Воронье царство (джен)

— Вот же сукин сын! — уже не в первый раз в сердцах сокрушалась Арндис. — А я говорила…

— Я помню, — тихо отозвался Риван, неспешно расправляясь с густой кашей, на которую и рад был бы наброситься, только каждый глоток по-прежнему давался с трудом.

Думать о предательстве Хальварда не хотелось, как, впрочем, ни о чем другом. Наесться бы да очутиться в теплой постели, больше ничего и не надо.

Арндис все понимала. Едва увидев, в каком состоянии находился Риван, и ужаснувшись синюшной отметине на его шее, она поспешила заказать у трактирщика что-нибудь «посытнее да побыстрее», велела жрецу вернуть серьги на положенное им место и увела за свой стол. Ривана хватило только на то, чтобы сказать, что его выдали, а она и не стала терзать расспросами. Не удержалась Волчица только от отборных проклятий в сторону гвинландского солдата, грозясь личной мучительной расправой.

Несмотря на ругань, ее голос успокаивал, а потом, становясь все тише и дальше, вовсе убаюкал. Как оказался в ее комнате, Риван уже не уловил, помнил только, что потребовала снять пыльную одежду, прежде чем упасть в кровать.

Спал жрец неспокойно, оказавшись в плену гнетущих бесформенных снов, не оставляющих после себя никаких следов в памяти, кроме тревоги. Но очнувшись сильно за полдень, Риван обнаружил себя, на удивление, бодрым. Туман в голове рассеялся, и не терпелось поскорее получить ответы на мучившие вопросы.

Пока он отсыпался, Арндис раздобыла баночку с дегтярной мазью и пару не новых, но добрых сапог, которые после нескольких лишних оборотов онучей пришлись жрецу почти впору.

— Так что произошло в Заречье, почему ты здесь? — опередил Риван с вопросами.

— Да ничего не произошло, — хмуро ответила Арндис, аккуратно натирая дурно пахнущей мазью шею жрецу, — не успели мы. К тому времени, как добрались до поля боя, таламийское войско было в него уже втоптано. А Корвус во главе сотни солдат двинул к переправе. Честно, думала, что тут-то Равнице и конец. Хотела было рвануть за изувером, рота все же не армия, можно что-то придумать, но побоялась. Представляешь? Не за себя, правда, мальчишек погубить испугалась.

— А где они сейчас?

— Отправила обратно в Бесвану, велела им сидеть и не высовываться. А сама решила, что раз вы условились об этой деревушке, то подожду вестей от тебя, а там будет видно, как дальше поступить. Но Хальварда, чтоб ему пусто было, я тут не нашла. Уже думала, как бы назад к Нигриму вернуться да решила подзадержаться, подождать, мало ли. Хорошо, что дождалась. Теперь давай ты рассказывай, как угораздило?

— Да что тут рассказывать. Быстро смог попасть к жрецам и еще быстрее оказаться в темнице.

— Про колдуна удалось что узнать?

— Считай, ничего.

Арндис, разочарованно вздохнув, снова щедро зачерпнула из баночки.

— А душили-то за что?

— Не душили — повесили.

— Как это? — рука Арндис замерла.

И Риван рассказал, сначала про казнь и пробуждение, а потом и обо всем, что довелось увидеть и услышать в Равнице, важном и нет, просто для того, чтобы выговориться, не держать все в себе. А Арндис сидела рядом на кровати и внимательно слушала, недоверчиво нахмурившись, но не перебивая.

— Но как ты выжил? — спросила она сразу, как Риван умолк.

— Знаешь, — посмурнел жрец, — я не думаю, что выжил.

Арндис отрицательно завертела головой:

— Никто не возвращается с «той стороны».

— Я знаю, но… Арни, я не дышал. Очнулся и не мог вздохнуть из-за веревки, — рука было вновь потянулась к шее, но девушка резво шлепнула по ней, прежде чем жрец угодил пальцами в мазь.

