Небесная Кузница Броктона/Brockton's Celestial Forge (джен)

Интерлюдия Грегор

Грегор наблюдал, как на телефоне Тритона проигрывался последний сегмент видео. Мальчик наклонился, чтобы показать его Флоту, но за светоотражающим забралом его шлема было трудно понять, смотрел ли мужчина на самом деле. Он, казалось, нисколько не удивился, когда видео было выпущено, и, казалось, знал о его содержании, даже когда оно началось.

По крайней мере, мимолетный интерес проявил Котаклизейн. Кот лежал на соседнем диване в зале, все еще наслаждаясь вниманием двух девушек, которые обслуживали бутылки. Привлекательные, профессиональные девушки, которые имели долгую историю с клубом и часто работали напрямую с командой.

Трещина была дотошной в управлении каждым аспектом вечера, включая выбор обслуживающего персонала. Задача подготовки к приему участников Небесной Кузнацы была более напряженной, чем некоторые из миссий, которые они предприняли. Его предложение Флоту было авантюрой, на самом деле выстрелом вслепую, но, увидев, что оно принято, они вложили всё, что имели, в подготовку.

Излишнюю подготовку, если честно. Всё, начиная от выбора напитков, атмосферы зала, маршрутов прибытия, точного уровня персонала, кто из команды будет присутствовать, где и как будет встречаться пара, и мероприятий вечера, было продумано до мельчайших подробностей. Даже состав остального клуба был принят во внимание, с конкретными инструкциями для вышибал и охраны, а также определенными поощрениями и звонками организаторам мероприятий, чтобы обеспечить здоровую, но не подавляющую толпу для вечера вторника.

Вся операция больше напоминала встречу государственных сановников, чем посещение ночного клуба. Сановники из государства, которое могло уничтожить их без всякого беспокойства и с минимальными последствиями. Даже сейчас, наблюдая, как Флот расслабленно откидывается назад, а Котаклизейн мурлычет от внимания девушек по обе стороны от него, Грегор не мог забыть масштаб того, с чем они имели дело.

Флот, двигающийся быстрее, чем глаз мог надеяться уследить. Одно движение его руки почти разбросало самых могущественных кейпов Империи. Стоя полностью окруженным, совершенно не заботясь о собственной безопасности. Действие, предпринятое мгновенно и полностью по его собственной инициативе.

Это было самым показательным для Грегора. Причина, по которой он рискнул приблизиться к человеку, независимому от Апейрона. Загадочного Мастерового. Это было решение, которое он принял, опираясь на свою собственную историю работы с кейпами. У него был жизненный опыт работы в качестве мускулов. Обычно тупых мускулов, по крайней мере, в сознании его работодателей.

Банды паралюдей, как правило, рассматривали своих членов с точки зрения их способностей. Если им нужен был совет, они консультировались или нанимали умников. Бугаи были нужны, когда им нужно было что-то сломать. Грегор не совсем подходил под эту категорию, но то же самое можно было сказать и о других его обозначениях. Стрелки и Эпицентры были наняты из-за их разрушительного или подрывного потенциала, а не из-за их проницательности или инициативы.

Люди, которые его нанимали, искали устрашающего кейпа с мощными силами, которым можно было бы управлять по мере необходимости. Управляемым. Не проинструктированным об общих целях или предоставленным собственной инициативе. Термин «наемный стрелок» был странно правильным, когда дело касалось кейпов. Они были представлениями своих сил, в чем и заключалась их ценность.

Это состояние, когда тебя определяют твои способности, было более верно для Дел 53, чем для большинства других кейпов, но Грегор не обманывал себя. Эмили и Элли определялись своими способностями так же, как он и Тритон. Единственное отличие заключалось в том, что они могли вернуться в факсимиле нормальности, по крайней мере, в разной степени. Больше с Эмили, чем с Элли.

В этом отношении Трещина была лучше, чем любой из его предыдущих работодателей. Не было никаких сомнений относительно характера его ценности для команды, но она была готова работать за пределами этого, и делала это со всеми из них. Если бы было слово, которое могло бы описать Трещину, это было бы слово «приверженность». Она не хотела позволять вещам лежать без дела, активно поощряя развитие навыков, методов и личных качеств. Успех, которого добилась команда, был доказательством ценности ее подхода, но это был именно ее подход.

Команда была сосредоточена вокруг Трещины. Она слушала тех, кто был под ее командованием. Она поощряла их высказывать свое мнение и вносить предложения, но решения в конечном итоге принимала она. Это была не та организация, где кейпы использовались как инструменты лицом, находящимся у власти, но это также не была одна из тех неформальных коалиций, где вопросы решались голосованием, и любой мог уйти, когда захочет.

В Небесной Кузнице дела обстояли не так. Грегор не был уверен, каковы они были, но не было ощущения, что кто-то конкретно «работал» на Апейрона. Флот действовал по собственной инициативе, приняв меры против крупной группировки в городе в тот момент, когда он узнал об угрозе, которую они представляли. Грегор подозревал, что он действовал без указания или одобрения Апейрона, и этот человек подтвердил это в течение вечера.

Насколько он знал, никто не мог понять командную структуру Небесной Кузницы. Апейрон был явным лидером, но что именно это подразумевало, можно было только догадываться. Им пришлось очень постараться, чтобы сдержать себя и не допустить превращения вечера в допрос, вместо этого они поднимали темы, которые могли показаться естественными, и набрасывались на любые предлагаемые идеи. Это было нелегко, когда имеешь дело с двумя самыми могущественными кейпами в городе.

Взглянув на Котаклизейна, даже когда кот наслаждался вниманием двух очаровательных девушек, в его поведении была некая резкость, которую Грегор не мог игнорировать. Это не было очевидно, особенно для тех, у кого было меньше опыта и меньше встреч с опасными мужчинами. Или котами.

В отличие от Флота, Котаклизейн не предпринял никаких драматических действий и не продемонстрировал свои способности. Единственным прямым указанием было заявление Апейрона о том, что если бы Котаклизейн был доступен, он бы оставил его сражаться с Луном в одиночку. Для кого-то другого это прозвучало бы как грандиозное хвастовство, но Апейрон не был кем-то другим. Каждый его шаг можно было расценивать либо как мастерский тактический ход, либо как пренебрежительный жест в сторону людей, которые были ниже его уровня. Иногда и то, и другое одновременно.

Грегор видел вес опыта в том, как двигался кот. В обращении с оружием, в оценке окружающей среды. Все это говорило о глубине понимания и опыта, которых не хватало, хотя и не полностью отсутствовало, в остальной части Небесной Кузницы.

Даже в этой расслабленной атмосфере острие все еще было там. Неважно, насколько небрежно действовал Котаклизейн, Грегор не мог отмахнуться от него как от угрозы, даже если он прибыл безоружным.

Ни один из кейпов не принес с собой столько оборудования, сколько они несли в Сомерс-Рок. Они пришли в масках, но не в костюмах. Вместо этого их наряд мог бы подойти для любого клуба в городе: Флот был в рубашке с открытым воротником, брюках и свободной куртке, а Котаклизейн просто носил джинсы и довольно приличную футболку.

Их личности по-прежнему были скрыты. Флот носил менее громоздкую версию своего пилотского шлема. Зеркальное забрало скрывало его глаза, оставляя рот и нос открытыми. В случае Котаклизейна он также заменил свою маску, теперь вместо зловещего чёрного шлема — более традиционный бронзовый.

Тритон спросил об этом, небрежно поинтересовавшись, почему он сделал эту замену и что случилось со старым шлемом. Кот просто объяснил, что он надел другой шлем, чтобы никто случайно не соприкоснулся с металлом его другого шлема. Вопреки здравому смыслу, Тритон спросил, что произойдет, если кто-то прикоснется к этому шлему. Вопрос, казалось, вызвал некоторое размышление у Котаклизейна и Флота. Их окончательный ответ был просто: «Ничего хорошего».

Это насторожило всю команду, заставив Тритона быстро сменить тему. Грегор обменялся взглядом с Трещиной, поделившись своей обеспокоенностью и увидев, что она тоже это поняла. Дело было не в том, что у Котаклизейна не было проблем с тем светящимся черным металлом или что никто в Небесной Кузнице не был ни капельки насторожен по этому поводу. Дело было в том, что двуглавое копье, которое нес тогда Котаклизейн, было сделано из того же материала. Если кот беспокоился, что кто-то случайно заденет его шлем, что произойдет, когда он решит использовать то копье?

Вероятно, именно то, что описали два кейпа. «Ничего хорошего». Даже в большей степени, чем результат, который обычно ожидается, когда человека ударяет предполагаемый Бугай, владеющий предполагаемым копьем, изготовленным Апейроном.

Не имея этого в виду, было бы легко отмахнуться от угрозы, особенно с тем, как кейп радостно мяукнул, когда одна из девушек, обслуживающих бутылки, потянулась, чтобы почесать его под подбородком. Насколько знал Грегор, они обычно не были поклонниками растительности на лице, но, похоже, наслаждались этим опытом так же, как и Котаклизейн. Ну, почти так же.

Грегор снова переключил внимание на Тритона, когда видео закончилось, а ведущий поблагодарил гостя, винокурню и зрителя за их щедрость, за которой последовали обычные просьбы о подписке, комментариях, лайках и репостах. Как будто на самом деле была необходимость попытаться увеличить тираж такого показа.

— Безумие, а? — спросил Тритон. Флот просто наклонил голову и сделал еще один глоток своего напитка. Грегор заметил, что Трещина пристально смотрит на него. Хотя всё в зале было за пределами лучших предложений клуба, она, похоже, поняла, насколько это было ухудшение для Небесной Кузницы.

Очевидно, они пришли сюда не ради качественного спиртного.

— Эй, босс-леди? — крикнул Тритон Трещине. — Есть ли шанс, что мы сможем в этом поучаствовать?

Трещина добродушно улыбнулась.

— Я и близко не подойду к этому аукциону, — прямо сказала она. Это была позиция, с которой Грегор полностью согласился. У них были более важные дела, на которых нужно было сосредоточиться, и двое из них в тот момент делили с ними гостиную.

— Слишком богато? — спросил Тритон. — Чертовски хорошие чаевые. Есть идеи, сколько это будет стоить? — спросил он у Флота.

Это было немного нахально, но в этом случае молодость и дерзость Тритона были преимуществом. Он легко терпелся Флотом и мог предпринимать более смелые действия, не отражаясь напрямую на остальной команде. Грегор задавался вопросом, проинструктировала ли его Трещина заранее, или он просто увидел возможность и набросился на нее. Учитывая, что было поставлено на карту для них обоих, Грегор полностью понимал его энтузиазм.

— Зависит от рынка. Кто готов купить и за сколько, — пренебрежительно сказал Флот. — Не совсем моя сфера, но Слежка смоделирует оценки.

Это был еще один кусочек информации. Взгляд на динамику и отношения Небесной Кузницы. Они падали как хлебные крошки всю ночь. Факты, которые свели бы с ума умников Протектората, небрежно брошенные, чтобы добавить контекст к любому из заявлений кейпа.

Это было понятно. Важность Небесной Кузницы была совершенно несоразмерна объему доступной информации о них. У Кейпов их уровня были бы досье, документирующие каждую деталь, которая могла бы облегчить управление ими или, по крайней мере, обеспечить некоторую степень комфорта или безопасности для людей, которые имели с ними дело. Вместо этого не было ничего. Одно публичное появление, несколько комментариев в сети, и всё.

Легко было забыть, что прошло всего два дня с момента дебюта команды. Казалось, каждое мгновение бодрствования было сосредоточено на последствиях их присутствия. В любом другом месте местные силы отступили бы, позволяя всему утрястись и вернулись бы, когда у них было больше информации и стабильная ситуация для работы.

В Броктон-Бей это было не вариантом. Технически их команда была нанята Апперкрастом, но он дал им согласие на присоединение к любым коллективным действиям против Зубов. Всё уже было в движении, и оно определённо превратиться в бардак, прежде чем вопрос мог быть решен. Даже тогда всё ещё были Бакуда и её заложники, неизбежное столкновение между Империей и оставшимися силами в городе и необходимость бороться с любым, кто мог решить воспользоваться хаосом.

И в центре всей этой неопределенности находилась команда одних из самых могущественных паралюдей, существующих как чистая загадка. Было легко представить их как некую теневую группу манипуляторов, тщательно планирующих каждое появление, действие и заявление, чтобы служить своим общим целям. Каждый из них был таким же непостижимым, каким казался Апейрон.

Это довольно резко контрастировало с небрежными упоминаниями, которые Флот и Котаклизейн делали о своих товарищах по команде. Если бы Грегору пришлось выразиться, он бы сказал, что они говорили о них как о любимых соседях по комнате, а не как о соучастниках какого-то мирового заговора. Как будто запросить подробную финансовую модель, требующую оценки поведенческих привычек и покупательной способности десятков, если не сотен людей, организаций и даже корпораций, было так же просто, как попросить подвезти или заказать пиццу.

В некотором смысле, явная непочтительность к ситуации позволила легче её переносить. Не было никакого почтения, когда Флот упомянул Слежку. Никакого глубокого признания ее красоты или ее уникальных способностей. Никакого явного желания использовать свою связь для личной выгоды. Просто мимолетное замечание о том, что у нее есть информация, о которой идет речь, и она, вероятно, будет более чем рада ею поделиться. Если чувство, которое получил Грегор, было верным, Слежка, вероятно, была более рада поделиться результатами своего анализа, чем её товарищи по команде были бы рады их получить.

— Они сказали, что тот, кто купит его, может выпустить линию для перепродажи, — сказала Эмили. На ней была уменьшенная версия ее маски Саламандры со снятым респиратором, оставив рот открытым. Изначально она пришла в полном костюме, но ушла, чтобы сбросить свой огнестойкий костюм в середине вечера, вернувшись в наряде, который соответствовал цветам ее кейп костюма, но без громоздкости.

Грегор подозревал, что перемена могла быть как-то связана с Флотом или, в частности, с тем, как Эмили отреагировала, когда кейп улыбнулся ей. Что-то, в чём она, судя по общим реакциям, была в хорошей компании. Шероховатое поведение мужчины, похоже, не всем пришлось по вкусу, но спровоцировало некоторые беззастенчивые реакции, исходя из того, что Грегор видел в сети.

Опять же, что-то вроде темы с Небесной Кузницей.

— Что, просто купить бутылку, когда они поступят в продажу? — спросил Тритон.

— Это будет нелегко, — сказала Трещина. — Это встроенный ограниченный выпуск. Любой здравомыслящий человек пойдёт на всю с этим. Пронумерованные бутылки, коллекционные коробки, сертификаты, возможно, даже лист ожидания, чтобы рассмотреть возможность покупки.

— Блин, — сказал Тритон. — Конечно, это при условии, что Апейрон не заполонит рынок, верно? — Он повернулся к Флоту и Котаклизейну. — Так что, это был какой-то маркетинговый ход или что? Поднять шумиху, а потом Апейрон начнет штамповать продукт в больших количествах?

