Обыкновенное чудо (гет)

Утром, едва проглотив яичницу и запив её соком, Гермиона побежала в больничное крыло, не обращая внимания на друзей, которые проводили молчаливыми взглядами. До начала занятий оставалось почти сорок минут, и Гермиона не хотела терять ни одной, поэтому влетела наверх с немыслимой для себя скоростью и уже перед дверьми остановилась, тяжело дыша. Потом выпрямила спину и медленно вошла в палату. Драко, вопреки опасениям, выглядел вполне сносно. Кожа стала ещё бледнее, если это вообще было возможно, платиновые пряди слиплись на лбу сосульками, но дыхание выровнялось, хотя Гермиона отметила, что он лежит в другой футболке. Едва она подошла, как он распахнул глаза и слабо улыбнулся.

— Ты пришла. А я так мечтал увидеть тебя в последний раз.

— Почему в последний? — спросила Гермиона, кладя ладонь на его лоб. Тот был ещё горячий, но уже не полыхал тем жаром, что так напугал вчера.

— Я же умираю, — слабым голосом прошептал Драко. — Мадам Помфри сказала, у меня какой-то опасный вирус, и тебе, наверное, не стоит находиться рядом.

— Судя по всему, это просто грипп без осложнений, — вздохнула Гермиона, чувствуя, как беспокойство, сковавшее обручем грудь, отпускает, и становится легко дышать.

— Нет, это какая-то зараза, которая сведёт меня в могилу, — мрачным голосом сказал Драко и покосился на тумбочку. — Очень хочется пить.

— Конечно! — Гермиона спохватилась и потянулась к стакану с трубочкой. — Мадам Помфри сказала, что ты пролежишь ещё день, может, два.

— Нет. — Драко трагически закатил глаза. — Я чувствую, как вирус сжирает мои внутренности. Это ужасно. Этому нет спасения.

— Драко, от температуры давно никто не умирает, — улыбнулась Гермиона, осторожно забирая стакан из его рук. Потом взяла его горячую ладонь в свои и ласково погладила. — Всё будет хорошо.

— Мне плохо, — упрямо сказал Драко. — У меня болит всё тело, ломит каждую косточку — я даже не знал, что у меня их столько! А кожа! К ней же невозможно прикасаться! Нет, мой конец всё ближе. — И он закрыл глаза, мученически вздыхая. Гермиона наблюдала за Драко с улыбкой — все мужчины болеют одинаково! У папы, стоило температуре перевалить за тридцать шесть и шесть, наблюдались те же симптомы: желание умереть, причём немедленно, мрачная обречённость и искреннее недоумение — отчего же мир продолжает вертеться, когда он лежит и умирает?!

— Может, пока расскажешь, как ты провёл каникулы? Я, например, ездила с родителями в Альпы, где мы катались на лыжах.

— На лыжах? — Драко нахмурился. Потом упрямо качнул головой и поёрзал на подушке: — Она неудобная!

— У тебя обычная подушка. Но хочешь, я принесу ещё одну?

Драко приподнялся, позволяя положить под спину подушку, и тут же застонал:

— Не-ет, это ужасно! Стоит поднять голову, как она тут же начинает раскалываться. Лучше убери её.

Вздохнув, Гермиона вытащила подушку и отложила в сторону, а Драко, пошевелив ногами под одеялом, простонал:

— Кровать такая жёсткая!

— Прости, но принести тебе ещё один матрас я точно не могу. — Гермиона с трудом сдерживала раздражение, напоминая себе, что эта вредность пройдёт вместе с температурой.

— Ты жестокая, — укоризненно покосился на неё Драко. — Ты-то здорова и полна сил, и тебе нет дела до того, что я совсем скоро умру! Умру в самом расцвете сил, так и не успев снова обнять тебя и поцеловать… — Его голос слабел и в итоге совсем затих, а в глазах блеснули слёзы.

Гермиона улыбнулась, взяла его ладонь в свои и потёрлась о неё щекой, коротко поцеловав.

— С тобой всё будет хорошо. А я никуда не денусь, дождусь твоего выздоровления.

— Нет, ты уйдёшь, бросишь меня! Конечно, зачем тебе калека…

— Драко! — Гермиона укоризненно посмотрела на него. — Заканчивай страдать и отдыхай. Я вернусь после занятий, и уверена: тебе к тому времени станет гораздо легче.

— Когда ты вернёшься, то найдёшь мой хладный труп, — мрачно пообещал Драко, демонстративно отворачиваясь.

— Тогда я буду оплакивать тебя, — серьёзно пообещала Гермиона. — И никогда не выйду замуж, потому что потеряла единственного человека, которого любила.

Она осеклась, мысленно дала себе оплеуху, осторожно косясь на Драко. Но он, кажется, не заметил случайно сорвавшегося признания, закрыв глаза и сделав страдальческое лицо.

— Мне пора, — быстро проговорила Гермиона, склонилась над ним, нежно целуя в лоб, и поднялась.

— Не уходи! — попросил он, тяжело вздохнув. Кажется, у него снова поднималась температура.

— Я вернусь после занятий, — сказала она, оглянувшись у двери.

— Ну что, как там наш больной? — поинтересовался Забини, поднимаясь навстречу Гермионе.

— Страдает, — ответила та, всё ещё размышляя над тем, что фактически призналась ему в любви.

— Тогда я, пожалуй, зайду позже, — заявил Блейз, круто разворачиваясь и принимаясь спускаться вместе с Гермионой.

— Нет, ты должен его навестить! — воскликнула она. — Ты же его друг!