Риван не сдержал смешка и только сейчас понял, как недоставало рядом этой бойкой девчушки, казалось, будто он знал ее всю жизнь, и расстаться им пришлось целую вечность назад. От одного взгляда в ее серо-зеленые глаза, смотрящие на мир с вызовом, на вздернутый, словно вторящий взгляду, носик становилось светло на душе, и даже сурово сведенные брови и недоумение на лице ничуть не портили этого ощущения. Жрец аккуратно коснулся тугих косичек в ее висках и с тоской осознал, что Арндис, как и он, скрыла все атрибуты, не было ни ожерелья на груди, ни бусин в волосах.

— Не знаю, как и почему, но намерен выяснить. Я должен поговорить с Богом-Вороном.

— А может, ну его, твоего ворона? — проговорила Арндис, заглянув Ривану в глаза. Что она в них увидела, жрец не знал, но девушка тяжело вздохнула и добавила: — Ладно, и что тебе для этого нужно?

— Игла, надеюсь, подойдет любая, перо и травы: расковник, вереск, донник… — начал перечислять Риван, но запнулся, поняв, что эти названия ни о чем не говорят культистке. — Вы курения ведь не используете?

— Нет, — покачала головой Арндис. — Ты же знаешь, мы на «ту сторону» не ходим.

— А где найти местного знахаря или травника знаешь?

— Уехал знахарь, как и большинство ремесленников, мазь я у его бабки брала. Твой вороний царь знатно распугал тех, кому есть, что терять.

Риван невольно поморщился.

— А есть поблизости молитвенный холм?

— Не холм, конечно, так, пригорок, но есть. Но ты же понимаешь, что вашего идола там больше нет?

— Да боги с ним, с идолом. Возле молитвенных холмов часто высеивают обрядные травы.

— А, тогда идем, покажу. Игла-то у меня есть, надо ж как-то вещи в походе штопать. А вот перья придется поискать, если, конечно, твой приятель не дожидается тебя снаружи.

— Думаешь, привиделся? — Риван уловил нотки сомнения в ее голосе.

— Ну, ты вон с какой высоты шлепнулся, — фыркнула со смешинкой Арндис.

Риван мягко улыбнулся ей в ответ, но промолчал.

«Может, и правда привиделся», — подумалось жрецу, когда они вышли на улицу. При солнечном свете все события последних дней казались какими-то нереальными. Но ноющая шея напоминала, что петля в его жизни все же случилась.

Торопливо шагая мимо дворов, Риван убедился в словах Арндис. Многие дома выглядели покинутыми, окна и двери некоторых были заколочены, а по дороге встречались в основном старики. А неподалеку от деревни показалась обещанная поросшая и явно рукотворная насыпь, служившая местом для молений. На вершине стояли скромные, в пол человеческого роста, идолы, заботливо украшенные рыжими лентами в честь минувшего праздника, в изножьях каждого из которых лежали подношения. Риван был приятно удивлен тому, что в этом маленьком святилище нашлось место всем северным богам. Вернее, когда-то всем, сейчас же между истуканами коршуна и совы зиял провал затоптанной земли.

Спиной к идолам, разместившись прямо на земле, не боясь запачкать опоясанную бурым кушаком длинную светлую рубаху, сидел давно немолодой, но крепкий мужик, а вокруг него, разинув рты, расположилась ребятня. Риван и Арндис остановились, прислушиваясь к его рассказу.

