Стейси, — позвала Луна. Две куклы встали и посмотрели на юную ведьму преданно и серьезно. – Пожалуйста, принесите чашу.

Куклы спрыгнули со стула и побежали через комнату. За плечами Графа развевалась мантия.

С тех пор, как с мамой случилась беда, к чаше прикасаются только куклы, — объяснила Луна. Стейси и граф Дракула потащили тяжелый предмет к столу. – Папа сказал, что она достаточно безопасна. Мама сделала что-то, произнесла заклинание, спровоцировавшее ее. Но он не хочет, чтобы мы рисковали.

Граф и Стейси тянули чашу по полу. Памблчук жадно следил за ними, истекая слюной. Он просто умирал с голоду. Когда они подошли к столу, он понял, что больше ждать не может. Орлом спикировав вниз, он схватил чашу и проплыл обратно к своему месту.

Покрутив чашу, наклонившись и глубоко вздохнув, Памблчук погладил старинный предмет, оценив духовную пищу намного выше, чем традиционную индейку. Он изучал ее, как винодел изучает дорогое вино. На мгновение замер и слегка прищурившись, оглядел собравшихся. Двенадцать лиц смотрели на него с дюжиной различных выражений – ждущих, любопытных и, со стороны Северуса, нетерпеливых. Он поднял чашу в салюте и выпил ее до дна.

Его веки затрепетали, и в комнате потемнело. Поток холодного воздуха накрыл его тело, пробираясь под мантию и пощипывая плоть ледяными пальцами. Стон уныния и безысходности вырвался из его горла. Памблчук наслаждался ощущениями. Кухонный стол завибрировал под его пальцами. Блюда упали на пол, а тарелки разбились о стены кухни. Он чувствовал себя центром водоворота из клубящегося тумана, сосредоточием темной магии, сверхъестественно мощной, вполне способной обуздать торнадо. В пелене тумана, перед ним возник легкий прозрачный призрак с пустыми невидящими глазами и ртом, открытым в мучительной агонии. С внезапно появившейся силой, Памблчук вытолкнул воздух из легких, заглушив вопли обреченной души, и проглотил все, без остатка. Пища проскользнула в его желудок, дернулась и погибла, заставив дементора опереться о край стола.

С трудом переведя дух, измотанный Памблчук позволил себе опустить голову на стол. В кухне Луны царила тишина, нарушаемая только стуком чаши. Она упала на пол, отбивая мотив каприччио(2), продолжавший бесконечно звучать в ушах Памблчука.

Гермионин стул шваркнул по полу, когда девушка резко встала.

— Это был чудесный обед, Луна. Спасибо. А сейчас нам пора уходить.

С трудом открыв глаза, Памблчук увидел, что в кухне воцарился полный хаос. Подливка от индейки стекала со стен, брюссельская капуста повисла на люстре, стулья перевернулись, а краны сорвались с резьбы, обрушивая в раковину фонтаны воды. Кукол забросило на разделочный стол, их наэлектризованные волосы встали дыбом. Окна разбились, полотенца порвались. Твигги оказался в ловушке под блюдцем с клюквенным соусом, а Луна вылезла из-под стола с кастрюлей на голове.

Так, словно не случилось ничего необычного, Миртл подлетела к хозяйке.

– Мы непременно должны это повторить, — сказала она, изображая, что целует Луну в щечку. Не дожидаясь ответа, привидение вылетело из кухни, даже не оглянувшись.

Дверь буфета, скрипнув, открылась, и Стейси с Графом выглянули наружу. Увидев, в каком состоянии оказались Барби и Кен, они принялись язвить по их поводу, показывать на них пальцами, хохотать и аплодировать.

Веки Памблчука налились такой тяжестью, что закрывались по собственной воле. Он услышал голос Северуса, призывавший его подняться, но был не в силах послушаться. Северус настойчиво потянул его за полу мантии, но безуспешно – Памблчук бы полностью изнурен. В конце концов, подняв дементора за плечи, Северус сказал:

— Мы заберем с собой этот хлам.

Он решительно направился к двери, не забыв поблагодарить хозяйку за сердечное гостеприимство, и быстро вышел следом за Миртл.

– Пойдем, Гермиона, — позвал он уже из коридора.

Глаза Памблчука отказывались открываться до тех пор, пока компания не вышла наружу, где свежий лесной воздух быстро вернул его к жизни. Прежде чем он успел убедиться, что сможет передвигаться на своих двоих, Северус стукнул палочкой по его запястьям и прошептал «Инкарцеро»!

Снова привязанный к багажнику, Памблчук почувствовал, как мотоцикл затрясся, когда Северус оттолкнул опору и завел двигатель. Спросонья, он увидел измазанного клюквой, потрясающего палочкой лешего, выскочившего из дома, содравшего белое атласное платье и швырнувшего через плечо букет невесты.

– Подождите! Подождите меня! – заорал леший. – Вы не можете бросить меня здесь!

Занявшая свое место Гермиона поманила Твигги, хватаясь за мантию Северуса.

– Скорее! — крикнула она. Северус обернулся как раз тогда, когда Твигги, воспользовавшись палочкой-на-одно-заклинание как абордажным крюком, по мантии Памблчука взобрался на сиденье мотоцикла. Профессор недоверчиво покачал головой и газанул. Памблчук на прощанье помахал Стейси. Она была с Графом, почти полностью скрытая плющом, и лучезарно улыбалась, поймав свадебный букет Твигги.

Северус отпустил разболтанное сцепление. Дернувшись и завибрировав, мотоцикл рванулся вперед. Из-под забуксовавшего заднего колеса брызнул гравий, и они, наконец, умчались от Лавгудов. Набрали скорость, выехав на шоссе, и в сгущающихся сумерках въехали в лес.

Прим. переводчика:

(1) Твигги – тонкий, как веточка (англ.)

(2) Каприччио — (capriccio — ит.) – каприз, музыкальное произведение свободной формы, отличающееся живостью, неожиданными и оригинальными оборотами

Иллюстрации:

http://www.pichome.ru/DZf

Извивающиеся реки кирпично-красных дымовых труб, извергающих клубы сажи и пепла, обозначили приближение накрытого смогом города. Ровные ряды фонарей заливали закопченные, заплеванные жвачкой тротуары оранжевым светом. Колокола церкви Св. апостола Томаса пробили восемь, когда Северус снизил мотоцикл над Финсбури парком, и они, совершив поворот, подлетели к полутемной площади Гриммуальд.

Фара замигала и погасла, отказывающий двигатель мотоцикла застучал и завыл. Приземление оказалось самым худшим за всю дорогу – коснувшись земли, мотоцикл подпрыгнул, попав колесом в выбоину на дороге, и Северусу с трудом удалось удержать равновесие. Острые ногти на ногах Памблчука процарапали камни, осветив темноту шлейфом искр. Миртл завизжала от восторга. Посмертное существование придало ей дерзкую храбрость, не разделяемую ее испуганными компаньонами.

Двигатель, наконец, заглох, и они накатом доехали до середины площади. Северус опустил подножку, осторожно слез с мотоцикла, потянулся и подвигал плечами. Потер онемевшие руки и обругал мотоцикл.

– Больше никогда, — поклялся он, согревая дыханием замерзшие пальцы.

— Ты замерз? – прошептала Гермиона, приняв руку Северуса и спрыгивая с железного коня. Северус едва заметно кивнул. – Подозреваю, сейчас ты не отказался бы от собственной шерстяной шапки, — сказала она, ласково улыбнувшись. Озорно подмигнув и небрежно взмахнув палочкой, она освободила Памблчука от уз. Северус фыркнул, но благоразумно оставил при себе свои комментарии. Вместе они прошли через площадь, к просвету между домами одиннадцать и тринадцать. Дементор, приведение и леший шли сзади, как послушные, хоть и несколько разномастные, дети.

Гермиона остановилась и сжала руку Северуса.

– А к лешим применимо заклятие верности? – она вытащила разорванный в мелкие клочья кусок бумаги и, нагнувшись, протянула его Твигги, проглотившему предложенное. Его сразу же вырвало. – Очевидно, нет, — вздохнула она.

Неловко обвив руками талию Гермионы, Северус притянул ее к себе, и они вместе пошли к величественно грязному дому, раздвигающему соседние.

– Ты обладаешь завораживающей, неистребимой способностью заботиться обо всех и обо всем, — прошептал он ей на ухо. Памблчук ощутил окутавшую девушку волну эмоционального возбуждения и замешательства, смешанных в неравных пропорциях. От Северуса исходил теплый свет восхищения и что-то еще – кажется, страстное желание находиться рядом с девушкой каждую секунду. Дементор отвернулся и поймал взгляд Миртл. Ее прозрачные ресницы затрепетали за толстыми стеклами очков, а на губах расцвела улыбка. И он, наконец, понял. Его собственный желудок тоже затрепетал. Это чувство было любовью.

Альбус их ждал. Так, как будто знал точный момент их прибытия, он открыл дверь и пригласил их внутрь. Когда они дошли до кухни, он заговорил, обращаясь исключительно к Северусу:

— Вы добились успеха?

Стоя в темноте, перед закрытой кухонной дверью, Северус ответил:

— Добились.

Альбус толкнул дверь, и его глаза радостно блеснули в свете свечей. Он наградил компанию одобрительной, отцовской улыбкой.

– Проходите, разрешите нам выслушать вашу историю и согреть ваши сердца и руки кружками с горячим супом. Памблчук отступил, пропуская вперед остальных. Директор внимательно посмотрел на него поверх голов друзей, входящих в теплую кухню. Памблчук подплыл к нему, бровь Альбуса изогнулась:

— Как ты себя чувствуешь?

— Непривычно больным, директор. Действительно редкое ощущение. Правду сказать, мне никогда прежде не доводилось употреблять так много душ за такой короткий промежуток времени, но, даже, несмотря на это, я не совсем в порядке.

На самом деле, Памблчука тошнило настолько, что он съел бы собственный аппендикс, если бы это помогло ему избавиться от неприятных ощущений.

Альбус подался вперед и положил почерневшую высохшую руку на плечо Памблчука.

– Я понимаю.

Без объяснений он провел дементора в кухню и усадил среди остальных. Раскрыв объятия, старый волшебник встал во главе стола и поприветствовал вернувшуюся компанию.

– Вы превзошли мои самые смелые ожидания, достигнув столь многого за такое короткое время. Студентка, дементор, привидение… о, а это? – Альбус увидел Твигги, — …и леший, — тепло добавил он, — добились успеха там, где остальные потерпели сокрушительное поражение.

Гермиона, хоть и выглядела усталой, расправила плечи, услышав славословие директора. Довольная Миртл заулыбалась во весь рот. Как всегда скептично настроенный Северус не купился на похвалу – он ожидал «но».

— Но, — серьезно сказал Альбус, — наша миссия еще не закончена. Необходимо найти последний кусочек паззла.

— Нагини, — ахнула Гермиона, подавшись вперед и безнадежно вглядываясь в лица товарищей.

Альбус опустился на свое место.

– Да, мисс Грейнджер, Нагини. Ее необходимо найти и уничтожить. Каким образом мы сможем решить такую трудную задачу?

Гермиона и Миртл ссутулились, погрузившись в размышления. Северус молча, невыразительно и выжидающе смотрел на директора. Памблчук понятия не имел, кто такая Нагини, и потому не стал вмешиваться в странную сцену. Твигги, похоже, тоже не знал ничего о Нагини и совершенно не беспокоился по этому поводу. Маленький леший уселся на стол, погладил палочку-на-одно-заклинание и прослезился, ощутив неровную поверхность и грубо обрезанные края деревяшки.

Памблчук наклонился к Миртл.

— Кто такая Нагини?

— О-о-о-о, действительно большая змея. Не такая большая, как василиск, но все равно устрашающая. Она – питомица…

Дверь распахнулась и Аластор, вращая волшебным глазом, ворвался внутрь, держа в руках свитки пергамента. Твигги едва успел отскочить, когда свитки посыпались на стол, и экс-аврор занял свое место возле очага.

– Вы вернулись.

— И вернулись с триумфом, — сказал ему Альбус. – Может быть, мы уделим немного времени перечислению их достижений.

Хмури крякнул.

По мановению палочки директора пергаменты развернулись, явив рисунки и описания предметов, содержавших частицы души. Со следующим взмахом перед смертными возникли чашки с горячим супом. Третьим и последним, директор сотворил стакан с охлажденной слизью улиток, и поставил его перед Памблчуком. Тот благодарно кивнул. Хмури тоже вытащил палочку и превратил свой суп в солодовый виски, правда, оставив гренки.

— Мы уничтожили зло, содержавшееся в дневнике, медальоне, кольце, палочке и чаше, — сказал Альбус, по очереди указывая на пергаменты. Потом призвал пергамент, лежавший внизу, под остальными. На нем была изображена описанная Миртл змея, подозрительно рассматривающая общество сквозь прорези глаз. Тонкий язык быстро мелькнул, впитывая запахи. Памблчук поднял пергамент и уставился на змею, но та не дрогнула и не отступила. Он положил картинку обратно на стол.

— Есть какие-нибудь выдающиеся идеи, Диньдилинь? – спросил Хмури, сверля Гермиону здоровым глазом.

Северус тут же бросился в атаку:

— А у тебя?

Хмури начал подниматься, но Альбус поднял руки, успокаивая занявших боевые позиции магов.

– Ссорой делу не поможешь, Аластор!

Хмури снова уселся, не отрывая злобного взгляда от Северуса.

— Мне кажется, — тихо сказала Гермиона, — мы должны рассмотреть эту проблему под другим углом. – Альбус ободряюще кивнул, сохраняя молчание и давая ей сделать выводы, к которым сам, без сомнения, уже пришел. Гермиона заговорила громче, напористо высказывая свои мысли. – Мы не сможем просто взять и уничтожить Нагини так же, как остальные предметы. Она всегда рядом с Сами-Знаете-Кем и, уж конечно, нанесет ответный удар.

— Обязательно, — согласился Хмури. Его волшебный глаз вращался в глазнице, следя за Твигги, который, пытаясь подольститься к Гермионе, помешивал ее суп своей крохотной палочкой. – У нее, кстати, имеется внушительная пара клыков.

— Возможно, я смогу отвести ее подальше от Тома? – предложила Миртл.

— Аластор улыбнулся привидению. – Может и сможешь. А может, среди нас найдется еще кто-то, кто сможет приблизиться к змее не вызвав подозрений?

— Ну… — заколебалась Гермиона. – Памблчук.

— Памблчук, — согласилась Миртл.

— Я – за. Памбле-чуук, — повторил Хмури. Судя по всему, это предложение совершенно не удивило пожилого мага.

— Среди нас есть двое, каждый из которых может приблизиться к Тому, не вызвав подозрений, — подвел итог Альбус, — Северус и Памблчук.

— Я?

На лице Альбуса возникло удовлетворенное выражение, и он откинулся на стуле.

– Объясните нашему дементору, почему он может проскользнуть в стан врага незамеченным, мисс Грейнджер.

Гермиона повернулась к дементору:

— Памблчук, все остальные дементоры перешли на сторону Лорда, — Хмури кашлянул, его волшебный глаз нервно задергался. Гермиона взглянула на него и быстро сменила курс, — Ты-знаешь-кого, Тома Риддла, Темного Лорда.

Памблчук кивнул. Он слышал о Риддле.

– НЕ хочу тебя задеть, но все дементоры выглядят одинаково…

— …Для нас, — тут же добавил Северус.

— Не для меня, — сказал Хмури, мигнув.

Памблчук поднес стакан к губам и отхлебнул слизи. Он не совсем понял, что именно имела в виду Гермиона.

— Мы хотим, чтобы ты вернулся к своим товарищам, — медленно сказал Альбус, давая дементору время осознать значение его слов. – Ты вернешься домой.

Памблчук захлебнулся напитком, забрызгав слизью полкухни.

– Домой? – Он попытался проникнуть в душу директора, ища фальшь. – Но, я же изгнан.

— Тебя примут обратно, — объяснил Северус, — как только узнают, что Блэк мертв. Я приведу доказательства его смерти, и дементоры снова впустят тебя в свой круг.

— Мадлин не прощает, Северус.

— Мадлин? — растерянно спросила Гермиона.

— Глава их коллектива, — сказал ей Альбус. – Первый среди равных, если вам угодно.

Памблчук кивнул. – Он — наш лидер и самый искусный в мире игрок в судоку. Как мы сможем убедить его принять меня обратно?

— Северус отведет тебя к Мадлину и объяснит подробности твоего дела. Он может быть чрезвычайно убедительным, — сказал ему Альбус. Хмури фыркнул и пробормотал нечто неразборчивое, обращаясь к своему виски.

— Я просто скажу, что мы нашли тебя в лесу, — объяснил Северус, игнорируя колкости Хмури. – Принципиально важно не пытаться лгать. Дементоры почувствуют ложь, еще до того как она будет произнесена.

— Значит, ты скажешь, что мы нашли его в лесу и просто опустишь события последних дней? – спросила Гермиона.

Северус позволил себе лукаво улыбнуться:

— Точно.

* * *

Миртл хихикнула. – Сильнее, — подтолкнула она его. – Он попробует воспользоваться магией!

Памблчук повернул дверную ручку и держал ее до тех пор, пока механизм полностью не замерз. Они находились в спальне Северуса и старались принять самые эффективные меры, чтобы не позволить магу попасть внутрь. Это был новый план Миртл, призванный сблизить Гермиону и Северуса. Дементор страстно желал угодить любимой, и потому просто выполнял все ее приказания.

Удостоверившись, что дверь запечатана, Миртл проплыла к окну, потом к камину, глубоко о чем-то задумавшись.

– Как долго тебя не будет? – спросила она.

— Сложно сказать, моя призрачная королева. Если мне позволят вернуться к дементорам, я должен буду найти Нагини и запечатлеть поцелуй.

— Но ты вернешься? – отличительной чертой Миртл было умение бить точно в цель. К счастью для Памблчука, звук приближающихся к двери шагов избавил его от необходимости отвечать на щекотливый вопрос. Миртл собралась было повторить, но он шикнул на нее, приложив к губам палец.

— Нет, иди сюда, — послышался голос Гермионы. – Я хочу поговорить с тобой один-на-один. – Миртл промчалась к двери и многозначительно пошевелила бровями в сторону Памблчука. Оказалось, что в их вмешательстве не было необходимости.

— Мне не следовало бы, — предупредил Северус. До них донеслись шаги и тихий щелчок закрывшейся двери.