Флот только покачал головой.

— Апейрон больше не может сделать такой продукт.

Заявление было сделано так небрежно, что Грегору понадобилась секунда чтобы осознать сказаное. Фактическая информация о способностях Апейрона, или, точнее, об их пределах. Что-то, чего Апейрон не мог сделать. Идея была почти неслыханной.

— Что? — спросил Тритон. Он прокрутил видео назад, туда, где показывали виски. — Это типа шутка, да?

— Нет, — сказал Флот. Грегор наклонился вперед. — Это слишком примитивно. Он не может снизить качество до такого уровня. Больше нет.

Грегор моргнул, когда его мысли закружились, и попытался догнать то, что было только что сказано. Остальная часть команды была в том же состоянии, даже обслуживающий персонал, казалось, замер. Апейрон не мог воссоздать этот виски, не потому, что он потерял способность, а потому, что его работа не могла опуститься до этого уровня. Уровня, который буквально заставил человека плакать перед камерой. Это могло принести миллионы долларов. И все это за то, что он передал в качестве чаевых.

— Серьёзно? — спросил Тритон.

— Трехдневной давности, — понимающе сказал Грегор, заслужив кивок Флота.

— Подожди, они сказали, что он сделал это в то воскресное утро, да? — спросила Эмили. — Я имею в виду, не вдаваясь в технические подробности, но это было бы где-то два с половиной…

— Разлито в воскресенье. Партия с субботнего вечера, — спокойно пояснил Флот.

— О, да, — тихо сказала Эмили. — Тогда три дня.

— Конечно. Ему нужно было выдержать виски семьдесят лет, — сухо сказала Трещина. — Конечно, ему пришлось бы постоять ночь.

— Прекрасный урожай, — сказал ей Грегор. — Прошлая суббота была очень удачным годом для виски. — Она улыбнулась в ответ. Она снова сменила сварочную маску на очки, чтобы разделить еду с остальной командой.

Тритон усмехнулся и снова переключил свое внимание на Флота.

— Но Апейрон все еще делает алкоголь, верно? — Флот кивнул Тритону. — Ох, бляяя. — Пробормотал он, затем поднял глаза с кривой улыбкой на лице. — Так что, его нынешние штучки — это что, что-то, что может воскрешать мертвых?

Тритон сказал это в шутку, но Флот, казалось, серьезно обдумывал вопрос. Серьезнее, чем Грегору было удобно. В итоге он посмотрел на Котаклизейна в поисках какого-то подтверждения, но кот только неопределенно махнул рукой, заставив Флота просто пожать плечами.

Трещина прочистила горло, отвлекая внимание от значимости последнего вопроса.

— То есть этот виски вообще невозможно воссоздать? — спросила она. — Если так, то это был бы вполне коллекционный экземпляр, даже как пример переходной работы.

Флот покачал головой.

— Я не думаю, что кто-то может…

— Матрикс? — перебил его Котаклизейн.

Флот, казалось, обдумывал предложение.

— Близко, но не то же самое. Это было бы в лучшем случае подражанием.

— Правда, — согласился Котаклизейн.

Он говорил с акцентом, в котором были сильные нотки кошачьих звуков, почти воющий тон. В этой фонетической структуре был целый язык, с которым у Грегора не было опыта. Судя по некоторым из их разговоров, Флот ясно понимал, но не говорил на нем во время разговоров. Вероятно, проблема произношения.

Грегор был знаком с такими вещами. Он был очень осторожен со своим произношением, как в попытке смягчить создаваемый им образ, так и для того, чтобы его исландский акцент не влиял на способность людей его понимать.

Свободное владение иностранным языком было обычным фактором среди Дел 53. Часто язык был неясным, измененным или даже совершенно неизвестным. Уникальный и личный язык Котаклизеина был тем, что задело множество сигналов по этому конкретному вопросу.

Это была та тема, которую он хотел поднять в разговоре с этими двумя кейпами. Команда поддерживала легкость и социализацию, избегая прямых вопросов об их прошлом или природе их способностей. Особенно в отношении как Прото Аймы, так и трансформации, которую Апейрон продемонстрировал во время боя с Луном.

Не было никаких доказательств этой теории, несбыточной мечты о команде излеченных Дел 53, которые могли бы поделиться техникой, которая их спасла. Глядя на двоих кейпов, было мало свидетельств чего-либо ненормального, но некоторые факторы бросались в глаза, если вы смотрели с правильного угла. То, как стоял Флот, казалось, воплощало образ, который он хотел представить, образ тихой уверенности и грубой силы, но если уж на то пошло, он был слишком хорош в воплощении этого образа. Так же, как Слежка явно обладала каким-то сверхъестественным аспектом своей красоты, у Флота также, казалось, были аспекты, которые выходили за рамки общепринятых. Доказательства того, что, возможно, они были искусственно вызваны.

С другой стороны, Котаклизейн был совершенно обычным примером кота. У него были незначительные проявления, выходящие за рамки нормы, оборка из перьев у основания хвоста и выходящие по бокам шлема, но это вряд ли стоило упоминания. Язык был тем, что привлекло интерес Грегора, особенно подход кота к нему.

Котаклизейн предпочел говорить с акцентом этого языка. Возможно, его родного языка. У кота был необычный талант к акцентам, он мог воссоздать любой, когда его спросили об этом, и даже говорить с идеальной дикцией, но, казалось, предпочитал демонстрировать тени этого неизвестного языка, когда говорил. Почти что так, как будто это что-то значило.

Для Грегора его знание исландского языка было источником раздражения. Он изучал страну, её культуру, людей и достопримечательности, но ничего не почувствовал. Никакого намека на связь или вспышки озарения. Но связь была. Он говорил на этом языке. Где-то в его потерянном прошлом была связь, которая была скрыта от него. Единственный намек на жизнь до того, как он стал тем, кем он был сейчас. Единственный намек на то, что могло быть «до».

Даже если бы он мог двигаться дальше, получить лекарство, столь же чудесное, как-то, что, по всей видимости, было даровано Флоту или Котаклизейну, он не хотел бы отрицать эту связь. Так же, как, похоже, Котаклизейн не отрицал свою собственную.

— Так Матрикс делает выпивку? Не только роботов? — спросил Тритон. Это было ближе к прямому вопросу об их возможностях, чем кто-либо из них осмелился бы, но оба кейпа, казалось, спокойно терпели парня.

Также помогло то, что они были полностью невосприимчивы к химикатам, которые лились через тело Тритона, с радостью демонстрируя свою стойкость полным рукопожатием, чем даже Грегор не мог рискнуть. Парню, казалось, нравилось, что ему не нужно было быть сверхбдительным в отношении любого случайного контакта хотя бы раз в жизни.

— Матрикс делают всё. В этом весь смысл, — просто заявил Флот. И снова мощное и важное понимание, по крайней мере, учитывая нынешнее состояние паники из-за недавнего появления команды.

Грегор ожидал, что они оба будут более осторожны. Он был готов провести ночь, танцуя вокруг темы и без каких-либо деталей, пока они поддерживали оперативную безопасность и полностью скрывали свои способности, но это было не так.

Их не волновали мелкие детали, которые могли просочиться через случайный разговор. Причина была очевидна, если вы думали об этом больше минуты. Знание дополнительных подробностей о Небесной Кузнице не даст вам преимущества против них больше, чем знание точного тоннажа поезда, несущегося на вас, поможет вам пережить столкновение. Честно говоря, факты, которые они узнавали, не столько раскрывали слабости, сколько исключали возможность их наличия. Объявление о том, что Небесная Кузница на самом деле намного сильнее, лучше снабжена и лучше скоординирована, чем ожидали люди, было не тем анализом, который люди надеялись получить.

Если бы эти зерна понимания были всем, что им было нужно, ночь можно было бы назвать воодушевляющим успехом. Более наёмническая команда могла бы предать оказанное доверие и продать полученную информацию тому, кто предложит самую высокую цену. Вероятно, многим, кто предложит самую высокую цену, учитывая, как отчаянно люди нуждались в любой информации о Небесной Кузнице. Но этого не должно было случиться, и не только из-за абсолютно ужасающей перспективы попасть на плохую сторону Небесной Кузницы.

Профессиональные отношения имели меньший вес в кругах кейпов, чем можно было бы ожидать. Такое корыстное отношение было нормой, а не исключением. Принять приглашение Грегора и прибыть без охраны и с готовностью вступить с ними в контакт было невероятно редким явлением, даже когда имеешь дело с обычными кейпами. С Небесной Кузницей это был случай невероятной удачи.

Но это все еще была удача, а не результат. Еще раз, если бы все было медленнее, спокойнее или стабильнее, то это могло бы стать первым шагом из многих. Начало медленного построения отношений, постепенное прощупывание намерений друг друга, пока не будет сделано предложение или не будет выдана просьба.

Но для этого всё шло слишком быстро. Казалось, каждый день приносил новые заботы и события, и Апейрон все дальше и дальше отдалялся. Видео с виски было еще одним напоминанием о том, как далеко он зашел. Для того, кто ищет помощи, этот рост может показаться обнадеживающим, но он также вызывал беспокойство.

Грегор осмеливался тешить себя надеждой, что у него может быть что-то, что можно обменять на лечение, даже на уровне того, что получил Сталевар, но чем больше рос Апейрон, тем сложнее становилось тешить себя этой идеей. Фактически выброшенная пробная партия виски принесла бы миллионы, возможно, десятки миллионов на аукционе. Что мог предложить Грегор в сравнении с этим?

Ничего, но возможно, это не будет проблемой. Договоренность может быть достигнута, просто она будет оплачена незнакомой монетой, по крайней мере для него. Сам Апейрон сказал: «Не все деловые отношения основаны на финансах». В то время был явный намек, который становился все более сомнительным по мере развития ситуации. Грегор не знал правды, но было ясно, что межличностные отношения имели большой вес для Апейрона. Это было то, что можно было увидеть в поведении его товарищей по команде, и это было то, что можно было бы использовать или, по крайней мере, обратить в их пользу.

Грегор почти желал, чтобы это было чисто финансовое соглашение. Несомненно, стоимость была бы парализующей, но, учитывая то, что предлагалось, он бы с радостью потратил всю свою жизнь, выплачивая её. Вместо этого ему пришлось положиться на свои почти отсутствующие навыки межличностного общения.

Грегору нравилось думать, что он разумно оценивает свои собственные силы и способности. Он мог управлять взаимодействием с людьми. Его внешность всегда была для него препятствием, но он учитывал это, общаясь с людьми. Ясно, прямо и всегда по существу. Это могло показаться излишне резким, но он сомневался, что большинство людей возмущались им за то, что он предпринимал шаги для скорейшего разрешения своих взаимодействий.

Таким образом, в социальном плане он был функционален, но едва ли дипломатичен. Единственная причина, по которой он не оценил бы себя как самого слабого члена команды в этом отношении, заключалась в уникальной ситуации Лабиринт. Элли наблюдала из угла весь вечер. Это было более вовлечённо, чем она обычно вела себя с посторонними, но не совсем на уровне её хороших дней. Редкие времена, когда она могла действовать самостоятельно без помощи Трещины или Эмили.

Так было с той атаки Убера и Элита. Это было не то, что он хотел пережить снова. Он все еще чувствовал себя ответственным, но и Трещина тоже. Никто из них не воспринимал пару достаточно серьезно, пока команда не была разорвана, как мокрая бумага. Даже знание о причастности Марш к атаке не помогло. Тот факт, что было больше факторов, факторов, которых было достаточно, чтобы противостоять каждой группе в городе, не оправдывал их неудачу.

Каждой группе. Глядя на Флота и Котаклизейна, Грегор был вынужден включить в эту оценку и Небесную Кузницу. Атака Марш в конечном итоге провалилась, но она оказалась ближе, чем кто-либо мог себе представить, сбив единственного человека, который смог противостоять ее планам.

Пока он не встал. Восстановился, проявил способности, которые никто не мог предвидеть, и сразил своих нападавших. Хотя и с помощью Прото Аймы. И Матрикс. И Флота. И Леты. И, вероятно, Слежки.

Вполне возможно, что та атака вытащила команду на свет, задолго до того, как они были готовы себя проявить. Возможно, но неточно, как и все, что касается Небесной Кузницы.

На этом этапе зацикливание на сложности его задачи не принесло бы никакой пользы. Вечер прошел так хорошо, как они могли надеяться. Он мог представить свое дело или, по крайней мере, задать более прямой вопрос, не оскорбляя никого. Если бы у него был выбор, он бы предоставил это Трещине, но она бы подошла к этому как к финансовой сделке. Контракт на услуги, которые они никогда не могли себе позволить. Их единственной надеждой была услуга, оказанная из сострадания. Сочувствия. Жалости.

От этой мысли у Грегора свело живот. Такой подход к вещам противоречил всему, за что он выступал. Основному убеждению, которое провело его через худшие дни. Противостоять взглядам отвращения и стыда. Людям, которые считали его низшим, неполным существом. Снова и снова он прокладывал себе путь, выбирал свой собственный путь и обеспечивал себе комфорт и безопасность.

Но это было не то, что он мог сделать здесь. Это было за пределами того, что он мог сделать сам. Не было цены, которую он мог бы предложить, чтобы заставить Апейрона помочь ему. Использовать добрую волю его подчиненного ради жалости человека было единственным путем вперед, и он был единственным, кто мог им воспользоваться.

Трещина не сможет сделать личный довод. Тритону нельзя было доверить столь деликатную и важную задачу. Вместо этого Грегору придётся действовать от его имени. Вызывая сочувствие как к его ситуации, так и к ситуации его друга.

Все сводилось к этому. Он просто надеялся, что Флота не отпугнет прямой подход.

Грегор ждал, пока Тритон закончит свою череду вопросов о том, что именно они имели в виду, когда говорили, что Матрикс создает «всё». Это переросло в игру, в которой Тритон называл случайные предметы и спрашивал, создавал ли или мог ли Матрикс это сделать. Флот и Котаклизейн, казалось, наслаждались выходками парня, обмениваясь отсылками на различные конструкции, за которые, по-видимому, отвечал таинственный технарь.

Даже после целого вечера Грегор не был уверен, что такое Матрикс. Их всегда упоминали в некоем собирательном множественном числе, как будто они говорили об отдельной группе, а не об отдельном человеке. Было очевидно, что «они» были сосредоточены на сборке и создании. Не на уровне Апейрона, хотя, возможно, в большем или, по крайней мере, более широком масштабе. Внешний вид меха, который развернулся против Луна, отраженный броней Матрикс на Сомерс-Рок, ясно дал понять, что масштаб был чем-то вроде специализации Матрикс.