— … словами ничего не решат, и тогда свет и тьма, Сол и Сот, схлестнулись в грозном бою, дабы выяснить, кто же из них сильнее. И бились они целую вечность, и никто не мог одержать верх над противником, поскольку силы их были равны. Не желая уступать, изнуряли они себя до тех пор, пока не нанесли друг другу смертельные раны и не пали замертво в единый миг, — детишки, старшему из которых было от силы зим семь, охнули в изумлении. — Плоть Сола образовала землю, жилы его стали реками и ручьями, мертвый лик озарил светом небосвод, а последнее дыхание породило жизнь — так и возник Солиум. Плоть же павшего Сота стала изнанкой мира, его тенью, «той стороной». Темные капли крови Сота, что брызнули в миг убийства на тело Сола, стали ничем иным, как богами Солиума. Из крупных капель зародились шесть великих божеств, равных между собой, — повернувшись вполоборота, старик принялся указывать на идолов и перечислять: — Яростная богиня-мать Артула, бог вечной охоты Ульвальд, страж морей Орка, бог славной победы Баркуд, хранительница тайных знаний Калиппа, — затем, опустив руку, добавил: — И Бог-Ворон — мудрый бог. А светлые капли крови Сола на теле Сота дали жизнь божествам и духам на «той стороне». Шесть великих, но также равных: ткач судеб Иснан, богиня-воительница Ифри, Унсар — покровитель благородных духом, богиня плодородия Ренетут, бог-наставник отцов Бетхор и повелитель течения времени Уффин. Так и жили боги на разных сторонах мира. Богов Солиума почитали и одаривали люди, зародившиеся из предсмертного вздоха Сола, взамен те делились с ними своей мудростью и благословением. Подношения наделяли богов силой и влиянием, и всё их устраивало в таком союзе, покуда не стали люди докучать богам по каждому вопросу, будь то рождение ребенка, сбор урожая или ссора с соседом. Не в силах более терпеть человеческую ненасытность, но и не желая отказываться от их даров, боги собрали своих приближенных и научили их, как воззвать к себе в час нужды. А затем отправились на «ту сторону» и попросили у своих собратьев прибежища, взамен поведав тем, как получать жертвы от людей из Солиума. И с тех пор все порождения от крови Сота и Сола обитают на изнанке мира, среди духов и теней, а их последователи несут им подношения и восхваляют в своих молитвах по всему Солиуму, множа их влияние.

— Ну брехня же, — тихонько фыркнула Арндис. — Всем известно, что Сол и Сот — это императорские сынки, которые первыми нашли путь на «ту сторону».

— Но его версия ведь лучше, — усмехнулся ее серьезности Риван.

— Это чем же?

— Да хотя бы тем, что в ней братья не проливают кровь друг друга, чтобы выяснить, чьи боги лучше. Этого им, — Риван кивком указал на детей, которые наперебой накинулись на сказителя с вопросами, начиная от того, как выглядят «светлые» боги, заканчивая остротой зубов Орки, — и в жизни хватит с лихвой.

— Но ведь результат той битвы и разделил богов на южных и северных, разве это не важное знание?

— Для них нет, им сейчас нужнее сказка.

— Глупости какие, кто так детей воспитывает.

Старик, пообещав мальцам рассказать все в следующий раз, бросил недовольный взгляд на чужаков.

— Здесь не рады таким, как ты, — сухо проговорил он.

— Что зна… — хотела возмутиться Арндис, но Риван прервал ее, положив руку на плечо.

— Я не служу реильскому царю.

— Но вы служите одному богу, — говорил мужик беззлобно, возможно, не желая напугать детей.

— Я все еще надеюсь, что нет.

Старик поднялся, стряхнул сухую землю с колен, и, окинув взглядом жреца, таким же спокойным тоном заверил:

— Вроде, взрослый мужик, а такой наивный.

Арндис, до этого напоминающая оскалившегося хищника, готового к прыжку, прыснула коротким смешком.

— В любом случае, тут вам делать нечего, — продолжил мужик, указав на пустующее место на холме.

— Если позволите, я хотел просто набрать трав.

— Кто я такой, чтобы не позволить, набирай, — старик повернулся к детям. — Идем, а то скоро темнеть начнет, — и снова обратился к жрецу. — Я промолчу, никому не нужна смута, но и в деревне надолго оставаться не советую.

Риван молча кивнул в ответ.

— Тебя врать когда-нибудь учили? — возмутилась Арндис, как только они остались одни. — Ну понял он по твоим черным тряпкам, что ты из врановых, ну сказал бы, что отрекся.

— Он не желает нам зла, к чему врать, — даже лгать об отречении казалось Ривану чем-то невыносимо скверным, но он не знал, как это объяснить девушке. — Он такой же, как и мы, скрывающийся от беды подальше жрец.

— С чего ты взял?

— Его пояс — это лоскут бурых одеяний прислужников Артулы.

Арндис набрала в грудь воздуха для новых возмущений, но, тяжело вздохнув, сдалась:

— Ты невозможен.