Миртл просунула в дверь прозрачную голову, оставив в пределах видимости Памблчука только плечи и все, что находилось ниже. Когда она втянула ее назад, лицо улыбалось от одного прозрачного уха до другого.

– Все вышло именно так, как я и планировала. Они пошли в ее спальню! Как бы нам выяснить, о чем таком личном они собираются разговаривать? — Она наморщила лоб, обдумывая следующий план действий. Внезапно она с фантастической скоростью подлетела к окну и просочилась сквозь грязную раму. – Пойдем, — позвала она, паря за окном и маня его пальцем.

Памблчук не обладал способностью проходить сквозь твердые предметы. Вместо этого он приоткрыл форточку ровно настолько, чтобы проскользнуть в образовавшееся отверстие. Вместе они с Миртл взлетели в ночное небо, поднялись над крышей, перелетели через здание, и зависли над задним двором, как раз напротив единственного освещенного окна – спальни Гермионы.

— Не будь таким глупым, — услышали они ее голос. — Времена сейчас отчаянные – мы на войне, ты сам сказал об этом прошлым вечером. Нам обоим нужен отдых.

Миртл уселась на трещиноватый деревянный подоконник и, посмеиваясь, занялась подслушиванием. Памблчук чувствовал себя несколько неловко, и когда первые ледяные капли дождя ударили по стеклу, он начал терять интерес к происходящему. Мечтательно подумал о комковатой постели в продуваемом насквозь коридоре и вздохнул, неохотно усаживаясь рядом с Миртл – любовь была трудной работой.

Ему не было слышно того, что говорил Северус. До него доносился только неразборчивый, мягкий профессорский баритон. Должно быть, он сказал что-то забавное, потому что Гермиона рассмеялась.

– Я думаю, ты отлично вел мотоцикл – мы всегда попадали туда, куда было нужно… некоторым образом.

То, что вслед за этим сказал Северус, изменило ее настроение. Следующий вопрос Гермионы прозвучал тихо и задумчиво, как будто все это время был у нее на уме:

— Почему ты поцеловал меня?

Миртл возбужденно заерзала в ожидании ответа Северуса. Услышав его, она засияла, и триумфальное выражение на ее лице показалось Памблчуку бесценным. Сам дементор услышал только неразборчивое бормотание друга. Зато он ясно расслышал неожиданное признание Гермионы.

— Еще с той ночи, когда погиб Седрик, — сказала она, — когда ты выступил против Корнелиуса Фаджа, а потом вернулся к Темному Лорду, рискуя всем ради Ордена, я решила, что ты — самый смелый человек из всех, кого я знала. – Возникла еще одна долгая пауза. – Да, я была там в ту ночь, под окном… что? – ее голос прервался.

Наконец Памблчук смог услышать Северуса, тихий голос которого резко усилился и стал ближе. – Я сказал, что за окном кто-то есть!

Миртл уперла руки в бока и взлетела на крышу. Памблчук попытался последовать за ней, но его мантия зацепилась за расщепленный подоконник. Попавшись, как рыба на крючок, он упал вниз, как раз вовремя. Гермионины шторы распахнулись, и оконная рама взвизгнула, когда ее с силой открыли. Памблчук висел вниз головой, как в ловушке, удерживаемый застрявшими в подоконнике рваными концами мантии.

Он увидел слепящую вспышку молнии и услышал голос Северуса:

— Ты была права, Гермиона. Здесь никого нет. – Раздался взрыв грома и небеса разверзлись, обрушив на город настоящий ливень. Еще одна молния осветила небо. Сквозь следующий раскат грома он услышал, как окно Гермионы захлопнулось.

Памблчук вздохнул с облегчением. Его не поймали. Дождь залил его глаза, когда он снова поднялся наверх и вцепился в подоконник кончиками пальцев. Сильная рука схватила его за запястье. Тяжело сглотнув, он поднял глаза и увидел Северуса, который смотрел на него в упор, сжимал его запястье как будто в тисках, и направлял на него палочку. Его яростные глаза метали молнии.

– Ты…!

— Добрый вечер, Северус. Приятная ночь, не так ли?

Северус стряхнул с ресниц капли дождя.

– Нет.

Памблчук промок до костей, и капли с его подбородка стекали на руку Северуса. Рассерженный и раздраженный профессор, этого, казалось, не замечал. Он подтянул к себе дементора и проворчал ему в ухо:

— Мне следовало бы позволить тебе утонуть.

Гермиона поспешила к окну.

– Памбл! Что, скажи на милость, ты там делаешь? Северус, помоги ему, он промок!

Выдавив из себя улыбку, Северус уступил.

– Как хочешь.

Он втянул Памблчука в окно и уронил на ковер бесформенной кучей.

Взмахнув палочкой, Гермиона разожгла огонек, быстро превратившийся в яркое пламя. Из камина раздался тонкий испуганный визг, и пламя погасло, когда Миртл покинула укромное место и по дымоходу взлетела обратно на крышу.

Северус взмахнул своей палочкой, и окно закрылось по-настоящему.

– Сможем мы когда-нибудь остаться одни? Или меня так и будет преследовать эта ободранная компания отщепенцев и призраков? — вопросил он. Памблчуку стало стыдно. Северус сердито шагнул к камину и снова зажег огонь, но так, чтобы он только тлел. – Осталось еще, чтобы сюда явился этот несчастный леший…

Гермиона зашуршала возле кровати, убрав из поля зрения свою свернутую мантию.

– Здесь нет леших, — соврала она, заталкивая мантию под кровать.

Огонь был невыносимо теплым, но зато сушил Памблчука быстро и эффективно. Отключившись от обличительной речи Северуса, он подобрался поближе к камину. Пар поднимался с каждого дюйма его вымокшей мантии. Мягкое мерцание язычков пламени укачало его, он опустил голову на деревянный пол и засмотрелся на их танец. Зачарованный, он незаметно заснул.

Подушка была удушливо мягкой. Ситцевые кружевные простыни накрыли его, прилипая к лицу и царапая плоть. Огонь потрескивал под горшком с пороховой ухой, которую помешивал Хагрид. Две куклы Барби играли в судоку, отвратительно смеясь идеально нарисованными розовыми губами, а их большие глаза выражали ему категорическое неодобрение. Стейси и Граф кружили по его подушке, держа в руках чашу, палочку, медальон и кольцо.

— Только змея, — говорили они. – Если он убьет змею… — Подушка засосала его в свои пуховые складки. Он попытался вырваться на свободу, но чем больше он сражался, тем мягче становилась подушка.

— …Думаю, да, — прошептала Гермиона. – Похоже, ему снится дурной сон.

Памблчук частично проснулся. Его мантия была совершенно сухой, настолько сухой, что стала жесткой. Еще у него болела шея. Он лежал неподвижно, вытянувшись возле огня, слишком усталый, чтобы предпринять попытку подняться. В комнате было темно, единственная свеча горела на прикроватной тумбочке. Гермиона сидела на постели, Северус застыл на стуле возле двери.

— Меня совершенно не удивляет, что ему снятся кошмары, учитывая, чем мы его накормили, — тихо прошептал Северус. – Отнести его в коридор?

— Нет, оставь его здесь, — ответила Гермиона. Последовала долгая пауза. – Вы не должны спать на стуле, профессор.

Северус ответил так тихо, что Памблчук едва расслышал его.

– Моя неспособность попасть в собственную спальню поставила меня в безвыходное положение.

Он стал подниматься.

– Я заночую в кухне.

— Но в кухне спит Хмури, — запротестовала Гермиона. – Неужели ты предпочтешь устроиться рядом с ним? – Между ними повисла плотная тишина. Они смотрели друг другу в глаза. – Мы будем просто спать.

— На кровати с балдахином, — отметил Северус, — без пижам. – Гермиона подавила смех, зажав рот ладонью. Расценив ее веселье как вызов, Северус встал и снял мантию. Он потратил невероятное количество времени, укладывая ее на стуле, потом неловко вынул запонки из манжет. Гермиона зачарованно наблюдала за ним с постели. Наконец Северус разделся, разгладил сгибы длинных кальсон, и попытался принять сдержанный вид.

— Иди сюда, — сказала Гермиона, вытянув руку. – Я хочу поговорить с тобой.

Северус подошел к постели, вместе с мантией сняв с себя притворство. Щит и маска упали, исчезли, он сбросил их вместе с сюртуком. Он взял Гермиону за руку, и Памблчук почувствовал, что профессор сейчас эмоционально обнажен так, как не был еще никогда. Он присел на кровать, как можно дальше от Гермионы и неловко устроился на постели, так, как будто проглотил Нимбус 2000.

– Расслабься, — попросила Гермиона, — пожалуйста.

Она погладила его по руке и скользнула поближе, настолько близко, что смогла дотронуться до его локтя, провести пальцами по мышцам предплечья, другой рукой лаская плечо, бедро…

— О чем, — прохрипел Северус, — о чем ты хотела поговорить?

Убрав обе руки, Гермиона тихо сказала:

— О Памблчуке.

К удивлению дементора, Северус заметно расслабился, услышав его имя. Памблчук чувствовал его напряжение, исходящее от каждой точки, до которой дотронулась Гермиона.

– Одно упоминание этого специфического создания действует на человека как холодный душ, — чистосердечно признался Северус.

Сморщив нос, Гермиона кивнула.

– Есть немного. Так… — она села и откинула одеяло, приглашая Северуса присоединиться. – Так теплее.

Его не нужно было просить дважды. Северус скользнул под одеяло и подложил подушку под спину, устраиваясь поудобнее.

– Так что о Памблчуке? – прошептал он.

— Ты способен слышать его, так ведь? Я не обвиняю тебя, просто я это заметила. И хочу знать, почему ты держал это в секрете. Почему не сказал мне? Зачем скрывал?

Северус сглотнул. Отвернулся от девушки, будучи не в состоянии посмотреть ей в глаза.

– Кажется, я был недостаточно осторожен, — только и смог сказать он.

Она покачала головой.

– Совсем нет, просто я наблюдательна и не была пьяна во время той вечеринки. Ты прервал стихотворение Памблчука и закончил его за него. Ты реагировал на кое-что из того, что он говорил. Я перестала переводить тебе два дня назад, а ты этого не заметил.

Она пожала плечами.

– Почему?

Он снова повернулся к ней. Посмотрел на нее взволнованно, взглядом умоляя понять, и сказать то, о чем, как он надеялся, она уже догадалась.

– Ты не знаешь? – Северус позволил паузе затянуться. Когда она не ответила, он вздохнул. – Куда бы ты уехала, если бы я не нуждался в тебе, как в переводчике? Где бы ты встретила Рождество, Гермиона?

— Дома, — ответила она растерянно, — или с мальчишками в Норе.

— С мальчишками, — медленно повторил Северус. Он дотронулся до нее кончиками пальцев, и провел ладонью по плечам так, как будто она была сделана из драгоценного камня. – Ты не для мальчишек, Гермиона.

— Значит ты…

— …солгал? Совершенно верно. Я увидел возможность удержать тебя рядом с собой и вцепился в нее обеими руками. – Северус улегся на постели, смяв подушку. Посмотрел на потерявшую дар речи Гермиону. – Я не злоупотребил ничем. Я не ожидал, что появление Памблчука даст мне какой-нибудь шанс. И точно так же не ожидал, что спустя всего несколько дней, мы будем делить постель. – Гермиона, должно быть, улыбнулась этим словам, потому что Северус улыбнулся ей в ответ. – Я не показываю свои кальсоны кому попало, знаешь ли.

Гермиона рассмеялась:

— Легко понять, почему – они безобразны!

— А что ты прячешь под мантией? – забросил удочку он, приподняв одеяло настолько, чтобы заглянуть под него. – А, я заметил футболку с надписью «Привет, киска».

Гермиона стукнула его по рукам и быстро зарылась в одеяло. Северус поцеловал ее в лоб и повернулся к ней спиной. – Спокойной ночи, Грейнджер, — ласково сказал он.

Гермиона тоже повернулась к нему спиной и ерзала под одеялом до тех пор, пока Северус протестующе не заворчал.

– Спокойной ночи, Снейп, – быстро сказала она. Сейчас ее лицо было повернуто в сторону камина, и Памблчук увидел, что на нем играет широкая, сияющая улыбка. Они лежали молча, Гермиона даже закрыла глаза, Памблчук последовал ее примеру. Через несколько минут раздался хруст простыней.

– Тебе тепло? – шепнула она.

Северус произнес что-то невнятно-лукавое, девушка глубоко вздохнула, простыни снова захрустели, а пружины кровати скрипнули.

– Мне хорошо, — прошептал он в ответ. Возникла пауза, потом еле слышное: — Ощущать тебя так приятно.

Памблчук позволил себе улыбнуться. Ему очень нравилась эта пара. Эйфория, излучаемая его другом, сияла чистым золотом. Открытые эмоции Северуса сочились возбуждением, заботой и страстью. Чтобы удержаться от желания подкормиться их счастьем, дементор попытался сосредоточиться на пушистых котятах и перинах из гусиного пуха.

Не вызывающий сомнений мягкий звук присосавшегося к раковине вантуза, ассоциирующийся с поцелуями не-дементоров, вернул его с небес на землю. Будучи не в состоянии уснуть, он расправил затекшие конечности и мягко поднялся на полдюйма над полом. Скормленная ему душа, в очередной раз наполнила его утраченной было силой, и сейчас он мог совершить любой маневр. Он ощущал себя крутым, как вареное яйцо. Времена, когда он носил пушистые тапочки и служил вешалкой для мантии, остались далеко позади. Мотоциклы предназначались смертным, а вилы – чертям. Памбл начал жизнь с чистой страницы. Ему оставалось только решить, как бы перестать служить парящим ковриком перед камином Гермионы, и он был бы полностью готов к триумфальному возвращению в родные пенаты.

Поцелуи внезапно прекратились.

– Еще немного, и я не смогу остановиться, — предупредил Северус, чистосердечно надеясь, что его словам не придадут значения. Гермиона, должно быть, тоже почувствовала его надежду. Поцелуи стали более медленными, томными, наполненными обещанием продолжения. Эмоциональный радар Памблчука зашкалило от подобной нежности, он испугался, что его единственная барабанная перепонка лопнет. Он упал обратно на ковер, сильно ударившись потрескавшимся бедром.

Снаружи церковный колокол пробил час. Гермиона и Северус уснули в объятьях друг друга. Отчетливое глубокое дыхание и удушливое марево снов наполнили спальню. Медленно и очень осторожно Памблчук расправил затекшие конечности и по потертому ковру отполз от угасающего огня. Тихий шорох из-под кровати заставил его насторожиться. Он замер и подождал, пытаясь сознанием уловить источник шума.

Он ощутил присутствие существа размером не больше докси. К нему вернулся аппетит, он тихо понюхал воздух, пытаясь поймать запах восхитительно кислого яда злобных шестиногих феек. Кончики его пальцев медленно подкрались к кровати и замерли с терпением пантеры, выжидающей жертву. Раздался тихий хруст накрахмаленного хлопка, когда Гермиона повернулась во сне.

Внезапно тонкий, писклявый голос прошептал:

— Люмос! — и под кроватью засиял яркий свет. Замигав, Памблчук смог разглядеть только силуэт лешего Твигги, творчески применившего палочку Северуса. Тщательно отполированная темная древесина мерцала, отражая собственный свет. Твигги постучал ею по своей пустой голове, надулся и что-то поправил клешневидными пальцами. Снова стукнул себя по голове, и на кончике палочки расцвел букет африканских фиалок. Твигги улыбнулся и одобрительно похлопал палочку, прежде чем отложить ее в сторону.

Озадаченный Памблчук растянулся на ковре, наблюдая за Твигги, взявшимся за палочку Гермионы. Тот склонил крошечную голову к лежащей у него на коленях палочке. Потер, потыкал, помахал и согнул ее, простукивая и проверяя по всей длине, от рукоятки до кончика. Наконец, произнес «Люмос», точно так же, как с палочкой Северуса, но настроил ее так, чтобы она выдавала пять разных уровней яркости, включая яркое ослепительное сияние. Хвастаясь, он трансфигурировал вязаную диванную подушку в кактус. Думая, что его никто не видит, Твигги легонько поцеловал Гермионину палочку. Древесина виноградной лозы засветилась зеленью и покрылась волшебными виноградными листьями, которые Твигги оборвал и съел один за другим.

Утолив голод, прилежный леший аккуратно положил обе палочки туда, откуда они были взяты. Палочка Северуса скользнула под его подушку, Гермионина вернулась в карман брошенных джинсов. Под конец, при свете полной луны он собрал фиалки и положил их в раскрытую ладонь Гермионы. Потом уютно устроился в ее кудрявых волосах и мирно заснул.

Наконец-то получивший возможность двигаться без того, чтобы быть замеченным, Памблчук поднялся в воздух, прокрался в тень, тихо и осторожно отворил дверь и скользнул наружу. Легкий ветерок, вызванный его движением, загасил свечу. Гермиона застонала и заметалась, разбудив Северуса.

— Шшш, я здесь, — успокаивающе сказал он, сжав ее ладонь. Гермиона затихла. Северус разгладил ее лоб и нежно поцеловал в щеку. – Тебе не нужно бояться.

Он повернулся в сторону открытой двери и дружески кивнул Памблчуку. Отпущенный на свободу дементор выскользнул в коридор.

* * *

— Вы, несчастные кобели, когда-нибудь спите? – пробурчал Аластор, выдохнув зеленую алкогольную дымку. Он был пьян.

Памблчук кивнул. Дементоры спали, просто не очень часто, и уж конечно не после того как высосали чью-нибудь душу – это могло навеять дурные сны.

Бесцельно блуждая по дому, он натолкнулся на Хмури, который сидел на узкой лестнице, ведущей на чердак. Аврор дремал. Его волшебный глаз смотрел на Памблчука, но настоящий был плотно закрыт. Пожав костлявыми плечами, Памблчук обвил рукой талию Хмури и положил руку аврора себе на плечи. Вместе они заковыляли по ступенькам. Пальцы ног Памблчука, тащившего тяжесть, отмечали каждый шаг тихим стуком.

— Ты боишься? – пробормотал Хмури. – Боишься возвращаться к своим дементорам?

Памблчук покачал головой.