Помимо этого, Грегор понятия не имел, что именно представляет собой Матрикс. Отсылки и комментарии, сделанные ночью, вызвали больше вопросов, чем ответов. Казалось, что это был случай, похожий на Прото Айму, еще одна загадка, которая могла быть объяснена как излеченный или частично излеченный Дело 53, или может быть чем-то совершенно другим.

Вот почему Грегору нужно было сделать своё предложение. Сочувствие, основанное на схожем опыте, ранило меньше, чем жалость кого-то не проходившего через те же трудности, но, учитывая, что было поставлено на карту, он был готов проглотить свою гордость и принять любую сделку, которую мог обеспечить.

Он взглянул на Трещину, давая понять о своих намерениях. Она едва заметно кивнула и вернулась к разговору, переводя тему на интересы Котаклизейна. Коту очень понравились отчеты об их предыдущих миссиях, он часто задавал уместные вопросы об их тактике и стратегическом подходе.

Это было еще одним подтверждением собственных опасений Грегора по поводу кейпа. Котаклизейн мог схватывать суть миссии на удивление быстро, часто собирая ее по кусочкам быстрее, чем Трещина могла описать её ему. Его вопросы были простыми и понятными, но также говорили о его опыте в вопросах боя. Несколько раз он был в состоянии полностью переосмыслить столкновение, указав на один элемент, который был упущен из виду, проливая новый свет на успехи или трудности команды.

Он знал, что Трещина с удовольствием провела бы всю ночь, копаясь в мозгах Котаклизейна по тактическим вопросам, но её энтузиазм не разделялся остальной командой, особенно в отношении основных моментов различных упущений или личных ошибок. Аналогично, было ощущение, что Флот в основном терпел страсть Котаклизейна в этом вопросе, а не разделял её.

Возвращение к теме предоставило Грегору возможность обратиться к Флоту, которую он не мог позволить себе упустить. Он поднялся со стула, размышляя, как подойти к этому вопросу, казалось, в сотый раз. Десятки деликатных подходов были отвергнуты в пользу прямого подхода, который он освоил за свою жизнь в качестве кейпа.

— Флот, — просто сказал он.

Шлем повернулся к нему, отражая его собственную полупрозрачную плоть и видимый череп в зеркальном забрале. Он не отреагировал, он давно уже к этому привык, хотя он оценил, что ни Флот, ни Котаклизейн не выказали никакого дискомфорта. Либо им было действительно все равно, либо они обладали таким мастерским самообладанием, что невозможно было сказать иное.

— Я хотел бы поговорить с тобой, — продолжил он. — Можем ли мы отойти?

— Конечно, — Флот поднялся на ноги прежде, чем Грегор успел начать беспокоиться о целесообразности своего решения.

Количество беспокойства, с которым он боролся, было для него нетипичным, но это была нетипичная ситуация. Он размышлял о лучшем подходе и готовился к любому из дюжины вариантов, как все могло пойти не так, только чтобы обнаружить, что ему нужно догонять события, когда все эти опасения вылетели в окно.

— Сюда, — быстро сказал он, уводя Флота из зала на балкон клуба. Технически это была зона для частных мероприятий, по крайней мере, когда команда её не использовала. Зал для команды находился на уровень выше даже VIP-комнаты клуба, и Трещина позаботилась о том, чтобы отделить их друг от друга.

Балкон можно было открыть для остальной части зала, но сейчас он был закрыт и максимально приватен. Умеренный ночной воздух поздней апрельской ночи ударил в Грегора, когда он вышел. Когда дверь за Флотом закрылась, звуки клуба приглушились, оставив только гудение басовых динамиков и шум улицы внизу.

Флот казался таким же расслабленным на открытом воздухе, как и в комнате отдыха. Было что-то в этом человеке, что создавало впечатление, будто он мог быть дома где угодно. Расслабленное поведение довольно сильно контрастировало с подходом Котаклизейна. Кот приспосабливался к окружающей среде, адаптируясь к ней и погружаясь в нее, в то время как Флот просто существовал. Человек смотрел на город со спокойным поведением и легкой улыбкой, которая была его отличительной чертой.

Грегор снова оказался в борьбе с тем, как двигаться дальше. Его решение пойти на прямой подход было скорее следствием отчаяния и отсутствия других вариантов. Это завело его так далеко, но полагаться на это казалось неопределенной перспективой для критически важного момента.

— Ты нервничаешь, — сказал Флот, заставив Грегора резко поднять голову в его сторону. — Ты нервничал всю ночь. Хорошо это скрывал, но это было с самого начала.

Грегор фыркнул. Не было причин думать, что необычайная осведомленность ограничивалась Слежкой и Апейроном. Они воздерживались от демонстрации сил, которые часто происходят во встречах паралюдей. Это было почти требованием в определенных кругах, необходимостью постоянно напоминать людям, что ты не просто очередной никто, которого можно игнорировать.

У Грегора такой проблемы не было. Сама его внешность напоминала людям о том, кем он был. Для Флота и Котаклизеина их связь с Апейроном была достаточной, чтобы не вызывать вопросов. Никто не хотел подталкивать их к демонстрации своих способностей, в основном потому, что существовало невысказанное беспокойство о том, насколько далеко заходят эти способности.

У Флота могла быть какая-то вторичная сила умника. Он мог использовать какой-то продвинутый датчик, скрытый в его, в основном, обыденном на вид шлеме, или он мог просто хорошо читать людей. Независимо от объяснения, это не меняло того факта, что он был прав.

— Да, — сказал он. — Было приятно провести с вами время сегодня вечером, но вы очень могущественны и являетесь участниками могущественной организации. Это невозможно забыть.

Флот прислонился к стене здания и покачал головой. Это было плавное, непринужденное движение. Не неестественное совершенство, с которым держал себя Апейрон, а нечто, что было одновременно полностью контролируемым и совершенно естественным. По какой-то причине это простое движение напомнило Грегору опытных пилотов. Людей, которым не нужна была яркость или пышность, которые могли продемонстрировать свое мастерство посредством овладения простейшими вещами. Тот факт, что такое простое движение имело такой эффект, только подкреплял его точку зрения и усиливал его опасения.

— Это не все, о чем ты беспокоишься, — сказал он. — Ты пригласил нас, потому что хотел чего-то. Ты пытался найти возможность спросить. Это возможность, которой ты решил воспользоваться.

— Надеюсь, я никого не обидел, — размеренно сказал Грегор. Флит лишь покачал головой.

— Это была хорошая компания. Я ценю усилия, и Котаклизейн веселится, — сказал он, слегка наклонив голову в сторону двери.

Грегор кивнул.

— Я не был уверен, сколько у вас возможностей для светских мероприятий. Я не из тех, кто ищет их сам, но я понимаю их важность, даже как предлог для других дел.

— Самый короткий маршрут не всегда правильный, — сказал Флот. — В Сомерс-Рок не время было обращаться с личными просьбами.

— Но сейчас самое время? — спросил Грегор, и в его голосе послышался намек на надежду.

— Просьбы — это легкая часть, — ответил Флот. — Их может сделать кто угодно. А вот все, что следует за этим, становится сложным.

— Конечно, — сказал Грегор. Он призвал на помощь весь свой опыт, чтобы укрепить свою решимость, прежде чем двигаться вперед. — Мы знаем, что Апейрон сделал для Сталевара.

Грегор внимательно наблюдал за реакцией мужчины, когда тот кивнул.

— Неудивительно. У СКП ужасная информационная безопасность, и Сталевар явно предпринял собственные попытки распространить информацию.

— Ты знаешь, насколько это серьезно? — спросил Грегор. — Насколько это важно? То, что Апейрон сделал для Сталевара…

Он даже не мог выразить это словами, даже несмотря на все время, которое у него было на подготовку. Его состояние и состояние многих других были чем-то, что они были вынуждены принять. Никакое лечение никогда не решало больше проблем, чем создавало. Излечение было перспективой, от которой официальные источники давно отказались, оставив отчаявшихся и обманутых искать помощи в другом месте. Истории о работе безумных технарей и экспериментах иностранных правительств только усилили невозможность этой задачи.

Пока Апейрон не сделал то, чего не сделал никто другой, без подготовки, материалов или оборудования. На дне океана. За несколько минут. И, что самое важное, с намеком, что он уже делал это раньше.

Затемненный балкон освещался только проступающим из города светом. Желтый свет уличных фонарей просачивался в дымку. В этом полумраке Грегор все еще мог видеть свое отражение в забрале Флота. Прозрачная природа его плоти не была очевидна, но другие аспекты его раздутого и деформированного тела были на виду. Он не мог бы быть более отличным от статного кейпа, который стоял перед ним.

— Я не думаю, что Апейрон считает это чем-то значительным, — сказал Флот. — Не учитывая ограниченность того, чего он смог достичь.

У Грегора перехватило дыхание. Он заставил себя заговорить, тщательно подбирая слова.

— Он может вылечить Сталевара?

Последовала пауза, прежде чем Флот ответил.

— Я думаю, он хотел бы вылечить Сталевара.

— У него контракт, — сказал Грегор. Волшебное слово, когда дело касалось Апейрона. Было ли это принуждением от его сил безумного учёного или просто личным стандартом, никто не мог сказать, но было очевидно, что этот человек непреклонно придерживался своих соглашений.

Флот снова кивнул.

— Есть трудности. Вопросы, связанные с разработкой лечения и предложением такового, учитывая позицию Сталевара.

Как будто Страж не отказался бы от своей должности и карьеры ради малейшего шанса на исцеление. Вам было бы трудно найти хоть одного из Дел 53, кто поставил бы личную преданность выше возможности решать проблемы, с которыми они боролись каждый день.

— Такие процедуры? — спросил Грегор. — Апейрон уже проводил их раньше? — Это был более прямой вопрос, чем он хотел бы задать, но он был не из тех людей, которые могли подойти к деликатным вопросам с окольного угла. Ему просто повезло, что Флот, похоже, ценил такой подход.

Рот Флота сузился, и Грегор обнаружил, что ему хотелось бы увидеть глаза этого человека. Выражение, казалось, имело вес, но Грегор не мог собрать его воедино из того, что он мог видеть на лице Флота.

— Есть подробности жизни моих товарищей по команде, которые я не могу раскрывать. Если мы будем говорить, избегая этих подробностей, ты придёшь к неверным выводам относительно нашей ситуации, — прямо заявил он. — Существует много теорий о нашей команде. Лишь немногие из них точны в какой-либо значимой степени, и большинство из них — совпадения. Это понятно. Наша ситуация уникальна.

В этом слове был сделан акцент, который выходил за рамки обычного использования. Грегор кивнул, пытаясь переориентироваться. Флот не был слишком многословным человеком, что Грегор ценил это. Усилия и заботу, вложенные в это разъяснение, нельзя было сбрасывать со счетов. Оно подчеркивало обеспокоенность, но в нем определенно не было отрицаний.

— Но Апейрон смог решить подобные проблемы? — спросил Грегор. — Трудности формы или функциональности? Он…

— Апейрон никогда не был Делом 53, — прямо заявил Флот.

Грегор был черствым человеком, и не только внешне. Он привык к разочарованиям и не был тем, кто любит полеты фантазии. Тем не менее, он должен был признать, что заявление Флита вызвало у него испепеляющее чувство разочарования. Мечта о товариществе, о лекарстве, разработанном «одним из их», готовым к свободному распространению, была соблазнительной. Не то, чем он занимался на уровне Тритона, но привлекательность идеи было невозможно отрицать.

Грегор легко скрыл свое разочарование. Это было то, с чем он сталкивался всю жизнь.

— Во время битвы с Луном, его трансформация?

— Несвязанный эффект, — подтвердил Флот.

Даже отрицание было жизненно важной частью информации. Идея временного возврата в стрессе была привлекательной, так хорошо подходила, что она привлекала умы ищущие обнадеживания. Возможно, именно поэтому Грегор никогда полностью не соглашался с ней. Слишком много вещей, слишком хорошо совпадающих, предполагали выдачу желаемого за действительное и игнорирование альтернативных возможностей.

Тем не менее, даже без этой прямой связи, без доказательств предыдущего излечения, на которые можно было бы опереться, все еще оставалась надежда. Апейрон добился того, чего не смог никто другой, и в условиях, далеких от идеальных. И у него был опыт, по крайней мере, с «несвязанным эффектом», который он наблюдал во время его конфликта с Луном, и, возможно, с несколькими другими.

Он посмотрел на Флота. Не на нечеловеческое совершенство, которое излучала Слежка, а на неоспоримую грацию и ясность форм. Что-то, что при близком рассмотрении было слишком совершенным, слишком подходящим, чтобы быть полностью естественным.

— Но ситуация Сталевара не уникальна? — спросил Грегор. — Апейрон помогал людям с измененными телами? Нечеловеческими формами?

Он чувствовал себя неловко под взглядом Флота. Не те вспышки раздражения, которые он испытывал, когда кто-то бросал взгляд на его лицо и отводил глаза. Вместо этого он чувствовал себя выставленным напоказ. Потому что так оно и было. Потому что он стоял перед человеком, движимый только надеждой.

— Он это делал. Несколько раз, хотя и не совсем так, как ты мог бы себе представить, — сказал Флот.

Грегор вздохнул. Его следующий шаг будет исключительно вперед. Всё может развалиться в этот момент, но если нет, это будет подтверждение, в котором он нуждался. Путь к помощи, который был невозможен так долго.

— До Сомерс-Рока ты не появлялся лично, но ты помогал Апейрону, — начал Грегор. — И ты был ответственен за транспортное средство и план, которые покончили с Луном.

На это упоминание Флот слегка улыбнулся. Мужчина гордился своим достижением, хотя и был скуп на подробности, когда речь заходила об этом. Казалось, что это было скорее техническое достижение, чем победа, определяющая карьеру. Как будто технология, использованная для поражения Луна, была важнее того факта, что ему приписали победу над тем, кто поставил в тупик Губителя.

— Апейрон помог тебе? Стать таким, какой ты есть сейчас? — спросил Грегор.

Воздух казался тяжелым, пока он ждал ответа Флота. Тишина, казалось, усиливала каждый окружающий звук. Приглушенный гул музыки. Бормотание посетителей, ожидающих снаружи клуба. Звуки движения на улице. Шум, казалось, вторгался в них, лишая приватности и делая и без того граничащий с неуместностью вопрос Грегора еще более навязчивым.

— Да. — Голос Флота прорезал ночь. Получив подтверждение, Грегор посмотрел на кейпа свежим взглядом. Каждая невозможность становилась ясной, не как некий акт случайности, а как преднамеренная работа направляющей руки.

— До этого я не мог помогать напрямую, — сказал Флот. — Я работал через посредников. Управлял транспортными средствами. — Он снова улыбнулся. — Это что-то вроде моей специальности.

Учитывая значение его имени и его явную страсть, с которой он относился к любой теме, поднимавшейся в течение вечера, Грегор в этом не сомневался.

— И он превратил тебя в это? — спросил Грегор.

Флот, казалось, обдумывал вопрос.