Риван тем временем обошел опоясывающую вершину холма зелень, выискивая знакомые соцветия. Нашлась тут и лиловая россыпь вереска, и белые, пусть уже отцветшие, макушки донника. Сняв с шеи бабий ножик, жрец принялся аккуратно срезать нужные ему травы. Краем глаза он заметил, как Арндис, выудив из-за пояса охотничий нож, молча отсекла одну из косичек и положила ее у деревянных лап Ульвальда.

— Знаешь, — закончив с простыми травами, Риван принялся водить по зарослям болтающимся на шнурке ножиком, — нам в приюте тоже рассказывали эту легенду. Я, помню, очень сильно расстраивался и возмущался тому, что из-за жадности древних людей боги больше не ходят по нашим землям. И все ждал, что когда научусь попадать на «ту сторону», обязательно попрошу у Бога-Ворона за них прощения.

— И как? — усмехнулась Арндис. — Попросил?

— Когда я его увидел в первый раз, от трепета я не мог вспомнить собственное имя, не то чтобы какую-то легенду.

Звонкий смех Арни приятным теплом разлился по сердцу жреца.

— И все-таки она страшная, — успокоившись, сказала девушка.

— Кто?

— «Та сторона».

— Там нет привычных нам красок, да, но я бы не назвал ее страшной, — Риван задумался, подбирая слова для той, кто никогда не видел своими глазами серую пустошь. — Там спокойно, ты собран и кажется, что все тебе по плечу, ничего не боишься и ни о чем не переживаешь.

— Словно предался забвению, — угрюмо добавила Арндис. — Это край богов и мертвых, поэтому и страшный.

— Разве вы не стремитесь попасть в охотничьи угодья Ульвальда?

— Мы верим, что лучшие из нас попадают туда. И я искренне надеюсь, что мои братья и сестры, павшие от рук колдуна, сейчас охотятся бок о бок с Ульвальдом, но сама туда не тороплюсь.

— Как он вообще в ваших землях оказался? — не удержался от вопроса Риван и тут же пожалел об этом, увидев как девушка изменилась в лице.

— Сами напросились, — после непродолжительной паузы ответила она. — Устроили охоту на вашего брата.

Пришел черед поникнуть и Ривану. На молитвенном холме повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь шелестом прочесываемой жрецом травы. Тут раздался тонкий лязг металла, возвещающий, что он нашел, что искал.

— Они, — сдержанно проговорил Риван, — жрецы Корвуса искренне верят, что действуют во благо. Пожалуйста, помни об этом, если ситуация потребует поднять против них оружие.

— Я не… Ох, Риван, я не участвовала во всем этом, — девушка ринулась к жрецу, но тот остановил ее жестом.

— Аккуратно.

Он присел и примял высокие былинки, открывая найденные им бледные цветочки расковника. Разрыв-трава, самая важная в обряде, ключ от «той стороны». Ее жрец срезал с еще большим трепетом, боясь повредить, взял всю, что ему открылась, как и принято, ни больше, ни меньше.

— Поторрропись! — раздалось знакомое гарканье, а вслед за ним крепкая ругань опешившей Арндис.

— Явился. А я уж думал, придется перья среди курганов выискивать, — выдохнул Риван, поднявшись.

— Ладно, беру свои слова обратно, — прицокнула языком девушка, рассматривая ворона, взгромоздившегося на клювастую голову Баркуда. — Он правда знает, что тебе нужно перо?

Риван подошел к птице и осторожно протянул к ней руку. Ворон нахохлился от его прикосновения, но и не подумал улетать. Жрец не спеша провел пальцами по гладким перьям, а затем нащупал самое потрепанное в хвосте и одним резким движением вырвал его.

— Кааар!

— Прости, — сказал Риван вслед возмущенному вспорхнувшему ворону.

Тот, сделав круг над холмом, опустился обратно на голову истукана и тут же принялся поправлять клювом потревоженное место.

— Он же не полетит с нами в деревню? А то медвежьему жрецу и не потребуется тебя сдавать.

— В деревню пока рано, нужно найти место для обряда. Жечь травы в трактире, думаю, плохая идея.