– Не боюсь. Я не боюсь ничего, кроме мыльной пены и одного конкретного коварного продавца подержанных арф. Но, должен признать, что немного нервничаю. Мадлин не склонен прощать, его поведение изменчиво и непредсказуемо. Он может позволить мне вернуться как блудному сыну, а может прогнать меня навсегда. Я все пойму по его приветствию. Если все будет в порядке, он назовет меня по имени. В противном случае…

Хмури, конечно, не мог его слышать, но, высказав свои мысли, Памблчук успокоился. Периодически спотыкаясь, они дошли до затхлого чердака. Памблчук опустил ворчливого мага в мягкое кресло, слегка пожеванное гиппогрифом. Осторожно поманив пальцем, он призвал флягу Хмури из кармана мантии пожилого волшебника и открутил крышку. Запах алкоголя оживил мага, который попытался сесть прямо, дотянулся до фляжки и сделал большой глоток. Стер с губ янтарные капли и снова откинулся в кресло.

– Ты лезешь в самое пекло, сынок, — сказал он, — ты должен бояться. Страх поможет тебе сохранить мозги.

Памблчук, повидавший ворота в рай, подумал, что пекло звучит довольно соблазнительно. Тем не менее, он кивнул – он понял, что имел в виду Хмури.

– Я буду бдительным, мой нетрезвый друг.

— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! – внезапно проорал Хмури, сжав кулак и пронзив им воздух.

Памблчук отступил, чтобы пожилой маг не ткнул его в подбородок. Что-то попалось ему под ноги. Наклонившись, он поднял это и принюхался. Это было еще одно свидетельство пребывания здесь гиппогрифа – засохший кусок навоза.

— Это все — хитрый план Альбуса. Они выезжают на тебе, Памбле-чук, и знаешь, что они говорят? Планы, рассчитанные на дементоров и людей, часто идут вкривь и вкось, — проницательно пробурчал Хмури. Вылил в себя остатки виски и снова свалился в кресло.

Памблчук не стал с ним спорить. Когда Хмури захрапел, он устроился на сквозняке и бросил в рот гиппогрифий навоз. Посасывая дерьмо, он таращился в чердачное окно и терпеливо ждал утра.

Заметка автора:

Иллюстрации к этой главе сделаны Snape’s _Dreamer

Иллюстрации:

http://www.pichome.ru/DZI

http://www.pichome.ru/DZh

http://www.pichome.ru/DZx

Мороз Красный нос пролетел через площадь. Взмахом кисти он разукрасил сверкающим инеем голые ветки деревьев и длинные сухие стебли сорняков. Грациозно, на цыпочках, протанцевал через дорогу и разрисовал ледяными узорами лобовые стекла автомобилей. С озорным видом, высунув язык от напряжения, вдавив свою кисточку так глубоко, как только смог, заморозил замки припаркованных машин. Весело перепорхнул через тротуар и украсил ворота арабесками. Поднял руку и рассыпал ледяные узоры по окнам домов. Номер четырнадцать, тринадцать… Кувыркнулся, и беззаботно приземлился на лужайку перед домом номер двенадцать – чтобы попасть под каблук Северусова ботинка.

— Мерзкий, мелкий пакостник, — пробурчал Северус, почистив ботинок о край садовой дорожки и стряхнув с него бесчувственное существо.

Памблчук слетел вниз и положил Мороза на ладонь. Взял крошечную кисточку и нарисовал на своем капюшоне ледяные брови, очки и клоунскую улыбку.

– Посмотри, Северус! – позвал он. Мороз ожил, увидел дементора и снова упал в обморок.

Северус неодобрительно поднял бровь.

– Брось его, Памблчук, неизвестно, где он шатался. Нам предстоит долгий путь и множество дел этим утром. Пошли.

Он развернулся и пронесся через ворота.

Памблчук отбросил Мороза, взмыл в небо и понесся вслед за профессором.

– Мы поедем поездом? – он описал круг вокруг головы Северуса. — Воспользуемся каминной сетью? – Возбужденный, спустился пониже, и прошептал другу на ухо: — Или полетим?

Мимо них проехал на велосипеде заспанный разносчик газет. Северус убедительно изобразил, что ни с каким невидимым дементором он не разговаривает, и раздраженно прошептал:

— Я что, выгляжу так, как будто умею летать? – Он поспешил перейти дорогу, опередив дребезжащую тележку молочника, и, скользнув в переулок, скрылся из виду. Памблчук собрался было последовать за ним, но любопытство заставило его остановиться. На середине дороги он развернулся, взмахнул мантией и выбрал мишень. К счастью – для себя – разносчик газет прибавил скорость и унесся с площади. Разумеется, медленно ползущая тележка молочника была неспособна с ним конкурировать. Не замечая грозящей ему опасности, веселый молочник ехал прямо навстречу Памблчуку. Собрав все печали, хранившиеся в его утомленной душе, дементор закрыл глаза…

В его сознании пронеслись образы: круглолицые дети молочника, визжащие от восторга как поросята и открывающие рождественские подарки, радость от возможности прижать к груди новорожденных малышей, дрожь от того, что угадал четыре номера в национальной лотерее, повседневное удовольствие — надеть удобные тапочки. Памблчук методично вытягивал все счастливые воспоминания смертного. И только полностью опустошив его память, прервал связь. Ошеломленный, с широко раскрытыми от испуга глазами, молочник не заметил, что его тележка врезалась в груду мусорных мешков, покачнулась и опрокинулась. Передние колеса застряли в замерзшей траве, задние крутились в воздухе. Лишившись опоры, три ящика с великолепным молоком джерсейских коров и поддон с малиновым йогуртом соскользнули с тележки, и бутылки разлетелись по дороге.

Более чем удовлетворенный, Памблчук радостно сделал сальто. Он по-прежнему был полон сил – и по-прежнему мог выполнять свою работу наилучшим образом. Быстро, как молния, и не испытывая ни малейших угрызений совести, он спикировал вниз и подхватил бутылку с апельсиновым соком, не дав ей разбиться. Рассмеялся, поглядев на разгромленную тележку, взмыл в воздух и влетел в переулок.

— Где ты был? – спросил Северус, едва повернув голову.

Памблчук протянул ему холодную бутылку.

– Я искал для тебя какой-нибудь напиток в дорогу.

Северус ни на секунду не замедлил шагов.

– Возможно ли, что нам удалось научить тебя быть чуть менее эгоистичным? – Он протянул руку, взял бутылку и кивнул в знак благодарности. – Спасибо за заботу.

— Мне самому было приятно, — искренне ответил Памблчук, глядя, как Северус открутил серебряную крышку и ополовинил бутылку. – Ты – мой друг.

Северус вытер подбородок и изумленно ответил:

– Пожалуй, да.

Они вышли на центральную улицу. Северный Лондон просыпался, неторопливо возвращаясь к жизни в это сонное утро второго дня Рождества. Завернув в небольшой магазинчик на углу, Северус взял «Лучшие судоку» с журнальной стойки, пять плиток черного шоколада из кондитерского отдела и предъявил все это неприглядному старому азиату, ссутулившемуся за заваленным прилавком. Профессор молча указал на витрину с сигаретами, и хозяин магазинчика, кивнув, достал что-то из-под прилавка и положил в пакет. Памбл не удивился тому, что Северус собрался снова начать курить. Сегодняшний день обещал быть напряженным, и, вероятно, хорошая сигарета – это именно то, что ему понадобится, чтобы успокоить нервы. Памблчук только надеялся, что его друг не забудет с ним поделиться.

Покончив с покупками, Северус вывел Памблчука обратно на улицу, остановился у края дороги и зачем-то полез в карман.

– Мы не полетим и не воспользуемся каминной связью, — сказал он, вытаскивая палочку и направляя ее на дорогу. — Любой из этих способов не годится для одного из нас. Поэтому Альбус решил, что лучше всего будет поехать… — раздался громкий хлопок, и фиолетовое трехъярусное средство передвижения промчалось, не останавливаясь на светофорах, и резко, с визгом, затормозило около них, — …автобусом.

Изумленно распахнув глаза, Памблчук уставился на удивительное транспортное средство. Оно было почти таким же высоким, как окружающие дома, и таким же фиолетовым, как только что удаленные гланды. Сгорая от любопытства, он позволил Северусу втянуть себя внутрь. В автобусе не было никого, кроме пьяного волшебника, развалившегося в одном из кресел. Он был обмотан мишурой, одет в костюм Санта Клауса, и громко храпел. В руке, достававшей почти до пола, болтался наполовину съеденный пирожок с изюмом и миндалем. Памблчук не стал задумываться о том, был ли это настоящий Санта. Он понюхал пирожок старика и сморщил нос от отвращения. Северус в это время внимательно изучал тарифы на проезд.

Пожалуйста, внятно назовите место назначения.

Взрослые – 1 галеон 4 сикля.

Несовершеннолетние – 11 сиклей.

Домовые эльфы – бесплатно.

Горячий шоколад – 2 сикля.

Зубная щетка и бутылка с горячей водой – 2 сикля.

Привидения – полцены.

Северус на мгновение задумался, прежде чем решительно ткнуть пальцем в последнюю строчку. Водитель в кресле не двинулся. Продолжая смотреть вперед сквозь ветровое стекло, он только спросил:

– Куда?

— Один взрослый и один за полцены до Малого Висельтона, Эрни, — мягко сказал Северус. Подождал, ожидая реакции.

— Малый Висельтон! Я не довезу вас до самого конца, — предупредил Эрни, — только до перекрестка.

Северус кивнул. Дотянулся до окошка в кабину водителя и протянул галеон и несколько серебряных сиклей. Водитель развернулся, чтобы принять плату, и заметил Памблчука. Глаза Эрни подозрительно сузились.

– Погодите-ка! Такие как этот не могут ехать внутри автобуса. Он должен путешествовать на подножке. Он перепугает моих пассажиров!

Памблчук посмотрел на храпящего Санту. Повернулся к Эрни и вопросительно наклонил голову.

— Других моих пассажиров — тех, что могут присоединиться к нам по дороге в Висельтон.

Протянув водителю еще один галеон, Северус воззвал к его лучшим чертам:

— Сейчас Рождество, Эрнст, и он заплатит полную стоимость. Может, ты посмотришь сквозь пальцы на его социальный статус… всего один раз? – Водитель явно заколебался. Северус вложил в его ладонь еще два галеона. – Двойной тариф и горячий шоколад для тебя.

— Усаживайтесь, — наконец сказал Эрни, — сейчас Рождество. Но, предупреждаю вас, не поднимайте голов. Любой инцидент, и я вышвырну вас на обочину.

Мчась по тихим лондонским улицам, Эрни не сбавлял скорость и не останавливался ни перед какими препятствиями. Он пронесся по линии светящихся дорожных конусов, и на одном из его безумных виражей Памблчука сбросило с сиденья и швырнуло на Северусовы колени.

– Ты действительно безнадежен, — проворчал его друг, схватив Памблчука за мантию и вернув на место. – Можешь ты просто сидеть смирно и не создавать проблем, хотя бы несколько благословенных минут?

Заднюю часть автобуса сильно тряхнуло, и их кресла заскользили по полу. Чтобы избежать места проведения дорожных работ, водитель с толчком въехал на тротуар, промчался по нему, выписывая восьмерки между уличными фонарями, и снова вернулся на дорогу. – Я пытаюсь, но мне начинает казаться, что я не совсем гожусь для езды автобусом.

Город сменился сельской местностью. Ветки деревьев и кустов били и царапали железные бока автобуса. На верхнем этаже разбилось окно. Памблчук ухватился за шею Северуса, чтобы удержаться на месте, и был удивлен тем, что его не оттолкнули.

– Держись, мы почти на месте! – крикнул Северус, когда они подпрыгнули на выбоине.

Автобус резко затормозил, кресла полетели вперед и сбились в кучу возле кабины водителя.

– Висельтонский перекресток! – заорал Эрни, нетерпеливо давя на газ. Памблчук упал на пол, Северус встал с кресла, сохраняя удивительное самообладание. Поблагодарив водителя, компаньоны перешагнули через спящего Санту и вышли из автобуса. Через секунду тот набрал скорость и с громким хлопком исчез.

Солнце низко висело над горизонтом, и сильный мороз не собирался слабеть. Замерзший гравий захрустел под ботинками Северуса, и они начали свой путь по узкой тропинке, с обеих сторон окруженной густым, темным, притихшим лесом. Медленно спустились с холма и попали в пелену тумана, уменьшившего поле их зрения почти до нуля.

– Дементоры близко, Северус. — Памблчук сунул руку в туман и почувствовал безотрадные мучения своей родни.

Северус вытащил из мантии черный остроконечный капюшон и достал из кармана маску в виде лицевой части черепа. С легкостью, выработанной годами практики, он натянул капюшон и прикрепил к нему маску. Изменения, вызванные в Северусе этими аксессуарами, потрясли Памблчука. Потрясли настолько, что дементор не смог удержаться от замечания:

– Вот это да, ты выглядишь таким красивым! — Пролетев сквозь туман, он остановился перед другом, чтобы рассмотреть маску получше. Обсидиановые глаза Снейпа полыхали из глазниц сломанного черепа, а капюшон оказался настолько высоким, что Северус ростом сравнялся с дементором. – Почему, скажи пожалуйста, ты не носишь эти вещи постоянно? Они выглядят потрясающе!

Северус продолжил идти вперед.

Дойдя до забора, они свернули и пошли по дорожке в обход. Сползающий с горы туман стал гуще и холоднее. Памблчук пролетел на несколько футов вперед, потом вернулся назад. – Изумительное место, идеальная смесь сырости, холода и мрачности! – Он взял на ладонь кусочек тумана. – Видишь? Совершенный сумрак!

Северус вздрогнул.

– Это не сумрак, это магический осадок. На это место наложены мощные чары, мы пересекли невидимый барьер. Не забывай то, о чем мы с тобой говорили, Памблчук, мы уже почти пришли.

Внезапно, как будто кто-то услышал их разговор, на них обрушился порыв ледяного ветра. Памблчук обернулся посмотреть, что происходит, но ничего не увидел. Еще один порыв раздул его мантию, потом еще один. Памблчук чувствовал, как ледяное дыхание щекочет его шею. Северус продолжал идти, не обращая внимания на происходящее, только положил квадратик шоколада себе под язык. Туман вокруг них сгустился и стал темнее.

— Памблчук, — услышали они шепот.

— Памблчук, Памблчук…

— Ребята? – крикнул тот в ответ, но никто ему не ответил.

— Он возвращается…

— …Скажите Мадлину, — послышался тихий, хриплый ответ. – Мадлин решит.

Памблчук узнал голоса.

– Халнакер? – позвал он, — Синглтон? Тарвидроп?

Северус снова вздрогнул и быстро проглотил еще квадратик шоколада.

– Проведите нас! – приказал он шепчущему туману. – Отведите нас к Мадлину!

— Смертный ищет Мадлина.

— Мадлина.

Невидимые пальцы и бугристые плечи толкнули их на дорогу, ведущую к скоплению мертвых деревьев, мимо присыпанного землей входа в заброшенную барсучью нору. Туман рассеялся, оставшись только над прудом со стоячей водой. Теперь Памблчук отчетливо видел своих братьев. К его ужасу они выглядели голодными и изнуренными. Некогда могучие призраки были ослаблены почти до смерти. Благородные дементоры Азкабана превратились в жалкую шеренгу призраков, едва бредущих по щиколотку в грязи и держащихся друг за друга, чтобы не упасть.

– Опусти глаза, — хрипели они, — опусти глаза, превратись в раба. Опусти глаза, опусти глаза, смерть близка, бесполезна борьба.(2)

Деревья поредели, и Северус потянул Памблчука в сторону. Измученные и подавленные дементоры продолжали идти дальше. Северус покачал головой – слов у него не было. В оглушительной тишине они снова присоединились к строю дементоров и добрались, наконец, до лесной поляны. Вокруг стояли мертвые деревья, нацелив на них ветки, похожие выставленные в обвиняющем жесте иссохшие пальцы.

На другой стороне поляны, на поваленном дереве, сидел дементор в рваной серой мантии – Мадлин. Он наклонил голову и с безнадежным видом тер лоб костлявой ладонью. Компаньоны осторожно подошли поближе. С каждым их шагом шепчущие голоса возвращались, приказывая:

— Опусти глаза.

— Опусти глаза, — предупредил Памблчук Северуса, сжав его запястье. – Не смотри на Мадлина прямо.

Из глубины мрачного леса стали выходить остальные дементоры. Они медленно выстраивались в ровные линии, располагаясь по периметру поляны. С каждой стороны образовался барьер как минимум из десяти рядов дементоров, желающих увидеть возвращение брата.

– Опусти глаза, — завывали они. – Если ты виноват, не проси о прощенье упрямо. Опусти глаза, и надейся, что Мадлин услышит тебя.

Мадлин позволил дементорам допеть их куплеты. Когда они закончили, он дождался полной тишины и заговорил так холодно, что мог бы заморозить влажный бетон.

– Приведите ко мне дементора 24601

Слово было сказано – Мадлин обратился к нему не по имени, он назвал его номер. Кажется, все было кончено. Из толпы вперед выступили два дементора и подхватили Памблчука под локти. Приподнявшись в воздух, они подтащили его к Мадлину и бросили прямо в грязь. Он не сопротивлялся, не решаясь с ними бороться. Он положился на милость своих собратьев. Вечное изгнание уничтожило бы его. Вопрос о его существовании будет решен через несколько минут, и это решение зависело от самого грозного и загадочного владыки, когда-либо существовавшего на земле.

— Ты — позор нашего рода, — прошипел Мадлин. — Ты не справился с задачей отыскать Блэка, а потом трусливо сбежал. Кроме того, мы не забыли, кто позволил заключенному совершить побег! Как это произошло? Прозахариус, напомни мне…

Ухмыляющийся подхалим медленно вышел из строя, неся подмышкой тяжелый журнал. Потертая красная обложка резко контрастировала с унылой серой мантией дементора. Послушно открыв журнал, Прозахариус неторопливо поискал нужную запись.

– «Протоколы Азкабана: вторник, 3-е августа 1993 года. Слушание дела дементора 24601 – Памблчука – в связи с побегом Сириуса Блэка». — Прозахариус прочистил горло. – «В 23:00 я проверил заключенного, о котором идет речь, и не заметил ничего необычного. В соответствии с инструкцией, я отчаянно повыл перед его камерой следующие двенадцать минут и погремел цепями для создания жуткого эффекта. Будучи прерван тем, что кто-то настойчиво скребся в дверь, я открыл ее, чтобы выяснить, в чем дело. Меня поприветствовал большой черный пес, бешено вилявший хвостом…» – Прозахариус выглядел очень недовольным тем, что его заставили читать показания Памблчука. От них у него во рту оставался привкус сахара. Он остановился и покачал головой.