— Можно так сказать, но это не совсем так, как ты предполагаешь. — В замешательстве Грегора он продолжил. — Я не ограничен тем, что ты видишь перед собой.

Грегор медленно кивнул.

— У тебя есть другая форма? Как у Апейрона, когда он трансформировался?

Мужчина снова замолчал, словно обдумывая, насколько этот вопрос может быть применим к нему.

— Это так, — спокойно сказал он. — Хотя в моей ситуации есть сложности, выходящие за рамки предположений, которые ты, вероятно, сделаешь, учитывая информацию, которой я поделился.

Предположение, которое делал Грегор, состояло в том, что Апейрон вылечил состояние товарища по команде, возвысив его до невозможно совершенной и могущественной человеческой формы. Он не сомневался, что в этой истории было что-то большее, но, по крайней мере, Апейрон сделал что-то, что облегчило способность Флота функционировать. Интегрировать себя в общество.

Апейрон. Никаких намеков на сотрудничество со стороны других членов Небесной Кузницы. Члены, у которых были свои секреты, которыми Флот не хотел делиться. Пропасть между их способностями и способностями Апейрона была очевидна в том, как они говорили об этом человеке.

Неудивительно, что у команды не было доказательств вынужденной или конкурирующей лояльности. Никаких проблем с потоками доходов, разделением рабочих мест или шкалой оплаты. Никаких столкновений внутри группы или отказов от его власти, какой бы слабой она ни казалась. Если бы человек сделал это для него, дал ему жизнь столь же свободную и искусную, как, казалось, мог Апейрон, лояльность никогда не была бы под вопросом.

Что именно было сделано, всё ещё оставалось загадкой. Что-то отличное от того, что поразило Дел 53, но все же достаточно драматичное, чтобы потребовалась прямая помощь Апейрона на уровне навыков, выходящем за рамки того, что было в состоянии исправить часть состояния Сталевара.

— Ты хочешь увидеть мою другую форму, — прямо заявил Флот.

Грегор побледнел.

— Я бы не просил тебя об этом. Такие вещи деликатны, а я и так уже вмешался во многое.

Флот покачал головой.

— Это нормально, но я не верю, что это ответит на твои вопросы. Это не то, что мешало мне до вмешательства Апейрона. Это был отдельный и более сложный вопрос.

Грегор кивнул. Это было то, с чем он был знаком. Они, возможно, не были Делом 53, по крайней мере, не совсем так, но было обычным делом, когда были сложности, выходящие далеко за рамки очевидных физических ограничений. Это могли быть глубоко личные вопросы, которыми не стоит делиться.

— И все же я хотел бы знать, — убежденно сказал Грегор. Это было навязчиво, но не то, от чего он мог бы отвернуться. Доказательство того, что случилось с Флотом, на что способен Апейрон. Он хотел увидеть, что еще там было.

Флот оттолкнулся от стены, сделав несколько шагов к центру балкона. Грегор быстро проверил, чтобы обеспечить их уединенность. Двери в бар были закрыты, а окна закрыты ставнями. Они были скрыты от улицы внизу, и ни одно из близлежащих зданий не имело точки обзора на их местоположение.

Флот не предпринял никаких попыток проверить это сам, но Грегор не сомневался в осведомленности человека об окружающей среде. Он просто повернулся к Грегору и кивнул.

Грегор не знал, чего он ожидал. Собственная трансформация Апейрона была тщательно проанализирована. Он помнил, как его тело деформировалось, росло в высоту, как кости перестраивались и как в конечном итоге он превратился в первобытного зверочеловека. То, что случилось с Флотом, было не столь драматично, но в этом был вес, который Грегор никогда не мог себе представить.

На поверхности это было едва заметно. Тело мужчины росло и разбухало. В отличие от Апейрона, одежда Флота росла и менялась вместе с ним, сохраняя форму и подгонку, даже когда он трансформировался. Его кожа побледнела от здорового тона до размытого серого. Мышцы резко увеличились, трансформация еще больше подчеркнулась, когда его кожа натянулась, чтобы очертить их. Красные веноподобные узоры играли на его плоти таким образом, что казалось, будто трещины распространяются по листу стекла.

Флот был выше, массивнее, с нечеловечески окрашенной кожей. Это должно было бы показаться незначительным изменением, но это было совсем не так. В его присутствии была тяжесть, которая, казалось, давила на грудь Грегора. Вены, похожие на узоры, пульсировали красным светом, и каждый импульс грозил поставить его на колени. Каждое едва заметное движение, которое делал Флот, казалось, тащило мир за собой.

Сила. Грегор смотрел на силу, подобной которой он никогда раньше не видел. Никогда не чувствовал. Его сердце колотилось в ушах, когда панические инстинкты боролись за превосходство. Бороться или бежать, но борьба была невозможна. Он не смотрел на то, что можно было преодолеть. Он стоял перед чем-то, что не должно было существовать в естественном мире. Что стояло отдельно от самой реальности.

Нежный ночной бриз, который струился по балкону, превратился в шторм и заревел в ушах Грегора. Ветер закружился вокруг существа, которое было Флотом, в тугой воронке. Грегору пришлось положить руку на ближайший стол, сила ветра почти снесла его с ног, даже когда это невозможное давление обрушилось на него. Успокоившись, он поднял глаза и увидел небо.

Облака двигались. Городские огни и четверть луны означали, что ночное небо было едва видно, но он мог его видеть. Вся атмосфера, казалось, тянулась вместе с волей Флота, втягивалась в то же вращение, что и шторм, который этот… человек? Флот носил как плащ.

Кейп поднял руку. Движение было медленным, но мир, казалось, склонился вокруг него, когда он двигался. Затем он сжал кулак, и все остановилось. Все. Ветер не успокоился, он застыл на месте. Бурлящие облака над ними остановились, и луч света от четверти луны упал на балкон, освещая невозможную форму Флота. Частицы мусора, поднятые его ветром, висели замороженными вокруг него, лунный свет заставлял их сверкать, как мантия звезд.

В этот момент Грегор понял, насколько подходящим было название, которое Апейрон выбрал для своей команды.

Флот расслабил руку, и мир, казалось, вернулся на место. Грегор снова мог дышать. Облака над ними несли ночные ветры, освобожденные от нечеловеческой воли. Луч лунного света быстро померк, и некогда сверкающие обломки вернулись к пыли и обломкам города. Форма Флота сжалась, съежившись до своего обычного роста, своего обычного телосложения, своего обычного цвета лица.

Но он не был обычным. Он был настолько далек от обычного, насколько Грегор мог себе представить человека. И это было то, с чем работал Апейрон. Он все еще не знал, с чем имел дело Флот до того, как Апейрон помог ему. Он даже не знал, чем был Флот сейчас, но масштаб этого, невозможность были выжжены в его сознании.

Флот ничего не сделал. Он ничего не сказал. Он едва пошевелился, и все же мир, казалось, был ошеломлен одним его присутствием. Это была реакция, которую можно увидеть только у существ, слишком могущественных, чтобы даже считаться кейпами. Пепельный Зверь, Спящий или Губители.

Мир понятия не имел, насколько сильно они недооценивали Небесную Кузницу.

— С тобой все в порядке? — спросил Флот, шагнув вперед, чтобы проверить его.

Вернулся спокойный, расслабленный человек. Глядя на него, Грегор не мог увидеть ни намека на подавляющую силу, которая потрясла его до глубины души.

— Я в порядке, — сказал Грегор, подтягиваясь и заставляя себя сделать глубокий вдох. Его сердце все еще колотилось в груди, тяжесть пережитого все еще была с ним. — Это было больше, чем я ожидал. — Он сглотнул. — С такой силой, почему ты… — Он замолчал.

Флот просто улыбнулся.

— Есть проблемы, которые нельзя решить с помощью тарана, каким бы большим он ни был. — Он звучал с сожалением по поводу признания. Грегор предположил, что если бы кто-то обладал «тараном» того же класса, что и Флот, он был бы разочарован тем, что не может свободно им пользоваться.

— Ты в этом уверен? — спросил Грегор, вспомнив явную силу, продемонстрированную им.

Флот покачал головой, на его лице отразилось доброе чувство юмора.

— Устранение проблемы — это не то же самое, что её решение, и это только кажется проще. На самом деле это просто создаёт больше проблем в будущем.

— Которые вам также придется «устранить», — сказал Грегор. С той силой, что была в распоряжении Флота, он не сомневался в способности этого человека устранить любую проблему, которая его оскорбляла, и не сомневался в том, что повлечет за собой это устранение.

— Остальная часть Небесной Кузницы? — спросил он. — Они…

Флот покачал головой.

— У них свои ситуации. — На его лице появилась улыбка. — Мы все разные.

И все же Апейрон смог помочь им всем. Может, не так, как Флоту, но смысл был ясен.

Грегор посмотрел на небо. Следы предыдущего движения облаков уже стирались ночным ветром, но он не мог быть единственным, кто это заметил, даже если эффект длился всего несколько секунд.

— Будут ли из-за этого проблемы? — спросил он. Флот пожал плечами.

— Возможно, но мы справимся с этим, — сказал он. Грегор в этом не сомневался. Что касается того, что кто-то сделает из этого нарушения, он не мог сказать, но достаточно много людей были на грани, так что он не мог себе представить, чтобы это было проигнорировано.

Грегор сделал еще один вдох. Ситуация стала намного сложнее, чем он себе представлял, и он не ожидал, что все будет просто. И снова единственным способом пройти, казалось, был самый простой из возможных методов.

— Апейрон помог вам. Он смог частично вылечить Сталевара. В город приезжают еще Дела 53, надеющиеся на его помощь. Сможет ли он им помочь? — спросил он.

Это был более нейтральный вопрос, чем вопрос о том, сделает ли он это или что он попросит взамен.

— Вероятно. — Это был менее определенный ответ, чем Грегор ожидал. Учитывая масштабы того, что было показано, он не мог понять, что могло оправдать отсутствие уверенности.

— Ты не уверен? — спросил он.

Флот пожал плечами.

— Силы сложны, — сказал он. — Существует бесчисленное множество способов, которыми они могут себя выразить. У каждого есть уникальные выражения и механизмы. Универсального ответа нет, и нет абсолютной уверенности.

— Даже со всем, на что вы способны? — Грегору не понравилось отчаяние, звучавшее в его голосе. — Даже со всем, на что способен Апейрон? Когда он, когда ты так силен?

— Пассажиры также сильны, и именно они являются причиной этих проблем, — сказал он.

Пассажиры. Теория о том, что силы управляются внешним разумом. Апейрон, по-видимому, разделял эту идею, и этого было достаточно, чтобы убедить большинство людей в ее точности.

— И эти пассажиры сильнее тебя? — спросил он, в памяти которого еще свежо было физическое присутствие трансформации Флота.

— Да. — Ответ Флита был простым и прямым. Никаких раздумий или сомнений. Он говорил с полной убежденностью.

Это была мучительная мысль. Что искажающее мир присутствие, которое было показано ему, могло быть настолько затмеваемо существом, которое позволяло огню вырываться изо рта женщины или раскалывать материю прикосновением пальца. Затмевалось до такой степени, что Флот даже не допускал сомнений.

И чтобы дать такую оценку с такой уверенностью, было ясно, что необходимо.

— Вы знаете о них? — спросил он. — Знакомы с природой пассажиров?

Флот кивнул.

— Достаточно хорошо знакомы, чтобы понимать масштаб, в котором они работают. Чтобы понимать, что мы не можем напрямую это переопределить, по крайней мере, не последовательно.

— Но есть и другие способы? — спросил Грегор.

Флот кивнул.

— Связи можно изменять, выражения менять. Это сложно и требует персонализации для каждой ситуации.

Персонализировано для индивидуальных ситуаций. Как и ситуации остальной части Небесной Кузницы.

— Но Апейрон способен это сделать? Или сможет попытаться? — спросил Грегор.

Флот кивнул.

— Он мог бы. Даже в худших ситуациях большинство пагубных аспектов можно было бы устранить. В худшем случае остались бы некоторые остаточные черты, которые можно было бы скрыть или устранить другими способами.

Например, через трансформацию, связывание нечеловеческой силы природы в форму обычного человека. Грегор не знал, было ли это сделано для Флота, но это было возможно. И если это было возможно для Флота, это также было возможно для него, и Тритона, и каждого другого Дела 53, направляющегося в город, чтобы искать помощи Апейрона.

— Что бы попросил Апейрон в обмен на свою помощь? — спросил Грегор. Это был самый самонадеянный и критический вопрос, который он задавал. Чего хотел Апейрон от тех, кто искал его помощи?

Он долго ждал ответа Флота, чувствуя тяжесть всего мира на своих плечах. Наконец, мужчина заговорил.

— Терпения, — ответил Флот.

Грегор моргнул.

— Что?

— Ты хотел знать, что Апейрон попросит у тех, кто желает его помощи. Это ответ. Он попросит вас проявить терпение, — продолжил Флот.

— Терпение? — спросил Грегор.

Флот кивнул, затем повернулся, чтобы осмотреть город.

— Есть и другие вопросы, которые необходимо решить. Ситуация слишком нестабильна, и Апейрон не может действовать так свободно, как ему хотелось бы, поэтому он просит вас проявить терпение, пока у него не будет свободы, возможностей и времени действовать от вашего имени.

Флот говорил коллективно. Грегор, по-видимому, оказался в незавидном положении представителя всех Дел 53. Это была не та роль, которую он бы искал в любой другой ситуации.

— Только это? Только терпение? — спросил он. Он все еще не мог поверить в предложенные условия.

— Ты говоришь так, будто это незначительная просьба, — сказал Флот.

— Не так ли? — спросил Грегор. — У меня есть терпение.

— Сейчас у тебя есть терпение. Будет ли оно у тебя, когда ты узнаешь, что есть выход, который тебе ещё недоступен? Будет ли оно у тебя, когда Апейрон займется другими делами, делами, которые кажутся менее важными, чем твоя собственная ситуация? Когда другие будут лечиться и исцеляться, пока ты всё ещё ждешь?

Грегор выпрямил спину.

— Я терпеливый человек. Я терпел годами. Я буду ждать столько, сколько потребует Апейрон. У меня избыток терпения.

Флот улыбнулся.

— В таком случае, я бы попросил тебя поделиться им с теми, кому не так повезло. — Грегор удивленно посмотрел на мужчину. — Ты прав. Дела 53 направляются в город. Некоторые уже здесь и не дали о себе знать. Потребуется большое терпение.

Грегор кивнул.

— Ты хочешь, чтобы я помог справиться с ситуацией. — Он сказал. — Я могу это сделать. Меня знают многие из Дел 53. Они могут не все прислушаться к моим советам, но я сделаю все, что смогу.

Флот кивнул.

— Я знаю, что Апейрон это оценит. — Грегор почувствовал прилив волнения, но сохранил нейтральное выражение лица. Это был не совсем контракт, но это было что-то. Больше, чем у него было раньше. Намного, намного больше.

