Тонкие миры — прочные связи (джен)

Когда выходишь в другой мир, необходим физический контакт, иначе вас может разбросать на много километров друг от друга. Хопперы, которые путешествуют со своими автомобилями или звездолетами, отлично это знают. Не привяжешь что-нибудь, не закрепишь: и все, пиши-пропало, ищи свою любимую чашку во-он за той горной цепью.

Хопперам, которые бредут на своих двоих, в этом смысле не так страшно. Вещи у них лежат в рюкзаках, рюкзаки надежно сидят на плечах. А те, кто бродят по мирам не в одиночку, знают еще одно твердое правило: в момент прохождения портала нужно держаться за руки. Форд заставил Венди затвердить это первым делом, когда нашел ее. Диппер, разумеется, уже и так все знал.

Но если вы падаете в портал внезапно, без подготовки, это правило соблюсти не всегда удается. Когда поглощение пыльниками своих бывших душ спровоцировало разрыв, Форд едва успел сообразить, что происходит, схватил свой чемоданчик и попытался поймать за край рукава того, кто оказался к нему ближе всех — Пасифику.

Но угол ее рабочего халата выскользнул из пальцев, и Форд полетел в разноцветную темноту межизмеренческого разрыва один… или так он думал. Он не сразу заметил, что его обхватили за лодыжку две сильные, хоть и довольно тонкие руки Венди Кордурой.

Форд понятия не имел, что Диппер успел поймать одной рукой свой рюкзак, другой Пасифику. Если бы Пасифика поняла, зачем Венди орет ей: «Держись за меня!» и успела хотя бы коснуться ее, их путешествие могло бы пойти совсем по-другому. Но Пасифика понятия не имела об этом правиле и попросту растерялась. Что неудивительно, если вокруг тебя рвется сама ткань реальности.

Поэтому когда Форд ударился головой о землю в Мире Бесконечной равнины, они с Венди были только вдвоем.

...В этот раз Венди опомнилась от путешествия между мирами первой.

Болело ушибленное о землю при ударе плечо. В ушах звенело, перед глазами все плыло, а когда она попробовала поднять руку, чтобы протереть их, то наткнулась на прозрачное стекло респиратора. Да, точно. Они же так и не сняли респираторы в хранилище.

Венди нахмурилась. Она была одна… Нет, не одна! Буквально перед лицом у нее маячил знакомый заляпанный грязью сапог, а когда она поднялась на колени и огляделась, то заметила лежавшего рядом Форда. Платок, который он обернул вокруг нижней половины лица, съехал на подбородок, и теперь Форд беспрепятственно дышал здешним воздухом. Про который еще неизвестно, нормальный он или нет. Вот черт.

Венди огляделась.

Они оказались на вершине… холма? Холмика. Небольшого. Сколько хватало глаз, вокруг тянулась равнина, поросшая нежно-зеленой травой, которая ровно шелестела под ветром. Кое-где из травы высовывались темно-розовые трубки с коробочками на концах. Эти коробочки открывались и закрывались, издавая тот самый звон, который Венди приняла за звон в ушах.

Ни Диппера, ни Пасифики видно не было.

Венди села и кое-как одернула юбку. Чертовски неудачно, что все их шмотки остались у Диппера в рюкзаке. Ну что ж, по крайней мере, рядом с Фордом валялся его «сантехнический» чемоданчик. Вроде он там держал свои приборы. Значит, если только Форд придет в себя, они сумеют без труда найти Диппера и Пасифику.

Пока не вставая — голова еще кружилась — Венди подползла к Форду поближе. Коснулась его плеча.

— Эй, профессор Стэн! Просыпайся.

Ноль эмоций.

Она потрясла его, затем… вроде бы, ударила его по щеке? Или нет?

— Форд! Стэнфорд Пайнс, черт тебя дери, приходи в себя! Только не говори, что этот воздух реально не пригоден для дыхания, потому что тогда я тебя сама урою!

Форд и не думал открывать глаза. На несколько кошмарных секунд Венди показалось даже, что он не дышит, но затем она разобрала сквозь запотевшее стекло респиратора, как грудь его поднимается и опускается. Значит, сразу воздухом не отравился…

Венди нажала кнопку, ослабляющую воротник респиратора возле шеи, и содрала его с головы.