— Продолжай, — нетерпеливо приказал Мадлин

Клерк вздохнул.

— «…пес, бешено вилявший хвостом. Он оказался дружелюбным, и настойчиво тянул меня за мантию, приглашая поиграть. Поскольку держать питомцев запрещено правилом 739 5-го раздела, я вывел пса за пределы тюрьмы».

Взбешенный Мадлин стукнул кулаком по стволу упавшего дерева.

– Ты не только провел пса подальше от клетки — ты еще и повел его на пляж, где вы потратили двадцать минут, играя в «принеси палку! — Памблчук молчал и не поднимал голову. Мадлин по-прежнему был объят благородным гневом – три года в изгнании ничего не изменили. – Над нами смеялись все, кому не лень! ТЫ, 24601, нас опозорил.

Нарушив молчание, Памблчук тихо ответил:

— Я не сбежал. Во время охоты на Блэка в меня попало заклинание Патронуса.

— Не лги мне, 24601. Ты будешь изгнан навечно, если не сможешь верифицировать свои слова.

Вери-что? — Памблчук не имел ни малейшего представления о том, что он должен доказывать, но знал, что Мадлин был признанным чемпионом по решению анаграмм и непревзойденным мастером словесных игр. Тот, кто решился бы вызвать его на словесную дуэль, должен был быть храбрецом – их лидер был ходячей энциклопедией. Его изгнание было делом решенным, и смирение Памблчука уступило место злости.

– Я не знаю, что значит «верифицировать», но зато знаю, что провел три безнадежных года в лесу, в одиночестве. Вы оставили меня наедине с самим собой, ни разу не попытались отыскать меня, выяснить правду о моем исчезновении. Даже сейчас, вы сидите здесь, обвиняете меня во лжи, смотрите на меня с превосходством и презрением. В тот день, когда я утратил силу, вы пришли охранять школу и должны были ощутить мое отчаянное положение. Вы бросили меня гнить в том лесу, гнить!

Мадлин не поддался на провокацию.

– Ты был изгнан на год за то, что выпустил Блэка, остальное – за то, что сбежал, 24601. Да, мы были в том районе, но все попытки отыскать тебя провалились из-за того, что Пиглер решил сыграть в квиддич. Это был не самый удачный для нас день. Он оказался… вовлечен в игру магов.

— Он только хотел поймать снитч! — заметил из толпы ехидный голос. – Он перевозбудился.

— Он сбросил того мальчишку с метлы, вот что он сделал! – сообщил другой голос. Толпа зашумела и принялась спорить. Под шумок Северус съел еще два квадратика горького шоколада.

Мадлин поднял руку, и дементоры смолкли.

— Пиглер понес наказание. Но ты, 24601, еще нет.

Памблчуку захотелось узнать, как был наказан его товарищ, но он решил, что сейчас не время проявлять любопытство.

— Посмотри на меня, 24601!

Памблчука пробил ледяной пот. Посмотреть в глаза Мадлина было все равно, что погрузиться в пучину отчаянья. Говорили, что в его взгляде застыла мировая скорбь, и те, кто ее увидели, никогда больше не приходили в себя – подчинившиеся теряли разум.

— Посмотри на МЕНЯ!

— Вы позволите? – спросил Северус, сняв капюшон и маску. Он храбро вышел вперед, и открыл пакет с покупками из углового магазинчика. – Я принес дары, – Северус положил журнал на землю, к ногам Мадлина. – Это – новейшие и сложнейшие судоку. – Он вытащил блестящую золотистым целлофаном коробку. – И сигареты – две сотни «Бенсон энд Хеджес», с оплаченной пошлиной.

Толпа одобрительно заворчала.

— Вы позволите мне высказаться? – спросил Северус. Мадлин согнул палец, и подарки взлетели ему на колени. Воспользовавшись моментом, Северус быстро сказал: — Мой коллега наткнулся на изнуренного Памблчука, скитавшегося в Запретном лесу. После неутомимой охоты на заключенного, Блэка, и подтверждения факта его смерти, он был измучен и крайне истощен. Я возвращаю вам его, торжествующего и поздоровевшего. Он снял с пальца перстень с печаткой и протянул его Мадлину. Поклонился и отошел.

— «Toujours pur»(3), — Мадлин прочел надпись, выгравированную на перстне, и швырнул его Северусу обратно. Потом лихорадочно пролистал журнал судоку и бросил его в толпу. Дементоры, все как один, восхищенно ахнули. Стаей ободранных стервятников, они слетелись к журналу и стали драться за добычу. Мадлин снял обертку с сигарет, не сводя глаз с Северуса. – Ты что-то говорил о торжестве?

Северус благоразумно не стал поднимать голову и придержал язык. То, что Мадлин задал вопрос, вовсе не означало, что он ожидал ответа – риторика была его вторым «я». Мадлин неторопливо разложил восемь сигарет между пальцами. Поднес руки к губам, и сигареты зажглись без вспышки бытовой магии. Окутанный плотной дымовой завесой, Мадлин снова спросил:

— Торжество, что ты о нем знаешь? – и, после многозначительной паузы: — Северус Снейп.

Северус понял подсказку:

— Уверен, что ничего.

— Дай мне взглянуть на твою жизнь, Снейп, — мягко произнес Мадлин. – Дай мне увидеть кошмары, терзающие твою душу, боль, опалившую твое сердце, впусти меня в самые тяжелые сомнения и отчаянные страхи. — Он поднялся с бревна и скрылся в вихре тумана, вновь появившись за спиной Северуса, по-прежнему держа в руках сигареты. Глубоко затянулся. – Пусти меня внутрь, — прошептал он, выдохнув ядовитый дым. – Пусти меня внутрь твоей души.

Северус сморщился, пытаясь не допустить Мадлина в свое сознание. Смех хриплым эхом отозвался в пустой грудной клетке дементора.

– Ты хорошо владеешь окклюменцией, но не настолько хорошо, чтобы вытолкнуть меня. – Он бросил окурки на землю. Дементоры набросились на них, дерясь за последнюю драгоценную затяжку. Памблчук потянулся к окурку, приземлившемуся у ног Мадлина. В тот момент, когда его пальцы сомкнулись на добыче, нога Мадлина опустилась, придавив его ладонь, и заставив тлеющий окурок обжечь плоть. – Пусти меня внутрь, Снейп, — снова сказал Мадлин, сильнее придавив ладонь Памблчука.

— Я вижу страдания, — сказал Мадлин, проникнув в сознание Северуса. – Холодный, суровый дом без любви. Тебя запирали в твоей комнате, и ты убивал палочкой мух. – Он злобно хохотнул. – Твои отроческие годы были одинокими и пустыми… над тобой безжалостно издевались… о, какой нектар для меня. Девочка… я вижу, что она смеется, глядя, как ты пытаешься управлять метлой. Ты чувствуешь себя… униженным. О да, дай мне почувствовать твою боль, искупаться в твоих страданиях.

Северус застонал и упал на колени, измученный и опустошенный. Памблчук попытался освободить руку, но старый дементор был сильнее.

— Ты будешь хорошим дополнением моей стаи, — пообещал Мадлин. – Из тебя получится отличный дементор, Северус Снейп. – Он внезапно поднял ногу, отпустив Памблчука. Памбл съежился, баюкая обожженную ладонь. – Скажи мне, Снейп, — спросил Мадлин, — как поступить с Памблчуком? Пусть это будет твоим решением, твоим первым поступком в качестве будущего дементора. Должны ли мы снова изгнать его и позволить воронам заклевать его до смерти?

Северус попытался подняться.

– Пусть он страдает! – прохрипел маг. – Примите его обратно в стаю, и пусть он вечно страдает из-за своего преступления!

— Да, — согласился Мадлин. – Ты обладаешь злым характером, я это ценю. Памблчук, возвращайся! – приказал он, ткнув кривым пальцем в толпу. – Никогда больше не давай мне повода заглянуть под твой капюшон!

Предоставив Северуса его судьбе, Памблчук заскользил по земле.

— Отпустите его! Люмос! – услышал он крик Гермионы. Жгучая вспышка света ослепила дементоров и вывела их из строя. – Люмос Максима! – снова закричала она, и лес засиял как солнце. Ослепший Памблчук на ощупь заскользил под ногами дементоров. Выбравшись из толпы, он облегченно вздохнул.

— Вставай! – услышал он знакомый голос. Две тощие руки потянули его за мантию.

— Смертные… — выдохнул он, все еще прикрывая глаза. – Гермиона, Северус…

— …Ушли. Ведьма ослепила Мадлина и увела твоего друга. А теперь, подними, наконец, свою задницу!

Резкий пинок под зад поднял его на ноги. – Вот ты где! – прокричал другой голос за его спиной. Он открыл глаза. – Пиглер! Слайм! – обрадовался он друзьям, заключившим его в объятия. – Не думал, что вы здесь.

— Ну, мы обсуждали, как бы тебя спасти, — заметил Слайм.

— Но ты, кажется, и сам справился, — добавил Пиглер. – Как твоя рука?

— Да плюнь на его руку! — Слайм отпихнул Пиглера в сторону и обеспокоено спросил Памблчука: — Ты успел подобрать окурок?

Памблчук разжал ладонь.

– Конечно,— сказал он, предъявляя смятый остаток сигареты. Потом медленно вытащил из кармана распечатанный блок Бенсона. – Мадлин выронил их, когда читал мне мораль.

От изумления, Слайм хлопнул ладонями по щекам.

– Черт меня возьми, Памблчук, ты ловкий малый, что да, то да!

Памблчук спрятал улыбку под капюшоном.

– Пошли. Найдем кого-нибудь с зажигалкой, устроимся в укромном месте и спокойно покурим. У меня тут есть небольшое дело, и мне понадобится ваша помощь.

Пальцы Слайма нетерпеливо потерли кончик окурка.

– Ты сказал, дело?

Памблчук кивнул.

– Кто-нибудь из вас видел здесь очень большую змею?

* * *

В сумраке вспыхнул огонек позолоченной зажигалки Физзвига.

– Нет!

Памблчук возмутился: — Кто угодно, только не он!

— Зажигалка есть только у него, — объяснил Пиглер. — С тех пор, как мы покинули Азкабан, наши скудные запасы спичек постепенно закончились, и у нас не осталось сил для магии.

— Что вообще здесь происходит? – спросил, наконец, Памблчук. – Почему вы ушли из Азкабана? Посмотрите, что с вами стало.

Физзвиг протянул зажигалку Памблчуку.

– Не заводи меня, дорогой. Я и так весь на нервах с тех пор как мои локоны сказали мне «прощай» три недели назад. Это все сырость, видишь ли, — сказал он, ткнув пальцем вглубь капюшона, — она уничтожает мою укладку. — Вытащив из кармана платок и аккуратно разложив его на земле, тщеславный пижон, не дожидаясь приглашения, осторожно опустил костлявую задницу на шелковый квадратик. – Чудесно снова увидеть тебя, милый, – лицемерно сообщил Физзвиг. – Ты произнес такую страстную речь для старины Мадли. Она напомнила мне…

Памблчук оборвал его.

– Страстную? Совершенно верно! Кому-нибудь из вас давно пора было высказаться! Пиглер как раз собирался объяснить мне, что с вами случилось и почему вы здесь, вместо того, чтобы охранять тюрьму. Я прошу тебя поделиться воспоминаниями, — кивнул он в сторону друга, призывая его продолжить.

Пиглер тяжело уселся на пенек. Опустил плечи, склонил голову и драматично вздохнул.

– Все это началось в один безумный вечер прошлого июня, накануне летнего солнцеворота. Мы как обычно закончили обход и собирались подольше постонать перед камерами – праздник солнцеворота все-таки – чтобы погрузить заключенных в пучину тоски.

Памблчук кивнул. Это было стандартным протоколом – стонать всю ночь солнцеворота, пока первые лучи солнца не появлялись из-за горизонта. Многие заключенные сходили с ума от их бесконечных завываний. Захватывающее занятие.

— Сразу после чая, — продолжил Пиглер, — в столовую аппарировал маг.

— Это был Риддл, — добавил Физзвиг.

Пиглер взглянул на друзей и кивнул.

– Верно, это был Риддл. Он влез на стол и обратился к стае с речью о том, как он восхищен тем, что мы пообещали ему открытую поддержку, и что он хочет предложить нам вступить в его элитные войска…

— Подожди, — Памблчук поднял руку, прервав рассказ Пиглера. Он не мог поверить своим ушам. – Мы пообещали ему открытую поддержку?

— Нет, дорогой, — мрачно ответил Физзвиг. – Боюсь, тут возникло недопонимание.

Увидев недоумевающее лицо Памблчука, Пиглер объяснил:

— Физзи дал интервью журналу «Голландские дементоры». Такая глянцевая макулатура, с заголовками типа «Что-у-дементора-под-мантией»

— Это называется бульварная пресса, милый – пробурчал Физзвиг, как будто это имело какое-то значение.

— Называй как хочешь, — отпарировал Пиглер, — все равно это макулатура. Бестселлер для гомиков.

Физзвиг пожал плечами. – Времена сейчас трудные. Что остается делать бедному призраку?

Памблчук запутался еще больше и начал нервничать.

– Каким образом откровения Физзвига связаны с…

— Терпение, Памбл! – ответил Пиглер, раздраженный тем, что его постоянно перебивают. – В этом журнале процитировали…

— Неправильно процитировали, — запротестовал Физзвиг, подняв указательный палец.

— Неправильно процитировали утверждение, что дементоры Азкабана обожают Риддла.

Памблчук утратил дар речи и изумленно открыл рот.

Физзвиг не мог позволить товарищу прервать объяснения на этом моменте. – На самом деле я сказал: «Мы, дементоры, любим загадки(4)». Я говорил о чемпионате анаграмм и новом повальном увлечении судоку.

— И эту часть потеряли при переводе? – ошеломленно прохрипел Памблчук.

— Точно, — хором сказали Физзвиг с Пиглером.

Памблчук подумал о том, к чему это привело.

– Значит, вскоре после этого, Том Риддл прочитал эту голландскую муть и решил, что мы поддерживаем его? – Его товарищи печально кивнули. – Все равно, это не объясняет того, что мы очутились в этом… — он огляделся, пытаясь подобрать правильные слова для характеристики их нового места жительства, — …Странном лесу. Это место вымораживает меня до костей! До сегодняшнего дня я думал, что дементорам приятен бесконечный мрак и немного тумана, но больше мне так не кажется. Так почему мы очутились здесь, и почему никто не отвел Риддла в сторонку и не объяснил, что в журнале ошибка?

— Нас предала жадность Мадлина, — заявил голос из тумана. Трио дементоров обернулось и увидело подлетающего к ним Слайма. – Я был, — стал рассказывать он, — в коридоре, рядом с кабинетом Мадлина, как раз когда туда привели Риддла, так что я затаился и прислушался. Надо сказать, поначалу Мадлин приказал ему убираться из Азкабана, но Риддл оказался умелым манипулятором. Я сильно подозреваю, что он не хотел потерять лицо, потратив двадцать минут на проповедь о том, что угнетенные покорят этот мир.

— Разве он говорил не об отверженных? – спросил Пиглер, прищурившись от усилия вспомнить речь.

— Отверженные, угнетенные — какая разница, в любом случае, он имел в виду нас. Важно то, что наша судьба решилась во время их короткого разговора. Риддл предложил Мадлину могущество, превосходящее его самые мрачные мечты. Он сказал, что стая должна пойти за ним, покинуть Азкабан, а в награду он даст нам землю, по две подружки на каждого и полноразмерный стол для игры в рулетку.

— Ты знаешь, как Мадлин любит сделки, — добавил Пиглер. – Ты видел, как он зажег сигареты одной силой сознания и исчез по собственному желанию? Это сделал Риддл. Он дал Мадлину загадочную магическую силу.

— Тем не менее, в первые шесть недель здесь было здорово, — признал Физзвиг. – Оставив тюрьму за спиной, мы пришли в этот лес и съели всю живность. Больше не было этих ужасных смен в крыле «Д», зато было сколько угодно плесени, и Риддл действительно доставил девочек – мы бегали за ними как взбесившиеся кролики весь остаток лета. Все шло превосходно. Я даже отменил три публичных выступления и фотосессию для обложки «Ежемесячника отверженных».

Памблчук предложил друзьям сигареты. К их общему удивлению, Физзвиг засунул руку куда-то в складки мантии и вытащил оттуда мундштук длиной в целый фут.

Слайм подождал, пока Физзвиг зажжет сигарету, и уселся, прислонившись спиной к дереву и закрыв глаза. Урча от удовольствия, он погрузился в волну никотина.

– Риддл не принес стол для рулетки, — одурманено пробормотал он, — и забыл, что нас надо кормить. В конце концов, мы опустошили весь лес и начали голодать. С этого момента все пошло вкривь и вкось. Мы не могли уйти отсюда в поисках еды, нас удерживала магия Риддла и Мадлина.

Глядя, как дым вырывается из язв на его коже, Памблчук с задумчивым видом глубоко затянулся.

– Северус почувствовал магическую преграду, как только мы вошли в лес.

— Твой друг-волшебник! – Слайм резко выпрямился. – Я и забыл! Я же потому и пришел к вам. Маг и ведьма, произнесшая заклинание ослепительного света – Халнакер и Синглтон задержали их на опушке леса, и эти парни голодны.

Встревоженный Памблчук взвился в воздух.

– Мы должны спасти их!

— Веди нас, Слайм, старина! Мы спасем мага! – скомандовал Физзвиг, поднявшись на ноги и нервно отряхивая дизайнерскую мантию. – Если нам удастся спасти их до четырех, мы сможем попасть на первую страницу «Вечернего Пророка».

Пиглер презрительно усмехнулся.

– Какое самопожертвование с твоей стороны, Физз.

— Я должен поддерживать имидж, — возразил Физзвиг, ставя точку в их споре. Он ухмыльнулся и сделал глубокую затяжку.

— Старый добрый Физзи, — поддразнил его Пиглер, хлопнув по спине любителя самопиара. — Ты просто начинающий государственный деятель. – Памблчук развернулся и уставился на Пиглера. – Что? – спросил его друг.

— Кажется, ты только что наткнулся на решение проблемы, — сказал ему Памблчук.

Ничего не поняв, Пиглер обернулся посмотреть, на что это он наткнулся. Памблчук вздохнул и закатил глаза.

* * *

— Значит, все, что я должен сделать…?