— Вы можете на меня положиться, — сказал Грегор.

— Я рад это слышать, — сказал Флит и протянул руку.

Грегор посмотрел на предложенный жест дружбы, и на мгновение всё, что он мог видеть, был этот сжатый кулак, который, казалось, держал весь воздух в городе в своей хватке. Стараясь изо всех сил стряхнуть тени этого опыта, он шагнул вперед и пожал руку Флота. Пожатие было крепким, но в нем не было никаких показов силы или выносливости, которые были так распространены среди Бугаев.

Потому что они были совершенно не нужны. Когда Небесная Кузница показывали силы, это было для комфорта и спокойствия окружающих, а не для того, чтобы возвеличить их собственное положение. Это было то, что они видели до сих пор. Всё, что они видели. Показы, чтобы сдержать панику от истинного масштаба того, что сейчас ходило среди них.

Они вернулись в гостиную, где вечер, казалось, подходил к концу. Котаклизейн нежно попрощался с девушками, обслуживающими бутылки, и более профессионально попрощался с остальной командой. С Флотом и Котаклизейном был произведен обмен надежной контактной информацией, что избавило их от необходимости полагаться на ПЛО или сайт Апейрона в будущем. Хотя из их комментариев следовало, что это был сайт Слежки также, как и Апейрона.

Неудивительно, что они отказались от предложения машины с водителем, чтобы отвезти их куда угодно. Один такой ждал рядом весь вечер на случай, если понадобится. На самом деле это было сделано для возможности сделать предложение, а не для ожидания, что оно будет принято. Вместо этого их проводили к незаметному заднему входу в клуб, с их заверениями, что они смогут сами о себе позаботиться.

После того, как они ушли, Грегор обнаружил, что к нему обращается Трещина, вдали от остальной команды.

— Выглядишь так, будто только что испытал самое сильное потрясение в своей жизни, — прямо сказала она. — Но у меня не сложилось впечатления, что все прошло плохо.

— Это так, — ответил он, пытаясь успокоиться. — Но есть новости. То, что ты должна знать.

— Ну, я буду рада услышать о них, — сказала Трещина с улыбкой. Та, которая померкла, когда она увидела его лицо. — Или нет?

— Это еще предстоит увидеть, — сказал он. Он получил представление об истинной мощи Небесной Кузницы, как только занавес был отдернут и правда была раскрыта. Почему-то он сомневался, что это будет более утешительно для Трещины, чем для него.

Но утешительный или нет, у них был путь вперед. Он не выжил бы в мире паралюдей, пренебрегая возможностями, когда они представлялись. Он не собирался приобретать такие плохие привычки в этот момент.

* * *

Интерлюдия Шон

Шон кружил по северной части города, его ботинки несли его по ночному небу. Территория за Темной Зоной была в значительной степени заброшена или, по крайней мере, заброшена с Безбожного Часа. Территория пострадала довольно сильно, хотя и не в той степени, как основные владения АПП ближе к Темной Зоне.

Но даже в этом случае этого было бы недостаточно, чтобы оправдать фактическое выбрасывание пятой части города. В этом районе все еще была вода, электричество и жители, которые отказались от переселения. Под ним все еще светились уличные фонари, несмотря на разбросанные темные пятна. Некоторые из них, как он знал, были там еще до первой бомбардировки Бакуды.

Это была настоящая причина фактического отступления. Район был в упадке с тех пор, как Шон себя помнил. В основном это были заброшенные промышленные зоны и несколько уцелевших жилых домов и устойчивых предприятий. Он также имел репутацию территории Барыг, несмотря на то, что не был особенно богат или привлекателен. Конечно, то же самое можно было сказать и о самих Барыгах.

По сути, это была забытая часть города еще до того, как Темная Зона фактически отрезала ее. С другими катастрофами, которые нужно было урегулировать, и аварийно-спасательными службами, оправляющимися от ущерба и потерь, вызванных Бакудой, не хватило бы рабочей силы, чтобы справиться с этим, даже если бы у них было больше двух безопасных маршрутов.

Даже он был вынужден кружить вокруг Темной Зоны, когда уходил на патрули. В отличие от случая Батареи, было, по крайней мере, подтверждено, что воздействие частиц Апейрона было для него безвредным, просто цепляясь раздражающим образом и создавая статическое поле вокруг него. Это было то, чего ему было приказано избегать после того, как видео его первого опыта с полем разошлось по округе.

Он понимал важность имиджа. Он не был таким неопытным, как, казалось, предполагали окружающие. Вероятно, это было следствием того, что в команде были Стражи, которые были активны дольше, чем он был официальным членом Протектората. Не помогало и то, что отдел по связям с общественностью любил обыгрывать его как новичка, до такой степени, что намекал, что он моложе, чем был на самом деле.

Он понимал, насколько карьера кейпа зависит от того, как его воспринимает публика, но приказ держаться подальше от Темной Зоны по соображениям, связанным с имиджем, его не устраивал.

Вероятно, именно поэтому он делал все возможное, чтобы патрулировать север Зоны, когда это было возможно, выполняя по крайней мере один проход за смену, даже если это играло с его графиком в пух и прах. Хотя не было похоже, что могло стать намного хуже. Сон не был регулярным после первой атаки Бакуды. Были времена, когда он забывал, какой сегодня день, и ему приходилось полагаться на указания от того, кто управлял консолью, для получения базовой информации и инструкций.

В любом другом случае это было бы достаточным красным флагом, чтобы отстранить его от исполнения обязанностей, но он сомневался, что из этого что-то выйдет. Возможно, как только резервы по оказанию помощи вступят в силу, их график вернется к уровню здравомыслия, но тот факт, что они были развернуты вне полномочий директора Суинки, не был хорошим знаком. У него было чувство, что их график патрулирования будет сохранен или даже усилен, чтобы гарантировать, что местная СКП будет иметь представителя под рукой, когда внешние силы будут на месте.

Он также не был слеп к внутренней политике, которая разыгрывалась в департаменте. Справедливости ради, кто-то должен был быть исключительно слепым, чтобы проигнорировать присутствие миссис Гаррик, когда представитель Молодежной гвардии прорвалась через департамент. Это был плохой знак для любого офиса, но в их случае это только усугубило беспокойство директора.

Он держался подальше от шквала скандалов и расследований. Или, может быть, его держали подальше от них. Больше контроля над имиджем. Он знал уровень инвестиций Протектората в него. Иногда это могло быть подавляющим, даже если он понимал логику, стоящую за этим.

Надежда. Надежда была редкостью в современном мире. Идея героя, который постоянно набирал силу, который мог бы подняться на вершину и победить любую угрозу одним своим существованием, давала людям эту надежду. И Протекторат делал все возможное, чтобы не произошло ничего, что могло бы скомпрометировать этот образ. Даже если бы весь Протекторат СВС сгорел вокруг него, они, вероятно, нашли бы способ гарантировать, что никакая вина не ляжет на его плечи.

Это могло бы вывести из себя. Обращение с ним как со стеклянным, сохранение в безопасности и запасе. Сразу после своего триггера он наслаждался этим. Тот факт, что ему не нужно было пускаться в жизнь кейпа, имея дело со средними силами и семейными обязательствами. Но казалось, чем ближе он подходил к достижению этой точки истинной значимости, тем больше они его сдерживали. Козырная карта, которую они должны были сохранить как можно дольше, независимо от того, сколько рук они потеряют в процессе.

Он знал чувства Оружейника по отношению к нему. Он не был полностью уверен, но он мог сложить части вместе. Количество работы, которую этот человек вложил в свою карьеру, не могло бы контрастировать более резко с его собственным статусом героя запаса, которого они откладывали на скамейку запасных как можно больше. Он не работал и десятой доли так усердно, как Оружейник, и все же пользовался постоянно растущей популярностью.

Надежда, а также зрелище. Людям нравилось видеть новые силы. Им нравилась идея, что их любимый герой — сильнейший, но, по-видимому, идея, что он становится сильнее, была еще более захватывающей. Каждый раз, когда он представлял новую способность, какой-то прорыв или критическую особенность своего снаряжения, его популярность резко возрастала. Новые медиа-туры и товарные линии. Игрушки переиздавались, видеоигры патчились, чтобы включить обновление. Каждые несколько месяцев в течение многих лет он получал всплеск популярности, абсолютно ничего не делая.

Даже когда город больше всего в нем нуждался, когда никто не сдерживался, был предел тому, чего он мог достичь. Он сражался со злодеями, спасал людей и вмешивался в катастрофы. Обычная геройская работа. Но ситуация была какой угодно, но не обычной. В каком-то смысле она заставила его осознать предел, то, чего у него не должно было быть. Не предел в силе. Нет, то, что поразило его, было гораздо более фундаментальным пределом.

Это было похоже на ограничение самой системы. Предел того, чего можно достичь, действуя как герой внутри Протектората. Всю свою карьеру он определял чувством конечного успеха. Что в конце концов он сможет летать, и в конце концов он смог. Так же, как в конце концов он сможет выдержать любую атаку и в конце концов он сможет победить городских злодеев.

В конце концов не работало здесь. Если бы бомбардировки произошли три месяца спустя, его щит, возможно, был бы достаточно прочен, чтобы выдержать некоторые взрывы, но не все. Если бы это произошло шесть месяцев спустя, то дополнительные заряды, которые он мог бы выделить для своего шлема, могли бы обнаружить некоторые из бомб, но не все. По крайней мере, не вовремя, чтобы вмешаться. Если бы это произошло годом позже, его ботинки, возможно, смогли бы нести его достаточно быстро, чтобы изменить ситуацию в некоторых разрозненных конфликтах, но не во всех.

Его рост, его расширяющаяся сила могли постепенно изменить ситуацию, но он не видел, как это можно было остановить. Или как любой рост его силы мог помочь людям, удерживаемым в парке Алана Шепарда.

И у него не было другого выбора. Попытка начать заново, расти в новом направлении, что-то, что позволило бы ему справиться с этим кризисом, только сделала бы его уязвимым перед угрозами, с которыми он работал, чтобы противостоять. И на горизонте всегда могла появиться новая, неизвестная угроза. Что-то, что потребовало бы другого приложения, чего он не смог бы накопить вовремя, чтобы изменить ситуацию.

Люди видели его, видели в нем серебряную пулю. Чудо, которого они ждали, не только для Броктон-Бей, но и для всего мира. Надежда лилась вечно, и его звезда взошла, все это время он чувствовал постоянное давление от того, что его никогда не будет достаточно. Неудача, которую всегда прощали, из-за этого «в конце концов». В конце концов, которое не пришло достаточно скоро.

Он выдохнул и закрыл глаза, чувствуя, как прохладный ночной воздух обтекает его. Он любил летать. Любил этот опыт и любил то, что он представлял. Так долго это казалось несбыточной мечтой, чем-то, что казалось невозможным, поскольку заряды приходилось распределять между слишком многими областями, чтобы просто довести его до уровня функциональности, необходимого для премьеры в качестве кейпа. Годы работы, сначала выяснение того, что означает его сила, а затем медленная ее фокусировка. Управление своими зарядами и наращивание контроля и понимания.

Когда он дебютировал, он не мог летать. Он помнил мотоцикл, который ему выдали, на котором ему нужно было научиться ездить, но даже тогда образ был в центре внимания. Его ботинки медленно заряжались, улучшаясь по частям. Три года назад лучшее, что он мог сделать, это запустить себя в нечеловеческие прыжки. Теперь он мог подняться в небо, свободный и способный добраться до людей, которые действительно нуждались в его помощи.

Наращивание его ботинок ощущалось как большее достижение, чем постепенное улучшение его оружия, щита или доспехов. Это добавило что-то уникальное и жизненно важное, что-то, что изменило его способ функционирования и позволило ему начать действительно что-то менять.

Точно так же, как он пытался сделать сейчас. Пролетая над заброшенной частью города, сканируя с воздуха в надежде найти что-то, что он мог бы сделать, чтобы помочь людям в этом районе. Но он не мог устранить эффект, держащий их в изоляции, или исправить ущерб, нанесенный их улицам или домам. Лучшее, что он мог сделать, это вмешаться, если он наткнулся на что-то примечательное, или надеяться, что его присутствие может послужить сдерживающим фактором.

Во время своего патруля он прошел мимо собраний Барыг. Никаких видимых кейпов, по крайней мере с его точки зрения, но толпы людей праздновали предполагаемое возвышение банды. Это стало обычным делом, почти еженощные пирушки функционировали как призыв к объединению и призыв к членству. Это была тревожная тенденция, но, по крайней мере, она удерживала банду в определенных областях. Несмотря на разрастание рядов Барыг, их присутствие было незначительным в более широкой области, и несколько раз, когда ему приходилось вмешиваться, это было против людей, по-видимому, не связанных с бандой.

Это было доказательством мандата Апейрона. Так близко к моменту его выдачи, казалось, никто не хотел прощупывать почву, чтобы увидеть, что, если вообще что-то, стерпит технарь. Даже Империя, как сообщается, держала своих членов на коротком поводке, но это было так же вероятно в рамках подготовки к выступлению против Зубов.

Больше проблем. Такой уровень злодейской активности был бы парализующим при здоровом и полностью укомплектованном отделе. В их нынешнем состоянии он не знал, был ли у директора другой план, кроме как позволить Империи и Зубам сражаться, доверяя Апейрону вмешаться, если ситуация выйдет из-под контроля. Хотя он почему-то сомневался, что директор Суинки подпишется на любой план, который потребует от нее довериться Апейрону.

Шон внезапно замер. Его ботинки вспыхнули, убив его импульс, когда он заставил себя снова проверить, убедившись, что ему ничего не мерещится. Не то чтобы был шанс спутать фигуру с кем-то другим. Он был мгновенно узнаваем по фотографиям, опубликованным после воскресного вечера. Тот же военный костюм, стальной визор, ярко-красная прядь, выделяющаяся на фоне серых волос. На нем не было его постоянно развевающегося плаща или белых перчаток, но его все равно было не спутать.

И он был не один. Рядом с ним на углу улицы стояла молодая девушка в красном костюме. Она показалась гораздо более энергичной, чем Апейрон, она дико жестикулировала и постоянно двигалась, в то время как он с юмором переносил ее внимание, разделяя свое внимание между девушкой и восточным небом.

Они стояли на углу старого промышленного комплекса, который в настоящее время был настолько разрушен, что назначение рушащихся стен и ржавых машин было невозможно определить. Вероятно, это было связано с судоходной промышленностью города, учитывая близость к побережью. Точка обзора Апейрона выходила между ржавеющими остовами кладбища кораблей к медленно светлеющему горизонту.