Было свежо, словно только что прошел дождь. Пахло мокрой землей и травой, и еще немножко медом, как летом в жару. Только жары не чувствовалось.

Венди вытерла со лба пот и протерла наконец глаза. Это не очень-то помогло: все по-прежнему слегка двоилось, будто у каждой травинки, у Форда, лежащего на земле, и у ее собственных рук и коленей образовалась маленькая, дрожащая в воздухе тень. Есть такой фильтр в фотошопе, она видела, как Робби баловался.

Венди положила пальцы на шею Форда, нащупывая пульс. Ей пришлось сдвинуть воротник рабочего халата, и она усмехнулась, заметив край татуировки — улыбающаяся звездочка и надпись «Теперь ты звезда!». Так вот почему он всегда ходит в свитере! А она думала, это фамильное, вроде как у Мейбл.

Нет, о татуировках она будет думать потом. Главное сейчас — привести его в чувство. Венди сосредоточилась на пульсе. Она отлично умела оказывать первую помощь, но сейчас голова все еще была гулкая и пустая. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы нашарить нужное место. Или… или у нее не получилось?

Пульс был и… пульса не было.

Она помотала головой. Это было странно. Одну секунду она чувствовала биение жилки на его шее, другую — не чувствовала ничего.

Вдруг ее схватили за руку железные пальцы. Не реально железные — просто такое было ощущение.

Венди сама неплохо дралась, но тут ее руку вывернули за секунду (больно было дико) и нагнули ее к земле, а она ничего не смогла поделать!

Что страннее всего, при всем при том ее не оставляло ощущение, будто она все еще сидит на коленях возле Форда, щупает его шею под воротником и не ощущает ровным счетом ничего.

— Ох, Венди, девочка, извини меня, — пробормотал Форд сверху, съедая слова, как будто тоже не до конца пришел в себя. — Я… хм, не очень спокойно реагирую на руки около моей сонной артерии.

Венди развернулась, потирая вывернуты локоть. Форд сидел на земле, мотая головой. Глаза у него налились кровью, один зрачок казался больше другого — сотрясение. Но сотрясение — это ничего, главное, немного покоя, и все пройдет.

...А вот другой Форд продолжал лежать на земле, и не было пульса, и не было дыхания. Венди давила на его грудь, делая непрямой массаж сердца, но чувствовала, что ничего не получится: у нее просто не хватало веса, просто тупо не хватало массы тела, чтобы с должным усилием заставить сокращаться сердце взрослого мускулистого мужика — грудь не поддавалась даже близко.

Форд помотал головой, охнул от боли, замычал и потерл лоб. В волосах у него запутались травинки.

— Мне кажется, или у каждого слова тут эхо? — спросил он.

«Мне даже могилу вырыть нечем», — подумала какая-то часть Венди.

* * *

Конечно, делегация эрголов в итоге согласилась подписать договор. Проделывали это с помпой: на небольшом столике из белого материала (вроде бы не из костей) развернули здоровенный пергамент с сургучными печатями, со всем как положено. Положили рядом очиненные перья, поставили чернильницу. Чернила только были странные — вроде бы темные, они слегка форсфоресцировали, разбрасывая разноцветные блики по зелено-голубым сводам пещеры.

Мейбл подумала, что вот бы заполучить эту прелесть для своего альбома, но как-то вяло. Ее больше занимало то, кто все-таки перед ней: чужак или Стэн?

Они с Сусом тихо, но ожесточенно поспорили по этому поводу. Один из франкенштейнов даже оглянулся на них и шикнул. Мейбл не понимала, в чем такая уж важность, если учитывать, что они стояли в задних рядах делегации франкенштейнов, далеко и от эрголов в голубых мундирах, и от человеческого трона. А франкенштейны все равно молчали. Значит, никто бы их не услышал, так?

Сус доказывал, что Аксолотль не зря привел его именно в этот мир — да и Мейбл тоже, если подумать. Не думает же она, что она по чистой удаче оказалась оказалась именно в том из бесконечного множества миров, откуда ее продали в рабство именно на тот корабль, где находился Сус?