Памблчук шикнул на Физзвига. Компания подкралась к опушке леса так, чтобы можно было увидеть и услышать, что происходит с пленниками. Сквозь кусты ежевики, Памблчук смог различить только облако волос Гермионы и широкие плечи Северуса. Они были привязаны друг к другу, спина к спине и сидели на земле в окружении голодных дементоров. Северус склонил голову на грудь. Опустив взгляд к краям парящих мантий готовой к самосуду толпы, Памблчук разглядел Твигги, стоящего на страже перед Гермионой. Величественный, хоть и безнадежно уступающий противнику в численности, маленький леший пытался сдержать веселящихся дементоров палочкой-на-одно-заклинание. Его острые зубы были оскалены, а в глазах сверкал вызов, достойный шестифутовой рождественской елки. Халнакер зловеще хохотнул и показал на Твигги.

Памблчук почувствовал страх Гермионы.

– Шевелитесь, мы должны вмешаться СЕЙЧАС! – воскликнул он так громко, как только осмелился. – Твой выход, Физзвиг. Сыграй свою роль и сплоти братство – подумай, какую рекламу ты себе сделаешь, и пусть эта мысль тебя вдохновит.

— Порядок, Памбл. Ты выпустил джина — я же рожден для сцены.

Вдохновленный Физзвиг поднялся в воздух, и воззвал к толпе:

— Братья! – Удивленный Халнакер перестал подначивать Твигги. И он, и вся стая переключили внимание на Физзвига. Набрав в грудь побольше воздуха, тот начал речь. – Посмотрите на себя, братья! Посмотрите, во что мы превратились! Неужели мы обречены остаться в этом лесу навечно и умереть с голоду? Разве Мадлин ведет нас верной дорогой? Я говорю — нет! Разумеется, нет!(5)

Стая смутилась, ворча и соглашаясь между собой со словами Физзвига. Слайм и Пиглер прокрались через кусты и скользнули в толпу. Памблчук последовал за ними.

– Он прав, ребята! – заголосил хитрый дементор, внедрившись в стаю.

— Долой Мадлина! – выкрикнул Пиглер, откуда-то слева. – Он сделал нас рабами Риддла!

— Долой Риддла! – закинул удочку Памблчук, проверяя настроение стаи.

— Да, долой Риддла! – ответила толпа, к восторгу Памблчука.

Протиснуться сквозь толпу дементоров было нелегкой задачей. Работая локтями, он наконец-то добрался до Гермионы и Северуса. Опустившись, дернул девушку за помпон на шапке, и прижал ладонь к губам собравшейся заорать Гермионы. – Шшшшш! Это я!

Медленно и только убедившись, что она все поняла, он убрал ладонь.

– Памбл…? – прошептала она, размазывая по грязным щекам слезы страха и облегчения.

Он коротко кивнул и стал развязывать веревки, удерживающие его друзей. Обеспокоенный молчанием профессора, спросил:

— Северус?

— Он не произнес ни единого слова. Я думаю, Мадлин сделал с ним что-то страшное, — ответила Гермиона.

— По крайне мере попытался. Он хотел сделать Северуса дементором.

Гермиона ахнула. Памблчук заподозрил, что ей все же пришлась по душе перспектива увидеть Северуса в дементорском саване.

– Я знаю, это потрясающе, правда? Мы могли бы все вместе жить в Азкабане… О! Я могу одолжить ему свою рваную мантию, до тех пор, пока он не обзаведется собственной.

Прежде чем она смогла выразить согласие, Северус поднял голову.

– Развязывай нас быстрее, — прохрипел он. – Я еще не призрак, так что оставь свои планы на будущее, друг мой. Нам есть, чем заняться…

— Время пришло! – закричал Физзвиг, вызвав аплодисменты увеличившейся толпы. – Фиолетовая кровь кипит в наших жилах. Нам нужно собраться с силами, наши враги сильны. Они – могучие маги, вооруженные грозными палочками. Мы не владеем ничем, настолько же сильным. Да, легко сидеть здесь, и заниматься ловлей и поеданием мух – поймать Пожирателей Смерти будет труднее. Мы должны убить их змею – чтобы объединить наш род, чтобы призвать их к оружию, чтобы наступить на хвост Риддлу!

Твигги прогрыз последний узел. Освободившись, Северус схватил Гермиону за мантию. Памблчук поднял Твигги и посадил его в свой карман. Снова собравшиеся вместе друзья рванули к деревьям.

— Время пришло! – Физзвиг пронзил кулаком воздух. – Время решать, кто мы такие. Готовы ли мы сражаться за свою свободу?

На краю канавы, лежа в грязи, Гермиона, Памблчук и Северус наблюдали за Физзвигом, разжигающим в дементорах праведный гнев.

– Что здесь происходит? – спросила Гермиона, дернувшись, когда Северус нерешительно дотронулся до кровоточащей царапины на ее щеке.

— Вы наблюдаете рождение революции, — тихо ответил Памблчук.

— Памблчук? – прошептала Гермиона. – Что ты устроил?

— Вы спросили себя, сколько стоит свобода? Или для вас это всего лишь игра? День за днем этот мир меняет свои цвета. – Физзвиг окончательно вошел в роль. Его импровизация на тему первого акта «Отверженных» была на редкость вдохновенной. Памблчук порадовался, что Физзвиг, как настоящий виртуоз, разумно внес изменения в текст, чтобы он лучше подходил к ситуации. – Красный! – выкрикнул он, — кровь предателя Риддла! Черный!

— Тьма прошедших веков! – поддержал его Пиглер откуда-то сзади.

— Красный!

— С-свет новой зари! – Памблчук запнулся, едва не забыв слова.

Физзвиг не возражал против помощи дилетантов. – Черный – ночь, которой скоро придет конец! – Дементоры приветствовали оратора и хлопали в ладоши с такой силой, что у кого-то даже отвалился палец.

Подхваченный потоком восстания, Халнакер влез на ствол поваленного дерева, и закричал поверх голов:

— Красный!

Слайм понял намек. Пробравшись сквозь толпу, он упал на колени и драматично стиснул свою грудную клетку:

— Мое сердце сгорает в огне!

— Черный — наше время пришло наконец, — профессионально поддержал Северус, твердой ладонью сжав плечо Гермионы.

— Красный – хором проскандировала стая. – Цвет страсти! Черный — цвет наших страданий!

— Северус! – торопливо прошипел Памблчук. – По-моему пора спустить с цепи разозленных дементоров. Ты сможешь убрать заклятие, окружающее лес? И сделать это в ближайшие пять минут?

Северус уже держал в руках палочку.

– Четыре, — прошептал он, взяв Гермиону за руку. Не попрощавшись, смертные спрыгнули на дно канавы и, пригнув головы, рванули к опушке.

— Пожалуй, стоит подстегнуть их еще, — сказал сам себе Памблчук, вылетев из канавы и подлетев к Физзвигу. Пролетев над толпой, он удивился тому, что здесь собрался весь род. Здесь были все, кроме презренного заговорщика Мадлина. Его примечательное отсутствие было только к лучшему. Физзвиг наверняка тоже так думал. Увидев зависшего рядом с собой Памблчука, он дождался кивка и запел. Его глубокий и сильный, аффектированный голос, возбудил в итак уже разгоряченной стае благородную ярость.

— Ты слышишь песнь своих братьев?

Гимн разозленных мужчин?

Песнь дементоров, не желающих быть рабами.

Сердца застучат в унисон с барабанами,

И, может быть, завтра начнется новая жизнь.

Это наш крестовый поход. Ты пойдешь с нами навстречу змее?

Если хочешь увидеть что-нибудь кроме болота,

Поучаствуй в нашей борьбе,

И наградой станет свобода!

Ты слышишь песнь своих братьев?

Гимн разозленных мужчин?

Песнь дементоров, не желающих быть рабами.

Сердца застучат в унисон с барабанами,

И, может быть, завтра начнется новая жизнь.

Ты готов отдать все, что сможешь отдать, чтобы мы смогли победить?

Кто-то падет, кто-то останется жить,

А ты сможешь встать и поймать свой шанс?

И, подарив змее поцелуй,

Пригласить Тома Риддла на вальс!

Ты слышишь песнь своих братьев,

Заблудившихся в темноте?

Песнь людей, не желающих жить в болоте.

Это пламя будет гореть сотни лет.

Вслед за самой темной ночью все же придет рассвет.

Мы снова будем свободны, в нашей тюрьме на Северном море.

Риддла посадим в клетку и выбросим прочь ключи.

И под звон его кандалов, в ночи

Будем являться к нему, и играть свои страшные роли.

Это наш крестовый поход.

В тебе хватит силы, чтобы пойти вперед?

И если хочешь увидеть что-нибудь кроме болота – держись.

Ты слышишь песнь своих братьев?

Ты слышишь бой барабанов?

Они говорят, что завтра начнется новая жизнь!(6)

Две сотни голодных и измученных дементоров нашли в себе силы выпрямиться, впервые за последние месяцы. Неспособные взлететь, они гордо поплыли сквозь искалеченный лес. Через тернии и цепкие ветки, они прокладывали себе путь к борьбе за свободу. Гудя, как рой диких пчел они собрались все вместе и, ведомые Памблчуком, пересекли границу зачарованного леса, легко открытую для них Северусом и Гермионой. Как темная, расползающаяся тень, они молча перевалили через вершину холма, перешли ручей и вышли на кладбище. Самая устрашающая в магическом мире армия легко преодолевала все препятствия, продвигаясь вперед, к отдаленным огням дома Риддла.

Прим. переводчика:

(1) Глава сильно перекликается с сюжетом мюзикла «Отверженные» (Les Misérables by Alain Boublil and Claude Michel-Schönberg), который на русский язык, к сожалению, переведен не был.

(2) «Песня рабочих» (The Work Song) из мюзикла «Отверженные»

(3) Toujours pur — «всегда чисты» (лат.) – девиз древнейшего и благороднейшего дома Блэков

(4) Мы, дементоры, любим загадки – «We Dementors love a riddle» — игра слов: Риддл – по-английски – «загадка»

(5) Речь Физзвига является слегка переделанной арией «Красное и черное» («Red & Black») из мюзикла «Отверженные». Должна бы быть рифмованной, но меня на это уже не хватило.

(6) Ария «Ты слышишь как люди поют» («Do You Hear The People Sing?») из мюзикла «Отверженные», переделанная автором фика под дементоров

Заметка автора:

Иллюстрации к этой главе сделаны мадам Snape's_dreamer

Мадлин, Халнакер и Синглтон – названия поселков, окружающих дом автора

Иллюстрации:

http://www.pichome.ru/DZQ

http://www.pichome.ru/DZl

— Посссмотри кто там, Червехвоссст! – крикнул сверху лорд Вольдеморт, несколько нетерпеливо для человека, проведшего десять бессмысленных лет в качестве албанского болотного газа — что, казалось бы, должно было смягчить его нрав. – Кто бы там ни был, ссскажи ему, чтобы убиралссся, — капризно произнес он, но, к его большому неудовольствию, никто не отозвался. – Кто это мог прийти в такой поздний чассс?

Рудольфус, сидящий в кресле у камина, терпеливо подождал. Медленно перевернул страницу потрепанной замусоленной книги в мягкой обложке.

– Вы хотите, чтобы я прервался и выгнал незваных гостей, мой Лорд?

— Разумеетссся, нет! Ссстычка тети Марч с Эмми(1) ждать не может… продолжай.

Рудольфус послушно продолжил читать, но Беллатрикс не могла сдержать бурлящее недовольство. Движения палочки, с помощью которой она делала себе маникюр, становились все более яростными – на удаление кутикул это уже не походило. Алекто посмотрела на брата и скорчила рожу, указав на Беллатрикс и взглядом умоляя его вмешаться и выяснить в чем дело.

– Что-нибудь не так, Белла, дорогая? – тихо спросил Амикус, стараясь не отвлечь Лорда от книги.

— Не так? – ответила Беллатрикс, вытерев палочку о подлокотник так резко, что все, кто был в комнате, вздрогнули. – Все не так! – Задрав к потолку красивой формы нос, она встала, гордо вышла из комнаты и зашагала вниз по лестнице. Алекто проводила ее взглядом, в глубоко посаженных глазах появилось самодовольство, вызванное таким дилетантским шоу, а губы искривились в улыбке, способной испугать детей. Когда с нижнего этажа донесся крик Беллы: «НЕНАВИЖУ МАЛЕНЬКИХ ЖЕНЩИН!» — фыркнул даже Рудольфус.

Нахально и явно получая удовольствие от провоцирования своей мрачной невестки, Рабастан крикнул ей сверху:

— Раз уж ты пошла вниз, Белла, принеси мне чего-нибудь закусить. – Не дожидаясь и не ожидая ответа, по крайней мере такого, какой ему было бы интересно услышать, он вместе с Эйвери вошел в комнату. Двое мужчин улыбнулись друг другу и тут же пригнулись, увернувшись от красного луча, пронзившего дверь в дюйме над их головами и сбившего с потолка пласт штукатурки.

Пытаясь прикрыть бесчинство жены, Рудольфус небрежно стряхнул штукатурку со страницы и без паузы продолжил чтение, не запнувшись ни на едином слоге. Пожиратели Смерти уютно проводили вечер за чтением Луизы Мэй Алкотт. Через несколько минут Беллатрикс вернулась, кипя от злости и пыхтя от усилий, приложенных к тому, чтобы втащить Червехвоста на три пролета вверх по лестнице. Пнув дрожащего мужчину, чтобы встал вертикально, она тут же снова швырнула его на пол, к ногам повелителя.

Согнувшись пополам, Червехвост склонился перед Лордом, прижав к груди кипу грязного, тлеющего тряпья.

– Г-господин, не сердитесь, умоляю вас.

Темный Лорд не шевельнулся и никак не отреагировал на Червехвоста. Он сидел в своем кресле, откинувшись, предоставляя событиям разворачиваться самостоятельно.

Белла бешено зарычала. Наклонившись к Червехвосту, она вцепилась в его крысиные волосы, запрокинула его голову и уперла кончик палочки ему в горло.

– Расскажи всем, с кем ты обнимался, когда я поймала тебя, ты жалкая тварь. Покажи им, что ты скрываешь. Давай, мы ждем!

Из Червехвостовых глаз-бусинок брызнули слезы и заструились по носу. Белла еще сильней запрокинула его голову, и он вскрикнул, выронив тряпье. Когда любопытствующие Пожиратели смерти подвинулись поближе, показалось, что мрачные стены комнаты сомкнулись.

Темный Лорд наклонился, с осторожностью разглядывая тряпье.

– Что это такое?

— Д-дементор, мой Лорд. Я нашел его на нашем пороге, г-господин, — запнувшись, произнес Червехвост, сознающий, что палочка Беллатрикс находится всего в паре дюймов от его яремной вены.

Пожиратели смерти, поднявшиеся с кресел, чтобы лучше видеть происходящее, отступили назад.

– Он мертв? – спросил Эйвери, вытащив палочку, на случай если нет.

Тощей ногой их господин пнул грязную, согнутую фигуру. В ответ существо застонало и скорчилось.

— Уберите это отсюда, — взвизгнула Алекто, вскочив на стул. – Оно отвратительно!

На секунду все смолкли, глядя на Темного Лорда, изучающего тряпье. – Это Мадлин.

Гойл подошел поближе.

– Что за жалкая тварь(2). Стоит освободить его от такого ничтожного существования. – Подняв ногу в тяжелом ботинке, он собрался пинком вышибить из дементора жизнь.

— Нет, ты, идиот! – Темный Лорд угрожающе нацелил палочку на Гойла, потом обвел ею комнату, предупреждая враждебные выпады своих приспешников. – Это Мадлин, лидер дементоров.

— Я знал это, — буркнул Гойл, отходя в темный угол.

Эйвери удивленно спросил:

— Ты что, пытался приготовить этого дементора нам на обед, Червехвост?

— Нет… нет! Я нашел его в таком состоянии. П-по-моему, его ударило м-молнией.

Опустившись на пол, Амикус вгляделся в то, что осталось от некогда могущественного дементора.

– Или его ударило заклятье, имеющее силу молнии. Вот здесь опаленный круг. – Он ткнул в дырочку на мантии Мадлина. – Я никогда не видел ничего… я имею в виду, боюсь, что палочка, которая смогла…

— Тихо! – зашипел Темный Лорд, приказывая всем замолчать. – Мадлин пытаетссся что-то сссказать! – Наклонившись сильнее, их господин прислушался к тому, что им казалось молчанием. – Он сссказал, что дементоры разбушевались.

Беллатрикс резко выпрямилась, Червехвост растянулся на полу. – Нам и так об этом известно, — сказала она. — Конечно, они буйные твари. Что ему нужно?..

— Не думаю, что он имел в виду их дурной характер, Белла, — свистящим шепотом сказал Рабастан, глянув в окно. Он медленно повернулся. На вытянувшемся лице появился страх, палец, которым он ткнул в сторону окна, затрясся. – Судя по тому, что творится у нас на лужайке, я думаю, он хотел сказать, что они взбунтовались(3).

* * *

— Моя палочка ведет себя как-то непривычно – прошептала Гермиона и для проверки потрясла ею в воздухе.

Прежде чем она успела сделать еще один взмах, Северус двумя пальцами ухватил палочку за кончик, и повернул ее так, чтобы она целилась в кусты, а не ему в сердце.

– Моя тоже, — прошептал он в ответ. — Кроме того, что сегодня утром она распустилась букетом фиалок, она никогда еще не была такой мощной и послушной.

Она встала рядом с ним, повернувшись спиной к дому Риддла, опершись о крепкий куст бирючины. Северус продолжал наблюдать за дементорами, готовящимися к атаке, а Гермиона, казалось, изнывала от скуки.

– Думаешь, изменения в наших палочках произошли из-за необычных погодных условий? Присутствие дементоров так понизило атмосферное давление, что у меня заложило уши.

Северус пригнулся, когда над ним проплыл Прозахариус, ворчащий что-то о «неуважении к процессуальному порядку» и вносящий записи в свой журнал.

– Сомневаюсь. – Он повернулся в другую сторону. – Ремус? – обратился он к большому кусту рододендрона.

— Что?

— С твоей палочкой все в порядке?

С неподалеку стоящего дерева, не в силах сдержаться, фыркнули близнецы Уизли. Медленно наклонив голову так, чтобы на его лицо упал лунный свет, Северус угрожающе наморщил лоб, стиснул зубы, и парни тут же умолкли. – Я имею в виду – твоя палочка работает?

Этого оказалось достаточно – близнецы покатились со смеху, а дерево заскрипело, сотрясаясь от их несвоевременного веселья. Северус возмутился.