Шон снова обнаружил, что встречает рассвет не с того конца. Даже если он сейчас уйдет, к тому времени, как он зарегистрируется, переоденется и вернется домой, он будет ограничен парой часов сна, прежде чем ему нужно будет подготовиться к мероприятию Гармент. Лучше бы он написал Эддисону смс с извинениями и поспал бы столько, сколько мог, в штаб-квартире СКП, приняв тот факт, что он, возможно, не сможет увидеть сына до конца следующей смены.

Но это была всего лишь оценка его первоначального графика, который вылетел в окно, когда он увидел сцену под собой. Апейрон, публичное появление в присутствии нового кейпа. Для этого были протоколы. Директивы, которым он должен был следовать. Честно говоря, были противоречивые директивы. Местные приказы, которые никогда официально не отменялись, а также предписания национального офиса. Это создало как раз достаточно путаницы, чтобы он не понимал, что он вообще должен был делать в этой ситуации.

Вероятно, потому что никто не предполагал, что они найдут Апейрона просто стоящим на публике. Политики были разработаны для подготовки к следующему крупному столкновению, потому что появления Апейрона всегда были крупными столкновениями. Идея о том, что он будет просто стоять, была настолько нетипичной, что никто не потрудился подготовиться к этому, так же как у них не было процедур, что делать, если они найдут Кайзера, проводящего бар-мицву, или Толкача, посещающего собрание Анонимных Наркоманов.

Он мог бы позвонить. Должен был позвонить. Прием к северу от Темной Зоны был ужасным, но они работали над установкой достаточного количества ретрансляторов, чтобы улучшить его до такой степени, что это стало просто раздражать. Терялось каждое пятое слово вместо каждого третьего.

Это было то, что можно было бы выкинуть наверх, возможно, на более высокий уровень, чем директор. Идея стоять там, пока команда из Аналитического Центра перебирает каждое переданное слово и действие от Апейрона, одновременно выдавая раздражающе точные указания относительно его собственного поведения и взаимодействия, казалась изнурительной, даже если он не находился в конце изнурительной смены и изнурительной недели.

Глядя на двух кейпов, он принял решение. Каждая мера предосторожности, примененная к Апейрону, казалось, только ухудшала ситуацию. Главные обвинения, запрет на контакт, процедуры сдерживания — одно плохое решение перетекало в другое, и все это, когда любой, кто смотрел на ситуацию со стороны, мог видеть, что из-за прогрессирования неудач и паранойи никто на самом деле не пытался поговорить с этим человеком. Не без угроз, страховок и контрмер.

То, что он собирался сделать, несомненно, было нарушением правил, но те же факторы, которые сдерживали его и нянчили, гарантировали, что у него будет мало шансов получить выговор. Если только дела не пойдут совсем-совсем плохо. Учитывая, что это был Апейрон, потенциал того, насколько плохо все может пойти, был значительным. Вот почему эти политики вообще существовали. Вот почему аналитики будут кричать, чтобы избежать всего, что могло бы спровоцировать этого человека. Обращаться с ним как с живой бомбой, а не как с человеком, а потом удивляться, почему они не могут найти с ним контакт.

Дальнейшее рассмотрение решения не принесет никакой пользы. В лучшем случае он найдет способ отговорить себя от этого. Он потянулся, поправляя шлем, чтобы дотянуться до наушника и выключить его. Если он это сделает, его не будут подслушивать или отозвать посреди разговора. Еще одно нарушение протокола и еще один потенциальный путь к катастрофе, но он уже был готов. Полумеры не принесли бы ему никакой пользы.

Он слегка вспыхнул своими ботинками. В основном, чтобы скорректировать траекторию, когда он выпал из воздуха, но также и как способ объявить о своем присутствии. Он не думал, что сможет действительно удивить Апейрона, но он не хотел выяснять, как мужчина отреагирует, если его удивят. Неудивительно, что Апейрон повернулся в его сторону задолго до того, как он вошел в поле его зрения. Молодая девушка рядом с ним взбудораженно болтала, махая Шону, когда он приближался.

— Бесстрашный. — Сказал мужчина с улыбкой. Увидев его вживую, Шон увидел эту неестественную плавность в его движениях, какими бы малыми они ни были. Просто дружеский жест показался устрашающим. Он содрогнулся, представив, каким этот человек будет в бою.

— Апейрон. — Титул технаря пролетел у него в голове при упоминании его имени. Он сделал все возможное, чтобы проигнорировать то, что, скорее всего, будет повторяться в ходе разговора. — Доброе утро. — Он добавил.

— Доброе утро. — Он повернулся к восточному горизонту. — В техническом смысле. С практической точки зрения мы еще не совсем там.

Шон кивнул так дружелюбно, как только мог. Мужчина был спокоен, даже дружелюбен, но, несмотря на свои прежние убеждения, он не мог полностью отбросить масштаб того, что стояло перед ним. Каждый пример непреодолимого безумия, которое этот человек сотворил, словно это было ничто, промелькнул в его голове. Он сглотнул и переключил свое внимание на другого кейпа.

Она была чуть выше пяти футов ростом (~ 153 см) и имела длинные красные волосы, которые слегка светились. Эффект соответствовал и ее глазам, и одежде и был гораздо более заметен вблизи, чем с воздуха. На ней была красная маска-домино, которая сидела вровень с ее лицом, не делая ничего, чтобы скрыть её личность, хотя такая вещь могла быть не необходима. В остальном ее костюм состоял из короткой куртки поверх подогнанной блузки, дополненной набором леггинсов и сапог до колен. Такое сочетание имело вид, который напоминал ему скорее высокую моду, чем иконографию героя или злодея. Пульсирующий красный цвет костюма был вплетен в дизайн, контрастируя с узорами из черных и желтых бликов. В частности, внутренняя часть куртки казалась почти живой, поскольку черная подкладка была перекрещена постоянно меняющимися красными линиями.

Он прочистил горло.

— Извини, я не думаю, что встречал твою спутницу.

— Привет! — крикнула девушка, и внезапно она оказалась в его личном пространстве. Его обычно сдержанная реакция была полностью обезоружена чистым радостным энтузиазмом, исходящим от молодой девушки. — Я Прото Айма. Приятно познакомиться, Бесстрашный.

Годы тренировок на публике взяли свое, когда он обнаружил, что действует исключительно на мышечной памяти. Его Аркланс был перемещен на сгиб руки, когда он инстинктивно пожал руку девушке.

— Мне тоже приятно с тобой познакомиться, — сказал он, и даже его голос зазвучал привычно для общения с общественностью. Он моргнул, когда его разум догнал его действия, опыт активной службы наконец-то взял верх над PR-подготовкой.

Тот факт, что это был именно такой бой, говорит о том, что большую часть времени он тратил на рекламные мероприятия, а не на бои.

— Подожди, ты… — Но он обнаружил, что его рука пуста, а девушка снова рядом с Апейроном, дико улыбаясь. Он снова прочистил горло, изо всех сил стараясь отмахнуться от того, что, по-видимому, было лёгкой телепортацией на короткие расстояния.

Контакт с неизвестным кейпом или контакт с неизвестной формой предыдущего кейпа с неизвестными способностями. Реакции по умолчанию, которые будут рассмотрены на предмет предполагаемого ментального влияния. Опасения по поводу присутствия Прото Аймы и цели Апейрона. Если бы он сообщил об этом, его бы завалили запросами, требованиями и анализом, а когда он вернется в штаб-квартиру СКП, их будет вдвое больше.

Он определенно не жалел о своем решении.

— Прости, ты сказала, что ты Прото Айма? — спросил он как можно вежливее.

— Да, — сказала она с широкой улыбкой. — Я знаю, что раньше я выглядела иначе, но теперь я лучше.

— Да, я вижу, — сказал Бесстрашный. Еще больше подтекстов. Еще больше поводов для паники и стресса. Еще больше проблем на потом. Для других людей. — Кажется, у тебя все хорошо.

— Да. Приятно, что другие люди слышат, когда я говорю, — сказала она.

— Другие люди? — спросил он нейтральным голосом.

— Апейрон мог, — сказала она, — но мне приходилось использовать компьютеры, чтобы общаться со всеми остальными. Это было не весело.

— Ну, я рад, что могу поговорить с тобой, — сказал он. Было что-то в ее поведении, что было трудно определить, даже за пределами очевидных парачеловеческих аспектов её внешности. Физически она могла быть где угодно от подростка раннего или среднего возраста. С точки зрения менталитета, это было похоже не столько на незрелость, сколько на крайне возбудимую натуру.

— Я тоже! — сказала она. И затем она пропала. Бесстрашный резко повернул голову, но девушки не было видно.

— Куда она делась? — спросил он.

— Пошла рассказывать Слежке, — сказал он с улыбкой. — Ты первый герой, которого она встретила. Она очень взволнована.

— А, — неловко произнес он и обнаружил, что оглядывает пустую улицу.

Внезапный уход Прото Аймы заставил Шона пересмотреть свою раннюю оценку угрозы. Высокоскоростной телепортатор ближнего действия был далеко не на том же уровне, что и тот, кто мог путешествовать Бог знает как далеко с той же эффективностью. Никакого времени зарядки, никакой прямой видимости и никакого видимого эффекта. Как раз то, что вызвало бы кошмары у аналитиков угроз.

Он сделал все возможное, чтобы отбросить эти мысли в сторону и переориентироваться для неожиданного разговора один на один.

— Она кажется милой, — предложил он. — Очень контрастирует с впечатлением, которое сложилось у многих людей.

— Включая тебя? — спросил он. Шон не был уверен, как ответить, но технарь отмахнулся от него. — Не волнуйся. Никто из нас не был в лучшей форме, когда она появилась в первый раз.

Шон почувствовал, как на лбу выступил пот, и постарался не обращать на это внимания.

— Так это она…

— Спасла мне жизнь против Луна? — ответил он ровным голосом. На лице Апейрона было усталое выражение, когда он говорил. — Да, как я и сказал, не лучший момент.

Шон крепче сжал свой Аркланс, вспоминая множество ошибок, которые допустил Протекторат.

— Такого было много, — сказал он. — Кажется, это было то, в чем Марш преуспела.

Апейрон кивнул.

— По крайней мере, её влияние было очевидно в ретроспективе.

Его небрежное упоминание обвинений, возложенных на него вместе с почти полным уничтожением города Марш, заставило Бесстрашного напрячься, но в тоне Апейрона не было злобы. Это не было обвинением, и его отсутствие могло бы быть хуже. Если бы он обвинил их в провале, это бы, по крайней мере, показало, что он ожидал большего от героев города. Вместо этого, казалось, не было ничего, кроме мрачного смирения.

— Апейрон, у меня нет полномочий говорить от имени Протектората или СКП в каком-либо официальном качестве, но я хочу сказать, что я не одобряю политику, проводимую по отношению к тебе, или игнорирование твоих предупреждений и прибытия Марш, — сказал он. Еще одна вещь, которая могла бы принести ему серьезные неприятности, но он и так уже по уши в своих действиях. Он не видел причин останавливаться сейчас.

— Я это ценю, — сказал он. — Сейчас это не приносит особой пользы, но приятно знать, что не все были согласны с этой политикой.

Бесстрашный кивнул.

— Протекторат не оставляет много места для выражения возражений против политических решений.

— Не публично, — сказал он. — Но я понимаю, что другие директоры более восприимчивы, когда проблемы поднимаются перед ними героями, находящимися под их командованием.

Было ясно, на что он ссылался.

— Я знаю, что между тобой и директором Суинки все началось плохо, — сказал он ровным тоном.

Апейрон фыркнул короткий смешок, даже сумев сделать это нечеловечески грациозно.

— Ты имеешь в виду, когда я обвинил ее в психической нестабильности, и она запретила любому кейпу под ее командованием вступать со мной в контакт? — спросил он. — Да, это, вероятно, можно квалифицировать как плохое начало отношений.

— Ты всё ещё так думаешь по отношению к директору? — спросил Бесстрашный.

Технарь покачал головой.

— Я передавал информацию, полученную от моей силы умника, а не проводил медицинскую оценку. Её ответ не особо помог исправить ситуацию. На данный момент я не уверен, что наши отношения имеют значение. — Высокий мужчина посмотрел на Шона. — Скажи, если я сейчас войду в штаб-квартиру СКП, я в конечном итоге поговорю с директором Суинки, или они оставят ее в ее кабинете, пока СКП соединит меня с боссом босса её босса? В то время как Аналитический Центр будет жужжать над каждым моим словом и действием. — Он добавил.

Это была немилосердная, но не неразумная оценка ситуации.

— Вопросы, касающиеся твоего дела, решаются на национальном уровне. — Поделиться этим было еще одним нарушением, но Шон сомневался, что это имело значение. — И я предполагаю, что ты это уже знаешь.

— Утечки информации действительно должны были стать большей заботой для департамента, — сказал мужчина, снова взглянув на восточное небо. — Сейчас все лишь немного безопаснее, чем было до того, как все развалилось. Мне действительно не нужно указывать, почему это серьезный вопрос, из-за которого человек не хочет связываться с кем-то по поводу чего-то деликатного.

Шон поморщился, но вынужден был признать это. Даже при всех других местных недостатках уровень нарушений безопасности, очевидных для департамента, был непростительным. Были даны заверения, что определенная информация была полностью изолирована, но тот факт, что безопасность личности его семьи даже была под вопросом, был ужасающим. Со всем остальным не было никакой уверенности в том, что было защищено, а что было скомпрометировано.

— Предпринимаются усилия… — начал он несколько неуклюже.

— Я знаю, — ответил он. — Мне было легко это узнать. И тот факт, что я так легко это знаю, должен показать, что они не работают. Это то, с чем нужно было разбираться при первых признаках проблем, а не замалчивать, пока это не раздуло кризис, а затем парализовало отдел полумерами.

Шон сник, обнаружив, что не может предложить даже вялого опровержения. Если бы случилось что-то, что поставило бы Эддисона под угрозу, он не только никогда не простил бы себя, он никогда не простил бы департамент.

Все только усугублялось тем фактом, что директор Суинки поддерживала такой жесткий контроль доступа к информации, часто напрямую инструктируя избранных лиц и стратегически делясь информацией. Он был направлен только для того, чтобы позже узнать, что ему дали половину истории, если не четверть. Чтобы поддерживать оперативную безопасность или оптимизировать структуру миссии. Другие департаменты в городе были в еще худшем положении, когда дело касалось обмена информацией, и эту проблему, как известно, подчеркнул комиссар Мерфи во время ныне печально известного совещания. Обвинения в том, что у городских банд была лучшая линия связи с СКП, чем у его собственного департамента.

То, что ему было быстрее покупать брифинги у Барыг, чем запрашивать их по официальным каналам, вероятно, было гиперболой. Или, по крайней мере, Шон надеялся, что это так.

— Кстати, спасибо, что не позвонил до этого разговора, — сказал Аперион. — И отключение коммуникатора было приятным жестом.

Он не был удивлен, что Апейрон знал о статусе его коммуникатора. Он не ожидал, что это будет скрыто от него, поэтому он выбрал такой подход.