«Это вообще был единственный способ к нам попасть, чувачок, — доказывал ей Сус. — Мы не собирались делать других остановок!»

На что Мейбл отвечала, что хорошо, может быть, это и не была случайность, но она уже встречала злодейского Диппера в другой вселенной, и где гарантия, что этот Стэнли — тоже не какой-нибудь маньячный выползун, а настоящий дядя Стэн ждет их где-нибудь еще? Пусть даже в этом мире — но мало ли здесь планет?

— П-ф, так откинь капюшон, чувачок, — посоветовал Сус. — Ну, когда мы поближе к нему будем, потому что тут он нас не рассмотрит со своей катарактой. И сразу все станет ясно. Он нас либо узнает, либо нет.

Мейбл замерла при этом совете. Хорошо сказать — откинь капюшон! Но так этот Стэн, чего доброго, в самом деле ее увидит. А что если он засмеется маньячным смехом? Или, что еще хуже, что если он поведет себя как не-Диппер? Назовет ее оборотнем?

Что если у этого Стэнли тоже есть своя Мейбл, и она плохая?

А что если — вот пугающая мысль! — перед ними как раз и находится Стэнли из мира деревянных космических кораблей? Все-таки эти два мира связаны переходами. Про дядю Стэнфорда не-Диппер сказал, что казнил его (Мейбл до сих пор вздрагивала при этом воспоминании). Стэнфорда, значит, он казнил, а Стэнли сбежал сюда и стал правителем у бедных-несчастных ос, на которых и так нападали эрголы…

Тогда открыться ему как Мейбл будет смерти подобно!

Мейбл тискала в ладони серебряный шарик Суса, но сведения, которые шарик ей давал, никак не хотели складываться в законченную картину.

Судя по сведениям франкенштейнов, «Предводитель» возник у коршш впервые довольно давно — переводчик почему-то забарахлил на мерах времени, хотя не имел никаких проблем с мерами длины. Мейбл так поняла, что это случилось раньше, чем она родилась. Потом Предводитель на какое-то время пропадал (статья теоретизировала, что впадал в спячку или улетал с планеты), а назад вернулся снова. Были теории, что это уже другой Предводитель — может быть, сын или клон первого. Уж больно различались его тактика и стратегия, когда дело доходило до драки!

«Фотография» в шарике не оставляла сомнений — этот человек либо Стэн, либо его двойник. И не двойник дяди Форда, это точно: Мейбл хорошо помнила мелкие различия между ними: у дяди Форда есть ямочка на подбородке, а у дяди Стэна — нет. Зато у дяди Стэна есть клевая бородавка на носу, которую дядя Форд себе не отрастил. К тому же, пока руки Предводителя лежали на подлокотниках его страшного трона, Мейбл успела сосчитать пальцы: пять. Значит, точно не Форд.

Шарик также сообщил Мейбл, что достоверную фотографию Предводителя удалось получить всего назад, когда начались переговоры. А генетического материала и вовсе достать не удалось, даже волоса. Поэтому нельзя в точности быть уверенными ни в личности, ни даже в расе этого Предводителя. Хотя большинство сходятся на том, что он либо эргол-перебежчик, либо генетический конструкт, созданный осами-коршш с помощью тел пойманных в плен или убитых эрголов.

«Еще того веселее!» — подумала Мейбл и решительно сунула шарик в карман Сусу. Хватит с нее этих межгалактических сплетен.

Шансы на то, что это их Стэн, становились все призрачнее. Их Стэн попал в портал недавно, а вовсе не много лет назад. Ну, если она правильно поняла, шарик имел в виду срок все-таки скорее несколько лет, чем несколько месяцев.

Правда, Мейбл знала уже, что в некоторых мирах время может течь быстрее: Сус сказал, что для него прошло около полугода, тогда как Мейбл могла бы поклясться, что ее собственные приключения заняли всего пару недель.

В общем, все сводилось к тому, что ничего не ясно.

Откидывать капюшон или нет?

А надо было на что-то решаться: делегация франкенштейнов, которые так и молчали всю дорогу, подошла к помосту с подписанным пергаментом. Главный франкенштейн поднял руку, на которой засияла небольшая зеленоватая сфера. Затем сфера медленно опустилась, касаясь пергамента.