– Кто вас сюда позвал?

В ответ Джордж прошептал:

— Мы не ждали, когда нас позовут…

— …Мы последовали за папой, — добавил Фред для ясности.

— И будете сидеть на этом дереве, подальше от опасности, — предупредил низкий голос Артура из зарослей рододендрона. – Я просто последовал за Ремусом, который, в свою очередь следовал за Гермионой, которая, как выяснилось, шла по следам Северуса. Откуда я мог знать, что мы окажемся здесь? – Недовольная напоминанием о том, что за ней последовало столько народу, Гермиона надулась, скрестила руки на груди и мрачно ссутулилась.

Ремус, по крайней мере, отнесся к ситуации серьезно.

– Моя палочка, Северус, ведет себя как обычно. А в чем дело? – тихо спросил он.

Прежде чем Северус смог ответить, Памблчук выскользнул из укромного места в кустах и оказался возле него.

– Халнакер все организовал – пятьдесят братьев стоят у парадной двери, шестьдесят у задней. Остальные – под каждым окном, десятеро на крыше и один прямо в дымоходе.

Северус сжал его плечо.

– Хорошая работа. И каков план?

— Вот это да! – воскликнул Фред. – Вы что, в самом деле, разговариваете с этим?

В долю секунды Памблчук взлетел на дерево и оказался нос к носовой полости с Фредом Уизли. Дементор позволил слететь с губ длинному, ядовитому вздоху.

– «Этим»?

Лицо юноши приобрело прелестный красно-коричневый оттенок.

– У-убирайся!

— Уйди! – палочка другого Фреда нацелилась в Памблчукову голову, но дементор не обратил на это никакого внимания.

— Просто извинись, Фред, — скучным голосом сказала Гермиона. – Тебе понравилось бы, если бы я сказала о тебе «этот»?

Перед лицом нависшего над ним семифутового дементора, Фред едва ли смог бы произнести свое собственное имя, не говоря уже о вразумительном извинении.

Памблчук явно наслаждался моментом, но Северус позвал его к себе. Повинуясь чувству долга, в ожидании скорой атаки, дементор уступил.

– Я разрешу тебе отгрызть у этого молодого человека ногу чуть позже, если…

— Северус! – Артур покинул укрытие и подошел к Снейпу, держа в руке палочку. – Твое чувство юмора мне НЕ нравится!

В ту же секунду Ремус, с трудом продравшись сквозь кустарник, встал рядом с Артуром. Дернул старшего друга назад и протянул руку Памблчуку.

– Ремус Люпин, к вашим услугам. А кем будете вы?

Памблчук застыл. Три с половиной бесконечных года прошли с тех пор, как он впервые увидел этого человека – этого оборотня. Он со страхом посмотрел на кончик Люпиновой палочки, слабо пожал протянутую руку и поднял встревоженный взгляд на лицо мужчины.

– Я могу оказаться тем, кто не прощает.

Желая вмешаться, Гермиона попыталась увернуться от цепких рук Северуса, но тщетно. Оказавшись за его широкой спиной, она мягко сказала:

— Это Памблчук. Дементор из поезда.

На лице Люпина отразилось понимание. Он отпустил Артура, сглотнул, и храбро шагнул вперед.

– Но ведь не тот, которого я…

— Тот самый, — холодно ответил Северус.

* * *

Дементоры обвиняюще смотрели сквозь окна на Темного Лорда и его приспешников. Обвиняюще – это, конечно, для тех, кто чувствовал себя виноватым. Для тех, чья совесть была чиста, их скрытые капюшонами лица казались неподвижными и невыразительными.

— Что им нужно? – спросила Беллатрикс, угрожающе нацелив на окно палочку. – Почему они смотрят на меня так?

— Отойди, дорогая, — предупредил Рудольфус, вытаскивая свою палочку из рукава. – Я прогоню их отсюда. – Кивком головы он попросил Рабастана разбить окно. Северный ветер ворвался в комнату, взметнув мантии Пожирателей Смерти. Рудольфус произнес заклинание еще до того, как последний осколок оконного стекла упал во внутренний двор. — Expecto Patronum!

Братья моргнули, спасаясь от ослепительной вспышки света. Трое дементоров вышли из строя, были отброшены во мрак и предоставлены каждый своей судьбе. Рабастан ухмыльнулся, глядя на их падение. Эйвери поздравил приятеля. Беллатрикс с самодовольным видом, не спеша подошла к окну. Возможно, она собиралась произнести еще одно заклинание. А может быть, ей просто хотелось определить численность противника. Никто из них так никогда этого и не выяснил.

Беллатрикс вскрикнула. Ее крик был таким резким и пронзительным, что испугал всех, кто его слышал. Длинные костлявые пальцы, вцепившись в ее руки, одежду и волосы, вытащили ее в разбитое окно, и стая подхватила пленницу. Темный Лорд наблюдал за этим, не вмешиваясь. Только Рудольфус бросился к окну и вцепился в острые каблуки туфель своей жены.

Дементоры были ослаблены, но их сила была в их количестве. Они слетелись к окну, чтобы вытащить ведьму из укрытия. Ошарашенные Пожиратели Смерти отскочили от окна. Некоторые, включая Алекто, спрятались. Блестящие шпильки скользили в ладонях Рудольфуса, он просил товарищей помочь, но никто ему не ответил.

Беллатрикс визжала, и пыталась драться с похитителями. Те методично тащили ее за все, до чего могли дотянуться. Одежда ведьмы порвалась, волосы встали дыбом. Быстро подумав, Тарвидроп потянул за шнурок от туфли, за которую держал ее муж. Еще один рывок — и ее нога выскользнула из рук Рудольфуса.

* * *

Памблчук не знал, что ему делать и как реагировать. Он представлял себе встречу с оборотнем каждый день своего жалкого существования в Запретном лесу. Выдвижение встречных обвинений и надежда на торжество справедливости охлаждали его в жаркие летние ночи, жажда мести наполняла его желудок, когда он не мог найти ничего съедобного кроме жгучей крапивы. И все же, когда Люпин убрал палочку и снова протянул руку, на этот раз в дружеском жесте, Памблчук не смог найти в себе ни унции злобы на бывшего врага – прошлое принадлежало прошлому. Не было смысла рыдать над осколками души. Качнувшись на ветру, в стороне от поля битвы, Памблчук спустился пониже и принял руку Люпина вместе с его извинениями.

— Я – твой должник, — сказал он медленно и торжественно. Явно успокоенная таким радушным приемом, Гермиона шепотом перевела слова дементора. Северус посмотрел на него вопросительно, но ничего не сказал.

Ремус не стал убирать руку, задержав рукопожатие дольше, чем было принято.

– Я, как никто другой, знаю, что такое нетерпимость по отношению к…

Неожиданно, шурша листьями, к ним неуклюже подкрался куст. Все присутствующие, широко открыв глаза, отступили и подняли палочки, не уверенные в том, что именно к ним приближается. Только когда куст поднял голову, они узнали в нем – его. Аластор Хмури, замаскировавшийся ветками бирючины, полз на брюхе по аллее Риддла.

– Извините, я опоздал, — сказал он, сплюнув грязь сквозь щель между кривыми зубами. – Молочник не доставил молоко в это утро, бедняга разбил свою тележку. Я смог получить свою овсянку только к обеду.

Появившись из-за сухого дерева, Альбус медленно повернулся в сторону дементоров, окруживших дом Риддла. Понимающе и тепло улыбнулся, сложил пальцы домиком и обратился к Северусу:

— Наши планы изменились?

Северус кивнул.

– Вышло так, что стая устала от угнетения.

Аластор задохнулся от изумления. Он выпрямился, выщипывая из одежды бирючину, и впервые увидел окруженный дементорами дом.

– Скажите мне, что они на нашей стороне!

Памблчук отпустил руку Люпина и подплыл к Хмури. Обняв старого мага за плечи, он поймал его взгляд и кивнул. Внезапно, раздался звон разбитого стекла, секунда тишины, а затем, истошный вопль.

Северус схватил Гермиону и потянул ее вниз, под прикрытие кустов. Он держал палочку наготове, а его темные глаза вглядывались в дом Риддла, в поисках причины шума. Артур, Хмури и Люпин скрылись из виду, даже близнецы замолчали. Памблчук остался наедине с Альбусом — единственным, кто не стал прятаться. Тот выглядел обеспокоенным и задал дементору прямой вопрос:

— Что со змеей, Памблчук?

— Змея Нагини была обнаружена когда мы шли через кладбище. Она грелась на надгробных плитах. Мы арестовали ее, Пиглер взял на себя охрану, но Прозахариус настаивает, чтобы мы следовали букве закона – она не совершила никакого преступления.

Голова Гермионы высунулась из-за спины припавшего к земле Северуса.

– Нагини совершила преступление, Памбл.

— Но этого нет в учетном журнале.

— Она пыталась убить меня, — сказал Артур, выглядывая из кустов азалии. – Нанесение тяжких телесных повреждений и попытка убийства – вот то, в чем она виновна!

Памблчук поднял вверх большой палец.

– Это сработает, волшебник. Это отлично сработает! – Не откладывая дела в долгий ящик, он взмыл в небо, едва не врезавшись в разозленную толпу дементоров, удерживающих визжащую ведьму. Из кустов раздался крик Хмури:

— Добрый вечер, миссис Лестранж! – Потом послышался смех. – Вы знаете, что нам видны ваши панталоны?

Памблчук последовал за толпой к лоскутку неровной земли, недалеко от кустов. Прозахариус ждал, внося в раскрытый журнал запись о поимке ведьмы. Миссис Лестранж разрыдалась, когда ее заставили опуститься на колени.

– А, Беллатрикс Лестранж, — смутился Прозах, приветствуя ведьму, но не обращаясь к ней напрямую. – Добро пожаловать обратно, мадам. Мы страстно желали увидеть вас снова… — По щелчку его пальцев, несмотря на бешеный протест арестованной, из-под земли пробились корни деревьев и обвились вокруг ее запястий.

Памблчук не мог больше ждать.

– Прозах, я должен кое-что сказать тебе… змея…

— Невиновна, – отмахнулся от него Прозахариус, занятый бумажной работой.

— Виновна в нанесении тяжких телесных повреждений и попытке убийства уважаемого мага! – упорно продолжил Памблчук. – Жертва находится здесь и настаивает на свершении правосудия!

Перо перестало скрести по бумаге.

– Если это правда…

Памблчук ждал, зная, что сейчас последует. Его брат настойчиво изучал его душу. Обнаружив, что все сказанное — правда, Прозахариус быстро пролистал страницы своего журнала от буквы «Л» — Лестранж, до «Н» — Нагини. Со скоростью молнии пунктуальный дементор внес в журнал сведения, собранные в сознании Памблчука. Центр страницы пересекла красная надпись «Разыскивается. Особо опасна».

– Согласно статье номер сто тринадцать магического кодекса, регулирующего содержание опасных домашних животных, я приговариваю Нагини к смертной казни за нападение на служащего Министерства. Памблчук, она должна быть уничтожена. Выполняй свою работу.

Не дожидаясь пока брат передумает, Памблчук поднялся в воздух и на максимальной скорости помчался на кладбище. Громкий грохот привлек его внимание, но не уменьшил решимости и не сбил с пути. Впавшие в панику Пожиратели Смерти выбили дверь дома Риддла и выбежали в сад, бешено выпуская в ночь ярких, сияющих голубым светом Патронусов.

Дементоры темной стаей сомкнулась над магами, полностью скрыв их, поглотив свет их палочек и приняв на себя всю силу их заклинаний. Патронус за Патронусом попадали в цель, и Памблчук подавил в себе жалость к братьям, выбивающимся из стаи и безжизненно падающим на мокрую траву. Дементоров было больше, они побеждали врагов ценой не таких уж больших потерь. К тому времени, когда Памблчук достиг границы сада, Пожиратели Смерти уже просили пощады, побросав свои палочки. Победители подхватили их и отдали в руки правосудия, олицетворяемого Прозахариусом.

На кладбище было холодно и спокойно. Ныряя между могильными камнями, Памблчук обнаружил Пиглера и его маленькую компанию змееловов. Окружив змею, они держались вне пределов ее броска. Им предстояла непростая задача.

— Сомкните ряды! – Слайм указал на слишком большое пространство между Уобиганом и Сквирзом. Нагини уже изогнулась, и устремилась в брешь всем своим длинным мускулистым телом.

Памблчук не стал больше ждать ни секунды, и объявил приговор.

– Виновна! – закричал он, задохнувшись, когда его больные легкие напряглись для следующего вдоха. – Она виновна. Приговор вынесен!

С реакцией лучшего охотника тысячелетия, Пиглер сделал выпад и схватил Нагини за чешуйчатый загривок. Приблизил свой рот к ее пасти и стал высасывать все ее скользкое счастье.

— Огласи приговор, Памбл! – крикнул Сквирз, бросившись на опасный, хлещущий как плеть, хвост змеи.

Памблчук, со вздымающейся вокруг него мантией, уже пролетел между могильными камнями.

– Нагини, ты признана опасным животным, не годящимся для содержания в качестве домашнего питомца.

— Уж и не знаю, — задумчиво произнес Уобиган, — если у кого-то есть достаточно большой вивариум…

Слайм отвесил ему подзатыльник.

– Ш-ш! Помоги нам! – Два дементора бросились на змею. Та с легкостью отшвырнула невесомых противников, похожих на потрепанные черные флаги.

— … и, следовательно, — продолжил Памблчук, не обращая внимания на яростно сражавшихся самых худших и неудачливых змееборцев к северу от Сахары, — …приговариваешься к смерти.

Пиглер раздвинул челюсти пленницы и высосал ее душу. Тело змеи постепенно перестало сопротивляться, и измученные дементоры покатились по траве. Наконец-то выполнив свою задачу, Пиглер отпустил голову змеи, и Нагини безжизненно рухнула на газон. Памблчук увидел, как его друг уставился на пустые руки, а потом откинул назад закрытую капюшоном голову и засмеялся.

Слайм откатил от него поверженное змеиное тело и сплюнул набившуюся в рот грязь.

– Что тут смешного?

— Ага, поделись шуткой, — пробурчал Уобиган, согнувшись и потирая треснувшее ребро.

Пиглер повернулся к братьям. Не будучи больше ни голодным, ни истощенным, он перепархивал с одной могилы на другую, кувыркался в воздухе, а его мантия вздымалась за спиной, как и положено правильной мантии.

– Я чувствую себя ФАНТАСТИЧЕСКИ! – ответил он им. — Она тоже была не плоха, совсем не такая, как я ожидал. У нее был вкус цыпленка и чего-то еще, чего-то кислого. – Он снова рассмеялся, сделал круг над кладбищем и подкатился к Слайму. – Кисло-сладкая! – Он обнял друга. – Вот что меня рассмешило. Первоклассная пища!

Упав на мокрую траву, Уобиган застонал и потер живот.

– Ты терзаешь меня рассказом о пиршестве. О, сладкая мука! – Он согнулся в агонии. – Мне удастся когда-нибудь утолить этот голод?

Памблчук почувствовал жалость к брату. Опустившись возле него на колени, он утешающе обнял Уобигана за плечи и прошептал:

— А приговоренные Пожиратели Смерти представляют для тебя кулинарный интерес?

Уобиган схватил Памблчука за мантию возле горла и посмотрел на него умоляюще.

– Ты не шутишь? Ты знаешь, где такой пир?

Памблчук одарил его озорной ухмылкой.

– Они сыплются из дома Риддла навстречу стае, как амброзия плещется со стола богов. Вставай на ноги, неустрашимый победитель змеи. Пойдем, отыщем еду. – Он помог Уобигану подняться и обратился ко всей группе: — Мы должны помочь друг другу. К борьбе! К победе!

— К обеду! – поддержал его Сквирз, найдя в себе силы подняться.

Не обращая внимания на острую колющую боль в бедре, Памблчук поддержал Уобигана и повел группу обратно, к месту сражения. Хотя и довольно медленно, они все же могли лететь. Подкрепившийся Пиглер помогал остальным плыть в направлении дома.

Военная удача повернулась спиной к дементорам. Когда они проплыли сквозь ряды деревьев, окружающих поле битвы, их ослепили жуткие вспышки света, вырывающиеся из палочек. Неподвижные тела их товарищей заполняли лужайку. Прозахариус вместе с партией связанных и коленопреклоненных пленников находился в относительной безопасности разросшегося сада. Изменив первоначальному плану, Памблчук потянул Уобигана к коттеджу, пригнувшись, когда отбившийся от стаи Патронус пролетел над его головой и срикошетил от ствола дерева.

— Что случилось? – крикнул он Прозахариусу, опустив Уобигана на землю рядом с пленниками.

Прозахариус продолжал вести записи трясущимися руками.

– Я не могу нормально работать в таких условиях, — пробормотал он. – Как я могу знать, кто виновен, а...

Памблчук подлетел к Прозаху. Схватил его за плечи и развернул лицом к дому Риддла. – Посмотри вокруг, они все виновны – виновны в разрушении всех наших скорбных идеалов! Мы должны сражаться любым доступным оружием. Ты – тоже оружие. Объяви виновными их ВСЕХ, дай нам шанс. – Он повернул Прозахариуса к себе. – Дементор ты или человек?

Журнал выпал из рук Прозахариуса прямо в капустную грядку. Гордо поднявшись, старик выдохнул:

— Я – дементор.

— Значит? – подсказал Памблчук.

— ОНИ ВСЕ ВИНОВНЫ! – провозгласил Прозахариус так громко, что его услышала вся стая.

Беллатрикс Лестранж завизжала. К ней подкрался Уобиган, по дороге сорвав веточку петрушки с грядки с пряными травами. – Такая привлекательная, — ласково сказал он и положил петрушку в рот. Прожевав, он потрепал Беллатрикс по щеке. – Такая красивая и такая виновная.

Ее глаза расширились от ужаса, а с губ сорвался стон не любви, но страха, когда к ней приблизился готовый к поцелую рот дементора, обдав ее свежим дыханием. Уобиган играл с ней, удерживая ее сопротивляющуюся голову и накрыв ее губы своими, как любовник. Он не торопясь смаковал вкус ее красных губ, дразня ее, медленно углубляя поцелуй, робко прикасаясь языком к языку, до тех пор, пока она не затихла в его руках. Когда она закрыла глаза, Уобиган улыбнулся и запечатлел последний поцелуй правосудия.