— Я думал, тебе понравится прямой разговор. Кажется, не хватает людей, готовых протянуть руку, — сказал он.

Для такого подхода были причины, но не особенно хорошие. Плохие решения увековечивались за пределами точки, где они могли принести пользу, потому что никто не хотел выходить за рамки. Забавно, то же самое привилегированное обращение, чрезмерная свобода действий и нянчливость, за которые, как он знал, его презирал Оружейник, как раз и позволяли ему идти на такой риск. Открыть точку контакта, которую никто не мог открыть, но в которой город отчаянно нуждался.

— Плюс, я сомневаюсь, что мы смогли бы продолжить без помех, если бы я держал свою связь открытой. Я бы не хотел прерывать твою… — Он замолчал, поняв, что понятия не имеет, почему Апейрон здесь. Не просто в городе, а именно здесь. — А что ты вообще делаешь? — спросил он как можно более лёгким тоном.

— Жду восхода солнца, — сказал Апейрон.

Бесстрашный повернулся, чтобы посмотреть на восточное небо. Видимый между двумя разрушенными остовами ржавых кораблей, горизонт начал менять цвет. Рассвет приближался, и он был близок.

— Могу ли я спросить, почему? — сказал он.

— Хотеть увидеть новый день — разве недостаточно? — спросил его технарь. У Шона было ощущение, что в его глазах было бы веселье, если бы их не заслонял этот визор.

— Я думаю, это было бы видно из любой точки города. Почему именно здесь? — спросил Шон.

Апейрон отвернулся от него, чтобы посмотреть на угол улицы, затем снова посмотрел на него.

— Ты ведь тоже из Броктон-Бей, не так ли? — спросил он. — Я имею в виду, что это не только PR департамента?

Тоже. Подтверждение того, что Апейрон был уроженцем города. То, в чем аналитики были почти уверены, но подтверждение этого было… неактуально на данном этапе.

— Да. — Он сказал. — Я жил за городом некоторое время после окончания школы, прежде чем вернуться. — Говорить об этом как о «после окончания школы» звучит лучше, чем «освободился от родителей и переехал».

Апейрон кивнул.

— Ты, должно быть, видел много историй города.

Шон не был уверен, было ли это прямым обвинением, но он не сомневался в способности Апейрона различать такие незначительные детали, как те, которые пытался представить отдел по связям с общественностью Протектората.

— Некоторые. — Как будто тридцать с лишним лет пролетели как одно мгновение. Иногда казалось, что так оно и есть. — Но я не участвовал в большинстве из них. — К сожалению, это было правдой даже после того, как он присоединился к Протекторату.

Апейрон улыбнулся.

— Вот в чем дело, не так ли? Можно вырасти в этом городе, но как будто отделен от того, что в нем происходит. Суперзлодеи — это то, что случается в новостях или с друзьями друзей. Если только вы не из тех сообществ, которые оказываются в гуще событий, может случиться катастрофическое событие, и через пару месяцев о нем никто не заговорит.

— Протекторат работает, чтобы оградить людей от подобных вещей. Чтобы сдерживать конфликты кейпов, — сказал Бесстрашный, отчасти в защиту департамента.

— Это также держит их сосредоточенными и изолированными. Люди в Башнях, Даунтауне, Пляжах, Капитанских холмах, даже в Южных доках понятия не имеют, рядом с чем они живут. Пока это не взорвется им в лица, — сказал Апейрон.

Апейрон посмотрел на Шона так, словно ожидал очередной защиты системы, но тот просто опустил голову.

— Я бы хотел, чтобы мы могли сделать больше, — сказал он. Его рука дрожала вокруг его Аркланса. — Я бы хотел, чтобы мы сделали больше. Это никогда не должно было дойти до этой точки.

На этом он остановился, но каждый момент, когда он настаивал на большем, на каком-то действии, на любом действии, только чтобы ему отказали или отправили прочь с эквивалентом похлопывания по голове, промелькнули в его голове. Он был тем, кем они не могли рисковать. Ему не разрешалось предлагать что-либо опасное или разрушительное.

Это раздражало его, когда он слышал только слухи о том, что там было. Когда истинный масштаб действий АПП и Луна был раскрыт, ему стало дурно. Департамент осуждали за самоуспокоенность, но их осуждали за многое. В результате самая обоснованная критика была похоронена среди их многочисленных недостатков.

— Ты становишься сильнее, — сказал Апейрон.

Шон выдавил слабую улыбку.

— Ты тоже. — Он ответил. — Это нелегко, не так ли?

— Я не думаю, что борьба с позиции слабости может быть особенно приятной, но нет. Есть проблемы. Те, которые никто не ожидает. — Шон кивнул.

— Действуй сейчас, делай то, что можешь, и прими риск и последствия, или жди, — сказал он с горечью в голосе. — Жди, пока не будешь уверен, что справишься. Уверен, что можете что-то изменить.

Апейрон коротко кивнул, затем снова посмотрел на восточное небо.

— Возьми эти проблемы и умножь их на тысячу. Сократи временные рамки с лет до дней. Масштабируй последствия от главарей разгневанных банд до международных организаций. Измени круг вопросов, которые приходится решать, с проблем одного города на судьбу мира.

Шон медленно кивнул. Он понимал. Это было выше его, но он, по крайней мере, понял, что имел ввиду Апейрон. Все теории, предложенный механизм, потенциальные специализации и анализ угроз — все это не имело к этому отношения. Это была основная проблема, с которой он сам столкнулся. Рост силы и бремя и ответственность, которые с ней пришли.

— Протекторат действительно хочет создать впечатление, будто ты только что окончил колледж, — сказал Апейрон. — Я удивлен усилиями, которые они в это вкладывают.

Бесстрашный улыбнулся.

— У меня молодое лицо, — сказал он с долей веселья. Это был тот же эффект, который был у знаменитостей, играющих подростков в возрасте около двадцати лет. — Это удобно, когда я не в костюме. Это затрудняет связь с моей гражданской личностью.

— И это скрывает, как давно ты прошёл через триггер, — сказал Апейрон.

Шон замер.

— Ты это видишь? — спросил он.

— Твой Аркланс, — сказал он. — Он намного старше всего, что ты носишь с собой.

Причинно-следственный анализ способностей с абсолютной уверенностью. Как он мог потерять бдительность в отношении известного технаря сил со способностями, которые затмевали любого другого кейпа на планете?

Он хотел сказать, что это потому, что его бдительность была бессмысленна против кого-то вроде Апейрона, но это было не так. Обычно, когда встречаешься с сильным кейпом, они не дают тебе забыть об этом. Разрыв в силе был вбит в взаимодействия и постоянно усиливался. С Апейроном этого не случалось. Он был… небрежным. По крайней мере, в такие моменты. Когда он не сражался с Бакудой или не сталкивался с Луном. Было ли это из-за того, что разрыв в силе был настолько велик, что он не заботился о позерстве, или у него просто был характер, из-за которого с ним было трудно оставаться настороже?

Шон выдохнул. Он поднял стержень затвердевшего электричества, который служил его основным оружием. Его Аркланс.

— Я триггернулся задолго до того, как вступил в Протекторат, — признался он. — Я зарегистрировался, но были вещи, с которыми мне нужно было разобраться, и, ну… — вздохнул он. — Тогда я не очень хорошо владел своей силой. Не знал, как ею управлять, как лучше всего использовать заряды, насколько далеко я мог их наслаивать. — Он покачал головой. — Много растраченного впустую потенциала.

К его удивлению, Апейрон кивнул в знак согласия. Он вопросительно посмотрел на мужчину.

— Когда продвигаешься быстрее, не означает, что прекрасно со всем справляешься. — Он сказал. — Просто концентрируешь ошибки, вместо того чтобы растягивать их на годы.

Бесстрашный кивнул.

— Точно. — Он вздохнул. — Когда я все уладил и взял под контроль свою силу, я обратился к Протекторату. — Он объяснил. — Потребовалось еще немного времени на доработку вещей, наращивание, прежде чем я дебютировал.

Он дебютировал всего несколько лет назад. Героический новичок, тайно находящийся в конце тридцатых, с почти десятилетием с момента его триггера.

— И это помогло создать впечатление более быстрого роста, — сказал Апейрон. Бесстрашный кивнул.

— Сосредоточенность и тщательное управление. Никаких напрасных расходов. Каждое повышение учитывается. Проверяется по моделям, которые у них есть для моего роста. Тестирование мощности каждый квартал, расширение для любых новых выражений. — Он объяснил. Конфиденциальная информация и не то, о чем он говорил публично, но он сомневался, что это будет иметь значение здесь.

— Ну, я рад слышать, что я не единственный, кто находится под микроскопом, — сказал он. Он снова взглянул на небо, затем повернулся к Бесстрашному. — Могу ли я посмотреть? — спросил он.

Его взгляд упал на его Аркланс. И снова, на первый взгляд, это было безумием. Просьба разоружиться в полевых условиях. Отдать то, что он никогда не сможет вернуть. Годы его жизни, не говоря уже о том, что этот предмет значил для него на личном уровне.

Но это было отношение к этому как к противостоянию. Борьба за власть, где вы боролись за преимущество, как будто любой уровень преимущества что-то значил здесь. Если бы Апейрон хотел, он мог бы взять копье без проблем, но это было не то чувство, которое он имел. Это не было угрозой. Он мог выбрать расширить доверие, что могло быть тем, о чем речь, или он мог вернуться к ошибкам, которые могли обречь весь его отдел.

— Вот, — сказал он, осторожно передавая оружие. Несмотря на странные размеры и вес, Апейрон обращался с ним как профессионал. — То, что я заряжаю, не работает ни для кого, кроме меня, — объяснил он. Это было общеизвестно, но это не останавливало других людей от попыток заставить копье удлиняться или стрелять молниями.

Апейрон улыбнулся ему, затем поднял Аркланс в воздух. Оружие взмыло вверх, словно громовой удар, ударив в ночь разрушительным разрядом, который залил тусклую улицу ослепительным сине-белым светом. Запах озона наполнил пространство, когда Бесстрашный обнаружил, что моргает, отгоняя последствия атаки, более впечатляющей, чем все, что он когда-либо делал, даже с временным усилением от использования нового заряда.

— Твоя сила вселяет энергетическую структуру в предметы. По сути, это инструкции о том, как эффект выражает себя. Эффект все еще должен быть запитан, что исходит от твоих собственных способностей. Отдельный путь от «зарядов», которые ты накапливаешь. — Он объяснил. — Я хорош в силах. Могу имитировать тот же эффект подачи, который позволяет энергетической структуре работать, и… — Он поднял Аркланс в свободной хватке и выстрелил таким же впечатляющим зарядом энергии.

Бесстрашный вздохнул.

— Люди строят теории, что ты — технарь сил. Что твоя специализация — понимание и изменение сил.

Апейрон улыбнулся.

— Люди строят теории о многих вещах. Большинство из них неверны, а когда что-то оказывается верным, то это обычно происходит случайно. — Он снова посмотрел на копье. — Это твой самый старый предмет, но он не был усовершенствован до уровня твоего другого оборудования.

Бесстрашный кивнул.

— Цена надзора. Фокус на защите, затем мобильности, затем силе атаки, как на третьем месте. — Это имело смысл, если целью было сохранить его в живых достаточно долго, чтобы что-то изменить. Не так, если он хотел быть максимально эффективным. В городе были Бугаи, которые могли пройти сквозь его Аркланс, как будто это было пустяком, оставив его играть в оборону для других героев или попытаться играть в игру «держись подальше».

— Я бы сказал, что проблема в предмете в основе, — сказал Апейрон. Шон снова почувствовал напряжение, но постарался этого не показывать. — Полагаю, это связано с его возрастом?

Шон кивнул.

— Раньше у меня не было наилучшего представления о том, что будет работать, а что нет. Некоторые предметы лучше подходят для определенных приложений. — Он указал на себя. — Остальное мое снаряжение с тех пор, как я начал работать с Протекторатом.

— Тем не менее, это зашло дальше, чем кто-либо, вероятно, считает возможным, — сказал он, проверяя рукоятку копья. — Люди даже не догадываются, что это был нож.

Шон замер. Мгновения мелькали в его глазах. Похороненный, отчаявшийся, пытающийся утешить Келли, помочь ей пережить это испытание. Ужасный момент, когда он был вынужден действовать, тот первый рывок…

— Извини, — сказал Апейрон. — Я должен был знать.

Шон моргнул за шлемом.

— Знать? Что? Откуда?

Он посмотрел на оружие в своей руке.

— Возраст. Частота использования. Это что-то от твоего триггера или достаточно близко после.

Шон кивнул в оцепенении. С таким человеком, как Апейрон, не было смысла отрицать это. Этот человек практически переопределил теорию триггера своими действиями.

— Это ничего.

— Это не так, — сказал он. — Триггеры — это не то, что можно принижать, после любого промежутка времени. — Он провел рукой по длине копья. — С этим предметом, эффект не подходит для применения. Твоя сила компенсирует это, как формой, так и функцией, но это требует усилий. Я предполагаю, что даже когда ты заряжаешь его, то получаешь меньше отдачи, чем от брони или другого снаряжения.

Бесстрашный кивнул.

— Ты знаешь об этом довольно много.

— Эффект не уникален. Я сам использую что-то похожее. — Он пристальнее посмотрел на копье, как будто он только что не поделился важным пониманием механики своей силы и технологии. — Обычно, если бы это было одно из моих, я бы либо отложил его и начал заново, либо разобрал. Но есть некоторые предметы, которые нельзя заменить. К счастью, есть и другие варианты, даже для них.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Бесстрашный. Технарь улыбнулся ему, затем в его руках сверкнул Аркланс. Бесстрашный яростно пытался сморгнуть пятна в своем зрении, но обнаружил, что технарь протягивает ему обратно его оружие.

Он осторожно протянул руку и принял копье. Как только его пальцы сомкнулись вокруг оружия, он почувствовал прилив энергии. Не прилив силы от его зарядов, а поток наружу, энергия, собирающаяся в копье, как никогда раньше.

— Что… что ты сделал? — спросил он.

— Аркланс плохо подходил для того, чего твоя сила пыталась добиться с его помощью. Я не мог изменить базовый предмет. — Он сделал паузу. — Я не мог сделать этого здесь, и не думаю, что ты хочешь, чтобы я это сделал. — Бесстрашный кивнул. — Но я могу предоставить сродство к определенному типу энергии. Элементу, если хочешь. Процесс инфузии делает предмет более мощным в выражении типов энергии и более восприимчивым к аналогичным эффектам.

Аркланс гудел в руках Бесстрашного. Казалось, что он получил годы дополнительных зарядов, но он мог чувствовать структуру энергии в оружии. Её не было больше, просто то, что уже было, стало намного более функциональным. Экспериментальный взмах оставил след молнии, висящий в воздухе. Удар тупым концом копья о землю послал паутину энергии по поверхности дороги. Случайный удар в воздух затмил даже более ранние атаки Апейрона.