Казалось, в зелено-синей пещере стало темнее, по стенам побежали тени. Они упали на лицо Предводителя, сделав его на миг ужасно похожим на лицо дяди Стэна, каким оно бывало в те моменты, когда они все сидели и смотрели телевизор в темной гостиной. Только вот сидел он не в кресле, а на троне из костей.

Мейбл решилась.

Она откинула капюшон и прямо посмотрела на Предводителя.

Но он на нее не смотрел: он наблюдал за светящимся шаром, который — вот чудеса-то! — начал перетягивать с пергамента строчки, написанные светящимися чернилами, словно наматывал их на себя. Потом, почуяв, наверное, взгляд Мейбл, он обернулся.

Сус пошевелился рядом, тоже откидывая капюшон.

Несколько секунд Предводитель смотрел на них, будто с легким удивлением, потом снова перевел взгляд на пергамент. Ничего похожего на узнавание у него на лице не промелькнуло. Он ничего не сказал.

Мейбл вдруг стало холодно, как будто температура в пещере упала. Она накинула капюшон обратно.

* * *

Нужно было найти воду.

Это первая задача любого путешественника в стесненных обстоятельствах — найти воду. У Форда могли путаться мысли, но это он помнил твердо. К тому же, сухость во рту говорила сама за себя. В поисках воды они и они шли по звенящей равнине, где пахло дождем и низко нависало клочковатое серое небо.

В поисках воды, да. Так иногда казалось. Иногда Форду начинало казаться, что он пытается найти что-то другое. Или даже — кого-то другого. Иногда ему казалось, что Венди рядом, иногда — что ее нет. Тогда он встряхивал голову и снова видел рыжую косу своей спутницы: она шагала впереди, легко выбирая дорогу по довольно неустойчивым мягким кочкам.

Они уже выяснили, что кочки эти, хоть и поросшие травой, представляли собой что-то вроде кротовин: если встать на самый верх, рискуешь провалиться в нору. Иногда из нор выпрыгивали создания вроде тушканчиков. Венди всегда аккуратно сперва пробовала ногой, а у Форда пока координация движений оставляла желать лучшего.

В его возрасте неудивительно…

Нет, при чем тут возраст? Ему всего… сколько… пятьдесят восемь, да. Он так и записал в своем дневнике — пятьдесят восемь. Это было…. Сколько дней назад?

Почему-то не получалось вспомнить, хотя Форд гордился отработанной за много лет способностью надежно вести счет дням.

В общем, ему пятьдесят восемь, и он в отличной форме для своих лет, он это знает. Он чувствует себя лучше, чем когда ему было тридцать. (Однозначно лучше. Когда ему было тридцать… мрачное время, лучше не вспоминать. Да и алкоголизм не способствовал здоровью.)

Стало быть, возраст не при чем. Все дело в сотрясении мозга. Он же ударился головой, так?

Это было неочевидно. Почему-то Форд одну секунду помнил, как заломал Венди руку, когда она пыталась привести его в чувство, а в другую секунду помнил совсем другое: как они оба одновременно приземлились на тот холмик, и как Форд первым делом спросил у своей юной спутницы, в порядке ли она, и голова ничуть не болела.

Сотрясению не свойственно вызывать ложные воспоминания, но, может быть, тут что-то в воздухе? Какая-то пыльца? Венди слишком рано сняла респиратор. Пусть платок Форда слетел, если бы хотя бы Венди осталась под защитой, был бы шанс разобраться со всем этим… Контрольный экземпляр…

Черт, как же болит голова. Дергает и дергает. Как любимое банджо Фиддса. Как же оно раздражало всегда, черт...

Волосы Венди длинными рыжими прядями ползли по белой блузке. Они как-то маячили перед глазами, усиливая муть, и Форд пробормотал:

— Венди, я понимаю, что это не мое дело, но… не могла бы ты что-нибудь сделать с волосами?

— Что?

Она обернулась, и Форд нахмурился: волосы были подняты вверх и убраны в высокий хвост. Только что же были пряди… Нет, стой, раньше была коса. Он видел косу. Это вечная страсть женщин к прическам? Сколько она способна сменить за пять минут?

— Не важно, — пробормотал он.