Гойл забился, пытаясь избавиться от веревок, когда к нему подлетел Сквирз. Уобиган выпустил Беллатрикс и вытер губы тыльной стороной ладони, глядя на упавшую в грязь оболочку ведьмы. Прозахариус и Слайм опустились возле Амикуса и Алекто и поглотили души брата и сестры, навсегда заглушив их вопли. К дементорам вернулась их сила и мощь, и четверка друзей поднялась в воздух и присоединилась к Памблчуку и Пиглеру.

— Ну, как вы сейчас? – спросил Пиглер, когда дементоры выстроились клином, готовясь к полету.

— Изумительно, — провозгласил Уобиган. – Я нахожусь в восхитительной меланхолии.

Слайм хлопнул в ладоши.

– У нас самая лучшая в мире работа, разве нет?

— Самая благодарная работа и самое лучшее хобби в одном флаконе, — согласился с ним Сквирз, заняв свое место в группе.

Прозахариус поднялся последним. Оставив смятое тело Амикуса, он пролетел через маленький сад и, не обращая внимания на упавший журнал, присоединился к братьям. Памблчук увидел в глазах старого дементора погасший давным-давно огонь. Хлопнув его по плечу, он отступил назад и позволил старому клерку занять место во главе стаи.

— Это ведь лучше, чем бумагомарательство, Прозах? – лукаво спросил Пиглер. – Ты, наверное, уже забыл какое это удовольствие — совершать правосудие, вместо того, чтобы вести о нем записи?

Прозахариус, не оглянувшись, кивнул.

– Пошли, давайте поможем стае.

Взмыв вверх, он повел их к крыше коттеджа, откуда открывался отличный вид на побоище. Они увидели, как один из их братьев рухнул в кусты, став жертвой очередного Патронуса. Услышали крик Пожирателя Смерти, вытащенного из верхнего окна. Прозахариус указал на дом, на то окно на третьем этаже, из которого велся наиболее интенсивный огонь.

— Джентльмены, — произнес он, — сегодня – судный день.

* * *

Гермиона порылась в карманах мантии и джинсов, потом стала копаться в валявшихся вокруг листьях.

— Ты что-то потеряла? — спросил Северус, как раз когда дементор упал рядом с ними в кусты, безжизненно прокатился по земле и остановился, зарывшись лицом в вересковый перегной.

— Твигги, — прошептала Гермиона. – Я потеряла его.

Они умолкли, когда Аластор подполз к павшему созданию и пощупал его пульс. Обхватив запястье жертвы кончиками пальцев, поднял его руку и, подержав секунду, опустил ему на грудь.

– Он едва жив, — прошептал аврор. – Патронус шарахнул его в упор – у бедняги не было шансов.

Внезапно, без предупреждения, шестеро дементоров пролетели над их головами, и ледяной ветер пробрал всех до костей. Гермиона изумленно ахнула, пригнувшись. Когда она снова подняла голову, ее трясло.

– Откуда они появились?

— Я не заметил, — крикнул Фред, занимавший выгодную позицию на дереве. – Но они гораздо сильнее, чем остальные. Они…

— …влетели прямо в верхнее окно, — добавил Джордж.

— Наверное, мы должны им помочь? — спросила Гермиона, поднимаясь. Северус потянул ее обратно и одной рукой обнял за талию, не позволяя покинуть безопасное убежище. Другая рука с зажатой в ней палочкой была направлена в сторону дома.

— Мы будем им только мешать, — прошептал голос Ремуса из куста азалии. – Как они смогут отличить нас от Пожирателей Смерти?

— Вас поймают и поцелуют прежде, чем вы поймете, что происходит, — предупредил Хмури, сидящий рядом с упавшим дементором. Они не смогут отличить друга от врага.

Дементор тихим стоном подтвердил его слова, слабо дернувшись, прежде чем снова впасть в кому. Северус секунду подумал, потом вытащил из кармана шоколад.

– Вот, — сказал он, бросив его Хмури.

Поймав шоколадку одной рукой, Хмури ответил:

— Нет, спасибо конечно, но мне не нужно. Я не чувствую себя хуже с ним рядом. Он безвреден, почти м…

— Это не тебе, — быстро сказал Северус. Он кивнул на дементора и снова повернулся в сторону битвы. – Это ему.

— Ну же, — подтолкнула его Гермиона. – Положите квадратик ему под язык. Ничего он вам не сделает.

Пожав плечами, Аластор развернул обертку и отломил маленький кусочек шоколадки. Всем видом выказывая отвращение и что-то ворча себе под нос, он поднял капюшон дементора и опустил лакомство прямо в раскрытый рот. Ничего не произошло, и он собрался было бросить шоколадку Гермионе, но холодная, костлявая рука схватила его за запястье.

— Еще…

Голос был слабым, но Гермиона его услышала. Стряхнув с себя руку Северуса, она подползла к Хмури и дементору. Взяв шоколад, отломила еще квадратик и бросила его в жаждущий рот.

– Он хочет еще.

Медленно, очень неловко и с Гермиониной помощью, дементор сел.

– Что случилось? – спросил он, потирая виски.

— Шшш! Не пытайся разговаривать, — прошептала Гермиона. — Ты был контужен.

Ремус выбрался из кустов и присоединился к Северусу — у того был лучше обзор. – Это Памблчук? – спросил он с тревогой.

— Нет, — ответила ему Гермиона. – По крайней мере, на нем не Памблчукова мантия.

— Дражайшая леди, этот шедевр из шерсти мериносовых овец – эксклюзивное творение с Сэвил Роу(4), — сообщил ей все еще вздрагивающий дементор, взяв у нее шоколад и откусив еще кусочек. Изящно оттопырив мизинец, он наслаждался горьким кондитерским изделием. – Эта мантия – не мешок из-под картошки обычного дементора. Эти лохмотья созданы настоящим художником! – Он приподнял полу, подтверждая свои слова. – Они разрезаны по косой, и каждая прореха выполнена с высочайшей технической точностью. – Он умолк и посмотрел на свои руки. Повернул их и ахнул от ужаса. – Мои ногти, под ними грязь! – Поднес ладони к лицу и с отчаяньем ощупал себя. – Мой капюшон! Он тоже заляпан грязью? Это придает мне героический вид, или я просто похож на жертву, мужественно оправляющуюся от полученных в битве ран? Пощади мои чувства, ведьма, скажи мне горькую правду.

Гермиона, с трудом сохраняя серьезный вид, перевела жалобы дементора всем остальным. Хмури улыбался все шире, по мере понимания и узнавания.

– Я знаю только одного дементора, тщеславного как этот тип, — сказал он, схватив обеими руками ладонь призрака и тепло ее пожав. – Добро пожаловать из царства мертвых, Физзвиг.

* * *

— На пол лиги вперед и чуть-чуть в сторонку, вот в Долину Смерти влетела шестерка.

— Палочки справа от них, палочки слева от них, палочки прямо на них. Под залпов вспышки и гром, под градом страшных заклятий, храбро влетели они в самые врата ада. В самую пасть смерти, смело ворвались дементоры.(5)

Цитируя Теннисона, Сквирз пропустил удар. Его мантия загорелась, и он, упав на землю, стал кататься по мокрой траве, стараясь загасить пламя. Памблчук мог только бросить другу сочувствующий взгляд, едва успевая уворачиваться от огня противника. Прозахариус зарычал на Пожирателей Смерти, побуждая товарищей лететь вперед – к победе или смерти.

Ситуация на передовой выглядела хуже, чем они могли себе представить. Основное сражение шло возле верхних окон дома. Их братья, используя численный перевес, пытались прорваться в каждое из окон, но удары сопротивляющихся Пожирателей Смерти отбрасывали их назад и быстро сокращали их количество. Задумавшись всего на пару секунд и приняв решение, группа Памблчука разделилась – каждый из них выбрал себе окно и влетел в него со скоростью пушечного ядра.

Линия обороны Пожирателей Смерти, оглушенных мощной атакой призраков-камикадзе, заметно более сильных, чем те, с кем им до сих пор приходилось сражаться, была прорвана. Дементоры радостно устремились в окна, сминая противника. Героическая кавалерийская шестерка, в рядах которой был Памблчук, отступила, позволяя своим отважным братьям воспользоваться плодами победы. Один за другим те не торопясь высасывали души врагов, пока от Пожирателей Смерти не осталось ничего, кроме скрученных тел, пустых лиц с широко раскрытыми глазами, брошенных палочек и рассыпанных, истоптанных страниц книги Алкотт.

Утолив голод, стая поднялась и выстроилась в шеренгу перед Прозахариусом.

– Мы выиграли битву, — сказал им он, — но еще не войну.

Согласно зарычав, Халнакер стукнул кулаком по ладони.

– Здесь нет Риддла! — выкрикнул он. – Ему удалось сбежать.

Кивнув, Прозахариус провозгласил:

— Дело не будет закончено, пока мы не схватим их лидера. Вы хорошо сражались. Мы уже потеряли многих и будем продолжать до тех пор, пока не падет последний из нас. Кто со мной?

— Мы, стая! – крикнули все как один.

Огонь потух, убитый холодом дементоров. Когда Халнакер вывел их в коридор, свечи замерцали и погасли, погрузив все вокруг в темноту. Дементорам это было только на руку.

Памблчук с гордостью смотрел, как его братья шли навстречу неизвестным ужасам, ожидавшим их на нижних этажах. Он знал, что не все из них увидят рассвет. Достоинство стаи было восстановлено, но весьма дорогой ценой. Подавив свою скорбь, он слишком поздно понял, что остался в комнате совсем один. Его переполняла печаль, он смаковал ее, и это притупило все его чувства и замедлило реакцию. Рука Рудольфуса Лестранжа схватила палочку. Памблчук услышал: «За Беллу!» и увидел вспышку зеленого света, она ослепила его, и он не смог сдвинуться с места. Смертельное проклятие с силой толкнуло прямо в грудь, остановив сердце тяжелым ударом. Издав крик, ставший его последним вздохом, он упал на пол лицом вниз и умер.

* * *

— Джордж! – крикнул Альбус, стоявший у подножия дерева. – Возьми брата, и принесите сюда черного шоколада — столько, сколько сможете найти. – Близнецы с хлопком исчезли, и он повернулся к Гермионе. – У нас есть четыре Северусовых шоколадки. Пока мы ожидаем подкрепления, осторожно пройди по полю боя и помоги павшим дементорам, всем, кому сможешь…

Северус поднялся и встал перед ней.

– Нет

— … А Ремус тебя прикроет, — закончил Альбус.

— Могу я чем-нибудь вам помочь? – спросил Физзвиг, заинтересованно глядя на шоколад.

— Они прорвались! – крикнул Артур, со своего наблюдательного пункта в кустах. – Дементоры устремились в окна! – Северус и Аластор бросились к кустам, чтобы увидеть взятие оплота Пожирателей Смерти.

Воспользовавшись тем, что Северус отвернулся, Альбус передал шоколад Гермионе и сжал ее плечо.

– Иди сейчас, и побыстрее. – Ничего не ответив, Гермиона побежала по заросшей кустами аллее. За ней последовал Ремус с палочкой наготове. Присоединившись к остальным, директор прошептал Физзвигу: — Ты можешь помочь другим способом. Я отвел тебе важную роль, молодой человек.

* * *

Его дух поднялся на крышу. В этот раз не было ни водоворота, ни светящегося туннеля, чему он был весьма рад. Все его мысли были только о Миртл. Он умер не Хогвартсе, а значит, будет отделен от нее навсегда. Он обречен вечно существовать в доме Риддла, в одиночестве, без возлюбленной. Удрученный, он не сразу заметил знакомую фигуру, сидящую на крыше и ожидающую его.

— Мы снова встретились, — сказал Азраил, глядя на битву. Он жестом подозвал Памблчука присесть рядом с ним на шиферные плитки. – Я говорил, что это случится скоро.

До этого момента Памблчук был готов бежать от падшего ангела не раздумывая ни секунды, но сейчас в Азраиле было что-то успокаивающее и философское, нечто, делавшее его не таким страшным, как всегда считал дементор. Возможно, это смерть укрепила его дух, а может быть тот факт, что он уже выдержал поединок с Мадлином, простил Люпина и за полчаса победил вооруженных Пожирателей Смерти, сделал его неукротимым. Какова бы ни была причина, он не стал убегать. Молча принял приглашение ангела и уселся рядом с ним на верхушке крыши.

– Спасибо, — тихо сказал он.

— Я пришел не за тобой, — сообщил Азраил, глядя на разворачивающуюся внизу битву. – Сегодня – не день твоей смерти.

— Правда? – изумился Памблчук. Он определенно был покойником, таким же мертвым как переваренные докси – он мог протянуть руку сквозь свое тело и пожать свою собственную ладонь с другой стороны. – Тогда почему…?

— Я здесь за душой, дьявольской настолько, что сам Вельзевул попросил меня лично проводить ее отсюда.

— Значит, ты здесь не из-за меня? Что ты имел в виду, когда сказал, что сегодня не день моей смерти? – набравшись храбрости, выразил сомнение Памблчук. – Ты не мог сообщить об этом Лестранжу до того, как он отправил мою душу в чистилище? У меня создалось ощущение, что он не принимал участия в вашей летучке на тему «Судьба Памблчука».

— Ты должен был умереть, друг мой, чтобы возродиться, — ответил Азраил, не вдаваясь в объяснения. Сноп света из палочки пролетел между ними и ударил в дымоход, расколовшийся на три части и пославший в воздух облако сажи. – Хороший выстрел! – воскликнул падший ангел, захлопав в ладоши. – Не волнуйся, — мягко сказал он, хлопнув дементора по бедру. – Все со временем прояснится. Потерпи, а пока ждешь, подумай обо всем, чему ты научился за последние несколько дней. Спроси себя, кто, не смотря на условности, стал твоим другом? Чью жизнь ты изменил? Чьей души ты коснулся? Кто был готов спасти тебя, отбросив принципы? – Азраил умолк, позволив риторическим вопросам повиснуть в воздухе. – Твоя жизнь в их руках. Твоя судьба зависит от них.

Памблчук задумался, а Азраил внезапно вскочил.

– Время почти пришло – посмотри! Пока мы болтали, маги реанимировали многих твоих сородичей – их количество прибыло как уровень Евфрата после дождя. Срок пребывания моей жертвы на земле почти истек. – Он поклонился. – Ты меня извинишь?

Памблчук безмолвно кивнул, глядя, как ангел соскользнул с крыши и исчез из виду. Сказанное Азраилом смутило его. Он был мертв, но это был не день его смерти. Он сможет возродиться. Кто-то способен отбросить принципы, чтобы спасти его. Вздохнув, он пожал призрачными плечами и стал в одиночестве рассматривать картину битвы. Чью жизнь он изменил? Гермионину? Он видел ее, снующую среди павших дементоров и оживляющую их. За ней следовал оборотень с палочкой наперевес, готовый ее защищать. Изменил ли Памблчук что-нибудь в ее жизни? Он так не думал. Оборотень… он изменил его жизнь? Вероятно он изменил его представления о дементорах. В следующий раз Люпин не станет не задумываясь атаковать дементора, рискнувшего проехаться в общественном транспорте.

Снова бросив взгляд на поле битвы, он заметил Северуса и Хмури. Вместе, профессор и экс-аврор осыпали проклятиями Пожирателей Смерти, держась в тени, полускрытые заросшей мхом статуей Венеры. Изменил ли он жизнь Хмури? Коснулся его души? Хм, он прикасался к его виски, но Азраил говорил о прикосновении к душе, а не к выпивке(6). Оставался только Северус. Вспышка понимания как луч света из промышленного инвертора озарила сознание Памблчука. Он понял, кого имел в виду Азраил. Покинув сомнительный уют Риддловой крыши, он заскользил вниз с головоломной скоростью.

Чью жизнь он изменил? Северуса! Неделю назад профессор был несчастным, необщительным человеком, скрывающим разрушающую его тайную любовь. Появление Памблчука подвигло его к действию, заставило прислушаться к своему сердцу. Несмотря на условности, они стали друзьями. Преподаватель Защиты от темных искусств подружился с тем, кто, как он учил, был воплощением непригодности к личной симпатии. Отбросит ли Северус принципы, чтобы спасти Памблчука? Попавший на тот свет дементор не собирался оставлять свою судьбу на волю случая.

Попав в водосточный желоб, он пролетел через три этажа, упал на покатую крышу веранды и, кувыркнувшись, приземлился на лужайку. Не тратя времени даром, он полетел прямо к статуе Венеры и к тому, кто, как он надеялся, станет его спасителем – к Северусу.

* * *

Фред сделал именно то, что сказала ему Гермиона. Это было противно и довольно жутко, но он бросил два квадратика шоколада в рот павшего дементора. Его брат охранял его, бросаясь проклятьями и добавляя неразберихи сражению, кипевшему всего в нескольких метрах от них.

Дементор сел и тряхнул головой.

– Ты в порядке, приятель, — сказал ему Фред и ткнул пальцем в сторону битвы. – Подожди с полминуты, чтобы собраться с силами, и возвращайся туда!

Не понадобилось ни половины минуты, ни даже четверти. Дементор поднялся с травы, еще немного дрожа, и снова ринулся в бой. Фред вскочил на ноги и побежал к следующему дементору.

— Доктор Фредерик Уизли принес шоколад для поправки вашего здоровья, — озорно сказал он, скармливая пациенту два предписанных квадратика.

Джордж бросился на землю на долю секунды раньше, чем вспышка красного света пролетела над его головой, опалив концы волос.

– Не соизволит ли доктор двинуться дальше? – выдохнул он, выплевывая траву.

Из тумана вынырнул Аластор и, пригнувшись, подбежал к ним.

– Эй, поторопитесь. – Он посмотрел по сторонам. – И куда делся Снейп?

Фред помог дементору подняться.

– Вон туда! – крикнул он, показывая на разрыв в пелене тумана, там, где кипела битва. – Он только что вывел из строя Долохова!

Хмури не стал поднимать голову. Не глядя и так быстро, как только позволяли его короткие ноги, подбежал к серому вихрю, схватил Северуса за полу мантии и втащил его за одну из парковых статуй.

– Что ты делаешь? – спросил он, учащенно дыша. – Мы должны быть…

— Я не могу сидеть и ждать, Хмури! – огрызнулся Северус. – Когда дементоры так плохо подготовлены к бою. Посмотри на них!