Он рассматривал возможность. Это означало бы отклонение от его графика зарядки, но у него было достаточно нарушений, чтобы заполнить телефонную книгу к этому времени. Он схватил копье и влил в оружие заряд, накопленный за день. Меньше, чем энергия целого дня, но ощущалось так, будто он влил в него десять или даже двадцать полных зарядов. Копье на мгновение засияло, как солнце, затем успокоилось, гудя с новой силой. Новым потенциалом.

Небрежный поступок Апейрона полностью изменил его жизнь, его возможности и его способность функционировать как кейпа.

— Я… благодарю тебя. — Он заикался.

— Не упоминай об этом, — сказал мужчина. — Я был слишком настойчив, как в своем вопросе, так и в действиях без спроса. — Он действовал так, как будто небольшая оплошность с его стороны была равна раздаче бесплатно дара, меняющего жизнь.

— Апейрон, я… — Он запнулся, когда произнес следующие слова, когда между ним и технарём внезапно появилась Прото Айма.

— Привет, Бесстрашный, — сказала она.

— Привет, Прото Айма, — сказал он как можно спокойнее, переводя взгляд с молодой девушки на технаря.

Она улыбнулась, а затем повернулась к Апейрону.

— Слежка сказала, что мы должны позволить тебе поговорить с Бесстрашным наедине, поэтому я помогла ей с кое-чем другим, но время подходило, поэтому мне пришлось вернуться.

Каким-то образом Шону показалось, что она объяснялась для него, а не для того, чтобы проинформировать Апейрона.

— Время? — спросил он. В ответ Апейрон снова посмотрел на горизонт. Бесстрашный повернулся и увидел, как светлеет небо, и сияние солнечных лучей начинает ползти по горизонту. Они были близки к восходу солнца. — А.

— Я ведь ничего не испортила, правда? — спросила Прото Айма у Апейрона. — С ожиданием?

Он улыбнулся девушке.

— Ожидание важно, но я с этим справлюсь. Бесстрашный даже помог мне подождать. — Шон посмотрел на технаря озадаченым взглядом, пока тот продолжал говорить с молодым кейпом. — Ты здесь ради связи, и это то, что для тебя важно.

— Извините? — спросил Шон. — Какая связь?

Технарь ухмыльнулся ему.

— Я действительно благодарен, что ты не позвонил до того, как спустился. Если бы на линии был отряд умников, кто-нибудь, вероятно, понял бы, почему я здесь конкретно.

— Что, здесь конкретно? — спросил он. — На этом углу улицы?

Апейрон кивнул.

— Как я уже сказал, даже для людей из города, мы изолированы от того, что происходит. Нас держат изолированными. Люди уходят от событий, они не чтят их, независимо от потери. — Он посмотрел на уличный фонарь. — Справедливости ради, если бы город чтил память каждого павшего кейпа, доки были бы больше похожи на кладбище, чем на город.

Шон почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

— Что здесь произошло? — спросил он.

Технарь посмотрел на него, и Бесстрашный понял, что он хотел бы увидеть выражение лица человека через его визор.

— Вот где был создан Мясник IV. — Он снова посмотрел на фонарный столб. — И вот где погиб Провидец Войны.

Шон почувствовал, как его пульс участился, а тело похолодело. Мясник. Единственный кейп, на котором все предписания были кристально ясны. Апейрон должен быть подальше от Мясника. Но Мясника здесь не было. Вместо этого было что-то другое.

И более того, Провидец Войны. Он едва помнил этого человека как элемент фона ранней кейп сцены в Броктон-Бей, еще до того, как он переехал. Дело с Мясником III и IV уже прошло к тому времени, как он вернулся.

Апейрон был прав. Город не помнил. Герой, который пытался остановить Мясника и в результате сошёл с ума, был не более чем мелочью в их истории. Он никогда бы не связал это место с тем событием, но Апейрон это сделал.

— Что ты собираешься делать? — спросил он.

— Поприветствовать новый день, — сказал Апейрон, полез в карман и достал три небольших предмета. Две чашки и флягу. — И почтить память мертвых.

Бесстрашный завороженно наблюдал, как Апейрон передал одну из безупречно изготовленных чаш Прото Айме. Дымчатый черный металл, казалось, слабо светился, даже в нарастающем свете утра. Она показала укол дискомфорта, когда приняла чашу, но быстро кивнула Апейрону в знак уверенности.

Аперион открыл флягу и вылил ее содержимое в две чаши. Запах ликера расцвел. Он был, несомненно, крепким, но не подавляющим. Каким-то образом, несмотря на крепость, в нем был освежающий аспект. По какой-то причине самый крепкий ликер, запах который он когда-либо чувствовал, казался бодрящим.

Апейрон положил руку на плечо Прото Аймы, и они повернулись лицом к востоку. Она посмотрела на технаря и улыбнулась.

— Знаешь, есть другой способ, которым мы могли бы это сделать. Это облегчило бы связь, — сказала она ищущим голосом.

Апейрон издал короткий смешок.

— Слишком много для чего-то подобного. И я сомневаюсь, что Бесстрашный захочет это увидеть.

— Он может. — Она посмотрела на него. — Может, мне спросить?

— Не сейчас. Уже почти время, — сказал он, глядя на горизонт. — Ты готова?

— Готова, — сказала она, держа чашку обеими руками.

Когда диск солнца показался из-за горизонта, Апейрон поднял свою чашу из черной стали.

— Провидец Войны. — Он позвал ясным, твердым голосом.

— Кайдансил. — Сказала Прото Айма, повторяя его действия. Затем, быстрым движением, они бросили содержимое обеих чашек на землю.

Запах и ощущения, которые Бесстрашный считал подавляющими, внезапно поднялись до колоссального уровня. Пары ликера, казалось, поднимались от пролитой жидкости, как физическое присутствие. Не просто как запах, но на мгновение он поклялся, что может ощутить гораздо больше. Звук, текстура, цвет, движение. Это было размыто, а затем пролетело.

Буквально пролетело. Случайный бриз, дующий с моря, унес облако пара от них в город. Пролитая жидкость высохла со скоростью, которая говорила о крепости алкоголя, как будто были какие-то сомнения. А затем всё закончилось.

Прото Айма вернула чашку, затем начала тереть пальцы там, где они соприкоснулись с металлом. Он наблюдал, как она встряхнула одну руку, затем буквально встряхнула ее, заставив ее раствориться в облаке светящихся красных волокон. Затем она щелкнула массу вверх, мгновенно сформировав ее в целую и, по-видимому, полную человеческую руку, свободную от любого дискомфорта, над устранением которого она работала.

— Вы для этого здесь и были? — спросил Бесстрашный, отложив демонстрацию Прото Аймы в сторону на другой раз. После… подношения? Ритуала? «Выливания»? После этого настроение было другим, и не только потому, что теперь их разговор происходил при свете дня.

— Да, именно этого я и ждал, — сказал мужчина.

— И ожидание было важным? — спросил он.

— Так и было, — сказала Прото Айма. — Спасибо, что помогал ему ждать, пока меня не было.

Апейрон кивнул.

— Ожидание рассвета отличается от встречи рассвета. Я мог бы спрятаться, но прятаться отличается от ожидания.

— И ожидание было важным? — снова спросил Бесстрашный. Апейрон и Прото Айма кивнули, а Шон обнаружил, что изо всех сил пытается скрыть озадаченное выражение на лице.

По честному размышлению, встреча прошла хорошо. Лучше, чем он мог надеяться, даже если последствия были совсем другим вопросом. Но обоснование действий Апейрона было более абстрактным, более таинственным, чем он ожидал. В мире, где люди были в ужасе от растущей нестабильности неуправляемого безумного ученого-технаря, обнаружить этого самого технаря, принимающего ритуальное поведение, на улицах города было далеко не хорошим знаком, независимо от того, насколько стабильным он казался в остальном.

— И что теперь? — спросил Шон.

— Теперь? — сказал Апейрон. — У меня еще одна встреча, и впереди меня ждет напряженный день. Как и тебя, я полагаю, хотя, судя по всему, я бы рекомендовал тебе немного поспать, если это вообще возможно.

— Это была бы хорошая идея, — сказала Прото Айма, решительно кивнув.

Бесстрашный моргнул и посмотрел между ними.

— И это всё?

Технарь ухмыльнулся.

— Ты ожидали каких-то предупреждений? Угрозы или ультиматумы, или попытки получить обещание хранить тайну? — Он покачал головой. — Нет, я думаю, что достаточно волновался за последние несколько дней. Я доверяю тебе справиться с этим.

— Справиться с этим как? — спросил Бесстрашный.

— Надеюсь, благоразумно, — сказал он. — Если хочешь объявить обо всем скомпрометированному отделу СКП, подвергая себя многочасовым допросам и требованиям пересказать каждое слово, жест и выражение лица, то я думаю, что это хуже всего, чем я мог бы тебе угрожать.

— Ты хочешь, чтобы это осталось конфиденциальным? — спросил он.

— Скажем так, на этот раз я бы предпочел не получать комментариев по поводу реакции СКП на мои действия от сообщества злодеев, — сказал он прямо. — Учитывая недавние события, я думаю, есть более чем достаточно оснований для того, чтобы практиковать благоразумие.

Бесстрашный кивнул. Это означало бы действовать через голову директора, что она вряд ли простит, но это привело бы ее к столкновению с национальной политикой, что было бы долгой ставкой в ее лучший день. На самом деле, все, что ему нужно было бы сделать, это сказать: «Апейрон предпочел бы, чтобы разговор не был чрезмерно проанализирован», а затем предоставить СКП решать, кто хочет быть тем человеком, который сделает выбор.

Но все же, был еще один последний момент, который ему нужно было прояснить. Вопрос слишком важный, чтобы оставлять его двусмысленным. Потому что ни к чему, связанному с Мясником, нельзя было относиться легкомысленно.

— Провидец Войны и Кайдансил, — сказал Бесстрашный. — Мясники Три и Семь. Сообщалось из Сомерс-Рок, что ты предложил им помощь. — Он посмотрел на мужчину. — Это всё ещё твоё намерение? Ты собираешься предложить им «Контракты»?

Технарь улыбнулся ему.

— Я только что это сделал.

Прото Айма отразила его улыбку, когда она потянулась и схватила его за руку. Он кивнул один раз, а затем исчез, оставив только слабый хлопок в воздухе и больше вопросов, чем Бесстрашный знал, что с ними делать.

* * *

Примечания:

Способности Jumpchain в этой главе:

Малое Благословение Зевса — Молния (Перси Джексон) 100:

По той или иной причине есть божество, которое немного заботится о вас и счел нужным даровать вам какое-нибудь незначительное благо в своих владениях. Выберите одно божество из любого пантеона и получите от них небольшое благо. Божество будет немного заботиться о вас, но если вы не продолжите выделяться дальше, вы будете скорее второстепенным интересом для них, чем кем-то, кому они чувствует необходимость помочь (фактически представьте себе уменьшенную версию одной способности, которой может обладать полубог, подумайте второстепенные — это такие вещи, как дыхание водой, осознанные сновидения или соответствующие смутные дополнительные чувства, полезные, но не особо важные). Это можно взять несколько раз.

Неестественный навык: Проклятия (Перси Джексон) 200:

Будь то из-за вашего наследия или просто из-за того, что вы настолько хороши, у вас есть один конкретный обыденный навык, с которым ваши подвиги граничат со сверхъестественным. Независимо от того, являетесь ли вы кузнецом уровня Циклопа, дальновидным тактиком или фехтовальщиком, которого невозможно остановить клинком, ваши подвиги станут легендарными. Вы находитесь на таком уровне своих навыков, что только другие легендарные существа могут сравниться с вами. Это можно взять несколько раз. Вы не можете выбирать магию, но можете выбрать конкретное применение магии, если оно у вас уже есть (так что проклятия или зачарование могут сработать, и чем более конкретное тем сильнее).

Тренажерный зал (Персональная реальность) 100:

Это обеспечивает вашу Персональную Реальность большим открытым тренировочным залом для физических упражнений. Он поставляется с тренажерами, которые могут быть использованы для тренировки практически любого человека, достаточно преданного пределам своего потенциала (при условии, что этот потенциал не превышает 150% от пикового человеческого потенциала). Его можно легко превратить в спарринговую арену. Если у вас есть Роботы, это включает в себя чрезвычайно прочные спарринговые автоматы, на которых можно учиться в вашей арене. Любой, кто использует Тренажерный зал, обнаружит, что тренировка физических способностей немного менее утомительна, чем могла бы быть в противном случае.

Центральный Контроль (Персональная Реальность) 100:

Эта дополнительная покупка подключает вашу Персональную Реальность к Умной Псевдо-Интеллектуальной Компьютерной Системе, которая отслеживает местоположение и состояние всех предметов, внесенных в Персональную Реальность. Она поделится этой информацией с вами или любым человеком, которому вы разрешите использовать систему. Им не обязательно иметь ключ, и вы можете настроить различные уровни доступа. Центральный Контроль также может отозвать ваших спутников в Персональную Реальность, если у вас есть Портал и вы прикажете ему это сделать, или если они были убиты, и вы настроили автоматический отзыв. Он может открыть вашу Дверь Персональной Реальности изнутри, если вы дали ему разрешение на это, но впустит только тех, кто, по его мнению, поможет вам. Он может открывать только двери, на которых был использован Ключ Доступа, но ключ не обязательно должен быть все еще в этой двери, чтобы дверь была открыта.

Ваши роботы (Персональная Реальность) 200:

Это обновление центрального управления предоставляет вам автоматизированную систему сортировки, которая сортирует и автоматически извлекает все, что хранится в вашей персональной реальности. Эти роботы полностью модернизируемы и программируемы, поэтому вы можете держать их подальше от ключевых областей или сказать им не мешать определенным потенциально взрывоопасным экспериментам, если хотите. Вы получаете двадцать из них и инструкции о том, как сделать больше.

Арена (Персональная Реальность) 300:

Это улучшение спортзала, требующее центрального управления и роботов, снимает ограничение на то, что можно тренировать, и теперь его можно использовать для тренировки любого человека с любым физическим потенциалом, который у него может быть. Спарринг-арена теперь оснащена дуплодроидами, спарринг-партнерами, которые могут дублировать боевую силу и стиль любого, с кем вы когда-либо сражались… или даже комбинировать врагов и стили, чтобы попытаться бросить вам вызов. Каждый бой, в котором вы когда-либо участвовали, и каждый бой, в котором вы с этого момента участвуете, может быть воспроизведен на Арене. Бои на Арене никогда не бывают фатальными, как битвы покемонов, они заканчиваются только нокаутами. Если вы решите использовать дополнение Арены, вы можете включить его в эту Арену за дополнительные -100 WP.

---

Примечания:

Дата следующей главы: ~ 04.02.2025