Лицо Венди как будто мерцало — по нему рябью пробегали разные выражения, слишком быстро, ни один человек не способен так играть мимикой. Потом прошло: она смотрела на Форда хмуро, с беспокойством и какой-то другой, тщательно скрытой эмоцией. Какой — он не понял.

— Кажется, я слышу шум воды, — сказала она устало, вытирая лоб. — Погоди, профессор Стэн. Напьемся, умоемся, и станет полегче.

Форд кивнул, подумав, что это общее свойство: говорить с детьми и болящими во множественном числе первого лица, как бы подчеркивая свою роль в процессе. Казалось унизительным волочиться как балласт за девочкой-подростком, но Форд давно привык смирять свою гордость. Это временно. Голова пройдет, и станет легче.

Шум воды становился все сильнее, но река и не думала показываться. Они поняли почему, только когда Венди, несмотря на всю свою ловкость, почти упала в небольшой овражек, промытый узким ручьем. По берегу ручья росло больше этих розовых трубок, которые иногда попадались в траве, и звон стоял громче, сливаясь с шумом течения.

Вода была коричневатой от грунта, и Форд долго шарил в сумке, пока нащупал базовый анализатор — проверить воду. Он успел только смутно порадоваться, что сумка осталась при нем и все приборы вроде бы целы — и тут же неловко двинул руками. Пространственно-временной расширитель сделал сальто и по параболе плюхнулся в воду.

— Я достану! — крикнула Венди.

Разувшись и подвернув штанины, она вошла в глинистую, желтоватую воду ручья. Форду видно было, как почти молочная кожа ее ног, куда более светлая, чем кожа рук и лица, пошла пупырышками от холода. Рыжая коса свесилась по левому плечу, почти касаясь кончиком воды, когда девушка наклонялась.

— Ручей мелкий, но течение быстрее, чем кажется, — пожаловалась Венди. — И еще вода холодная, кожа немеет. Сейчас…

Форд моргнул. Вот Венди выпрямилась, победно размахивая расширителем: он выглядел как круглый диск с небольшим отверстием посредине. Вот она продолжает рыться рукой по дну, ругаясь чему-то, губа закушена, руки начинают дрожать от холода…

Форд знает, что запомнит этот момент на всю жизнь, потому что они будут искать в ручье до темноты и потом еще…

Он вздрогнул: Венди уронила диск расширителя ему на колени. Тот был влажный, с него стекал струйками мелкий речной песок.

— Вот, — сказала она. — Только не говори, что купание ему повредило, и мы застрянем в этом мире насовсем.

Она широко улыбалась и вытирала лицо мокрыми ладонями.

— Не буду, — сказал Форд. — Я его разберу, почищу от песка, и все будет хорошо.

(И одновременно кричал, стоя на берегу: «Венди! Без расширителя я не смогу настроить детектор так, чтобы найти Диппера и мисс Нордвест! И не смогу создать портал из этого мира! Мы можем застрять тут навсегда!»).

— Молодец, Улыбака, — сказала Венди, улыбаясь еще шире. — Как же я тебя люблю, когда ты прекращаешь строить из себя драму-квин и начинаешь действовать!

Она нагнулась и легко поцеловала его, держа ладонь на плече. Ее губы на вкус были как речная вода — ядовитость которой Форд так и не проверил.

Сейчас он был совершенно уверен, что вода эта ядовита. Или пыльца. Все дело в какой-то пыльце. Потому что он так же, совершенно машинально, ответил на поцелуй, как будто проделывал это сотни раз…

...И вспомнил, что правда проделывал это сотни раз…

...И что когда Венди называет его «Улыбака», у него это правда вызывает улыбку — хоть и мимолетную…

Венди отстранилась с выражением паники на лице. Форд подозревал, что его лицо выражало ровно то же.

— Венди… мисс Кордурой… — начал он, запинаясь. — Извините, я сам не знаю, это больше не…

— Я же тебя похоронила, — отчетливо произнесла она. — Ну как похоронила. Уже потом, когда я попала к Странникам, я вернулась и закопала кости. Или нет, мы с сыновьями похоронили тебя в реке…

В глазах ее теперь расцветала не паника, а настоящий ужас. Форд вдруг понял, что именно это выражение она и прятала до сих пор.