Вероятно, таким способом Снейп призывал его посмотреть и не только посмотреть, но и до конца понять то, что он видит. Дементоры окружили тех, кто остался от войска Пожирателей Смерти, и смыкали ряды, когда кто-то из них выбывал из строя. Риддл и Петтигрю сражались спиной к спине, выпуская смертельные проклятия со скорострельностью и неточностью картечницы Гатлинга(7). Вспышки красного света попадали в призраков, но когда один из них падал, другой тут же занимал его место. Дементоры могли ответить и отвечали только тем, что постепенно сокращали пространство между собой и противником. Это была самая смелая атака из всех, что ему доводилось видеть.

Он никогда бы не поверил в это, но Аластор выбрал момент, чтобы помочь дементорам и защитить их с помощью палочки. Гордо выпрямившись, он выстрелил собственным смертельным проклятием, и в кругу дементоров остался только один человек.

Лишившегося прикрытия Тома Риддла смяла стая – он закричал от ярости и разочарования, и его фигура исчезла под валом рваных мантий.

* * *

Физзвиг увидел призрака, соскользнувшего с крыши, и подлетел к нему, поймав в вытянутые руки прежде, чем тот успел рухнуть в заросли остролиста. Если бы его маникюр уже не был испорчен, он, честно говоря, позволил бы Памблчуку испытать на себе жесткость веток остролиста, но поскольку его ногти все равно утратили лоск, он ничего уже не мог для них сделать, кроме как срочно отправиться на поиски косметического салона. Дамблдор был очень настойчив – он требовал найти Памблчука — и вот, он его нашел — ну или, по крайней мере, его душу.

— Ты случайно нигде не забыл свое тело? – спросил он, забрасывая дух брата обратно на крышу.

Памблчук попытался выпрямиться, но Физзвиг схватил его за ногу.

– Я должен добраться до Северуса. Каждая секунда на счету!

— Ты немного опоздал, дорогой. Боюсь, тебе следует говорить о себе в прошедшем времени.

Не тратя времени на объяснения, Памблчук высвободился и взлетел на гребень крыши. Старый, добрый, предсказуемый Физзвиг протестующее закричал и погнался за ним, чего Памблчук и добивался. Он перевалил через гребень, скатился с другой стороны дома и влетел в окно на верхнем этаже. Оказавшись в комнате, он подплыл к своему телу и завис над ним в ожидании.

— Не удирай от меня, когда я тебя оплакиваю, — проворчал Физзвиг, влезая в окно, но все дальнейшие наставления стихли, когда он увидел картину смерти в кабинете Риддла. – А кто другой? – спросил он, отбросив с дороги смертных и обнаружив тлеющую мантию другого дементора. — Я не могу его разглядеть. Он сморщенный и закопченный.

У Памблчука не было времени на других покойников, он пытался избежать такой участи для себя.

– Давай рассмотрим его попозже? Я здесь, — сказал он, указывая на свое тело, — и Северус обладает силой, способной собрать меня в единое целое.

— Как интересно, — задумчиво сказал Физзвиг, оставив в покое другого мертвого дементора и перелетев через тела погибших Пожирателей Смерти. С отвращением посмотрел на то, что осталось от Памблчука. – Ты уверен, что хочешь воссоединиться с этим…

— Клянусь, Физзвиг, если ты не поможешь мне, я расскажу всем, что твоя бледность вызвана косметическими средствами!

Физзвиг задохнулся.

– Ты не сделаешь этого!

Памблчук подплыл поближе и угрожающе произнес:

— Хочешь проверить?

Физзвиг поправил на плечах свою мантию от кутюр и направил нос по ветру.

– Скотина! – пробормотал он, вылетая в открытое окно. – Оставайся на своем месте и не поддавайся на предложение уйти с каким-нибудь странным человеком с косой. Я вернусь с твоим волшебником через минуту.

* * *

Дементоры победили, но весьма дорогой ценой. Гермиона и Фред продолжали помогать тем, кому могли, бросая каждому в рот шоколад, но многие были уже безнадежны. Ремус повел Гермиону в дом. Он перекрыл вход, пока она лечила очередную жертву Патронуса, и жестами подозвал к себе близнецов. Радуясь возможности покинуть поле боя, парни побежали к дому и стали подниматься на первый этаж, держа наготове палочки и шоколад.

Оживший дементор молча пожал Гермионину руку и присоединился к стае, собравшейся на лужайке. Все еще сидя на полу, Гермиона глубоко и печально вздохнула, смяв последнюю, пустую обертку от шоколада.

– По крайней мере, мы знаем, что спасли всех, кого могли, — тихо сказала она.

Ремус помог ей подняться.

– Пойдем, догоним парней. Хотя бы закончим вместе это жуткое занятие.

Она кивнула и позволила ему отвести себя к лестнице.

– Похоже, они уже на верхнем этаже, — сказала она. – Неверное, никаких жертв на…

— В сторону! – прорычал Северус, вбежав в парадную дверь. Физзвиг поспешно влетел за ним. Перепрыгивая через три ступеньки, он взбирался вверх как одержимый. Гермиона вытащила палочку и помчалась следом, Ремус наступал ей на пятки.

* * *

Памблчук увидел, как два Фреда вошли в комнату, и попытался привлечь их внимание, но увидеть его они не могли. Он наблюдал, как парни изумленно рассматривали картину боя. Первый Фред обнаружил Памблчуково тело. Откинув капюшон, он попытался скормить ему шоколад. Безжизненное тело никак не отреагировало, и Фред опустил его обратно на пол.

— Бесполезно, Фред, — сказал другой Фред, и показал на прожженную дырку в Памблчуковой мантии. – В него попало заклинание более мощное, чем Патронус.

Он заметался по комнате, изо всех сил желая, чтобы Физзвиг побыстрее отыскал Северуса, с помощью которого он надеялся отведать шоколад, так и оставшийся у него во рту. Оба Фреда не обращали на него никакого внимания, склонившись к телу другого дементора. Первый Фред развернул обертку шоколадки.

Внезапно со стороны лестницы послышался топот. Звук был такой, как будто к ним приближалось стадо финтиплюхов. Фреды замерли и подняли палочки. Когда дверь распахнулась, и в комнату вбежал Северус, их лица приняли изумленное выражение.

— Памблчук – где он? – пропыхтел Северус, задыхаясь о т быстрого бега.

Фред покачал головой. – Его здесь нет, профессор.

— Если только это — не он, — сказал другой Фред, показав на только что оставленное ими тело.

Северус посмотрел туда, куда они показали, и мгновенно опознал труп. Когда Гермиона, Физзвиг и Ремус добрались до двери, он подошел к дементору и опустился возле него на колени.

— Нет, только не Памбл! – крикнула Гермиона. Ремус удержал ее от порыва пробежать к Памблчуку прямо по телам Пожирателей Смерти. По ее щекам полились слезы, когда Северус осторожно дотронулся до обуглившейся дыры на мантии Памблчука и, сквозь нее, до раны на его груди.

Ремус зашептал молитву о его душе, Гермиона высвободилась и подбежала к Памблчуку. Опустилась на колени по другую сторону от Северуса, заливаясь слезами и умоляюще глядя на него покрасневшими глазами.

– Неужели ничего нельзя сделать? – спросила она прерывающимся шепотом.

Северус наклонился, взял ее ладони, скрестил их и плотно приложил к грудной клетке Памблчука. Потом накрыл их своими. – Мы можем хотя бы попытаться.

Памблчук вздрогнул, когда Северус пять раз нажал на его грудь, показывая Гермионе, с каким усилием и в каком ритме ей придется работать. Ни секунды больше не медля, он накрыл рот Памблчука своими губами и вдохнул в его костлявую грудь восхитительный, животворный углекислый газ.

Памблчук, наблюдавший как Гермиона усердно сдавливает его грудь быстрыми сериями из пяти нажатий, почувствовал на своем плече холодную руку.

– Да, все как я и предсказывал, — прошептал ему в ухо падший арабский ангел. Памблчук обернулся и увидел стоящего рядом с ним Азраила.

Северус дождался своей очереди и снова вдул воздух в легкие Памблчука.

– Давай, безмозглый призрак, дыши! – призывал он дементора, в то время как Гермиона снова стала сжимать его грудь.

Фред покачал головой, и на его лице появилось отвращение, когда Северус снова склонился к Памблчуку и еще раз вдохнул воздух в его рот.

– Не понимаю, как он может такое делать, — прошептал он другому Фреду. Оба парня отвернулись и попытались оживить второго дементора, предпочитая способ, не требующий обмена слюной. Последним, что увидел Памблчук, были два кусочка прекрасного черного шоколада, брошенные в полускрытый капюшоном рот обгоревшего призрака.

Комната закружилась и расплылась у него перед глазами. Ощущение было такое, как будто его несчастная душа оказалась в центрифуге. Внезапно он почувствовал сильную боль в груди, его дрожащие веки поднялись, и он подавился шоколадом, застрявшим у него в глотке.

Он увидел, как на лицах склонившихся над ним Северуса и Гермионы, отчаяние сменилось неверием, а потом облегчением. Первый глоток воздуха согрел его легкие, и он снова закашлялся. Северус повернул его на бок, и вот тут-то и начались неприятности.

Освободившись, наконец, от заточения под распростертым телом Памблчука, Твигги незаметно выскользнул из кармана его изодранной мантии. Для стороннего наблюдателя, Памблчук мертвый и Памблчук живой были совершенно идентичны, единственная разница заключалась в том, что живой лежал на боку, выкашливая опухоль в легких. Со своего места Памблчук заметил дементора, оживленного двумя Фредами. Тот поднялся во весь рост и, к ужасу Памблчука, рассмеялся жутким, отвратительным смехом. Притихший было Физзвиг узнал этот смех, перешедший в поток оскорбительного, призванного запутать противника судоку.

— Семь, четыре, девять! – выкрикнул он, подлетев к Фредам. Вытянул руки и принял оборонительную позицию.

— Мадлин! – крикнула Гермиона. Она попыталась нащупать палочку, но запаниковала, не сумев ее отыскать.

Мадлин снова рассмеялся.

– Два, пять, ноль, — продолжил он, с уверенностью в себе и силой, подкрепленной шоколадом. По мстительному щелчку его костлявых пальцев Физзвиг и пара Фредов отлетели к стене и рухнули, потеряв сознание. По мановению руки окна и двери захлопнулись, свечи в люстре вспыхнули зеленым огнем, а в камине заревело уютное пламя.

Палочка Северуса мгновенно оказалась у него в руке. Профессор поднялся, готовый встретиться лицом к лицу с противником. Он был переполнен ненавистью к бывшему лидеру дементоров, и с его губ без всяких сомнений было готово сорваться смертельное проклятие.

Мадлин выдвинулся вперед. Изобразил выстрел и маниакально загоготал, когда палочка Северуса переломилась, и в руке осталась только бесполезная, хоть и витиевато украшенная, резная деревянная ручка. Даже не прикасаясь к нему, Мадлин изобразил скручивающее движение, и Северус упал на колени, схватившись за горло и задыхаясь.

Мадлин устремился к девушке.

– Больше никто не сможет встать у меня на пути. Возмездие, мисс Грейнджер, осталось за МНОЙ!

Памблчук почувствовал, как по нему застучали тонкие острые ножки, пробежав по всей длине его лежащего на боку тела, и остановились, достигнув самой высокой и выгодной точки. Он повернул голову и увидел Твигги, всего лишь щепку у себя на плече, поднявшего палочку-на-одно-заклинание и сморщившего лицо в жуткой, резкой гримасе.

Со вспышкой белого света и воплем Мадлина все было кончено. Азраил приблизился к жертве, подхватил покинувшую тело душу, связал ее веревкой, которой до этого привязывал козу, и отправил в вечное странствие. Северус рухнул на пол, хватая ртом воздух, снова получив возможность дышать. Твигги упал в обморок, Гермиона захлопала в ладоши, а палочка-на-одно-заклинание взорвалась дождем фантастических щепок.

Разношерстная компания, пошатываясь, вышла из дома Риддла. Наступил рассвет, но лишь очень немногие солнечные лучи смогли прорваться сквозь плотное серое облако над их головами. Первые снежинки упали на землю, как раз когда Северус и обнимающий его за плечо Памблчук покинули адское здание. Два Фреда вывалились из двери, поддерживая Физзвига, периодически стонущего, ворчащего и оглядывающегося в поисках камер папарацци. Последней вышла Гермиона, бережно неся Твигги — своего спасителя — в колыбели из переплетенных пальцев и сложенных вместе нежных ладоней.

Риддл был пленен. Аластор и Альбус стояли рядом, но в их присутствии не было никакой необходимости. Благородное братство дементоров окружило свергнутого Темного Лорда – и он больше никуда не мог двинуться без их сопровождения.

* * *

Эпитафия

К началу сентября, к седьмому курсу Гарри Поттера в Хогвартсе, магический мир стал намного более тихим и безопасным местом. Лорд Вольдеморт гостил в самой темной и самой убогой подземной камере Азкабана уже почти девять месяцев, доведенный до безумия стонами своих тюремщиков и, как говорили некоторые, непрерывным вращением и стуком рулетки, размещенной прямо перед дверью его камеры.

Дементоры были объявлены героями. Физзвиг (Орден Мерлина первой степени) стал представителем принятой обществом стаи. Он проводил фестивали, постоянно посещал важные заседания Визенгамота и давал советы по высокой моде в избранных, респектабельных журналах. В моду вошел депрессивный стиль, вернулся классический черный цвет, подрубленные полы мантий устарели, а капюшоны стали самым модным аксессуаром. Обладая представительной внешностью и безупречным чувством стиля, Физзвиг стал фаворитом магического мира и был тепло принят везде, где бы ни появился. Он получил прозвище «любимец домохозяек» и восемь раз подряд выиграл приз от «Ведьмовского еженедельника» за самую очаровательную улыбку, побив впечатляющий рекорд Гилдероя Локхарта.

Пиглер (Орден Мерлина третьей степени) удовлетворил свои квиддичные фантазии и был избран первым ловцом «Осмингтонских Ос». Во время матчей его друг Слайм (без ордена – никакой степени) прятался в темных коридорах раздевалок, и больше ни одного паука не осталось ни в одном из учреждений, когда-либо принимавших у себя игроков этой команды.

Перед началом традиционного пира Альбус Дамблдор объявил имя нового профессора Защиты от темных сил, заставив всех присутствующих ахнуть от изумления. Памблчук (Орден Мерлина второй степени), услышав свое имя, поднялся из кресла и застенчиво поклонился детям. Гермиона зааплодировала изо всех сил. Ее хлопки и возгласы быстро вызвали всплеск вежливых аплодисментов со стороны ее сомневающихся одноклассников.

Профессор Снейп уволился еще в конце летнего семестра. Ходили слухи, что он пал очередной жертвой известного проклятия, поражавшего всех профессоров Защиты. Только Памблчуку и Альбусу была известна правда о его отставке, ну и, конечно же, Гермионе. Она и была причиной его увольнения – он сказал, что у него возник конфликт интересов. Когда ее спрашивали об этом, она отрицала что ей известно хоть что-нибудь о причинах ухода профессора из Хогвартса, но Памблчук чувствовал ее возбуждение и страстную, пылкую любовь к мужчине, к которому она когда-то не испытывала ничего кроме страха и недоверия. Только после того, как она окончила школу, пара впервые появилась на публике. Все было правильно и прилично, именно так, как должно было быть. Памблчук, с его твердыми викторианскими взглядами на ухаживание, одобрил их поведение.

Ни мало не беспокоясь по поводу мифа о проклятье профессоров Защиты, Памблчук принял новую должность с большим удовольствием. Ничто не могло заинтересовать его больше, чем серьезная угроза дьявольского проклятия, и он предвкушающе ожидал начала его действия, считая это дополнительным бонусом. С тех пор, как Северус вернул его из царства мертвых, подарив поцелуй жизни, с ним случилось нечто загадочное. Он возродился, как и предсказывал Азраил, или, по крайней мере, возродились его голосовые связки. Вместо того чтобы только транслировать свои мысли, он теперь мог говорить в полный голос. Впрочем, говорил он только тогда, когда в этом возникала необходимость – голос оказался высоким, как у участника хора мальчиков, и раздражающе писклявым. Больше не связанный необходимостью жить в стае, он радостно принял предложение Альбуса стать учителем в Хогвартсе. Его единственное условие было выполнено – заклинание Патронуса было решительно вычеркнуто из школьной программы.

Жизнь Памблчука в Хогвартсе вошла в привычную колею – такого удовольствия он был лишен со времен дежурств в крыле «Д». Днем он преподавал, после уроков пил чай с профессором Биннсом, обедал с Хагридом в его хижине, а потом шел на первый этаж, в дом, который он делил с женщиной, которую любил больше всего на свете, женщиной, с которой был готов жить до конца времен. Каждый вечер он возвращался в санитарный заповедник женского туалета.

Конец.

Прим. переводчика:

(1) Тетя Марч и Эмми – персонажи романа Луизы Мэй Алкотт «Маленькие женщины»

(2) Здесь потерялась игра слов – имя дементора Maudlin – значит «плаксивый», «слезливый». Так что, в оригинале Гойл, в ответ на Вольдемортовское «It’sss Maudlin”, отвечает: “It certainly is – pathetically maudlin» — «Конечно, это он есть – жалкий плакса». (3) И еще одна потерянная игра слов – слово, которым Вольдеморт определяет действия дементорв — «revolting», означает одновременно и глагол «взбунтовались», «восстали», «устроили революцию», и прилагательное «отвратительные», «омерзительные». Поэтому Беллатрикс, услышав, что дементоры «revolting» справедливо замечает, что ничего нового в этом нет – все знают, что дементоры отвратительны, а Рабастан, посмотрев в окно, объясняет ей, что «revolting» они совсем в другом смысле.

(4) Сэвил Роу – улица в центральном Лондоне, известная тем, что там шьются мужские костюмы очень высокого качества по индивидуальным заказам. На Сэвил Роу, к примеру, одеваются члены британской королевской семьи.

(5) Здесь процитированы немного измененные строфы из поэмы Теннисона «Атака легкой бригады» («The Charge of the Light Brigade»). За основу взят перевод И. Косича.

(6) И снова потерянная игра слов, в оригинале здесь «Azrael had specified soul-touching, not spirit». Слово «spirit» имеет два значения – дух и алкоголь.

(7) Картечница Гатлинга — многоствольное орудие, известное скорострельностью и не очень высокой точностью. Изобретена Ричардом Гатлингом в 1862 году.

Заметка Автора:

Имена дементоров: Памблчук, Тарвидроп, Сквирз, Пиглер, Слайм и Физзвиг взяты из произведений Чарльза Диккенса.

Иллюстрации:

http://www.pichome.ru/DZp

http://www.pichome.ru/DZ2