Арндис осмотрелась.

— Да тут и жги, отсюда я хотя бы заранее замечу, если кто приблизится.

— А игла?

— Все с собой, — девушка сняла с пояса кошель и выудила оттуда кресало, кремень и кожаный тонкий сверток.

Риван наскоро нарвал высохшей травы, расчистил небольшой участок земли на отдалении от идолов, и вырыв неглубокую ямку, принял из рук Арндис инструменты.

Сухая трава быстро принялась от искры огнива, свежей же достаточно было начать немного тлеть, чтобы наполнить воздух необходимым терпким ароматом. Уколов палец иглой из свертка и окропив пожертвованное перо, Риван едва успел побеспокоиться, что в таких условиях он долго не сможет найти путь на «ту сторону», как его туда с первым же вдохом затянуло, так быстро и резко, как никогда прежде.

Риван открыл глаза. Перед ним предстало бескрайнее серое поле, усыпанное черными костями, разбитыми доспехами да сломанными древками копий, а над полем нависла знакомая тень. Та подняла высоко в темное небо голову, украшенную белесой маской и громовым раскатом мир наполнили слова Бога-Ворона:

— Стань моим гласом. Стань его взором, — тень опустила голову, взглянув на своего жреца. — Скажи ему, что его время вышло. Пески зовут.

Может, и права была Волчица о забвении, потому что Риван понимал, что услышь он эти слова в своем мире, ужасу его не было бы предела. Сейчас же жрец впервые в своей жизни решился задать, как казалось раньше, недозволенный вопрос своему богу:

— Почему я?

Маска повернулась единственной глазницей в сторону Ривана:

— Два ока видят больше, чем одно…

И как резко жреца сюда призвало, так же быстро его и выбило с «той стороны».

— На тебе лица нет, — услышал он обеспокоенный голос Арндис, которую еще не успел увидеть из-за пелены в глазах. — Что он сказал?

— На юг! — прогорланил ворон.

Риван встряхнул головой, словно отгоняя наваждение.

— Риван?

— На юг, — повторил тот слова ворона, перевел дыхание и продолжил: — Он хочет, чтобы я передал Корвусу его волю.

— Что? Зачем?

— Я не знаю.

— Надеюсь, ты высказал ему все, что ты по этому поводу думаешь? Риван…

— Я не знаю, что и думать.

И это было чистой правдой. Мысли в голове застыли, словно мухи в густом меду. Лишь сердце беспокойно стучало в груди, отзываясь в ушах нестройным эхом.

— Наверное, я должен.

— Никому ты ничего не должен! Риван, очнись! Теперь ты окончательно убедился, что твой бог играет на одной стороне с убийцей. Хватит, смирись.

Риван зажмурился и прижал ладони к лицу, пытаясь совладать с собой. Одна мысль все же освободила лапки и начала настойчиво жужжать в голове.

— Если я его догоню до того, как он пересечет границу Гвинланда, если он прислушается к словам, что передал для него Бог-Ворон, он повернет на Гаршаан.

Жрец открыл глаза. Арндис сидела напротив него и непонимающе хлопала ресницами.

— Я смогу защитить свою страну, — продолжил Риван.

— Он тебя уже один раз повесил. Вокруг Корвуса десятки жрецов, найдется кому передать волю Бога-Ворона.

— А если нет?

— Риван, милый, — в ее устах это звучало так непривычно, и оттого еще больнее кольнуло по сердцу, — подумай хоть раз в жизни о себе.

— Не могу. Если есть хоть малейший шанс, что это сработает, я должен попробовать.

Арндис опустила взгляд, ее заметно забила мелкая дрожь.

— Я поеду с тобой, — не поднимая головы решительно заявила она.

— Это небезопасно.

— Поэтому и поеду. У тебя совершенно не развито чувство самосохранения.

— И это мне говорит ловчая Ульвальда, что недавно рвалась на передовую?

— Я за себя хотя бы постоять могу. А тебя вот оставила, и меньше, чем через неделю ты уже угодил в петлю, — Арндис подняла влажные глаза. — Пообещай мне только одно. Пообещай, что ты не станешь помогать ему в этой войне.