— Именно поэтому я предпочитаю видеть его в добром здравии. У меня, знаешь ли, сердце болит за Драко! — и он патетично положил руку на грудь.

— Оно с другой стороны, — скептично покачала головой Гермиона, но уговоры бросила — одно слово: Слизерин!

День, вопреки опасениям, пролетел быстро. Гермиона полностью успокоилась о судьбе Драко и с головой погрузилась в учёбу, потом пошла обедать и только после поднялась наверх, неся с собой пирожное, завёрнутое в салфетку.

— Я уж думал, ты не придёшь, — обиженно буркнул он, стоило ей опуститься на кровать.

— Я была занята, как ни странно, — пожала плечами Гермиона, отмечая, что на щёки вернулся румянец, а глаза больше не горят лихорадочным огнём.

— Конечно, у тебя полно дел, а я тут лежу один, никто не заходит, — капризно протянул Драко, с интересом косясь на то, что она держала в руке.

— Я принесла тебе пирожное, — видя его интерес, Гермиона раскрыла салфетку. — С кремом. Ты же любишь такие?

— Ну, не зна-аю, — протянул он с сомнением и потянулся к пирожному.

— Не хочешь — не надо, сама съем, — пожала плечами Гермиона, открывая рот.

— Эй! — возмущённо крикнул Драко. — Это моё!

Он выхватил пирожное и целиком засунул его в рот, с вызовом глядя на Гермиону. Она прыснула от смеха и покачала головой — как ребёнок, честное слово! Потянувшись, Гермиона убрала крем, оставшийся в уголке его губ, и быстро облизнула палец. Драко слегка нахмурился, наблюдая за ней, а она усмехнулась и прошептала:

— Я вижу, ты быстро идёшь на поправку.

— Я соскучился, — ответил Драко, прожевав пирожное. — Как считаешь, можно попросить у мадам Помфри один день больничного вне этой комнаты, чтобы тебя приставили ко мне сиделкой?

— Не думаю, — со смехом ответила Гермиона. — Но ближайшие выходные мы проведём вместе, это я тебе обещаю!

— Ловлю на слове, — хитро усмехнулся Драко, вновь становясь самим собой — дерзким и самоуверенным. Впрочем, через минуту он снова запричитал, что всё плохо, но в гостиную Гермиона возвращалась в уверенности — завтра его выпишут. Утром всё же стоило навестить больничное крыло в последний раз, но сначала позавтракать. Гермиона шла в Большой Зал, раздумывая над вчерашним домашним заданием по Трансфигурации, которое опять не получалось у Гарри и Рона, когда кто-то резко схватил за локоть, оттаскивая в тень широкой колонны.

— Попалась! — прозвучал над ухом родной голос, и Гермиона, взвизгнув, повисла на шее у Драко.

— Тебя выписали!

— Да, пару часов назад. — Драко вновь был самим собой: одет с иголочки, причёсан, на губах играет небрежная ухмылка. Только глаза светились новым тёплым светом. Он приподнял её подбородок двумя пальцами и прошептал прямо в губы: — Спасибо!

— За что? — выдохнула Гермиона через время, пытаясь отдышаться после поцелуя.

— За то, что терпела меня эти два дня. Я наверняка был невыносим.

— Не то слово! — Гермиона фыркнула, смущённо опуская глаза. Отчего-то под этим взглядом ей становилось не по себе, словно Драко смотрел прямо в её душу.

— Я серьёзно, — сказал Драко. — Я не представлял, найдётся ли на свете хоть один человек, кроме мамы, способный терпеть мои капризы. А теперь знаю точно. Это ты. И я счастлив, что нашёл тебя.

Гермиона подняла на него глаза, чувствуя, как от волнения сводит живот. Неужели он скажет сейчас то, что она так ждёт услышать? Он заправил за её ухо выбившийся локон и прошептал:

— Ты обещала, что выходные мы проведём вместе. Вдвоём.

От разочарования Гермионе захотелось застонать. Она и впрямь думала, что Драко Малфой признается ей в любви? Вот прямо здесь и сейчас?

— Ты передумала? — с тревогой спросил Драко. Он думал всю ночь о том, что она сказала про любимого человека. Хотя и сделал тогда вид, что не расслышал, но на самом деле сердце встрепенулось и сладко сжалось, стоило этим словам слететь с её губ. Потому что именно вчера Драко осознал, что любит её. По-настоящему, безо всяких отговорок, просто любит и мечтает сделать её счастливой. Но, помня о том, что Гермиона достойна лучшего, признание в любви тоже надо было обставить со всем шиком. И уж точно не в коридорах Хогвартса.

— Нет, что ты! — натянуто улыбнулась Гермиона. — Я просто думала, что…

«Что ты скажешь «Я люблю тебя», а не начнёшь договариваться о том, чтобы вновь оказаться в постели», — мрачно подумала она.

— Я ведь обещал сюрприз, — осторожно сказал Драко, не сводя с неё обеспокоенного взгляда. Она точно что-то скрывала. И ей наверняка было неприятно находиться с ним рядом. Он всё испортил, однозначно! Эта болезнь показала его с той стороны, которую вот так, быстро, не вываливают на любимую девушку. От отчаяния хотелось рычать, и Драко с трудом сдержался, быстро поцеловав Гермиону. — Надо бы поспешить к столу, а то всё вкусное съедят.

Гермиона кивнула, привычным уже жестом переплетая их пальцы, и пошла следом, раздумывая о том, что она предъявляет слишком завышенные требования к человеку, который только-только начал раскрывать себя с совершенно другой стороны. И если он пока не готов к признаниям, то требовать их она совершенно точно не будет.